Гарри Поттер и темный блеск (гет)

«…Тебя послал враг Редла?

— Да.

— Он могущественный жрец?

— Да.

— Он сильнее Редла?

— Да.

— Почему он не может убить вашего змеиного жреца?

— Ммм…

— Понимаю… Редл, все-таки, рассек свою вечность на отдельные ленты, и твой хозяин не видит их! Можно отсечь одну ленту — он перепрыгнет на другую, а слепой не узрит ее… дай подумать.

Пауза.

— Древние учат нас — ищи противоядие в самом яде.

— Не понимаю…

— А тебе и не обязательно.

Руна горит в руках жреца.

— Протяни правую руку ладонью вверх.

Руна гаснет в руке Малфоя.

— Передашь эту руну своему жрецу вместе с моими словами. Это поможет ему найти все ленты Редла. Сколько ты привез денег?

— Сто тысяч галеонов.

— Подписывай чек, и скажешь своему жрецу, что этого мало. Пусть пришлет еще сто тысяч. Передадут так же, как предупреждали о тебе. Все. Иди…»

Гарольд вынырнул из воспоминания Люциуса. Помотал головой. Зевнул. Откровенно и от души. Надо поспать. Пошел в спальню. Хлопок.

— Добби, иди к чертовой матери! Я, наконец, прочитал хроники Рода Поттеров. Мои предки на ночь колпак не одевали. Отправь его Малфоям. И пусть они его натягивают на ночь хоть на голову, хоть на… в общем — разберутся сами. Оставь пижаму и марш отсюда. Меня беспокоить только в целях самоубийства. Утром буди в восемь.

Добби шмыгнул носом и бесшумно исчез. Может ведь, засранец, и тихо аппарировать, когда захочет. Спать, спать… спать… спать… не спится, твою мать! Думал, только голову до подушки донесу. Донес. А она забита черти чем! Надо было сразу укладываться, как вернулся. И так закончили только к трем ночи. Точнее, я закончил. А им там еще возиться и возиться. Хорошо, что мэнор магию Блэков не отверг. На одной защите Малфоев далеко не уедешь. Да еще половину этой защиты Лорд знает наизусть. А теперь два контура защиты — и жить можно. Нарцисса аж помолодела от радости. Хорек, оказывается, улыбаться умеет по-человечески, а не только губы растягивать. А Фенрир уже в Визжащей хижине. На полочки любуется. Цепями обмотанный, как корабельный якорь. Прям волчарня какая-то, а не хижина. Люпин там полнолуние пережидал, а теперь Сивый. Твою мать! Как это? А Люпин— то почему на ногах, а не на лапах?! И не заметил никто, и не понял никто! Гарольд рывком сел и схватил Сквозное зеркало:

— Северус, ты в Малфой-мэноре еще? Как там Люпин? Чего расставляет? Караулы? А луна сегодня какая?

— Епамать! Сейчас проверю! — Снейп погасил зеркало.

Гарольд бросил зеркало на кровать. Что за ерунда? Люпин перешел опять на Волчьелычное зелье? Снейп ничего не говорил, и, судя по реакции, он и сам недоумевает. Подождем. Какой день полнолуния? Второй! Наконец заскрипело зеркальце. Северус. Щурится. Удивлен.

— Даю зеркало Люпину. Пусть сам рассказывает.

— Гарольд, я не говорил… ну как бы это объяснить… я научился избегать обращения.

— Люпин, не мямли. Ты в порядке?

— Да.

— Как это возможно?

— Ну, ты научил меня превращению в анимагическую форму. Это отлично помогало. А в прошлое полнолуние я заснул в анимагической форме, а проснулся в обычном человеческом виде. Подумал, что я во сне обратно трансформировался, испугался, но решил подождать. Только спустился в подземелье и заперся, чтобы не рисковать. Часа через три наступило ощущение, что начинаю обращаться в волчий облик. Тут меня как толкнуло — я быстро превратился в собаку и обратно. Чувствую — отпустило. Не пытаюсь обратиться в волка. Так и пошло. Накатит — обращусь в собаку на минуту, и обратно. Несколько часов никаких проблем. Только, чтобы поспать, ухожу в комнату с мощной дверью и превращаюсь там в собаку. Второе полнолуние уже. Хотел рассказать, когда буду уверен, что это не случайность. А тут Фенрир, получается, меня сдал невольно.

— Великолепно, но на твоем месте, Люпин, я бы подумал, что слишком рискованно идти в бой в таком нестабильном состоянии. Да и маги рядом подвергаются опасности по твоей милости, — Снейп хмурился. Его выговор звучал достаточно жестко.

— Ты не был, Северус, на моем месте, и радуйся…

— Мне и своего места хватает…

— Эй! Хватит! Я все понял. Ремус, найдите время для отдыха. Мне кажется, что чем вы лучше контролируете себя, тем меньше шанс рецидива. Северус, а можно обнаружить ликантропный яд в крови?

— Разумеется. Волчьелычное зелье именно этот яд и связывает.

— Обследуйте Ремуса. Явление может оказаться еще интереснее, чем кажется.

Отбой связи. Все вопросы решались бы так же просто. Впрочем, еще неизвестно, решен ли вопрос. А заманчиво. Вылечить Сивого и отправить к собратьям. На расправу. Половину из них он же и покусал в свое время. А потом отправить Лорду останки. В коробке из под обуви…

* * *

Гермиона пришла на завтрак с небольшим опозданием. Ночью она долго болтала с Гарри. Они все никак не могли наговориться. Гарри наконец-то в подробностях рассказал о своей жизни у Дурслей. Гермиона была потрясена: в современном демократическом обществе абсолютно безнаказанно издевались над ребенком на протяжении десяти лет без перерыва! А потом еще четыре года на летних каникулах. Гермиона долго возмущалась и негодовала, а потом, заметив некоторое равнодушие Гарри к этой теме, рассказала ему о том, что видела его родственничков в Поттер-мэноре. Стоп, мысленно заорал Гарри. У Поттеров есть мэнор? С этого момента подробно, как только можешь. Гермиона добросовестно рассказала все, что знала. А знала она прилично. Гарри сначала задумался, а потом посетовал, что Гарольд не снабдил его всеми воспоминаниями. Гермиона тут же начала пылко осуждать Гарольда. Припомнила ему все, что могла, а под конец обвинила в гонениях на Дамблдора. Может, директор и был в чем-то неправ, но как можно отдавать на расправу Воландеморту великого мага? Мага, который столько лет помогал Гарри и защищал его.

Гарри слушал, не перебивая. А когда девушка выдохлась, хитренько спросил, помнит ли она все свои разговоры с великим магом? Ну разумеется, пылко ответила Гермиона. Каждый разговор с директором — событие, которое она бережно хранит в своей душе. Бережно, хмыкнул Гарри и замолчал. А потом неожиданно спросил, не обидится ли Гермиона, если он покажет ей разговор с Дамблдором, который она не помнит. Девушка недоуменно хмыкнула, но потом решила, что это какой-то розыгрыш, и весело согласилась. Гарри попросил ее закрыть глаза и не разговаривать, пока он не закончит. Внутренний взор Гермионы заполнил туман, Впрочем, он быстро рассеялся.

Гермиона с Роном бегут по замку. Они еще маленькие. Первый курс или второй. Навстречу — Дамблдор и какой-то незнакомый седовласый старец.

— Где Гарри? — Дамблдор очень зол. Очки-половинки только что молнии не мечут.

— Он пошел за камнем. Один. Мы бежали за вами…

— Николас, быстрее! А вы — давайте за нами.

Оба мага с невероятной скоростью исчезают на лестнице, ведущей на третий этаж. Гермиона бежит изо всех сил. Рон пыхтит сзади. Вот, наконец, и дверь. Гермиона распахивает ее. Дамблдор левитирует Гарри над полом — мальчик без сознания. Второй маг идет сзади. Директор на ходу поворачивается к нему:

— Николас, очень удобный момент, чтобы вывести камень из-под надзора министерства. Сейчас поднимемся ко мне и составим акт об уничтожении. Значит, дело было так. Квирелл похитил камень. Мы его попытались задержать, но в схватке, в которую сдуру вмешался неумелый Поттер, камень получил тяжелые магические повреждения и стал опасен. Камень убил Квирелла, а мы были вынуждены уничтожить ставший опасным артефакт. А потом…

— Альбус, мы не одни!

Дамблдор резко повернулся. Досада лишь мелькнула на его лице и быстро уступила место обычной добродушной улыбке:

— Быстро бегаете, гриффиндорцы. Молодцы.

— Альбус, они слышали.

Директор, по-прежнему добродушно улыбаясь, произнес:

— Это поправимо. Ну, герои, смотрим на меня. Три-четыре! «Обливиэйт!»

Белый туман вновь окутал девушку.

«Это все, что я хотел показать».

Гермиона открыла глаза. Она была ошарашена.

— Что это было? — спросила она вслух на всю спальню, и тут же опомнилась. — Ой!

— Гермиона, хорош во сне болтать! Вот дал дементор соседку, — пробормотала Парватти, повернулась на другой бок и снова заснула.

— Это шутка? — мысленно обратилась она к Гарри.

— К сожалению, нет.

— Гарри, это невозможно! Я прекрасно помню этот день.

— Заклинание Обливиэйт стирает память и позволяет создать ложные воспоминания.

— Зачем это Дамблдору? И откуда у тебя мое воспоминание? Ты ведь не обладаешь темными способностями Гарольда!

— Стертые воспоминания были здесь всегда. Только не в твоей памяти, а в подсознании. Это совсем рядом со мной. Они — как сосуды или капсулы. Я почувствовал эти капсулы и смог открыть одну из них. Получается, что стирающее заклинание не удаляет воспоминание, а переносит его в подсознание.

— Гарольд может знать об этих стертых воспоминаниях?

— Он же сумел пробраться в подсознание к тебе. Точно знает!

— Я спрошу у него…

— Ему может не понравиться.

— Не спорь, пожалуйста. Обязательно спрошу!

— Я могу послушать?

— Конечно.

И Гермиона закрыла глаза.

Теперь она, стоя в большом зале, пожирала глазами преподавательский стол. Гарольд взглянул на нее раз, потом два. Гермиона помахала в ответ рукой. Гарольд вышел из-за стола к ней, избавляя девушку необходимости при всей школе подниматься к преподавателям.

— Что случилось?

— Надо переговорить. Очень надо!

— Где, когда?

— Может после завтрака в Выручай-комнате?

— Хорошо. Встречаемся у доспехов через полчаса.

Гермиона повернулась и пошла к столу Гриффиндора. Студенты внимательно наблюдали за девушкой. Хмурилась Джинни, но и то — как-то неуверенно. Остальные смотрели с доброжелательным интересом. Гарольд слегка отдалился от своего факультета, и наиболее любопытные рассчитывали поживиться новостями у Гермионы. Девушка поздоровалась со всеми, села и подвинула к себе термос с овсянкой. Внимание ее привлек Рон. Она даже прекратила жевать.

Не обращая ни на кого специального внимания, Рон резал сосиски ножом, держа его в правой руке! В левой руке он держал вилку, на которую элегантно накалывал сосиски — и они больше не разлетались по залу. Пардон, а почему вилка не зажата в правом кулаке? Почему пальцы левой руки не ныряют в тарелку на помощь вилке? Убиться веником! Что это с Роном происходит?

— Э-э-э, здравствуй, Рон.

Следовало ожидать, что Рон ответит в своей манере с набитым ртом, щедро одаряя соседей фрагментами сосисок и соуса. Но не тут-то было. Рон положил нож и вилку, вытер рот салфеткой (!), вежливо привстал и ответил:

— Рад приветствовать тебя, Гермиона. Как самочувствие? Выглядишь неплохо.

Рон сел, вытер другой салфеткой взмокший лоб и сосредоточился на культурном приеме пищи. Гермиона растерянно посмотрела по сторонам. Народ, стараясь не попадаться Рону на глаза, тихо угорал от смеха. Дин Томас и Симус Финниган держались за стол, чтобы не упасть от сдерживаемого хохота. Джинни, сидя через два места от Рона, делала плавные пассы руками, приглаживая воображаемые вихры, картинно вздыхала, перекладывала нож и вилку из руки в руку, и время от времени остервенело пилила и колола воображаемую сосиску, до предела оттопыривая мизинцы обеих рук. Дин, наконец, не выдержал и полез под стол, задыхаясь от смеха. Рон снизошел до отвлекающего его от трапезы пустяка и скользнул взглядом по столу. Но ничего, заслуживающего внимания, не обнаружил и начал аккуратно нарезать десятую сосиску. Гермиона покачала головой, но решила пока ничего не уточнять. Сейчас ее интересовал разговор с Гарольдом. Остальное могло подождать.