Всегда и навеки (джен)

До боли знакомый спёртый запах книжных полок теперь был пронизан налётом гари. Кто-то другой, возможно, не придал бы этому значения, однако Илет легко его уловил. Тело окатила нервозность и беспокойство, подстрекая остроту внимания. Виконт заозирался — все ли вещи на своих местах? Не очнулся ли Цицерон и не стал буянить, пока хозяин библиотеки отсутствовал? Но вокруг была лишь тишина, убийца не порывался вскрыть замок и нарушить покой в кабинете.

Младший Индарис выдохнул и медленно прошёл вглубь помещения, боясь спугнуть нависшую обыденность. Не хотелось верить собственным глазам. В потайной комнате, которую он не решился затворить, лежал мужчина с трупом женщины. И картина эта была столь отвратительна и мерзка, что Илет на мгновение отвёл взгляд, будто увидел то, что ему не предназначалось. Но тут же опомнился и поторопил себя — мешкать было смерти подобно…

Виконт опасливо склонился над Цицероном, чьи рыжие волосы разметались по полу, и было не ясно, живой он или уже присоединился к своей мёртвой подруге. Лицо, словно маска, сковала чёрная копоть, сквозь которую проглядывала щетина. Губы покрылись спёкшейся коркой, а грудь медленно вздымалась под тряпьём, что уже нельзя бы назвать одеждой. Дышит.

— Эй… — позвал Илет, тряхнув убийцу за плечо, но тут же убрал руку. Он не мог отделаться от ощущения, что на него кто-то смотрит, а именно — мумия женщины. Младший Индарис окинул трепетным взглядом мёртвое тело: пустые глазницы, лицо без носа и губ, с обтянутой иссохшей кожей и остатками волос на голове. Костлявые ключицы выглядывали из-под испачканного савана, обнажая ребра. Это был всего лишь истлевший скелет, хоть и со следами заботы. Однако виконта выворачивало наизнанку лишь от одной мысли, что подобное находилось рядом.

Рвотный позыв от тёплого запаха гари и масла лаванды в искусственном свете холодного магического огня — каскад эмоций, накрывший Илета неконтролируемой оторопью. Вопросы заметались в скованном от ужаса уме, в попытке обуздать страх.

«Это и есть Мать Ночи, о которой ходят легенды? Та самая, ради которой жители Тамриэля совершают изуверские ритуалы? Неужели правда? Нет… Быть такого не может… Это ведь просто мумия…»

Но тут светло-карие глаза распахнулись, оборвав беснующийся поток чужих рассуждений. Цицерон резко подскочил, однако, не сумев встать, зашуганно прижался к стене. Его трясущиеся руки нервно сжали в объятьях завёрнутую в саван женщину.

— Милостивая Мара… — взмолился Илет от резких телодвижений, и отошёл на пару шагов, опасаясь нападения. Но наваждение быстро спало. Сектант не выглядел грозным, наоборот, загнанным в угол, растерянно и непонимающе взирая на младшего Индариса. Да, в его глазах плескалась озлобленность, но в купе с безутешным бессилием.

Виконт, дружелюбно выставив перед собой руки, прервал застывшее смятение:

— Я безоружен, посмотри. Посмотри на меня, — успокаивал он, не зная, чего ждать от убийцы. — Помнишь, кто я?

Цицерон открыл было рот, видимо, в самом деле что-то вспомнив, однако так и замер, взирая на Илета снизу вверх. И вид его был столь жалким и разбитым, что у младшего Индариса сжалось сердце. Именно этому человеку он доверил столь сложную роль… Как Цицерон вообще умудрился убить Дж’бари, не попав при этом в лапы рыцарей? Как в одном теле помещались недавняя раздражающая дерзость и сломанный разум?

— Узнал меня? Славно… — смог лишь выдавить из себя Илет, обезоруженный чужой слабостью. — Ты осознаёшь, где находишься?

Однако Цицерон, уткнувшись лицом в плечо мумии, проигнорировал заданный вопрос. После чего и вовсе вверг виконта в шок, став ластится носом о шею трупа, шепча:

— Твой преданный Цицерон не оставит тебя, милая Мать. Он будет с тобой… всегда и навеки, — глаза сектанта увлажнились от странного наплыва чувств. Почерневшими от копоти пальцами он принялся оглаживать мёртвое тело сквозь светлую ткань.

— Цицерон… — позвал младший Индарис, не находя слов, чтобы высказаться. — Это кости… — дыхания не хватало от творящегося кошмара. На его глазах происходило чистое безумие, и не ясно было, сможет ли Ярнар что-нибудь поправить. Скорее всего нет. Первосвященник уже высказал своё мнение насчёт сектанта, и оно почти ничем не отличалось от выводов, что касались старухи Игны. — О, Кинарет… Акатош… — казалось, ещё чуть-чуть и у Илета на глазах тоже выступят слёзы, но не из-за нежных чувств, а от кома в горле. Руки бессознательно сжали собственные плечи, возможно, этим жестом младший Индарис просто пытался себя успокоить. Его колотил озноб. Кого он пригрел на своей груди? Кого он привёл в замок? Неконтролируемую змею, что будет источать яд в и так больное тело семьи Индарисов? Ах!.. Возможно ли из этого яда сделать противоядие?

«Неважно, сейчас неважно! — Илет устало моргнул, бессонная ночь давала о себе знать. — Главное, отправить сектанта без шума и пыли к Бланш, а после как ни в чём не бывало вернуться к брату. Я обещал Ярнару, я не смею подвести!»

— Вот, надевай, быстро! — спугнув чужое блаженство, приказал младший Индарис. И, стянув с себя серую накидку, бросил её под ноги убийце. — И не смотри на меня так. Я не причиню вреда тебе и… ей… — запнулся он от несуразности собственных слов, после чего напомнил: — Ты сам отдался мне во служение, посему, будь добр, выполняй мою волю!

Илет не заметил, как повысил голос — беспокойство после увиденного распирало его изнутри. Тем временем Цицерон, уложив мёртвое тело на пол, лишь самозабвенно расплылся в улыбке. Кажется, он уже осознал, где находится, но умом всё ещё отсутствовал в реальности.

— А матушка? Я… Я не смею оставить её без присмотра, — наконец произнёс убийца что-то осмысленное, поднимая с пола плащ. Но судя по блуждающему взгляду, мыслительная деятельность давалась ему с трудом. Скорее всего, вдоволь наглотался дымом.

— По другому никак… — сдержанно ответил Илет, пытаясь усмирить своё негодование трезвой мыслью. У него почти нет соратников, поэтому даже такому, как Цицерон, он должен быть рад и благодарен.

Вновь повисло молчание. Каждый думал о своём, взвешивая все «за» и «против» от грядущего сообщничества.

— Вот как, — сухо передразнил мужчина, набросив на плечи чужую накидку. Рыжие взлохмаченные волосы ярко выделялись на сером фоне, и это стоило срочно исправить. Илет неуклюжим движением нахлобучил Цицерону на голову широкий капюшон, дабы не видеть этого странного смеющегося лица. Но неловкость никуда не делась. Виконт не знал, что сказать сектанту — недавняя сцена всё ещё бередила воображение, вызывая неприязнь. Было в ней что-то извращённое и непостижимое. Отчего диалог между этими двумя никак не клеился.

Младший Индарис мысленно махнул рукой и закрыл за спиной сектанта потайную дверь. Книжный шкаф спокойно занял своё место.

— Идём, — только на этот короткий приказ у него и хватило силы воли.

* * *

Она всегда мечтала побывать в замке — в месте, где работала её мать. И сейчас Эдит смотрела на высокий холл широко открытыми глазами, пытаясь запомнить каждый угол, каждую колонну, сад, ковры, гобелены. И герб — витиеватую ленту, застывшую в форме песочных часов, которую огибала внушительных размеров крепкая верёвка. Странный символ… У соседних владений на гербах красовались звери, но графство Чейдинхол было исключением. В груди девушки от переизбытка чувств затлело детское чувство страха. А вдруг прогонят?

«Тебе нельзя туда!» — слова матери будто раздались за спиной, отчего девушка непроизвольно вздрогнула. Старуха, что держалась за её предплечье, удивлённо приподняла брови, но ничего не сказала. Запахи сырой земли в огромных цветочных клумбах, и аромат цветов, выглядывавших из-под крон карликовых деревьев, увлекли слепую женщину. Контраст между привычными ароматами и новизной заставил её забыться. Она изучала обстановку в меру своих возможностей.

— Эдит! — с лестницы быстрым шагом спустилась женщина средних лет. — Почему ты здесь? — уже тише, но всё также нервно спросила Бланш, подойдя к дочери. Девушка сконфузилась, но стойко выдержала на себе внимательный материнский взгляд. Она здесь не просто так, не по наивной прихоти!

— Меня привёл ученик Ярнара, — коротко пояснила Эдит, и кивнула на старуху. — Благодаря Игне я здесь. Представляешь, ей разрешили жить в замке! — тут же выпалила девушка, надеясь перевести стрелки на кликушу.

— Неужели? Это воля первосвященника? Ученик Ярнара?.. — женщина сцепила пальцы рук в замок, что лежали теперь в складках старого фартука. Но беспокойство никуда не делось в её серо-зелёных глазах, она будто пыталась себя примирить с какой-то пугающей мыслью. Слова дочери едва ли стали для неё внутренним оправданием. Нет. На сердце клокотала тревога.

Бланш была невысокой женщиной, со следами былой красоты на лице. Миниатюрная, проворная и судя по морщинкам, залегшим возле её губ, раньше она много улыбалась. Тёмно-русые средней длины волосы были собраны в низкий хвост, и кудрями спускались между выпирающий из-под платья лопаток. Когда-то нежные руки высохли от постоянной стирки и мытья полов. Спина сгорбилась, плечи осунулись от непростой жизни служанки. Бланш — увядающий цветок. Она потратила всю свою молодость в этом замке, и была благодарна ему за тёплые воспоминания, омрачённые лишь беспрестанным течением времени.

— Что за ученик Ярнара? — повторила свой вопрос мать, всматриваясь в двуликое лицо дочери.

— Это… Мужчина… Как оказалось, данмер… Первосвященник его ещё иногда называет своим другом. Ты его знаешь? Он здесь работает? — шёпотом поинтересовалась Эдит, так как из тронного зала стали доноситься громкие голоса, полные недовольства. Но о чём конкретно был спор, расслышать не получалось, звук поднимался к потолку, разливаясь эхом.

— Друг первосвященника? Данмер? — испуганно проронила женщина и, заозиравшись по сторонам, тут же строго наказала: — Идём. Мне сказали отвести вас в покои слуг. В самом деле, так будет лучше.

Эдит молча согласилась, она не ждала от матери разъяснений. Тем более, та редко посвящала её в свои проблемы и была довольно скрытной и пугливой женщиной.

— Мы идём к моему сыну? — внезапно закряхтела старуха, когда девушка повела её вглубь зала.

— Да, Игна. Скоро… Скоро ты с ним встретишься, — шепнула ей на ухо Эдит, не сводя взгляда со спины Бланш, что направляла их в неизвестность.