Всегда и навеки (джен)

И Цицерон пошёл вслед за тёмным эльфом, которого пытался убить всего два дня тому назад. Сильное сердцебиение мешало сосредоточиться, а чужая спина перед глазами, как ни странно, успокаивала. Не нужно думать, его будто вели за руку, позволяя передохнуть от только что увиденного.

«Дж’бари здесь! Этот проклятый Дж’бари здесь! Что ему нужно?» — метался крик в его душе, застилая здравый смысл туманом гнева.

Коридоры остались позади, дверь захлопнулась, но он осознал это не сразу.

Цицерон настолько онемел ко всему происходящему, зациклившись на каджите, что даже не заметил перемены, коснувшиеся библиотеки.

Теперь здесь царил порядок: книги покоились на полках и стеллажах, не грозясь упасть. Газеты не складировались, как раньше, на столе, бесформенной бумажной массой, а были свёрнуты в рулоны и убраны на антресоль шкафа. Пол очищен от завалов и можно было спокойно передвигаться по библиотеке, точно зная, что сможешь её пересечь и не потеряться. Неизменными остались лишь голова минотавра и спёртый пыльный воздух от скопления старого пергамента.

— Ты ведь знаешь этого каджита? — без каких-либо прелюдий спросил Илет, едва перешагнув порог своего кабинета. Зайдя вглубь, он прислонился спиной к тяжелому шкафу — вся его поза сквозила нетерпением, ещё чуть-чуть, и виконт начал бы обивать пол носком башмака.

— Он сволочь, притворявшаяся моим братом, — буравя потерянным взглядом огромные бычьи рога, отозвался Цицерон. Но тут в его уме будто что-то щёлкнуло, и мужчина, наконец, опомнился: — Куда они направились?!

— К заброшенному дому, — ответил Илет, благоразумно сложив руки на груди, хотя обычно прятал их в длинные рукава. Слова сектанта его порадовали, так как не противоречили россказням Утера Нере. Значит тот не врал и действительно мог позволить себе подобные выходки. Но вопрос оставался без ответа: откуда такая одержимость к уничтожению убийц? Неужели этот скумоторговец такой поборник справедливости?

— Что они задумали? — не на шутку встревожился Хранитель, и сам того не замечая, принялся заламывать себе пальцы. Ошеломление после встречи с бывшим тёмным братом спало и началась тревога, снова.

— До вечера будут следить за входом и ловить всех, кто зайдёт или выйдет. Ночью же планируется облава. На совещание уже вызван капитан стражи, он подготовит легионеров, — холодно объявил всё, о чём знал, Илет.

— Этот волосатый урод проведёт их в Святая Святых?! Он хочет опорочить Убежище, благословлённое самим Ситисом?! Никчёмная, никчёмная тварь! — завопил Цицерон, будто его ранили, зашатался и, подобно зверю в клетке, заходил из стороны в сторону.

Помутневший от клокочущей мести рассудок нисколько не смутило озвученное при постороннем мере.

— Прошу тебя, не повышай голос в моём кабинете. Мне лишнее внимание, как впрочем и тебе, ни к чему, — и, разведя руками, младший Индарис сотворил магический плащ молний, чтобы защитить себя от чужого безумия и предостеречь Цицерона от поспешных действий.

— Я должен быть там! О, матушка! Матушка! Я неблагодарное дитя! — продолжил кричать убийца, вцепившись пальцами в волосы. — Почему я оставил её! Дурак! Дурак! — нервы его окончательно сдали, не выдержав даже такой лёгкой нагрузки. Он запричитал, казалось, ещё чуть-чуть и из его груди вырвется бессильный вой. Такая внезапная перемена заставила Илета усомниться в собственных планах. Можно ли о чём-то договориться с таким человеком?

— Посмотри на меня, — приказал виконт, требуя безоговорочного подчинения. — Ну же!

Цицерон замер, в глазах его застыл испуг, только сейчас он понял, что не выйди из Убежища, то не узнал бы…

— Матушка… — простонал безумец. — Я тебе не безразличен? — внезапно улыбнулся он, глаза его в каком-то странном блаженстве закатились, а голова откинулась назад.

— Ты меня слышишь? — с опаской в голосе позвал Илет, не решаясь снять защитное заклинание. Такие резкие эмоциональные скачки ему доводилось видеть впервые за всю свою долгую жизнь.

Хранитель опомнился от чужого голоса — в его маленьком мирке этот голос казался лишним, инородным, ведь есть только он и Мать Ночи. Всё остальное — раздражающий шум. Цицерон удручённо хмыкнул, его грызли нетерпение и сомнения. Он боялся верить виконту, ведь наверняка где-то здесь закралась ложь.

— Зачем ты предупреждаешь меня? Какова твоя выгода? — внезапно перешёл на «ты» Цицерон, растягивая гласные, будто пытаясь уличить во вранье, насмехаясь. В нём проснулась гордость. — Ты с ними заодно? Да? Ахах… С чего мне верить всем вам?! Ааа? Цицерон не глупый… Нет…

Поле, разделявшее их, едва потрескивало в неуютной тишине, а библиотека будто разделилась на две части и стала для Илета клеткой. С этим недоразумением надо было поскорее заканчивать.

— Всё-таки Ярнар прав, я не умею вести беседы, — Илет в свете магических огней и плаща молний сейчас напоминал призрака, что владел непомерной властью и мощью. Его руки, что намеренно он держал на виду, вновь прочертили линии в воздухе, а до слуха Цицерона донеслось:

— Безмолвие.

По библиотеке пробежало зарево — заклинание заглушения звуков сокрыло помещение от чужих ушей. Илет надеялся, что если не словом, то магией сможет образумить убийцу и заставить себя выслушать. А после склонить на свою сторону. Необдуманные действия сектанта ему были ни к чему, следовало как можно быстрее угомонить разрастающиеся сомнения.

— Зачем это? Выпусти меня немедленно! — бросился к выходу мужчина. Задерживаться, получив нужную информацию, было бессмысленно. Мать Ночи в опасности, а он, Цицерон, теряет здесь время!

— Молния… — тело нищего повалилось возле выхода, будто мешок с мукой, мышцы вновь свело в судорогах. Плащ молний исчез в яркой вспышке, ослепив на мгновение, а Цицерон ощутил, как над ним нависла тень. — Я хотел поговорить с тобой, но данный навык… Хм… Даётся мне с трудом. Прошу тебя, будь хорошим слушателем, — Илет привалил обездвиженного мужчину к стене, и продолжил: — А ещё, не тыкай мне, не забывай, с кем разговариваешь.

Цицерон узнал эту странную манеру речи и повадки. И как ни странно, это показалось ему забавным, ведь младший Индарис копировал отца. По библиотеке разнёсся хохот, после чего Хранитель судорожно произнёс:

— Хорошо, хорошо… Цицерон слушает. Только не швыряйс… не швыряйтесь молниями, а то мне больно… И немного приятно! Аха-ха! — как же ему сейчас хотелось наброситься на этого высокомерного данмера, а после повалить на пол и придушить. Но молнии, которые так легко слушались Илета и слетали искрами с его пальцев — как же они бесили! Отвратительное чувство беспомощности отравляло и без того воспалённый разум.

«Я для них никто! Никто! Все они смотрят на меня, как на дворовую псину!» — твердил Цицерон про себя, не осознавая, что в чём-то сейчас был похож на почившего Риндира.

Илет сконфузился от услышанного, а брови его сосредоточенно нахмурились. Ему следовало начать диалог, но чужой смех сбил с мысли, да и обезумевший взгляд не давал толком сориентироваться.

— Ты хочешь отомстить Дж’бари? — не нашёлся как начать разговор виконт. А как ещё можно было заинтересовать убийцу?

Илет опять смотрел куда-то в сторону, напрягая слух. Общение ему давалось проще, если не нужно было пересекаться взглядами с собеседником.

— Да… Он должен понести наказание за своё предательство, ахах… — вяло отозвался Хранитель, недоверчиво смотря на тёмного эльфа снизу вверх. — И не только он…

— Цицерон, — назвал виконт убийцу по имени в попытке расположить к себе. Однако последние слова, брошенные нищим, сильно задели за живое — это был камень в его огород. — Я помогу тебе отомстить, а ты слушайся меня, и прекрати бросаться и истерить, — начал свои увещевания Илет, но его грубо прервали.

— Слушаться?! Аха-ха! Слушаться?! — Цицерон не верил собственным ушам. — Что? Аха-ха!

— Это выгодно для нас обоих. Чем ты недоволен? — вклинились в чужой смех слова Илета. — Разве твоя давняя просьба ещё не в силе? Не ты ли молил меня о покровительстве тогда возле собора?

— Ваша милость, вы на годик припозднились! Покровительствовать уже некому! — озлобленно прорычал Хранитель гроба Матери Ночи и тут же смолк. Перед ним стоял виконт, совсем обескураженный и растерянный, ничем и никем не защищённый…

В библиотеке повисло молчание.