Честный договор. С чистого листа (джен)

На сей раз пробуждение оказалось трудным и болезненным: раз за разом ее затягивало в мутный водоворот беспамятства, на самой границе которого смутно маячили, безобразно растягиваясь и сплющиваясь, полузнакомые образы. А может, и знакомые даже — Караи не пыталась ни вглядываться в них, ни вслушиваться в звон в ушах, который то стихал, то, напротив, становился почти непереносимым. В этом попросту не было смысла — кто знает, что из всей этой свистопляски реально? Собрав немногие оставшиеся силы, куноити постаралась сосредоточиться на собственном «я» — единственном, что осталось неизменным, в чем она была хоть сколько-то уверена. А во всем остальном можно разобраться и позже.

И у нее получилось: в какой-то момент Караи отчетливо ощутила собственное тело, твердую поверхность под ним и что-то мягкое и путающееся в ногах — поверх. Дернув коленями, она сбросила досадную помеху и открыла крепко зажмуренные последние несколько минут глаза. Темновато; но и этой темноте Караи обрадовалась, потому что она оставалась постоянной, а значит, была настоящей. Куноити перевернулась на бок и машинально потерла затекшую поясницу, свободной ладонью ощупывая затылок. Он почему-то казался занемевшим, «не своим». Да ладно бы только он! Караи вытянула перед собой руку, сердито нахмурилась при виде дрожащих пальцев, на пробу повела плечами. Та же ерунда: все тело ощущалось ватным и негибким, двигалось замедленно и словно бы через силу. Такими же рассеянными, туманными были и мысли, не спеша складываться в единую картину. И последнее раздражало сильнее всего. Как же отвратительно чувствовать себя такой слабой и беспомощной — Караи повернула голову, оглядывая незнакомое помещение, — да еще неизвестно где.

Так и не ощутив ничего опасного, она оттолкнулась от пола и села, машинально отметив, что лежала все-таки не прямо на нем, а на тонком матраце, а помехой движению стало что-то наподобие шерстяного пледа неопределимого цвета. И все же помещение жилым не казалось совершенно. Караи еще раз огляделась. Да, так и есть. Попятнанные старыми следами сырости серые стены продолжали пьяно покачиваться, но были хорошо различимы. Голые, холодные даже на первый взгляд, с массивной металлической дверью в дальнем конце помещения. Настоящая тюрьма. Караи вдруг отчетливо поняла, что ненавидит заточение. Странно: вроде бы ей ни разу не случалось оказываться в таком положении…

Видение мелькнуло, не позволив себя толком рассмотреть, но немногого увиденного оказалось достаточно. Нервно дернувшись, Караи оглянулась в дальний угол помещения, подсознательно ожидая увидеть толстые прутья решетчатой двери и темный силуэт надсмотрщика по ту сторону. Конечно же, стена оказалась такой же монолитной и непробиваемой, как и прочие здесь, но ощущение, что за ней пристально следят, не проходило. Да и чего еще ждать от тюрьмы, от плена? Снова дергано оглядевшись, Караи поднялась на ноги, сделала несколько неуверенных шагов, стараясь не упускать из вида дверь. И вдруг… вспомнила. Это ведь сюда забежала она в поисках ответов на вопросы, поверив возгласу зеленого умника вчера… или все-таки сегодня? Ловко же он ее надул. Ну, попадись только снова!

Дверь совершенно ожидаемо оказалась закрытой с другой стороны, и Караи медленно (равновесие все еще периодически подводило ее) обошла помещение в поисках иной лазейки. Ну, или хотя бы чего-то, способного помочь, стать неожиданным преимуществом. Как нарочно, не попадалось ничего толкового. По сути, не было вообще ничего, кроме матраца с пледом, каких-то мисочек на подносе недалеко от входа и темного громоздкого предмета в дальнем угла, прикрытого тряпкой (оказавшегося на поверку не менее непонятным механизмом, упрямо отказывавшимся включаться, сколько ни жала Караи на кнопки). Но с каждым шагом по капле возвращала привычная уверенность движений и вспышками воскресали воспоминания о неудачно закончившейся схватке. Рафаэль, которого она пыталась удержать, набросив цепь на его шею, чтобы хоть как-то выиграть время… Подкравшийся со спины умник и резкий болезненный укол, в считанные секунды отключивший сознание… И конечно же, Леонардо, предатель, с которого все и началось!

Караи пнула поднос с несколькими мисочками на нем, так что несчастный предмет врезался в стену, осыпав пол крошевом осколков, стиснула кулаки в бессильном гневе. Вот как знала, что нельзя верить ему… да вообще никому здесь! Надо было бежать сразу, как только подвернулся шанс. Надо… А теперь он может продержать ее до скончания века в этом каменном мешке, следя за каждым шагом. И она никогда не узнает, что стало с мамой…

Караи судорожно выдохнула, опустилась прямо на холодный каменный пол, прислонившись к стене. Подтянула к груди колени, обхватывая руками; и тут в бок уперлось что-то колкое, угловатое. От неожиданности куноити затаила дыхание, рука в радостном предвкушении метнулась к боку. Оружие, которое эти олухи не сумели найти или забыли изъять? Может, еще не все потеряно?

Увы, загадочным предметом оказалась все та же злополучная фотография с крысой, о которой Караи успела совсем забыть. И если тогда она вызывала недоуменные вопросы, то сейчас куноити просто не могла ее видеть. С яростным рыком она порвала фотографию пополам и отшвырнула в сторону. Еще одна ложь, которой они пытались затуманить ей мозги, убедить в своей доброжелательности. Наверное, так же обдурили и в тот раз, вот почти наверняка.

Тусклая лампа под потолком загудела громче. Караи хмуро покосилась на нее, потом, нашарив возле стены осколок покрупнее, прицельно метнула. И попала, правда, кажется, не только в лампу, но и еще во что-то, сбив его на пол. Куноити даже поднялась с места, рассматривая останки этого «чего-то», сиротливо валявшиеся у ног. Теперь, когда единственным источником света осталась щель в створках двери, разобрать, что это было, стало и вовсе невозможно. Караи носком ботинка поддела один из обломков и криво усмехнулась. Давящее чувство загнанности в угол немного ослабило свои тиски. Они думают, что она сдастся и позволит удержать себя здесь? Пусть подумают еще раз, да как следует! Одно очко она, кажется, отыграла, и оно явно не последнее.

* * *

— Атас, парни, приплыли, — Донателло отложил в сторону ноутбук, экран которого теперь отображал только мельтешащие помехи, обвел взглядом братьев, то ли ища поддержки, то ли совета. Напрасно: те выглядели не менее растерянно. Такого поворота не ожидал никто.

Леонардо подавленно кивнул. Вплоть до настоящего момента он позволил себе малодушно понадеяться хоть как-то проконтролировать ситуацию, следя за Караи через камеру, установленную Донателло на потолке его лаборатории. Правда, вспомнил о ней гений в самый последний момент, успев включить буквально за считанные секунды до пробуждения Караи, но ведь успел же. Да и непривычное расположение камеры — на корпусе лампы — позволяло надеяться, что вычислить ее не удастся. Все-таки мастер Сплинтер был прав, говоря о невероятных способностях ниндзя. Правда, Леонардо всегда думал, что учитель имел в виду себя…

— И что делать будем? — переспросил Микеланджело, косясь в сторону ноутбука, словно надеясь, что тот смилостивится и оживет. А может, и не словно… Донателло сердито фыркнул, поспешно отключил технику, спрятав за панцирь. Иногда Майки такой ребенок! И как всегда — совсем не вовремя.

— А ничего, — так же совершенно предсказуемо отозвался Рафаэль. Деланно-равнодушно откинулся на спинку дивана, сложив руки за головой. — Чай, никуда не денется, из закрытой-то комнаты. А там мастер разберется…

— А осколки? — тут же напомнил Леонардо, резко подался вперед, ловя взгляд брата. — Их не видно в темноте. Караи может пораниться.

— А нечего было буянить, — тот так же стремительно выпрямился, звучно хлопнул себя по наколенникам. Тоже наклонился, остановившись буквально нос к носу с Лео. — Ты же сам ратовал за то, чтобы следовать словам мастера Сплинтера. А он велел к этой бестии не подходить.

Донателло устало хлопнул себя по лбу. Вот сейчас еще поспорят, как всегда, словно других проблем мало.

— Ребят, а может, ей свечку дать? — влез с предложением Микеланджело. И когда все оглянулись на него, с разной степенью раздражения, ничуть не смутившись, пояснил: — Для этого и заходить не надо, она маленькая, пролезет под дверь. И спички…

— А может, сразу бочку с порохом, а? — перебил его Рафаэль. — И гранаты, да, чего уж мелочиться? Ты забыл, куда мы заперли эту мегеру? Хочешь, чтобы она нас подорвала или спалила ко всем чертям, как ее…

— Хорош, — толкнул его локтем Леонардо, нервно косясь на дверь. — Вы еще погромче, а то не весь Манхэттен нас услышал.

— И правда, парни, — Донателло поднялся. — Начнем с того, что я все опасное убрал…

— Как в тот раз? — снова съязвил Рафаэль. Леонардо еще раз толкнул его, на этот раз сильнее; забияка ответил аналогичным тычком, даже не поворачивая головы. — ОК, ладно, за этим я проследил лично, — лидер устало закатил глаза. — Но Караи хитрая штучка, и по-хорошему, я бы не дал ей даже посуды из твердого материала…

— А для верности и вовсе наручники надел, да? — не выдержал Леонардо. — И чем тогда, скажи на милость, мы лучше Шредера?

— Ну так для нее же, панцирь, стараемся, — Рафаэль всплеснул руками, возмущенный, как можно не понимать очевидного. — Потом, когда она все поймет и вспомнит, то сама же…

— Думаешь, он не рассуждал так же? — жестко переспросил Леонардо; пристальный взгляд стал и вовсе пронзительным, стальным. — И не был уверен в своей правоте и успехе?

— Ну, вы еще подеритесь только, — подойдя ближе, Донателло решительно вклинился между братьями. — Свечка не выход, согласен, но ведь что-то делать надо. Может, подумаем сообща, а поспорим потом, на досуге?

— А что мы, по-твоему, сейчас делаем? — Леонардо раздраженно дернул головой, ударил кулаком о ладонь. — Если бы хоть кто-то слушал…

В этот момент позабытый всеми Микеланджело подкрался к двери лаборатории и приник к ней слуховым отверстием. Довольно улыбнулся: Лео все-таки ошибся, что никто не слушает. А как же он? Вот сейчас, пока они спорят там понапрасну, он и последит за Караи, вернее, подслушает, чем она там занята. А если вдруг поранится, то и помощь окажет, авось она тогда подобрее будет. Вот была бы только дверь потоньше, а братья менее шумными… Майки недовольно поморщился и закрыл второе слуховое отверстие пальцем. Может, так получше будет.

* * *

Подобравшись к двери вплотную, Караи буквально распласталась по ней, чутко ловя каждый звук, долетавший с той стороны. Как ни странно, самое раздражавшее ее в рептилиях свойство сейчас могло обернуться ей на руку. Толстый металл, к сожалению, поглощал большинство звуков, но кое-что все-таки долетало. Один раз Караи даже уловила какое-то странное слово, услышанное еще при первой слежке. Тогда оно показалось ей чьим-то именем: один из черепах — а может, и крокодил, она не поняла толком — заикнулся, что странный тип, называвший себя не менее странным рычащим именем, может искать ее. А может, это было и вовсе не имя? Тогда что? Опять загадка. Как же они ей надоели!

Голоса отдалились. Куноити презрительно хмыкнула, чуть расслабила плечи, не отходя, однако, далеко от двери. Пока что не удалось узнать ничего существенного. Если бы только выбраться отсюда… Медленно, устало выдохнув, она присела возле двери, скрестила ноги, устраиваясь поудобнее, мысленно перебирая все, что повезло услышать. Потеря памяти и вина черепах… Караи нетерпеливо мотнула головой. В сточную канаву их, с их виной. Было что-то еще, поважнее. Что-то сказанное помимо воли. Сгоряча… Перед глазами сразу всплыло перекошенное от гнева лицо Рафаэля. А следом за ним — и слова, произнесенные как раз им.

Точно! Он заикнулся, что она на кого-то похожа. Караи довольно ухмыльнулась, но быстро помрачнела. Вопрос так и остался нерешенным. Кого же так не хотели называть черепахи? И почему? Боялись, что ли? Девушка потерла начавший ныть лоб. Вопросы, слишком много вопросов. У нее скоро голова лопнет от них. Надо немного расслабиться, может, так решение придет вернее.

Прислонившись спиной к двери, она прикрыла глаза, сосредоточившись на дыхании. Вдох-выдох. И еще. И снова. Забыть о заключении, об обмане, о назойливых рептилиях. Это все не навсегда и однажды кончится. Им не удержать ее. Она вырвется на свободу… нет, не так — она уже свободна. Свободна и вольна делать все, что только пожелает. И перед ней целый мир…

Огни… Множество приветливо подмигивающих огней и смутно различимых разнокалиберных коробок домов где-то далеко внизу. Целый мир у ее ног. Она не отрываясь смотрит в круглое окно, нетерпеливо ожидая, когда увиденное приблизится, заполнит собой все пространство впереди. С каждой секундой бледнеющий край звездного неба становится все меньше, а он — единственный, самый главный человек в ее жизни — все ближе. Как же она соскучилась…

Караи резко распахнула глаза, не замечая, что дыхание вновь сбилось, как после быстрого бега, а по щеке незамеченной соскользнула слезинка. Кто-то очень важный, очень дорогой для нее… так значит, кто-то у нее все-таки есть… или был тогда? Куноити упрямо мотнула головой, сжала пальцы одной руки ладонью другой. Нет, нет, она не будет об этом думать — нужно же во что-то верить, хоть что-то, чтобы поддержать гаснущую веру в свои силы. Может быть, крыс соврал и насчет мамы? Им не впервой…

Громкий шорох за дверью, почти над самым ухом, показался оглушительным. Караи дернулась и негромко вскрикнула от неожиданной боли: в правую ладонь почти у самого запястья, на границе стальной пластины, впилось что-то острое. Куноити торопливо ощупала пострадавшую конечность; нет, кажется, перчатка защитила руку, и осколков в ране не осталось. Да и сама она неглубокая, перевязки не потребует. Но не успела Караи рассердиться на себя за проявленную слабость, как с той стороны двери послышался испуганный возглас:

— Караи! Что с тобой?

Куноити промолчала, на всякий случай отодвинувшись в сторону, зажала здоровой ладонью раненую. Скосила глаза на дверь в напряженном ожидании неизвестно чего, и оно не обмануло. Голос не унимался:

— Что случилось? Караи, ты меня слышишь? — удар в дверь. — Ты там как, в порядке? Может, помочь надо?

Да, она узнала этот голос. Самый мелкий и надоедливый из черепах… самый наивный и простодушный. Губы тронула кривоватая улыбка. А что, если…

Коснувшись ладонями двери, куноити медленно, скользя по ней спиной, поднялась на ноги, нашла на ощупь внутренний засов и, прикусив губу, уперлась в него обеими руками, сдвигая на чуть-чуть, как раз чтобы немного задержал возможных гостей. И отступила еще на несколько шагов, на сей раз осторожно нащупывая путь, чтоб, не дай бог, снова не хрустнули, не выдали ее осколки. Сощурилась в темноте, не отрывая взгляда от двери. В порядке? Нет-нет, глупыш, совсем не в порядке. Совсем. Но это ненадолго. Остается немного подождать…

* * *

Тишина была долгой. Слишком долгой, так что Майки успел даже заскучать. Зевнув, он на миг задумался: может, Караи тоже заснула? Все-таки уже ночь. Одной бы проблемой меньше. Он собрался было отлепиться от двери, размять затекшие конечности, как в лаборатории что-то глухо шаркнуло то ли по стене, то ли по двери, и слуха коснулся болезненный вскрик.

Тут уж сон как рукой сняло! Микеланджело вскочил на ноги, заново приник к двери. Крик — это плохо, это очень-очень плохо. Должно быть, Караи все-таки наткнулась в темноте на осколки и порезалась ими. И панцирь знает, насколько сильно. Майки на собственном опыте знал, какая это неприятная и чертовски болезненная штука — порезы, а ведь йод и временная неподвижность, по словам Донни, далеко не самое страшное, что может быть.

— Караи! Что с тобой? — негромко окликнул он, косясь через плечо на братьев. Те ничего не заметили, продолжая свой никому не нужный спор. Микеланджело досадливо шикнул. Что делать — что делать… И так ведь ясно, только кто его послушает. И Караи, как нарочно, не отзывается. Черепашка еще плотнее прижался к двери. Нет, совершенно ничего. Может, ей уже совсем плохо?

— Что случилось? — окликнул Майки уже громче, на пределе возможного вслушиваясь в тишину по ту сторону двери. — Караи, ты меня слышишь? — не выдержав, он слегка хлопнул по створке ладонью. Та отозвалась негромким звоном, и все… Больше никакого ответа. — Ты там как, в порядке? Может, помочь надо?

На последних словах Майки чувствовал себя идиотом — ну как может быть не нужна помощь, если поранился; но не спросить не мог. Караи ведь гордая и не любит, чтобы над ней кудахтали понапрасну. И наверняка рассердится, если они вломятся к ней зазря. Но судя по тишине за дверью — похоже, что совсем не зазря. Совсем…

Микеланджело хотел было окликнуть братьев, но почти сразу же передумал. Опять наверняка велят заткнуться и даже не станут слушать. Он же младший, а значит, по умолчанию глупый и хорошей идеи не подаст точно. И никто уже не помнит, что это он первым нашел Караи, наладил с ней контакт, когда она пряталась у Кожеголового. Может, и в этот раз так получится? Может, это его шанс вновь проявить себя?

Просияв, Майки завозился с засовом, время от времени отвлекаясь, чтобы размотать бинты с пальцев. Может, и не совсем чистые, а для временной перевязки сойдет.