История толстушки (гет)

Чувство, граничащее с полным разочарованием и крайней степенью дискомфорта, настигло меня так внезапно и неожиданно, словно меня окатило ледяной водой из грязного ведра, когда вместо уединенного места, куда, как я думала, мы отправились с Кайлом, я увидела небольшую поляну в лесу, освещаемую тусклым, мерцающим светом костра. Все внутри меня перевернулось, и я ощутила тошнотворный приступ отвращения от мысли, что придется вновь вспоминать тот момент, когда я разругалась почти со всеми, кто стоял где-то там вдалеке. Меня угнетало чувство собственной вины, но принять его и совладать с ним я была не готова, ну, или не хотела, а оттого попросту скривилась в предвкушении ужасного вечера.

Я могла видеть издалека, как Ник с присущим ему спокойствием и непоколебимостью подкидывал сухие дрова в огонь, по обыкновению, не обращая ни на что свое драгоценное внимания; он по-видимому витал где-то в своих мыслях. Его сестрица стояла в нескольких шагах от него, разливая в стаканы напиток из бутылки, завернутой в пакет, и, по моим скромным подозрениям, там был алкоголь. На эту парочку мне было глубоко плевать, ведь никогда прежде нам не доводилось говорить по душам или разделять какие-либо переживания. Ник всегда казался мне «не из мира сего», а Кира вызывала личную неприязнь с самого первого дня нашей встречи. Но даже так их присутствие лишь еще больше тяготило меня.

Моя единственная подруга Мэл сидела на раскладном стуле у костра, грея свои аккуратные, тонкие музыкальные пальчики. С детства я была очарована ее безупречной игрой на фортепиано, пускай и не была ценителем классической музыки. Звучание инструмента, возникающее от движения ее рук, поражало мой слух всякий раз, заставляя попросту восхищаться ее талантом. Никто иной не мог вызвать во мне столь ярких эмоций от игры на бездушном инструменте, кроме нее. Казалось, она оживляла своим легким касанием клавиши и они пели, издавая чарующую песню. В голове возникали картинки, где грациозная девчушка с длинными золотыми кудрями сидела на громоздком розовом пуфе и нежно касалась то черных, то белых клавиш, которые как будто говорили вместо нее, издавая не ноты, а мелодию ее души.

Сердце сжалось от мысли, что я выкрикнула ей в лицо столь обидные и незаслуженные слова. Казалось, я могла слышать звон расстроенного инструмента, по клавишам которого с силой били в приступе гнева. Маленькая Мэл когда-то сорвалась на бедный инструмент в момент, когда ее родители громко ссорились в соседней комнате, а я оказалась невинным свидетелем столь душераздирающего происшествия. Я видела то отчаяние, с которым она била по клавишам, и сейчас оно как будто застыло на лице Мэл, словно то была отвратительная, нехарактерная для нее маска. И в который раз я вновь ощутила укол вины, жалящий меня изнутри.

Переведя взгляд в сторону, я заметила высокий силуэт парня, облокотившегося на дерево. Рей стоял поодаль от всех, скрестив руки на груди, и печально всматривался в пламя костра, будто оно могло говорить с ним. Перед глазами возник насупленный мальчишка с огромными печальными глазами, кричащий: «Это все ты, Кая!», как когда-то в детстве. Мы часто ссорились с ним, но такой тяжести я, пожалуй, никогда не испытывала. Мне хотелось подойти к нему и утешить, сведя все в глупую шутку, но ноги подкашивались от страха.

Я впервые боялась заговорить с ним, ведь слишком запуталась в своих чувствах. Все между нами стало развиваться так стремительно, я и не ожидала, что когда-то смогу добиться взаимности с его стороны. А сейчас, по факту, не могла разобраться, хочу ли ее теперь. Я слишком долго уверяла себя в том, что я толстая уродина и Рей для меня словно недосягаемая звезда. Да что там! Я все еще не могла поверить в искренность его слов. Рей всегда был непостоянен, и это легко могло оказаться очередной игрой для него. Просто кто-то завладел игрушкой, которая всегда принадлежала ему, и он начал злиться. Вернувшись к своему хозяину, она перестанет быть такой желанной и будет вскоре отправлена в темный чулан к прочим таким же наскучившим играм. Иначе, почему он проигнорировал мое признание, перекрутив мои слова? А потом… когда я сблизилась с Кингом — это удивило его, подтвердив мои догадки. Если задуматься, та запредельно-крутая девчонка из группы болельщиц наскучила ему за считанные часы, а ее красоте завидовали многие. За сколько секунд надоем ему я — с такой внешностью и весом? Как он будет держать меня за руку, идя по улице или школьному коридору? Его засмеют в ту же секунду, а он растопчет мои чувства, как нечто отвратительное. Все те эмоции, что он испытывал — лишь фикция, потому что он сам придумал и накрутил себя, додумав для меня те черты, коими я не обладала.

Деревья тянулись верхушками прямиком к мрачному ночному небу, усыпанному, мириадами ярких звезд, которые мерцали над нашими головами своим загадочным далеким светом на фоне фиолетово-синего неба. Я остановилась, затаив дыхание, продолжая наблюдать за компанией издалека, в то время как мой спутник уже несколько минут судорожно что-то искал повсюду. Вокруг нас пели сверчки, одурманивая своей спокойной, размеренной песней. Сейчас Кайл копался в рюкзаке, издавая недовольные возгласы.

Мы находились на некотором расстоянии от ребят, которые, к удивлению, до сих пор не замечали нашего присутствия. Возможно, играющая музыка заглушала все посторонние звуки, а может каждый из них был поглощен чем-то своим. Мне не хотелось подходить к костру и делать вид, будто все нормально, но и вернуться обратно без помощи Кинга — невозможно. Из груди вырвался тяжелый вздох и я повернула в противоположную от компании сторону, не осознавая, куда идти и зачем, собственно. Лес был мрачен, словно в фильме ужасов, но в тот момент, несмотря на разрастающийся страх и паранойю от мерещившихся шорохов и звуков, я продолжала упрямо идти вперед.

— И далеко собралась? — недовольно буркнул Кайл, швырнув рюкзак куда-то в темноту. — Черт его дери, я все-таки забыл сигареты!

Казалось, его больше раздражал факт отсутствия курева, нежели моего явного нежелания идти в сторону компании наших друзей. Он в который раз безуспешно похлопал себя по карманам куртки и вновь вздохнул, чертыхнувшись. Я застыла в оцепенении у небольшого куста странной формы, пытаясь спрятаться, если кто-то из ребят, в конце концов, обратит на рассыпающегося проклятиями Кайла внимание. Переступая с ноги на ногу, я делала вид, что мне холодно, хотя просто вся дрожала от паники, ведь отсутствие света и луны скрывало от моего взора дорогу. Деревья казались жуткими монстрами, хрустящими костями вместо веток, а кусты походили на диких зверей, затаившихся неподалеку в готовности вцепиться мне в шею. Я поклялась себе больше не смотреть хорроры, ведь мое воображение так оживленно украшало и без того пугающую реальность, что я даже начала восхищаться тем, какие сценарии рождаются в моем воспаленном уме.

— Хватит уже стоять там, Кая, — Кинг сделал несколько шагов в мою сторону, после чего добавил раздраженным тоном: — Нет, лучше все же скажи-ка мне вот что, милочка, и как ты только умудрилась за мое короткое отсутствие наворотить таких дел? Наша паинька Мэл словно в воду опущена все эти дни. Кира переживает о ней, но та ничего не говорит, кроме того, что якобы является ужасной подругой для тебя. Не подскажешь, с какого черта она так решила? Да, насчет Рея, плевать, конечно, и поделом ему, но ведь Кира… она без умолку только и говорит о нем и о его, видите ли, душевных терзаниях. Вот как, значит! А я от этого прихожу в полное бешенство, дорогая! Поэтому прекращай строить из себя черт знает что, бери ноги в руки, и вперед, детка, исправляй свои косяки!

Теперь Кинг, натянутый как струна, прожигал меня своим самым яростным и ненавистным взглядом, от чего все внутри меня клокотало. Я боялась его куда больше, чем пугающую обстановку вокруг нас. Но прокручивая в уме раз за разом его слова, я ощутила, как в груди начало разливаться жгущее чувство досады, ведь это не меня ему так хотелось увидеть все это время, а Киру. И видимо, несмотря на отсутствие телефона, ему удавалось общаться с ней все это время, тогда, когда я не могла найти себе места от переживаний. Теперь место досады заняло более сильное и яркое чувство обиды и раздражения, плавно перерастающие в гнев.

— С чего бы мне было не плевать на твою принцесску? — рявкнула я, чувствуя, как во мне скапливается вся желчь и яд, чтобы выплеснуть все разом в этого треклятого парня.

— То есть ты себя чувствуешь нормально? Одна против всего ужасного и беспощадного мира? Не глупи! Ты оттолкнула от себя своих близких друзей! Кто еще станет терпеть твой идиотский характер, Пышка? Скажем так, хоть меня и бесит твоя глупость чуть меньше, чем то, что Кира каждый день в соплях и слезах из-за какого-то там Рея. Тот факт, что меня вообще может подобное бесить, означает, что в какой-то мере, мне не наплевать на тебя. С чем тебя категорически поздравляю, Кая!

— Заткнись, Кайл, — выпалила я, — просто проваливай к ним и утешай там всех, кого захочешь. Меня не нужно учить, что делать! Я вернусь домой сама! Уж как-нибудь доберусь и без твоей помощи, придурок!

Я ринулась в сторону, с которой, как мне казалось, мы приехали в это дурацкое место, хоть и не знала, что буду делать дальше. Мы ехали слишком быстро, к тому же на местности, похожей на эту, да и еще в темень, я ориентировалась куда хуже, чем при свете дня. Хотя и днем не особо-то и лучше. Но насколько сильно мне хотелось уйти от этого идиота, что я собралась брести во мраке, позабыв о страхе и отсутствии дальнейшего плана действий.

Кайл схватил меня за кисть, притянув к себе, чтобы его негодование оставалось лишь между нами двумя. Он прошипел мне в лицо еще несколько поучающих нотаций, разбавленных проклятиями, сквернословием и приправленных личной неприязнью. Вырвав руку из его хватки, я зарядила ему жгучую пощечину по его наглой, самодовольной, до тошноты смазливой мордашке, что привело его в неистовое бешенство. Его пальцы впились в мою нижнюю челюсть, сжимая ее с такой силой, что мне показалось, он желал ее вырвать с концами. Кайл боролся с нарастающим желанием ответить мне той же монетой, это было явно заметно по его скрипящим зубам и играющим от гнева скулам. На глаза выступили слезы, ведь никогда в жизни, никто не выражал по отношению ко мне такую ярость. Отец никогда не поднимал на меня руку, даже в те моменты, когда я заслуживала порки. Кайл был готов размазать меня, словно я была полным ничтожеством в его глазах.

— Отпусти меня, урод, — сквозь всхлипы и пробубнила я, пытаясь разжать его холодные, но чертовски сильные пальцы, до боли сдавливающие мое лицо, — это мое желание. Теперь ведь моя очередь, не так ли? Слышишь, придурок? Отпусти меня!

Он разжал пальцы, освободив мое красное лицо из своей мертвой хватки. Место, где Кайл держал меня, теперь пульсировало, и казалось, что без боли я попросту не смогу открыть рта. Меньше всего я хотела, чтобы все закончилась именно так. Он был последним, кто все еще был рядом со мной, несмотря на все мои недостатки, пускай, не видя во мне настоящего друга или настоящей девушки. Кинг был рядом тогда, когда я больше всего нуждалась в опоре или отдушине. А теперь мы стоим друг напротив друга, тяжело дыша, словно разъяренные звери в клетке. Теперь я точно буду одна. Никому не нужная Кая с ее ужасным телом и лицом, словно у раскормленного хряка. Мои глаза налились слезами, и я поспешила отвести взгляд в сторону, чтобы он не видел то, как я плачу.

— Хорошо, — наконец протянул он тихим голосом так, что все внутри меня перевернулось в тот же миг, — ты потратила свое желание. Теперь моя очередь, Пышка.

Его слова звучали серьезно и в некой степени завораживающе. Мне очевидно некуда было идти, и не было ни души во всем мире, к которой я могла обратиться в трудную минуту. Он будто бы протягивал мне руку сквозь непроглядную пучину одиночества и вечных мук комплекса неполноценности. Его глаза излучали веру в то, чем я являлась. Мне стало тяжело дышать от неожиданного осознания, что Кайл привязался ко мне, пускай в своей изощренной и нелепой манере.

— …Ты возьмешь меня за руку и мы пойдем туда, где нас ждут уже около получаса, и просто расслабимся, идет? Забей на все, что говорили тебе я или кто-то другой. Живи для самой себя, а не для других, ведь никогда тебе не удастся прожить чужую жизнь. Ты — это ты и больше никто. Толстая. Худая. Высокая или ниже того пня. Красивая или безобразная. Ты Кая, которая сидела со мной на берегу моря и пила отцовский виски из горла. Ты та девушка, которая храпела на всю комнату, словно комбайн. Ты приехала тогда, когда никто другой не смог, и просто позаботилась обо мне, когда я нуждался в этом. Я совру, если скажу, что по-прежнему недолюбливаю тебя, ведь теперь даже подкалывать тебя мне не приносит особого удовольствия. Я сержусь, когда ты глупишь и делаешь все, чтобы оттолкнуть других, потому что вижу в тебе себя, как бы идиотски это ни звучало. Ты просто стала частицей моего мира в тот день, когда мы кинули в бутылку значимые для нас вещи, я как будто обменял то кольцо на тебя… Ты словно мама — всегда рядом, когда это нужно. И если бы все вернуть обратно, я бы сделал то же самое. Я бы опять выкинул кольцо матери в море.

В груди все трепетало от столь искренних слов самого грубого, замкнутого и резкого парня, которых я когда-либо встречала. Сказать, что меня поразили его слова — ничего не сказать. Да я просто опешила от того, что он говорил, и озвучил то, о чем я и сама задумывалась и не раз. Мы приобрели друг друга в обмен на то, что являлось для обоих неким сокровищем. Алкоголь развязал нам руки, иначе я бы не позволила выкинуть в море вещь, которой так дорожила. Но Кайл словно оборвал мою связь с Реем. Я ощутила глоток свободы в тот момент, когда бутылку с кулоном поглотило холодное вечернее море. Только лишь мне был понятен смысл слов Кинга, ведь он только что назвал меня своим другом. Хотя одна фраза все же смутила меня.

— Не то чтобы я была против, но думаю, я больше подхожу в качестве сестры, нежели матери, — с ироничной улыбкой сказала я, ухватив ладонью крепкую руку, — ну, что же, сынок, пошли жить своей жизнью и наслаждаться от того, насколько приятно быть самим собой?

— Согласен, на роль матери ты не годишься, — рассмеялся Кайл, притянув меня к себе и обняв рукой мое плечо.

Мы направились в обнимку к мерцанию костра, где стояли наши друзья. Еле заметно его губы коснулись моего лба, скрывающегося под длинной челкой от таких вот выскочек, вроде Кинга. Он одарил меня, как мне показалось, братским поцелуем, оставив этот жест между нами двумя. Его рука крепко сжала мое плечо, как только на нас обратили внимание, как когда-то, когда мы сидели на крыльце его дома. Тогда мы были чужими друг другу, а теперь в этом крылась поддержка и бессловесное: «Я с тобой, так что не напрягайся ты так».

Возможно, благодаря ему я смогу-таки стать лучшей версией себя. Той, которая сможет полюбить свои недостатки, даже если и не сможет отделаться от них. В тот момент я жалела, что Кайл не являлся моим кровным братом. Возможно, тогда я была бы еще и чуточку красивее.