БИТВЫ ГЕРОЕВ (гет)

17 августа, 13 год п.п.в. (После Первой Вспышки)

21:08 по местному времени

США. Военная база Special Hostage Rescue Team (SHRT/Эс-Эйч-Эр-Ти)

FBI HRT или элитное антитеррористическое спецподразделение Федерального бюро расследований — именно оно послужило прикрытием для проекта «Омега». Но из названия убрали «ФБР» и добавили «С» — специальный. Так же эмблема HRT была незначительно изменена: орёл нёс цепь с едва заметным пламенем на ней (в оригинале огня нет). Сходство с HRT хорошо работает на секретность проекта — большинству кажется, что SHRT — это просто новое спецподразделение ФБР, и не возникает вопросов на тему «я ничего не слышал о вашем подразделении, что у вас за контора?». Конечно, без поддержки правительства это не работало бы.

Скрытая от посторонних глаз база SHRT располагается в небольшой долине. Со спутника она выглядит довольно типично: ангар, небольшая взлётная полоса, жилой комплекс для солдат и их семей, ещё несколько построек. Но кое-что находится под землёй, например, исследовательский центр, отдел дезинформации и отслеживания омег. На базе имеется и небольшой развлекательный комплекс, где можно в выходной день найти занятие по вкусу — увольнительные на гражданку в SHRT выдают крайне редко. Там есть небольшой бар под названием «Альфа и Омега». Обстановка здесь была довольно аскетичной, но имеющей свой стиль — походило на салун с дикого запада но более уютный, осовремененный. Из мебели: простые стулья, прямоугольные столы, барная стойка — их покрытие имитирует дерево — словно всё это сколочено на скорую руку. Приглушённое желтовато-коричневое освещение создаёт несколько интимную атмосферу. Стены девственно чисты — лишь обклеены панелями под дерево. Впрочем, с течением времени обстановку обогатили постоянные посетители. Теперь стены украшают паззлы из фотографий, несколько картин, дюжина постеров фильмов, обнажённых красоток и известных музыкантов. Однотипные столы так же обогатились. Например, на одном стоит пепельница в виде человеческого черепа, а на другом — фигурка вооружённого до зубов Санта Клауса с гранатой в виде ёлочной игрушки.

Барная стойка стоит отдельного упоминания. Выполненная из настоящего тёмного дерева, своим тюнингом она обязана двум барменам, работающим посменно. Бэн Уайт — высоченный крепкий мужчина чуть за тридцать — после травмы ноги хотел остаться в армии. Его решили взять барменом в SHRT — человек со стороны был бы лишним. Помимо военного дела Бэн увлекается резьбой по дереву, что крайне сильно сказалось на его изначально весьма невзрачном рабочем месте. Лицевая сторона барной стойки усыпана портретами гуманистов, политических и военных деятелей Соединённых Штатов. Их изображения словно вплетены в идущий объёмным фоном американский флаг. Второй бармен — Лола Харпер — замужем за одним из учёных SHRT, и чтобы не тратить время зря, решила подзаработать, устроившись в «Альфа и Омега». С детства она увлекается граффити и явно преуспевает в этом. Благодаря мастерству Лолы работа Бена стала настоящим произведением искусства — граффити словно ожил, и из развевающегося на ветру американского флага на посетителей бара смотрят живые люди. Впрочем, на этом шедевре бармены останавливаться не собираются — уже этим вечером Бэн собирается переговорить с Лолой и выбрать следующий объект для их совместной творческой деятельности.

Стоит отметить, что столы в баре ни за кем не закреплёны, но тот, что в правом дальнем углу, традиционно занимают бойцы из иных миров. Естественно, как и остальные, стол обладает уникальными модификациями. Например, на одной стороне столешницы красуется обрисованный белой краской силуэт Челл по пояс — эту каверзу во время пьянки сделал один из солдат. Челл совсем не обиделась и теперь садится только с той стороны стола, где находится рисунок при этом, напившись, старается лечь точно в него. Также в центр стола воткнут нож устрашающих размеров. Кто его оставил, доподлинно неизвестно, но завсегдатаи бара шутят, что это Джон Рэмбо, — якобы первый омега, попавший в SHRT — который по теориям сейчас выполняет совершенно секретные задания. В данный же момент за столом скучает Юки и Энакин.

— Почему нас зовут омегами? — неожиданно спрашивает Кашима.

— М? — Энакин, погружённый в размышления, не сразу понимает вопрос. — Тебе не объяснили?

— Для всех это как само собой разумеющееся. В любом случае, я поняла: обычные люди — альфы; мы — омеги. Почему — стало интересно только сейчас.

— Да, Стив и Челл задерживаются. Хорошо, сейчас объясню.

Люди, живущие здесь — в реальности — пишут книги, снимают фильмы, делают игры. Когда они заканчивают работу, зарождаются другие миры и появляемся мы. Секондгейты выбрасывают нас в реальность, где мы освобождаемся от условностей и законов авторов. Мы становимся равными обычным людям. Альфа и омега — это первая и последняя буквы латинского алфавита. Те, кто живут здесь — альфы — с них всё начинается. А нас зовут омегами из-за того, что мы финальное звено в этой цепочке — персонажи, которые стали равными своим создателям. Мы можем влиять на живых людей, на тех, кто придумал нас, сами создавать новые миры. Круг замыкается. Ты понимаешь?

— Немного сложно, но я поняла, — задумчиво произносит Юки. — А зачем мы ждём остальных?

— У Челл «день игры», который сегодня она совместила с «пьяным выходным». А ещё ей хочется разговорить тебя, чтобы ты лучше влилась в наши дружные ряды.

— Я не чувствую себя чужой среди вас.

— Согласен. Ты уже часть команды, и мы можем положиться на тебя. Но Челл, она такая… О! Стив пришёл.

— Давно ждёте? — Роджерс садится за стол.

— Полчаса, — отвечает Юки.

— Извините, задержался.

— Всё хорошо, — хлопает Стива по плечу Энакин. — Что с твоим щитом? Росомаха вроде сильно его поцарапал.

— Следы от когтей оказались не очень глубокие, но подправлять пришлось. Работу над щитом уже закончили — выглядит как новенький.

— Та-да! — Челл с грохотом ставит на стол коробку средних размеров. — Я вернулась.

— И что на этот раз ты принесла? — спрашивает Роджерс, рассматривая картинку с монстром на крышке коробки.

— Это замечательная игра, где мы будем собирать улики, останавливать конец света и сражаться с монстрами из иных миров!

— Нам этого и в жизни хватает, — замечает Энакин.

— Нуууу, это же на основе произведений великого и ужасного ГОВАРДА ЛАВКРАФТА!!! — вопит Челл, изображая восторг, плавно перетекающий в безумие… а может, не изображая. — Это же классика в мире настолок — «Ужас Аркхэма»!

— Аааа, вот, как наша жизнь называется, — ухмыляется Скайуокер.

— Эни! — Челл смотрит на него строго, но при этом выглядит крайне забавно.

— Я молчу, — едва сдерживая улыбку, отвечает тот.

Челл открывает коробку и начинает раскладывать игру. Тут начинается шок и трепет — коробка забита под завязку карточками, жетонами, кубиками. В довершении всего гигантское игровое поле занимает чуть ли не весь стол.

— Значит так, — заявляет Челл. — Правила я уже изучила, объяснять буду по ходу игры.

— Правила? — Стив указывает на почти тридцатистраничный, весьма крупноформатный альбомчик. — Этот журнал?

— У тебя подписка на него оформлена? — улыбается Энакин.

— Там всё просто!

— Думаю, — Стив косится на опешившую Юки, — госпожа Кашима не готова к таким перегруженным правилами играм.

— Не в этом дело, — придя в себя, отзывается Юки. — Мы должны тренироваться и заниматься чем-то более полезным, а не играть в это.

— Согласен, — кивает Роджерс. — Есть дела поважнее, и мы же не дети, чтобы...

— ЭЙ! — возмущается Челл.

— Да ладно, — отмахивается Стив. — Извини, но мы составляли тебе компанию только… из уважения. Может, хватит впадать в детство и…

— Да ну! — Челл упирается локтями в стол и кладёт голову на раскрытые ладони. — Детская игра? Мне показалось, или минуту назад вас напугала книжица с правилами? Боишься, что умом не осилишь развлечение для школьников, а?

Роджерс хочет ответить, но мало того, что слов не находит, так ещё и Челл давит:

— Такой большой и взрослый мальчик. Ути-пути. Не лопни от серьёзности, Стиви. Кто сказал, что игры только для детей? Чем лучше настолки, скажем, покер или шахматы? Тут тоже надо думать, шанс прикидывать, шевелить мозжечком — отличная разминка для мозга. Да и, в конце концов, наша жизнь, что, должна состоять только из работы? Скука-то какая.

— Мне нравится моя работа, — заявляет Стив. — Мы занимаемся хорошим делом.

— Да, — без тени иронии соглашается Челл. — Но ведь есть много чего другого, что ты никогда не пробовал, да и надо как-то развиваться, узнавать и пробовать что-то новое. И к слову, Юки, мы ведь с тобой пустышки.

— Что?

— Нуууу, я так называю омег, которые не раскрыты в своём мире и слабо прописаны авторами. У меня вот, например, почти ничего не было, когда я попала сюда. Ни интересов, ни предпочтений… эх, одни наработки характера — пустой игровой персонаж с мутным прошлым. Пустышка.

— Юки не так уж плохо и прописана в фильме, — произнеся это, Стив ловит себя на том, что защищает Кашиму.

«Эх, а мы неплохо так сдружились.

Мне что, за это стыдно?

Считать товарищем наёмного убийцу и ещё защищать её. Ох. Скажи мне это кто пару лет назад, не поверил бы.

А с другой стороны я посмотрел «Леди кровавый снег» — после слов Челл о судьбе Кашимы просто не мог поступить иначе. Юки и вправду киллер, но убивающий лишь преступников — разве не тем, же я занимался на войне? Чем они отличались от тех, кого прикончила Кашима?

Правда есть одно «но» — Юки хочет отомстить. Ни к чему хорошему такое не приводит. Она сожжёт этим себя».

— Оооой. — Челл плюхается всем телом на стол. — Проход через секондгейт изменил нас… ну, пусть не каждого. Все пробелы в характере, привычках и параметрах личности здесь заполнились. Я просто хочу сказать, что мы даже не знаем себя до конца.

— Я себя достаточно хорошо знаю, — вставляет госпожа Кашима.

— Правда? А ты пробовала то и это, чтобы так говорить?

— Я…

— Ты же даже не знаешь, что тебе из еды нравится, музыки, любишь ли ты играть в настольные игры. Может, в тебе гениальный шахматист или повар умирает.

— Я хорошо убиваю.

— Ножичком? Здесь это не сработает — тебя застрелят.

— В прошлый раз…

— В прошлый раз был первый и тебе повезло.

— Я не люблю огнестрельное оружие.

— А придётся, это не Средневековье. Пока подбежишь с мечом, тебя нафаршируют свинцом.

— Энакин…

— Энакин — джедай, он мечом пули сжигает. В огромную кучу дерьма легче вступить, чем в него попасть. Да и другими талантами не обделён. Правда, Эни? — Челл подмигивает Скайуокеру.

— Тут она права, — замечает Стив. — Тебе обязательно надо научиться обращаться с огнестрельным оружием.

— Да-да, — кивает Челл. — Пробуй всё новое…

— Кое-что лучше не пробовать, — неожиданно серьёзно заявляет Энакин. — Есть вещи, которые… меняют в худшую сторону… делают из тебя…

У Скайокера ком застрял в горле, и он, побледнев, вспомнил то, что могло случиться.

«Или может?», — мелькнуло в его голове.

«Я ведь не сразу стал… должен был стать Вейдером. Всё это накопилось: поступок за поступком, слово за словом, мысль за мыслью.

Именно так я изменился.

А теперь пытаюсь удержаться на тонкой грани. Найти опору. Выбрать путь, которым захочу идти я, и из-за которого мне не захочется отмотать время назад и что-то изменить».

— Согласен с Энакином, — кивает Роджерс. — Пробовать всё — это перебор…

— Сегодня кругом все правые, — всплескивает руками Челл. — Ну да ладно, я с вами тоже соглашусь, но сегодня мы попробуем кое-что новое. Бармен! Сделай-ка нам того убийственного пойла, чтобы печень прополоскать! Гуляем!!! Я плачу!

— Коктейль «Тринити»? — из-за барной стойки Бэн с недоверием смотрит на Челл. — Ты уверена, что хочешь заказать именно его?

— ДААААААА! — восторженно вопит та. — Именно эту ядерную штучку я и хочу!

И понеслось. Челл, малость расстроенная тем, что сыграть в «Ужас Аркхэма» уже не получится, решила споить товарищей по отряду. Вышло это неважно: Стив не пьянеет, Энакин тоже слабо подвержен алкоголю, а Юки пьёт мало. Зато сама Челл нажралась вусмерть — коктейль «тринити» недаром получил своё название в честь первого испытания ядерного оружия. После безумной пляски посреди бара, рьяных домогательств парочки солдат и пресечённых товарищами попыток исполнить на барной стойке стриптиз, Челл наконец успокаивается.

— Чё там у тебя бзикнуло? — спрашивает она у Стива.

— Сообщение от командования, — заглядывает в свой кпк Роджерс. — Вызывают на задание. Срочно. Юки, ты как?

— Нормально. Буду в порядке через час, не больше.

— Хорошо. Юки, Энакин, за мной.

— Ээээ! — Челл подскакивает, но тут же плюхается обратно на стул. — А как же я?!

— А ты не в состоянии, — жёстко отвечает Роджерс.

— Если что, у нас сегодня выходной, — замечает Челл.

— Да. Но мы должны быть всегда готовы к выполнению задания.

— Ой, да за час-другой я протрезвею, красавчик. — Челл подмигивает Стиву… вернее, пытается сделать это одним глазом.

— Ты остаёшься, — не терпящим возражения голосом заявляет Роджерс, и, развернувшись, выходит из бара.

— Он прав. — Энакин хлопает Челл по плечу и уходит.

— Ну и пёс вами, — произносит она им вслед и опрокидывает ещё горячительного в глотку.

— В инструктажную? — догнав товарищей, спрашивает Энакин.

— На это нет времени, — отзывается Роджерс. — Быстро вооружаемся и идём на взлётную полосу.

— Что там случилось-то?

— В Рио-де-Жанейро открылся секондгейт, и омеги где-то в городе. Пока их не обнаружили. Командованию ещё предстоит договориться с правительством Бразилии насчёт проведения операции в Рио.

— Значит, в этот раз легально?

— Да, просто нам вряд ли удастся выполнить это задание тихо.

18 августа. 02:16 по местному времени.

Рио-де-Жанейро.

Почти полная луна нависает над городом. Мертвенно бледный свет заливает фавелы — нагромождение тесно стоящих друг к другу подобия домов, разных, нескладных, многоэтажных и размером с сарай. Сюда не проведено электричество или водопровод — уровень жизни стремился к нулю. Тут селятся эмигранты, у которых нет денег на нормальное жильё, бедняки, а также различные преступники. Новоприбывшие лепят халупы вплотную друг к другу и даже на крышах чужих домов (естественно за небольшую плату). Фавелы образовались вокруг Рио-де-Жанейро и продолжают разрастаться вверх по склонам окрестных гор. Раньше здесь был рассадник преступности, но её выкосили рейдами спецназа. Впрочем, фавелы до сих пор весьма опасное место для ночных прогулок туристов, хоть улицы патрулируются и даже иногда проводят рейды. К слову, эти трущобы взрастили, и великих людей, прорвавших со дна Рио до вершин, например, спортивного олимпа. Мир даёт шанс и тем, у кого надежды и не должно быть.

Посреди ясной тихой ночи раздаётся выстрел. Один, другой, следом очередь из винтовки. Звуки исходят из двухэтажного дома, кажущегося довольно крепким. Полицейский, вышагивающий по параллельной улице, срывается с места. Вспыхивают, поймав лунный свет, бляха на груди и табличка с именем «Остин». Полицейский, облачён в тёмно-синюю форму, высок и худощав. Бежит быстро — никаких лишних движений. Остин слегка притормаживает, бросив взгляд на припаркованную рядом с домом полицейскую машину и мотоцикл. Через мгновение он влетает в дверной проём и, проносясь по короткому коридору, оказывается в комнате, которая превратилась в стрельбища, где роль мишеней играют люди. Остину требуются лишь доли секунды, чтобы оценить ситуацию.

Комната довольно просторная. Диван, телевизор, генератор для электропитания жужжит за загородкой в углу. Один из трёх столов — тот, который рядом с дверью — повален на бок, а за диваном засела пара полицейских, отстреливающихся от выглянувших из дверного проёма слева уголовников. Между противниками пара трупов — белый порошок, рассыпанный по полу, знатно побагровел.

Остин выдёргивает «беретту» из кобуры и стреляет чуть ли не со скоростью автомата. Он шагает к опрокинутому столу, устраивая геноцид уголовникам, пока один из них не попадает в полицейского из дробовика. Тут же следует ещё несколько выстрелов, и Остин падает, исчезая за опрокинутым столом. Полицейские, притаившиеся за диваном, выныривают из укрытия и расстреливают двух оставшихся в живых преступников.

— Кто это был? — спрашивает у напарника Эйтор.

— Не знаю, — отзывается Талис и шагает к их павшему спасителю. — Вроде тоже полицейский.

— Да. Но форма-то не местная. Похоже на…

— Американскую.

Напарники переглядываются: на них тёмно-серые штаны и того же цвета рубашки с короткими рукавами. Полицейские, помедлив секунду, обходят стол, скрывающий от глаз труп Остина.

— Матерь Божья… — Эйтор словно поперхнулся словами.

На полу лежит Остин. Его голова развалилась на две половинки, в груди зияет огромная сквозная дыра, а правая рука оторвана. Только крови нет, как и плоти — в ранах блестит сплошной массой металл.

— Что за… чт-что это?! — Талис словно снова оказался в детстве, когда у него были проблемы с речью.

Труп дёрнулся, и Эйтор отскочил назад, а вот напарник не смог — подошёл слишком близко к «Остину». Ноги Талиса завязли в серебристой густой жиже, которой труп расплескался по полу.

— П-пом… помоги мне!!! — кричит Талис, пытаясь освободиться.

Бесполезно. Холодная и тяжёлая текучая масса словно схватила его за ступни. Центр похожей на ртуть лужи вздувается волдырём и вытягиватся вверх. Это зрелище завораживает и шокирует настолько, что Талис на мгновение забывает обо всём. Перекошенное от страха лицо отражается в «выросшей» до уровня глаз серебристой массе.

— С-с-с-стреляй в него! — наконец вскрикивает Талис.

И Эйтор стреляет в верхнюю часть монстра, уже принявшей очертания человеческой фигуры. Пули входят в серебристое нечто сантиметров на пять и останавливаются, превратившись в смятые комки свинца. Каждый выстрел оставляет на поверхности ртутного монстра небольшие воронки с выходящими наружу краями. Талис же приставляет пистолет к тому, что у существа похоже на голову. Палец ложится на спусковой крючок, но монстр подалась вперёд, и рука с пистолетом входит в него, словно тот из теста. Ледяная и тяжёлая субстанция сдавливает конечность Талиса, и тот больше не может ничего сделать, лишь орёт благим матом, не веря в то, что происходит.

В этот момент у Эйтора заканчиваются патроны, и пальцы судорожно принимаются перезаряжать оружие. Глаза же замечают, как «раны» монстра, вытолкнув пули наружу, мгновенно затягиваются. Полицейский отправляет пистолет в кобуру и подхватывает дробовик одного из уголовников. Талис дёргается и вопит, срывая голос. Но все попытки освободиться бессмысленны. «Голова» монстра, обхватившая кисть Талиса, растягивается и превращается в человеческие руки. Одна из них отпускает копа и направляет пальцы ему в лицо. Тщиньк. Указательный превратился в толстую иглу, прошившую насквозь череп Талиса. Полицейский, дёрнувшись, безвольно повисает на орудии убийства.

Эйтор едва смог оторвать глаза от мёртвого напарника, чтобы вновь взглянуть на монстра. Оно окончательно обрело вполне узнаваемые черты полицейского Остина. Целого, невредимого, но пока ещё блестящего хромом нелюдя. По телу монстра пошла волна, добавляющая цвета серебристой поверхности. Через секунду оно полностью скрылось за человеческой личиной. Эйтор стреляет. Дробь проделывает огромную дыру в животе Остина. От раны тут же отхлынула волна краски, но уже через мгновение кроме серебристого кратера не остаётся ничего напоминающего о настоящей сущности… Т-1000.

Эйтор неожиданно осознаёт, кто перед ним. Наверное, это было понятно почти сразу, но разум отказывался верить. Глаз отметили сходство Остина с актёром Робертом Патриком в молодые годы, разум осознал, что монстр состоит из жидкого металла.

Но как в это можно было поверить?!

Психика сопротивлялась, но, когда Эйтор передёрнув затвор дробовика, снова стал целиться в Роберта Патрика с серебристой дырой в животе, подсознание сдалось. Барьеры рухнули, и пришло осознание. «БЕГИ! Это Т-1000 из «Терминатора 2». Это ОН! И тебе его не остановить».

Эйтор стреляет, отступая к лестнице на второй этаж. Тело Т-1000 состоит из мельчайших крупиц металла, каждая из которых является роботом. Все вместе они образуют подобие коллективного разума, что-то вроде микрокомпьютеров, объединённых в единую систему. Отделившись от общей массы, мини-боты перестают «мыслить», и у них есть лишь одна цель — вновь стать частью машины для убийства под названием Т-1000. При каждом ударе роботы выдерживают 80% допустимого урона и уходят с вектора атаки. Таким образом, дробь проделывает в Т-1000 огромные дыры, но, сталкиваясь с моментально уходящим с её пути металлом, замедляется, пока окончательно не остановиться. Дробинки высыпается из ран-кратеров, не нанеся никакого урона роботу. Но обработка данных, по допустимому ущербу каждой частице, занимает время, что вводит в подобие шока всю систему Т-1000. Попадание и система подтормаживает как перегруженный задачами компьютер. Потеря времени, но 0% повреждений. Крупицы металла быстро встают на прежние места и вновь приобретают вид частей тела человека по имени Остин.

Эйтор разрядив дробовик, бросается в проход, ведущий к лестнице на второй этаж. Быстрее!!! Т-1000, ещё не до конца оправившись от урона, идёт следом. Вначале неторопливо, но с каждой затянувшейся «раной», ускоряясь. Вот робот-убийца уже на лестнице, целится из пистолета, отобранного у Талиса. Пуля прошивает бедро полицейского навылет. Эйтор падает на самом верху лестницы и ждёт следующего выстрела. Снизу доносятся лишь шаги Т-1000. Машина-убийца, отбросив опустевший пистолет, неотвратимо надвигается. Ступени скрипят, едва выдерживая вес сгустка металла, принявшего человеческую форму. Эйтор, стиснув зубы, поднимается и одним рывком буквально забрасывает себя на второй этаж. Тут же захлопывает дверь и опрокидывает перед ней шкаф — это даст время, чтобы выскочить в окно. Впрочем, в защитную баррикаду уже врезался Т-1000. В двери образовался пролом, в который просовывается по пояс робот-убийца. Эйтор, хромая, рванул к окну, и в этот момент рука Т-1000 приобретает очертания топора. Взмах. Вух. Эйтор замирает перед распахнутым окном. Тело отказывает подчиняться, а ноги, дрогнув, становятся ватными. Полицейский опускается на колени и, превозмогая боль, поворачивается лицом к двери. Там, сквозь щель, в комнату просачивается оно и тут же приобретает форму человеческой фигуры, у которой отсутствует по локоть правая рука. Т-1000 способен находится в трёх состояниях. Подобие густой жидкости. Гибкое — для имитации человеческих движений, одежды и тому подобного. В твёрдом же состоянии робот создаёт колюще-рубящее оружие, и сейчас брошенный им топор глубоко засел в спине полицейского.

Эйтор слабеющей рукой вытаскивает из кобуры пистолет. Ледяная капля пота соскальзывает с его лба и скользит по щеке. Т-1000 подходит вплотную и стальной хваткой сжимает кисть полицейского. Эйтор пытается сопротивляться. Бесполезно — сила робота многократно превосходит потенциал доступный любому человеку. Т-1000 протягивает обрубок правой руки к груди Эйтора. Душераздирающий крик разносится по округе, когда топор начинает «протекать» внутрь тела полицейского. Клинки пронзают сердце, лёгкие, грудную клетку и тянутся к обрубку руки Т-1000, дабы соединиться с ней. Капли крови рубиновыми бусинами соскальзывают с образующейся из жидкого металла человеческой кисти.

Крик обрывается, и теперь отчётливо слышен вой полицейских сирен. Робот тут же вновь становится серебристым, и полицейский Остин превращается в Эйтора. Т-1000 теперь пониже, мощнее, форма полиции Лос-Анджелеса образца девяностых годов изменена на ту, что носят в Рио-де-Жанейро. Т-1000 словно близнец, склонившийся над телом брата. Ради этого всё и делалось. Анализ данных мгновенно указал на то, что Т-1000 теперь в Бразилии — нужно было приспосабливаться. Лучшей личиной является служитель закона — его не боятся и ему доверяют. Объект копирования подлежит ликвидации.

Т-1000 берёт в руки рацию Эйтора, сигнализирующую о вызове:

— Это Кассио, мы скоро будем! Что там у вас?

Т-1000 отвечает голосом Эйтора:

— Я в порядке, но мои напарники мертвы. Жду вас.

После этого робот волочит мертвого, но ещё истекающего кровью Эйтора на первый этаж. Словно куклу бросает на пол и склоняется над ним — датчики обнаружили что-то. Т-1000 проводит рукой по ещё тёплому телу — микро-роботы сканируют тело Эйтора. Вот это. Из кармана на поясе извлекается тонкая металлическая пластина с экраном на одной стороне — устройство связи. Один из пальцев Т-1000 выпускает тонкую серебристую струйку, и та проникает внутрь мобильника. В тот же миг робот испытывает экстаз, сравнимый с приёмом сильно действующего наркотика, — устройство скрывает целый мир, который, как выяснилось, через доли мгновения, называется «интернет». Тот массив информации, что обрушивается на робота-убийцу, просто невозможно проанализировать или систематизировать, но его можно использовать.

Т-1000 погружает в свою грудь телефон, и тот входит туда, словно в серебристое тесто. Секундой позже след изглаживается, не оставив и следа на полицейской форме. Робот подходит к генератору, жужжащему за перегородкой в углу, берёт канистру и заливает комнату бензином. Вторую он оставляет рядом с ещё не остывшим телом Эйтора. Встав в дверной проём, Т-1000 превращает правую руку в обоюдоострый клинок. Щщщрищ. Лезвие высекает искру из опрокинутого железного стола, и пламя моментально охватывает комнату. Робот покидает дом, даже и глазом не моргнув, когда за его спиной рванула канистра с бензином — Эйтора теперь опознают очень не скоро.

Вскоре прибывает подкрепление. Спецназ тут же оцепляет территорию, среди них имеется и пара полицейских, один из них подходит к Т-1000 и говорит:

— Ну и в переделку вы попали. Ты точно в порядке?

Робот моментально определяет, что это Кассио с которым он говорил по рации.

— Да. Вполне. Мне нужно ехать.

Дом полыхает за спиной Кассио, и колыхающийся оранжевый свет скачет по лицу его друга — Эйтора. Они некоторое время не виделись — жизнь не так давно разбросала их по разным углам, пусть и не так далеко, но этого оказалось достаточно, чтобы пересекаться реже, чем хотелось бы. И всё же Кассио замечает, что с другом что-то не то.

Эйтор садится на мотоцикл… Но как-то не так. Его движения слишком идеальны — никакой лишней траты энергии, словно просчитаны компьютером. Кассио передёрнуло от этой мысли, и он выпаливает:

— Куда?... Что случилось? — Полицейский осознает, что проговаривает мысли вслух.

— У меня ещё есть дела, — доносится в ответ добродушно, по-дружески, но есть в голосе Эйтора что-то поддельное.

— Эйтор, постой!

Кассио протягивает руку, чтобы схватить за плечо товарища, но натыкается на взгляд, брошенный через плечо. Треск полыхающего пожара за спиной. Багровый отблеск в пустых глазах. Ни гнева, ни ярости, наоборот, добродушие…

Неживое, ненастоящее, искусственное.

Наверное, такое заметил бы только близкий человек — подделка слишком хороша.

«Подделка? — по спине Кассио пробежал холодок. — Я и в правду думаю, что это…

Это не мой друг».

— Мне пора, — с этими словами Эйтор заводит мотоцикл. Кассио смотрит на своего «друга», и внутри у него всё обрывается.

«Это не он!

Но как такое возможно?

Неважно, я должен доложить…

Что я скажу?

Просто остановить его?»

Ещё мгновение, и мотоцикл унесётся прочь. Вспотевшая ладонь Кассио ложится на рукоять пистолета, а глаза сверлят затылок псевдо-Эйтора. Но что-то внутри сопротивляется желанию достать оружие и направить на существо, притворившееся другом. Что-то…

После того как мотоцикл скрылся за углом, Кассио осознал, что это был страх. Именно он спас жизнь ему и спецназовцам, оцепившим территорию.

А Т-1000 скользит в ночи. В его недрах телефон Эйтора даёт доступ к всемирной сети — это поможет в поисках Коннора. И не имеет никакого значения, что это не Лос-Анджелес, не 1995 год, произойдёт ли восстание машин. У Т-1000 есть цель, и она превыше всего.

Ему неизвестна жалость, раскаяние или страх. Его ничто не остановит, пока он не убьет Джона Коннора.