БИТВЫ ГЕРОЕВ (гет)

7 июля, 12 год п.п.в. (После Первой Вспышки)

Тюрьма «Пик Волкова»

13:18

Взрыв, испустивший огромный поток энергии, обратил в груду дымящихся обломков почти всё. Уцелела лишь часть столовой с кухней и нетронутая прогулочная площадка, на которой и находятся «опричники». Сват, связавшись с руководством, требует срочной эвакуации, он пошатывается, а на затылке виднеется пятно запёкшейся крови. Соня опускает на землю Джеймса, который едва не теряет сознание, а рядом стоит, словно окаменевший, Логан с окровавленным Паркером на руках. Росомаха как заворожённый, не отрывает глаз от того места, где минуту назад была тюрьма.

«Скаты» прилетают довольно быстро… или не очень. В любом случае, для Сони это время кажется бесконечным. Она что-то шепчет Джеймсу и не слышит своих слов. Наверное, это нечто бессмысленное, но призванное поддержать: «держись», «только не умирай», «всё будет хорошо», «ты будешь в порядке». А дождь монотонно продолжает стучать по спине, и капли, словно слезы, стекают по её лицу.

Посадочная площадка. Комплекс «Буревестник». 15:03

Едва «скаты» приземляются, бригада врачей присоединяется к медикам и принимается за дело. Их голоса заглушают даже затихающие винты:

— Большая кровопотеря.

— Проникающее сквозное ранение.

— Давно он без сознания?

Соня выбирается из «ската» вслед за Бондом, которого уже увозят внутрь комплекса. Ветер бьёт в лицо, в ушах гудит, а ватные ноги едва доносят уставшее тело до лифта. Двери закрываются, и Соня прислоняется щекой к холодному металлу стены, окончательно погружаясь в мрачные размышления. Секунды тянутся словно часы. Звуковой сигнал, извещающий о прибытии на нужный этаж, выдёргивает Соню из водоворота мыслей. Она выпрыгивает из лифта и быстрым шагом, почти бегом, направляется к решению проблемы. По крайней мере, это единственное, что можно сейчас сделать.

Соня останавливается у двери одной из жилых комнат. Вдох, выдох. Это нужно сделать и нужно было сделать давно, до того как всё это случилось. Соня, что есть силы, стучит в дверь. Грохот от ударов раскатывается по коридору. БАХ! БАХ! БАХ! Соня перестаёт пинать и бить дверь только для того, чтобы позвать обитательницу комнаты.

— Эльза! — кричит что есть мочи Соня. — Эльза, мать твою! Ответь мне!

— Уходи! — наконец доносится из-за двери приятный голосок, тем не менее, пронизанный болью и силой.

Соня открывает в двери небольшое окошко для передачи еды и говорит в него:

— Нас сегодня чуть не убили! Ты должна была быть с нами!

— Я опасна для вас. Моё место здесь, в одиночестве, где я не могу кому-нибудь навредить.

— Сейчас двое из нас умирают! А один сдох там! Если бы ты, маленькая сучка, была с нами…

— Я пытаюсь защитить вас!

— Так защити! Используй свои способности против наших врагов!

— Хватит!

— Ты можешь…

— Я сказала, хватит!

Соня отскакивает от окошка, из которого вылетает сгусток голубоватой энергии, слегка поддёрнутого бело-серебристыми искорками. Стена напротив двери покрывается льдом, расползающимся во все стороны. Ошарашенная Соня смотрит на дверь, из которой пахнуло холодом, пробирающим до костей.

— Ты бесчувственная промёрзшая насквозь стерва, — произносит Соня, уходя прочь от комнаты, внутри которой стены покрыта инеем. Температура тут ниже нуля, впрочем, она и устройством отдалённо напоминает морозильную камеру. Но не для создания холода, а для его сдерживания.

Хрупкая и тонкая, как тростинка, девушка, одетая в синюю блузу и длинную чёрную юбку, отступает спиной назад. Её голова едва заметно, но всё же непропорционально большая. Но первое, что бросается в глаза, это лицо: красивое, но мультяшное, глаза слишком крупные, пронзительно голубые, словно две льдинки. Волосы почти белого цвета переплетены в недлинную французскую косу, уложенную в спиралевидный пучок на затылке. Эльза продолжает пятиться и натыкается на стол. Ладонь невольно опирается о преграду, и от неё расползается изморозь, мгновенно оборачивающаяся коркой льда. Эльза тут же отшатывается и быстро надевает на обнажённую руку бирюзовую перчатку. В её голове словно буйствует снежная буря, кружащая вместо снега мысли:

«Я… я не виновата. Я не могу помочь им, только навредить. Почему они не понимают этого? Они же видели ту живую картину… как они назвали её? Теле… телевизор. Странный мир, который мне не узнать... Я должна вернуться в Эренделл, в своё королевство, к сестре. Только там я смогу научиться управлять своими силами, пройти через то, что уже видела в той живой картине. Это будет тяжело, но я знаю, чем всё закончится, и от этого становится легче. В конце концов, всё будет хорошо, и нас с Анной ждёт счастливый конец истории. Сестра, я обязательно вернусь!».

На лице Эльзы появляется лёгкая улыбка, но она не в силах убить печаль в глазах.

8 июля 19:21

Столовая.

Логан, поковырявшись вилкой в почти нетронутом ужине, оставляет бессмысленное занятие. Кулак упирается в подбородок, и Росомаха вновь погружается в пучину мрачных мыслей, впрочем, он оттуда и не возвращался уже более суток.

«Я бросил Виктора умирать. Своего брата. Можно сказать, убил его собственными руками… Но разве не спас этим Пита? Секунд десять могло хватить на то, чтобы освободить Виктора и спасти их обоих… Нет, — хищник уже шёл за нами. Если бы я не оставил брата, Келтик достал бы нас всех. И времени не было: здание взлетело на воздух буквально через несколько секунд после того, как мы вышли наружу. Даже учитывая уцелевшую столовую, нам бы не хватило времени. Не хватило. Не должно было хватить!

Нужно было сделать выбор, и я его сделал. И не буду жалеть об этом. Даже если снова вернуться в тот момент, вновь выберу Пита. Виктор был чудовищем, и ничто не изменило бы его. Он лишний в отряде. Он угроза!... Но ведь рвёт душу не это… а то, что я хотел, чтобы брат умер. Это ведь правда? Я бы бросил брата, в любом случае?

Не хочу знать ответа.

Не хочу».

— Соня, — раздаётся совсем рядом голос Кузнецова.

Логан обращает взор на руководителя отряда, подошедшего к столику «опричников». Соня, сидящая напротив Росомахи, оборачивается, а Сват, поморщившись, дотрагивается до забинтованной головы. Логан и забыл о том, что рядом с ним находятся товарищи.

— Соня, у тебя остался нож науду? — спрашивает Кузнецов.

— А, да, — кивает она.

— Сдай его в лабораторию, — довольно мягко, но всё же приказывает Кузнецов. — Мы хотим изучить металл и…

Логан уже ничего не слышит: сквозь столовую идёт за своим ужином Виктор. Что за… Галлюцинация? Нет, все остальные тоже замечают ожившего мертвеца.

— Тёска жив? — удивлённо спрашивает Сват.

— Да, — кивает Кузнецов. — Его достали из-под обломков несколько часов назад.

— Но взрыв… — начинает Росомаха и тут же давится собственным вопросом.

— Блок для содержания заключённых только накрыло взрывной волной, — объясняет Кузнецов. — Импульс энергии не дошёл до Крида. Завалило обломками, раскрошило кости… но регенерация оказалась сильнее.

— Я пойду к Джеймсу. — Соня поднимается со своего места и добавляет, будто только для себя: — Он вроде идёт на поправку, говорят, что выздоровеет, хоть и понадобится время.

— Не забудь сдать кинжал, — напоминает Кузнецов и тоже удаляется.

— Как там дела у Ткача? — спрашивает Сват, оставшись наедине с Логаном.

— Да, — доносится сухой ответ. — Он будет в порядке.

Сват встаёт, и, по-отечески хлопнув Росомаху по плечу, уходит. Через секунду Логан понимает почему, — напротив садится Виктор.

— Разочарован? — спрашивает Крид.

Логан лишь смотрит сквозь брата.

— Я многое понял, — произносит Виктор. — Это пушечное мясо и вправду твоя семья.

— Хорошо, что ты понял, — спокойно отзывается Логан. — Теперь ты знаешь, что у тебя больше нет брата.

— Есть. Это у тебя нет брата, а у меня он всегда будет.

9 июля. 07:00

Кабинет руководителя комплекса «Буревестник».

Кузнецов входит в обширный, но довольно просто обставленный кабинет. Левую стену почти полностью занимают несколько простеньких шкафов с непрозрачными дверцами и полки, на которых стоят фотографии, несколько медалей и другие памятные предметы. Их немного, но, видимо, каждый из них много значит для обитателя комнаты. У правой стены — небольшой серебристый в тон серым стенам холодильник. Пара деревянных стульев стоит перед единственными роскошными вещами в этой комнате: массивным письменным столом из красного дерева и удобным довольно помпезным креслом, оббитым тёмно-синей материей. Оба элемента мебели выполнены в едином стиле, в котором преобладает воздушность и пышность форм.

— Георгий Афанасьевич, вызывали? — спрашивает Владислав у массивного мужчины чуть за пятьдесят.

— Кузнецов, лучше по фамилии и званию, — доносится в ответ волевой, но в целом добродушный голос.

— Полковник Орлов, майор Кузнецов прибыл по вашему приказу, — вытянувшись по стойке смирно рапортует Владислав.

Орлов вздыхает и закуривает лёгкую сигарету. Его лицо напоминает скорее скульптуру: грубые, почти карикатурные черты, нос с горбинкой, тяжёлые надбровные дуги. Голова побрита налысо, но будто в противовес ей имеется короткостриженая борода, густая и тёмная, как смоль.

— «Опричники» провалили задание, — сделав пару затяжек, говорит Орлов.

— Никак нет, — без доли дерзости заявляет Кузнецов. — Гости ликвидированы. Потерь в личном составе нет, три «опричника» ранены, но они будут в строю. Паркер и Святкин в ближайшее время.

— Отсутствие потерь — это хорошо, но задание вы провалили. Во-первых, тюрьма, можно сказать, уничтожена. Во-вторых, из гостей вы ликвидировали только одного. Люди, которые разбирали завал, помимо Крида, откопали и двух уцелевших науду. Они сбежали, убив дюжину человек.

Кузнецов моментально бледнеет.

— Вышестоящие чины давят на нас, майор, — затушив окурок, говорит Орлов. — Многие считают, что затея с отрядом гостей не приносит должных результатов.

— Но кто ещё сможет…

— Не перебивай, — спокойно пресекает Кузнецова Орлов. — Я знаю твоё отношение к «опричникам», и я полностью согласен с тобой. И не только я. Но этот проект должен оправдывать своё существование.

— Я сделаю всё, что смогу, — быстро и твёрдо отвечает Кузнецов.

Орлов, кивнув, спрашивает:

— А что там за потасовка была на стрельбище между братьями?

— Всё под контролем.

— Вы так думаете? Почему не доложили об этом и ничего не сделали?

— Я посчитал данное событие незначительным и не стоящим вашего внимания. Проблема была решена внутри отряда, и акцентировать на ней внимание не имело смысла, можно было лишь подлить масла в огонь.

— Вот как? А вы не думаете что «опричников» стоит держать на коротком поводке?

— Я принял решение, не вмешиваться в их личные дела пока не возникнет крайняя необходимость. Действия с моей стороны могут вызвать агрессию к тому же они, скорее наемники, нежели чем подотчётные нам солдаты. Политику жёсткого контроля мы уже пробовали, и она дала отрицательные результаты.

— А если произойдёт серьёзный конфликт среди «опричников», как вы поступите?

— С этим будет разбираться их командир — Святкин.

— Ага. — Орлов довольно улыбается. — Значит, вот зачем вы назначили им командира.

— И по этой причине тоже. Он часть их отряда, такой же, как и они. Тем более, Святкину можно доверять.

— Я вам верю, майор. Вы опытный и надёжный человек и лучше остальных понимаете «опричников», но кое-что вы упускаете из виду: у вас есть кое-кто в резерве. Пора его задействовать.

— Да. Да, но… — Владислав плотно сжимает губы и кулаки. — Эльза опасна.

— Это правда. Но нам нужны положительные результаты, она их может обеспечить. Тем более, Эльза около трёх недель уже сидит без дела, пора её пристроить.

— Я не могу взять в отряд эту взбесившуюся морозилку! — с нажимом выпаливает Кузнецов. — Вы знаете, на что она способна?! Эльза — это оружие массового поражения, которое нельзя контролировать. Господи, она сама себя не контролирует!

Орлов встаёт из-за стола и подходит к майору. Закуривает новую сигарету.

— К тому же, Эльза не хочет присоединяться к «опричникам», — добавляет Владислав.

— Майор, вы вынуждаете меня фамильярничать, — слегка улыбнувшись, произносит Георгий и приобнимает Кузнецова за плечи. — Отряд могут расформировать, и мы оба знаем, что ничем хорошим для всех это не закончится. Нам нужна Эльза. Глупо не использовать резерв, когда он нам так нужен. Не хочет помогать? Убедите её в том, что она должна это делать. Я знаю, вы можете.

Кузнецов молчит, смотря в пустоту.

— Я мог бы просто приказать вам, — Орлов снова садится за стол, — но не буду, мне бы хотелось видеть в вас человека, на которого можно положиться, и не просто подчиненного, а друга. Ведь вы так же, как и я, держитесь за этот проект и понимаете его значимость. И, чтобы сохранить «опричников», нам нужно держаться вместе, ведь таких, как мы, не так уж и много.

9 июля, 09:05

После нескольких часов чтения Эльза, наконец, убирает в шкаф книгу с надписью на корешке «Игра престолов». Осматривая полку с чтивом, пускается в размышления:

«Что это за ужасный мир, если здесь пишут такие истории? Я и представить себе ничего подобного не могла. Мороз по коже от этого, такого просто не должно быть».

Стук в дверь прерывает поток мыслей юной королевы Эренделла.

— Эльза, нужно поговорить, — открыв окошко для еды, говорит Кузнецов. — Ты думала над тем, что сказала Соня?

— Тут не о чем думать. Я не могу помочь вам.

— Ты ошибаешься. Ты опасна, это правда. Но ты можешь направить свою силу на наших врагов.

— Одна ошибка, и кто-то может пострадать, — холодно отзывается Эльза.

— На последней миссии пострадали четверо.

— Я знаю. Они выжили? — встрепенувшись, спрашивает Эльза.

— Да. Но провалили задание: двое из троих нау… монстров сбежали. Они уже убили дюжину человек и продолжат убивать дальше. Если бы ты, Эльза, была с ними, этого бы не произошло. Но не теперь. И в прошлый раз мы потеряли нескольких хороших солдат. Эти смерти и на твоей совести тоже.

— Если бы я там была, всё могло быть хуже!

— Вряд ли могло быть хуже. — Кузнецов замолкает на секунд десять, давая собеседнице задуматься и вновь продолжает: — Кроме того, теперь отряд могут расформировать.

— Что это значит?

— Ваше место займут обычные солдаты, а вы… не знаю. Но никто не будет искать способ попасть в ваши миры. Ведь это делается по большей части ради оплаты вашей работы. Вы рискуете жизнями, чтобы защитить мою страну, и пока вы это делаете, мы будем у вас в долгу. Но если станете бесполезными, вам перестанут помогать. Что ты будешь делать, оставшись в нашем мире, в одиночестве, без возможности вернуться обратно к твоей сестре?

Лицо Эльзы перекашивается от страха и боли.

«Как мне быть? Я не должна выходить, что бы никому не навредить. Но если здесь остаться, как мне в мир мой возвращаться?»

— Ты хочешь ещё увидеть свою сестру, хочешь снова быть с Анной? — тихо спрашивает Кузнецов.

— Да, — едва слышно выдыхает Эльза.

— Но как ты этого добьёшься, сидя тут? Или думаешь, за тебя сделают всю работу?

«Молчи. Терпи. Нельзя отсюда тебе уйти»

— Они умирают там, пока ты отсиживаешься тут!

«Одна ошибка может всё сломать, и кто-то будет из-за тебя страдать»

— Ты навсегда потеряешь шанс увидеть Анну, и из-за тебя погибнут другие. Ты боишься навредить кому-то? Но ты это уже делаешь — их кровь на твоих руках!

«Будь хорошей девочкой для всех… Но как я могу быть хорошей, позволяя другим умирать из-за меня? Если ничего не сделать, то… возможно, я навсегда останусь в этом мире. Никогда больше не увижу Анну…»

— Так и будешь молчать? Ты мне не нравишься, Эльза, и ты крайне опасна, но ты нужна отряду. Только вы сможете тихо, аккуратно и с минимальными потерями справиться с тем, что угрожает нам.

«Хуже ничего нет, чем сидеть тут и ждать, когда эти люди, наконец, смогут открыть путь в Эренделл. Знать, что из-за тебя умирают другие. Я опасна для них, но если не помогу, это тоже зло, угроза для остальных.

Что бы я ни выбрала, как бы ни поступила, всё станет только хуже».

Кузнецов отшатывается, когда в окошке появляется мультяшное личико.

— Я помогу вам.

«И пусть новый день укажет путь»

10 июля, 17:25. Медблок

— Я в порядке, — заявляет Бонд, лишь завидев вошедшую в палату Соню. — Крошка, не беспокойся, я скоро снова буду в форме.

«Когда же она успокоится? — размышляет Джеймс, смотря на взволнованное и бледное лицо Сони. — Нет, конечно, этот цвет идеально подходит к белому постельному белью и серым стенам палаты, но это уже начинает беспокоить». А ведь врачи заверили, что с ним всё будет в порядке. Цитата: «Мы мигом поставим тебя на ноги, и ты вновь сможешь бегать, палить во все стороны и тискать свою пышногрудую подружку». Тем не менее, Соня будто не верит в заверение докторов и в то, что Джеймс чувствует себя лучше. И вот это её состояние постоянного волнения и напряжения уже сильно беспокоит Бонда.

— Я думала, что ты умрёшь в той тюрьме, — произнеся это, Соня садится на край кровати.

— Да, да, спасибо, что волнуешься за меня, — подаёт голос с соседней койки Паркер.

— Нужную порцию волнения по тебе с лихвой отрабатывает Логан, так что не в твоём положении жаловаться, — с улыбкой замечает Джеймс, радуясь тому, что можно немного отвлечься от мрачной Сони и разбавить атмосферу щепоткой позитива.

— Я предпочел, чтобы ко мне приходила красотка, а не брутальный мужик, — усмехается Питер.

— Только в твоих мечтах парень, — парирует Джеймс и тут же замолкает, так как Соня достаёт бритву и принимается за истребление щетины на его лице.

— Что ж, похоже, я сплю, — бросив взгляд на дверь, ошарашено произносит Паркер.

В палату входят Логан, Сват и Эльза. Росомаха, слишком мрачный в последние дни, сегодня вроде бы не так сильно хандрит. Командир отряда уже без повязки на голове и довольно бодрый — видимо, боли уже не так мучают. Но всё внимание Питера приковывает к себе Эльза в белой водолазке и чёрных обтягивающих бриджах. Парень видит её второй раз, и вновь поражён её красотой: тонкая, изящная, с шикарными бедрами, которые невообразимо сексуально покачиваются при каждом шаге. Небольшие холмики грудей тесно обтянуты тканью. А эта милая мордашка… Эльза словно сошла с живописной картины, впрочем, так оно и есть

Питер, почувствовав эрекцию, медленно переворачивается набок и стискивает зубы от боли — рана ещё толком не зажила. В сознании проносится пара матерных слов, которые уже проникли в его лексикон после нескольких лет жизни в реальности.

— Как вы себя чувствуете? — спрашивает Эльза.

— Поправляемся, — как можно бодрее старается ответить Бонд.

— Я хотела извиниться, — продолжает Эльза. — За то, что раньше не присоединилась к вам. Это моя вина, что…

— Нет, нет. Всё в порядке! — взмахивает руками Пит и тут же скрючивается от боли.

— Да, — усмехается Джеймс. — Ты потерял всего лишь одну почку.

— Логан уже поделился своей, — морщась, быстро вставляет Паркер.

Все смотрят на Росомаху, и тот небрежно без эмоций произносит:

— У меня уже отросла новая.

— Повезло, что прижилась, — замечает Сват.

В комнате повисает неловкая тишина, нарушаемая лишь работой бритвы, соскребающей щетину с лица Бонда. Эльза немного встревоженно и виновато посматривает на остальных.

— Прости меня, — неожиданно произносит Соня. — Прости за те слова. Я не должна была такого говорить, Эльза.

— Всё хорошо, — отзывается та.

Лезвие бритвы аккуратно скользит по щеке Бонда и Соня, будто полностью поглощенная этим занятием.

«Почему я делаю вид, будто ничего не сказала и не слышала? Мне настолько стыдно? Наверное, да. Но не из-за неё, а из-за Джеймса. Я должна была раньше прийти к Эльзе, надавить, напомнить о ней Кузнецову, а сейчас… Ха! Чувствую себя виноватой из-за того, что Джеймс пострадал и Пит тоже, хотя то, что я наговорила Эльзе, было… нахрен это! Она должна была сразу быть с нами! В том, что случилось в тюрьме, есть её вина, как и моя! Стоит только представить, что всё могло быть хуже и голова идёт кругом.

И из-за этого всего я просто обязана перед кем-то извиниться… что за бред? Понимаю, что ничего больше не могла сделать в той ситуации, но всё равно на меня будто что-то давит и от этого не уйти».

— Нет, — резко произносит Соня, — Я была неправа.

«Я будто извиняюсь не только перед ней, а перед всеми. Пусть. Главное, мне стало легче, и все мы живы».

Соня, вздохнув, улыбается Джеймсу и с любовью смотрит на него.

— В любом случае, мы рады, что ты с нами, Эльза. — Сват поворачивается к ней и берёт её маленькие затянутые в перчатки ладошки в свои мозолистые пальцы — Правда рады.

Эльза чуть не отшатывается от такого жеста. Сват смотрит на неё, добродушно улыбаясь. Так открыто и без тени страха. И все остальные тоже.

«Они не боятся меня. Они приняли меня такой, какая я есть. Разве может такое быть? Они ведь знают, на что я способна. Они…»

На глазах Эльзы наворачиваются слезы, и она сжимает пальцы Свата, чувствуя сквозь перчатки тепло. Человеческое тепло, которое не ощущала давным-давно, но больше всего заставляет биться сердце чаще то, что читается в их глазах.

«Они приняли меня такой, какая я есть».