Гарри Поттер и на самом деле (джен)

Кабинет чар был очень похож на зал трансфигурации. Те же шесть полуколец скамеек с узкими столиками. Такая же просторная аудитория, разве что без возвышения и кафедры в центре. Её место занимали стопки книг разной толщины и высоты. Какие-то пособия? Ну реально, не будет же Флитвик с них вещать, как в фильме? Всегда этот момент казался непонятно-комедийным. Разве что полугоблин был уродлив и таким образом настраивал детишек на лёгкое общение, бесстрашие и несерьёзность?

Ну что сказать... Единственное, что роднило местного Флитвика с книжным персонажем, так это лицо «молодой» версии из поздних серий и маленький рост. Причём маленький, но не крошечный — на пару дюймов ниже Симуса, который был в нашем наборе самым маленьким, и на полголовы ниже меня. Телосложение же у него было совершенно пропорционально, движения легкие и порхающие на носочках какой-то лёгкой обуви, напоминающей чёрные чешки. Тем не менее, почему-то вполне смотрящейся с тёмным костюмом и чëрно-жëлтым галстуком и распахнутой мантией, которая определённо изнутри была подшита кожей дракона, что наблюдалось на широких обшлагах. Короткие волосы с сединой, щëточка редких усов, острые взгляды синими молниями из-под густых бровей.

И… чёрт возьми, он действительно взбежал на самый верх башни из книг, да так ловко, что хоть они и лежали вкривь и вкось — не посыпались, не качнулись, ни сдвинулись даже на миллиметр под его стопами.

Он коротко поклонился, приложив руку к груди, заодно коснулся палочкой горла и красивым, хорошо поставленным баритоном представился:

— Приветствую вас, неофиты Хогвартса! Я Филиус Флитвик, магистр чар и десятикратный победитель чемпионата Европы по дуэлингу. Декан факультета Равенкло и ваш профессор чар. Вы находитесь в кабинете, который имеет самую лучшую из всех кабинетов этого замка защиту, она активируется при необходимости. Сейчас зал имеет вид аудитории, которая требуется, когда необходимо много записывать и зарисовывать. Также, некоторую часть заклинаний можно отрабатывать и сидя. Но и в этом случае лучше дать себе побольше пространства… Ну же! Живей-живей, гриффиндорцы, не кучкуемся, смелые львята! Берём пример со слизеринцев, сразу рассевшихся правильно! Для заклинаний каждому нужно много места, если вы, конечно, не готовы ежеминутно получать в ухо кривое заклинательное действие соседа!

Пока рассаживались пошире, я вспомнил, как смеялись ребятишки, читая в Поттериане о призе за самую лучшую улыбку Локонса. И позже только ленивый не прошёлся в фанфикшн на предмет длинной подписи Альбуса много-имён-и-регалий Дамблдора. Но, похоже, волшебникам в принципе положено так представляться. Если подумать, в этом есть резон. Причём у каждого свой. Вот взять Флитвика, к примеру. Все с пренебрежением относятся к низкорослым людям, поскольку прошитый на древнем животном уровне инстинктов классификатор относит всех мелких сородичей к детскому возрасту. Соответственно, автоматически заставляет меньше принимать во внимание их слова и действия. Это и в обычном-то мире вредно, тем более в магическом, где сила магии не зависит от размеров туловища. И проще сразу озвучить свои титулы и регалии, чтоб не пришлось каждому отдельно жалящими заклинаниями напоминать, кого тут в аудитории нужно слушать — соседку, делящуюся интересным рецептом пирога с клубникой, или этого смешного шпендика.

И да, возможно, канон и не врёт, и настоящий голос Флитвика — тонкий и писклявый, но из-за тех же соображений он и баритон себе колданул сразу же в начале урока. Вряд ли магистру чар это сложно сделать.

— Вингардиум левиоса!

Демонстрационное перо, похоже, выдернутое из хвоста павлина, взмыло из-за книг и закрутилось в воздухе, словно красуясь в лучах света, пробивающихся из витражных окон. А профессор продолжал, держа свою маленькую волшебную палочку вскинутой вверх:

— Как вы видите, это заклинание левитации. Оно накладывается на неживые предметы. На одушевлённых они, к сожалению, не работают. Однако, всегда, чтобы перенести горшок с живым цветком, левитацию можно направить на сам горшок — неживой предмет из обожжённой глины. Очень важно поначалу фиксировать внимание на конкретной точке предмета. Черенок пера, отогнутый лепесток, кружок узора, пух у основания. Правильное выполнение — и вы сделаете первый шаг в познании этого чуда!

— Тоже мне чудо. И так можно перенести без всяких телекинезов, — буркнул Дин Томас, — профессор МакГонагалл вот превратила кафедру в здоровенного страшного кабана. Вот это я понимаю — магия!

Флитвик усмехнулся:

— Впечатляет, согласен. Но чары, тем не менее, это, так сказать, повседневное проявление магии, которой пользуются волшебники. И «левиоса» — одни из базовых, повседневных чар, которые творятся так же легко, как, не задумываясь, вы подносите ложку ко рту, мистер Томас. К слову говоря, я прекрасно вижу, как мисс Грейнджер уже с самого начала урока буквально искрит негодованием. Осмелюсь предположить... — Флитвик толкнул носком толстый фолиант, что от касания «пуантом» раскрылся, открывая рисунки и вычурные слова, после чего он небрежным скачком прыгнул прямо на страницы. Усмешка его стала ещё шире, — о да, причина найдена.

Гермиона вскочила, уже явно не помня себя от ярости, волосы, и так пышные, вздыбились шевелящимися в воздухе прядями, как змеи Медузы Горгоны. Библиофилка в ней явно в этот момент поборола почтение к титулам маленького волшебника. Она буквально заорала:

— Профессор, как вы можете обращаться так с КНИГАМИ?!!

Флитвик вытаращил глаза, приложил руку к груди и сделал вид, что вот прямо сейчас сердце остановится то ли от испуга, то ли от огорчения. Ëрничая. От этого неожиданного комедиантства Гермиона поперхнулась следующими словами и лишь стиснула кулаки. А чароплёт захлопнул пинком открытый фолиант. И уже нормальным тоном сказал:

— Я прекрасно понимаю ваш пиетет пред печатным словом. Но, милое дитя, вероятно, вы потребляли с детства лишь действительно нужные и правильные материалы. Об этом позаботились ваши родители или опекуны, за что им большой плюс. Однако, в реальном мире, даже магическом, большая часть печатного слова является хламом, что загаживает чертоги разума и пожирает ограниченное время жизни. Мало того, в них масса намеренной лжи, дезинформации и бреда, большую часть которого проще отбросить, нежели выяснять истинность. Да, мистер Малфой. Вы хотите возразить?

Драко, растягивая слова от волнения, протянул:

— Возможно, что они просто родовые, поэтому… не открывают свои тайны кому ни попадя?

Маленький профессор кивнул, ничуть не обидевшись:

— Разумеется, ваше предположение имеет право на жизнь. Но в этой куче совершенно точно нет потаённых произведений. Традиция магической подписи родовых книг идёт с незапамятных времён, чтобы было совершенно ясно, кому их читать можно, а кому нет и даже вредно. Не особенно сложное заклинание, которое факультативно вы можете узнать у мадам Пинс, нашего библиотекаря, архивариуса, переводчика и переписчика. Здесь лишь общедоступные, на которые я лично потратил часть своего времени. Как правильно целовать полу плаща повелителя… Восемьдесят шесть способов правильных падений «на лицо своё»… Абсурды магловского мира… Как правило, сборники домыслов, заблуждения, кривое понимание и неверные выводы на базе… да в основном, без базы. Краем уха что-то услышавших никогда не учившихся в учебных заведениях самоучек. В Хогвартсе готовят цвет магического мира, детей правящих домов. Закладывают информационную базу знаний, на которую потом, уже после выпуска каждый накладывает вектор собственного развития. Здесь — первоначальный импульс, который вам обеспечат профессора. Цените это, наследник Малфой. Вы же наверняка даже не знаете, сколько даже в вашем родовом домене живёт сотен и тысяч людей. Воины, егеря, целители, защитники, добытчики, рейнджеры. У них своя жизнь — челядинов, вас не касающаяся. А они тоже маги, и далеко не слабые. Но специализированные. Знающие только свою узкую специализацию.

— Ещё не хватало разбазаривать знания! — возмутился Драко. — Отец говорит…

— Правильные вещи, которые говорят все отцы, — прервал его Флитвик, покачав головой, — вовсе не обязательно озвучивать во всеуслышание. А вот что обязательно, так это изучить сегодня «вингардиум левиоса!»

Флитвик взмахнул палочкой — и все книги, что стояли стопками, взлетели в воздух, образовав спиральную лестницу. Маленький профессор же взбежал по ней под потолок аудитории за пару мгновений, и из-под потолка рявкнул на весь зал:

— Это базовое заклинание может многое!

Спираль из книг перепорхнула и изменилась в пологую лестницу ступеньками из книг до самой первой парты, по которым профессор сошёл длинными скачками, кружась в воздухе так, что его мантия крутилась вокруг диковинным колоколом. Соскочив с нижней, он вновь взмахнул палочкой после чего книги метнулись к нему, закружившись по кругу, потом они за какое-то мгновение вдруг облепили его сплошным коконом, как чешуйки ёлочной шишки, и он зашагал в сторону зала, угрожающе выставив палочку из амбразуры от одной книги, поднятой, как дверца танкового люка.

Ещё движение палочкой — и книги сложились в качающуюся платформу, на которую профессор запрыгнул, небрежно растянувшись на боку, подложив ладонь под щеку с совершенно сонным видом. Потом спрыгнул и вновь одним движением палочки выстроил стопки книг в центре зала.

— Всё это, ребята, возможности одного единственного заклинания: «Вингардиум левиоса». И показал я вам едва ли один процент его использования. Запоминаем это простое движение в одной плоскости. Рассечь воздух со свистом и взмахнуть! Палочки Олливандера хороши тем, что позволяют дозировать магию одним взмахом! Волшебник буквально вытряхивает из неё заклинание! Представьте! Мисс Паркинсон, кончик палочки должен двигаться в одной плоскости… Стоп, кажется, это общая проблема. Что же, немного скорректируем.

Флитвик вскочил на толстый том в красном кожаном переплёте и, словно глиссируя на волне, пронёсся по залу, быстро выписывая кончиком палочки движение, от которого она засияла, как разгорающийся уголёк, оставляя сверкающие красные траектории.

Результат я увидел сразу: передо мной, как и перед каждым учеником, над столом повисло какое-то дрожащее по краям овальное стекло.

Малфой фыркнул с негодованием и возмущённо воскликнул:

— Профессор, это же… детские рисовалки! Зачем мне?

— Не обижайся, Драко. Но постановка движения в плоскости и у тебя не идеальна. Хотя намного лучше, чем у большинства остальных. И вызвано это именно тем, что в детстве ты достаточно порисовал разноцветными мелками на «зеркале измерения» забавные каракули. Итак, упираем кончик палочки в зеркало и рисуем на ней глиф «вингардиум левиоса». Начало заклинания — начало движения, с последним звуком движение должно закончиться!

Я не стал медлить, взял палочку пером, так что до кончика было сантиметров пять, и, коснувшись магического стекла, нарисовал нужное движение.

— Гарри Поттер, — сказал Флитвик, немного растягивая слова. Мне даже показалось, он сейчас по-Снейповски процедит: «наша новая знаменитость». Но маленький волшебник не стал сарказмировать и терпеливо продолжил после короткой значительной паузы:

— Вербальная составляющая обязательна.

Я пожал плечами:

— Вингардиум Левиоса!

Глиф вспыхнул белым ярким росчерком, а Флитвик радостно проговорил:

— Вот поэтому! Обратите внимание на «хвостик» глифа, он бледный и тонкий, тогда как начало яркое и жирное. Это говорит, что начало подачи магии было сильным и активным, поскольку началось вместе со словами, но затем движение убежало вперед, не совпав наилучшей траекторией с глифом. А под конец и вовсе глиф закончился, а звук ещё продолжался.

Я покачал головой, уже с гораздо большим интересом рассматривая этот реально полезный артефакт. Или это заклинание?

— Профессор! А как рассечь-то хлёстко воздух, если палочка упирается?

— Мистер Финниган, для того, чтобы поднять перо, требуется совсем немного магии, хлёсткость желательна, но в данном случае не обязательна. Когда дойдём до более энергоëмких заклинаний, плоскость у вас уже будет поставлена. На Трансфигурации же вам не требовалась мощная подача магии, верно? Будьте уверены, когда она понадобится, ваш декан обязательно об этом скажет.

Несколько минут мы размахивали палочками с упором, после чего Флитвик предложил чередовать, чтобы прочувствовать направленный ток самого заклинания. Зеркало, оказывается, магию рассеивало, и насквозь колдовать было невозможно. Невилл первым расколошматил своё, замер было в ужасе, но Флитвик непринуждённо создал ему новое, попутно заметив, что палочка Лонгботтома — не перо, а скорее, магловский револьвер, поэтому колдовать им чары достаточно сложно. Предложил не унывать и продолжать. Поскольку любой палочкой можно творить чары, даже если её суть — суровый кинжал, как у Кребба и Гойла.

Насчёт сути мы не особо поняли, но я отметил уже не первую закладку на предмет порасспросить подробности.

Чары парения я изучил одними из первых, когда переехал от тётки в магический домен но, надо сказать, до этого урока не предполагал, насколько разными способами можно их использовать. То, что предмет можно не только поднять, а ещё и зафиксировать в воздухе, да не один, а множество, не имел понятия. Надо бы уточнить у Филиуса, не нужно ли тут какой-нибудь добавки, как «максима» к Люмосу, чтоб реально воссиял, а не засветил. Какая-нибудь «Вингардиум зафиксаторис», хе-хе.

Но вот что стало совершенно ясно, так это что «в одной плоскости» я рисую глифы совершенно автоматически. Не задумываясь. И в общем, вспоминая, когда пускал «инсендио» на ходу, а то и на бегу, рука, оказывается, в этот момент безотчëтно сгибалась, фиксируя кончик во время начертания. То есть это как раз то, что я называю «родовой прошивкой», которая, видимо, произошла после спонтанной инициации. Вон ведь даже у вполне себе родового Малфоя само собой это не получается.

Хочется порасспросить насчёт вариантов, но профессор не ответит, пока не продемонстрируешь успех первого шага. А первым тут быть не стоит. Вообще, стратегически верно быть всегда четвёртым. Ты и одновременно один из лучших учеников, и вместе с тем избегаешь обязательного соревнования «за первое из трёх призовых мест». Детишек такое очень хорошо стимулирует, но меня будет лишь отвлекать.

Ага, а вот сразу два первых претендента. Перо Гермионы взмыло победной чайкой к потолку, и с ним одновременно взлетело перо Драко. Флитвик, что подлетал тем временем на своей сëрфинг-книжке то к одному, то к другому студенту, поясняя им что-то вполголоса или поправляя положение руки, громко зааплодировал, с восторгом выкрикнув на весь зал:

— Плюс по десять баллов Гриффиндору и Слизерину. Малфой и Грейнджер одновременно продемонстрировали великолепную левитацию предмета!

Победная улыбка Гермионы увяла, едва она бросила взгляд в сторону верхних ярусов. Брови же Дракончика, напротив, выровнялись, и он изобразил покровительственную усмешку, на что девочка посуровела ещё сильней. Я же довольно громко сказал:

— А вы посражайтесь теперь этими перьями, чтоб выяснить, кто чемпионистей!

Гермиона поджала губы и двинула палочкой к верхнему ряду, так что её пёрышко хищной птицей спикировало на перо, которое вальяжно покручивалось в воздухе, повинуясь дирижированию слизеринца. Оно просело, но не упало, а вывернулось, заходя снизу. С лица парня исчезли маски, он раскраснелся, азартно двигая своё летающее средство, нападая на перо гриффиндорки, которое из-за расстояния было сложней контролировать. Она упрямо закусила губу, но потом её озарила какая-то идея (лицо держать совершенно не умеет), и девочка резко бросила его вниз, так что оно клюнуло Драко в лоб, тот опешил, теряя контроль, и его собственное перо подбитой добычей упало где-то за партами.

— Нечестно! — воскликнул Драко, на что коварная победительница тряхнула гривой и с улыбкой дунула на чёлку, упавшую ей на глаза.

Я подмигнул Малфою и украдкой показал большой палец, отчего промелькнувшая было в его гриффиндорской натуре злость от поражения сменилась картинным приложением ладони к груди и картинным же «понурением головы». На что девочка уже закусила губу, силясь не расхохотаться.

— Бабах! — перо Дина Томаса взорвалось, и к потолку взвились кусочки сажи. А яростно размахивающий в тот момент над пером Рон дёрнул палочкой и заставил взлететь стопку учебников в середине зала. Напрягся от непонятного усилия, с выражением на лице, как у рыбака, удочка которого согнулась, и он не понимает, то ли за корягу зацепился крючок, то ли сом клюнул огромный.

Флитвик же порхнул к Дину, непринуждённо призывая откуда-то из-под потолка новое перо:

— Дозируем силу, молодой человек. И не злимся. Двигаем палочку непринуждённо, легко, свободно. Не получится сразу, так получится позже. Вы маг, а значит всё выйдет! Рональд, я впечатлён вашей силой, а теперь попробуйте мягко опустить книги на пол. Ведите руку вни-из… Во-от! Отлично. Сделайте паузу, подышите. Через десять минут возобновите воздействие на перо. Полагаю, вы его поднимете теперь с лёгкостью, главное — сосредоточьтесь на нём, а не на поверхности стола. А то, не дай Мерлин, выломаете ещё, и тысячелетние чары Основателей не помогут.

Флитвик вроде и журил, но как-то выходило не обидно, и народ старательно внимал. А тот мимоходом сунул рыжему Уизли шоколадку и глазами приказал съесть вот прямо сейчас. Потом возле Рона появились песочные часы, песчинки которых жёлто-красной струйкой потекли вниз, и тот кивнул, разворачивая обёртку, мол, всё понял, десять минут так десять минут.

Прошло ещё немного времени, и я уловил едва слышный, но сильно диссонирующий с молчанием самого тихого сектора слизеринских рядов вздох досады, тут же обернулся и сфокусировал взгляд. Дафна Гринграсс, та самая, что непринуждённо вела свой чемодан по вагону Хогвартс-Экспресса! Она поймала мой взгляд и молча указала на перо, которое тут же взлетело к потолку, я же в ответ указал на своё, правда, не забыв проговорить едва слышно вслух, также отправляя перо вверх.

На бледных щеках слизеринки проступил почти невидимый румянец, она едва уловимо кивнула, прикрыв глаза. Мол, понято-принято, сама такая.

Баллы больше Флитвик не раскидывал. И прежде, чем закончить урок, настоятельно рекомендовал постоянно упражнять контроль левиосы в повседневной жизни. А на комментарий Гермионы о запрете колдовства в коридорах, отмахнулся, мол речь о вредных, атакующих и тупо-шуточных проклятиях, на которые может сработать защита замка, а не о банальной левиосе, которой нужно уметь пользоваться на уровне обеденных приборов.

Ничего не вышло лишь у Лонгботтома и Кребба с Гойлом, которые невольно друг на друга посматривали с сочувствием. Драко это очень не понравилось, он ревниво обжёг взглядом Невилла и зашипел что-то своим вассалам, когда они выходили из зала.