Всегда и навеки (джен)

Графиня покинула отделённую коврами часть комнаты, где остались сонная служанка и малыш. Голова молодой матери гудела и была полна тревожных мыслей, самая навязчивая из которых — счастлива ли она?

Ильвер — такое имя Аланил дал маленькому сыну в честь великого дяди.

«Храбрец и рыцарь предыдущего состава ордена Колючки! Надеюсь, мой сын станет столь же известным, как ныне покойный родственник!» — громогласными словами встретил граф своего наследника.

Сердце Ирны ёкнуло от суеверной тоски. Слишком странно складывались события, сулив опасность как для неё, так и для малыша. Уже будучи в Храме Единого, когда огласили их союз с мужем и она сказала заветное «да», столица бунтовала из-за переполоха в Бруме. Но тогда Ирна не придала этому особого значения — это всего лишь совпадение. А после был месяц любви, блаженства и радости. Ею восхищались, на неё молились. И не только супруг, но и подданные превозносили её красоту, молодость.

«Ах, прекрасная графиня восемнадцати лет!» — трубил «Вороной курьер», а за ним следом и весь Сиродил. Но пролетел месяц, а за ним другой и интерес к Ирне угас столь же быстро, как и загорелся. Началась рутина. Её бывшая лучшая подруга Агрифина, ставшая придворной дамой с помощью молодой графини, заинтересовала Аланила. И начались муки ревности. Однако Ирна быстро нашла себе опору в служанке Бланш и управляющей замка Вильбии Доран. Эти две женщины открыли ей глаза, и рассказали, что все те слухи о её супруге выросли не на пустом месте. Где-то здесь и начал наматываться клубок из нервов и передряг, подозрений и тревог. В добавок, нависшая тень Тёмного Братства, предательство капитана охраны, частые измены мужа. Судьба будто готовила её к чему-то скверному.

Самым же страшным предзнаменованием Ирна считала день рождение своего сына — 30-й день Месяца Вечерней звезды, последний день уходящего года. Так и имя малышу дали, хоть и героя, но рано ушедшего в Этериус — Ильвера Индариса. Будто в насмешку! И она никак не могла возразить на это или повлиять, ибо Аланил уже всё давно решил.

«Что значит, плохой знак? Какая глупость, милая! Аха-ха! Какая глупость!»

Ирна хотела посетить собор Аркея и обсудить наболевшее с Ярнаром, но тот как назло отправился в паломничество. С братом супруга же она так и не смогла найти общий язык. Илет почему-то избегал встреч с ней, общался редко, хоть и почтительно. Частенько молодая графиня чувствовала себя чужой и мечтала вернуться в отчий дом.

«Счастлива ли я?» — вопрошала она, долгими ночами не сводя глаз с портрета Фарвила Индариса. Как бы это странно не звучало, но именно в нём она нашла своего заступника. Данмер, что надменно взирал с той стороны полотна, был свидетелем всех её мук и тайно поддерживал, следил за ней. Образ старого графа будто до глубины души был возмущён тем, что творилось в этой самой спальне много месяцев подряд. А эти красные глаза и тяжёлый взгляд был прикован к ней одной, взирая свысока на метания молодой женщины в покоях мужа.

В голову Ирны иногда закрадывалась странная мысль, вводившая её в смущение. Если бы ей дали выбор — за кого выйти замуж, то она предпочла бы отца, а не сына.

Щёки зарделись румянцем, и она быстро одёрнула себя. Что за глупости лезут ей в голову? Не стоит уподобляться Агрифине, следует радоваться тому, что имеешь. Но эта разумная мысль быстро выветрилась шумом за дверью. Голос мужа, что с кем-то громко беседовал, сильно обеспокоил Ирну.

«Опять болтается с какой-то девкой!» — вспыхнула графиня, и как в своё время заметил Илет, мгновенно позабыла о кротости.

Удостоверившись, что со стороны детской спальни нет ни звука, Ирна выглянула за дверь. От сердца мгновенно отлегло. Аланил обсуждал что-то с шутом, и последний явно был чем-то недоволен. Ненароком графиня стала свидетелем интересного разговора:

— От меня будет разить псиной! Матушке это не понравиться… Она любит чистоту, она любит порядок, — заламывал себе руки Цицерон.

— Ха! Не переживай. Что ты, в самом деле. Я скину тебя с моста в реку и вонь пройдёт, — заигрывал с чужими нервами граф.

— Как… как вам будет угодно… — выдавил из себя шут, лицо которого исказила натянутая улыбка.

— Я уже отправил управляющую на осмотр в столицу. Она выберет самых лучших! Я всё решил! Мне давно пора развеяться, отдохнуть… Да и лошади застоялись в конюшне! Вместе с рыцарями Колючки мы поедем на охоту! — увлечённо размечтался граф, воображение которого уже рисовало эпические сцены. — Правда, я пока ещё не решил на кого именно мы будем охотиться…

— Надеюсь, не на меня… — взмолился шут, зная, что Аланил мастер выдумывать несусветные забавы. И уж очень не хотелось принимать в них участие.

— Ха-ха! Кто знает! Кто знает! — ласково засмеялся данмер. — Пока у подножия гор стоят холода, почему бы не устроить выезд? — граф словно сам себя уговаривал. Придумывал причину, чтобы отыскать оправдание такой внезапной затеи, и выглядеть в глазах окружающих нормальным отцом семейства. — Гоблины сидят в своих замызганных хижинах или пещерах, их легко будет найти по дыму от костра. Но… минотавры… — внезапно выдал граф, не сводя хитрого взгляда с шута, что явно был ошеломлён услышанным.

— К-какие ещё минотавры? — высоким голосом запричитал Цицерон. — Одних собак и конного отряда не хватит, чтобы их одолеть! — загомонил он, будто пытаясь докричаться до здравомыслия Аланила. И в данный момент было не ясно, кто из них двоих дурак. Но они довольно забавно смотрелись друг с другом.

— Да… Мне стоит подумать! — многозначительно закивал Аланил, вздёрнув голову к потолку. Руками оперевшись в бока, он мысленно мечтал покинуть опостылевший замок.

Тем временем у порога в спальню продолжала стоять молодая графиня и с ужасом слушать разговор супруга и шута. Она не знала, что и думать, так как весь диалог вызывал у неё лишь одно желание — запереть дверь.

«Надеюсь, минотавр вздёрнет тебя на рога, пока ты будешь умничать перед свитой…» — злобно подумала она, но быстро испугалась собственных мыслей, когда до её слуха донеслись приближающиеся шаги. Кажется, фантазии и бахвальство подошли к концу.

Граф, в трогательных объятьях распрощавшись с шутом, направился в спальню в самом добром расположении духа. Однако, потянув ручку двери на себя, он понял, что та заперта.

* * *

Цицерон, недовольный всем вокруг, ворвался в библиотеку. Внутри него всё клокотало. Он был настолько впечатлён россказнями и поведением Аланила, который при том лез к нему обниматься и жаловаться, что не заметил, как налетел на Илета.

— Ого… Судя по твоему лицу, сегодня его озарила идея куда интереснее, чем вчера. Надеюсь, без моего участия? — брови виконта приподнялись в ожидании ответа. Он как раз собирался в свои покои, но появление всклоченного Цицерона его слегка обескуражило.

— Ааа… — вымученно, высоким надрывным голосом взвыл дурак. — Я… Я не понимаю, зачем графу нужен шут, если Его сиятельство и так прекрасно справляется. На прошлой неделе он устроил пляски в вашей спальне с аргонианскими потаскухами. А меня заставил прыгать вместе с ними! — шёпотом, но со злостью и бешенством выпалил Цицерон. — А в этот раз ему пришла в голову мысль поохотиться на минотавров! Что же? Мне и с этими зверьми тоже плясать? — схватившись за голову, сетовал шут. — Бедный Цицерон… Несчастный…

— Ты привыкнешь, — слишком спокойно отреагировал Илет на чужие вопли о помощи.

— Ха! Да, Цицерон привыкнет, если не помрёт раньше времени!

Виконт ненароком улыбнулся. Вид шута и его ропот настолько разнились, что вызывало забавную комичность. Складывалось впечатление, что дурак ругался и жаловался самому себе, так как совершенно не обращал внимания на собеседника.

— Ты же хотел умереть, вот, будет тебе повод… — подтрунивал Илет. Хотя ему самому было неловко вспоминать то, что творилось на прошлой неделе.

— И оставить мою матушку вам на поруганье! — огрызнулся шут. От того, что он постоянно судорожно дёргался, маленькие бубенцы тихо ему вторили.

— Боюсь, в данном вопросе я на том же положении, что и ты. И, если честно, я с этим также пытаюсь свыкнуться.

Цицерон смолк, сжимая кулаки. Тяжёлое дыхание рвано выплёскивалось из груди.

— Руки так и тянуться придушить это чванливое хамство… — заклокотал он, но чужая ладонь мягко опустилась на плечо, и Илет спокойно заметил:

— Ты этого никогда не сделаешь. Знай своё место, — зелёное магическое свечение озарило бледное лицо шута. — Спокойной ночи, Цицерон.

Виконт закрыл за собой дверь, и библиотека с его уходом стала пустой. Одинокий шар света висел над потолком в дальнем углу длинной комнаты. Тени от шкафов лежали навзничь, будто сваленные сном. И только в глубине потайного лаза Цицерона ждала она — Мать Ночи.