Награда от темноцветов (гет)

В предыдущей главе:

На втором уроке окклюменции Снейп, следуя за доминирующими эмоциями Гермионы, снова видит в ее разуме полное истощение. Присмотревшись к воспоминаниям, он узнает, что Гермиона страдает в том числе из-за потери родителей. Оказывается, она стерла им память, причем поспособствовал этому Златопуст Локонс. Гермиону терзает чувство вины за невозможность расколдовать родителей.

Северус озвучивает Гермионе свои наблюдения: ее уверенность в себе сильно зависит от знаний и достижений и легко подкашивается малейшей неудачей. А что касается родителей — она сможет наладить общение с ними, пусть и в другом качестве.

— Добрый вечер, профессор Снейп! — радостно поздоровалась Гермиона, входя в кабинет на следующий день около полудня.

Сегодня она должна была начать приготовление лекарств для Больничного крыла, и ей не терпелось приступить к настоящей работе, интересной для нее и полезной людям. Оставалось только пройти краткий инструктаж и получить список требуемых зелий.

Северус с прищуром посмотрел на помощницу, которая не принесла с собой ничего, кроме волшебной палочки.

— Мисс Грейнджер?

— Да, сэр? — отозвалась она.

— Как скоро я получу обратно свою мантию?

Этот вопрос возник у Снейпа еще вчера, но профессор не стал задавать его, проявив снисходительность к рассеянной студентке. Однако на второй раз он заподозрил, что дело не в забывчивости и Гермиона намеренно держит мантию у себя. Почему бы и нет? Вещь качественная и теплая, она способна хорошо выполнять свои функции, в отличие от той шелковой тряпочки, которую Грейнджер считает одеждой.

Гермиона смутилась:

— Мантию? Гм… Через какое-то время… Непродолжительное, думаю…

— Почему бы вам прямо сейчас не сходить за нею?

— Я не могу, потому что… — студентка переступила с ноги на ногу, — мне нужно почистить ее!

— Вы испачкали мою мантию?

Такое происшествие указывало бы на то, что Грейнджер носила ее. Неужели еще одно путешествие на кухню? Северус надеялся, что нет. Если бы кто-нибудь увидел ученицу, идущую ночью по замку в мантии Снейпа, то объяснить ситуацию было бы крайне сложно. Даже мысль о необходимости объясняться в этом вызывала у него мороз по коже.

— Нет, — Гермиона нервно кусала губы. — Она покрыта спорами.

— Чем, простите? — Северус не был уверен, от чего ученица так ерзает: от искреннего смущения или же от усилий не испортить розыгрыш преждевременным смехом.

— Видите ли, — начала объяснять она, — Полумна обнаружила фиолетовое свечение от вашей мантии и крайне заинтересовалась им…

Гермиона не знала о том, как ужаснули профессора гипотетические объяснения людям того, как предмет его гардероба очутился у студентки, однако сама так же запаниковала в ожидании вопросов Полумны, когда та увидела краешек черной ткани, торчащий из-под ее подушки. Однако соседка не стала ни о чем спрашивать, да и смятения Гермионы как будто не заметила — ее внимание целиком захватило испускаемое мантией излучение цвета ауры профессора. И теперь Гермиона делилась услышанными от подруги рассуждениями:

— Дело в том, что темноцветы, несмотря на свое название, сами по себе бесцветны. Полумна полагает, что мы видим либо их отходы жизнедеятельности, либо споры. Второе более вероятно и, честно говоря, как-то приятнее, нежели первое. Согласитесь, довольно противно носить на себе экскременты, которые видит всякий, кто не заражен пустоглазками! Таковых, конечно, немного, но все-таки… В общем, вашу мантию нужно очистить, прежде чем возвращать!

Северус с трудом улавливал поток бреда: его мозг полностью был занят осмыслением того факта, что одна студентка видела другую облаченной в его мантию.

— Вы хотите сказать, что отдали мою одежду домовым эльфам и велели постирать, так как она… испачкана невидимыми экскрементами?

— Полумна почти уверена, это все-таки не экскременты! Она пыталась оттереть небольшой участок ткани на рукаве, но ничего не вышло. Такая устойчивость подтверждает, что мы имеем дело со спорами! Есть основания полагать, что если я оставлю вашу мантию у себя, то мое излучение нейтрализует споры.

— Вы собираетесь носить мою мантию, пока не избавите ее от спор темноцветов? — уточнил Снейп с непроницаемым лицом.

Гермиона кивнула. На самом деле она хотела задержать у себя вещь, пока из сукна не выветрится запах Северуса, вдыхая который она так спокойно спит.

— С вашего позволения, — вежливо прибавила она.

Северус хорошо изучил за шесть лет это демонстративно невинное выражение, которое появлялось на лице Грейнджер, когда она чего-то недоговаривала. Но сейчас он не сразу сообразил, какие скрытые мотивы могут стоять за отказом вернуть ему мантию. Возможно, у студентки нет ни теплых вещей, ни средств на их приобретение? Кстати, каково вообще ее материальное положение, ведь она теперь, по сути, сирота?

Он в задумчивости пощипал переносицу кончиками пальцев: вот и еще одна строка в растущем списке проблем.

— Надеюсь, теория мисс Лавгуд не требует, чтобы я носил вашу одежду взамен, избавляя ее от таких же спор? — сухо спросил он, мучительно соображая, что ему делать прямо сейчас: всерьез критиковать абсурдные теории двух школьниц или же выяснять, насколько масштабны финансовые проблемы Грейнджер.

Гермиона, вообразив профессора в своей одежде, чуть не расхохоталась.

— Нет, сэр, этого не требуется! — заверила она. — Даже Полумна не рискнет предложить вам такое!

Снейп досадливо покачал головой. Ученица задерживает его вещь — его личную вещь! — а он пляшет под ее дудку и не может потребовать мантию обратно. Но в сложившихся обстоятельствах выбора нет: надвигаются холода.

— Слава Мерлину! Могу ли я попросить, чтобы вы надевали мою мантию исключительно у себя в комнате? Боюсь, ни Минерва, ни Филч не удовлетворятся лекцией о темноцветах, если увидят вас в ней…

Северус изо всех сохранял непринужденный тон. Мысль о том, что подумает любой взрослый человек при виде девицы, крадущейся по замку ночью в мужской одежде, ужасала его. Но он не хотел ставить Грейнджер в неловкое положение, давая понять, что догадался о ее финансовых затруднениях. А уж идея открыто предложить материальную поддержку выглядела и вовсе непристойно.

— Обещаю, меня никто не увидит, — пообещала Гермиона.

— В таком случае… благодарю вас за заботу, мисс Грейнджер, — с улыбкой подытожил Северус. — И что бы я только делал без вашего уникального излучения!

— Всегда рада помочь, сэр, — горячо заверила она.

Снейп оставил шутливый тон.

— Что ж, вы здесь как раз для помощи мне. Мадам Помфри заказала партию зелья от простуды, и его изготовление не должно составить вам трудностей.

— Конечно.

Гермиона с готовностью шагнула к лаборатории — но вдруг профессор взмахнул палочкой в сторону полки, на которой стояли знаменитые устрашающие первокурсников банки с самыми мерзкими на вид веществами. К удивлению ассистентки, полка скользнула в сторону, и на ее месте появился проход в стене. Он был более узким, чем арка, которую профессор открывал по вечерам между классом и своим кабинетом.

Снейп сделал приглашающий жест:

— Моя личная лаборатория, мисс Грейнджер. Зелья для больничного крыла изготавливаются здесь.

— Впечатляет… — выдохнула Гермиона, разглядывая удобно стоящий посередине, чтобы можно было подойти с любой стороны, стол с мраморной столешницей, педантично выстроенные по размеру начищенные котлы, висящие в ряд на крючках принадлежности, стеллаж с готовыми зельями, стеллаж с чистыми флаконами и стеллаж с ингредиентами. На последнем из них в самых маленьких баночках можно было увидеть весьма редкие и баснословно дорогие вещества.

— После циничных краж из моего хранилища на вашем втором курсе и на четвертом я переместил сюда самые ценные ингредиенты… Например, крылья златоглазок и шкурку бумсланга, — многозначительно сказал он.

Гермиона смутилась.

— Мудрое решение, сэр, — невзначай ответила она. — Ведь это помещение лучше защищено?

— Потайную дверь могу открыть лишь я, мисс Грейнджер. И очень немногие знают о ее существовании.

Гермиона подошла к огромному рабочему столу и погладила рукой гладкий холодный камень. Стол был даже больше, чем те, что стояли в студенческой лаборатории, — а ведь за ними можно было разместиться вчетвером, поставить по котлу, и еще оставалось место, чтобы готовить ингредиенты, не мешая друг другу!

— Вы можете пользоваться всем, что найдете в этой комнате, — начал инструктировать Снейп. — Но я рассчитываю видеть после вас рабочее место таким же, каким вы его получили. То есть в безупречной чистоте. При изготовлении целебных зелий гигиена — первейшее условие.

— Разумеется, — кивнула Гермиона. — Могли бы и не говорить этого. Мои родители были стоматологами, и представление о санитарных нормах у меня есть. Очень приятно узнать, что зелья мадам Помфри изготавливаются не в ученической лаборатории — я всегда считала это негигиеничным.

Северус хмыкнул:

— Кто бы сомневался! Итак, можете начинать, мисс Грейнджер. А я займусь крововосполняющим зельем. Если понадобится какая-либо помощь, я к вашим услугам.

«Помощь с антипростудным? — мысленно усмехнулась Гермиона. — Это вряд ли!»

Данное зелье было простым, хоть и трудоемким. В него входило множество составляющих, которые требовалось предварительно очистить, нарезать, перетереть и отмерить. Но все их — цветок чертополоха, ядрышки граната, змеиные клыки, имбирный корень — Гермиона давно умела готовить не задумываясь. Разумеется, Мастер зелий так же легко управлялся с подготовкой куда более капризных ингредиентов для своего зелья и мог вести беседу, пока руки были заняты работой.

— Вы не попросили у меня зелье после вчерашнего занятия окклюменцией. Я правильно понимаю, что вас не тревожила головная боль? — поинтересовался он, наблюдая, как споро и непринужденно помощница толчет змеиные клыки.

— Нисколько, — ответила она. — Почему вы постоянно спрашиваете?

— Потому что человеческий разум не любит вторжений, мисс Грейнджер. На нарушение целостности границ он реагирует головной болью, вплоть до мигрени.

Гермиона нахмурилась:

— То есть после каждой встречи с Волдемортом у вас болела голова? — Подняв взгляд от ступки, она прочитала ответ на лице профессора. — Ужас! Неудивительно, что вы часто бывали раздраженным и угрюмым. Волдеморт, наверное, не был с вами и наполовину так бережен, как вы со мной…

Да уж, слово «бережность» пригодилось бы в последнюю очередь для описания вторжений Темного Лорда! Человек, самоуверенно считавший себя величайшим легилиментом в истории, не имел даже представления о сути этого тонкого искусства! Он, не жалея силы, проламывал стены, бродил по чужому разуму, как горный тролль в поисках добычи, — и бывал необычайно горд своим «мастерством», взломав замок на каком-нибудь сундуке или шкафу, который Северус ставил прямо у него на пути. После таких сеансов «легилименции» голова целые сутки болела до темноты в глазах.

Когда Северус в первый раз попал в разум Гермионы, то сразу же вышел, ничего не тронув, — и это объяснило бы безболезненность сеанса для нее. Но вчерашний контакт был глубоким и продолжительным, Снейп касался личных, весьма болезненных воспоминаний. Такое вмешательство не может остаться без последствий!

— Я не усердствовал с возведением щитов против Темного Лорда, — объяснил Северус, — а всего лишь создавал видимость сопротивления. Если бы я создал более крепкий щит, то он просто-напросто вложил бы больше силы, чтобы сломать его, и последствия были бы хуже. Легилименция недаром считается насилием над разумом, мисс Грейнджер.

Гермиона нахмурилась:

— Никогда не слышала, чтобы ее так называли…

— Вероятно, этим объясняется ваше беспечное согласие подвергнуться ей.

— Но вы же не делали со мной ничего насильно, — возразила она. — Я сама согласилась на проникновение, я чувствовала ваше присутствие и осознавала происходящее, мне не было больно. Так что даже не сравнивайте себя с Волдемортом!

Северус задумался, не отвечая. Все это звучало непривычно, но вполне здраво. Если рассматривать параллели между контактом разумов и тел — а их действительно легко найти! — то неудивительно, что ощущения человека, добровольно открывающего свой разум, в корне отличаются от ощущений жертвы насильного вторжения.

Все, что Снейп до сих пор знал о легилименции: книги и статьи, лекции Дамблдора — все стояло на краеугольном камне: легилименция предназначена для того, чтобы узнавать секреты людей против их воли, и по природе своей травматична. А если рассмотреть эту тонкую науку в ином свете? Добровольная легилименция может стать в буквальном смысле всем тем, о чем слагают поэмы: полное единение душ, слияние разумов… Снейп встряхнул головой, прогоняя романтические бредни. Применительно к Гермионе подобные идеи лучше не развивать.

Тем временем помощница закончила растирать клыки и приступила к нарезке имбирного корня.

— Я думала, что вы частенько заглядываете в наши мысли незаметно.

Северус хмыкнул. Он прекрасно знал, что о нем ходят такие слухи, и специально не развенчивал их.

— И что ценного я нашел бы в головах болванов, сидящих в моем классе? — спросил он. — С меня хватает результатов мыслительной деятельности, которые добираются до их языков. Видеть полную версию — увольте!

— Но вы всегда каким-то шестым чувством предугадывали шалости на уроках… — возразила Гермиона. — Гриффиндорцы твердо уверены, что вы читаете мысли.

Северус с усмешкой объяснил:

— Мне не требовалось легилименции, чтобы понять, что у них на уме. У среднего гриффиндорца примерно такая же уравновешенность, как у гиппогрифа в брачный сезон. Достаточно одного внимательного взгляда — и все намерения как на ладони.

— Но в теории вы могли бы применять легилименцию незаметно для нас? Если бы захотели? На занятиях со мной вы пользуетесь волшебной палочкой и произносите заклинание вслух. А можно ли обойтись без этого?

— «Легилименс», как и любое другое заклинание, может быть и невербальным, и беспалочковым, — ответил он. — И, опять же как любое другое заклинание, без палочки оно получится менее точным. В случае с легилименцией «менее точно» — синоним «более болезненно», а ведь она даже с применением палочки и заклинания не может быть незаметной. Любой разум имеет мало-мальскую защиту и если не предотвращает вторжение, то хотя бы замечает его… — Северус вдруг осекся и закончил неожиданно: — Кроме разума Поттера.

Гермиона подняла удивленный взгляд:

— О чем вы?

— Однажды я применил к нему беспалочковую и невербальную легилименцию. В кабинете Амбридж, когда вашу компанию поймали и Поттер просто умолял меня прочесть его мысли.

— И вы прочли?

— Да, довольно четко. Кто, по-вашему, оповестил Орден Феникса? Я не понял, зачем вы всей компанией рванули в Лондон, если знали, что сведения благополучно переданы Ордену. Либо Поттер не доверял мне — но тогда зачем кричал: «Они схватили Бродягу»? — либо не заметил, что у меня получилось войти в его разум и считать информацию. Возможно, состояние паники ослабило его защиту. А возможно…

Северус замолчал, задумавшись. Неужели даже беспалочковая легилименция может вообще никак не ощущаться, если легилимент входит в открытый разум?! В таком случае Поттер, более чем готовый предоставить свои мысли, пытавшийся буквально всучить их Северусу, действительно мог не заметить, как тот взял предложенное.

Снейп никогда не подвергался легилименции с полного своего согласия. Да, он ослаблял щиты перед нападениями Темного Лорда, но это состояние трудно было назвать «полным согласием». Да и Дамблдору Северус давал проверять свою защиту лишь по необходимости, а как только ученик овладел окклюменцией по-настоящему, то больше не позволял учителю увидеть всего. Отчитываясь о встречах с Волдемортом, Снейп предпочитал сбрасывать воспоминания в Омут.

Выходит, согласие на чтение разума — скорее эмоциональный настрой, нежели волевое решение? И если этой девочке его проникновение «скорее приятно», как она заявляет, то глубина ее чувств и степень доверия ему таковы, что…

— Паника Гарри ослабила защиту, или же?.. — нетерпеливо подсказала Гермиона. Погрузившись в раздумья, Снейп так и оставил фразу оборванной.

— Или же дело в согласии! — заключил он. — Легилименция безболезненна, если читаемый доверяет читающему!

Профессор смотрел на Гермиону так горделиво, словно сформулировал гениальнейшую из теорий и ждал овации. Но студентка не услышала в этом выводе ничего особенного.

— Звучит разумно, — пожала она плечами и поставила свой котел на огонь.

Северус кашлянул, встряхивая головой и отгоняя продолжение мыслей о том, сколь интимна добровольная легилименция.

— Давайте перейдем от теоретических изысканий к практическим наблюдениям, — предложил он. — Можете ли вы сделать какие-либо выводы из вчерашнего занятия?

— Конечно! — с готовностью воскликнула Гермиона. — Я поняла, что вы делали!

— Неужели? — скептически спросил Северус. — И что же?

— Вы составляли карту моего разума.

Притворное удивление Снейпа сменилось искренним.

— Продолжайте.

— Я пыталась освободить свой разум, как вы велели, и представила его в виде чистого холста. Но этого оказалось недостаточно. Я смогла избавиться от мыслей, но не от чувств. Вы же использовали найденные эмоции как путеводные нити, с их помощью находили другие холсты, уже не пустые, перемещались от одного к другому… Думаю, при большей настойчивости вы могли бы найти больше нитей, связывающих воспоминания друг с другом, — и так, постепенно передвигаясь от одного фрагмента памяти к другому, составить полное представление о моем разуме. Наверное, целиком он похож на лоскутное одеяло.

Северус был крайне впечатлен такой образностью.

— Исключительно точно, мисс Грейнджер. Кажется, вы более изобретательны, чем я думал. Вряд ли вы почерпнули такое сравнение из книг.

— Верно, не из книг, — подтвердила она и нахмурилась. — Хотя я не понимаю, почему в пособиях по легилименции нет подобных сравнений. Это было бы полезнее, чем инструкции о строительстве щитов!

Она бросила в котел чертополох, добавила ложку слизи флоббер-червей и принялась энергично помешивать.

— Кажется, вы находитесь во власти заблуждения, что все разумы устроены одинаково, — заметил Северус, продолжая работать руками не задумываясь и все внимание уделяя беседе. — А это не так. Мозг каждого человека уникален, причем ни один не представляет собой статичную конструкцию. Как вы уже поняли, визуализация — хороший прием окклюменции. Представив себе, как выглядит ваш разум, вы можете контролировать происходящее в нем. Вы вообразили лабиринт холстов, а кто-то предъявляет легилименту дом со множеством комнат или даже целый город, здания в котором девственно чисты либо, наоборот, завалены всяким хламом, как Комната спрятанных вещей… Также довольно популярен образ библиотеки. Честно говоря, от вас я ожидал последнего.

— Я думала об этом, — кивнула Гермиона, приступая к чистке граната. — И решила, что библиотека — это красиво, но бесполезно. Там ведь все структурировано, и легилимент слишком легко найдет нужное воспоминание.

Северус звучно рассмеялся.

— Да уж! Если бы ваш разум предстал в виде библиотеки, то там, безусловно, все воспоминания-книжки были бы каталогизированы и расставлены по стеллажам с поясняющими табличками! «Ужасы», «Романтика», «Фантастика» — и на каждой полке книги в алфавитном порядке! Несомненно, нашлась бы там и Запретная секция с крупной и грозной надписью «Вход воспрещен». В качестве приема окклюменции и правда не лучшее решение.

«Если только нужная книжка специально не засунута на другую полку», — мысленно добавила Гермиона. Наверное, нечто подобное Северус имел в виду, советуя прятать воспоминания.

— Кроме того, — продолжал учитель, — подобный порядок может навести лишь опытный окклюмент, способный разобраться в своих чувствах, воспоминаниях и мыслях.

Гермиона убавила огонь под закипающим котлом и осторожно всыпала ложку измельченных игл дикобраза. Медленно помешав пять раз по часовой стрелке, она снова увеличила огонь и стала мешать без счета, но по-прежнему плавно.

А Мастер уже закончил, теперь его зелье должно было постоять на очень слабом огне, плавно остывая. Северус подошел к рабочему месту ассистентки и присоединился к извлечению зернышек граната из очищенного плода. После их добавления противопростудное снадобье обрело глубокий рубиновый цвет, подтверждая, что все ингредиенты были правильно подготовлены, вовремя добавлены и полностью раскрыли свой потенциал. Дав зелью покипеть еще пару минут, Снейп погасил пламя под котлом Гермионы, и они принялись в четыре руки наводить порядок.

— И как же легилименты ориентируются в чужом разуме? — поинтересовалась Гермиона.

Профессор пожал плечами.

— Основной прием один и тот же, независимо от образа, который принимает разум: следовать за эмоциями. Для опытного легилимента это не представляет проблем.

— Вот бы заглянуть в ваш разум! — мечтательно вздохнула Гермиона. Увидев реакцию на лице Снейпа, она тут же вспомнила, как воспоминания профессора подсмотрел Гарри, к чему это привело, и осеклась. — Простите, сэр… Я не в том смысле… Не тайком подглядывать, а… Извините! Я просто задалась вопросом, на что похож ваш разум… Если за столько лет Волдеморт не заметил подвоха…

Под конец она уже тихо бормотала, опустив голову и ожидая заслуженной отповеди за дерзость. Но вместо этого профессор задумчиво произнес:

— Возможно, такой урок и впрямь будет полезен. Вы посмотрите на легилименцию с другой стороны.

На самом деле Снейп хотел провести при помощи ученицы свой эксперимент. Ему хотелось узнать, как отзовется его разум на присутствие Гермионы. Неужели действительно будет совсем не больно? Эта идея до сих пор не укладывалась во все то, что Снейп знал о легилименции, и требовала проверки на собственном опыте.

— Правда? Правда можно?! — радостно спросила Гермиона.

— Не воодушевляйтесь раньше времени, мисс Грейнджер. Вы увидите лишь то, что я сам покажу. Если сможете увидеть вообще хоть что-нибудь. — Он погасил крошечный огонь под своим котлом. — Пойдемте в мой кабинет и проверим, далеко ли вам удастся продвинуться.

— Но я ведь не владею легилименцией… — слабо возразила Гермиона, только теперь осознав, какую запредельную близость она сейчас испытает со скрытным и неприступным профессором, и запоздало испугавшись. Пожалуй, это будет даже откровеннее, чем их единственный поцелуй. А ведь Северус предупреждал, как только зашла речь об уроках окклюменции… И почему-то смена ролей добавляла ощущения интимности: Гермионе казалось, что чтение разума профессора ученицей — совсем не то же самое, что наоборот.

— Здесь нечем овладевать, — ответил Снейп, приведя ученицу в кабинет. Он сел в свое кресло за письменным столом и жестом велел ей встать рядом. — Заклинание вам известно, а движения палочки не нужно, достаточно указать цель. Барьеры я не буду устанавливать вообще.

Гермиона на нетвердых ногах подошла вплотную и встала между раздвинутых коленей. Еще не приступив к легилименции, она чувствовала смущение от непривычной близости — что же будет дальше? Подняв палочку к виску Снейпа и посмотрев ему прямо в глаза, она увидела в них полное спокойствие. Похоже, физическая близость профессора не смущала, а от легилименции он не ждал никакой угрозы своим тайнам.

— Легилименс! — шепнула Гермиона и тут же почувствовала, как падает в темные колодцы глаз. Ее закрутило, лишая ориентации, как при перемещении портключом.

Приземлившись, она обнаружила себя в пустынной местности. Вокруг не было ни души, ни деревца, лишь вдалеке виднелись очертания чего-то большого и темного: то ли рощи, то ли нагромождения камней. Равномерно серое небо сливалось с землей безо всякой линии горизонта.

Гермиона посмотрела себе под ноги, обнаружила едва заметную тропинку и пошла по ней, надеясь, что куда-нибудь да придет. Однако вокруг ничего не менялось. Все оставалось точно таким же: пасмурное небо сверху, голая земля по сторонам, абсолютно прямая тропа впереди — и через какое-то время Гермиона перестала понимать, двигается она или шагает на месте.

Профессор, кажется, почувствовал ее растерянность и дал подсказку: сбоку, согревая щеку Гермионы, подул теплый ветер. Она рассудила, что Снейп подталкивает ее, и развернулась по ветру. Если бы она забралась в его разум, чтобы узнать секреты против воли, то двинулась бы навстречу.

Гермиона сошла с тропинки. Ветер продолжал подталкивать ее, и вскоре она обнаружила, что одна из громадин, маячащих на горизонте, неуклонно приближается, а шагать становится легче. Пейзаж менялся, обретая краски. По бокам от тропинки появилась трава, затем она раскрасилась полевыми цветами. Потом зашуршали листвой деревья, на их ветках зачирикали птицы.

Гермиона оказалась в небольшой роще, пересекаемой речкой. Когда она вышла на песчаный берег, то из-за облаков выглянуло солнце, лучи заиграли на трепещущих листочках деревьев и запустили блики по воде, как будто в реку насыпали с неба драгоценных камней. Ветер ослаб, превратившись в ласковый бриз, напоенный ароматами полевых цветов. Гермионе захотелось прилечь погреться на мягком шелковистом песке, который, конечно же, удобно сомнется, принимая форму ее тела. Места прекраснее, чем это, она не видела никогда в жизни!

Она уже готова была уступить желанию немного отдохнуть, лежа на теплом берегу, а затем окунуться в прохладную, кристально чистую воду… Но вдруг ветер поднялся с новой силой, закрутился вихрем вокруг Гермионы, а затем подхватил ее и понес прочь.

Когда вращение прекратилось, то Гермиона обнаружила себя снова в кабинете Снейпа. Она по-прежнему стояла напротив него, и сейчас взгляд учителя был безумен. У Гермионы кружилась голова. Она качнулась, Северус машинально придержал ее за бедра, но тут же, осознав двусмысленность положения, убрал руки. Гермиона оперлась о письменный стол позади, восстанавливая равновесие.

— Ух ты… — прошептала она, жадно хватая ртом воздух. — Это было… непередаваемо!

Перед глазами еще стоял чудесный умиротворяющий пейзаж, а на бедрах сохранялось ощущение хватки сильных теплых рук.

Северус кашлянул и, поднявшись из кресла, отошел в сторону. Новая теория о добровольной легилименции полностью подтверждалась. Он чувствовал чужое присутствие в своем разуме, но эти ощущения не шли ни в какое сравнение с тем, что он испытывал при «визитах» Дамблдора и Волдеморта. Северус вовсе не специально для Гермионы визуализировал ту пасторальную картинку. Тепло, счастье и умиротворение сами родились в его душе, отзываясь на ее присутствие.

Голова не просто не болела — она кружилась от чувства блаженства и запредельной близости. Северусу едва хватило силы воли, чтобы прервать сеанс легилименции. Если бы Гермио… — ученица! — легла на тот песок, погрузив свое тело в ткани его разума, или разделась, чтобы искупаться, то исход эксперимента был бы абсолютно непредсказуем.

Снейп налил воды в стакан и смочил пересохшее горло.

— Итак, мисс Грейнджер, — произнес он самым «профессорским» тоном, какой смог из себя выдавить. — Готовы описать, что вы видели?

— Конечно! — с воодушевлением отозвалась она. — Вы привели меня в какое-то очень счастливое место. Сначала не было ничего, кромешная пустота. И если бы не ваша подсказка, то я шла бы до бесконечности и ничего не увидела.

— Освобождение разума — краеугольный камень окклюменции, — произнес Снейп, меряя шагами кабинет, в точности как на уроке в полном учеников классе. — Если легилименту не за что уцепиться, то пустота действительно будет простираться до бесконечности. Но это в идеальном случае. На практике же эмоции невозможно скрыть полностью. Они могут быть приглушены, но не более того. Опытный легилимент всегда найдет зацепку: ветер, запах, звук… Вы могли бы пойти туда, где пейзаж был менее гостеприимен.

— И тогда ветер стал бы холоднее, дул бы мне в лицо, не давая продвигаться, — догадалась ученица. — Или я забрела бы в болото, заблудилась в непроглядном тумане…

— Именно. Задача окклюмента — всеми средствами мешать легилименту. Если, конечно, вы не хотите скрыть сам факт, что скрываете что-то.

— То есть когда вас читал Волдеморт, вы препятствовали ему… незаметно?

— Да. Я не оказывал видимого сопротивления, лишь выбирал, что он увидит, а что нет. Через какое-то время он решил, что изучил все мои тайны, все слабые места и досконально понял, где какие воспоминания я храню.

— А я не видела вообще никаких воспоминаний, — огорчилась Гермиона. — Ощущала только умиротворение и счастье, но не поняла, с чем связаны данные эмоции.

— Не поняли, — загадочно улыбнулся Северус. — А я не скажу. Но если бы я позволил вам остаться в том месте дольше, то вы неизбежно нашли бы следующую подсказку.

Он подошел к столу и заклинанием Агуаменти долил воды в чайник. Следующий взмах палочки подогрел воду и превратил ее в чай. Гермиона предпочитала натуральный чай заваренному магически, но сейчас ее устроил и этот.

— Легилименция и окклюменция — потрясающие науки! — воскликнула она. — Я не представляла, какие они сложные!

Разливая чай по чашкам, Северус ответил:

— Довольно отвлеченных рассуждений, вернемся к вчерашнему занятию. Вспомните ваши попытки воспрепятствовать мне.

— Какие попытки? Я ведь не пыталась помешать вам…

— Вы дважды почти сбили меня с пути. Первый раз — заслонив белой ширмой то, что не хотели показывать, а второй — мощно надавив эмоциями.

— Да? — удивилась Гермиона. — Я не нарочно…

— А нужно делать нарочно. В ходе наших занятий вы должны осознать такие непроизвольные приемы и взять их под контроль.

— Да, я понимаю. Входя в мой разум, находя связи и ассоциации, ориентируясь по ним, вы демонстрируете мне, как все это устроено, что откуда берется, что с чем связано. Это похоже на психоанализ! Профессиональный взгляд со стороны помогает человеку разобраться в самом себе, отследить свои неосознанные реакции, найти сильные и слабые места.

— В точку, мисс Грейнджер. Как я уже говорил, обширная практика — единственный путь освоения окклюменции. Многие маги, считающие себя окклюментами, на самом деле всего лишь умеют ограждать разум щитами. А для того, чтобы постичь настоящую окклюменцию, искусство контроля и управления сознанием, нужно впустить легилимента в свой разум, и не единожды. Немногие решаются на такое обучение. И у немногих есть наставник, которому они готовы полностью довериться.

— У Волдеморта наверняка не было, — сказала Гермиона, отпив из своей чашки.

— Разумеется, не было, — подтвердил Северус. — Он был из тех, кто считает: чем крепче щит, тем могущественнее окклюмент.

— Я поняла!!! — ликующе воскликнула Гермиона. — Почему Волдеморт отправлял своего «верного слугу» на разведку прямо к врагу, который владеет легилименцией?! Он знал, что вы хороший окклюмент и Дамблдор не разоблачит вас? Но тогда как он сам мог доверять вам?! А теперь поняла!

Северус посмотрел на ученицу с одобрением. До сих пор никто из Ордена Феникса не задался этим лежащим на поверхности вопросом.

— Волдеморт регулярно «проверял» мои навыки окклюменции в меру собственного понимания этой науки. До встречи с ним я прочитал пару тех же книг, которые читали вы, мисс Грейнджер, и так же научился строить стены — только они получались крепче, чем ваши, видимо, в силу моей природной скрытности. Обычно я держал защиту минут двадцать, прежде чем Темный Лорд пробивал ее, и такой результат его устраивал.

Северус рефлекторно взялся за виски — голова заныла при одном воспоминании о «проверках». После первой из них Снейп узнал, что такое мигрень. Его тошнило до потери сознания, от боли все перед глазами расплывалось, а малейший шорох взрывался, как удар колокола, в который превратилась его несчастная голова. Настоящей окклюменцией Снейп тогда не владел, так что Волдеморт, войдя в его разум, перевернул там все вверх дном, заглянул во все углы, но ничего крамольного не нашел: в то время Северус действительно был обижен на Лили, ненавидел все маггловское (в первую очередь в себе) и испытывал благодарность Пожирателям смерти за то, что его приняли в круг. И кстати, именно жестокая проверка стала первой каплей, которая начала подтачивать его преданность Темному Лорду.

— Зная, как прочно огражден мой разум, Волдеморт без страха отправлял меня к Дамблдору, — продолжил Северус. — Он был уверен, что Альбус никогда не пойдет на такую же жестокость, как он сам, и не доберется до моих мыслей.

Гермиона грустно улыбнулась:

— Иронично, что при этом как раз Дамблдор научил вас истинной окклюменции… Вот почему директор так доверял вам. Не только из-за обещания, которое вы дали маме Гарри, но и благодаря тому, что видел в вашем разуме.

Северус изогнул бровь. «Благодаря тому, что видел»?! Интересная точка зрения! На самом деле Альбус доверял ему вопреки всему увиденному. Но юной целомудренной девушке это было невдомек.

— А почему Дамблдор не стал сам обучать Гарри окклюменции? — продолжала рассуждать Гермиона. — Он ведь должен был понимать, что из ваших уроков ничего не выйдет, потому что Гарри не доверял вам…

— Полагаю, директор надеялся, что после этих уроков между нами возникнет взаимопонимание, — саркастично фыркнул Снейп. — Или хотя бы я пойму Поттера.

— Но не получилось… — вздохнула Гермиона.

Северусу придало уверенности печальное и задумчивое упоминание его провала, без малейшего осуждения.

— Я в то время прочно ассоциировал Поттера-младшего со старшим и старательно не замечал отличий сына от отца в лучшую сторону. Даже когда мне совали их под нос.

— Почему? — спросила Грейнджер с неподдельным интересом.

Он вздохнул, отставив чашку и сложив руки на груди.

— Потому что Темный Лорд был бы, скажем так, озадачен, если бы при очередной проверке не обнаружил моей ненависти на прежнем месте. С годами мне и так приходилось скрывать от него все больше и больше, так что я, не желая добавлять себе еще одну заботу, тщательно оберегал и подпитывал свою предвзятость к Поттеру.

— Хорошо, что теперь вам не нужно этого делать, — мягко произнесла Гермиона. — И ничто не мешает вам по-настоящему узнать Гарри, сравнить его с отцом и с тем образом, который вы сами нарисовали и хранили в своей душе для Волдеморта. Результат сравнения будет интересным, уверяю вас. Гарри всегда отличался от того, что вы предпочитали в нем видеть. К тому же за последний год он очень изменился.

Гермиона знала, что мощным толчком к этим изменениям стал его «визит» на призрачный вокзал Кингс-Кросс. Гарри признался подруге, что после того, как встретился с покойным директором, начал по-иному смотреть на многие вещи. «Теперь я не боюсь смерти, — сказал он в одном из тех редких разговоров, когда они затронули пережитое. — Чего бояться, если знаешь, что смерть не конец? Умершие не исчезают, они рядом с нами, как бы в соседней комнате, куда нам пока что нет хода».

— Да, Поттер стал… чуть менее невыносим, нежели раньше, — признал Северус.

Гермиона широко улыбнулась:

— Он сказал о вас ровно то же самое. И Рон с ним согласен, хоть и называет вас по привычке сальноволосым ублюдком.

— Отрадно слышать, что я не совсем растерял репутацию, — сухо ответил профессор и взял со стола волшебную палочку. — Темпус!

На стене появились стрелки часов, и Снейп, увидев их положение, изумился: время пролетело незаметно.

— Достаточно на сегодня, мисс Грейнджер. Завтра и послезавтра у меня отработки, так что я просто буду оставлять вам списки зелий, которые вы сварите сами. Если вы допили чай, то можете отправляться отдыхать.

— Да, сэр, — кротко кивнула она.