Still Delicate - Ещё нежнее (гет)

В последний раз сверяю часы. Ровно через пять часов я буду мертва. Интересно, как Эйдан будет без меня справляться? Знаю, возможно, я и избаловала его, но, надеюсь, он справится и вырастет нормальным человеком. Настолько нормальным, насколько может быть тот, в чьих жилах течет кровь Малфоев и Уизли, или же тот, чью мать убила его же мачеха.

С другой стороны, может случиться и так, что Дэйзи меня не убьет. Возможно, я смогу одержать победу в дуэли, несмотря на тот факт, что у нее на десять лет больше жизненного опыта, чем у меня, и явно сданы ТРИТОНы по чарам. Ну, это мое предположение, раз она работает в индустрии зачаровывания метел. Тем не менее, у меня такое чувство, — или, как называет это моя мама, «чуйка» — что вряд ли можно сравнить уровень ТРИТОНов с парочкой обыкновенных заклинаний.

Как итог, я ходячий мертвец.

— Не унывай, дорогуша, — говорит мне Глэдис, наблюдая, как я верчу в пальцах перо. То самое перо, что подарил мне «Эйдан» на Рождество. Надеюсь, они устроят мне пышные похороны. — Может, она просто хочет одолжить кувшин?

— Если бы она хотела одолжить кувшин, то почему не попросила это при Эйдане? — логично спрашивает Хейзел. — Нет, Роза, ты — труп.

Бинго, Хейзел.

— Она не труп! — яростно замечает Линда. — Дэйзи не имеет права предъявлять Розе претензии из-за Скорпиуса! Он вначале был с ней!

Мне всегда нравилась Линда.

— Ну, да, технически, — соглашается Глэдис, — но ведь это Роза бросила его.

И почему они говорят обо мне так, словно я не сижу рядом с ними?

— Да, но ведь Скорпиус — муж Дэйзи, в конце концов, — говорит Хейзел.

— И? — агрессивно выплевывает Линда. — То, что было между Розой и Скорпиусом, куда важнее, чем глупая бумажка!

— Да, было важнее, — кивает Хейзел, — но Роза оборвала все, что было между ними. Не могла же она полагать, что он будет ждать ее вечно.

— Хорошо, что она тебя не слышит, — сухо замечаю я.

— Он спал в ее постели прошлой ночью! — говорит Линда, стуча ладонью по столу. — На что это, по-твоему, похоже?

— Что он типичный парень, — отзывается она, — и думает своим…

— Прошлой ночью он ни о чем не думал! — шиплю я. — Он спал на моей кровати, а не в ней!

Я должна была бы назвать этот день жутким. После вчерашней катастрофы предстояло переделать целую кучу работы, но у меня ни на что не было ни сил, ни желания. Количество смертей достигло тридцати, и эта мысль каждый раз вызывает у меня дрожь. Мы даже не помогаем сегодня. Просто вернулись к скучной работе регистраторов. Другими словами, Линда вернулась к чтению «Ведьмополитена», Глэдис занялась маникюром, а Хэйзел вновь начала проклинать своего мужа, а я же принялась фантазировать о целях, которых никогда не достигну, и светлых волосах, которых у меня никогда не будет. Ну, и конечно же, о моем скором убийстве.

Помимо этого к нам ежеминутно подходили семьи, спрашивающие о своих родственниках, пострадавших во время вчерашних взрывов, или же тех, кто погибли. Глэдис и Хейзел взяли на себя обязанность сообщать скорбные новости. У меня просто не нашлось на это храбрости. Как можно сказать женщине, что ее дочь умерла? Не могу себе даже представить, что значит потерять ребенка. Если что-нибудь случится с Эйданом, я не знаю, что буду делать. Даже сама мысль об этом немыслима.

Письмо от бабушки Молли приходит прямо перед обедом. Несмотря на то, что Ал купил ей волшебный телефон на восьмидесятилетие, она продолжает писать письма. Полагает, что если прожила восемьдесят лет своей жизни без полумаггловских штучек, то и сейчас не время ими пользоваться. Дедушка же считает, что это самое лучшее изобретение со времен его летающего фордика.

Дорогая Роза,

Практически неделю от тебя нет вестей, милая! Хотелось бы узнать, ты еще жива? Понимаю, что ты должно быть очень сейчас занята на работе, учитывая вчерашнюю катастрофу, но ты бы могла с легкостью выкроить пару минут, чтобы черкнуть несколько строчек своей старой бабушке.

Ладно, отставим поучения…

Отставим поучения? Подобное впервые на моей памяти.

… причина по которой я пишу, состоит в том, что я хочу сообщить — вдруг ты об этом еще не слышала, — магазин оказался разрушен вчера взрывом. К счастью, твоего дяди Джорджа в этот момент в нем не было, но уверена, ты можешь себе представить, какой урон нанесли неконтролируемые заклинания ассортименту «Волшебных Вредилок Уизли».

Стоило бы подумать о том ущербе, который мог бы случиться в этом месте. «Волшебные Вредилки Уизли» — та еще пороховая бочка. Удивлена, как это все не рвануло еще раньше. Слава Мерлину, что дяди Джорджа там не было.

Джордж очень расстроен случившимся. Твоя мама пыталась связаться с тобой вчера, но тебя не было дома. Мы собираемся в Косом переулке, чтобы помочь разобрать завалы. Твой папа и дядя Гарри говорят, что последние из погибших уже доставлены из-под завалов. Полагаю, мы должны быть благодарны, что единственной нашей потерей стал магазин. В любом случае, если ты вдруг захочешь после работы прогуляться по Косому переулку, мы будем очень признательны тебе за помощь. Андромеда может присмотреть за Эйданом — она как раз сидит с Ремусом и Дори. Надеюсь, скоро увидимся, милая.

Бабушка.

Я такая эгоистка. Даже не подумала о магазине дяди Джорджа, ни о самом дяде Джордже. Неужели я настолько зациклилась на себе, что все мои мысли были только о себе и о том, как мне тяжело видеть чужую смерть? Я чувствую себя просто ужасно. Я стала тем человеком, которого всегда ненавидела. Даже сейчас, зная о том, что позже я отправлюсь помогать собирать по кусочкам остатки дядиного бизнеса, я все равно думаю о себе: потому что теперь Дэйзи точно не может убить меня этим вечером.

— Роза, привет.

Это целитель Кеннеди. Дэмьен. Не знаю, как мне следует его называть. Линда отрывает взгляд от журнала, а выражение лиц Глэдис и Хейзел куда более радостное, чем пару секунд назад. Мои уши начинают пылать — поверьте, я их чувствую.

— Привет, — отзываюсь я.

— Я просто хотел поблагодарить вас за помощь, — говорит он торопливо. Кажется, он всегда так говорит. Но, поверьте, он всегда спешит, ведь он незаменимый целитель. Вот Скорпиус, к примеру, никогда и никуда не спешит, если не считать случаев с моей беременностью и его женитьбой. Как же это бесит.

— Ох, ладно, — говорю я, немного растерявшись. Вряд ли стоит напоминать ему о том, что у меня просто не было иного выхода. — Э-э… не за что.

— И я подумал, что это вам может пригодиться, — он протягивает мне брошюрку «Создание зелий уровня продвинутые ТРИТОНы». Глэдис, Линда и Хейзел пытаются рассмотреть, что же он протянул мне, но с их места открывается не слишком хороший обзор. — Кажется, у вас талант в зельях, — продолжает он. — По понедельникам здесь проводятся занятия по продвинутому курсу зельеварения.

— Вот как, — отзываюсь я. Он выглядит немного сбитым с толку безразличием хорошо слышимым в моем голосе. — АУЧ! — Глэдис больно пинает меня. Дэмьен же предпочитает сделать вид, что ничего не заметил.

— Вот как?

— Верно, — продолжаю я, потирая пульсирующую болью ногу, — у меня ведь на руках ребенок, за которым нужно ухаживать, и не думаю, что мне хватит средств на няню… — я не уточняю, что вообще-то могу оставить его со Скорпиусом. Потому что, как бы ни было стыдно признать, но я — мать-одиночка, а отец ребенка женился на первой встречной, а еще я не горю желанием пояснять истинную причину своего отказа.

— Но мне правда кажется, что у вас талант, — говорит Дэмьен, — было бы жаль растрачивать его попусту. Неужели у вас нет семьи, которая могла бы присмотреть за вашим…

— Сыном, — подсказываю я ему. — И нет, у меня очень маленькая семья. И они все мертвы.

Я точно попаду в ад. Линда с отвращением качает головой.

— Ох, мне так жаль, — сочувственно произносит Дэмьен, — может, я могу чем-то помочь?

Вот так попадалово. Дальше врать просто бессмысленно. У Хейзел такое выражение лица, словно она сейчас согнется в приступе истерического хохота, Линда все еще неодобрительно смотрит в мою сторону, а Глэдис готова меня еще раз пнуть.

— Ладно, — вздыхаю я. — У меня очень большая семья, в которой все живы, — он приподнимает бровь. — Причина, по которой я не могу посещать занятия, заключается в том, что у меня нет ТРИТОНа по зельям. У меня вообще нет ТРИТОНов ни по одному предмету.

Для меня признаться сейчас целителю Дэмьену в том, что я не завершила обучение схоже удару в живот. Должно быть, сейчас он чувствует себя очень неловко. Конечно, не настолько неудобно, как в тот момент, когда узнал о том, что вся моя семья мертва.

— Вы не получили ТРИТОН по зельям? — переспрашивает он.

— Да, — признаюсь я, чувствуя смущение вперемешку с жгучим стыдом, — я бросила Хогвартс после шестого курса.

Глэдис, Хейзел и Линда усердно делают вид, что заняты работой. Они-то знают, как мне сейчас неловко.

— Извините… — с сомнением произношу я.

— Роза, вы явно талантливы в зельеварении. Вы знали, как приготовить зелье, пусть и не сдавали ТРИТОН! Существуют ведь и другие занятия — зельеварение для начинающих или же для уверенных середнячков, — говорит он. — Я правда считаю, что вы должны попробовать.

— Она попробует, — говорит Глэдис.

— Всенепременно, — вторит ей Линда.

— Замечательно, — улыбается Дэмьен. — Я пришлю больше брошюр. Хорошего дня, дамы.

И вот уже спустя пятнадцать минут на моем столе появляются две брошюры — «Расширенный курс зельеварения» и «Зельеварение для начинающих». Что за черт, я всего лишь помешала одно зелье, и вот я уже должна ходить на вечерние занятия? Что за нелепость. Понимаете, я была хороша в зельеварении, когда училась в школе, но сейчас я вряд ли вспомню хоть половину из того, что мы проходили. Я не могу ходить на вечерние занятия.

— Ты это сделаешь, — говорит мне Глэдис. — Не собираешься же ты работать здесь вечно.

У меня нет на это времени. Скоро у меня начнутся занятия по аппарации, а еще нужно присматривать за Эйданом, поэтому я просто не могу позволить себе еще и вечерние занятия. Думаю, Глэдис ошиблась в этот раз. Мне кажется, что я буду работать здесь всегда.

* * *

К тому времени, как я отвожу Эйдана к миссис Тонкс, по Косому переулку во всю снуют люди. Здесь присутствует не меньше половины Министерства, помогая восстановить разрушения. Да и авроры, кажется, проделали большую часть работы под руководством дяди Гарри. Некоторые оставляют цветы возле разрушенных магазинов с фотографиям тех, кто погиб. Окна в Дырявом котле выбиты, а стены покрывает слой копоти, но похоже это весь основной ущерб, нанесенный зданию. Гринготтс, на противоположном конце улицы, кажется единственным местом, которое не задели взрывы.

Как и я думала, универмаг Зарии сгорел дотла. То, что было когда-то весьма оживленным местом, обеспечивающим палочками практически всех волшебников и волшебниц Англии (после смерти Олливандера), теперь представляет собой груду обломков. Некоторые люди зажигают свечи на улице в память о погибших, что лично мне кажется весьма ироничным, учитывая, что он сгорел дотла.

Магазин «ВВУ» стал… наверное, стоит уточнить, что располагался он как раз напротив универмага Зарии. Все оказалось гораздо хуже, чем я предполагала. И пусть стены здания устояли, но больше ничего не напоминает о процветающем магазине дяди Джорджа. Замечаю Хью, стоящего напротив здания, засунув руки в карманы. Я так давно не видела брата. Забавно, но Ала, Джеймса, Дом я и то вижу намного чаще, чем собственного маленького братишку. Я сказала «маленького»? Хм, ну сейчас в нем уже 6 футов и четыре дюйма росту, и теперь посторонние думают, что это уже я прихожусь ему младшей сестрой. С момента, как ему исполнилось пятнадцать, он начал расти не по дням, а по часам, и я утратила возможность издеваться над ним, как случалось раньше.

— Привет, Хью, — приветствую я его, не в силах отвести взгляд от магазина. — Ого… и правда ничего не осталось.

— Ага, — грустно кивает Хью. Мы столько времени провели здесь в детстве. Дядя Джордж всегда давал нам бесплатно удлинители ушей и ириски «Гиперязычки» для родителей.

— Родители здесь? — спрашиваю я.

— Мама еще на работе, — отвечает он, — а папа и Гарри внутри.

Фред и Рокси выходят из того, что осталось от магазина их отца, и присоединяются к нам. Рокси выглядит так, словно готова расплакаться в любой момент.

— Все пропало, — говорит нам Рокси дрожащим голосом, — ничего не осталось.

— Если не считать тех неуничтожимых пауков, — говорит Фред, и Рокси даже передергивает от мыслей о них. Хью тоже заметно вздрагивает. Неуничтожимые пауки — это весьма натурально выглядящие игрушечные пауки, которыми можно довести до нервного срыва арахнофобов. Мне всегда нравилось оставлять их на подушке папы. И Хью.

— Твой отец в порядке? — спрашиваю я, зная ответ.

— Нет, — мрачно отзывается Фред, — никогда еще не видел его таким подавленным.

— Все из-за того, что сгорела колдография его и дяди Фреда, — говорит Рокси. — Ну помнишь, та, что висела за прилавком.

И правда там был большой портрет дяди Джорджа и его брата-близнеца дяди Фреда, который умер, когда им было по двадцать. Колдо было сделано в тот день, когда они открыли магазин, и их было совершенно невозможно отличить друг от друга, если бы они не носили свитера бабушки Молли с вывязанными инициалами. Не могу себе представить, что должен чувствовать дядя Джордж теперь, когда их с братом детище полностью уничтожено.

— Чем мы можем помочь? — спрашиваю я, доставая палочку.

— Внутри и так полно народу, — говорит Фред. — Может быть, мы просто поможем прибраться снаружи…

Мы приступаем к уборке улицы. Некоторые родственники присоединяются к нам время от времени, снуя из магазина на улицу и обратно. Мы помогаем и другим потерпевшим, у которых нет такой большой семьи, как у нас. И несмотря на тот факт, что вокруг столько людей, сравнится со старым добрым Репаро не может никто. Кто-то вынес радиоприемник, чтобы нам было веселее работать. Министр магии Лука Ливингстон, довольно противоречивый старый чудак, который всегда делал драматические (а зачастую и неуместно-длинные) паузы в своих ужасающе-бездарных речах, комментирует вчерашнюю катастрофу. Стоит отметить, что он уже перешагнул столетний юбилей, и некоторые считают, что он уйдет в отставку с недели на неделю. Этот человек похож на того, кто готов в любой момент отправиться на тот свет.

— Вчерашний взрыв в Косом переулке был… несчастьем. Я выражаю соболезнования от имени всего Министерства магии семьям погибших. Гхм! Печально, когда люди умирают… и это… касается всех.

У меня закрадывается подозрение, что речи ему пишет его же домовик.

— Наши мысли с теми, кто… погиб. Смерть похожа… э-э…

Шуршание страниц. Я почти слышу, как он поправляет очки.

— … на последнее путешествие по пути в… ничто.

Мне его даже немного жаль. Даже в такой ужасной ситуации люди не могут не смеяться над беднягой.

— Смерть приходит ко всем нам… когда мы меньше всего этого ожидаем.

— Весьма воодушевляет, — говорит Джеймс, который только-только прибыл. Он выглядит заметно уставшим, вероятно, от того количества вечеринок, на которых он должен побывать в качестве члена первой команды Пушек Пэддл, которые выиграли Кубок Лиги впервые с 1892 года. Но все же он здесь. — Когда уже этот старикашка помрет и избавит нас всех от мучений?

Внезапно Ливингстон заходится в приступе кашля, а затем раздается громкий звук удара… и тишина.

— Ох, дерьмо! Кто-нибудь знает заклинание сердечно-легочной реанимации?

— Мне кажется, министр умер!

— Мерлин, он мертв!

— Мы все еще в эфире?..

— Похоже, твое желание сбылось, — говорю я Джеймсу, когда он оборачивается в сторону радио, выглядя виноватым.

— Эм… мы просим прощения у наших слушателей, — раздается голос ведущего программы, — но мне кажется… кажется, что министр магии только что умер, прямо в эфире!

— Ого, похоже все же случаются вещи, которые не каждый день можно увидеть или услышать, — пожимает плечами Хью, не выглядя сильно обеспокоенным внезапной кончиной Луки Ливингстона. — В любом случае, он уже давно был что тот ходячий труп.

— Ты бы мог проявить и больше уважения, знаешь ли, — заявляю я, когда люди вокруг принимаются обсуждать случившееся, — все же человек только что умер.

— Да ладно тебе, он ведь сам сказал — смерть приходит ко всем нам, когда мы меньше всего этого ожидаем. А потом упал замертво. Лично я нахожу это весьма забавным.

Спустя пару минут смерть министра подтверждается, и дядя Гарри, как глава Аврората спешно отбывает в Министерство, за ним следуют мама с папой. Но такое ощущение, что смерть министра никого не шокировала или расстроила, ведь некоторые и так удивлялись, как тот еще не помер. А некоторые, кажется, и вообще весьма обрадовались данному факту.

Однако мысли о Луке Ливингстоне быстро улетучиваются из моей головы, стоит только Скорпиусу появиться прямо возле «Волшебных Вредилок Уизли» в сопровождении Дэйзи. Похоже, я составлю компанию старине Луке раньше, чем думала.

— Дерьмо, — шиплю я, стоит мне только их увидеть. Джеймс тихонько ржет над моей реакцией. — Прикрой меня! — приказываю я и прячусь за его спину.

— Скорп, дружище, сюда! — кричит Джеймс, и я буквально втыкаю палочку ему в спину. — АУЧ!

— Я тебя ненавижу! — яростно шепчу я. Скрпиус и Дэйзи приближаются, и я покидаю свое ненадежное укрытие. Дэйзи не выглядит особенно злой, увидев меня, и, может быть, она все еще не в курсе, где Скорпиус провел прошлую ночь. Или, возможно, она просто хорошая актриса.

— Мы подумали, что могли бы помочь, — говорит Дэйзи. — Только сегодня услышали о магазине Джорджа. Я думала, что основной ущерб пришелся на другую сторону улицы.

— Он в порядке? — спрашивает Скорпиус.

— У него все хорошо. В любом случае, уж точно лучше, чем у Луки Ливингстона, — отвечает Джеймс. — Особенно после того, как тот окочурился в прямом эфире.

— Серьезно? — удивляется Дэйзи. — Он умер?

— Я думал, что он уже мертв, — пожимает плечами Скорпиус, и Дэйзи игриво ударяет его по руке, словно ругая за шутку, над которой ей хочется посмеяться, но воспитание не позволяет. А ведь он даже не шутил — очевидно же, что Скорпиус искренне думал, что Ливингстон мертв.

— Мертвее всех мертвых, — говорит Джеймс. И когда он принимается рассказывать историю Скорпиусу и Дэйзи, я отхожу в сторону, надеясь избежать неловкой конфронтации. Она могла бы с легкостью убить меня и представить все так, что это выглядело бы как несчастный случай. На меня могла бы обвалиться полуразрушенная стена, или бы палочка случайно выстрелила в меня заклинанием, или же бы я напоролась на метлу… любой бы способ подошел. Но она не пытается заговорить со мной, просто помогает с уборкой.

Спустя некоторое время, когда стрелки часов подбираются к девяти, а мы слишком устали и замерзли, чтобы и дальше продолжать уборку, бабушка Молли приглашает всех в Нору. Я аппарирую с Джеймсом, который ведет меня бок о бок, словно я ребенок — поэтому, чем раньше я сдам тест на аппарацию, тем будет лучше. В Норе полно народу, когда мы появляемся во дворе. Все здесь, даже Хагрид — он возвышается над всеми остальными в саду. Хагрид слишком большой, чтобы поместиться в доме. И я видела его в последний раз, когда мы праздновали двадцать один год Ала в прошлом году. С тех пор, как я бросила Хогвартс, я впервые вижу столько людей, с которыми вижусь очень редко.

Я направляюсь вслед за Джеймсом, Скорпиусом и Дэйзи вглубь дома, где стоят родители и Гарри с Джинни, обсуждая что-то важное. Я с уверенностью могу заявить, что вопрос и правда серьезный, ведь мама нервно обкусывает ноготь, папа скрестил руки на груди и хмурится, Гарри ерошит волосы, а Джинни выглядит отсутствующей. Обычно они так выглядят, когда обсуждают дела в Министерстве, и сейчас, как мне кажется, происходит именно это. Пусть Джинни и работает в «Ежедневном Пророке» и не имеет никого отношения к этой министерской банде. Но с уверенностью заявляю, что происходящее беспокоит и ее.

— Ты должна сделать это, Гермиона, — говорит папа. — Ты самая подходящая кандидатура на эту должность.

— Рон прав, — соглашается Гарри. — Тебе обязательно стоит согласиться.

— Согласиться на что? — спрашивает Хью, став свидетелем окончания разговора. Мама краснеет и пристально изучает пол. Гарри и Джинни смотрят на нее так, словно ожидают разрешения рассказать обо всем нам. Папе же не нужно никакого разрешения.

— Твою маму могут выбрать министром! — взволновано говорит он. У меня от удивления отвисает челюсть. Вот та новость, которую услышишь не каждый день.

— Министром магии? — недоверчиво переспрашивает Хью. — Правда?

— Нет, — взволновано отвечает мама, — мне просто предложили рассмотреть саму возможность. Уверена, многие захотят подать свои кандидатуры. Тело Луки еще не остыло, не пойму, почему вы все говорите об этом…

— Мама, но это же замечательно, поздравляю! — кричу я.

— Не с чем! — возражает она. — Я сказала, что могла бы попробовать принять участие в выборах, но это вовсе ничего не значит!

— Ух ты, моя мама станет министром! — взволновано говорит Хью, игнорируя слова мамы. Новость разносится по Норе, поднимая настроение всем присутствующим, даже дяде Джорджу, который поздравляет маму. Она выглядит смущенной и отказывается дальше обсуждать эту тему, говоря, что недостаточно опытна для этой работы и вообще не готова. Она просто слишком скромная, как по мне, никто лучше нее не справится с этой работой. Тем не менее мне немного жаль Луку Ливингстона, которого забыли практически сразу же после его смерти. Но кто более всех взволнован, так это тетя Одри — она даже самовольно назначила себя менеджером маминой предвыборной кампании.

Бабушка печет для всех тыквенный пирог и булочки. Миссис Тонкс появляется на пороге вместе с детьми, которые весьма взволнованы творящейся в Норе суматохой. Похоже, мне предстоит та еще работенка — уложить Эйдана спать сегодня вечером. Дори засыпает легко, вот же идеальный ребенок (иногда, у меня даже возникает подозрение, а не робот ли она?), а вот Ремус такой же гиперактивный, как и мой Эйдан.

— Детишки, да?

Дэйзи присаживается рядом со мной в гостиной, когда я пытаюсь откусить пирога, одновременно наблюдая за мальчишками. В данный момент они затеяли шуточное сражение в углу.

— Ага, — неловко отзываюсь я.

— Послушай, Роза, мне правда хотелось с тобой кое-что обсудить, — серьезно начинает она. О Боже, вот то, чего я так опасалась. — Можем ли мы на несколько минут выйти?

Да, черт возьми, давай выйдем. Не хочу, чтобы Эйдан видел мою смерть. И не хочу испортить ковер бабушки Молли. Я киваю и следую за Дэйзи, делая глубокий вдох и проверяя, при себе ли у меня палочка. Она ведет меня к садовой скамейке и мы усаживаемся за маленький белый столик, за которым бабушка и дедушка проводят летние дни. Дэйзи не выглядит злой, скорее обеспокоенной. Может быть, это вовсе не то, что я себе напридумывала. Она молчит пару минут, и утихнувшее беспокойство снова обволакивает меня.

— Послушай, Дэйзи, что бы ты ни хотела сказать, — говорю я, — просто скажи уже?

Похоже теперь она точно уверена, что такта во мне ноль, но мне все равно.

— Верно, — кивает она и делает глубокий вдох. Честно говоря, я не понимаю, что Скорпиус нашел в этой женщине. Она такая мягкая и такая скучная. Да, она красива, но, похоже, ей не хватает внутреннего стержня. Или, быть может, я просто еще плохо ее знаю, проводя время в ее обществе только тогда, когда этого не удается избежать. — Речь пойдет об Эйдане.

Ладно, этого я не ожидала.

— И что с ним? — спрашиваю я.

— Ну, — отзывается она, выпрямившись, — я не думаю, что ваша со Скорпиусом система работает, если честно.

Теперь уже моя очередь выпрямиться.

— До того момента, как ты появилась, все работало идеально, — холодно замечаю я.

— Я не критикую тебя, — спокойно говорит она, и это звучит так снисходительно, — но мне кажется, что нужно разобраться в юридическом вопросе опеки. Эйдан постоянно мечется между твоим домом и нашим, и это совершенно не учитывая его желаний. Я считаю, что ему нужна определенность, некая рутина.

— Без обид, но сейчас очень похоже, что ты лезешь не в свое дело, — хмурюсь я, — и в этом есть закономерность. Наши дни давным-давно поделены, но иногда мы их меняем, если возникает такая необходимость. В чем проблема?

— Проблема в том, что нет стабильности! У Скорпиуса нет полноправного доступа к нему, и я считаю, что это необходимо изменить, — заявляет она мне. И в этот момент я действительно ненавижу эту женщину. — Я понимаю, что вовсе не нравлюсь тебе, — добавляет она, — знаю, что трудно принять тот факт, что я здесь навсегда, но теперь я тоже часть жизни Эйдана, нравится тебе это или нет.

— То, что Скорпиус женился на тебе из прихоти, вовсе не значит, что ты стала частью жизни Эйдана, как не стал им и бездомный, что живет около моего дома, — прямо заявляю я, стараясь не перейти на крик, чтобы никто из моей семьи не услышал. Похоже, эта женщина способна пробудить во мне самые худшие мои качества. — Перестань себя вести так, словно ты ему приходишься матерью.

— Может, тогда тебе стоит себя вести соответствующе, — быстро огрызается она в ответ, а затем ее лицо принимает выражение острого сожаления. — Прости, я не это имела в виду…

— Разговор окончен, — произношу я, поднимаясь. — У Эйдана все в порядке с его никудышней матерью. Спасибо за твою заботу.

На этих словах я разворачиваюсь и ухожу, зная, что уж теперь любые шансы на наше с ней нормальное общение улетучились в неизвестном направлении.

Как же все это ужасно.