Мимезис (гет)

Джинни прерывисто, со всхлипом вздохнула и уже в который раз вытерла слезы. Хватит! Она больше так не может, это нереально, невыносимо, немыслимо! Уже который год она будто проживает не свою жизнь, словно маленькая девочка, заблудившаяся в лабиринте из кривых зеркал. Вокруг множество отражений: свадьба — ворох кружев, тяжелый запах лилий, рабочие будни — белый шум, доносящийся из микрофонов, вечная духота комментаторских будок, сын — радостный смех и пронзительно-зеленые, совсем не ее глаза, любимый муж…

Джинни со стоном откинула голову, ударившись затылком о стену. И еще, и еще раз, чтобы выбить все эти мысли, заставить себя забыть, забыть хоть на секунду… Но отражения не пропадали, кружились перед глазами, слепили бликами, искажались, превращаясь в нечто совершенно другое. Такова уж природа кривых зеркал: один шаг — и лицо супруга превращается в демоническую морду, другой — и следом за ним преображается обожаемый сын, третий — и свадьба обернулась похоронами.

Но сейчас, впервые, она видела выход. Вот он: яркая картонная коробочка, а в ней — крупные белесые кристаллы. Маггловская отрава, но действует безупречно, она проверяла. Надо только принять решение…

Как она вообще это допустила?! Почему не заметила раньше, почему позволила всему этому зайти так далеко?! Когда она вошла в этот проклятый зеркальный лабиринт? Джинни горько усмехнулась: не просто вошла — радостно влетела, сияя придурковатой восторженной улыбкой. Она обняла себя за плечи, волосы огненно-рыжей пеленой упали на лицо. Видели бы ее сейчас знакомые! Нет, они бы ни за что не поверили, что Джинни, такая сильная и уверенная в себе, может сидеть на полу, забившись в дальний угол собственной спальни, точно испуганное животное. Не поверили бы, что она может вот так вздрагивать от ужаса, ожидая тихого хлопка аппарации или щелчка замка на входной двери. Еще бы — ведь они даже не догадываются!.. Она единственная, кому известна правда. А что до того, когда все началось — это легко, она знает ответ с точностью до минуты.

Для нее все началось сразу после Победы, в то мгновение, когда Гарри Поттер убил Лорда Волдеморта.

* * *

Когда это произошло, Джинни Уизли стояла совсем близко, оставив позади остальных зрителей этой решающей дуэли. Она видела, как одновременно сверкнули вспышки двух заклинаний — алая и зеленая — и миг спустя Гарри обессиленно рухнул на колени, закрыв глаза.

— Он мертв?!

— Тот-Кого-Нельзя-Называть мертв?!

По Большому залу разнесся изумленный, недоверчивый шепот. Но Джинни не было никакого дела до Волдеморта: она не отводила взгляда от Гарри. Вот он открыл глаза и пару мгновений разглядывал Бузинную Палочку, которую все еще сжимал в руке, а затем перевел взгляд на столпившихся вокруг магов. Когда он увидел Джинни, то странно прищурился, а затем как-то совсем незнакомо усмехнулся уголком рта. Мгновение — и она кинулась вперед, упала на колени рядом с Гарри и стиснула его в объятьях.

— Все закончилось… Все наконец-то закончилось, и ты... ты жив!

— Да, Джиневра, я действительно жив, — она вздрогнула и невольно отстранилась, услышав непривычное обращение, но тут Гарри наконец-то ответил на ее объятье, и Джинни, судорожно вздохнув, спрятала лицо у него на плече.

А уже через пару секунд к ним подбежали друзья и родные. Каждый стремился обнять Гарри и — заодно — Джинни, зал наполнился радостными криками. Но победитель не спешил праздновать: он поднялся на ноги, увлекая ее за собой, и решительно отстранил тянущихся к нему людей.

— Я разделяю ваше ликование, но сейчас мне необходимо побыть одному.

— Гарри, куда ты? — взволнованно спросила Гермиона. Она даже не замечала, что ее щеку и лоб пересекает глубокий порез, и только машинально стирала кровь, чтобы не заливала глаза.

— Прогуляюсь до гробницы Дамблдора — надо кое-что сделать, — медленно ответил Поттер, кивнув на Бузинную палочку, и отправился прочь сквозь расступившуюся перед ним толпу.

Гермиона удержала Рона, который рванулся было за ним:

— Не трогай его сейчас. Гарри нужно время, подождем, пока он придет в себя.

* * *

Конечно, Гермиона была права, вот только никто и предположить не мог, что их ожидание так затянется. Гарри провел у гробницы профессора Дамблдора около получаса, и, когда вернулся, с ним снова была его старая палочка из остролиста, целая и невредимая.

— Старшая палочка и не такое может, — пожал он плечами на расспросы друзей.

— А куда ты ее дел? — нетерпеливо спросил Рон.

— Сломал.

— Но… как же!..

Гарри лишь усмехнулся и ничего не ответил, а затем, коротко поговорив с профессором МакГонагалл, внезапно покинул их, в одиночестве аппарировав в дом на площади Гриммо.

Тогда они решили, что он просто слишком вымотан и потрясен произошедшим, но дни шли, и они начинали волноваться все сильнее. Гарри жил почти затворником в старом доме Сириуса. Даже на похороны Фреда он пришел лишь под самый конец, а, когда убитая горем миссис Уизли потянулась к нему с объятьями, отшатнулся, странно сверкнув глазами, и, произнеся дежурные соболезнования, аппарировал прочь, даже не оставшись на поминки.

* * *

— Думаю, мы имеем дело с типичным посттравматическим расстройством, — заявила Гермиона.

Они сидели на кухне Норы, сквозь открытое окно доносился сладкий и пряный запах вереска, белые кружевные занавесочки трепетали на ветру.

— В этом нет ничего удивительного, после всего, что он пережил… И, боюсь, мы для Гарри слишком сильно ассоциируемся с травмирующими событиями. Именно поэтому он нас и избегает. Ему бы стоило пропить курс успокаивающих зелий, но я даже не знаю, как к нему подступиться… Ох, ну почему у волшебников нет психотерапевтов! Я так боюсь… я читала, что в таком состоянии человек может задуматься о самоубийстве!

Миссис Уизли, хлопотавшая у плиты, вздрогнула. Из кастрюли, которую она держала в руках, плеснул кипяток.

— Мама!

— Ты обожглась?!

Рон и Джинни одновременно кинулись к матери, свалив по дороге стул.

— Нет-нет, все в порядке, — ответила Молли, поспешно прикрывая красное пятно на руке.

— Миссис Уизли, позвольте мне, — Гермиона быстро достала из сумочки склянку с бадьяном. Джинни знала, что подруга продолжает носить с собой целую аптечку — очевидно, не только Гарри война не хотела отпускать.

— Молли, что случилось? — спросил мистер Уизли, заглядывая на кухню. — О Мерлин! Пойдем, дорогая, тебе надо больше отдыхать!

Гермиона проводила старших Уизли виноватым взглядом: Молли очень сдала после смерти Фреда, но еще большие опасения вызывал Джордж, после смерти брата превратившийся в блеклую тень. Миссис Уизли очень боялась, что сын сделает с собой что-то ужасное, и старалась ни на минуту не оставлять его одного. Именно поэтому говорить при ней о суициде было не лучшей идеей.

— Гермиона, ты правда полагаешь, что Гарри может?.. — встревоженно спросила Джинни, убедившись, что мама их не услышит. — Он же так боролся, неужели теперь, когда все позади…

— Он сражался не за свою жизнь, а за наши. И, думаю, когда он пошел в Запретный лес к В-Волдеморту, он был уверен, что умрет, и, полагаю, смирился с этим. А сейчас он просто не знает, как жить дальше.

Рон мрачно кивнул.

— Тогда что же мы сидим?!

— А что ты предлагаешь? Мы столько раз ходили к нему, я Сычика загонял так, что он теперь от меня прячется!

— Я попробую еще раз, и, будь уверен, если придется, я этот проклятый дом Блэков по кирпичикам разнесу!

— Джинни! Погоди!

Но она уже выскочила из дома и, добежав до ворот, резко вскинула руку с волшебной палочкой.

* * *

«Ночной Рыцарь» домчал Джинни до площади Гриммо меньше чем за десять минут и, едва дождавшись, пока она спрыгнет с подножки, исчез с оглушительно громким хлопком. Вздохнув и быстро пригладив волосы, Уизли стремительно направилась к дому номер двенадцать. Гарри придется поговорить с ней, хочет он этого или нет!

Взойдя на крыльцо, она решительно схватилась за дверной молоток в форме змеи. Серебряное пресмыкающееся недовольно зашипело и попыталось укусить незваную гостью, но Джинни не обратила на это внимания, использовав его по прямому назначению. Стук получился даже излишне нервным и требовательным, и она замерла, прислушавшись. За дверью было тихо, и Уизли попробовала еще раз. И еще. Она уже всерьез приготовилась пинать дверь ногами, когда услышала тихий щелчок замка.

— Гарри! Нам надо… — начала Джинни, но осеклась — в приоткрывшуюся щель просочился Кричер.

Выглядел он отвратительно: весь в странных кровоподтеках и, кажется, даже еще более сморщенный, чем всегда.

— Хозяин… не принимает, — еле слышно просипел эльф.

— Мерлин великий, Кричер! Что с тобой случилось?! — Джинни присела на корточки напротив домовика.

Она терпеть не могла это вредное создание, но заморенный эльф не мог не вызвать сочувствия, тем более, Рон с Гермионой рассказывали, что им удалось подружиться со старичком, и он оказался совсем не так уж плох. Домовик медленно поднял на нее слезящиеся глаза с красными кляксами лопнувших сосудов.

— На негодного Кричера упал шкаф.

— Ох, как же ты так?.. Надо тебя подлечить! Я сейчас же скажу Гарри, и мы…

Джинни дернулась было к двери, но домовик оттеснил ее прочь.

— Хозяина нет дома. Ничтожный Кричер не может впустить вас в его отсутствие.

— А когда он вернется?

— Кричер… точно не знает. Но он не думает, что хозяин придет ночевать.

Она с трудом подавила обжигающе вспыхнувшую ревность.

— Ладно… Кричер, как он? — Джинни нервно обхватила себя за плечи. — Как считаешь, не может ли он… ну, знаешь, попытаться свести счеты с жизнью?

Домовик медленно расплылся в жуткой полусумасшедшей ухмылке:

— Нет, Кричер уверен, что хозяин даже не думал об этом.

Джинни облегченно вздохнула:

— Слава Мерлину! Тогда передай ему, пожалуйста, что, если он не даст о себе знать, я расставлю палатку прямо тут, у крыльца, и буду жить в ней до тех пор, пока мы не поговорим!

— Кричер передаст. Но он бы не советовал.

— Не переживай, на самом деле я не нанесу такого оскорбления крыльцу этого великого дома, — улыбнулась Джинни, — но Гарри об этом знать не обязательно.

— Кричер говорит о другом.

Домовик странно искривленным пальцем поманил ее ближе, заставив приблизиться вплотную, и прошелестел:

— Не стоит подруге хозяина искать его. Она не найдет в нем то, чего ищет.

— Что ты имеешь в виду? Чего я не найду?

Кричер резко отпрыгнул назад, захлопнув дверь у нее перед носом. Джинни сердито сморгнула набежавшие на глаза слезы: она уже совсем ничего не понимала.

* * *

Джинни как раз успела рассказать Гермионе и Рону о своем неудачном походе на Гриммо, когда в распахнутое окно влетела незнакомая сова. Неужели Гарри все-таки одумался?! Она с трудом сдержала разочарованный стон, увидев, что к лапе совы привязано несколько писем с печатью Хогвартса.

— Рон, Гермиона, а это для вас, — объявила Джинни, открывая послание, адресованное ей.

— Интересно, что там. Мерлин великий! А вдруг нас заставят вернуться в школу на седьмой курс?! — с ужасом воскликнул Рон.

— Расслабься, — фыркнула Гермиона. — Профессор МакГонагалл пишет, что ей нужны помощники в разборе завалов. Министерство выделило группу строителей, но Хогвартс слишком сильно разрушен, и они не справляются. Так что она просит нас прибыть в школу через два дня.

— Разумеется, мы пойдем — тут и думать нечего! — решительно заявила Джинни.

Гермиона и Рон были полностью с ней согласны.

* * *

Джинни даже не надеялась, что Гарри отзовется на призыв профессора МакГонагалл, но первым, кого она увидела, аппарировав в школу, оказался именно он. Уизли ахнула и, вырвавшись из объятий Гермионы, которая переместила их к полуразрушенным воротам Хогвартса, кинулась вперед.

— Здравствуй, Джинни, — кивнул ей Гарри.

Он легко взмахнул палочкой, и огромная каменная глыба взмыла в воздух, поплыв к телеге, запряженной фестралами.

— Гарри, — прошептала Джинни. — Где ты пропадал?! Я чуть с ума не сошла!

— Да, Кричер передал, что ты меня ищешь.

— Тогда почему ты хотя бы не написал?!

— Решил, что в этом нет смысла: мы бы все равно увиделись сегодня.

Джинни возмущенно глотала воздух, не зная, что ответить, как объяснить…

— Гарри! Где ты был?! — громко воскликнула подбежавшая Гермиона. — И где ты этому научился?!

— Я был у себя дома. Что касается твоего второго вопроса, боюсь, я не совсем понимаю, что ты хочешь узнать.

— Да ладно тебе! — хмыкнул подоспевший Рон. — Ясно же, что она говорит вот про это, — Уизли выразительно кивнул на каменные глыбы, которые все также легко взмывали в воздух, хотя Гарри почти не смотрел в их сторону.

— Ах, это. На первом курсе, полагаю — кажется, заклинание Левитации проходят именно тогда.

— Но, Гарри, раньше ты никогда такого не делал!

— Очевидно, Гермиона, раньше у меня просто не было необходимости таскать камни.

— Ладно, хорошо… Послушай, мы понимаем, что тебе пришлось нелегко…

— О, вы даже не представляете, насколько.

— Мы были с тобой почти все время, дружище, так что, если кто-то и может понять, то это мы с Гермионой! — воскликнул Рон. — Конечно, убивать этого монстра тебе пришлось самому, и в Запретный лес к нему мы не ходили… Кстати, что там произошло? Ай!

Гермиона, мгновение назад сильно ткнувшая Уизли локтем в бок, натянуто улыбнулась:

— Мы очень переживаем за тебя.

— Вот именно! — поддержал Рон, предусмотрительно отойдя от Грейнджер подальше. — Мама места себе не находит! Ты должен прийти в Нору, повидать ее! Подумай, она ведь потеряла Фреда, а сейчас еще и с тобой происходит неизвестно что! А ты знаешь, как мама к тебе относится.

— Миссис Уизли так сильно страдает? — с жутковатым спокойствием спросил Гарри, впервые посмотрев другу в лицо.

— Издеваешься?! Конечно, она страдает!

— Тогда я, конечно, приду, Рон. Обязательно приду.

— Уф! Спасибо, дружище! О, здравствуйте, профессор Флитфик!

— Очень рад вас видеть, друзья! — заулыбался преподаватель, подойдя ближе. — А я как раз ищу помощников! Нужно очень срочно расчистить один участок, пойдемте, я покажу! Мистер Поттер, позвольте выразить свое восхищение вашим мастерством! Я горжусь, что учил вас!

— Профессор, позвольте я останусь и помогу Гарри! — выпалила Джинни.

— Кажется, мистер Поттер и сам отлично справляется. Вы еще успеете наговориться друг с другом, а сейчас пойдемте быстрее — дело действительно срочное!

* * *

Джинни, Рон и Гермиона выполнили свою работу с максимально возможной скоростью и, закончив, со всех ног бросились обратно. Джинни обмирала от страха: а вдруг Гарри уже ушел? Надо было остаться с ним! Сейчас же каникулы, и она не обязана беспрекословно подчиняться профессорам! А Рон с Гермионой совсем хороши — они ведь даже не студенты!

Поскальзываясь на примятой траве, Джинни влетела на вершину небольшого холма и облегченно выдохнула: Гарри не исчез, он стоял у ворот, почти там же, где они его оставили, разговаривая с профессором МакГонагалл.

Подойдя ближе, Уизли увидела, что ее декан осунулась и похудела даже больше, чем за тот страшный год, пока школа находилась под властью Пожирателей. Тем не менее, она тепло улыбнулась своим ученикам, прежде чем покинуть их, сославшись на массу дел.

— О чем говорили? — спросил Рон, откинув со лба мокрую рыжую прядь.

— Директор жаловалась мне на нехватку денег на восстановление Хогвартса. Точнее, она поделилась своей проблемой, но, как по мне, это была именно жалоба.

— Гарри, профессор МакГонагалл работает на износ, она еще не оправилась от битвы, в которой погибло так много ее учеников…

— Да-да, Гермиона, я знаю все, что ты хочешь сказать. И мне это не интересно.

— Дружище, полегче!

Гарри смерил Рона непроницаемым взглядом, поморщился и промолчал. Повисла неуютная тишина.

— Так что там с деньгами? — неуверенно спросила Джинни. — Есть ведь Министерство и Совет Попечителей.

— Во всем, что не имеет отношения к квиддичным матчам, наше Министерство никогда не славилось особенной щедростью. А большая часть Совета либо мертва, либо в бегах, либо в Азкабане — ждет суда. Как и многие другие меценаты.

— Хороши благотворители! — фыркнула Гермиона.

— Так, может, конфисковать у них имущество, да и дело с концом? — запальчиво предложил Рон. — А что? Это же на благое дело!

— Это очень плохая идея. Раньше я не замечал за тобой склонности к воровству. Хотя…

— Гарри! Да что с тобой творится?! — отчаянно воскликнула Грейнджер.

— У меня посттравматическое расстройство, Гермиона. Меня нельзя нервировать. Рон, передай миссис Уизли, что в субботу я приду к обеду. Рад был повидаться.

Поттер повернулся и пошел прочь. Его друзья растерянно переглядывались, не зная, что делать. Внезапно Гарри обернулся:

— Джинни, ты идешь?

— С тобой?!

Гарри в ответ улыбнулся и протянул руку.

— Не ходи, — внезапно еле слышно прошептала Гермиона.

Но Джинни даже не удостоила ее ответом: она подлетела к Гарри, вложила свою руку в его, и в следующий миг их закружил водоворот аппарации.

Дом на площади Гриммо встретил Джинни полумраком и тишиной.

— Ты голодна? — не оборачиваясь спросил Гарри. — Пойдем на кухню: к сожалению, столовая по-прежнему в ужасном состоянии.

— Так даже лучше — в конце концов, мы всегда собирались именно там.

— Да, верно.

Гарри легким движением волшебной палочки отлевитировал на стол блюдо с сэндвичами и чай, а затем уселся напротив Джинни, устремив на нее пристальный взгляд.

— Ну, рассказывай.

— О чем?

— О себе, о том, что произошло, пока мы не виделись, о своих мечтах. О чем угодно.

Джинни замялась, ей почему-то стало ужасно неловко, но все-таки начала говорить, и сама не заметила, как увлеклась, делясь своими тревогами, страхами и надеждами. Гарри внимательно слушал, изредка задавая вопросы, но о себе ничего не сказал, каждый раз уводя разговор в сторону. На самом деле, он и раньше так делал — он никогда не любил говорить о себе, но сейчас, в этот самый момент, Гарри неуловимо напомнил Джинни кого-то… Она нахмурилась, пытаясь вспомнить…

— А давай пойдем в гостиную — ты там еще не была, я привел ее в порядок совсем недавно.

— Надеюсь, Кричер тебе помогал. Кстати, как он себя чувствует?

— О, он умер. Неудивительно — он ведь был таким старым…

— Что?! Так жалко, Рон и Гермиона рассказали, как Кричер вам помогал, — Джинни неловко взяла Гарри за руку. — Ты, наверное, очень переживаешь?

— Разумеется, но в последнее время меня окружало так много смертей, что, наверное, я привык. Пойдем!

Не выпуская ее руки, Гарри повел Джинни прочь из кухни по темному коридору.

— Знаешь, когда я видела Кричера в последний раз, он был очень плох, да еще весь в жутких ссадинах — сказал, что на него упал шкаф.

— Да, видимо, это и стало последней каплей.

Поттер распахнул высокую дубовую дверь и пропустил Джинни вперед.

— Гарри, это же комната с гобеленом?

— Верно.

Пустая некогда комната со свисающими ошметками обоев изменилась до неузнаваемости: стены теперь были обиты шелком, новая облицовка камина мягко блестела в свете свечей. Единственное, что осталось прежним, был сам гобелен рода Блэк — ветвистое искусно вышитое древо с червоточинами выжженных имен. Осторожно ступая по паркету, Джинни приблизилась к двум массивным изумрудно-зеленым креслам.

— Нет, наоборот — это мое место, — внезапно заявил Гарри и, отстранив ее, опустился в кресло, стоящее спинкой к стене.

Джинни, пожав плечами, села напротив и увидела, что герб Блэков — череп, меч и три ворона — теперь был прямо у Гарри над головой.

— Он так и не снимается, да? Ну, гобелен.

— Да я и не пробовал. Все-таки, этот дом принадлежал Блэкам веками, так почему бы не оставить небольшое напоминание о них?

Джинни покачала головой: ясно, что Гарри не хочет расставаться с тем, что напоминает ему о Сириусе. Правда, он не знает, что в семьях, подобных Блэкам, к гобеленам относились до смешного серьезно: в комнатах с ними никогда не устраивали посиделок, а уж поставить кресло спиной к семейному древу… Какого-нибудь Малфоя удар бы хватил!

Джинни улыбнулась:

— У тебя получилась замечательная комната!

Она не будет рассказывать Гарри об этих замшелых традициях — это может его расстроить, а ведь он так старался. К тому же, сейчас, после победы, консервативные идеи наверняка уступят место новым, и уже скоро такие мелочи станут абсолютно неважны.

Гарри довольно кивнул и взмахом палочки поманил к себе бутылку белого вина, судя по виду, явно из блэковского погреба. Тихо звякнув, на стол опустились два высоких бокала.

— Ну что, за победу? — предложила Джинни и прищурилась, разглядывая Гарри сквозь тонкий хрусталь. Так его силуэт казался зыбким и размытым. Искаженным. Поттер усмехнулся, и Джинни покраснела — они тут только вдвоем, пьют вино, у них, возможно, свидание, а она ведет себя как дурашливый ребенок!

— За новую жизнь, Джинни. За то, что мы все-таки победили смерть!

* * *

— Я решила, что хочу играть в квиддич профессионально, — сообщила Джинни после второго бокала. — Как думаешь, меня возьмут?

— Почему нет? Джинни, у тебя нет ни малейшего повода сомневаться в своих талантах.

— Спасибо! — она почувствовала, что невольно заливается румянцем. — А ты уже знаешь, чем хочешь заняться? Пойдешь в авроры, как и планировал?

— Конечно, все ведь только этого и ждут.

— Гарри, — неуверенно начала Джинни, — Ты должен знать, что мы примем любой твой выбор. Я хочу сказать, если ты устал от войны…

— Какая забота. Правда, я не уверен, что ты можешь говорить за всех: посмотри на Рона и Гермиону — кажется, им очень не нравится, что я изменился.

— Нет, Гарри, они просто очень волнуются за тебя!

— Настолько, что Гермиона была против, когда я позвал тебя с собой сегодня?

Джинни смешалась:

— Я сама не поняла, чего она хотела. Но не думаю, что…

— Единственное, что мне от вас нужно — это поддержка, — отчеканил Гарри, резко наклонившись вперед. — Ни волнения, ни сомнения, ни ненужные расспросы — только поддержка. Разве я много прошу?!

Джинни внезапно стало холодно — будто внезапный порыв ветра задул теплый огонек, горящий внутри, где-то рядом с сердцем.

— Нет, конечно нет! — она очень удивилась, услышав, что ее голос дрожит. Что это с ней? И почему ее милый, родной Гарри внезапно показался таким далеким, таким чужим?

Гарри внезапно улыбнулся, развеивая это странное, мимолетное наваждение:

— Так, значит, я могу рассчитывать на тебя, Джинни?

Она вскинула голову, откинув назад огненно-рыжую прядь:

— И ты еще спрашиваешь?! После всего, через что мы прошли? После того, как ты бросил меня в прошлом году, а я смирилась и все это время ждала, даже не зная, увижу ли я тебя вновь?!

— Теперь все будет по-другому, Джинни, — мягко сказал Гарри. — Теперь я всегда буду рядом.

— Хорошо, Гарри, я тебе верю.

Он улыбнулся, так солнечно, что у Джинни защемило сердце.

— Ты не подождешь немного? Мне надо кое-что сделать, а еще я готовлюсь к экзаменам — ведь всего месяц остался. Можешь пока почитать — кажется, где-то тут даже есть Квиддичный Вестник.

Джинни недоуменно моргнула, сбитая с толку резкой переменой темы:

— Да, конечно, нет проблем.

Никакой Вестник она искать не стала: просто свернулась в кресле и, подперев щеку рукой, наблюдала за Гарри. Сперва он что-то писал на листе пергамента. Письмо? У Джинни не было ни малейшего желания спрашивать: недавняя вспышка выпила все ее силы, оставив после себя лишь звенящую пустоту и покой. Затем Гарри призвал с каминной полки фолиант — на черной обложке не было ни названия, ни имени автора, зато имелось очень красивое тиснение, изображающее взвившегося на дыбы грифона — и углубился в чтение. Джинни следила, как он медленно переворачивает страницы, как хмурится и, беззвучно шевеля губами, взмахивает волшебной палочкой, будто примеряясь к движению. Ну, тут все ясно: экзамен в Академию Авроров необычайно сложен, и, хотя Гарри туда возьмут в любом случае, он наверняка хочет, чтобы все было честно.

Джинни вдруг стало очень спокойно и тепло. Уютно. Хотелось сидеть так вечно: только она, Гарри и мягкий свет камина. Возможно, во всем было виновато вино… Поттер отвлекся от чтения и, быстро взглянув на часы, со вздохом захлопнул книгу. Затем он взглянул на Джинни, пристально, изучающе, и протянул ей руку:

— Иди сюда.

К щекам тут же прилила кровь. Встав с кресла, Джинни шагнула вперед, чувствуя непривычную робость. Все-таки прошел целый год… А уже через мгновение Гарри притянул ее к себе, и больше Джинни не думала ни о чем.

* * *

Гарри аппарировал Джинни к воротам Норы и тут же растаял в воздухе. Она вздохнула, зябко передернув плечами, и медленно пошла к дому, внимательно выбирая дорогу: в темноте можно было запросто наступить на какую-нибудь корягу или — того хуже! — садового гнома. Джинни ощущала себя как-то странно и никак не могла разобраться в своих чувствах: с одной стороны, все было великолепно — они с Гарри снова вместе, у них было свидание, которое, надо признать, закончилось просто потрясающе… Она легко улыбнулась своим мыслям, но тут же нахмурила лоб: Гарри никогда не вел себя так уверенно и даже излишне спокойно. Куда только подевались его робость и порывистость?.. Задумавшись, Джинни чуть не упала, угодив ногой в кротовью норку.

— Да что б вас! — прошептала Уизли. — Прямо на дорожке — вконец обнаглели!..

Выпрямившись, она взглянула на Нору, только сейчас обратив внимание, что на кухне горит свет. Подойдя ближе, Джинни увидела в окне силуэт Гермионы. Интересно, почему она не спит — уже ведь довольно поздно, а Грейнджер всегда была жаворонком. Джиневра влетела на крыльцо и уже протянула руку к двери, как вдруг резко замерла, будто сраженная предательским заклятием. Гермиона… они с Гарри больше месяца путешествовали вдвоем, без Рона! А что если именно тогда Гарри и приобрел опыт, так удививший ее сегодня?! И именно поэтому Гермиона была против, когда она отправилась с ним на Гриммо?!

Джинни резко распахнула дверь и ворвалась в дом. Когда она влетела на кухню, Рон с Гермионой кинулись ей навстречу:

— Где ты была? Знаешь, сколько времени?!

— Ну наконец-то! Мы так нервничали!

— Я же была с Гарри, так к чему все эти волнения? — пожала плечами Джинни. Она старалась выглядеть невозмутимой, несмотря на то, что внутри скручивалась тугая пружина напряжения.

Рон и Гермиона переглянулись, а затем Грейнджер неловко откашлялась и заговорила:

— И как он тебе?

— Прекрасно! — выплюнула Джинни. — Очень интересовался, почему ты, Гермиона, не хотела отпускать меня с ним!

— Ох, Джинни, зачем ты ему рассказала? Я ведь…

— Я ничего не рассказывала — он сам услышал!

— Что?! — помертвевшим голосом глухо прошептала Грейнджер. — Но он ведь стоял слишком далеко, он не мог…

— И тем не менее, он все слышал! — усмехнулась Джинни, резко откинув назад огненную прядь волос, упавшую на лицо. — А что это ты так занервничала, Гермиона? И что ты вообще имела в виду?

Рон попытался успокаивающе похлопать ее по плечу, но Джинни, раздраженно зашипев, увернулась.

— Я не знаю… — Грейнджер нервно заломила руки. — Правда не знаю, просто, Джинни, я вдруг почему-то так за тебя испугалась!

Гермиона прильнула к обнявшему ее Рону, и, взглянув на них, Джинни внезапно ощутила себя последней дрянью: эти двое так смотрели друг на друга, что все ее подозрения тут же стали казаться абсурдными и нелепыми. К тому же, это ведь Гермиона, ее подруга! Как она допустила даже мысль о подобном предательстве?!

— Джинни, почему ты так смотришь? Что с тобой? Он все-таки обидел тебя?!

— Гермиона, ты что — это же Гарри!

— Рон, ты же видишь, как сильно он изменился! Я вообще его не узнаю, и это меня пугает!

— Ты же сама говорила, что у него посттравматическое расстройство! — воскликнула Джинни. — Что ему нужно время и наша поддержка! На самом деле, все не так плохо: да, Гарри стал другим, но это неудивительно после всего, что он пережил!

Гермиона поморщилась и помассировала виски:

— Кстати об этом… я все думаю, что произошло между ним и В-Волдемортом в Запретном Лесу? Я имею в виду, когда Хагрид принес Гарри в школу, он казался мертвым, и я не понимаю, как ему удалось обмануть Сами-Знаете-Кого…

— Так, может, спросить об этом Хагрида? — пожал плечами Рон.

— Даже не вздумай! — отчеканила Гермиона. — Ты же знаешь Хагрида — он проговорится Гарри, а тот решит, что мы выведываем что-то у него за спиной, и вконец на нас разобидится! Верно я говорю, Джинни? — гораздо мягче закончила Грейнджер, с непривычной для нее неуверенностью посмотрев на подругу.

— Да, тем более, на тебя он и без того уже рассердился. Думаю, однажды он сам нам обо всем расскажет.

Гермиона кивнула Джинни и перевела взгляд на Рона:

— Ты не боишься вывихнуть челюсть?

— Да ладно тебе, ну подумаешь, зевнул! Вообще-то уже поздняя ночь!

— И правда, давайте ложиться! Джинни, ты идешь?

— Вы идите, а я посижу еще немного.

Шаги Рона и Гермионы затихли на лестнице. Наверху скрипнула дверь — наверняка это мама захотела уточнить, все ли в порядке. Но наконец все стихло. Джинни сделала себе чай и оглядела кухню. Невольно ее взгляд зацепился за темное пятно на стене. Раньше тут висели Часы. Она грустно улыбнулась: в детстве они с братьями их ненавидели, ведь из-за стрелок, безошибочно показывающих, что делает каждый член семьи, родители всегда знали, если кто-то предпочитал игры занятиям или работе по дому. Джинни до сих пор прекрасно помнила, как Часы впервые указали на двенадцать — «смертельная опасность» — для кого-то кроме Билла или Чарли: у старших братьев была опасная работа, на которой всякое случалось. Но в тот раз она проснулась от крика матери и, прибежав на кухню, увидела смертельно-бледных родителей, беспомощно смотрящих на Часы. Джинни тогда даже не сразу поняла, что на замерзшей стрелке изображен не Билл и не Чарли, а Рон. Уже через пару мгновений мама пришла в себя, закрыла глаза, что-то беззвучно шепча, будто собираясь с силами, а затем взмахнула волшебной палочкой:

— Экспекто Патронум! — посреди кухни внезапно возникла сияющая серебром росомаха. — Профессор МакГонагалл, наш семейный артефакт показывает, что Рон находится в смертельной опасности! Ждем информацию как можно скорее!

Росомаха пошевелила круглыми ушками, а затем сделала несколько косолапых прыжков и растаяла в воздухе. Джинни тогда впервые увидела Патронуса, но родители отмахнулись от ее вопросов, неотрывно глядя на Часы.

Джинни не знала, сколько они просидели, охваченные напряженным, сводящим с ума ожиданием, прежде чем в яркой вспышке перед ними не возникла удивительной красоты птица, сияющая так ярко, что глазам стало больно.

— Молли, Артур, все в порядке. Опасности нет. Ждите письмо в ближайшее время, — мягким голосом проговорил Патронус и растаял в воздухе.

— Дамблдор! — облегченно выдохнул отец. — Хвала Мерлину!

Стрелочка с именем Рона начала медленно сдвигаться в сторону деления, обозначающего больницу.

Джинни глотнула чаю и горько усмехнулась: тогда они даже подумать не могли, что вскоре стрелка каждого Уизли замрет на отметке «смертельная опасность» на долгие три года. А сейчас, после войны, им пришлось вовсе убрать Часы: мама не могла смотреть на черную, будто обуглившуюся стрелку, на которой когда-то было имя Фреда. Папа было предложил ее убрать, но мама посмотрела на него так, что несколько страшных мгновений Джинни была уверена, что она вот-вот его ударит.

Но, несмотря на это, без Часов до сих пор было непривычно. Хотя, возможно, это и к лучшему: к чему им такие страшные напоминания теперь, когда все хорошо? Разве сейчас может случиться что-то, что вновь вернет стрелку кого-то из них на эту страшную отметку, ту, что на нормальных часах обозначала бы полночь? Джинни едва заметно улыбнулась — нет, конечно же, этого не случится: они выстояли, и Гарри снова победил смерть, а это значит, что все будет хорошо. Она тихо вздохнула, ощущая странный трепет в груди — будто внутри билась маленькая птичка. Наверное, это была надежда.

Старые Часы, запрятанные на верхнюю полку в кладовке, скрипнули. Стрелка с именем Джинни, которая в течение нескольких часов неподвижно указывала на одну из отметок, пошла вперед.

* * *

Субботним утром Джинни проснулась поздно. Ее маленькую комнатку заливал теплый солнечный свет, доносившийся сквозь распахнутое окно упоительный запах примул смешивался с потрясающим ароматом маминой выпечки. Радостно улыбнувшись, Джинни вскочила с кровати и кинулась переодеваться.

— Всем доброе утро! — звонко воскликнула она, влетев на кухню. — Мамочка, я так рада, что ты снова стала печь!

— Твой любимый яблочный пирог, — улыбнулась Молли. — А к приходу Гарри сделаю с мясом!

— Если он все-таки придет, — хмыкнул Рон. — А то вдруг он слишком занят, раздавая интервью?!

— Рональд! Как ты можешь говорить такое?!

— Миссис Уизли права. Ты ведь сам знаешь, что Гарри ненавидит свою славу! — воскликнула Гермиона. — Он ведь это не для себя, а для Хогвартса! Как тогда, на пятом курсе, когда никто не верил в возрождение В-Волдеморта!

— Ладно-ладно, вы правы! Хорошо! — поморщился Рон, подняв руки в примирительном жесте.

— А о чем вы, собственно, говорите? — недоуменно нахмурилась Джинни.

— Гарри дал интервью Ежедневному Пророку, — вздохнула Гермиона.

— Что?!

— Да, он обратился ко всем волшебникам с просьбой помочь в реставрации Хогвартса.

Джинни поспешно схватила газету. Фотография Гарри была прямо на первой полосе. Уизли быстро пробежала глазами по строкам:

— Он так хорошо сказал… Правда, я даже не думала, что он так может, и та часть про «веками освященные традиции» …

— Наверняка его речь сильно переделали, — пожала плечами Гермиона. — Тем более, я хорошо знаю, как Гарри обычно говорит, и это совсем не его стиль. Но главное, что это поможет Хогвартсу и профессору… ой, то есть директору МакГонагалл.

— Вот именно! — поддакнула Молли, левитируя на стол пышущий жаром чайник. — Поэтому, Рональд, если ты только посмеешь…

— Да понял я, понял! Вообще ни слова не скажу про это мордредово интервью!

— Джинни, они спелись! — с напускным ужасом прошептал он на ухо сестре.

— Рон, я все слышу! — возмутилась Гермиона, и Джиневра рассмеялась, чувствуя себя невероятно счастливой.

* * *

— Что ты сидишь у окна, как героиня какой-нибудь сопливой баллады, которая высматривает своего суженого? — спросил Рон, подкравшись к сестре и дернув ее за кончик длинной косы.

— Отстань! — воскликнула Джинни, поспешно поправляя прическу — не для того она кучу времени промучилась со сложным и прихотливым плетением.

Когда она снова повернулась к окну, на дорожке, ведущей к дому, уже возникла знакомая невысокая фигура с растрепанными волосами.

— Гарри пришел! — радостно воскликнула она, вскакивая на ноги.

— Хвала Мерлину! — миссис Уизли поспешно сполоснула руки и сняла фартук, отправив его на место быстрым взмахом палочки.

— Добрый день, — улыбнулся Гарри, протянув хозяйке дома подарок — бутылку вина и шикарный букет: ажурные бледно-розовые лепестки Сладкого Уильяма оттеняли белые головки дурмана, источавшие тонкий аромат, а место шуршащей обертки занимали широкие зеленые листья змеиного языка.

Джинни заметила, что мать погрустнела и взглянула на цветы так, словно они были ядовитыми. Это о чем-то напомнило ей. Кажется, она слышала что-то такое, связанное с дурманом: то ли язык цветов⁽¹⁾, то ли зельеварение… Нет, не вспомнить. Впрочем, это неважно: если она не знает, что не так с этим букетом, то Гарри и подавно. Кажется, мама решила так же — она улыбнулась и стиснула Гарри в объятьях.

— Как я рада, что ты пришел, дорогой! Проходи, садись!

— Спасибо, миссис Уизли. Сколько стульев… неужели вся семья в сборе?

Лицо волшебницы на мгновение исказилось в болезненной гримасе.

— Почти. Джордж отказался прийти, а Чарли за ним приглядывает: мы не хотим, чтобы сейчас он оставался один. Но не будем о грустном. Рон, позови остальных!

Несмотря на все тревоги Джинни, обед прошел идеально: Гарри улыбался, делился своими планами по поводу обучения в Академии Авроров и в целом вел себя точно так же, как и всегда. После того, как был съеден последний кусок пирога, Гарри, Рон, Гермиона и Джинни решили немного прогуляться на свежем воздухе.

— Мама, ну зачем нам целый кувшин лимонада?! Мы же только что поели!

— На улице жарко, вдруг вы захотите пить? Не спорь, Джинни! Я его сейчас уменьшу, а потом, если захотите, расколдуете.

— Тут ничего не меняется, — задумчиво произнес Гарри, оглядывая маленькую пеструю кухоньку. — Помню, как оказался здесь впервые, когда Рон и близнецы привели меня на летающем Фордике. Знаете, я очень переживаю за Джорджа, ведь говорят, что у близнецов — особая магическая связь, и, если один погибает…

— То второй вскоре последует за ним, — тихо продолжила миссис Уизли. Волшебная палочка в ее руке задрожала.

— Ох, простите! Вечно я не думаю, что говорю!

— Миссис Уизли, это всего лишь глупые суеверия, мы ведь уже говорили об этом, — мягко произнесла Гермиона. — Позвольте мне.

Ловко уменьшив графин с лимонадом, она проверила, что пробка плотно притерта, и сунула его в карман.

— Все хорошо, идите.

— Еще раз простите, миссис Уизли. Мне правда очень жаль, — Гарри ненадолго задержал взгляд на том месте, где раньше были Часы, и первым покинул кухню.

— Мама…

— Я в порядке, Джинни, правда. Иди!

— Не расстраивайся, дружище! — сказал Рон, когда они покинули территорию Норы и углубились в поля. — Мама сейчас на все так реагирует, я и сам несколько раз при ней ляпнул лишнего.

Гарри неопределенно дернул плечом, пробираясь сквозь высокие вересковые заросли. Джинни на мгновение замерла и огляделась — цветы колыхались вокруг них, словно волны сказочного фиолетового моря, раскинувшегося до самого горизонта.

Как ни странно, миссис Уизли оказалась права — через какое-то время идея присесть где-нибудь в тени и выпить по стакану холодного лимонада показалась молодым волшебникам удивительно привлекательной. Они расположились под кроной раскидистого старого дуба. Гермиона расколдовала графин, а Гарри в это время несколькими скупыми взмахами волшебной палочки трансфигурировал мягкий зеленый плед и бокалы.

— Ничего себе, выглядит как настоящий хрусталь! Гарри, ты крут! — провозгласил Рон, ничком падая на землю.

Джинни постучала ногтем по бокалу и улыбнулась, вслушиваясь в высокий переливчатый звон.

— Давайте бокалы, я налью, — предложила Гермиона, открывая графин.

— А палочка тебе на что? — спросил Гарри, медленно опустившись на плед рядом с Джинни.

— Имеешь в виду, что можно левитировать графин? Знаю, но зачем? Мне и так удобно, — пожала плечами Гермиона.

Солнечно-желтый напиток, шипя, полился в бокалы.

Стоило Грейнджер опуститься на землю, как она оказалась в крепких объятиях Рона.

— Эй, что ты делаешь?! — Гермиона старалась говорить строго, но не выдержала и звонко рассмеялась.

— А на что это похоже? Целую свою девушку, конечно!

Гарри едва уловимо поморщился. Джинни недоуменно нахмурилась и, так и не поняв причину его недовольства, обернулась к брату:

— Рон, ты точно решил, что поедешь в Австралию вместе с Гермионой?

— Да. Но я все еще предлагаю ей заказать международный портключ, вместо того, чтобы лететь через океан в этой жуткой маггловской штуке! Мерлин свидетель, даже на метлах было бы безопасней!

— Рон, мы уже это обсуждали: обратно мы полетим вместе с мамой и папой, и я не хочу, чтобы ты напугал их истерикой в самолете. А так ты уже будешь знаком с маггловскими полетами и сможешь произвести хорошее впечатление.

— Что?! Да что б ты знала, я никогда не впадаю в истерику!

— Вообще-то, еще неизвестно, в каком составе вы вернетесь домой, — заметил Гарри, глядя куда-то вдаль поверх вересковых волн.

— Что ты имеешь в виду? — нахмурилась Гермиона.

— А ты уверена, что правильно наложила Обливиэйт? Сотрудники Министерства, чтобы обучиться этому, заканчивают специальные курсы. Ты же без всякой подготовки стерла ни много ни мало восемнадцать лет жизни своих родителей. Но, даже если тебе повезло, и они не сошли с ума, — Гарри повернул голову, взглянув на Гермиону в упор, — ты правда думаешь, что они тебя простят? После такого?

— Я уверена, что выполнила заклинание верно! И конечно родители меня простят — я ведь сделала это для того, чтобы их спасти! У меня не было другого выхода!

— Напомни, почему ты выступаешь в защиту домовиков? Что плохого в рабстве? — Гермиона возмущенно хватала ртом воздух. — Молчишь? Рон, Джинни, тогда вы мне скажите.

— Вообще-то, я не совсем согласна с идеями Гермионы относительно домовых эльфов, — осторожно заметила Джинни.

— Неважно.

— Рабство плохо, потому что твоя жизнь больше тебе не принадлежит!

— Верно. Спасибо, Рон. Наверняка ты улавливаешь аналогию, Гермиона, ты ведь такая умная. Домовой эльф Добби мог прожить долгую жизнь, служа Малфоям, но он выбрал свободу — и погиб. Однако он сам принял решение защищать меня, сам захотел помочь. И ты выступаешь за то, чтобы эта возможность, это право выбора, было у каждого домовика. Но своим родителям ты в свободе отказала. Почему, Гермиона? Нежели ты так лицемерна? Или ты искренне считаешь магглов существами, стоящими ниже не только волшебников, но и домовиков?

Джинни внезапно стало очень холодно, будто по летнему лугу вдруг пронесся ледяной февральский ветер. Все-таки с ним что-то произошло, ведь тот Гарри, которого она знала, никогда не сказал бы ничего подобного! Это просто невозможно, будто дурной сон…

Глаза Гермионы наполнились слезами, она побледнела. Рон же, напротив, побагровел и вскочил на ноги, в ярости сжимая кулаки:

— Да как ты мог?! Я… я вызову тебя на дуэль!

Уголок рта Гарри приподнялся в намеке на улыбку:

— Не смеши меня, Рон. Сядь.

Гарри не пошевелился, но Рон вдруг плюхнулся на землю. Разозлившись еще больше, он обвиняюще уставился на Гарри, но тот не доставал волшебную палочку.

— Напрасно ты строишь из себя рыцаря: Гермиона в состоянии постоять за себя. Но она молчит. А знаешь почему? Потому что я прав, — Гарри легко поднялся на ноги. — Пойдем, Джинни.

— Почему-то, пока я помогала тебе, пока мы почти год скитались по лесам в поисках хоркруксов, ты не высказывал никаких претензий! — дрожащим голосом выкрикнула Гермиона.

— Но это и не претензия. Скорее, дружеское предложение разобраться в себе. Джинни?

Она почти машинально вложила свою руку в его. Она не могла отказаться — Гарри этого не простил бы, а она не могла его потерять. Джинни виновато посмотрела на Гермиону:

— Ты же знаешь, что я так не думаю! Ты хотела как лучше, и с твоими родителями все будет хорошо. Они поймут, обязательно!

Гарри рывком поднял ее с земли и, не выпуская ее руки, направился прочь, туда, где колыхались сине-фиолетовые соцветья вереска.

— Гарри! — им в спины раздался звенящий от напряжения голос Гермионы. — Что я искала, когда мы познакомились?

Гарри остановился. Джинни видела, что он улыбается. Ее сердце внезапно забилось так сильно, что ей показалось, что оно сейчас разорвется. Джинни понимала, что это действительно Гарри, а не незнакомец под Оборотным Зельем, но все равно затаила дыхание, глядя на него широко распахнутыми глазами.

— Жабу, Гермиона, — ответил Гарри, не оборачиваясь. — Ты искала жабу по имени Тревор.

В следующий миг он дернул Джинни на себя, и их закружило в водовороте аппарации.

* * *

Когда перемещение закончилось, Джинни поняла, что они оказались в темном коридоре дома на Гриммо.

— Гарри, какого лысого дементора только что произошло?! Почему ты…

Внезапно Гарри прижал ее к себе, целуя с неожиданной страстью. Джинни не могла ему не ответить, хотя подозревала, что так он пытается уйти от разговора. Но, надо признать, что из всех способов ее отвлечь он выбрал наилучший. Тем не менее, злость никуда не делась и, едва Гарри ослабил объятья, Джинни отпрянула прочь, чтобы мгновение спустя вздрогнуть от жуткого грохота.

— Мордред! Идиотская подставка! — прошипела она и невольно понизила голос. — Только воплей мне сейчас и не хватало…

— Пока что шум тут производишь только ты.

— И правда… Портрет мадам Блэк… Гарри, почему она не кричит?

— О, я тебе не рассказывал? С ней что-то произошло, не знаю, возможно после смерти Сириуса магия Блэков в этом доме начала ослабевать…

— Что? — Джинни недоуменно нахмурилась, а затем быстрым шагом направилась по длинному сумрачному коридору. Старые газовые рожки с тихим шипением загорались при ее приближении, но их тусклого света было недостаточно, чтобы разогнать густой полумрак. Портрет, как всегда, был занавешен побитыми молью бархатными портьерами. Джинни решительным движением распахнула черную ткань… и вздрогнула, едва удержавшись, чтобы не отскочить прочь.

Миссис Блэк была на месте. При виде Джинни ее черные глаза полезли из орбит, а рот очень медленно начал открываться в крике. Джинни замерла в ожидании, но Вальбурга словно сражалась с окаменением: прошло несколько секунд, а изображение практически не изменилось. Кожа на лице старухи натянулась так сильно, словно вот-вот лопнет. Казалось, миссис Блэк всеми силами пытается сбросить оцепенение, но безуспешно: она вся точно одеревенела. Из горла Вальбурги вырывался еле слышный сдавленный хрип, от звуков которого Джинни охватила дрожь.

— Что с ней произошло?! — воскликнула Джиневра, не в силах отвести взгляда от искаженного гримасой лица старухи.

— Я же сказал, что не знаю, — ответил Гарри, встав у нее за спиной. — Но это развивается постепенно, и, боюсь, уже совсем скоро этот портрет станет совсем неподвижным, таким, как маггловские картины.

Вальбурга, наконец-то, смогла открыть рот:

— В-В-Ы-Ы-А-А-А-А-А-А…

— Мерлин великий! — Джинни непроизвольно постаралась отпрыгнуть, но Гарри удержал ее на месте, взмахнул рукой, и портьеры резко задернулись, скрывая жуткий портрет.

Стало тихо, но у Джинни в ушах все еще стоял этот жуткий звук: не то вопль, не то стон. Он звучал монотонно, на одной ноте, и почему-то от этого становилось еще страшнее.

— Испугалась? — с тихим смешком выдохнул Гарри ей на ухо.

— Это какой-то кошмар! Может, посоветуешься с профессором Флитвиком, вдруг он знает, что с ней происходит?

— Я думал об этом, но, знаешь, может, это не так плохо? Боюсь, если вернуть все, как было, она не даст нам жить спокойно.

В груди невольно потеплело: будто бы Гарри намекал на то, что планирует жить здесь вместе с ней, вдвоем.

— Я рад, что ты здесь, Джинни, что сегодня ты поддержала меня, как я и просил.

Она хотела обернуться, но Гарри не позволил ей этого, мягко удержав за плечи.

— Это не значит, что я согласна с теми ужасными вещами, которые ты сегодня наговорил Гермионе!

— А вот это уже не важно, Джинни, — прошептал Гарри ей на ухо. — Совершенно не важно.

1) Дословно на языке цветов по Д. Ознобишину это послание переводится: "Не унывай, если жизнь твоя злополучна, и не дуйся так сильно, а то лопнешь. Ты смешна!"

Вернуться к тексту

Джинни очень не хотелось это признавать, но Гарри оказался прав по поводу мистера и миссис Грейнджер: через неделю после отъезда Рона и Гермионы в окно Норы залетела тропическая птица с удивительным, ярким опереньем. Казалось, что такое сказочное создание должно приносить только добрые вести, но, к сожалению, это оказалось не так. В письме Рон сообщал, что они задержатся в Австралии на неопределенный срок: оказалось, что использованный Гермионой Обливиэйт имел некие последствия, которые не позволяли чете Грейнджер вернуться к нормальной жизни. Однако была и хорошая новость: в местной больнице нашелся целитель, который согласился лечить магглов. Рон уверял, что они поправятся, но это займет время, а до этого он, разумеется, решил остаться в Австралии вместе с Гермионой.

Тем временем новое правительство под предводительством Кингсли путем титанических усилий все-таки смогло запустить обескровленную государственную машину. Состоялось награждение героев войны. Его Джинни запомнила как-то смутно, уж очень все было сумбурно: духота, толчея, суета, радость, и тут же — чей-то громкий плач. Рассеянно теребя тускло блестящую медальку «Участнику Битвы за Хогвартс 02.05.1998», она смотрела, как Гарри вручают Орден Мерлина Первой Степени. Награды за Рона и Гермиону получала миссис Уизли, и Джинни подумала, что брат наверняка расстроится, что не смог присутствовать, пусть даже он никогда и не скажет об этом Грейнджер.

А потом начались суды над Пожирателями Смерти. Джинни знала, что Невилл Лонгботтом ходил на каждое заседание: он хотел лично убедиться, что все выжившие пособники Волдеморта, а особенно Рудольфус Лестрейндж, навсегда вернутся в Азкабан. Почти всегда компанию Невиллу составлял и Гарри. Но сама Джинни абсолютно не желала просиживать часы в холодном и мрачном зале суда. Она хотела жить в мире, а не преследовать призраков войны, упиваясь местью, но, тем не менее, читая в газетах об очередном осужденном преступнике, Джинни не скрывала удовлетворенной улыбки.

Однако один суд ей посетить все-таки пришлось. Заседание по делу Малфоев. Джинни оказалась там практически случайно: сначала Гарри сообщил, что пойдет, а потом с ней связалась Луна и попросила подругу о поддержке. Лавгуд проходила по делу как пострадавшая, ведь она несколько месяцев провела в заточении в темницах Малфой-мэнора. Разумеется, Джинни не могла отказать. Именно поэтому в тот день ей пришлось встать ни свет ни заря и, едва позавтракав, поспешить к камину: отец уже ждал ее, нетерпеливо потрясая мисочкой с Летучим Порохом.

Атриум Министерства был полон народа. Чудом ни с кем не столкнувшись, Уизли встали в конец очереди, выстроившейся перед лифтами.

— Целая толпа зевак! — недовольно пробурчал стоящий перед ними волшебник.

— И не говорите! — кивнула его соседка — невысокая ведьма в высокой остроконечной шляпе. — Они, видите ли, хотят поглазеть на то, как некогда неуязвимые Малфои все-таки пойдут ко дну. А нам, простым и честным работникам, что делать?! Мне начальник за опоздание выговор сделает, и плевать ему, что я к лифту пробиться не могла! Ой, скорее бы уже закончились эти суды, никаких сил уже нет!..

Ее собеседник только сокрушенно вздохнул в ответ.

* * *

— Свободных мест в зале не осталось! — объявил взмыленный аврор.

Толпа, собравшаяся в коридоре перед залом суда, недовольно заворчала и продолжила осаждать несчастного стража порядка.

— Мадам, ну что я сделаю?! Мест нет! Сэр, ну куда вы рветесь?! О, вы ведь мисс Джиневра Уизли, верно?

— Да, — растерянно кивнула Джинни.

— Мистер Поттер предупредил, что он занял вам место. Проходите!

Джинни поспешно проскочила сквозь высокие двустворчатые двери. Отец последовал за ней. Аврор дернулся было задержать его, но затем, видимо, узнал и остановился, лишь сокрушенно махнув рукой.

— Артур! Идите сюда! — обернувшись на крик, Джинни увидела машущую им Гестию Джонс.

— Доброе утро, мисс Джонс. Вы не видели Гарри?

— Видела, он сидит где-то впереди. Прошел мимо меня и даже не заметил!

— Спасибо! Папа, я пойду?

— Конечно, доченька! Увидимся позже. О, Дедалус! Давай к нам!

Джинни быстрым шагом направилась вниз по ступеням и уже скоро заметила знакомую макушку с торчащими угольно-черными волосами.

— Гарри, привет!

— Джинни, — Поттер с легкой улыбкой кивнул на место рядом с собой, и она внезапно почувствовала, что краснеет.

Рассердившись сама на себя — нашла время! — Уизли быстро опустилась в кресло.

— Ты не знаешь, где Луна?

— Она куда-то отошла, но будет сидеть рядом с тобой.

— Хвала Мерлину! Знаешь, я ведь пришла ради нее, чтобы поддержать…

— Неужели? А я думал, ты хотела составить компанию мне, — заметил Гарри неожиданно холодным тоном.

Джинни поежилась — ей показалось, что она почувствовала обжигающее прикосновение мелких и острых льдинок, таких, какие бывают только в талой воде.

— Одно другому не мешает, верно? О, а вот и Луна! Привет!

— Джинни, я так рада, что ты смогла прийти, — певуче произнесла Лавгуд, усевшись в соседнее кресло.

— Заседание по делу Люциуса, Нарциссы и Драко Малфой объявляется открытым! — объявил Кингсли, поднявшись на трибуну. — Введите обвиняемых!

Дверь в дальнем углу зала распахнулась, и в зал вошли авроры, ведущие закованных в цепи арестантов. Сразу после Победы новое правительство сообщило о том, что дементоры будут изгнаны из Азкабана. Однако реформа провалилась: неприкаянные твари расползлись по маггловским городам. Способа уничтожить дементоров никто не знал, угроза грозила не только немагическому населению Британии, но и самим волшебникам, ведь далеко не все владели заклинанием Патронуса. У Министерства не было другого выхода, и дементоры вернулись в Азкабан, но теперь время их воздействия на узников было значительно ограничено. Не доверяли им и конвоирование заключенных, чему Джинни была несказанно рада: последнее, чего она хотела сейчас — это лицезреть этих отвратительных тварей.

Малфоев подвели к трем креслам, стоящим в центре зала. Цепи, свисающие с подлокотников, тут же оживились и, зловеще звякнув, обвили руки обвиняемых. Драко судорожно вздохнул, дернувшись. Он вообще выглядел очень испуганным и почти готовым заплакать. Люциус Малфой сильно похудел, от его былого лоска не осталось и следа, а взгляд был затравленный, точно у загнанного животного. Нарцисса, казалось, держала себя в руках лучше, чем мужчины: она сидела в кресле, гордо выпрямившись, и оглядывала зал, будто ища кого-то.

— На предыдущем заседании Визенгамот ознакомился с показаниями свидетелей и потерпевших, а сегодня мы дадим последнее слово обвиняемым и вынесем приговор, честный и беспристрастный! — зычно провозгласил Кингсли. — Сперва будет слушаться дело Нарциссы Друэллы Малфой, обвиняемой в пособничестве Лорду Волдеморту, — речь Шеклболта потонула в испуганных восклицаниях, но он, взяв небольшую паузу, продолжил как ни в чем не бывало. — А также в даче заведомо ложных показаний после окончания Первой Магической Войны. Миссис Малфой, вам есть, что сказать?

Нарцисса вскинула голову:

— На протяжении стольких лет вы боялись Того-Кого-Нельзя-Называть: ходили с оглядкой, запирали свой дом сотней надежных заклинаний. Вы до сих пор вскрикиваете при звуках его имени. Он до дрожи, до паники пугал каждого из вас, хотя большинству из здесь присутствующих повезло: вы видели его лишь раз, во время Битвы за Хогвартс, или не видели вовсе. А теперь представьте, что бы вы чувствовали, если бы Тот-Кого-Нельзя-Называть захватил вашу семью в заложники и поселился в вашем собственном доме!

По залу пронесся негодующий ропот. Джинни услышала, как тихо хмыкнул сидящий рядом с ней Гарри.

— Я понимаю, чем вы недовольны! — Нарцисса чуть повысила голос. — Да, мы сами загнали себя в ловушку. Отец моего супруга привел его к Тому-Кого-Нельзя-Называть, когда Люциус еще учился в Хогвартсе! По сути, у него не было другого выхода!

— Вашу мужу еще предоставят слово, миссис Малфой, — заметил Кингсли. — Говорите о себе!

Глаза Нарциссы гневно сверкнули:

— Извольте. Три года я прожила в таком ужасе, какой вам всем не привидится и в худших ночных кошмарах! Я была вынуждена терпеть унижения от этого чудовища и той маргинальной своры, которую он притащил в наш дом! Я была вынуждена смотреть, как он издевается над моим мужем, и была бессильна сделать хоть что-то! Я знала, что он шантажирует Драко! Этот монстр сказал моему шестнадцатилетнему сыну, что, если он не выполнит его приказ, я умру, и смерть моя будет мучительной!

Джинни вздрогнула, услышав сдавленное шипение, и обернулась. Гарри не сводил с Нарциссы прищуренных глаз, он так вцепился в подлокотники своего кресла, что его пальцы побелели.

— Ты чего? — прошептала Джинни, накрыв его ладонь своей. — Не переживай, на этот раз выкрутиться им точно не удастся!

— Помолчи! — шикнул на нее Гарри, не отводя взгляда от Малфоев.

— Я хотела это прекратить, правда хотела. Освободить Драко от всего этого… В тот год я несколько раз хотела покончить с собой, но так и не решилась. Я не могла оставить свою семью в такой момент, тем более, у них были Темные Метки, которые все равно не позволили бы сбежать. Я ничего не могла сделать, мне оставалось только надеяться, что найдется тот, кто сможет победить Того-Кого-Нельзя-Называть, кто избавит всю Британию от его гнета. Вся наша семья мечтала об этом, и именно поэтому мы не выдали мистера Поттера, когда его пленили и доставили в наш дом! Я признаю себя виновной лишь в том, что ничего не сделала для того, чтобы предотвратить возвращение этого чудовища! Впрочем, в этом повинна не только я, это допустили мы все, все магическое сообщество. Я закончила.

— Уважаемый суд, кто считает миссис Малфой виновной?

В воздух взметнулось множество рук. Кингсли удовлетворенно кивнул.

— Кто считает достаточной мерой заключение в Азкабане сроком на три года?

С места поднялась незнакомая Джинни седовласая волшебница:

— Господин министр, я считаю — и думаю, многие коллеги меня поддержат — что в данном случае необходимо заменить заключение домашним арестом, а также штрафом.

— Что ж, есть ли те, кто против этого предложения?

Пересчитав голоса, Кингсли, казалось, остался недоволен:

— Большинством голосом предложение мадам Шафик принимается к исполнению.

Было невозможно не заметить, какое колоссальное облегчение испытала Нарцисса. Еще бы, ведь нет ничего хуже Азкабана… Даже Малфой-старший смог выдавить слабую улыбку, обращенную к жене, но та не повернула головы в его сторону.

— Уважаемые члены Визенгамота, кто считает допустимым наказанием три года домашнего ареста и взыскание штрафа в размере двух тысяч галеонов?

Джинни попробовала подсчитать поднятые руки, но сбилась.

— Большинством голосов решение принято. Приговор вступает в силу немедленно.

Цепи, свисающие с подлокотников кресла, звякнули, отпуская миссис Малфой.

— Я могу остаться, пока судят моего сына и мужа?

Кингсли смерил Нарциссу недовольным взглядом, но все же кивнул, и она села в первом ряду. Рядом с ней тут же встал один из авроров.

— Слушается дело мистера Люциуса Абраксаса Малфоя, обвиняемого в пособничестве Волдеморту, членстве в организации Пожирателей Смерти, пытках и убийствах магов и магглов, использовании Непростительных Заклятий, похищении и незаконном удержании людей, а также в лжесвидетельстве после окончания Первой Магической Войны.

В своей речи Люциус также упирал на то, что у него не было другого выхода, и он действовал не по своей воле. Однако предъявленные ему обвинения были гораздо более серьезны.

— Кто считает двадцать лет Азкабана справедливым наказанием для этого человека? — провозгласил Кингсли.

Руки подняли почти все члены Визенгамота.

— Приговор вынесен подавляющим большинством голосов!

— Отец! Нет, не уводите его! Отец! — Драко впервые подал голос, безуспешно и отчаянно дергаясь в своих цепях.

Нарцисса впервые растеряла свою королевскую осанку, сгорбившись и спрятав лицо в ладонях. Со своего места Джинни не видела, плачет она или нет. Сам Малфой-старший казался безвольной куклой: он без всяких протестов пошел за аврорами, низко опустив голову.

Джинни поморщилась, найдя в себе невольную жалость к этой семье: фактически, Люциуса только что приговорили к медленной и мучительной казни. Теоретически у него был шанс продержаться эти двадцать лет и выйти из тюрьмы, но она чувствовала, что этот сломленный человек не выдержит столь долгого заключения в одиночной камере, окруженной дементорами. Джинни вспомнила, как впервые увидела Люциуса Малфоя в магазине «Флориш и Блоттс» шесть лет назад. Тогда он разительно отличался от себя нынешнего: статный, холеный и высокомерный хозяин жизни. Их знакомство началось с того, что Малфой попытался ее убить, вложив в ее школьный учебник дневник Тома Риддла, и, пусть его замысел не удался, но даже сейчас, спустя много лет, стоило Джинни открыть новую тетрадь, ее пробирала дрожь, она никак не могла избавиться от мысли, что написанная ей строчка всосется в чистую поверхность страницы, а через секунду появится вновь, вот только это уже будут не ее слова, не ее почерк.

Привет, Джинни, меня зовут Том Риддл.

Она поежилась, тряхнула головой, отгоняя непрошенные воспоминания, и поняла, что умудрилась пропустить начало слушания дела Малфоя-младшего.

Драко говорил нервно, путанно, его голос дрожал и срывался. Было видно, что ему смертельно страшно. Но это не удивительно, ведь его обвиняли в использовании Непростительных, попытках убийства и пытках. Ничего нового младший Малфой не сказал, также утверждая, что у него не было другого выхода.

— Да что ж они все такие безвольные? — тихо фыркнул Гарри. — Ну чисто бараны! И это была одна из самых древних и влиятельных семей… Кингсли абсолютно прав, говоря, что таких, как они, надо выжигать каленым железом.

— Уважаемые члены Визенгамота, кто считает семь лет Азкабана справедливым наказанием для этого волшебника?

— Что?! Нет! Нет, вы не можете!

— Миссис Малфой, не кричите, в противном случае я буду вынужден удалить вас из зала суда! Решение принято большинством голосов! Уведите осужденного!

— Мама!

— Драко!

Нарцисса стремительно сорвалась с места и, подлетев к сыну, стиснула его в объятьях. Аврорам пришлось воспользоваться заклинаниями, чтобы разжать руки этой, казалось бы, хрупкой женщины и оттащить ее от Драко.

Джинни отвела взгляд и увидела, что Луна не отрываясь смотрит на Малфоев. В ее больших голубых глазах стояли слезы.

— Эй, ты что? Луна, кому как не тебе знать, что они это заслужили!

Лавгуд легко пожала плечами и промолчала.

— Объявляю заседание Визенгамота закрытым! — объявил Кингсли.

Зрители начали вставать со своих мест, громко обсуждая увиденное.

— Мистер Поттер!

Джинни вздрогнула, увидев стоящую перед ними Нарциссу Малфой. Смертельно-бледная, с горячечно блестящими глазами, волшебница казалась безумной, и Уизли невольно сжала рукоятку своей волшебной палочки.

— Вы что-то хотели, миссис Малфой? — спокойно, даже дружелюбно спросил Гарри, встав рядом с Джинни.

— Мистер Поттер, я ведь писала вам, и вы обещали…

— Я обещал, что сделаю все для того, чтобы суд был справедлив. По-моему, таким он и был.

— Подождите! — Быстрым движением Нарцисса схватила Гарри за руку. — Я ведь спасла вас! Неужели вы успели об этом забыть?!

Гарри медленно опустил взгляд на унизанные кольцами пальцы, нервно сжавшие темную ткань рукава его мантии, а затем заглянул в ее лихорадочно сверкающие глаза и вдруг улыбнулся:

— Разумеется, нет. Я ничего не забываю. Именно поэтому от меня вы снисхождения не дождетесь.

Лицо Нарциссы вдруг помертвело, ее глаза широко распахнулись, а горевший в них огонь в одночасье угас, будто под порывом ледяного ветра. Медленно она отпустила Гарри и попятилась назад, не отводя от него взгляда.

— Пойдем, Джинни, — Поттер как ни в чем не бывало подхватил ее под руку.

— Погоди, Гарри, когда это миссис Малфой успела тебя спасти?

— В их мэноре, когда подговорила сыночка сделать вид, будто он меня не узнал.

— Теперь ясно. Луна, ты с нами?

— Нет, мне надо дождаться Невилла, идите без нас.

— До встречи, Луна, — кивнул Поттер.

— Прощай, Гарри, я буду скучать, — Лавгуд рассеянно улыбнулась, глядя куда-то поверх их голов.

— Ну а она что имела в виду? — недоуменно спросила Джинни, под руку с Гарри идя к выходу из зала суда.

— Понятия не имею, — усмехнулся Гарри. — Может, об учебе в Академии Авроров? Вряд ли у меня будет свободное время для встреч с друзьями.

— А со мной?

— А ты, Джинни, мне не друг.

— И то верно. Ладно, в конце концов, Луна часто говорит странные вещи. Может, она имела в виду, что тебя вот-вот съедят нарглы или еще что-нибудь вроде этого?

* * *

Джинни сидела у камина в безлюдной гриффиндорской гостиной. По оконным стеклам стекали потоки воды — опять дождь, опять эта вечная непогода. Зато здесь, в башне родного факультета, этим вечером было тепло и уютно, как никогда. Вот только удивительно пустынно, хотя, казалось бы, в такое время гостиная должна быть полна людей. Однако компанию Джинни составляла только неизвестно откуда взявшаяся канарейка. Высокая и узкая клетка с яркой, словно солнечный зайчик, птичкой была водружена на стол, заваленный учебниками и неаккуратными пергаментными свитками. Джинни с тревогой взглянула в окно: на улице давно стемнело. Где же все? И, главное, где Гарри?! Внезапно Джинни похолодела от ужаса: а что, если он сбежал на улицу, чтобы полетать на метле?! Но ведь это смертельно опасно — Волдеморт не дремлет, за Гарри ведется настоящая охота, ему ни в коем случае нельзя покидать стен школы!

Джинни в волнении сцепила пальцы и только сейчас заметила, что ее ладони покрыты многочисленными кляксами чернил. Когда это она умудрилась так извозиться?! Достав платок, Джинни принялась остервенело оттирать черные пятна, но они не поддавались. Увлекшись, она не заметила, что больше не одна, и, когда внезапно на ее плечо легла чья-то рука, вскрикнула от неожиданности, резко обернувшись. Но тут же облегченно выдохнула: позади ее кресла стоял Гарри. Какой-то бледный и осунувшийся, но зато целый и невредимый. И промокший насквозь.

— Ты все-таки выходил на улицу?! Гарри, это очень опасно! Тот-Кого-Нельзя-Называть…

— А я больше не боюсь Волдеморта, Джинни. Мне уже поздно его бояться.

Она недоуменно нахмурилась, не зная, что ответить на такое странное заявление. Гарри тоже молчал. Разговор явно не клеился. Джинни растерянно скользнула взглядом по пустой гостиной. Канарейка в клетке перепорхнула с одной жердочки на другую.

— Ты не знаешь, чья она? — спросила Джинни, кивком указав на птичку. — Она выглядит брошенной, так жалко…

— А какая разница? Ее все равно скоро съест змея, — равнодушно ответил Гарри.

— О чем ты? Какая змея?!

— Она и тебя съест.

Похолодев, Джинни внезапно поняла, что лицо Гарри мокрое не только из-за дождя — его зеленые глаза были полны слез.

— Что ты говоришь?! — воскликнула она, судорожно пытаясь нащупать свою волшебную палочку. Безрезультатно.

— Она уже здесь.

Джинни вскочила на ноги и лихорадочно оглядела гостиную.

— Я никого не вижу!

— Но ты и не сможешь увидеть, Джинни, — мягко, словно маленькому ребенку, объяснил ей Гарри. — Ты же слепая.

— Что?! Но я же…

И в этот момент ее накрыла тьма, абсолютная, беспросветная, внушающая первобытный страх.

— Гарри! Помоги!

Джинни хотела моргнуть и ужаснулась, осознав, что не может. Она стремительно вскинула руки к лицу и содрогнулась, ощутив под пальцами глубокие провалы — глаз просто не было!

— Я не могу спасти тебя, Джинни! — закричал Гарри. — В этот раз тебе придется выбираться самой!

Она почти не слышала его: объятая ужасом, Джинни металась по гостиной, точно раненое животное. Она слышала громкий шорох, издаваемый змеей, приближающейся неспешно, но неумолимо, сжимающей вокруг нее свои кольца.

— Где твои глаза, Джинни?! Где твои глаза?! — истошно кричал Гарри.

Отпрянув от особенно громкого шороха, она ощутила под рукой холодную гладь чешуи. Отчаянно взвизгнув, она шарахнулась в сторону. Змея, что, стоит на хвосте? Готовится к прыжку? Воздух наполнился шипением, которое, казалось, доносилось ото всюду. Нет, змея ползает вокруг нее — вдруг поняла Джинни. Просто она очень большая.

Все тело внезапно стало ватным, будто лишенным костей, паника сдавила горло так, что Джинни не могла вздохнуть. Ей в лицо дохнуло чьим-то смрадным дыханием, и она все поняла: никакая это не змея. Это был василиск.

* * *

Джинни рывком села на кровати, судорожно огляделась и осознала, что темнота больше не была абсолютной: она видела очертания предметов и полосы лунного света на своем стеганном одеяле.

— Люмос!

Спальню залил теплый и мягкий свет. Понимая, что поступает глупо, Джинни дрожащими пальцами прикоснулась к лицу и облегченно вздохнула. Но охватившая ее противная дрожь все не унималась, тело будто бы не могло поверить, что это был всего лишь ночной кошмар.

Осознав, что в ближайшее время она точно не уснет, Джинни встала и, накинув на плечи ярко-желтую легкую шаль, выскользнула из спальни. На цыпочках прокравшись мимо спальни родителей, она спустилась на первый этаж и, войдя на кухню, вздрогнула от неожиданности:

— Папа?! Что ты здесь делаешь?

Артур Уизли, странно нахохлившись, сидел за столом. Перед ним стояла початая бутылка огневиски.

— Могу задать тебе тот же вопрос, Джинни.

— Я… мне приснился кошмар, и я спустилась выпить чаю.

Артур грустно улыбнулся и взмахом палочки вскипятил чайник.

— Да, кошмары… Нам всем они снятся, доченька. А мама… знаешь, она до сих пор плачет каждую ночь.

Какое-то время они молча сидели друг напротив друга. Джинни осторожно грела руки о горячую чашку, вдыхая ароматный дымок.

— Я ждал этого дня, как праздника, — вдруг произнес Артур, сделав очередной глоток огневиски. — Дня, когда я наконец-то увижу, как Люциус Малфой получит по заслугам.

— Неудивительно, вы ведь всегда были врагами.

— Нет, не всегда. Знаешь, нет худшего врага, чем тот, кого ты когда-то называл другом.

Джинни изумленно распахнула глаза:

— Что?! Ты дружил с Люциусом Малфоем?!

— Скорее, приятельствовал. Это было очень давно, в начале семидесятых. Тогда Пожиратели Смерти еще не перешли к активным действиям. Но они уже представляли угрозу. А я… официально я не был в Ордене Феникса в то время, хотя иногда выполнял кое-какие поручения Альбуса и рассказывал ему, что происходит в Министерстве. А Малфой пришел туда сразу после окончания Хогвартса. Он сказал, что хочет побольше узнать о магглах… Сперва я, конечно, совсем ему не доверял, но потом… Я решил, что не буду относиться к человеку с предубеждением из-за его семьи. Наивный дурак!

— И что было дальше? — глухо спросила Джинни.

— Дальше? Благодаря мне он смог втереться в доверие к Ангероне Гросвенор, главе Департамента Магического Правопорядка. И вскоре она вместе с мужем была убита в собственном доме! А Малфой больше не появлялся в Министерстве. Ангерона была очень осторожна, она никогда не доверилась бы ему, если бы не я!

— Ты не виноват! А Малфой теперь получил свое наказание, как и все они!

— Знаю, — ответил Джинни отец, делая еще глоток огневиски. — Еще сегодня утром я думал, что буду радоваться, но этот суд… Почему-то мне показалось, что сегодня мы были точно зрители на средневековой казни. Будто мы пришли не за правосудием, а за зрелищем. Пришли посмотреть на отчаянье наших врагов, позлорадствовать их горю. Еще и детей с собой привели…

— Я давно не ребенок, папа! Подумай, сколько зла совершили Малфои! Они бы нас не пожалели!

— Да-да, я знаю, — вздохнул Артур, глядя куда-то вдаль. — Они получили по заслугам. Но почему мне тогда так тошно?

В начале августа домой вернулся Рон. Один, без Гермионы.

— Мистер и миссис Грейнджер до сих пор не пришли в себя, хотя, конечно, улучшения есть, — сообщил он, с аппетитом уминая пастуший пирог. — А я приехал, чтобы успеть на вступительные экзамены в Академию Авроров. Честно говоря, я хотел пропустить этот год, но Гермиона настояла. Мерлин великий, как же я соскучился по нормальной человеческой еде!

Молли ласково улыбнулась сыну:

— Я очень рада, что ты вернулся! Уверена, Гермиона с родителями тоже скоро будет дома. Кстати, ты не думаешь, что нам с ними пора познакомиться?

— Так вы же знакомы, забыла? Вы первый раз увиделись еще в Косом Переулке перед нашим третьим курсом. Папа тогда еще замучил их вопросами о том, как работают маггловские лампочки. Да и потом, когда мы забирали Гермиону на Чемпионат Мира…

— Верно, но тогда они были просто родителями твоей подруги. Однако сейчас все изменилось, верно? — Молли подмигнула сыну. — И что-то мне подсказывает, что теперь мы будем часто видеться с мистером и миссис Грейнджер.

Рон покраснел:

— А, так ты об этом… Ну да, ты права. Мама, я думаю, что, когда Гермиона вернется, я сделаю ей предложение.

— О, Ронни! — всхлипнула миссис Уизли, крепко обнимая его. — Поверить не могу, что мой младшенький уже вырос!..

* * *

— Эй, Джинни, я слышал, что твой День Рождения будут отмечать с размахом, — весело заметил Рон. Они вдвоем сидели на старых веревочных качелях под раскидистой яблоней. С полей тянулся туман, белый и густой, точно сливки. — Мама сказала, что даже журналисты будут. Кто бы мог подумать, верно?

— Не говори. Эх, а у меня до сих пор нет подходящей парадной мантии — они ведь жутко дорогие…

Рон соскочил с качели и широко улыбнулся:

— Пошли!

— Куда?

— В Косой Переулок — купим тебе самую шикарную мантию! Знаешь, ведь вместе с Орденом Мерлина мне досталась и весьма увесистая кучка галеонов.

— Но, Рон, я думала, ты захочешь потратить их на себя…

— Сестренка, этих денег на все хватит, а ты в день своего совершеннолетия просто обязана быть неотразимой! Так что догоняй!

Джинни рассмеялась и побежала к выходу из сада вслед за братом.

Созревшие яблоки срывались с веток и с тихим мерным стуком падали на землю.

* * *

Выйдя вечером в сад, Джинни восхищенно ахнула: деревья были увиты сияющими гирляндами, а в воздухе носились яркие разноцветные огоньки. На лужайке перед домом, как и во время свадьбы Билла и Флер, раскинулся огромный шатер, правда, на этот раз не белого, а небесно-голубого цвета.

— Это просто потрясающе!

— Это ты потрясающая, принцесса, — улыбнулся Джордж, и эта его улыбка, пусть и совсем слабая, стала для нее лучшим подарком, ведь она была первой за много месяцев.

Увидев, как много людей пришло ее поздравить, Джинни даже растерялась: она едва ли знала половину из них. Не добавляли спокойствия и редкие, но слепящие вспышки фотокамер. Но все ее тревоги тут же испарились, когда толпа гостей расступилась, и к ней вышел Гарри. Легко улыбнувшись, он протянул ей подарок: удивительной красоты ювелирный комплект из белого золота и гранатов, темных, как застывшая кровь.

— У меня есть для тебя еще один небольшой подарок. Моя квиддичная карьера закончена, а вот твоя, очевидно, только начинается, поэтому…

Он протянул руку, и мгновение спустя в нее влетела неизвестно откуда взявшаяся «Молния».

— А парень-то силен. Очень силен, — присвистнул незнакомый Джинни седовласый волшебник.

— Но Гарри, это ведь подарок Сириуса! Она всегда была так ценна для тебя!

— Не ценнее тебя. Так уж получилось, что за последние годы маги не придумали метлы лучше, чем «Молния», и я счастлив передать ее тебе вместе со званием лучшего ловца Хогвартса. Правда, я надеюсь, что ты пойдешь дальше и не остановишься на школьных достижениях.

— Гарри, спасибо! — не удержавшись, Джинни стиснула его в крепких объятиях.

— В знак благодарности можешь подарить мне вальс, — его глаза горели удивительным колдовским огнем, и Джинни была счастлива лететь на это пламя.

В этот вечер Джинни действительно чувствовала себя принцессой: она танцевала, смеялась, сияла, и ее радости не мешало даже то, что Гарри предпочитал проводить время не с ней, а с Кингсли Шеклболтом. Но он явно был доволен беседой с новоиспеченным министром, и осознание того, что у него все хорошо, уже делало ее счастливой. А за те пристальные взгляды, которые Гарри несколько раз кидал на Джинни в тот вечер, она была готова простить ему все.

Вдруг музыка смолкла, и над полями поплыл переливчатый звон. Невидимые часы возвещали о наступлении полуночи. Затаив дыхание, Джинни считала удары: десять, одиннадцать, двенадцать! Гости расступились, сейчас все взгляды были направленны на именинницу. Она решительно вышла вперед и достала волшебную палочку. Оглянувшись, она посмотрела на родителей и братьев, а затем поймала серьезный и, как ей показалось, даже оценивающий взгляд Гарри.

Задорно улыбнувшись, Джинни взмахнула волшебной палочкой:

— Экспекто Патронум!

В вспышке серебряного света появился ее защитник — сверкающий призрачный конь с длинной, будто шелковой гривой. Отовсюду послышались восторженные возгласы. Патронус стремительно проскакал по поляне и, не обнаружив дементоров, остановился напротив Джинни. Смешно фыркнув, он ударил сияющим копытом и растаял в воздухе. Гости разразились аплодисментами.

— О, дорогая! Твое первое заклинание вне Хогвартса! — всхлипнула Молли, обнимая дочь. — Поверить не могу, что ты уже выросла! Надо же, мы празднуем твое совершеннолетие!..

А Джинни вдруг словно оцепенела, вспомнив, что на самом деле она уже колдовала вне школы. Перед глазами как наяву встал черный лабиринт коридоров Отдела Тайн и тусклый блеск серебряных масок Пожирателей Смерти. Тогда она выкрикивала одно заклинание за другим в отчаянной попытке спасти себя и друзей…

— А у меня есть для тебя еще один сюрприз, — Джинни вздрогнула и обернулась, встречаясь взглядом с пронзительно-зелеными глазами Гарри. — Как на счет того, чтобы сбежать отсюда?

— Сейчас, ночью? Но куда?

— В этом и заключается сюрприз.

Гарри приблизился вплотную. От его горячего дыхания, щекочущего ей шею, по спине пробежали мурашки.

— Жду тебя у ворот через двадцать минут. И не забудь «Молнию».

Разумеется, в условленное время Джинни была на месте. Гарри уже ждал ее, и Уизли подумала, что, наверное, выглядит глупо: волосы уложены в высокую прическу, подол длинной вечерней мантии цепляется за траву, мешая идти, а в руках — спортивная метла. Но Гарри лишь ласково улыбнулся и обнял ее, утягивая за собой в водоворот аппарации.

Когда перемещение закончилось, Джинни открыла глаза и изумленно ахнула: они стояли посреди огромной арены, а над ними темной громадой вздымались ввысь многотысячные трибуны.

— Это же квиддичный стадион, тот самый, на котором мы смотрели Чемпионат Мира!

Гарри кивнул и взмахнул палочкой. Раздалось негромкое шипение, и стадион залил яркий свет магических фонарей. Джинни огляделась. Кроме них, здесь не было ни души.

— А нас не поймают?

— Тут никого нет, но, если тебя это волнует, мы тут вполне легально: я договорился кое с кем из Департамента Спорта, — Гарри легко усмехнулся. — Тут летали величайшие звезды квиддича. Как насчет того, чтобы к ним присоединиться?

— Но Гарри, я же в вечерней мантии!

— Так сними ее.

Джинни рассмеялась, но тут же осеклась, осознав, что, кажется, Гарри говорил вполне серьезно.

— Обойдешься! — фыркнула она, стараясь скрыть смущение.

Для того чтобы сесть на метлу, Джинни пришлось приподнять подол мантии почти до колен. Мучительно покраснев, она с места взмыла в высь в стремительном почти вертикальном штопоре. Бьющий в лицо ветер остудил пылающее лицо, все мысли тут же улетучились. Джинни сама стала воздухом, ветром, одной из звезд, сияющих в бархатно-черном небе. Задыхаясь от восторга, она выписывала головокружительные финты, то падая в пропасть, то вновь набирая высоту. «Молния» была просто потрясающей, казалось, что ей можно управлять одним легким усилием мысли, а по скорости и маневренности с ней даже близко не могла сравниться ни одна метла, на которой Джинни летала раньше. И теперь это сокровище принадлежит ей! Она заложила еще несколько опасных виражей, а затем стремительно спикировала к земле. Шлейф мантии развевался за ней, подобно хвосту кометы, высокая прическа разрушилась, не выдержав порывов ветра, и огненноволосая Джинни сейчас напоминала падающую звезду.

— Гарри, это потрясающе! Спасибо! — приземлившись, она с разбегу кинулась ему в объятия. — Жаль, что мы не взяли еще одну метлу — полетали бы вместе, — она дразняще улыбнулась. — А хочешь, давай вдвоем! — Глаза Джинни возбужденно сверкали в темноте, ее переполнял восторг.

Гарри покачал головой:

— У меня есть идея получше.

Он откинул назад медную прядь волос, упавшую ей на грудь.

— Красиво, — задумчиво произнес он. — Будто червонное золото.

Медленным скользящим движением он провел кончиками пальцев по ее шее, вдоль линии ключиц, и еще ниже, до края декольте.

— Гарри, ты хочешь… здесь? — прошептала Джинни.

В его глазах скользили перламутровые отблески чего-то тревожного, опасного, в глубине зрачков будто затаился хищник, готовый броситься на нее в любую секунду.

— Почему нет? Как я уже говорил, мы здесь одни.

С тихим шорохом мантия соскользнула с плеч Джинни, упав на песок.

— Как ты сделал это без палочки?

— Какая разница? — Гарри подошел к ней вплотную, его руки обвились вокруг ее талии, притягивая ближе.

Россыпь легких, но чувствительных поцелуев в шею зародила в ней трепет, дыхание сбилось. Дуновение прохладного ночного ветерка заставило ее задрожать и прильнуть к Гарри еще теснее. Он усмехнулся и накрыл ее губы пугающе-откровенным поцелуем. Его пальцы неожиданно ловко распутали завязки на ажурной комбинации, и легкая ткань соскользнула вниз, укрывая ноги, сковывая движения. Джинни с легким сожалением вспомнила, как долго подбирала нежную, атласную ткань, но, кажется, Гарри вовсе не обратил внимания на первое в ее жизни изящное белье. Она почувствовала, как он тянет ее вниз, на сверкающий бледно-золотистый песок, и не находила в себе сил, чтобы оттолкнуть его. Ей казалось, что она гнется под его напором, словно цветок под порывом ветра, не резким, но неумолимым.

Песок оказался мягким, точно пудра, но неприятно прохладным, обнаженная спина тут же покрылась мурашками. Джинни бездумно скользнула взглядом по черным громадам трибун: ей казалось, что оттуда, из темноты, за ними наблюдают чьи-то алчущие, горящие глаза.

— Мы будто на сцене, — прошептала она.

Гарри не ответил, и от первого сильного толчка Джинни ахнула, судорожно цепляясь за его плечи, притягивая еще ближе. Запрокинув голову, она смотрела вверх, и ей казалось, будто они вот-вот оторвутся от земли и упадут в чернильно-черную небесную бездну. Еще толчок — острые холодно блестящие звезды словно стали ближе, и Джинни, глухо застонав, закрыла глаза.

— Знаешь, а ведь именно здесь мы впервые увидели Темную Метку, — поежившись, сказала Джинни.

Они уже оделись и теперь сидели в креслах на нижнем ряду трибун, не в обнимку, но соприкасаясь. Гарри запрокинул голову к небу, но промолчал.

— Помнишь? Она горела прямо над нами. Было так страшно…

— Где она только не горела… Все небо было в огне.

Джинни показалось, что в его широко распахнутых зеленых глазах словно отражаются отблески, порожденные Темной Меткой Волдеморта. Ее сердце сжалось в отчаянной тоске и жалости: что же сотворила с Гарри эта война? Сможет ли он когда-нибудь оставить ее позади?

Гарри резким стремительным движением поднялся на ноги:

— Пошли домой.

— Но гости наверняка еще не разошлись! Как я, по-твоему, появлюсь перед ними в таком виде?!

— Я имею в виду не Нору, а дом на Гриммо.

Несмотря на неприкрытое раздражение, прозвучавшее в голосе Гарри, лицо Джинни озарилось улыбкой.

* * *

На следующее утро Джинни проснулась в доме на Площади Гриммо. Это была первая ночь, которую они с Гарри провели вместе в одной постели, и, спускаясь на кухню, она не могла избавиться от чувства смущения.

Он уже был там, пил кофе, листая свежий номер «Ежедневного Пророка».

— Что пишут? — весело спросила Джинни, быстро поцеловав его в висок.

Вместо ответа Гарри протянул ей газету, открытую на статье, посвященной празднованию ее Дня Рождения.

— «Загородный коттедж семьи Уизли»? «Очаровательная сельская пастораль»?! — раздраженно воскликнула Джинни. — Вот, значит, как? А всю мою жизнь они называли наш дом сараем, если не свинарником!

— А что ты хотела, Джинни? Сейчас мы победители, у нас сила и власть. Разумеется, те, кто весь прошлый год пресмыкался перед Волдемортом, ближайшие пару лет будут пресмыкаться перед нами.

Джинни легко нахмурилась:

— Ты правда думаешь, что для этих писак нет разницы между нами и Пожирателями Смерти?

— Не только для них, но и для множества тех, кого мы называем “мирными обывателями”. Все эти лавочники, мелкие министерские клерки, добытчики ингредиентов для зелий — знаешь, я недавно понял, что их мало волнует, кто находится на вершине власти, они от нее слишком далеко. Людей тревожат только их жизни, так что те из них, чей статус крови не вызывал вопросов, в лучшем случае обсуждали идущую войну в кругу семьи за вечерним чаем. Но, разумеется, при этом они боятся перемен, боятся, что новая власть походя разрушит их устроенные жизни, поэтому и заискивают, спеша уверить в своей искренней преданности. Полагаю, они сами в нее сейчас верят и, воодушевленные чужой победой, хотят иметь к ней хоть какое-то отношение. И круг замыкается: чем сильнее они убеждают нас в том, что считают нас великими героями, тем сильнее начинают верить в это сами. Пресса в этом смысле — лишь зеркало, увеличительная призма, если хочешь.

Джинни отодвинула от себя чашку и скрестила руки на груди:

— Я не согласна. Люди просто были запуганы, поэтому и не выступали против Волдеморта! А сейчас они искренне рады победе!

— Ну, разумеется, они рады, ведь война закончилась, и благодаря нам их жизнь снова стала предсказуемой и спокойной.

Джинни покачала головой: она видела явные изъяны в его циничных размышлениях, но правильно сформулировать возражения никак не получалось.

— Что же касается страха… да, вероятно, если ты спросишь, почему они ничего не делали и жили как ни в чем не бывало, им они и отговорятся. Но я никогда не считал это хоть сколько-нибудь достойным оправданием.

Джинни невольно улыбнулась:

— Это уж точно! Так, значит, ты считаешь, что сейчас люди сотворили из нас кумиров, причем исключительно для того, чтобы выслужиться… А что будет потом?

— А потом мы либо удержим свои позиции, либо они нас возненавидят, — весело ответил Гарри.

— Но за что?!

Он кивнул на статью:

— А вот за это. За то, что сейчас они нами восхищаются. Причем, заметь, относительно добровольно.

Джинни хотела возразить, но в памяти всплыло, как ученики Хогвартса относились к Гарри: то превозносили как героя, то презирали, боялись и называли лжецом. Они никогда не видели в нем человека — только свои ожидания, оправданные или нет. Когда-то — в детстве — и она была такой.

— Но это отвратительно…

Гарри ласково улыбнулся:

— Такова человеческая природа, моя дорогая. А нам просто надо быть выше этого, выше толпы. Однажды ты научишься. А сейчас собирайся — я верну тебя домой, пока миссис Уизли не подняла на ноги весь Аврорат.

* * *

Шли дни, и в какой-то момент Джинни поняла, что проводит в особняке на площади Гриммо гораздо больше времени, чем дома. Если это кого-то и беспокоило, то только Рона, который однажды в довольно резких выражениях высказался о том, что не дело это, когда незамужняя девушка живет с мужчиной почти как жена.

Но Джинни в долгу не осталась:

— Мерлин великий, Рон, ты ли это? — воскликнула она. — Читаешь мне нотации, словно тетушка Мюриэль! О нет, постой, я поняла! Ты и есть тетушка Мюриэль — выпила Оборотного Зелья с волосом моего брата и пришла поучить меня, как нужно жить. Уверена, что все так и есть, ведь Рон-то и сам отнюдь не безгрешен. По крайней мере, я сильно сомневаюсь, что они с Гермионой жили в разных номерах австралийского отеля. Или я ошибаюсь, и он до сих пор остается образцом целомудрия?

Рон смешался, покраснел и больше не пытался читать ей нотации.

Несмотря на все усилия директора МакГонагалл, Хогвартс не успели полностью отстроить к сентябрю, поэтому первые два месяца студентам предстояло учиться заочно, несколько раз в неделю встречаясь с преподавателями в специально выделенных кабинетах Министерства. Джинни это только обрадовало: она не представляла, как сможет ходить по коридорам и не вспоминать о вспышках смертельных проклятий, свистящих над головой, как сможет есть в Большом Зале, где еще недавно лежали трупы погибших. Кроме того, ей ужасно, до боли не хотелось расставаться с Гарри. За прошедшие месяцы Джинни успела свыкнуться с произошедшими с ним изменениями, и словно влюбилась в него заново, еще сильнее, чем прежде. Тем более во многом Гарри остался прежним: он по-прежнему предпочитал тихий досуг шумным вечеринкам, легко выходил из себя, правда, теперь он демонстрировал свой взрывной характер, только когда рядом не было посторонних. Кроме того, хотя он окончательно отказался от джинсов и растянутых футболок в пользу дорогущих мантий классического кроя, при этом вовсе не превратился в модника: Джинни смеялась до колик, узнав, что он просто накупил кучу одинаковой одежды разных оттенков. Несомненным было одно: за тот год, что они не виделись, он очень повзрослел, а его и без того немаленькая магическая сила после победы над Волдемортом значительно возросла.

И Гарри, и Рон с легкостью поступили в Академию Авроров. А уже через пару недель довольный Гарри сообщил, что профессора, впечатленные его успехами, предложили ему ускоренный курс обучения. Услышав об этом, Джинни вдруг с кристальной четкостью осознала, что его близкой дружбе с Роном пришел конец: несмотря на все его положительные черты, у ее брата было слишком болезненное самолюбие, и он не сможет легко принять столь явную демонстрацию превосходства Гарри. Но пока все шло своим чередом: молодые волшебники усиленно учились, магический мир приходил в себя после войны. Эта глава в книгах их жизней подошла к концу, и никто не хотел перечитать ее еще раз. Они жили, любили, мечтали и ни в коем случае не оглядывались назад.

* * *

Джинни не покидало ощущение, что она находится в каком-то странном, сюрреалистичном сне: за окном ноябрь, промозглый ветер гнет голые ветви деревьев, кажется, вот-вот пойдет снег, а она едет в Хогвартс.

— Мама, вам вовсе не обязательно меня провожать! Мне же не двенадцать лет — в конце концов, могу сама аппарировать на вокзал.

— Ничего не знаю, я всегда провожала в школу своих детей и не вижу причин для того, чтобы этот раз стал исключением!

Молли вытерла руки кухонным полотенцем и протянула дочери объемный сверток:

— Это тебе — перекусишь в поезде.

Джинни закатила глаза:

— Не понимаю, зачем мне вообще ехать на Хогвартс-экспрессе — целый день будет потерян! Я ведь могла бы просто аппарировать в Хогсмидт!

Молли подбоченилась:

— Потому что это традиция! И хорошая традиция, одна из немногих в нашем мире, которую действительно стоит соблюдать, — она лукаво улыбнулась. — Тем более Гарри наверняка придет тебя проводить. Разве ты этого не хочешь?

Джинни вздохнула и легко потерла висок:

— Я не думаю, что он придет. Ты же знаешь, у него очень сложная учеба…

— Так, давай-ка присядем. — Молли мягко сжала руки дочери. — Дорогая, тот Гарри, которого я знаю, не сможет не проводить тебя.

— Ты же знаешь, он изменился.

Молли взглянула на нее пристально и серьезно:

— Скажи, Джинни, у вас ведь все хорошо? Вы не поссорились?

— Что? Нет-нет, все в порядке. Я просто… просто не хочу ехать в Хогвартс, особенно после… всего, что там происходило. И я не хочу разлучаться с ним и с вами тоже.

— О, милая! — Молли стиснула ее в объятиях. — Не переживай, все будет хорошо, тем более ты уже скоро приедешь на Рождество. А даже если Гарри не сможет тебя проводить, вы обязательно встретитесь в первые же входные в Хогсмиде!

— Да, мамочка, ты права, — Джинни растянула губы в улыбке, мысленно костеря себя на все лады: ну зачем она ее расстроила?!

Но в груди почему-то было холодно, будто рядом с солнечным сплетением внезапно оказался ледяной снежок. Это было словно гложущее предчувствие чего-то плохого, но Джинни знала, что мистика тут не при чем — просто она боится возвращаться в Хогвартс, в коридорах которого, казалось, все еще звучат смех Фреда, надоедливые щелчки фотоаппарата ее однокурсника Колина и восторженные крики его брата Денниса.

Она резко вскочила на ноги:

— Ладно, пойдем скорее, а то опоздаем!

* * *

На платформе девять и три четверти было так же шумно и многолюдно, как всегда. Пахло прелыми листьями, углем и дожем. Джинни быстро обняла родителей и поспешила к красному паровозу, тонущему в клубах пара: погода была слишком отвратительной, чтобы долго стоять на улице. Она устроилась в первом же свободном купе — не было никакого желания толкаться в проходе в поисках друзей. Помахав родителям, она скользнула взглядом по толпившимся на платформе людям — и замерла, поймав взгляд ярко-зеленых глаз.

Гарри улыбнулся так ясно и солнечно, как больше никто не умел, и подошел к ее окну. Джинни вскочила, но он покачал головой и взмахнул волшебной палочкой.

— Привет, Джин, — его голос звучал так четко и громко, будто бы их не разделяло толстое стекло, и Гарри сидел в купе прямо напротив нее.

— Привет! Поверить не могу, что ты все-таки смог выбраться!

— Ну разве я мог не прийти?

Сердце Джинни вновь сжалось, на этот раз от радости: мама все-таки была права!

— Ты обещаешь мне писать? — затараторила она. — Хотя бы два раза в неделю. И мы же увидимся в Хогсмиде? Знаешь, я…

— Выходи за меня замуж.

— Ч-что?! Ты… серьезно?!

Гарри весело прищурился:

— А ты думаешь, я стал бы этим шутить?

— Мерлин великий, Гарри! — Джинни выскочила из купе, кинулась к выходу, толкнула вагонную дверь — безрезультатно, ее уже закрыли.

Поезд издал длинный гудок. Джинни сломя голову бросилась обратно в купе, по дороге грубо оттолкнув какого-то младшекурсника. Гарри все так же стоял за окном, и она торопливо прижала руки к стеклу.

— Да! Да, Мордред тебя побери! Я согласна!

Мягкий толчок — и поезд тронулся, увозя ее прочь от Гарри.

Мягкий свет восходящего солнца проникал сквозь высокие стрельчатые окна и, отражаясь в хрустальной люстре, брызгал во все стороны яркими радужными переливами. Один из солнечных зайчиков скользнул к высокой старинной кровати, запутался в огненно-рыжих волосах и ласково коснулся лица спящей молодой женщины.

Джинни Поттер поморщилась и открыла глаза. Разумеется, Гарри рядом уже не было — он всегда очень рано вставал. Лениво потянувшись, Джинни взглянула на часы, а затем взмахнула палочкой, направив ее в сторону висевшего на стене отрывного календаря. Верхний листочек плавно влетел ей в руку. Цифры, обозначающие дату — шестнадцатое марта две тысячи пятого — внезапно запрыгали и исчезли, а через секунду листок окрасился в ярко-салатовый цвет, и на нем появилась надпись: «С добрым утром, сестренка! Бунтуй, перекрась волосы в голубой цвет и врежь Гарри — с каждым днем он все быстрее превращается в замшелый пень, как и все они в этом своем скучнейшем Министерстве! Любящий тебя Джордж».

Джинни улыбнулась. Этот календарик брат подарил ей на Рождество, и вначале он ей не понравился — неприятно напомнил дневник Тома Риддла, но вскоре ассоциация ушла, и теперь она каждое утро радовалась, читая забавные пожелания и напутствия.

Когда Джинни вошла в столовую, то первым что она увидела, оказалась плавающая в воздухе пиала с кашей.

— А кто это тут у нас безобразничает?

Их с Гарри сын, двухлетний Альбус Регулус, звонко засмеялся. Миска спикировала к полу, но тут же замерла, подхваченная магией домовички Диззи. Когда Джинни приблизилась к столу, на нем тут же возник завтрак — значит, их второй эльф по имени Оскар как всегда возился на кухне.

Когда Гарри приобрел этих домовиков, Гермиона больше месяца не разговаривала ни с ним, ни с Джинни, но сейчас миссис Поттер очень радовалась, что у нее есть эти маленькие помощники: без них она никак не смогла бы совмещать уход за ребенком, работу и светскую жизнь, от которой никуда не деться любой жене высокопоставленного министерского чиновника. А ведь еще и хозяйство пришлось бы вести… Джинни поежилась и ласково потрепала восторженно пискнувшую Диззи по голове, а затем обратила все свое внимание на сына:

— Как ты спал, Ал, хорошо?

Ребенок радостно угукнул.

— Мама сейчас сходит по делам, а ты пока поиграешь с Диззи, хорошо? А я вернусь к обеду, и не одна, а с подарком. Что ты хочешь?

— Длакона!

— О Мерлин, кажется, у нас подрастает второй Чарли! Ладно, будет тебе дракон! Но только если ты сейчас съешь всю кашу.

Альбус Регулус согласился на сделку, и Джинни, перепоручив его заботам домовика, принялась за свой собственный завтрак.

Надев красивую темно-зеленую мантию модного приталенного кроя, Джинни довольно улыбнулась своему отражению в старинном высоком зеркале, а затем, быстро крутанувшись на каблуках, исчезла с громким хлопком. Когда перемещение закончилось, она поспешно отошла в сторону: аппарационная площадка Косого Переулка уж точно не годится для размышлений, если, конечно, в ваши планы не входит незнакомец, падающий с неба вам на голову.

— Смотрите, это же Джинни Поттер!

— Где? Где?!

— Ох, какая же она красивая!..

Джинни вздохнула, пожалев, что у ее мантии отсутствует капюшон. Когда-то она полагала, что через пару лет после победы слава Гарри начнет утихать, что после окончания Академии Авроров они с Роном вместе будут служить, постепенно поднимаясь по карьерной лестнице. Однако все произошло иначе: популярность Гарри после победы только росла, народ его обожал, и сейчас она — жена самого молодого Главы Аврората в истории. Джинни понимала, что, хотя она два года играла за Холихедских Гарпий, а сейчас является одним из самых авторитетных квиддичных обозревателей и комментаторов, ее все равно воспринимают в первую очередь как жену прославленного героя. Честно говоря, иногда это довольно сильно раздражало.

Джинни быстрым шагом зашла в кафе под названием «Золотой келпи». За столиком у окна сидели ее подруги: Демельза Робинс, с которой они вместе учились и играли в квиддич, Ханна Аббот, несколько лет назад ставшая миссис Лонгботтом, Луна Скамандер и Гермиона Грейнджер-Уизли.

— Ну наконец-то! — воскликнула Демельза, обнимая ее. — Смотри, даже Гермиона выкроила для нас минутку, а ты опаздываешь!

— Простите, это все Альбус Регулус! Мерлин великий, Луна, как ты похорошела! Сколько мы не виделись, года два?

— Кажется, даже больше, — певуче произнесла Луна. — Мы нечасто приезжаем домой, ведь в мире столько всего интересного…

Супруги Скамандер были известными магозоологами и постоянно пропадали в экспедициях в самых странных и экзотических местах. Джинни оглядела Луну: подруга обзавелась красивым золотистым загаром, на ее руках звенело множество странных браслетов, а на шее было необычное украшение, сделанное из кожи и разноцветных кусочков дерева. От Луны веяло дальними берегами и свободными нездешними ветрами. Джинни вдруг поняла, что жутко по ней соскучилась.

— Скажи, а почему Альбус Регулус? — спросила Луна, примеряясь к огромному десерту, состоящему из нескольких шариков разноцветного мороженного. — Это идея Гарри?

— Ну конечно, чья же еще. Ты же знаешь, он был очень привязан к директору Дамблдору, поэтому мы решили назвать сына в его честь.

— Это понятно. Но почему Регулус? — Луна устремила на нее безмятежный взгляд кристально-голубых глаз. — Честно говоря, мне казалось, что должен быть Джеймс. Или Сириус.

— Вообще-то, мне тоже, — улыбнулась Джинни. — Но потом Гарри сказал, что Регулус совершил подвиг, в одиночку пошел против Того-Кого-Нельзя-Называть. Он погиб, но никто долгие годы не знал о том, что он совершил. Поэтому мы и решили назвать в честь него своего сына — чтобы поблагодарить.

— Я думаю, когда совершаешь такой поступок от чистого сердца, это просто замечательно.

Джинни улыбнулась:

— Лучше расскажи о себе, о своих путешествиях! Вы с Рольфом надолго в Англию?

— Нет, мы всего на неделю. Здесь становится слишком холодно.

Гермиона с улыбкой закатила глаза:

— Луна, сейчас март, а не октябрь!

Миссис Скамандер лишь с улыбкой пожала плечами:

— Мы привезли с собой кучу всяких интересных и полезных вещей, например, рога двурогов и пушинки дириколов.

— Пушинки-то зачем? — недоуменно нахмурилась Гермиона. — У них же нет никакого практического применения!

— Вообще-то есть: если в полнолуние их растолочь, смешать с молоком и выпить, а потом весь день ходить только спиной вперед, то тебе обязательно приснится вещий сон.

— Что за антинаучный бред?!

— Мадам Сонтейн утверждает, что этот способ отлично работает.

— Кто?!

— А ты о ней не слышала? И вы все тоже?

— Я слышала, — фыркнула Демельза. — Это очень модная предсказательница. Мама предлагала мне сходить к ней — вдруг она увидит в хрустальном шаре, когда же я, наконец, выйду замуж. А я ответила, что собираюсь оттягивать это удручающее событие так долго, как это только возможно!

Волшебницы звонко рассмеялись.

— Если хотите, у меня есть визитки мадам Сонтейн, — заметила Луна.

— Нет уж, спасибо, — фыркнула Гермиона. — Мне с лихвой хватило профессора Трелони!

Джинни рассеянно покрутила светло-голубую визитку с серебряным тиснением и сунула ее в сумочку.

— А вот я, может, схожу, — застенчиво улыбнулась Ханна.

— Мерлин великий, тебе-то это зачем? Ты ведь образованный человек, целительница!

— Иногда немного сказки не помешает, Гермиона. Тем более с моей работой…

— Ты выглядишь расстроенной, — певуче произнесла Луна. — Что-то случилось?

Ханна опустила взгляд, одернув белые кружева на рукавах своей мантии.

— По большому счету, нет, просто… Ладно, я расскажу, хотя Мерлин свидетель, я не хотела портить никому настроение! Вы ведь знаете о том, что не так давно Драко Малфоя отпустили из Азкабана по амнистии?

— Ну разумеется, — ответила за всех Гермиона. — Я до сих пор удивляюсь, что его выпустили всего через полгода после того, что случилось. Я, естественно, имею в виду тот кошмарный побег…

— Да уж, мы поняли, — фыркнула Демельза.

Гермиона неодобрительно на нее покосилась, но промолчала.

— В прессе это не освещалась, но на самом деле Малфоя освободили, потому что был риск, что он не доживет до конца срока, — тихо произнесла Ханна.

— Что? — изумилась Гермиона. — Но ведь условия в Азкабане сейчас гораздо гуманнее, чем прежде! Да, там все еще есть дементоры, но их допускают к заключенным не дольше, чем на пять часов в сутки…

— Ты себя-то слышишь? — вдруг вспылила Джинни, размешивая свой кофейный коктейль гораздо более интенсивно, чем требовалось. — Всего пять часов в день, да? Совсем немного! Да само по себе пребывание в одиночной камере может свети с ума! Я уж не говорю о том, что она продуваема всеми ветрами…

— А почему ты на меня кричишь? — возмущенно спросила Гермиона. — Я что, похожа на коменданта Азкабана?!

— Прости, просто ты так сказала…

— Я неправильно выразилась. Но Сириус провел в Азкабане двенадцать лет, а Пожиратели — те же Лестрейнджи — четырнадцать, и они выжили.

— Очевидно, Малфой оказался гораздо слабее, — тихо сказала Ханна. — Да и то, что случилось с его отцом, наверное, изрядно его подкосило… Он провел в Мунго больше месяца. Я его лечила. Знаете, мне уже давно пора бы привыкнуть, но я ведь все-таки знала его лично. Конечно, в школе Малфой совсем не вызывал симпатии, но когда я увидела, что сотворил с ним Азкабан…

— Так что с ним случилось? — почему-то шепотом спросила Джинни.

— Его разум… он очень сильно поврежден.

— Так он что же, сошел с ума?

Ханна грустно кивнула:

— Он, конечно, не совсем безумен: разговаривает и узнает свою мать, но, честно говоря, я не уверена, что он сможет вернуться к нормальной жизни.

Молодые волшебницы переглянулись:

— А сейчас он где? — осторожно спросила Гермиона. — Дома?

— Нет, миссис Малфой сказала, что отправит его на лечение в санаторий в другой стране. Она не сказала куда, но я думаю, что в Швейцарию — у них лучшие специалисты…

После таких новостей разговор долго не клеился, но Луне удалось развеять тягостную атмосферу своими удивительными рассказами о дальних странах и редких магических животных и, в конце концов, расставались подруги в приподнятом настроении. Попрощавшись, Джинни направила волшебную палочку на свои волосы, перекрасив их в темный цвет.

— Что, поклонники замучили? — хохотнула Демельза.

— Ты даже не представляешь, насколько… Кажется, даже на супругу министра так не пялятся!

— Ну еще бы! Кому нужен какой-то министр, когда есть восхитительный Гарри Поттер, герой и самый молодой начальник Аврората в истории?!

— Да ну тебя! — фыркнула Джинни и, еще раз крепко обняв подружек, покинула кафе.

* * *

Час спустя она вышла из магазина игрушек с большим пакетом, в котором возился плюшевый ярко-зеленый дракончик. К сожалению, за это время солнце успело смениться дождем, но он был не сильный, а меж облаками виднелись прорехи, сквозь которые выглядывало пронзительно-голубое небо, и Джинни решила пройтись. Она выписала вензель палочкой, и над головой распахнулась невидимая полусфера, укрывшая ее, словно зонт. Это заклинание показал ей Гарри, и Джинни нравилось смотреть на то, как капли воды врезаются в невидимую преграду и медленно стекают вниз. Сразу становилось очень уютно, будто она смотрит на дождь сквозь окно в уютной гостиной.

Джинни легкой, почти танцующей походкой шла по мощеной мостовой Косого Переулка и вспоминала о том, что случилось полгода назад. То, что произошло тогда, ужаснуло всю магическую Британию и сделало Гарри начальником Аврората.

Эта история началась с радостного события — Чемпионата Мира по квиддичу. Британия впервые за много лет добралась до финала, кроме того, их соперником оказался не кто-то, а извечный противник — Франция. Разумеется, всех магов Англии захватил невиданный ажиотаж. Джинни тогда еще порадовалась, что она работает спортивным обозревателем, и ей не надо сражаться с коллегами за право поехать. Гарри тоже взял отгул, чем привел свою жену в состояние бурного восторга: до этого он два года работал без отпуска. Зато к тому времени он уже успел сделать головокружительную карьеру: в рекордные полтора года завершил обучение в Академии и уже некоторое время был старшим аврором, возглавляя группу.

Джинни почему-то очень хорошо помнила тот день, с точностью до минуты. Она отвела Альбуса в Нору, а затем аппарировала в Министерство: там их дожидался портключ до Ниццы. Гарри все не было, и она уже почти смирилась с тем, что они опоздали, когда он наконец-то появился, встрепанный даже больше обычного, но с широкой улыбкой на губах.

— Почему так долго?! Портключ сработает через пять минут!

— Прости, пожалуйста, меня в конец завалили работой.

— Да уж, я вижу — у тебя даже глаза стеклянные, — хмыкнула Джинни и протянула ему гнутую железную вешалку. — Хватайся скорее — перемещение вот-вот начнется!

Лагерь болельщиков потрясал воображение: тысячи диковинных палаток раскинулись до самого горизонта, ото всюду доносились разговоры на самых разных языках, и атмосфера радостного, праздничного ожидания тут же захватила Джинни.

— Гарри, а пойдем гулять — до матча еще куча времени! — предложила она после того, как они поставили палатку. — Говорят, тут и до моря недалеко!

— Нет. Я должен немного посидеть, — монотонно ответил ей супруг, тяжело опустившись в кресло.

— Кому должен, своим старым косточкам? — фыркнула Джинни. — Мерлин великий, Гарри, что же станет с тобой в сорок?..

— Прости, Джин, я просто слишком устал, — он слабо улыбнулся. — Ты пока пройдись без меня, а я подремлю часок — и буду как новенький.

Джинни пожала плечами и, легко поцеловав мужа в щеку, отправилась на поиски братьев и Демельзы.

— Эй, Гарри, ты тут? — громким шепотом спросила Джинни, вернувшись в их палатку пару часов спустя. — Ты почему свет не зажег? Ой! — она наткнулась на что-то в темноте и чуть не упала, но тут же звонко хихикнула.

Раздались мягкие, почти неслышные шаги, а через мгновение огонек Люмоса осветил усталое лицо Гарри.

— Я спал. Ты что, выпила?

— Совсем чуть-чуть, — рассмеялась Джинни, прижав ладони к разрумянившимся щекам. — Мы познакомились с девочками из испанской команды, и у них есть сангрия. Вот ты когда-нибудь пробовал сангрию? А сейчас у тебя есть шанс! Пойдем скорее!

— Я воздержусь.

— Гарри, ты неисправим! — она прильнула к нему, обвив его шею руками. — Но я знаю, что еще мы можем успеть до матча. В конце концов, мы же во Франции — стране любви.

Теплый ночной воздух окутывал их, дразнясь и ласкаясь. Джинни чувствовала, как внутри разгорается пламя, и была уверена, что сангрия тут абсолютно не при чем — просто она давно не чувствовала себя настолько счастливой и свободной.

Однако Гарри явно не разделял ее игривого настроя — он быстро поцеловал ее и отодвинулся с почти оскорбительной поспешностью:

— Предлагаю это отложить: у нас впереди еще вся ночь. Я бы хотел прийти на трибуны пораньше — мне надо поговорить с Кингсли.

Джинни разочарованно вздохнула, но была вынуждена отступить.

Для простых волшебников квиддич — это веселье и развлечение, для Джинни же он давно стал работой, пусть даже и любимой: обычно она или комментировала матч, сидя в специальной будке, расположенной выше трибун, под самым небом, или сосредоточенно делала короткие заметки для будущей статьи в спортивный журнал. Но даже сегодня она не могла расслабиться, ведь ее ожидала другая работа — жены Гарри Поттера, и порой Джинни казалось, что эта обязанность, демонстрировать людям идеальную супругу прославленного героя — самая трудная. Их места располагались в министерской ложе, и все время до начала матча прошло в приторно-сладких разговорах с высокопоставленными чиновниками и послами. Джинни знала, что сейчас за ними следят множество глаз, как простых волшебников, так и журналистов, она чувствовала себя так, словно играет на сцене. Довольно часто ей нравилось всеобщее внимание, но не сегодня, поэтому, когда матч наконец-то начался, она с трудом сдержала вздох облегчения.

Игра была удивительно захватывающей, Джинни ужасно жалела, что не может вскочить на ноги и поддержать британскую сборную громкими воплями. После особенно удачного гола она, сияя радостной улыбкой, обернулась к Гарри и с изумлением увидела, что на него лице застыло рассеянное, почти скучающее выражение.

— Что с тобой? — Джинни встревоженно коснулась его руки.

— А? Нет-нет, все в порядке, просто голова болит.

— Ну что за напасть?! Может, мне…

Джинни осеклась, когда Гарри вдруг вздрогнул и сильно, почти до боли, сжал ее пальцы.

— Что?..

— Мне нужно уйти.

Джинни перевела взгляд на специальное зачарованное кольцо на его руке.

— Тебя что, вызывают в Аврорат?! Но Гарри…

— Прости.

Когда Джинни увидела, что вслед за Гарри со своего места поднялся сам Кингсли, а также начальник Департамента Магического Правопорядка, ее возмущение тут же сменилось страхом. Дома явно произошло что-то очень серьезное. Она вопросительно взглянула на жену Шеклболта Гестию, но та лишь едва заметно пожала плечами.

Игра больше не приносила Джинни ни малейшего удовольствия: она вся извелась, гадая, что же могло случиться. А вдруг Альбус пострадал?! Или родители…

Несколько раз Джинни собиралась вскочить со своего места, чтобы бежать прочь из этой ложи, с шумного стадиона, она хотела немедленно отправиться домой, чтобы прижать к себе Ала и убедиться, что с ним и со всей ее семьей все в порядке. Но она сдерживалась, в конце концов, это бессмысленно — у нее нет портключа, а ее сил и мастерства уж точно не хватит на то, чтобы аппарировать через всю Францию и Английский Пролив. Поэтому все, что оставалось миссис Поттер — это ждать и стараться, чтобы иностранные чиновники не заметили охватившей ее паники.

Когда матч наконец-то закончился, Джинни и Гестия почти бегом кинулись сквозь палаточный городок. Сейчас, молчаливый и окутанный темнотой, он казался заброшенным и зловещим.

— Вот наша палатка. Да что ж такое, ни одного аврора из охраны! Куда они все провалились?! Ты заходи, я сейчас… У меня есть Сквозное Зеркало. Мордред, ну почему я не взяла его с собой?! — Гестия нервным движением заправила выбившуюся из прически темную прядь и с тревогой заглянула Джинни в глаза. — Но кто мог подумать, что оно может понадобиться? Сейчас ведь не война, в самом деле, верно?

От ее растерянного, почти извиняющегося тона, Джинни стало еще хуже.

— Иди уже! Чем скорее мы узнаем, что происходит, тем лучше!

В другое время она ни за что не позволила бы себе так резко разговаривать с первой леди, которая к тому же была почти на десять лет старше, но сейчас Джинни была слишком встревожена, чтобы сдерживаться и подбирать слова. Как ни странно, отрывистый, почти приказной тон подействовал, и Гестия, быстро кивнув, нырнула в палатку.

Джинни огляделась и, зачем-то вытащив палочку, пошла следом. В просторной прихожей было темно. Волшебница слышала, как Шеклболт, тихо ругаясь, перебирает вещи в соседней комнате. Почему-то Джинни и в голову не пришло зажечь Люмос, она так и стояла в непроглядном мраке, настороженно стиснув палочку. Тьма окружала ее теплым, непроглядным коконом, легкие дуновения летнего ветерка казались дыханием неизвестного чудовища, подкравшимся к ней под защитой этой непроницаемой, непроглядной ночи.

— Нашла!

Джинни зажмурилась, когда прихожую залил свет магических светильников.

— Кингсли! Кингсли, ответь немедленно!

Распахнув глаза, Джинни поспешно приблизилась к Гестии и заглянула ей через плечо. Сердце глухо билось где-то в горле. Когда в зеркале внезапно возникли черные глаза Кингсли, с ее губ сорвался вздох облегчения.

— Кинг, что происходит?! — воскликнула Гестия.

— У нас форс-мажор, — отрывисто ответил министр. — Побег из Азкабана.

Джинни судорожно втянула воздух.

— Кто?!

Почему-то она точно знала ответ, еще до того как Кингсли сухо, обманчиво спокойно перечислил имена, и каждое из них словно прибивало ее к земле:

— Рудольфус Лестрейндж, Август Руквуд, Люциус Малфой…

Дальнейшие имена слились для нее в неясный гул, главное она уже услышала.

— Пожиратели Смерти… — прошептала Гестия — Но как?!

— Мы пока сами толком ничего не понимаем. Одиннадцать головорезов, мать твою! — внезапно рявкнул Шеклболт, на миг растеряв все свое хладнокровие.

— Кинг, мы немедленно отправляемся к вам! — воскликнула Гестия.

— Нет! Нет, оставайтесь на месте.

— Но мы ведь часть Ордена Феникса… — решительно начала Джинни.

— Нет больше Ордена! Точнее, есть, но сейчас не война, так что оставьте это аврорам и постарайтесь убедить министров других стран, что у нас все под контролем — представляю, что они думают! Все высшее руководство страны куда-то умчалось посреди матча!.. Наверное, они решили, что у нас тут как минимум Волдеморт в очередной раз воскрес!

Джинни невольно вздрогнула, но решительно кивнула.

— Кингсли, что с моей семьей? С Гарри? Мерлин великий, мама ведь убила Беллатрикс! Что, если Рудольфус…

— Успокойся! У нас все под контролем: все, к кому у Пожирателей могут быть личные счеты, эвакуированы в Министерство. Им ничего не угрожает. А Гарри, — впервые за все время по губам министра скользнула слабая улыбка, — не буду врать: разумеется, он в авангарде, на острие атаки, так сказать. Но не волнуйся — несмотря на юный возраст, он один из сильнейших волшебников, которых я когда-либо знал. Ничего с ним не случится, я уверен, — Кингсли снова перешел на резкий, деловой тон. — Все, у меня много дел. Займитесь иностранными политиками и держите при себе зеркало. До связи.

Шеклболт исчез, а волшебницы обменялись встревоженными взглядами.

— Знаешь, Джинни, — медленно произнесла Гестия, — сразу после победы я на правах героини войны и невесты министра лично изучила новую охранную систему Азкабана — хотелось быть уверенной, что ни один ублюдок больше оттуда не сбежит.

— Не вини себя, никогда нельзя предусмотреть всего.

Гестия странно усмехнулась и покачала головой:

— И тем не менее, это было сделано. Я готова поклясться, что оттуда и сам Мерлин не смог бы сбежать. А это значит…

— Что Пожиратели сильнее Мерлина? — саркастически хмыкнула Джинни.

Гестия бросила на нее укоризненный взгляд:

— Что им помогли. Кто-то, обладающий нужными сведениями и немалой магической силой. Кто-то из Министерства.

* * *

Потом последовали длительные, полные уклончивых недомолвок разговоры с высокопоставленными чиновниками других стран, и — наконец-то! — возвращение домой. Гарри в последующие дни Джинни практически не видела. А затем, в один из вечеров он возник посреди гостиной, принеся с собой запах дождя и чего-то еще, металлического, тревожного. Снимая кожаные перчатки, спокойно, словно между делом, Гарри сообщил, что нашел и убил Люциуса Малфоя.

Джинни молчала, просто сидела и глупо хлопала глазами, а потом опомнилась, вскочила, стянула с мужа мокрую уличную мантию.

— Вот, садись к огню! Принести тебе чаю? Огневиски?

— Не мельтеши — раздражает.

Джинни прекрасно знала этот тон и осеклась, осторожно присев в кресло напротив.

— Как это произошло? — тихо спросила она. — Он не оставил тебе выбора, верно?

— О да, определенно.

Гарри взмахнул палочкой, заставляя огонь в камине разгореться с новой силой, и Джинни увидела, что он улыбается.

* * *

Поиски оставшихся беглецов не приносили плодов. Магическое сообщество все сильнее охватывали страх и недовольство. Все громче звучали недовольные голоса, обвинявшие Министерство в бездействии. В один вечер на стенах некоторых домов в Косом переулке даже появились карикатуры, изображающие Кингсли в очень узнаваемом котелке, таком же как тот, что некогда носил Корнелиус Фадж.

А затем грянул гром: у главы Аврората и его заместителя был обнаружен компромат, однозначно доказывающий, что это они помогли Пожирателям бежать из Азкабана, а позже всеми силами саботировали их поиски. Недовольство рядовых волшебников мгновенно обернулось яростью. Безобидные карикатуры сменились откровенными оскорблениями. Рейтинг правительства стремительно падал.

Кингсли был вынужден созвать экстренную пресс-конференцию. Позже Джинни жалела, что не присутствовала на ней лично, хотя от свидетелей она многократно и во всех подробностях слышала, что там произошло. Министр заявил, что преступники обязательно ответят за свои преступления, а пост Главы Аврората займет достойный человек.

— Очередной предатель и коррупционер! — выкрикнул кто-то из зала. Толпа согласно загудела.

— Граждане! Граждане, успокойтесь! Я обещаю, что мы выберем человека с идеальной репутацией и послужным списком!

— Гарри Поттер! — закричал кто-то.

— Он поймал Люциуса Малфоя!

— Он Избранный!

— Мистер Поттер, несомненно, достойный волшебник, но не забывайте, что он слишком молод…

— ПОТТЕР! ПОТТЕР! ПОТТЕР! — в едином порыве принялась скандировать толпа.

И министру пришлось уступить. Впрочем, кажется, он счел это назначение полезным и для себя лично, и не только не сопротивлялся, но даже предпочел сделать вид, будто оно было чуть ли не его собственной идеей.

После вступления в должность Гарри дал интервью Ежедневному Пророку. Вернувшись домой, он рассказал, что журналистка всеми правдами и неправдами пыталась вытянуть из него обещание, что беглые Пожиратели все-таки будут пойманы.

— Докажите, что люди не зря доверились вам, мистер Поттер! Умоляем, успокойте нас, мистер Поттер! Наши дети плачут по ночам от страха, мистер Поттер! — Гарри раздраженно передразнил репортершу, нервно срывая одну из запонок с рукава мантии.

— Ужасные люди эти журналисты, правда, дорогой? — улыбнулась Джинни, отложив черновик статьи о начале отборочных матчей для Кубка Британии.

— Кроме тебя, но ты, хвала Мерлину, и не пишешь о политике, — все еще резко ответил Гарри, протянув ей другую руку.

— Так ты дал обещание? — поинтересовалась Джинни, ловко избавив его от второй запонки.

— Только идиот начал бы новый виток своей карьеры с обмана. Ну что ты замерла? Да, Джинни, Пожирателей мы не поймаем.

Ощутив внезапную слабость в ногах, она осела на диван, устремив на мужа умоляющий взгляд:

— Но как же так, Гарри?!

— Скажи спасибо моему предшественнику, который саботировал поиски. Пожиратели не дураки, по крайней мере, не все из них — я уверен, что они уже давно покинули страну.

Джинни с тихим стоном спрятала лицо в ладонях.

— О, моя дорогая, неужели ты боишься? — она услышала тихий шорох одежд — Гарри опустился напротив. — Не переживай, им незачем возвращаться в Британию.

Джинни резко выпрямилась, гневно сверкнув глазами:

— Боюсь?! Я?! Нет, Гарри, я в ярости! Среди них эта мразь Руквуд! Он убил Фреда и будет спокойно доживать свой век на каком-нибудь долбанном экзотическом острове?!

— Об этом я не подумал, — мягко произнес Гарри. — Мне жаль.

— Да иди ты! — всхлипнула Джинни.

Разумеется, она хорошо изучила своего мужа и знала, что объятий от него не дождешься, поэтому сама дернула его на себя, усаживая рядом и пряча лицо у него на груди. Он замер, а потом легко провел рукой по ее волосам.

— Есть обстоятельства, против которых ты, Джин, бессильна. Поэтому все, что ты можешь сделать — это смириться с ними.

— Странно слышать это от тебя.

— Я просто не хочу, чтобы ты грустила. Это расстраивает и меня, и Ала. Ты же этого не хочешь?

Миссис Поттер закусила губу, но все-таки покачала головой, соглашаясь с мужем. А что ей еще оставалось?..

Гарри в очередной раз оказался прав: месяц спустя появилась информация, что Рудольфуса Лестрейнджа видели в Мексике. Эта страна не экстрадировала преступников, поэтому британцам пришлось смириться с тем, что вернуть Пожирателей в Азкабан им не удастся. По крайней мере, не в ближайшее время.

* * *

Джинни вздохнула, выныривая из воспоминаний, возвращаясь в реальность. Пока она была занята своими мыслями, плюшевый дракончик умудрился порвать бумажный пакет и был очень близок к побегу. Перехватив своевольную игрушку, Джинни крутанулась на каблуках, с громким хлопком растаяв в воздухе. Ее уже давно ждали дома.

Джинни придирчиво разглядывала свое отражение в старинном серебряном зеркале. Шикарная вечерняя мантия, элегантная прическа, блеск драгоценных камней… Глядя на себя такую, миссис Поттер порой не могла поверить, что это и вправду она, простая и веселая девчонка из семьи Уизли, Джинни — острые коленки, Джинни — вечно испачканная травой мантия, Джинни — не тронь ее, а то получишь Летучемышиный сглаз. Сейчас из зеркала на нее глядела великосветская дама, очень красивая, но какая-то чужая.

— Ты готова? — Гарри соткался из темноты коридора и приобнял жену за талию.

Джинни кивнула, и через мгновение они растворились в воздухе.

Министерский банкет был в самом разгаре. Разряженные гости неспешно перемещались по залу, классические танцы сменялись шлягерами в исполнении приглашенных знаменитостей. Джиневра ловко лавировала в толпе, раскланиваясь со знакомыми и расточая улыбки, не слишком радостные, но и не вымученные — не зря же в свое время она, преисполненная радостного энтузиазма, тренировала их перед зеркалом. Тогда ей хотелось быть идеальной, чтобы никто не усомнился в том, что "Ведьмин Досуг" не ошибается, из года в год присуждая им с Гарри титул самой красивой пары Великобритании. Нынешняя же Джинни была очень далека от того, чтобы пытаться кому-то понравиться, теперь она смотрела на ту, прошлую себя со снисходительной усмешкой. Она еще помнила, как нервничала, когда ее познакомили, например, с той же Селестиной Уорлок. Джинни огляделась и предсказуемо нашла ее среди гостей. Теперь певица казалась ей скучной и надоедливой — надо бы уйти, пока Селестина ее не заметила и не втянула в очередной бессмысленный разговор.

— Джин! — тихо позвал Гарри, неожиданно возникший у нее за спиной. — Мне нужно, чтобы ты никому, а особенно Стерджису Подмору, не дала перехватить старшего Шафика прежде, чем с ним поговорю я, — он прошептал ей это почти на ухо, Джинни чувствовала его дыхание на своей шее. Наверное, со стороны могло показаться, что они говорят о чем-то гораздо более интимном. — Сделаешь это для меня?

— Ну разумеется! — она задорно подмигнула и решительно направилась сквозь толпу.

Освальда Шафика Джинни нашла быстро: этого толстяка, чем-то напоминавшего профессора Слагхорна, было трудно не заметить. При виде нее его губы растянулись в широкой улыбке:

— О, миссис Поттер! Рад, очень рад вас видеть! Как ваши дела? Как маленький Альбус Регулус, здоров?

— Да, благодарю. А вы как поживаете, мистер Шафик?

— О, все отлично, хотя членство в Визенгамоте отнимает ужасно много времени…

«Вот и отдал бы свое место кому-то более достойному, от тебя все равно никакого толку», — раздраженно подумала Джинни, продолжая вежливо улыбаться.

— А вы не планируете возвращаться в команду? — Освальд окинул ее липким взглядом. — Мне кажется, вы нисколько не растеряли форму!

— Нет, мне нравится моя нынешняя работа.

— Очень жаль… Ох, я же вас не представил! — он кивнул на волшебников, с которыми беседовал до ее появления. — Миранда, Фредерико, это миссис Поттер, супруга знаменитого Гарри Поттера, бывший охотник Холихедских Гарпий, а ныне — известный комментатор и репортер журнала «Все о квиддиче»! Миссис Поттер, вы ведь знакомы с моей сестрой Мирандой? А это — сеньор Фредерико де Рибера. Возможно, вы о нем слышали — известнейший художник, прибыл к нам из Испании!

— Рад знакомству, миссис Поттер, — иностранец приложился к ее руке, тряхнув буйными смоляными кудрями.

Едва Джинни успела вежливым кивком поприветствовать художника и обернуться к мисс Шафик, как, взглянув чуть левее, заметила целеустремленно приближавшегося к ним Подмора, и она очень сомневалась, что он хочет поговорить с де Рибера или же с ней самой.

— Ой, мистер Шафик, мне так нравится эта песня! — чувствуя себя полной дурой, воскликнула Джинни. — А вам?

К счастью, тот понял намек и тут же пригласил ее на танец.

Это были далеко не самые приятные минуты в жизни Джинни: волшебник прижимал ее к себе чересчур тесно, а его сальные взгляды вызывали у нее отвращение. Миссис Поттер старалась отвлечься, в красках представляя, как она выхватывает палочку и насылает на Шафика Летучемышиный Сглаз. Сразу стало гораздо легче, но, когда музыка закончилась, Джинни все равно вздохнула с облегчением. Быстро оглядев зал, она облегченно улыбнулась, увидев Гарри. Вскоре его заметил и мистер Шафик:

— О, мистер Поттер! Рад видеть! Простите, что похитил вашу жену!

— Прощу, но только если вы уделите мне пару минут своего времени, мистер Шафик, — весело ответил Гарри, хотя Джинни, хорошо знавшая своего мужа, заметила, что его глаза оставались холодными.

— С превеликим удовольствием!

Обернувшись, Джинни натолкнулась на яростный взгляд Подмора и, не удержавшись, послала ему дерзкую усмешку в ответ.

Певица, раскланявшись и получив свою долю оваций, покинула сцену, а оркестр заиграл медленный фокстрот.

— Миссис Поттер, вы окажете мне честь?

Художник задорно сверкал угольно-черными глазами. Джинни улыбнулась и подала ему руку.

— Вы в Британии по работе? — спросила она, двигаясь в такт густой, переливчатой музыке.

— Да, привез коллекцию своих картин. Не желаете посетить? Я буду счастлив вас видеть, миссис Поттер.

Шаг, шаг, поворот. Юбка Джинни взметнулась, хлестнув ее по ногам.

— Я с радостью приду, — неожиданно для самой себя заявила она.

Джинни была далека от искусства, но надо же когда-то начинать, тем более в ближайшие дни ей все равно было совершенно нечем заняться.

* * *

Сквозь открытое окно спальни доносился запах весны и совсем немного — бензина. Джинни он даже нравился, хотя она была рада, что самих маггловских машин они не слышат: дом на Гриммо был окружен поистине впечатляющей защитой, включающей в себя и двухсторонние Заглушающие Чары — с улицы также нельзя было услышать ничего из происходящего в доме: хоть закатывай шумную вечеринку, хоть кричи во весь голос, но из-за толстых каменных стен не доносилось ни единого звука.

— Гарри, ты мне должен! — весело заявила Джинни, снимая тяжелые серьги с изумрудами. — Зачем тебе был так нужен Шафик? Он такой мерзкий…

— Согласен, но, к сожалению, от него слишком многое зависит: скоро будет голосование по поводу списка запрещенных к добыче зельедельческих ингредиентов, — ответил Гарри, расстегивая парадную мантию. — Я выступаю за его значительное уменьшение, а Подмор против — ему везде мерещится темная магия.

— Ничего удивительного — он ведь член Ордена Феникса.

Гарри усмехнулся:

— Я тоже. Но я считаю, что бесчисленные запреты ни к чему хорошему не приведут.

— А Кингсли что думает?

— Возможно, Кингсли хочется поддержать Подмора, но также он понимает, что разрешение на добычу некоторых ингредиентов сулит немалую прибыль в министерскую казну. А голос Шафика вполне может оказаться решающим на голосовании в Визенгамоте и, если бы Подмор поговорил с ним первым, то вполне мог бы склонить его на свою сторону. Однако теперь, благодаря тебе, этого не произойдет.

— Ну, раз уж я повлияла на будущее Британии, то определенно заслуживаю награды, не так ли? — кокетливо спросила Джинни.

Гарри усмехнулся и поманил ее к себе.

* * *

Некоторое время спустя Джинни оставила Гарри, раскинувшегося в их кровати, и, как была обнаженная, уселась напротив зеркала, взяв в руки гребень.

— По поводу списка запрещенных ингредиентов, — медленно настраиваясь на деловой лад, произнесла Джинни, плавными неторопливыми движениями расчесывая волосы, обрамлявшие ее фигуру, словно потоки живого огня. — Твоя позиция перекликается с риторикой консерваторов, верно?

— Да, пожалуй. Но меня это не волнует — ты же знаешь, я стараюсь поддерживать те или иные предложения, когда считаю их правильными, а вся эта грызня между фракциями Визенгамота меня мало заботит.

Джинни покачала головой: Гарри либо слишком наивен, либо лукавит. Она оглянулась и посмотрела на мужа. Мягкое сияние свечей выхватывало из темноты его острые скулы и обнаженный торс. Джинни с невольной улыбкой отметила, что Гарри явно из тех мужчин, которые с возрастом становятся все более и более привлекательны.

— Ты знаешь о художнике де Рибера? — Спросила она просто чтобы сменить тему. — Он пригласил меня на свою выставку. Я, наверное, схожу завтра.

— Он тебя хочет, — внезапно заметил Гарри.

Джинни от изумления подавилась воздухом:

— Ч-что?! С чего ты взял?!

Гарри легко пожал плечами:

— Это заметно. Но я не против, сходи, конечно, раз внезапно тебя так заинтересовало искусство.

Джинни фыркнула, уверенная в том, что теперь уж точно пойдет: потакать внезапно разыгравшейся паранойи мужа она не собиралась.

* * *

Войдя в просторную, сияющую белизной галерею, Джинни сперва даже немного растерялась, но тут же вскинула голову, уверенно направившись туда, где перед картинами толпилось множество волшебников и ведьм.

Тут не было привычных живых портретов, вместо них перед ее изумленным взглядом предстали сказочные изображения, явно созданные одной лишь фантазией художника. Они не были одушевленными, но шевелились, напоминая колдографии. Вот только нигде в реальности не могло существовать подобных сюрреалистичных и удивительных картин: диковинные цветы, миры с множеством солнц, сказочные чудовища… Были тут и абстракции. Почему-то именно они заворожили Джинни больше всего, особенно одна, под названием «Муранское Стекло» — она поражала богатством и глубиной цвета. Изумрудно-зеленые разводы плавно, гипнотически перетекали в охряно-желтые, а затем вдруг становились синими, точно речная гладь, по которой, словно странные цветы, постепенно растекались красные пятна. Будто капли крови, которые медленно растворяются в воде… От этой ассоциации Джинни поморщилась, перешла к следующей картине и вдруг замерла, объятая ужасом.

Перед ней было море, темное, почти черное, и маленький городок, объятый пламенем. А над ним возвышался чудовищно огромный змей. Его исполинское тело кольцами охватывало скалу, на которой стояли дома, и уходило под воду, в морскую пучину. Джинни смотрела, как огонь жадно пожирает дома, как в панике бегают крошечные фигурки людей, как медленно извивается ужасающий змей.

— У меня были не лучшие времена, когда я писал это.

Джинни вздрогнула и обернулась, встречаясь взглядом с черными глазами де Рибера.

— Это… василиск?! — голос почему-то звучал совсем глухо.

Художник улыбнулся:

— Вообще-то, я думал о Левиафане и Йормунганде. Это мифические существа из маггловских религий. Но весьма вероятно, что изначальным прообразом этих созданий мог послужить именно василиск. Или их вывели позже?.. Честно сказать, я не очень разбираюсь в истории. А вы, судя по всему, не любите змей?

— Да, это так, — Джинни слабо улыбнулась, еще раз покосившись на жуткую картину.

— В таком случае я чувствую свою вину перед вами! Позвольте загладить ее, пригласив вас на кофе! Ну или чай, раз уж мы в Британии.

Джинни растерянно моргнула:

— О, это довольно неожиданно… Но у меня не очень много времени…

— Не беспокойтесь, надолго я вас не задержу! Нам даже аппарировать не придется — кафе находится прямо тут, в галерее.

— Тогда ладно, пожалуй, я не откажусь от чашки чая, — улыбнулась Джинни.

Кафе было очаровательным: небольшим, но очень уютным, а де Рибера показал себя прекрасным собеседником, Джинни заслушалась его рассказами про волшебную живопись и про страны, в которых ему посчастливилось побывать. С веселым изумлением она поняла, что Гарри был прав, и Фредерико с ней флиртует, но он не позволял себе ничего лишнего, поэтому это не раздражало, а, скорее, напротив, даже немного льстило.

— А живые портреты вы тоже рисуете? — заинтересованно спросила Джинни, сделав глоток удивительно вкусного чая с тонким клубничным ароматом.

— Конечно. Но показывать их на выставке было бы не этично. А вы хотите заказать свое изображение? — спросил де Рибера, лукаво сияя черными глазами.

— Вовсе нет, — Джинни невольно поежилась, вдруг вспомнив Вальбургу.

— О нет! Только не говорите, что вы не любите не только змей, но и портреты! — с притворным ужасом воскликнул художник.

Джинни рассмеялась:

— Нет, что вы! Просто я вспомнила… знаете, дом, в котором живет наша семья, раньше принадлежал могущественному роду темных волшебников…

Когда она закончила рассказ о жутком окаменении портрета мадам Блэк, озорной блеск из глаз де Рибера ушел, а между бровями залегла задумчивая складочка.

— Я занимаюсь живописью всю свою жизнь и могу вас уверить, что магия из портрета уйти не может. Это ведь не просто краски, оживленные заклинанием, это слепок души!

— Но что же тогда случилось с мадам Блэк?!

Де Рибера взглянул на нее неожиданно сурово, почти подозрительно, и Джинни внезапно стало неуютно.

— Полагаю, эффект, который вы описали, возможен только благодаря влиянию извне. Мне известно о сковывающих чарах, но они действуют не дольше пары месяцев… Не представляю себе силы, которая могла бы околдовать портрет на долгие годы!

— Но кто мог сделать такое? Это точно не кто-то из нас.

— Единственный способ узнать — расколдовать вашу мадам Блэк и спросить у нее, — губы Фредерико вновь расползлись в лукавой улыбке. — И тут я могу быть вам полезен! У меня есть специальный лак — наносишь его на картину, и все чары с нее тут же спадают. Я сейчас принесу вам его!

— О, нет, не стоит!

— Еще как стоит! — де Рибера вмиг помрачнел. — Вы понимаете, что, скорее всего, парализованное изображение находится в сознании?

— Что?! Вы думаете, все эти годы…

— Именно. Поэтому ждите здесь, я быстро.

Де Рибера с хлопком растворился в воздухе, а Джинни с внезапным отвращением отодвинула от себя тарелочку с вкуснейшим воздушным пирожным. Она всего лишь хотела развеяться, но, кажется, события стремительно приобретали странный, грозящий неприятностями поворот. Джиневра рассеянно сделала глоток чая и поморщилась: еще недавно приятный клубничный привкус вдруг показался ей ужасно приторным.

Фредерико действительно вернулся очень скоро и протянул Джинни небольшую баночку из темного стекла и широкую кисть.

— Спасибо, сеньор де Рибера. Скажите, сколько…

— Что вы, миссис Поттер! Даже не думайте об этом, если не хотите нанести мне тяжелейшее оскорбление!

Джинни улыбнулась, аккуратно спрятав баночку и кисть в карман своей мантии.

— Если то, что вы сказали, может оказаться правдой, мне лучше поспешить домой.

Де Рибера кивнул:

— А как вы смотрите на то, чтобы встретиться снова до того, как я уеду?

В его голос вернулись прежние игривые нотки, но почему-то Джинни они теперь не забавляли, а лишь раздражали.

— Я бы с радостью, но чемпионат по квиддичу в самом разгаре, и у меня очень много работы.

Фредерико понимающе улыбнулся:

— Очень жаль… Впрочем, возможно, своим отказом вы спасли мне жизнь: сразу видно, что ваш супруг — крайне опасный человек.

Джинни фыркнула: Гарри наконец-то научился держать себя соответственно своему статусу, и иногда это удавалась ему даже слишком хорошо, но она все равно не понимала, как можно бояться его всерьез. Ведь это же Гарри, в конце концов!

— Одна просьба, миссис Поттер: пожалуйста, напишите мне, подействует ли мое средство, и какова все же истинная причина окаменения вашего портрета. Знаете, мне это крайне интересно, как профессионалу.

— Конечно, сеньор де Рибера, я тут же напишу вам, даже не сомневайтесь!

— О, пожалуйста, зовите меня просто Фредерико, — его голос вновь зазвучал очень мягко, почти интимно. — Я от всего сердца надеюсь, что наша с вами переписка окажется очень длительной и плодотворной.

Джинни только с усмешкой покачала головой прежде, чем, попрощавшись, аппарировать домой.

* * *

На Площади Гриммо было тихо. Дом дышал умиротворенным спокойствием, и Джинни невольно подумала о том, как много усилий ей пришлось приложить, чтобы сделать его таким. Щелкнув пальцами, она вызвала Диззи.

— Привет. Как Альбус?

— Маленький хозяин спит, госпожа!

— А Гарри?

— Хозяин еще не вернулся со службы!

Джинни только кивнула — Гарри работал, как проклятый, но в этом, наверное, не было ничего удивительного — с его-то должностью… А ведь как глава Аврората он еще и место в Визенгамоте занимает. Джиневра передернулась — жуть! Впрочем, кажется, ее любимый супруг всем доволен…

Джинни зашла в спальню и переоделась в удобную домашнюю мантию, забрав волосы в небрежный пучок. Затем заглянула на кухню, переполошив Оскара, и налила себе бокал сока. Она уже направлялась в свой кабинет, чтобы записать несколько очень удачных фраз для новой статьи, как вдруг остановилась посреди коридора, внезапно осознав, что она совершенно не по-гриффиндорски трусит и тянет время.

Рассерженно фыркнув, Джинни гордо вскинула голову и прошествовала в коридор, туда, где за изумрудно-зелеными портьерами скрывался портрет миссис Блэк. Резко раздвинув шторки, она придирчиво осмотрела изображение. Старуха сидела, выпрямившись в своем кресле, ее лицо перекосилось в странной гримасе, сухие изжелта-бледные руки напоминали птичьи лапы, а длинные пальцы, казалось, были сведены судорогой. Джинни невольно поежилась: она много лет не смотрела на миссис Блэк и даже забыла, насколько жуткой та была.

— Ох, зря я это делаю… — прошептала Джиневра, достав баночку с лаком и осторожно открутив крышку.

В воздухе поплыл странный запах, чем-то отдаленно напоминающий полироль для метел. Обмакнув кисточку в банку, Джинни осторожно провела ей по картине. Кажется, ничего не изменилось, и она продолжила уже более уверенно.

Закончив, Джинни отступила на шаг, напряженно разглядывая портрет. Лак переливался странным перламутровым блеском, стремительно впитываясь в холст. Миссис Блэк не шевелилась.

Прошла минута… вторая… Джинни вздохнула, одновременно облегченно и разочарованно. Как вдруг лицо Вальбурги едва заметно исказилось. Руки задрожали, мелко, словно при нервном припадке, длинные ногти заскребли по подлокотникам кресла. Черные глаза миссис Блэк широко распахнулись, их выражение было абсолютно безумным. Джинни с ужасом поняла, что, кажется, де Рибера был прав: Вальбурга и вправду все эти годы сохраняла сознание при полной невозможности двигаться, и, очевидно, это свело ее с ума окончательно.

Но тут миссис Блэк взглянула на Джиневру. Впервые на ее лице появилось какое-то осмысленное выражение, а жуткие глаза словно пригвоздили Джинни к полу. Почему-то миссис Поттер вдруг захотелось исчезнуть из собственного дома, аппарировать так далеко, как это только возможно… Тонкие губы Вальбурги изогнулись, она защелкала желтоватыми зубами — будто и не человек вовсе, а некая жуткая тварь…

А в следующий миг старуха закричала, так истошно, как никогда прежде:

— БЕГИ! БЕГИ! БЕ-Е-ГИ-И-И!

Джинни шарахнулась прочь от картины.

— Что вы…

— БЕ-Е-ЕГИ-И-И!

Казалось, у мадам Блэк случился припадок: по ее подбородку текла слюна, а вытаращенные, налитые кровью глаза вызывали какой-то почти суеверный страх. Немного придя в себя, Джинни потянулась за палочкой и взвизгнула, когда кто-то жестко перехватил ее руку. Она резко отпрыгнула в сторону в отчаянной попытке освободиться.

— Уймись!

Джинни облегченно выдохнула, услышав голос Гарри. Взгляд черных лихорадочно блестящих глаз Вальбурги тоже метнулся к нему.

— ТЫ-Ы-Ы! — завопила старуха, и Джинни стало жутко от ненависти, которая сквозила в ее голосе.

Не говоря ни слова, Гарри взмахнул палочкой, и в сторону отчаянно кричавшего портрета устремился поток огня.

Джинни с ужасом смотрела, как пламя приобретает форму змей, как в нем появляются чьи-то оскаленные пасти. Это же Адское Пламя! Гарри создал Адское Пламя в их доме! Прямо перед лестницей, ведущей на второй этаж, к спальне Альбуса!

Джинни начала оборачиваться вокруг своей оси, чтобы аппарировать за сыном и переместить его прочь, пока Пламя не вырвалось из-под контроля и не превратило их дом в чудовищный пылающий факел. Но Гарри не позволил ей этого, резко обхватив ее за талию свободной рукой и прижав к себе.

— Что ты творишь?! Отпусти меня!

— Ты же знаешь, Джиневра, что при использовании этого заклинания нельзя терять концентрацию. А ты меня отвлекаешь, — с мягкой укоризной ответил Гарри.

Миссис Блэк уже давно не кричала, огненные твари лизали стену, вгрызались в нее зубами. Гарри был абсолютно спокоен, почти расслаблен. Через мгновение он, легко улыбнувшись, опустил палочку. Адское Пламя утихло. Вместо портрета на стене расползалось отвратительное черное пятно.

Джинни вырвалась из объятий мужа. Несмотря на то, что в коридоре стоял удушающий жар, ее била крупная дрожь.

— Какого Мордреда ты творишь, Гарри?! — Джиневра сама поразилась, как надсадно и сипло прозвучал ее голос.

— Я избавил нас от проблемы. Если ты не забыла, миссис Блэк была крайне неприятным портретом.

— Ты сошел с ума?! Адское Пламя, Гарри! В нашем доме!

— А разве не ты вынудила меня принять столь радикальные меры? С чего вдруг тебе в голову вообще пришла эта странная идея — оживить миссис Блэк?

— Да с того, что ты врал мне все эти годы! — больше не сдерживаясь, закричала Джинни.

Гарри странно усмехнулся в ответ:

— Неужели?

— Да! Ты солгал мне, что из портрета по какой-то причине ушла магия, но на самом деле это ты заколдовал его! Правда, де Рибера сказал, что он никогда не слышал о настолько сильных заклинаниях…

— Вот как, де Рибера? И о чем еще ты с ним болтала?

— Даже не пытайся сменить тему, Гарри! Если профессионал никогда не слышал об этих чарах, то это значит, что ты нашел их в тех книгах, которые остались от Блэков! Ты воспользовался запрещенной магией! Темной магией, Гарри!

— Вот именно поэтому я тебе и не сказал. Мне принести пергамент и перо?

— Зачем? — процедила Джинни. Гарри своим непробиваемым спокойствием только злил ее еще больше.

— Ну как же? Чтобы ты могла скорее написать донос в Министерство.

— Вот, значит, как ты обо мне думаешь?!

— А я неправ? Почему же тогда ты сейчас так бурно реагируешь?

Гарри обошел ее, направляясь в гостиную.

— Мы еще не договорили!

Супруг не остановился, но Джинни заметила, как дрогнули пальцы его левой руки, так, словно он хочет выхватить волшебную палочку. Вот только Гарри был правшой и, к счастью, в принципе никогда не стал бы отстреливаться от собственной жены заклинаниями. Нервно усмехнувшись пришедшей в голову абсурдной идее, Джинни кинулась за ним.

— Ты, что, правда думаешь, что я злюсь из-за того, что ты использовал запрещенную магию? Проблема же не в этом!

— Так просвети меня.

— Ты мне солгал! И, кроме того, ты обрек миссис Блэк на ужасное существование! Зачем, зачем ты это сделал?!

Гарри, наконец-то остановился и резко обернулся к ней:

— Я сделал это ради нас: сама подумай, разве этот сумасшедший портрет дал бы нам жить спокойно? А потом, когда родился Альбус Регулус? Эта карга непременно оскорбляла бы нашего сына!

— Но неужели не нашлось другого способа?

— Я в то время не владел Адским Пламенем также хорошо, как сейчас.

— Гарри, я серьезно! Ты мог поделиться со мной, и мы вместе…

— А ты вспомни, в каком состоянии я был тогда, — Гарри словно на мгновение задумался. — К тому же хорошим я был бы женихом, если бы даже не смог сладить с домом, в который хотел тебя привести. Вот я и решил проблему своими силами, как сумел.

Гнев, пылающий в груди Джинни, тут же утих. Она почувствовала, как на губах против воли расцветает улыбка, но тут же постаралась придать лицу как можно более строгое выражение.

— Гарри, скажи, кроме того случая, ты больше не практикуешь темные искусства?

— Только те из них, которые разрешены для авроров.

— Пообещай, что больше не будешь лгать мне!

Гарри мягко улыбнулся и посмотрел на нее тем особенным взглядом, от которого вся воля Джинни тут же испарялась.

— Ну разумеется.

Уже не скрывая улыбки, она крепко обняла мужа:

— И ты больше не будешь пытаться сжечь наш дом Адским Пламенем.

Гарри только фыркнул ей в волосы.

— Я завтра приду с работы пораньше — хочу, чтобы мы сходили кое-куда.

Джинни тут же вскинула на него горящие любопытством глаза:

— И куда же?

— Не скажу — пусть будет сюрприз.

— Ну и ладно. Мне надеть вечернюю мантию?

— Ни в коем случае!

Гарри легко улыбнулся и оставил Джинни — в кабинете его ждали какие-то важные бумаги, а она отправилась в комнату Альбуса, думая о том, что никакого письма от нее Фредерико де Рибера так и не получит.

* * *

Несмотря на не самые приятные ощущения, Джинни всегда любила аппарацию, ведь это удивительная свобода — когда ты в любую секунду можешь оказаться там, где только пожелаешь. Однако в этот раз только Гарри знал, куда они отправляются.

Переместившись в обнимку с мужем и не спеша разрывать объятия, Джинни с интересом огляделась. Они стояли перед восхитительным особняком, больше похожим на замок, а вокруг зеленел чудесный сад: извилистые дорожки, фонтаны, скульптуры…

— Где это мы? — растерянно спросила Джинни, рассматривая окружающее великолепие.

— В Малфой-мэноре, — весело ответил Гарри.

— Что?! Но зачем?.. У тебя что какие-то дела с миссис Малфой?

— Вовсе нет. Мы пришли сюда не для того, чтобы общаться с Малфоями, а чтобы осмотреть дом, — заметив ее недоумение, Гарри усмехнулся. — А ты не знала? Мэнор продается.

Джинни изумленно распахнула глаза:

— Но почему?! Они что уезжают из Англии?

— Именно. История еще одной одиозной семьи подошла к концу. По крайней мере, в анналах истории нашей страны.

— Ничего себе… — растерянно протянула Джинни, машинально идя вслед за Гарри.

Массивная входная сверь распахнулась, и на крыльцо выскочила щуплая темноволосая женщина в строгой классической мантии.

— Мистер и миссис Поттер! Очень рада вас видеть! Я Аманда Миллер из риэлтерской конторы «Вильямс и Скотт». Позвольте, я покажу вам дом!

— Не стоит, мисс Миллер, мы осмотримся сами.

Та вроде хотела возразить, но, встретившись с Гарри взглядом, только послушно кивнула.

— Как вообще можно жить в таком доме?! — воскликнула Джинни, разглядывая искусную мозаику на потолке одного из залов. — Это же просто музей какой-то!

Ее голос разнесся вокруг гулким эхо, таким, какое бывает только в нежилых домах. Сердце кольнула невольная жалость к прекрасному особняку, лишившемуся хозяев и словно осиротевшему.

— А мне нравится, — откликнулся Гарри. — Вот только жалко, что барельефы забрали, — он махнул рукой на голые стены. — Они изображали Нормандское вторжение и были весьма впечатляющи.

Джинни вдруг словно ударило жалящим проклятьем:

— Гарри, — медленно произнесла она, — а откуда тебе это известно?

— Что? А, так мы же бывали тут с Роном и Гермионой. Тогда еще, во время войны. Пожиратели волокли нас через этот зал, и те барельефы врезались мне в память. Уж не знаю, почему.

— Зачем мы вообще пришли сюда? — резче чем хотелось, спросила она. — Разве тебе приятно быть здесь?

— Вообще-то тут очень красиво. Малфой-мэнор уникален — это богатейшее волшебное поместье.

— Интересно, что же будет с ним теперь?..

— Очевидно ему нужен новый хозяин. И, знаешь, я подумал, что мы могли бы его купить.

Джинни изумленно распахнула глаза:

— Ты это серьезно?!

Она оглядела пустынную залу, залитую солнечным светом, льющимся из огромных окон. Мебель, закрытая белоснежными чехлами, напоминала снежные сугробы. И вообще тут было слишком просторно, слишком светло. Даже не верится, что в этом доме веками жили темные маги, что когда-то тут царствовал Волдеморт…

— А почему нет? Посмотри, сколько тут пространства. А сад? Согласись, Альбусу тут было бы гораздо лучше, чем в Лондоне.

— Ты хоть представляешь, сколько может стоить такой дворец? — спросила Джинни, улыбнувшись.

— Я уже узнал точную сумму: один миллион.

Джиневра рассмеялась:

— Миллион галлеонов?! Гарри, это же астрономическая сумма!

— Разве ты не знаешь, что мы богаты? Если продадим дом на Гриммо…

— Нет, ни за что!

Гарри возвел глаза к расписанному потолку:

— Но это — очень выгодное вложение…

— Нет, Гарри! Я так старалась, чтобы сделать наш дом уютным, и я люблю его! Я хочу, чтобы именно там вырос Альбус, а мы — состарились. Тем более он ведь достался тебе от Сириуса…

Гарри поморщился:

— Позволь напомнить, что он сам ненавидел этот дом.

Горло внезапно перехватило:

— А ты? Ты тоже его ненавидишь? — тихо спросила Джинни.

— Не говори глупостей! — Гарри кинул на нее раздраженный взгляд. — Заставлять я тебя не собираюсь, но призываю хотя бы подумать над этим предложением, — он предложил ей локоть. — А сейчас предлагаю осмотреть сад — говорят, это что-то выдающееся…

Джинни рассеяно кивнула. Золотой грифон, свернувшийся над огромным старинным зеркалом, проводил их взглядом выпуклых хищных глаз.

* * *

Лето принесло в Нору упоительный аромат фрезий, вереска и нагретой солнцем земли. Джинни, закрыв глаза, вдыхала этот запах, запах лета и дома.

— Эй, сестренка, идем чай пить! — раздался крик Рона.

Она распахнула глаза и, улыбнувшись, поспешила подняться на веранду. Артур рассеянно кивнул дочери, тут же уткнувшись в книгу. Судя по крупной надписи на аляповатой обложке, это был какой-то учебник для маггловских детей. Альбус бегал по лужайке, гоняясь за разноцветными бабочками, которых наколдовывала ему Молли, и не обращал на мать никакого внимания.

Джинни села напротив брата и утянула с блюда пышущий жаром пирожок:

— Ну что, рассказывай, как у тебя дела. Как работа?

— Даже не спрашивай, — махнул рукой Рон. — Если бы я только знал, что работа аврора почти полностью состоит из марания пергамента… Такая скука! Честное слово, порой я хочу бросить все это и пойти продавать вредилки вместе с Джорджем!

— А Гарри мне ни о чем таком не говорил — он напротив очень увлечен своей работой.

— Ну ты сравнила: рядовой аврор и высокопоставленная шишка!

— Рон…

— Ладно-ладно, молчу!

Джинни печально вздохнула: когда-то она думала, что инициатором отдаления этих двоих будет Рон, но, как ни странно, именно у Гарри, увлеченного сначала ускоренной учебой, затем работой и молодой женой, перестало находиться время на друга. Как оказалось, Рон все-таки был готов простить Гарри и популярность, и стремительную карьеру, но вот такое пренебрежение его до сих пор очень обижало. Насколько Джинни знала, сейчас они общались только на работе и во время семейных обедов в Норе. Однако с мужем Джиневра поговорить не пыталась, понимая, что дружба — это не чашка, ее Репаро обратно не соберешь, тем более с годами они оба, а особенно Гарри, слишком сильно изменились, и сейчас у них было слишком мало общего.

— Как Гермиона? — спросила Джинни, решив сменить тему.

— Носится со своим законопроектом о запрете жестокого обращения с домовиками, вся такая воодушевленная… — бодро ответил Рон, левитируя через стол чайник с чаем.

Джинни замялась:

— Рон, понимаешь…

— Его зарубят, да? — устало вздохнул брат, тут же став серьезным.

— Боюсь, что так.

— Ну еще бы, у каждого члена Визенгамота есть домовики, — досадливо скривился Рон. — Даже у Гарри. Он тоже будет голосовать против, не так ли, Джинни?

— Я точно не знаю, мы это не обсуждали, но думаю, что он воздержится.

— Но почему, Джинни, почему?! — негодующе воскликнул Рон. — Это ведь и вправду хорошее дело!

— Потому что, как ты сам заметил, у всех членов Визенгамота есть домовики, — неохотно ответила Джинни. — И подобный законопроект будет расценен ими как вмешательство в личную жизнь. Будто, ну не знаю, Министерство пожелало узнать какие у тебя панталоны.

— Джиневра Поттер! — раздался сзади возмущенный голос. — Сравнивать домовиков — живых, мыслящих существ — с панталонами — это… это…

— Привет, Гермиона! Давно подслушиваешь? — Джинни с улыбкой обернулась к подруге.

— Я не подслушивала, просто вы говорите слишком громко! — фыркнула Гермиона, усевшись рядом.

Судя по строгой темно-серой мантии и кожаному дипломату, она только вернулась из Министерства.

— И я не сравниваю домовиков с панталонами, — заметила Джинни. — Но, к сожалению, именно так делает большинство владельцев эльфов.

— Большинство, говоришь? — зло прищурилась Гермиона. — Ладно эти старые чистокровные снобы, но неужели меня не поддержат Кингсли, Стерджис, Гарри наконец?!

— Понимаешь, это вопрос не столько морали, сколько политики, — ответила Джинни. Благодаря Гарри она волей-неволей научилась немного разбираться во всех этих министерских интригах. — Чистокровных снобов в Визенгамоте все еще большинство, и никто не хочет раскола.

— Может, им стоит напомнить, что от их политических игр напрямую зависят жизни живых существ?! — гневно воскликнула Гермиона. — Может, и Гарри стоит вспомнить о Добби, которому мы обязаны жизнью, в конце концов?!

Джинни замялась — разговор явно свернул куда-то не туда — и попыталась сменить тему:

— Кстати о Добби… Вы ведь знаете, что Малфои покидают страну и продают мэнор? Мы с Гарри даже ходили взглянуть на него.

— Неужели хотели купить? — усмехнулся Рон.

— Гарри иногда посещают странные идеи, — ответила Джинни, пожав плечами. — Но замок и вправду очень красивый.

— Да, у него очень богатая история, — живо подхватила Гермиона. — Что вы там видели?

— В основном статуи да фонтаны. А Гарри все сокрушался, что Малфои забрали с собой какие-то уникальные барельефы, — Джинни скривилась и невольно понизила голос. — Он сказал, что запомнил их еще со времен вашего… первого визита в этот дом.

— Я не помню никаких барельефов. А ты, Рон?

— Издеваешься?! Это был максимально неподходящий момент для созерцания скульптурок! Тем более нас же сразу от входа потащили в темницы — когда уж тут глазеть по сторонам… Джинни, что с тобой?

— Нет, ничего… Просто я вдруг поняла, что, значит, та комната — с барельефами и зеркалами… Это оттуда вы сбежали, и именно там пытали Гермиону.

— Нет, Лестрейндж издевалась надо мной прямо в холле. И зеркал там не было.

— Но когда же Гарри успел увидеть эти барельефы? — нахмурилась Джинни.

— Ты же не думаешь, что он зачем-то решил тебе соврать? Джинни, это глупо.

— Тогда как ты это объяснишь?

— Легко: все дело в ложных воспоминаниях.

— Хочешь сказать, нам задурил голову какой-то легилимент?! — нахмурился Рон.

Гермиона улыбнулась:

— Нет. Это скорее маггловский термин. Видите ли, человеческая память — довольно ненадежная вещь. На эту тему было проведено множество исследований, и ученые выяснили, что наш мозг часто нас обманывает. Удивительно, но это так: часто люди помнят те или иные события не так, как это было на самом деле. Поэтому, возможно, это мы с Роном забыли ту комнату с барельефами, а, возможно, это Гарри помнит происходящее в искаженном виде, и на самом деле он видел ее во время другого визита в Малфой-мэнор. Авроры ведь бывали там с проверками, верно? Или… Ну, знаете, Гарри же иногда видел глазами Волдеморта, а тот жил в Малфой-мэноре и точно рассматривал эти барельефы. Прошло много времени, Гарри мог увидеть их в одном из своих снов, а столкнувшись в реальности, его мозг интерпретировал воспоминание, как собственное.

— Жутко как-то, — заметил Рон. — Я начинаю понимать пользу думосборов.

Джинни поежилась:

— И не говори. Если уж собственной памяти нельзя доверять…

Она осеклась, когда на веранду, радостно хохоча, вбежал Альбус Регулус.

— Подожди, малыш, бабушка едва за тобой поспевает! — воскликнула Молли. — Не отвлекай маму, пусть спокойно попьет чай. А мы пока поиграем в мяч.

Ребенок помотал головой.

— Нет? Не хочешь? А книжку будем читать?

— Про зверей!

Молли рассмеялась и села в кресло, стоящее в углу веранды. Альбус тут же взгромоздился ей на колени.

— Давай посмотрим, как разговаривают разные животные, — сказала миссис Уизли, открыв детскую книжку с красочными двигающимися картинками. — Как говорит собачка?

— Гав! — звонко воскликнул ребенок.

Все присутствующие обменялись улыбками. Мрачные мысли Джинни тут же рассеялись, словно яркие солнечные лучи разогнали темные тучи.

— А лев?

— Р-р-р-р! — из-за легкой детской картавости у Альбуса получилось скорее «Л-л-л».

Джинни откинулась на спинку стула, прикрыв глаза. Как все-таки тут хорошо!..

— А как говорит змейка?

Каким-то образом Джинни поняла, что сейчас произойдет, еще за мгновение до того, как с губ ее сына сорвалось удивительно низкое, пробирающее до костей шипение. Вокруг раздались испуганные крики. Альбус Регулус резко замолчал, с удивлением глядя на бабушку, которая отшатнулась от него, точно от прокаженного.

В мгновение ока Джинни оказалась рядом с сыном и заключила его в объятия.

— Все хорошо, Альбус! Ты молодец! Не бойся, все просто очень сильно удивились. Верно ведь, мама? — с нажимом произнесла Джинни.

— Да-да, конечно, — пробормотала бледная Молли. — Вот, малыш, держи мячик — беги, поиграй!

Альбус смерил взрослых недоверчивым взглядом ярко-зеленых глаз, но игрушку все-таки взял и как-то неуверенно побежал в сторону лужайки.

— Джинни… — севшим голосом произнес Артур. — Ты знала?!

— Нет, — процедила она. — Но, как видите, я смогла сдержаться и не пугать ребенка.

— Но парселтанг, — прошептала Молли, — дорогая, это же просто ужасно! Это же темная магия!

— Нет, мама, это — просто врожденная способность, — Джинни почти беспомощно оглядела своих родных — на лицах каждого их них был написан ужас, и от этого в ней самой поднималась удушающая смесь страха и раздражения. — В конце концов, чему вы так удивляетесь? Гарри ведь тоже говорит на парселтанге.

— Но он получил эту способность от Волдеморта, — тихо произнесла Гермиона.

Старшие Уизли вздрогнули, Молли тихо ахнула, прижав ладонь к губам. По коже Джинни пробежала противная дрожь, такая, которая концентрируется где-то под ребрами и распространяет по всему телу волны отвратительно холодных мурашек.

— Почему ты в этом так уверена, Гермиона?! — она понимала, что ее голос звучит почти враждебно, но не сделала ни единой попытки смягчить тон.

— Так считал профессор Дамблдор — вы же и так это знаете. Но мне, признаться, казалось, что, после того как Волдеморт умер, Гарри утратил эту способность.

Джинни вздернула подбородок, когда взгляды всех присутствующих обратились к ней:

— Ну что вы так смотрите?! Я не знаю! Или вы думаете, мы часто ходим в серпентарий?

— Доченька, не кричи, — мягко сказал Артур и в задумчивости побарабанил пальцами по столешнице. — В любом случае, тебе надо объяснить Альбусу, что он должен скрывать эту свою особенность — подумать страшно, что произойдет, если люди узнают…

— Согласна, — кивнула Молли. — Ни в коем случае нельзя поощрять…

— Ребенка нельзя ругать за волшебство, каким бы оно ни было! — воскликнула Джинни, вспыхнув. — И если вы думаете, что я начну стыдить Ала за его способность, то вы ошибаетесь!

— Джиневра, уймись и сядь! Немедленно!

— Если ты не заметила, мама, я уже давно не ребенок! И знаете, что я скажу?! Если узнаю, что кто-то из вас ругает Альбуса, то в жизни его к вам больше не приведу!

Почти бегом спустившись на лужайку, она подхватила на руки встревоженно пискнувшего сына, быстро поцеловала его во взъерошенную черноволосую макушку и аппарировала.

* * *

Как и всегда, дом на Гриммо встретил их прохладой и тишиной. Не спуская сына с рук, Джинни быстро прошла в гостиную и щелчком пальцев позвала домовика.

— Диззи, Гарри дома?

— Да, хозяйка! — бодро отрапортовала эльфийка. — Хозяин работать в кабинете!

— Позови его сюда, скажи, что это срочно… Хотя нет, лучше я сама к нему поднимусь.

Широкая дубовая лестница легонько поскрипывала под ее стремительными шагами. Остановившись перед дверью кабинета, она легко постучала и тут же вошла внутрь.

Сидящий за столом Гарри вскинул на нее немного раздраженный взгляд.

— Прости, что отвлекаю, дорогой, но кое-что произошло, — Джинни осторожно опустила сына на пол и невольно понизила голос. — Ал… он заговорил на парселтанге!

В кабинете повисла тишина, а затем Гарри поправил очки в тонкой золотой оправе и, встав из-за стола, подошел к Альбусу.

— Папа! — радостно воскликнул ребенок, протянув к нему руки.

Гарри смерил сына странным, нечитаемым взглядом, присел напротив и зашипел. Джинни невольно сжала кулаки, чувствуя, как впиваются в кожу полукружья ногтей. Она только раз слышала, как Гарри говорит на парселтанге — во время первого и единственного заседания Дуэльного Клуба под предводительством Локхарта, тысячу жизней назад. Зато она отлично помнила, как на этом языке говорил Том Риддл, и сквозь дымку одержимости помнила, как она сама вторила ему, открывая Тайную Комнату, выпуская василиска, теряя жизненные силы, уплывая во мрак беспамятства, умирая… В глазах потемнело, и она невольно пошатнулась.

Альбус широко улыбнулся и зашипел в ответ. Змеи ведь глухие — внезапно подумала Джинни. Так как же они слышат парселтанг? Неправильная способность, противоестественная! Джиневре показалось, что даже лица мужа и сына исказились, приобретая какое-то хищное выражение, а их одинаковые зеленые глаза будто засияли насыщенным изумрудным блеском. Точь-в-точь как глаза каменных змей, охранявших вход в Тайную Комнату.

Гарри мягко провел рукой по встрепанным волосам сына и щелкнул пальцами, вызывая домовичку.

— Молодой хозяин, пойти с Диззи!

Альбус скорчил недовольную рожицу, но послушался, напоследок помахав родителям рукой. Джинни даже нашла в себе силы весело помахать ему в ответ.

— Ты, кажется, не расстроен, — заметила она, нервно пройдясь по кабинету. — И даже не сильно удивлен.

— Не вижу ни малейшего повода для подобных чувств — это всего лишь способность говорить со змеями. Она не делает человека хуже. Взять хотя бы меня: разве я похож на темного мага?

— Но Гарри! Ты же получил ее от Волдеморта! — громко воскликнула Джинни.

— Тише! — супруг поморщился, бросив на нее раздраженный взгляд. — Я уже не уверен, что это действительно так, ведь, как видишь, эта способность осталась при мне.

— Но среди Поттеров никогда не было змееустов!

— Честно говоря, меня это мало волнует, — равнодушно ответил Гарри. — Может, мы просто когда-то пересекались с Гонтами?

Джинни опустилась в кресло напротив Гарри и устало помассировала виски:

— Нет, это очень маловероятно. Боюсь, все-таки все дело в твоей связи с Тем-Кого-Нельзя-Называть… Но тогда я не понимаю, почему эта способность вообще передалась Альбусу?!

— Сложно сказать — случай-то уникальный. Но не думаю, что из-за этого нашему сыну грозит что-то серьезнее косых взглядов и шепотков за спиной. Кстати об этом, как я понял из рассказа Альбуса, тебе пришлось защищать его от своих родственников?

— Нет, что ты! Они никогда не навредили бы Алу, ты же знаешь! Просто они сильно испугались.

— И хотели напугать нашего сына, но ты не дала, — Гарри улыбнулся. — Признаться, я впечатлен.

— Не вижу в этом ничего необычного — я всегда буду поддерживать Альбуса, иначе и быть не может!

— Хорошо, — кивнул Гарри, многозначительно покосившись на свой стол, заваленный бумагами.

— Ладно, не буду тебя отвлекать.

Быстро склонившись к Гарри, Джинни хотела чмокнуть его в щеку, но он ловко отстранился. Джиневра давно воспринимала это как своеобразную игру: супруг не очень любил различные проявления нежности, и ей приходилось действовать внезапно, чтобы получить свою порцию поцелуев или объятий за пределами спальни.

— Вот Мордред! Опять не вышло! — с притворной обидой воскликнула Джинни и покинула кабинет, оставив супруга сражаться с министерской документацией в одиночестве.

* * *

Альбус не спал — он сидел на толстом ковре и увлеченно собирал некую конструкцию из кубиков.

— Привет, малыш! — улыбнулась Джинни, усевшись с ним рядом. — А скажи мне, откуда ты знаешь, как говорит змейка?

— Слышал.

— А где ты слышал?

— В магазине.

Джинни нахмурилась, вспоминая, и ее озарило:

— В Косом Переулке? Ты тогда долго стоял рядом с террариумами… в смысле, рядом с домиками, где жили змейки. Что они тебе говорили?

— Они поздоловались, — ответил Альбус, потянувшись к игрушечному малиновому зайцу. Тот лениво отпрыгнул в сторону.

— Ясно. То, что они были вежливы — это уже хорошо… А папа тебе что сказал?

— Что, когда я шиплю, ему понятнее.

Джинни улыбнулась: это было вполне в духе Гарри, ведь он всегда жаловался, что не понимает речь Альбуса, несмотря на то, что их сын был удивительно развит для своего возраста.

И вроде бы все закончилось благополучно, и ничего ужасного не случилось, но все же что-то ее беспокоило, какая-то тревожная мысль, однако стоило попытаться на ней сосредоточиться, как она тут же ускользала. Джинни вздохнула и рассеянно погладила Альбуса по черным торчащим волосам.

* * *

В министерском кафетерии, как всегда в эти часы, было слишком многолюдно. С трудом найдя свободный столик, Гермиона грохнула на него поднос, чересчур резко — кипяток из чашки выплеснулся, чудом не попав в мисочку с салатом. Разумеется, это совсем не улучшило ее и так не слишком радужное настроение. Законопроект о запрете жестокого обращения с домовиками, который она с таким трудом протащила на слушанье в Визенгамоте, провалился. Гермиона с такой яростью проткнула вилкой кусочек огурца, будто он был лично виноват в ее поражении.

Да уж, не такой она представляла свою будущую карьеру во время учебы в Хогвартсе. В свое время ей предлагали пойти в Департамент Магического Правопорядка, но она отказалась, желая помочь угнетенным волшебным расам, в первую очередь, разумеется, домовым эльфам. И что в итоге? Она почти ничего не добилась. Единственные, кому она смогла помочь — это оборотни: благодаря Гермионе они теперь классифицировались не так волшебные твари, а как магическая раса. Это было немало: теперь у них тоже были права, тогда как раньше их даже могли убивать на месте, без решения суда. Однако учеба в Хогвартсе все еще была для них недоступна. Но все-таки хоть что-то хорошее — в остальном же ее работа состояла из бесконечного перекладывания бумажек и ведения никому не нужной статистики.

Гермиона чувствовала, что жизнь проходит мимо, будто она отгорожена от реального мира толстым стеклом. Ей определенно надо что-то менять…

— Вот ты где! — Гермиона вздрогнула и перевела взгляд на Рона, плюхнувшегося на соседний стул. — Я уже знаю про законопроект, и мне очень жаль, правда…

— Это было ожидаемо, Джинни еще неделю назад предупредила, что так и будет. Я вот просто думаю, для чего мы выиграли войну, Рон?

— Что ты имеешь в виду? — вытаращил глаза ее супруг, чуть не подавившись лимонадом.

— У членов Визенгамота был шанс улучшить жизнь целой волшебной расы, сделать первый шаг к отмене рабства, но вместо этого они проголосовали за расширение списка ингредиентов, разрешенных к добыче в Великобритании.

— Это-то тут при чем?

— Ты не понимаешь, но я внимательно изучила этот вопрос. Тут все гораздо сложнее, чем кажется. Я разговаривала с Элен Барроу из Департамента Международного Магического Сотрудничества: они со дня на день ждут бешеного скачка цен на все ингредиенты, поставляемые из Восточной Европы — там всем очень не понравилось, что мы собираемся усилить автономность этого сегмента нашего рынка.

— Ну и что? — фыркнул Рон, подвинув к себе тарелку с пончиками. — Раз уж в Визенгамоте приняли этот закон, то теперь мы сами сможем добывать всю эту гадость.

— Видишь ли, Рональд, речь идет об особо опасных ингредиентах. И их добытчики в своей работе часто пользуются запрещенными заклинаниями. Темной магией, понимаешь?

— Хочешь сказать, что, несмотря на разрешение, добывать эти ингредиенты на территории Великобритании все равно не получится? — недоуменно нахмурился Рон. — Но тогда какой смысл в этом законе?

— А смысл в том, что, как я уже говорила, цены скоро взлетят до небес. На рынке случится коллапс, а зельевары начнут забастовку, — Гермиона накрутила на палец ниточку чайного пакетика и прищурилась. — И как ты думаешь, что сделает Визенгамот?

— Он… сделает так, чтобы специалисты все-таки смогли добывать проклятые ингредиенты здесь, в Британии, — медленно начал Рон. — А для этого…

— Верно, — кивнула Гермиона, — нас ожидает пересмотр реестра запрещенных заклинаний. Уверена, ради этого все и затевалось. А знаешь, что будет потом? Когда они разрешат добрую половину темномагических заклинаний и проклятий, кто-нибудь обязательно скажет, что это странно: чары разрешены, а книги, в которых они описаны, нет. И тогда они разрешат гримуары, те самые, за сохранение которых так ратуют чистокровные семьи. А там и до артефактов доберутся…

— Да быть не может! — громко воскликнул Рон.

Сидящая за соседним столиком волшебница в остроконечной шляпе обернулась и смерила их неодобрительным взглядом.

— И тем не менее, это так. Очевидная схема, на самом деле, но очень эффективная. Конечно, при условии, что в Визенгамоте найдется достаточно так называемых консерваторов.

— Найдется, уж будь уверена! — мрачно заметил Рон. — Живучие сволочи — две войны проиграли, а все равно их в правительстве тьма тьмущая! Да о чем тут говорить, если Департамент Магического Правопорядка возглавляет человек с фамилией Нотт?! И все старательно не замечают, что Министерство опять наполняется Пожирателями Смерти!

— Ну, формально Флоранс Нотт не в чем упрекнуть — Пожирателем был ее кузен, отец нашего однокурсника Теодора…

— Да какая разница?! Все равно все они там одного поля ягоды!

Гермиона вздохнула, но возражать не стала: мадам Нотт ей не нравилась, эта сухопарая ведьма всегда держалась так, словно все остальные — грязь под каблуками ее дорогущих туфель. Гермиона вообще не понимала, почему на склоне лет в этой женщине вдруг проснулось рвение к государственной службе — сидела она столько лет в своем особняке и продолжала бы сидеть. Но, видимо, сейчас у консерваторов любой человек с незапятнанной репутацией был на счету, вот и пришлось мадам Нотт сменить бальный веер на лаконичный кожаный дипломат.

— Так как думаешь, Гермиона, нам надо что-то предпринять? Может, стоит публично выступить против того, чтобы темную магию разрешили? Мы ведь все-таки герои войны, к нам прислушаются!

Гермиона с отвращением отодвинула от себя недоеденный десерт — сплошной сахар, просто оживший кошмар ее родителей:

— Боюсь, что наше мнение уже мало кого волнует. Сейчас мы — в первую очередь рядовые сотрудники Министерства, а о том что мы герои войны, вспоминают только раз в год, второго мая. Да и пользоваться этим как-то нечестно.

— Скажи это Гарри! Вот уж кто мог бы выступить, но я не удивлюсь, если он был одним из тех, кто проголосовал за этот дурацкий закон — в последнее время я вообще не понимаю, что творится у него в голове!

— Только в последнее? — криво усмехнулась Гермиона. — Ладно, я побегу — надо переделать кучу бумажной работы.

— До вечера, — Рон вдруг расплылся в широкой улыбке и резко вскочил. — Кто последний — тот и готовит ужин!

Гермиона только покачала головой, глядя в спину удалявшегося мужа. Но горечь немного отступила.

* * *

Джинни с досадой отшвырнула от себя очередную книгу и нервно прикусила губу. Стыдно сказать, но она не была частой гостьей в их семейной библиотеке, поэтому ориентировалась тут и близко не так хорошо, как Гарри. Разумеется, все было бы гораздо проще, попроси она о помощи, но Джинни заранее знала, что он скажет. «Не забивай голову, все хорошо». Она бы и рада была поверить, но, спустя неделю после происшествия с Альбусом, тревога все никак не унималась. Джинни хотела выяснить, каким именно образом Гарри получил способность к парселтангу, чтобы убедиться в том, что этот талант не навредит их сыну. И — она даже самой себе боялась признаться в этих мыслях — что через отца Альбус не получил от Волдеморта что-то еще, какую-нибудь более зловещую и опасную способность, чем дар говорить со змеями.

Однако пока Джинни не нашла ничего стоящего, и с каждой новой попыткой ее раздражение все возрастало. Поставив на полку очередную книгу, она потянулась за следующей и замерла, задумчиво разглядывая богато украшенный фолиант. Названия не было, но на черной обложке переливался золотой грифон. Знакомая книга, где-то она ее уже видела…

«Опаснейшие ритуалы со всего света», — медленно прочитала Джинни. Фолиант был написан от руки, да к тому же на латыни. «Сей сборник составлен Арктурусом Блэком, джентльменом, исключительно для просвещения потомков его великой фамилии. Да не попадет этот труд в чужие руки».

Джинни хмыкнула, но вдруг замерла. В памяти всплыли события шестилетней давности: они сидят в гостиной рядом с гобеленом, и Джинни смотрит на Гарри сквозь хрустальный бокал, наполненный белым вином. У него в руках эта книга, и в пламени свечей грифон горит ярким золотом, приковывая взгляд. Точно, он же тогда готовился к поступлению в Академию Авроров… Но разве для этого нужны ритуалы? Их вроде проходят в процессе обучения, а книги подобные этой вообще запрещены к свободному хранению. В этом Гарри совсем как папа: если бы он пришел к себе с обыском, то пришлось бы самого себя арестовать. Джинни было улыбнулась, но тут же снова нахмурилась. Главное, что ее смущало — это латынь. Джинни немного учила мама, но ей казалось, что во время учебы в Хогвартсе Гарри не знал этот язык, выучив его уже позже. Впрочем, возможно, она ошибается… Надо будет спросить.

Джинни сама не знала, почему ее так взволновал этот вопрос, но до самого вечера она не могла думать ни о чем другом. Поэтому, как только Гарри вернулся домой, и они сели ужинать, она, изо всех сил стараясь выглядеть естественно, спросила, знает ли он латынь.

— Ну разумеется. А что?

— Да нет, ничего, просто я поняла, что начинаю ее забывать. А вот ты молодец, еще и немецкий знаешь — помню, как ты разговаривал с их послом.

— Я и другие языки знаю, но не в совершенстве, а так, по верхам, — ответил Гарри, взглянув на нее как-то странно.

— Здорово, — преувеличенно бодро ответила Джинни. — И когда ты все это выучил, в Хогвартсе?

— Ты же знаешь, что нет, — медленно ответил Гарри. — Гораздо позже, что-то во время учебы в Академии, а что-то после.

— И латынь? — спросила Джинни, увлеченно разглядывая содержимое своей тарелки. Кусочки нежнейшей рыбы были политы странным зеленоватым соусом — видимо, Оскар опять решил разнообразить их меню. Джинни никак не могла понять, как это выглядит: изысканно или странно.

— Да, ее тоже — тебе ведь известно, что в Хогвартсе у меня не было времени на самообразование.

Джинни кивнула и улыбнулась, но внутри все словно сковало льдом — Гарри соврал! Или нет? Может, она просто перепутала книги и сейчас накручивает себя понапрасну?

— Тебя что-то беспокоит?

От пристального взгляда мужа Джинни захотелось поежиться, казалось, он видит ее насквозь.

— Нет-нет, что ты! Все хорошо.

Кажется,

Гарри ей даже поверил.

— Диззи! Ты перебрала книги, как я просила?

Эльфийка сосредоточенно закивала:

— Диззи сделать, хозяйка! Диззи отложить для вас все книги, похожие на ту, с грифоном!

— Отлично, ты умница! — Джинни прищурилась и невольно чуть понизила голос. — Гарри точно ничего не заметил?

— Хозяин не видеть! — уверенно пропищала домовушка. — Диззи быть осторожна!

— Хорошо. Показывай! — приказала Джинни, чувствуя себя просто отвратительно: она подозревает Гарри, проверяет его…

Нормальные жены хотя бы пытаются вычислить любовницу, но она и тут выделилась — зациклилась на том, когда он выучил латынь!.. Мерлин великий, какая глупость! Сейчас она убедится в том, что в библиотеке есть куча похожих книг, и ей будет очень-очень стыдно. Но все-таки лучше проверить. Просто так, чтобы выкинуть это из головы раз и навсегда…

Через пятнадцать минут Джинни запустила пальцы в свои распущенные волосы и, облокотившись на стол, еле слышно застонала.

— Какой-то бред!.. — тихо прошептала она.

Джинни трижды просмотрела все книги, которые принесла ей эльфийка, но ни одна из них даже приблизительно не была похожа на ту самую — черную и с грифоном! Значит, Гарри ее обманул… Но зачем?! Это же просто нелепо! Джинни зажмурилась, пытаясь воскресить в памяти тот далекий вечер: был ли у него словарь? Нет, точно не было. Она очень четко помнила, как Гарри бегло читал книгу, быстро листая страницы, а она лежала, свернувшись в кресле, любовалась им и думала, какое счастье, что, несмотря на то что он так пугающе изменился, они все-таки снова вместе.

Так почему он солгал? Может, просто спросить прямо? Сегодня же, как только он вернется с работы! Но внезапно Джинни с ужасом поняла, что не сможет. Она никогда не размышляла об этом, но, если подумать, уже давно привыкла тщательно подбирать слова, опасаясь разозлить мужа. Это началось сразу же после победы: тогда она боялась, что совершит ошибку, и Гарри тут же выкинет ее из своей жизни, отгородится непроницаемой стеной, как от всех остальных. Когда-то давно, еще в Хогвартсе, их отношения были простыми и очень теплыми. Теперь же они больше напоминали вычурную ледяную скульптуру: она ярко искрится на солнце, ее блеск завораживает, но одно неверное движение — и она разлетится вдребезги.

Джинни резко выпрямилась: что за глупые мысли и странные сравнения лезут ей в голову! Но на душе было так муторно… Кричащий портрет, сгорающий в Адском Пламени, Альбус, говорящий на парселтанге, а теперь еще и это. Джинни казалось, что она почти наяву видит кусочки паззла, вроде тех, которые любил собирать их сын, вот только они были без ярких картинок, огромные, металлические, со сверкающими кинжально-острыми краями. И будто бы, если она сможет их соединить, то тут же поймет что-то очень важное, поймет все…

Джинни вскочила на ноги — нет, это невозможно, она так с ума сойдет! Надо отвести Альбуса к бабушке, а потом сделать что-то, посоветоваться: но с кем?! Точно не с Гермионой. Демельза?.. Нет, та вообще не поймет, из-за чего она так распереживалась… Эх, жалко, что Луна опять уехала — вот кто был бы сейчас просто идеальным собеседником. Так ничего и не придумав, Джинни направилась в комнату сына.

* * *

— Джинни, детка, ты сегодня какая-то рассеянная. Все в порядке?

Молли Уизли взмахом палочки приглушила радио, из которого лилась популярная в этом сезоне песенка про анимага, который обернулся птицей и упорхнул, оставив тоскующую героиню в одиночестве.

— Что? Да-да, мамочка, все в порядке.

На секунду мелькнула мысль поделиться своими тревогами, но Джинни тут же ее отбросила: мать наверняка скажет, что она переживает о каких-то глупостях, и посоветует вместо этого задуматься о втором ребенке.

— Я, пожалуй, пойду.

— Что, даже на обед не останешься?!

— Прости, не могу — мне надо работать над статьей, — поспешно солгала Джинни.

— Как жаль… А ведь сегодня должны зайти Билл, Флер и малышка Мари-Виктуар.

— Значит, скучно вам не будет, — Джинни быстро чмокнула мать в щеку. — Передавай всем привет! И спасибо, что возишься с Альбусом.

Молли шутливо замахнулась на дочь полотенцем:

— Не говори глупостей — ты же знаешь, что я всегда рада внукам!

Джинни слабо улыбнулась в ответ и дизаппарировала.

Она сама не знала, почему решила переместиться именно в Шотландию, в предместья Эдинбурга. Вокруг не было ни души — только бескрайние холмы, покрытые благоухающим ковром разнотравья. Джинни надеялась, что прогулка поможет ей развеяться, но прогадала: слишком уж было душно, парило, точно перед грозой. Ей казалось, что она словно идет сквозь густое молоко, и это несмотря на то, что воздух был кристально чист и прозрачен. Впрочем, теперь Джинни хотя бы знала, куда она хочет пойти, тем более что пришедшее ей в голову место было совсем рядом.

В низине между холмами прятался одинокий приземистый дом из светло-серого камня. Как ни странно, в столь уединенном месте находился ресторанчик с весьма нелепым названием «Веселый Авгурей». Место это было совершенно непопулярным и немодным: преимущественно здесь собирались местные жители, но кормили тут удивительно хорошо, да и обстановка была располагающей — тихо и по-домашнему уютно. Когда-то ее привел сюда Гарри, рассказав, что он нашел этот трактир еще в бытность простым аврором, когда охотился в этих местах за шайкой контрабандистов, промышлявшей незаконной продажей рогов громамонта.

Отточенным жестом Джинни при помощи заклинания перекрасила свои волосы в шоколадный цвет — сейчас она уж точно не хотела, чтобы ее кто-нибудь узнал.

В трактире царил полумрак. Посетителей было немного, только в углу расположилась компания крепких волшебников в рабочей одежде, должно быть, работников небольшого завода по производству котлов, расположенного неподалеку. Они проводили ее долгими любопытными взглядами, и вначале Джинни испугалась, что ее нехитрая маскировка не сработала, но тут же сообразила, что все дело в том, что она в своей дорогой приталенной мантии просто не вписывается в атмосферу этого места.

Облегченно вздохнув, Джинни уселась за грубый деревянный стол. Рядом с ней тут же возник довольно странный официант — сгорбленный старик крайне сурового вида.

— Добрый день, — Джинни выдавила из себя улыбку. — Мне, пожалуйста, апельсинового сока со льдом.

— А на обед? — проскрежетал старик.

— Нет, больше ничего, спасибо.

Официант смерил ее подозрительным взглядом, но заказ выполнил.

Работяги в углу пили эль и громогласно обсуждали предстоящие скачки гиппогрифов. Джинни рассеянно болтала соломинкой в бокале, вслушиваясь в тихий звон, с которым лед ударялся о стекло. Как же ей поступить?.. Наверное, все-таки придется поговорить с Гарри. Или сперва посоветоваться с Гермионой? Да, сейчас они с Гарри почти не общаются, но ведь в школе были не разлей вода. Тем более она очень умная…

От размышлений Джинни отвлек очередной взрыв хохота. Недовольно покосившись на группу мужчин, она увидела, что один из них — молодой и светловолосый, поглядывает на нее с явным интересом, а второй тычет ему в плечо кулаком и что-то говорит. Все ясно: либо они ее узнали, либо тот просто подзуживает своего приятеля, чтобы он подошел познакомиться. В любом случае, покоя ей тут больше не видать. С сожалением Джинни потянулась к своей сумочке.

Достав деньги, она внезапно нащупала в кошельке что-то еще. Это оказалась визитка гадалки и ясновидящей мадам Сонтейн, которую ей однажды дала Луна. Сперва Джинни хотела оставить карточку на столе — к чему копить всякий хлам — но вдруг замерла. Ей ведь нужен кто-то, кто сможет ее успокоить, так почему бы не воспользоваться услугами профессионала?

Джинни нервно усмехнулась — кажется, она и вправду сходит с ума. Впрочем, почему бы нет: никакого толка от этого, скорее всего не будет, но она хотя бы отвлечется и успокоится. И сразу после того, как она приняла хоть какое-то решение — даже такое странное — ей стало гораздо легче.

* * *

К счастью, знаменитая прорицательница жила и работала в Тинворте. Джинни часто бывала в этой очаровательной прибрежной деревушке, ведь тут жили Билл и Флер, поэтому без труда аппарировала в маленький укромный парк, защищенный противомаггловскими чарами.

Домик мадам Сонтейн выглядел вполне обычно: светлый блестящий на солнце камень, цветущие розовые клумбы. Если бы не большая вывеска, гласящая о том, что именно тут принимает знаменитая гадалка и ясновидящая, Джинни решила бы, что ошиблась адресом. Когда она уже подходила к крыльцу, ее вдруг осенило, что, скорее всего, у модной предсказательницы нет отбоя от клиентов, и вот так — с улицы, без предварительной записи, к ней не попасть. Но уходить было бы глупо, и Джинни решительно постучала.

Почти сразу она услышала торопливые шаги, и дверь распахнулась. На пороге стояла женщина неопределенного возраста с густо подведенными глазами. Ее голову покрывал газовый платок, струящийся до самой земли, в ушах качались массивные серьги, а на руках звенели многочисленные браслеты.

— Здравствуйте, — начала Джинни, невольно кашлянув. — Вы — мадам Сонтейн? Я…

— Проходите, дорогая! — прощебетала гадалка. — Я как раз вас жду!

— Простите, но вы, наверное, с кем-то меня перепутали — я не записывалась…

— Но мне этого и не нужно для того, чтобы знать, что вы придете! Так что я оставила окно специально для вас!

Джинни только фыркнула про себя, идя вслед за ясновидящей.

Мадам Сонтейн привела ее в небольшую комнату, очевидно, это был рабочий кабинет. Джиневра поморщилась — все здесь неприятно напоминало школьный класс прорицаний: загадочные символы, развешанные по стенам, хрустальные шары и удушливый запах благовоний. Впрочем, уже через мгновение она увидела и очень существенное отличие: с потолка жуткой гроздью свисали сушеные человеческие головы. Джинни вздрогнула от отвращения, остановившись на пороге. Учуяв их приближение, головы задергались, мутные глаза уставились на нее пустым, бессмысленным взглядом, высохшие губы зашевелились, и по комнате пронесся невнятный сиплый шепот, похожий одновременно на шорох сухих листьев, скрежет несмазанных дверных петель и змеиное шипение. Джинни судорожно сглотнула, ощутив привкус желчи во рту, и сделала шаг назад. Почувствовав чужое прикосновение к своему плечу, она отшатнулась, сжав рукоятку волшебной палочки, и резко обернулась.

— Не пугайтесь, дорогая!

Приторная улыбка мадам Сонтейн вдруг показалась ей очень жуткой. Джинни внезапно осознала, что никто даже не догадывается о том, что она здесь.

— Не пугайтесь? — чуть севшим голосом переспросила она. — Да у вас тут головы! Человеческие головы!

— Ну и что? — спросила мадам Сонтейн, по-прежнему улыбаясь. — Вы не одиноки — многие бывают шокированы, когда видят их впервые. А меж тем, они являются абсолютно легальными артефактами — запрещено лишь их создание, а не использование. Большинству из этих голов уже больше ста лет, и они остаются моими преданными помощниками. Так что не нервничайте, проходите.

— Я не думаю… я, наверное, пойду.

— Так и не узнав правду?

Джинни прищурилась, глядя на гадалку.

— А вы мне ее откроете?

— Не попробуешь — не узнаешь.

Джинни была уверена, что совершает большую ошибку, но все же прошла в комнату и села за массивный дубовый стол. Мадам Сонтейн расположилась напротив. Отвратительная гроздь из живых голов висела прямо у нее за плечом, что не могло не нервировать Джинни.

— Итак, дорогая, что же вас беспокоит?

Перламутровые тени в уголках глаз гадалки лежали неровно, скатались, забившись в лучики морщин.

Джинни усмехнулась:

— Это вы мне скажите.

Мадам Сонтейн хмыкнула, достав колоду карт:

— Ладно. Посмотрим, что они мне поведают о вас.

Джинни терпеливо ждала, пока гадалка раскладывала свои непонятные комбинации. Тихо шелестели карты. Сушеные головы с интересом таращились на Джинни, и она с трудом сдерживалась, чтобы не скорчить какую-нибудь рожу им в ответ.

— Что ж, — наконец заговорила мадам Сонтейн. — Вижу, что думы ваши о ком-то близком. Муж, сын или, быть может, отец. Да-да, с работой у вас все хорошо, а вот над домом грозовые тучи сошлись.

Она взмахнула палочкой, и повсюду зажглись толстые разноцветные свечи, испускающие тяжело пахнущий белый и густой дым.

Мадам Сонтейн водрузила на стол большой хрустальный шар:

— Дай мне руки!

Джинни осторожно положила свои ладони поверх ее. Мадам Сонтейн что-то тихо и неразборчиво забормотала, вглядываясь в хрустальный шар.

Джинни с интересом смотрела, как в стеклянной глубине сами собой рождаются и затухают разноцветные искры.

— О возлюбленном твои тревоги, — наконец изрекла мадам Сонтейн.

По спине Джинни пробежали мурашки.

— А что за возлюбленный? Сейчас-сейчас, взгляну на тех, по кому томилось твое сердце.

Белый дым наполнял комнату, и окружающие предметы становились все более зыбкими, почти призрачными.

— Вижу, что было у тебя в жизни две любви.

Интересно, кто же вторая? Неужели Майкл Корнер?

— Первая — юная, наивная. Не тебя любили, а ты. А вторая… вижу, начиналась она с писем, — мадам Сонтейн усмехнулась, на мгновение выйдя из своего отрешенно-потустороннего образа. — Неужто роман по переписке?

Джинни нахмурилась, ее и без того небольшое доверие к гадалке таяло на глазах.

— Мутно все как-то, неясно. А вот в будущее твое загляну…

Внезапно мадам Сонтейн сжала руки Джинни с неожиданной силой. Ахнув от неожиданности, миссис Поттер отшатнулась, но пальцы ясновидящей сомкнулись на ее ладонях, точно капкан. Вслед за ее движением гадалка подалась вперед, ее многочисленные браслеты зазвенели, громко и совсем не мелодично.

Мадам Сонтейн отвела взгляд от шара и в упор устремила на Джинни расширенные от ужаса круглые глаза.

— Я вижу… вижу…

Обвисшие щеки гадалки затряслись, она выглядела безумной. Казалась, она вот-вот мелко, припадочно застучит зубами — ну точно как мадам Блэк.

— Стойте! — воскликнула Джинни. — Молчите! Я ничего не хочу знать.

Она резко высвободила свои руки из хватки ясновидящей и вскочила на ноги.

Мадам Сонтейн растерянно заморгала, приходя в себя:

— О, прости, я тебя напугала… Но послушай, я увидела…

— Нет, не говорите мне ничего! — прервала ее Джинни.

Еще не хватало услышать каких-нибудь ужасов о будущем ее семьи, особенно об Але, а потом изводить себя страхами и сомнениями! Нервным движением она открыла сумочку, чуть не оторвав застежку, и поспешно положила на стол несколько галлеонов.

— Извините! Я пойду, вот ваши деньги!

— Подожди! — мадам Сонтейн с удивительной прытью выскочила из-за стола. — Купи голову-оберег! Она предупредит об опасности.

— Нет, спасибо!

— Тогда так возьми, дарю!

Джинни с ужасом уставилась на жуткую голову:

— Нет-нет, не надо!

Она резко крутанулась на каблуках, вопреки всем правилам хорошего тона аппарируя прямо из гостиной.

Мадам Сонтейн рассеянно погладила сушеную голову по редким огрызкам волос и тяжело опустилась обратно в кресло.

— Эх, убежала, дуреха… Хотя ты бы ей не помогла, — голова согласно вздохнула. — Смерть у нее впереди. Не вижу, своя иль чужая, но не разминуться им, не разойтись на узкой дорожке.

* * *

Джинни стояла посреди огромного и гулкого белоснежного зала. Вокруг ни души, только расставленные вдоль стен статуи, выполненные с удивительным, даже немного пугающим мастерством: высеченные из мрамора люди казались почти живыми, каменные складки их мантий едва заметно колыхались, точно под порывами несуществующего ветра. Хрусталь огромных люстр поблескивал зеленоватыми огоньками, напоминавшими глаза каких-то неведомых существ, дышать было тяжело из-за висевших в воздухе облаков пыли. Белый пол, белые стены, остатки некогда явно дорогой мебели — тоже почему-то белой… Тут был даже белый рояль. Джинни никогда не была знатоком музыкальных инструментов, однако знала, что клавиши должны быть двух цветов, но черных почему-то не было, словно их кто-то выломал. Только пол выбивался из этой единой снежной гаммы: он весь состоял из огромных, металлически блестящих, разрозненных кусков паззла, а между ними влажно поблескивала темная, почти черная зелень.

Осторожно, словно в детской игре, стараясь ступать только по кусочкам паззла, Джинни пересекла зал. Статуи провожали ее бессмысленными взглядами каменных глаз. Но ее интересовал только барельеф, гигантский, во всю стену. Неизвестный мастер запечатлел батальную сцену. Высеченные в мраморе фигуры шевелились, плавно, точно под Замедляющими Чарами: вздымались на дыбы лошади, бешено кося вытаращенными в ужасе глазами, падали воины, сраженные жестокими ударами мечей. Один из них, раненый и лежащий на земле, был удивительно похож на Фреда. Джинни с ужасом смотрела, как он вскидывает руку в тщетной надежде защититься от усеянного острыми шипами копыта боевого коня, которое медленно, но неотвратимо опускалось прямо на него.

— Это битва при Гастингсе.

Джинни вздрогнула и обернулась — позади нее стоял Том Риддл. Она уже несколько раз видела его в воспоминаниях, но все равно поразилась, какой же он красивый. По телу прокатилась обжигающе-горячая волна, и Джинни поспешно отвела взгляд. В конце концов, это неправильно, ведь она любит Гарри! Том усмехнулся — будто мысли ее прочел! — и вдруг Джинни заметила, с каким презрением он на нее смотрит. Но почему?! Нет, такого не может быть — он же ее друг, единственный друг!

— Том, а что мы тут делаем? — наконец робко спросила она, поежившись.

— Ждем, пока ты умрешь.

Джинни даже не сразу поняла, что он сказал, а осознав, отшатнулась, с ужасом глядя на Тома.

— О, неужели ты так ничего и не поняла? Честное слово, Джинни, я даже разочарован.

— Что?! Но как, за что?! Я думала, что мы с тобой…

— Как много ты о себе думаешь… — тихо произнес Том. Волдеморт. Да, теперь Джинни вспомнила, кем был ее мнимый друг на самом деле. Но почему-то ее сердце сжалось не столько от ужаса, сколько от боли предательства, сжалось так сильно, что она почти не могла дышать.

Том с каким-то странным, жадным интересом вгляделся в ее лицо и мягко отвел упавшую на глаза рыжую прядь.

— Если это тебя утешит, я бы предпочел убить кого-нибудь другого. Но ты сама виновата — это же ты не хотела меня отпускать.

— Том, куда ты?! Подожди! — отчаянно воскликнула Джинни, но он уже отстранился от нее и не оглядываясь пошел прочь.

Пол у них под ногами вдруг ожил: металлические осколки мягко закачались, точно льдины на поверхности черно-зеленой воды. Джинни сорвалась с места, кинувшись вслед за Томом. Куски паззла внезапно стали очень неустойчивыми, медленно, но неумолимо расползаясь в разные стороны. Джинни откуда-то точно знала, что ступать можно только на них, а вот непонятная темная жижа, поблескивающая в промежутках, таит в себе смерть.

Том стремительно удалялся, казалось, он вовсе парит, не касаясь земли. Джинни сжала кулаки. Паззл под ее ногами качался, грозя перевернуться. Сердце испуганной птицей колотилось где-то в горле.

— Том! — позвала она еще раз, но он даже не повернул головы в ее сторону.

Нет, он не будет ее ждать, не поможет. Оглянувшись, Джинни увидела, что стоящие вдоль стен статуи корчатся, словно горят в невидимом огне. Белоснежный мрамор трескался, открывая взгляду скрытый под ним грубый серый камень. Рты волшебников открывались в беззвучном крике, они сдирали с себя мрамор, не замечая, как крошатся их пальцы. Вдруг один из них выгнулся дугой, изогнулся, а спустя мгновение на его месте замерла каменная змея с горящими изумрудами глаз. Тут же обратилась вторая статуя, третья… Мрак липкими щупальцами вползал в зал, откуда-то повеяло сыростью, такой, какая бывает только в подвалах и подземельях.

Джинни охватил панический ужас — она узнавала это место. Подгоняемая страхом, она кинулась бежать, перепрыгивая с одного металлического осколка на другой.

Очередной кусок паззла дрогнул и накренился под ее ногой. Отчаянно взвизгнув, Джинни упала и изо всех сил, раня руки, вцепилась в его остро отточенный край. На какое-то мгновение ей показалось, что все обошлось, но тут осколок с тихим чавканьем оторвался от поверхности, вставая почти вертикально. Джинни успела глубоко вдохнуть — а в следующий миг кусок паззла перевернулся, и она упала в вязкую темно-зеленую жижу. Вскрикнув, Джинни забилась, точно пойманная в силки птица, но странная субстанция не отпускала ее, медленно, но неумолимо засасывая все глубже и глубже.

Силы стремительно покидали ее, жижа неотвратимо подступала к лицу. Ослабев, Джинни замерла и вдруг всем своим существом почувствовала, что там, под полом этого зала, под слоем удерживающей ее густой субстанции, шевелится что-то живое — огромное чудовище, медленно расправляющее свои чешуйчатые кольца, поднимающееся к ней из глубины…

— Том! — не помня себя от ужаса закричала Джинни. — Умоляю, вернись! Помоги мне!

Темная жижа плеснула ей на лицо, залепила глаза, хлынула в рот, но Джинни все равно продолжала отчаянно кричать, срывая голос:

— Том! ТО-О-ОМ!

— Ну что?! — внезапно раздалось совсем рядом.

Тяжело дыша, Джинни подскочила и судорожно заозиралась: из темноты выплыла их спальня, освещенная слабым, приглушенным светом свечи, зависшей в воздухе с противоположной стороны кровати. И недовольно глядящий на нее Гарри с книгой в руках.

— Как ты сказал? — растерянно переспросила Джинни, медленно приходя в себя.

— Я сказал: «Ну что ты кричишь?».

— Нет, — медленно ответила она. — Я звала Тома. И ты ответил: «Что?».

Гарри захлопнул книгу и улыбнулся.

Паззлы в голове Джинни с металлическим звоном встали на место.

— Том? Том Риддл? — Джинни прошептала это словно против воли, сама еще не до конца осознавая, что именно говорит.

Воздух, казалось, застыл прозрачной студенистой массой, сковывающей движения, забивающейся в горло, мешающей дышать.

Гарри приподнял в улыбке уголки губ и кивнул.

Джинни словно окатили крутым кипятком. Она и сама не поняла, как мгновенно схватила палочку и одним прыжком оказалась у двери. Еще одну бесконечно долгую секунду они смотрели друг другу в глаза — и Джинни резко крутанулась вокруг своей оси.

Ничего не произошло. Она все так же стояла в полумраке их спальни под внимательно-ироничным взглядом монстра, занявшего тело ее мужа и раскинувшегося на их супружеской кровати.

— Не получается? — с притворным участием спросил он.

И тогда Джинни побежала.

Она неслась по темным коридорам дома, мысленно благодаря Мерлина за то, что оставила Альбуса ночевать у родителей — хотя бы ее сын будет в безопасности. Или нет?! Если она не сможет сбежать, не выберется из этого дома, то никто не узнает правду… А когда догадаются, будет слишком поздно. Дверные проемы, узкие окна и крутые ступени прыгали у нее перед глазами, но вместо них Джинни видела нечто совсем другое: как он приходит в Нору, и Молли с улыбкой открывает ему дверь, как радостно бежит ему навстречу Альбус…

Оказавшись на первом этаже, Джинни растерянно замерла: куда теперь, к камину или к двери?! Она затравленно огляделась. Кажется, ее никто не преследовал, но чувство всепоглощающего животного ужаса не отступало. Нет, раз уж она почему-то не смогла аппарировать, то и камины наверняка закрыты! Приняв решение, Джинни метнулась к выходу. Темная громада массивной входной двери маячила в конце коридора, обещая свободу. До нее оставалось три фута… два… Джинни схватилась за холодную металлическую ручку, дернула ее на себя… заперто!

Трясущейся рукой она направила на дверь волшебную палочку:

— Алохомора! — не сработало. Джинни глубоко вдохнула, собирая всю волю в кулак. — Алохомора!

Бесполезно. Джинни прижалась спиной к стене, вытянув вперед волшебную палочку. Может, попробовать вылезти через окно?..

Он словно соткался из окружающей тьмы, шагнул к ней, сразу оказываясь настолько близко, что Джинни с трудом сдержала рвущийся из горла визг. Он успел облачиться в одну из своих черных классических мантий. Он явно не спешил, двигаясь с ленивой плавностью сытого хищника. Джинни направила на него чуть дрожащую волшебную палочку, но он, казалось, этого даже не заметил.

— Тебе не удастся сбежать. Ты, видимо, забыла, но это мой дом, а значит, я могу закрыть его, полностью изолировать от внешнего мира, — мягко заметил он.

— Нет, у этого дома другой хозяин! — выпалила Джинни, с вызовом глядя ему в лицо. — Где Гарри?! Что ты с ним сделал?!

Лишь бы он был жив! О Мерлин, пожалуйста, пусть он будет жив!

— Я убил его. Шесть лет назад.

Невидимая ледяная рука пробила грудь Джинни и железной хваткой сжала ее сердце. Она пошатнулась от резкой боли, и только осознание того, что рядом с ней враг — и не просто враг, а само олицетворение зла — позволило ей устоять на ногах. А потом до нее в полной мере дошел смысл его слов. Шесть лет…

— Это невозможно! — прошептала она. — Нет…

Волдеморт усмехнулся.

— Позволь, я расскажу. Видишь ли, в свое время меня не могла не заинтересовать загадочная, противоестественная связь, существовавшая между мной и Поттером. Сперва я подумал, что объяснение этому есть в Пророчестве. Ты даже не представляешь, сколько сил я потратил, пытаясь до него добраться! Но Люциус… право, его стоило убить хотя бы только за это…

Перед глазами у Джинни мелькали темные мушки, к горлу подступала желчь. Шесть лет… получается, все эти годы… Нет, не может быть! А возможно, это всего лишь сон? Да, наверняка так и есть! Всего лишь кошмар в кошмаре… Она с трудом сдержала облегченную улыбку и осторожно прикусила язык. Вроде бы больно… Тогда Джинни изо всех сил вцепилась в свою ногу полукружьями ногтей. Больно… Значит, не сон! Но как же?.. Это ведь означает, что она делила постель с Волдемортом! Что Альбус — его сын!.. Перед глазами возник Темный Лорд — таким, каким она его увидела во время Битвы за Хогвартс: скелет, обтянутый мертвенно-бледной кожей с переплетениями вздувшихся синих вен, с прорезями на месте носа, похожий скорее на инфернала, чем на живого человека. Сдавленно застонав, Джинни осела на пол, изо всех сил стараясь сдержать тошноту.

— Ты меня не слушаешь, — с легким раздражением заметил он, плавно опускаясь напротив. — Как думаешь, насколько велико мое терпение?

Джинни вздрогнула, словно от удара.

— Я слышу все, что ты говоришь, Волдеморт! — выпалила она, тут же придя в ужас от своей смелости.

Чудовище растянуло губы Гарри в ухмылке, прищурило его зеленые глаза.

— Замечательно… Итак, Пророчество было утеряно, но, конечно же, я продолжал размышлять над этой проблемой. И, разумеется, решил ее.

Он чуть подался вперед, ловя ее взгляд, и Джинни поняла, что не может отвернуться — смотрит, точно загипнотизированная, в ярко-зеленые глаза напротив. Какие же они холодные, безжалостные, мертвые — словно и не человеческие вовсе, а змеиные! И как она раньше не замечала?..

— Гарри Поттер был моим хоркруксом, — с видимым удовольствием протянул Волдеморт.

Джинни замотала головой, волосы падали ей на глаза, лезли в рот, но она не обращала на это никакого внимания.

— Нет, — глухо прошептала она, — нет-нет-нет, этого не может быть.

— Герой оказался далеко не таким чистым, как все полагали, — весело заметил Волдеморт. — Я и сам об этом не знал: хоркрукс возник непреднамеренно, еще тогда, во время нашей самой первой встречи. Дамблдор, который много лет наблюдал за мальчишкой, разумеется, догадался, что он из себя представляет, параллельно разгадав и секрет моего бессмертия. Старик рассчитывал, что когда я попытаюсь убить Поттера, то вместо него уничтожу осколок собственной души. Возможно, так бы и произошло, если бы я не узнал правду. Но Дамблдор в очередной раз меня недооценил...

Итак, мне надо было убить Поттера, но сохранить свой хоркрукс. Почти весь последний год войны кроме Старшей Палочки я искал еще и способ решения этой проблемы. И нашел. Один ритуал — довольно простой, но с абсолютно поразительным результатом: он позволял мне не только гарантированно убить именно Поттера, а не собственный хоркрукс, но и вернуть этот осколок души себе. Не то чтобы в то время он был так уж мне нужен, но, согласись, оставлять его заключенным в мертвом гниющем теле было бы неправильно.

Только услышав стук собственных зубов, Джинни поняла, что ее бьет крупная дрожь. Разумеется, Волдеморт не мог этого не замечать, но продолжал свой монолог — так, будто бы они вели светскую беседу у камина, будто бы она не была близка к тому, чтобы потерять сознание от ужаса.

— Все шло точно по моему плану: когда во время Битвы за Хогвартс мальчишка явился ко мне в Запретный Лес, я убил его. И тут Нарцисса посмела солгать мне — заявила, что он мертв, хотя я-то прекрасно знал, что в этом теле все еще есть душа — моя собственная. Я хотел разобраться со всей семейкой Малфой позже, после победы, до которой было рукой подать. О, ты плачешь?

Он протянул к ней руку, и Джинни отпрянула в сторону. Он усмехнулся:

— Ты, главное, на людях так не сделай. А то они могут подумать, что я тебя бью.

— На каких людях? — просипела Джинни. — Ты же не думаешь, что я… останусь?

— А как ты уйдешь? — будто бы искренне изумился он. — Но слушай дальше: так приятно все-таки поделиться тем, что скрывал много лет!.. Благодаря ритуалу хоркрукс не осознавал произошедшего. А так как за эти годы он успел сродниться с Поттером и утратить собственное сознание, он искренне полагал себя им. Это должно было быть идеально: наш бой у всех на глазах и моя безусловная победа. Все бы увидели, как я убил Гарри Поттера, а на самом деле я просто вернул бы себе часть души. Момент моего триумфа… — он устремил мечтательный взгляд куда-то сквозь нее.

Джинни осторожно перехватила палочку. Сможет ли она застать его врасплох? Нет, это даже звучит безумно…

— Но все пошло не так, — его голос вдруг зазвучал резко и холодно, — из-за этой череды идиотских совпадений, благодаря которым мальчишка стал хозяином Старшей палочки. В последний миг она предала меня, обратила против меня мое собственное заклинание… Снова! И, вместо того чтобы притянуть к себе свой хоркрукс, я сам внезапно оказался в теле Поттера. Разумеется, такого я не планировал. Но я неплохо умею приспосабливаться…

Он замолчал, точно ждал, что она что-то скажет. А Джинни, опустив голову, напряженно размышляла: что-то с этим рассказом было не так, что-то не сходилось… Ну конечно же! Она вскинула подбородок, бестрепетно встретив взгляд сидящего напротив чудовища.

— Я думаю, что ты врешь!

Он чуть наклонил голову набок, глядя на нее с легким недоумением, так, словно он был зельеваром, а она — каким-нибудь жучком, которому полагалось быть сушеным, а он внезапно оказался живым. Повисла напряженная тишина, Джинни слышала только гулкие удары собственного сердца. С кристальной ясностью она поняла, что сейчас ее точно ждет как минимум Круциатус…

— Порази меня.

Лед его голоса растекался по ее венам, точно яд.

— Если бы все было так, как ты говоришь, ты бы тут же раскрыл правду, напал бы на нас… А вместо этого ты сбежал, а потом стал притворяться Гарри, да еще и на мне женился! Зачем бы тебе это делать?! — Джинни чувствовала, как, несмотря на смертельную опасность, к ней возвращается хваленая гриффиндорская смелость, даже голос зазвучал уверенней. — Да и Старшая палочка — она должна ориентироваться на душу, а не на тело. А раз так, то это значит, что Гарри все еще жив! Он там, в этом теле — вот почему ты так быстро аппарировал с поля боя и исчез на несколько дней: между вами шла борьба! И именно поэтому ты сделал мне предложение — видимо, иногда Гарри удается взять вверх.

Он слегка изменился в лице, в его прежде равнодушных глазах что-то мелькнуло, какая-то искра… Это убедило Джинни в ее правоте. Собрав всю свою храбрость, она подалась вперед:

— Гарри, я люблю тебя и верю, что ты меня слышишь! Борись, Гарри! Борись!

Он резко отзеркалил ее движение так, что теперь между ними было не больше пары дюймов, но Джинни не дрогнула.

— Гарри, я ведь и сама была одержима, я помню, как это ужасно. Но ты справишься — ты уже столько раз его побеждал!..

Внезапно он улыбнулся, той самой особенной солнечной улыбкой, которую Джинни так любила.

— Я мог бы дать тебе надежду. Это было бы даже забавно, наблюдать, как ты пытаешься до него докричаться. Интересно, как бы ты это делала, неужто с помощью силы любви? Но я не буду поступать с тобой столь жестоко. Я скажу тебе правду: его тут нет, Джинни. Уже много лет. Есть только я.

Джинни отшатнулась, чуть не упав. Теперь она видела, что вовсе эта улыбка не солнечная, а напротив, издевательская и глумливая.

— Ты чудовище… — глухо прошептала она.

— Безусловно. Даже жаль разрушать логику твоих размышлений, но Старшая палочка оказалась весьма несовершенным инструментом: смешно, но она действительно ориентируется не на душу, а на нечто гораздо более приземленное. Что же касается того, почему я сбежал… Тебе очень повезло не знать, насколько это больно — умирать. Я был полностью обессилен. Ну а спустя несколько дней, когда я пришел в себя, раскрывать свою личность уже было бы глупо. Знаешь ли, это было чертовски обидно: во второй раз потерять все, будучи буквально в шаге от абсолютной победы. Но после я смог оценить и некоторые плюсы своего нового положения: в этот раз я не летал призрачной дымкой над волнами Английского пролива, не боялся рассеяться, стать ничем от любого порыва ветра… Нет, я превратился в героя, народного любимца в зените славы. К тому же благодаря хоркруксу, который был с Поттером почти всю его жизнь, мне достались и его воспоминания, что несомненно избавило меня от различных неловких ситуаций. Весьма неплохие условия, надо сказать. Со временем я даже научился получать от этой жизни определенное удовольствие. Хотя невозможность решить некоторые вопросы более быстрыми и эффективными методами порядком утомляет.

Джинни передернулась, поняв, о каких методах он говорит.

— Но зачем тебе я? — слова с трудом вырвались из ее горла, точно его сжимала невидимая рука.

— О, а вот с тобой все вышло довольно нелепо… Ты знаешь, что к тебе чувствовал Поттер? — внезапно спросил он.

— Он любил меня, — просипела Джинни.

— Ты так в этом уверена? А хочешь узнать правду? Ну конечно хочешь — ты же у нас такая смелая!.. Ну так смотри.

Он вновь чуть подался вперед, и Джинни почувствовала, как ее засасывает в омут его ярко-зеленых глаз. Она пыталась сопротивляться, но не могла, точно человек, застывший перед надвигающимся на него цунами. А в следующий момент глаза исчезли, и перед Джинни возник коридор, слабо освещенный чуть чадящими факелами. Джинни знала это место — Хогвартс, кажется, третий или четвертый этаж, но никак не могла понять, как она здесь очутилась, и почему тело ее не слушается.

— Я — худший вратарь в истории! — прогундел хорошо знакомый голос. Это же Рон! Она с изумлением увидела, что рядом и правда идет ее брат — только помолодевший лет на десять, в школьной форме, с мокрыми, стоящими дыбом волосами.

— Это не так — ты просто перенервничал, — Джинни даже не сразу поняла, что эти слова принадлежат ей. Вот только голос был чужой, пусть и очень знакомый… Мерлин великий, да это же Гарри! Она видит его глазами события многолетней давности! Значит, Волдеморт показывает ей воспоминания — совсем как Том когда-то…

— Думаешь? — спросил Рон, явно заметно приободрившись.

— Я не думаю — я уверен, и именно поэтому в команде сейчас ты, а не какой-нибудь Маклагген — ответила Джинни, а затем отдернула гобелен, закрывающий потайную лестницу к гриффиндорской башне.

И увидела себя в объятьях Дина Томаса. Вместе со своими чувствами — удивлением и смятением — она ощущала и эмоции Гарри — сперва шок, а вот затем…

В животе заворочалось что-то громадное и чешуйчатое, раздирая когтями внутренности. Кровь горячей волной хлынула в мозг, все мысли угасли, осталось только дикое желание превратить Дина в студень. Борясь с внезапно подступившим безумием, он словно издалека услышал возмущенный оклик Рона.⁽¹⁾

Джинни прекрасно помнила отвратительную сцену, которая произошла между ней и братом, но Гарри, как оказалось, почти не обратил внимания на их ссору — он сражался с новорожденным чудовищем, которое словно заполнило все его внутренности и сейчас беззвучно ревело, требуя растерзать Дина на мелкие кусочки.

Свет померк, и Джинни оказалась в следующем воспоминании, затем в еще одном… И везде была она. И чудовище. Оно царапало, разрывало Гарри изнутри. Оно требовало Джинни.

Она задыхалась, почти теряла сознание, словно тонула в бурном водовороте чужих чувств… А потом все закончилось. Джинни снова оказалась в темном коридоре своего дома. Сидя на ледяном полу, она жадно втягивала в себя воздух, давясь глухими всхлипами. Он сидел вплотную напротив нее, настолько близко, что Джинни чувствовала его дыхание на своем лице.

— Ну, что скажешь? — его голос звучал спокойно и, кажется, даже немного утомленно. — Так ты представляла его чувства к тебе? Это ли должен чувствовать шестнадцатилетний парнишка к своей однокласснице? Отвечай! — он внезапно сорвался на крик, маска спокойствия вмиг слетела с его лица.

Он же безумен! Джинни смотрела в его сверкающие зеленые глаза и не могла поверить, что его внешность смогла ее обмануть. Она снова вспоминала Лорда Волдеморта во время Битвы за Хогвартс — и находила все больше и больше сходств между ним и человеком, сидящим напротив.

— Нет! — выкрикнула она в ответ.

— И правильно, — кивнул он, тут же вновь возвращаясь в нарочито-доброжелательное состояние. — Видишь ли, сам Поттер тут абсолютно не при чем. Все дело в хоркруксе. Должен отметить, мальчишке достался ничтожно-малый осколок моей души. В нем не было ни сознания, ни памяти, ни знаний. За все годы он проявлял себя считанные разы. Понятия не имею, чем ты ему так приглянулась — я всегда был более чем равнодушен к подобным чувственным порывам. Видимо, к подобному эффекту привел синтез, слияние моего хоркрукса и души Поттера. Но суть не в этом, — он смотрел на нее в упор, и впервые Джинни увидела на его лице неприкрыто садистское выражение, — а в том, что Гарри Поттер так никогда тебя и не полюбил. Он лишь подчинялся жалкому осколку моей души.

Джинни отстраненно подумала, что могла бы гордится собой: если он ожидал, что она заплачет или забьется в истерике, то он просчитался. Кажется, она вообще не изменилась в лице — но не благодаря своей силе воли, а лишь потому, что боль, которая разрывала ее сердце, просто не могла стать еще сильнее. «Гарри так и не полюбил ее» — какая же это мелочь по сравнению с тем, что Гарри мертв, навсегда, безвозвратно…

— И что было дальше? — собственный голос напомнил ей сухой шорох осенних листьев по каменной мостовой.

Почему-то вдруг вспомнились шепчущие головы мадам Сонтейн — Джинни сейчас ощущала себя такой же, скорее мертвой, чем живой, и полностью иссушенной, опустошенной.

На мгновение ей показалось, что он выглядит уязвленным, но, возможно, это была лишь игра света.

— Дальше? А что тебя интересует?

Джинни растянула в усмешке пересохшие губы:

— Ты же не собираешься сказать, что благодаря вернувшемуся к тебе хоркруксу, воспылал ко мне неземной любовью?

Едва договорив, она поняла, что пресекла черту. Он переменился в лице, на скулах заходили желваки. Джинни почувствовала, как острие его волшебной палочки уперлось ей между ключиц. Она не отвела взгляда. Интересно, насколько это больно — умирать?

— Не знаю — я никогда не умирал. А ты так хочешь это выяснить? И оставить Альбуса мне?

Джинни содрогнулась, ее словно со всей силы ударили под дых, и она точно знала, что на этот раз он все-таки увидел ужас в ее глазах. Его волшебная палочка скользнула вдоль ее ключицы, затем по шее и замерла точно там, где бешенными ударами заходился пульс.

— Как много ты, оказывается, о себе мнишь, — наконец медленно произнес он. — Но спешу разочаровать: любовь тут не при чем. Это было некое желание обладать, которое испытывала одна-единственная мизерная часть моей души. Это даже не раздражало — так, мимолетные мысли, позволяющие помнить о самом факте твоего существования и узнавать в толпе, не более того. Так бы все и оставалось, если бы не твоя настойчивость. Можно сказать, что ты сама виновата в своем теперешнем положении. Ты слишком уж настойчиво добивалась моего внимания, никак не хотела оставить меня в покое. Вот я и подумал, а почему бы и нет?

— Почему бы и нет?.. — эхом повторила Джинни.

— Да, именно. Какой мужчина отказался бы от молодой и красивой женщины, которая столь настойчиво предлагает ему себя? Тем более это играло на руку моей новой репутации. Впрочем, должен признать, из тебя получилась неплохая жена. Я даже отчасти понял, что люди находят во всем этом, — он неопределенно махнул рукой. — Я имею в виду в семейной жизни. Домашний очаг, вся эта идиллия, колдофото, словно с рекламного проспекта… Даже чуточку жаль, что и этот период моей жизни подошел к концу.

Джинни нервно сглотнула: сейчас он ее убьет. Ну разумеется — не может же он допустить, чтобы его тайна стала известна кому-то еще!.. Но как же все те, кто ему доверяет, у кого не возникнет даже подозрения, что с ним что-то не так?! Как может она умереть, оставив своих близких наедине с Волдемортом и — главное — оставив с ним Альбуса?! Мысли лихорадочно проносились в ее голове. Надо выжить, любой ценой! Надо просить его, умолять, сделать что угодно, лишь бы остаться в живых! Джинни тут же вспомнила рассказы Гарри: как Пожиратели Смерти ползали перед ним на коленях, целовали подол его мантии… Ее передернуло от отвращения. Нет, она никогда так не унизится! Но Альбус… Ради него…

Он протянул к ней руку, но тут же отдернул ее, точно боясь обжечься.

— Мне нравится ход твоих мыслей, — его голос был полон приторно-сладкого яда. — Но, к сожалению, у меня не так много времени — уже почти утро, через пару часов у меня встреча с министром.

Он извлек из кармана небольшой пузырек из темного стекла и протянул его Джинни:

— Пей.

Она отшатнулась, глядя на него широко распахнутыми глазами:

— Нет! Ты правда думаешь, что я вот так безропотно выпью яд по твоему приказу?! Это ведь яд, верно?

По его губам скользнула издевательская усмешка:

— Не попробуешь — не узнаешь. И, да, я уверен, что ты его выпьешь.

Джинни стиснула зубы и упрямо вскинула голову:

— И как ты меня заставишь? Под Круциатусом?

— Зачем? Ведь есть и другие Непростительные Заклятья, гораздо более эффективные.

Он направил волшебную палочку в грудь Джинни. Разумеется, она не успела ничего сделать, и в следующий миг ее вдруг охватило неземное блаженство и всепоглощающее спокойствие. Это было так прекрасно: ни мыслей, ни страхов, только бесконечная легкость. И тут в ее голове эхом раздался приказ: «Пей!». Джинни послушно протянула руку к флакончику. Что-то внутри нее противилось этому, дрожало в ужасе, билось в истерике, но тело действовало само по себе, точно она была марионеткой, ведомой искусным кукловодом. Глухо щелкнула пробка. Джинни поднесла флакон к губам, безуспешно пытаясь понять, что не так, вспомнить, почему нельзя подчиняться этому прекрасному властному голосу.

Горечь зелья обожгла ей язык и острым комком рухнула в горло. Окутавшее ее блаженство рассеялось — точно резкий порыв ветра грубо задул горящую свечу. Джинни рефлекторно схватилась за шею и закашлялась в напрасной попытке исторгнуть из себя яд. Но, разумеется, было уже поздно. Она с ужасом чувствовала, как холодеют ее руки и ноги, точно стремительно покрываясь толстой коркой льда, перед глазами все плыло и искажалось. Джинни изо всех сил пыталась стряхнуть с себя это оцепенение, но безуспешно: тьма засасывала, она точно падала в бездонный колодец. Все глубже, глубже и глубже… Еще пара мгновений — и мир растворился во мраке.

1) Гарри Поттер и Принц Полукровка, глава «Феликс фелицис»

Вернуться к тексту

Перед глазами Джинни мелькали какие-то неясные тени, в ушах раздавался слабый гул — точно она приложила ухо к витой морской раковине. В Норе была одна такая: большая, отливающая розовым перламутром. В детстве Джинни очень любила прижаться к ней и закрыть глаза, представляя, что она находится на берегу моря, но не такого, как в Британии, а ласкового и очень теплого. Надо бы уговорить Гарри поехать куда-нибудь в отпуск всей семьей… Гарри!

На Джинни внезапной лавиной навалились воспоминания, и она резко распахнула глаза. Над ней был потолок их спальни, расцвеченный разноцветными радугами, которые рождали солнечные лучи, отраженные от хрустальной люстры. Она с облегчением вздохнула — всего лишь сон, ужасный ночной кошмар! — повернула голову и с трудом сдержала крик. Он сидел на краешке кровати и смотрел на Джинни пристальным немигающим взглядом. Она тут же осознала, что все это правда, потому что сейчас она с кристальной ясностью видела, всем существом ощущала, что рядом с ней вовсе не Гарри, а Лорд Волдеморт. Он словно разом перестал притворяться: другая мимика, другой взгляд — точно опустил давно надоевшую ему маску. Ну или это она наконец-то прозрела.

— Почему я жива? — после паузы хрипло прошептала она.

— Потому что твоя внезапная смерть, разумеется, вызвала бы множество ненужных вопросов? Потому что это было бы слишком просто — и потому слишком скучно? Потому что тогда мне бы пришлось что-то решать с Альбусом, в конце концов?

— Но теперь, когда я знаю правду…

Он раздраженно вздохнул:

— Неужели ты думаешь, что узнала бы ее, не будь на то моей воли? Или ты полагаешь, что я не умею корректировать память?

Джинни прошиб холодный пот:

— Ты используешь Обливиэйт? Ты и прежде стирал мне память?!

Она с ужасом представила, как возвращается к началу — в ту лживую сказку, какой была ее жизнь еще сутки назад, а затем снова узнает правду, но лишь затем, чтобы вновь ее забыть. И так раз за разом, точно в зеркальной западне… Так вот какое развлечение он для себя выбрал?!

— Да, был один случай лет пять назад. Нет, тогда ты ни о чем не догадывалась — просто мы немного повздорили, и тебе пришлось близко познакомиться с Круциатусом. Впрочем, это был единственный подобный инцидент — признаться, я и сам порой горжусь силой своей выдержки.

Джинни запретила себе размышлять, запретила чувствовать, сейчас у нее была одна цель: получить как можно больше ответов на свои вопросы.

— Что это было за зелье, то, которым ты напоил меня вчера?

— Видимо, дорогая, ты не очень хорошо училась в школе, — протянул он. — Но неужели ты раньше никогда не пила Зелье-Сна-Без-Сновидений?

— Пила, но после этого мне ни разу не казалось, что я умираю.

— Как я уже говорил, твоя смерть не в моих интересах, а ты, надо полагать, просто оказалась излишне впечатлительной.

— И… что теперь? Что со мной будет?

Вместо ответа он отвернулся от нее, устремив взгляд в окно. Солнечные лучи мягко очерчивали его профиль, путались в черных волосах, холодным блеском вспыхивали на золотой оправе очков.

— Да ничего. Ничего не изменится, Джиневра. Кроме того, что теперь ты знаешь правду.

От изумления она на несколько секунд потеряла дар речи.

— То есть… как — не изменится?! Ты же не думаешь, что…

Его взгляд словно пригвоздил ее к кровати, напускная расслабленность слетела с него, точно шелуха.

— А теперь я хочу, чтобы ты кое-что поняла, — в противовес взгляду его речь осталась плавной, почти что мягкой. — Во-первых, если ты кому-нибудь расскажешь о том, что узнала, тебя сочтут сумасшедшей. Хочешь провести остаток своих дней в отделении Мунго для душевнобольных?

— Но я смогу доказать — есть же Веритасерум!

Он взглянул на Джинни с легкой жалостью, так, словно она была неразумным ребенком, который лепечет всякие глупости.

— Есть, и сумасшедшие под его действием говорят то, во что искренне верят, даже если это полный бред. Ну а теперь ты должна вспомнить о легилименции и Омутах Памяти. Так вот, единственный достойный легилимент в твоем окружении — это я. А Омуты у людей на каминных полках не стоят и в магазинах не продаются. У нас вот, к примеру, Омута нет. Правда, есть в кабинете министра. И давай с тобой представим, как бы ты могла поступить: на одном из мероприятий подойти к Кингсли и уговорить его на приватный разговор. Убедить его не вызывать целителей, а дать тебе Омут. Пока, вроде, выглядит как вполне реализуемый план, но знаешь, что произойдет после? — он чуть подался вперед. — Я ведь не смогу это проигнорировать, верно? Нет, боюсь, в этом случае мне придется убить твоих родителей. И братьев. И вообще всех, кто тебе хоть чуточку дорог.

Джинни ждала его угроз — но ее все равно сковал леденящий холод.

— Надеюсь, тебе хватит ума, чтобы не делать глупостей, например, ты могла бы решить, что Министерство сможет их защитить, а также послать весь Аврорат на мою поимку. Тебе напомнить, чем это обернулось в прошлые разы? Представляешь, сколько жизней тогда окажется на твоей совести? У меня такое чувство, словно я говорю со стеной. Отвечай!

— Я поняла… поняла… Я все сделаю, только не трогай никого. Пожалуйста…

— Умница, — мягко произнес он, придвинулся ближе и почти ласково отвел от ее щеки рыжую прядь волос.

Колоссальным усилием воли Джинни заставила себя оставаться неподвижной, хотя все, чего ей хотелось — это шарахнуться прочь, забиться в угол, обхватив голову руками, и визжать до тех пор, пока не пропадет голос. Она чувствовала себя мышью, которую кинули на съедение огромной змее. Однажды в «Волшебном Зверинце» она видела, как охотятся эти твари. Почуяв мышь, змея тут же замерла, застыла, точно неживая. Мышь огляделась и, не заметив ничего подозрительного, побежала исследовать террариум. А змея следила за ней своим равнодушным немигающим взглядом и очень медленно, причудливо изгибаясь, подбиралась все ближе и ближе. Подбиралась — и замирала. Джинни тогда еще подумала, что это создание обладает поистине удивительной выдержкой. А потом внезапно перед ее глазами будто промелькнула молния: еще мгновение назад абсолютно неподвижная змея совершила бросок с головокружительной, нереальной скоростью. Кажется, мышь даже не успела заметить ее движение — она за мгновение оказалась в кольцах хищника, которые медленно, но неумолимо сжимались все сильнее и сильнее. Смотреть дальше Джинни тогда не стала — просто поспешно развернулась и ушла. Но она и подумать не могла, что однажды окажется в шкуре этого несчастного грызуна. Джинни вдруг вспомнила, что она где-то слышала, что, если жертва кажется змее слишком мелкой, она ее даже не душит, а просто глотает. Заживо. А ведь для Лорда Волдеморта она — очень мелкая добыча…

— Не стоит так бояться, — тихо произнес он. — Разве за все эти годы я хоть раз причинил тебе боль? Тот инцидент с Круциатусом мы опустим, ты ведь все равно о нем не помнишь.

— В одиннадцать лет меня чуть не убил твой дневник, в четырнадцать и в пятнадцать — твои Пожиратели, ну а в шестнадцать я участвовала в обороне Хогвартса. И там, сражаясь с твоими последователями, погиб мой брат Фред. Это была самая сильная боль, которую ты мне причинил.

Он усмехнулся:

— Но тогда ты не была моей женой. Я не причиню тебе зла, Джин, только…

— Что? — обмирая от страха, спросила она.

— Не надо меня предавать, — его шепот словно заполнил комнату десятками невидимых тихо шипящих змей, не сводящих с Джинни своих немигающих глаз.

* * *

— Ой, простите! Осторожнее, мисс! — Джинни шарахнулась от волшебника, которого она чуть не сбила с ног, и, почти не разбирая дороги, побрела дальше.

Она не могла оставаться в доме — его доме! — не могла пойти к родителям и друзьям: она чувствовала себя грязной, словно за годы, что она прожила с ним, ей передалась часть его скверны. Она почти видела ее на себе: черную, похожую на плесень… Хотелось залезть в ванну и оттереть ее с себя, соскоблить, содрать вместе с кожей, но Джинни понимала, что это не поможет.

Она не придумала ничего лучше, чем аппарировать в Косой Переулок, но, кажется, это было плохой идеей: солнечный свет до боли резал глаза, а многолюдная толпа вызывала состояние, близкое к панике. Джинни почему-то не могла ни на чем сосредоточится — перед глазами яркими вспышками возникали то разноцветные витрины, то чьи-то лица, остроконечные шляпы… Звонкие голоса ввинчивались уши, заставляя морщиться. Сколько тут детей… и у многих мальчиков и подростков нарочито растрепанные волосы. Эта прическа не выходила из моды много лет. А по статистике журнала «Ведьмин Досуг» имя Гарри было самым популярным среди тех, что давали детям, родившимся после Победы. Джинни пошатнулась и на мгновение прикрыла глаза, в которые, казалось, словно насыпали песок. Ей действительно никто не поверит… Вот уже более пяти лет в Британии царит почти что культ Гарри Поттера: его обожают, им восхищаются, ему верят… Как же, должно быть, потешается над этим его убийца! Во рту появился мерзкий привкус желчи. Кажется, ее сейчас вырвет — прямо посреди Косого Переулка, на глазах у всех этих довольных жизнью волшебников и их счастливых лохматых детей.

Джинни кинулась в ближайший магазин, который оказался лавкой мадам Малкин. Хозяйка поднялась ей на встречу, но Джинни проскочила мимо, вглубь помещения, чуть не сбив ее с ног.

— Что вы себе… Ой, миссис Поттер!

Джинни захлопнула за собой дверь уборной и, закрыв задвижку, упала на колени, содрогаясь в пустых спазмах и давясь слезами.

* * *

Джинни вернулась на Гриммо, когда город уже окутала густая летняя ночь. Против обыкновения, она аппарировала не в дом, а на площадь перед ним. От одной мысли, что ей придется вернуться, ее охватывал ледяной парализующий ужас. Но поступить иначе она не могла: в ушах звучали его угрозы. Очевидно, что если он разозлится, то под ударом может оказаться ее семья. Нет, Джинни этого не допустит, она будет сильной, она защитит их!

На подгибающихся ногах она поднялась на крыльцо и медленно, через силу, отворила входную дверь. Затем проскользнула внутрь и чуть не вскрикнула, когда темный коридор внезапно залил свет газовых рожков. А ведь она сама накладывала на них эти чары… Джинни кралась по собственному дому, чувствуя себя незваной и нежеланной гостьей. Она замедлила шаг рядом с тем местом, где раньше висел портрет Вальбурги Блэк. Смешно, но, кажется, эта поборница чистой крови, так ненавидящая всех Уизли, пыталась ее спасти, предостеречь… За что и поплатилась. Джинни обернулась, окинув взглядом пустой коридор, и вздрогнула: вот тут, рядом с входной дверью, она сидела вчера и обмирала от ужаса, пока он разрушал ее мир. Нет, сейчас не время об этом думать! Сейчас надо выяснить главное — где же он. Джинни боялась звать домовиков: ей даже собственное дыхание казалось слишком громким, а уж хлопок аппарации эльфа и вовсе будет сравним с Бомбардой. И, разумеется, тут же даст ему знать, где она.

В гостиной было пусто, и Джинни на цыпочках поднялась на второй этаж. Чем ближе она подходила к двери их спальни, тем сильнее колотилось ее сердце, тем сложнее становилось дышать — будто она подкрадывается к логову дракона. Когда до двери оставалось меньше трех футов, Джинни остановилась — нет, она не сможет туда заглянуть, это просто выше ее сил! — и, сосредоточившись, невербально наколдовала Гоменум Ревелио. Она почувствовала, как невидимая волна устремилась вперед, за закрытую дверь, а затем перед глазами вспыхнула ослепительно-яркая красная искра. Он там!

Джинни прошиб пот, сердце оглушающе-громко забилось где-то в горле. Она осторожно сделала шаг назад. Затем второй… Дверь спальни приоткрылась. Может быть, просто сквозняк? Она сделала еще один шаг…

— Зайди.

Сердце Джинни оборвалось, а ноги вдруг стали такими ватными, что она покачнулась, чуть не упав. Хотелось немедленно аппарировать прочь из этого дома, прочь от него, но она не могла. Медленно, словно ступая по стеклянным осколкам, она вошла в логово дракона.

В спальне было темно, но шторы были отдернуты и, благодаря серебристому свету луны, Джинни прекрасно видела его, лежащего на кровати, не сводящего с нее жуткого немигающего взгляда.

— Ложись.

— Что?! Нет!

— Ты правда думаешь, что я вторую ночь подряд буду носиться за тобой по всему дому? Или ты что-то не поняла в моей фразе о том, что между нами ничего не изменится?

Джинни словно облили крутым кипятком. То, на что он, кажется, намекает — это невозможно, немыслимо, это выше ее сил! Она резко развернулась к двери, но та захлопнулась прямо у нее перед носом. Даже не надеясь на чудо, Джинни все же дернула ручку на себя. Бесполезно. Заперто.

— Я сказал ложись!

Джинни прижалась спиной к двери и судорожно замотала головой: говорить она не могла, на шее словно затянули удавку.

Он утомленно вздохнул:

— Ты уверена, что хочешь и дальше испытывать мое терпение? Должен признаться, оно никогда не было моей сильной стороной. Но, как я уже говорил, у меня нет ни малейшего желания за тобой гоняться, так что, как ты смотришь на еще один Империус? — он вдруг подобрался, нарочитая усталость тут же исчезла из его голоса. — Готова отдать себя в мою полную и безусловную власть? Признаться, я могу ей несколько злоупотребить…

— Нет! Нет, пожалуйста!

— Тогда ложись!

Дрожа всем телом, Джинни приблизилась к кровати.

— Ты правда собираешься спать в одежде?

Джинни резко вскинула палочку:

— Ступефай!

Он даже не пошевелился, но почему-то ярко-алый луч ее заклинания испарился на полпути, а затем палочка вырвалась из руки Джинни, перелетев к нему. В спальне повисла тишина. Он слегка прищурился, смотря на нее абсолютно нечитаемым взглядом. Джинни показалось, что температура в комнате начала резко падать, она вся покрылась мурашками, а тело будто сковало льдом. Ей было страшно даже дышать.

— Видимо, все-таки придется убить кого-то из твоих братьев. Ты сама выберешь, какого именно?

— Нет… — выдохнула Джинни.

Мерлин великий, что же она наделала!..

— Что ж, тогда не повезет тому, который первым придет мне на ум. Уильям… нет, он раздражает меня чуть меньше остальных. Значит, Джордж… или Перси?

— Не надо! Я тебя умоляю! — набежавшие на глаза слезы мешали ей разглядеть его лицо. Ноги сами собой подкосились, и Джинни упала на колени рядом с кроватью. — Прости меня! Пожалуйста, прости!

Отстраненный голос в ее голове жестоко твердил, что это бесполезно: разве Лорд Волдеморт хоть раз кого-то пожалел? Разве он хоть что-то знает о милосердии?

Раздался шорох, и холодная рука прикоснулась к ее лицу, стирая слезы, а затем неожиданно сильно сжалась на нижней челюсти, запрокидывая голову. Джинни умоляюще смотрела в его лицо, белеющее в темноте их спальни. Какой острый у него взгляд — внезапно отстраненно подумалось ей, а ведь на нем нет очков. Нужны ли они ему вообще?..

— Допустим, я прощу. А что взамен?

— Что угодно… — едва шевеля губами, сипло прошептала Джинни.

— Какая банальность… Все вы так говорите, но ваши клятвы ровным счетом ничего не стоят.

Он отпустил Джинни, несильно оттолкнув ее от себя. Она осталась сидеть на полу, боясь пошевелиться, а он, кажется, размышлял, легко постукивая пальцами по покрывалу. Сердце Джинни колотилось оглушающе сильно, в ушах стучала кровь.

— Хорошо, — вдруг произнес он.

Джинни вскинула голову, боясь поверить... Он улыбнулся:

— Будем считать, что ты меня уговорила.

Джинни с трудом сдерживалась, чтобы не разрыдаться от навалившегося на нее облегчения.

— А теперь вернемся к тому, с чего начали: переодевайся. И ложись.

Руки Джинни так тряслись, что она с трудом смогла расстегнуть мантию. Отшвырнув одежду куда-то в сторону, она поспешно выдернула из ящика длинную ночную сорочку. Джинни чувствовала его пристальный взгляд, по коже бегали противные мурашки. Она говорила себе, что это происходит далеко не впервые: уж за все-то годы, что они прожили вместе, но это не помогало.

Безуспешно пытаясь унять дрожь, Джинни опустилась на свою половину кровати, стараясь отогнать навязчивую ассоциацию, будто она ложится в гроб. Она обязана справиться, просто пережить это...

— И стоило ли устраивать подобную сцену? — мягко спросил он.

Джинни не ответила — она ждала.

— Спокойной ночи, Джиневра.

Она изумленно распахнула глаза: неужели он больше ничего не сделает?! Или это уловка, возможность поиздеваться над ней еще больше? Она лежала, словно окаменев, с ужасом ожидая того, что вот-вот почувствует его ледяное прикосновение. Но ничего не происходило.

Джинни не смыкала глаз до утра: лежала, глядя в потолок, и напряженно вслушивалась в его ровное дыхание. И только когда спальню осветили первые солнечные лучи, она осознала, что действительно смогла пережить эту ночь. С ней ничего не случилось.

— Джинни, детка, ты какая-то грустная. Все хорошо?

— Да-да, мама, все в порядке, — поспешно ответила Джинни, отвернувшись к окну. — Просто плохо спала.

Яркие лучи солнца золотили клумбу с настурциями и резали глаза. Скоро с прогулки должен был вернуться Альбус, и сердце Джинни сжималось в ужасе: а вдруг теперь, зная правду о его отце, она не сможет любить сына, как раньше? Вдруг она будет бесконечно выискивать в нем черты Лорда Волдеморта?

— Точно? Может, вы с Гарри поссорилась?

Джинни обернулась к матери и усмехнулась:

— Нет, что ты. У нас все отлично, полная идиллия…

— Ну и хвала Мерлину! А то знаю я тебя — ты же такая резкая, можешь сказать и не подумать, а Гарри так легко обидеть…

Джинни с трудом сглотнула ком в горле: конечно, мама просто ничего не знает, но она заранее готова встать на его сторону и обвинить ее, свою дочь. Разве это не предательство?

Со стороны камина раздалась тихая мелодичная трель, и Джинни замерла, скованная леденящим страхом.

— Мы вернулись! — раздался голос Рона.

Воздух вокруг вдруг стал вязким, точно кисель.

— Мамочка!

Медленно, через силу, Джинни обернулась.

Альбус уже бежал к ней, мгновение — и он стиснул ее в объятиях. Джинни взглянула в обращенные к ней ярко-зеленые сияющие глаза. Альбус что-то лопотал, но Джинни не слушала — ее затопила огромная волна облегчения. Это все еще ее сынок, ее любимый Альбус! Она крепко обняла его в ответ, спрятав лицо, чтобы мама не увидела застилающие ее глаза слезы.

— Джинни, ты сегодня сама не своя...

— Я просто очень соскучилась. Мама, ты не будешь против, если Альбус поживет у вас еще немного?

— Ты же знаешь, что мы только за! Но, Джинни, мы тут подумали, может, нам съездить куда-нибудь всей семьей? Детям это было бы очень полезно!

— Весь клан Уизли на отдыхе? Мне уже жалко персонал отеля, в котором мы остановимся! — хохотнул Рон. — Но идея отличная! Я даже уговорю Гермиону наконец-то взять отпуск! А ты что думаешь, Джинни?

— Да-да, конечно, — рассеянно ответила Джинни, думая о том, что это и в правду было бы очень неплохо: хотя бы на время отправить семью подальше от Лорда Волдеморта, вывести их из-под удара.

— Отлично, я тогда посмотрю путевки на ближайшее время, и пусть Гермиона и Гарри даже не заикаются про работу: они оба годами не отдыхают, так что имеют полное право взять отпуск в любой момент!

* * *

Джинни простилась с семьей и в последний раз крепко обняла Альбуса. Как же не хотелось его оставлять!.. Но так надо, здесь он в гораздо большей безопасности, чем дома.

— Мама, а папа ко мне придет? Где он? — прошептал Альбус.

«Твой папа мертв, сынок», — чуть не ответила Джинни, но сдержалась и, погладив Альбуса по черным взъерошенным волосам, поспешно аппарировала прочь.

Едва переместившись на Гриммо, Джинни услышала громкие оживленные голоса. В доме явно были посторонние, какие-то гости, которых она уж точно не приглашала. А что, если это Пожиратели Смерти? Вдруг он снова собрал свою армию — прямо у всех на виду?

Джинни прокралась к двери в гостиную, за которой раздавались голоса. Обтерла вдруг взмокшие ладони, глубоко вдохнула и решительно распахнула дверь. И зажмурилась, ослепленная ярким сиянием свечей.

— А вот и прекрасная миссис Поттер! — раздался чей-то смутно знакомый голос.

Джинни распахнула глаза. Он был тут — сидел в кресле у камина, глядя на нее с легким интересом. А вокруг расположились его сослуживцы и коллеги: авроры, другие работники Министерства, члены Визенгамота…

— Добрый день, — она выдавила из себя вежливую улыбку. — Г… — она замолчала. Нет, она не могла назвать это чудовище именем Гарри! — Мой супруг не предупредил меня, что у нас будут гости. Хотя я, конечно, очень рада видеть всех вас.

— Прошу вас, миссис Поттер! — один из волшебников вскочил на ноги, взмахом палочки отодвинув для нее кресло. Кажется, у него была фамилия Осберт, он работал в Департаменте Магического Правопорядка и заседал в Визенгамоте.

Оглядевшись, Джинни увидела и его начальницу, мадам Нотт, которая против обыкновения выглядела очень оживленной и довольной.

— Вы что-то празднуете? — спросила Джинни, мельком взглянув на бокалы в их руках.

— Скорее, обсуждаем наше общее будущее, дорогая, — произнес Волдеморт.

Джинни быстро кивнула и поспешно отвела взгляд. К счастью, он тут же потерял к ней интерес, удостоверившись, что она не собирается убеждать собравшихся, что с ними любезно беседует вовсе не Гарри Поттер.

Джинни изо всех сил пыталась вникнуть в их разговоры, ведь они обсуждали очень важные вещи: что-то о выборах, лоббировании законопроектов, государственной монополии и прочем. Джиневра понимала, что это может пролить свет на дальнейшие планы Волдеморта, но, как она не пыталась вникнуть в смысл их бесед, уставший мозг отказывался воспринимать сложную информацию — она была слишком измотана. И уже скоро Джинни сдалась, просто разглядывая гостей. Она наблюдала за ними — и охватившая ее апатия отступала, сменяясь леденящим страхом. Они смотрели на него с восхищением, ловили каждое его слово, кивали, точно загипнотизированные, неосознанно подаваясь вперед, словно желая быть еще ближе к нему. Она вспомнила, как много лет назад, после их возращения из Тайной Комнаты, профессор Дамблдор сказал, что она не должна винить себя за то, что поддалась обаянию Тома из дневника, ведь «гораздо более опытные волшебники были обмануты Лордом Волдемортом». Что ж, теперь она своими глазами видела, как именно это происходит. Джинни представила, как он сейчас, не прерывая свою речь, не повышая голос, словно между прочим скажет им: «На колени». И она даже не сомневалась, что они подчинятся, прежде чем осознают, что именно он им приказал. Джинни с трудом сдержала рвущийся из горла нервный смешок: глупая, она переживала, что увидит тут Пожирателей Смерти, но зачем они ему, если у него и так есть армия: целый Аврорат и даже больше — Департамент Магического Правопорядка, да и вообще чуть ли не все Министерство!

— Джиневра, дорогая, вы с супругом собираетесь посетить прием у Гринграссов в конце лета? — обратился к ней Осберт. — Мы с женой, признаться, хотели пойти, но переживаем, не будет ли это воспринято как знак того, что мы полностью поддерживаем повестку консерваторов… Но если вы пойдете, то все хорошо, и мы сможем быть спокойны на этот счет.

— Я пока не знаю, надо спросить у мужа, — процедила Джинни, даже не пытаясь скрыть нотки презрения в голосе: если они собираются советоваться с ним даже по поводу похода в гости, можно себе представить, как они голосуют в Визенгамоте…

— Вас не затруднит?

Джинни вздохнула и чуть повысила голос:

— Дорогой!

Он не отозвался, и Джинни сокрушенно вздохнула — видимо, он привык, что на людях она всегда звала его только по имени.

Пересилив себя, Джинни подошла чуть ближе и позвала снова. На этот раз он прервал свой разговор с мадам Нотт и обернулся к ней. Встретившись с ним взглядом, Джинни невольно вздрогнула: и какого Мерлина она не отказала Осберту в его просьбе?.. Зачем она добровольно к нему подошла, когда все, чего она хочет — это оказаться как можно дальше?

— Ты что-то хотела? — спросил он, убедившись, что первая она ничего не скажет.

— Да, — выпалила Джинни. — мистер Осберт интересуется, идем ли мы на прием к Гринрассам.

Он взглянул на нее с легким недоумением, и Джинни подумала, что сейчас он наверняка жалеет, что не может у всех на виду наслать на нее Круциатус — просто за неуместные вопросы.

— Вероятно, пойдем, почему нет? — равнодушно ответил он, но Джинни заметила, что их гости внимательно прислушивались к разговору — значит, возможно, это и в самом деле имело какой-то смысл.

Поспешно кивнув, Джинни с облегчением вернулась в свое кресло и уже не покидала его до конца вечера.

* * *

— Возможно, мне стоит подарить тебе словарь эвфемизмов, как считаешь? — спросил он, когда пламя в камине вспыхнуло последний раз, и все гости покинули дом.

— Ч-что? — переспросила Джинни, чувствуя, как под кожу заползает страх — они остались наедине, и он наверняка будет только рад скинуть опостылевшую личину.

— Ты же всегда называла меня по имени, так продолжай делать это и впредь, а не пытайся придумывать эти нелепые синонимы.

— Твое имя нельзя называть! — выплюнула Джинни, прежде чем подумала, что и кому говорит, и тут же испуганно замерла.

Он откинулся в кресле и довольно улыбнулся:

— Отчего же? Все зовут меня по имени — Гарри, и тебе не стоит быть исключением. Даже сейчас, когда мы одни.

— Нет, — тихо, но твердо процедила Джинни. — Ты не он.

Он наклонил голову набок, точно она сказала что-то очень интересное.

— А ты полагаешь, что знала Гарри Поттера? — его голос опять обрел обманчиво-мягкие, вкрадчивые интонации, которые, как уже знала Джинни, в любой момент могли оборваться криком. — Неужели? Мы ведь уже выяснили, что, когда ты думала, что он наконец-то ответил тебе взаимностью, на самом деле это был я. А раньше… Как измерить души и их соотношения? Возможно, Гарри Поттер как таковой, как отдельная и независимая личность, и вовсе никогда не существовал, — он устремил рассеянный и мечтательный взгляд куда-то сквозь нее, а затем вдруг улыбнулся. — Знаешь, а в этом есть смысл. Кто бы мог быть мне более достойным соперником, чем я сам? Всегда был только я, Джинни. Только я.

— Говори себе об этом почаще — может, однажды даже поверишь! — выпалила Джинни, сжав в кулаки ледяные ладони. Ее трясло от злости и страха. — Но Гарри был, он жил, и он был прекрасным человеком, совсем не похожим на тебя: он был смелым, верным и добрым! Может, ты и убил его, но до этого он множество раз тебя побеждал, и ты никак не можешь об этом забыть!

Он выплыл из своих дум и взглянул на нее с недоумением — будто с ним внезапно заговорила тумбочка, а затем рассмеялся высоким и холодным смехом, совсем не тем, что обычно, но тем, что Джинни уже слышала на развалинах Хогвартса.

— Ох уж эта гриффиндорская отвага… Не знай я о ней, решил бы, что ты пытаешься меня спровоцировать. Например, на применение Круциатуса.

Он встал, и Джинни невольно отпрянула, вжалась в свое кресло. Он пересек гостиную и зашел ей за спину. Джинни подскочила, но рука на ее плече пригвоздила ее к месту.

— Гарри Поттер никогда меня не побеждал, — тихо и вкрадчиво зашептал он ей на ухо. — Сперва его спасла любовь его грязнокровной мамочки, затем, десять лет спустя, она же защитила его от… как же его звали? Точно, Квиррелл. А сам я в то время был не более чем абсолютно бессильным духом. А вот через год Поттер все-таки действительно победил, но только не меня, а всего лишь один из моих хоркруксов. Позже мы встречались еще дважды. И оба раза Поттер показал себя удивительно везучим: он смог то, что прежде не удавалось никому — сбежать от меня. Но бегство — это все-таки не победа, не так ли? Ну а об итогах нашей последующей — и последней — встречи я тебе уже рассказывал. Так что, дорогая, прекрати идеализировать своего давно умершего героя и портить мне настроение.

Прежде чем отойти, он запечатлел короткий, почти мимолетный поцелуй на ее виске. Джинни содрогнулась от ужаса и отвращения, но промолчала.

* * *

— Позволь узнать, как долго наш сын будет находиться у твоих родителей?

Джинни чуть не подавилась и отодвинула от себя тарелку. Это он настоял на совместных приемах пищи, и Джинни во время этих трапез, как правило, кусок в горло не лез, но не будет же она, как дурочка, сидеть за накрытым столом.

— Я думала, что ты не имеешь ничего против того, что Альбус у них гостит, — осторожно ответила Джинни.

— Ну как тебе сказать… Вчера он показывал мне коллекцию маггловских лампочек. Мне стоит как-то развивать эту мысль?

— Ты вчера был в Норе?! — воскликнула Джинни, холодея от ужаса. — Зачем?!

— Подлил им яд в кастрюлю с супом, а потом долго смеялся, — мрачно ответил он. — О Мерлин, не делай такое лицо, будто сейчас упадешь в обморок. Разве я не могу навестить своих родственников? Впрочем, если ты против, то имей в виду, что, если наш сын вернется домой, я с радостью вновь сокращу визиты к твоим родителям до необходимого минимума.

— Я поняла. Через несколько дней они уезжают на отдых в Испанию, а потом я сразу заберу Альбуса.

— Ах да, эта поездка, в которой примет участие вся семья… Милейшая Молли так сокрушалась, что я не смог оставить работу… Я не стал говорить ей, что меня просто никто не позвал. Как же так получилось, Джинни?

Она вздохнула и на несколько мгновений прикрыла глаза:

— Тебе не надоело надо мной издеваться?

Кажется, он искренне удивился:

— Издеваться? Ты это серьезно? Возможно, мне стоит оставить свою мягкость в отношении тебя и показать, что бывает с людьми, когда я действительно над ними издеваюсь?

Джинни промолчала, и он удовлетворенно улыбнулся, вернувшись к обеду.

Джинни с трудом подавила тяжелый вздох: наверное, не стоило раздражать его понапрасну… Что если он теперь из принципа не даст Альбусу поехать в Испанию? А Джинни так надеялась, что оковы связывающего ее страха за близких хоть ненадолго станут чуть посвободнее!.. Возможно, стоит его как-то задобрить, переключить внимание…

— Можно тебя спросить? — решившись, выпалила Джинни.

Он взглянул на нее с легким удивлением:

— Да, разумеется.

Джинни не понимала, как у него получается так говорить: его мягкий и вкрадчивый голос пробирался под кожу, растекался по ее венам ледяным ядом.

— Что ты собираешься делать дальше? Я имею в виду, ты же не собираешься пожизненно возглавлять Аврорат?

По его губам скользнула улыбка:

— Ты же присутствовала на нашей последней встрече с моими так называемыми единомышленниками. Неужели не слушала?

Джинни покачала головой, и он продолжил:

— Я собираюсь баллотироваться на пост министра магии — как ты помнишь, срок у Кингсли истекает следующей зимой.

— Но тебе же будет всего двадцать шесть! — Джинни осеклась. — В смысле, не тебе, но об этом же никто не знает… Думаешь, маги проголосуют за кого-то настолько молодого?

— Разумеется, они проголосуют — я же их обожаемый Гарри Поттер. Они настолько мне доверяют, что порой мне кажется, что стоило выдвинуть свою кандидатуру еще три года назад, и не тратить время понапрасну.

— Но власть министра не безгранична, — медленно произнесла Джинни. — К тому же его выбирают на определенный срок, а не пожизненно. Неужели тебя это устроит?

— Конечно нет — пост министра станет лишь началом. Я знаю, чего хотят люди, и покажу себя лучшим министром из всех возможных. А люди, если тебе интересно, в основном желают двух вещей: денег и безопасности. И я с легкостью обеспечу им и то, и другое: деньги в министерской казне есть, а еще они есть у гоблинов и, если знать, на что надавить, можно получить еще. Я знаю.

— Но деньги же не бесконечны — нельзя просто раздать все. Да и гоблины затаят обиду, — возразила Джинни и тут же одернула себя: спорить с Волдемортом о политике ей уж точно не стоит, тем более их познания в этой области глупо даже сравнивать, и она уж точно не сообщит ему ничего, о чем бы он не знал.

— Разумеется, но это не важно: все проблемы лягут на плечи моего преемника — Стерджиса Подмора.

— Кого?! — изумленно выдохнула Джинни. — Но ведь вы с ним не ладите!..

— Верно, именно поэтому он и будет самой лучшей кандидатурой. Когда мой министерский срок закончится, я откажусь баллотироваться снова. Разумеется, волшебники будут просить меня передумать, но я заявлю, что ограничения, которые наложены на должность министра, не дают мне принести столько пользы магическому сообществу, сколько мне бы хотелось. И вот на мое место придет Стерджис — бывший член Ордена Феникса, который частенько называет себя продолжателем дела покойного Альбуса Дамблдора. И начнет методично разрушать все то, чего волшебное сообщество добилось за последние годы. Каждый его законопроект будет ужасать обывателей и вселять в них ярость, каждая его инициатива окажется провальной. Он дискредитирует и себя, и все те идеи, за которые ратовали Дамблдор и его последователи. И вот, когда люди будут близки к тому, чтобы требовать его импичмента, внезапно все станет еще хуже: впервые за несколько сотен лет гоблины поднимут восстание.

Джинни вздрогнула от страха, но он этого словно и не заметил.

— Конечно же, волшебники будут в ужасе: кроме вполне очевидной угрозы новой войны они еще и в одночасье лишатся всех денег — ведь большинство хранит все сбережения в Гринготтсе, — он усмехнулся. — И тут они вспомнят о своем герое, о том, кто уже не раз их спасал. Они кинутся ко мне, умоляя о помощи. Но я отвечу, что, к сожалению, у меня нет никаких полномочий для того, чтобы выступить в их защиту. Более того, что я безмерно устал, глядя на то, как лживые и коррумпированные чиновники уничтожают все то хорошее, чего я добился, будучи на посту министра. И уж поверь мне, магическая общественность будет готова пойти на все что угодно, лишь бы я передумал и согласился помочь. И найдутся люди — из числа высокопоставленных сотрудников Министерства — которые найдут выход: учредить для меня специальный пост, новую должность, которая даст мне всю полноту власти. Обывателей подобная перспектива не испугает: я же Гарри Поттер, а они искренне верят, что я — образец высокой морали и благородства, который никогда не злоупотребит своей властью. Их даже не напугает то, что должность будет бессрочной, присвоенной мне пожизненно, и лишь много позже поймут, что «пожизненно» в моем случае — это значит навсегда. Навечно.

— А что же гоблины? — чуть дрожащим голосом спросила Джинни.

— О, это не проблема. Для меня не составит труда изрядно проредить их популяцию. Тем более давно пора отобрать у них финансовую монополию. Я сделаю это в одиночестве, и волшебники впервые увидят, насколько огромна моя сила, насколько несопоставима с их скромными способностями. И тогда они испугаются — о, разумеется, они испугаются — но что-то менять будет уже поздно.

— Тут-то они и догадаются! — прошептала Джинни.

— Не думаю. Впрочем, посмотрим. Полагаю, это в любом случае будет довольно забавно.

— Но почему ты решил, что Подмор будет настолько ужасным министром? — после паузы спросила Джинни. — Вроде, он не так уж и плох.

— Возможно, но, видишь ли, у него тяжело заболеет любимая и единственная дочь. Ни один целитель в мире не сможет ему помочь — только я. Это свяжет его лучше любых цепей, ведь Стерджис будет знать, что если он посмеет меня обмануть, то болезнь вернется с десятикратной силой. Видишь, Джинни, насколько опасна любовь? Такая слабость, манипулировать ей проще всего, любая угроза близким — и вы тут же делаетесь такими покорными…

У Джинни перехватило дыхание — точно он сжал ее шею своими ледяными пальцами. Какое же он чудовище!..

— А что… — голос сорвался, она глубоко вдохнула и попробовала заговорить снова. — Что ты сделаешь с нами? Со мной и Альбусом, после того как добьешься своей цели и сможешь больше не думать о репутации?

— Твоя судьба зависит исключительно от тебя самой, Джинни: я же уже говорил, что не причиню тебе зла, но только в том случае, если ты не попытаешься меня предать. А что касается Альбуса… посмотрим, что из него вырастет, но, разумеется, я не собираюсь ему вредить. Разве только, в будущем он очень сильно меня разочарует… Но для этого ему хотя бы надо стать взрослым, так что в ближайшие лет пятнадцать об этом можешь не переживать. Я чувствую твое удивление, но, честно сказать, оно мне непонятно: я терпел Альбуса весь первый год его жизни, и, раз уж я не убил его тогда, было бы странно ожидать, что я сделаю это после.

— Это ведь была твоя идея — назвать его Альбусом, — внезапно вспомнила Джинни. — В честь Дамблдора… Это ты так решил поиздеваться над всеми нами?

Он улыбнулся:

— Да, в честь Дамблдора. Но ваши чувства меня тогда мало волновали — собственно, как и сейчас. Почти всю мою жизнь я считал Альбуса своим главным врагом: он был почти равен мне по силе, он покусился на мое бессмертие, разгадав его секрет и уничтожив один из хоркруксов… Кстати, последнее верно и применительно к Регулусу Блэку. Именно поэтому я назвал сына в их честь: он — символ того, что я победил, и не только я сам буду жить вечно, но род Слизерина, пусть не по крови, но по духу, продолжится в моих потомках.

Джинни медленно покачала головой: она не знала, что сказать.

— А Кричера ты убил из мести за медальон? — наконец выдавила она. — Ты ведь убил его, да?

На мгновение он недоуменно нахмурился:

— Кого? А, погоди, ты про того дряхлого эльфа, верно? — он рассмеялся своим чистым, холодным и страшным смехом. — Мерлин, Джиневра, ты меня поражаешь! Ты правда думаешь, что я способен на месть кому-то столь ничтожному, как домовик? Право, я мог бы оскорбиться, не будь это настолько нелепым. Видимо, твоя подружка-грязнокровка оказывает на тебя слишком большое влияние. Я убил этого Кричера, потому что он своим особым эльфийским чутьем сразу распознал, что я — не его хозяин. И, разумеется, тут же сообщил об этом портрету своей обожаемой хозяйки.

— А я думала, она была твоей сторонницей.

— Ну, это было до того, как я, пусть косвенно, но стал причиной смерти обоих ее сыновей, оборвав историю благороднейшего и древнейшего рода Блэк.

— И из-за этого ты ее заколдовал…

— А еще потому, что Вэл — абсолютно невыносима, всю жизнь такой была, даже в школе.

У Джинни по спине пробежал холодок: она, конечно, знала, что Волдеморту немало лет, но не задумывалась об этом — в последнее время ее беспокоили гораздо более важные вопросы. Он был ровесником Вальбурги — давно умершей жуткой старухи с портрета… Джинни поежилась, представив ту пропасть, которая их разделяет, не только в возрасте, но и во всем остальном: магической силе, знаниях, способностях, взглядах на жизнь… Неудивительно, что он воспринимает ее как забавную букашку, временное развлечение. Словно она — безмозглая бабочка, которую он со скуки накрыл стеклянной банкой и теперь с ленивым интересом наблюдает, как она бестолково мечется внутри, бьется о стеклянные стены своей ловушки. И, чтобы он не говорил, Джинни не сомневалась, что, как только ему это надоест, он тут же ее убьет. И это действительно будет не сложнее, чем прихлопнуть насекомое.

* * *

Очередной фуршет был в самом разгаре: на этот раз они праздновали двести девяносто восемь лет со дня основания Министерства. Джинни мельком поймала свое отражение в большом старинном зеркале: статная, стройная фигура, словно окутанная сиянием — огненные волосы, сверкающие драгоценности, богатая вышивка на мантии… Как же она все это ненавидела! Джинни замечала на себе чужие взгляды: завистливые, восхищенные… Если бы они только знали!

Рассеянно оглядывая толпу, Джиневра вдруг замерла, наткнувшись взглядом на тощую фигуру Стерджиса Подмора. Он с кем-то оживленно спорил, бурно жестикулируя. Такой деятельный, полный жизни… Он даже не представляет, какой кошмар ждет его впереди! Джинни припомнила, что, кажется, его дочь еще учится в Хогвартсе. Бедная девочка, а она никак не сможет ей помочь, не сможет предупредить…

Среди пышно разодетых магов наметилось оживление и, обернувшись, Джинни увидела Кингсли, окруженного толпой приближенных. Вот он, министр магии, аврор, член Ордена Феникса, тот, кто мог бы ей помочь, тот, кто мог бы спасти их всех! Только и надо подойти к нему, сказать правду! Но как это сделать, если Джинни почти физически чувствует палочку у своего виска? И не только у своего — ее семья тоже в заложниках, хоть они и не подозревают об этом. Джинни беспомощно огляделась. Даже если все присутствующие объединят силы против Волдеморта, им его не одолеть, не удержать. Мерлин великий, он же теперь еще и владеет Старшей Палочкой! Нет, она не готова стать причиной новой войны, не готова заплатить за правду жизнями своих близких… Тяжелая рука легла ей на талию, и Джинни вздрогнула, точно ее ударили жалящим заклятьем. Морозное дыхание коснулось ее щеки и шеи.

— Улыбайся, Джиневра, — вкрадчиво прошептал Волдеморт ей на ухо. — Улыбайся.

Джинни взмахом палочки зажгла свечи в спальне и, устроившись за туалетным столиком, принялась раздраженно вытаскивать драгоценные шпильки из своей сложной прически. Как же она устала: казалось, что этот бесконечный вечер, полный пустых разговоров и лицемерия, не закончится никогда!

Последняя шпилька с тихим металлическим звоном упала в шкатулку, и Джинни облегченно вздохнула, откинув назад теперь ничем не скованный огненный водопад волос.

— Признаться, я полагал, что ты будешь держаться хуже, — раздался вкрадчивый голос. Джинни вздрогнула — он опять подкрался абсолютно бесшумно, будто соткался из теней в углах их спальни — и попыталась встать, но его руки уже легли ей на плечи, пригвождая к месту. — Но, оказывается, ты неплохая актриса.

— У меня был лучший учитель, — устало огрызнулась она и тут же в ужасе замерла.

Мерлин великий, ну почему она вечно говорит, не подумав?! Но он ничего не ответил, только наклонился ближе, коснувшись холодной щекой ее виска. Теперь в круглом зеркале, висевшем над ее туалетным столиком, отражались они оба. Джинни встретилась взглядом со своим отражением: побледневшим, с панически распахнутыми глазами.

— Прекрасная пара! — вдруг визгливо заявило зеркало, заставив Джинни подпрыгнуть от неожиданности.

А вот он даже не вздрогнул. Интересно, его вообще реально застать врасплох?

— Ну еще бы, — вкрадчиво ответил он, — самая красивая пара согласно опросу читательниц журнала «Ведьмин Досуг»…

Его руки скользнули ниже по ее плечам, и Джинни словно окаменела. Он чуть отстранился, перекинул вперед ее волосы и расстегнул драгоценное рубиновое колье — то самое, что он подарил ей на семнадцатилетие. До сих пор оно было ее любимым… Ожерелье тихо звякнуло, когда он небрежно положил его на столик. А потом его холодные пальцы, едва касаясь, погладили ее шею, обманчиво-ласково очертили скулу.

— Что ты делаешь? — глухим шепотом спросила Джинни.

— Неужели мне надо это озвучивать? Кажется, все вполне очевидно.

Сердце оборвалось, Джинни чувствовала себя так, словно она шла по канату, натянутому над пропастью, и вдруг оступилась, беспомощно полетела вниз. Нет, только не это!

— Не надо! — выдохнула она. — Пожалуйста, не трогай меня!

— Не забывай, ты все-таки моя жена. А я и без того проявил удивительную деликатность — дал тебе время, чтобы привыкнуть к новым обстоятельствам. Много времени. Думал, ты оценишь.

Его руки скользнули ниже — к застежкам на ее мантии. Джинни вцепилась в подлокотники кресла, сжав их изо всех сил, так, что кисти свело болью.

— Давай не сегодня… — прошептала она. — Я устала. И я не хочу!

— Жаль… Но придется захотеть. Ну или хотя бы сделать вид. Видишь ли, в отличие от тебя, я не устал — я зол. И довольно сильно. Скажи спасибо идиотам, с которыми я был вынужден общаться весь вечер. А я знаю только два верных способа снять стресс: секс и пытки. В основном, разумеется, Круциатус…

— Второе, — быстро выпалила Джинни. — Я выбираю Круциатус.

— А разве я давал тебе выбор? — притворно удивился он. — Я выпил вина на банкете, и это значит, что от криков у меня непременно разболится голова. А под Круциатусом люди кричат очень громко и пронзительно. Так что уволь.

— Наложишь на меня Силенцио, — процедила Джинни, сама не понимая, предлагает ли она это всерьез.

— Ты все-таки такая дурочка, — весело фыркнул он. — Какой же тогда смысл? Впрочем, я не насильник, поэтому, пожалуй, дам тебе выбор, но другой.

В спальне повисла напряженная тишина, Джинни дышала через раз, изо всех сил пытаясь отрешиться от его прикосновений. Она вся была словно натянутая звенящая струна — тронь, и оборвется.

— Уговори меня, — вкрадчиво прошептал он ей на ухо. — Если ты будешь убедительна, я тебя не трону. Но только ты должна будешь очень хорошо постараться. Впрочем, я уже знаю, что ты умеешь просить, главное найти подходящую мотивацию.

Джинни передернуло, когда она вспомнила, как стояла перед ним на коленях, умоляя пощадить ее братьев. Он вдохнул чуть глубже, и Джинни поняла, что от него не укрылась ее дрожь. Пальцы на ее плечах сжались немного сильнее. Очевидно, от ее мольбы он планировал получить удовольствие немногим меньшее, чем от близости. А ведь ему ничего не стоит ее обмануть: сперва вдоволь насладиться ее унижением, а уж потом… Но, даже если он сдержит слово, несомненно, что она получит лишь недолгую отсрочку и продолжит мучиться в ожидании того, что рано или поздно все равно случится.

— Нет, Том, я не буду перед тобой унижаться, — ответила Джинни.

Вроде бы ее голос прозвучал достаточно спокойно и даже не дрожал. Кажется, он удивился, но уже через мгновение улыбнулся, мягко и очень страшно, а затем отстранился и протянул ей руку.

Джинни кинула затравленный взгляд на кровать позади него, но все же встала и решительно шагнула навстречу.

Подспудно Джинни ожидала, что он будет с ней груб, как и положено насильнику, но все происходило как обычно. И это причиняло ей боль не меньшую, чем причинили бы пытки: одно дело знать, что все эти годы она делила постель вовсе не с Гарри, а другое — чувствовать привычные поцелуи и прикосновения, точно такие же, какими они были всегда. Единственным разительным отличием было поведение самой Джинни: этот ублюдок смог принудить ее к близости, но ублажать его она уж точно не будет! В какой-то момент Джинни испугалась, что тело против воли отреагирует на знакомые прикосновения, но этого не произошло, наоборот, сознание было трезвым и холодным как никогда. Если бы ей когда-нибудь прежде, до того, как она узнала правду, пришло в голову задуматься, каким мог быть Лорд Волдеморт в интимной жизни, она без сомнений решила бы, что его должна отличать тяга к садизму. Но, как ни странно, он никогда не делал ей больно. Правда, ему всегда был свойственен определенный эгоизм: он целовал ее не для того, чтобы доставить удовольствие, но потому, что хотел этого сам, он в принципе всегда делал только то, что нравилось ему, не интересуясь ее мнением. Раньше Джинни это не волновало, потому что, как правило, их желания совпадали, тем более обычно в такие моменты она плавилась от страсти, а не предавалась размышлениям. Но сейчас, только погрузившись в отстраненный анализ, она могла хотя бы частично отрешиться от реальности.

Внезапно он отстранился, а в следующий миг Джинни вздрогнула, ощутив на своей шее прикосновение холодного дерева. Она дернулась, но, услышав предупреждающее шипение, тут же замерла. Он медленно, точно забавляясь, провел волшебной палочкой вниз, между ее ключиц, и замер точно напротив солнечного сплетения. Джинни тяжело дышала, с трудом давя в себе тихий жалобный скулеж. Ей вдруг подумалось, что он не был жесток с ней прежде, только потому что понимал, что она не потерпит насилия, а раскрывать правду о себе не хотел. Кончик палочки чуть нагрелся, и Джинни затрясло. Вот сейчас… вот сейчас он…

— Ну, по крайней мере, теперь у меня нет чувства, словно я решил заняться некрофилией, — спокойно заметил он.

Волшебная палочка испарилась из его руки, и Джинни почувствовала, как его холодные пальцы неспешно скользнули вверх и легли на ее шею. Он не давил, просто держал. Джинни знала, что он чувствует, как заполошно бьется ее пульс. Открыв глаза, она встретилась с ним взглядом и уже не смогла отвернуться — смотрела, точно загипнотизированная, в темноту его зрачков. Он толкнулся вперед, и Джинни вздрогнула, но не отвела глаз. Он проникал в нее плавными, но сильными движениями и, несмотря на то что возбуждения она не чувствовала, боли почему-то тоже все еще не было. Зато были его жуткие глаза, такие холодные — даже сейчас! Он почти не моргал, и ей казалось, что его зрачки вот-вот вытянутся в узкие острые полосы, как у змеи.

Когда все закончилось, Джинни поспешно выскользнула из кровати и быстро скрылась в ванной. Он проводил ее пристальным и чуть насмешливым взглядом, но ничего не сказал.

Погрузившись в ванну, Джинни яростно терла себя губкой, пытаясь стереть с кожи его запах, а затем яростно швырнула ее в стену. Губка шлепнулась на пол, оставив мокрый след, точно какая-то омерзительная медуза. Джинни обхватила себя за плечи, до боли вцепившись ногтями в кожу. Ее трясло от пережитого страха и унижения. А ведь это только начало: он продолжит и дальше ломать ее волю, а потом, когда ему это наскучит, убьет. А ее семья: родители, братья — как она могла думать, что они будут в безопасности? Как вообще можно быть в безопасности, находясь так близко к Лорду Волдеморту?! И Альбус, которого он назвал своим наследником — он же вырастит из него свое подобие, а если не получится, убьет! Джинни единственная, кто знает правду, и ей нельзя сдаваться, нет, она просто обязана бороться! Ради своих близких, ради Гарри и Фреда! Но как? Внезапно Джинни осенило: ей же выпал уникальный шанс! Тот самый отдых в Испании, куда едет вся ее семья! Ей всего-то и надо уехать с ними и уже там, когда они окажутся в относительной безопасности, рассказать всю правду! Они обязательно ей поверят, иначе и быть не может! А потом они вместе что-нибудь придумают.

Джинни слабо улыбнулась: стоило принять это решение, как ей тут же стало гораздо легче, и даже холод, который поселился было у нее под ребрами, рассеялся, точно растаял под лучами весеннего солнца.

* * *

Когда на следующее утро Джинни спустилась к завтраку, он вскинул на нее удивленный взгляд.

— Ты сегодня поразительно рано.

— Да что-то не спалось, — холодно ответила Джинни.

Он усмехнулся и продолжил бегло листать Ежедневный Пророк. Джинни осторожно примостилась на краешке стула и неуверенно кашлянула.

— Ты хотела о чем-то поговорить? — равнодушно спросил он, не отрываясь от чтения.

— Да. Я бы хотела поехать на отдых вместе со всеми.

Он поднял глаза и смерил ее пристальным взглядом. Джинни затаила дыхание.

— Нет, я тебя не отпускаю.

Ее словно ударили внезапным заклинанием в спину.

— Но почему?! — воскликнула она.

В голосе прозвучало отчаяние, которое она не смогла скрыть.

— Не хочу. Меня в ваше турне никто не звал, а одному мне будет скучно. И можешь даже не тратить ни свое, ни мое время на уговоры — мой ответ нет.

Джинни прерывисто вздохнула и резко поднялась из-за стола.

— Прекрасно. Хорошего дня!

Он хмыкнул ей в спину, но ничего не сказал.

Джинни выскочила из столовой, с трудом сдерживая слезы бессилия и ярости. Что же делать?! А ведь план был настолько хорош, так неужели теперь все погибло?.. Она залетела в первую попавшуюся гостиную и, упав в кресло, сжала кулаки так, что даже костяшки побелели. Нет! Так просто она не сдастся! Нельзя упускать шанс, и раз он не отпускает ее, то она уйдет без спроса. Она сбежит!

* * *

В Атриуме как всегда было ужасно многолюдно. Джинни лавировала в толпе, целеустремленно пробираясь к лифтам.

— Вам на какой? — спросил у нее нервный молодой человек, левитирующий перед собой огромную стопку документов.

— Шестой, пожалуйста.

К счастью, в портальном управлении было довольно спокойно. Оглядевшись, Джинни нашла за стойкой свою знакомую Стеллу Донован, их на каком-то министерском мероприятии познакомила Гермиона. Стелла оказалось большой поклонницей Гарпий, и Джинни надеялась, что этот факт сыграет ей на руку.

Разумеется, Донован тут же ее узнала и расцвела в радостной улыбке:

— Ой, миссис Поттер! Какой приятный сюрприз! Я могу вам чем-то помочь?

— Здравствуйте, мисс Донован. Я очень надеюсь, что да. Видите ли, мне необходимо заказать портключ из Испании в Египет на завтрашний день.

Стелла изумленно округлила глаза:

— На завтра?! Но миссис Поттер, мы же должны отправить запрос в испанское Министерство, а это не делается так быстро! Вам будет проще заказать экстренный портключ уже на месте, это будет гораздо проще, всего пара часов — и готово.

— Я понимаю, но мне необходимо, чтобы портключ уже был готов к тому моменту, как моя семья прибудет в Испанию. Пожалуйста, Стелла! Я готова доплатить за срочность сколько скажете!

— Ох, нет, миссис Поттер, как я могу брать с вас деньги?! — Донован задумалась, — Знаете, я постараюсь помочь. Зайдите часа через три.

— Огромное спасибо! — воскликнула Джинни, попытавшись изобразить радостную улыбку.

Она быстро спустилась в Атриум и аппарировала домой. Только там она смогла ненадолго перевести дух: Джинни жутко боялась, что в Министерстве столкнется с кем-то из его сослуживцев, а то и с ним самим. И как бы она объяснила, что она тут делает? Он бы тут же догадался, что она что-то задумала. Джинни нервно кружила по гостиной, постоянно поглядывая на часы. Их мерное тиканье соединялось со стуком ее сердца, и Джинни казалось, что оно отдается в ушах ударами метронома.

Если все получится, и ее семья окажется в безопасности, ничто не удержит ее от побега. Ей придется расстаться со своими любимыми, потому что Волдеморт, несомненно, кинется за ней в погоню. И Джинни была готова бежать, петлять, путать следы — пусть он несется по ее кровавому следу, лишь бы при этом она смогла уводить его все дальше и дальше от своей семьи.

Стрелка часов дернулась, отмечая еще один прошедший час, Джинни на мгновение замерла, и, глубоко вздохнув, крутанулась на каблуках, аппарируя обратно в Министерство.

* * *

— Все получилось, миссис Поттер! — радостно объявила Донован, едва увидев Джинни на пороге своего отдела. — Портключ до Каира будет дожидаться вашу семью в испанском Министерстве. Только, пожалуйста, не рассказывайте никому об этом: я провела ваш заказ вне очереди и без обязательной регистрации.

— Огромное спасибо, Стелла! Вы чудо!

Девушка польщенно улыбнулась в ответ.

— Рада, что смогла помочь, — она вдруг замялась, смущенно зардевшись. — Простите, миссис Поттер, а вы не подпишете?

Джинни изумленно уставилась на плакат, который ей протянула Донован: «Холихедские Гарпии, 2001г.» — гласили яркие разноцветные буквы. Ее команда… А вот и сама Джинни радостно улыбается, подбрасывая вверх квоффл. Миссис Поттер зябко передернула плечами и торопливо начертала свою подпись поверх плаката.

* * *

Вновь оказавшись дома, Джинни первым делом отправила Донован билет на ближайшую пресс-конференцию Гарпий. Салли помогла ей, а для Джинни определенно пришло время рассчитываться с долгами. Затем она призвала к себе пергамент, перо и чернильницу и села за написание очень важного письма.

Дорогие все!

Я пишу вам, чтобы предупредить, чтобы спасти и вас, и наших детей. То, от чего я хочу вас уберечь, кажется невозможным, но все же это правда. Опасность грозит нам от Гарри. На самом деле, никакой он не Гарри — это Тот-Кого-Нельзя-Называть. Знаю, звучит безумно, но просто вспомните, как он изменился сразу после Победы. А правда в том, что, когда Гарри во время Битвы отправился в Запретный Лес, Волдеморт его убил. Убил и занял его место. Это стало возможным благодаря хоркруксу, который Гарри носил в себе все эти годы. Вот почему он мог проникать в мысли Того-Кого-Нельзя-Называть и чувствовать его эмоции. Вот почему он говорил со змеями! Знаете, сейчас я почти ненавижу покойного профессора Дамблдора: он все знал, но не сказал об этом никому, включая самого Гарри. И в итоге сейчас мы находимся в просто чудовищном положении.

Я очень надеюсь, что вы поверите мне, не решите, что я сошла с ума. Вместе с этим письмом я посылаю вам свои воспоминания — это все доказательства, которые у меня есть, но они очень убедительны. В испанском портальном управлении вас ждет портключ до Каира. Пожалуйста, отправляйтесь немедленно! А как только окажетесь на месте, аппарируйте туда, где работал Билл. Я точно помню, что в кабинете его тогдашнего начальника был Омут Памяти. Надеюсь, за эти годы ничего не изменилось. Я хотела пойти более простым путем и отправить эти воспоминания еще и профессору МакГонагалл — в ее кабинете Омут точно есть, но я так и не решилась. Он угрожал, что, если я расскажу кому-то, он убьет всех вас и развяжет новую войну.

Я малодушно перекладываю право решать, что делать дальше, на ваши плечи. Только умоляю, берегите Альбуса, Мари-Виктуар и Фреда! Когда вы прочитаете это письмо, меня уже не будет в Британии. Я надеюсь, что он кинется за мной в погоню, и у вас будет фора, прежде чем он поймет, что вы тоже сбежали. Не пытайтесь меня разыскивать! Если мне удастся то, что я задумала, и он не сможет меня поймать, я сама найду способ с вами связаться.

Поторопитесь: портключ до Каира уже ждет вас! Храни вас Мерлин!

Очень сильно любящая вас,

Джинни.

Она еще раз перечитала письмо и на несколько мгновений зажмурилась, прижав ледяные пальцы к пылающим вискам. Ей было очень страшно, казалось, словно она стоит на краю пропасти. Не сделает ли она только хуже своим близким? Джинни решительно вскинула голову. Нет! Она уже все решила: уж лучше она рискнет, чем оставит свою семью в заложниках у Волдеморта! Нет ничего хуже, чем полностью зависеть от его прихотей и жить под прицелом волшебной палочки этого сумасшедшего, даже не подозревая об этом!

Чуть дрожащими пальцами Джинни достала несколько флакончиков для зелий, поднесла палочку к виску и сосредоточилась. Уже скоро все флакончики были заполнены серебристой опалесцирующей субстанцией. Она никогда раньше не извлекала воспоминания и теперь могла только надеяться, что сделала все правильно. Вздохнув, Джинни сложила их вместе с письмом в плотный конверт и заклеила его сургучом.

Пора было приступать к заключительной части ее подготовки к побегу. Джинни долго думала о том, как же ей покинуть страну. Разумеется, порталы исключались — об этом ему тут же станет известно. Джинни была уверена, что ее сил и умений не хватит, чтобы просто аппарировать за границу, а на метле далеко не улетишь. Оставались только маггловские методы. Вчера Джинни довольно бесцеремонно напросилась на ужин к Рону с Гермионой и ненавязчиво завязала разговор о том, как путешествуют магглы.

Обдумав то, что ей рассказала подруга, Джинни поняла, что бежать самолетом она не рискнет, несмотря на то что этот способ давал ей шанс за пару часов оказаться на другом конце земного шара. Но Джинни помнила, в какой ужас ее привел аэропорт, когда много лет назад они провожали Рона и Гермиону в Австралию. Огромное здание, похожее на какой-то гигантский стеклянный ящик. Беспорядочно снующая толпа магглов, большие сияющие экраны со множеством цифр и непонятными сообщениями на разных языках. И, главное, сами самолеты: огромные стальные маггловские птицы, нарушающие все законы природы, при этом не имея в себе ни капли магии.

Джинни очень боялась, что не справится, запаникует, выдаст себя, да еще и нарушит Статут. Страшно подумать, что он тогда с ней сделает. Нет, надо действовать наверняка! К счастью, Гермиона рассказала ей о еще одном способе — пароме, с помощью которого можно было пересечь Английский пролив. Им-то Джинни и собиралась воспользоваться, но для этого была необходима одна вещь, и, к счастью, она знала, где ее можно достать.

Медленно, сжимая в руках палочку, Джинни поднялась на второй этаж и замерла напротив закрытых дверей его кабинета.

— Я собираюсь обокрасть Волдеморта, — тихо прошептала она и вздрогнула от того, насколько ужасно это прозвучало. Чистой воды самоубийство.

— Алохомора! — произнесла она, решительно вскинув палочку.

Дверь легко отворилась, и Джинни быстро проскользнула внутрь.

Она бывала здесь бесчисленное множество раз, но теперь окружающая обстановка казалась ей жуткой, почти зловещей. Каждая книга виделась ей страшным темномагическим гримуаром, каждая тень — затаившимся в углу монстром. Джинни глубоко вздохнула, отгоняя эти мысли: сейчас не время трусить и поддаваться панике.

Подойдя к письменному столу, она попыталась выдвинуть ящики, но те оказались заперты.

— Алохомора!

Верхний ящик не поддался, следующий тоже, третий все же открылся, но там оказался только запас перьев, а вот затем ей наконец-то повезло. Джинни торопливо схватила небольшой кусочек девственно-чистого пергамента. На первый взгляд, в нем не было ничего необычного, но Джинни прекрасно знала, что на самом деле это так называемый «универсальный пропуск». Подобные были у каждого аврора. Если показать такой магглу, то он увидит в этой бумажке именно то, что нужно волшебнику, например, корочку полицейского. Или паспорт, необходимый для покупки билета на паром и пересечения границы. Джинни на всякий случай взяла два пропуска и заперла ящик при помощи аккуратно наложенного Коллопортуса. Отойдя от стола, она смахнула упавшую на лоб рыжую прядь и слабо улыбнулась: наконец-то ей хоть немного повезло!..

Хлопок аппарации был подобен грому среди ясного неба. Джинни не сдержала тихий вскрик и резко обернулась. Позади нее никого не было. Она облегченно выдохнула, только сейчас осознав, что хлопок донесся с первого этажа. Он просто что-то забыл. А Джинни сейчас тихонько уйдет, он и не заметит, что она тут была. Джинни быстро направилась к выходу из кабинета, как вдруг остановилась, точно налетела на стеклянную стену. Ее словно ткнули отравленной иглой прямо в сердце. В глазах потемнело от внезапно накатившего ужаса: Джинни поняла, что погибла.

Кажется, она проиграла, даже не успев сделать первый ход. Она оставила письмо и флаконы с воспоминаниями на столе в гостиной. На первом этаже.

Джинни сжала волшебную палочку побелевшими пальцами. Что же делать?! Бежать, аппарировать прочь из дома? Но ее семья еще не уехала, а он, без сомнений, сразу отправится в Нору! Нет, она не может допустить, чтобы они пострадали из-за ее глупости! Джинни быстро направилась к выходу: если он застанет ее здесь, в своем кабинете, то однозначно придет в еще большую ярость. Конечно, если это вообще возможно…

Снизу раздался хлопок аппарации, Джинни вздрогнула и невольно зажмурилась. Прошла секунда... вторая… он здесь? Смотрит на нее, готовый претворить в жизнь все свои жуткие угрозы? Ничего не происходило, и Джинни осторожно открыла глаза. Рядом никого не было. Она неверяще огляделась, а мгновение спустя бегом бросилась на первый этаж.

Влетев в гостиную, Джинни увидела свой сверток — он все также лежал на столе, точно там, где она его столь легкомысленно оставила. Она схватила его дрожащими руками, судорожно оглядывая со всех сторон, и через пару секунд обессиленно опустилась в кресло.

Сургучная печать осталась нетронутой! Так неужели…

— Диззи! — позвала она чуть дрогнувшим голосом.

— Да, хозяйка? — пропищала тут же возникшая перед ней домовушка, преданно глядя на Джинни своими большими круглыми глазами.

— Мой… муж, он заходил в эту комнату? Видел сверток?

— Нет, госпожа, хозяин не заходить! Он взять бумаги, которые забыть в столовой и уйти!

Джинни запрокинула голову и громко рассмеялась. Мерлин великий, как же ей повезло! Будто сама судьба ее оберегает! А значит, у нее обязательно все получится!

* * *

— Как же все-таки жаль, что вы с Гарри не едете с нами! — посетовала Молли и, ловко перехватив Альбуса одной рукой, второй крепко прижала к себе Джинни.

— Мама, я буду скучать!.. — прошептала Джинни, стискивая их в объятиях. — Вот, возьми, — она отстранилась и вложила в руку матери тот самый сверток. — Открой сразу, как закончится перемещение. Пожалуйста, это очень важно!

— Хорошо, дорогая, — кивнула Молли, убирая его в карман. — А что там?

— Увидишь, — Джинни перевела взгляд на Гермиону. — Проследи за этим, ладно?

Подруга серьезно кивнула и прищурилась, пристально глядя на нее.

«Скоро ты все поймешь, — подумала Джинни. — Поймешь — и ужаснешься».

Она отошла назад, глядя, как ее семья располагается вокруг большого стационарного портключа, похожего на причудливый витой якорь.

— Приготовьтесь, пожалуйста! — скомандовал работник Отдела транспорта. — До срабатывания портала осталось три секунды! Две!

— Я люблю вас! — выкрикнула Джинни.

— Одна!

Портключ закружился, полыхнула яркая вспышка, и самые близкие ей люди исчезли. Джинни сморгнула слезы — хвала Мерлину, они наконец-то в безопасности.

* * *

— Диззи, милая, если он будет спрашивать, скажи, что я пошла в гости к подруге и вернусь поздно.

— Диззи сделать, хозяйка! — звонко пропищала домовушка.

Джинни грустно улыбнулась, потрепала ее по голове и, не став аппарировать сразу, направилась к входной двери. Спустившись с крыльца, она обернулась. Старый особняк, казалось, грустно смотрел на нее в ответ. Этот дом, в котором когда-то она была так счастлива, теперь стал ей тюрьмой. Но сегодня ее заключение закончится.

— Прощай, — прошептала Джинни, накинула на себя дезиллюминационное заклинание и аппарировала.

Дувр встретил Джинни легким бризом и упоительно-сильным запахом моря. Она переместилась в микроскопический магический квартал, состоящий из нескольких домов и хозяйства, занимающегося разведением летающих морских коньков.

Джинни взмахом палочки трансфигурировала свою мантию, превратив ее в подобие длинных маггловских платьев. Оставалось надеяться, что получилось достаточно похоже, и она не привлечет к себе внимание всех простецов в округе. Затем она перекрасила волосы в светло-золотистый цвет. Очень жаль, что ее умений недостаточно, чтобы изменить черты лица или фигуру, но даже такая слабая конспирация уж точно лучше, чем ее полное отсутствие.

Маггловский порт показался Джинни огромным массивом из горячего асфальта и раскаленной жести. С трудом отыскав кассу, она попросила билет до Франции.

— Вам в Дюнкерк или в Кале? — равнодушно спросила кассирша.

— На ближайший. Не важно куда.

Маггла взглянула на нее с удивлением, но взяла деньги, на которые Джинни еще утром обменяла часть своих галлеонов, и выдала ей бумажный билет. Джинни облегченно вздохнула и направилась к посадочным турникетам — уже скоро туда должен был приплыть паром, который увезет ее в Дюнкерк, прочь из Англии.

Разумеется, прежде Джинни никогда не видела маггловских паромов и имела весьма смутное представление о том, как они выглядят. Почему-то ее воображение рисовало огромные каменные платформы, медленно скользящие по воде подобно гигантским плотам. Однако паром оказался неотличим от маггловских кораблей, картинки с которыми одно время всюду раскидывал отец. Вот только Джинни и подумать не могла, что они настолько огромны — на нее словно неспешно надвигался сверкающий белизной айсберг. Впрочем, если бы ей сказали, что покинуть Британию можно только верхом на драконе, она и тогда не сомневалась бы ни секунды, а жутковатый маггловский корабль уж тем более ее не пугал. Гораздо больше Джинни боялась, что ее побег сорвется, что на плечо вот-вот ляжет тяжелая рука, и вкрадчивый голос прикажет ей возвращаться домой.

Она ждала этого, когда стояла в небольшой группе магглов, изнывая от душного летнего зноя. Она ждала, когда паром пришвартовался у пирса, и плеск воды у опущенного трапа показался ей отвратительным жадным чавканьем. Ждала, когда они, выстроившись в шеренгу, медленно потянулись на посадку. Но никто не пытался ее остановить. Волдеморта не было. Неужели она действительно смогла его обмануть? Неужели она вырвалась из своей клетки?

Паром медленно отчалил от берега. Джинни смотрела на проплывающие мимо высокие и крутые белоснежные обрывы, пытаясь поверить в то, что, кажется, теперь она и вправду свободна.

* * *

Джинни удивилась, когда поняла, что в стоимость билета входит собственная каюта. С ее точки зрения это было абсолютным излишеством, ведь плыть им предстояло всего три часа. Но, устав стоять на палубе, она решила туда заглянуть хотя бы просто из любопытства. Пройдя по узким коридорам, залитым неприятно белым и резким светом, Джинни нашла свою каюту. Почему-то вместо ключа ей выдали странную белую карточку, похожую на прямоугольный кусочек пергамента, только очень плотную, словно сделанную из дерева. Джинни уже успела заметить, как магглы с ее помощью открывали двери, но ей повторить этот фокус не удалось, так что она, быстро оглянувшись, взмахнула палочкой, прошептав Отпирающее заклинание.

В первую секунду Джинни показалось, что она внезапно оказалась в купе Хогвартс-экспресса: это узкое помещение, с трудом вмещающее две узкие полки и маленький столик у круглого иллюминатора, едва ли было больше. Вдруг вспомнилось, как много лет назад Волдеморт сделал ей предложение: она тогда как раз сидела в купе Хогвартс-экспресса, а он стоял на перроне, стоял так близко… И она, счастливая дура, добровольно тонула в зелени его глаз. Сев на кровать, Джинни какое-то время смотрела на волны, плещущиеся сразу за мутным стеклом ее оконца. Вероятно, это зрелище должно было успокаивать, но не ее и не теперь — напротив, это микроскопическое, точно сжимающиеся вокруг нее помещение и темная вода за окном вызывали у Джинни ощущения, близкие к клаустрофобии. Казалось, случись что, возникни тут он — и она окажется заперта в этой тесной ловушке без малейшего шанса сбежать. Джинни резко вскочила и почти бегом покинула свою каюту.

Она быстро прошла по мягко покачивающемуся коридору и вскоре вновь оказалась на палубе. На свежем воздухе ей тут же стало легче, страх отступил. Опершись о нагретый солнцем металл, Джинни задумчиво следила за планирующими над паромом чайками, щуря глаза от бьющего в лицо соленого ветра.

* * *

Парадоксально, но чем ближе они подплывали к Франции, тем сильнее портилась погода, и когда Джинни сошла на землю в порту Дюнкерка, ее встретили тяжелое свинцовое небо и ветер, грубо треплющий подол ее длинного трансфигурированного платья.

Джинни собиралась добраться до вокзала и сесть на поезд, идущий в Париж. Она рассчитывала затеряться в многолюдной столице и, переночевав, покинуть Францию, на очередном поезде отправившись в Брюссель или Амстердам. А уже там, выждав несколько дней, можно было бы попытаться осторожно заглянуть в волшебный квартал. Об исчезновении семьи знаменитого Гарри Поттера, победителя Волдеморта и главы британского Аврората, уж точно напишут в газетах по всему миру.

До железнодорожной станции Джинни шла почти час: несколько раз она умудрилась заблудиться, а проклятые французы только улыбались в ответ на ее вопросы, старательно делая вид, что не понимают английский. Подойдя к кассе, она узнала, что поезд прибудет только через три часа. Немного унявшаяся тревога вновь вонзила в нее свои ядовитые когти. Он наверняка уже вернулся домой и заметил ее отсутствие. Диззи конечно передаст, что она отправилась в гости к подруге… Как скоро он в этом усомнится? Умом Джинни понимала, что в ближайшие несколько часов ей уж точно не о чем волноваться, но внутри все равно все сжималось от страха и желания как можно скорее покинуть Дюнкерк: очевидно, едва он догадается, что она сбежала заграницу, то первым делом решит проверить именно прибрежные города-порты. Сейчас она очень жалела, что не знает во Франции ни одного места, в которое можно было бы безопасно аппарировать.

Джинни коротала время ожидания в маленьком привокзальном кафе. Она купила булочку и кофе, но так и не смогла заставить себя поесть, хотя понимала, что силы ей еще понадобятся. Поезд пришел, когда невидимое за серыми облаками солнце стало клониться к закату.

В отличие от Хогвартс-экспресса, купе в вагоне не оказалось — только ряды сидений. Джинни быстро устроилась у окна, и мгновение спустя поезд плавно тронулся с места.

* * *

Поезд стремительно нес Джинни сквозь луга Франции. Едва они покинули предместья Дюнкерка, сумрачное серое небо все-таки разразилось ливнем. За окном тут же стало очень темно, и Джинни пожалела, что не носит часов — казалось, что время вдруг ускорило свой бег, и вот-вот наступит ночь. Разумеется, Темпус она применить не могла: в вагоне было довольно много пассажиров. Джинни отвернулась, глядя на бьющие в стекло струи воды. Где же сейчас ее семья? Поверили ли они ей? Добрались ли уже до Египта и смогли ли достать думосбор? Неизвестность была ужасно мучительной. Когда она сможет узнать хоть что-нибудь о судьбе своих родных? Об Альбусе? А что если она никогда больше его не увидит?

— Mademoiselle, еst-ce que ça va?

Джинни вздрогнула и отвернулась от окна, быстро смахнув непрошенные слезы. К ней обращалась немолодая женщина, сидящая напротив.

— Pardon, — пробормотала Джинни. — Я не говорю по-французски.

Ее попутчица улыбнулась.

— Я хотела узнать, не нужна ли вам помощь? — медленно произнесла она по-английски.

— Что? — удивленно переспросила Джинни и грустно усмехнулась. — Нет, спасибо. Не думаю, что мне вообще можно помочь.

«Уж не силами магглов так точно», — мысленно закончила она.

— Не отчаивайтесь, выход есть всегда, — возразила женщина. — Вы знаете о кризисных центрах? Они не откажут в помощи, даже если вы иностранка.

Глядя в непонимающие глаза Джинни, маггла поспешила объяснить:

— Это что-то вроде убежища для женщин, у которых случилась беда. Чаще всего к ним обращаются жертвы домашнего насилия… — она с намеком взглянула на Джинни, и та едва сдержала нервный смешок.

Хотя, с другой стороны, ее мужа определенно можно назвать тираном.

— Не думаю, что там мне помогут. Боюсь, моя ситуация гораздо серьезней, — Джинни замялась, пытаясь подобрать слова так, чтобы маггла хоть немного ее поняла. — Представьте, словно вас преследует дьявол. Разве есть стены, за которыми можно от него спрятаться?

— Разумеется, — тут же ответила женщина. — Стены церкви, дома Господнего.

Джинни грустно улыбнулась — если бы все было так просто… Она опустила глаза и вдруг с ужасом увидела, что прядь волос, лежащая у нее на груди, стремительно темнеет, из золотой снова становясь бронзовой. Она забыла обновить чары!

Джинни вскочила на ноги и, извинившись перед попутчицей, почти бегом кинулась в туалет. Закрыв дверь, она взмахнула палочкой, вновь превратив себя в блондинку, и замерла, глядя на свое отражение в зеркале: бледное, с тускло блестящими глазами. Мерлин великий, а ведь это только первый день ее побега!.. Открыв кран, Джинни поплескала себе в лицо ледяной водой.

Внезапно мерное мягкое движение поезда начало замедляться. Видимо, очередная остановка… Джинни быстро пригладила волосы и вышла из туалета. Она хотела вернуться на свое место, но вдруг замерла, точно заледенев. В противоположном конце вагона сидела очень необычная компания молодых людей: вроде, одеты в обычные для магглов вещи, но какие-то странные, чересчур обтягивающие и местами изорванные так, будто их обладатели только что дрались с мантикорой, на руках — что-то похожее на наручи с металлическими клепками, и цепи, везде цепи, блестевшие холодным светом. Джинни никогда не видела таких магглов, другие пассажиры тоже кидали на них подозрительные взгляды. По спине пробежали мурашки: целая группа странных людей, которые, кажется, пытались одеться, как магглы, но не преуспели… Одна девушка из компании незнакомцев откинула с лица рваную черную челку и уставилась прямо на нее густо подведенными глазами, а затем усмехнулась. Джинни сделала шаг назад. Двери вагона издали странный звук — точно вздохнули — и начали закрываться. Мгновенно приняв решение, Джинни рванулась вперед, словно добыча, которая пытается ускользнуть из капкана за мгновение до того, как он сожмет свои стальные челюсти.

На Джинни хлынул ледяной дождь — она успела. Поезд, медленно набирая скорость, поехал дальше, оставив ее на перроне. Выхватив палочку, Джинни огляделась, пытаясь разглядеть приближающихся врагов сквозь струи косого ливня, но вокруг не было ни души. Если та компания действительно оказалась в вагоне из-за нее, надо поскорее убраться отсюда. Она быстро наложила на себя Дезиллюминнационные чары и торопливо направилась прочь.

* * *

Довольно быстро Джинни выяснила, что оказалась в маленькой деревушке, которая, вероятно, выглядела бы очаровательно, если бы не заливающий ее ливень. До прибытия следующего поезда, который сможет отвезти Джинни в Париж, оставалось еще несколько часов. Кажется, слежки за ней не было, и, немного поплутав по темным и безлюдным улицам, Джинни сняла Дезиллюминнационные чары, а затем, безжалостно отломив ветку цветущей гортензии, трансфигурировала ее в зонт. Он получился такой же, какими были цветы — белоснежный и благоухающий тонким, едва уловимым ароматом. Настроение тут же поползло вверх. Возможно, все не так плохо: те странные люди вполне могли быть просто эксцентричными простецами или — в жизни порой случаются удивительные совпадения! — местными волшебниками, которые ради развлечения решили прокатиться на маггловском поезде.

Впрочем, уже скоро тревога вернулась. Улочки деревушки были так пугающе пустынны… Где же местные жители? Просто попрятались от дождя или их загнали в дома мощные магглоотталкивающие чары, накрыть которыми всю деревню был способен лишь один из живущих ныне людей? Если, конечно, Лорда Волдеморта вообще можно назвать человеком…

Раз допустив эту абсурдную мысль, Джинни уже не смогла выкинуть ее из головы. Казалось, что она вдруг очутилась посреди театральных декораций или внутри сувенирного шара, одного из тех, что часто стоят на каминных полках: накрытые стеклянным куполом бутафорские домики, аккуратные палисадники и ее одинокая фигурка под белоснежным зонтом. Только вместо снега — дождь. А он с усмешкой наблюдает за ней, он повсюду: в каждом темном окне, в черном ненастном небе… за спиной! Джинни резко обернулась, вскидывая палочку. Нет, никого. Она перевела дыхание, только сейчас осознав, что дрожит, не только от напряжения, но и от холода, проникающего до самых костей, несмотря на то, что она уже не раз использовала согревающие чары. Сколько еще ей петлять по этим улочкам? Часа два? Мерлин, она так с ума сойдет! Шум дождя прорвал громкий и гулкий звон, заставивший Джинни подпрыгнуть на месте, чуть не поскользнувшись на мокрой мостовой. Впрочем, уже через мгновение она поняла, что это всего лишь колокол. Прищурившись, она разглядела и высокий церковный шпиль. Дом Господень, единственное место, где можно укрыться от дьявола… Джинни криво усмехнулась и прибавила шаг. Уж лучше она скоротает время под крышей, чем продолжит бесцельно бродить по этой жуткой деревне. Но дойдя до крыльца, Джинни нерешительно замерла. Разумеется, она никогда не бывала в церкви, но, как и все маги, была наслышана про Инквизицию. Джинни сжала кулаки и глубоко вздохнула. Охотников на ведьм давно не существует, а магглы теперь не верят в волшебство и ни за что не догадаются, кто она. Вскинув голову, она быстро поднялась по мокрым от дождя ступеням и решительно толкнула тяжелую дверь.

Внутри церкви царили тишина и полумрак. Тут тоже не было ни души. Джинни зябко передернула плечами, медленно ступая по широкому проходу между рядами массивных лавок.

— Mademoiselle?

Джинни вздрогнула и обернулась. Позади нее стоял пожилой невысокий мужчина. В первое мгновение ей показалось, что он одет в мантию, и она едва не направила на него волшебную палочку, но тут же заметила отличия и сообразила, что это, должно быть, одеяние священника.

— Простите, я не говорю по-французски.

Он удивленно моргнул, но тут же улыбнулся:

— Зато я говорю по-английски. Вот так удача, верно? Я — преподобный Бенар. А вы?..

— Меня зовут Дж… Джессика Говард.

— Могу я узнать, что привело вас сюда, да еще в столь поздний час? Признаться, я как раз собирался запирать дверь и отправляться домой.

— Ох, простите, я не подумала! Я сейчас же уйду.

— Что вы, дитя! Оставайтесь, сколько хотите! Вы пришли помолиться или на исповедь?

— Я… — Джинни беспомощно огляделась. Не говорить же, что просто хотела спрятаться от дождя. — Я не уверена, что знаю, зачем пришла.

— Так бывает: когда человек стоит на перепутье, ему как никогда нужна помощь Всевышнего.

— Я не верю в бога, — вдруг призналась Джинни. — Мне просто некуда было идти, — она усмехнулась, — и мне сказали, что только в церкви можно спрятаться от дьявола.

Священник ответил ей пристальным и странно-пронзительным взглядом.

— А давайте-ка выпьем чаю, — после паузы вдруг произнес он. — Вы ведь совсем продрогли — такая непогода. Сейчас, только двери запру — все равно все местные жители уже готовятся ко сну.

Прежде чем Джинни успела ответить, он уже бодро направился к дверям. Ей оставалось только ждать, разглядывая пустынную церковь, пытаясь рассмотреть фрески и иконы, почти невидимые в окружающем сумраке.

— Вот так, — пробормотал священник, возвращаясь. — Сейчас согреетесь, успокоитесь и все мне расскажете, а я подумаю, как вам помочь.

— Огромное спасибо! — слабо улыбнулась Джинни. — Вы даже не представляете, как много это для меня значит!

— Не стоит… — внезапно священник осекся, его взгляд метнулся ей за спину, а лицо вдруг словно окаменело. — Как?.. — тихо прошептал он.

Джинни почувствовала, что вся кровь в ее венах замерзает, кристаллизуется, превращаясь в болезненно-колкий лед.

— Ты серьезно решила спрятаться от меня в церкви или это лишь забавное совпадение?

Холод добрался до сердца, и, казалось, оно перестало биться, застыло, скованное ледяной коркой. Джинни стиснула волшебную палочку и обернулась.

Волдеморт стоял в темном церковном проходе и с веселым интересом смотрел на нее. Джинни подавила в себе детское желание зажмуриться и сильно ущипнуть себя за руку. Нет, он не развеется, точно ночной кошмар… Но как он ее нашел?!

— Месье, как вы сюда попали?! — воскликнул преподобный Бенар, безуспешно попытавшись встать между ними.

— Просто возник из ниоткуда — вы же сами видели. Считайте это чудом, — он перевел жуткий немигающий взгляд на Джинни. — Твой визит к подруге несколько затянулся. Иди сюда.

— Она никуда не пойдет! — решительно заявил священник.

Джинни похолодела от ужаса и быстро выхватила палочку.

— Я пойду! Пойду! — воскликнула она, сделав шаг вперед.

Но Волдеморт проигнорировал ее: чуть склонив голову набок, он задумчиво разглядывал священника.

— Полагаете, что можете кому-то из нас помешать? — в его голосе Джинни явно уловила нотки сдерживаемого нетерпения, азарт затаившегося в засаде охотника, который видит, как ничего не подозревающая добыча подходит все ближе и ближе.

У нее был только один шанс спасти и себя, и ни в чем не повинного маггла. Джинни резко развернулась, схватив священника за руку, и стремительно крутанулась на каблуках. Мир смазался, скручиваясь в безумный водоворот. Но внезапно у Джинни перехватило дыхание. Она не успела понять, что произошло, как вдруг неведомая сила резко дернула ее назад. Перед глазами вновь возникли темные своды церкви. Невидимая рука словно сдавила ее горло, Джинни пошатнулась и схватилась за шею в безуспешной попытке вдохнуть. Как ни странно, спустя несколько секунд незримая удавка исчезла.

— Попробуешь еще раз? — раздался голос за ее спиной.

Джинни стремительно обернулась, невербально выпустив луч Экспеллиармуса, но алая вспышка прорезала пустоту — позади никого не было. Священник быстро забормотал что-то по-французски, и Джинни поспешно встала перед ним, надеясь закрыть маггла собой. Но мгновение спустя что-то подняло ее в воздух и отшвырнуло в сторону, к ближайшей колонне. Джинни сжалась и рефлекторно зажмурилась, ожидая удара, но его не произошло — прикосновение холодного камня к спине было почти нежным.

Распахнув глаза, она поняла, что словно прикована незримыми цепями: ноги беспомощно висели в двадцати футах над землей, пошевелить рукой с зажатой в ней палочкой она тоже не могла — запястья будто обхватили невидимые браслеты наручников.

Волдеморт стоял посреди церкви, не обращая на нее никакого внимания — его взгляд был прикован к преподобному Бенару, который крестился и что-то тихо шептал. Джинни прислушалась, узнавая латынь:

— Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной…

— Твой жезл и твой посох — они успокаивают меня, — внезапно с усмешкой подхватил Волдеморт. — А вот Джиневру почему-то не успокаивают. Как считаете, преподобный, что не так с овцой, которая стремится сбежать от своего пастыря? Джинни, дорогая, что с тобой не так?

Мерлин великий, что за бред он несет?!

— Возможно, овца знает, что рано или поздно пастырь зажарит ее на ужин? — процедила она.

Его холодный смешок заметался под высокими сводами.

— Действительно. Полагаю, это еще одно доказательство того, что мы гораздо умнее магглов!

— Месье, — очень тихо, но решительно произнес священник, — не богохульствуйте.

— А вы не лгите, что «не убоялись зла», — весело ответил Волдеморт. — Я чувствую ваш ужас, то, как он переполняет вас. Что, не чувствуете незримой поддержки? Не чувствуете силы? Правильно, потому что у вас ее нет. Она вся у меня.

Полыхнуло алым. Священник упал на пол, крича и корчась от боли.

— Нет! Прекрати! Отпусти его! — закричала Джинни, безуспешно пытаясь вырваться из своих пут. — Он же ни в чем не виноват!

Волдеморт прервал заклинание и медленно поставил ногу на грудь тихо стонущего старика.

— В некотором роде, моя жена организовала для меня неплохое развлечение, — негромко произнес он. — Ведь если и есть среди магглов такие экземпляры, которых я презираю сильнее прочих, то это определенно священники.

— Финита… Фините Инкантатем… — лихорадочно шептала Джинни, но все было бесполезно.

— Предлагаю узнать, сколько пыточных заклинаний потребуется для того, чтобы ты отрекся от своего бога и стал ползать на коленях не перед ним, а передо мной. Это будет очень интересный эксперимент.

— Никакими пытками, Сатана… — хрипло произнес преподобный Бенар, — ты меня не заставишь…

— Уверен, ты себя переоцениваешь. Впрочем, если я ошибаюсь, то ты должен быть очень мне благодарен — ведь благодаря мне ты умрешь самой лучшей смертью, какую только может пожелать христианин — ты умрешь мучеником.

— Том! — выкрикнула Джинни. — Тебе правда нравится издеваться над теми, кто не может ответить?!

Взгляд призрачно-зеленых глаз наконец-то обратился к ней.

— Да, — ровно ответил он. — Тем более с тех пор как умер старик Дамблдор, ответить мне не может никто.

— Так давай я попробую! — процедила Джинни. — Неужели за все эти десятилетия ты так и не оправился от травм, которые тебе нанес священник в маггловском приюте? Что, до сих пор не смог пережить детские обиды?

В его глазах ей почудились алые отсветы — будто его истинное обличие прорывалось сквозь личину так сильно, как никогда прежде. Она почти ждала, что сейчас он снимет лицо Гарри, словно маску, обнажит красные змеиные глаза и белоснежную кожу, туго обтягивающую кости. Но вместо этого он очень медленно приблизился к ней.

— С упорством, достойным лучшего применения, ты пытаешься подписать себе смертный приговор.

— Мне плевать! Я не буду смотреть на то, как ты убиваешь человека!

— Боишься, что не сможешь с этим жить? — вкрадчиво произнес он, встав так близко, что она чувствовала его дыхание. — Это ведь ты виновата. Не сбеги ты из дома, не приди сюда — и он был бы жив.

— Я не боюсь, я точно знаю, что не смогу. Пожалуйста, я тебя умоляю, если хочешь, наказывай меня. Прошу тебя, только не убивай… мой Лорд.

Он вздрогнул и чуть отстранился. Джинни казалось, что ее язык проткнули миллионом раскаленных иголок. Волдеморт молчал. Джинни набрала воздуха, чтобы сказать что-то еще, но он предостерегающе поднял руку, и она промолчала. Казалось, он действительно размышлял, переводя задумчивый взгляд с нее на копошащегося на полу старика.

Внезапно удерживающие ее чары опали, удивительно мягко опустив ее на пол.

— Подойди ко мне, Джиневра.

Она шагнула навстречу, чувствуя себя так, словно ступает по стеклам. Он протянул ей руку.

— Отдай мне свою палочку.

Джинни в ужасе замерла. Это же сделает ее абсолютно беспомощной и лишит даже призрачного шанса помочь и себе, и магглу! У нее было лишь несколько мгновений на раздумья. Довериться ему, смириться? Признать, что он в очередной раз одержал над ней безоговорочную победу? Или нет? Но тогда бить надо прямо сейчас!

Затаив дыхание, Джинни осторожно протянула ему палочку рукояткой вперед. Его губы изогнулись в усмешке. Он аккуратно снял очки, их тонкая оправа на мгновение сверкнула холодным золотым блеском. Как уже не раз замечала Джинни, его взгляд не изменился, ни на гран не приобретя то немного рассеянное выражение, которое обычно появляется у слабовидящих.

— А теперь, — произнес он, спрятав очки и ее палочку в карман своей мантии, — поцелуй меня.

В груди Джинни словно скрутился ледяной узел, давящий, не дающий нормально дышать. Она сделала осторожный шаг к нему навстречу, приблизившись вплотную. Внезапно он взмахнул рукой, и преподобный Бенар, вскрикнув, взлетел в воздух. Он был весь окутан слабо светящимися, призрачно-золотистыми веревками, которые, судя по застывшей на его лице гримасе, причиняли сильную боль. Джинни испуганно ахнула.

— Даже близко не сравнится с Круциатусом, — тихо заметил Волдеморт. — И пока ты меня целуешь, он будет жить.

Не давая себе возможности передумать, Джинни быстро потянулась к нему. Поцелуй остро отдавал железом и кровью. А может, ей так только чудилось. Джинни казалось, что темнота перед ее зажмуренными глазами — это бездна, в которую он неумолимо увлекает ее за собой, она почти чувствовала стремительность этого полета. Джинни не знала, прошла пара мгновений или часов, прежде чем он отстранился. Преподобный Бенар медленно вращался в воздухе, из-под опутывающих его светло-золотистых веревок сочилась кровь, в темноте кажущаяся совсем черной.

Джинни вдохнула обжигающе-холодный воздух:

— Пойдем домой?

Он медленно перевел на нее взгляд, до этого задумчиво устремленный туда, где тонул во мраке алтарь.

— Мы пойдем, конечно, сразу же, как только решим вопрос с магглом. Кроме того, ты определенно заслуживаешь наказания — думаю, с этим даже ты спорить не будешь.

— Решим вопрос? Что ты собираешься делать?!

— «Маггла не оставляй в живых» — я это выражение придумал еще на младших курсах Хогвартса, переиначив одну строчку из Библии. Забыл о нем давно, разумеется, но вот сейчас вспомнилось. А знаешь оригинал? Конечно же нет. «Ворожеи не оставляй в живых» — это они про нас… Столь любимые вами забавные и безобидные магглы.

— Нет… нет, не делай этого!

Он сокрушенно вздохнул, даже не пытаясь скрыть наигранность этого жеста:

— Знаешь, думаю, я буду готов заменить третье Непростительное на второе, — выдержав паузу, произнес он, — но при одном условии… что это сделаешь ты.

Сердце словно обвила раскаленная проволока, сдавила с такой силой, что Джинни даже покачнулась от боли.

— Ты хочешь, чтобы я использовала Круциатус? — с трудом выдохнула она.

— Именно, — он вложил палочку в ее безвольно повисшую руку. — Давай, Джинни, сделай это, если хочешь спасти ему жизнь.

Волдеморт взмахнул рукой, и преподобный Бенар с глухим стоном рухнул на пол. Сковывающие его путы исчезли. Выхода не было. Очень медленно Джинни подняла палочку.

— Круцио! — выдохнула она, и свой собственный голос показался ей совсем чужим.

Ничего не произошло.

— Попробуй снова, — прошептал Волдеморт ей на ухо.

И Джинни попробовала. И еще, и еще раз. А затем все ее существо пронзило осознание того, что именно она делает. И Джинни опустила палочку.

— Неужели в тебе так мало ненависти? — вкрадчиво протянул Волдеморт. — Нет, думаю, ты просто плохо стараешься.

— Я не буду этого делать, — твердо ответила Джинни, обернувшись к нему.

— Значит, ты выбираешь смерть?

— Я не буду участвовать в твоих играх. Сейчас ты заставляешь меня выбирать между пытками и смертью, а дальше я буду убивать твоих жертв быстро, чтобы ты не убил их медленно?

Губы Волдеморта изогнулись в усмешке. А в следующий миг преподобный Бенар вновь взмыл в воздух — так, будто его дернуло невидимое лассо. Измученный маггл завис напротив своих мучителей, глядя на них мутным страдающим взглядом. Бледная как мел Джинни судорожно глотала слезы.

Палочка Волдеморта полыхнула светло-зеленой вспышкой. Джинни вздрогнула. Она очень хотела зажмуриться, но почему-то не могла. Волдеморт приблизился к священнику, пристально глядя в его остекленевшие глаза. А затем обернулся к Джинни и резко притянул ее к себе. Прежде чем мир съежился в одной точке и исчез, она увидела, как преподобный Бенар сделал глубокий вдох.

* * *

Безумная круговерть закончилась, Джинни вновь окружили стены дома номер двенадцать. Дома, с которым она только сегодня простилась навсегда.

— Ты не убил его?! Не убил… — растерянно прошептала Джинни.

Он вдруг вцепился ей в плечи с такой силой, что Джинни чуть не вскрикнула. Она подняла взгляд и поразилась тому, в какой ярости вдруг исказилось его лицо. От прежнего ледяного спокойствия не осталось и следа.

— Значит, сбежать вздумала?! — прошипел он. — Кинулась к магглам, как и полагается предательнице крови? Думала, они тебя защитят?! Не-ет, дорогая, не получится — ты принадлежишь мне. Запомни, я — твой единственный бог, твой господин!

— Да неужели?! — процедила Джинни, выворачиваясь из его хватки. — Может, ты еще и клеймо мне поставишь?!

Едва договорив, она тут же пожалела о своих словах, но было поздно — он уже выхватил палочку. И резко дернул вверх левый рукав ее мантии, с которой давно слетели все чары. Теплое дерево коснулось кожи, и у Джинни от ужаса перехватило дыхание.

«Нет, пожалуйста, только не это!» — хотелось закричать ей, но колоссальным усилием воли Джинни заставила себя не размыкать губ, задавила в себе этот жалкий отчаянный писк, не позволив ему вырваться наружу.

Вместо этого она решительно вскинула голову. В зеленых глазах напротив пылал ледяной огонь, и Джинни не могла отвести от них взгляд, подобно тому, как человек, под ногами у которого разверзлась пропасть, не может не смотреть вниз. Волдеморт медленно провел палочкой вдоль ее предплечья, и Джинни подумала, что, должно быть, именно это чувствует приговоренный к смерти в последние секунды перед исполнением приговора. В голове вдруг мелькнула странная мысль, что, как не иронично, зеленый цвет ему совсем не подходит — карминово-красный был бы уместней. Или темно-карий: когда-то Джинни казалось, что этот цвет теплый, как свежезаваренный чай. А он оказался ледяным, точно склизкие комья земли, которыми он хотел засыпать ее могилу. Хотя нет, не было бы у нее могилы — только каменные своды Тайной Комнаты…

Он наклонился ближе, так, что они почти соприкоснулись лбами. На его скулах играли желваки, и Джинни впервые показалось, что сейчас он ее просто по-маггловски ударит. Он медленно выдохнул, и его дыхание обожгло ее губы, а затем сделал шаг назад. Ее левая рука безвольно упала вниз.

— Интересно, как дела у нашего сына, — тихо произнес он. — Знаешь, он ведь сейчас в Испании. Не в Египте.

На оголенные нервы Джинни словно плеснуло крутым кипятком.

— Как… как ты узнал? — прохрипела она.

— В том письме твоя семья прочитала лишь пожелания хорошего отдыха и сопливые признания в любви.

Он извлек из кармана стеклянный флакон, полный серебристых нитей воспоминаний:

— А вместо этого Диззи подложила в сверток какую-то сладость.

— Диззи… — неверяще выдохнула Джинни.

Он улыбнулся:

— Ты, видимо, забыла, но главным хозяином эльф считает того, кто принял его на службу. Диззи и Оскара купил я. Разумеется, они подчиняются твоим приказам — но только когда они не противоречат моим.

Джинни медленно подошла к темному окну и мельком взглянула на свое отражение: лицо словно покрыто толстым слоем белил, а глаза кажутся совершенно черными.

— Надеюсь, с моей семьей ничего не случится, — после небольшой паузы произнесла она. — Ни во время отдыха, ни после.

— Мне не нравится категоричность, с которой ты это утверждаешь.

— Послушай… я ведь тебя не предавала, — устало произнесла Джинни. — Не послала эти воспоминания ни Кингсли, ни МакГонагалл. Я просто хотела уехать.

Он вновь подошел вплотную, нежно провел кончиками пальцев по ее щеке:

— Знаю. Именно поэтому и ты, и твоя семья до сих пор живы.

По коже забегали мурашки, вызывая мелкую дрожь, и Джинни подалась вперед, почти прильнула к нему в неосознанной попытке согреться.

— Отпусти нас, пожалуйста. Я никому не скажу, никак не помешаю твоим планам, на людях я буду играть свою роль. Никто и не узнает, что мы с Алом живем отдельно. Это никак не отразится на твоей репутации! Прошу тебя!

— Нет.

— Но почему?!

Он улыбнулся:

— Не хочу.

Неожиданно для нее самой по щекам Джинни покатились слезы.

— Я не могу так жить! Я же умру скоро…

— Ты жила так семь лет, — отчеканил он. — Семь лет ты жила со мной, семь лет ты говорила мне о своей любви. Меня всегда удивляло, насколько слабы и недолговечны чувства, которые вы так превозносите. Ты сама решила стать очередной моей жертвой. И раз ты считаешь себя добычей, то и конец тебя ждет соответствующий. Не рассчитывай на то, что сможешь пробудить во мне жалость — мой путь устлан костями таких, как ты, костями овец, и я даже имен их не помню.

Он вложил в ее ладонь стеклянный флакончик с воспоминаниями и стремительно направился к выходу.

— Почему ты не убил священника? — быстро выпалила Джинни ему в спину. — Ты использовал Обливиэйт…

— Разумеется, использовал — мы же вынуждены соблюдать Статут Секретности, — бросил он, обернувшись. — Что касается твоего первого вопроса… Я был весьма удивлен тем, насколько ты, оказывается, эгоистична — предпочла сохранить свои руки чистыми ценой человеческой жизни. Между помощью магглу и принципами выбрала второе. Это было забавно, и я решил, что ты заслужила небольшое поощрение.

Он ушел, а Джинни упала в кресло и с тихим стоном сжала пальцами виски. Нет, все было не так! Он просто выворачивает все ее мотивы и чувства наизнанку, чтобы окончательно сломать ее, свести с ума! Она перевела взгляд на флакон с воспоминаниями. Сейчас, думая о тех событиях, она понимала, что ощущает их отстраненно, без эмоций, будто это было не с ней. Обычный эффект после извлечения воспоминаний. Можно оставить все как есть — так будет проще. Можно вообще поступать так регулярно. И перестать быть собой, а потом и вовсе сойти с ума. Вздохнув, Джинни открыла флакон и повела палочкой, подцепляя первую серебристую нить и поднося ее к виску.

Флакон опустел, и Джинни решительно выпрямилась, сжав кулаки. Значит, он считает ее овцой? Что ж, пусть, пусть думает, что смог сломить ее волю. И когда он потеряет бдительность, она ударит. Больше никаких побегов — она решит проблему его же методами. Даже самый сильный волшебник уязвим перед ядом. Она спасет всех: свою семью, себя, весь мир, наконец! Закончит то, чего не смог Гарри. И когда Лорд Волдеморт будет умирать у ее ног, давясь собственной кровью, она скажет, что это он — ее добыча. Искусанные губы Джинни медленно изогнулись в улыбке.

Не бечено!

Отдых явно пошел Гермионе на пользу: ее кожу покрывал ровный золотистый загар, а глаза сияли, кажется, впервые за много лет. Джинни правда была очень рада ее видеть.

— Вот, взгляни, что я принесла, — произнесла Гермиона, протянув ей пухлую стопку фотографий.

На снимках была вся семья, такая радостная и счастливая. Вот Альбус, хохоча, бежит по пляжу. Вот родители — сидят на увитой цветами веранде. А вот все вместе, машут ей и смеются. На губах Джинни впервые за много дней появилась улыбка.

— Что с тобой?

— А? — переспросила она, подняв глаза на подругу.

— Ты плачешь…

— О, да это я так, просто расчувствовалась, — быстро ответила Джинни.

Гермиона резко посерьезнела:

— Нет, ты уже давно сама не своя, Джинни. Что-то случилось?

Она с трудом подавила нервный смешок: никто не заметил, даже мама. И только Гермиона, умная, наблюдательная Гермиона заподозрила неладное.

— Все хорошо, правда, — улыбнулась Джинни, постаравшись, чтобы ее голос звучал как можно более беззаботно.

Гермиона нахмурилась и чуть громче, чем следовало звякнула чашкой о блюдце:

— То твое письмо… Я была уверена, что там что-то очень важное, — она резким жестом прервала Джинни, увидев, что та хочет ей возразить. — Ну да, конечно, ты сейчас скажешь, что тот факт, что ты нас любишь — это очень важно! И это действительно так, но, Джинни, ты вела себя так, будто в том письме написано что-то, чего мы не знаем. Что-то плохое.

Джинни чувствовала себя третьесортной актрисой, которая, выйдя на сцену, внезапно поняла, что забыла все свои реплики.

— Все, что я хотела написать, было в письме, — ответила она, пожав плечами.

Гермиона раздраженно нахмурилась:

— Ладно, хорошо. Только скажи, Джинни, ты точно в порядке? И Гарри… у вас с ним все нормально?

«О да, у нас с Лордом Волдемортом все просто изумительно!» — хотелось воскликнуть Джинни.

Но, разумеется, она промолчала — лишь кивнула, растянув губы в очередной улыбке.

Гермиона исчезла в изумрудном пламени камина. Джинни тяжело вздохнула, закрыв лицо руками. Мерлин великий! Получилось ли у нее обмануть подругу? Гермиона такая упорная — если она что-то заподозрит, то непременно решит разобраться. И умная — если кто и способен узнать правду, то это она. И как только это случится, Волдеморт ее убьет.

* * *

Джинни поправила шляпку, украшенную темно-зелеными лентами, чуть сдвигая ее набок. Громкий хлопок — и рядом появилась Диззи, протягивающая ей сумочку. Не сдержавшись, Джинни смерила эльфийку взглядом, полным презрения и гнева. Большие уши домовички чуть дрогнули. Мерзкая предательница!.. Каждый раз, когда Джинни ее видела, она с трудом сдерживала свою ненависть. Хотелось сказать ей что-то резкое, как-то наказать, а еще лучше — просто выставить Диззи вон и никогда в жизни больше ее не видеть. Но Джинни понимала, что это бесполезно — даже если она даст домовичке одежду, Волдеморт тут же найдет ей замену. Она постоянно твердила себе, что Диззи не виновата, что она — существо подневольное, но тут же вспоминала о Добби и Кричере: им удалось обмануть своих хозяев. Значит, и Диззи могла. Просто не захотела.

Резким движением Джинни вырвала сумочку из лапок эльфийки:

— Можешь идти.

— Смотрю, ты наконец-то готова, — раздался холодный голос у нее за спиной. — Нам пора.

Джинни кивнула и, обернувшись, молча вложила свою руку в его. Мир смазался и исчез, а мгновение спустя полумрак дома на Гриммо сменился ослепительным сиянием полуденного солнца. В уши тут же ввинтился шум множества разговоров и чей-то смех. Волдеморт на мгновение утомленно прикрыл глаза. Идя с ним под руку и фальшиво улыбаясь в ответ на слепящие фотовспышки, Джинни думала о том, как ему, должно быть, претит праздничная обстановка вокруг и то, что он вынужден участвовать во всем этом. Что ж, хоть раз их чувства совпадали…

Впереди раскинулось огромное поле, окруженное вздымающимися ввысь трибунами, похожее на квиддичный стадион, но только в общих чертах.

— Мистер и миссис Поттер, не желаете программку? — подобострастно улыбнувшись, спросил подбежавший к ним паренек в форменной одежде.

Волдеморт, не глядя, кинул ему монетку, и в руках у Джинни оказался белоснежный буклет, на котором золотыми буквами было выведено «Кубок Алмазного Грифона: большие национальные скачки гиппогрифов». Они поднялись в одну из лож, расположенных на самом верху. Там уже находилась пожилая волшебница в украшенной темно-малиновыми орхидеями шляпке, и при виде нее настроение Джинни тут же поползло вверх.

— О, мистер и миссис Поттер, какая встреча!

— Мадам Эвермонд, я надеялась, что вы сегодня будете здесь.

— Мина, Джиневра, мы же договаривались, что будем звать друг друга по имени. Ну разумеется я здесь — было бы преступлением пропустить главные скачки этого года!

— Я покину вас ненадолго, — заявил Волдеморт и, едва заметно кивнув мадам Эвермонд, ушел, оставив их одних.

Джинни постаралась сдержать облегченный вздох.

— Вы выглядите уставшей, Джиневра. Все хорошо, Альбус здоров, я надеюсь?

— Да, Мина, у нас все отлично.

— Тогда, вероятно, все дело в подготовке к предвыборной гонке. Это воистину утомительное мероприятие.

— Что вы имеете в виду? — спросила Джинни, скользя взглядом по строчкам в программке.

Принцесса Альбиона пролетала дистанцию за две с половиной минуты, а Кренделек Злобный — за две минуты и одиннадцать секунд…

— Конечно, до официального объявления еще далеко, но все, кто в этом заинтересован, уже полгода судачат о том, что, возможно, скоро у нас будет самый молодой министр за всю историю.

Джинни подняла голову, взглянув на Мину в упор:

— Но вы ведь постараетесь этого не допустить, верно?

— Джиневра, вы знаете, как я к вам отношусь. И знаете, что я безмерно благодарна мистеру Поттеру за то, что он избавил нас от Того-Кого-Нельзя-Называть. Но я действительно во многом не согласна с политикой вашего супруга. Эта его тяга к реформизму, на мой взгляд, не доведет до добра: в конце концов, если система работает веками, то уже одно это доказывает ее эффективность. Уж простите меня за эту аналогию, но, при всем его наносном консерватизме, по своей сути Тот-Кого-Нельзя-Называть тоже был реформистом.

— О, поверьте, я не обижусь, — с ядовитой усмешкой ответила Джинни.

Далеко внизу загоняли в стартовые ворота разноцветных гиппогрифов, нервных и по-молодому злых. Жокеи замерли у них на спинах, словно затаившись, помощники же с трудом уворачивались от разящих ударов острых когтей и крепких клювов.

— Что ж, тогда я рискну сказать вам о том, что отлично помню риторику Того-Кого-Нельзя-Называть конца шестидесятых, — не глядя на Джинни, произнесла Мина. — И во многом она удивительно сходна с идеями мистера Поттера. Нет, разумеется, ваш супруг не разделяет его взглядов относительно магглов и их детей, но вот некоторые другие вопросы… Надеюсь, мы не являемся свидетелями того, как претворяется в жизнь старая легенда об убийце дракона.

— Который сам становится драконом? — сердце Джинни защемило одновременно от радости и тревоги. — Неужели вы думаете, что…

Ее прервал пронзительный звон. Ворота резко распахнулись, и вырвавшиеся на свободу гиппогрифы рванулись вперед, один за другим взмывая в высь. Мина резко подалась вперед:

— Давай, Кренделек, шевели своими куриными крылышками! — громко воскликнула она. — Я поставила на тебя десять галлеонов!

Джинни не сдержала смешок. Мина вцепилась в бортик ложи, переживая так, словно для нее эти десять золотых действительно что-то значили. Соловый Кренделек достиг финиша первым, вызывав у мадам Эвермонд неуемный почти детский восторг.

— Джиневра, вам тоже обязательно надо сделать ставку! Поверьте, после этого скачки предстанут перед вами совсем в другом свете!

— Не думаю, что это уместно, тем более скачки — не квиддич, я в них совсем не разбираюсь.

— Глупости, я вам сейчас быстренько обо всем расскажу!

Кипучий энтузиазм Мины оказался жутко заразительным, и Джинни не стала отказываться.

К ее удивлению, это и вправду оказалось очень весело: азарт захватил Джинни с головой, и все тягостные мысли ненадолго отступили.

— Она пришла первая! Мина, вы видели? Первая! А ведь почти весь круг отставала на целый корпус! А вы еще говорили ставить на другую!

Все еще широко улыбаясь, Джинни обернулась. У входа в ложу стоял Волдеморт, глядя на нее непонятным пристальным взглядом. Джинни почувствовала себя так, будто туча внезапно заслонила солнце, и поежилась от порыва несуществующего ледяного ветра. Было очень неприятно, что он видел ее радость, противно, словно он за ней подглядывал.

«Это не для тебя», — с неожиданной злостью подумала она и отвернулась.

— Я надеюсь, ты не проиграла наш дом? — спросил он, когда они, попрощавшись с Миной и передав приветы ее детям и многочисленным внукам, направились к аппарационной площадке.

— Я выиграла пятнадцать галлеонов, — холодно ответила Джинни. — Ты против?

— Не дерзи, — с ленивой угрозой ответил он. — И нет, я не против — просто удивился, что тебе, судя по всему, даже сейчас не хватает адреналина.

* * *

Когда она решила, что выждала достаточно, уже был конец октября. Джинни давно выбрала подходящий яд, который носил довольно странное название — номер сто тринадцать. Именно с его помощью Драко Малфой пытался отравить Дамблдора, а в итоге чуть не убил Рона. Этот яд был довольно прост в приготовлении, вызывал мгновенную потерю сознания и быструю смерть. Правда, противоядием служил банальный безоар, но его жертве должен был кто-то дать. Рядом с Лордом Волдемортом такого человека не будет.

Джинни только сейчас осознала, что за все годы ни разу не спускалась в лабораторию, которая находилась в подвале их дома. В отличие от него. Мерлин, почему ей раньше не казалась это странным — Гарри ведь ненавидел зельеварение! По спине пробежали ледяные мурашки: а что если там уже давно не простая лаборатория, а место для проведения жутких темномагических ритуалов?! Перед глазами мелькнуло видение искореженных мертвых тел и стен, расписанных кровавыми рунами… Джинни резко зажмурилась и тряхнула головой, отгоняя жуткую картину. Нет, это уж слишком!.. Сжав палочку, она осторожно спустилась вниз по лестнице. К ручке двери она прикоснулась так, словно ожидала, что та ее укусит. Заперто! Джинни отступила на шаг и уверенно вскинула палочку:

— Алохомора!

Замок не поддался. Джинни нахмурилась и попробовала еще раз. Безрезультатно. Раздавшийся позади громкий хлопок заставил ее вздрогнуть и резко обернуться. Она ожидала увидеть Волдеморта, который, разумеется, пожелает узнать, почему она тут оказалась, но его не было. Перед Джинни, заламывая тонкие ручки, стояла Диззи.

— Хозяйка нельзя тут быть! — пропищала она. — Хозяйка надо уйти!

Волна обжигающе-горячей удушливой ярости захлестнула Джинни с головой.

— Что ты сказала? — глухо процедила она, до боли сжав свою палочку.

— Диззи сказать…

— Ты теперь мне приказываешь?! Говоришь, куда мне можно, а куда нельзя ходить в моем собственном доме?!

Эльфийка задрожала и рухнула на пол:

— Но хозяин приказать…

— А я, по-твоему, кто?! — закричала Джинни. — Кто?!

— Диззи расстроить хозяйку! Диззи наказать себя! — взвыла домовушка.

— Уж будь любезна! — дрожащим от гнева голосом выплюнула Джинни. — Да посильнее! А теперь убирайся!

Диззи исчезла, а Джинни обессиленно привалилась к стене, откинув упавшие на лицо рыжие пряди волос. Все, чего ей сейчас хотелось — это направить палочку на злополучную дверь и взорвать ее Бомбардой, но колоссальным усилием воли Джинни заставила себя успокоиться. Если она совершит подобную глупость, у Волдеморта точно появится к ней немало вопросов.

Джинни с шипением втянула воздух сквозь крепко сцепленные зубы. Что ж, если он заинтересуется этим происшествием, она придумает отговорку, сошлется на банальное любопытство. А потом просто купит все необходимое в Косом переулке, арендует на пару часов комнату над какой-нибудь таверной и сварит яд там. Вот только теперь придется подождать еще какое-то время. Мерлин! Как же она все это ненавидела…

* * *

Как ни странно, Волдеморт не спрашивал ее о произошедшем. Даже когда на следующий день во время обеда перед ними возникла Диззи, пальцы которой были замотаны бинтами, он лишь скользнул по ней равнодушным взглядом и ничего не сказал. Джинни даже не поняла, заметил ли он вообще, что с эльфийкой что-то не так. А вот ее саму вид Диззи поразил. Сперва она испытала ужас от того, что по сути это она приказала бесправному существу так себя ранить. Но тут же Джинни поймала себя на мысли о том, что не испытывает к Диззи жалости, и это испугало ее еще больше — разве ей не следовало почувствовать угрызения совести и простить эльфийке все ее прегрешения? Но нет, злость и обида никуда не пропали.

Джинни ждала еще неделю. Мысль о грядущей расплате, о победе поддерживала ее, помогала держаться. Цель сияла впереди, словно маяк, реальность же казалась несущественной, тусклой, почти не важной. Джинни даже на его прикосновения реагировала со спокойным равнодушием, потому что знала — очень скоро всему этому придет конец.

В день, когда ее ожидание закончилось, Джинни проснулась гораздо раньше обычного. Она сразу поняла, что Волдеморт еще здесь, по тяжелой давящей ауре, по исходящей от него силе, которая, как ей казалось, промораживала воздух, пропитывала его ядом. Джинни лежала с закрытыми глазами, слушая тихий шорох его одежд. Но вот он ушел, и она облегченно вздохнула, тут же вскочив с кровати. Золотые лучи маяка, к которому она наконец-то приблизилась вплотную, били прямо в лицо.

* * *

Над Косым переулком нависали серые рваные облака, не сильный, но холодный дождь барабанил по крышам и брусчатым мостовым. Джинни поморщилась, взмахнула палочкой, и над ее головой распахнулась прозрачная полусфера. Она не хотела применять это заклинание — потому что когда-то очень его любила. Потому что его показал ей он. Лучше бы она еще дома трансфигурировала из чего-нибудь зонт, но сейчас думать об этом было поздно, а возвращаться — глупо.

Косой переулок пестрел черно-рыжим убранством. Всюду летали фонари Джека и летучие мыши. Ах да, завтра же Хэллоуин… Джинни горько усмехнулась — это будет очень иронично. Впрочем, он же так любит символизм…

Джинни быстрым шагом прошла до лавки «Слизень и Джиггер», но к ее удивлению, она оказалась закрыта. Большая табличка на двери гласила: «Сожалеем, но благодаря Министерству мы не имеем возможности работать. Нет разрешения на добычу ингредиентов — нет зелий!»

Точно, зельевары ведь грозили забастовкой из-за каких-то проблем с новым законом… Джинни отправилась дальше. На стеклянной витрине аптеки Малпеппера светящейся краской было начертано:

«Если, Кингсли, хочешь зельем

Излечить свой геморрой,

Разреши добычу травок -

Сразу будешь наш герой!»

— Ужасно, правда? А ведь мистер Малпеппер всегда казался таким интеллигентным человеком…

Джинни вздрогнула и обернулась. Рядом с ней стоял незнакомый тощий волшебник с тоскливым взглядом.

— Они что же, все бастуют? — спросила она.

Собеседник покосился на нее с подозрением:

— Ну да. Ни одна приличная зельедельческая лавка в стране не работает… О Моргана! Если министерские в самое ближайшее время не разрешат заклинания, необходимые для добычи тех проклятых ингредиентов, из-за которых началась эта катавасия, разразится страшная буря!.. Лечебные зелья можно купить только в Мунго — представляете, какое там сейчас столпотворение?

— Подумать страшно, — быстро ответила Джинни. — Извините, мне пора. Хорошего дня.

Низко надвинув капюшон, она быстро шла по Косому Переулку. В голове мелькнула абсурдная мысль, что он каким-то образом узнал о ее намерениях и подстроил все это специально, но Джинни усилием воли прогнала ее прочь — нельзя позволить себе скатиться в безумную паранойю. Значит, «все приличные лавки не работают»? Что ж, Джинни это не помешает — она знает место, где в любой момент можно купить все, что угодно, несмотря ни на какие забастовки или запреты.

Над ней, утробно хохоча, пролетел фонарь Джека, очень похожий на отрубленную голову, и скрылся за завесой дождя.

Несмотря на непогоду, белоснежное здание Гринготтса сияло, точно диковинная жемчужина. Джинни невольно вспомнила слова Волдеморта о том, что в будущем он собирается «проредить популяцию гоблинов» и, зябко передернув плечами, прибавила шаг, свернув на темную узкую улочку. Лютный переулок, которым все приличные волшебники пугают своих непослушных детей. Пристанище преступников и отбросов, которым в нормальной жизни так и не нашлось места. Праздничного убранства тут не было, но мрачная и зловещая улица и без того выглядела так, будто была территорией вечного Хэллоуина.

— Госпожа, не хотите купить зубы? Человеческие зубы, всего шесть галлеонов за десяток!

Джинни с трудом сдержалась от того, чтобы не шарахнуться прочь от внезапно возникшей перед ней неопрятной старухи и, изо всех сил стараясь выглядеть уверенно, прошла мимо нее, направляясь все дальше вглубь Лютного переулка. Она быстро скользила взглядом по малочисленным вывескам и пустым запыленным витринам. Очевидно, предполагалось, что каждый пришедший сюда знает, где именно расположен нужный ему магазин, поэтому Джинни всерьез опасалась, что не сможет найти аптеку.

Она кожей чувствовала множество изучающих взглядов. Ясно, что, если сейчас она начнет растерянно озираться по сторонам, выдав в себе случайную гостью, это не приведет ни к чему хорошему. Поэтому Джинни шла дальше, отмечая, что других прохожих становится все меньше и меньше. Внезапно ее взгляд зацепился за ржавый котел, одиноко стоящий в одной из витрин. Сердце радостно екнуло, и она поспешно подошла ближе.

«А нам плевать!» — гордо гласила записка на двери, написанная темно-красными чернилами.

Облегченно вздохнув, Джинни поднялась на крыльцо. Вопреки ее ожиданием, внутри аптека была почти неотличима от лавок Косого переулка: то же множество колб с самыми разными ингредиентами, те же бесчисленные пучки трав, гирляндами свисающие с потолка, те же длинные ряды начищенных пузатых котлов всех возможных размеров. Разве что, тут было темнее, а посетителей — гораздо меньше.

— Добрый день, мадам! — поприветствовал ее торговец, молодой светловолосый парень с крепким телосложением прирожденного загонщика. Надо сказать, за прилавком он смотрелся довольно нелепо. — Чего желаете?

Джинни приветственно кивнула и протянула ему список всего необходимого. В целях конспирации кроме нужных ингредиентов, она вписала туда еще и те, которые ей для яда не пригодятся. Наверное, стоит занести их в Нору — возможно, мама найдет им применение. Особенно сейчас, в условиях внезапно наступившего дефицита.

— Отлично, сейчас быстренько все соберем, — заявил продавец, подняв глаза от списка и смерив ее изучающим взглядом.

Кивнув еще раз, Джинни отошла от прилавка к дальним стеллажам, без особого интереса разглядывая ряды колб, заполненных незнакомыми ей субстанциями всех возможных цветов и оттенков. Кроме нее в лавке было только двое посетителей: старуха, которая голыми руками копалась в бочке с овечьими глазами, перебирая их, точно крупу, вызывала у Джинни тошноту, так что она старалась на смотреть в ее сторону, и изучающий весы мужчина, также, как и она, скрывший лицо под низко надвинутым капюшоном.

— Эй, мадам! — окликнул ее продавец. — Вам такой котел подойдет или нужен…

Внезапно он резко замолчал. Проследив за его взглядом, Джинни увидела, что над входом висит жуткая деревянная маска, глаза которой мигают ярко-красным светом.

— Облава! — вдруг гаркнул торговец. — Авроры!

Джинни обмерла от ужаса: это он! Все ее ухищрения оказались напрасны — он снова разгадал все ее планы, узнал все ее мысли, и сейчас… Он идет за ней! Она стремительно обернулась вокруг своей оси, пытаясь аппарировать, но ничего не произошло. Снова.

— Подготовились, суки — антиаппарационный купол натянули!.. — прошипел торговец у нее за спиной.

Краем своего бурлящего, бунтующего сознания, Джинни отметила, как волшебник в капюшоне вдруг странно задрожал, изогнулся, и исчез. Там, где он только что стоял, извивалась отвратительная крупная сколопендра, пытаясь протиснуться сквозь щель в дощатом полу. Джинни кинулась к выходу. В начале улицы мелькали ярко-бордовые аврорские мантии. Она не успеет… Мимо вдруг промелькнула темная тень. Джинни шарахнулась в сторону и только потом поняла, что это была старуха, которая, выскочив на улицу, метнулась прочь с нереальной, нечеловеческой скоростью.

— А вот у вас, мадам, так не выйдет, — глумливо произнес торговец.

Джинни резко обернулась к нему, на всякий случай выхватив палочку.

Он лишь ухмыльнулся:

— Могу помочь — за пару галлеонов я вас выведу.

В ответ на ее молчаливый вопрос, торговец взмахнул палочкой, и несколько досок на полу вдруг разъехались, открыв черный зев потайного прохода.

— Решайте, но прямо сейчас, — произнес он.

Джинни судорожно оглянулась. Авроры уже совсем близко… Одному Мерлину известно, что этот тип может с ней сделать, но, если уж выбирать между преступником из Лютного и Темным Лордом Волдемортом, выбор очевиден. Джинни швырнула на прилавок несколько золотых монет, которые торговец тут же прихлопнул ладонью.

— Вот и прекрасно. Прошу, — он приглашающе махнул рукой.

С улицы доносились крики и грохот. Джинни до боли сжала волшебную палочку и решительно шагнула вниз, во мрак.

Спустившись в подпол, Джинни увидела узкий туннель, конец которого тонул во мраке. Пару секунд спустя торговец спустился следом, и она вжалась в земляную стену, чтобы случайно с ним не соприкоснуться. Взмахнув палочкой, он закрыл вход у них над головами. Стало совершенно темно, и Джинни поспешно наколдовала Люмос.

— Прошу! — мужчина отвесил ей шутовской поклон и указал в сторону тоннеля.

Выражение его голубых глаз показалась Джинни насмешливым и очень зловещим.

— После вас, — категорично заявила она, сжав свою палочку.

Торговец ухмыльнулся, смерив ее пристальным липким взглядом.

— Как пожелаете, мадам, — ответил он, первым нырнув в туннель.

Джинни шла вперед, не опуская палочку, не сводя глаз со спины шедшего впереди мужчины. Низкие каблуки вязли в земле, словно в болотной трясине, кровь шумела в ушах. Сейчас она даже не знала, чего боится сильнее: того, что их нагонят авроры или того, что ждет ее в конце этого туннеля.

Внезапно торговец резко развернулся. Джинни даже не успела понять, что происходит — тело отреагировало быстрее разума, и она выпустила луч Петрификуса прямо ему в грудь.

Тело торговца окаменело, и он с глухим звуком упал на спину. Стало очень тихо. Джинни медленно шагнула вперед. А действительно ли этот человек хотел напасть? Возможно, это она запаниковала и набросилась на того, кто хотел ей помочь, пусть и не бескорыстно? Но теперь этого уже не узнаешь… Джинни, протиснувшись вдоль стены, осторожно обогнула лежащего на земле парализованного торговца и почти бегом устремилась вперед. Периодически она останавливалась, чтобы попробовать аппарировать, но все также безуспешно.

Куда же приведет ее этот туннель? А что если он заканчивается запертым выходом, который откроется только тому, кто знает нужный пароль или заклинание? Но даже это было не так страшно, как мысль о том, что Волдеморт обо всем знает. Знает, что она хотела совершить. За попытку побега он чуть не убил того бедного маггла. Что же он сделает, когда поймет, что она хотела подлить ему яд?! От страха за близких, да и за себя тоже, темнело в глазах. Джинни в очередной раз резко обернулась вокруг своей оси и внезапно почувствовала, как земля ушла из-под ее ног. Она ахнула от неожиданности, проваливаясь в бездну.

В следующий миг вместо темноты подземного хода перед глазами Джинни возникла ее собственная спальня. Она даже не сразу осознала, что произошло, а затем поспешно кинулась в ванную комнату. Взмахнула палочкой, запирая за собой дверь. На мгновение замерла, глядя на свое отражение в зеркале — бледное лицо и широко распахнутые почти черные глаза — а затем стала поспешно срывать с себя перепачканную в земле одежду. У мантии в области подола отсутствовал приличный кусок — точно его откусила некая неведомая тварь. И Джинни еще очень повезло, что пострадала лишь ткань ее мантии — с учетом того, как она аппарировала, расщеп был почти неминуем. Она включила воду — упругая струя с шипением ударила о дно ванны — и направила палочку на кучу грязной одежды, тихо шепча чистящие заклинания. Порванную мантию она с немалым трудом трансфигурировала в маленький кусочек мыла, который почему-то получился ярко-розового цвета.

Затем Джинни быстро помыла руки и накинула халат, сунув зачарованную мантию в карман. И на мгновение замерла, сжав дверную ручку ледяными пальцами. Выходить было страшно: что если, едва перешагнув порог, она наткнется на острый взгляд его холодных змеиных глаз? Глубоко вдохнув, она резко распахнула дверь. Никого. Джинни перевела дыхание, быстро вышла из спальни. И замерла от ужаса, увидев его фигуру в полумраке длинного и узкого коридора.

— Что ты здесь делаешь?! — воскликнула она прежде, чем успела прикусить язык.

— Что, прости? — в голосе Волдеморта звучало искреннее недоумение, в котором, однако, были четко слышны нотки пробуждающейся злости.

— Извини, я просто не ожидала тебя увидеть, — тихо ответила Джинни.

— Неужели? — протянул он, смерив ее пристальным взглядом. — Ну допустим. Что ж, в таком случае, я не буду нарушать твое уединение.

С почти неслышным хлопком он растаял в воздухе, и Джинни обессиленно привалилась к стене, сползла по ней на пол — дрожащие ноги совсем ее не держали. Зачем он приходил? Убедиться, что она дома? Тогда почему не предъявил ей никаких обвинений? А что, если… он просто не знает о ее замысле и о походе в Лютный? Авроры ведь могли быть там совсем по другому поводу!

Джинни уронила голову так, что волосы упали ей на лицо, закрыв мир медно-рыжей пеленой. Да, вполне возможно, что это просто совпадение, жестокая насмешка судьбы, но она вдруг с кристальной ясностью поняла, что больше не найдет в себе сил и смелости для того, чтобы рискнуть еще раз. Осознание этого прорастало сквозь все ее существо, холодное и неумолимое, словно пронизывающие ее стальные прутья решетки. Джинни почти что слышала, как хрустит ее хребет под ногой Лорда Волдеморта, как он ломает ее, пригибая к земле.

* * *

Осень сменила неожиданно холодная и снежная зима, но Джинни едва ли это замечала. Она ощущала себя неживой, застывшей. Словно он уже ее убил, и она стала бестелесным призраком, который может лишь со стороны наблюдать за течением жизни, проходящей мимо. Главный редактор уже дважды делал ей выговоры за плохую работу, и Джинни прекрасно понимала, что ее до сих пор не уволили только из-за того, что она — жена «Гарри Поттера». Ей было плевать. Она почти не сомневалась в том, что Волдеморт неотступно следит за каждым ее шагом, но и это не имело значения, ведь она почти не покидала дом. Часами Джинни лежала на кровати в их спальне, бездумно глядя в потолок. Она не чувствовала, что умирает — она уже казалась себе мертвой. Порой она представляла, что ее тело гниет, распадается, и сквозь ее грудную клетку, прорываясь между ребер, прорастают цветы: белоснежные причудливо изогнутые каллы, острый, похожий на созвездия асфодель, лилии, которые распахивали над ее головой свои огромные сладко и душно пахнущие бутоны. В такие моменты Джинни как никогда хотелось плакать, но ее широко распахнутые глаза оставались сухими. Ничего удивительного — никто и никогда не видел плачущих мертвецов.

Порой ее апатия сменялась острыми, иссушающими вспышками злости. В такие моменты она напоминала себе дикое животное, исступленно кружащее по своей тесной клетке, грызущее стальные прутья. Зверя, движимого не осознанным желанием вырваться на свободу, а лишь бессильной яростью и инстинктивным желанием избавиться от терзающей его непрекращающийся муки. Единственным светлым лучом в ее жизни оставался Альбус, но и любовь к сыну теперь была отравлена страхом — Джинни жутко боялась, что с ним что-то случится, что Волдеморт что-то с ним сделает. Ее паранойю усиливало и то, что его няней была мерзкая предательница Диззи, отвратительное существо, способное на любую подлость, которое в любой момент может навредить ее сыну.

О подарках на Рождество Джинни чудом вспомнила буквально в последний момент. Сам праздник тоже прошел мимо нее сверкающей каруселью бесконечных приемов и банкетов. Она механически и, кажется, даже довольно неплохо отыгрывала свою роль. Ведьмин Досуг поместил их с Волдемортом фото на обложку. Джинни вчиталась в статью и хрипло рассмеялась — неужели можно было принять ее почти болезненную худобу за «аристократическую хрупкость», а пугающую бледность кожи — за «мраморную белизну»?! Волдеморт недоуменно приподнял бровь, она, продолжая давиться нервными смешками, покачала головой, и он ответил ей взглядом, в котором явственно читалась брезгливость с оттенком легкого разочарования. В последнее время Джинни все чаще ловила на себе эти презрительные взгляды, но, чтобы Волдеморт о ней не думал, ночами это его не останавливало. Джинни теперь было плевать и на это.

* * *

Джинни сидела за обеденным столом, стараясь не сверлить Волдеморта слишком пристальным взглядом. Сегодня был тот редкий день, когда апатия ненадолго отступила, и теперь Джинни сходила с ума от разрывающей ее изнутри ненависти. Хотелось вскочить, схватить со стола витой серебряный подсвечник и ударить его им, сильно, с размаху. Так, чтобы хрустнули кости черепа, чтобы кровь веером брызнула на стены...

— Не получится.

Она перевела на него чуть мутный взгляд:

— Знаю.

— Я имею в виду, ударить так у тебя не получится, особенно теперь — для этого нужно гораздо больше силы, чем кажется на первый взгляд, — любезно пояснил он, не отвлекаясь от еды. — Разве что, ты могла бы целиться в висок — но тогда не видать тебе всей этой феерии с кровавыми брызгами, которую ты себе нафантазировала.

Джинни мельком взглянула на свою пугающе тонкую руку. Он прав — пожалуй, сейчас она даже бладжер не отбила бы, а ведь когда-то на тренировках вполне успешно могла сыграть за загонщика.

— Не думала, что Лорду Волдеморту приходилось убивать кого-то подсвечником, — равнодушно произнесла она.

— Как приятно, что даже на восьмом году брака мы узнаем друг о друге что-то новое, — с неприкрытой издевкой ответил он. — Правда, это было пресс-папье. Не подсвечник.

Кажется, он считал эту тему подходящей для застольной беседы, но Джинни думала иначе — она опустила взгляд в тарелку, всем своим видом демонстрируя, что слушать эту историю не желает. Позволить себе просто встать и уйти, гордо хлопнув дверью, она уже не могла. Обед продолжился в абсолютной тишине.

* * *

Дни бежали за днями, кажется, на улице становилось теплее, но Джинни почти не обращала на это внимания.

— Ну привет, неуловимая и недосягаемая Джиневра Поттер! — воскликнула Демельза Робинс, открыв дверь, а мгновение спустя стиснула Джинни в объятиях.

Джинни только тихо вздохнула, обнимая ее в ответ. Демельза пыталась увидеться с ней несколько месяцев и в конце концов устроила настоящую осаду в виде потока писем и вызовов по Каминной Сети. В итоге Джинни поняла, что проще повидаться с подругой, чем придумывать очередное правдоподобное объяснение тому, почему это невозможно.

— Проходи скорее! — улыбнулась Демельза, взмахнув черными кудрями. — Прости, у меня тут жуткий бардак — вот говорила же я, что лучше было бы встретиться в кафе!

— Я выросла с шестью братьями, так что этим меня не напугаешь, — слабо улыбнулась Джинни, оглядываясь.

Демельза еще пару лет назад купила эту квартиру в жилом квартале Косого Переулка. Совсем небольшая, из-за своего расположения она стоила целое состояние. Прежде Джинни была тут только раз, на новоселье. Стены гостиной были увешены зелено-золотыми флагами их квиддичной команды, сквозь распахнутую дверь в спальню виднелась разворошенная постель. Демельза поспешно взмахнула палочкой, захлопнув дверь, и пригласила ее к столу.

— Ну рассказывай, что у тебя случилось, — произнесла она, усевшись напротив и водрузив между ними огромное блюдо с фруктами.

— Ничего, — привычно солгала Джинни. — Просто закрутилась: Альбус, работа…

— Ты же будешь освещать Чемпионат? — живо поинтересовалась Демельза.

— Чемпионат Мира? — переспросила Джинни.

— Ну а какой же еще?! — хихикнула Демельза. — Уже через неделю начнется, с ума сойти…

Через неделю?! Получается, уже март… Джинни углубилась в подсчеты. Да, второе число. А она и не заметила, как кончилась зима. Надо сказать Диззи, чтобы достала весенние мантии…

— Джинни? — ворвался в ее размышления встревоженный голос Демельзы. — Что с тобой?

— Просто задумалась, прости. И нет, на Чемпионат я не еду.

— Но почему?! — возмущенно вскинулась подруга. — Ты же лучшая!

Сердце кольнуло сожалением — еще совсем недавно это действительно было так.

— Так получилось, — ответила Джинни, пожав плечами.

— И ты просто промолчала, позволила им отправить кого-то другого?! Знаешь, Джинни, я тебя не узнаю. Ты такая тихая и задумчивая… И совсем ничего не ешь, — внезапно темные глаза Демельзы заговорщицки блеснули. — Скажи, а ты, случайно, не беременна?

— Мерлин упаси, нет, конечно! — воскликнула Джинни и вдруг застыла, словно пораженная внезапным вражеским заклинанием.

Если сегодня второе марта… Нет, быть этого не может!

Джинни с трудом заставила себя провести с подругой еще полчаса. Внутри все дрожало от страха. Все, о чем на мечтала — это как можно быстрее проверить нелепое предположение Демельзы и убедиться, что она ошибается.

* * *

Распрощавшись с подругой, Джинни тут же аппарировала в аптеку. Зельевары еще несколько месяцев назад добились своего, и теперь лавки снова работали, а список запрещенных заклинаний стал гораздо короче. Джинни купила пять флакончиков с зельем — пусть будут, просто на всякий случай.

Вернувшись домой, она устроилась в гостиной, выставив их перед собой в ряд на кофейном столике. Глубоко вздохнула, говоря себе, что все будет хорошо, и подвинула к себе один фиал, заполненный белесой жидкостью. Для того, чтобы определить беременность, в зелье надо было капнуть кровью.

— Красный цвет — отрицательный, зеленый — положительный, — тихонько прошептала Джинни и, поморщившись, взмахнула палочкой.

На пальце выступила бусинка крови, которую она быстро капнула во флакон. Джинни замерла, напряженно отсчитывая секунды.

Во флаконе медленно разгоралось тусклое сияние, зелье на глазах темнело, приобретая… пронзительно-зеленый оттенок. Джинни глухо застонала. Нет, Мерлин великий, только не это!.. Она стремительно потянулась к следующему флакону… Несколько минут спустя перед ней стояло пять фиалов, заполненных ядовито-зеленым зельем.

* * *

Наверное, целительницу Диану Дойл можно было бы назвать красивой женщиной — если бы не бесцветные рыбьи глаза, которые взирали на Джинни со спокойным равнодушием.

— Миссис Джонс? — произнесла она. — Следуйте за мной.

Джинни послушалась, поправив низко надвинутый капюшон. Колдомедик привела ее в богато обставленный кабинет. Святому Мунго и не снилась роскошь этой небольшой частной клиники. Здешние услуги стоили крайне дорого — но зато сюда можно было обратиться, например, в том случае, если ты пострадал, экспериментируя с темными искусствами, и при этом не бояться, что обнаружишь авроров на пороге своей палаты.

— Целительница Дойл, я настаиваю на ком, чтобы вы принесли Непреложный Обет, — решительно выпалила Джинни.

Предлагать такое было вопиющим нарушением всех возможных правил приличий, и любой целитель из Мунго тут же выгнал бы ее вон. Дойл лишь в вежливом недоумении приподняла тонкие брови:

— Контракт, который мы заключили, предусматривает полное соблюдение медицинской тайны.

— Боюсь, мне этого недостаточно.

— Что же, Обет возможен, но он обойдется вам в сто пятьдесят галлеонов.

— Меня это устраивает, — спокойно ответила Джинни.

Целительница невозмутимо кивнула и вышла из кабинета, чтобы через некоторое время вернуться в компании молоденькой девушки-ассистентки, а затем протянула Джинни руку. Заключение Обета не заняло много времени, целительница Дойл поклялась молчать о личности своей пациентки и о причине ее визита. Она явно делала это не в первый раз. Скрепив Обет, ассистентка удалилась, и Джинни, глубоко вздохнув, откинула капюшон. Колдомедик не могла ее не узнать, но выражение ее равнодушных рыбьих глаз ни на йоту не изменилось.

— Я… — после паузы произнесла Джинни, — кажется, я беременна.

— Давайте это проверим, — произнесла колдомедик, доставая палочку. — Ложитесь на кушетку.

Джинни следила за тем, как с палочки целительницы срываются разноцветные вспышки диагностических заклинаний, и едва дышала — казалось, что на грудь ей давит тяжелая каменная плита.

— Да, все верно, — через какое-то время сообщила целительница. — Срок пять недель, беременность протекает нормально. У вас будет мальчик.

Она взмахнула палочкой, и кабинет заполнил странный ритмичный шум. Сперва Джинни не поняла, что это, но уже через мгновение ее осенило — это стучало сердце ее ребенка. Стучало в жутком диссонансе с ее собственным, которое зачастило так, что Джинни стало больно.

— Уберите! Уберите, пожалуйста! — тихо выдохнула она.

Целительница взмахнула палочкой, и стало тихо, теперь Джинни слышала только собственное тяжелое дыхание.

Ребенок… у него могут быть зеленые глаза Гарри. Или его черные волосы. Но это будет не его сын. И он станет еще одной цепью, которая прикует ее к Лорду Волдеморту. Джинни чувствовала, как по ее лбу стекает холодный пот. Она сделала глубокий вдох и чуть не закашлялась — воздух вдруг показался ей обжигающим.

Сын… свидетельство ее слабости, ее позора: рожая Альбуса, она была уверена, что его отец — Гарри, но сейчас-то она знает правду и все равно продолжает делить постель с врагом… Джинни села на кушетке и заглянула в рыбьи глаза целительницы. Вдохнула еще раз.

— Я не хочу этого ребенка.

Целительница Дойл выглядела так, словно именно это она и ожидала услышать.

— Вы могли бы… — глубоко вздохнув, начала Джинни.

— Конечно, — прервала ее колдомедик и взмахом палочки приманила большой флакон из темного стекла. — Не переживайте. Все манипуляции занимают не более пятнадцати минут и совершенно безопасны.

Она вложила флакон в резко ослабевшую руку Джинни.

— Ваше решение твердое и окончательное? — уточнила целительница.

Джинни кивнула, в горле так пересохло, что говорить она не рискнула.

— Тогда пейте, миссис Поттер. Будет почти не больно.

* * *

Сегодня во время ужина их стол был украшен букетами сверкающих, точно выкованных из серебра, лилий, и у Джинни от их аромата тут же начала кружиться голова.

— Ты как-то изменилась, — внезапно заявил Волдеморт, с интересом глядя на нее. — Что ты сделала?

Джинни медленно отложила приборы и улыбнулась, не сводя пристального взгляда с его лица.

— Я убила твоего ребенка, — произнесла она, почти предвкушая вспышку его гнева, и даже Круциатус не напугал бы ее в эту минуту.

— Альбуса? — удивленно спросил он, вскинув брови.

— Что?! Нет, конечно! — воскликнула она, тут же растеряв весь прежний настрой.

— Тогда все ясно, — произнес он, едва заметно пожав плечами, — абортивное зелье легально, но, если ты не знала, по своему действию оно определенно темномагическое. А магия, особенно такая, всегда оставляет следы.

— И это все? Больше ты ничего не скажешь? — выдохнула Джинни.

Она чувствовала, что ее начинает пробирать дрожь, но отнюдь не страха — ядовитой пенной волной в ней поднималась ярость.

— Для моего публичного образа не помешал бы еще один ребенок, но в целом ничего критичного.

Джинни так резко вскочила на ноги, что ее стул опрокинулся, с громким глухим стуком упав на пол. Волдеморт приподнял бровь, в его глазах мелькнуло явное неодобрение. Вскинув голову, Джинни стремительно покинула столовую. Оказывается, она все еще могла это сделать.

Джинни огненным вихрем ворвалась на кухню, перепугав Оскара, который старательно выкладывал на блюдо только что испеченные пирожные.

— Пошел вон! — отрывисто приказала она и рухнула за стол, сгорбившись и отчаянным жестом запустив пальцы в моментально спутавшиеся волосы.

Все это казалось ей одним непрекращающимся, затянувшимся кошмаром. На что она рассчитывала? Что своим поступком сделает ему хоть чуточку больно? Мерлин великий, какая глупость! Это же Лорд Волдеморт! Джинни была уверена, что он бы ни на миг не расстроился, даже если бы, не дай Моргана, что-то случилось с Альбусом. А этот ребенок и вовсе оказался не нужен никому в целом свете, и матери, которая решительно оборвала его едва зародившуюся жизнь, даже в большей степени, чем отцу. И она ни капли не сожалела о том, что сделала.

Только почувствовав странное жжение, Джинни поняла, что неосознанно расцарапала себе всю шею. Ее трясло — было так холодно, словно за ее спиной стоял дементор. Нет, если она и жалела о чем-то, то лишь о том, что не может с такой же легкостью избавиться и от самого Волдеморта, вычеркнуть его из своей жизни, уничтожить навсегда… Джинни выпрямилась, стеклянный взгляд ее широко распахнутых глаз замер на кончике волшебной палочки, торчащей из кобуры на предплечье. Она же может просто использовать Аваду Кедавру и убить его спящим! Это же так легко! И почему она не подумала об этом раньше?

Джинни медленно встала, бросив взгляд на часы, — начало третьего ночи. Неужели она так долго тут просидела?! А впрочем, какая разница? Так ведь даже лучше. Джинни выскользнула из кухни. Прошла по спящему темному дому и остановилась перед лестницей, ведущей на второй этаж. Направив палочку на свои ноги, она прошептала заклинание, позволившее ей ступать абсолютно бесшумно. Теперь главным было ни на что не наткнуться, но Джинни знала этот дом как свои пять пальцев.

Она поднялась на второй этаж и остановилась напротив двери их спальни. Ей предстояло самое сложное — зайти внутрь, не разбудив Волдеморта, а спал он очень чутко. Очень осторожно Джинни повернула дверную ручку и замерла. Выждав несколько томительно-длинных секунд, она медленно потянула дверь на себя и облегченно вздохнула, когда поняла, что в спальне не горит свет — значит, он действительно спит, а не читает очередную книгу. Не дыша, Джинни бесшумно проскользнула внутрь.

Шторы были отдернуты, и в серебристом лунном свете она четко видела его силуэт, раскинувшийся на кровати. Джинни вскинула палочку. А затем осторожно подошла ближе. Он лежал на спине, и сейчас его лицо казалось совсем юным. Именно в это мгновение было бы очень легко поверить в то, что перед ней все-таки Гарри: тот, кто спас ее от василиска, тот, кто учил ее Защите от Темных Искусств, тот, с кем вместе она играла в квиддич, тот, с кем она смотрела на бескрайние пронзительно-зеленые тропические леса Мексики… Стоп! Джинни помотала головой, пытаясь прийти в себя. Нет, последнее было уже не с Гарри. Их свадебное путешествие… он тогда так интересно и увлеченно рассказывал ей о магии древних ацтеков и майя — примитивной, но опасной и завораживающей… Следовало бы уже тогда заподозрить неладное: при всех его плюсах, Гарри никак нельзя было назвать хорошо образованным человеком. Нет, умен был Том Риддл, а Лорд Волдеморт к тому же наверняка бывал там прежде. Мерлин великий, он ведь даже почти не скрывался! Она сама виновата — это же она упорно не желала замечать очевидного. Теперь от воспоминаний о том, как она тогда была счастлива, Джинни становилось тошно. Кого она так сильно любила в то время? Гарри? Тогда почему не заподозрила подмену?! Почему ее чувства не изменились, когда его место занял самозванец? Или Тома Риддла? Того, кем она была так очарована много лет назад, того, кто обманул ее и чуть не убил? От этой мысли к горлу подкатила тошнота. А может… Нет! Джинни вздрогнула и крепче сжала палочку, чтобы не дрожала так сильно.

Всего два слова, и все наконец-то закончится. Они с Альбусом будут свободны! Джинни с трудом разомкнула пересохшие губы, но, как ни пыталась, не могла издать ни звука — горло точно перехватило каким-то спазмом. Голова немного кружилась, Джинни смотрела на спящего монстра — и видела Гарри, а затем Тома, а затем Темного Лорда Волдеморта… Словно безумный калейдоскоп, зеркальные осколки, искажающие и корежащие реальность. Волдеморт, занявший тело Гарри, Гарри, носивший в себе осколок души Волдеморта…

Джинни на мгновение прикрыла глаза и глубоко вдохнула. Хватит! Она прекрасно знает, кто перед ней! Ее Гарри давно мертв. А Волдеморта она убьет прямо сейчас! Вот бы только рука перестала дрожать… Хотя с такого расстояния промахнуться нереально. Она сжала палочку с такой силой, что не удивилась бы, услышав хруст. Ну же! Сейчас, на счет три…

— Долго еще ты будешь там стоять?

Джинни глухо вскрикнула, шарахнувшись назад.

— Я… я просто… — выдавила она, судорожно пытаясь придумать объяснение, в которое он мог бы поверить.

— Просто хотела меня убить, — равнодушно произнес Волдеморт, распахнув свои змеиные глаза, но головы в ее сторону не повернув.

— Нет, я… — начала Джинни, а затем, вздохнув, опустила палочку. — Когда ты проснулся?

— Еще до того, как ты открыла дверь.

— И все это время ты просто притворялся и ничего не делал? А если бы я и правда выпустила в тебя Аваду?! Ты же боишься смерти!

— Если такой человек, как ты, не произнес Смертельное заклятие в течение первых пяти секунд, то уже не сможет, — спокойно ответил он.

— Такой, как я? — переспросила Джинни.

К собственному удивлению, она почти не чувствовала страха, хотя понимала, что на этот раз наверняка пересекла черту, но все казалось ей каким-то нереальным, почти иллюзорным. Правда Джинни по-прежнему было очень холодно — словно воображаемый дементор продолжал следовать за ней попятам, словно внутри нее вдруг возникла огромная глыба льда, режущая ее изнутри своими острыми стеклянными краями.

— Обычный среднестатистический человек, который никогда не убивал прежде. Но не переживай — даже если бы тебе хватило сил, твоя Авада все равно не достигла бы цели.

Джинни прерывисто вздохнула:

— Послушай, я просто…

Он наконец-то посмотрел на нее, но от ледяного взгляда зеленых глаз Джинни стало только хуже.

— Я не желаю слышать ни твоей неумелой лжи, ни жалких оправданий.

Джинни нервно обхватила себя за плечи. Мерлин великий, что она натворила?! А если теперь он решит отомстить?

— Ложись, — все тем же ровным и равнодушным тоном произнес он.

Чуть дрожащими пальцами Джинни поспешно расстегнула мантию. Ночной воздух неприятно холодил кожу, и она поспешно накинула ночную сорочку. В ванную Джинни отлучаться не решилась, побоявшись, что он воспримет это как нарушение его приказа.

Юркнув под одеяло, она замерла, напряженно ожидая, что он сделает дальше. Внезапно Джинни поймала себя на ужасной и отвратительной мысли, что сейчас она была бы почти рада почувствовать его прикосновение — ведь это дало бы ей шанс уладить конфликт, пусть даже столь унизительным способом. Но он не пошевелился и, едва она опустилась на кровать, закрыл глаза. Джинни не могла поверить, что после всего произошедшего он и правда вознамерился уснуть как ни в чем не бывало, но, похоже, так оно и было.

— Ты спишь? — прошептала она пару минут спустя. — Я просто хотела сказать, что я не…

— Я же сказал, что не желаю тебя слышать, так что лучше не усугубляй свое положение еще больше, — холодно ответил он. — Замолчи.

Лежа на спине, Джинни смотрела в темный потолок, слушая его тихое ровное дыхание, и мечтала отсрочить рассвет. Мерлин великий, лучше бы он снова ей угрожал, запугивал, лучше бы применил Круциатус!.. Но это ледяное равнодушие… Он оскорблен? Джинни криво усмехнулась: неужели Лорд Волдеморт на нее обиделся? Это было нелепо, смешно… и очень страшно. «Только не надо меня предавать», — крутилась в голове фраза, которую он сказал ей однажды.

Джинни была уверена, что он не забудет о произошедшем и не простит, а это значит, что теперь ей надо быть готовой к тому, что он может нанести удар в любой момент.

* * *

Джинни заснула, только когда темнота сменилась серебристыми предрассветными сумерками. Ей снилось, что в стенах их дома завелось бесчисленное множество змей. Она слышала, как они перемещаются там с тихим шорохом. «Не предавай его», — шипели они, а Джинни обмирала от ужаса, боясь, что потолок обвалится под весом их тел, и на нее в любой момент свалится отвратительный клубок холодных извивающихся чешуйчатых тварей. Джинни не могла покинуть дом на Гриммо и была вынуждена бесцельно кружить по бесконечным коридорам. Но, даже если бы она нашла выход, это бы ничего не изменило, ведь змеи шипели ей, чтобы она никому не смела о них говорить. И Джинни не знала, что пугает ее больше — сами ядовитые твари или то, что она их понимает.

Неудивительно, что проснулась она совершенно разбитой. Есть совсем не хотелось, и Джинни ограничилась чашкой крепкого кофе. Затем она провела несколько часов с Альбусом, а после устроилась в гостиной с черновиком новой статьи. И все это время она не могла перестать прислушиваться, не могла перестать ждать. Но Волдеморт домой не торопился, и из стен никаких зловещих шорохов, разумеется, тоже не доносилось. Все было спокойно, и Джинни немного расслабилась. Ей даже впервые за долгое время удалось искренне увлечься написанием статьи.

— Хозяйка! Хозяйка! — Джинни раздраженно поморщилась, подняв взгляд на Диззи.

— Хозяйка, вас просить к камину!

— Я же тебе не раз говорила — меня ни для кого нет! Неужели так сложно запомнить? Или ты специально? Ты надо мной издеваешься?!

Диззи испуганно присела, нервно заламывая тонкие ручки:

— Нет, хозяйка, Диззи бы не посметь! Но там отец хозяйки, и он говорить, что дело срочное!

Внутри Джинни точно лопнула туго натянутая струна. Она вскочила на ноги, опрокинув стул, на котором сидела, и тут же резко обернулась вокруг своей оси, аппарируя в гостиную на первом этаже.

— Папа! — воскликнула Джинни, кинувшись к горящему изумрудным огнем камину. — Что случилось?!

— Джордж… он в Мунго.

Невидимый кулак словно ударил Джинни в живот, выбив из нее дух.

— Что-то пошло не так с новым экспериментом, — зачастил отец. — Опасности для жизни нет, но мы решили, что ты, конечно же, все равно должна знать…

Артур говорил что-то еще, но Джинни уже не слышала: резко отпрянув от камина, она тут же аппарировала.

* * *

В холле Святого Мунго было многолюдно и очень шумно. Джинни с трудом смогла пробиться к стойке привет-ведьмы.

— Добрый день, — выдохнула она, безуспешно пытаясь отдышаться. — Я пришла навестить брата, Джорджа Уизли.

Ведьма постучала палочкой по лежащему перед ней длинному свитку пергамента.

— Вам в седьмую палату, это на первом этаже, — ответила она, изучая Джинни заинтересованным взглядом.

Поспешно поблагодарив, Джинни поспешила в указанную ведьмой сторону, чуть не сбив с ног волшебника, голова которого напоминала куст, вместо цветов усеянный множеством колокольчиков. Видимо, говорить он не мог — вслед ей донесся лишь громкий и немелодичный звон, но Джинни даже не обернулась.

Когда Джинни поворачивала латунную ручку палаты номер семь, ее сердце билось так сильно, что казалось вот-вот разорвется. Джордж лежал на кровати, его левая рука была по локоть замотана бинтами. На краешке кровати сидела Анджелина, а рядом стояла мертвенно-бледная Молли.

— Эй, сестренка, что ты застыла? У тебя такой вид, будто мне не пару пальцев оторвало, а голову.

Услышав голос Джорджа, Джинни облегченно выдохнула — хвала Мерлину, он звучал точно также, как и всегда. А затем она поняла смысл его слов.

— Пальцы?! Тебе оторвало пальцы?! — выдохнула она.

— Эй, ты только в обморок не падай! Джинни, ну что ты, они же отрастут скоро! — Он приподнял забинтованную руку. — Смотри, кости мне уже вырастили. Скоро восстановят все остальное, и уже завтра я буду как новенький!

— Правда? — по-детски спросила Джинни, с трудом удержавшись от того, чтобы не всхлипнуть, и, зайдя в палату, осторожно примостилась на краешке его кровати. На сидящую напротив Анджелину она старалась не смотреть.

— Конечно, а ты как думала? Это же не темная магия, в самом деле, я просто упаковывал одну новую вредилку, а она вдруг взорвалась прямо у меня в руках.

— Вот говорила я, что эти изобретения до добра не доведут! — всхлипнула Молли, нервно комкая фартук: видимо, известие о несчастье застало ее во время готовки.

— Хвала Мерлину, что пострадал я, а не покупатель. А если бы это был ребенок?! Не понимаю, как такое вообще могло произойти: там не было ни одного ингредиента, который мог бы так себя повести! Клянусь, словно кто-то невидимый взорвал ее прямо у меня в руках!

Родители и Анджелина наперебой принялись укорять Джорджа за его беспечность, и только Джинни молчала — потому что точно знала, что все было именно так, как он сказал.

Находиться в кругу самых близких и любимых людей было ужасно больно, и Джинни сбежала, поспешно и очень трусливо. Больничный холл она пересекла почти бегом. Пройдя сквозь стеклянную витрину, она резко остановилась, ошеломленная шумом маггловского Лондона, но уже через несколько секунд решительно направилась вниз по улице.

Джинни не знала, как долго и куда она идет, но остановиться было невозможно: казалось, словно сама земля горит у нее под ногами. Прохожие провожали ее любопытными взглядами, поэтому Джинни свернула в безлюдный тупик и взмахом палочки трансфигурировала свою мантию в длинное платье.

Пестрая и шумная толпа магглов захлестнула ее, точно лавина. Людей было слишком много, гудки машин казались пронзительно-громкими, а отравленный выхлопами воздух — таким тяжелым, что Джинни почти не могла дышать. Но мысль о том, чтобы вернуться в магический мир, вызывала глубокое отвращение, поэтому она продолжала идти. Постепенно толпа вокруг редела. Впереди Джинни увидела зеленые кроны деревьев и прибавила шаг, но затем вдруг, неожиданно для себя самой, свернула в маленький продуктовый магазинчик. Только взяв с полки первую попавшуюся бутылку вина, она вспомнила о том, что у нее нет маггловских денег. Это должно было остановить Джинни. Но не в этот раз. Выхватив палочку, она молниеносно запустила Конфундусом в ничего не подозревающего продавца и стремительно покинула магазин.

Дойдя до парка, Джинни забилась в самый удаленный его уголок и обессиленно рухнула на лавку. Наконец-то она была одна! Джинни подняла с земли тонкую веточку и трансфигурировала ее в бокал, а затем взмахом палочки выбила пробку из бутылки. Сделав большой глоток вина, она скривилась от отвращения, но и это ее не остановило.

Кроны деревьев смыкались над головой, и Джинни казалось, что она находится в центре причудливого зеленого пузыря. Как жаль, что он не мог взлететь и унести ее прочь отсюда!.. Джинни сделала еще один глоток и запрокинула голову, глядя в персиково-сизую пелену закатного неба. Она надеялась, что горькое вино растопит глыбу льда у нее внутри, что снег превратится в воду и наконец-то прольется слезами, что она почувствует хоть что-то кроме тупой боли и холода. Но нет, Джинни не ощущала внутри себя никаких изменений — если она чего-то и добилась, то только того, что мир вокруг стал казаться зыбким, почти эфемерным. Что ж, видимо, правы были те, кто твердил, что еще никому не удалось решить свои проблемы при помощи алкоголя. Джинни кинула бутылку в урну и решительно направилась прочь. Она с легким оттенком гордости отметила, что идет вполне ровно и уверенно, а значит, вовсе не так уж пьяна.

Лондон тонул в чернично-синих сумерках, но засыпать не торопился: до Джинни доносилось рычание маггловских машин, чей-то смех, где-то неподалеку играла музыка. Раздраженно вздохнув, Джинни зябко поежилась, сворачивая в темный и узкий переулок: прочь от людей, от веселья и яркого блеска огней.

Она бездумно петляла по пустынным улочкам, не разбирая, куда идет. Город казался Джинни еще одним лабиринтом: вся ее жизнь состояла из этих бесконечных лабиринтов, запутанных и не имеющих выхода. Сумерки сменились чернильной темнотой ночи, начал накрапывать дождь. Очередной переулок вывел Джинни на небольшую пустынную площадь, залитую болезненно-желтым светом фонарей. От обшарпанной стены одного из домов отделилось несколько темных теней. Джинни притормозила и обернулась — нет, всего лишь парочка магглов… Облегченно вздохнув, она продолжила свой путь.

Гулкое эхо далеко разносило звук ее шагов. Кажется, уже довольно поздно… Интересно, почему он до сих пор не отправился на ее поиски? Не верит, что в ней найдутся силы и смелость для того, чтобы все-таки обратиться к Кингсли или хотя бы снова сбежать? Вдруг Джинни точно ошпарило кипятком: конечно, он знает, что она ничего не сделает — у него же Альбус! А она — просто преступница: сбежала, напилась и даже не подумала о сыне, оставила его с монстром, который только что покалечил Джорджа!..

Джинни прибавила шаг, нырнув в очередной темный переулок. Мерлин великий, куда она бежит? Ей же надо аппарировать к Альбусу, и как можно скорее!

— Эй, красавица!

Услышав оклик, Джинни рефлекторно остановилась и оглянулась. Ее быстро догоняла пара магглов — молодых мужчин примерно ее возраста.

— Вы это мне? — уточнила она.

Незнакомцы расхохотались, будто она сказала что-то очень смешное.

— А ты видишь здесь кого-то еще? — спросил один из них, довольно симпатичный темноволосый парень, черные глаза которого горели каким-то лихорадочным блеском.

При виде его ухмылки Джинни стало не по себе. Неужели ей не повезло наткнуться на маггловских грабителей? Только этого еще не хватало… Сделав шаг назад, она нащупала волшебную палочку, спрятанную в рукаве ее платья. Ее внезапно охватило неудержимое желание не ждать ни секунды и аппарировать прочь прямо сейчас, но делать этого было нельзя: если она растворится в воздухе на глазах у магглов, это будет вопиющим нарушением Статута.

— Похоже, нам сегодня крупно повезло, — продолжил маггл, подходя ближе.

В его руке холодно блеснула сталь ножа.

— Я так не думаю — денег у меня нет, — холодно ответила Джинни, готовясь использовать Конфундус.

— Зато есть кое-что другое, — ухмыльнулся парень, окинув ее тошнотворно-липким взглядом. — Если не будешь сопротивляться и кричать, останешься живой и даже относительно целой.

Внутри Джинни ослепительной алой вспышкой полыхнуло Адское Пламя. Да как он посмел!.. Почти задыхаясь от ядовитой смеси ярости и унижения, она стремительно выхватила палочку. Сверкнула яркая вспышка заклинания. Нож вылетел из руки маггла, а второй мужчина, крича, повалился на землю — его лицо облепило множество мелких, но очень злых летучих мышей. Джинни же впилась взглядом в изумленно распахнутые темные глаза напротив.

— Ты ошибся, — процедила она. — Вам очень крупно не повезло.

С палочки Джинни сорвался залп Жалящих проклятий.

— Какого черта?! — заорал маггл, безуспешно пытаясь увернуться.

— Что, это не так весело, как нападать на тех, кто не может ответить? — процедила Джинни, наступая на него.

— Отвали! — выкрикнул маггл и, оттолкнув ее с дороги, кинулся наутек.

Джинни улыбнулась: наконец-то она вновь чувствовала в себе силу и способность дать отпор! Огонь клокотал в ее груди, требуя расквитаться с подонком, который, очевидно, привык нападать на беззащитных маггловских девушек. И если бы Джинни не успела выхватить палочку… Она стремительно оглушила второго бандита и аппарировала, через мгновение возникнув на пути у сбежавшего преступника. Тот вскрикнул, шарахнувшись назад. Волосы Джинни хлестнули ее по лицу, под порывами ветра они развевались, точно языки пламени, она сейчас казалась себе гарпией, хищной, сильной и свободной. Джинни почти ощущала, как за ее спиной разворачиваются огромные темные крылья.

— Ты думал, что нет никого сильнее тебя, верно? Думал, что ты хищник, а все остальные — твои бесправные жертвы? Секо! Секо! Секо!

На светлой рубашке противника расползались кровавые пятна, Джинни вновь взмахнула палочкой, рассекая его щеку. Он громко вскрикнул, красивое лицо исказилось в гримасе боли, а в темных глазах плескался ужас.

— Как же я от тебя устала! Как же я тебя ненавижу! — выдохнула Джинни, наступая на него. — Что, думал, сможешь вечность надо мной издеваться, да, Том?

Ярость вскипала в ней ядовитой пенной волной, захлестывала с головой, заставляя задыхаться.

— Но теперь тебе уже не так весело, как прежде, верно?

Яд горел в ее венах, сердце заходилось в бешеном ритме. Не отводя взгляда от его темных глаз, Джинни вновь подняла палочку.

— Круцио! — почти шепотом выдохнула она.

Теплая волна магии прокатилась по телу, ударила в голову, зашумела в ушах. Джинни почти чувствовала на языке ее упоительно-сладкий вкус. Окружающий мир словно подернулся дрожащей призрачной дымкой. Маггл, пронзительно крича, извивался на земле у ее ног. Маггл?!

Джинни быстро опустила палочку. Яд в ее венах мгновенно застыл колкими ледяными кристаллами. Мерлин великий, что она натворила?! Мир вокруг словно замер, оцепенел от ужаса. Очень медленно, будто идя сквозь густой кисель, Джинни подошла к магглу. Заметив ее приближение, он застонал и попытался отползти. Она хотела сказать, что ему нечего бояться, что она не причинит вреда, но язык точно примерз к небу. Вся дрожа, Джинни опустилась на колени рядом с ним. Затравленный взгляд маггла перебегал с волшебной палочки в ее руке на ее лицо. Идеально ровные края ран на его теле были подобны берегам реки, в которой вместо воды струилась темно-красная кровь. Точно таким же был цвет глаз Темного Лорда Волдеморта. Джинни с трудом сдержала истерический смешок, подумав о том, насколько его оскорбило бы подобное сравнение.

— Вулнера Санентур, — прошептала она, плавно ведя палочкой над истерзанной плотью.

Последний раз она применяла это заклинание восемь лет назад: и не перечесть, как часто она вот так излечивала раны пострадавших от издевательств Кэрроу. В то время она помогала жертвам этих садистов — а теперь сама превратилась в палача. Рука с палочкой повисла безвольной плетью. Они с магглом мелко дрожали, с одинаковым ужасом глядя друг на друга. Мерлин великий! Что же ей теперь делать?! Применение Непростительного к человеку — это же пожизненный срок в Азкабане!.. Если сейчас Джинни просто уйдет, то нет никаких гарантий, что маггл будет молчать о произошедшем. И тогда авроры быстро ее вычислят, в этом можно не сомневаться. Джинни видела лишь один выход, но он был поистине чудовищным, даже хуже того, что она совершила прежде. Не отводя взгляда от темных глаз маггла, она вскинула палочку.

— Не надо… Пожалуйста!

Джинни сглотнула густую желчь. Моргана-заступница! Она же ни разу не использовала это заклинание! Если она ошибется…

— Обливиэйт!

Сверкнула светлая вспышка, взгляд маггла расфокусировался и остекленел.

— Ступефай! — поспешно выкрикнула Джинни, и маггл кулем осел на землю.

Джинни закрыла лицо дрожащими руками. Она не владела легилименцией и не могла проверить, стерла ли она его воспоминания за последний час или за несколько лет. А возможно, она вообще только что свела этого человека с ума, начисто уничтожила его личность. Да, он был негодяем, но разве это давало ей право так с ним поступить?

Джинни поднялась на ноги и, шлепая по лужам, поплелась ко второму магглу. Прерывисто вздохнула, направив на него палочку.

— Обливиэйт!

Темный переулок осветила еще одна светло-зеленая вспышка, а затем Джинни резко крутанулась на каблуках, аппарируя прочь.

* * *

Мгновение — и Джинни оказалась в слабо освещенном коридоре дома на Гриммо. Всхлипнув, она сползла вниз по стене на пол и обхватила себя за плечи дрожащими руками. Слезы душили ее, точно удавка, но щеки были мокрыми только от дождевой воды.

Моргана-заступница, что же теперь делать?! Что с ней происходит?! Неужели она сходит с ума? Темные и горькие воды отчаяния захлестывали ее с головой, и она тонула, чувствуя на языке их дымный полынный вкус.

— Ты правда думаешь, что то, что тебя полночи не было дома — это приемлемо?

Волдеморт, как обычно, появился неожиданно, но Джинни даже не вздрогнула — только вскинула на него уставшие больные глаза.

— Молчишь? — тихо произнес он, подойдя ближе и встав напротив нее.

Джинни вглядывалась в его равнодушно-холодное лицо. На дне зеленых змеиных глаз вдруг вспыхнуло что-то стальное, бритвенно-острое.

— Что ты сделала? — заинтересованно спросил он, чуть наклонив голову набок, будто прислушиваясь к чему-то, что мог слышать только он один.

Джинни хотела ответить, но физически не могла выдавить из себя ни звука. Длинные прохладные пальцы подцепили ее под подбородок, заставляя запрокинуть голову.

— Покажи мне, — негромко приказал он.

Она не могла и не имела сил сопротивляться. Волдеморт проник в ее разум, точно остро заточенное лезвие, и перед глазами Джинни вновь встал темный переулок и догоняющие ее магглы. Ужасная сцена вновь разворачивалась у нее перед глазами, Джинни переживала ее заново, зная, что Волдеморт сейчас тоже чувствует ее гнев, видит, как она пытала того человека, слышит, что она при этом ему говорила. Как она его называла. В сердце словно вонзилось множество острых ледяных игл. Джинни слабо дернулась, инстинктивно попытавшись оттолкнуть Волдеморта, но, разумеется, это было бесполезно.

— Даже так? — произнес он, покинув ее сознание, и вдруг улыбнулся.

Джинни замерла, будто кролик перед змеей, когда его холодные пальцы нежно скользнули по ее щеке.

— Я найду его и проверю, как подействовало твое заклинание. Никуда не уходи.

Он растворился в воздухе, а Джинни так и осталась сидеть на полу, охваченная странным оцепенением. Она не знала, сколько прошло времени, прежде чем рядом вновь раздался хлопок, гораздо более тихий и мягкий, чем обычно бывает при аппарации.

— Ну что я могу сказать, — выдержав паузу, произнес Волдеморт, — Обливиэйт ты применила верно — он забыл по меньшей мере три часа.

— А максимум?

— Не больше полугода.

Джинни прерывисто вздохнула.

— Это ведь не я, — произнесла она звенящим голосом, — я никогда бы такого не сделала! Что ты со мной сотворил?!

— Я? — переспросил он и улыбнулся. — Нет, Джинни, я тут не при чем. Это все ты. Знаешь, когда Белла Лестрейндж впервые убила волшебника, она напилась и закатила истерику. Кричала, что завтра же покинет Организацию. Ей тогда было лет восемнадцать… Я этого не видел, но мне, разумеется, тут же доложили.

— Она?! Быть не может! — гневно фыркнула Джинни.

— Порой люди удивляют сами себя, — равнодушно ответил он. — Никогда не знаешь, на что способен, пока не заставит жизнь.

Джинни вдруг вспомнила, как задыхалась под беспощадным огнем заклинаний Беллатрикс Лестрейндж. Вспомнила, как чувствовала на своей коже ледяное дыхание смерти, которая тогда казалась ей неминуемой. Лестрейндж была похожа на Адское Пламя, только угольно-черного цвета: неумолимая, жестокая, разрушительная. Никогда прежде Джинни не думала о том, что когда-то эта женщина могла быть другой. Что если она не всегда была чудовищем, а это он заразил ее своим безумием, своей скверной? Восемнадцать лет… намного меньше, чем самой Джинни сейчас. Талантливая юная ведьма и наверняка настоящая красавица, ведь даже в той Беллатрикс, которую Джинни не посчастливилось узнать, еще был виден отблеск ее былого великолепия.

— Я помню, в какой ты был ярости, как ты кричал, когда она умерла, — медленно произнесла Джинни, пристально глядя на него. — Когда моя мама ее убила.

К ее разочарованию, Волдеморт лишь спокойно улыбнулся в ответ:

— Да и, признаться, я хотел отплатить дорогой Молли той же монетой. Но передумал, ведь кто бы тогда сидел с Альбусом?

У него был такой вид, словно он предлагал посмеяться вместе, как над какой-то хорошей шуткой. Собрав все свои силы, Джинни, пошатнувшись, поднялась на ноги. Волдеморт удовлетворенно кивнул и отстранился, явно намереваясь уйти, но Джинни мертвой хваткой вцепилась в рукав его мантии. Утихшая было ярость вдруг вспыхнула в ней с новой силой.

— Если ты еще хоть раз причинишь боль кому-то из моей семьи, я расскажу всем правду, — решительно произнесла Джинни. — Выйду в Атриум Министерства, наколдую Сонорус и расскажу. Да, сперва они решат, что я сошла с ума, но потом они проверят.

Волдеморт усмехнулся и приблизился к ней вплотную, но Джинни не дрогнула.

— Хочешь стать той, из-за кого начнется новая война? Ты только дай мне повод… — прошептал он.

— Тебе бы этого хотелось, верно, Том? — тихо спросила Джинни. — Ты сам установил для себя эти правила, правила твоей новой игры, но как же ты их ненавидишь…

Его ладони вдруг скользнули по ее плечам, а мгновение спустя пальцы сжались мертвой болезненной хваткой. Джинни показалось, что его ногти вонзились в ее плоть подобно когтям хищной птицы. Пол под ногами едва заметно качался, словно они стояли на палубе, словно старый дом Блэков вдруг решил сняться с якоря и уплыть с надоевшей ему площади Гриммо.

— Тяжело, наверное, строить карьеру в Министерстве и заседать в Визенгамоте, когда все, чего ты хочешь — это утопить весь мир в крови, — медленно произнесла Джинни.

— Ты даже не представляешь, насколько, — шепот Волдеморта вдруг растерял всю свою мягкую вкрадчивость, и теперь напоминал шипение разозленной змеи. — Договариваться с этими людьми, подкупать их и обманывать, в то время как можно было бы решить все эти вопросы гораздо быстрее и эффективнее. Мерлин великий, да если бы они знали, кто перед ними, мне бы даже не пришлось ничего делать, ведь большая часть из них тут же встала бы передо мной на колени, кто из страха, а кто и из обожания. И знаешь, что это значит, Джинни? Вы проиграли ту войну. Ну а в еще одной у вас не будет ни малейшего шанса: без Дамблдора, без Поттера… Во время первой войны погибли братья твоей матери, во время второй — твой обожаемый брат Фредди. Как думаешь, кто умрет на этот раз? Быть может, все?

— Тебе не надоело снова и снова угрожать мне жизнями моих близких? — процедила Джинни, резко поведя плечами, пытаясь сбросить его руки, от цепкого захвата которых наверняка останутся синяки.

Воздух был тяжелым и горячим, все вокруг будто таяло в каком-то мареве. Волдеморт разжал свою болезненную хватку, а затем Джинни почувствовала, как его пальцы скользнули по ее шее вдоль линии пульса и замерли чуть ниже затылка так, что теперь она не смогла бы отстраниться.

— Нет, — ответил он, усмехнувшись. — Ведь это работает. Кстати, тебе стоило бы ценить мое великодушие — за попытку убийства я вполне мог бы разрезать твоего брата на мелкие кусочки.

— И в чем же причина этого неслыханного великодушия, Том? — спросила Джинни, изо всех сил пытаясь сфокусироваться на его лице, но оно расплывалось, словно растворяясь в дымке тумана.

— Никогда не называй меня этим именем.

— А то что? Ты не любишь его, потому что оно напоминает тебе о магглах? А так ли ты лучше их? Знаешь, а ты ведь делаешь со мной тоже самое, что попытались сделать те магглы.

— Да, я уже обратил внимание на проведенную тобой аналогию, когда смотрел, как ты пытала Круциатусом того маггла. Должен признаться, это было весьма пикантное зрелище.

— Мерлин великий, как же я тебя ненавижу! Все же было так хорошо, пока ты не появился! — захлебываясь словами, выкрикнула она. — У нас с Гарри была такая счастливая семья, а потом ты все испортил!

— Знаешь, Джинни, — медленно произнес он, доставая палочку. — На свете есть одна вещь, которую я терпеть не могу.

— Дай угадаю… Мирную жизнь? Добро? Розовых клобкопухов?

— Пьяных женщин, — ответил он, и свет перед глазами Джинни внезапно померк.

* * *

На следующее утро Джинни проснулась в своей постели. Она четко и ясно помнила все произошедшее и даже не знала, радует ее этот факт или огорчает. Она применила Круциатус к человеку… Джинни поежилась, несмотря на жару, кутаясь в теплое пуховое одеяло. Впрочем, поразмыслив над вчерашними событиями, она поняла, что не чувствует сильных угрызений совести — эти подонки получили по заслугам! То, что они хотели сделать, казалось Джинни совершенно диким: конечно, она слышала о случаях насилия, в основном во время войны — по вечерам они с подругами из Отряда Дамблдора шепотом обсуждали слухи о преступлениях, которые совершали егеря и оборотни, особенно в отношении магглорожденных. Но в целом в магическом обществе сексуальные преступления были не сильно распространены, им с подругами и в голову не приходило, что они сами могут оказаться жертвами подобного насилия, даже в то время, когда Хогвартс находился под властью Пожирателей Смерти. Впервые Джинни подумала, что, возможно, у магглов дела обстоят иначе. А ведь их женщины не владели магией и вряд ли могли дать достойный отпор более сильным мужчинам. Хотя у простецов же было свое оружие, которое могло бы уравновесить шансы, например, револьверы… Нет, Джинни явно знала об устройстве маггловского общества недостаточно, чтобы делать какие-то выводы. И спросить не у кого: у Гермионы подобный интерес определенно вызовет кучу ненужных вопросов и подозрений. Джинни нервно усмехнулась, подумав о том, что второй человек в ее окружении, который жил среди магглов, — это Волдеморт. Но разговаривать об этом с ним она, конечно, не будет — страшно представить, каких гадостей о простецах он ей наговорит. Тем более то, что он делает с ней, действительно не сильно отличается от того, что хотели сотворить те магглы. И ни тот факт, что они были женаты, ни наличие общего сына ничего не меняли.

К немалому удивлению Джинни, Волдеморт ни разу не заговорил с ней о произошедшем. И она сама тоже сделала вид, что того ночного происшествия не случалось вовсе. Глыба льда внутри никуда не исчезла, но теперь Джинни даже была этому рада: лед невозможно заставить трястись от страха, он не чувствует боли. Впервые за долгое время ее сознание было спокойным и кристально ясным. Джинни понимала, что сейчас она словно идет по канату над бездонной пропастью, понимала, что он пристально наблюдает за ней, ожидая очередного покушения. Поэтому ей вновь приходилось ждать. Но теперь Джинни не тратила время понапрасну: все свободные часы она проводила в библиотеке, с исступленным рвением изучая окклюменцию. Не удивительно, что все ее прежние планы провалились — а как же иначе, если все это время он мог читать ее разум, точно открытую книгу! Разумеется, она и прежде думала о необходимости защитить от него свои мысли, но тогда ей казалось, что овладеть подобным искусством в одиночку попросту нереально. Теперь же Джинни понимала, что она обязана это сделать, потому что иначе у нее не будет ни малейшего шанса на победу. И Джинни день за днем сидела над пыльными фолиантами, читая до рези в глазах, и тренировалась до тех пор, пока голова не взрывалась острой болью, а из носа не начинала идти кровь. Она не раз замечала, что после ее ухода в библиотеке хозяйничает предательница Диззи, демонстративно смахивая пыль или натирая до блеска темный паркет. Джинни нисколько не сомневалась, что эльфийка проверяет, что именно она читала, а потом доносит об этом Волдеморту. Когда она заметила Диззи в первый раз, Джинни чуть не сошла с ума от бессильной плавящей кости ярости, уверенная, что на следующий же день либо обнаружит пропажу всех книг об окклюменции, либо и вовсе узнает, что двери библиотеки для нее теперь закрыты. Однако, как ни странно, ничего подобного не произошло ни в этот день, ни в последующие. Видимо, Волдеморт был уверен, что у нее ничего не получится, а ее попытки лишь веселили его.

Джинни и самой казалось, что ее усилия ни к чему не приводят, пока однажды вечером, встретившись взглядом с Волдемортом, она вдруг не услышала тонкий металлический звон. Джинни поморщилась и рефлекторно дернулась — звук будто рождался прямо у нее в голове.

— Весьма неплохо — не ожидал от тебя такого упорства, — холодно произнес он.

— Ты же понимаешь, что на то, чтобы разрушить твой щит, мне потребуется меньше секунды? — в ее голове вдруг раздался шипящий шепот, резко контрастирующий с тем равнодушным спокойствием, которое было в той фразе, только что произнесенной Волдемортом вслух.

Джинни как наяву увидела тонкую сияющую завесу, за пределами которой клубилась тьма, могущественная и бескрайняя, полная самых невообразимых чудовищ, готовая захлестнуть ее, словно цунами, не сводящая с нее сотни немигающих глаз.

— Да, конечно, — спокойно ответила она. — Но я создам новый. И тебе придется разрушать его каждый раз, когда вздумается залезть мне в голову. Как думаешь, как быстро я сойду с ума?

— Полагаю, где-то через неделю, — раздался в ее голове третий голос, высокий и чистый, не похожий ни на голос Гарри, который Волдеморт украл, ни на то шипение, что она слышала прежде. И Джинни вздрогнула, потому что тут же его узнала.

— Ну так давай, — бесстрашно ответила она.

Тьма схлынула, легко, будто набежавшая на берег волна, и неспешно, точно сытый тигр, решивший повременить с охотой. Джинни моргнула, возвращаясь в реальность. Лорд Волдеморт улыбался.

— Посмотрим, что будет дальше, Джиневра, — мягко произнес он. — Кажется, так даже интереснее.

С тех пор Волдеморт ни разу не попытался залезть к ней в голову, хотя Джинни все равно не теряла бдительности и не оставляла своих занятий. Через какое-то время она заметила, что он больше не смотрит на нее с выражением брезгливого разочарования, как это было прежде — напротив, теперь в его взглядах Джинни вновь чувствовала интерес. Запертая в банке бабочка, которая уже давно выбилась из сил и вот-вот должна была умереть, внезапно вновь ожила, а значит, столь полюбившаяся ему игра продолжалась.

* * *

— Альбус, давай переоденем мантию: бабушка и дедушка, должно быть, уже нас заждались!

— Не хочу к ним — хочу к папе! — категорично ответил Альбус Регулус.

Джинни вздохнула, быстро пригладив растрепавшиеся волосы.

— Дорогой, папа сегодня не вернется, он вместе с министром уехал на континент. А бабушка и дедушка очень по тебе скучают, мы же давно у них не были. И Фред-младший, и Мари Виктуар там тоже будут — вы сможете поиграть, а то ты так редко общаешься со сверстниками…

— Они ску-у-учные! И глупые! Не хочу с ними, хочу с папой…

Джинни на мгновение сжала кулаки, заставляя себя сохранять спокойствие. Альбус тянулся к Волдеморту, несмотря на то что тот почти не обращал на него внимания. По спине Джинни пробегал холодок каждый раз, когда она видела, как Альбус пытается подражать отцу, неумело копируя его мимику или манеру речи. Ее сын любил Лорда Волдеморта, и она ничего не могла с этим поделать.

Когда Джинни и Альбус наконец аппарировали в Нору, уже было далеко за полдень. Утром в Оттери-Сент-Кэчпоул явно прошел дождь, и теперь в воздухе разливался упоительный аромат цветов и мокрой травы. Сочно-зеленые холмы были залиты солнечным светом, по золотистой песчаной дорожке неторопливо прогуливались пестрые курицы, надменно поглядывая на садовых гномов, которые о чем-то шушукались в цветущих кустах жасмина. Однако идиллия была разрушена, когда из открытых окон Норы донесся гневный крик Молли. Джинни поймала себя на том, что машинально втянула голову в плечи. Так сильно мама не ругалась уже давно, и вряд ли поводом для этого послужило очередное пополнение отцовской коллекции штепселей или какая-нибудь забава Фреда-младшего и Мари Виктуар.

— Я сожгу твой проклятый сарай, Артур! — услышала Джинни, подойдя ближе. — Я напишу на тебя донос в Аврорат — пусть Гарри посадит тебя в Азкабан! Ты взрослый человек, а ведешь себя как неразумный клобкопух! Мерлина ради, да ты же чуть не убил наших внуков!

Нахмурившись, Джинни прибавила шаг. На кухне обнаружилась почти вся семья. В углу испуганно таращили глаза Фред-младший и Мари Виктуар.

— Всем привет! Что произошло? — спросила Джинни, подхватив занервничавшего Альбуса на руки.

— О, на сей раз твой отец превзошел сам себя! — рявкнула раскрасневшаяся Молли. — Он притащил с работы маггловский яд!

Бледный Артур лишь молча понурил голову, никак не возражая жене.

— И просто кинул его там, где играют дети! — продолжила Молли, все больше распаляясь.

— Я же не знал… — пробормотал Артур.

— Даже не пытайся оправдаться! Моргана-заступница, если бы не Гермиона…

Джинни присела за стол, вопросительно посмотрев на подругу.

— Мистер Уизли был на вызове у маггловского ювелира — к нему каким-то образом попал проклятый браслет, — вздохнув, начала Гермиона. — Как я поняла, сотрудники Министерства решили провести обыск, чтобы убедиться, что у этого человека больше нет никаких магических вещей. Тут-то мистер Уизли и нашел цианид калия — я читала, что маггловские ювелиры используют его для создания золотого напыления…

— И решил, что принести его в дом к своим внукам — это просто отличная идея! — перебила Молли, с грохотом поставив на стол массивную супницу.

— А что такое этот калий? — нахмурившись, спросила Джинни.

— Один из сильнейших маггловских ядов, — ответила Гермиона. — У съевшего его человека тут же начнутся судороги, а буквально через пару минут он умрет.

— Как же нам повезло, что волшебники плохо знают маггловский мир, — заметил Рон, — представляешь, Джинни, чары, распознающие яд, на эту гадость просто не сработали! Так что хорошо, что наши убийцы пользуются исключительно магической отравой!

— Рональд, думай, что говоришь при детях! — воскликнула Молли.

Но для Джинни их голоса вдруг слились в неразборчивый и едва слышный шум. Она застыла, почти забыв как дышать. Быстродействующий смертельный яд, который невозможно обнаружить при помощи заклинаний… Сердце стучало так сильно, что Джинни не понимала, как остальные могут этого не слышать.

— Я читала о том, как российские магглы пытались отравить цианистым калием одного человека, которого считали колдуном, но у них ничего не вышло, потому что они положили яд в сладкий десерт, а сахар его нейтрализует, — продолжала бубнить Гермиона.

— Где он? — громко спросила Джинни.

Взгляды всех присутствующих тут же обратились к ней.

— Пока я положила эту гадость на каминную полку… — начала Молли.

— Я его заберу, — решительно заявила Джинни. — И думать не хочу о том, что смертельный яд может остаться у вас дома!

— Верно — мы же не Малфои какие-нибудь, чтобы держать темные артефакты в шкафу и отраву на каминной полке! — согласился с ней Рон.

Молли, взмахом палочки отправила на стол тарелки для припозднившегося обеда, гневно сопя и словно намекая, что пора заканчивать неподобающие для семейного застолья разговоры, впрочем, безуспешно.

— И не Блэки, — поддержал Рона Джордж, подхватывая свою тарелку. — Помните, в то лето, когда мы делали уборку на Гриммо…

Джинни старательно принимала участие в беседе и изо всех сил давила в себе жадное нетерпение. Но наконец-то обед завершился.

— Я была очень рада со всеми повидаться, но мне пора — надо закончить статью о полуфинале Чемпионата. Мама, папа, вы же не будете против, если Альбус погостит у вас пару дней?

— Но Джинни, детка, ты же только пришла! А ведь ты стала так редко у нас бывать…

Сердце больно кольнуло, но Джинни смогла выдавить из себя улыбку:

— Просто слишком много работы. Послушайте, я хотела попросить всех вас: пожалуйста, не рассказывайте Гарри про этот случай с ядом — он сейчас и без того вымотан, так что незачем его расстраивать.

— Конечно-конечно, — быстро кивнула Молли и, подойдя к каминной полке, протянула Джинни картонную коробочку, которую та сжала холодными пальцами.

Поцеловав на прощание Альбуса, Джинни быстро покинула Нору, не заметив пристальный взгляд Гермионы, направленный ей в спину.

* * *

Солнечный свет отражался в хрустальной люстре, расцвечивая спальню радужным сиянием. Джинни присела на их супружескую кровать и осторожно открыла коробочку. Внутри оказались белые кристаллы, блестящие, словно снег на солнце. Джинни невольно залюбовалась этими сияющими переливами, но тут же нахмурилась. Больше она не может действовать столь глупо и необдуманно, как прежде. У нее нет права на ошибку. Она должна все рассчитать. Должна убедиться, что яд работает, и что его будет невозможно почувствовать. Несмотря на теплый день, Джинни вдруг стало так холодно, что ей показалось, будто на ее теле расцветают морозные узоры. Она почти слышала, как это прихотливое кружево с еле слышным треском прорастает сквозь ее кожу. Она обязана действовать наверняка. Джинни моргнула заиндевевшими ресницами, подняла руку и щелкнула пальцами.

С громким хлопком рядом возникла Диззи.

— Чего желает хозяйка? — пронзительно пропищала она.

Джинни не ответила. Она взяла графин, стоящий на прикроватной тумбочке, и налила воду в тонкий хрустальный стакан. Трансфигурировала ложечку и, зачерпнув снежно-белые кристаллы, осторожно ссыпала их в воду. Подняла стакан на уровень глаз — вода была совершенно прозрачной и ничем не пахла.

И тогда Джинни протянула этот стакан Диззи:

— Пей.

Диззи вытаращила и без того огромные голубые глаза:

— Из хозяйского стакана?! Диззи не мочь!

— Но я приказываю, — ответила Джинни. — Пей!

Она глубоко дышала — и все равно чувствовала, что задыхается. Все вокруг казалось нереальным, не настоящим, похожим на декорации. Джинни подумала о том, что домовые эльфы не глупы — Диззи наверняка поняла, что происходит. Но ослушаться прямого приказа она не могла. Неуверенно эльфийка протянула тонкую ручку и взяла стакан.

Джинни вдруг вспомнила, как, вернувшись из Мунго с новорожденным Альбусом, обнаружила, что домовушка зачем-то связала для ее сына двадцать пар разноцветных пинеток. Почти рефлекторно Джинни дернулась вперед в попытке остановить… Диззи сделала большой глоток, и Джинни упала обратно на стул, будто марионетка с оборванными нитями.

— Ты что-то чувствуешь? — тихо спросила она. — Необычный вкус или запах?

— Ничего, хозяйка, — ответила Диззи и сделала еще один глоток.

Внезапно по ее телу пробежала дрожь. Большие глаза закатились, и она рухнула на пол. Джинни вскочила, неотрывно глядя на то, как эльфийка задыхается и бьется в судорогах, словно сгорая в невидимом огне. И Джинни казалось, что и по ее венам бежит крутой кипяток, обжигающий бешено стучащее сердце. Диззи сделала один бесконечно долгий вдох и вдруг вытянулась, точно окаменев, а затем резко обмякла. Джинни даже не нужно было проверять ее пульс, чтобы понять — эльфийка мертва.

Какое-то время она просто сидела, глядя то на пляшущие по стенам радужные отблески, то на маленькое тельце, лежащее у ее ног. Джинни не знала, сколько прошло времени, но вдруг неожиданно для себя самой она вскочила, как от толчка, и, достав палочку, скороговоркой выпалила длинную трансфигурационную формулу. Тело эльфийки задрожало, съеживаясь и словно иссыхая. Через пару мгновений на его месте лежала жуткого вида большая тряпичная кукла. Джинни почему-то не смогла заставить себя взять ее в руки и спустилась в гостиную, левитируя ее перед собой. Подчиняясь движению ее палочки, кукла плавно влетела в камин.

— Инсендио! — выдохнула Джинни.

В камине взметнулось огненно-рыжее пламя. Трансфигурированное тело вспыхнуло, порождая густой странно пахнущий дым, и Джинни поспешно наколдовала заклинание Головного Пузыря.

Огонь пожирал то, что осталось от Диззи, долго, гораздо дольше, чем сгорала бы реальная кукла — видимо, превращение получилось не полным — но Джинни не хотела об этом думать, она даже в ту сторону старалась не смотреть. Но вот наконец-то все закончилось, и в камине осталась лишь жирная черная сажа. Джинни вдохнула полной грудью и расправила плечи: она справилась, она смогла избавиться от шпионящей за ней предательницы и нашла оружие, которое убьет Волдеморта! Маггловский яд — какая ирония!.. Джинни улыбнулась и почти бегом поспешила на кухню.

Оскара на месте не было. Оглядевшись, Джинни увидела стеклянный заварочный чайник, над которым вился легкий белый дымок. Подойдя ближе, она почувствовала густой аромат чабреца. Это же как раз то, что нужно! Если в чистой воде Волдеморт еще сможет уловить посторонний привкус или запах, то тут — точно нет!

Джинни поспешно высыпала в чайник половину ядовитых кристаллов. Помешала ложечкой и застыла, завороженно глядя на то, как чаинки закружились в темно-бордовом водовороте. Яд бесследно растворился. Усевшись за кухонный стол, Джинни сцепила пальцы на чайнике, не обращая внимания на идущий от него жар.

Итак, все случится сегодня: Волдеморт вернется поздно вечером и непременно пожелает выпить ароматного терпкого чаю перед сном. А дальше все произойдет быстро. Еще чуть-чуть, и она будет свободна. Внезапно Джинни вздрогнула — по оголенным нервам словно ударило огненной вспышкой. А что же она будет делать после?..

Попытаться избавиться от тела также, как она поступила с останками Диззи? Разыграть роль безутешной вдовы, муж которой внезапно и неожиданно скончался? Или... рассказать правду? Джинни помассировала пылающие виски ледяными кончиками пальцев. Она знала, что зачастую супруги убитых или пропавших без вести людей становились первыми подозреваемыми. Да, по словам Рона, диагностические заклинания на маггловский яд не отреагировали, но ведь это была быстрая, поверхностная проверка, а смерть национального героя и главы Аврората наверняка будут расследовать очень тщательно. Может, лучше признаться сразу? Честно рассказать о том, как Лорд Волдеморт обманул весь магический мир? Обманул множество влиятельных волшебников, тех, которые сейчас занимают видные должности в Министерстве или Визенгамоте и заглядывают ему в рот? По спине пробежал холодок: Джинни вдруг поняла, что соратники Волдеморта сделают все для того, чтобы правда о том, кем на самом деле является «Гарри Поттер» никогда не вышла наружу, потому что для них самих это однозначно станет крахом всей политической карьеры. А ей будет нечего им противопоставить — без своего мужа она почти что никто: репортерша, бывшая спортсменка, дочь начальника сектора по борьбе с незаконным использованием изобретений магглов… Они добьются, чтобы ее признали сумасшедшей, а то и просто убьют.

Что же, пусть так, но Мерлин великий, на что она обрекает своего сына!.. Как Альбус будет жить, зная, что она убила его любимого отца?! Поймет ли он ее? Он, не видевший войны, не видевший зверств Волдеморта? Простит ли?

Джинни быстро сморгнула слезы. Даже если ей не поверят, даже если все ее возненавидят, у нее все равно нет другого выхода. Она должна это сделать. Должна уничтожить этого монстра! Внезапно Джинни показалось, что ее сердце словно пронзило сотней отравленных кинжалов — настолько чудовищной была вдруг пришедшая ей в голову мысль. А с чего она взяла, что на этот раз он умрет навсегда? Лорд Волдеморт уже дважды обманул смерть — так почему она решила, что он не сможет сделать это в третий раз? Возможно, он уже давно создал новые хоркруксы! И что же делать? Жить в страхе, постоянно ожидая его нового возвращения и неминуемой жестокой расправы? Повременить с претворением ее плана в жизнь и постараться разузнать у Волдеморта про хоркруксы? Да уж, так он ей и расскажет!..

Джинни перевела застывший взгляд на чайник. А почему бы ей просто не выпить яд самой? Ведь это было бы так просто! Пара минут боли — и все закончится. А Альбус… у Волдеморта точно найдутся другие дела, кроме воспитания сына. Он наверняка отдаст его ее родителям, а уж они-то точно воспитают Альбуса достойным человеком. В отличие от нее — она не справляется, ей все это явно не по плечу! Она так устала… Тем более если она умрет, то именно Волдеморт станет главным подозреваемым в ее смерти. Губы Джинни изогнулись в усмешке. Правильно, пусть мучается, доказывая свою невиновность, пусть извивается, как уж на сковородке! Взмахом палочки она призвала к себе чашку и почти до краев наполнила ее темно-красным напитком. Поднесла к губам… и с силой отшвырнула прочь. Затем вскочила, опрокинула чайник в раковину и, схватив коробку с остатками кристаллов, опрометью кинулась прочь.

В следующий миг она вдруг обнаружила себя на полу собственной спальни. Забившись в самый дальний угол и обхватив себя руками за плечи, Джинни рыдала — впервые за много лет. Она оплакивала себя, Гарри и даже мерзавку Диззи. Ей было физически больно, точно глыба льда у нее внутри раскололась на мелкие кусочки, ранящие ее, подобно острым осколкам стекла. Вся ее жизнь оказалась бесконечным зеркальным лабиринтом, из которого не было выхода. Ее окружали лишь фальшивые миражи, за которыми притаились жуткие чудовища, и не было никого, кто мог бы ей помочь. Джинни никогда так остро не чувствовала свое одиночество: словно Солнце погасло, и весь мир окутала тьма, и все люди внезапно исчезли, и она осталась единственным живым человеком на целой Земле.

Джинни со стоном откинула голову, ударившись затылком о стену. И еще, и еще раз, чтобы выбить все эти мысли, заставить себя забыть, хоть на секунду… Мерлин великий, как же она устала от всего этого, как же она устала от этого постоянного чувства страха!.. Устала вздрагивать от ужаса, услышав хлопок аппарации, устала обливаться холодным потом, только услышав голос того, кто считался ее мужем, устала чувствовать себя овцой, которой вот-вот перережут горло ради праздничного обеда. Глотая соленые слезы, Джинни опустила глаза на картонную коробочку, которую она еще сжимала в руках.

Смахнув с лица огненно-рыжую пелену волос, Джинни вытерла слезы. Как ни странно, после этой внезапной истерики ей стало легче: словно слезы вымыли из ее тела осколки стекла. Нет, она больше не беззащитна! Теперь у нее есть секретное оружие, о котором не знает Волдеморт. Она убедилась в эффективности этого яда точно таким же способом, как и он сам много лет назад — вдруг сообразила Джинни, вспомнив рассказы Рона и Гермионы. Только Кричер тогда не умер и смог сбежать, а вот она своей цели добилась. И Джинни была уверена, что очень скоро доведет дело до конца. Надо только прийти в себя, успокоиться и хорошо все продумать.

Джинни спрятала коробочку поглубже в шкаф со своей одеждой. Она действовала очень поспешно, ей хотелось спрятать ее подальше от глаз — в том числе своих собственных, чтобы не было больше искушения самой попробовать снежно-белые кристаллы на вкус. Нет, если однажды она и сделает это, то не сейчас. И уж точно только после него.

Джинни умылась ледяной водой и, вернувшись в спальню, села за туалетный столик. Направила палочку себе в лицо и сощурилась от дуновения теплого ветра. Нет, она не станет торопиться: в конце концов, Волдеморт живет под личиной Гарри Поттера уже много лет, и за еще несколько недель или, быть может, месяцев, ни со всем миром, ни с ней самой не произойдет ничего ужасного. А за это время она освоит окклюменцию настолько хорошо, чтобы получилось обмануть авроров. И попробует сблизиться если не с Кингсли, то хотя бы с его женой Гестией — чтобы, если она все-таки решит рассказать правду, быть уверенной, что ее хотя бы выслушают. А еще постарается разузнать о хоркруксах и выберет подходящий момент так, чтобы на этот раз уж точно не ошибиться.

Как только она приняла это решение, ей тут же стало гораздо легче. Джинни опустила палочку и распахнула глаза — от слез на ее лице не осталось и следа.

* * *

Волдеморт заметил отсутствие Диззи только утром третьего дня.

— Скажи, Джинни, ты случайно не знаешь, куда исчезла наша эльфийка? — спросил он, выйдя из ванной и надевая аврорскую форму.

— Случайно знаю, — спокойно ответила Джинни, взмахнув палочкой.

Одна из мантий, зависших перед ней в воздухе, отлетела в сторону, уступая место другой.

— Я ее убила.

— За что? — ровным голосом поинтересовался супруг — так, словно они обсуждали погоду.

— Она меня раздражала — разве это недостаточная причина?

Очередной наряд плавно уплыл обратно в шкаф — отлично, осталось выбрать всего из двух вариантов.

— Для тебя? Разумеется, нет, — он крепко сжал ее плечи, резко развернув к себе лицом. — Чем ты занимаешься, когда я с тобой разговариваю?!

— Выбираю одежду для сегодняшней пресс-конференции, посвященной презентации новой модели Нимбуса, — ответила Джинни.

Глаза Волдеморта полыхнули гневом, но голос остался обманчиво мягким:

— Расскажи мне, как именно ты убила нашу эльфийку?

— Приказала ей выпить уксус, — твердо произнесла Джинни, глядя ему в глаза.

— Какая мучительная смерть, — тихо сказал он, искривив губы в улыбке. — Могу ли я рассчитывать, что никто не обнаружит ее труп?

— Можешь: я трансфигурировала его в тряпичную куклу и сожгла в камине.

— Довольно непростое превращение… Знаешь, я всегда думал, что ты не рационально используешь свои силы.

— Ну на самом деле превращение вышло неполным, — неожиданно для себя произнесла Джинни.

Волдеморт чуть изогнул бровь, глядя на нее с выражением вежливого ожидания — будто рассчитывал, что она попросит его совета в вопросе уничтожения трупов.

— Не важно, — пробормотала она, — отпусти, мне надо собираться.

Волдеморт убрал руки, но его тяжелый взгляд продолжал удерживать ее на месте.

— Так что, убийства домовиков — твое новое хобби, и теперь мне придется ежемесячно покупать нового? Должен сказать, это очень недешевое удовольствие.

— Не придется, если они не будут за мной шпионить, — ответила Джинни.

В глазах Волдеморта отразилось легкое недоумение, и ее сердце вдруг тревожно сжалось. Не зная, куда себя деть, она схватила его за руку.

— Дай-ка, — выпалила Джинни, быстро застегивая пуговицы на манжете его мантии, — И не говори мне ничего, ладно? — после паузы выдохнула она. — Про Диззи.

— Ну разумеется, моя дорогая, — мягко ответил Волдеморт, и Джинни была уверена, что он изо всех сил пытается скрыть злорадную усмешку.

* * *

Август принес в Британию туман и проливные дожди. Джинни, свернувшись калачиком на софе в гостиной, читала про различные поисковые заклинания. Книга была из библиотеки Блэков, поэтому далеко не все из них были разрешенными, но с недавних пор это мало ее волновало. Джинни надеялась, что найдет что-нибудь, что могло бы помочь ей в поисках предполагаемых хоркруксов, тем более один из них Волдеморт вполне мог спрятать прямо здесь, в их доме.

Старинные напольные часы глухо пробили два раза. Джинни закрыла книгу и подавила зевок. По оконным стеклам стекали потоки дождевой воды, в камине уютно трещали поленья. Волдеморт как ушел с утра в Министерство, так до сих пор и не вернулся. Это не могло не радовать, хотя было довольно подозрительным. Едва Джинни об этом подумала, как раздался тихий хлопок, и Волдеморт возник посреди гостиной. Джинни подняла на него взгляд и вздрогнула — было очевидно, что Темный Лорд в ярости. Скользнув по ней взглядом так, словно она была мебелью, он стремительно прошел по гостиной, на ходу скидывая насквозь мокрую мантию. Швырнув ее на пол, он продолжил свое кружение, напоминая хищника, запертого в тесную клетку. Когда он повернулся к ней спиной, Джинни увидела на его белой рубашке большое кровавое пятно.

— Что случилось? — спросила она прежде, чем успела прикусить язык.

Взгляд пылающих яростью глаз тут же обратился к ней, точно пытаясь прожечь насквозь.

— Задержание одной банды из Лютного, то есть ничего, что имело бы к тебе хоть какое-то отношение, — ответил он, скинув рубашку.

На его лопатке зияла рана, выглядевшая так, будто кто-то грубо вырвал кусок его плоти.

— А Рон?! — испуганно спросила она, резко выпрямившись.

— Храпит под боком у своей грязнокровной женушки, я полагаю — у него сегодня выходной.

Облегчение было настолько сильным, что Джинни даже не нашла в себе сил хоть как-то отреагировать на оскорбление в адрес Гермионы. Если уж Волдеморт ранен, то страшно представить, что случилось с простыми аврорами!...

Тем временем он резко взмахнул палочкой, и на низком кофейном столике возникли таз с водой, шкатулка с зельями и бинты. Джинни отрешенно следила за кровавыми дорожками, струящимися по его спине. Понятно, почему он не отправился в Мунго, как следовало — не хочет, чтобы стало известно, что его смогли ранить какие-то бандиты из Лютного. Как же — это же такой позор, такой удар по его больному самолюбию!

Бинты взмыли в воздух и, нырнув в таз с водой, подлетели к ране. Волдеморт попытался взглянуть на нее через плечо, прошипел какое-то ругательство и взмахом руки сотворил зеркало, а затем еще одно… Не удержавшись, Джинни тихо фыркнула. Волдеморт резко обернулся.

— Тебе смешно? — произнес он голосом, в котором таилась неприкрытая угроза.

— Весьма — не думаю, что от обращения в Мунго твоя репутация хоть чуть-чуть пострадала бы.

— Думать — это вообще не твое, Джиневра, — процедил Волдеморт. — Иди к себе.

Джинни сжала зубы и встала, но, сделав пару шагов по направлению к выходу, вдруг остановилась. Ее глаза были прикованы к зияющей ране на его спине. Наверняка ему очень больно… Она вернулась обратно и, взяв бинтовой тампон, с силой прижала его к истерзанной плоти. Часть крови впиталась в ткань, и Джинни заметила в ране что-то темное.

— Видишь их? — спокойно спросил Волдеморт, протянув ей сотворенный из воздуха странный инструмент, похожий на смесь пинцета и ножниц. — Вытащи.

— Что это? — спросила Джинни, наклонившись чуть ближе и взмахом палочки зажигая свечи в витом серебряном подсвечнике.

— Последствия одного весьма неприятного проклятия.

Даже не пытаясь сделать вид, что она старается действовать осторожно, Джинни сомкнула инструмент на маленьком черном отростке, торчащем из кровоточащей мышцы подобно жуткой бородавке, и потянула его на себя. Отросток тянулся, становясь все длиннее и длиннее, сперва напоминая огромную занозу, но, когда Джинни вытащила его примерно на дюйм, она с ужасом поняла, что он шевелится.

— Что это за дрянь? — прошептала она, резко дергая инструмент на себя.

Через мгновение перед ее удивленным взором оказалось нечто, похожее не то на пиявку, не то на огромную лакричную кусачку. Тварь извивалась, щелкая острыми зубами, явно стремясь вновь добраться до живой плоти.

— Кинь ее в воду, — равнодушно произнес Волдеморт.

Джинни подчинилась и, едва оказавшись в тазу, «пиявка» лопнула с негромким хлопком. За первой тварью последовала вторая. Третью — и последнюю — Джинни вытягивала очень медленно, неотрывно следя за Волдемортом. Но его мышцы под ее рукой оставались расслабленными, а дыхание — ровным и спокойным. Вытащив «пиявку» Джинни замерла, не спеша кидать ее в таз. Ее рука дрогнула — совсем чуть-чуть, но этого твари оказалось достаточно для того, чтобы, извернувшись, вновь вцепиться зубами в оголенную, лишенную кожи плоть. Волдеморт на мгновение прикрыл глаза — будто бы утомленно — но это так и осталось его единственной реакцией на, без сомнения, острую и сильную боль.

— Прости, пожалуйста, — ровно произнесла Джинни и, вновь оторвав «пиявку», отправила ее в таз.

Промокнув рану, она оценивающе взглянула на подобные кратерам глубокие ходы, оставленные этими непонятными тварями. Вот бы вцепиться ногтями прямо в эту кровоточащую плоть, запустить пальцы так глубоко, чтобы дошли до сердца — быть может, хоть тогда он почувствует хотя бы малую толику той боли, которую ежеминутно причинял ей?

— Не стесняйся, Джиневра, — вкрадчиво произнес он. — Я все равно почти ничего не почувствую.

— Даже в подобных чисто физиологических вещах ты совершенно не похож на человека, — тихо произнесла она, отстраняясь.

На несколько кратких мгновений тело Волдеморта словно осветилось изнутри, и за пару секунд края чудовищной раны срослись. Джинни неотрывно смотрела, как стремительно бледнеет и разглаживается большой бордовый рубец. Вскоре от раны не осталось ни малейшего напоминания, ни единого едва заметного шрама. Вот так просто, без всяких зелий и заклинаний.

Волдеморт отошел от нее и, накинув рубашку, опустился в кресло у камина. Раздался тихий звон — и со стороны бара к нему в руку влетел бокал с белым вином. Джинни удивленно приподняла брови: пил он исключительно редко.

— Но я ведь действительно не человек, Джинерва, — после паузы тихо проговорил он. — Я — нечто гораздо, гораздо большее. Что эти раны для того, кто дважды был вырван из тела, для того, кто больше десятилетия тенью метался между мирами?

— А тогда ты страдал? — спросила Джинни, усевшись напротив.

— О да, — ответил он, улыбнувшись. — Это была невероятная, запредельная боль. И она все длилась и длилась — бесконечно.

— Больнее Круциатуса? — спросила Джинни, накинув на плечи тонкую шерстяную шаль.

Он кивнул и, глотнув вина, устремил взгляд на пламя в камине.

— Она несколько утихала, только когда я вселялся в животных, но они всегда так быстро умирали. Забавно, что именно я — единственный, кто знает, каково это — когда болит душа.

— И тебе не приходила мысль, что можно просто… закончить все это? Просто умереть? Или ты не мог?

Он мягко рассмеялся:

— Не мог? Я ежесекундно боролся за то, чтобы продолжить существовать, чтобы не раствориться в тумане, не разлететься на клочки, не развеяться пылью.

Джинни невольно поразилась тому, насколько у него железная — действительно нечеловеческая — воля. И поморщилась, вспомнив о том, как она сама чуть не сделала глоток отравленного чая.

— Однако даже когда я наконец-то обрел тело, эта боль пусть и утихла, но так и не прошла окончательно: поселилась где-то под ребрами, будто отравила мою кровь, — продолжил он. — Я так и не понял, из-за чего: то ли никчемный Хвост ошибся в ритуале, то ли я сам что-то упустил в своих расчетах, а может, все дело было в костях моего папаши, не содержащих в себе ни капли магии. Эта боль изводила меня, мешала ясно мыслить. Только сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, сколько ошибок тогда совершил.

— Навроде убийства ни в чем не повинных людей, — саркастично заметила Джинни.

— Нет, — с усмешкой ответил Волдеморт, покачав головой. — Других ошибок. Но, так или иначе, когда я оказался в этом теле, боль наконец-то ушла. Это ошеломило меня не меньше, чем сам факт моего перерождения, — он прервался, сделав еще несколько глотков вина, а затем продолжил. — И я упустил свой шанс: пока я приходил в себя, мои соратники были арестованы, а все, чего мы достигли, обратилось в прах.

— Кстати о твоих сторонниках, — произнесла Джинни, смутно осознавая, что, кажется, это первый раз, когда они просто сидят и разговаривают, — давно хотела спросить, как ты смог вытащить их из Азкабана? Ты же был вместе со мной на игре. У тебя есть хроноворот?

— С тобой был не я. Какой-то случайный человек под Оборотным Зельем и Империусом.

— Что?! — воскликнула Джинни, вспоминая тот день. К горлу подкатила тошнота.

— Только не говори, что ты мне изменила, — весело произнес Волдеморт.

— Нет! Но это же просто отвратительно... И после ты же наверняка убил его, верно?

Волдеморт кивнул. Джинни почувствовала, как внутри закипает ярость, и отвернулась, глядя в черный провал окна, за которым бушевала буря. Нет, ей надо успокоиться: очередной скандал очевидно не приведет ни к чему хорошему. Она встала и, подойдя к бару, плеснула себе вина.

— Почему ты убил только Люциуса Малфоя, а остальным позволил сбежать, несмотря на то, что они теперь для тебя бесполезны? — спросила Джинни, вернувшись в свое кресло. — Если бы ты предъявил людям трупы всех Пожирателей, они бы обожали тебя еще сильнее. Возможно, даже сделали бы тебя министром еще тогда…

— Это же очевидно: в отличие от Малфоев, остальные меня не предали, — ответил он, взглянув на нее с легким удивлением.

— Будто для тебя это важно! — фыркнула Джинни.

— Вообще-то да, важно, — медленно произнес он. — Не представляю, с чего ты решила, что это не так.

— Быть может, с того, что ты считаешь людей грязью у себя под ногами?

— Не драматизируй.

— Хочешь сказать, твои слуги что-то для тебя значили? Настолько, что ты устроил им побег из Азкабана не только для того, чтобы подставить главу Аврората, но и чтобы… что, спасти их?

— Более того, я еще и провел их через границу. А еще раньше, во время нашего свадебного путешествия, поднял свои старые связи, благодаря которым они легко смогли устроиться в Латинской Америке.

— Но почему?! — громко воскликнула Джинни, невольно сжав кулаки.

— Потому что они мои, — ответил Волдеморт. — А я, знаешь ли, большой собственник... Эти люди добровольно пожелали посвятить свои жизни мне, так что, если они и будут страдать — то только по моему слову.

— Я знаю, что это, — произнесла Джинни, задумчиво глядя на танцующие в камине языки пламени. — Это — затянувшаяся игра в бога.

Волдеморт усмехнулся и его змеиные глаза сверкнули безумным огнем:

— Возможно, что и игра, Джиневра. Но подожди, однажды ты увидишь, как волшебники, которых вы так старались защитить и спасти, по собственной воле построят для меня первый храм.

Бальный зал дома Гринграссов был полон разодетых в пух и прах людей, напоминая шкатулку, которая ломится от избытка драгоценностей.

«Почти все из которых — подделки», — подумала Джинни, бросив тревожный взгляд в окно.

В роскошном саду был разбит яркий разноцветный шатер, из которого доносились радостные детские крики — где-то там был и Альбус. Официально сегодня они собрались для того, чтобы поздравить с седьмым днем рождения маленького Гелиоса, сына Астории, ныне носящей фамилию Маклагген, бывшей однокурсницы Джинни, с которой за все годы учебы они и словом не перемолвились. Но, разумеется, все вокруг говорили исключительно о предстоящей предвыборной гонке. К счастью, Волдеморт сегодня не обращал на Джинни никакого внимания: он был окружен толпой волшебников, восхищенно внимающих каждому его слову.

— Миссис Поттер, видеть вас сегодня — настоящее счастье!

Джинни обернулась к высокому пожилому волшебнику в богато украшенной мантии.

— Добрый вечер, мистер Роули, — произнесла она, растянув губы в фальшивой улыбке.

— Должен сказать, мы искренне полагаем, что ваш супруг — это лучшее, что могло произойти с магическим миром, — елейным голосом произнес Роули. — Обещаем, он получит всю необходимую поддержку.

Джинни скользнула к собеседнику почти вплотную.

— Лучшее, говорите? — тихо произнесла она. — Неужели даже лучше, чем Лорд Волдеморт?

Роули шарахнулся от нее, как от прокаженной.

— Я никогда!.. — в его глазах плескался ужас, но шепот был подобен шипению разозленной змеи. — Никогда его не поддерживал! И понятия не имел, что это делал мой сын Торфинн! Да мне даже никаких обвинений никогда не предъявляли!

Джинни улыбнулась, холодно и насмешливо, но гораздо более искренне, чем раньше, однако, прежде чем она успела ответить, раздался громкий хлопок, и рядом возник домовой эльф Гринграссов.

— Беда! — пронзительно заверещал он. — Там, в шатре…

Дальше Джинни уже не слышала: вместе с остальными она кинулась в сад, туда, где проходил детский праздник. Ворвавшись в шатер, она увидела испуганных детей и Альбуса, который стоял в одиночестве, а над его раскрытой ладонью парил маленький светящийся шарик.

— Что тут происходит? — громко произнесла ворвавшаяся следом Астория. — Где Гелиос?

— Вот он, хозяйка! — пропищал эльф, указав ручкой на Альбуса. — Этот маленький господин заколдовать его! Флиппи пробовать исправить, но не смочь!

Астория побледнела и кинулась вперед, грубо вырвав разноцветный шарик из руки Альбуса. Джинни бросилась за ней, опоздав лишь на секунду. Они обе изумленно уставились на маленький шарик, в который был превращен именинник.

— Как ребенок мог сотворить столь сложное превращение? — громко прошептал кто-то в толпе. — Сколько ему, четыре?!

Астория взмахнула палочкой, шепча контрзаклятия, но ничего не произошло.

— О, Моргана-заступница! — тихо произнесла она и вскинула горящий гневом взгляд на Джинни. — Что твой сын натворил?! Что с Гелиосом?! Почему он не превращается обратно?!

Джинни беспомощно покачала головой, и, обняв Альбуса, прижала его к себе, защищая своего сына от чужих враждебных взглядов.

— Дайте-ка я посмотрю.

Джинни облегченно вздохнула, услышав голос Мины Эвермонд, — эта пожилая дама занималась не только политикой, но и была автором нескольких книг о заклинаниях. С палочки мадам Эвермонд одна за другой срывались разноцветные вспышки заклинаний. Мина нахмурилась:

— Мальчик жив, это несомненно. Но превратить его обратно не получается. Очень странно, совсем нетипично для стихийной детской магии…

Внезапно толпа зевак расступилась, пропуская Волдеморта, и впервые при виде него Джинни почувствовала облегчение. Подойдя к ним, он молча взмахнул палочкой. Разноцветный шарик взмыл в воздух и растворился в яркой вспышке. Астория вскрикнула, но мгновение спустя на землю рухнул ее сын, перепуганный, но целый и невредимый. Толпа зевак разразилась облегченными вздохами.

А дальше Джинни пришлось очень долго и витиевато извиняться перед родителями Гелиоса. Альбус и Волдеморт, словно сговорившись, хранили невежливое молчание. К счастью, Джинни удалось уладить конфликт.

— Ну и что, скажи на милость, это было? — сурово спросила она у сына, едва они оказались в тишине дома на Гриммо.

Альбус насупился и молчал, глядя в пол. Джинни тоже молчала, обуреваемая противоречивыми чувствами: ее сын применил неестественно сильное колдовство, недоступное детям его возраста. И Гелиос лишь чудом не пострадал. А ведь еще неизвестно, как настолько мощное волшебство отразится на самом Альбусе!..

— Я понимаю, что ты не специально, дорогой, — вздохнув, наконец-то сказала она. — Что ты не хотел: стихийную магию невозможно контролировать.

Волдеморт странно фыркнул, но промолчал.

— Они сказали, что я сделал что-то ненормальное, — тихо произнес Альбус. — Это правда?

— Нет! — воскликнула Джинни.

— Да, — одновременно с ней произнес Волдеморт.

Обернувшись, она обожгла его яростным взглядом, но, разумеется, это не произвело на Волдеморта никакого впечатления.

— Ты гораздо сильнее большинства своих сверстников — и это не то, чего стоит стыдиться, — продолжил он.

— Это как с парселтангом? — неуверенно спросил Альбус. — Не хочу быть особенным! От этого одни проблемы!

Джинни чуть не рассмеялась, увидев изумленное выражение на лице Волдеморта: ну конечно, для него подобная логика непостижима, а это заявление было так похоже на то, что мог бы сказать Гарри… Джинни почувствовала, как у нее в груди потеплело, словно там зажегся маленький огонек.

— Тебе не нравится быть лучшим? Не нравится, что ты — один из немногих, кто может говорить со змеями? — негромко произнес Волдеморт.

Джинни быстро шагнула вплотную к Альбусу, не сводя с Волдеморта напряженного и настороженного взгляда. Пусть только попробует…

Альбус неопределенно пожал плечами.

— Возьми меня за руку, — произнес Волдеморт, и Альбус, тут же просияв, кинулся к нему.

Джинни едва успела схватить сына за плечо, прежде чем Волдеморт аппарировал. Мир закружился и исчез. Джинни рефлекторно зажмурилась. Через мгновение, сделав вдох, она почувствовала запах хвои и прелой листвы. Открыв глаза, Джинни увидела, что они оказались в лесу. Землю устилал ковер опавших листьев, а между узловатыми корнями деревьев струился молочно-белый туман.

— Зачем ты нас сюда притащил?! — воскликнула Джинни, попытавшись закрыть собой Альбуса.

— Тебя я с собой не звал, — холодно ответил Волдеморт. — Только своего сына.

Он поманил Альбуса, и тот радостно кинулся к нему. Джинни дернулась вперед, чтобы остановить сына, но ее пальцы поймали лишь воздух.

— Быть особенным, быть лучше и выше других — это не только не плохо, Альбус, — негромко произнес Волдеморт, встав позади него и положив руки ему на плечи. — Это единственное, ради чего стоит жить. Жалеть о том, что магия в твоих венах слишком сильна, ограничивать себя на потребу бездарям — это удел глупцов и трусов.

— Я не трус! — воскликнул Альбус.

— Ну конечно, нет. Поэтому сейчас ты сделаешь то, на что способны только мы с тобой. Этот лес полон змей — позови их!

— Но они же спят, — неуверенно возразил Альбус.

— Это неважно — тебя они услышат.

Джинни шагнула вперед, но не успела: с губ ее сына сорвалось противоестественно низкое шипение. И Джинни остановилась, точно пораженная парализующим заклинанием.

Сперва ничего не происходило, но потом Джинни услышала тихий едва слышный шорох. Похожий на морской прибой он нарастал — медленно, но неотвратимо. Лес ожил: корни деревьев зашевелились, странно изгибаясь, и, приглядевшись, Джинни поняла, что со всех сторон к ним сползается множество змей. Никогда прежде она даже не думала, что в британских лесах скрывается так много этих тварей: за считанные минуты они покрыли полянку живым извивающимся ковром. Словно заледенев, Джинни смотрела на то, как змеи заползают на плечи ее сына, и, даже не зная парселтанг, она почти слышала, как они шепчут ему что-то, касаясь его кожи своими острыми раздвоенными языками.

Толстая пятнистая тварь проползла в дюйме от ее туфель, и Джинни с трудом удержалась от того, чтобы не вскрикнуть. А тварей становилось все больше и больше, и, слушая шипящие звуки парселтанга, Джинни, внутренне холодея, вглядывалась в туман, подспудно ожидая, что вот сейчас…

— Василиска не будет, Джиневра.

Джинни резко обернулась, сбрасывая сковавший ее морок, — она даже не заметила, как Волдеморт оставил Альбуса и подошел к ней так близко. Вскинув голову, она спокойно встретила его холодный взгляд.

— Знаю, — произнесла Джинни, поразившись тому, как ровно прозвучал ее голос. — От наследия твоего предка остался только полуистлевший скелет.

— Вот главное наследие моего предка, — ответил Волдеморт, кивнув на Альбуса, опутанного медленно извивающимися змеями. — Чувствуешь ли ты свою силу? — произнес он, обращаясь к сыну. — Змеи безоговорочно подчиняются говорящим. Однажды ты сможешь использовать их против своих врагов.

— Или ты можешь попросить у них яд для целебного зелья, которое спасет чью-нибудь жизнь, — громко сказала Джинни.

Осторожно перешагивая через извивающиеся чешуйчатые тела, она приблизилась к сыну.

— Ни одна способность не делает тебя плохим, Альбус! Важно лишь то, как ты ее используешь, — произнесла Джинни, чувствуя, как насмешливый взгляд Волдеморта обжигает ей спину.

Альбус обернулся к ней, весь сияя радостным возбуждением:

— Это так здорово, мама! — воскликнул он, и Джинни поняла, что, увлеченный общением со змеями, он пропустил их с Волдемортом речи мимо ушей.

Альбус протянул к ней руку, вокруг которой обвилась тонкая темная змея:

— Давай возьмем ее! Она говорит, что ей тут очень холодно и одиноко!

— И что ты будешь с ней делать? — спросила Джинни, глядя на змею с затаенным отвращением.

— Дружить! — решительно заявил Альбус.

Джинни обернулась, с усмешкой взглянув на Волдеморта:

— Ну, если дружить, то тогда давай возьмем, — ответила она.

Легкое удивление, которое он не сразу успел скрыть, плеснуло на ее сердце сладким бальзамом.

— Пойдем домой, сынок, — произнесла она, чувствуя, что впервые вышла из схватки с Волдемортом победительницей.

* * *

— Сегодня мы собрались, чтобы обсудить проект закона о дошкольном воспитании и образовании, предложенный Главой Аврората мистером Гарри Джеймсом Поттером! — зычно объявил Кингсли.

Зал заседаний Визенгамота был полон людей. То тут, то там ярко сверкали слепящие магниевые вспышки фотокамер.

— Джинни, как хорошо, что я тебя нашла! — произнесла Гермиона, протиснувшись к ней сквозь толпу.

— Привет! Рада тебя видеть! О, Мерлин, Рон, и ты здесь! Какими страшными угрозами Гермионе удалось тебя сюда затащить?

— Лучше тебе не знать, — усмехнулся Рон, плюхнувшись в соседнее кресло. — Ух! Жуть, сколько здесь народу! Кажется, и впрямь будет что-то важное, да?

— Вроде бы, да, хотя я сама толком ничего не знаю, — ответила Джинни, равнодушно глядя на то, как Волдеморт легко поднимается на трибуну.

— В любом случае, этот закон очень важен для Гарри ввиду предстоящих выборов, — быстро прошептала Гермиона. — Да и в целом он будет очень полезен — не дело, что у волшебников до сих пор нет начальных школ, и большинство детей обучаются грамоте и счету на дому.

— Добрый день, дамы и господа! — произнес Волдеморт, одарив зал едва заметной, но крайне обаятельной улыбкой. — Признаюсь, идею этого закона я придумал давно, а проект разрабатывал очень долго, потому что эта реформа крайне важна для меня лично. Как многим из вас известно, после того как мои родители пали от руки Лорда Волдеморта, покойный директор Дамблдор отправил меня на воспитание к маггле Петунье Дурсль, сестре моей матери. Но сегодня я хочу рассказать о том, чего не знает почти никто: о том, как именно я провел свое детство. Видите ли, большинство магглов не принимают и боятся магии — и мои родственники не стали исключением. Они обращались со мной, как с опасной тварью, которая неведомым образом проникла в их дом. Поселили меня в чулане, который запирали на ключ, запрещали мне общаться с другими детьми, морили голодом. Более того, мой дядя искренне верил, что магию из ребенка можно выбить.

По рядам зрителей пробежал взволнованный и возмущенный шепот.

— Не буду пугать вас чрезмерными подробностями, скажу лишь одно: если бы не стихийная магия, я сильно сомневаюсь, что смог бы выжить.

— О чем он говорит?! — тихо и неверяще произнесла Гермиона.

— Я был совсем один: я не знал о существовании магического мира, и мне не к кому было обратиться за помощью, ведь альтернативой жизни у моих родственников был приют. Тех, кто туда попадает, ожидает полное бесправие и абсолютная социальная незащищенность. Магглы искренне считают брошенных или осиротевших детей существами второго сорта, они учат их только элементарной грамотности, зато ежедневно заставляют ходить строем, видимо, воспринимая их исключительно как пушечное мясо для очередной кровопролитной войны. Кроме того, все эти организации находятся под неусыпным контролем церкви. Должен ли я объяснять вам, насколько жестоки адепты маггловской религии по отношению к маленьким волшебникам, попавшим к ним в руки?

Джинни слушала, затаив дыхание. «Если и есть среди магглов такие экземпляры, которых я презираю сильнее прочих, то это определенно священники», — вспомнилась ей фраза, брошенная им, когда он пытал отца Бенара. Могло ли быть так, что магглы своими руками создали своего главного врага? Джинни вспомнила идеально прекрасное, словно выточенное из мрамора, лицо шестнадцатилетнего Тома Риддла, его глаза, горевшие темным ледяным огнем. И ясно осознала, что нет: жестокость и пренебрежение окружающих, которые, безусловно, были в его детстве, лишь отточили его, придали необходимую огранку, но не магглы превратили юного Волдеморта в изощренное и могущественное чудовище — он был таким изначально, это была сама суть его личности, которую было невозможно ни изменить, ни исправить.

— Ежегодно в Британии умирает более тысячи детей. Только вдумайтесь в эту цифру. А теперь представьте, сколько среди них было маленьких магглорожденных, которые были убиты своими родителями или опекунами прежде, чем им пришло письмо из Хогвартса?

Джинни с трудом подавила совершенно неуместную кривую усмешку: ну надо же, «маленьких магглорожденных»!.. Интересно, как долго Волдеморт тренировался, прежде чем смог заставить себя это произнести?

— Но даже после одиннадцати лет эти дети все также остаются в опасности: ведь каждое лето они вынуждены возвращаться во враждебный к ним мир. Либо к своим враждебно настроенным семьям, либо в приюты — к голоду, побоям, зубрежке маггловских религиозных текстов и ежедневной военной муштре. Прошу вас, не подумайте, что я говорю вам это, потому что проникся магглоненавистническими взглядами! Это не так. Просто я считаю, что идеализировать наших соседей, считать их мирными, забавными и безобидными — это опасное и глупое заблуждение. И я не думаю, что мы имеем моральное право бездействовать, когда под угрозой находятся дети-волшебники. Возможно, сейчас вам кажется, что я преувеличиваю масштаб и серьезность проблемы.

Волдеморт легко взмахнул рукой, и на балюстраде, отделявший членов Визенгамота, с глухим звуком упала возникшая из ниоткуда толстая кипа пергаментных листов.

— Это все собранные мной свидетельства жестокого обращения с магглорожденными за последние сто лет: рассказы самих пострадавших, а также записи департамента магических происшествий и катастроф о стихийном волшебстве этих детей, проявившемся в рамках самозащиты. Уважаемый Визенгамот может ознакомиться с ними прямо сейчас, а господам журналистам я после заседания предоставлю копии.

Зал заполнился шорохом страниц и возбужденным шепотом зрителей. Джинни покосилась на Гермиону — та сидела, словно окаменев, судорожно вцепившись в подлокотники своего кресла. Ее напряженный взгляд был устремлен на Волдеморта. Он же ждал, спокойно и расслабленно оглядывая зал, напомнив Джинни дирижера, виртуозно управляющего вышколенным оркестром.

— Вы можете продолжить, мистер Поттер, — объявил Кингсли.

Как ни старалась, Джинни так и не смогла разобрать выражение его лица.

— Благодарю, господин министр. Рукописный текст, разумеется, может быть очень информативным, но я убежден, что ничто не заменит слов живого человека. Поэтому прошу дать слово миссис Кэтрин О'Рейли.

К трибуне поднялась невысокая женщина, чьи рыжие волосы были щедро тронуты сединой.

— Миссис О'Рейли — уроженка Ирландии, — произнес Волдеморт. — Возможно, некоторые из вас этого не знают, но в маггловском мире Ирландия и Великобритания это разные страны, тогда как мы, к счастью, смогли ограничиться только отдельными командами по квиддичу.

По залу пробежали тихие смешки.

— Миссис О'Рейли — очень смелая женщина: она не побоялась лично прийти сюда, чтобы рассказать свою историю, — Волдеморт кивнул ей, уступив свое место за кафедрой.

— Всем добрый день! — произнесла она чуть звенящим от напряжения голосом. — Как уже сказал мистер Поттер, я родилась в Ирландии, в семье добрых католиков. Оба моих родителя были магглами. Мое детство было вполне обычным, и, несмотря на то что меня, моих братьев и сестру воспитывали в строгости, можно даже сказать, что оно было счастливым. Но однажды все изменилось. Мне было семь, когда у меня случился первый магический выброс. Это случилось на Рождество. Я очень хотела надеть ангела на верхушку праздничной елки, а мои старшие братья не давали мне этого сделать — обычная детская ссора, но я разозлилась. И ангел вспыхнул. На наши крики прибежал отец. Никогда прежде он не бил меня так сильно, как в тот раз. А потом он повел меня к священнику. Тот сказал, что я одержима дьяволом, и моя спокойная жизнь, мое детство закончились. С этого момента в любой неприятности моей семьи, большой или маленькой, была виновна именно я. Мои родители и святой отец всеми силами старались изгнать из меня демонов: проводили сеансы экзорцизма, заставляли меня часами читать молитвы, обливали святой водой. Но, разумеется, это не помогало: однажды проявившись, исчезать моя магия уже не желала. А потом мой брат сломал руку. Я не имела к этому никакого отношения — меня даже с ним рядом не было — но это было уже неважно. Отец объявил, что я — подменыш, отродие Сатаны, наложившее порчу на наш дом. И на следующий же день, едва рассвело, он отвез меня в Дублин. В печально известное среди магглов заведение под названием Прачечная Магдалины.

Миссис О'Райли немного помолчала, глядя куда-то вдаль, а затем продолжила, тихо, но в опустившейся на зал заседаний тишине, Джинни четко слышала каждое ее слово:

— Если бы я все еще верила в маггловский Ад, то, без сомнения, представляла бы его именно таким. Огромные котлы с кипятком, удушающая, невыносимая жара, едкий запах ядовитых моющих средств, из-за которого было невозможно дышать. Это место… там маггловские мужчины запирали неугодных им женщин: тех, что родили вне брака, были слишком свободолюбивы или слишком красивы. В первый же день в этом месте меня лишили моего имени, присвоив номер — семьдесят три. Так ко мне и обращались следующие четыре года, и, когда профессор из Хогвартса принес мне письмо, мне потребовалось немало времени, чтобы вспомнить о том, что Кэтрин — это я. Вся моя жизнь в приюте состояла из тяжелой работы и постоянных унижений. Нам внушали, что мы — существа второго сорта, греховные и больные, а наши надсмотрщицы, кажется, вообще не видели в нас людей. Или же напротив, прекрасно видели и наслаждались своей безграничной властью. Помню, когда я случайно разлила ведро воды в коридоре, монахини несколько дней заставляли меня есть с пола, словно животное. Умирали в этом месте очень многие: от избиений, от ядовитых испарений, от холода и болезней. Моя магия стала для меня и проклятием, и спасением: она защищала меня от смерти, но часто именно из-за нее я и оказывалась в опасности. Только на пятом курсе я тайком смогла сварить лечебное зелье и лишь тогда наконец-то избавилась от шрамов, оставшихся после побоев. Разумеется, читать мы могли только религиозные тексты, и первые месяцы в Хогвартсе я пребывала в постоянном ужасе, будучи уверенной, что в любой момент нас поразит молния, и небесное воинство низвергнет нас в огненную геенну. Но этого так и не произошло, и я поняла, что все рассказы магглов оказались ложью: они врали, говоря, что колдовство греховно, и врали, говоря, что со мной что-то не так, и я нуждаюсь в исправлении. Хогвартс стал моим домом, и я не могу передать тот ужас, который я испытала, узнав, что на лето мне придется вернуться в приют. Я была уверена, что я там умру. Я валялась в ногах у своего декана, умоляя ее позволить мне остаться в школе, хотя бы на правах домового эльфа. Разумеется, ей было меня жаль, но она не могла пойти против правил. И я вернулась в Прачечную, по рукам и ногам связанная законом об ограничении колдовства несовершеннолетних, никак не способная себя защитить.

Джинни перевела взгляд на Волдеморта. Интересно, что он сейчас чувствует? Вызывает ли у него рассказ миссис О'Рейли хоть немного сочувствия или ненависть к магглорожденным в нем сильнее, и сейчас он злорадствует ее беде? Волдеморт слушал миссис О'Рейли, небрежно облокотившись о кафедру, и Джинни, которая хорошо его знала, могла с уверенностью сказать, что на его лице написано абсолютное ледяное равнодушие.

— Через год, забыв обо всех правилах приличия, я напросилась в гости к своим подружкам. Мне не отказали, но в те годы взгляды большинства магов были гораздо более консервативны, и родители моих приятельниц явно были не рады тому, что у них столь долго гостит какая-то «маггловка». Поэтому после третьего курса я отправилась в Лютный переулок и все свои последующие каникулы вплоть до совершеннолетия проводила именно там. Мне очень повезло, что я не стала добычей охотников за человеческими органами, но все прочие неприятности, которые могут произойти в подобном месте с юной девушкой, лишенной возможности колдовать, со мной случались. Но даже это было лучше того ада, который ждал бы меня у магглов, — произнесла миссис О'Рейли, оглядев собравшихся пристальным, полным вызова взглядом. — Я решилась рассказать вам свою историю, потому что знаю — она далеко не уникальна: многие дети продолжают страдать прямо сейчас, и им мы еще можем помочь.

Все собравшиеся хранили полное молчание, когда она спускалась обратно в зрительный зал.

— Я благодарю миссис О'Рейли за ее смелость, — негромко и очень серьезно произнес Волдеморт. — Она сказала очень правильную вещь: я думаю, мы обязаны сделать так, чтобы ни один из детей-волшебников больше не оказался в такой ситуации. Поэтому я предлагаю создать начальные школы-пансионы для магглорожденных, где бы они обучались с пяти до одиннадцати лет. Там они бы узнавали о мире, в котором им предстоит прожить всю жизнь, проникались бы нашей культурой. И были бы защищены от опасностей, которые им угрожают среди магглов.

— А как быть с теми, кто растет в хорошей, понимающей семье и любит своих родителей? — спросила Мина Эвермонд, сидящая по левую руку от Кингсли.

— Никто не мешает им поддерживать переписку и забирать своих детей на каникулы. Однако в том случае, если у преподавателей будут основания подозревать, что дома они подвергаются опасности, дети, разумеется, смогут оставаться в школе круглогодично.

— Все это, конечно, прекрасно, мистер Поттер, — произнес Освальд Шафик, — но кто будет за это платить? Реализовать такой проект за счет пожертвований невозможно. Предлагаете нам повысить налоги?

По залу пробежал приглушенный ропот.

— Ни в коем случае! Как вам известно, я считаю, что они и так слишком велики. Нет, я полагаю, что будет вполне справедливо, если магглорожденные сами будут платить за свое обучение. Очевидно, уже после окончания Хогвартса: мы могли бы ввести дополнительный налог только для них. Так они постепенно будут возмещать деньги, которые волшебное сообщество потратило на их обучение и социализацию. Разумеется, как только долг будет выплачен, дополнительный налог тут же будет отменен.

В толпе зрителей послышался одобрительный шепот.

— А если кто-то из магглорожденных после окончания Хогвартса не захочет работать или решит уехать в другую страну? — спросила мадам Эвермонд, с холодным интересом глядя на Волдеморта.

— Тогда получится, что граждане магической Британии двенадцать лет учили, кормили и лечили их из своего кармана, а они отказались вернуть эти деньги. Что это, как не воровство? А все мы знаем, какое наказание ждет воров — Азкабан.

Рядом с Джинни раздался судорожный вздох. Она быстро обернулась к Гермионе — подруга сидела, выпрямившись, точно натянутая струна. Она не отрывала взгляда от Волдеморта, и ее темные глаза горели жгучим, яростным огнем.

— Уважаемый Визенгамот, прения окончены! — зычно объявил Кингсли. — Прошу вас проголосовать по поводу закона, предложенного мистером Поттером. Кто «за»?

В воздух медленно поднялась одна рука, за ней вторая, третья… очень скоро Джинни сбилась со счета, но рук было очень, очень много.

— Кто «против»?

Джинни успела заметить, что в числе поднявших руки была и мадам Эвермонд, и Освальд Шафик.

— Подавляющее большинство членов Визенгамота проголосовало «за», — провозгласил Кингсли. — Закон о дошкольном воспитании и обучении волшебников принят!

Удар его деревянного молоточка потонул в гуле аплодисментов.

Волдеморт вел Джинни сквозь беснующуюся толпу журналистов. Вспышки камер слепили, от бесконечных вопросов звенело в ушах. Но дорогу наглые репортеры им все-таки не заступали: словно чувствуя хищную натуру Волдеморта, они отходили в сторону, давая ему пройти, и вились вокруг, точно назойливая мошкара вокруг горящего фонаря.

— Мистер Поттер! Расскажите, как вам удалось в одиночку задержать банду Джека Бэркса по прозвищу Спрут! И где же скрывается сам ее главарь?!

— Мистер Поттер, как вы оцениваете свои шансы в предстоящей предвыборной гонке?!

— Миссис Поттер! Джиневра! Скажите…

Джинни невольно придвинулась ближе к Волдеморту, сильнее сжав его локоть. Впереди уже маячили заветные камины.

— Гарри Джеймс Поттер! Нам надо поговорить! — раздался сзади знакомый громкий голос.

Взъерошенная Гермиона с трудом протиснулась сквозь толпу журналистов, как на буксире таща за собой растерянного Рона.

— Немедленно! — выпалила она, пронзая Волдеморта яростным взглядом.

Джинни точно знала, что Волдеморт почувствовал, как она вздрогнула. Внутри внезапно вспыхнул иррациональный и несправедливый гнев на Гермиону: провоцировать Волдеморта — все равно, что кричать на дракона, а подруга даже не осознает, что рискует не только собой, но и Роном!

«Спокойно, — сказала себе Джинни, — тут куча народа, он не станет…»

— Поговорить? — обманчиво-мягко переспросил Волдеморт. — Конечно, почему нет? Приглашаю вас с Роном на ужин — приятно будет пообщаться со старыми друзьями.

Ноги Джинни будто бы налились свинцом, но Волдеморт, словно не заметив слабого сопротивления, увлек ее за собой в пронзительно-изумрудное пламя.

* * *

— Эльфы, ужин на четверых! — коротко приказал Волдеморт, выйдя из камина и небрежным движением палочки очищая рукав своей мантии от налипшей на него сажи.

— Ты же не собираешься… — быстро начала Джинни, но ее прервал вспыхнувший зеленью огонь в камине.

— Гарри… — начала Гермиона, едва выйдя из изумрудного пламени.

— Прошу в столовую, — перебил ее Волдеморт.

Им троим не оставалось ничего, кроме как последовать за ним.

— Располагайтесь! — радушно объявил Волдеморт, первым усаживаясь за стол. — Отпразднуем мою победу.

— Мы не есть сюда пришли! — гневно ответила Гермиона. — И уж тем более не праздновать! Гарри, что ты творишь?!

— А что конкретно тебя так возмущает? Или ты не хочешь защитить маленьких магглорожденных волшебников?

— Может, этих недалеких идиотов твоя речь и обдурила, но не меня же! Гарри, ты сделал так, что теперь десятки детей будут жить в приюте, в разлуке со своими родителями!

— Не в приюте, а в пансионе.

— В пансион отправляют добровольно, а их будут забирать силой даже из хороших семей, в которых они живут в любви и безопасности! И ради чего?!

— Ради их ранней социализации в магическом мире, разумеется.

— Что-то мне это напоминает, — яростно процедила Гермиона. — «Украденное поколение»! Возможно, ты не знаешь, но тогда маггловское правительство Британии отнимало детей у австралийцев, якобы тоже с целью их защитить и социализировать. А на самом деле — чтобы вырастить себе удобных слуг!

Волдеморт отложил приборы и усмехнулся:

— Отчего же не знаю? Знаю. Но ты действительно считаешь, что сравнивать современных магглов с дикарями-туземцами — это корректно?

— Ты!.. То, что ты говорил о магглах — это же все неправда! — возмущенно выдохнула Гермиона. — Ты все переврал!

— Неужели? Хочешь обвинить во лжи миссис О'Рейли или всех тех магглорожденных, которые дали свои показания в письменном виде?

— Я не говорю, что они лгали — я говорю, что лгал ты! Послушай, Гарри, я знаю, твоя жизнь с Дурслями не была идеальной, но то, что ты там говорил…

— А с чего ты взяла, что это неправда? — с усмешкой спросил Волдеморт. — Потому что я не рассказывал? А ведь Рон сам видел решетки на моих окнах. Было ведь, верно, друг?

— Да, — смущенно пробормотал Рон. — Было.

— И никто не обратил внимания — всем было наплевать, — произнес Волдеморт, и его слова острым лезвием полоснули по сердцу Джинни.

Неужели над Гарри и правда так издевались все детство?! А потом его ждал Хогвартс, где каждый год подстерегала новая опасность, затем война… Война — и смерть в Запретом Лесу. Смерть, о которой никто так и не узнал. Мерлин великий, у него ведь даже могилы нет!..

— Ты мог сказать об этом кому-то: МакГонагалл, Дамблдору, миссис Уизли, наконец! — гораздо менее уверенно произнесла Гермиона. — А не обвинять нас — мы же и сами тогда были детьми. Гарри… мне очень жаль, что мы не помогли тебе, когда ты так в нас нуждался, но это не отменяет того, что я сказала прежде. Например, то, что ты говорил про маггловские приюты — это же полнейшая неправда! Может, лет сто назад так и было, но теперь-то у магглов детских домов почти не осталось — детей очень быстро разбирают по приемным семьям. И в нашем детстве все уже так и было! Но ты специально рассказывал Визенгамоту и журналистам всякие ужасы: про то, что сирот считают людьми второго сорта, и прочее! Неужели ты не понимаешь, что этим спровоцируешь рост магглоненавистничества в нашем обществе? Зачем, Гарри?!

— Затем, что мне был необходим красивый закон, который понравится и широким общественным массам, и консерваторам.

— И все?! И лишь ради этого…

— Именно, Гермиона, — спокойно ответил Волдеморт, холодно улыбнувшись. — Это политика, так что я не понимаю, что тебя так удивляет.

— Меня удивляет, как мой некогда лучший друг превратился в беспринципного мудака, подобного тем, кого он всегда презирал! — громко отчеканила Гермиона, вскочив на ноги.

Глаза Волдеморта полыхнули ледяным огнем, и Джинни быстро накрыла его руку своей.

— Вам лучше уйти, — выпалила она. — Ясно, что сейчас спокойного разговора все равно не выйдет.

Гермиона презрительно фыркнула, прежде чем с громким хлопком раствориться в воздухе.

Рон окинул их растерянным взглядом:

— Я думаю, вы просто неправильно друг друга поняли, верно? — неуверенно произнес он. — Но Джинни права — вам обоим стоит успокоиться, а потом встретиться, например, в Норе, и все обсудить.

Он вздохнул, взлохматив свои огненно-рыжие волосы:

— Ладно, я тоже пойду… Пока.

Рон аппарировал, и Джинни наконец-то смогла вздохнуть. Она заметила, что рука, которой она накрыла кисть Волдеморта, дрожит, и поспешно ее отдернула.

Темный Лорд смерил Джинни насмешливым взглядом, но, хвала Мерлину, кажется он не злился.

— Скажи мне, Джиневра, — вкрадчиво произнес Волдеморт. — Ты правда думала, что я убью твою грязнокровную подружку? Когда пол-Атриума Министерства слышало, куда она пошла?

— Нет, об этом я не думала. Но, например, ты мог бы сперва пытать ее и Рона Круциатусом, а потом стереть им память. Ты ведь так уже делал: со мной и с тем священником.

Волдеморт улыбнулся:

— Мог бы, — произнес он, — но, как видишь, не стал. И, предвосхищая твои вопросы, я не собираюсь ей мстить, также как ты не стала бы ползать по кустам в поисках цапнувшего тебя садового гнома. Недостойная цель, хотя в свое время мне потребовались некоторые усилия для того, чтобы помешать ей сделать стремительную карьеру. Все-таки героиня войны…

Джинни промолчала, и между ними повисла вязкая, тягучая тишина.

— Скажи, — глубоко вдохнув, выпалила Джинни. — То, что ты говорил о Гарри — это правда?

— Нет, — медленно ответил Волдеморт. — Разумеется, магглы терпеть его не могли. И в чулане запирали. Но ему никогда не доставалось ничего серьезнее затрещин и подзатыльников, да и голодом его никто не морил. Если бы Поттер не был таким слабохарактерным, он бы еще в детстве мог указать магглам на их место. Но он предпочитал страдать. Что же, его выбор.

Джинни затопила волна облегчения. Хвала Мерлину, по крайней мере, она и Рон с Гермионой не были для Гарри настолько уж плохими друзьями!..

— А рассказ миссис О'Рейли?

— Правда от первого до последнего слова. Не так вы представляли себе магглов, верно?

Джинни проигнорировала его шпильку.

— А о своем детстве ты сказал правду? — спросила она, глядя ему в глаза.

— Абсолютную, — ответил он и издевательски усмехнулся. — Хочешь меня пожалеть?

— Нет, Лорд Волдеморт, тебя я точно жалеть не собираюсь, — спокойно произнесла Джинни.

— И правильно, — вкрадчиво протянул Волдеморт, — ведь все, кто в свое время доставлял мне неудобства, уже давно сгнили в земле. И я тебя уверяю: в тот момент, когда я все-таки решал даровать им смерть, они меня благодарили.

* * *

Рон сидел на диване в их маленькой, но очень уютной гостиной и с тревогой следил за тем, как Гермиона мечется из угла в угол, точно запертая в клетку львица.

— Ничего не понимаю, Рон! — воскликнула она. — С Гарри что-то не так!

— Ты только сейчас заметила? — грустно хмыкнул Рон. — Я уж и забыл, что когда-то он был совсем другим. Слава победителя Того-Кого-Нельзя-Называть явно не пошла ему на пользу.

— Я не об этом… Та история с «украденным поколением» — откуда Гарри о ней знает? Он прожил в мире магглов всего одиннадцать лет! Мерлин, да во время учебы в Хогвартсе он не знал даже, кто такой Кромвель!

— Ну значит, он прочитал про это твое поколение, когда разрабатывал свой законопроект.

— Это меня и пугает, Рон! Как Гарри, узнав об этой чудовищной истории, мог счесть повторение хорошей идеей? Это же чистый расизм!... А наш Гарри никогда…

— Он уже давно не наш Гарри, — сухо перебил Рон. — Думаю, если бы он не был женат на Джинни, мы еще много лет назад совсем перестали бы общаться.

Гермиона села на диван рядом с ним и, тяжело вздохнув, помассировала виски кончиками пальцев:

— Знаешь, в последнее время я все чаще думаю, что же с ним случилось? Почему Гарри так резко изменился сразу после победы? Что вообще произошло тогда в Запретном лесу? Он ведь ушел туда на встречу с Волдемортом, чтобы умереть — так как же ему удалось выжить?

Рон почувствовал пробежавший по коже холодок: совсем как однажды в детстве, когда Фред с Джорджем засунули ему за шиворот огромную склизкую жабу.

— На что ты намекаешь? — спросил он, почему-то понизив голос.

— Если бы я знала, Рон, — растерянно ответила Гермиона. — Если бы я только знала…

* * *

Волдеморт был прав: его новый закон был с восторгом принят широкой общественностью. А еще через пару недель он официально объявил, что собирается баллотироваться на пост министра магии. Джинни в этот момент стояла с ним рядом, идеально красивая и холодная, ослепленная вспышками камер. Вот так — под аккомпанемент оваций и радостных криков — магический мир стремительно несся в пропасть, увлекая ее за собой.

Наконец-то вернувшись домой и накинув на себя Согревающие Чары, Джинни, как была в богато расшитой алой мантии, вышла на балкон. В ушах до сих пор стоял гул аплодисментов, а перед глазами маячили радостные лица. Бедные глупые волшебники…

Маггловский мир спал — только вдалеке тускло сияли одинокие горящие окна. Пустынная площадь Гриммо тускло блестела брусчаткой, мокрой из-за недавно прошедшего дождя. Чуть подумав, Джинни достала пачку сигарет, которую недавно зачем-то купила в Косом переулке, немного повозившись, вытащила одну и неловко прикурила от волшебной палочки. В горле тут же запершило. Облокотившись о перила, она осторожно выдохнула призрачно-серый дым. Курильщики, словно сговорившись, утверждали, что это помогает успокоить нервы, но пока все, чего добилась Джинни — легкого головокружения и странного привкуса во рту.

— Мне начинает казаться, что я плохо на тебя влияю, — позади раздался холодный голос.

У Джинни вырвался нервный смешок:

— Да уж, пожалуй, — саркастично ответила она.

Волдеморт подошел ближе и, встав рядом, требовательно протянул к ней руку.

Джинни даже недоуменно моргнула, не сразу сообразив, чего он от нее хочет.

— Ты что, собираешься отнять у меня сигареты? — недоверчиво фыркнула она.

Взгляд Волдеморта тут же потяжелел, и Джинни протянула ему пачку:

— Да забирай, мне не жалко — все равно это редкая гадость.

Волдеморт усмехнулся и вытащил одну сигарету из пачки в ее руке. Ловко прикурив от волшебной палочки, он глубоко затянулся, чуть запрокинув голову.

— Ты… — Джинни замялась, удивленно глядя на эту дикую картину. — Никогда не видела, чтобы ты курил.

— Я бросил, в одиннадцать лет, перед Хогвартсом, — спокойно произнес он. — Начал в восемь. Но и потом, на каникулах, иногда мог закурить — если это казалось рациональным для создания нужного образа.

— А сейчас это кажется тебе рациональным? — спросила Джинни.

— Сейчас я составляю тебе компанию, — невозмутимо ответил Волдеморт.

В наступившей тишине Джинни осторожно сделала еще пару затяжек, изо всех сил стараясь не закашляться.

— Скажи, а Роули-старший, тот, который Абель, — он был Пожирателем Смерти? — неожиданно для себя самой произнесла Джинни.

— Он остается им и по сей день, — ответил Волдеморт. — А почему ты спрашиваешь?

— Помнишь прием у Гринграссов, где-то месяц назад? Он сказал мне, что ты — в смысле, Гарри Поттер — лучшее, что могло случиться с магическим миром. А я спросила: «Неужели даже лучше, чем Лорд Волдеморт?»…

Он рассмеялся своим жутким холодным смехом, который еще недавно повергал Джинни в ужас. Но не в этот раз — сейчас только мурашки по спине пробежали.

— И что Абель? — отсмеявшись, спросил он.

— Жутко перепугался и уверял меня, что никогда не имел к тебе никакого отношения.

— Ну я ему это еще припомню. Вокруг сплошные лизоблюды и трусы, — произнес Волдеморт, ловким щелчком пальцев отправив в полет слабо тлеющий окурок.

Джинни проследила, как он по широкой дуге падает вниз — точно очень маленькая комета.

— Давно хотела спросить, — задумчиво протянула Джинни. — Ты же хозяин Старшей палочки, так почему вместо нее ты используешь… другую?

— Палочку Гарри Поттера, ты хочешь сказать? — усмехнулся он. Мгновение — и она оказалась у него в ладони, словно возникнув из воздуха.

— Истинному хозяину Старшей палочки не обязательно даже держать ее в руках: любой он будет колдовать, как Бузинной. Так что я предпочитаю не демонстрировать ее лишний раз. А палочка Поттера прекрасно мне подходит: в ней перо того же феникса, что и в моей. И она из остролиста. Знаешь ли ты, Джиневра, что символизирует остролист?

— Понятия не имею, — сухо ответила Джинни.

— Возрождение, — с видимым удовольствием произнес Волдеморт. — Символично, не так ли?

— Очень.

Уловив отсутствие всяческого энтузиазма в ее голосе, Волдеморт тут же помрачнел.

— Кстати, не забудь завтра заказать себе парадную мантию на мою инаугурацию, — холодно приказал он.

Джинни усмехнулась:

— А ты даже не сомневаешься, что выиграешь выборы?

— Ну разумеется я выиграю, Джиневра.

— Знаешь, иногда я мечтаю получить хотя бы мизерную часть твоей самоуверенности, — задумчиво произнесла Джинни.

— В первую очередь для этого необходимы основания, — с издевкой ответил Волдеморт.

— Считаешь меня ничтожной и ни на что не способной?

Он вдруг оказался до ужаса близко, вжав ее в перила балкона.

— Не расстраивайся: в глобальном смысле все люди кажутся мне довольно слабыми и примитивными созданиями. А что касается тебя… — Волдеморт чуть помедлил, внимательно глядя на нее, — как я уже говорил, я считаю, что ты совершенно нерационально расходуешь данную тебе силу.

— Ты поэтому позволил мне стоять, направив на тебя палочку? — спокойно спросила Джинни. — Потому что был уверен, что я не смогу тебя убить? Или ты знал, что, даже если бы я все-таки решилась, это было бы бесполезно? Тебе вновь удалось обмануть смерть?

Волдеморт рассмеялся:

— Нет-нет, моя дорогая, уверяю, это работает только в сказках.

— Что именно? — нахмурилась Джинни, надеясь, что недоумение в ее голосе звучит естественно.

В воздухе пахнуло озоном, Джинни показалось, что она почти слышит сухой угрожающий треск его магии, внезапно заполнившей все вокруг. В противовес этой угрозе его голос звучал очень мягко и от того еще более пугающе:

— Только в сказках плененной принцессе удается разговорить дракона и выведать, как именно его можно убить.

— Может, ты и дракон, — негромко, но очень уверенно произнесла Джинни, пристально глядя в его жуткие змеиные глаза. — Но я — не твоя добыча.

Волдеморт чуть склонил голову набок и окинул ее заинтересованным взглядом.

— Ты правда так думаешь? — спросил он, словно всерьез рассуждая над ее словами, а затем усмехнулся. — Посмотрим, Джиневра, и, думаю, мы уже скоро узнаем, так ли это.

Джинни подумала о надежно спрятанных смертельно ядовитых кристаллах — и ослепительно улыбнулась ему в ответ.

* * *

Фойе магазина «Твилфитт и Таттинг» как всегда сияло золотом и хрусталем. Джинни вдруг вспомнила, как когда-то она, проходя мимо этого места, даже сквозь стеклянную витрину заглянуть стеснялась, а вершиной ее мечтаний была мантия от мадам Малкин — пусть самая простая, но зато новая. Как бы дорого она сейчас заплатила, чтобы вернуться в те времена!..

— Миссис Поттер, как же я счастлива вас видеть! — из-за вешалок с одеждой поспешно вышла худая светловолосая дама.

— Здравствуйте, мадам Твилфитт! — ответила Джинни, растянув губы в доброжелательной улыбке.

— Чего желаете? У нас как раз вышла новая коллекция!

— Мне необходима парадная мантия, — Джинни вздохнула, — на инаугурацию.

У мадам Твилфитт тут же загорелись глаза:

— Индивидуальный пошив, как я понимаю? Ну разумеется! Пойдемте, моя дорогая, пойдемте!

Мадам Твилфитт отвела Джинни в отдельный кабинет.

— Вот, взгляните на каталог и скажите, какой фасон вам бы хотелось. И цвет, конечно же, тоже.

Джинни подняла взгляд от ярких колдофото:

— Я хочу черную.

Мадам Твилфитт изумленно распахнула глаза:

— Черную?! Но миссис Поттер, как же так? Это же инаугурация, такое торжественное событие, а черный цвет — он же траурный…

Джинни горько усмехнулась:

— Знаю. Я и хочу черную.

* * *

Рон тихо, стараясь не шуметь, вошел в прихожую, стянул с себя мокрый от дождя форменный плащ и, приглядевшись, увидел, что из-под закрытой двери в гостиную пробивается свет. Вздохнув, он, больше не таясь, сбросил сапоги и прошел внутрь.

— Гермиона, ну что ты опять не спишь? Глубокая ночь на дворе!

Супруга сидела на диване, обложившись листами пергамента, и что-то увлеченно строчила в небольшом блокноте.

— О, Рон! Ты уже вернулся с дежурства?

— Как видишь, — хмыкнул он, левитируя себе из кухни ужин. — А ты все работаешь…

— Это не совсем работа, — откликнулась Гермиона.

— А что же? — спросил Рон, устраиваясь за столом напротив жены.

Под руку ему попался вчерашний номер Ежедневного Пророка, с передовицы которого на него смотрел Гарри. Сокрушенно вздохнув, Рон резко свернул газету, отодвинув ее подальше — смотреть на бывшего друга не хотелось.

— Я изучала всю политическую деятельность Гарри за последние годы, — ответила Гермиона, заправив за ухо непослушную пушистую прядь волос.

— Что? Мерлин великий, милая, зачем?

— Затем, что я хочу разобраться, что с ним происходит. Как бы Гарри не изменился за прошедшие годы, он все еще наш друг.

Рон скептически хмыкнул.

— Да, я с тобой согласна, — грустно вздохнула Гермиона. — Знаешь, что я выяснила? Вот, взгляни сюда, — она протянула ему свой блокнот.

Рон с сожалением отвлекся от жареной курицы и скосил глаза на исписанные убористым почерком страницы.

— Смотри, получается, что Гарри, пусть и неявно, но очень давно сотрудничает с консерваторами, причем не с умеренными, типа мадам Эвермонд или Шафика, а с самыми отвратительными — с пуристами. Та же Нотт получила свою должность благодаря Гарри!

— Хочешь сказать, он спутался с недобитыми Пожирателями?! — гневно воскликнул Рон. — А как же Джинни?! Я уверен, она ни о чем таком даже не подозревает!

— Сложно сказать — я про Пожирателей, разумеется, не про Джинни. Он свидетельствовал против Малфоев. Даже я не стала — пожалела Драко.

— И очень зря! — фыркнул Рон.

— Не говори так — он свое и так уже получил. А Гарри… я не понимаю, чего он добивается! Например, я узнала, что он год назад активно участвовал в продвижении закона, разрешающего добычу некоторых опасных ингредиентов для зелий. Но он же не мог не понимать, что следом неизбежно разрешат многие темномагические заклинания и книги! Глава Аврората, который способствует легализации черной магии — ты вообще можешь такое представить?!

— Легко — если его новые друзья ему за это заплатили.

— Рон, ты помнишь, что мы говорим о Гарри?! — отчаянно воскликнула Гермиона. — Пусть он изменился, но он не мог вот так продаться, Рон, не мог!

Рон растерянно смотрел на жену, не зная, как ее успокоить. Он только теперь заметил ее утомленный вид и болезненную синеву под глазами.

— Гермиона, тебе надо отдохнуть, — сочувственно произнес он.

— Я узнала кое-что еще, — произнесла она, будто не слыша его. — Ты знаешь, как работает окклюменция?

— Это-то тут при чем? — вздохнул Рон, наливая себе большую чашку крепкого чая. — Какое-то представление имею — нас же учили в Академии.

— А вот я заинтересовалась ей только сейчас, как-то все не до того было. И сразу обнаружила кое-что очень странное. Помнишь, как Гарри после гибели Добби смог закрыть свой разум от Волдеморта? Я выяснила, что окклюменция работает совсем по-другому, она не бывает спонтанной, а сильные переживания не помогают, а напротив делают человека еще более уязвимым для легилимента.

Рон растерянно наморщил лоб:

— Ну да, это правда.

— А это значит, что не Гарри тогда закрылся от Волдеморта, а наоборот — Волдеморт от Гарри. Это он заблокировал связь.

— Вот скажи мне, какой смысл обсуждать это теперь?

Гермиона вздохнула, помассировав виски кончиками пальцев:

— Сама не знаю… Но мне не дает покоя мысль, что мы что-то упустили. Вдруг Волдеморт даже после смерти нашел способ навредить Гарри? Может, он его проклял?

— Милая, нет такого проклятия, которое способно превратить человека в сволочь, — тихо произнес Рон.

— Речь идет о Волдеморте, поэтому я ни в чем не была бы так уверена, — упрямо и отчаянно возразила Гермиона. — Мы обязаны узнать, что произошло в Запретном Лесу во время Битвы! Узнать, как именно Гарри смог выжить и обмануть Волдеморта, он же был уверен, что Избранный наконец-то мертв. И, Рон, есть тот, кто может нам об этом рассказать. Это Хагрид!

— Пристыженный король со своими вельможами и придворными дамами вернулся во дворец, а пень на полянке еще долго хихикал над глупым королем.

Когда все ушли, из-под корней выбралась толстенькая и усатая старая зайчиха. В зубах у нее была зажата волшебная палочка. Шутиха упрыгала далеко-далеко, а на пне поставили золотую статую старой прачки, и никогда больше в том королевстве не преследовали волшебников, ⁽¹⁾ — Джинни захлопнула книгу и ласково посмотрела на Альбуса. — Все, милый, а теперь пора засыпать.

— А завтра ты почитаешь мне про Мохнатое Сердце? — спросил Альбус, с трудом сдерживая зевоту.

— Давай лучше про Фонтан феи Фортуны или про Прыгливый горшок?

— Но я хочу про Мохнатое сердце! — тут же насупился Альбус. — Я уже большой и не боюсь!

— Нисколько в этом не сомневаюсь! Зато я боюсь, — абсолютно искренне ответила Джинни. — Так что пусть эту сказку тебе лучше почитает папа — думаю, ему она понравится.

Джинни покосилась на террариум, в котором свернулась кольцами черная змейка:

— Все, Альбус, засыпай. И не болтай с Мелюзиной, как вчера — поговорите с ней завтра, а сейчас уже очень поздно.

Альбус кивнул, Джинни взмахом палочки потушила свечи и тихо вышла из детской. Сияние витых газовых рожков, освещающих длинный коридор, все равно было слишком тусклым, и высокие потолки тонули во мраке. Джинни утомленно вздохнула, как вдруг почувствовала, что в сонной атмосфере дома что-то изменилось. Что-то было не так. Она прислушалась. Старый дом Блэков поскрипывал темным паркетом, позвякивал тонким хрусталем, еле слышно шелестел страницами запрещенных темномагических книг. Раньше Джинни не умела чувствовать ничего подобного, но, видимо, ее упорные тренировки начали приносить свои плоды. Вот оно! Сердце кольнуло тревогой, когда Джинни поняла, в чем дело — в доме был посторонний.

— Гоменум Ревелио! — прошептала она, взмахнув палочкой.

Мгновение — и перед ней вспыхнули две ярко сияющие точки. Секунду спустя они пропали, но теперь Джинни точно знала, что посторонний находится вместе с Волдемортом в его кабинете. Значит, в столь поздний час Темный Лорд изволит принимать гостя…

Джинни наложила на себя Дезиллюминационные и Заглушающие чары, а затем решительно направилась на второй этаж.

Сквозь приоткрытую дверь кабинета струился мягкий золотистый свет. Как удобно: ей даже не придется использовать чары, чтобы подслушать, что там происходит. Очевидно, Волдеморт давно привык, что она держится от его дел как можно дальше — вот и забыл про осторожность. Но теперь все изменилось: теперь Джинни напротив старалась знать о них как можно больше — чтобы не упустить тот самый момент, когда придет время…

— Разумеется, все должно быть сделано максимально чисто, — донесся до Джинни холодный и властный голос Волдеморта. — И не вздумай ее недооценивать — она не из тех, кто покорно даст оборвать свою жизнь.

Все тело Джинни охватил озноб, настолько сильный, как тот, что бывает при лихорадке. Темный длинный коридор вдруг странно покачнулся — словно она стояла не на полу, а на спине огромного чудища, которое вдруг решило немного размяться.

— Да, сэр, я слышал, что она гораздо сильнее, чем кажется на первый взгляд, — раздался незнакомый голос.

Не дыша, Джинни медленно — дюйм за дюймом — приблизилась и осторожно заглянула в приоткрытую дверь. Опасаясь, что Волдеморт с его гостем могут заметить дрожь и преломление воздуха, которые неизбежно возникали при использовании Дезиллюминационных чар, Джинни смотрела лишь пару секунд, тут же вновь отпрянув в тень. Но она успела заметить и самого Волдеморта, сидящего за своим рабочим столом, и его собеседника — молодого человека в форменной мантии аврора.

— Я все сделаю, я не подведу вас, сэр! Обещаю, скоро она умрет.

Джинни чуть не вывернуло от той восторженной преданности, которая сквозила в голосе этого волшебника — даже странно, что он сидит напротив Волдеморта, а не стоит перед ним на коленях. И он, будучи аврором, готов совершить убийство… Джинни до боли сжала рукоятку волшебной палочки. Они собираются убить ее?! Но почему Волдеморт решил сделать это именно сейчас, да еще и чужими руками?

— Я не сомневаюсь в тебе, Адриан, — надменно произнес Темный Лорд. — Смерть Эвермонд — необходимый шаг, который станет для наших противников большим ударом.

В первое мгновение Джинни инстинктивно почувствовала облегчение — убивать собирались не ее — но затем полностью осознала смысл его слов. Мина! Волдеморт хочет убить Мину!

В ушах зашумела кровь, а ноги вдруг стали совсем ватными. Как же так, за что?! Панические мысли Джинни прервал шум отодвигаемых стульев, и она быстро попятилась назад, а затем развернулась и почти бегом кинулась в спальню — все равно главное она уже услышала.

Скинув с себя Дезиллюминационные и Заглушающие чары, Джинни обессиленно рухнула на стул перед туалетным столиком и закрыла лицо руками. Перед глазами стояло улыбающиеся лицо Мины Эвермонд. Нет, она не может этого допустить! Она должна ее спасти! Но что же делать?! Взгляд Джинни метнулся в сторону шкафа — нет, даже если она сейчас убьет Волдеморта, это совсем не гарантия того, что аврор не выполнит его приказ. Рассказать обо всем Мине, предупредить ее? Но страшно подумать, какой будет месть Темного Лорда, если она раскроет его тайну. Впрочем… был еще один вариант. Еще несколько месяцев назад Джинни такое бы и в голову не пришло, но сейчас, несмотря на всю иррациональность этой идеи, ей почему-то почти интуитивно казалось, что она может сработать.

Вскочив, Джинни стремительно и нервно прошлась из угла в угол — будто дикий зверь, кружащий по тесной клетке. Зайдя в ванную, она плеснула себе в лицо ледяной воды и, вцепившись руками в край раковины, пристально посмотрела в глаза своему отражению.

Когда в спальню вошел Волдеморт, Джинни выглядела абсолютно спокойной. Она сидела за туалетным столиком, сжав ледяные пальцы в замке — чтобы он не заметил, как дрожат у нее руки.

— Бессонница? — равнодушно спросил он, кинув на нее быстрый взгляд.

Джинни глубоко вдохнула, точно перед прыжком с обрыва, и выпалила:

— Я знаю, что ты хочешь убить Мину Эвермонд.

— Та-ак, — протянул Волдеморт, обернувшись, — мама с папой не научили тебя, что подслушивать нехорошо?

— А ты разве не в курсе, что обычно люди, планируя убийство, делают это за закрытыми дверями? — не утерпев, парировала Джинни. — Почему ты хочешь убить Мину?

— Потому что мне необходимо ослабить позиции центристов, — спокойно ответил Волдеморт, подойдя ближе и глядя на Джинни сверху вниз.

— Но разве смерть члена Визенгамота прямо в разгар предвыборной гонки не вызовет подозрений?

Волдеморт усмехнулся:

— Еще как вызовет, моя дорогая — вот только падут они не на меня, а на штаб Шеклболта, нашего третьего противника, которого консерваторы и без того обвиняют в излишнем радикализме и неуемной тяге к прогрессорству любой ценой.

— Но почему именно Мина?!

— Она довольно умна и, следовательно, опасна. Кроме того, мало кто из членов Визенгамота пренебрегает защитой столь же легкомысленно, как это делает мадам Эвермонд. Поэтому именно она — идеальная и довольно легкая цель, — охотно пояснил Волдеморт.

Он хотел отойти, видимо, полагая их разговор оконченным, но Джинни быстро схватила его за руку, удержав на месте. Волдеморт вновь обернулся к ней, приподняв бровь в выражении надменного недоумения.

— Не делай этого! — выпалила Джинни, глядя на него снизу-вверх широко распахнутыми глазами. — Не убивай Мину! Пожалуйста, только не ее!

Его губы изогнулись в холодной улыбке:

— И почему я вдруг должен менять свои планы, Джиневра?

Она могла бы сказать, что мадам Эвермонд — хороший человек, что у нее подрастают внуки, которые в ней души не чают. В конце концов, что это просто чудовищно и запредельно аморально — вот так, походя, оборвать чью-то жизнь. Джинни хотелось уже в который раз крикнуть Волдеморту в лицо, что он — монстр, и пообещать, что однажды его непременно настигнет справедливое возмездие. Но, если она надеется спасти Мину, то сказать нужно было другое.

— Потому что она мне нравится, — заявила Джинни, не сводя глаз с Волдеморта.

Ну, по крайней мере, этого он точно не ожидал: она успела уловить удивленное выражение, на мгновение мелькнувшее на его лице.

— И почему ты думаешь, что для меня это достаточная причина? — после паузы холодно спросил он.

— Потому что для тебя совсем не сложно сохранить жизнь Мине, — тихо ответила Джинни. — А мне это правда очень важно.

Затаив дыхание, она, не вставая, осторожно обвила его руками.

— Пожалуйста, я очень тебя прошу! Ты же можешь все это отменить?

Он не ответил, пристально вглядываясь своими мертвыми змеиными глазами в ее.

— Какая примитивная манипуляция… — наконец медленно произнес он, а затем одним движением вздернул Джинни на ноги.

Теперь они оказались настолько близко друг к другу, что она чувствовала его дыхание.

— И что взамен? — спросил он.

— А что ты хочешь? — прошептала Джинни.

Ее сердце билось так сильно, что причиняло боль, казалось, что она вся превратилась в оголенный комок нервов, а внезапно нагревшийся воздух почти обжигал. Привстав на цыпочки, Джинни качнулась вперед, прикоснувшись своим лбом к его.

— Я тебя умоляю, — выдохнула она.

Волдеморт плавно отстранил ее от себя. Он казался таким же равнодушным, как всегда — вот только Джинни видела, как на его виске бешено пульсирует едва заметная вена.

Его холодная рука скользнула по ее шее, и Джинни знала, видела в его глазах, что он едва сдерживается, чтобы не сдавить ее горло своими пальцами.

— Я планировал эту операцию много месяцев, — задумчиво протянул он. — Если и есть другие способы добиться необходимого мне эффекта, это будет гораздо сложнее…

Он замолчал, вдруг успокоившись — будто и вправду задумался, машинально наматывая на палец огненно-рыжую прядь волос Джинни: должно быть, прежде в минуты размышлений он точно также гладил свою чудовищную Нагини.

— Посмотрим, — наконец произнес он.

— Посмотрим? — переспросила Джинни.

— Да, — в его усмешке сквозила неприкрытая издевка. — Я подумаю над твоей просьбой.

Больше всего на свете Джинни хотелось вырвать из него обещание сохранить жизнь несчастной Мине, все-таки уговорить его, получить гарантии…

— Спасибо, — прошептала она, улыбнувшись ему так, как не улыбалась уже больше года, с той самой секунды, когда впервые — почти случайно — назвала его по имени.

Волдеморт окинул Джинни странным взглядом — точно сомневался в ее душевном здоровье. А затем стремительно вновь сократил расстояние между ними.

— Должен признать, ты сыграла почти безупречно, — тихо произнес он ей на ухо вкрадчивым, полным сладкого яда голосом.

* * *

Квиддичный стадион близ Ноттингема был битком забит людьми — сегодня был первый матч чемпионата за кубок Великобритании. В небе предстояло встретиться двум сильным командам: Гордости Портри и Паддлмир Юнайтед, так что матч обещал быть очень захватывающим.

— Эй, сестренка, ну что ты такая задумчивая? — спросил Рон, шутливо пихнув ее локтем в бок.

— Рон, отстань от Джинни! — тут же вмешалась Гермиона. — В отличие от нас, она тут на работе.

В подтверждение слов подруги, Джинни помахала блокнотом для записей. Впрочем, разумеется, настоящая причина ее нерадостного настроения была совсем в другом: после их с Волдемортом приснопамятного разговора прошло уже две недели, но ничего так и не произошло. Каждое утро Джинни с замиранием сердца разворачивала свежий выпуск Ежедневного Пророка, ожидая увидеть страшные новости, но мадам Эвермонд все еще была жива и невредима. Однако и того, что он решил отказаться от своего ужасного плана, Волдеморт тоже не говорил, заставив Джинни балансировать на грани, разрываясь между отчаяньем и надеждой.

Дойдя до верхнего яруса трибун, Джинни, Рон и Гермиона уселись на свои места. Сегодня и зрителям, и игрокам несказанно повезло с погодой: день выдался ясным и безветренным, что для конца ноября казалось почти что чудом. Джинни огляделась, рассматривая беззаботных ярко одетых болельщиков, и вдруг замерла, точно попала под парализующее заклинание. Неподалеку сидела мадам Эвермонд со своим сыном, невесткой и внуками.

Мина тоже заметила ее и, улыбнувшись, приветственно кивнула головой. Сердце Джинни вдруг ожгло так, словно к нему поднесли зажженную свечу. Все это время она мучилась сомнениями: правильно ли она поступила, обратившись к Волдеморту с просьбой, понадеявшись неизвестно на что, ведомая лишь своими смутными подозрениями на его счет? Каждый день Джинни с трудом удерживала себя от того, чтобы кинуться к мадам Эвермонд и рассказать, что ее жизнь находится в смертельной опасности. Она могла бы сделать это прямо сейчас: подойти к ней и попросить о разговоре наедине… Джинни заметила, что сильно сжала кулаки, только когда ногти больно впились в кожу. Она медленно выдохнула — и осталась на месте.

— Джинни, ты в порядке? — вздрогнув, она перевела взгляд на Гермиону.

— Да, конечно, — ответила Джинни, выдавив из себя улыбку, которая, кажется, не произвела на подругу никакого впечатления.

— Просто ты вдруг так побледнела…

— Тебе показалось. О, смотрите, игра начинается!

Матч закончился блестящей победой Паддлмир Юнайтед. Напряженная игра на какое-то время захватила Джинни, заставив ее забыть обо всех своих переживаниях.

— Послушай, а ты не хочешь прийти к нам в гости? — произнесла Гермиона, тронув ее за плечо. — Скажем, завтра вечером?

— Хорошо, — рассеянно откликнулась Джинни. — Хоть поговорим в спокойной обстановке, тем более я у вас уже очень давно не была.

* * *

Квартирка Рона и Гермионы внезапно показалась Джинни слишком тесной и маленькой: видимо, она успела привыкнуть к пространствам богатых особняков с их высокими потолками и бальными залами. И, надо сказать, это открытие Джинни совсем не обрадовало.

— Проходи, присаживайся! — бодро и немного суетливо произнесла Гермиона, быстро убрав с кухонного стола увесистую стопку книг. — У меня тут есть пирог! Правда, я не сама его сделала, а купила в пекарне, но он очень вкусный, так что угощайся.

— Спасибо, Гермиона, — улыбнулась Джинни. — А где же Рон?

— Он будет чуть позже — задерживается на работе. Ну, рассказывай, как у тебя дела?

Поначалу немного неловкая, вскоре их беседа наладилась: Джинни рассказала о работе и нескольких забавных выходках Альбуса, а Гермиона поделилась историей о том, как она проводила анкетирование в табуне кентавров.

— А как дела с предвыборной кампанией? — спустя какое-то время спросила подруга.

— Я в ней не участвую, — ответила Джинни. Ее радостный настрой тут же вновь испарился. — Только хожу с Гарри на бесконечные и очень скучные званые вечера.

— Кстати о Гарри, — тут же подхватила Гермиона, — у вас с ним все хорошо?

— Да, разумеется, — еще больше помрачнев, произнесла Джинни. — А почему ты спрашиваешь?

— Просто, знаешь, я заметила, что он сильно изменился, и подумала, что, возможно, это могло сказаться и на ваших отношениях…

— И когда же он изменился, Гермиона? — холодно спросила Джинни. — Когда?

Подруга замялась, нервно поправив свои непослушные волосы:

— Ну, наверное, еще тогда, когда закончилась война…

— И я, как видишь, все равно вышла за него замуж, — произнесла Джинни, не сдержав горькой усмешки. — И раньше это ни у кого не вызывало вопросов. Так что же изменилось?

— Ничего, — быстро ответила Гермиона, явно чувствуя себя неловко. — Я просто хотела сказать, что, если он плохо обращается с тобой или с Альбусом…

— Можно плохо обращаться с эльфом или домашним животным, но не со мной! — гневно процедила Джинни. — Скажи, Гермиона, — продолжила она, резко меняя тон своего голоса на обманчиво-мягкий и вкрадчивый, — ты ведь именно за этим меня и позвала? И Рон вовсе не внезапно задержался на работе — это ты специально рассчитала все так, чтобы его не было, верно?

На щеках Гермионы расцвели пунцовые пятна:

— Я… прости, Джинни, я не хотела тебя обидеть! Я просто хотела, чтобы ты знала: если тебе нужна помощь, ты всегда можешь к нам обратиться!

— Спасибо, Гермиона, но я совершенно не нуждаюсь в помощи, — решительно отчеканила Джинни.

После этого она пробыла в гостях совсем недолго: разговор не клеился, так что уже скоро Джинни попрощалась с подругой и, попросив ее передать привет Рону, аппарировала домой. Наколдовав заклинание, позволившее ей ступать совершенно бесшумно, Джинни поднялась на второй этаж и осторожно проскользнула в комнату сына. Альбус уже крепко спал, обняв плюшевого дракона. Она тихо опустилась в кресло, с нежностью глядя на сына. Рядом стоял террариум с Мелюзиной, которая явно заинтересовалась Джинни и сейчас следила за ней немигающим взглядом своих желтых глаз.

Джинни тяжело вздохнула: наверное, она была слишком груба с Гермионой. Но пусть подруга на нее обижается — лишь бы не лезла в дела Волдеморта и не вставала у него на пути. Лишь бы была жива.

Джинни приложила руку к прохладному стеклу террариума. Мелюзина, вытянувшись вверх, быстро касалась того места, где лежала ее ладонь, раздвоенным языком — так, будто чувствовала человека даже сквозь непроницаемую преграду.

«Прости, Гермиона, — подумала Джинни. — Но мне уже не нужна ваша помощь. Я справлюсь сама».

* * *

Воскресным утром Джинни проснулась довольно рано. Накинув халат, она подошла к окну и отдернула тяжелые шторы. Холодные солнечные лучи золотили крыши, влажные после прошедшего накануне дождя, а небо было нежно-василькового цвета. Мир казался таким хрупким и немного зыбким, точно был нарисован акварелью. Джинни с удовольствием потянулась: сегодня у нее было на удивление хорошее, приподнятое настроение — за несколько дней неприятный осадок, появившийся после неудачного визита к Гермионе, растворился без следа.

Спустившись в столовую, она даже вполне доброжелательно кивнула сидящему за столом Волдеморту, заслужив его удивленный взгляд. Опустившись на свое место, Джинни неспешно развернула Ежедневный Порок, опустила взгляд на передовицу... и в тот же миг ее умиротворенное спокойствие разбилось, разлетевшись мелким стеклянным крошевом.

1) Сказки барда Бидля

Вернуться к тексту

На первой полосе газеты огромными жирными буквами был выведен страшный заголовок: «Убит заслуженный член Визенгамота!». Джинни показалось, что она стремительно падает в бездонную пропасть. Перед глазами закружились черные мушки. С трудом сглотнув колючий ком в горле, Джинни продолжила читать:

«С прискорбием сообщаем, что на семьдесят втором году жизни трагически погиб сэр Освальд Шафик»…

— Что?! Шафик?! — изумленно воскликнула Джинни, вскинув взгляд на Волдеморта.

Чашка с черным кофе еле слышно звякнула, когда он опустил ее на блюдце.

— Да, как видишь, я решил исполнить твою просьбу. Но ты же понимаешь, что кто-то должен был занять место Эвермонд, — произнес Волдеморт, улыбнувшись. — Надеюсь, к Освальду ты теплых чувств не питала.

Джинни смотрела на Темного Лорда и не могла дышать, словно на горле затянулась удавка. Волдеморт — ее злой джинн: он исполнил ее желание, но получилось, что просьба Джинни привела к смерти другого человека. А ведь она сама тогда неосторожно произнесла «только не Мину» — и так он и сделал…

Джинни сидела, точно оцепенев. Перед ее глазами стояла тучная фигура Освальда Шафика, чем-то неуловимо напоминавшего ей профессора Слагхорна. Джинни всегда очень раздражали его взгляды, которые она периодически ловила на своей фигуре, раздражало ее и то, что Шафик заседал в Визенгамоте, кажется, исключительно ради статуса, не делая ровным счетом ничего полезного и занимая чужое место. Но желала ли она ему смерти? Мерлин великий, ну конечно же нет! Однако именно ее просьба стала для этого безобидного пожилого мага смертным приговором. И теперь Джинни придется с этим жить. Жить, чувствуя чужую кровь на своих руках.

Волдеморт тем временем невозмутимо допил свой кофе и встал из-за стола. Джинни всей душой надеялась, что теперь он просто уйдет, но, разумеется, этого не произошло: проходя мимо нее, Темный Лорд вдруг остановился.

— Ты же этого хотела, не так ли, Джиневра? Об этом меня просила? — прошептал он ей на ухо. — Так могла бы и поблагодарить.

Джинни ощутила почти невесомый поцелуй на своем виске, — один удар сердца — и Волдеморт отстранился, направившись к выходу. Она собрала в кулак все свои силы. И обернулась.

— Волдеморт! — звонко выкрикнула Джинни.

Он остановился в дверях, устремив на нее свой ледяной взгляд. Нельзя было позволять ему думать, что он в очередной раз ее сломал. Нет, никогда больше она этого ему не позволит!

— Я просила тебя не об этом, — твердо произнесла Джинни и заставила себя улыбнуться. — Но ты прав: мадам Эвермонд нравится мне гораздо больше Освальда Шафика.

* * *

Кабинет Джона Целеритаса — главного редактора журнала Еженедельник Ловца — был от пола до потолка увешен многочисленными плакатами квиддичных команд со всего мира, из-за чего Джинни казалось, что за их разговором наблюдают десятки зрителей. Было тут и огромное изображение Холихедских Гарпий, с которого Джинни улыбалось ее собственное лицо. Она уже в который раз быстро отвела взгляд: казалось, что она глядит в кривое зеркало, откуда на нее таращится не слишком умелый подражатель — так мало общего было между ней и девушкой, изображенной на фото. Всего пять лет — а будто целая жизнь…

— Прекрасная статья, миссис Поттер! — произнес Целеритас, откладывая принесенный ею свиток пергамента. — Я восхищен и совершенно счастлив: моя любимая журналистка наконец-то вернулась! Я прямо чувствую страсть и азарт, которыми полыхают эти строки!

— Спасибо, мистер Целеритас, — ответила Джинни, вежливо улыбнувшись. — У вас будут какие-то правки?

— Нет, моя дорогая, совершенно никаких правок, так что вы можете быть свободны! Благодарю за отличную работу!

Распрощавшись с довольным начальником, Джинни покинула его кабинет и привычно направилась в маленькое кафе при редакции — тут готовили очень вкусные пирожные в виде метел и мячей для квиддича, которые обожала и она, и Альбус.

Пока улыбчивая продавщица собирала ее заказ, Джинни лениво оглядывала кафе: сегодня тут было пусто, если не считать уборщика, который неторопливо возил шваброй по и без того чистому полу. Уборщик был пожилой и незнакомый — наверное, сквиб, родственник кого-то из сотрудников, ведь ни один маг на склоне лет не согласится работать на подобной должности. Джинни печально вздохнула, подумав о несчастных, которым так и не нашлось места ни в одном из миров. Станешь тут таким же злобным, как старый завхоз Филч!..

— Ваш заказ, мэм, — прервала ее размышления улыбчивая продавщица.

Поблагодарив, Джинни взяла коробку с пирожными, и направилась к выходу.

— Эй, мэм! — внезапно раздалось сзади.

Джинни обернулась — ее догонял старик-уборщик.

— Не вы ли перчаточку обронили? — спросил он, подойдя к ней.

Джинни машинально опустила взгляд на свои руки:

— Нет, не я… — начала она, и тут уборщик стремительно рванулся вперед, хватая ее за запястье.

Джинни отшатнулась, но было поздно: он ловко заломил ей правую руку за спину. В глазах потемнело от резкой вспышки обжигающей боли.

— Что вы делаете?! — просипела Джинни, безуспешно пытаясь добраться до своей волшебной палочки левой рукой, но тут мир вокруг внезапно смазался, закружился и исчез.

Когда аппарация закончилась, Джинни увидела, что ее окружает толпа незнакомых мужчин откровенно бандитского вида.

«И вовсе этот старик не сквиб — зря я его пожалела!» — успела подумать Джинни, прежде чем ее ослепила алая вспышка Оглушающего заклинания. Мир погрузился во тьму.

* * *

Сознание возвращалось к Джинни медленно, перед глазами плавали красно-черные круги. Она попробовала пошевелиться, но не смогла. Из темноты постепенно выплывала мрачная и совершенно незнакомая комната. Ее похитители что-то обсуждали, столпившись вокруг грубого деревянного стола, заваленного свитками пергамента и заставленного пустыми бутылками. К ужасу Джинни, их было много, больше десяти человек. Впрочем, даже будь ее похититель один, Джинни это вряд ли помогло бы, ведь сама она была привязана к стулу так крепко, что даже рукой пошевелить не могла.

— О, смотрите-ка, наша принцесска наконец-то проснулась! — внезапно произнес один из бандитов.

Взгляды всех собравшихся тут же обратились к ней. Джинни похолодела. Проклятье! Ну как же она не догадалась притвориться, что все еще без сознания?!

— Кто вы и что вам нужно? — спросила она, стараясь, чтобы ее голос звучал твердо и не дрожал.

Бандиты расхохотались, будто она сказала что-то смешное, а затем один из них подошел к ней вплотную, так, что неровный свет свечей упал на его лицо. Это был весьма немолодой мужчина с глубоко посаженными темными глазами. Слева его впалую щеку пересекал уродливый белесый шрам. Джинни почувствовала, как по ее спине пробежали ледяные мурашки.

— Узнаете меня, миссис Поттер? — хриплым голосом произнес мужчина.

— Да, вы достаточно знамениты, мистер Бэркс. Спрут.

— Ваш муж доставил нам немало проблем, — произнес Бэркс. — Он разрушил мою империю, и сейчас ему придется за это заплатить — если, конечно, он хочет увидеть вас живой.

— Вы надеетесь получить за меня выкуп? — спросила Джинни, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие. — Думаете, что мой муж даст вам денег?

— Я в этом уверен, — прохрипел Спрут. — Но речь идет не о деньгах как таковых, а о моем бизнесе. Даже у тупоголового Шеклболта хватило мозгов не переходить мне дорогу, и только мистер Поттер думает, что ему все по плечу. Очевидно, он сильно меня недооценил. Ну да ничего — теперь-то он явно станет посговорчивей!

Джинни больше не могла сдерживаться: откинув голову, она заливисто расхохоталась. Внезапно ее щеку обжег удар — настолько сильный, что только веревки удержали ее от того, чтобы рухнуть на пол. Во рту разливался металлический привкус крови — Джинни рефлекторно провела языком по зубам, убеждаясь, что они остались на месте.

— Что, думаешь, твой героический муженек тебя спасет? — ухмыльнулся Спрут.

Внезапно он протянул к ней руку. Джинни попыталась отпрянуть, но, разумеется, из-за веревок это было невозможно. Его прикосновение полностью соответствовало прозвищу — Джинни показалось, что по ее скуле мазнуло омерзительно-холодное щупальце подводного гада. Скосив глаза, она заметила, что остальные бандиты оставили свои дела и следили за ними — словно стая волков, с нетерпением ждущих, когда вожак первым накинется на загнанную добычу. Спрут коснулся крупной сережки у нее в ухе — и резко дернул за нее, разрывая мочку. Джинни захлебнулась криком.

— Ты ошибаешься, — насмешливо произнес он, — даже Гарри Поттеру это не по плечу!

Джинни оторвала взгляд от сияющей окровавленной сережки в руке Бэркса и в упор взглянула ему в глаза.

— Гарри Поттеру — может и нет, — широко усмехнувшись, ответила она.

Спрут смерил ее странным взглядом — точно сомневался в ее душевном здоровье — и отошел. Джинни зажмурилась, борясь с тошнотой. Она чувствовала, как по ее шее стекает струйка крови.

— Ты долго спала, принцесска, — произнес кто-то и, открыв глаза, она увидела, что место главаря занял другой мужчина, молодой, вертлявый и приторно-красивый. — Твой муженек уже знает, что ты у нас. И, если через час он не выйдет на связь, мы начнем отправлять тебя ему по кусочкам.

Джинни насмешливо фыркнула, но, прежде чем она успела ответить, раздался низкий гул, словно в комнату внезапно проник рой разъяренных пчел. Все предметы в комнате мелко задрожали, несколько бутылок, звякнув, скатились со стола, усыпав пол множеством острых осколков.

— Это еще что?!... — воскликнул бандит, растерянно оглядываясь.

— Полагаю, это мой муж, — громко произнесла Джинни. — Вышел на связь, как вы и хотели.

— Наши защитные чары! — прокричал Спрут. — Они ломают щиты! Держите…

Его голос потонул в страшном грохоте. Дубовая обитая металлом дверь слетела с петель, и в комнату шагнул Волдеморт. В него тут же полетело множество заклинаний, но ни одно из них не достигло цели: разноцветные лучи вдруг просто растворились в воздухе. Не говоря ни слова, Волдеморт взмахнул палочкой. Сила, нереальная, противоестественная и чудовищно могущественная, внезапно хлынула в комнату, подобно огромному цунами. Бандиты один за другим падали на пол, будто их придавило огромным невидимым прессом. Джинни казалось, что она вдруг очутилась в одном из своих сюрреалистичных снов. От количества магии, словно заменившей собой весь воздух, обжигало легкие, а голова начинала кружиться.

Бандиты пронзительно кричали от боли, их руки и ноги с сухим треском выворачивались под неестественными углами. Недавний собеседник Джинни корчился на полу совсем рядом. Мгновение — и его голова вдруг лопнула, точно раздавленная тыква, покрыв все вокруг жуткими брызгами. По комнате гуляла свирепая смертоносная магия, подобная ураганному ветру, сметающему все на своем пути. Она бурлила, и, кажется, ликовала, словно живое существо, которое выпустили из тесной клетки на свободу.

Всего пара минут — и от свирепой банды остались только окровавленные одежды и осколки костей. Единственный выживший — сам Спрут — скорчился на полу, явно из последних сил удерживая слабо мерцающую пелену щита. Волдеморт подошел к нему, неспешно ступая по залитому кровью полу. Джинни не сводила с него глаз: он казался равнодушным, но за прошедшие годы она все-таки неплохо его изучила. Нет, на самом деле сейчас Лорд Волдеморт был счастлив, впервые за долгое время получив возможность открыто использовать свою чудовищно могущественную магию, снять маску человека, обнажив свое истинное лицо.

Он подошел к Спруту вплотную, и щит тут же лопнул — точно сила, которую излучал Темный Лорд, рефлекторно смела чужую защиту подобно тому, как шквальный ветер с легкостью вырывает из земли молодые деревца, а цунами превращает в щепки хлипкие суденышки, которым не повезло оказаться на его пути.

— Как это возможно?.. Что ты такое, дракон тебя задери?! — нечленораздельно пробормотал Спрут.

Джинни поразилась, насколько жалким он сейчас выглядел — ничего общего с тем жутким мафиози, который только что ей угрожал.

— Джеки-Джеки, — после паузы медленно произнес Волдеморт, спокойно глядя на человека, скорчившегося у его ног. — Помнится, еще больше сорока лет назад я предупреждал, что случится, если ты хоть раз посмеешь перейти мне дорогу.

Спрут вскинул неверящий, изумленный взгляд, и мгновение спустя его лицо исказилось в выражении всепоглощающего животного ужаса.

— Гос… господин?! Это вы?! — хрипло прошептал он. — Умоляю…

— Кажется, ты забрал что-то у моей жены, — холодно произнес Волдеморт.

— Я же не знал… — выдохнул Спрут, трясущейся рукой протянув ему окровавленную сережку. — Простите, простите, я никогда…

Он вдруг осекся. Приглядевшись, Джинни увидела, что кожа Спрута странно пузырится, точно поверхность кипящего зелья. Он глухо застонал и опрокинулся на пол в безуспешной попытке отползти подальше от Волдеморта.

— Спруты часто заканчивают на чьем-то столе, — весело заметил Темный Лорд. — И, разумеется, перед этим их варят. Иногда заживо.

Спрут хрипел, извиваясь на полу. На его коже вскипали и лопались огромные волдыри. Джинни с трудом сглотнула, ощутив во рту отвратительный привкус желчи. А если сейчас она почувствует еще и запах вареного мяса, ее точно вырвет. Полыхнула пронзительно-зеленая вспышка, и Джинни облегченно вздохнула. На комнату, в которой они теперь остались вдвоем, опустилась абсолютная тишина.

Волдеморт отвернулся от трупа Спрута, впервые посмотрев на Джинни. И, глядя ему в глаза, она вдруг с кристальной ясностью осознала, что сейчас у него появилась удивительная, уникальная возможность убить и ее тоже.

Гарри Поттер, отважный герой, который кинулся на помощь своей любимой, но опоздал, не успел ее спасти. Такая трагическая история!.. И смерть Джинни не только не нанесет ни малейшего ущерба его репутации, но даже напротив поднимет ее на новую высоту.

Волдеморт не шевелился, продолжая пристально смотреть ей в глаза, и Джинни поняла: он без всякой легилименции знает, о чем она думает. Темный Лорд неспешно подошел ближе. Джинни видела, что он расслабленно крутит в руке свою волшебную палочку, но не смотрела на оружие, которым Волдеморт в любой миг мог оборвать ее жизнь — она, словно загипнотизированная, не могла отвести взгляда от его лица. Темный Лорд поднял палочку, и Джинни почувствовала, как по ее изуродованному уху пробежали теплые искорки. Он не торопясь вдел на место сережку, которую выдрал Спрут, и Джинни поняла, что ее мочка вновь стала целой.

— Больше травм нет? — медленно спросил он.

Джинни молча покачала головой. Волдеморт повел рукой, и сдерживающие ее веревки пропали. Затем, отвернувшись, он оглядел залитую кровью комнату и взмахнул палочкой. Мгновение — и искореженные трупы исчезли. Все, кроме двух: Спрута, с тела которого пропали все жуткие волдыри, и молодого бандита с размозженной головой. Пропала и темная магия, еще секунду назад пропитывающая все вокруг — словно втянулась в тело Волдеморта и вместе с ним скрылась, затаилась под маской Гарри.

Темный Лорд вновь повернулся к Джинни:

— Тебя трясет, — произнес он спокойно, просто констатируя факт.

Только после этих слов Джинни осознала, что ее и правда бьет крупная неукротимая дрожь. Но, как ни странно, ее разум при этом оставался кристально-ясным.

— Я в порядке, — ровно ответила она.

— Неужели? — Волдеморт двумя пальцами приподнял ее подбородок, заставляя запрокинуть голову.

Несколько секунд он молча вглядывался в ее лицо, а затем произнес:

— Тогда слушай, что мы сделаем дальше…

* * *

— Миссис Поттер, может, вы все-таки выпьете Успокоительное зелье? — произнес аврор, сочувственно глядя на нее.

— Нет, спасибо, чая вполне достаточно, — ответила Джинни, осторожно сжимая чашку чуть подрагивающими пальцами.

Несмотря на позднее время, в Аврорате было многолюдно, а из-за обилия фотографий разыскиваемых преступников, которыми были увешаны стены, Джинни и вовсе казалось, что за ней неотрывно следит множество глаз.

— Джиневра, прости, но мне необходимо, чтобы ты рассказала свою версию произошедшего.

Она зябко передернула плечами и перевела взгляд на Кингсли, который смотрел на нее с нескрываемой тревогой.

— Да, конечно. Все было именно так, как сказал Гарри, — уверенно произнесла Джинни. — Я была в редакции, когда меня похитили. Их было двое: сам Спрут и еще один человек, имени которого я не знаю. Они сказали, что собираются шантажировать Гарри, но он появился раньше, чем они успели причинить мне какой-то вред.

Джинни чувствовала, как внутри скручивается тугая пружина из смеси тревоги и азарта: она нагло лгала в глаза самому министру магии — а тот так наивно верил каждому ее слову…

— Гарри велел им бросить палочки, но вместо этого Спрут и тот, второй, напали на него, — продолжила Джинни. — Завязался бой. И… я даже не успела толком понять, что случилась, но…

— Я их убил, Кингсли, — твердо произнес Волдеморт. — И ничуть не жалею об этом.

— Гарри же за это ничего не грозит?! — спросила Джинни, испуганно распахнув глаза.

Шеклболт вздохнул:

— Нет, конечно — они же напали на главу Аврората. Но, Гарри, как тебе вообще пришло в голову пойти туда одному?! А если бы похитителей было не двое, а больше? Ты хоть понимаешь, что тебе просто сказочно повезло?!

— Разумеется, понимаю, Кингсли, но позволь напомнить, что операции по захвату преступников — это сфера моей ответственности, над которой министр власти не имеет.

— Я не учу тебя работать, Гарри! Но это же не работа, а какое-то безрассудство! — воскликнул Шеклболт, хлопнув ладонью по столу. — Мерлин великий, порой мне кажется, что ты совершенно не изменился со времен войны — все также отказываешься от помощи и полагаешься только на себя.

— Мне не нужна помощь, — протянул Волдеморт, странно усмехнувшись.

На мгновение Джинни показалось, что в его глазах промелькнуло что-то задумчивое, почти меланхоличное, но оно тут же ушло, сменившись привычной смертельно острой сталью.

— Джинни! ДЖИННИ! — от дверей раздался громкий крик, взлохмаченный Рон бегом кинулся к ней и стиснул в медвежьих объятиях. — Я только узнал… Как ты?!

— Все хорошо: жива и здорова, — сдавленно ответила Джинни. — Но, если сейчас ты переломаешь мне ребра…

Рон поспешно отстранился.

— Где эти сволочи?! — Гневно воскликнул он. — Их поймали?!

— Некого ловить, — спокойно ответила Джинни и кивнула в сторону Волдеморта. — Он их… ликвидировал.

— И правильно сделал! — мрачно произнес Рон. — Гарри, ты молодец!

— Благодарю за столь высокую оценку, — усмехнулся Волдеморт.

На щеках Рона вспыхнули бордовые пятна:

— Ох, простите за нарушение субординации, господин начальник! — ядовито выплюнул он и, бросив быстрый взгляд на Джинни, поспешно ушел в другой конец отдела, присоединившись к кому-то из сослуживцев.

— И все-таки, почему Спрут взял с собой только одного подельника? — спросил Шеклболт, как показалось Джинни, в основном для того, чтобы побыстрее оставить позади неприятную сцену. — Кажется, для него это совсем нетипично, тем более в последние годы он был, пожалуй, самым крупным криминальным авторитетом.

— Понятия не имею, — спокойно ответил Волдеморт. — Но, вероятно, мы сократили численность его банды даже сильнее, чем думали. Ну или он просто меня недооценил.

Шеклболт хохотнул:

— Не представляю, как такое возможно! Недооценивать тебя — вот уж воистину вопиющая глупость!

Джинни внезапно почувствовала, как по ее горлу пробежали легкие щекочущие пузырьки и поняла, что она в шаге от того, чтобы разразиться громким и истеричным смехом. Волдеморт кинул на нее предостерегающий взгляд и едва заметно усмехнулся.

— Протокол готов? — спросил он, обернувшись к тому аврору, который предлагал Джинни Успокаивающее зелье.

— Да, сэр, конечно! — бодро отрапортовал тот.

Волдеморт быстро просмотрел записи и протянул их Джинни:

— Подписывай, — приказал он.

Джинни, не вчитываясь, быстро поставила подпись под той ложью, которую аврор записал с ее слов.

— Что ж, думаю, дальше вы сможете справиться без меня, — произнес Волдеморт, обращаясь к своим подчиненным, и легко кивнул Кингсли на прощание, прежде чем обернуться к ней. — Джиневра, пойдем домой.

По всей видимости, она слишком хорошо вошла в роль: потому что, вместо того чтобы аппарировать самостоятельно, зачем-то вложила свою ладонь в его. Волдеморт смерил Джинни чуть насмешливым взглядом и аппарировал, увлекая ее за собой.

Едва перемещение закончилось, Джинни отняла руку и отступила на полшага назад. Волдеморт переместил их к подножью лестницы, ведущей на второй этаж. Дома было темно и удивительно жарко — будто все время, что Джинни отсутствовала, тут усиленно топили каждый из многочисленных каминов. Она прерывисто вздохнула: хотя все наконец-то закончилось, сердце не желало успокаиваться, продолжая биться в безумном ритме, а кончики пальцев, несмотря на жару, были холодными, точно Джинни окунула их в ледяную талую воду.

Волдеморту, очевидно, нечего было ей сказать: он уже начал подниматься по лестнице на второй этаж.

— Постой! — неожиданно для себя самой произнесла Джинни.

Волдеморт обернулся. В окутывающей их густой темноте Джинни не видела его лица, но была уверена, что сейчас он приподнял бровь в выражении надменного издевательски-вежливого недоумения.

Джинни глубоко вдохнула раскаленный воздух. И сделала шаг ему навстречу.

Темный Лорд молча ждал, пока Джинни приблизится. Всего несколько шагов — но ее сердце билось так, словно она пробежала много миль. Волдеморт неспешно протянул руку, откинув огненно-рыжую прядь, упавшую ей на лицо. Джинни едва заметно качнулась вперед — и окружавший их мрак вспыхнул, обернувшись черным бушующем пламенем.

Горела и сама Джинни: ей казалось, что вместо крови по ее венам бежит раскаленная добела лава, а сознание воспринимало происходящее урывками, яркими картинками, которые намертво впечатывались в ее память. Она целовала Волдеморта — и впервые с тех пор, как она узнала правду, это было ее желанием.

Почему-то вместо того чтобы подняться наверх, в спальню, они оказались в столовой. Тут было светлее: лунные лучи, проникающие сквозь окна, немного рассеивали густую пряную темноту, путались в иссиня-черных волосах Лорда, отражались в его нечеловеческих змеиных глазах.

Джинни чувствовала, что снова дрожит — на этот раз от острого возбуждения, которое, казалось, вытеснило собой все: не осталось ни мыслей, ни принципов, ни сомнений — только сжигающее ее изнутри желание. Словно, побывав в шаге от смерти, теперь она невыносимо нуждалась в том, чтобы ощутить всю полноту жизни.

Вряд ли Волдеморт испытывал что-то подобное, но и он был гораздо менее сдержан, чем обычно. Джинни смутно припомнила, что когда-то очень боялась, что он причинит ей боль, но сейчас ее это не волновало, хотя она понимала, что в этот раз от его прикосновений на ее коже наверняка останутся синяки.

Джинни даже не поняла, в какой момент она оказалась раздетой, при том что Волдеморт все еще оставался в своей строгой черной мантии. Она потянулась к серебряным пуговицам на его одеждах, но он грубо оттолкнул ее руку, усаживая Джинни прямо на их обеденный стол. Она сдавленно хихикнула — кто бы мог подумать, что Темный Лорд способен на подобные непотребства — но тут же протяжно застонала, выгнувшись ему навстречу.

Мантию Волдеморт до конца так и не снял, и от прикосновений тяжелой ткани по обнаженной коже Джинни пробегали мурашки. Она представила, как они выглядят со стороны: ее нагая фигура, обрамленная огненно-рыжими волосами, и он — возвышающаяся над ней ожившая тьма. По какой-то причине этот контраст казался одновременно унизительным и возбуждающим.

Волдеморт вошел в нее резко, сразу задав очень быстрый темп. Джинни вцепилась в его плечи, пытаясь подаваться навстречу. Затаившаяся сила Темного Лорда вновь вырвалась наружу, распахнулась за его спиной антрацитово-черными крыльями, хлынула в разные стороны. Джинни со стоном запрокинула голову — хрустальные подвески на люстре над ее головой раскачивались, тихо и мелодично звеня.

Джинни чувствовала, как внутри нее натягивается трепещущая, дрожащая струна, и подумала, что она бы не пожелала остановиться, даже если бы над ними сейчас разверзлись небеса. Судорожно комкая ткань его мантии, она подалась вперед, притягивая его еще ближе.

— Том!.. — задыхаясь, простонала она.

Он замер. Наступившую тишину нарушал лишь тихий звон хрусталя. Прошел краткий миг, растянутый в тягучую бесконечность.

— Ну хоть не «милорд», — прошептал он ей на ухо, прежде чем толкнуться вперед еще сильнее.

И, стремительно падая в бездну, Джинни подумала, что сейчас — в это самое мгновение — она могла бы назвать его как угодно. Если бы Том только пожелал… Но, к счастью, он молчал.

* * *

На следующее утро Джинни проснулась в своей постели. Простыни под ней были мятыми и влажными — точно она полночи мучилась от кошмаров. И лучше бы так оно и было... Перед глазами стремительно пронеслись воспоминания о прошлой ночи, и Джинни с протяжным стоном уронила голову на подушку. Мерлин великий! Как она могла?! Что она натворила?!

Ощутив во рту привкус желчи, Джинни стремительно кинулась в ванную. Она жадно пила ледяную воду прямо из-под крана — так, будто ее терзало похмелье. Впрочем, в каком-то смысле так оно и было. От вчерашних прикосновений Волдеморта на ее коже действительно остались синяки — и сейчас они казались Джинни пятнами грязи.

Не меньше часа простояв под горячим душем, Джинни немного пришла в себя и вновь обрела способность ясно мыслить. Очевидно, что в объятия Темного Лорда ее толкнуло чудовищное эмоциональное напряжение и осознание того, что она избежала смертельной опасности. Да, это была величайшая глупость, но такое случается, и сейчас нет смысла изводить себя чувством вины. Тем более формально между ними не произошло ничего нового, ничего такого, что не случалось бы прежде. За исключением… Джинни резко тряхнула головой, отгоняя ненужные мысли.

Вниз она спустилась решительной и собранной, в строгой темно-зеленой мантии, застегнутой на множество мелких пуговиц. Волдеморта Джинни нашла в библиотеке: он сидел в кресле, лениво листая страницы толстого и явно древнего фолианта.

— Доброе утро, — с усмешкой протянул он, увидев ее на пороге.

Джинни вскинулась, резко выпрямившись так, словно ей в позвоночник вбили стальной прут.

— Доброе, — быстро ответила она. — Я хотела с тобой поговорить.

— О Спруте?

— Что? Нет, о том… о том, что было вчера, — Джинни глубоко вздохнула, а затем решительно продолжила. — Это ничего не изменит. Я была не в себе и только из-за этого… Так бывает, что после пережитого стресса люди действуют на инстинктах, но это не значит, что…

— Чем дольше ты говоришь, тем более жалко это звучит, — прервал ее Волдеморт.

Его голос прозвучал холодно и очень презрительно. Джинни почувствовала, как внутри обжигающей пенной волной поднимается ярость.

— Это ты мне говоришь? — прошипела она и, помолчав пару секунд, продолжила ядовито и нарочито-спокойно. — Помнишь, как я однажды умоляла меня отпустить? Ты отказал, сказал, что просто не хочешь. Долгое время я думала, что ты делаешь это просто потому, что тебе нравится меня мучить. Но ведь дело в другом?

Волдеморт отложил книгу и впился в лицо Джинни напряженным взглядом — он был подобен змее, приготовившейся к броску.

— Наверное, ты бы и рад меня прикончить, — невозмутимо продолжила Джинни, — но одна восьмая души — та, что когда-то жила в Гарри — это гораздо больше, чем тебе хотелось бы, верно, Том?

Волдеморт неспешно поднялся со своего кресла и приблизился к ней почти вплотную.

— Я все еще легко могу тебя убить, Джинни, просто для этого мне потребуется небольшое волевое усилие, — произнес он, глядя на нее так, будто мечтал сделать это прямо сейчас.

Джинни лишь усмехнулась в ответ. Прошли те дни, когда Волдеморт легко мог заставить ее трястись от ужаса. На мгновение его лицо исказилось яростью, но тут же вновь застыло идеальной ледяной маской.

— Однажды я тебе уже говорил: даже не надейся, что в этом есть хоть капля чего-то подобного тому, что вы называете любовью, — вкрадчиво прошипел он. — Не обманывай себя, Джиневра, и не думай, что благодаря тому ничтожному осколку ты стала для меня чем-то большим, чем случайно подвернувшееся развлечение.

— Ты можешь не переживать, Том: это максимально далеко от того, что можно было бы назвать любовью, — отвернувшись от него, Джинни какое-то время молчала, наблюдая за танцем серебристых пылинок внутри холодных зимних солнечных лучей, которые проникали в библиотеку сквозь высокие стрельчатые окна и заставляли украшенные форзацы множества книг на полках вспыхивать золотым светом. — Впрочем, думаю, я понимаю, что еще мешает тебе поднять палочку и закончить уже этот фарс, в который ты превратил мою жизнь.

В змеиных глазах Волдеморта вспыхнуло пламя.

— Порази меня, — коротко приказал он.

Джинни покачала головой:

— В другой раз.

— Тогда пошла прочь, — презрительно бросил Волдеморт.

В ответ на его нарочитую грубость Джинни лишь усмехнулась, но, понимая, что терпение Темного Лорда на исходе, покорно направилась прочь. Однако едва она успела сделать пару шагов, как массивные двери библиотеки захлопнулись перед ней с такой силой, что Джинни рефлекторно отскочила.

— И еще кое-что, — раздался у нее за спиной ледяной голос Волдеморта. — Никогда больше не смей называть меня Томом.

— Ты правда не любишь свое имя из-за того, что оно такое же, как у твоего отца-маггла? — спокойно спросила Джинни, обернувшись.

Она ожидала вспышки гнева, но ее не было — вместо этого Волдеморт словно задумался на несколько мгновений.

— Когда-то, разумеется, так и было, — произнес он. — Но с тех пор прошли десятилетия, и сейчас я не люблю это имя просто потому что оно не мое. Тома Риддла не существует более шестидесяти лет: он умер еще тогда, вместе с тем, в честь кого был назван, и подумать, что сейчас кто-то может назвать меня его именем… Нет, Джиневра, не советую тебе делать так снова.

— Однако против имени Гарри ты ничего не имеешь, — ядовито заметила Джинни. — Даже настаивал, чтобы я звала тебя так наедине.

Волдеморт подошел к ней вплотную, настолько близко, что Джинни могла разглядеть едва заметные золотистые крапинки в его зеленых глазах.

— Верно, настаивал, — произнес он. — Потому что, моя дорогая, конспирация для нас сейчас превыше всего.

* * *

В то время как большую часть Британии заливали холодные дожди, в горах Шотландии уже выпал снег, и сияющий огнями Хогсмид выглядел так, точно Рождество наступит уже со дня на день. Гермиона почувствовала, как ее сумрачное настроение неминуемо ползет вверх. Чего, впрочем, нельзя было сказать о Роне:

— Заканчивала бы ты это, Гермиона, — мрачно пробубнил он. — Только зря время тратим.

— Мы это уже обсуждали, и не раз, — сухо ответила она, быстро идя по улочке, которая с их школьных лет, кажется, ни капли не изменилась.

— Лучше бы ребенка завели, — вдруг буркнул Рон.

Гермиона резко остановилась, точно налетев на невидимую стену.

— Это-то тут причем?! — удивленно воскликнула она.

Рон отвернулся, вдруг застеснявшись, словно подросток:

— Ну просто мне давно хочется, да и мама спрашивает…

— Рон, ты же понимаешь, что было бы безответственно планировать ребенка прежде, чем мы оба встанем на ноги и добьемся чего-то в профессиональном плане!

— У нас есть работа и дом — что еще надо? Или сперва ты планируешь стать министром?

Гермиона грустно усмехнулась:

— Мерлин с тобой, Рон! Величайшим достижением будет, если к сорока годам я стану хотя бы начальником отдела!

— И что, будем ждать сорока? — спросил Рон, состроив скорбную мину.

Не выдержав, Гермиона хихикнула:

— Нет, думаю, ждать больше не нужно.

— Ты… серьезно? Правда серьезно?! — воскликнул Рон, заключая ее в объятия. — Мерлин великий, как же я счастлив! Предлагаю заняться выполнением этого плана сегодня же! Чур, если будет девочка, назовем ее Розой!

Гермиона рассмеялась и быстро поцеловала мужа:

— А если мальчик?

— Как насчет дивного имени Калюмниоз? — с серьезным выражением лица предложил Рон. — Что ты хохочешь? Это, между прочим, в честь моего двоюродного прадедушки!

Отсмеявшись, Гермиона вновь посерьезнела:

— Но сперва нам все-таки надо разобраться в этой ситуации с Гарри, — со вздохом произнесла она.

— Да не с чем тут разбираться!

— Если ты не хочешь в этом участвовать, мог бы и не ходить! — холодно заметила Гермиона.

— Ну уж нет! Когда я еще побываю в Хогсмиде и встречусь со старым другом? — примирительно спросил Рон, обнимая ее за талию.

Найти Хагрида в Трех Метлах не составило никакого труда: лесник возвышался над всеми посетителями как рослый дуб в окружении кустарников.

— Рон, Гермиона! Сколько лет, сколько зим! — радостно воскликнул он, раскрыв им свои медвежьи объятия.

Разумеется, сперва они просто болтали, обмениваясь новостями: Хагрид восторженно рассказывал, что обнаружил в Запретном Лесу признаки присутствия дромарога.

— Я только переживаю, как бы школьники, значит-то, его не спугнули. В каждом поколении находятся озорники, которым в замке не сидится, — посетовал Хагрид. — Да взять хотя бы вот вашу троицу…

— Кстати о троице, — быстро подхватила Гермиона, — ты с Гарри общаешься?

— Нет, — отрезал Хагрид, тут же помрачнев. — Куда уж мне — он же нонче большой человек, без пяти минут министр.

— Дело не в тебе, Хагрид, — произнесла Гермиона, окружив их столик Заглушающими чарами. — Нас Гарри тоже уже очень давно избегает. На самом деле, он изменился сразу после победы, но мы думали, что это просто посттравматический синдром. Однако теперь я понимаю, что мы ошиблись. С Гарри что-то случилось, а мы закрыли на это глаза, не пришли ему на помощь… Мерлин великий, да мы даже не знаем, что тогда произошло между ним и Волдемортом в Запретном Лесу!

Услышав страшное имя, Хагрид закашлялся, подавившись элем.

— Ну по правде говоря, Гарри просил меня никому об этом не говорить, — отдышавшись, произнес он, — хотя я-то там был и, стало быть, все видел.

— Расскажи нам, Хагрид! — мягко произнесла Гермиона, подавшись вперед. — Ты же знаешь, что мы желаем Гарри только добра!

— Ну это-то ясное дело… Эх, ладно! Тем более столько лет прошло, так что, думаю, вреда не будет, ежели вы узнаете, — он немного помолчал, задумчиво глядя в пространство. — Это в Запретном лесу случилось, на поляне. Сами-Знаете-Кто там Гарри ждал вместе с Пожирателями своими и подлой змеюкой, ее потом еще Невилл прикончил, — Хагрид неловко поерзал на стуле. — Я ж так надеялся, что Гарри не купится на Сами-Знаете-Чьи байки и не придет!.. А он пришел, стал-быть. И даже палочку не достал, не пытался защититься!

Хагрид содрогнулся всем телом и громко шмыгнул носом:

— И Тот-Кого-Нельзя-Называть убил Гарри.

Рон с Гермионой обменялись недоуменными взглядами.

— Да, убил! Авадой — ее ж, сами понимаете, ни с чем не спутать. Гарри упал… Но и Сами-Знаете-Кто упал тоже и вроде как даже сознание потерял. Лежат оба… И Гарри… — Хагрид зажмурился от страшных воспоминаний, из его похожих на черных жуков глаз чуть не брызнули слезы, но он взял себя в руки и хрипло продолжил. — А потом Этот пришел в себя, значит, и перво-наперво приказал Малфойской жене проверить, жив ли Гарри. Ну она и сказала, что мертв. Солгала ему, значит... И я поверил тоже, кто б не поверил то… Ну а потом меня заставили нести Гарри в Хогвартс. А дальше вы уж знаете.

— Погоди! Получается, миссис Малфой обманула Волдеморта? И этим спасла Гарри жизнь?

— Да, Гермиона, стал-быть, что так. Ясное дело же, не от того, что она вдруг что-то осознала. Я что думаю-то: Малфой рассчитывала, что, коли наши победят, она этим спасет свою семейку от Азкабана. Но не вышло…

— Странно, что на суде она не сказала об этом ни слова, — заметил Рон. — А ведь это реально могло бы помочь… Интересно, почему же миссис Малфой промолчала?

— Вот и мне тоже интересно, Рон, — мрачно ответила Гермиона. — Очень.

* * *

Джинни проснулась в своей маленькой, но уютной спальне в Норе. Солнечные лучи щедро проникали в комнатку, золотя скошенный деревянный потолок и заставляя Джинни щуриться. В доме было непривычно тихо: только в клетке у окна звонко чирикала ярко-желтая канарейка. Быстро одевшись и кинув птичке горсть зерна, Джинни спустилась вниз по скрипучей деревянной лестнице. Все двери, ведущие в спальни ее братьев, были закрыты — кажется, там никого не было.

Зайдя на кухню, Джинни обнаружила там только Гарри, одиноко сидящего за обеденным столом. Он казался очень щуплым и маленьким, что только подчеркивала застиранная маггловская одежда, которая явно была ему велика. А еще Гарри сутулился. Забавно: Джинни даже забыла, что он выглядел именно так.

— Привет, — произнесла она, усевшись напротив.

— Привет, — ответил Гарри и кинул в свою чашку с чаем несколько крупных кристаллов колотого сахара, снежно-белых и ярко блестящих на солнце. — Знаешь, а ведь ты опаздываешь.

Джинни быстро огляделась, но почему-то нигде на кухне не увидела часов.

— Они на улице, — произнес Гарри.

Джинни недоуменно нахмурилась — это было очень странно — но вышла на крыльцо. Снаружи все выглядело как обычно: раскидистые вековые деревья, неаккуратные грядки, дорожки, посыпанные золотистым песком, а дальше, насколько хватало глаз — ярко-зеленые холмы. А потом она услышала звук. Это был странный ритмичный свист, доносящийся откуда-то сверху. Джинни быстро спустилась с крыльца и подняла взгляд. В воздухе над домом раскачивался огромный маятник. С каждым движением вперед-назад он постепенно опускался, совсем чуть-чуть, но Джинни тут же осознала, что еще немного — и он снесет Нору с такой же легкостью, с какой едва заметный толчок разрушает неустойчивый карточный домик. И тогда, охваченная ужасом, Джинни побежала.

Скорее! Надо выбираться отсюда и быстрее догнать родителей и братьев! Но, едва она добралась до границы сада, как какая-то неведомая сила отбросила ее назад. Джинни попробовала еще несколько раз, но безуспешно. Тогда она побежала вдоль, сквозь заросли кустарника и густой бритвенно-острой травы, но и это было бесполезно: казалось, территория Норы обнесена невидимым, но неприступным забором. А гигантский маятник все раскачивался, и сияли слепящим светом его остро заточенные края.

Джинни ворвалась обратно в Нору запыхавшаяся и растрепанная. Гарри как ни в чем не бывало продолжал пить чай, словно его совсем не волновало и не пугало происходящее.

— У меня не получается выбраться! Меня что-то не пускает! — тяжело дыша, произнесла Джинни.

— Потому что, чтобы выйти, ты должна оставить здесь сердце, — спокойно ответил Гарри.

— Мое сердце?! — похолодев, переспросила Джинни.

Гарри закатил глаза, посмотрев на нее, как на дурочку:

— Ну нет же, Джинни! Взгляни сама!

Она опустила глаза и увидела, что прямо из ее груди торчит витой металлический ключ. Джинни вздрогнула от ужаса, не понимая, как он там оказался, и почему она не чувствует боли. Гарри же в ответ на ее паникующий взгляд только кивнул перед тем, как сделать очередной глоток чая. Очень медленно Джинни протянула дрожащую руку к ключу и повернула его.

Оказывается, у нее в груди была дверка, и, открыв ее, Джинни увидела белые ребра, свое бешено стучащее сердце, а рядом еще одно — чужое. Оно тоже билось, но, в отличие от ее собственного, было не красным, а каким-то темным. Приглядевшись, Джинни поняла, что оно полностью покрыто густым мехом.

— Что это?! — в ужасе прошептала она. — Мерлин великий, что это?!

— Ты и так знаешь, — ответил Гарри. — Ты же читала сказку.

Судорожно вздохнув, Джинни решительно сжала мохнатое сердце и рванула его из своей груди. Но оно осталось на месте, а покрывавшая его шерсть вдруг начала расти с ужасающей скоростью, опутывая теперь уже и сердце Джинни, удавкой обхватывая ее шею, не давая дышать. Она захрипела, опускаясь на пол, безуспешно пытаясь бороться с оплетающими ее путами.

— Избавься от его сердца, Джинни! — услышала она крик Гарри, доносящийся словно издалека. — Скорее, пока не стало слишком поздно!

Джинни попыталась позвать Гарри на помощь, но из ее горла вырвался только полузадушенный тихий хрип. А затем, теряя сознание, она услышала громкий и гулкий бой часов и грохот рушащейся вокруг нее Норы.

Джинни, тяжело дыша, села на кровати. Сердце колотилось как бешеное, а в горле пересохло. Она несколько раз глубоко вздохнула, заставляя себя успокоиться: это был всего лишь сон, очередной ночной кошмар… А затем повернула голову и вздрогнула, встретившись взглядом с Волдемортом, смотрящим на нее в упор своими змеиными глазами.

— Почему ты не спишь? — после паузы глухо прошептала она.

— Что тебе снилось? — спросил он, проигнорировав ее вопрос.

— Неважно, — сухо бросила Джинни.

В глазах Волдеморта тут же вспыхнул гнев.

— И все же, — произнес он голосом, в котором ощущалась явная угроза.

— Гарри, — холодно ответила Джинни. — Мне снился Гарри.

— Судя по всему, сон был не слишком… приятным, — заметил Волдеморт, глумливо усмехнувшись.

Джинни смерила его злым взглядом и, встав с кровати, налила себе воды. Отвернувшись от Волдеморта, она залпом осушила стакан, смочив пересохшее горло. Затем наполнила еще один, но пить уже не спешила.

— Знаешь, мне почему-то ни разу не снились ни Диззи, ни Спрут со своей бандой, ни наш нерожденный ребенок, — медленно произнесла она, задумчиво глядя в черничную темноту за окном. — А тебе? Тебе снятся твои многочисленные жертвы?

— Нет. А должны? — спокойно спросил он.

Джинни почувствовала, как его взгляд скользит по изгибам ее тела, и зябко передернула плечами.

— Не знаю, но в книгах об этом часто пишут.

— Не уверен, что большинство авторов имеет практический опыт в этом вопросе, — протянул Волдеморт.

— Скорее всего, ты прав, — ответила Джинни. — В реальности это совсем не та история, которую хотелось бы рассказать.

* * *

К немалому удивлению Джинни, Волдеморт внезапно пожелал сопроводить ее на примерку парадной мантии для предстоящей инаугурации, кажется, абсолютно уверенный, что будет избран. Джинни это, разумеется, совсем не обрадовало: она не сомневалась, что он придет в ярость, увидев выбранный ею траурный наряд. Однако если Том уже принял решение, то как-то повлиять на него было совершенно невозможно, поэтому Джинни даже не пыталась его отговорить, заранее смирившись с грядущим скандалом.

Кажется, мадам Твилфитт в полной мере разделяла ее опасения, так что поглядывала в сторону Волдеморта с явной тревогой. Джинни только усмехнулась про себя: удивительным образом даже сейчас, под личиной Гарри, даже умело играя роль примерного семьянина, Темный Лорд все равно внушал людям инстинктивное чувство страха, точно, несмотря на все уловки, они все равно подсознательно чувствовали его хищную суть.

Скрывшись в примерочной, Джинни облачилась в шикарную мантию из полуночно-черного муарового шелка и, откинув бархатную шторку, решительно шагнула вперед. Волдеморт поднял на нее взгляд и вдруг усмехнулся:

— Ну прямо темная леди, — насмешливо протянул он.

Мадам Твилфитт испуганно пискнула, а Джинни бросило в жар, и она с ужасом поняла, что краснеет. Волдеморт жестом приказал ей повернуться, и к смущению тут же примешалось чувство унижения, вгоняя Джинни в краску еще сильнее. Том же откровенно забавлялся, понимая, что в присутствии хозяйки магазина она все равно не сможет ему ответить. Стиснув зубы, Джинни метнула в его сторону яростный взгляд и медленно повернулась вокруг своей оси.

— Весьма неплохо, — весело заявил Волдеморт. — Но все-таки это праздник, так что тут явно не хватает блеска. Быть может, добавить жемчуг? — спросил он, обращаясь к мадам Твилфитт.

— О да, это было бы великолепно! — затараторила портниха. — Крупные жемчужины по корсажу… Миссис Поттер, вы будете похожи на благородную венецианку достатутных времен!

— Чудно — всегда мечтала! — процедила Джинни и, вернувшись в примерочную, резким движением задернула за собой шторку.

«Мерлин великий, лучше бы Волдеморт все-таки устроил скандал!», — подумала она, кинув досадливый взгляд на свое отражение.

* * *

Главный зал Визенгамота был заполнен возбужденно гомонящими людьми. Но, против обыкновения, сегодня они собрались поглазеть не на громкий судебный процесс или прения по поводу очередного закона. Отдельные места для членов Визенгамота отсутствовали, и посреди зала возвышались только две одинаковые кафедры, стоящие друг напротив друга.

— Дамы и господа! Рад приветствовать вас сегодня! — выйдя вперед, провозгласил плотный волшебник в темно-сливовой мантии и раскинул руки в широком жесте, что сделало его похожим на конферансье. — Я Варнава Кафф, главный редактор Ежедневного Пророка, и сегодня я буду вести дебаты между двумя кандидатами на пост министра магии! Итак, встречайте! Министр мистер Кингсли Шеклболт!

Под аплодисменты публики Кингсли поднялся на помост и занял одну из кафедр.

— И глава Аврората мистер Гарри Поттер!

Толпа взорвалась овациями. Волдеморт занял свое место напротив Кингсли и легко кивнул всем присутствующим. Джинни, сидящая в первом ряду, бросила быстрый взгляд на Гестию Шеклболт, и та ответила ей вежливой, но неприятно прохладной улыбкой.

— Господа, мы многое знаем о ваших законопроектах и предвыборных обещаниях, однако сегодня я бы хотел предложить вам поговорить о более пространных вещах, — потирая руки, произнес Кафф. — О том, какой вы видите нашу страну в будущем, о том, к чему вы будете стремиться, если выиграете выборы. Начнем с вас, министр, если не возражаете.

— Хорошо, — кивнул Кингсли. — Я имел честь руководить Магической Британией на протяжении восьми лет, и, смею надеяться, это были совсем неплохие годы. За это время мы многого достигли: преодолели тяготы послевоенного периода, сделали большой шаг в сторону взаимопонимания и толерантного отношения друг к другу, достигли стабильности. И мне бы хотелось, чтобы мы продолжили идти в этом направлении: я вижу нашу страну именно такой — стабильной и безопасной. Мне бы хотелось, чтобы в Британии каждый маг мог получать достойные деньги за свой труд и чувствовать себя в безопасности, не боясь стать жертвой каких-либо темных сил. Я вижу наш мир равноправным и лишенным предубеждений. Вижу, как мы мирно делим планету с волшебниками из других стран и магглами. И я уверен, что вместе мы сможем этого добиться!

Почти все время, что говорил Кингсли, Джинни смотрела не на него, а на Волдеморта. Том, непринужденно облокотившись о свою кафедру, слушал конкурента с легкой насмешливой улыбкой. Когда Шеклболт завершил свою речь, а зрители закончили аплодировать, и Кафф передал ему слово, Волдеморт оглядел зал пристальным, пронзительным взглядом.

— О чем вы мечтаете? Какую жизнь вы бы себе хотели? — вкрадчиво произнес он. — Только ли сытую, только ли безопасную? Или вы желаете большего? Я — да. Мы — волшебники, нам повезло быть наделенными великой силой. И мы — британцы, представители гордой и несгибаемой нации, знаменитой своими победами и открытиями. К сожалению, прошлыми — вынужден признать, что сейчас гордиться нам нечем: в данный момент мы не прогрессируем, а вязнем в болоте так называемой стабильности, не исправляем сделанные нашими предшественниками ошибки, а лишь усугубляем их. Наше общество слишком ограниченное, слишком закостенелое. Однако, как ни парадоксально, при этом оно зачем-то упорно пытается оторваться от своих корней.

Как вы знаете, до поступления в Хогвартс я жил среди магглов. И должен вам сказать, что даже магглы — по крайней мере, британские — уважают своих предков и гордятся ими. У нас же в последние годы принято чуть ли не извиняться за свою родословную, отрекаться от своих предков. И это неверно, потому что их поступки следует оценивать в контексте того исторического периода, когда они жили. Общество, решившее перерубить свои корни, зачахнет. А в сочетании с отсутствием прогресса мы и вовсе подобны призраку, зависшему между небом и землей. Никто не желает себе такого жалкого существования — и именно поэтому мы должны все исправить, пока еще не стало слишком поздно. В противном случае, мнимые стабильность и благополучие очень скоро обернутся чудовищным крахом, ввергнув нас в пучину нового кризиса и нищеты. И если мы этого не хотим, то для нас пришло время действовать. Прямо сейчас.

Джинни с сожалением констатировала, что раздавшиеся аплодисменты были гораздо громче тех, которыми зрители наградили Шеклболта.

— Спасибо, господа! — провозгласил Кафф. — Время перейти к прениям! Министр, вам слово! Есть ли у вас какие-либо вопросы к мистеру Поттеру?

— Еще как! — криво усмехнулся Кингсли. — Приведите-ка мне, мистер Поттер, конкретные аргументы в пользу вашего утверждения, что наши стабильность и благополучие являются мнимыми. Позволю себе напомнить, что мы добились их в тяжелой борьбе с некоторыми волшебниками, почитавшими свои корни слишком сильно, променяв человечность на родословную.

— А вы полагаете, я мог забыть? — насмешливо спросил Волдеморт. — Особенно с учетом того, что я вел эту борьбу в одиночестве. И, раз уж вы об этом заговорили, я победил Темного Лорда без помощи так называемого Ордена Феникса.

Кингсли посерел от гнева, но Волдеморт продолжил, не дав ему вставить ни слова:

— Что касается конкретных аргументов, то лучшим из них будет тот факт, что наше общество бюрократизировано настолько сильно, что основным работодателем у нас является Министерство. Это непомерно огромный, раздутый аппарат, который существует исключительно за счет налогов остальных волшебников, что делает налоговую нагрузку неподъемной. Вместо того, чтобы развивать науку и бизнес, все наше общество трудится исключительно на благо Министерства. Разумеется, бюрократов это устраивает, но долго подобная ситуация не продлится: либо простые волшебники устанут содержать весь этот огромный штат клерков…

— Да мы уже устали! — громко крикнул кто-то из зала.

Волдеморт понимающе усмехнулся и продолжил:

— Либо мы деградируем настолько, что станем легкой добычей для внешних и внутренних врагов. Как бы действующему министру ни хотелось жить в атмосфере всеобщей любви и согласия, наш мир, к сожалению, весьма далек от утопии. Когда наша слабость станет очевидна, ей наверняка захотят воспользоваться и наши более успешные соседи и, например, те же гоблины. Хотелось бы вам, дамы и господа, стать современниками их очередного восстания?

В толпе пробежал еле слышный шепот.

— Мистер Поттер, не стоит искать врагов там, где их нет, — громко объявил Кингсли. — Наши взаимоотношения с гоблинами не вызывают никаких опасений — более того, в последние годы они значительно улучшились.

— Ну еще бы, — насмешливо протянул Волдеморт. — Вы же пообещали пересмотреть закон, не позволяющий им владеть волшебными палочками…

— Чтобы им при случае было проще нас перебить! — раздался другой выкрик из зала.

Толпа недовольно заворчала, точно потревоженное чудовище. Джинни едва заметно покачала головой: у Кингсли не было ни единого шанса. Волдеморт удивительным образом умел достучаться почти до каждого: и до тех, кто жаждал перемен, и до чистокровных консерваторов, и до пугливых эгоистичных обывателей. Не удивительно, что раньше за ним шли как благородные снобы, так и отщепенцы, вроде оборотней. Джинни понадеялась было, что уж сотрудники Министерства будут против предлагаемых им реформ, но тут Том сообщил, что ни в коем случае не предлагает просто сократить штат, «ведь люди не должны лишиться работы».

— С учетом того, куда мы себя загнали, лучший вариант на данный момент — это развитие государственного бизнеса, — объявил он. — Это создаст больше рабочих мест, уменьшив уровень безработицы, и позволит людям, которые сейчас тратят время на монотонное перекладывание бумажек, заниматься чем-то действительно стоящим.

Джинни не смогла сдержать горькую усмешку и тут же зажмурилась от яркой вспышки камеры. Ну конечно, завтра это фото появится в газете с подписью, что она смотрела на своего мужа с влюбленной и гордой улыбкой. Но стоило признать, оратором Волдеморт и впрямь был непревзойденным и, глядя на то, как он в пух и прах разбивает любые аргументы Шеклболта, Джинни против воли испытывала восхищение.

* * *

— Значит, государственный бизнес? — с легким сарказмом спросила Джинни, неспешно доставая драгоценные шпильки из своей прически.

Не скованные больше ничем, ее волосы огненным водопадом упали на плечи.

— Сначала волшебники, конечно, обрадуются, что их налоги уменьшатся, а бывшие клерки будут сами зарабатывать себе на зарплату — а в один день обнаружат государственную монополию на все на свете, — продолжила она. — Когда открыть свое дело можно будет только с твоего одобрения.

— Ты умнеешь прямо на глазах, — вкрадчиво протянул Волдеморт, вальяжно раскинувшийся на их постели.

И, усмехнувшись, поманил ее к себе:

— Подойди, — приказал он.

Услышав в его голосе повелительные нотки — пока нарочито мягкие и соблазнительные — Джинни вспыхнула от смеси стыда и гнева. Она резко и раздраженно швырнула на туалетный столик снятые украшения, но потом быстрым взмахом палочки затушила свечи, встала и шагнула ему навстречу.

Обычно, когда все заканчивалось, Джинни тут же либо уходила, либо демонстративно отодвигалась на другой конец кровати, как можно дальше от Волдеморта. Но не сегодня: все ее тело окутывала сонная нега, и шевелиться совсем не хотелось, тем более его подобные демонстративные жесты лишь веселили. Повернувшись на бок, Джинни бросила на супруга взгляд из-под полуопущенных ресниц. Внезапно ее сердце кольнуло острой иглой сожаления — если бы только однажды, много лет назад, Том Риддл не превратился в Лорда Волдеморта!.. Быть может, тогда у них даже могло бы что-нибудь получиться? Эта мысль, быстрой рыбешкой мелькнувшая на краю сознания, заставила ее замереть от почти суеверного страха.

— Расскажи мне про пресс-папье, — вмиг севшим голосом глухо прошептала она.

— Про что? — переспросил он, недоуменно приподняв бровь.

— Ты однажды упоминал, что убил кого-то при помощи пресс-папье. Расскажи мне об этом.

— Не то чтобы я имел привычку болтать со своими партнершами после секса, но мне почему-то представлялось, что обычно в такие моменты люди говорят о другом, — явно развеселившись, ответил он.

— И что же ты делал обычно? Награждал своих женщин Круциатусом или Обливиэйтом? А быть может, сразу Авадой? — процедила Джинни.

Перед глазами почему-то мелькнуло обрамленное смоляными кудрями бледное лицо Беллатрикс Лестрейндж с ее огромными глазами, в которых полыхало Адское Пламя. И хорошо: ей явно не помешает напомнить себе, кто именно сейчас находится рядом.

— Эта история случилась в пятидесятых, — вместо ответа произнес Том. — Я тогда путешествовал по миру, и одной из точек в моем странствии стал Хадрамаут…

— Что? Это вообще где?

— В Юго-Западной Азии, — любезно пояснил Волдеморт. — Жалкий осколок некогда великого царства, который тем не менее до сих пор хранит немало древних тайн и уникальных артефактов. В то время там было неспокойно: местные жители безуспешно пытались обрести независимость. Как ты, должно быть, догадываешься, в подобном беспорядке неизменно поднимают голову различные криминальные элементы и любители половить крупную рыбу в мутной воде.

— Вроде тебя, — фыркнула Джинни.

— Ну, в общем, да, на тот момент именно этим я и занимался, — легко согласился Волдеморт, против обыкновения даже не разозлившись. — Я вел охоту за одним очень ценным сокровищем, почти мифическим, но я нисколько не сомневался в его реальности.

— Это был какой-то артефакт, вроде реликвий Основателей? — спросила Джинни, невольно втягиваясь в разговор.

— Могущественное заклинание, начертанное на трех золотых пластинах. И, в качестве дополнительного бонуса, различные материальные ценности вроде золота или черных алмазов. Но, разумеется, в поисках был заинтересован не только я: культ местных магов не одно столетие безуспешно пытался добраться до сокровища, но им не хватало ни силы, ни знаний.

Волдеморт продолжал свой рассказ, больше похожий не на откровения маньяка, как ожидала Джинни, а на остросюжетный приключенческий роман. А она слушала, и перед ее глазами вставали золотые пески пустыни, дрожащие в жарком мареве причудливые драконовые деревья, многолюдные сумбурные портовые городки... И Том Риддл. Молодой — в то время он как раз был ее ровесником — красивый, и, разумеется, запредельно жестокий и смертельно опасный.

— Я самонадеянно полагал, что туземные маги слишком ничтожны, чтобы встать у меня на пути, но они сделали то, чего я никак не мог ожидать. Каким-то образом они смогли завербовать мистера Лафингтона — как ты понимаешь, британца, сколотившего свое состояние за счет торговли редкостями, которые привозил из колоний. Однажды он пригласил меня в свой дом, но едва я переступил порог, как понял, что оказался в ловушке. Культистам и Лафингтону хватило сил создать Магический Капкан.

— Это еще что? — спросила Джинни.

— Один очень сложный и опасный ритуал, — охотно пояснил Волдеморт. — Берешь восемь человек — можно даже магглов — чертишь октограмму и располагаешь их на вершинах ее лучей, — его палец скользнул по ее лопатке, рисуя символ на обнаженной коже.

Джинни вздрогнула, рефлекторно отодвинувшись, но, уходя от прикосновения, она невольно оказалась только ближе к Волдеморту, так, что теперь она ощущала тепло его тела.

— Затем надо прочитать заклинание, — как ни в чем не бывало продолжил он. — Все жертвы в ходе ритуала умрут, а в помещении с октограммой в течение шести часов нельзя будет творить никакой магии — любой, кто попытается это сделать, будет уничтожен в ту же секунду. Туземцы и Лафингтон ожидали, что, как только я пойму, что оказался в ловушке, как тут же достану палочку — и погибну. Однако они меня недооценили: я смог почувствовать следы проведенного ритуала и сообразил, с чем имею дело. Так что никакую палочку я не достал, а вместо этого, подойдя к Лафингтону, взял с его стола пресс-папье и размозжил ему череп.

— Очень… увлекательная история, — после паузы произнесла Джинни. — А что с сокровищем? Ты его нашел?

— Ну разумеется, — мягко ответил Том. — Рано или поздно я всегда получаю все, что захочу.

На какое-то время в спальне повисла тишина. Джинни молча изучала потолок их спальни, тонувший в сливовой ночной темноте.

— Можешь ответить мне на один вопрос? — через какое-то время произнесла она. — Ответить правду?

— Возможно, — протянул Волдеморт. — Спрашивай.

— Помнишь тех магглов, которым я стерла память?

— После того, как пытала одного из них Круциатусом? — с усмешкой уточнил он. — Ну разумеется помню.

— Ты тогда отправился за ними, чтобы узнать, правильно ли я наложила Обливиэйт, — Джинни замолчала, собираясь с силами, а затем выпалила:

— Ты убил их?

И замерла в ожидании ответа, затаив дыхание.

— Да, — спокойно произнес Том.

— Но зачем?! Зачем ты это сделал?! — воскликнула Джини, резко садясь на кровати.

— Уймись! — холодно приказал Волдеморт.

Джинни глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться.

— Ты солгал мне! — процедила она.

— Разве? Я лишь сказал, что ты правильно выполнила Обливиэйт, а о том, что произошло с магглами позже, ты не спрашивала. Потому что на самом деле и так всегда знала ответ.

Джинни обессиленно упала обратно на подушку и легла так, чтобы не видеть Волдеморта.

— Ты убил их просто так, просто потому что тебе это нравится, — прошептала она. — Потому что это единственное, что тебе нравится.

— А еще потому, что никому не позволено трогать то, что принадлежит мне, — вкрадчиво произнес Волдеморт.

Джинни не ответила. Ее взгляд был устремлен мимо него, в сторону того самого шкафа, в котором она хранила яд.

* * *

Джинни под руку с Волдемортом шагнула из огромного камина в Атриум Министерства и с трудом сдержалась, чтобы не зажмуриться от ослепительно-ярких магниевых фотовспышек.

— Сегодня первый день голосования на выборах министра магии! — бодро протараторила светловолосая репортерша, выскочив прямо перед ними.

Джинни она неприятно напомнила Риту Скитер.

— И на избирательный участок уже прибыл мистер Гарри Поттер с супругой!

Волдеморт вынудил Джинни остановиться и развернул ее лицом к фотографам. Выпрямив спину и заставляя себя улыбаться, она позировала, при этом невольно продолжая слушать трескотню журналистки.

— Напомню нашим читателям, что выборы проходят в течение трех дней. Они проводятся при помощи Выборных Чаш — специальных артефактов, в которые мы помещаем бюллетени…

Волдеморт наконец-то отпустил Джинни и направился к кабинкам для голосования, едва ощутимо подтолкнув ее в ту же сторону. Внезапно на ее пути возникла незнакомая женщина, и Джинни едва успела отпрянуть, избегая столкновения.

— Ой! Простите, мадам, я случайно! — поспешно выпалила незнакомка, нервно комкая в руках свой бюллетень. — Просто вокруг так много людей, а я первый раз… Простите!

— Ничего страшного, — быстро ответила Джинни, приглядываясь к ней.

Женщина была аккуратно, но бедно одета и выглядела растерянной, словно сомневалась, что ей действительно можно здесь находиться. В ее наклоне головы и движениях, во взгляде голубых глаз, глядевших исподлобья, было что-то странное… Уже отойдя, Джинни сообразила, в чем дело: незнакомка была оборотнем. Гермиона много лет потратила на то, чтобы они получили избирательные права, и наконец-то добилась своего.

Зайдя в кабинку, Джинни задернула за собой шторку и облегченно вздохнула — хвала Мерлину, никаких людей, никаких надоедливых взглядов!.. Однако мысли об оборотнях почему-то ее не оставляли: вдруг вспомнилось, что именно Волдеморт обещал дать им права. И внезапно Джинни осознала, что он это сделал, хоть и чужими руками. Ведь в свое время Гермиона мечтала заниматься домовиками, но столкнулась со множеством препятствий и после нескольких безуспешных попыток переключилась на оборотней. И вот с ними у нее все пошло удивительно легко. А ведь Волдеморт сам говорил Джинни, что вмешивался в карьеру Гермионы…

Но неужели ему было не наплевать на те обещания, которые он когда-то давал своему пушечному мясу, тем, кого и близко не считал за людей? Джинни вдруг вспомнила, как Волдеморт вытащил из Азкабана своих Пожирателей. И вспомнила Фенрира — кошмарного пса Темного Лорда, который был готов в буквальном смысле сожрать любого, на кого укажет его хозяин. Фенриру отрубили голову сразу после победы — тогда таких как он еще относили к волшебным тварям — но, видимо, его господин не забыл о тех обещаниях, которые он дал вожаку оборотней много лет назад.

Джинни зябко повела плечами. Казалось бы, верность своему слову — хорошее качество. Особенно с учетом того, что Волдеморт обещал сохранить жизнь ей, их сыну и ее семье. Ей бы радоваться, но почему-то у Джинни это открытие вызывало диаметрально противоположные чувства: оно пугало.

Джинни вздохнула, осознавая, что занимает кабинку непозволительно долго, и перевела взгляд на Выборную Чашу. Она была сделана из хрусталя и заполнена зельем, прозрачным, словно вода. Рядом лежал лист пергамента:

«Уважаемые избиратели, отметьте выбранного вами кандидата и опустите бюллетень в Чашу. Напоминаем, что вы можете проголосовать только один раз. В случае попытки обмануть Чашу, ваша рука немедленно и безвозвратно отсохнет».

Джинни перевела взгляд на свой бюллетень. Имена четырех кандидатов были написаны чернилами разных цветов. «Гарри Джеймс Поттер» было начертано красным. Весь мир наивно думал, что это — цвет Гриффиндора. И только Джинни знала, что на самом деле это цвет крови, цвет Круциатуса, цвет его глаз…

Она с силой вдавила ноготь в бюллетень и провела им по имени Гарри, оставляя поперек него тонкую белую полоску. А затем схватила перо и быстро поставила галочку напротив имени Кингсли.

— В нашем камине завелись саламандры, — произнесла Джинни, глядя на ослепительно-белых и синих ящерок, шныряющих среди языков пламени.

Волдеморт оторвался от своих бумаг, которые он в этот раз почему-то изучал в гостиной, а не в кабинете, и тоже бросил взгляд в сторону камина, а затем перевел его на Джинни. Ей показалось, что он раздумывает над тем, что ответить на ее внезапную реплику, но Том промолчал, вновь вернувшись к работе.

Джинни же продолжила наблюдать за сияющими ящерками. Забавно: они могли жить только в огне и питались им же, но она ни разу не слышала, чтобы саламандра съела все пламя вокруг себя, а затем погибла. Возможно, на самом деле эти мелкие существа были умнее людей…

— Надо полагать, ты завтра отправляешься к своим родителям? — внезапно спросил Волдеморт.

Джинни недоуменно нахмурилась, но тут же поняла, что он имел в виду: завтра магическая Британия узнает имя своего нового министра. Она представила, как будут радоваться ее родные, если Волдеморт все-таки выиграет, и тут же ощутила во рту привкус желчи.

— Нет, — ответила она. — Я пойду с тобой в Министерство.

Он удивленно приподнял бровь:

— Неужели собираешься поддерживать меня, как подобает супруге, и разделишь со мной радость победы?

— Нет, — огрызнулась Джинни, — хочу увидеть твое лицо, если ты проиграешь.

Волдеморт насмешливо улыбнулся в ответ:

— Когда-нибудь я отучу тебя кусаться, — негромко произнес он.

* * *

Атриум Министерства был полон нарядно одетых людей, многие из которых встретили Волдеморта аплодисментами. Он и Джинни прошли вперед, вместе с остальными кандидатами встав максимально близко к Выборной Чаше.

— Дамы и господа, через десять минут мы узнаем имя нового министра магии! — торжественно провозгласил Варнава Кафф.

Джинни заметила, что большинство людей в Атриуме поделилось на четыре группы: каждая толпилась за спиной своего кандидата, подобно свите.

— Чтобы хоть немного отвлечь всех нас от томительного ожидания, напомню правила, — тем временем продолжил вещать Кафф. — В условленный срок зелье в Выборной Чаше примет цвет того кандидата, за которого было отдано большее количество голосов. У действующего министра Кингсли Шеклболта это фиолетовый, у мистера Гарри Поттера — красный, у мисс Муны Бакар — зеленый, а у мистера Ричарда Гампа — оранжевый.

Джинни обернулась к Волдеморту. Он выглядел совершенно спокойным, почти скучающим, а вот она сама с каждой минутой нервничала все сильнее.

— Осталось совсем немного! — провозгласил Кафф, и свет в Атриуме стал приглушенным, а хрустальная Чаша начала испускать мягкое опалесцирующее сияние.

Джинни в волнении сжала кулаки. Мерлин великий, только бы не он! Кто угодно, но только не он! Хотя, если его планы нарушатся, все может стать еще хуже. Но…

— Начинаем обратный отчет! Пять… четыре…

— Три… две… — подхватила толпа. — Одна!

Вода в Чаше вспыхнула и окрасилась кровью. Толпа разразилась аплодисментами.

— Наш новый министр — мистер Гарри Джеймс Поттер! — громогласно объявил Кафф.

Вокруг звучали поздравления, сливаясь в монотонный шум, а Джинни не могла оторвать взгляд от Чаши, полной ярко-алого зелья. Странно: она думала, что, если Волдеморт станет министром, она будет в ужасе и отчаянии. Но вместо этого сейчас она не чувствовала ничего.

* * *

Гермиона протянула руку, наблюдая, как на ее перчатку одна за другой медленно опускаются крупные ажурные снежинки. Вокруг было настолько красиво, что у нее захватывало дух: скованные льдом вершины швейцарских Альп переливались всеми оттенками персикового, фиолетового и алого, а далеко внизу виднелись деревенские домики, похожие на искусные елочные игрушки. Вздохнув, Гермиона оторвалась от созерцания окрестностей и направилась вперед, к относительно небольшому, но очень изящному особняку из светло-серого камня.

Снег ритмично поскрипывал под ее ногами, а сердце с каждым шагом билось все быстрее: Гермиона была совсем не уверена, что ее пустят дальше витой садовой ограды, но и отступать не собиралась. Протянув руку, она прикоснулась к заиндевевшим воротам, и по металлу во все стороны тут же пробежали многочисленные синие искры, точно круги, разошедшиеся по водной глади после броска камня. Теперь оставалось только ждать, но Гермиона надеялась, что ее визави понимает: раз уж она проделала путь до самой Швейцарии, то избежать разговора вряд ли получится.

Несколько минут томительного ожидания, и вот ворота открылись, медленно и будто бы неохотно. С громким хлопком рядом с Гермионой возник домовик, и она с трудом удержала на лице нейтральное выражение: несмотря на холод, несчастное создание было в одной наволочке и стояло на снегу босыми ногами.

— Хозяйка ждет госпожу в оранжерее! — пропищал эльф. — Госпожа идти за Шико!

В оранжерее было тепло и влажно. В воздухе сладко пахло цветами, а диковинные растения странно контрастировали с сугробами за широким панорамным окном. Хозяйка дома царственно восседала в плетеном кресле, глядя на незваную гостью холодными льдинками ярко-голубых глаз.

— Здравствуйте, миссис Малфой, — произнесла Гермиона.

— Добрый день, миссис Уизли.

— Грейнджер-Уизли, если позволите.

Нарцисса едва заметно усмехнулась:

— Ну, разумеется. Я полагаю, вы, миссис Грейнджер-Уизли, знаете, что я не желаю контактировать с представителями британского Министерства.

— Конечно, вы же не ответили ни на одно из моих писем, — не удержавшись, фыркнула Гермиона.

— И тогда вы решили приехать лично, — холодно произнесла Нарцисса.

— Да, решила, — твердо ответила Гермиона. — Миссис Малфой, я хочу поговорить с вами не как представитель Министерства, а как частное лицо.

Тонко очерченная бровь Нарциссы насмешливо изогнулась:

— И с чего вы решили, что я соглашусь на этот разговор? Я распрощалась с Британией и всем, что с ней связано. Все, чего я хочу — чтобы меня и моего сына оставили в покое.

Гермиона нервно стянула перчатки, мокрые от растаявшего снега.

— Я понимаю вас, миссис Малфой. И клянусь, что этот мой визит станет последним: один разговор, и больше я никогда вас не побеспокою.

— А если я попрошу вас покинуть мой дом прямо сейчас?

— Я могу быть весьма настойчивой, — заявила Гермиона, пожав плечами. — Так что, если вы хотите избавиться от меня раз и навсегда, то, пожалуйста, уделите мне десять минут своего времени.

— Проблема не в дефиците времени, миссис Грейнджер-Уизли, — все также холодно возразила Нарцисса, но все же кивнула на второе кресло, стоящее с противоположной стороны низкого кофейного столика.

Гермиона поспешно расстегнула зимний плащ и присела.

— Я хотела спросить вас о Гарри Поттере, — начала она. — Я знаю, что произошло между ним и Волдемортом в Запретном Лесу во время Битвы за Хогвартс.

При звуках имени своего бывшего хозяина Нарцисса явственно вздрогнула.

— Почему вы не сказали на суде, что спасли Гарри жизнь?

Вместо ответа миссис Малфой достала тонкий перламутровый мундштук и, вставив в него длинную сигарету, закурила.

— А вы как думаете? — через какое-то время спросила она.

Гермиона удивленно приподняла брови, но ответила:

— Это было бы огромным аргументом в вашу защиту. Вы бы не стали говорить об этом только в том случае, если вас шантажировали или если бы вам пообещали помощь в суде. Не для вас, а для ваших мужа и сына. Но в этом случае вас обманули.

— Вот видите, вы и так знаете ответ на ваш вопрос, миссис Грейнджер-Уизли. А какой именно из этих двух вариантов был верным… Имеет ли это значение?

— Нет, но важно другое — кто это был?

— Ответ на этот вопрос вы тоже знаете, — ответила Нарцисса, легко пожав плечами.

Гермиона прерывисто вздохнула. Конечно, она знала: этим человеком не мог быть кто-то из Пожирателей. И уж точно это был не Хагрид. Оставался только Гарри, но Гермиона отчаянно не хотела в это верить.

— Скажите, есть ли у вас предположения, что тогда произошло? — глухо произнесла она. — Как Гарри выжил после Смертельного проклятия?

— Я не буду говорить об этом, — лаконично ответила миссис Малфой, стряхнув пепел со своей сигареты.

Гермиона вдруг обратила внимание на паутинку морщин на ее лице. Нарцисса сильно постарела с того момента, когда она видела ее в последний раз. Впрочем, не удивительно — после всего, что она пережила…

— Миссис Малфой, я же уже поклялась, что этот разговор останется между нами. И уверяю, вы уж точно не шокируете меня своими познаниями в темной запрещенной магии. А я подозреваю, что именно она тут и замешена.

— Повторяю в последний раз: эту тему я обсуждать не буду, — произнесла Нарцисса таким тоном, что было очевидно — уговорить ее не получится.

И тут внезапно Гермиона поняла:

— Вы что, боитесь?! — воскликнула она, недоверчиво глядя на миссис Малфой. — Но чего? Неужели Гарри?! Но он бы никогда…

Внезапно Нарцисса резко подалась вперед. Ее льдистые ярко-голубые глаза впились в Гермиону, не отпуская.

— Да, миссис Грейнджер-Уизли, это вы верно сказали, — медленно проговорила она. — Гарри Поттер бы никогда…

Гермиона растерянно нахмурилась, а миссис Малфой плавно откинулась на спинку своего кресла.

— На этом наш разговор окончен, — произнесла она. — Мне больше нечего вам сказать.

Чувствуя себя полной дурой, Гермиона встала и, коротко попрощавшись, покинула оранжерею.

Раздосадованная и разозленная, она так быстро летела к выходу из поместья, что чуть не столкнулась с кем-то в дверях, лишь в последний момент успев отпрянуть назад.

— Извините… — начала она. — Малфой?!

Ее школьный враг взглянул на Гермиону странно пустым взглядом, точно не узнавая.

— Эм… привет? — неуверенно пробормотала Гермиона.

— Добрый день, — ответил Драко. — Сегодня хорошая погода, не так ли?

Гермиона растерянно отступила на два шага назад.

— Я тебя помню, — жутким монотонным голосом произнес Малфой. — Кажется, что-то связанное с гнездами… Или со львами? Хотя львы живут в Африке, верно?

— И в Индии, — пискнула Гермиона. — Но там их совсем мало.

Малфой кивнул, кажется, всерьез задумавшись над ее словами.

— Драко, дорогой! — раздался голос Нарциссы. — Иди в столовую — сегодня на обед будет твой любимый рулет.

Драко кивнул и, больше не обращая никакого внимания на Гермиону, прошел мимо, скрывшись в глубине дома.

— Мой сын уже узнает людей, с которыми видится регулярно. И, вероятно, мне стоит радоваться тому, что он вообще смог выжить в Азкабане, всего лишь лишившись рассудка, — ровным прохладным голосом сообщила Нарцисса. — Возможно, однажды я даже смогу вернуть ему волшебную палочку.

— В своих показаниях я сообщала, что он не выдал Гарри, когда егеря привели нас в Малфой-мэнор, — глухо произнесла Гермиона.

— Я знаю, — кивнула Нарцисса. — И только поэтому я не выставила вас вон.

— Ваш сын, он… этого не заслужил… Такое наказание…

— Это не его наказание, — спокойно ответила Нарцисса. — А мое.

* * *

Джинни сжала свой бокал с вином с такой силой, что казалось, он вот-вот треснет. Высший свет магической Британии раздражал ее всегда, но то, что происходило сейчас на этом фуршете, было уже за гранью.

— Миссис Поттер, ваш глубокоуважаемый супруг господин министр… — подобострастно блеял какой-то престарелый волшебник, имени которого она даже не знала.

— Мой муж еще не министр, — резко перебила она. — Он станет им только через два дня, после инаугурации.

— Мистер Роули был прав — вы столь же обжигающая, сколь и прекрасная! Словно огненный цветок!

Джинни глубоко вздохнула в безуспешной попытке успокоиться. Ей казалось, что сегодня все окружающие преследуют одну единственную цель: утопить ее в сладкой патоке своей бессмысленной лести и лизоблюдства.

— Не подаришь мне танец? — прозвучал сзади холодный голос Волдеморта.

— Разумеется! — воскликнула Джинни, увидев в этом приглашении шанс избавиться от надоедливого старикашки.

— Скажи-ка, моя дорогая, какого Мордреда ты весь вечер имеешь такой мрачный вид? — спросил Волдеморт, плавно ведя Джинни в танце, но при этом сжав ее кисть почти до боли. — Или я должен напоминать, что сейчас ты должна быть радостной и счастливой?

— Я не могу быть счастливой! — прошипела Джинни в ответ. — Я ненавижу этих людей! Мелкие, бесполезные, совершенно не заслуживающие своего положения…

Железная, болезненная хватка на ее руке ослабла.

— Уйдем отсюда? — вдруг мягко предложил Волдеморт.

Джинни от удивления чуть не споткнулась, лишь в последний момент успев сделать нужный шаг.

— Вот так просто уйдем? — переспросила она. — С приема, который Роули закатил в твою честь?

— Ну да, — легко подтвердил Волдеморт. — Я гарантирую, что никто не заметит. Хочешь?

— Конечно! — воскликнула Джинни и в ту же секунду почувствовала, как воздух вокруг них сгустился, став вязким и тяжелым от пропитавшей его магии.

Волдеморт прервал танец и, не отпуская ее руку, направился к выходу из зала. Люди вокруг расступались, точно завороженные, при этом не обращая на них никакого внимания, словно не видя. На плечи Джинни мягко опустилась ее шуба, а в следующий миг окружающий мир закружился и исчез.

Секунда — и вместо удушливого пропитанного духами воздуха в легкие Джинни ворвался ледяной зимний ветер. Она распахнула глаза: вокруг простирался заснеженный скалистый берег, а далеко внизу бесновались темные морские волны, увенчанные белоснежными пенными шапками.

— Поместье Роули окружено антиаппарационным щитом, — хихикнув, заметила Джинни.

— Неужели? А я не заметил, — равнодушно ответил Волдеморт, но она видела в его глазах веселый блеск.

Фыркнув, она отпустила его руку и с наслаждением подставила лицо навстречу ледяному ветру.

— Я полностью разделяю твои чувства, — внезапно произнес Волдеморт. — Эти ничтожные создания… А знаешь, что я ненавижу больше всего? То, что пока я вынужден играть по их правилам. Мерлин свидетель, я бы с превеликой радостью прикончил каждого из них.

— Начни с Роули! — рассмеялась Джинни, но тут же осеклась.

Сердце испуганно замерло, когда она поняла, кому и что только что сказала. Пронизывающий порыв ветра заставил ее сжаться, мигом проморозив до костей и заставив осознать, насколько же тут на самом деле холодно.

— Я это не серьезно, — поспешно добавила Джинни. — Просто пошутила.

Волдеморт положил руки ей на плечи, заставив развернуться к себе лицом.

— Значит, ты полагаешь, что я настолько примитивен и нуждаюсь в подобных пояснениях? — ледяным тоном спросил он.

Его пальцы легли ей на подбородок, заставляя запрокинуть голову. Джинни молчала, безуспешно пытаясь придумать достойный ответ. На лице Волдеморта промелькнуло легкое разочарование.

— Что ты трясешься? — раздраженно бросил он. — Неужели тебе настолько страшно?

— Мне вообще не страшно! — возмущенно вскинулась Джинни. — Мне холодно! А тебе разве нет?

Волдеморт надменно вскинул бровь:

— Разумеется, нет. Магия позволяет устранить подобные неудобства.

— Гордишься своими Согревающими Чарами? — насмешливо фыркнула Джинни. — А вот древние маги умели управлять погодой!

Внезапно ей в голову пришла невозможная, безумная мысль.

— Скажи, — медленно произнесла Джинни, — а ты можешь сделать так, чтобы вместо зимы прямо сейчас настала весна?

— В январе? — насмешливо спросил Волдеморт, вглядываясь своими нечеловеческими змеиными глазами в ее.

— Богам это, вероятно, под силу, — протянула Джинни. — Так ты бог, Лорд Волдеморт? Или все-таки нет?

У Тома сделалось такое выражение лица, что Джинни почти приготовилась к тому, что сейчас он выпустит в нее Аваду, но, как ни странно, сейчас это ее нисколько не волновало. В напряженном молчании прошла секунда, другая, а затем во все стороны хлынула сила — безбрежная, огромная. Пелена снеговых туч над их головами расступилась, открывая пронзительно-синее небо. Ледяной ветер утих. Снежный покров, укутывавший берег, стремительно таял, и из жирной черной земли ввысь устремились острые зеленые стебли. Вокруг оглушительно-громко зазвенела капель. Джинни опустила глаза — у них под ногами распускались фиолетовые цветы шафрана, устилая всю землю толстым ковром. На их лепестках, точно слезы, сияли крупные капли росы.

— Ну что, Джиневра? — прозвучал насмешливый голос Волдеморта. — Готова признать меня своим богом?

Джинни медленно подняла взгляд. Его магия, спущенная с поводка, в неистовой радости бушевала вокруг, и, стоя к нему так близко, она вдруг подумала про глаз бури — безопасное место в самом центре урагана.

— Такая огромная сила… — прошептала Джинни. — Почему ты решил, что она нужна исключительно для того, чтобы сеять ужас и смерть? Сколько ты мог бы сделать, если бы захотел…

— Желаешь направить меня на праведный путь?

— Нет. Уже слишком поздно, — ответила Джинни и качнулась вперед, прикасаясь своими губами к его.

Волдеморт мгновенно перехватил инициативу, целуя ее властно и глубоко. Джинни повела плечами, позволяя больше не нужной шубе соскользнуть с ее плеч и опустилась на землю, утягивая Тома за собой.

* * *

Британия встретила Гермиону мокрым снегом и серым тяжелым небом, которое висело так низко, что казалось, вот-вот напорется на виднеющийся вдалеке острый шпиль Биг Бена. Гермиона устало вздохнула — решив сэкономить, она не стала тратиться на портключ из Швейцарии, предпочтя ему летающую карету, и это явно было ошибкой: от воспоминаний об ужасающей многочасовой качке к горлу подкатывала тошнота.

Карета, запряженная шестеркой летающих лошадей, высадила своих пассажиров на неприметной заброшенной пустоши, которая, очевидно, не могла сохраниться в самом центре Лондона иначе, чем благодаря волшебству. Гермиона бросила быстрый взгляд на свои наручные часы — полдень, а это значит, что она успеет на церемонию инаугурации в Министерство. Если, конечно, вообще захочет туда пойти — Гермиона все еще не решила. Гарри выиграл выборы и станет министром магии, но она голосовала не за него, а за Кингсли. Могла ли она представить себе такое десять лет назад!.. Тяжело вздохнув, Гермиона направилась по маггловской улочке в сторону ближайшего кафе: от одной мысли о немедленной аппарации ей делалось дурно.

Заведение оказалось недорогим, из тех, где было самообслуживание. Из висящего на стене телевизора доносились маггловские новости — диктор что-то бубнил о погодных аномалиях в Шотландии. Но Гермиона не вслушивалась: стоя в очереди, она продолжала размышлять о Гарри. Мысли беспорядочно роились в ее уставшей голове, не желая даже ненадолго оставлять Гермиону в покое. Поставив на свой поднос какой-то салат и большую чашку кофе, она протянула улыбчивой продавщице несколько фунтов, которые на всякий случай всегда носила в кошельке. В последнее время Гермиона стала чаще бывать в обычном мире. Он нравился ей своим размахом, динамичностью, изменчивостью…

— Мисс! Ми-и-исс! — Гермиона моргнула и перевела взгляд на зовущую ее продавщицу. — Ваша сдача!

— Простите, я задумалась, — ответила Гермиона, быстро сгребая горстку монет.

Подхватив поднос, она отошла от прилавка и огляделась, выискивая свободное место. А вот Гарри, в отличие от нее, кажется, стал сильно недолюбливать магглов и все с ними связанное. В школьные годы Гермиона, конечно, замечала, что он стремится держаться от мира простых людей как можно дальше, но это было объяснимо. Однако, когда же это переросло в такое презрение?.. Гермиона вспомнила, как он говорил о магглах — почти с ненавистью. А тот бред, который он придумал про их детские дома?.. Все, что угодно, лишь бы выставить обычных людей в максимально неприглядном свете! «Изучение Библии и военная муштра» — ну надо же! Нет, когда-то именно так все и было — она читала что-то подобное о приютах первой половины двадцатого века, но Гарри-то говорил про свое детство!..

Найдя свободный столик у окна, Гермиона сделала несколько шагов по направлению к нему. И вдруг замерла. Окаменела, точно вновь встретилась взглядом с василиском.

Маггловский приют первой половины двадцатого века… Гермиона вновь увидела перед собой пронизывающие ярко-голубые глаза Нарциссы. «Это вы верно сказали, — раздался в голове ее голос. — Гарри Поттер бы никогда…» Мысли и воспоминания закружились в голове Гермионы, точно взбесившаяся карусель: бледное измученное лицо Джинни, странные, очень нехорошие законы, которые принимались один за другим, страх миссис Малфой и ее бегство из страны, чистокровные пуристы, которые как ни в чем не бывало вновь наводнили Министерство и неприкрыто поддерживали кандидатуру Главного Аврора на только что прошедших выборах, невозможное, противоестественное воскрешение после Смертельного проклятия, сошедший с ума в Азкабане Драко… А ведь Гарри бы никогда!..

Поднос выпал из рук Гермионы. Осколки разбитой посуды с оглушительным звоном разлетелись в разные стороны.

Джинни сидела в спальне Альбуса, задумчиво глядя то на пустую кроватку сына, то на Мелюзину, которая, извиваясь, нервно ползала по своему террариуму, то вытягиваясь, то сжимаясь тугими кольцами — кажется, скоро ее надо будет кормить. Сегодня был день инаугурации. Молли настояла на том, чтобы забрать Альбуса в Нору еще с вечера, тем самым дав Джинни возможность спокойно собраться. Сами Уизли, конечно, тоже собирались прибыть в Министерство на торжественную церемонию полным составом.

Джинни сокрушенно вздохнула: надо было отдать Альбуса позже. Инаугурация будет вечером, а сейчас только полдень, и она совершенно не знала, чем себя занять: мысли метались, словно обезумевшие нюхлеры, а сердце билось тревожно и быстро.

Раздался оглушительно громкий хлопок, и рядом с Джинни возник Оскар.

— Хозяйка, хозяин звать вас в гостиную! — пропищал он и, поклонившись настолько низко, что огромные уши коснулись пола, быстро растаял в воздухе.

Эльфы боялись Джинни, общаясь с ней так, будто она в любой момент может начать швыряться в них смертельными проклятиями, но, как ни странно, это ее почти не беспокоило.

Волдеморт ждал ее, стоя у окна, освещаемый мягким и холодным зимним светом.

— У меня есть кое-какие дела, я вернусь к четырем и рассчитываю, что к тому времени ты будешь готова, — произнес он.

Даже сегодня, в такой день, у него есть какие-то загадочные и несомненно злодейские дела, с внезапным раздражением подумала Джинни. Казалось, что Волдеморт вообще никогда не отдыхает.

— Ах да, — Том побарабанил кончиками пальцев по стоящей на столе шкатулке. — Наденешь это.

— А что там? — с интересом спросила Джинни и, подойдя ближе, откинула крышку шкатулки.

Ее сердце пропустило удар: внутри сундучка лежала потрясающе красивая тиара, украшенная огромными черными бриллиантами и усыпанная жемчугом. Очень осторожно, точно боясь сломать, Джинни взяла ее в руки. Драгоценные камни сияли так, что ей даже захотелось зажмуриться.

— Ты даришь мне корону? — спросила она, надеясь, что ей удалось добавить в свой голос побольше ядовитого сарказма. — Серьезно?

— Почему нет? — весело ответил Том. — Или тебе кажется, что ты ее не заслуживаешь?

— Черные алмазы… — медленно произнесла Джинни. — Уж не те ли, ради которых ты проломил кому-то череп?

— Возможно, — с усмешкой протянул Волдеморт. — Впрочем, кажется, людям нравится, когда за украшением тянется какой-нибудь кровавый след — тогда они говорят, что у него есть история.

Он отступил на пару шагов, явно собираясь аппарировать, но Джинни, отложив тиару, шагнула вперед, успев взять его за руку. Темный Лорд смерил ее привычным надменным взглядом, вопросительно приподняв бровь. А Джинни и сама не понимала, зачем она его остановила.

— Сильно спешишь? — быстро выпалила она.

— Зависит от того, что тебе нужно, — вкрадчиво произнес Волдеморт, пристально глядя на нее своими нечеловеческими лишающими воли глазами.

Джинни заставила себя отпустить его руку и сделала шаг назад.

— Я хотела спросить… Помнишь, как на мое совершеннолетие ты отвел меня ночью на квиддичный стадион?

Волдеморт взглянул на нее с искренним удивлением. Джинни и сама понимала, насколько странно сейчас спрашивать его о событиях почти десятилетний давности, но обратного хода уже не было.

— Я все думаю, зачем ты это сделал? — выпалила она. — В смысле, ты же весьма далек от любых романтических проявлений…

— Я подарил тебе корону — это ли не романтично? — протянул он, глядя на Джинни так, будто бы опасался, что сейчас она выкинет что-нибудь еще более безумное.

— Это другое, — категорично заявила она. — Я просто подумала, не провел ли ты тогда какой-нибудь темномагический ритуал…

Волдеморт прищурился, вспоминая:

— Тогда я активно налаживал связи в Министерстве, — наконец ответил он. — В самых разных отделах. А люди, как ни парадоксально, часто проникаются к тебе, если попросить их о какой-нибудь совершенно необременительной услуге, например, пустить ночью двоих человек на квиддичный стадион. Особенно им приятно, если о такой мелочи просит национальный герой и победитель Темного Лорда.

Джинни фыркнула, пытаясь подавить предательскую улыбку.

— Что-то еще? — раздраженно спросил Волдеморт, красноречиво возведя глаза к потолку.

— Нет, ничего, — ответила Джинни, старательно сохраняя серьезное лицо. — Можешь идти.

Атмосфера изменилась в одно мгновение, точно в комнате вдруг задул ледяной ветер. Холодные пальцы Волдеморта легли Джинни на горло, в любой момент рискуя перекрыть ей кислород.

— Как ты сказала? — угрожающе прошипел он.

— Прости, — прошептала она, уже понимая, в какой момент перешла черту. — Я не хотела.

Сердце заходилось стремительным крещендо, но страха Джинни не чувствовала. Ее руки прошлись по его напряженным плечам, медленно притягивая его ближе.

— Никогда больше… — зло начал Волдеморт.

— Разумеется, — мягко ответила Джинни.

Он медленно вздохнул, прикрыв горящие бешенством глаза. Пальцы на шее Джинни разжались, но, даже обретя свободу, она не двинулась с места, не отшатнулась от разозленного Темного Лорда.

— Нехорошо вышло, — задумчиво протянула она.

Волдеморт обжег Джинни раздраженным взглядом, сократив расстояние между ними до минимума:

— В четыре часа. И только попробуй что-нибудь выкинуть… — вкрадчиво прошипел он ей на ухо, прежде чем растаять в воздухе.

Несколько мгновений Джинни удивленно смотрела на пустоту перед собой, а затем фыркнула: она только что сообщила Лорду Волдеморту, что он «может идти». Забавно, конечно, но все-таки стоит быть осторожнее… Ее мысли прервал внезапно раздавшийся громкий и какой-то истеричный стук в дверь.

* * *

Гермионе казалось, что старый дом Блэков смотрит на нее с отвращением и затаенной злобой. Выждав десять секунд, она вновь протянула руку к медному молоточку в виде змеи, но тут дверь распахнулась. Гермиона не сдержала облегченный вздох: на пороге стояла Джинни, живая и невредимая, только на ее щеках пламенел нездоровый румянец.

— Гермиона? — удивленно начала она. — Что ты?..

— Он дома? — перебила ее Гермиона.

— Гарри? Нет, ушел по делам, а что...

— Можно войти?

— Да, конечно, — Джинни нахмурилась, но посторонилась, пропуская ее внутрь.

Едва они оказались в слабо освещенном холле, Гермиона, не сдержавшись, схватила Джинни за руку.

— Послушай, — шепотом произнесла она. — Тебе надо немедленно уходить отсюда.

— О чем ты говоришь? — спросила Джинни, удивленно распахнув янтарно-карие глаза. — Что с тобой, Гермиона?

— Я знаю, что это звучит безумно, но, пожалуйста, поверь мне! Гарри… На самом деле это вовсе не Гарри — это Волдеморт!

Джинни отшатнулась, и Гермионе хватило одного взгляда на ее лицо, чтобы понять:

— Ты знала, верно? — произнесла она вмиг севшим голосом. — Как давно?

Джинни молчала, и Гермиона сорвалась на крик:

— Как давно?!

— Полтора года, — тихо произнесла Джинни. — Пойдем в гостиную, поговорим.

— В какую гостиную… — процедила Гермиона.

— Он вернется к четырем, так что время у нас есть, — ответила Джинни, легко пожав плечами, и, повернувшись к Гермионе спиной, первой устремилась вглубь дома.

— Как ты догадалась? — спросила Джинни, опустившись в кресло. — Впрочем, это очевидно: я всегда думала, что если кто-то и сможет понять, то это будешь ты.

— Почему?! — выдохнула Гермиона. — Почему ты молчала?!

— Потому что он обещал убить всю мою семью: Альбуса, родителей, братьев, тебя… Всех, кто хоть немного мне дорог, — спокойным будничным тоном ответила Джинни.

Обжигающий гнев Гермионы тут же утих. Мерлин великий, даже представить страшно, что пережила Джинни за это время!..

— Ох, моя милая… — грустно начала она, взяв подругу за руку.

— Кто-то еще знает? — спросила Джинни.

— Нет, — покачала головой Гермиона. — Я сразу кинулась к тебе.

Джинни слабо улыбнулась.

— Послушай, нам надо остановить инаугурацию! — решительно заявила Гермиона. — И немедленно рассказать обо всем Кингсли!

— Думаешь, он нам поверит? — устало произнесла Джинни. — Нас упрячут в Святого Мунго до конца наших дней.

— Он поверит, Джинни! Кингсли и так уже очень давно ему не доверяет! А еще у него есть думосбор, так что мы просто покажем воспоминания!

— Волдеморт начнет новую войну. Ты даже не представляешь, насколько он силен. Он — хозяин Старшей Палочки.

Гермиона глубоко вздохнула: ясно, что он давно сломал Джинни, растоптал ее волю, но сейчас ей было необходимо найти нужные слова для того, чтобы вновь зажечь в ней огонь.

— Если рассуждать таким образом, то мы должны были сдаться еще во время прошлой войны, — твердо возразила она. — А наши предшественники — во время первой. Но они этого не сделали. И мы тоже — потому что понимали, что уж лучше война, чем мир победившего Волдеморта.

Джинни долго молчала, устремив вдаль невидящий взгляд. Когда она наконец-то обернулась к Гермионе, ее глаза блестели от непролитых слез.

— Думаю, ты права, — медленно произнесла она. — Что ты предлагаешь?

— Мы идем к Кингсли. Прямо сейчас.

— Нет, Гермиона, — ответила Джинни, обхватив себя за плечи. Ее била мелкая дрожь. — В Министерстве полно его сторонников. Если они увидят, как я иду к Кингсли… Ты пойдешь одна, — она прерывисто вздохнула. — Я дам тебе свои воспоминания.

Гермиона отрывисто кивнула:

— Если действовать быстро, мы сможем превратить церемонию инаугурации в ловушку.

Джинни горько усмехнулась:

— Нет ловушки, которая была бы способна его удержать. Впрочем, за неимением лучшего… А я отправлюсь к родителям. Расскажу им обо всем, и мы спрячем детей. Рон думает, что ты помогаешь мне готовиться к церемонии?

— Нет, он не знает, что я здесь — говорю же, я помчалась к тебе сразу же, как только все поняла. Я едва вернулась из Швейцарии, даже домой не заходила.

— Из Швейцарии? Что ты там делала?

— Общалась с Нарциссой Малфой. Она знает, хотя так ничего мне и не сказала. Но именно после этого я наконец-то смогла догадаться. Не понимаю только, как именно Волдеморт это сделал. Как ему удалось вселиться в Гарри?

— Я расскажу, — прошептала Джинни. — Сейчас…

Она дрожащей рукой смахнула испарину со смертельно-белого лба.

— Выпей успокоительное зелье, — предложила Гермиона. — Тебя всю трясет.

Джинни слабо улыбнулась:

— Чтобы заснуть? Самое время, ничего не скажешь… Разве что только чай с Умиротворяющим Бальзамом. Тебе, кстати, тоже не повредит — видела бы ты себя со стороны.

— Должно быть, у меня вид человека, который только что осознал, что его бывший друг на самом деле не сволочь?! Что на самом деле его нет уже много лет?! — Гермиона спрятала лицо в ладонях. — Давай сюда Бальзам, — через какое-то время глухо проговорила она.

Джинни кивнула и встала.

— Куда ты? Попроси домовиков! Или ты думаешь, что я сейчас начну читать тебе лекции о недопустимости рабства?

— Это его домовики, Гермиона. Если они узнают, что мы с тобой успокаиваем нервы зельями, то могут что-то заподозрить и донести, — Джинни странно усмехнулась. — Уж поверь, я знаю, о чем говорю.

Гермиона кивнула, и Джинни быстро вышла из гостиной. Оставшись одна, Гермиона глубоко вздохнула. Есть ли шанс, что Гарри еще жив? Возможно, его еще можно вернуть? Она прикрыла глаза, пытаясь успокоиться и не зареветь, словно испуганный ребенок. Надо оставаться сильной — ради Джинни!

Две фарфоровые чашки тихо звякнули, когда вернувшаяся Джинни поставила их на низкий кофейный столик.

— Знаешь, о чем я подумала? — произнесла она, сделав глоток. — После того, как я расскажу обо всем родителям, мне нужно будет вернуться сюда и дождаться Волдеморта.

— Мерлин великий, зачем?!

— Если, вернувшись домой, он увидит, что меня нет, то тут же обо всем догадается. Я постараюсь его задержать, чтобы у Кингсли было больше времени на подготовку. Я знаю, как.

Гермиона обхватила свою чашку, безуспешно пытаясь отогреть ледяные пальцы.

— Это слишком опасно. Тебе же придется пойти в Министерство вместе с ним! И когда он поймет, что это ловушка…

— Но выхода нет, не так ли? — спокойно возразила Джинни.

Гермиона сделала большой глоток чая. Слезы все-таки пролились из глаз Джинни, оставляя мокрые дорожки на ее щеках.

— Ты такая смелая, — прошептала Гермиона.

Джинни потянулась вперед, сжав ее ладонь дрожащими пальцами:

— Ты даже не представляешь, насколько, — глухо произнесла она. — Я люблю тебя, Гермиона.

— Я тебя тоже, — ответила она, заставив себя улыбнуться. — Мы со всем справимся, Джинни. Все будет хорошо.

* * *

Старинные часы в доме на площади Гриммо пробили четыре раза. Едва затих последний гулкий удар, в холле раздался мягкий едва слышный хлопок.

— Том! — громко позвала Джинни. — Я в гостиной! Зайди, пожалуйста!

— Кажется, я уже говорил, чтобы ты не называла меня… — холодно начал Волдеморт, открывая дверь.

И, резко замолчав, застыл на пороге.

Джинни, одетая в черную расшитую жемчугом мантию, выпрямившись, сидела в кресле. Голову она держала высоко, и в ее огненно-рыжих волосах сверкала драгоценная тиара. Выглядела Джинни очень спокойной, но была настолько бледна, что ее лицо казалось выточенным из белоснежного мрамора.

— Кажется, ничего не натворить в твое отсутствие у меня не получилось, — ровным голосом произнесла она. — И, очевидно, ты лучше знаешь, что теперь делать.

В кресле напротив нее, запрокинув голову назад, обмякла Гермиона. Джинни знала, что Волдеморту с его нечеловеческим чутьем не нужны никакие диагностические заклинания для того, чтобы понять — она мертва.

— Как я понимаю, миссис Грейнджер-Уизли обо всем догадалась, — утвердительным тоном произнес Волдеморт.

— Да. Но не успела никому рассказать, и никто не знает, что она здесь. Гермиона была хорошей подругой — едва она все поняла, как тут же кинулась ко мне, — тихо ответила Джинни, смотря вдаль невидящим взглядом. — Хотела идти к Кингсли. И стирать ей память было бесполезно: через какое-то время она догадалась бы снова.

Джинни обернулась к Волдеморту — черты его лица исказились в выражении абсолютного торжества. Он неспешно прошел в гостиную и приблизился к Гермионе.

— Я смотрю, ты наконец-то нашла применение своей маггловской отраве, — вкрадчиво протянул он.

Джинни усмехнулась:

— Значит, ты все-таки знал?

— Разумеется. Ел безоар и ждал, какое решение ты примешь.

— Весьма самоотверженно с твоей стороны, — фыркнула Джинни.

— Лорд Волдеморт терпелив — ведь в итоге, как я и говорил, я всегда получаю то, что хочу.

Темный Лорд, прищурившись, оглядел тело Гермионы, а затем взмахнул палочкой, и оно исчезло. Вместо него на кресле, взмахивая крыльями, сидела небольшая коричневая птичка. Тихо шелестя подолом длинной мантии, Джинни встала и, подойдя к окну, распахнула его, впустив в гостиную холодный зимний ветер. Трансфигурированная птичка тут же взмыла в воздух. Джинни следила за ней, пока она не растаяла в снежных вихрях.

— Куда она полетит?

— Как можно дальше от Британии, — спокойно ответил Волдеморт. — Пока не упадет в волны Северного моря.

— Знаешь, я долго не могла понять, что, кроме хоркрукса, который раньше был в Гарри, заставило тебя на мне жениться, — не оборачиваясь, заговорила Джинни. — Но потом догадалась: ты вовсе не был уверен, что сможешь всех обмануть. Ты и впрямь не Том Риддл: в отличие от него, ты очень плохой притворщик, за прошедшие годы совсем позабывший, каково это — быть человеком.

Раздался тихий шелест мантии — Волдеморт подошел ближе и опустил руки ей на плечи.

— Поэтому ты подумал, что если кто-то что-то и заподозрит, то в первую очередь это будет та, кто живет с тобой под одной крышей, — продолжила Джинни. — Ты использовал меня, как сигнальное заклинание.

— Я сравнивал это с канарейкой в угольной шахте, — медленно произнес Волдеморт. — Маггловские шахтеры берут с собой под землю клетку с канарейкой. Эти птицы гораздо чувствительней к ядовитым газам, чем люди, поэтому, пока она поет, все в порядке, но, как только становится тихо, магглы понимают, что они в опасности.

Джинни усмехнулась, глядя на все усиливающуюся метель за окном.

— Но даже когда я обо всем догадалась, ты все равно не захотел меня отпустить. Разумеется, потому что я была отдушиной, единственным человеком, который знал. Но не только, — пальцы Волдеморта на ее плечах сжались так сильно, будто он хотел вспороть ее кожу своими ногтями. — Полагаю, за те тринадцать лет, проведенные тобой в виде призрака, ты научился бояться одиночества. Но и окружить себя множеством Пожирателей Смерти больше не мог.

— Каждый раз, когда я закрываю глаза, я вижу бездну, — тихо прошипел Волдеморт. — Огромную и безбрежную бездну внутри меня. Было бы очень легко упасть в нее, окончательно стать кем-то даже отдаленно не похожим на человека. Проблема в том, что в подобном существовании совсем нет жизни, яркости, крови, нет всего того приземленного, что я презирал в молодости, но стал ценить после тех тринадцати лет небытия.

— И где-то тут кроется тот самый секрет, раскрытия которого ты не желаешь больше всего.

Волдеморт судорожно вдохнул. Джинни даже не сомневалась, появятся ли на ее коже синяки от его хватки: ей казалось, что, если он сожмет хоть немного сильнее, то сломает ей кости.

— Твой огонь такой яркий, Джиневра… Я чувствую в нем биение жизни, — его дыхание опаляло ей шею.

Джинни прерывисто вздохнула, ощущая это жаркое неистовое пламя внутри себя. И она чувствовала, как горит в нем, плавится, перерождаясь во что-то новое, во что-то совершенно иное.

— Ты нужна мне, — прошептал Волдеморт ей на ухо. — Нужна настолько, что порой я ненавидел тебя за это так сильно, что хотел убить.

Джинни резко обернулась. В глазах Тома плескалась безбрежная хищная тьма, и Джинни не могла отвести от нее взгляда.

— Тебе придется притворяться и дальше, — произнесла она, осторожно проведя по его скуле кончиками пальцев. — Даже после того, как ты станешь единоличным правителем Британии, а то и всего мира. Я буду твоей канарейкой и дальше, Лорд Волдеморт.

Его губы изогнулись в триумфальной улыбке:

— Не канарейкой, нет. Теперь у меня есть свой собственный феникс.

— И думаю, что я останусь с тобой, — она иронично изогнула бровь, — как там говорят? Пока смерть не разлучит нас.

— Нет, Джиневра, с уровнем твоего образования определенно надо что-то делать, — усмехнулся Волдеморт. — Разве ты не знаешь, что фениксы никогда не умирают?

* * *

Джинни под руку с Темным Лордом стояла у огромных позолоченных дверей. Из-за них доносился шум голосов сотен волшебников, приглашенных на церемонию инаугурации.

— Дамы и господа, министр магии Гарри Джеймс Поттер и его супруга! — раздался зычный голос.

Волдеморт с Джинни переглянулись, и он весело усмехнулся. Створки дверей медленно распахнулись перед ними.