Улыбка милосердия под цветущей вишней (гет)

Уже больше недели Коноха бурлила. Нет, внешне все было тихо. Может быть, чуть более напряжённые улыбки торговцев, может, робкие испуганные взгляды обычных жителей, может мрачные лица шиноби могли бы дать пищу для размышлений наблюдательному человеку. Но, право слово, сколько людей обращает внимание на такие незначительные детали?

Однако за каждой стеной, буквально в каждом доме, напряжённым шёпотом и поминутно оглядываясь, только и говорили, что о резне клана Учиха. Кто-то сочувствовал Саске, единственному выжившему, кто-то осуждал психопата Итачи, вырезавшего весь свой клан, более меркантильные и дальновидные делали прогнозы, насколько сильно в Конохе распустится преступность без полиции, которую составляли те же Учиха. Инцидент Учиха стал пищей для сплетен на долгое, долгое время. Это была трагедия масштабов Конохи, и все говорили о ней.

И никто не вспоминал двух низкоранговых шиноби, сгинувших в очередной миссии. В самом деле, разве можно сравнивать столь незначительный инцидент с исчезновением целого клана?

Однако эти события, случившиеся почти одновременно, оставили совершенно одинаковые следы в двух душах.

Сакура ждала возвращения родителей. Они ушли на очередную миссию по доставке каких-то важных писем, в очередной раз вместе. И в очередной раз обещали вернуться через неделю с гостинцами из Страны Горячих Источников.

Но не вернулись. На второй день после резни Учиха Сакура получила официальное письмо-уведомление, что её родители погибли на миссии, встретив высокорангового нукенина.

Она всегда знала, что жизнь мимолетна, особенно жизнь шиноби. Однако потерять двух родных людей одновременно стало чудовищно больно.

Каждый раз, приходя домой с тренировки, Сакура ожидала увидеть улыбку Мебуки или услышать очередную шуточку Кидзаши в адрес своей жены. Ожидала, что её родители с умиленными восклицаниями снова начнут её тискать, приговаривая, какая милая у них дочка. Что мама опять поставит перед ней огромную порцию рамена, которая не влезла бы в Сакуру физически, и начнёт сокрушаться, что её дочка слишком худенькая.

Но ничего этого не было. Был лишь пустой дом и растущий слой пыли в спальне родителей.

Сакура впервые чувствовала себя настолько беспомощной. Ничтожной. Сломленной.

И одинокой. Невероятно одинокой.

Она не могла поверить в это одиночество. Картины счастливых моментов с родителями вставали перед глазами каждый раз, когда она оказывалась дома.

Коридор, в котором Кидзаши подхватил Мебуки на руки, а она его обругивала, пока тот не заткнул её поцелуем.

Маленькая гостиная, где Кидзаши объяснял Сакуре значения непонятных иероглифов и рассказывал весёлые случаи из миссий.

Кухня, где её отец с лукавым прищуром пытался стащить из-под носа Мебуки незаконченные моти, а та почти ласково била его ложкой по рукам, еле сдерживая улыбку, так и норовящую выползти на лицо.

Две пары домашних тапочек, которые уже не дождутся своих владельцев.

Заколка Мебуки, покрытая тонким слоем пыли, потому что к ней уже долго никто не притрагивался.

Любимая кружка Кидзаши, которую Сакура сама ему подарила в прошлом году, одиноко стоящая на подоконнике.

Сакуре хотелось впитать до конца хотя бы эти воспоминания, застывшие в уже родных стенах.

Но это было невыносимо больно. Куда больнее, чем трансформация в духа лисы.

Ком стоял в горле, глаза жгло, и от этого нельзя было избавиться. Сакура не знала, как это сделать.

Она никогда не плакала. Не потому, что была сильной — нет, она просто не умела плакать.

И глаза продолжало жечь от непролитых слёз, а ком в горле становился всё больше и больше. Ещё и Наруто, как назло, загнал себя в глубокую медитацию и попал в больницу из-за коматозного состояния.

Сакура не думала, что одиночество так невыносимо.

Пожалуй, сейчас она впервые чувствовала себя тем, кем была на самом деле — маленьким ребёнком, в одночасье ставшим сиротой.

Лунный свет серебрил белую пушистую шерсть маленького лисёнка, по размерам похожего на фенека. В больших зелёных глазах отражалось море тоски. Лисёнок сидел на крыше опустевшего дома, наполненного призрачными картинами прошлого, и не отрываясь смотрел на убывающую луну.

В этом облике чувства были еще ярче, ещё острее, а ограничений в виде человеческого воспитания не было. И лисёнок, не сдерживая эмоции, поднял голову вверх и протяжно завыл. И вой этот холодил сердца концентрированными болью и отчаянием в нём.

* * *

Коноха — молодая деревня. Однако кладбище тянулось, казалось, до самого горизонта рядами белых каменных плит. Под некоторыми из них не было тел. Кладбище являлось памятником. Мрачным памятником тем, кто отдал свою жизнь ради Деревни скрытой в листве.

Сакура не плакала — вместо неё это делало небо. Стена дождя размывала мир, создавая иллюзию уединения. Даже самый острый взгляд не мог различить знакомые силуэты в мареве падающих капель.

Только две белые плиты перед глазами, выделяющиеся в окружающей мгле как фонари маяка.

Мебуки Харуно. Кидзаши Харуно. И знак листа под этими именами.

Сердце сжимала скользкая холодная лапа тоски при взгляде на эти могилы. Сколько ни убеждай себя, что это всего лишь несчастный случай, что в конце концов это должно было произойти — легче не становилось.

Они столкнулись на краю кладбища, почти у выхода. Две пары глаз: ярко зеленого и чёрного цветов. Два взгляда, нашедшие своё отражение друг в друге.

Пустота. Пепел. Тоска. Боль.

Им не нужно было слов, чтобы понять друг друга.

В масштабах Конохи потеря Сакуры была рядовой, незначительной. Потеря Саске — из ряда вон выходящий случай.

Но в масштабе двух личностей это горе стояло на одном уровне.

Каково это: в одночасье остаться одиноким? Потерять самых близких людей — родителей? Каково приходить в дом, наполненный призраками воспоминаний, и понимать, что ты один в этом мире, совершенно один?

Саске Учиха и Сакура Харуно. Пара, делящая первые места во всех рейтингах академии. Наследник великого клана и бесклановая принцесса. Одновременно похожие, но такие разные.

Сейчас границы между ними двумя стирались. От великого клана остался лишь Саске — маленький мальчик, только начавший познавать клановые секреты, но не познающий их до конца никогда, потому что некому больше его учить. Сакура, такая непрошибаемо спокойная и высокомерная, теперь светила осунувшимся лицом и пустым взглядом. Сейчас они были просто отражениями друг друга. Даже пелена дождя не помешала им увидеть себя самих напротив.

Всего лишь один взгляд — и все понятно. Не нужно ни слов, ни вопросов. В этот момент наивысшей уязвимости и полного одиночества они зацепились друг за друга, как сломанные ветки дерева, спасая один другого от окончательного падения.

Сакуре не хотелось возвращаться домой. Саске был с ней полностью солидарен. Он не спрашивал, куда они идут, просто держался взглядом за потемневшие от воды малиновые волосы и шёл следом.

Квартирка в полузаброшенном доме без соседей на целом этаже. Она никогда не закрывалась, в принципе — ни один вор в здравом уме не полезет в общежитие для шиноби. Да и кому знать, что вместо шиноби здесь живёт семилетний мальчик-сирота?

В доме Наруто как всегда было грязно и полно мусора. Периодически он убирался, конечно, когда Сакура обещала прийти к нему в гости. Однако юный Узумаки в душе был истинным гением, привыкшим властвовать над бардаком. Он просто не видел ничего плохого в пачках от заварного рамена, валяющихся на полу, и самых разных пятнах, покрывающих стены кухни.

— Где мы? — Саске, будучи врождённым перфекционистом, испытал отвращение от этой квартиры. Однако он был этому даже рад. Он не думал, что так быстро сможет чувствовать что-то кроме всепоглощающей тоски.

— У Наруто дома. — Улыбка Сакуры вышла печальной, но не вымученной. Эта превращённая в свинарник квартира дышала жизнью. Здесь как будто витала жизнерадостная и оптимистическая аура Наруто. И она потихоньку вытесняла поселившуюся в душе тоску.

Медленно, буквально каплю за каплей. Боль не уходила, да и не могла уйти полностью. Но здесь и вправду было легче.

— Этот кусотарэ в своём репертуаре. — Саске начал собирать раздражающие пачки из-под лапши быстрого приготовления с пола.

Как ни странно, в жилище желтоголового идиота Саске чувствовал себя комфортней, чем где-либо ещё. Он не задумывался, почему он здесь находится, почему начал убираться в чужом доме. Он вообще не думал. Просто наслаждался каплей свежего воздуха, что позволила ему вдохнуть слегка отступившая тоска, и пытался занять чем-то руки.

Они не говорили. Два ребёнка просто убирались в чужой квартире, стараясь не думать, не вспоминать, стараясь немного прикрыть крохами тепла внезапно образовавшуюся пустоту в их душах.

Здесь, в этот миг, они все ещё были одни. Всё ещё уязвимы. Но уже не одиноки: они чувствовали дыхание друг друга, соприкасались руками, делали вместе одну работу.

К вечеру квартира блестела. Не осталось совершенно никаких дел, они убрали и почистили абсолютно все, включая подъезд. И теперь просто сидели на крохотной кухне, слушая шум дождя и ожидая лучика солнца, который развеет поселившуюся в душе пустоту.

И этим лучиком даже для Саске, как ни странно, стал неугомонный Наруто. Наруто, который неделю провалялся в коме, встретил в своём внутреннем мире Девятихвостого и достал его так, что Лис выпнул мальчишку из пространства печати в реальный мир. Наруто, сбежавший прямо из палаты, потому что его интуиция кричала, что в нём нуждаются. И шестое чувство вновь не ошиблось.

Сказать, что Узумаки удивился, увидев на своей кухне Сакуру в компании Учихи — ничего не сказать. Но все отошло на второй план, когда Наруто встретил совершенно одинаковые взгляды.

Тоска, что плескалась в глубине глаз Сакуры, заставила сердце Наруто болезненно сжаться. Да и Учиха, которому Узумаки всегда симпатизировал, ничем от неё не отличался.

Лицо Наруто выражало крайнюю степень серьёзности. Саске никогда не видел его таким. Таким уверенным, мудрым. Таким... Надёжным.

Наруто сел за стол напротив них, не сводя с обоих пронизывающего взгляда.

— Рассказывайте. — От его приказного тона зрачки Саске расширились в удивлении.

Ауре уверенности и силы Наруто нельзя было сопротивляться. Сакура начала говорить первой. От каждого ее слова по спине Саске пробегали мурашки. Все, произнесенное тихим безжизненным голосом Сакуры, находило отклик в его душе.

Саске не понял, когда они втроём оказались на одном футоне. Сакура обнимала его, и их обоих прижимал к себе Наруто, бормоча что-то успокаивающее. Розовая макушка уткнулась Саске в грудь. Сакура не всхлипывала, только её плечи подрагивали и солёные капли промочили его футболку.

Горячие ручейки стекали по его собственным щекам, падая на нежно-розовые волосы. Но Саске не замечал этого. Как и Сакура. Они оба не замечали ничего на свете, выплескивая со слезами накопившуюся боль. Она ещё останется, не уйдёт полностью. Но этот пепел тоски уже не будет таким обжигающим. Потускнеет, частично развеется и позволит вырасти новым чувствам на пепелище старого разрушенного мира.

Наруто впервые видел этих двух гениев такими. Такими беспомощными, хрупкими и такими восхитительно настоящими, открытыми всему миру и ему, Наруто, в частности. Увидев их пустоту в глазах, Наруто твёрдо решил, что не отпустит ни одного из этих двоих. Он будет с ними, будет до тех пор, пока их пустота не заполнится, и будет после. Они доверились ему, и Наруто не мог предать это доверие.

Плакать — это хорошо. Вместе со слезами рассосался тот противный ком в горле, вместе с ними ушла скользкая холодная тоска. Впервые за последние дни Саске чувствовал себя так легко.

Сакура уснула, растянувшись на коленях Саске и Наруто, которые сидели на футоне плечом к плечу, опираясь о стену. И вроде эти двое в Академии были соперниками, и вроде даже блондин постоянно неимоверно раздражал Учиху... Но все это казалось далеко-далеко в прошлом. Тишина, нарушаемая только шумом дождя, была настолько уютной, будто они втроём прожили вместе всю жизнь.

— Спасибо тебе, Наруто. — Тихий голос Саске раздался так неожиданно, что по спине Узумаки пробежали мурашки.

Наруто ничего не ответил. Только улыбнулся широко и солнечно, и уголки губ Учихи немного вздрогнули. Это была далеко не улыбка, даже не намёк на неё. Будь Наруто чуть менее внимательным, даже не заметил бы этого.

Но Узумаки Наруто увидел этот маленький знак победы над чужой тоской. И его сердце наполнилось решимостью.

Он пойдёт до конца. Он научит Учиха Саске улыбаться.

В конце концов, после произошедшего Саске теперь для Наруто даже чуточку больше, чем просто друг. Но чуточку меньше, чем Сакура-чан.

Ведь Сакура-чан — это Сакура-чан. Никто не сможет занять её место, никто не сможет встать с ней наравне.