Тысяча шагов от входной двери (джен)

Ни в каких бюрократических процедурах, связанных с уходом из больницы, Бернарду не пришлось участвовать. Не пришлось ему и слушать напутствия и рекомендации врачей, получать свою выстиранную и выглаженную одежду, говорить слова благодарности всему больничному персоналу, причастному к спасению его жизни, и выполнять другие необходимые в этом случае элементы ритуала. ТАРДИС просто возникла в углу палаты, Доктор открыл дверь, и Бернард покорно зашел внутрь, ощутив, что теперь-то он по-настоящему дома.

Оставалось сменить больничную хламиду на нормальную одежду. Это в ТАРДИС никогда проблемой не было.

Бернард уже пять минут смотрел на свое отражение в зеркале и не верил в него. Зеркало вроде бы и отражало его лицо, но только это лицо выглядело лет на десять моложе в сравнении с тем, которое он привык видеть. Однако от ТАРДИС и расположенных в ней зеркал можно было ожидать чего угодно, и Бернард не спешил радоваться, продолжая напряженно вглядываться в отражение.

— С тобой все в порядке? Что-то не так? — услышал он в своей голове, как ему показалось, обеспокоенный голос.

— Ты мне скажи. Он, ну… этот, который в зеркале, — это кто?

— В моем зеркале отражаешься ты, Бернард.

— Это мое реальное отражение? Или прошлое? Или желаемое?

— Реальное.

— Это ты сделала? — спросил Бернард, думая, что ТАРДИС сейчас ответит, что ей удалось повернуть его временную линию вспять или что-то в таком духе, что давало бы надежду на преодоление проблемы фиксированной точки.

— Нет. Я ничего не делала. Если ты имеешь в виду твое… некоторое улучшение внешности, то это — работа земных врачей. Им удалось и вылечить твои травмы, и исправить последствия, которые наступили для твоего организма в результате сопротивления смерти в фиксированной точке. Полная клеточная регенерация — достижение земной медицины. Ты, можно сказать, физически абсолютно здоров.

— Но моя смерть, эта самая точка, все так же зафиксирована?

— Да. Зафиксирована. Я продолжаю это исправлять.

Только сейчас, спустя два часа после возвращения в ТАРДИС из больницы будущего, Бернард понял, что у него и правда ничего не болит, а потом подумал, что со здоровой печенью ему открываются новые горизонты в употреблении алкогольных напитков, и хмыкнул: новость об обретении здорового тела его, конечно, обрадовала, но не так сильно, как этого можно было бы ожидать. Наверное, теперь Бернард мог бы прожить еще лет шестьдесят, а то и больше, но вот какая польза от всего этого вновь обретенного здоровья, если ни выйти нельзя, ни пообщаться с обычным человеком, а не с существом куда как более развитым и загадочным? Смертный приговор заменен на пожизненное заключение, и это, как решил Бернард, был слабый повод для радости.

Долго предаваться грустным мыслям ему не дали.

— Бернард! — услышал он громкий голос Доктора. — Иди сюда!

Бернард подмигнул своему молодому отражению и послушно пошел на зов.

Доктор стоял возле консоли управления:

— Я хочу тебе кое-что показать. Только обещай, что ты не будешь пытаться высунуть даже голову наружу.

— Не буду пытаться, — пообещал Бернард. — Голова — это мое слабое место, и я ее стараюсь беречь.

— Вот и продолжай в том же духе, — поддакнул Доктор, а потом подошел к выходу из ТАРДИС и распахнул обе створки двери. — Смотри! — воодушевленно проговорил он и сделал приглашающий жест.

Бернард осторожно приблизился, вдруг вспомнив об очень редком осьминоге, из-за встречи с которым произошло столько неприятностей.

На этот раз за дверьми были не Земля и не космическая станция. Это было самое настоящее космическое пространство. Бесконечное, то самое Пространство-с-большой-буквы, чернильная тьма, пустота, бездна, которую насквозь пронизывали яркие лучи света миллиардов и миллиардов близких и далеких звезд. Бернард почувствовал, что от охватившего его восторга почти не может вздохнуть, а Доктор, глядя на него, улыбнулся, довольный произведенным эффектом.

Вдалеке и снизу от ТАРДИС Бернард увидел большую бело-голубую планету с горизонтальными оранжевыми полосами, которые медленно двигались.

— Это — Юпитер, — пояснил Доктор. — Самая большая планета в твоей родной Солнечной системе. А сегодня — шестнадцатое марта две тысячи восемьсот тридцать четвертого года, и мы сейчас подлетим поближе и увидим нечто грандиозное.

По мнению Бернарда, перед ним и так была грандиозная картина, от рассматривания которой невозможно было оторваться, но Доктору, конечно, было виднее. Он вернулся к консоли управления, и ТАРДИС начала медленно приближаться к Юпитеру. Он был словно живой: в его атмосфере то и дело возникали гигантские вихри, которые затягивали в себя гигантские облака, что сопровождалось розовыми и зелеными вспышками электрических разрядов, а те самые полосы как будто хотели смешаться друг с другом, но некая сила не давала им это сделать.

— Долгое время астрономы считали, что Юпитер защищает Землю от комет и астероидов, притягивая их своим мощнейшим гравитационным полем, — проговорил Доктор, подходя к Бернарду. — Эта гипотеза была опровергнута в начале двадцать первого века — оказалось, что в падении некоторых космических тел на Землю виноват именно Юпитер, ведь именно благодаря его гравитации траектория их полета слишком сильно менялась, делая столкновение неизбежным. Если бы его не было, они бы точно пролетели далеко от Земли, — Доктор сделал паузу, давая Бернарду осмыслить услышанное. — Однако как раз сегодня и очень скоро Юпитер окажется защитником, — Доктор посмотрел куда-то вверх и воскликнул: — О, вот и она!

Бернард увидел, как сверху и слева к Юпитеру направляется, как он понял, комета — мерцающий вращающийся белый шар с длинным расходящимся хвостом как будто из белого пара.

— Три, два, один! — сосчитал Доктор, и комета вошла в атмосферу Юпитера. И шар, и хвост исчезли, и некоторое время ничего не происходило.

Потом Бернарду показалось, что вся планета содрогнулась, хотя, конечно, это было не так. На месте столкновения вдруг образовалась огромная светящаяся теплым ярко-желтым светом воронка, в центре которой сформировалось что-то похожее на гриб от ядерного взрыва. Гриб все рос и рос, а потом оттуда вырвался столб красно-белого клубящегося вещества и поднялся высоко над видимой атмосферой планеты. Движение ее полос стало более интенсивным, вихри увеличились в диаметре, а электрические разряды теперь не прекращались ни на секунду. Все происходило в абсолютной тишине, и от этого выглядело еще более величественно — Вселенной не нужны были дополнительные спецэффекты.

— Эта комета могла бы упасть на Землю всего через двести двадцать три года, но ее притянул Юпитер. Он с ней справится, и она никогда больше не будет представлять для Земли угрозу. Красиво, да? — спросил Доктор.

— Не то слово! — искренне воскликнул потрясенный до глубины души Бернард.

— Можешь еще минут десять посмотреть, — сказал Доктор. — И мы двинемся дальше. — Эта буря на Юпитере будет продолжаться еще два земных месяца, поэтому оценить масштабы всего представления от начала до конца мы не сможем.

— Хорошо, — кое-как прошептал Бернард, продолжая завороженно наблюдать за тем, как Юпитер пытается «переварить» напавшую на него комету. Столб клубящегося вещества в месте столкновения кометы с планетой стал немного меньше, но электрические разряды, расходящиеся от него по атмосфере, увеличились в размерах. Теперь они были ярко-белыми, более разветвленными и покрывали большую площадь. Быстро крутящиеся атмосферные вихри еще усилились, и от них примерно раз в полминуты проходила по всей атмосфере Юпитера светящаяся розово-сиреневая рябь.

Доктор не мешал Бернарду в течение семнадцати минут, а потом закрыл двери, вернулся к консоли управления и завел двигатель ТАРДИС.

— Это была какая-то метафора? — спросил Бернард, немного придя в себя после созерцания невероятного шоу.

— В чем? — не понял Доктор.

— Ты хотел мне что-то объяснить, так сказать, на примере, показав то, что большой Юпитер то защищает маленькую Землю, то, наоборот, насылает на нее космическую катастрофу? Или я должен был что-то понять, глядя на то, как маленькая комета, врезавшаяся в большую планету, вызывает колоссальную бурю?

— Нет, — рассмеялся Доктор. — Я просто сам давно хотел увидеть нечто подобное. Теперь я могу вычеркнуть столкновение кометы с газовым гигантом из своего списка никогда не виденного.

— И он большой?

— Что?

— Твой «список никогда не виденного» большой?

— Практически бесконечный, — выдохнул Доктор.

И снова Бернард не понял — то ли Доктор говорит серьезно, то ли шутит, то ли издевается.

* * *

Еще месяц ТАРДИС дрейфовала в открытом космосе, уже не делая никаких остановок. Видимо, Доктор не торопился переходить к следующему пункту своего списка, каким бы он ни был. Бернард все это время посвятил чтению книг и старался лишний раз не попадаться Доктору на глаза и не мешать ему делать то, что он должен был делать.

Этим вечером (а по внутренним часам ТАРДИС был вечер) Бернард дочитывал «Историю времени» Стивена Хокинга, сидя в кресле на втором ярусе комнаты управления.

«Теоретик, — ухмыльнулся про себя Бернард, отвлекаясь от чтения, и подумал, что было бы куда как более справедливо, если бы спутником Доктора в его путешествии сквозь пространство и время оказался как раз этот несчастный физик-мечтатель, а не он сам. — А Эйнштейн бы вообще сошел с ума от счастья!» — решил он и перевернул очередную страницу.

К нему поднялся Доктор, взял стул и сел рядом.

— Бернард, — начал Доктор, и Бернард по его голосу сразу понял, что разговор будет крайне серьезным, — мне нужно с тобой кое-что обсудить.

Бернард отложил книгу:

— Давай.

— Я закончил ремонт, и ТАРДИС готова лететь куда угодно и когда угодно. В любой другой момент я бы предложил тебе отправиться со мной, вперед, к неизведанным приключениям… Но! У меня осталось незавершенное дело. Очень важное и очень незавершенное дело! Я должен вернуться и завершить его! — Доктор вскочил, прошелся туда-сюда и, оперевшись на спинку стула, продолжил: — Я бы никогда, никогда не стал тебя просить ни о чем подобном, но, кажется, у меня нет выбора.

Бернард испугался:

— Ты хочешь о чем-то меня попросить? Меня?!

— Да. Именно тебя, потому что больше, как видишь, некого. Это связано с тем днем, когда я и ТАРДИС разминулись. И это смертельно опасно. Я бы даже сказал, что шансы на успех минимальны. Они минимальны не потому, что твоя смерть — это фиксированная точка, а потому, что мой план — чистой воды самоубийство для кого угодно.

— Да о чем речь-то?! — не вытерпел Бернард и тоже вскочил.

— Бернард, мы должны… Победить двух далеков.