Либра (гет)

30 сентября 1653 год

Мальчишка стоял с закрытыми глазами посреди темного леса, пытаясь храбро отсчитывать в уме числа до двадцати. Его пухлые губки безмолвно шевелились, и он то и дело облизывал их, удивляясь, как они так быстро высыхают.

— Двадцать! — громко крикнул он, пронзая идеальную тишину леса своим звонким голосом. — Конни, я иду искать!

Но его задор тут же пропал, когда взгляд его зеленых глаз встретился с уродливыми ветвями опадающих деревьев. Они вселяли в его маленькое сердце ужас. Он сразу же вспомнил все страшные истории, которые его сестра рассказывала ему перед сном, пытаясь сделать так, чтобы он больше никогда-никогда не боялся ничего на свете.

Именно эта мысль заставила его сделать шаг в такой страшный и жуткий лес, полный таинственных звуков.

— Конни? — чуть с опаской спросил он, заглядывая за вековой дуб, который садили еще его предки. — Конни, ты здесь?

Мальчик старался не думать о том, как ветки хрустят под его ногами, как вокруг шелестят листья, надеясь, что где-то там прячется его сестра.

Так удивительно, как по ночам это место оживает, становясь страшной сказкой для него. Где-то с дерева слетела сова, луна, пристально оглядывала все вокруг, заглядывая туда, куда детский взор побоится упасть.

— Мне страшно, — дрожащим голосом сказал мальчик. — Я пойду домой!

Он развернулся, чувствуя, как к горлу подступают слезы. Он подвел ее снова. Он никогда не перестанет бояться этого леса, монстров, которые живут у него под кроватью, и даже не перестанет бояться тех дементоров, о которых рассказывал отец, показывая ему своего большого и сильно патронуса.

Сердце забилось чаще, когда треск вокруг него стал громким. Мальчишка воскликнул, подлетев в воздухе, кружась в чьих-то теплых руках.

— Маленький Бенджи испугался страшного леса! — смеясь, звенел девичий голосок, разбивая весь ужас и мрак ночи на части.

Конни поставила своего брата на землю и села перед ним на колени. Улыбка тут же пропала с ее лица, когда она увидела слезы на лице своего любимого братишки.

— Бенджамин Алан Уилкс! — самым возмущенным тоном сказала девушка, округлив свои голубые глаза. — Почему я вижу слезы на вашем прекрасном, юном лице?

Бенджи всхлипнул и уткнулся лицом в ее льняное платье. Конни тут же улыбнулась, прижимая его к себе крепко-крепко.

— Ты... — он всхлипнул, — говорила, что я не должен бояться. А я боюсь...

— Однажды ты перестанешь, — ласково сказала она и провела ладонью по его русым волосам. — Мы ведь только учимся.

— Когда у меня будет палочка, я перестану бояться, — сказал мальчишка, отодвигаясь от старшей сестры. Он схватил прядку ее светлых, рыжих волос и стал наматывать их себе на пальчик. Он всегда так делал, когда думал о чем-то. — Я поступлю в Хогвартс, и поступлю на Гриффиндор! Как ты!

Девушка широко улыбнулась, заглядывая в глаза брата. Он так сильно пытался быть храбрым и сильным, что всегда вызывал у нее улыбку.

— Уже через два года к нам прилетит сова с твоим приглашением. И ты будешь одним из самых замечательных, очаровательных волшебников!

Бенджи улыбнулся и кивнул, полностью доверяя своей сестре.

— Констанс! — строгий отцовский голос заставил ее вздрогнуть. — Почему Бенджамин еще не в постели! И что здесь делаешь ты, юная леди! Вы оба должны были быть в доме! Уже ночь!

— Простите, отец, — виновато сказала Констанс, склоняя голову перед отцом. — Мы были слишком увлечены игрой.

— Если ты закончила Хогвартс, это не значит, что тебе дозволено делать все, что угодно!

Глава семейства Уилкс был высоким, с крепкими плечами и очень пронзительным взглядом. Над его верхней губой красовались густые и ровные усы. Его глаза были так похожи на глаза Бенджи, что Конни иногда не понимала, как так могло произойти. Она же была копией своей покойной матери.

Именно после ее смерти Алан Уилкс больше не разрешал своей дочери выходить из дома после наступления темноты, боясь, что в Констанс живет такая же беспечность, какая жила в его обожаемой жене.

Мужчина выпрямил плечи и протянул руку своему сыну. Бенджамин тут же схватился за нее и последовал за отцом.

Констанс должна была идти за ними, но не двинулась с места. Упрямство было еще одной чертой, которая не пожалела ее мать.

— Ты лишаешься своей волшебной палочки на десять дней и ночей, Констанс, если сейчас же не пойдешь в дом, — громко и спокойно сказал Алан.

— Луна только поднялась, отец! — начала настаивать она. — Я хотела прогуляться и подышать свежим воздухом...

— Домой, — отрезал он. — Ты наказана.

Конни нервно выдохнула и опустила плечи, наблюдая за тем, как большая фигура ее отца вместе с миниатюрным Бенджамином отдаляется от нее. Бенджи испуганно посмотрел на нее через плечо и умоляюще взглянул на нее. Мальчик совсем не любил, когда его любимая сестра ссорилась с его любимым отцом.

Уверенный в том, что Констанс вот-вот начнет свой путь к дому, Алан даже не оборачивался.

Но девушка продолжала стоять на месте. И когда Бенджи обернулся снова, она приложила палец к губам и хитро подмигнула ему.

Подняв подол платья, она бесшумно двинулась в самую глубь леса.

Она любила отца, но он слишком сильно опекал ее. Так сильно, что почти задушил вольную Констанс в своих руках, сжимая ее, словно птицу в ладонях.

Ей хотелось дышать полной грудью, встречать с другими волшебниками праздники, до ночи отмечать с юношами и девушками из соседних деревень день весеннего равноденствия, слушать, как играют на своих инструментах музыканты и танцевать, пока ноги не устанут.

Но всего этого она лишилась, когда потеряла свою мать.

И теперь даже палочку она видела всего раз в день, в обеденное время, чтобы прибраться с ее помощью в доме и помочь прислуге с хозяйством.

Поэтому сейчас эта прогулка была для нее глотком свежего воздуха, который пах свободой и ветром. Таким сладким, осенним ветром.

Она улыбалась, слушая звуки леса, которые ее совсем не пугали. Которые она знала, как свою самую любимую мелодию.

Но дивную мелодию вдруг стали нарушать фальшивые нотки чьих-то шагов. Сердце Констанс замерло. Это отец. Сейчас он увидит, что она ослушалась его, и запрет ее в доме до тех пор, пока земля не покроется снегом.

Она вдруг стала чувствовать себя маленьким Бенджи. Эти звуки совсем не радовали ее. Они были незнакомы. Она остановилась и стала пристально вглядываться в яркие кусты.

— Слишком поздно для прогулок, — раздался за ее спиной насмешливый женский голос.

Сдавленно вдохнув, Констанс обернулась. Девушка схватилась за сердце, увидев перед собой высокую даму с белокурыми волосами и очень пухлыми губами. На ней была дорогая мантия, украшенная большой брошью с россыпью рубинов.

— Простите, — покорно сказала Констанс, склоняя перед ней голову. Женщина казалась ей богатой и властной, а она не хотела проблем для своего отца. — Я просто прогуливалась перед сном.

— Таким красивым, юным девушкам не нужно ходить в одиночестве. Как тебя зовут, нежный цветок?

— Констанс. Констанс Уилкс.

Женщина нахмурилась, сведя брови на переносице.

— Уилксы? Ты дочь Алана?

— Да, — кротко ответила девушка, все еще не решаясь поднимать голову.

— Два года назад инферналы затащили твою мать на дно озера, ведь так?

Конни не ответила, пытаясь угомонить стук сердца.

Женщина вдруг подняла свой вздернутый нос, словно принюхивалась к чему-то.

Ладони Констанс стали мокрыми, и даже спина под платьем покрылась мелкими капельками пота.

— Ты так сладко пахнешь...

Констанс наконец-то подняла взгляд. Глаза женщины наливались кровью, а ее кожа становилась еще бледнее.

— Мне нужно домой, — Конни дрогнула и сделала шаг назад.

— Уже поздно.

В долю мгновения женщина добралась до нее, обжигая холодным дыханием тонкую шею девушки.

— Нет!

Кожа и жилы оглушительно хрустнули, когда их прокусили два острых клыка.

Констанс пыталась закричать, но ее губы тут же сжала ледяная рука вампира. Констанс чувствовала, как ее горячая кровь заливается под ткань платья.

Тело немело. Крови в венах становилось все меньше и меньше. Радужные круги плыли перед глазами. Последнее, что помнила Констанс — это тихое «прости» и сладкий, необыкновенно приятный вкус чего-то вязкого на своих губах.

* * *

Громкий, хриплый вдох, словно только что ее вытащили из воды, заставил Констанс прийти в себя. В рот, глаза и ноздри тут же стало забиваться что-то мокрое и рыхлое. Вкус на языке не мог дать ей ошибиться. Это вкус земли.

Она стала быстро двигать руками, пытаясь освободить себя из-под пресса холодной почвы.

Следующий глоток свежего воздуха почти опьянил ее.

Она попыталась выбраться из своей ямы, но ноги не слушались. Горло болело, голова была тяжелой, словно чугун. Льняное платье было испачкано красным и черным.

Констанс огляделась. Все тот же лес. Все та же ночь. Только вот от луны кто-то отрезал тонкий кусочек.

— Нет! — выкрикнула Конни и хотела убежать, как кто-то схватил ее за лодыжку.

Тонкая ладонь торчала из земли, крепко сжимая свою жертву.

— Пусти! ПУСТИ!

Но кто-то под землей не думал сдаваться.

Рыхлая почва зашевелилась, выпуская под лунный свет всю ту же даму. Ее светлые волосы были припорошены землей, пухлые губы недовольно выплевывали частицы земли.

— Успокойся, — слегка раздраженным тоном сказала вампирша.

— Что вы здесь делаете?!

— Делила с тобой могилу! — сказала незнакомка, ловко выпрыгивая из ямы.

Держать Констанс уже не было смысла. Осознание того, что сейчас она выбралась из своей могилы, ударило ей в голову, словно снаряд.

— Зачем? — еле слышно спросила девушка.

Женщина посмотрела на нее сверху и отряхнула землю со своей роскошной мантии, явно недовольная тем, что пришлось запачкать одну из своих самых лучших.

— Глупый вопрос. А вампиры не задают глупых вопросов, — ответила она.

Констанс тут же приложила ладонь к груди, пытаясь нащупать биение сердца. Но внутри была только пустота. Она ударила себя в грудь. Еще и еще! Пока не почувствовала, что стала ломать сама себя.

— Этого не может быть! Не может!

Дрожащие пальцы вцепились в лицо, словно она пыталась содрать с себя кожу.

Голубые глаза налились кровью, которая тут же брызнула вместо слез.

Женщина, обратившая ее, подошла ближе к ней и стерла своими грязными пальцами кровавые слезы с ее бледных щек.

— Кто вы?!

— Пенелопа, — ласково, певуче ответила женщина. — И я — твой Создатель.

Констанс не сдержала пронзительный крик в своей груди и упала перед ней на колени, выдавив из себя этот раздирающий звук.

— Тише... тише, дитя мое, — пропела Пенелопа, усаживаясь рядом с ней и обнимая за плечи. — Теперь у тебя есть я.

Вампир провела по рыжим волосам Констанс своей уверенной ладонью и прижала ее содрогающееся тельце к своей груди.

— И у тебя есть свобода, — уже шепотом добавила Пенелопа.