Принц и Лесная Земляника. Часть 2 (гет)

Весь август слился в один нескончаемый день, полный работы. Иногда Северусу хотелось разделиться на части, чтобы успеть все. Но хроноворота у него не было. Северус с трудом отошел от признания Лили, а затем от собственной глупости, когда попытался узнать напрямую тайну проклятия матери, а между тем вопрос никуда не делся, да и зелье для Волдеморта никуда не делось. Но зато Принц открыл, что может за окклюментным блоком скрывать свои чувства от самого себя. И когда становилось особенно тошно, то есть почти всегда, он прятался сам от себя, разделяя мыслительный поток на две части. И свое разбитое сердце Северус прятал туда же. Только так он и мог жить.

Утром Северус встречался с Лили, и это, с одной стороны, приносило радость, ведь парень многое мог отдать за то, чтобы только смотреть на нее, разговаривать с ней и иногда прикасаться, но с другой — было пыткой: Лили постоянно рассказывала, какой Джеймс Поттер умный, замечательный, красивый, сильный, ловкий… И если по первому пункту Принц считал себя не хуже, а может, и лучше, то по остальным проигрывал со значительным отставанием.

А еще Северус убедился, что Лили тайны можно рассказывать только под обет, а лучше вовсе не рассказывать. Хорошо, что он ничего толком не успел рассказать про деда и про то, что его ввели в род. Лили и так не до конца понимала, что это значит, поэтому для нее он всего лишь помирился с бабушкой и дедушкой. Тем, что он теперь Принц, Северус предпочел с ней не делиться, после того как Лили кое-что ему рассказала. Она совершенно не понимала, какую информацию отдает ему в руки и как, в случае чего, он может ей распорядиться. Видимо, данное раньше обещание, что он не будет ссориться с Поттером, в мире Лили означало, что теперь они будут друзьями. Но ведь настучать на них (да хотя бы только на Блэка — про него-то они не договаривались) в аврорат никоим образом не вписывается в понятие ссоры. Впрочем, Северус знал, что Лили это истолкует по-своему, смертельно обидится на него и перестанет с ним разговаривать. И вот тогда ни Берри, ни кто бы то ни был не поможет ему вернуть ее дружбу. Поэтому он будет молчать без всякой магии. Но ведь можно придумать и что-то похитрее. Всегда найдется способ подставить этих идиотов, тем более что они сами напрашиваются. И вот, под торжественное обещание «Никому!», не скрепленное никаким магическим образом, Лили рассказала, что, оказывается, четверка Мародеров освоила анимагию. Принц был ошарашен таким известием. И если от Блэка и Поттера он ожидал чего-то подобного, в конце концов, среди Блэков, а Поттера тоже можно было отнести к ним, было много и анимагов, и даже метаморфов (нет, не зря он столько времени провел в библиотеке, изучая официальные биографии Блэков и газетные сплетни!), то как удалось это Петтигрю, осталось для него загадкой. Видно, прихвостень не так прост, как кажется, и потенциал у него имеется. Таких тихонь иногда стоит опасаться даже больше. Изрядно позабавили и их анимагические формы: Блэк — собака, Поттер — олень, Петтигрю — крыса. Вот лучше про них и не скажешь. Это просто Поттер решил покрасоваться перед Лили и прокатил ее в своей анимагической форме среди бела дня. Ну надо же быть таким идиотом — а вдруг кто-то заметил бы. Ведь девицы не разъезжают на оленях среди бела дня по городскому парку. И все же Северус смог признаться сам себе, что он завидует. Ему бы тоже хотелось стать анимагом, но — увы! — ему даже обычная трансфигурация через раз дается, что уж тут мечтать о высшей.

Что касается инцидента с попыткой взломать сознание матери, то Северус долго с ужасом содрогался, вспоминая об этом. Но даже не пытался это спрятать за барьером. Нельзя, ведь тогда урок не пойдет впрок. Теперь Принц точно знал: он никогда не попытается ломать и насиловать тех, кого любит, будь то магически, психически или физически. Каким надо быть идиотом, чтобы направить палочку на мать, зная, пусть и не подумав, что это вытянет из нее силы? Хорошо, что фактически она отделалась истощением физическим и магическим, хотя все могло кончиться куда печальнее. Но нет худа без добра. По крайней мере, бабушка Айрин увиделась с мамой. Они тогда проговорили, наверное, целый день, и могли бы и больше, но вернулся Тобиас, как всегда, на бровях. И Эйлин уговорила свою мать аппарировать. Та только выразительно взглянула на нее, но промолчала. У леди Принц еще будет время переубедить дочь съехать из этого ужасного места. Да, когда-то Эйлин нуждалась в Тобиасе Снейпе, чтобы вырастить сына и не погибнуть самой, но теперь-то есть кому позаботиться о ней. И пусть Эйлин пока не приняла это, у них еще будет время все обсудить. Тогда Северус увидел, как это, когда с твоим мнением считаются, даже если и не согласны с ним.

Три дня в неделю Северус Принц проводил в родовом гнезде. Северус наловчился путешествовать при помощи эльфов. Они могли явиться к нему почти куда угодно, а вот переносили только в Принц-манор и дом в Паучьем тупике, который почему-то признали собственностью Принцев. Они так и называли это место «Резиденция молодого хозяина». Причин для возвращения было много. Во-первых, продолжались его занятия с профессором Павловым, и это было чрезвычайно захватывающе. Северус значительно продвинулся в понимании ментальных практик благодаря углубленному изучению нейрофизиологии. Во-вторых, Северус обсуждал с дедом результаты эксперимента по зелью «подмены мнения», что варилось в Малфой-маноре, и вместе работали над зельем-противоядием. Северус исправно тягал деду образцы и копии протоколов, и вместе они обсуждали дальнейшую стратегию. Несмотря на то, что у обоих характер был несносный, а язык — острый как бритва, они на удивление легко сработались и понимали друг друга с полуслова. Лорд Принц плевался ядом, а внучек отвечал ему тем же и не в меньшей концентрации, но в итоге они оставались довольны друг другом. А особенно рада была леди Принц, ведь, наспорившись до хрипоты в лаборатории, эти двое являлись к обеду в отличном расположении духа и без всякого желания язвить.

После пребывания на Кипре наконец-то вернулась Берри. И хотя Северусу некогда было скучать, он все же был искренне рад сестре, которой ему не хватало. Как-то после обеда они прогуливались по заметно преобразившейся центральной аллее. Эльфы теперь весьма активно следили за садом, да и леди Айрин время от времени занималась любимыми цветами. Высокие георгины и канны доминировали на клумбах у дома, готовились зацвести астры. Берри откровенно любовалась цветами и прикидывала, можно ли их засушить, чтобы потом сделать коллаж. За две недели на южном солнце ее кожа покрылась загаром, а волосы выгорели и стали чуть рыжеватыми. Это очень ей шло, и она чудесно смотрелась на фоне последних красок лета.

— Как прошла помолвка Фредерики? — спросил Северус. Он только пару раз встречался со старшей кузиной, и то практически мельком — та была ужасна занята предстоящим событием. Но Северус понимал, что для Берри это важно, и надо дать ей выговориться.

Берри пустилась в рассказ. Она пожаловалась, что весь вечер ей пришлось сидеть рядом с папой и следить, чтобы он не перебрал со спиртным и не испортил помолвку Рики. А один раз даже пришлось подливать протрезвляющего, потому как отец пытался пойти объяснить жениху, что с ним будет, если он обидит «его девочку». Потанцевать ей толком не удалось, да она и не переживала по этому поводу — Берри не отличалась ловкостью и музыкальным слухом. Зато она рассказала про то, какие заклинания подсмотрела на Кипре. Упомянула и про наговор для девушек.

— И тебе кто-то приснился?

— Сон был странный, я все куда-то шла, пока не очутилась в своей комнате в Принц-маноре. И там я встретила кота, очень большого, кажется, лесного. По крайней мере окрас табби, но вот глаза — не зеленые, не желтые, а голубые. Видимо, останусь я старой девой и заведу десять кошек и столько же низзлов, — рассмеялась Берри.

— А тебе не приходило в голову, что это анимагическая форма твоего суженого? — сказал Северус, который в последнее время много думал об анимагах.

— Ох, а ведь и правда, а мне это даже в голову не пришло.

Они какое-то время молчали. Видимо, Берри надо было обдумать эту мысль.

— Знаешь, как бы хорошо ни было на Кипре, а дома все-таки лучше. А ведь и здесь море совсем недалеко, надо будет попросить твою бабушку, чтобы как-нибудь отвела нас на пляж.

— Да, хорошо бы… — как-то задумчиво и отвлеченно сказал Северус.

— Да что с тобой такое, Северус, я ведь чувствую, что что-то не так, — не выдержала Берри. — Сними ты уже свой барьер для меня, ты же знаешь, что не полезу в твою голову.

Она чувствовала, что с братом творится что-то неладное. Но тот настолько наловчился в окклюменции, что Берри удавалось лишь различать смутные эмоции.

— Берри, это рефлекс.

— Ну, ты ж не собака, сам выработал, сам контролируй. Это же высшая нервная деятельность, она поддается управлению. Я ж тебе не по коленной чашечке молоточком стучу, а пытаюсь понять, что с тобой происходит. Это даже не легилименция, а семейная эмпатия, а ты закрылся на сто замков. Поговори со мной — тебе станет легче. Хочешь, я тебе малый обет дам, что никому не расскажу?

— Ты уверена, что хочешь знать? Не боишься разочароваться во мне?

— Северус Принц, ты иногда бываешь таким придурком! Ты убил, что ли, кого-то?

— Нет, но я чуть не довел до смерти родную мать.

— Стоп-стоп-стоп. А теперь расскажи-ка мне, как все было.

И тут Северуса прорвало. Он действительно снял барьер и Берри затопило смесью отчаяния, чувства вины и злости на самого себя. Она внимательно слушала, как ее брат капля за каплей выдавливал из себя горькие слова, мучимый сомнениями. Когда он закончил, то обнаружил, что в процессе Берри взяла его за руку и усадила просто на траву, а теперь обнимала его. Это было немного странновато, ведь она была на голову ниже его и вообще довольно хрупкой и маленькой по сравнению с ним. Но тем не менее Берри гладила его по голове, словно он был ее младшим несмышленым братиком, и Северусу действительно стало легче. Да, мать простила его, но все равно он не мог рассказать ей всего и продолжал мучить себя терзаниями и сомнениями. А тут его не только простили, но и поняли, и приняли.

— Знаешь, Северус, вот если бы сейчас я увидела Эванс, я… Пожалуй, нет — по ее симпатичной мордашке не съездила бы, и даже проклинать бы не стала, но вот высказалась бы точно. Как можно быть такой жестокой?

Северус чуть отстранился и с удивлением посмотрел на сестру. Такая мысль даже не укладывалась в его голове.

— Лили не могла быть жестокой ко мне, она такая добрая, ведь она простила меня и сохранила дружбу, несмотря ни на что.

— Северус, скажи мне, пожалуйста, сколько СОВ получила твоя Лили?

— Десять, а при чем тут…

— Значит, она не дура, далеко не дура. А теперь скажи, может, у нее совсем нет подружек?

— А это к чему?

— Подожди-подожди, последний вопрос: может, с ней что-то случилось за лето, а я не в курсе? Ну не знаю, может, с велосипеда упала и головой ударилась, лишилась зрения?

— Нет! — Северус начал закипать.

— Тогда я не понимаю: не дура, даже если совершенно не думает о мальчиках, то, живя с гриффиндорскими сплетницами, наверняка знает, что это такое и как выглядит влюбленность, глаза тоже есть. Значит, Эванс прекрасно понимает, что ты в нее влюблен, тебе взаимностью не отвечает, но отпустить тебя не хочет. У меня создается впечатление, что она рассказывает тебе все это, чтобы помучить тебя. Даже та отвратительная сцена у озера была попыткой отделаться от тебя, оставив виноватым тебя. Она вся такая беленькая и пушистая, а ты обидел ее, бедняжечку, — голос Фрост сочился ядом.

— Я не думаю…

— Северус, ты знаешь, как дорог мне, — начала Берри уже совсем другим тоном, голос ее был искренен и мягок. — За этот неполный год ты стал мне самым близким человеком. Даже с сестрой у меня не было такой дружбы, такого понимания. Я не хочу, чтобы ты страдал. Тем более без вины. Я понимаю, это проклятие обрекает тебя на несчастную любовь. Но, посмотри на своего деда: он семнадцать лет сидел в маноре ни жив ни мертв, а теперь его жизнь наполнена смыслом и делом, несмотря ни на что. Значит, и ты можешь все, только тебе не надо обрекать себя на годы мучений. Я не советую выкинуть тебе ее из головы, я понимаю, что это невозможно. Но отпусти ее. Пусть она будет счастлива с этим Поттером или еще с кем-то, это не важно. Не мучай себя. Слишком дорогую цену ты платишь за возможность находиться рядом с ней.

— Спасибо, Берри, — Северус уткнулся ей в плечо и наконец-то позволил себе заплакать.

* * *

Северус Принц с головой ушел в работу. Он больше не забивал свои эмоции, но старался не расслабляться и не давал себе бездельничать. Тем более заняться было чем. По вечерам Северус по-прежнему пропадал в лаборатории Малфоя, готовя зелье «подмены мнения». И хоть сама работа приносила ему удовольствие, но юный зельевар постоянно находился в напряжении. Ведь в любой момент мог заявиться Волдеморт и начать выспрашивать у него о результатах, а то и вовсе залезть в голову. Насколько надежна его защита, Северус не знал. Случай убедиться в качестве своего блока ему выпал примерно в середине августа.

Работа шла полным ходом. В лаборатории было парно от кипящего котла, но Северус не обращал на это внимания. Мантия была отброшена, а рукава рубашки закатаны, порядком отросшие волосы — собраны в хвост, чтобы не лезли в глаза и котел. Руки жили своей жизнью, порхая над разделочной доской — аккуратные тончайшие срезы толстых стеблей огнецвета были сделаны идеально. На лице застыло одухотворенное выражение, капелька пота блестела на лбу, но утереть ее было совершенно некогда. Примерно такая картина открылась Волдеморту, когда он прошел в рабочую часть лаборатории. Северус не слышал, как открывалась входная дверь, но сразу почувствовал чужое присутствие.

— Здравствуйте, милорд, — почтительно произнес Северус, тут же прекращая работу, движением руки гася пламя под котлом, накладывая стазис и чары поддержки температуры — за это лето он многому научился у деда.

— Здравствуй, Северус. Надеюсь, я не отвлекаю тебя? — глубокий вкрадчивый голос, и вот оно — ментальное прикосновение. Но как тонко! Легчайшее, словно дуновение ветерка. Если бы не многочисленные тренировки, Северус бы ничего не понял и в этот раз. Оставалось только надеяться, что все получится как надо.

— Нет, сэр. Я могу сейчас сделать перерыв, если пожелаете.

— Я просто хотел посмотреть, как продвигается работа.

— Милорд, я только начал разрабатывать основу, хочу попробовать несколько вариантов. Если хотите, я мог бы показать вам лабораторный журнал…

— Не стоит, друг мой. Впрочем, расскажи основные моменты.

И Северус пустился в объяснения, какие компоненты видятся ему необходимыми для основы. Почему он решил сварить зелье сразу в нескольких котлах. За две недели работы он как раз установил, что медный и серебряный котлы никуда не годятся, а вот чугунный, кажется, подходит неплохо. Волдеморт делал вид, что внимательно слушает, и даже кивал в нужных местах, но гораздо больше его интересовало, что же происходит у парня в голове. Итак, он действительно много думает над зельем, Темный лорд мысленно одобрил ход эксперимента. Отметил радость и удовлетворение от хорошо проделанной работы. Так, а это что? Очень, очень интересно. Да мальчишка влюблен и страдает от неразделенной любви. Надо сказать, девчонка прехорошенькая, такая рыженькая, но грязнокровка… Волдеморту это показалось забавным. Что ж, еще один способ привлечь этого мальца на свою сторону — пообещать, что после победы этой грязнокровке ничего не останется, как самой умолять о внимании хотя бы и полукровку. Соблазнить властью и силой, пообещать желанную награду. Но пока — рано. Для начала стоит показать свою лояльность и способность выполнять обещания, пусть и расплывчатые. А дальше люди сами принимают желаемое за действительное, а намеки — за обещания.

Волдеморт дождался, когда зельевар сделал паузу, и произнес:

— Несомненно, Северус, это производит впечатление. Мне нравится такой обстоятельный подход. Когда же можно ждать первых результатов?

— Я думаю, до конца месяца, милорд, я закончу с базой. А потом у меня начинается учеба и я не смогу посвящать столько времени зелью, да и лаборатория Малфоев оснащена не в пример лучше Хогвартской, — начал было Северус, но заметив недовольство, продолжил: — тем не менее, я готов предоставить первый пробный образец к октябрю.

Волдеморт довольно кивнул. В мыслях этот Снейп страшно боялся не успеть к заявленному сроку и назвал самую ближайшую из реальных дат. Совсем еще неопытный, наверняка не успеет и просрочит на недели две. Надо будет его слегка пожурить, а затем великодушно простить. Темный лорд любил быть милостивым, если это было выгодно ему самому.

— Отлично, просто отлично, мой друг. Я буду с нетерпением ждать. У меня, кстати, уже и доброволец есть для испытаний. Один мой знакомый никак не хочет признать, что величайшим из Хогвартской четверки был Салазар Слизерин. Попробую его переубедить с помощью нашего зелья.

Северус почтительно склонил голову. И тут Темный Лорд извлек откуда-то из-за пазухи книгу и протянул Северусу.

— Я помню, в прошлую нашу беседу ты сказал, что интересуешься проклятиями. Как видишь, я всегда ценю людей по заслугам. Эта книга может оказаться интересной. Правда, я рассчитываю, что ты не будешь уж слишком на нее отвлекаться и не забросишь наш проект.

— Спасибо, милорд.

— Не стоит благодарности, и можешь книгу оставить себе, это копия, хоть и с достаточно старинного издания, и вряд ли такое найдется в школьной библиотеке, даже в запретной секции.

Северус благоговейно протянул руку к фолианту. Тут и выдумывать ничего не надо — искренняя любовь к книгам и жадность до знаний были его природной чертой. Он чуть смутился, открыв первую страницу — книга была написана на какой-то странной смеси средневекового английского и латыни, но наверняка Эйвери одолжит ему свой словарь и даже поможет с переводом.

Лорд же усмехнулся про себя. Как мало иногда человеку надо для счастья — потрепанная книга, и он уже про все забыл. Книга действительно была старой и редкой, но по большому счету никому не нужной. В ней описывались либо проклятия, которые никто не использовал уже добрых лет двести из-за их низкой эффективности, либо те, которые были прекрасно описаны и в других, более новых изданиях, и куда более простым и понятным языком. Книга скорее была просто библиографической редкостью. Даже удивительно, что он разобрал в ней что-то. Лорд рассчитывал, что этот Снейп помучается с текстом, а у гаденыша уже готов план, что делать с переводом. В свое время Волдеморт только благодаря великолепной памяти и недюжинному трудолюбию смог разобраться и в латыни, и в староанглийском, и гэльском, и других языках, которые были ему необходимы для познания тайн магии. Кстати, этот Эйвери, про которого подумал Снейп, показался при личной встрече таким тюфяком. То ли дело его отец — деятельный, решительный, беспринципный маг. Сын рядом с ним выглядел совсем размазней, словно не родной. Но, видимо, и у него есть талант. Надо будет приставить его к каким-нибудь переводам, пообещав, что наконец-то отец оценит его и увидит в нем достойного преемника. Темный лорд гордился тем, что всегда находил в людях и слабые, и сильные стороны. И то, и другое он всегда мог использовать для своих целей. Он улыбнулся своим мыслям.

— Что ж, Северус. Рад был повидаться с тобой. Но дела не ждут. Надо постоянно быть в движении, если хочешь опередить кого-то. Я, знаешь ли, не готов сидеть на берегу реки в ожидании, пока труп врага проплывет мимо меня. Я как-то всегда был чужд восточной философии, что, впрочем, не помешало мне приобщиться к их магии. Я несколько лет провел в Тибете и там научился интересной технике самолевитации. Никогда не любил метлы. Но я спешу, как-нибудь в другой раз обязательно расскажу поподробнее. Так что до встречи, Северус, до встречи.

Темный лорд с удовольствием отметил вспыхнувший восторг. Еще одна наживка сработала, как и всегда, безупречно.

— До свидания, милорд. И еще раз благодарю вас за книгу.

Волдеморт кивнул на прощанье и покинул лабораторию так же неслышно, как и вошел. Северус еще минут пять простоял над книгой, бездумно разглядывая обложку. Кажется, все прошло хорошо. По крайней мере лорд не стал говорить, что основа-то уже фактически готова, а значит, и само зелье можно получить на недели две раньше. Лорд фактически всю беседу отсиживался в его голове, но, кажется, тайник был достаточно надежен и не привлек внимания. Скорее всего, Темный лорд полез бы из принципа вскрывать тайник, так что он не заметил второй поток сознания. А может, прикрыть его мыслями о несчастной любви было и неплохим решением. Северус не решился полностью скрывать свои чувства, но оставил лишь поверхностное влечение, которое можно было принять за юношескую влюбленность. Тем более любой, кто учится в Хогвартсе, может про это рассказать. В любом случае защита работает, по крайней мере, при поверхностной невербальной легилименции. Значит, нельзя давать повод усомниться в своей лояльности. Ощущение, что он увязает в болоте, в котором так легко утонуть и пропасть без вести, не покидало Северуса. Но он должен спасти мать. Принц еще раз взглянул на обложку книги, отложил ее в конце концов подальше и вернулся к работе: чары стазиса сняты, огонь разгорелся, стебли огнецвета надо нарезать заново.