Принц и Лесная Земляника. Часть 2 (гет)

Северус наслаждался одиночеством. Наконец-то он остался один в лаборатории и может спокойно поработать. Со стороны он напоминал художника перед мольбертом, который вдумчиво смотрит на холст, покрывает его грунтовкой, готовит краски и тщательно выбирает кисти, ведь, когда процесс начнется, ничто не должно отвлекать его, а затем, отдавшись вдохновению, пишет страстно и неистово. Лицо Северуса в такие моменты приобретало сосредоточенно-счастливое выражение, и Фрост иногда исподтишка любовалась братом. Но сегодня даже она не могла наблюдать за ним — он был совсем один, и это его больше чем устраивало. Можно было отдохнуть от зелья «подмены мнения». В голове крутились названия — Уста Мерлина, Нектар Локки, АнтиФома, но он никак не мог выбрать, да и зелье еще не готово. Не надо было в трехсотый раз варить одно и то же зелье, чтобы подтвердить эффективность методики Фрост. Нужно было просто приготовить красивое зелье, которое раньше никогда не делал, да к тому же рецептура разрабатывалась Квинтусом Принцем — его прапрадедом. В котле мерно пузырилась вода, а руки не знали устали — резали, давили, растирали, отмеряли и добавляли в нужной пропорции и очередности. Иногда Северус смотрел каким-то особым взглядом на видимые лишь ему изменения в котле и принимал решение или что-то добавить, или же уменьшить огонь, или помешать определенным образом, чтобы зелье обрело должную гармонию и вышло безупречным. Нет, не зря все же тем, кто достиг наибольших высот в зельеварении, присваивают звание «Мастер». Впрочем, и во всех прочих разновидностях магии также требовались некий особый склад ума, умение видеть недоступное другим. Так Берри ощущала чары. Она, конечно, много времени проводила за расчетами, как именно нужно направить потоки, чтобы все получилось, но если внутренний взгляд говорил ей, что это «некрасиво», значит, чары не выйдут. Магия все же была ближе к искусству, чем к науке.

Тем не менее, пока руки, глаза и нос Северуса были заняты работой, он размышлял — все же занятия окклюменцией были настолько успешны, что Северус свободно мог и варить новое зелье, тщательно следя за рецептом, и думать о закономерностях в таблицах совместимости компонентов для зелий. Всем хорошо известно, что если бросить иглы зверозуба в зелье, где есть огнецвет, то бурная реакция неизбежна, но и ее можно нейтрализовать некоторыми травами. В последнее время Принц тщательно следил за чужими ошибками — не чтобы позлорадствовать, а чтобы получить материал для исследований. Все же не может быть, чтобы это определялось волей случая, есть какая-то общая закономерность. В голове крутились знания, почерпнутые из маггловских учебников химии. Ему всей душой хотелось погрузиться в алхимические трактаты о компонентах и совместимости, но, к сожалению, в сутках было только двадцать четыре часа. Собственно, все началось с того, что Северус обдумывал изменение рецепта для Регулуса Блэка с учетом его аллергии. Он действительно этим увлекся и даже просчитал варианты, но зелье надо было сварить, чтобы увидеть, удалась ли замена. А варилось оно долго, хоть и вдвое быстрее, чем оборотное, да и было похоже по составу. И начинать, конечно, надо было в новолуние, тогда к полнолунию оно войдёт в полную силу и поможет одному из Блэков обрести свою звериную сущность. Что ж, новолуние в этом месяце выпадает на двадцать третье число — у них еще полно времени. Надо будет только сказать Регулусу, какие ингредиенты нужны и в каком количестве — контроль они сварят обязательно. Принц должен видеть, как себя ведет стандартное зелье, чтобы оценить, насколько ему удалось верно заменить компоненты. Но вот за размышлениями Северус и не заметил, как прошло время, и первый этап был закончен. Теперь зелье должно хорошенько настояться, а в среду он его отфильтрует и продолжит работу. Он аккуратно накрыл котел крышкой, поставил в шкаф и наложил чары на дверцу — чтобы никто не потревожил чувствительное зелье.

Северус совсем уж было собрался уходить, но тут к нему вошла Берри:

— Привет, братец, ты знаешь, что пропустил обед?

Северус кивнул, живот недовольно заурчал, напоминая, что о нем тоже надо позаботиться.

— Привет. Ты это сказала, чтобы подразнить меня, или у тебя есть предложения? — и Северус выразительно повел бровью.

— О да, у меня к тебе масса предложений. Во-первых, я кое-что захватила для тебя, и не смотри на меня волком, я знаю, что в лаборатории есть нельзя. Поэтому и во-вторых, я собираюсь устроить с тобой импровизированный пикник. Ведь нельзя же целый день провести в подземелье. А в-третьих, у меня есть письмо от бабушки Ри — сова принесла за обедом, но я его еще не читала. И тебе не дам, пока ты не составишь мне компанию.

— Юная леди, — максимально серьезно сказал Северус, — вы знаете, как это называется?

— Провокация?

— Нет, это шантаж! И не просто, а самый что ни на есть гнусный!

— Да ладно тебе, я ж двадцать минут стояла под дверью — не хотела отвлекать. А теперь-то ты свободен, но, видимо, решил превратиться в летучую мышь и вообще не видеть белый свет.

— Хорошо, хорошо, уговорила, пойдем. Можно к теплицам. Вряд ли там сейчас кого-то встретишь, нам никто не помешает. Давай через десять минут в холле. Надо зайти за теплой мантией.

Они действительно встретились в холле, оба тепло одетые и закутанные в факультетские шарфы — зеленый с серебром разбавлял строгий черный образ Принца, а синий с медью удивительно хорошо сочетался с волосами Фрост. Они прошмыгнули за теплицу и устроились на какой-то кривой лавчонке, рядом с которой были сгружены инструменты. Девушка вытащила из сумки пастуший пирог, заботливо подогрела чарами и отдала Северусу. Тот с благодарностью взял его и тут же принялся уминать. Тем временем Берри распечатала письмо и держала лист так, чтобы Северус тоже мог прочитать.

«Здравствуй, солнечная моя Земляничка! Здравствуй, Северус! (Я почему-то не сомневаюсь, что письмо прочтете вы оба.) Очень интересный вопрос ты задала, внученька. Ты, конечно, приплела соседок, но вряд ли девчонки знают про это проклятие. Скорее Северус продолжает свои изыскания и наткнулся на описание, но ничего не понял. Так вот, проклятие Et relinquam исключительно женское и довольно мерзкое. Придумали его, чтобы избавляться от любовниц. Ведь раньше считалось, что женщины должны сами решать такие дела между собой, а та, что разделила постель с чужим мужем — совершенно негодная тварь, способная разрушать чужие семьи. А мужчины вроде как и ни при чем, это же их, бедных, соблазнили. Запомните — ответственность всегда несут двое! Ладно, оставлю морализаторство вашим родителям. Суть же сводится к тому, что при наличии неопровержимых доказательств, а также личной вещи любовницы, жена может проклясть соперницу. В результате проклятья последняя будет терять магию всякий раз, как совершеннолетнему мужчине вздумается поколдовать в ее присутствии. Бедняжка или умрет от истощения, или должна будет скрываться от волшебного общества. Впрочем, если любовной связи между женщиной и мужем не было, то проклятие получает сама жена. Я, честно говоря, не слышала, чтобы им пользовались последние лет шестьдесят, однако раньше оно было довольно популярным. Такой странный способ сохранения супружеской верности. При этом снять проклятие может только женщина наложившая, когда искренне простит обиду сопернице. Надеюсь, интерес ваш удовлетворила.

Очень скучаю и жду встречи.

С любовью, бабушка Ри.»

Северус перестал жевать и перечитал письмо еще раз.

— Так вот, что значит «позарится на чужое»! — воскликнула Берри, а потом, глянув на брата, сказала: — Ну же, Северус, что с тобой?

— Кажется, я понял, что за проклятие на маме.

— Так это ведь хорошо, правда?

— Ты так считаешь? Думаешь, легко будет для начала узнать, кто мой отец, а затем — сущие пустяки — уговорить его жену простить мою маму?!

— Не кричи на меня, пожалуйста. По поводу первого — есть у меня одна мысль, и, кажется, ты обещал, что зелье родства будет готово к субботе.

— В воскресенье, — буркнул Северус, которому было стыдно, что он наорал на кузину. — Пришлось с утра сходить в лес за корой радужной рябины.

— Ну вот, значит, через неделю, если я права, половина будет сделана. А там — кто знает. Как, кстати, твоя мама?

— Знаешь, ей лучше. Бабушка все же уговорила ее уйти от отца. Мама подала на развод, Тобиас не возражал. Кажется, бабушка его припугнула как следует, — Северус позволил себе ухмыльнуться. — Мама теперь живет в небольшом домике, одна. Она писала, что там даже есть лаборатория, и теперь можно спокойно варить зелья на заказ и отправлять с совами. Договориться опять же бабушка помогла. Сама понимаешь, мама не выходит на личный контакт с волшебниками. Что с Тобиасом — я не знаю, но, видимо, он действительно не мой отец. Мать скорее всего прокляла какая-то чистокровная ведьма из достаточно древней семьи, а значит, и муж у нее скорее всего такой же, а я тоже, выходит, чистокровный, чтоб им всем утереться!

Северус, забыв про остатки пирога, начал расхаживать туда-сюда, пытаясь скинуть нервное напряжение. Не каждый день узнаешь такое.

— Не знаю, Северус, не знаю, что на вашем факультете хуже — быть полукровкой или бастардом.

Северус фыркнул — тут Берри была права.

— Зато теперь понятно, почему твоя мама молчала. Представь, если бы жена твоего отца узнала бы про тебя — придушила бы в колыбели, особенно, если бы ты был старше ее детей, или если их нет вовсе. Возможно, и сейчас бы придушила…

«Учитывая, что говорят о Вальбурге Блэк, не следует этого исключать, — подумала Берри про себя. — Весьма вероятно, что и ее сыночек, по крайней мере старший, в этом ей бы помог».

— Чудесно, моя мать, значит, крутила с женатыми! О**еть!

— Северус, вспомни слова бабушки Ри — виноваты всегда двое! Сколько лет было твоей маме, когда ты родился?

— Девятнадцать.

— Думаешь, это она — коварная соблазнительница?

Северус опустил глаза, ему было стыдно, что он так плохо думал о матери.

— И, Северус, мне совершенно не важно, кто твой отец, важно — кто ты. А я всегда буду на твоей стороне.

С этими словами Берри подскочила к снующему Северусу и обняла его. Он зарылся длинным носом в ее пушистые волосы.

— Спасибо, Берри. Ты — самая лучшая.

Из-за теплиц высунулась и тут же скрылась обратно голова Энтони Нотта, который успел услышать только последние две фразы. Паренек сравнялся цветом с гриффиндорским полотнищем и поспешил скрыться. Не дай Мерлин, Снейп решит, что он за ними подглядывает, и из мести выгонит его из лаборатории. «Нет, никому ничего не скажу!»

* * *

Фрост подавила волнение и спокойно вошла в класс чар. Они практически не пересекались со слизеринцами на других занятиях, большую часть времени уроки проходили или с гриффиндорцами, или с хаффлпаффцами. Поэтому девушке удавалось избегать Регулуса Блэка с прошлой среды, да тот и сам, кажется, не стремился к общению. Во всяком случае, он ни разу не попытался подойти к ней в библиотеке или в большом зале, за что Фрост мысленно была ему благодарна. Но все же Берри слишком много думала о нем. Даже составление списка о причинах, почему ей не следует этого делать, не помогло. Она хотела посоветоваться с Северусом, но на того и так слишком много свалилось. Да и все же он был парнем и вряд ли понял бы ее. В конце концов, Фрост считала себя уже почти взрослым и вполне эмоционально уравновешенным человеком, способным разобраться с подростковой влюбленностью. «Это всего лишь гормоны, неужели ты не справишься с этим?» — говорила она сама себе. И к началу недели она почти убедила себя в том, что ей совершенно не интересен Регулус Блэк. Но вот теперь по дороге на чары сердце предательски билось чаще, ладони похолодели, а ноги шли как-то очень медленно. А еще в сумке лежало перо гиппогрифа, которое надо было вернуть хозяину. А значит — придется заговорить с ним. Смалодушничав, Фрост решила, что сделает это после урока, и потому, проделав несколько простых дыхательных упражнений, вошла в класс одной из последних, но более-менее спокойной. «Как там делают все эти девушки из романов — взгляд из-под ресниц, чтобы никто ничего не заметил? Еще бы эти ресницы были хоть мало-мальски длинными или пушистыми! Так ведь нет — у Северуса и то лучше, чем у меня. Ладно, попробую так обойтись», — решила девушка и, проходя к своему месту, слегка скосила взгляд туда, где обычно сидел Блэк. Он действительно оказался за третьей партой ряда у стенки. На его стол в вальяжной позе уселся Лестрейндж и что-то говорил другу, но Берри показалось, что Блэк смотрел на нее. В конце концов девушка дошла до своей первой парты у окна, хотя и рисковала заработать косоглазие — все же нелегко смотреть куда идешь, а на самом деле пялиться на парня, делая вид, что это не так. Она села, и как раз вовремя — в класс вошел профессор Флитвик, и урок начался.

Пожалуй, это был первый раз за все время обучения в Хогвартсе, когда Фрост была так невнимательна на чарах. Между тем профессор сказал, что сегодня последний урок-повторение и на следующем они начнут осваивать новые чары. Сегодня им предстояло заставить отплясывать фрукты в парах. Берри было заволновалась, когда профессор начал называть фамилии, но Блэк сегодня работал с рейвенкловской старостой Эллисон Купер, ну, а она — с Лестрейнджем. Он окатил ее каким-то оценивающим взглядом, потом, видимо, добравшись до ее родословной в своей голове, принял решение и сухо поздоровался. Берри вздохнула, но они принялись за работу. Их очень объединяло желание поскорее закончить с этим. В итоге к концу занятия его ананас и манго Фрост смогли все же продемонстрировать какое-то подобие вальса. И то только после того, как Берри от отчаянья наколдовала метроном. Впрочем, у остальных дела обстояли еще хуже. Их фрукты соударялись, раскатывались в разные стороны, смешно подпрыгивали, как люди, которым неумелый партнер оттаптывает ноги. Все загвоздка состояла не в том, чтобы заставить два фрукта плясать вместе, ведь одна Берри могла бы устроить показ «Лебединого озера» с кордебалетом из фруктовой корзины, а в том, чтобы именно волшебники работали синхронно. А профессор Флитвик ходил и подкручивал усы, а на метроном Фрост выдал: «Ну что же, можно и так». Декан Рейвенкло как-то удачно переводил все в шутку, а в качестве домашнего задания задал эссе о чарах, где необходимо совместное действие двух магов. Теперь каждый понимал, что это не так-то и просто, но тем интереснее было.

Лестрейндж напоследок кивнул, выражая таким образом удовлетворение от работы, а Фрост поскорее собрала свои вещи и, пока решимость не оставила ее, подошла к Регулусу Блэку.

— Привет, я в прошлый раз случайно забрала твое перо, вот оно — держи! — протараторила она и протянула парню перо гиппогрифа.

Блэк поднял свои голубые глаза.

— Спасибо, хорошо, — он взялся за другую сторону пера, не касаясь ее руки. — Но, кажется, я тоже в прошлый раз забрал твое, но оно куда-то пропало.

Блэк покрутил перо в руках, как бы раздумывая:

— Если хочешь, забирай себе это.

— Нет, я не могу, это слишком неравный обмен: гусиное на перо гиппогрифа.

Блэк пожал плечами.

— Может быть, но мой дядя Альфард когда-то пробовал разводить гиппогрифов, у него не получилось, а вот перьев осталось много. Так что они обошлись мне дешевле гусиных. Думаю, проще было бы закрыть этот вопрос сейчас, но, если настаиваешь, я могу поискать твое или купить такое же, — Регулус очень старался, чтобы голос его звучал как можно равнодушнее, будто сердце его не прыгало от волнения.

— Нет, если так действительно проще, — неуверенно сказала девушка.

— Вот и хорошо, — Регулус протянул девушке перо, пока она не передумала. — Будем считать, что мы — квиты. Извини, но я пойду, у нас сейчас зелья, надо успеть дойти до подземелий.

— Конечно, пока.

На этот раз их руки случайно соприкоснулись, но Блэк подхватил сумку и вышел. Берри постояла минутку и тоже покинула класс — впереди было еще много занятий. Представителю благородного дома Блэк некогда заморачиваться с гусиными перьями для полукровок. Нечего даже думать об этом.

А взволнованный Регулус быстро шагал по коридорам в сторону родных подземелий. В его сумке в отдельном пенале лежало простое гусиное перо.