Яркий (джен)

Гарри прошёл мимо ошарашенной тетушки и начал подъем по лестнице. Пахло чистотой и какой-то вкусной едой из духовки, но он был сыт своей порцией пасты и не обращал на это ни малейшего внимания. Сова тихо сидела в клетке.

В комнате, предназначенной теперь для них с совой, всегда лежали вещи кузена. Это была комната-кладовка для сломанных или ненужных ему игрушек и книг. Здесь, в отличие от остального дома, витала и царила пыль; только вещи, попавшие в это место недавно, были чистыми. То были сломанные подарки со дня рождения, прошедшего меньше месяца назад. Гарри вздохнул: он думал, что если бы он знал какое-нибудь заклинание, комната могла засиять в один момент. Мальчик поставил клетку с совой и чемодан возле двери и прошёл в ванную за ведром и тряпкой.

Ему казалось, что, стоит выпустить сикль из рук, тот потеряет свое волшебное свойство и Гарри снова вернут в чулан. Он стоял над раковиной и несколько минут рассматривал потертую монету. Снейп наверняка блефовал, и ничего они с директором школы узнать не могли. Но если этого было достаточно для Дурслей, чтобы оставить его в покое… Профессор точно был гением. И это был лучший подарок на день рождения, который только можно было представить.

Гарри тряхнул головой, вымыл сикль с мылом и, не долго думая, засунул его в рот. Надежно спрятав монету за щекой, мальчик почувствовал себя в полной защищенности и принялся за работу.

Игрушки и книги Дадли он перенёс за один раз в своём кейсе и доверху набил ими чулан под лестницей. Затем вернулся, чтобы быстро вытереть поверхности, и управился с этим ещё до того, как тётушка успела сообразить, что комнату необходимо отмыть. Клетка с совой заняла место на столе у окна. Гарри вылил воду, сел на диван и стал отдыхать, глядя в окно.

Он слышал, словно сквозь сон, через дверь, как скандалил, хныкал и верещал Дадли по поводу того, что у него теперь всего одна комната, как шипела тётя Петунья и как орал Вернон, резко успокоившийся неизвестно отчего. Через пятнадцать минут в доме всё стихло. Затем послышался шёпот.

Гарри ждал, что будет; на его губах с момента аппарации Снейпа закрепилась слабая улыбка, но присмотреться, чтобы увидеть её, было некому. Мальчику было очень приятно сидеть в этой комнате; он чувствовал её своей территорией больше, чем когда бы то ни было ощущал своим чулан под лестницей. Сикль Снейпа лежал в нагрудном кармане рубашки. Птица тихо шелестела крыльями и большими глазами смотрела на Гарри. Ей тоже было уютно.

Сначала раздался близкий звук — жалобный донельзя — скрип ступенек, затем шепот перед дверью; стук. Поворот ручки.

Гарри продолжал спокойно смотреть в окно, даже не шелохнувшись. Всё семейство Дурслей, стоя на пороге, смотрело на Гарри; точнее, на его затылок и скрещенные на диване ноги, на торчащие острые коленки и вовсе не страшную, а маленькую, худенькую и ненавистную им фигурку, на его топорщащиеся волосы. И каждый в отдельности и все вместе Дурсли недоумевали, что же такого есть в Поттере, что о нём такая забота со стороны этого Снейпа и всего мира ненормальных. Что же такого в этом мальчике, что они сами его боятся хуже пожара...?

Вернон кашлянул с хрипотцой, нарушая хрустальную тишину. Сова не обратила на него никакого внимания и, замершая, сидела, не шевелясь, на своём месте. Гарри же развернулся к гостям лицом и сделал движение подбородком, приглашающее войти и говорить. Дурсли не шелохнулись. Через пару секунд оцепенение покинуло Вернона и, грузно потоптавшись, он снова прокашлялся.

— Поттер, — со значением сказал дядюшка, и звук собственного голоса придал ему уверенности. — Ты переселяешься в эту комнату при условии, что ты не будешь выпускать эту птицу днём. — Он тыкнул пальцем в сову. Гарри кивнул. — И при условии, что ты продолжишь выполнять свои обязанности по дому. — Гарри снова кивнул. Вернон откашлялся. — И постарайся не к… — он запнулся, багровея и пересиливая себя. — Не к… не…

— Не колдовать, — отрезала Петунья.

Гарри пожал плечами, как будто это разумелось само собой. Вернон грузно развернулся и спустился на первый этаж, за ним убежал, громко топая и сопя, Дадли.

— Спускайся на ужин, Гарри, — сказала тётушка и тоже ушла, беззвучно прикрыв дверь. Гарри дождался, пока стихнут её шаги, и только тогда направился следом.

Остаток лета промелькнул незаметно. Гарри ещё раз убедился в том, что он хорошо знает содержание учебников за первый курс, тренировался трансфигурировать вещи, превращая яичную скорлупу в чернильницу и обратно; заставлял совиные перья и самолётики из бумаги летать; он выяснил, что мантия действительно не пачкается, не рвётся и не мокнет, попытавшись засунуть её под воду и вынув из раковины сухой. Мешок оказался с приятным заклинанием притягивания нужного предмета, о котором говорил продавец в Лютном, и Гарри, когда было скучно, развлекался тем, что складывал и доставал всё подряд: перья, пергамент, чернильницу.

Пообщавшись совсем немного со Снейпом, он начал понимать, в чём разница между живыми людьми и душами умерших, которые можно было встретить в Библиотеке, и резко неподъемным стало то, в чем он, живя до этого, чувствовал себя вполне комфортно. Души всегда оставляли после себя какую-то жажду — жажду увидеть продолжение и развитие, которого быть не могло. И Гарри почувствовал разницу в общении с живыми и мёртвыми. Отец-воспоминание проводил много времени со своими друзьями, и сколько бы Гарри ни пытался привлечь его внимание, он всегда относился к нему со снисхождением и смехом. Он мог потрепать его по голове и посмотреть гордыми глазами. Но взгляд его не менялся от раза к разу, в нём не было оттенков, и Гарри, фактически, будучи ровесником отца и собираясь обогнать его, чувствовал себя малышом каждый раз, когда подходил к нему.

Гарри уже забыл, каково это — плакать. Но если даже он видел только край одежды матери в библиотеке, в горле образовывался ком. Тогда Гарри бросал чтение, возвращался в реальность и брал в руки мантию из сейфа, брал мешок и сидел с ними по несколько часов, мелко дрожа и чувствуя, как восстанавливается граница между прошлым и настоящим. Одежда, которая была в сейфе, может сослужить неплохую службу, думал Гарри. Это настоящее. Мешок — настоящий, мантия — тоже. У них есть будущее. У Гарри есть будущее. У отца будущего нет, он мёртв. У прошлого будущего нет.

Когда Гарри не мог справиться с тоской, он выходил из комнаты, брал в руки инструменты и шёл работать в сад, подолгу зависая над клумбами и грядками, выравнивая лунки, чиня инструменты, копая, разбрасывая навоз и жадно вдыхая запах земли и удобрений. Потом он спал, и иногда ему снились кошмары. Но чаще всего — не снилось ничего.

Гарри нашёл имя для совы — Букля. Ему оно отчего-то понравилось. Он всё время порывался отправить письмо Снейпу ночью, но думал, что сова может не успеть прилететь обратно, и не хотел попусту беспокоить профессора.

Но вот наступило первое сентября, и Гарри, спустившись на завтрак рано утром, увидел дядюшку, одетого в смокинг и читающего газету за столом.

— Мне нужно будет попасть на вокзал Кингс-Кросс сегодня в десять часов тридцать минут, — сказал Гарри в воздух, накладывая себе овсянки и посыпая её яблоками. Дядя Вернон неодобрительно крякнул:

— А что, вы на поездах передвигаетесь? Все ковры-самолёты съела моль?

Довольный своей шуткой, он опустил взгляд в газету, но затем снова посмотрел на Гарри, невозмутимо жующего овсянку и пропустившего его юмор мимо ушей, и сказал:

— Я собираюсь в Лондон на выставку дрелей, и тебе очень повезло; не будь этой выставки, ты добирался бы на метро самостоятельно. Выезжаем через пятнадцать минут, Петунью надо завезти в торговый центр, а Дадли к другу.

Гарри дернул бровью. Он подумал, что везение это зависит от того, с чьей стороны смотреть: ведь, не окажись выставки, Дурсль не дожил бы и до вечера, — но вслух этого не высказал. Закончив завтракать, он сходил к себе в комнату, положил в кейс мешок, зубную щетку и всю свою одежду: две футболки — хаки и черную, почти безупречную черную рубашку... У Гарри были вещи! Пару недель назад Петунья — в абсолютном молчании на протяжении всего мероприятия — съездила с ним на такси в секонд-хэнд, пока Вернон был на работе, и теперь, помимо перечисленного, у Гарри появились не только первые, но и вторые джинсы по размеру, свой собственный длинный плащ (он положил ключ от сейфа во внутренний карман). Надевать купленную одежду в присутствие дядюшки до следующего лета ему было запрещено, поэтому на вокзал он ехал в старой клетчатой рубашке Дадли, его же джинсах и старой футболке.

Накрыв клетку с совой платком и подхватив легкий свой кейс, он спустился вниз и сунул ноги в кроссовки.

Стоя перед выходом и ожидая, когда соберутся Дурсли, Гарри от нечего делать разглядывал привычную себе среду. Вдруг он увидел себя в зеркало и тихо ахнул: на лбу, как ни в чем не бывало, почти полностью скрытый волосами, красовался его старый друг — шрам в виде молнии. Гарри медленно поставил на пол кейс и подошёл поближе к зеркалу, приподняв чёлку. Шрам был точно таким же, каким он видел его несколько лет назад: коричневым, неровным, как будто недавно зажившим. Мальчик моргнул, отступил от зеркала и пригладил волосы жестом, от которого успел отвыкнуть. Мысли, как встревоженные чайки над гнёздами, вдруг стали носиться в его голове с бешеной скоростью. Возможно, — думал Гарри, когда они с пятиминутным опозданием садились в машину и дядя Вернон решил проверить давление в колёсах, — повторяется та же самая история, что случилась, когда волосы отросли сами собой.

Успокоив себя этим, Гарри стал ждать прибытия на вокзал.

В десять сорок пять Гарри оказался стоящим на перроне с клеткой с Буклей и аккуратным кейсом в руках. На билете было написано, что «поезд отправляется в 11:00 с платформы №9¾», и Гарри было ясно как день, что попасть на эту платформу обычным образом будет совершенно невозможно, и что маглы в этом уж точно не помогут. Он стал напряжённо думать; пересилить себя и зайти в библиотеку, чтобы спросить у воспоминаний, он не смог. Из оцепенения его вывело то, что он увидел огромное семейство рыжих волшебников, — судя по мантии на парне лет пятнадцати и по клетке с совой в его руках, а также по многим другим признакам, это были именно маги, — и стал наблюдать за ними. Женщина громко возмущалась, говоря что-то про маглов, и Гарри, кивнув самому себе, подошёл, поравнявшись с высоким рыжим мальчишкой лет десяти на вид. Мальчишка смерил его взглядом и, увидев клетку, накрытую платком, дружелюбно улыбнулся. Гарри кивнул ему в ответ. Увидев, как рыжие один за другим исчезают в разделительном барьере между платформами девять и десять, Гарри вздохнул свободно и, дождавшись пока мать и дочка исчезнут тоже, направился спокойным шагом вслед за ними.

Барьер был заколдован и вёл на волшебную платформу. Гарри увидел алый поезд и заскочил в первый попавшийся вагон, разместив кейс на полке, а клетку с Буклей на сиденье. Он прислонился к окну и стал наблюдать за рыжими, которые что-то весело одновременно говорили и прощались. Стекло покрылось инеем несмотря на то, что на улице было тепло: Гарри подумал о том, что он сам мог бы, наверное, так же прощаться с родителями…

Однако затем Гарри вспомнил о том, что скоро наконец он встретит Снейпа и сможет поговорить с ним. Окно растаяло как раз вовремя: в купе зашёл один из рыжих, самый младший.

— Да что ж такое, и тут занято… — пробурчал он, разворачиваясь. Поезд тронулся, отдав гудок.

— Я не помешаю, — сказал Гарри, которому не хотелось оставаться наедине с своими мыслями. Он попытался сделать свой голос максимально теплым и искренне надеялся, что у него получилось. Рыжий, пожав плечами, выглянул в коридор:

— Фред, Джордж! Заносите.

В проеме, напевая что-то весёлое, появились его старшие братья, и занесли огромный чемодан, с трудом забросив его на полку. Гарри с благодарностью подумал о своём кейсе, и, будто прочитав его мысли, младший из рыжих спохватился и спросил:

— А тебе не нужна помощь?

Гарри помотал головой и усмехнулся, старшие братья исчезли из купе, а младший остался. Рассматривая его украдкой, Гарри подумал, что это, должно быть, парень из небогатой семьи: одежда на нём сидела чуть лучше, чем на самом Гарри футболка и рубашка Дадли. Парень с опаской косился на него в ответ и молчал. Даже в одежде обычного цвета Гарри выглядел мрачновато для тех, кто его не знал, а его не знал никто, кроме одного человека, и этим человеком был точно не рыжий мальчик. Гарри не хотел нарушать тишины, потому что думал, что рыжий был против разговоров. И он, достав с полки кейс, достал из него мешок и, подложив его под голову, уснул, проснувшись очень скоро от звуков за дверью.

— Что это? — спросил он. Рыжий, успевший заскучать, улыбнулся:

— Это тележка со сладким.

Гарри вдруг захотелось шоколада, и он выглянул за дверь. Достав из мешка всю медь, он протянул её продавщице и попросил дать ему понемногу самого необычного и волшебного. На удивление, горстки меди хватило, чтобы купить приличное количество сладостей, и он вернулся в купе. Рыжий разворачивал в это время сверток с едой из дома.

— Ух ты, — поразился он покупкам Гарри и вдруг застеснялся, — а мне... Мама сделала, с собой из дома.

Выложив сладости на стол, Гарри окинул взглядом кучу и понял, что домашние бутерброды полезнее было бы съесть в первую очередь.

— Хочешь, давай сначала вместе твоё, а потом моё.

Рыжий протянул ему бутерброд.

Сэндвич оказался вкусным, чуть суховатым, но очень пряным и сытным.

Гарри озвучил свои мысли. Щеки рыжего чуть порозовели:

— Да уж.

— Теперь сладкое, — Гарри махнул рукой на кучу на столе и взял шоколадную лягушку.

Рыжий, оказавшийся открытым и весёлым мальчишкой, жуя, начал рассказывать ему о волшебных сладостях и коллекционировании карточек из них, а Гарри смотрел на проплывающие мимо пейзажи магловских деревень и удивлялся тому, что с ним лично снова разговаривает живой и дышащий человек, который что-то хочет донести и рассказать, и что эта информация, не стоящая выеденного яйца, ему вдруг кажется интересной и ценной. Он услышал про факультеты Хогвартса, про то, что на Гриффиндоре учились вся рыжая семья, но Рон не знает, куда он попадёт, и боится реакции семьи, если его распределят, к примеру, на Слизерин; что у рыжего есть крыса, и что палочка ему досталась невесть от кого, причем он уже успел ее повредить, когда делал какие-то дела в огороде перед отъездом.

Вдруг дверь вагона распахнулась, и на пороге появилась девочка с волнистыми волосами, уже переодевшаяся в новую мантию; за девочкой маячил толстоватый мальчик.

— Вы не видели жабу? Мальчик по имени Невилл Лонгботтом потерял жабу.

Услышав фамилию Лонгботтом, Гарри подскочил, как ошпаренный, и, аккуратно отстранив девочку, шагнул в коридор, чтобы рассмотреть Невилла поближе. Это был очень стеснительный полноватый светловолосый мальчик, опустивший кукольные ресницы и не смевший поднять взгляд ни на кого, включая девочку, которая ему помогала. Однако Гарри, знавший о его родителях по рассказам своих, подошел и протянул ему руку:

— Очень приятно познакомиться, Невилл. Меня зовут Гарри Поттер, — сказал он с уважением в спокойном голосе, заставившем мальчика посмотреть вверх.

Глаза Гарри казались холодными, потому что он был гораздо старше, чем выглядело его тело, но уважение, которое они излучали и фамилия «Поттер», прозвучавшая из его уст, да подавленное «ах!» девочки с волнистыми волосами сделали своё дело: Невилл приосанился и пожал руку Гарри.

— Мне тоже, — тихо сказал он.

— Проходите в наше купе, — пригласил Гарри. Мальчик казался продолжением истории родителей, и Гарри захотелось узнать о нем побольше. Но Невилл покачал головой и сказал:

— Я потерял жабу и мне нужно её найти.

Гарри пожал плечами:

— Тогда ищи её там, где есть вода; например, в туалете. И возвращайся.

Девочка, усевшись рядом с рыжим, что-то тараторила о знаменитости Гарри, но никто её не слушал. Рыжий смотрел на парня, с которым они вместе ехали, и явно недоумевал, как так получилось, что они до сих пор не знают имён друг друга.

— А тебя как зовут? — спросил Гарри, чтобы ему помочь.

— Я — Рон. Рон Уизли, — с благодарностью ответил тот. Гарри кивнул и улыбнулся.

Девочку звали Гермиона Грэйнджер, и она была из семьи маглов. Невилл скоро вернулся, держа в руках жабу, и Гарри усадил его рядом с собой.

— Тебе нужен аквариум, — сказал Гарри. — Берите конфеты.

Рон явно хотел что-то спросить, но почему-то осекался каждый раз. Гарри решил его не торопить, и вскоре тот успокоился. Вчетвером они продолжили обсуждать школу, причем Гарри пришлось немного сбить уверенность с девочки, которая начала было хвастаться, что прочитала все учебники.

Произошло это следующим образом: когда жаба Невилла в очередной раз сделала попытку сбежать, Гарри достал волшебную палочку и с третьей попытки трансфигурировал, к общему восторгу, коробку из-под печенья в маленький аквариум с крышкой в дырочку, а упаковки из-под шоколадных лягушек превратил в камни. Камни были уложены в аквариум, жаба посажена на них, а крышку ребята прочно привязали лентой от конфет. В емкость подлили немного воды, и жаба, ещё совсем маленькая, удобно устроилась между камней.

С этого момента Гермиона притихла и иногда поглядывала на Гарри с уважением. Гарри пододвинул к ней несколько конфет; спокойная беседа продолжилась.

Вдруг дверь купе растворилась. На пороге стояло несколько мальчиков, один из которых стал пристально всех разглядывать. Рон продолжал в это время что-то вещать о незаконном использовании изобретений маглов, за которым следил его отец. Гарри был весь внимание: хотя бы в связи с тем, что его чемодан как раз таким изобретением и являлся.

— Вам что-то нужно? — задиристо спросил вдруг тихий и скромный Невилл у незваных гостей, и Рон прервался. Гарри вдруг почувствовал себя невероятно уставшим.

— Ходят слухи, — когда все глаза обратились к нему, каким-то необычно высокомерным голосом сказал мальчик, шагнувший в купе, — что в этом году в школу должен поступить Гарри Поттер. Вы не знаете, в каком купе он едет?

Сидевшие в купе посмотрели на Гарри, который, в свою очередь, невозмутимо взял со стола шоколадную лягушку и, громко шурша, стал её распаковывать.

— А кто он такой — Гарри Поттер? — спросил он, откусив у лягушки голову.

— О-о… — протянул высокомерный мальчик, с какой-то жалостью глядя на Гарри, — Понятно. И спрашивать нечего было. Ну, бывайте.

Когда дверь за мальчиком закрылась, ребята удивленно замолчали. Гарри продолжил спокойно жевать шоколадку.

— …Почему ты не сказал ему, но сказал мне? — тихо спросил Невилл, когда они переодевались в мантии.

— Потому, что я уважаю твоих родителей, — пожал плечами Гарри. Невилл вскинулся:

— А откуда ты…

— Кто не знает историю твоих родителей и не уважает её, тот не понимает, благодаря каким людям мы выиграли войну.

Невилл помрачнел.

— Мы выиграли войну благодаря тебе, — выдал он.

— Нет, — покачал головой Гарри. — Я был просто… Неважно, — сказал он и отвернулся, глядя в окно на приближающиеся огни. Хогвартс был совсем близко.