Всегда и навеки (джен)

Вороной курьер

Специальный выпуск

Граф Чейдинхола обманул всех! С такого заголовка нам бы хотелось начать долгожданный выпуск. Недавние слухи о поимке пособника сектантов Тёмного Братства взбудоражили имперскую столицу. Наша редакция поспешила раздобыть эксклюзивную информацию из первых рук, дабы не множить кривотолки. Итак!

Какой смертоносный план вынашивал всё это время граф Чейдинхола? Кто оказался предателем, затаившимся среди близкого окружения семьи Индарисов? Кем был подстроен пожар в городе? И самая волнительная новость — радость, появившаяся на свет! Читайте в свежем выпуске «Вороного курьера»!

Его сиятельство граф Чейдинхола поделился с нашими корреспондентами своим триумфом. Вот что он ответил на вопросы о пожаре в городе и поимке преступника:

«В самом деле ранее я заявлял, что не собираюсь переходить дорогу Тёмному Братству. Всё-таки это наёмные убийцы не знающие ни меры, ни сострадания. Однако не смею скрывать, что просто желал отвести от себя внимание, сам же продолжая вести расследование, начатое моим младшим братом. Но нам не хватало поддержки со стороны. Эту самую поддержку оказал граф Бравила — Бедард Мотьер, предложив услуги своего очень смышлёного и надёжного подчинённого. Я уже довольно давно состою с этим, не побоюсь этого слова, гением бравильского двора в переписке, но оглашать его имя, пожалуй, не стану. Именно он и предложил поменять охрану, воссоздав орден Колючки, который ещё называют на старый лад: орден Шипа. Однако первое название мне нравится больше. Почему? Хах… Оно не вызывает паники и опасений. В наёмниках с таким именем сложно увидеть угрозу. На то и был расчет. Но… я отвлёкся. Также мой брат виконт Чейдинхола заручился поддержкой первосвященника собора Аркея, ведь дело касалось осквернения Восьми! Так сформировался узкий круг людей и эльфов по разоблачению преступника, руки которого в крови нашего отца!

Дабы этот самозванец выдал себя, мы пустили слух о скорой облаве. Якобы нам известно местонахождение тайного укрытия благодаря предателю, что завёлся в их рядах.

Таков был наш план. Не стану раскрывать всех его подробностей, но пожар дома в жилом районе Чейдинхола является бесславным итогом нашей многолетней борьбы и выслеживания сектантов. Именно в нём прятались эти поганые крысы и именно предатель должен был по нашему замыслу их предупредить. Так всё и вышло! Что? Как мы поняли, кто преступник и осквернитель веры? Легко! На семейном совете присутствовали лишь члены нашей группы и капитан охраны с капитаном стражи. Именно их мы и подозревали с самого начала, и именно для них мы распустили слух о облаве.

Не передать словами моего разочарования и ошеломления, когда я осознал весьма очевидную истину! Крыса на то и крыса, чтобы жить подле очага! Мои подозрения оказались верны.

В конечном счёте капитаны были брошены в тюрьму, где над ними произвели допрос. Из этого допроса выяснилось, что именно капитан охраны участвовал в убийстве графа Фарвила Индариса. Был пособником Тёмного Братства, и помог им сбежать, устроив поджог! Видно, наши запугивания настолько переполошили сектантов, что они решились на радикальный шаг!

Честно, после такого поворота событий я был сильнейшим образом подавлен. Но в произошедшем нет моей вины… По данным человека бравильского двора, Тёмное Братство укрылось от закона, воспользовавшись тайной магией своей отвратительной богини, коей они так усердно служат! И вот, сектанты сбежали прямо из наших рук, а убийца моего отца болтается в петле. Почему тогда я не испытываю радости?

Вернувшись в личные покои, сломленный неудачей, я ничего не видел и не понимал. Я будто умер. И знаете, что произошло дальше? В мою спальню без стука ворвалась служанка! К стыду, я уже подумал о самом плохом, но её улыбка и сияющие глаза быстро заставили позабыть о секундном замешательстве. Она просто громко воскликнула: «У вас родился сын!» И все неудачи словно смело ураганом! Я до сих пор слышу эти слова! Я так счастлив!»

Как прекрасно закончилось данное интервью! Из него можно сделать многообещающий вывод: графство Чейдинхол находится в надёжных руках. И несмотря на неудачу с поимкой сектантов, Его сиятельство Аланил Индарис приобрёл куда больше, чем потерял. Наша редакция поздравляет графа Чейдинхола с отцовством и желает всего самого наилучшего!

На этом всё! И помните, за сенсациями только к нам!

Во рту стало приторно сладко от новостей, усердно умиляющихся чужой радости на пергаменте газеты. Хотя… Статьи и раньше не были выдающимися, однако таких вырвиглазных Цицерон давно не читал. А может, всё дело в его непосредственном участии в описываемых событиях? Он видел разницу между реальностью и газетой, от чего хотелось громко хохотать.

Также хотелось хохотать от собственного внешнего вида, который почему-то так понравился Агрифине. Никогда еще Цицерон не подавлял в себе столь отвратительного унижения. Из зеркала на него смотрели глаза Амиэля и будто насмехались над новой участью незадачливого убийцы.

Шутовское одеяние, что ему пришлось на себя напялить, было багрового цвета, перекликаясь с рыжими волосами. Чёрный воротник с фестонами, такого же цвета сапоги с загнутыми носами и перчатки. Довершал этот нелепейший вид глупого вида колпак. И всё это пестрело, звенело, от чего невыносимо раздражало. Он столько лет пробыл ассасином Тёмного Братства и жил в его тени, а теперь буквально являлся пугалом. Каждый шаг дурака слышали, любое движение замечали. Таким образом в и так сломанный рассудок Цицерона добавились нервозность и неконтролируемая суета. Внимание, которого раньше он так жаждал, теперь нахлынуло на него в большом достатке, и мысль кого-нибудь умертвить посещала его затуманенную голову всё реже.

— Граф в белых одеждах. Граф — герой, — своеобразно передразнил шут слова Раши, звучавшие уместно даже сейчас. Так переврать… Действительно, герой.

— Ты предупредил Эдит? — отвлёкшись от создания магических свитков, поинтересовался Илет. По всей видимости, за работой он пытался забыться и успокоиться. Со дня казни Танура он так и не поговорил с Ярнаром, тем более, первосвященник поспешил удалиться в паломничество. По словам всё той же Эдит, братья церкви уговорили его посетить лишь ближайшие святилища. В его возрасте слишком опасно совершать долгие путешествия. Однако от проводника старый альтмер отказался.

— Да. Правда, эта девчонка меня совсем не понимает. Лучше вам самому с ней всё обсудить. В её глазах я лишь дурак, и не поймёт она никак, что дело её — слушаться, а то всё обнаружиться!

— Не кричи, я всё прекрасно слышу… Хм… — виконт задумчиво провёл ладонью по пергаменту, что покоился на магическом алтаре. — Поговорить с ней самому? Ты издеваешься надо мной, да? — несмотря на пройденные вместе испытания, между Илетом и Цицероном продолжала жить своей жизнью тихая неприязнь. Один пытался подавить другого, а последний вроде бы и слушался, но наотмашь и по настроению. Оправданием такого поведения служили слова, которые виконт за этот месяц слышал уже с десяток раз: «Я теперь дурак — это моё новое призвание, мне следует работать дураком ответственно! Аха-ха!»

— Может, оно и к лучшему, что она тебя не понимает. Я бы такого, как ты, тоже понимать не стал, а делал бы по-своему… Видимо, и она руководствуется данным мнением. Это весьма интересная черта характера, — Илет улыбнулся. Хоть он и должен был придерживаться приличий и правил, что установил Аланил, желание насолить было слишком велико. Да, со стороны это выглядело как детская глупость, однако разгневанное и перекошенное лицо старшего брата то и дело вспыхивало перед глазами младшего Индариса.

— Подождите! Подождите! Если эту девчонку прогонят, то кто будет помогать мне мыть старуху?! — вознегодовал Цицерон, опять повысив голос, его уже давно волновал данный вопрос. Но Илет, как ни странно, на его возгласы лишь громко рассмеялся, а после едко намекнул:

— Сам. Ручками, ручками…

— Вот ещё!

Но тут совсем близко послышались шаги, после чего дверь в библиотеку с шумом отворилась. На пороге возник граф, за спиной которого, будто прячась, замер слуга. В руках последний держал больших размеров холст.

— Веселитесь? А мне вот не до смеха… — Аланил запнулся, весь его облик был каким-то осунувшимся, куда-то испарилась вся гордость семьи Индарисов. Это не скрылось от глаз младшего брата. А дело было в новорожденном, что не давал своими криками как следует выспаться. Граф может и хотел бы сослать жену с чадом в летнюю резиденцию, дабы они ему не мешали, однако это плохо сказалось бы на репутации. Посему Аланил терпел приличия ради, но судя по теням под глазами и странному нервному тику в движениях, это самое терпение скоро должно было кончиться.

— Это портрет отца? — с надеждой в голосе спросил Илет, подойдя к брату.

— Нет, конечно, — праздно махнул рукой Аланил слуге, давая знак поставить картину на пол. — Это пейзаж. Пусть немного разнообразит твой пыльный склад.

Слуга, прислонив холст к стене, быстро поклонился и покинул библиотеку.

Илет же сразу понял, что картина лишь предлог для Аланила, дабы ускользнуть из собственных покоев. Цицерон тем временем злобно наблюдал за вошедшим, его раздражало, когда кто-либо спускался в пристанище Матери Ночи.

— А портрет? — не успокаивался Илет. — Мне ни к чему этот пейзаж. Мы уже, кажется, всё обсудили…

— Не вороти нос от настоящего искусства, — самодовольно развёл руками граф.

— Не заговаривай мне зубы, — отпарировал виконт.

Цицерон слышал и раньше данный спор, но не совсем понимал, в чём причина такой вражды на почве какого-то портрета. У этих двоих и без того было полно поводов. Однако сильно бросалось в глаза то, что Илет относится к нему, убийце, куда мягче и лояльнее, чем к собственному брату. И, как ни странно, шут данную позицию поддерживал. Всё-таки Мать Ночи под защитой затворника, а не графа. Но Цицерону приходилось улыбаться и терпеть все издёвки со стороны последнего, огрызаясь лишь в библиотеке.

— Это великий художник Райт Литандас. Его живопись будто живёт и дышит на холсте! Чем ты недоволен? Так и будешь брызгаться на меня желчью из-за такой глупой шалости.

— Глупой шалости! — не выдержал Илет. Ещё чуть-чуть и могла разразиться буря.

— Ооо… Шалости, Цицерон обожает шалости! О чём идёт речь? — подал голос шут, так как не мог иначе. Он так долго молчал, что теперь еле сдерживался, дабы не ляпнуть свой очередной нелепый комментарий по поводу и без.

— Он повесил портрет нашего отца в своей спальне… — взгляд Илета озлобился. — Убери с лица эту лыбу, Аланил! Ты же знаешь, как меня это раздражает!

— Ай… — прикусил губу старший Индарис. — А я-то думал, тут будет тише. Ладно, пожалуй, я тогда пойду, а ты остынь пока, — граф, источая весёлый азарт и приподнятое настроение от встречи с младшим братом, победно направился к выходу. У самой двери, правда, окликнув: — Цицерон, идём со мной. Есть занятное дельце, которое я хотел бы с тобой обсудить на ночь глядя! Нечего тебе сидеть в этом царстве паутины…

Шут нехотя поплёлся за своим новым хозяином. И было совершенно не ясно, что у старшего Индариса на уме.