Всегда и навеки (джен)

— Скоро сюда прибудут маги из Конклава, мои ребята не подведут, — успокаивал Оритиус главу рыцарей, хотя ещё несколько минут назад эти двое готовы были переругаться. Однако общая беда, как ни странно, их тут же сплотила.

— Может лучше пока не стоит спускаться в этот паучий угол, подождём магов? — поёжился Танур, в земляном туннеле было прохладно. Они замерли возле окованной в железо двери, которая будто дышала, источая при этом странный грохот и красный свет. На ней красовалось изображение Ситиса — как только рыцари его увидели, то мысленно перехотели переступать порог Убежища. Легионеры же воинственно принялись колотить кулаками в лик мертвеца.

— Это бесполезно, — оборвал их старания каджит. — Она не откроется.

— Ну так помоги, чего стоишь? — недовольно окликнул Оритиус. — Ждёшь, когда от пожара ничего не останется?

Дж’бари вышел вперёд, расталкивая локтями вояк, и тихо постучал. Дверь к всеобщему удивлению заговорила, спрашивая пароль.

— Кроваво-красный, брат мой, — ответил каджит и получил взамен благодарность в виде приветствия и разрешения войти.

Защитники Чейдинхола от услышанного перепугались, молчаливо переглядываясь между собой. Но бывший ассасин чужую немоту вокруг себя даже не заметил. Непривычные звуки в Убежище и чёрный дым из колодца принудили его усомниться в удачном выполнении приказа. Всё шло не по плану. Тем временем, тяжёлая дверь отворилась, и в их сторону тут же ринулся горячий воздух вперемешку с дымом.

— Вон! Там кто-то есть! — воскликнул каджит, однако его поддержали только криками, отправиться в погоню за сектантом сквозь огненные вихри никто не решился.

Дж’бари, заметив мужской силуэт в свете пламени, так и не смог разобрать, кто именно исчез за поворотом коридора. Чёрный дым и копоть застилали глаза слезами, а отвратительный смрад мешал глубоко вздохнуть. В горле першило, будто кто-то скрёб когтями, дышать становилось просто опасно. Рядом кто-то взволнованно закричал. Сперва Дж’бари подумал, что легионеры и рыцари напали на след ещё одного ассасина, однако, обернувшись, он увидел лежащего на полу Тралана. Видимо, сознание покинуло капитана охраны из-за нехватки воздуха, всё-таки он уже был не молод.

— Дж’бари, это бесполезно! Мы тут все задохнёмся! Танур был прав! — пытался перекричать огонь Оритиус. Его люди, кто владел магией льда, пытались затушить пожар, однако из-за сухого воздуха их попытки были тщетными. — Забираем Тралана и уходим, это гиблое дело! Наверху разберёмся! Сейчас главное, чтобы огонь не вышел наружу и не перекинулся на соседние дома! Пожара в городе граф нам не простит!

Крики капитана стражи превращались в хриплые завывания, ещё чуть-чуть и его голос сорвётся. Двое легионеров, по распоряжению Оритиуса, взвалили себе на плечи Тралана и, не дожидаясь ответа Дж’бари, направились к выходу. Приказ капитана стражи для них был приоритетнее.

— Но там ассасин! Мы так просто его оставим? — не унимался каджит, прикрывая локтем широкий кошачий нос. — Танур!

Однако и Танур не спешил выполнять волю Дж’бари. Тягучая обстановка Убежища, борьба темноты и пламени, острые тени — всё это лихо окатило ледяной водой пыл рыцарей. Сложенные в углу черепа нервировали воображение; образ Ситиса на пылающих гобеленах — живой мертвец с пустыми глазницами, рождал животный испуг. Добавляли тревоги рисунки больших ладоней на закоптелых стенах и хруст стекла под ногами. Всё вышеперечисленное отрезвило бахвалившегося Танура и его ребят.

— Да и хрен с ним! Ему всё равно бежать некуда. Пусть сдохнет здесь от своих же рук, — оправдываясь, ответил данмер. — Уходим! — и кивнув своему отряду, направился к выходу. Главный зал быстро опустел, а поимка сектантов прекратилась, не успев начаться.

Вокруг Дж’бари бесновался огонь, с треском пожирающий всё вокруг, неподалёку доносился громкий кашель уходящих рыцарей и легионеров. Каджит решил для себя, что кошмарам, видимо, пока не суждено прекратиться.

— Кошак! Не отставай там! — голос Танура вырвался из рукотворного земляного лаза под домом.

«Значит это всё-таки спектакль… Дж’бари был прав, у Тёмного Братства есть покровители в замке. Хозяин будет рад это услышать, теперь у хозяина Дж’бари будут доказательства, что Аланил Индарис лжец!»

Но на сердце всё равно было неспокойно — узнать то они узнали, да вот только секта осталась жива и теперь, видимо, заляжет на дно. Каджит поморщился, следовало уходить отсюда, это явно не место для рассуждений. Жаль, конечно, что тот ассасин сбежал, но и отправляться на его поиски в одиночку было опасно.

Дж’бари сделал шаг к выходу и замер — не пошевелиться. Его тело, внезапно, накренилось на бок и начало падать. Перед глазами промелькнули дверь и каменный потолок в красном зареве. Он рухнул, как спиленное дерево. Кто-то резко схватил его за ноги и потянул прямо в пламя. Всё вокруг замерло, в ушах трещал огонь и завывал ветер, гуляющий по вентиляции. Ступнями каджит ощутил невыносимый жар, а после резкую боль, в нос ударил запах палёной шерсти вперемежку с плавящейся кожей башмаков. Дж’бари хотел закричать, но не смог, ком застрял в горле из-за заклинания «Паралич». Глаза метались в испуге, разум панически успокаивал, говоря: — Это не может произойти с Дж’бари! Это не может произойти с Дж’бари!

Ноги каджита взялись огнём и по одежде пламя стало подниматься выше. Дж’бари мысленно умолял кого-нибудь из защитников Чейдинхола спуститься и спасти его, взгляд ошарашенно уставился в одну точку — в потолок. Из-за паралича его и так сбитое дымом дыхание фактически прекратилось. Воздух заканчивался. Последнее, что увидел каджит, это незнакомое лицо, измазанное копотью и желтые глаза, в которых бесновался пожар.

* * *

В довершение Хранитель схватил Дж’бари за грудки и приподняв, швырнул, будто мусор, в самое пекло. Предатель Тёмного Братства горел заживо под пристальным взглядом убийцы.

— Прощай, Дж’бари, — осипшим голосом произнёс Цицерон. Его всего трясло, пот стекал по почерневшему лицу, но на губах замерла глупая улыбка. Удовольствие, он, наконец, получил удовольствие! И даже вонь горящей плоти теперь не казалась ему отвратительной, нет. Он упивался своей лёгкой победой, из глаз текли слёзы счастья.

Но долго любоваться пенящейся кожей сквозь обуглившуюся шерсть было невозможно. Праздник подходит к концу. Хранитель гроба Матери Ночи ощутил, как перед глазами всё помутнело. Ещё немного и Цицерон рухнет в ту же горящую бездну сам.

— Дж’бари, ты где?! Дж’бари?! — донеслось сверху, и кто-то быстрым шагом стал спускаться.

На еле гнущихся ногах убийца поторопился в бывшие покои Раши. Там, в углу, до которого еще не доползло пламя, стояла завёрнутая в саван, привалившись к стене, его забота, печаль и радость — Мать Ночи.

Он нелепо, трясущейся рукой, сгрёб мёртвое тело в объятья, другой же достал из-за пазухи помятый свиток. Свиток, что заберёт их из горящего Обливиона — места, которое Цицерон когда-то называл домом.

— Твою мать! Кошак! — крик застыл за стеной, а после растворился, резко удаляясь в пространстве.

Примечания:

Большое спасибо всем, кто читает.