Улыбка милосердия под цветущей вишней (гет)

— Нет, ты видел, как тот зубастый смотрел на Сакуру-чан? — Возмущённо воскликнул Наруто, пытаясь ударить Саске в живот.

— Хн. — Ответил Саске, проводя контрудар. Наруто, к его сожалению, на ногах удержался и продолжил наносить хаотичные беспорядочные удары. Он вообще не был сосредоточен на бое, это кусотарэ.

— Я тебе говорю, он явно втюрился! Втюрился в мою Сакуру-чан! — Наруто кипел от гнева. Почему ему на тренировке вдруг вспомнился Забуза, одни ками знают. Стоило Сакуре уйти собирать травы и оставить их с Саске одних, Наруто начала снедать беспричинная ревность.

— Хн? — Недоверчиво спросил Саске, приседая, дабы уклониться от, пролетавшей выше, ноги Узумаки. Наруто не растерялся и попробовал ударить Саске сверху вниз, но Саске сместился и снёс его опорную ногу подсечкой. Наруто сделал обратное сальто, оттолкнувшись от стопы Саске, и продолжил доказывать.

— Втюрился он, стопроцентная инфа. Он же на Сакуру-чан так смотрел, будто сожрать хотел.

— Хн. — Усмехнулся Саске.

— Да нифига подобного! У меня не такой же взгляд! — От праведного возмущения, или смущения, Наруто застыл как вкопанный.

— Хн. — Учиха сверкнул шаринганом. Наруто со злости послал в него несколько лезвий ветра, которые Саске просто перепрыгнул.

— Не знаю, что ты там увидел. Я не так смотрю на Сакуру-чан! — Наруто нанёс яростную серию ударов в корпус, но они не принесли пользы. Саске принял эту атаку на блок.

— Хн. — Этот хмык говорил: "Нашел кого обманывать. Я же все вижу".

— Да ты сам не лучше! — После этих слов настала очередь Учихи замереть. Такая мысль не приходила ему в голову.

Они попали друг в друга одновременно. Наруто — в солнечное сплетение, Саске в болевую точку на шее. Одновременно задохнулись от боли и упали спиной в мягкую изумрудную траву.

Больше они не говорили. Им стоило подумать и осознать некоторые вещи первостепенной важности. Осознать то, что происходило между ними и Сакурой.

— Саске... — Подал голос Наруто, не поворачивая головы. — Ты любишь Сакуру-чан... Как девушку?

Учиха молчал, глядя на проплывающие облака в обрамленном древесными кронами кусочке неба. Он не собирался отвечать, но Наруто это и не требовалось. Он слишком хорошо знал своего лучшего друга.

Голова джинчурики внезапно нависла над лицом Саске. Голубые, словно небо, глаза впились в чернильно-черные провалы в бездну. Требовательный, решительный взгляд был так нетипичен для Наруто, что Саске позволил себе мимолетно удивиться: что опять пришло в голову этому кусотарэ?

— Я не уступлю тебе, Саске. — Сказал Наруто, не добавив привычного "теме". — Сакура-чан будет со мной.

Саске посмотрел на Наруто как на идиота.

— Не решай за неё. Сакура сама выберет, с кем захочет быть. — Мрачно произнёс он.

Наруто фыркнул, разрушая эту странную атмосферу, и потянул щеки Саске.

— Улыбнись, теме, такого мрачного парня Сакура-чан точно не выберет. От вида твоего лица все молоко в доме скиснет.

Настроение Наруто менялось с невообразимой скоростью. Саске уже привык к этому, и сейчас даже прошипеть "кусотарэ" не хотелось.

А облака и впрямь чудесны... Кажется, в мировоззрении Нара что-то такое есть.

Ему нравился лес. Среди деревьев, утреннего тумана и сладко-горького запаха трав было спокойно.

Он шёл так осторожно, что даже капельки росы не падали с травинок, которые он задевал. Он был словно призрак, лесная фея, мираж в клочках тумана.

Ещё немного, и он доберётся до нужного места. Там росли травы, которые обязаны были помочь дорогому человеку. Голубая полынь могла справиться со многими ядами, и он верил, что она поможет.

Однако все не могло пройти так просто.

Он застыл на краю, прячась за стволом дерева, и не отрываясь следил за той, кто была виновата в его проблемах. Виновата в том, что теперь он нуждается в голубой полыни.

Теперь с ней не было того удивительного клинка с прозрачно-розовым лезвием. Широкие белые рукава кимоно были подвязаны, открывая тонкие изящные руки. Не верилось, что эти руки могли наносить серьёзные раны. Не верилось, что эти руки принадлежали шиноби — скорее, они подходили изнеженной принцессе, не покидающей пределы дворца. И все же он сам видел, с какой скоростью мелькал меч в этих руках.

Он не мог различить ни одной мозоли или царапины на светлой, почти прозрачной коже. Невозможно было поверить, что эти руки прикасались к оружию. Сейчас они нежно держали стебли голубой полыни и складывали их в корзинку, не примяв ни одного листочка. И это было правильно. Такие руки не должны были убивать, им больше подходило лечить людей.

Рассвет только начинался, и в лучах утреннего солнца её волосы сияли, словно пламя. Красно-золотые лучи путались в длинных нежно-розовых прядях, и к ним хотелось прикоснуться, проверить, такие ли они тёплые и шелковистые, как кажется.

С её лица не сходила лёгкая полуулыбка. Сейчас невозможно было поверить, что эти очаровательные черты могли внушить ужас, когда она сражалась. Невозможно было поверить, что именно на этом лице был пугающий волчий оскал.

Она была прекрасна. В рассветных лучах она была похожа на богиню, спустившуюся с небес. Человеческий мир просто не мог породить такую красоту. Хотелось любоваться ей вечно. И одновременно хотелось метнуть в неё отравленные сенбоны, заточить в ледяную гробницу, задушить металлической леской, спрятанной на всякий случай в волосах. Он ненавидел ее. Она почти убила того, кем он дорожил больше жизни. Хотелось отомстить, устранить угрозу, но он понимал, что у него вряд ли это получится. Её навыки намного превосходили его умения, интуиция упорно твердила, что застать её врасплох не получится. Все чувства говорили об опасности этой девушки. И все же она казалась такой беззащитной и хрупкой сейчас, что даже мысли о причинении вреда были кощунственны.

Несмотря на ненависть, он не мог не восхищаться. И эта двойственность чувств пугала его так, что невозможно было пошевелиться. Невозможно уйти и невозможно сделать шаг вперёд, на поляну, к ней.

И все же ему действительно нужна была эта трава. Его ждал бессознательный мечник, который уже был на пороге смерти, и он не мог не оправдать этого ожидания.

Под ногой предательски хрустнула ветка, и она повернула к нему своё лицо.

Невозможно было скрыться от этого взгляда. Её глаза были слишком яркими, слишком проницательными, слишком... Нечеловеческими. Он не знал, почему в голову пришло такое сравнение, но оно было правдиво: такие глаза никак не могли принадлежать девчонке тринадцати лет. Он отчаянно робел под этим взглядом. Он боялся: казалось, эти невероятные глаза уже знали все его секреты. Знали о ненависти, сокрытой в его сердце.

И все же этот взгляд не нёс ответной ненависти. Взгляд немного печальный, мудрый и полный спокойствия, он завораживал его. Он ещё ни разу в жизни не видел таких глаз.

Она махнула приглашающе рукой, и он сделал шаг на поляну, убеждая себя в том, что никакой опасности нет, что она не могла узнать его. И все же пальцы еле заметно подрагивали, а стук сердца эхом отдавался в голове.

— Меня зовут Сакура, — представилась девушка, когда он сел рядом и стал так же бережно собирать полынь. — А кто вы?

— Моё имя — Хаку. — Он еле сумел избавиться от предательской дрожи в голосе. Эта девушка... Находиться рядом с ней было все равно что влезть в клетку к тигру. Пока зверь сыт, он просто довольный и почти безобидный большой кот, но кто знает, когда ему захочется показать когти?

— Вы очень красивый, Хаку. Будь здесь мой друг, он бы непременно захотел вас нарисовать. — Хаку часто принимали за красивую девушку, он уже к этому привык. И все же услышать комплимент от другой девушки, которая так беззастенчиво рассматривала его лицо, немного смущало.

Когда Сакура говорила о своём друге, её голос потеплел. Отметив это, Хаку перестал бояться. Люди боятся того, что не понимают. А Хаку теперь понимал эту девушку.

— Ваш друг? Вы для него собираете голубую полынь, Сакура-сан?

Девушка немного задумалась, прежде чем ответить.

— На самом деле... Вряд ли это ему пригодится. Он довольно осторожен, хотя внешне таким не кажется. Во всяком случае, мы сможем продать эти травы и купить много рамена для Наруто. — Хихикнула Сакура. — Вы ведь не на продажу собираете травы, верно? — Хаку кивнул. — Тогда я вам помогу.

Это было... Странно. Их руки иногда соприкасались, опуская травы в корзинку Хаку, и он отчётливо чувствовал мягкость этих маленьких ладоней. Его руки были гораздо грубее. Невольно вспомнились мозоли на руках Забузы от тренировок с мечом.

Эта девушка была не хуже Момочи в кендзюцу, но её руки выглядели совсем по-другому. Не как руки мечника.

Невозможное сочетание. Он не видел на ней следов упорных тренировок, но глаза его не обманывали, когда он наблюдал за её сражением. Почему она была так сильна?

Внезапный порыв ветра бросил горсть ещё мокрых листьев прямо в лицо Хаку. Издалека послышался треск дерева, и на одну крону в лесном море стало меньше.

— Опять они разбушевались, — пробормотала Сакура, тепло и немного снисходительно улыбнувшись.

— Ваши друзья довольно сильны, — констатировал факт Хаку, снимая с головы зелёный в жёлтых крапинках лист.

— Да. Но я все равно всегда буду сильнее их.

Вопрос казался неуместным и слишком детским, но Хаку все равно задал его:

— Почему?

Сакура ответила не сразу, продолжая складывать полынь в его корзинку.

— Как бы ни были они сильны... Я всегда буду защищать их. Они — моя семья. Я хочу, чтобы они как можно дольше оставались такими. Беззаботными, весёлыми и чуточку наивными. — Уголки её губ опустились вниз, а зелень глаз потемнела из-за печали, появившейся в ней. — Сейчас относительно мирное время, но шиноби должны убивать других, чтобы не умереть самим. Даже если эти шиноби все ещё дети. На самом деле... Мне бы не хотелось, чтобы у моих друзей была такая судьба. Не хочу, чтобы они умерли на какой-нибудь миссии в чужом краю. Именно поэтому я всегда буду впереди них. Я расчищу им путь, чтобы видеть, как они идут вперёд, растут и становятся сильнее. И я уничтожу все, что им по-настоящему угрожает. В конце концов, мне не впервой... Заниматься этим.

— Простите... — Прошептал Хаку еле слышно. Его вопрос прогнал с лица Сакуры её вечную улыбку, и это было неправильно.

Слова этой девушки... Её принципы были близки Хаку.

Он — оружие. Он тоже должен расчищать путь своему господину. И он защитит его даже ценой собственной жизни.

Эта девушка гораздо сильнее его, Хаку знал это. Знал он и то, что они обязательно столкнутся ещё раз.

В новом бою шансы точно будут не в их пользу. Но Хаку сделает все возможное, чтобы Забуза выжил.

Ведь именно это — цель его существования.

— Надеюсь, мы когда-нибудь встретимся в Конохе и вместе пообедаем в Ичираку. Там подают замечательный рамен. — Сказала Сакура ему на прощание.

Хаку знал, что этого никогда не случится. Знал он и то, что вряд ли переживёт предстоящее сражение. Но надежде было плевать на это знание.

Эта девушка в рассветных лучах... Она сама была словно солнце, и её тепло отравило сердце Хаку. Он больше не мог её ненавидеть.

Шиноби становится сильным, защищая дорогих ему людей. Хаку понимал это, ему легко было представить себя на месте Сакуры.

Не окажись они по разные стороны баррикад, вполне возможно, они бы стали друзьями. Или как минимум союзниками. Но раз уж их пути пересеклись именно так... Остаётся приложить все усилия, чтобы не разочаровать своих врагов.

И все же... У этой девушки такие нежные руки...

— Это же тот самый наблюдатель, который забрал Забузу? — Саске возник на поляне внезапно, словно призрак. — Почему ты снова его отпустила?

— Теме, не дави на Сакуру-чан! Если отпустила — значит, так было нужно!

— Просто... У него очень красивое лицо. — Ответила Сакура, лукаво улыбнувшись.

Наруто вспыхнул, как спичка. Вкупе с упавшей челюстью зрелище раздосадованного и удивлённого Узумаки заслуживало запечатления в веках.

— ЧТО?! — От этого крика кроны ближайших деревьев значительно поредели, резко сбросив листву.

У Саске задергался левый глаз. Кажется, кто-то плохо влиял на их Сакуру. И этого кого-то следовало отыскать и хорошенько наказать. Правда, если этот кто-то — джинчурики с упавшей челюстью, то он уже достаточно наказан. Саске давно знал, что карма у Наруто отрицательная.

Сакура внезапно рассмеялась, и мальчишки замерли, жадно ловя это мгновение. Пусть она постоянно улыбалась, смех Сакуры — явление весьма редкое.

Саске словно завороженный смотрел на неё. Рассвет заканчивался, и в золотых солнечных лучах она казалась ожившим пламенем. Саске готов был сгореть в нём, словно глупый мотылёк, летящий на огонь свечи. Но он знал, что Сакура не обожжет. Она согреет, окружит своим сиянием и вытеснит тьму из его сердца.

Любил ли он Сакуру, как девушку?

Он не отвечал на этот вопрос Наруто даже в мыслях. Но глупое сердце забилось рядом с Сакурой часто-часто, желая выкрикнуть ответ, который Саске отрицал своим разумом.

— Я люблю тебя, Сакура-чан! — Наруто, широко улыбнувшись, кинулся на Сакуру с объятиями, стремясь поделиться с ней своим счастьем.

— Я тоже люблю тебя и Саске, Наруто-кун. — Сакура привычным жестом взъерошила непослушные жёлтые вихры.

Для Наруто было нормально открыто выражать свои чувства. Он сотни раз говорил Сакуре эту фразу. Но раньше... Раньше он говорил её не так. Он любил её как друг, или даже как младший брат, и Сакура отвечала тем же.

Пока они были маленькими, Наруто был счастлив слышать такой ответ Сакуры. Но сейчас Саске заметил разочарование в глубине небесно-голубых глаз. Чувства Наруто изменились, но чувства Сакуры остались теми же, что и раньше.

Она любила их не так, как они её. Это и правда... Разочаровывало.

Но Сакура ничего не замечала. И даже Наруто, с его сердцем нараспашку, не мог выразить свои чувства более конкретно. Несмотря на громкие заявления, рядом с Сакурой он робел и продолжал вести себя как в детстве. Не те слова, неправильные действия.

Сейчас Саске мог прочитать Наруто, словно открытую книгу. Оптимистичный джинчурики отчаянно боялся разрушить те отношения, что связывали их сейчас. Он знал, что его любовь отчасти безответна. Но говорил Сакуре о своих чувствах, надеясь, что она сумеет увидеть разницу. Увидит, что его любовь стала другой.

Даже не верилось, что идеальная Сакура не замечала этой разницы.

Глупый Наруто... Хорошо, что он, Саске, не ведёт себя так. Он может контролировать свои чувства.

...По крайней мере, не проявлять их внешне.

В доме Тадзуны давно не было такого оживленного ужина.

— Сакура-чан, есть ещё добавка?! — Глаза Наруто сверкали, он уже достаточно долго не ел блюд, приготовленных обожаемой Сакурой-чан. Саске, впрочем, испытывал то же самое, это было отчётливо видно по протянутой миске. Но Саске не был таким бессовестным, как Наруто, и смущался требований презренного органа — желудка. Поэтому можно было наблюдать удивительное зрелище: румянец на щеках непробиваемого Учихи.

— Ешь аккуратнее, Наруто-кун, — Сакура стерла капли соуса со щёк Наруто, и теперь джинчурики наконец-то начал походить на своего закадычного друга-соперника. Румянец у юных шиноби оказался абсолютно одинаков, хоть и поводы для его появления были разными.

Пока Наруто и Саске жадно поглощали добавку, Сакура подкладывала кусочки мяса в порцию сидящего рядом сенсея. Тот косил на неё открытым глазом, но все же не решался высказаться. Какаши уже наслушался лекций про важность хорошего питания при восстановлении после ранений от всех троих учеников. У Хатаке иногда возникало чувство, что вместо троих генинов он получил троицу мамочек. Они относились к нему без капли уважения, и забота учеников иногда была поистине чрезмерной. Но, как ни странно, Какаши не хотелось возмущаться. По крайней мере, большую часть времени.

Да и сейчас его мысли были заняты совершенно другим. Он спрашивал учеников, как они сумели отбиться от Забузы, и даже получил ответ. Но в сказку про Великую Сковородку Узумаки, передающуюся из поколения в поколение, он не поверил ни на йоту, хотя сковорода и впрямь выглядела внушительной. Смутно, но Какаши помнил, что с нукенином сражалась Сакура. И точно не сковородой.

Слишком много вопросов, и генины упорно увиливали от ответов. Пожалуй, ему достались самые проблемные ученики. В досье про них было катастрофически мало информации, а Какаши на неё безответственно понадеялся. Поэтому и страдал сейчас.

Сакура умиленно наблюдала за своей командой, жадно поглощающей рис с карри, Тадзуна и Цунами занимались тем же. Какаши был нейтрален, как стул, на котором он сидел: он не показывал ни одной эмоции. Но рис из его миски исчезал весьма быстро.

Только Инари портил уютную атмосферу своим кислым лицом. Он почти не притронулся к еде, а его мрачная аура ощущалась физически.

— Как вы можете быть... Такими беззаботными? — Наконец высказался он, сжимая в руках деревянные палочки до хруста.

— А есть повод беспокоиться? — Спросила Сакура с наигранным удивлением.

Инари наконец поднял свои глаза. Теперь Сакура по-настоящему удивилась, увидев в них злые слезы.

— И ты ещё спрашиваешь?! Даже если дедушка достроит мост, Гато все разрушит. У него много сильных наёмников, а вы всего лишь генины. Вас с лёгкостью убьют, и все будет как прежде! Вы что, считаете себя героями?!

Сакура отложила свои палочки для еды и смерила Инари долгим пронзительным взглядом.

— Мы не герои, Инари-кун. Чтобы стать героем, нужно совершить подвиг. Даже на примере Гато... Он — обычный человек. Для тебя убить Гато было бы подвигом, для нас это — просто работа.

— Врёшь! Вы же не намного старше меня! Вы просто очередные слабаки, а ваш сенсей вообще болен!

— Ты такой шумный, И-на-ри... — Протянул Наруто. — Нельзя сравнивать шиноби с обычными людьми.

— Верно. Какаши-сенсей может в одиночку уничтожить целый город, и мы втроём способны на такие же разрушения.

— Кхм... Ты немного преувеличиваешь, Сакура-чан. — Кашлянул Какаши.

— Не думаю, — хмыкнул Саске. — Даже наш кусотарэ может уничтожить поселение вроде Конохи, если ему дать пару суток на подготовку. И если не сильно мешать.

Глаза Наруто забавно округлились:

— Это же... Несколько тысяч взрывных печатей, причём связанных между собой, чтобы подрыв был одновременный... Пары суток на Коноху будет мало, Саске...

Увидев зловещие огоньки энтузиазма в глазах друга, которые не предвещали ничего хорошего, Саске поспешил с очистительным подзатыльником, призванным выбить лишние мысли из чересчур гениальной головы Узумаки.

— Забудь. — Веско произнёс Саске. В его воображении уж слишком ярким было уничтожение родной деревни руками одного джинчурики.

— Ты такой жестокий, Саске-теме... — Обиженно простонал Наруто.

Об Инари, казалось, все забыли, но он тут же напомнил о себе.

По щекам мальчишки текли слезы, и сквозь всхлипы он сумел произнести лишь одно слово:

— По... Почему?..

— Это наша миссия, Инари-кун. А шиноби Конохи всегда выполняют свои миссии, верно, Какаши-сенсей?

Сенсей кивнул. Все же это были именно его слова.

— На самом деле... Я тебе немного завидую, Инари. — Произнёс Саске. — Твой отец был героем, и ты можешь им гордиться. Нам же заслужить звание героев будет куда сложнее. Сакура уже говорила: подвиги для нас — просто работа. Сомневаюсь, что возможно совершить что-то выдающееся по нашим меркам. Мы должны как минимум спасти мир, чтобы стать героями.

— Ты преувеличиваешь, Саске. — Кажется, эта фраза обещала стать любимой у Какаши-сенсея. Саске только фыркнул в ответ, что значило "понимай как знаешь".

— Хэй, мы же сильнейшая команда Конохи! Не бойся, Инари, мы и Гато твоего грохнем, и мир спасем, если понадобится, даттебайо!

Инари совсем разрыдался. Эти люди... Они такие самоуверенные идиоты. И все же в них отчаянно хотелось поверить.

— Может, вы все же останетесь дома, Какаши-сенсей? — Хмурился Саске, вошедший в режим ирьенина.

Какаши закатил свой единственный открытый глаз и терпеливо повторил:

— Я отлично себя чувствую, Саске-кун. Поэтому... Отложи свою леску, пожалуйста, я все равно не позволю себя связать.

Саске сверкнул шаринганом с тремя томоэ.

— Не будьте таким самоуверенным, Какаши-сенсей.

Все шло к сражению между жаждущим свободы джонином и чересчур ответственным ирьенином, но подошедшая Сакура разрешила конфликт.

— Пусть сенсей идёт с нами, Саске-кун. Нам может понадобиться его помощь.

— Думаешь? — Скептически поднял бровь Учиха.

— По моим расчётам Забуза Момочи уже должен восстановиться. Скорее всего сегодня-завтра нужно ждать нападения.

Саске ещё раз просканировал сенсея своим додзюцу, признал его состояние годным и нехотя убрал моток лески в подсумок. Сенсей украдкой выдохнул: порой он начинал бояться своих учеников.

— Ладно... Как распределимся? — Саске, проигнорировав сенсея, обратился к Сакуре.

— Наруто останется защищать Инари и Цунами-сан, а мы втроём идём на мост. Вы не против, Какаши-сенсей?

— Это риторический вопрос, — немного ворчливо отозвался Хатаке. Излишняя самостоятельность учеников его радовала, конечно — меньше возни, вот только когда реальный командир твоей команды в два раза тебя младше, это странно ощущается. И ещё более странно, что перед кандидатурой Сакуры, как командира, не ощущается никакого протеста.

— Простите, Какаши-сенсей, — послала ему виноватую улыбку Сакура и пошла оповещать Наруто о планах на сегодня.

Опоры моста скрывались в тумане. Утро в Стране Волн было прохладным, но погруженные в работу строители не замечали этого.

Подчинённых у Тадзуны было немного. Пожалуй, каждого из них Сакура могла назвать героем: несмотря на свой страх перед Гато, они приходили сюда каждый день. Пусть их становилось все меньше, многие не хотели рисковать своими жизнями, но оставшиеся вызывали уважение своей решимостью.

— Эти люди удивительны. — Тихо произнесла Сакура. Так, что услышал ее только находящийся рядом Саске.

— Ты правда так считаешь?

Саске не видел ничего особенного в этих людях. Для него они были просто строителями моста, ни больше ни меньше.

— Да, Саске-кун. Простые люди — хрупкие, словно засушенные цветы. Даже с оружием в руках, они остаются беззащитными перед подобными нам с тобой. Даже тебе убить обычного человека так же легко, как прихлопнуть комара. И они это понимают. Наёмники Гато, находящиеся на уровне генинов, для нас просто мусор. С высоты нашего уровня они немногим отличаются от простых людей. Но для этих строителей... Хватит троих генинов, чтобы убить их всех до единого меньше, чем за десять минут. И все равно, вопреки страху, они продолжают сражаться единственным доступным им способом. Это в них и удивительно.

— Они просто ищут альтернативный путь самоубийства. Даже если они построят мост, нет гарантии, что эти люди сумеют его сохранить. По-моему они с Тадзуной занимаются строительством от отчаяния.

— Может быть. — Не стала отрицать Сакура. — И все же они достойны восхищения. Верно, Какаши-сенсей?

— Прости, я не слышал вашего диалога, Сакура-чан.

Саске фыркнул. Их пепельноволосый учитель ошивался неподалеку в тумане уже минут пять. Даже Киба не поверил бы, что он ничего не слышал.

Туман внезапно стал настолько густым, что невозможно было видеть дальше собственной вытянутой руки.

— Знакомый приём... — Протянул Какаши и тут же подобрался, словно дикий кот перед нападением. И куда только делась его вечная неизлечимая апатия? — Сакура, защищай Тадзуну. Саске, держись за мной и не высовывайся.

— Могли бы прямо сказать прикрывать вашу спину, — в голосе Саске появились едва различимые нотки ехидства. Его ни капли не беспокоила сложившаяся ситуация.

Сакура кивнула и растворилась в тумане, Какаши не успел подивиться такой прыти. Саске провёл кончиками пальцев по ленте, которой завязывал волосы, и зажал в руке смазанные ядом сенбоны. Он не собирался ввязываться в ближний бой, когда рядом были Сакура и бесполезный сенсей.

Какаши развеял туман техникой ветра, отдалённо напоминающей кайтен Хьюга, и сразу увидел Забузу на другом конце моста. Только сейчас за нукенином стоял шиноби в маске ойнина, судя по возрасту не сильно старше его собственных учеников.

— Выглядишь уже не так паршиво, Шаринган Какаши. А где та девчушка с розовыми волосами? — Внезапный вопрос Забузы выбил Хатаке из колеи.

— Рада встрече, Забуза-сан. — Как-то реагировать на искренее приветствие Сакуры у сенсея не было никакого желания. Ками-сама, что произошло, пока он был в отключке? Почему нукенин Тумана и его ученица ведут себя словно старые приятели?

Забуза, оскалившись, бросился на Сакуру с мечом, но его атаку заблокировал Какаши, уже успевший поднять протектор.

— Могли бы не стараться так, сенсей. Это все равно лишь теневой клон. — Саске начал вспоминать, не кусал ли его Наруто: в последнее время с ним подозрительно часто случались приступы разговорчивости. Но размышления Учихи прервали летящие в него сенбоны.

Сакура, скрывшись под иллюзией, просто наблюдала за боем. Да и боем это назвать было трудно: противники находились в разных категориях.

Какаши чувствовал почти восторг. Шаринган впервые вел себя так послушно и чувствовался родным. Это был совершенно новый уровень восприятия. Словно он всю жизнь обходился без рук, и ему их пришили.

Какаши легко просчитывал все движения Забузы на несколько связок вперёд, и нукенин не мог его задеть, в то время как сам Хатаке уже нанёс ему несколько ран.

Это действительно было как предвидение. Не было и следа прежней боли, что сопровождала использование шарингана. И чакра расходовалась куда экономнее.

Какаши хотелось смеяться. С новыми возможностями Забуза был для него совершенно не опасен.

В пылу драки джонины сломали мост, и их дальнейший бой проходил на воде. Забуза начал складывать печати для техники водного дракона, и Какаши позерски это повторял.

Техника Какаши сработала быстрее. Но Забуза использовал "дракона" лишь для отвлечения внимания, его настоящей целью было заключить Какаши в водную тюрьму, что он успешно и проделал. Но "Какаши" тут же растворился внутри водяного шара.

— Клон?..

— Поразительная догадливость, — пропел ему на ухо Какаши, прижимая кунай к горлу.

Ученики плохо на него влияли. Только Какаши не мог припомнить, кто из этой троицы разбудил в нём ехидство.

Забуза мгновенно вывернулся из захвата и разрубил Хатаке своим ужасающим мечом, но тот распался водными брызгами.

Забуза зарычал. Этот Копирующий явно издевался, используя против нукенина Тумана его же техники.

У шиноби в маске дела шли так же отвратительно, как и у его напарника.

Обмениваться сенбонами с Учихой, который имеет шаринган с тремя томоэ, занятие заведомо проигрышное, Хаку это понял быстро. Саске был быстрее его, он мог уклониться от всех игл, в то время как левая рука Хаку уже была парализована метким попаданием.

Здоровой рукой Хаку сложил печати и заключил Саске в купол из ледяных зеркал. Это был единственно верный вариант, позволяющий ему сражаться на равных.

— Сакура-чан, мы не должны помочь этому теме? — Наруто справился с наёмниками, посланными к дому Тадзуны, и сразу пошёл к своим. Скорее, чтобы посмотреть на этот бой, чем для помощи: Наруто прекрасно осознавал, что даже Саске с сенсеем здесь будет много. В целом, Наруто и Сакуре, сидящим на перилах моста, не хватало только поп-корна.

— Пожалуй, ты прав, Наруто-кун. Это пространственная техника, у него могут возникнуть проблемы.

Но, когда Сакура подошла к куполу, Саске справился и сам. Из его тела торчали иглы, от которых он не сумел увернуться, но для ирьенина его уровня такое не было помехой.

На этот лёд не действовал катон. Но зеркала поддавались обычной грубой силе, приправленной выбросами чакры.

Тайдзюцу — основа основ. Это как лом, против которого нет приёма. И Саске доказывал это, разбивая зеркала одно за другим.

Хаку негде было скрыться. В конце концов, Саске попал в него, пнув в живот.

Маска ойнина давно разбилась, открывая женственное лицо. Даже в потеках крови Хаку все равно оставался красив.

Если бы Наруто был ближе, он бы точно попенял Саске на жестокое обращение с девушками. Поверить в то, что Хаку парень, а не плоская девушка, было очень трудно.

Хаку успел лишь выплюнуть сгусток крови, когда Саске продолжил атаковать.

Без пространственной техники против Саске у Хаку не было и шанса. Резерв помощника Забузы сильно просел из-за использования ледяного купола, в то время как Саске оставался бодрым и полным сил. Тело Учихи, улучшенное духовной практикой, значительно превосходило тела обычных шиноби.

Водные иглы Саске просто разбивал взмахом сенбонов, зажатых между пальцами. От ледяных шипов он отгораживался огненной стеной.

На каждую технику Хаку Саске находил контрмеры. Он был быстрее, сильнее, выносливее. И в тайдзюцу с ним Хаку тягаться не мог. Исход битвы был предрешен.

Их отвлекло пение птиц, и все четверо молодых шиноби обернулись в ту сторону, откуда оно доносилось.

Забуза, измотанный едва ли не хуже Хаку, стоял на краю моста, опираясь на Кубикирибочо. Кровь из многочисленных порезов заливала его тело, и Забуза сейчас как никогда был похож на настоящего демона.

У него не осталось сил. Он знал, что сейчас умрёт.

Если ты убиваешь, ты должен быть готов быть убитым.

Забуза не боялся смерти. Он не сожалел об этом, и даже был рад. Принять смерть из рук сильного противника — честь для воина.

— Забуза-сан! Нет!

А вот об этом он и забыл.

Глупый, глупый Хаку. Зачем ты бросаешься на мою защиту? Беги отсюда, пока можешь, спасай свою жизнь!

Забуза многое хотел сказать, но не мог. Не успевал. Сердце стучало ужасно медленно, со скоростью одного удара в вечность. Как в замедленной съёмке он видел приближающуюся к его груди руку Копирующего, окутанную поющими молниями. Видел, как глупый Хаку успел встать на пути этой руки.

Мир сузился до Хаку и почти коснувшейся его руки в молниях. Мысли проносились со скоростью света. Все воспоминания, связанные с Хаку... Все это пролетело перед глазами в одно мгновение.

Забуза внезапно понял, насколько был ему дорог этот мальчишка. Он во что бы то ни стало должен был отбросить его от себя, не позволить ему умереть. Но тело не поспевало за мыслями, и воздух, ставший тверже камня, не давал даже пальцем шевельнуть.

Мечник Тумана не сразу понял, что вместо спины Хаку перед его глазами струится знакомый водопад розовых волос.

У Сакуры были свои техники перемещения. И сейчас она опровергла закон пространственных техник: невозможно производить замену на живых существ.

Но сейчас это никого не волновало.

Какаши неверяще смотрел в глаза своей ученицы. Она ведь... Никак не могла оказаться здесь... Верно?

Техника чидори дезактивировалась сама по себе, но Какаши боялся пошевелиться. Его рука так и осталась в грудной клетке Сакуры.

Серце Сакуры... Вернее, его остатки, судорожно трепыхались в его ладони. Но это была агония. С такими ранами даже шиноби не прожить долго.

Словно оживший кошмар, мучивший его долгие годы. Но вместо сокомандницы — его ученица.

Он... Снова убил... Этой рукой...

Она точно проклята.

Какаши ничего не видел, переживая наяву события многолетней давности. Но прикосновение мягкой, ещё детской ладошки к щеке вывело его из этого состояния.

Сакура умирала. Ей точно было больно. Её сердце билось все медленнее.

И все же её лицо было безмятежно. В зелёных глазах не было и следа боли, которую она переживала, не было страха от осознания собственной близкой смерти. Она совершенно не была похожа на Рин.

— Почему?.. — Еле слышно прошептал он.

Почему она заступилась за незнакомого человека? За врага?

— У него... Вся жизнь впереди. Было бы... Неправильно... Обрывать ее... Так рано... — Голос Сакуры был слабым, не громче шепота. Но её глаза были все так же полны спокойствия, и выражение лица совсем не поменялось. Только струйка крови, вытекающая изо рта, напоминала о более чем серьёзном ранении.

Когда её сердце остановилось, сердце Какаши остановилось тоже.

Её смерть была красива. Если бы не активированный шаринган, Какаши точно бы посчитал это гендзюцу.

Порыв ветра взметнул её волосы, которые начали осыпаться лепестками сакуры. Волосы... Пальцы... Предплечья... Ноги... Все её тело превратилось в вихрь розовых лепестков.

Последними исчезли зелёные глаза, что продолжали тепло смотреть на человека, который её убил.

Наруто крутился волчком, пытаясь увидеть душу Сакуры. Он отчаянно надеялся, что это просто иллюзия, как тогда, при нападении Гозу и Мейзу.

Но её души не было здесь. Сакура исчезла целиком, рассыпалась лепестками, которые ветер унёс в небеса.

Он упал на колени, и его отчаянный крик перешёл в яростный звериный рёв. Зловещая чакра Кьюби вырвалась на свободу.

В Наруто не осталось ничего человеческого. Чакра Кьюби сжигала его кожу, деформировала тело. На руках — огромные когти, челюсти не сомкнуть от выросших клыков, и передвигаться на четвереньках куда проще, чем на двух ногах.

Красные глаза с вертикальными зрачками уставились на сероволосого джонина, который был виновен в его боли.

Он... Это он убил её!

На границе сознания маячил образ прекрасной девушки, рассыпавшейся лепестками цветов. Чакра бесновалась, в голове осталась лишь одна мысль, одна ЦЕЛЬ.

Убить его. Того, кто причинил боль. Убить. Убить! УБИТЬ!!!

Какаши не отреагировал, когда прыгнувший одержимый джинчурики впечатал его тело в полотно моста, едва не пробив его насквозь. Жажда крови, способная убить слабонервного шиноби, ощущалась им как нечто несущественное.

Перед глазами Хатаке все ещё стоял образ девушки, осыпающейся лепестками. Руку обжигала её липкая кровь — единственное доказательство, что эта девушка всё-таки была здесь.

На самом деле сейчас Какаши как никогда хотел умереть.

Быть разорванным взбесившимся джинчурики — не такая плохая участь.

Быть может... Это хоть немного... Искупит его вину...

Он смотрел в красные глаза без тени страха. Ему было все равно, что с ним сделает джинчурики. Все равно, что джинчурики может сделать с людьми, попавшими под горячую руку.

Даже если бы обезумевший Наруто разнес треть Страны Волн в щепки и фарш, Какаши не сдвинулся бы с места.

Ему было абсолютно всё равно. Он просто хотел наконец умереть.

Пока Хатаке отвлекал на себя монстра, в которого превратился Наруто, Момочи переместился к Хаку.

Нужно было скорее унести отсюда этого глупого мальчишку, который держался на одном упрямстве. Сейчас Хаку был ошеломлен и совершенно не понимал, как оказался снова рядом с разрушенным ледяным куполом.

Забуза хотел под шумок тихо смыться и от вражеских шиноби, и от заказчика, который явился на мост со всей своей кодлой.

Вот только джинчурики был не единственным монстром, которого следовало опасаться.

Саске отличался от Наруто. В отличие от Узумаки, он прекрасно контролировал и себя, и ситуацию.

Он сразу понял, что Сакуры уже не было здесь.

Вместе с её исчезновением пропало и его сердце. Его будто вынули, выдрали из грудной клетки без всякого сожаления, оставив кровоточащую дыру. И пусть сердце продолжало биться — это было уже не то сердце.

До этого он не мог представить, что Сакура была настолько дорога ему.

Теперь казалось, что она была для него всем.

Невозможно было поверить, что она больше не улыбнётся ему. Что больше они не будут тренироваться фехтовать. Что он не увидит, как солнечные лучи путаются в её волосах.

Но разум холодно констатировал факт её смерти.

Саске ненавидел себя за это. Он тоже хотел сойти с ума, как Наруто.

Но не мог. Он оставался хладнокровным в любых ситуациях. Когда мир переворачивается вверх ногами, должен оставаться хоть один здравомыслящий среди безумцев.

В голове была кристально чистая пустота, и фоном шли задачи, необходимые для выполнения.

Глаза нестерпимо жгло. Что-то горячее и липкое залило щеки. Но это едва замечалось.

Хаку навсегда запомнил это лицо, принадлежащее больше демону, чем человеку.

Бесстрастная фарфоровая маска, на которой ярко выделялись алые дорожки кровавых слез. Нечеловеческие красные глаза, вместо зрачка странный треугольный узор, завораживающий, затягивающий прямиком в Бездну. И голос, сухой, надломленный, словно шелест опавших листьев.

— Уходите. И не смейте говорить ничего, связанного с нами. Никому.

Каждое слово каленым железом выжигалось где-то на стенках черепа, и Хаку понимал — не расскажут. Просто физически не смогут. Эти красные демонические глаза будут стоять на страже, будут преследовать их всю жизнь.

Саске поднял меч в алых ножнах из саламандровой кожи.

Сакура обронила его, когда менялась местами с этим парнем, владеющим техниками льда.

Рукоять ещё хранила тепло её руки.

Так странно... Невозможно. Разве могла она умереть так просто? Она ведь... Богиня... Она могла выжить даже в эпицентре взрыва. Стоило лишь уйти на призрачный план...

Но тогда их сенсей пронзил бы грудь Момочи, как и планировалась.

Она использовала своё тело, как преграду, чтобы защитить их врагов.

Сакура... Она и впрямь жестока.

Ему хотелось убивать. Кромсать на куски. Хотелось хоть чем-то заполнить эту ледяную путоту в груди.

Но он не мог убить тех, ради кого Сакура пожертвовала своей жизнью. Он не мог позволить, чтобы её смерть была столь бесполезной.

К счастью, вовремя появились те, кто мог утолить его жажду крови.

Мусор. Сброд. Стая шакалов, ничего не стоящая даже в таком количестве. И посередине комичный предводитель с трясущимися от страха коленками. Какой-то карлик в круглых солнцезащитных очках и нелепом деловом костюме.

Так вот какой он — этот проблемный Гато?

Ножны плавно соскользнули вниз, обнажив лезвие Мей Хуа.

Саске подходил все ближе к людям, ошеломленным яки джинчурики. Его холодную сдержанную жажду крови в этом буйстве безумной ярости они не замечали.

Шаги давались ему тяжело. Он сам себе напоминал марионетку в руках неопытного кукловода.

Однако...

Мей Хуа лежала в руке удобно, делясь с ним теплом Сакуры.

В этом мече была её кровь. Частичка её души.

Мей Хуа не могла дрожать.

Когда Саске наконец заметили, было уже поздно.

Вот он стоял прямо перед Гато, и вот, спустя мгновение, он уже за спинами наёмников.

Алая капля упала с кончика меча на серые плиты моста. И люди, ещё не понявшие, что уже мертвы, развалились на куски. На части, отделённые друг от друга невероятно ровными срезами.

Эта техника... Теперь повторить её оказалось так легко.

То, что он видел в исполнении Сакуры. Только вместо металлических болванок — живые люди.

Он хотел показать её Сакуре. Хотел услышать её похвалу.

Но что толку с идеального выполнения техники, когда Сакура уже не сможет её увидеть?

Саске не знал, что делать дальше. Программа действий закончена. Гато убит, миссия выполнена.

Пока Саске заканчивал миссию, Какаши отчаянно ждал смерти, но Наруто медлил.

Он занёс над ним лапу с длинными когтями. Там, где Наруто касался сенсея, оставались ожоги от красной чакры, даже джонинский жилет пасовал перед ней. Но Какаши не замечал боли от ожогов.

Его глаза были абсолютно пусты.

Лапа сжалась в кулак и устремилась к лицу Какаши.

Всего один удар разнес бы голову Какаши на мелкие кусоки костей и плоти.

Но Наруто не ударил. Кулак остановился в миллиметре от лица Какаши, а затем рука и вовсе переместилась, упершись в полотно недостроенного моста возле его головы.

Красный покров чакры Кьюби сменялся золотом, впитываясь в кожу и залечивая раны. Наруто сиял, словно упавшее на землю солнце.

Покров Лиса полностью исчез вслед за жаждой крови, оставив после себя лишь печально поникшие треугольные золотистые уши и того же цвета пушистый хвост, безвольно расстелившийся по земле.

Красный цвет уступил место небесной синеве. Но вертикальные ниточки зрачков не уходили так просто, оставив после себя два чёрных овала.

Но Какаши не замечал изменений, произошедших с Наруто. Его апатия достигла своей крайней формы. Он просто ждал, когда наконец умрёт, и в голове лениво ворочалась мысль, что смерть почему-то задерживается.

Что-то горячее падало на лицо, обжигая даже сквозь слой маски.

Капли. Вода.

Может быть, дождь.

А дождь может быть горячим и горько-соленым?

Не важно.

Какаши не понимал, что смотрит прямо в глаза Наруто. Ему казалось, что он видит небо. То самое небо, в которое улетели лепестки сакуры.

Настоящее небо стремительно затягивали тёмные тучи.

Саске подставил окровавленное лицо первым каплям дождя.

Этот дождь такой странный... Привкус металла, моря и горечи. Разве бывают такие дожди?

Впрочем, это не важно. Совсем не важно.