Честный договор. С чистого листа (джен)

Леонардо почти не ошибся: на момент, когда он вошел в лабораторию, Эйприл и Кейси уже собирались уходить. Вернее сказать, Кейси мог и раньше, но он решительно отказывался оставить Эйприл наедине с Донателло. И ведь обещал он ее отцу проводить ее до дома, разве нет? А нормальный пацан слово свое держит.

Что думала об этом сама Эйприл, тем более сейчас, осталось загадкой. Однако вскорости засобиралась и она. Назавтра им предстояла контрольная, к которой еще готовиться и готовиться. Кейси, правда, уже привычно полагался на помощь подруги, но сейчас, после казуса с Караи, был ни в чем не уверен. Эйприл держалась подчеркнуто холодно, игнорируя его и еще больше вводя в тупик. Черт, ну, не виноват же он, что эта девка сама на него кинулась. Еще и отравила потом. И зачем только черепахи ее к себе притащили. Прав был Рафаэль: одни проблемы от нее, хоть и она и их сестра.

— Если надо, я мог бы помочь, — привычно предложил Донателло, когда Эйприл упомянула о контрольной, так же старательно не глядя на Кейси, как и рыжая. Осуждает, вот как пить дать. Парень скривился. А и хрен с ним! Еще один морализатор нашелся, блин. Лучше бы как следует за колбами своими смотрел.

— В биологии рыжик и сама сильна, верно? — непрошенно вмешался он в разговор, надеясь малость загладить вину. Девчонки ведь любят, когда ими восхищаются.

Не прокатило: Эйприл сердито зыркнула на него, но ничего не сказала. Однако от помощи отказалась, сославшись, что скоро уже вечер и отец будет беспокоиться. Кейси спрятал торжествующую улыбку. И то хлеб. Может, еще Драконы объявятся, дадут шанс себя показать — уж он-то не оплошает. Эйприл увидит, кто настоящий герой.

Уже на пороге они столкнулись с Кожеголовым, пришедшим навестить Майки. А может, и Караи. Кейси скорчил недовольную гримасу, но потом подумал, что все к лучшему. Может, припомнив дружка (а он слышал краем уха, что некоторое время назад Караи и мутант-крокодил сильно сдружились), и она станет чуть меньшей язвой? Надежда невелика, но чего на свете не бывает?

Крокодил поблагодарил Эйприл за помощь, оказанную ее отцом, и девушка пообещала передать привет. Задерживаться на этот раз не стала, и Кейси мысленно выдохнул с облегчением. Сейчас, когда предстояло вновь помириться с подругой, чужие глаза были совершенно лишними.

* * *

Ожидания не оправдались вновь: на улице и правда уже начало темнеть, но было многолюдно, как всегда в «час пик», когда заканчивается первая смена рабочих и вторая — школьников. Грабители же и прочая шушера затаилась до полной темноты в своих крысиных норах.

Примерно так же обстояло дело и с примирением. Как и его закадычный друг, Кейси не очень умел признавать свои ошибки и уж тем более — просить прощения. А к его самым весомым аргументам Эйприл то ли не прислушивалась, то и вовсе забила на них, думая о чем-то своем.

Что именно занимало ее мысли, Кейси не пытался даже гадать: женская логика не поддается осмыслению. Да и не слишком он считал себя виноватым, но забросить задуманное не давала гордость. Ну и нежелание, чтобы рыжая вновь благосклоннее отнеслась к долговязому мутанту, чем к нему. И Кейси предпринял очередную неуклюжую попытку:

— Ну, рыжик, зуб даю, это случайно вышло. Эта ведьма сама на мне повисла, а я только помочь хотел… а потом в благодарность еще и отравила…

* * *

Кейси не ошибся: Эйприл и правда слушала его вполуха, пропуская мимо сознания. Какое-то тревожное чувство не давало ей покоя, то ли неуверенность, то ли предчувствие беды. Слишком привычное и неприятно знакомое, чтобы не обращать на него внимания. Да и голова начала глухо ныть. Эйприл потерла висок, недовольно покосилась на Кейси. Его назойливая трескотня все сильнее действовала на нервы, и она с трудом сдерживалась, чтобы не послать его ко всем чертям. Еще и хватает наглость просить ему помочь на контрольной, нет бы самому хоть раз постараться. Она уже начала жалеть, что согласилась — в тайной надежде, что он наконец отвяжется.

Громкий звон заставил вздрогнуть, больно ударив по барабанным перепонкам. Эйприл резко развернулась, прижимая руку к виску, огляделась. Ничего, что могло бы вызвать такой звук. Девушка даже подняла голову к небу.

— Что случилось? — наконец заметил «заботливый» кавалер. — Рыжик, ты чего, словно привидение увидела? Что-то с крыши упало?

Он уставился туда же, куда и Эйприл, но ничего не увидел. Сама же девушка даже не заметила этого. Мир померк и поблек, размытой акварелью расползся перед глазами. В голове снова сильно стрельнуло, и Эйприл со стоном скорчилась, прижимая ладони к ушам. Еще один звук удара, еще… В сознании отчетливо мелькнуло искаженное злобой лицо Караи, в руках мелькнуло что-то металлическое…

* * *

— Да что с тобой, в конце-то концов?! — окончательно перепугался Кейси. Подхватив под локти клонящуюся набок Эйприл, он так и замер в жалком незавершенном движении. Нет, он был наслышан о видениях подруги, но ни разу не присутствовал при таком и плохо себе представлял, как это бывает. Может, уже пора вызывать «скорую»?

Он сильно встряхнул Эйприл, надеясь привести ее в себя, с тревогой всмотрелся в покрасневшее лицо. Такие красивые в обычное время голубые глаза остекленевшим взглядом смотрели сквозь него, и выглядело это жутковато. Осененный неожиданной идеей, наплевав, как поймет и отреагирует на это Эйприл, Кейси собрался с мужеством, наклонился ближе и… дунул ей в лицо.

Эффект последовал незамедлительно, но не такой, как парень ожидал. Резко дернувшись, Эйприл стремительно выпрямилась, заехав макушкой ему по переносице. От неожиданности Кейси даже охнул, отпустив подругу и прижав ладонь к больному месту.

— Твою ж… Эйп, ну зачем так резко-то?

— Донни! — столь же внезапно воскликнула Эйприл и со всех ног бросилась обратно, в безлюдный переулок, где они с Кейси и выбрались из логова.

— Ну вот, снова-здорово! — с досадой выдохнул тот и побежал следом. — Да что там произошло-то хоть, объясни толком.

— Он… они… — задыхаясь на бегу, Эйприл какое-то время еще силилась объяснить, но быстро махнула рукой и побежала быстрее. Кейси тоже прибавил шагу, почуяв неладное. Вот наверняка эта ведьма снова взбесилась. Зря он тогда не наподдал ей — за все хорошее.

* * *

Немного ранее

До слуха вновь долетел радостный, полный энтузиазма голос Микеланджело. Сплинтер улыбнулся своим мыслям, разгладив на колене чуть размытый снимок. Не виденный до сегодняшнего дня, он был для него самым ценным, после разве что памятной семейной фотографии с Шен и Мивой. Но он отдал бы эту ценность не колеблясь, лишь бы успокоить немного смятенные мысли дочери. Сейчас, когда его сыновей навестил старый друг, он не хотел им мешать: помнил еще, как скованно чувствовал себя Кожеголовый в его присутствии. Пусть порадуются, ему же сейчас предстоит иное. Самое время вернуть потерю…

— Мастер Сплинтер, к вам можно? — приоткрыв глаза, Сплинтер увидел взволнованного старшего сына. Через привычную робость пробивалась плохо скрытая радость. Крыс кивнул, указав на место перед собой. И дождавшись, когда Леонардо сядет, спокойно поинтересовался:

— Вижу, тебе не терпится сказать мне что-то важное. Мива наконец признала тебя?

Леонардо немного стушевался, но согласно кивнул.

— Да, учитель. Но я… мне кажется, я знаю, как убедить ее принять вас.

Сплинтер нахмурился, разгладил невидимую складку на колене.

— Леонардо, я, кажется, предупреждал тебя…

— Простите, учитель, — перебил его Леонардо. И прежде, чем успел получить выговор за неуважение, торопливо пояснил свою идею: — У вас же хранится альбом наших семейных фотографий? Можно показать его Караи, и увидев себя в нашем окружении, она наконец поймет, что тоже часть нашей семьи. Не может же она не поверить своим глазам!

— Хорошая мысль, Леонардо, — после небольшой паузы отозвался Сплинтер. Его несколько беспокоила простота решения: слишком часто таковые завершались новыми, еще более серьезными проблемами. — Но боюсь, у нас вряд ли найдется фото, на котором была бы и она. Слишком недолгое время провела Мива у нас. Впрочем, можно проверить.

К немалому огорчению Леонардо, слова Сплинтера подтвердились: на большинстве фотографий были лишь он с братьями да учитель. Попалось несколько снимков с участием Кейси и Эйприл, кое-кого из их Мутанималов, но это было тем более не то. Нашлись лишь один или два снимка с изображением Караи, в самом конце альбома, да и то — в обличии змеи. Но разве же она поверит, что это она и есть?

Леонардо печально вздохнул и старательнее напряг память. Он же помнил, четко помнил, что было что-то такое. Где-то было… Вспомнить бы еще где. Он глубоко вдохнул и выдохнул, сосредотачиваясь на ассоциациях. Может, хоть так удастся припомнить. Сейчас он как никогда понимал Караи и ее трудности.

— Вспомнил! — он резко вскочил на ноги, бросившись к двери. — Подождите немного, сэнсэй. Я сейчас!

Леонардо вихрем пронесся через гостиную, позабыв даже порадоваться, как слаженно и с радостью подчиняется исцеленное тело. На громкие оклики и вопросы не отозвался, пообещав объяснить все потом. И, с ходу залетев в комнату Микеланджело, едва не растянулся, споткнувшись обо что-то валявшееся на полу.

«Так и покалечиться недолго, никаких Футов не надо», — дальше Леонардо продвигался уже осторожнее, оглядываясь и по сторонам, и вверх-вниз (после того, как на него с лампы чуть не упала какая-то тряпка). В бедламе или, как поэтично называл его Майки, «творческом беспорядке», мог разобраться только сам Майки. Но привлекать его к поискам почему-то не хотелось. Сейчас Леонардо и самого испугала простота решения. А вдруг он ошибся, и будет только хуже? Учитель разберется, а пока нет смысла заранее обнадеживать остальных.

Пару раз обойдя комнату, Леонардо остановился и задумался. Так, где бы он спрятал ценную вещь, будь он Майки? Нелегкая задача, однако… наверное, там же, где и остальные сокровища!

И правда: на самом верху многополочной этажерки, грозящей вот-вот рухнуть под весом коллекции Майки: фигурок персонажей фильмов и мультиков, комиксов, дисков и кассет, человеческой одежды и прочего хлама, наконец нашлась искомая фотография. Слегка помятая, но по-прежнему яркая. Именно Майки, по собственной инициативе, сделал ее в тот день, когда они спасли Караи из темницы Шредера, и она наконец признала Сплинтера своим отцом. И сама, смущаясь собственных чувств и недавней неприязни, обняла его. Тогда Лео ругал брата за то, что тот чуть не испортил важный момент — а сейчас сам угостил бы его за это пиццей. И угостит, когда его план сработает.

Обратно Лео возвращался уже спокойнее, дабы не давать повода для новых вопросов, хотя так и хотелось побежать вновь. Сердце колотилось у самого горла, стоило лишь представить, как отреагирует Караи на эту фотографию. Сильно удивится, это уж наверняка. Но поверит же? Здесь хорошо видно, что она сама, без принуждения, обнимает Сплинтера, и как он обнимает ее в ответ. Жаль, что не видно лица, но в целом — самое то что надо.

С этим согласился и Сплинтер, немного удивленный тем, что видит фотографию впервые. Леонардо, смутившись, признался, что сам позабыл о ее существовании и вспомнил вот только что. Но ведь лучше поздно, чем никогда, правда?

— Ты хочешь отдать его Миве прямо сейчас? — разрушил сладкие грезы ровный тон Сплинтера. Леонардо, вернувшись к реальности, кивнул, не понимая, к чему медлить. Неопределенность мучительна ведь и для самой Караи, а тут хоть что-то встанет на свои места.

— Мы обещали Миве не беспокоить ее своей помощью, — напомнил Сплинтер. — Излишняя назойливость может дать совершенно не те плоды — вспомни, как она реагирует на Микеланджело. А ведь он действует из лучших побуждений.

Леонардо растерянно молчал. Об этом он как-то не подумал. Можно, конечно, подбросить фотку Караи как будто случайно, но вдруг она снова заартачится? Он слишком хорошо знал ее, чтобы быть уверенным в обратном. Оставить где-то в логове? Не факт, что она ее найдет.

— Можно оставить фотографию в додзё, — предложил он, наконец найдя самый лучший выход. — Комната Караи неподалеку, да и спарринги она любит, — Леонардо улыбнулся. — Я поставлю карточку на вашу полку, и рано или поздно, хотя бы из любопытства, Караи ее увидит.

Он хотел было предложить отнести фотографию прямо сейчас, не откладывая дела в долгий ящик, но вдруг передумал. Сейчас Караи удалилась к себе и не слишком хотела кого-то видеть. Не стоит ее снова тревожить.

— Я сделаю это чуть попозже, когда проводим гостя. Спасибо, что согласились, сэнсэй!

И Леонардо радостный выбежал из комнаты, забыв фотографию на столике учителя.

А может, вовсе и не забыл, а оставил лишний раз порадовать его взор, да и чтоб не потерять в суете. Сплинтер взял фотографию в руки, внимательно вгляделся. Неопытный фотограф поторопился, отчего у него самого получились обрезаны уши, а сбоку в кадр попали улыбающиеся братья. Но самое главное он уловил верно. Даже через бумагу чувствовалось тепло и неуверенное доверие, исходившее в тот миг от Мивы. И неверящая, робко теплящаяся его собственная радость. Память о кратком, мимолетном счастье, оставшемся ныне только на фото. Конечно, как и его сыновья, Сплинтер надеялся, что рано или поздно Мива вспомнит все и наконец примет их, но как скоро это будет? Не вмешается ли вновь какая роковая случайность, коих так много было на его пути? Если бы знать…

Шумная дружеская встреча собиралась затянуться надолго, и Сплинтер поднялся, намереваясь сам отнести фото в додзё, не дожидаясь Леонардо. Поставить на законное место, рядом с другими немногими памятками его семьи, лишний раз поразиться сходству любимой и дочери. Горько-сладкое счастье…

Уже задвинув за собой двери, Сплинтер понял, что не все присоединились к радостной встрече гостя. И почти сразу же сообразил, кто это был. Конечно, Мива не помнит, сколь многое сделал для нее случайно обретенный друг, и оттого держится в стороне. Но вот что она делает здесь? Крыс припомнил, что еще находилось в той стороне. Может, проголодалась? Или вновь захотелось свободы?

Он не таясь вышел из коридорчика и тут же обратил внимание, что Мива, застигнутая на полпути до неизвестной цели, была не очень рада его видеть. Сплинтер предпочел сделать вид, что не заметил этого. Ни к чему смущать девочку еще больше, так она лишь сильнее забьется в скорлупу, доказывая свою независимость.

— Ты, должно быть, направлялась на кухню? — спросил он. Гостья заметно помялась, прежде чем ответить согласием. — Тогда не могу не предложить вновь угостить тебя чаем. Может быть, в этот раз он покажется тебе вкуснее?

Девушка сердито вскинула на него глаза, уколотая скрытым, как ей показалось, упреком в трусости. И тут же согласилась. Сплинтер видел, как напряженны и резки ее движения, и отступил на шаг назад, приглашая ее зайти в свою комнату. Как и ожидалась, Мива без колебаний последовала приглашению.

* * *

Дождавшись, пока гостья усядется у низкого столика, Сплинтер прошествовал в угол, где хранил на подставке все принадлежности для чайной церемонии. Караи снова досталась та самая памятная чашка, и крыс чуть заметно улыбнулся, видя, как дрогнули уголки рта дочери в неуверенной улыбке.

— К сожалению, мне нечего предложить тебе к чаю, кроме этого, — Сплинтер поставил на стол мисочку с рисовыми хлебцами. Но, если хочешь, могу принести с кухни что-нибудь еще. Мой младший сын — большой любитель сладкого.

Караи снова улыбнулась, на этот раз более открыто.

— Не стоит, мне хватит и этого. Благодарю, — она слегка склонила голову. — Приятного аппетита!

И, незаметно покосившись на дверь, начала есть. Сплинтер в очередной раз мог полюбоваться изящными и грациозными движениями девушки. Затем, спохватившись, опустил фотографию на столик и взял свою чашку.

— А что это? — тут же заметила предмет Караи, глаза ее блеснули любопытством и… затаенной грустью. — Еще одна фотография вашей семьи?

Сплинтер на мгновение замер, но быстро собрался с мыслями. Итак, боги судили, чтобы хотя бы эта головоломка решилась быстро. Что ж, он не будет этому противиться.

— Можно сказать, да. Когда-то эта вещь принадлежала тебе и была тебе дорога, — он пододвинул снимок ближе к Караи и, дождавшись, пока она возьмет его в руки, продолжил: — Возможно, сейчас это не так, но лучше, если она будет у тебя, и ты сама ей распорядишься.

Он смел лишь надеяться, что, сложись обстоятельства иначе, фотография была бы дорога Миве не менее, чем последняя память о матери. Или же как подарок ее близкого друга — Леонардо почти наверняка приберег это фото специально для нее.

Неверяще уставившись на фотографию, Караи резким движением чуть не опрокинула чашку. Взгляд метался с изображенных на фото на собеседника и обратно. Сплинтер мог понять ее смятение, но молчал. Будет лучше, если Мива сама задаст интересующие ее вопросы. И тем охотнее примет ответы на них.

— Но как… как такое… Я совершенно этого не помню, — Караи вновь потрясенно взглянула на него. — Не могу поверить. Прости, но я просто не могу… Как такое могло случиться?

Сплинтер незаметно выдохнул и сложил руки на животе, вновь принимая невозмутимый вид.

— Тогда был сложный для тебя день, дитя. Может, даже и к лучшему, что ты не сохранила память о нем, лишняя боль не делает нас счастливыми, — он перевел дыхание. — Но случилось то, что случилось, и начиная с того дня, мы стали твоей семьей.

* * *

Как ведро холодной воды спросонья. Как предательский удар под дых. Нет, чего угодно могла ожидать Караи, но только не такого вот подтверждения. Она пристально, неверяще всматривалась в фото, словно ища следы подделки, но нет, оно было настоящим. И не узнать себя на нем тоже было сложно. Значит, все-таки было. Они — ее друзья. Караи еще не готова была называть новых соседей семьей, но какая-то частица ее облегченно выдохнула. Она не случайно поверила Леонардо, не ошиблась в нем. Однако…

В памяти всплыло странное видение, идущее вразрез со сказанным. Увы, сейчас она совсем не помнила изображенной на той фотографии. Но… это существо, Сплинтер, говорило о тяжелом дне, полном боли. Может быть, он знает, что случилось с ее матерью?

— А… — она помедлила, собираясь с духом. Слишком непросто, пугающе было вслух высказывать сокровенное. Караи встретилась взглядом с теплыми, похожими на кофе с молоком, глазами крыса и решилась: — Может быть, ты знаешь, есть ли у меня еще кто-то из родных?

Напрасный вопрос. Караи поняла это сразу, увидев, как помутнел взгляд Сплинтера, и все же настойчиво смотрела на него, ожидая ответа. Про себя уже чувствуя, что он ее не порадует.

— Боюсь, мне нечем тебя порадовать, дитя, — наконец отозвался он непривычно глухо. — И у тебя остались лишь мы.

— А как же мама? — Караи ненавидела себя за эти самовольно сорвавшиеся с губ слова, за то, с каким надломом, почти стоном, прозвучал ее голос. Но не спросить было еще мучительнее.

— Ее не стало много лет назад.

Последние слова донеслись до нее словно сквозь туман. Караи смотрела в недопитый чай, не поднимая головы. Предательские слезы жгли уголки глаз; куноити прерывисто дышала, не моргая, силясь не дать им пролиться. Ей не хотелось верить… черт, это слишком мягко сказано! Этого не может быть! Как же так? За что?! Почему небо так несправедливо к ней?

Наверное, крыс уже заметил ее странное молчание. Караи было плевать. Сейчас ей было не до вежливости. Уйти, поскорее уйти подальше отсюда, хотя бы в своей комнате выплакать всю невозможность произошедшего. Она откуда-то знала, что плакать стыдно, но иначе она просто взорвется, сгорит изнутри. Мама… неужели и ты меня оставила?

— Прости, если я невольно причинил тебе боль, — усилием воли Караи заставила себя сосредоточиться на словах, снова взглянула на хозяина комнаты. Тот выглядел огорченным, но сейчас девушке было не до его переживаний. Что он может понять, его-то сыновья живы и здоровы, даже самый бестолковый?

— Что-нибудь еще? — грубовато буркнула она, отодвигая чашку, стараясь приблизить момент прощания.

— Мне очень жаль, что так вышло, — крыс склонил голову и вновь посмотрел на нее, с незнакомым выражением. — Мы хотели бы насколько возможно заменить тебе семью, — он запнулся, словно забыв, что хотел сказать, и с усилием продолжил: — Ты могла бы быть моей дочерью, а я буду счастлив, если у моих сыновей появится сестра.

— Я не росла здесь, — довольно резко перебила его Караи. — Ты ничего не знаешь ни обо мне, ни о моем прошлом. Как же ты можешь звать себя моим отцом?

Она чувствовала, что слова ее задели крыса, и чувствовала себя немного неловко. Но остановиться уже не могла. Весь этот разговор был так невовремя, некстати. Разве он не знает, что родных людей никем нельзя заменить? И семьей не стать лишь по желанию? Хотя откуда ему знать?

— В твоих словах есть доля истины, — ответил, помедлив, Сплинтер. — Увы, карма не судила мне растить тебя и радоваться каждому мигу, не позволила наделить всем, включая право звать своей. Но я искренне надеялся заслужить это право хотя бы сейчас.

Караи молчала. Она не знала, чем ответить на такое предложение. Последняя новость свежей раной горела на сердце, и все сказанное лишь разъедало ее. Возможно, потом она решит, что это хорошая мысль. Возможно… Но сейчас ей не хотелось решать ничего, лишь покинуть это место. Она рассеянно повертела в руках фотографию и все же спрятала ее за пояс.

— Я подумаю над этим, — сухо бросила она. — Спасибо за чай.

И еще раз неловко поклонившись, вышла из комнаты. Голоса соседей доносились из гостиной, но туда Караи идти не хотела. Еще менее волновал ее их гость. Да пусть хоть целую армию приведут, ей-то что. Потихоньку пробираясь в свою комнату, она старалась не прислушиваться к голосам — радость в них раздражала еще сильнее, когда самой было паршиво. Но последняя услышанная, сказанная вполголоса, заставила резко затормозить, замерев на месте — потому что, кажется, касалась ее:

— … вот так она потеряла память. Но ей пока не стоит этого знать.