БИТВЫ ГЕРОЕВ (гет)

12 июля, 12 год п.п.в. (После Первой Вспышки)

22:08 по местному времени

Тихий океан, неподалеку от Полуострова Камчатка.

Эльза приходит в себя довольно быстро. Её куда-то несут, слышатся редкие фразы, оброненные товарищами по отряду — она всё ещё на корабле. Эльза делает вид, что до сих пор не очнулась — просто невозможно смотреть им в глаза. Обманывая их, она будто обманывает себя. И вот её бросают обратно в железный гроб. Крышка с грохотом захлопывается, и один за другим щёлкают замки, не позволяющие Эльзе выбраться самостоятельно. Только тогда она позволяет себе открыть глаза и заплакать. Беззвучно, проглатывая боль, рвущуюся наружу. Слёзы, градинами катящиеся по щекам Эльзы, обращаются холодным хрусталём и со звоном падают вниз. Холод исходит из неё импульсами. Изморозь покрывает гроб изнутри, и лампы в крышке начинают моргать. Один раз. Затем трижды — часто-часто. Ещё раз, и свет тускнеет, а затем и вовсе пропадает. Всё поглощает тьма.

Эльза плачет до тех пор, пока не засыпает — физическое и моральное истощение берут своё. Организм пытается отдохнуть, но когда Эльза просыпается, то всё равно чувствует себя замученной и изнурённой. Она видит только тьму, а слышит лишь своё судорожное дыхание. Попытка открыть крышку гроба причиняет боль. Раскалывается голова, всё тело ноет, но больше всего режет и разрывает левую руку. Собравшись с силами, Эльза выбрасывает вперёд ладонь, и в глаза бьёт яркий свет — она в своей комнате.

При помощи одной руки она с трудом выбирается из гроба. Промёрзшая насквозь одежда осыпается разбитой скорлупой, и обнажённая Эльза падает на колени. Обвисшая рука касается пола, и тишину тут же разрывает вскрик. Часто-часто дыша, Эльза поднимается на ноги и тут же натыкается глазами на зеркало, висящее над столом. В нём отражается измученная нагая девушка. Волосы растрёпаны, глаза красные и опухшие. Корка запёкшейся крови идёт по внутренней части бедра от колена до треугольника белёсых волос внизу живота. Ссадины и царапины по всему телу, уродливый ожог на правом боку под рёбрами, а левое плечо неестественно вывернуто, и там, на коже, виднеется жуткий кровоподтёк.

Эльза вздрагивает и едва удерживается на ногах.

«Что мне делать? Как мне вообще теперь дальше жить?! Я изуродована! Я убила её!!! Я…»

Её нижняя челюсть дрожит, из горла вырывается всхлип. Наверное, Эльза снова бы заплакала, только теперь в голос, навзрыд, но дверь в комнату медленно открывается. Эльза осознает, что полностью голая. Обнажённая кожа мгновенно покрывается тонкой вязью из ледяных кристалликов, образующих простое голубое платье ниже колена и с длинными рукавами.

— Она очнулась, — произносит медик в дверях. Из-за его плеча выглядывает ещё один.

— Мы осмотрим вас, — говорит он.

Она прогоняет их. Потом, где-то через час, приходят другие, через минут сорок ещё и со всеми ними Эльза поступает так же. Нет сил кого-то видеть, да и как это выносить?! У одних на лице отражается ненависть, у других — презрение, а кто-то рассматривает её как диковинку, как урода! Но у всех без исключения в глазах страх.

Вскоре уже никто не стучит в дверь — на Эльзу махнули рукой.

«И правильно. Не надо! Я не хочу вас видеть и не хочу принимать вашу помощь. Только не от вас! Я лучше умру… может, это и лучший выход.

Ведь я монстр!

Убийца!!!»

На мгновение дыхание перехватывает, но эти доли секунды для Эльзы тянутся бесконечно. Ей показалось, будто она может задохнуться. Из глаз по щекам катятся слёзы. Скупые, словно их уже и не осталось. Но никаких рыданий, только тупая боль внутри.

В двери щёлкает замок.

«Я же заперла её!... У кого-то есть ключ».

Через несколько секунд на пороге стоит единственный, кто не испугался Эльзу на корабле. Виктор захлопывает за собой дверь.

— Что… что ты тут делаешь? — вырывается из уст Эльзы.

Крид хмыкает, пристально рассматривает её и заявляет:

— Дерьмово выглядишь. Тебя до сих пор не осмотрели?

— Нет, — доносится в ответ, а затем — шмыганье носом.

— Позволишь?

Эльза недоверчиво смотрит на Виктора, и тот спрашивает:

— Ты ведь меня не боишься, правда?

— Нет.

— По-другому и не может быть.

— Но я тебе не доверяю, — быстро добавляет Эльза. — Я слышала, что о тебе говорят другие.

— Вот как? — Виктор делает осторожный, едва уловимый глазом шаг к собеседнице. — А ты знаешь, что они говорят о тебе?

На лбу у Эльзы выступает испарина.

— Нас не любят, правда? — усмехается Крид и делает ещё один шаг.

— Есть за что, — едва слышно доносится в ответ.

— Наверное. Но я-то ничего не сделал. Может, не стоит так сильно доверять остальным? — Виктор пристально смотрит на Эльзу. — Если хочешь, я могу позвать медиков, чтобы они осмотрели тебя.

— Нет. Не надо.

— Почему?

Эльза сглатывает и молчит, поэтому Крид сам отвечает на свой вопрос:

— Из-за того, что они боятся тебя. Ненавидят. Смотрят как на чудовище.

— А ты?

Виктор улыбается, и наружу выглядывает пара клыков.

— А по мне похоже, что я боюсь тебя?

— Чего ты хочешь?

— Помочь. Ты можешь умереть.

— Кого это волнует?!

— Например, твою сестру.

Эльза чуть ли не на минуту задумывается, но в итоге твёрдо кивает.

Виктор подходит к ней неторопливо, вальяжно. Цепкий взгляд останавливается на руке Эльзы.

— Плечо сильно болит? — спрашивает Крид.

Эльза поморщившись, кивает, и Виктор подступает к ней вплотную. Поднимает кулак с вытянутым указательным пальцем. Коготь выскальзывает резко, и Крид взмахивает им. Левый рукав, распоротый от начала и до конца, соскальзывает с руки Эльзы.

— Вывих, — констатирует Крид.

— Это опасно?

— Не очень. Но болезненно, неприятно и может быть хуже потом, особенно если затянуть… — Виктор задумывается на мгновение. — Я могу вправить.

— Мне станет легче?

— Да.

— Хорошо.

— Будет больно, — предупреждает Крид.

— Делай, что требуется.

— Ложись на кровать, — приказывает Виктор.

Она подчиняется, и Крид склоняется над ней. Его пальцы быстро ощупывает её плечо. Эльза едва сдерживается, чтобы не закричать от боли. Дальше Виктор хватает её за руку и делает несколько резких движений. Доносится щелчок, но Эльза не слышит его — боль настолько резкая и оглушительная, что она теряет сознание.

Эльза очнулась под треск рвущегося платья. Дёргается.

— Спокойно, — шепчет Виктор, — ожог на боку не серьёзный. Приподнимись, я наложу повязку на руку.

— Я могу сама.

— Подними и прижми руку к телу.

Эльза следует указанием и сотворяет из микроскопической сети льдинок повязку.

— Подморозь плечо, станет легче, — добавляет Виктор.

Она, поморщившись, садится на кровати рядом с Кридом.

— Откуда ты знаешь, как правильно это делать? — спрашивает Эльза.

— Я тысячи раз вправлял суставы себе и Джимми, но тебе всё равно надо сходить в медблок.

Виктор смотрит на Эльзу и акцентирует внимание на её опухших глазах:

— Чего ты такая заплаканная?

-Я монстр, — доносится в ответ дрогнувшим голосом.

— Говоришь, так, будто это плохо.

Лицо Эльзы искажает гримаса боли и отчаянья.

— Ну-у-у-у… — Виктор пододвигается ближе к Эльзе, и она чувствует, как его большая тёплая рука ложится ей на спину. — Чего ты мучаешься?

— Я не хо-хоч-чу, — на глазах Эльзы наворачиваются слёзы, — быть м-м-монстром.

— Неправда. Я видел тебя там, на корабле, ты хочешь быть такой. Тебе это нравится.

Кажется, ещё мгновение и она зарыдает.

Виктор касается подушечкой пальца подбородка Эльзы и поднимает её голову, чтобы смотреть ей прямо в глаза. Затем произносит:

— Да. Ты чудовище. Прекрасное, изящное чудовище. Зачем тебе страдать из-за этого? Ты должна быть такой, какая есть.

— Я должна быть хорошей.

— Никому ты ничего не должна. Кроме того, тебе это не идёт.

Виктор проводит пальцем по её волосам. Взмах когтем и рассечённая лента падает на кровать. Остатки пучка волос распускается в платиновую косу.

— Посмотри на себя. — Виктор, дождавшись, когда она повернётся к зеркалу, продолжает: — Кого ты там видишь? Эльзу — хорошую девочку или Эльзу — снежную лавину неизбежную?

Виктор ухмыльнулся на последних словах и перебросил косу Эльзе через левое плечо, та легла туда, словно там ей самое и место.

— Ты научишь меня? — спрашивает Эльза, смотря на отражение Виктора.

— Контролировать свои способности ты можешь научиться только сама.

— Нет. Не этому. — Эльза произносит слова со страхом, смотря на своё отражение, а затем добавляет, повернувшись к Виктору: — Научи меня не испытывать эту боль.

Виктор улыбается как довольный кот. Он наклоняется к ней, и их лица оказываются в паре сантиметров друг от друга.

— Конечно, — отвечает Виктор уже без тени иронии, и Эльза не видит в его глазах лукавства, страха или ненависти. Только понимание.

Эльза чувствует, как что-то поднимается из глубин души. Словно нечто, прикованное к камню и брошенное на дно озера умирать, разрывает цепи и устремляется на поверхность, чтобы сделать вдох. Живительный и свободный, первый вдох.

— Так кем ты хочешь быть? — спрашивает Виктор, смотря в большие голубые глаза.

Эльза вновь поворачивается к зеркалу. Дотрагивается рукой до чёлки, и пальцы резко скользят вверх по лбу, цепляют по пути волосы, а затем идут по голове назад до затылка. Она вновь и вновь повторяет то же движение, в итоге от её старой причёски не остаётся и следа: коса лежит на левом плече, а остальные волосы хаотично локонами забраны назад к затылку. Это сильно меняет ее внешность, но главное — то чувство в груди и новый взгляд, отразившийся в зеркале. Уверенный, гордый. В этой комнате нет никого, кто боится её, ненавидит, не понимает, и это придаёт сил. Страхи отступают.

«Меня приняли такой, какая я есть».

Эльза поворачивается к Виктору и произносит с лёгкой улыбкой:

— Я хочу быть собой, хочу освободиться.

14 июля. 07:32.

Медблок.

— Как вы? — входя в палату, спрашивает Кузнецов у «опричников».

— Держимся, — отзывается Сват, отвлёкшись от поглощения завтрака.

— Это уж точно, — мрачно добавляет Паркер, ковыряясь ложкой в тарелке с кашей.

Кузнецов, так и не дождавшись хоть какой-то реакции от Бонда, подходит к его кровати. Тот лежит на спине и смотрит в потолок.

— Я справлюсь, — говорит Джеймс, как только понимает, что промолчать не выйдет. — Я профессионал. Приступлю к работе, как только встану на ноги.

Его голос безэмоциональный, механический.

— Джеймс, — Кузнецов говорит с сочувствием, — я понимаю, как тебе тяжело. Ты можешь отдыхать столько, сколько требуется. Тебе надо прийти в себя.

— Я лучше займусь делом, — быстро следует ответ. — Это поможет отвлечься.

Кузнецов скрывает радость от того, что слышит в голосе Бонда. В этот раз проскальзывают эмоции. Он рвётся в бой, думает, что это поможет унять боль. «Может сработать. Главное, чтобы не переусердствовал».

— Что с Эльзой? — неожиданно спрашивает Джеймс.

Кузнецов обводит всех присутствующих взглядом и отвечает:

— Она останется в отряде.

— ЧТО?! — Пит, опрокидывая завтрак, подскакивает в кровати; впрочем, тут же его скрючивает от боли. Сват перестаёт стучать по тарелке ложкой и замирает. Джеймс же просто поворачивает голову к Кузнецову и одаривает его ледяным взглядом.

— И что? — наконец спрашивает Бонд. — Она не захотела уйти из отряда? Ей что, плевать на то, что случилось?! Она не понимает, что делает?!

Бонд начинает закипать. Кажется, эмоции, накопленные за сутки, вырываются наружу. Ладно. Это не плохо, но остудить его не помешает. Чуть-чуть.

— Она не захо… — Кузнецов понимает, что Джеймс его не слушает, поэтому хватает того за плечи и разок-другой сильно встряхивает. Безуспешно.

Звонкая оплеуха утихомиривает Бонда, и Кузнецов продолжает:

— Эльза не хотела возвращаться. Джеймс, ты думаешь, ей плевать? Да она медиков к себе не подпускала, а мы даже не знали, насколько тяжело она ранена! Ты правда думаешь, что ей всё равно?! Ты бы видел её опухшие от слёз глаза! Эта девочка никому не хотела причинить вреда! Но так сложилось, и она сожалеет об этом как никто другой. Убить человека в первый раз тяжело, а уж если это твой товарищ, который хотел тебе помочь…

Кузнецов выдерживает паузу и оценивает ситуацию: атмосфера напряженная, но вроде не критично. Продолжает:

— То, что… случилось с Соней, это ужасно, — Кузнецов тяжело вздыхает. — Я виню себя в том, что взял на это задание Эльзу. И я так же, как и вы, против того, чтобы она была в отряде. Но… меня вынудили это сделать… и сейчас Эльза нам тоже необходима. Она нужна отря…

— Да плевать!!! — кричит Джеймс. — Лучше скажи, как ты её уговорил, если она так страдает из-за того, что сделала?! Как ты смог убедить её?!

— Я этого не делал, Эльзу уговорил Виктор, — отвечает Кузнецов.

В палате воцаряется тишина. Впрочем, ненадолго — Бонд разрушает её через минуту:

— Замечательно. Два чудовища нашли друг друга.

После этих слов Джеймс ложится на бок и отворачивается к стене.

— Так. Ладно, — произносит Кузнецов. — Я зайду к вам позже. И Пит, ты совсем бледный, у тебя швы не разошлись?

— А? Нет. Кажется, нормально. Просто я до сих пор не понимаю, как всё так вышло. Эль…

Питер осёкся и, бросив на Бонда взгляд, просто устраивается поудобней и достаёт из тумбочки плеер. Кузнецов же подходит к койке Свата и как можно тише говорит ему:

— Поговори с ними обоими. Попробуй успокоить. Они должны прийти в норму.

— Ткач очухается, — кивает Сват. — С Вальтером будет тяжелее, но я присмотрю за ним, будь спок. Хотя снова принять в отряд Отмороженную…

— Отмороженную?

— В этот раз кличку не я придумал, уж поверь. Так вот, отряд не примет её. Вальтер ненавидит, Ткач до сих пор не может принять то, что произошло, а я… у меня от неё поджилки трясутся....

— Не у тебя одного. Её боятся теперь, наверное, все. — Кузнецов хлопает по плечу Свата. — Ладно, позаботься о них.

— Положись на меня, командир.

Кузнецов выходит из палаты. Теперь нужно посмотреть, что с остальными подопечными. Первый в списке Логан, поскольку все его товарищи в медпункте, завтракает он один. Но разговаривать с Росомахой не нужно — и так понятно, в каком он состоянии. Достаточно скользнуть мимо, чтобы учуять запах перегара. И что-то подсказывает, что в его кружке не только чай.

Кузнецов здоровается с Логаном, и тот лишь кивает в ответ. «А тебе явно хреново» — размышляет Владислав. «И это неудивительно. Часто ли ты боялся в своей жизни? Можешь не подавать вида, но Эльза испугала тебя. Возможно, ты даже этого не осознаёшь до конца, но всё же. В реальности нет бесстрашных, боятся все… ну, кроме идиотов. Но разве не в этом суть храбрости — преодолевать страх? И Логан это сделал, пытаясь убить Эльзу. Хотя, возможно, есть кое-что ещё... Неужели он до сих пор считает, что может стать таким, как Крид? Нет. Это смешно. Виктора не мучает совесть, а вот Логана — очень даже. Уверен, всё дело в страхе перед Эльзой. Ничего, оклемается, я же отошёл и принял ситуацию такой, какая она есть».

В этот момент в столовую входит Виктор — с ним в первую очередь и хотел поговорить Кузнецов. Крид берёт две порции завтрака на поднос и тут же направляется к выходу. Тут-то его и перехватывает Владислав.

— Извини, — с явной иронией произносит Крид. — Я, кажется, тебя разочаровал.

— Отнюдь, — качает головой Кузнецов и следует за Виктором, который уже бодро шагает по коридору. — Я тебе больше скажу: ты по-хорошему удивил меня. Ты прошёл тест.

Виктор вопросительно смотрит на Кузнецова, и тот продолжает:

— Я надеялся, что ты её не убьёшь. Эльзе нужна опора, человек, который поймёт её, и тебе он вроде тоже нужен. Я просто дал тебе подсказку и хотел посмотреть, что ты сделаешь. Ты не разочаровал меня, Виктор. Оказывается, ты умнее и человечнее, чем кажешься.

Крид бросает недоумённый взгляд на Кузнецова.

«Отлично». Владислав улыбается про себя и спрашивает:

— Как Эльза?

— Лучше, если учесть, что Джимми хотел ей вспороть брюхо, а ты — пристрелить.

— Я был не в себе: порой надо признавать свои ошибки. Передай Эльзе, что я сожалею о том, что хотел сделать.

— Это верно. Не думаю, что ей лично от тебя захочется это услышать.

— Да, — кивает Кузнецов. — И из-за того, что случилось, я принял решение… что больше не буду командовать отрядом на поле боя. Так будет лучше для вас. И ещё, то, что Эльза сделала на корабле, не должно повториться. Начальство было этим крайне недовольно. Если подобное произойдёт снова, от Эльзы могут избавиться. Мне бы этого не хотелось.

— Правда? — Крид усмехается, бодро вышагивая по коридору.

— Послушай, Виктор. Я не люблю, когда мне указывают, как управлять отрядом. И мне не нравится, когда кто-то крайне опасный выходит из-под контроля. Но Эльза — наш козырь, она спасла всех нас на корабле. Да, она убила Соню. Но… ты же знаешь, как это бывает на войне? Сопутствующий ущерб. Никто не застрахован, мы можем погибнуть и от огня своих же товарищей. Мне бы очень не хотелось, чтобы Эльзу у нас отобрали.

Кузнецов делает ударение на последнем слове, ненавязчиво, но так, чтобы это чувствовалось на уровне подсознания.

— В отличие от тебя, Виктор, остальная часть отряда боится Эльзу…

— Как и ты.

— Да, это правда. Но они не хотят, чтобы Эльза находилась с ними рядом. Они с удовольствием выбросят её из отряда, и вряд ли начальство снова просто посадит её под замок. Способности Эльзы их впечатлили и заинтересовали, им захочется поподробней исследовать ЭТО.

Кузнецов делает паузу и продолжает:

— Ты нужен Эльзе. Она одинока, так же, как и ты, и все от неё отвернулись, так же, как и от тебя. Отряд призирает вас обоих и боится, вы должны держаться вместе. Я хочу сказать…

Виктор останавливается и твёрдо заявляет:

— Я позабочусь об Эльзе.

Кузнецов едва сдерживается, чтобы не улыбнуться, и позволяет себе лишь мысли:

«О-о-о-о. Замечательно. Ты не захочешь терять новую сестрёнку. Твой брат видеть тебя не может, а ты слишком привык играть в паре. Быть с кем-то. И вот теперь по твоему взгляду я понял: ты позаботишься об Эльзе и сможешь держать её в узде. Спасибо».

— Спасибо, — говорит Кузнецов без тени иронии.

Крид, толкнув дверь в комнату Эльзы, скрывается за ней вместе с завтраком на двоих. Кузнецов облегчённо выдыхает.

«Ну, вот и всё. Что мог, я сделал. Пусть отряд расколот на две группы, но это лучше, чем два изгоя и толпа, которая их ненавидит. Виктор и Эльза теперь не одиноки, и это психологически стабилизирует обоих, удержит от срыва. Хотя… очень даже сомнительный союз; в любом случае, пока лучше ничего не выйдет соорудить.

И как часто я сегодня лгал? Часто. Я хотел, чтобы Крид убил Эльзу — это хороший выход из ситуации. Стало бы спокойней и, скорее всего, это действительно сблизило бы остальных с Кридом. Но тогда отряд потерял бы козырь, и начальство было бы крайне недовольно. Так что итог всего этого вполне себе хороший, и его я тоже ожидал.

Виктор сделал бы одно из двух: убил или сблизился бы с Эльзой. Конечно, он мог вообще ничего не делать, но в это верится с трудом. Я не был уверен ни в одном из вариантов, но в этом и состоит гениальность интригана, тактика или стратега. Не в том, чтобы просчитать каждый шаг наперёд. О нет, это только в кино и книжках всё гладко выходит. В реальности планы рушатся под непредвиденными обстоятельствами. Хаос — вот, что отличает реальность от вымысла. Тут нет сюжета. Кто-то скажет, что, зная человека, можно точно знать, как он поступит. Нет. Мы порой не знаем очень близких нам людей или даже себя. Нельзя просчитать всё наперёд, нельзя, чтобы всё шло как по маслу. Непредвиденные обстоятельства и хаос — вот, что уничтожает любой детально продуманный план. Настоящий гений всё сведёт не к одному развитию событий, а сделает так, чтобы каждый из возможных вариантов был выгодным. Нужно пользоваться обстоятельствами, в которых находишься, подгонять под них план.

Стыдно ли мне за всю эту ложь? А стыдно родителям, скрывающим правду от ребёнка, лгущим про Деда Мороза и тому подобное? Я действительно волнуюсь за каждого из них. Ну, кроме Эльзы. Но даже для неё я нашёл оптимальный и относительно счастливый исход. Я дважды терял свой отряд и не допущу больше подобного, даже если мне придётся лгать, манипулировать и угрожать. Они мой отряд, они мои люди, и я сделаю всё возможное, чтобы не дать им погибнуть или сломаться.