Мимезис (гет)

— Том? Том Риддл? — Джинни прошептала это словно против воли, сама еще не до конца осознавая, что именно говорит.

Воздух, казалось, застыл прозрачной студенистой массой, сковывающей движения, забивающейся в горло, мешающей дышать.

Гарри приподнял в улыбке уголки губ и кивнул.

Джинни словно окатили крутым кипятком. Она и сама не поняла, как мгновенно схватила палочку и одним прыжком оказалась у двери. Еще одну бесконечно долгую секунду они смотрели друг другу в глаза — и Джинни резко крутанулась вокруг своей оси.

Ничего не произошло. Она все так же стояла в полумраке их спальни под внимательно-ироничным взглядом монстра, занявшего тело ее мужа и раскинувшегося на их супружеской кровати.

— Не получается? — с притворным участием спросил он.

И тогда Джинни побежала.

Она неслась по темным коридорам дома, мысленно благодаря Мерлина за то, что оставила Альбуса ночевать у родителей — хотя бы ее сын будет в безопасности. Или нет?! Если она не сможет сбежать, не выберется из этого дома, то никто не узнает правду… А когда догадаются, будет слишком поздно. Дверные проемы, узкие окна и крутые ступени прыгали у нее перед глазами, но вместо них Джинни видела нечто совсем другое: как он приходит в Нору, и Молли с улыбкой открывает ему дверь, как радостно бежит ему навстречу Альбус…

Оказавшись на первом этаже, Джинни растерянно замерла: куда теперь, к камину или к двери?! Она затравленно огляделась. Кажется, ее никто не преследовал, но чувство всепоглощающего животного ужаса не отступало. Нет, раз уж она почему-то не смогла аппарировать, то и камины наверняка закрыты! Приняв решение, Джинни метнулась к выходу. Темная громада массивной входной двери маячила в конце коридора, обещая свободу. До нее оставалось три фута… два… Джинни схватилась за холодную металлическую ручку, дернула ее на себя… заперто!

Трясущейся рукой она направила на дверь волшебную палочку:

— Алохомора! — не сработало. Джинни глубоко вдохнула, собирая всю волю в кулак. — Алохомора!

Бесполезно. Джинни прижалась спиной к стене, вытянув вперед волшебную палочку. Может, попробовать вылезти через окно?..

Он словно соткался из окружающей тьмы, шагнул к ней, сразу оказываясь настолько близко, что Джинни с трудом сдержала рвущийся из горла визг. Он успел облачиться в одну из своих черных классических мантий. Он явно не спешил, двигаясь с ленивой плавностью сытого хищника. Джинни направила на него чуть дрожащую волшебную палочку, но он, казалось, этого даже не заметил.

— Тебе не удастся сбежать. Ты, видимо, забыла, но это мой дом, а значит, я могу закрыть его, полностью изолировать от внешнего мира, — мягко заметил он.

— Нет, у этого дома другой хозяин! — выпалила Джинни, с вызовом глядя ему в лицо. — Где Гарри?! Что ты с ним сделал?!

Лишь бы он был жив! О Мерлин, пожалуйста, пусть он будет жив!

— Я убил его. Шесть лет назад.

Невидимая ледяная рука пробила грудь Джинни и железной хваткой сжала ее сердце. Она пошатнулась от резкой боли, и только осознание того, что рядом с ней враг — и не просто враг, а само олицетворение зла — позволило ей устоять на ногах. А потом до нее в полной мере дошел смысл его слов. Шесть лет…

— Это невозможно! — прошептала она. — Нет…

Волдеморт усмехнулся.

— Позволь, я расскажу. Видишь ли, в свое время меня не могла не заинтересовать загадочная, противоестественная связь, существовавшая между мной и Поттером. Сперва я подумал, что объяснение этому есть в Пророчестве. Ты даже не представляешь, сколько сил я потратил, пытаясь до него добраться! Но Люциус… право, его стоило убить хотя бы только за это…

Перед глазами у Джинни мелькали темные мушки, к горлу подступала желчь. Шесть лет… получается, все эти годы… Нет, не может быть! А возможно, это всего лишь сон? Да, наверняка так и есть! Всего лишь кошмар в кошмаре… Она с трудом сдержала облегченную улыбку и осторожно прикусила язык. Вроде бы больно… Тогда Джинни изо всех сил вцепилась в свою ногу полукружьями ногтей. Больно… Значит, не сон! Но как же?.. Это ведь означает, что она делила постель с Волдемортом! Что Альбус — его сын!.. Перед глазами возник Темный Лорд — таким, каким она его увидела во время Битвы за Хогвартс: скелет, обтянутый мертвенно-бледной кожей с переплетениями вздувшихся синих вен, с прорезями на месте носа, похожий скорее на инфернала, чем на живого человека. Сдавленно застонав, Джинни осела на пол, изо всех сил стараясь сдержать тошноту.

— Ты меня не слушаешь, — с легким раздражением заметил он, плавно опускаясь напротив. — Как думаешь, насколько велико мое терпение?

Джинни вздрогнула, словно от удара.

— Я слышу все, что ты говоришь, Волдеморт! — выпалила она, тут же придя в ужас от своей смелости.

Чудовище растянуло губы Гарри в ухмылке, прищурило его зеленые глаза.

— Замечательно… Итак, Пророчество было утеряно, но, конечно же, я продолжал размышлять над этой проблемой. И, разумеется, решил ее.

Он чуть подался вперед, ловя ее взгляд, и Джинни поняла, что не может отвернуться — смотрит, точно загипнотизированная, в ярко-зеленые глаза напротив. Какие же они холодные, безжалостные, мертвые — словно и не человеческие вовсе, а змеиные! И как она раньше не замечала?..

— Гарри Поттер был моим хоркруксом, — с видимым удовольствием протянул Волдеморт.

Джинни замотала головой, волосы падали ей на глаза, лезли в рот, но она не обращала на это никакого внимания.

— Нет, — глухо прошептала она, — нет-нет-нет, этого не может быть.

— Герой оказался далеко не таким чистым, как все полагали, — весело заметил Волдеморт. — Я и сам об этом не знал: хоркрукс возник непреднамеренно, еще тогда, во время нашей самой первой встречи. Дамблдор, который много лет наблюдал за мальчишкой, разумеется, догадался, что он из себя представляет, параллельно разгадав и секрет моего бессмертия. Старик рассчитывал, что когда я попытаюсь убить Поттера, то вместо него уничтожу осколок собственной души. Возможно, так бы и произошло, если бы я не узнал правду. Но Дамблдор в очередной раз меня недооценил...

Итак, мне надо было убить Поттера, но сохранить свой хоркрукс. Почти весь последний год войны кроме Старшей Палочки я искал еще и способ решения этой проблемы. И нашел. Один ритуал — довольно простой, но с абсолютно поразительным результатом: он позволял мне не только гарантированно убить именно Поттера, а не собственный хоркрукс, но и вернуть этот осколок души себе. Не то чтобы в то время он был так уж мне нужен, но, согласись, оставлять его заключенным в мертвом гниющем теле было бы неправильно.

Только услышав стук собственных зубов, Джинни поняла, что ее бьет крупная дрожь. Разумеется, Волдеморт не мог этого не замечать, но продолжал свой монолог — так, будто бы они вели светскую беседу у камина, будто бы она не была близка к тому, чтобы потерять сознание от ужаса.

— Все шло точно по моему плану: когда во время Битвы за Хогвартс мальчишка явился ко мне в Запретный Лес, я убил его. И тут Нарцисса посмела солгать мне — заявила, что он мертв, хотя я-то прекрасно знал, что в этом теле все еще есть душа — моя собственная. Я хотел разобраться со всей семейкой Малфой позже, после победы, до которой было рукой подать. О, ты плачешь?

Он протянул к ней руку, и Джинни отпрянула в сторону. Он усмехнулся:

— Ты, главное, на людях так не сделай. А то они могут подумать, что я тебя бью.

— На каких людях? — просипела Джинни. — Ты же не думаешь, что я… останусь?

— А как ты уйдешь? — будто бы искренне изумился он. — Но слушай дальше: так приятно все-таки поделиться тем, что скрывал много лет!.. Благодаря ритуалу хоркрукс не осознавал произошедшего. А так как за эти годы он успел сродниться с Поттером и утратить собственное сознание, он искренне полагал себя им. Это должно было быть идеально: наш бой у всех на глазах и моя безусловная победа. Все бы увидели, как я убил Гарри Поттера, а на самом деле я просто вернул бы себе часть души. Момент моего триумфа… — он устремил мечтательный взгляд куда-то сквозь нее.

Джинни осторожно перехватила палочку. Сможет ли она застать его врасплох? Нет, это даже звучит безумно…

— Но все пошло не так, — его голос вдруг зазвучал резко и холодно, — из-за этой череды идиотских совпадений, благодаря которым мальчишка стал хозяином Старшей палочки. В последний миг она предала меня, обратила против меня мое собственное заклинание… Снова! И, вместо того чтобы притянуть к себе свой хоркрукс, я сам внезапно оказался в теле Поттера. Разумеется, такого я не планировал. Но я неплохо умею приспосабливаться…

Он замолчал, точно ждал, что она что-то скажет. А Джинни, опустив голову, напряженно размышляла: что-то с этим рассказом было не так, что-то не сходилось… Ну конечно же! Она вскинула подбородок, бестрепетно встретив взгляд сидящего напротив чудовища.

— Я думаю, что ты врешь!

Он чуть наклонил голову набок, глядя на нее с легким недоумением, так, словно он был зельеваром, а она — каким-нибудь жучком, которому полагалось быть сушеным, а он внезапно оказался живым. Повисла напряженная тишина, Джинни слышала только гулкие удары собственного сердца. С кристальной ясностью она поняла, что сейчас ее точно ждет как минимум Круциатус…

— Порази меня.

Лед его голоса растекался по ее венам, точно яд.

— Если бы все было так, как ты говоришь, ты бы тут же раскрыл правду, напал бы на нас… А вместо этого ты сбежал, а потом стал притворяться Гарри, да еще и на мне женился! Зачем бы тебе это делать?! — Джинни чувствовала, как, несмотря на смертельную опасность, к ней возвращается хваленая гриффиндорская смелость, даже голос зазвучал уверенней. — Да и Старшая палочка — она должна ориентироваться на душу, а не на тело. А раз так, то это значит, что Гарри все еще жив! Он там, в этом теле — вот почему ты так быстро аппарировал с поля боя и исчез на несколько дней: между вами шла борьба! И именно поэтому ты сделал мне предложение — видимо, иногда Гарри удается взять вверх.

Он слегка изменился в лице, в его прежде равнодушных глазах что-то мелькнуло, какая-то искра… Это убедило Джинни в ее правоте. Собрав всю свою храбрость, она подалась вперед:

— Гарри, я люблю тебя и верю, что ты меня слышишь! Борись, Гарри! Борись!

Он резко отзеркалил ее движение так, что теперь между ними было не больше пары дюймов, но Джинни не дрогнула.

— Гарри, я ведь и сама была одержима, я помню, как это ужасно. Но ты справишься — ты уже столько раз его побеждал!..

Внезапно он улыбнулся, той самой особенной солнечной улыбкой, которую Джинни так любила.

— Я мог бы дать тебе надежду. Это было бы даже забавно, наблюдать, как ты пытаешься до него докричаться. Интересно, как бы ты это делала, неужто с помощью силы любви? Но я не буду поступать с тобой столь жестоко. Я скажу тебе правду: его тут нет, Джинни. Уже много лет. Есть только я.

Джинни отшатнулась, чуть не упав. Теперь она видела, что вовсе эта улыбка не солнечная, а напротив, издевательская и глумливая.

— Ты чудовище… — глухо прошептала она.

— Безусловно. Даже жаль разрушать логику твоих размышлений, но Старшая палочка оказалась весьма несовершенным инструментом: смешно, но она действительно ориентируется не на душу, а на нечто гораздо более приземленное. Что же касается того, почему я сбежал… Тебе очень повезло не знать, насколько это больно — умирать. Я был полностью обессилен. Ну а спустя несколько дней, когда я пришел в себя, раскрывать свою личность уже было бы глупо. Знаешь ли, это было чертовски обидно: во второй раз потерять все, будучи буквально в шаге от абсолютной победы. Но после я смог оценить и некоторые плюсы своего нового положения: в этот раз я не летал призрачной дымкой над волнами Английского пролива, не боялся рассеяться, стать ничем от любого порыва ветра… Нет, я превратился в героя, народного любимца в зените славы. К тому же благодаря хоркруксу, который был с Поттером почти всю его жизнь, мне достались и его воспоминания, что несомненно избавило меня от различных неловких ситуаций. Весьма неплохие условия, надо сказать. Со временем я даже научился получать от этой жизни определенное удовольствие. Хотя невозможность решить некоторые вопросы более быстрыми и эффективными методами порядком утомляет.

Джинни передернулась, поняв, о каких методах он говорит.

— Но зачем тебе я? — слова с трудом вырвались из ее горла, точно его сжимала невидимая рука.

— О, а вот с тобой все вышло довольно нелепо… Ты знаешь, что к тебе чувствовал Поттер? — внезапно спросил он.

— Он любил меня, — просипела Джинни.

— Ты так в этом уверена? А хочешь узнать правду? Ну конечно хочешь — ты же у нас такая смелая!.. Ну так смотри.

Он вновь чуть подался вперед, и Джинни почувствовала, как ее засасывает в омут его ярко-зеленых глаз. Она пыталась сопротивляться, но не могла, точно человек, застывший перед надвигающимся на него цунами. А в следующий момент глаза исчезли, и перед Джинни возник коридор, слабо освещенный чуть чадящими факелами. Джинни знала это место — Хогвартс, кажется, третий или четвертый этаж, но никак не могла понять, как она здесь очутилась, и почему тело ее не слушается.

— Я — худший вратарь в истории! — прогундел хорошо знакомый голос. Это же Рон! Она с изумлением увидела, что рядом и правда идет ее брат — только помолодевший лет на десять, в школьной форме, с мокрыми, стоящими дыбом волосами.

— Это не так — ты просто перенервничал, — Джинни даже не сразу поняла, что эти слова принадлежат ей. Вот только голос был чужой, пусть и очень знакомый… Мерлин великий, да это же Гарри! Она видит его глазами события многолетней давности! Значит, Волдеморт показывает ей воспоминания — совсем как Том когда-то…

— Думаешь? — спросил Рон, явно заметно приободрившись.

— Я не думаю — я уверен, и именно поэтому в команде сейчас ты, а не какой-нибудь Маклагген — ответила Джинни, а затем отдернула гобелен, закрывающий потайную лестницу к гриффиндорской башне.

И увидела себя в объятьях Дина Томаса. Вместе со своими чувствами — удивлением и смятением — она ощущала и эмоции Гарри — сперва шок, а вот затем…

В животе заворочалось что-то громадное и чешуйчатое, раздирая когтями внутренности. Кровь горячей волной хлынула в мозг, все мысли угасли, осталось только дикое желание превратить Дина в студень. Борясь с внезапно подступившим безумием, он словно издалека услышал возмущенный оклик Рона.⁽¹⁾

Джинни прекрасно помнила отвратительную сцену, которая произошла между ней и братом, но Гарри, как оказалось, почти не обратил внимания на их ссору — он сражался с новорожденным чудовищем, которое словно заполнило все его внутренности и сейчас беззвучно ревело, требуя растерзать Дина на мелкие кусочки.

Свет померк, и Джинни оказалась в следующем воспоминании, затем в еще одном… И везде была она. И чудовище. Оно царапало, разрывало Гарри изнутри. Оно требовало Джинни.

Она задыхалась, почти теряла сознание, словно тонула в бурном водовороте чужих чувств… А потом все закончилось. Джинни снова оказалась в темном коридоре своего дома. Сидя на ледяном полу, она жадно втягивала в себя воздух, давясь глухими всхлипами. Он сидел вплотную напротив нее, настолько близко, что Джинни чувствовала его дыхание на своем лице.

— Ну, что скажешь? — его голос звучал спокойно и, кажется, даже немного утомленно. — Так ты представляла его чувства к тебе? Это ли должен чувствовать шестнадцатилетний парнишка к своей однокласснице? Отвечай! — он внезапно сорвался на крик, маска спокойствия вмиг слетела с его лица.

Он же безумен! Джинни смотрела в его сверкающие зеленые глаза и не могла поверить, что его внешность смогла ее обмануть. Она снова вспоминала Лорда Волдеморта во время Битвы за Хогвартс — и находила все больше и больше сходств между ним и человеком, сидящим напротив.

— Нет! — выкрикнула она в ответ.

— И правильно, — кивнул он, тут же вновь возвращаясь в нарочито-доброжелательное состояние. — Видишь ли, сам Поттер тут абсолютно не при чем. Все дело в хоркруксе. Должен отметить, мальчишке достался ничтожно-малый осколок моей души. В нем не было ни сознания, ни памяти, ни знаний. За все годы он проявлял себя считанные разы. Понятия не имею, чем ты ему так приглянулась — я всегда был более чем равнодушен к подобным чувственным порывам. Видимо, к подобному эффекту привел синтез, слияние моего хоркрукса и души Поттера. Но суть не в этом, — он смотрел на нее в упор, и впервые Джинни увидела на его лице неприкрыто садистское выражение, — а в том, что Гарри Поттер так никогда тебя и не полюбил. Он лишь подчинялся жалкому осколку моей души.

Джинни отстраненно подумала, что могла бы гордится собой: если он ожидал, что она заплачет или забьется в истерике, то он просчитался. Кажется, она вообще не изменилась в лице — но не благодаря своей силе воли, а лишь потому, что боль, которая разрывала ее сердце, просто не могла стать еще сильнее. «Гарри так и не полюбил ее» — какая же это мелочь по сравнению с тем, что Гарри мертв, навсегда, безвозвратно…

— И что было дальше? — собственный голос напомнил ей сухой шорох осенних листьев по каменной мостовой.

Почему-то вдруг вспомнились шепчущие головы мадам Сонтейн — Джинни сейчас ощущала себя такой же, скорее мертвой, чем живой, и полностью иссушенной, опустошенной.

На мгновение ей показалось, что он выглядит уязвленным, но, возможно, это была лишь игра света.

— Дальше? А что тебя интересует?

Джинни растянула в усмешке пересохшие губы:

— Ты же не собираешься сказать, что благодаря вернувшемуся к тебе хоркруксу, воспылал ко мне неземной любовью?

Едва договорив, она поняла, что пресекла черту. Он переменился в лице, на скулах заходили желваки. Джинни почувствовала, как острие его волшебной палочки уперлось ей между ключиц. Она не отвела взгляда. Интересно, насколько это больно — умирать?

— Не знаю — я никогда не умирал. А ты так хочешь это выяснить? И оставить Альбуса мне?

Джинни содрогнулась, ее словно со всей силы ударили под дых, и она точно знала, что на этот раз он все-таки увидел ужас в ее глазах. Его волшебная палочка скользнула вдоль ее ключицы, затем по шее и замерла точно там, где бешенными ударами заходился пульс.

— Как много ты, оказывается, о себе мнишь, — наконец медленно произнес он. — Но спешу разочаровать: любовь тут не при чем. Это было некое желание обладать, которое испытывала одна-единственная мизерная часть моей души. Это даже не раздражало — так, мимолетные мысли, позволяющие помнить о самом факте твоего существования и узнавать в толпе, не более того. Так бы все и оставалось, если бы не твоя настойчивость. Можно сказать, что ты сама виновата в своем теперешнем положении. Ты слишком уж настойчиво добивалась моего внимания, никак не хотела оставить меня в покое. Вот я и подумал, а почему бы и нет?

— Почему бы и нет?.. — эхом повторила Джинни.

— Да, именно. Какой мужчина отказался бы от молодой и красивой женщины, которая столь настойчиво предлагает ему себя? Тем более это играло на руку моей новой репутации. Впрочем, должен признать, из тебя получилась неплохая жена. Я даже отчасти понял, что люди находят во всем этом, — он неопределенно махнул рукой. — Я имею в виду в семейной жизни. Домашний очаг, вся эта идиллия, колдофото, словно с рекламного проспекта… Даже чуточку жаль, что и этот период моей жизни подошел к концу.

Джинни нервно сглотнула: сейчас он ее убьет. Ну разумеется — не может же он допустить, чтобы его тайна стала известна кому-то еще!.. Но как же все те, кто ему доверяет, у кого не возникнет даже подозрения, что с ним что-то не так?! Как может она умереть, оставив своих близких наедине с Волдемортом и — главное — оставив с ним Альбуса?! Мысли лихорадочно проносились в ее голове. Надо выжить, любой ценой! Надо просить его, умолять, сделать что угодно, лишь бы остаться в живых! Джинни тут же вспомнила рассказы Гарри: как Пожиратели Смерти ползали перед ним на коленях, целовали подол его мантии… Ее передернуло от отвращения. Нет, она никогда так не унизится! Но Альбус… Ради него…

Он протянул к ней руку, но тут же отдернул ее, точно боясь обжечься.

— Мне нравится ход твоих мыслей, — его голос был полон приторно-сладкого яда. — Но, к сожалению, у меня не так много времени — уже почти утро, через пару часов у меня встреча с министром.

Он извлек из кармана небольшой пузырек из темного стекла и протянул его Джинни:

— Пей.

Она отшатнулась, глядя на него широко распахнутыми глазами:

— Нет! Ты правда думаешь, что я вот так безропотно выпью яд по твоему приказу?! Это ведь яд, верно?

По его губам скользнула издевательская усмешка:

— Не попробуешь — не узнаешь. И, да, я уверен, что ты его выпьешь.

Джинни стиснула зубы и упрямо вскинула голову:

— И как ты меня заставишь? Под Круциатусом?

— Зачем? Ведь есть и другие Непростительные Заклятья, гораздо более эффективные.

Он направил волшебную палочку в грудь Джинни. Разумеется, она не успела ничего сделать, и в следующий миг ее вдруг охватило неземное блаженство и всепоглощающее спокойствие. Это было так прекрасно: ни мыслей, ни страхов, только бесконечная легкость. И тут в ее голове эхом раздался приказ: «Пей!». Джинни послушно протянула руку к флакончику. Что-то внутри нее противилось этому, дрожало в ужасе, билось в истерике, но тело действовало само по себе, точно она была марионеткой, ведомой искусным кукловодом. Глухо щелкнула пробка. Джинни поднесла флакон к губам, безуспешно пытаясь понять, что не так, вспомнить, почему нельзя подчиняться этому прекрасному властному голосу.

Горечь зелья обожгла ей язык и острым комком рухнула в горло. Окутавшее ее блаженство рассеялось — точно резкий порыв ветра грубо задул горящую свечу. Джинни рефлекторно схватилась за шею и закашлялась в напрасной попытке исторгнуть из себя яд. Но, разумеется, было уже поздно. Она с ужасом чувствовала, как холодеют ее руки и ноги, точно стремительно покрываясь толстой коркой льда, перед глазами все плыло и искажалось. Джинни изо всех сил пыталась стряхнуть с себя это оцепенение, но безуспешно: тьма засасывала, она точно падала в бездонный колодец. Все глубже, глубже и глубже… Еще пара мгновений — и мир растворился во мраке.

1) Гарри Поттер и Принц Полукровка, глава «Феликс фелицис»

Вернуться к тексту