Dear Diary (джен)

К собственному удивлению, несмотря на ночные бдения, Том проснулся очень рано, раньше всех остальных. Поразмышляв минуту, стоит ли ему растолкать друзей, он решил не заниматься подобными глупостями и сразу же отправился на завтрак.

Большой зал был пустынен, только мелькнул где-то около центрального портала силуэт какого-то приведения, однако завтрак был подан в самом лучшем виде. Домовики, как всегда, постарались на славу.

Сколько же было времени? Взглянув на свои наручные часы, Том понял, что они остановились. То же самое было и с башенными часами — их он рассмотрел, выйдя во внутренний дворик. Клуатры, где ученики обычно списывали домашнее задание, тоже были пустынны. Том задумчиво прошелся между арок, но так никого и не увидел. В Большом Зале тоже никто не появлялся. Начинало даже казаться, что во всем замке не осталось ни одной живой души, кроме него самого.

— Глупости, — сам себе сказал Том, усевшись обратно за стол в Большом зале.

Нотт и Эйвери, да и все остальные должны были появиться в самое ближайшее время. Разумнее всего было просто дождаться их, так что он достал книгу и попытался приняться за чтение.

«Противоядия. Общего принципа нет. Совсем неэлегантная теория. Учить бесполезно», — поведали ему страницы.

Разумеется, именно таким слогом Ингвальд Травник излагал свои суждения.

Тому пришло в голову, что в книге было написано только то, что он сам помнил по этому поводу. Он принялся одну за одной вытаскивать из сумки вещи. На столе последовательно появились черный блокнот и старый фолиант с серебряным тисненым заголовком.

Том некоторое время смотрел на него неподвижным взглядом. “Тайны Наитемнейшего Искусства”.

— Ну, ясно, — наконец сказал он, даже и сам не зная, с досадой или с гордостью.

Ситуация и в самом деле была двоякая. С одной стороны, он был бессмертен, с другой, он, кажется, был той частью себя самого, которая обречена была находиться внутри крестража.

— Вечно, — прошептал Том. И от подобной перспективы ему стало не по себе. Он перелистал фолиант с серебряным заголовком, пытаясь узнать наверняка, но ничего нового вспомнить не удалось. Все книги были только фрагментами его собственных мыслей.

— Могло бы быть хуже, — сам себе сказал Том, без особенной, впрочем, убежденности. — Я мог бы застрять в сиротском приюте, а не в Хогвартсе.

Немного позже он узнал, что и замок был скорее уменьшенной копией — тех мест, которые он помнил смутно, здесь не было вовсе.

Некоторое время он бродил по коридорам, словно призрак Кровавого Барона, размышляя о том, что, наверное, сделал ошибку. Ему казалось, что нужно было, по крайней мере, прочесть об эффектах подробнее, прежде чем действовать. С другой стороны, он вообще не собирался создавать никаких крестражей, пока не умерла Уоррен. А когда она умерла, не попробовать было попросту глупо.

Ничего таким образом не решив, Том вернулся в Большой Зал, раскрыл свой дневник и, конечно, тут же наткнулся на заметки:

“Дорогой дневник, Хогвартс такой замечательный!!! Я видела портрет Полной Дамы и передвигающиеся лестницы. А потом я заблудилась!! И чуть не опоздала на трансфигурацию. Там было ужасно сложно. Дурацкая спичка даже не заострилась!! Но я все равно стану великой волшебницей. У меня пока не завелось друзей, но Перси сказал, что я обязательно с кем-нибудь познакомлюсь”.

Девочку звали Джинни, и сама по себе она была довольно сносной, несмотря на экзальтированную манеру письма и чудовищную привычку покрывать целые страницы розовыми сердечками. Отдельного упоминания, впрочем, заслуживали ее поэтические дарования. Он даже как-то раз от нечего делать взялся издеваться над каждой ее фразой.

Тем не менее, если не что-то еще, эти записки напоминали, что где-то за пределами дневника лежал целый мир.

— Должен быть способ выбраться из крестража, — сказал сам себе Том. — А раз способ есть, нет никаких причин его не найти. Я победил смерть, в конце концов, — он усмехнулся.

Целые дни он проводил, делая заметки и пытаясь вспомнить что-то из того, что было в той книге с серебряным заголовком, досадуя, что не было никакой возможности вновь прочесть ее. Иногда, чтобы отвлечься, он помогал Джинни с заклятиями и, конечно, догадывался, что она все это время думала, будто в руки ей попал всего лишь зачарованный говорящий дневник. Он некоторое время размышлял над этим, хотя и не поправлял ее, однако, когда представился случай, не смог удержаться.

“Это из-за того, что я призрак”, — написал он.

“Разве ты не просто волшебный дневник, дающий советы?” — появилось следом.

“Нет. Меня зовут Том Реддл”.

Джинни это, наверное, показалось любопытным. Конечно, следующий ее вопрос был тот, который любопытные люди задавали всем подряд призракам:

“А как ты умер?”

Тому в голову пришла идея — вроде шутки, в которой была доля правды — и он усмехнулся сам себе.

“Задавал глупые вопросы.”

Джинни, наверное, показалось, что он просто не хотел отвечать, но это было слишком забавно, чтобы удержаться.

“А ты можешь выходить?”

“Нет. Мне приходится всегда оставаться внутри дневника”.

Пару секунд страница оставалась чистой, а потом появились наполовину размазанные торопливые слова:

“А хочешь я попробую помочь?”

Том остановился. Это было довольно мило с ее стороны, но что она могла сделать? Заставлять ее переписывать в дневник “Тайны Наитемнейшего Искусства” казалось крайне сомнительной идеей.

“Ты не сможешь”.

“А вот и смогу! Ты мне так помог с заклинаниями. И я тоже постараюсь тебе помочь! А если у меня не получится, то я найду кого-нибудь другого, кто сможет”.

На мгновение Том задумался, не зная, что сказать, а потом улыбнулся и написал:

“Спасибо”.

Он лежал без сна всю ночь, невольно обдумывая этот разговор, и постепенно затея перестала казаться ему такой уж безумной.

— “Магнум Опус” Николаса Фламеля, — сказал он сам себе. — В этой книжке очень сложно будет разобраться.

Дело показалось ему почти решенным. Затея настолько захватила его, что, едва подумав об этом, он вскочил с кровати и отправился в Запретную Секцию библиотеки — чтобы все спланировать.

Когда он поднимался по лестнице, ведущей наверх из коридора, ему показалось вдруг, что вдалеке мелькнул силуэт. Быстро взбежав по ступенькам, Том огляделся и увидел край тени, дрожавшей в свете свечей. Ему показалось было, что это только игра воображения, а потом он бросился следом. По коридору промчался ветер, свечи вдруг разом потухли, и от фитилей лентами потянулся дым.

Том остановился и с удивлением уставился на стоявшую перед ним тощую девушку.

— Что ты здесь делаешь? Ты умерла, разве нет?

Это была, конечно, Миртл Уоррен. Услышав эти слова, она скривилась и странно посмотрела на него.

— Не говори мне, что ты ничего не помнишь. Или это он заставил тебя забыть?

Заметив растерянность на лице Тома, она заливисто рассмеялась.

— Поверить не могу, — ей все еще было очень весело от этого. Она даже смотрела некоторое время на Тома с вопросом, как будто и правда думала, что он только притворяется, а потом снова усмехнулась и сказала: — Хочешь спросить — спрашивай. Я, так и быть, помогу тебе.

— Мне достаточно того, что ты умерла, а я обрел бессмертие, — заметил Том.

Уоррен снова усмехнулась, как будто бы поражаясь его наивности, хотя, кажется, была слегка задета.

— Здесь ты ошибаешься, — заметила она. — Бессмертие получил тот, другой, ты. А вот ты сам получил вечное заключение здесь.

Тому пришлось приложить все силы, чтобы на его лице ничего не отразилось.

— Скажу тебе честно, — медленно произнесла Уоррен. — Он не так уж хорошо обошелся с тобой. Именно поэтому такие люди, как ты, не должны создавать крестражей, — и, когда Том с удивлением посмотрел на нее, добавила: — О, ты многое рассказал мне об этом. У тебя было время подумать, пока ты сидел здесь в одиночестве.

— Говори, — выдохнул Том.

— Что же, с самого начала, — Уоррен по-змеиному улыбнулась. — Я не знала, почему появилась здесь, не сразу даже поняла, что случилось. В начале мы с тобой постоянно сражались. Не знаю, сколько раз мы убивали друг друга, но мы оба всегда возвращались. Потом ты придумал способ запереть меня в отдельной части замка и погрузить в сон. Ты, наверное, думал тогда, что победил.

Она немного помолчала, ожидая, пока слова окажут полный эффект.

— Разве нет? — Том безразлично уставился на нее.

— Удивительно, но, как и всегда, победа была твоим поражением. Видишь ли, поступить так же с самим собой ты не мог.

Тому показалось, что это какая-то глупость, и он продолжал безразлично смотреть на нее.

— Я не знаю, сколько тогда прошло времени, — продолжала Уоррен. — Только однажды ты пробудил меня. Вид у тебя, должна сказать, был совершенно безумный. Все руки были в порезах. Ты говорил — для того, чтобы хоть что-нибудь почувствовать, — она усмехнулась. — Я думала, что мне придется расспрашивать и изворачиваться, но проблемой было заставить тебя замолчать. Ты сказал, что крестраж требует смерти, потому что внутри всегда двое: убийца и жертва — так что убийство повторяется снова и снова, до конца времен. И что именно это позволяет обломку души оставаться в целости. Ты повторял, что крестраж был ошибкой, что ты не должен был создавать его, что ты был глупцом. А потом ты попросил убить тебя. Объяснил, как это сделать.

— И ты не справилась? — саркастически поинтересовался Том, пытаясь скрыть, какое неприятное впечатление произвел на него рассказ.

— Другой ты помешал мне, — ответила Уоррен, снова скрыв злость за улыбкой. — Он, видишь ли, наслаждался жизнью. Вечной молодостью, ведь обладатели крестражей не стареют, по крайней мере, не так, как обычные люди… Ты — последнее, о чем он хотел думать. Он спрятал дневник в сейф и забыл. И он уж точно не собирался позволить тебе разрушить его благополучие, даже если это означало прекращение твоих мучений.

Том молчал.

— Поверь, — Уоррен снова заговорила медленно, — если бы для его бессмертия понадобилось бы подвергнуть тебя еще худшим страданиям, он сделал бы это без раздумий.

Том все еще молчал. Если ему пришлось бы говорить он, наверное, не смог бы произнести ни слова.

— Так может быть, тебе нужно сражаться вовсе не со мной? — снова улыбаясь, спросила Уоррен.

— С ним? — насмешливо спросил Том, радуясь, что на его лице все еще ничего не отражается. — И какой же план?

— Все очень просто. Полагаю, сперва мы должны выбраться отсюда.

Мгновение Том с сомнением смотрел на нее, а потом усмехнулся и произнес:

— Ничего не имею против.

— Что же, отлично, — весело сказала Уоррен. — Рада, что…

— Ты же знаешь легиллименцию? — перебил ее Том. — Помоги мне вспомнить.

— Конечно, — она расплылась в улыбке, не мигая, уставилась ему в глаза. — Что ты хочешь увидеть?

— Все.