Будь мужчиной, Лань Чжань (гет)

Лань Чжань никогда не воспринимала себя как мужчину или женщину. Она всегда считала себя, прежде всего, заклинателем. Ровно до того дня, когда впервые увидела прибывшего на обучение в Облачные Глубины Вэй Усяня.

Лань Чжань была помолвлена со вторым сыном Верховного Заклинателя задолго до своего рождения, потому что дружившие в молодости Цинхэн-цзюнь и Вэнь Жохань хотели, чтобы их кланы породнились. Младший брат главы, Лань Цижэнь, какое-то время поддерживал эту идею, считая, что подобный союз укрепит положение Гусу Лань и станет гарантом безопасности ордена в возможной войне.

Первенцы обоих глав оказались мальчиками, поэтому выполнить обещанное было невозможно. Второй ребёнок владыки Вэнь тоже оказался мальчиком, поэтому, родившаяся у Цинхэн-цзюня девочка должна была бы, достигнув совершеннолетия, стать его женой, а вместе с ней в качестве приданого ордену Цишань Вэнь должны были отойти часть земель Гусу и собрание редких книг из закрытой секции библиотеки Облачных Глубин.

Однако к моменту появления на свет Лань Чжань отношения между кланами испортились, и стало ясно, что имперским амбициям Вэнь Жоханя не станут помехой родственные связи, а книги, подобные "Собранию Смятения", сделают сбрендившего Верховного Заклинателя ещё более опасным. Слухи о бесчинствах, творившихся в Безночном городе, заставили новоиспеченных родителей всерьёз опасаться за безопасность своей дочери. Нарушить обещание означало потерять лицо и навлечь на себя гнев Верховного Заклинателя, который к тому времени уже стёр с лица земли несколько мелких кланов за гораздо меньшие провинности. Оставалось одно — скрыть истинный пол ребёнка, воспитывая его как мальчика. А это означало солгать, нарушив тем самым одно из основных правил, высеченных на Стене послушания.

Родители Лань Чжань предпочли взять на душу этот грех, чтобы спасти дочь от незавидной участи. А чтобы искупить его, решили предаться уединённой медитации в разных домах, дабы больше не было искуса поддаться желаниям плоти и породить ещё одно дитя. Лекарка, принимавшая роды, наложила на себя заклинание молчания и навсегда удалилась в ледяную пещеру для уединённой медитации, чтобы не выдать этой тайны. Поначалу женщина хотела перерезать себе горло, но Лань Цижэнь остановил её, напомнив, что мертвеца тоже можно допросить, причём зачастую гораздо успешнее, чем живого.

Вэнь Жоханю отправили известие, что у главы Лань снова родился мальчик, и Цинхэн-цзюнь, якобы расстроенный, что снова не выполнил обещание, отправился в уединение. В письме приносили извинения и просили отказаться от матримониальных планов в отношении наследников Гусу Лань, дабы не гневить небеса, дважды отказавшие главам орденов в такой возможности. Говорят, Владыка Бессмертный отсёк голову гонцу, принёсшему ему дурную весть, и в сердцах разломал немало мебели.

В качестве наказания за ложь Лань Цижэнь принял обет безбрачия и целиком посвятил себя делам ордена и воспитанию подрастающего поколения. Став негласным главой ордена Гусу Лань и воспитателем детей удалившегося от дел брата, он растил их в строгости, разрешая племянникам свидания с матерью только раз в месяц. Кроме него, принимавшей роды лекарки и самих родителей, никто не знал, что его младший племянник на самом деле был племянницей. Остальные же считали Лань Чжань мальчиком и потому не могли ни соврать, нарушив правила ордена, ни выдать тайну лазутчикам Вэней.

Предосторожность оказалась не лишней, судя по тому, сколько чужаков теперь крутилось в Цаи, выспрашивая о детях, которых людская молва за неземную красу и редкие таланты быстро окрестила двумя Нефритами клана Лань. Так что Вэнь Жохань не мог узнать правды, однако с тех пор затаил обиду на бывшего друга и не оставил мыслей завладеть обещанными землями и книгами.

Лань Чжань с детства растили в строгости, одевали в мужское платье и заставляли тренироваться наравне с мальчиками. Когда струны гуциня резали нежные пальцы, и на её глаза наворачивались слёзы, дядя говорил: "Будь мужчиной, Лань Чжань, терпи". И Лань Чжань терпела. К счастью, кожа на пальцах быстро огрубела, и струны больше не ранили её. А после тренировок с мечом на ладонях появились мозоли, и кожа сделалась не такой чувствительной к мелким порезам. Когда она падала и разбивала колени или получала ушибы на тренировках, и слёзы начинали катиться из её глаз, дядя хватал её за руку и тащил к Стене послушания, где заставлял часами стоять на коленях, а то и велел одному из адептов всыпать ей ферул, наказывая за проявленную слабость. Лань Чжань быстро усвоила урок и вскоре не позволяла себе даже перемениться в лице, когда испытывала боль. Через несколько лет она настолько преуспеет в искусстве скрывать свои истинные эмоции, что по её лицу будет их невозможно прочесть.

Первое потрясение настигло Лань Чжань в шесть лет, когда умерла её мать — изнурённый длительным заточением и суровой аскезой организм не выдержал, а духовные силы иссякли из-за отсутствия возможности пополнить их при парном самосовершенствовании. Лань Чжань отказывалась верить, что больше не увидит маму, и продолжала раз в месяц приходить к домику посреди поля горечавки, в котором та жила, и часами ждала перед ним на коленях, считая, что провинилась, и из-за этого им запрещают встречи. Старшему брату и дяде стоило немалых трудов объяснить ей, что заклинатели тоже смертны, как и обычные люди. Так в её мир пришло осознание смерти.

Второе потрясение наступило, когда Лань Чжань исполнилось одиннадцать лет и с её телом начало твориться что-то неладное — стала увеличиваться и ныть грудь, периодически донимали боли в животе, а нижние одежды окрашивались кровью. Примерно тогда Лань Цижэнь дал ей книгу по половому воспитанию, посвящённую, в основном, гигиеническим аспектам и техникам уменьшения болезненных симптомов при месячных недомоганиях женщин. Также там содержались составы травяных отваров и заклинания, которые могли оттянуть начало кровотечения или сделать его менее обильным, если оно приходилось на период путешествия или ночной охоты.

Дядя доходчиво объяснил племяннице причины вынужденного обмана родителей и преимущества того, что окружающие будут считать её юношей, и Лань Чжань сочла его доводы разумными. Будучи мальчиком, она не должна была тратить время на столь глупое занятие, как вышивание. Считаясь мужчиной, причём вторым сыном, она не обязана была выходить замуж и, тем более, жениться, чтобы родить наследников, и это её вполне устраивало.

Ей нравилось жить в родном ордене, неукоснительно соблюдение запретов и ограничений которого служили одним из главных источников духовных сил его членов. Поэтому правила Лань Чжань соблюдала неукоснительно. Ей нужно было накопить как можно больше духовных сил, чтобы жертва её родителей не была напрасной. Она часами переписывала правила, чтобы искупить свою ежедневную ложь. Все свои устремления девочка сосредоточила на совершенствовании духа и тела, которое должно было стать таким же сильным, как мужское.

Она усердно медитировала и довольно рано сформировала золотое ядро, продолжая ежедневно его укреплять. В пятнадцать она взяла себе взрослое имя — Ванцзи. Так назывался её гуцинь — единственная вещь, которая ей осталась от матери.

К шестнадцати годам, несмотря на стройный стан и миловидное лицо, никто не заподозрил бы в Лань Ванцзи девушку. Многослойные просторные одеяния надёжно скрывали небольшую грудь. В мастерстве боя на мечах она уступала лишь старшему брату, в музыкальном заклинательстве ей не было равных. После многочасового стояния на руках, они сделались настолько сильны, что она могла поднять даже взрослого мужчину.

Вскоре её сделали ответственной за наказания в ордене. Старейшины, поначалу роптавшие из-за возраста второго молодого господина Лань, быстро поняли, что тот, несмотря на свою юность, был строгим, но справедливым и не щадил даже себя.

Лань Чжань полностью устраивала такая жизнь. Чтение и музицирование скрашивали немногие часы досуга, которые оставались у девушки после занятий и тренировок. Общения ей хватало со старшим братом. С остальными, чтобы не выдать себя слишком высоким для юноши голосом, она предпочитала ограничиваться многозначительным: "Мгм". Поэтому понятия не имела, о чём мечтают девушки её возраста. То, что доводилось случайно услышать от болтавших на женской половине девиц, по её мнению, мешало самосовершенствованию, и было не стоившим внимания вздором.

Поэтому её собственная реакция на обаятельного смутьяна из Юньмэна с лучезарной улыбкой на немного неправильном и оттого ещё более красивом лице, оказалась для неё полной неожиданностью. И чем сильнее её тянуло к этому юноше, тем холоднее она с ним держалась. Он был совсем другим, не таким, как люди из её ордена, но именно эти живость ума и шаловливость её и привлекали.

Однако потакать своим слабостям было недопустимо, поэтому Лань Чжань то и дело ловила Вэй Усяня на нарушении правил и наблюдала за исполнением наказаний. Но тому, казалось, всё было нипочём. Он беспардонно обращался к ней по первому имени и ни на миг не оставлял в покое. Лань Чжань уже знала, что её сверстники обычно ведут себя так с понравившимися девушками. Но Вэй Усянь не мог знать о том, что она ею была.

Сегодня Лань Чжань пришлось следить, чтобы Вэй Усянь исправно переписывал правила в библиотеке, а не шлялся где-нибудь со своими приятелями и шиди. Обычно занятия каллиграфией помогали ей успокоиться и привести мысли в порядок. Но не сегодня. Она всей кожей ощущала взгляды, которые бросал на неё Вэй Усянь. Приходилось прилагать немалые усилия, чтобы не посмотреть на него в ответ.

Как назло, наказанный адепт поднялся с места и, приблизившись к ней, стал пространно извиняться за недавний инцидент. Бросив на него короткий взгляд, Лань Чжань по нахальному выражению лица поняла, что тот на самом деле ничуть не раскаивается и извиняется лишь затем, чтобы его поскорей отпустили гулять с молодыми господами Цзян и Не. Естественно, Ванцзи так ему прямо и сказала, велев переписывать дальше. Однако Вэй Ин не унимался и продолжал тарахтеть у неё над ухом.

В Облачных Глубинах не принято было вести пустопорожние разговоры, к тому же, Лань Ванцзи с детства привыкла к тишине и уединению, и ей очень мешала его нескончаемая болтовня. Кроме того, её отчего-то смущало столь близкое соседство симпатичного юноши. Поэтому она прибегла к проверенному в ордене способу утихомиривания болтливых адептов — заклинанию молчания.

На какое-то время это подействовало — возмущённо промычав, молодой господин Вэй вернулся на своё место и взялся за кисть. Некоторое время он усердно водил ею по рисовой бумаге. Лань Чжань отложила свою кисть и взялась за книгу. Какое-то время было тихо и спокойно. Ей даже удалось сосредоточиться на содержании трактата, который она давно собиралась прочесть. Однако когда Вэй Ин вновь подошёл к ней, чтобы сдать работу, оказалось, что на его листе были отнюдь не переписанные правила, а её портрет. Казалось бы, ничего крамольного, кроме того, что задание не было выполнено, если бы не цветок лотоса в волосах нарисованного заклинателя, символизировавший… женские гениталии.

Да что он себе позволяет? Даже, если и догадывается, кто она на самом деле, это не даёт ему права… Лань Чжань едва не задохнулась от возмущения.

— Знаю, знаю, снова скажешь: "Убожество", — захихикал тем временем Вэй Усянь.

— Крайнее убожество, — сквозь зубы процедила Лань Ванцзи, едва сдерживаясь, чтобы не отвесить ему оплеуху, что было бы несовместимо с поведением, подобающим отпрыску главы великого ордена, и вновь раскрыла буддийский трактат, который до этого читала. Однако внутри оказался не текст, а весенние картинки откровенного содержания (и как этот шкодник успел его подменить?). Ей, конечно, и раньше доводилось видеть иллюстрированные трактаты, посвящённые парному совершенствованию, однако картинки в них были схематичными и призванными только одной цели — наглядно продемонстрировать процессы течения ци во время соития спутников на стезе самосовершенствования. А эти так называемые художества служили лишь пробуждению низменных инстинктов и удовлетворению похоти. К тому же, негоже было юной деве смотреть на подобное непотребство.

Лань Чжань поспешно отбросила от себя книгу, словно та была ядовитой змеёй. Вэй Ин безудержно захохотал над ней. Кровь ударила Ванцзи в голову, она больше не могла думать о подобающем поведении. Воскликнув: "Вэй Ин! Ты, ты… бессовестный бесстыдник!", схватилась за Бичэнь, намереваясь проучить этого распущенного развратника, оскорбившего её подобными картинками.

— Лань Чжань, держи себя в руках! В Облачных Глубинах запрещено драться, — напомнил ей Вэй Усянь, с трудом сдерживая усмешку. — Достоинство, второй молодой господин Лань. Вы же образец всех возможных добродетелей.

Лань Чжань всегда держала себя в руках. Никто другой не умел делать этого лучше неё, но подобные выходки выбивали почву из-под ног. А Вэй Усянь то и дело провоцировал её, придумывая всё новые способы вывести её из себя. Добро бы только этот цветок на портрете, который ещё можно было бы списать на незнание языка цветов и метафор вследствие недостатка образования, но непристойные картинки были весьма натуралистичны и явно подсунуты ей намеренно.

Как же она ненавидела сейчас Вэй Ина! Однако тот был прав — как благовоспитанный молодой господин она не могла позволить себе развязать драку, особенно в библиотеке, где было так много уникальных книг и старинной мебели. Но ничто не мешало ей порвать на мелкие кусочки эту треклятую книгу с похабными картинками и прогнать прочь этого бесстыдника:

— Извольте выйти вон, — ледяным тоном произнесла она, вновь взявшись за рукоять меча и демонстрируя тем самым твёрдость своих намерений. Немалых усилий стоило не сорваться на крик или не разукрасить смазливую физиономию проказника парой ссадин и порезов.

— Лань Чжань, неужели у вас нет правила, запрещающего уничтожать книги? — притворно вздохнул тот. — Только не говори, что никогда не читал таких книг.

Таких книг Лань Чжань действительно ещё не читала. Только просветительскую литературу, посвящённую отношениям полов, да лекарские трактаты. Весенней литературой она не интересовалась, поскольку это не требовалось при почти монашеском образе жизни, уготованном ей волей родителей. Поэтому увидеть подобные картинки да ещё в присутствии парня было для неё неприемлемо. Ладно бы где-нибудь в уединении для расширения кругозора… Стоп, о чём она думает?! Неужели ей это интересно?

— С вашего позволения, — чинно поклонился на прощание Вэй Ин, не сдерживая торжествующей улыбки, и был таков.

А Лань Чжань осталась в растрёпанных чувствах. Она посидела немного, прикрыв ладонями горящие уши, тщетно пытаясь успокоиться, после чего начала подбирать с пола обрывки бумаги, потому что мусорить в Облачных Глубинах тоже было запрещено.

Собрав все обрывки, она принялась складывать порванные страницы, стараясь разглядеть, что же на них было нарисовано. Затем опомнилась, устыдилась своего поведения, перемешала груду обрывков и сожгла их огненным талисманом.

Она не знала, кого ненавидит сейчас сильнее, Вэй Усяня или себя за то, что оказалась бессильна перед соблазном. Однако ненависть была не тем чувством, которое полагалось испытывать адептам ордена Гусу Лань. Только благочестие, любовь к ближнему и смирение. Ванцзи вздохнула и отправилась упражняться с мечом. А после ей предстояло всю ночь медитировать, чтобы очистить разум от неподобающих мыслей.

* * *

Едва ей удалось успокоиться и перестать всё время думать о Вэй Ине, как Лань Сичэнь пригласил того составить им компанию в охоте на водных гулей на озере Билин.

— Старший брат, зачем ты это сделал? — упрекнула она Сичэня.

— Я видел, как ты на него смотришь, и подумал, что ты хочешь, чтобы он отправился с нами, — ответил он с неизменной мягкой улыбкой.

Лань Чжань не раз задумывалась, знал ли Сичэнь, что она была не его младшим братом, а младшей сестрой. Наверняка догадывался, но лишних вопросов ни дяде с отцом, ни ей не задавал, предпочитая, чтобы его догадки как можно дольше таковыми и оставались. Потому что так было удобнее. Так не нужно было никому лгать и нести за это наказание. Не нужно было менять привычный стиль общения с Лань Чжань и объясняться с отстранившимся от всего земного отцом. Лань Сичэнь, в отличие от неё самой, сумел стать хорошим дипломатом. А вот Лань Чжань была слишком прямолинейной, поэтому предпочитала молчать, иначе ведь непременно скажет напрямик то, что думает, огорчив этим старших, и непременно нарвётся на очередную душеспасительную беседу Лань Цижэня.

Как бы то ни было, она вознамерилась не разговаривать с Вэй Ином, однако всю дорогу не могла отвести от него взгляда, мысленно оправдываясь тем, что следит, как бы тот снова чего-нибудь не натворил. И не зря — этот жизнерадостный идиот ухитрился купить где-то по дороге вина и собирался выпить его перед тем, как сражаться с нечистью. Ещё и ей предлагал. Он, что, считает себя бессмертным? Естественно, Лань Чжань отобрала у него сосуд и вылила содержимое на землю. Вэй Ин преувеличенно горестно запричитал, а его шиди закатил глаза, прошипев:

— Хватит уже нарываться.

Наконец, они расселись в лодки и отплыли от берега, силясь разглядеть что-то под укутанной густым туманом поверхностью воды. Внезапно Вэй Ин зачерпнул веслом воды и плеснул в её сторону. Не то, чтобы Лань Ванцзи боялась воды, просто очень не любила подобных шалостей и не хотела, чтобы её одежды промокли. Поэтому тотчас же оттолкнулась от лодки, взмывая в воздух, чтобы перепрыгнуть к Вэй Ину и таки отвесить ему подзатыльник за неуместные во время ночной охоты шалости. Однако расправу над ним пришлось отложить, потому что на дне её перевернувшейся лодки обнаружились несколько притаившихся гулей, которых следовало немедленно уничтожить. А потом пришлось, взлетев на мече, спасаться из воронки водоворота, едва не затянувшего их лодки в Бездонный омут, и вытаскивать за шиворот решившего погеройствовать, но не рассчитавшего силы Вэй Ина.

— Лань Чжань, почему ты тащишь меня за воротник? Дай мне руку, — попросил тот, но Ванцзи отрицательно покачала головой и пояснила:

— Я не люблю чужих прикосновений.

И это было правдой. Её с детства воспитывали в строгости, и после смерти матери никто не осмеливался к ней прикасаться. Разве что, дядя и отец, когда лечили её в детстве (повзрослев и сформировав золотое ядро, она прекрасно справлялась сама с любыми травмами). Остальным адептам, даже признанным целителям клана, было запрещено прикасаться ко второму молодому господину Лань. Потому что по течению иньской ци в её теле они могли сразу же понять, что она — девушка. Повзрослев и осознав это, Лань Чжань стала инстинктивно избегать чужих прикосновений. Учитывая её реакцию на Вэй Усяня, ей ни в коем случае не следовало прикасаться к нему. К счастью, ткань его ханьфу оказалась достаточно прочной и выдержала нагрузку. Так что, тот был благополучно доставлен на берег вместе со спасённым им приглашённым адептом Гусу Су Миньшанем.

Укротив Бездонный омут, старший брат велел всем возвращаться в Облачные Глубины. Большая часть их спутников притихла после пережитого потрясения, но не Вэй Усянь — ему всё было как с гуся вода. Он снова заигрывал с симпатичными продавщицами, пытался заговорить с Лань Чжань и даже кинул ей спелую локву. Да что, она, собака ему, что ли, чтобы брошенную хозяином еду на лету ловить? Инстинктивно поймав локву, Лань Чжань тут же бросила её обратно с такой силой, что будь Вэй Ин обычным человеком, она подбила бы ему глаз, в который и метила. Однако тот перехватил плод и, как ни в чём ни бывало, впился в него зубами.

Противоречивые чувства, которые Лань Ванцзи испытывала к Вэй Усяню, сбивали её с толку. Даже, когда она не смотрела на него, то чувствовала на себе его взгляд. Старалась не думать о нём, но всё равно постоянно возвращалась мыслями к нему.

Странно, ей всегда были безразличны взгляды, которые бросали на неё другие юноши, восхищавшиеся красотой второго молодого господина Лань. Она считала их только соучениками и не придавала значения перешёптываниям за своей спиной. С Вэй Усянем всё было иначе. Каждый его взгляд, каждое слово задевали её за живое, погребённое под толщей самоконтроля. Почему именно этому смутьяну суждено было пробудить в ней женское начало? Почему ей так нравилось смотреть на него? Она ведь встречала заклинателей намного красивее и сильнее его. Однако с ним было интересно. Он сбивал её с толку своим поведением, но в то же время заставлял почувствовать себя живой, а не холодным нефритовым достоянием своего клана. Однако даже если бы она официально считалась девой Лань, ей всё равно не следовало поддаваться этим чувствам, потому что смутьяна Вэй Усяня никогда не приняла бы её семья. Тем более, нельзя было этого делать в её нынешнем статусе второго молодого господина Лань, дабы не прослыть обрезанным рукавом и не подвергнуться всеобщему осуждению.

О

том, чтобы признаться во всём Вэй Усяню, она даже не помышляла.

Вскоре после этого Вэй Ин снова притащил в Облачные Глубины вино, да ещё и пытался перелезть с ним через стену после наступления комендантского часа. Естественно, Лань Ванцзи преградила ему дорогу. То, что дядя уехал по делам и отменил большую часть занятий, ещё не означало, что ученикам можно теперь творить что угодно. Однако этот наглец счёл, что сможет избежать наказания, вынудив её саму тоже нарушить правила, свалив во время драки со стены за пределы резиденции ордена. Но Лань Ванцзи была непреклонна и на следующий день явилась к старейшинам требовать наказания для них обоих. Она считала, что не имеет значения, были нарушены правила намеренно или же случайно, и приняла наказание ферулами, как обычно, молча и с бесстрастным выражением лица. Получивший столько же ударов Вэй Усянь рядом с ней охал и стенал, изображая из себя мученика.

По окончании наказания Лань Ванцзи поднялась и ушла, не удостоив его взглядом. Она знала проверенный способ снятия боли и заживления ран — омовение в холодном источнике. Именно туда она и направилась. Вода здесь была обжигающе холодна даже в летний зной, но Лань Чжань привыкла. Она часто приходила сюда в последнее время не столько, чтобы залечить телесные раны, сколько, чтобы остудить излишне горячие мысли.

Вот и сейчас она прикрыла веки, чтобы избавиться от фантазий о том, как могла бы позаботиться о ранах Вэй Ина, бережно омыв своими руками каждый рубец от удара на его коже. Она была бы нежна и осторожна, и ему наверняка бы понравилось…

Из задумчивости её вывел оклик Вэй Усяня:

— Лань Чжань!

Лань Ванцзи от неожиданности едва не ушла с головой под воду. Хорошо ещё, что она купалась, не снимая одежд.

— Как ты узнал об этом месте? — спросила она, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

— Твой брат направил меня сюда, сказал, что здесь можно залечить раны. А ты, хитрюга, Лань Чжань, от меня это утаил, — избавляясь от сапог и сбрасывая с себя верхнее ханьфу, ответил Вэй Ин.

Никому из адептов ордена Гусу Лань и в голову не пришло бы раздеваться при другом, если только тот не был целителем. Даже отсутствие верхних одежд считалось недопустимым в присутствии посторонних. Но Вэй Усянь, похоже, был напрочь лишён стыда, как и понятия о приличиях, и уже успел стянуть с себя не только нижнее ханьфу, но и нательную рубаху. Его голый торс выглядел даже лучше, чем в её фантазиях — в меру мускулов на плечах, узкая талия. Покрытую равномерным загаром кожу не портили даже рубцы от ударов.

Похоже, её фантазии имели сейчас шанс сделаться реальностью, если только она даст себе волю... Но она ведь не даст? Лань Чжань глубоко вздохнула и мысленно пообещала сделать выговор брату.

Пока она думала, как ей выкрутиться из столь щекотливой ситуации, оставшийся в одних нижних штанах Вэй Усянь запрыгнул в источник и, жалуясь на то, насколько холодна вода, побрёл к ней.

— Не приближайся, — предупредила его Лань Чжань.

Она боялась не его, а своей реакции на него и того, что может выкинуть, если они окажутся так близко друг к другу. Раньше Ванцзи была уверена, что знает себя и то, как ей следует жить; её жизнь была простой и распланированной на много лет вперёд, и никакие чувства в эти планы не входили. Однако сейчас открывала в себе такие стороны, о существовании которых даже не подозревала. Вэй Ин вызывал в ней массу противоречивых эмоций. Поэтому она не должна была оставаться рядом с ним, но спастись бегством не могла, потому что, выйди она сейчас из источника, как намокшие полупрозрачные одежды облепят её фигуру, обозначив округлости в тех местах, где у мужчины их быть не должно.

Конечно же, Вэй Ин не послушался и попытался приблизиться. Лань Ванцзи инстинктивно отпрянула. Вэй Ин снова двинулся к ней, а она — от него. Так и маневрировали, пока на берегу не появился Цзян Ваньинь и не выгнал из источника своего шисюна угрозами добавить столько же ферул, если тот не прекратит докучать второму молодому господину Лань.

— Цзян Чэн, я всего лишь общался с Лань Чжанем, — попытался оправдаться Вэй Ин, привычно уворачиваясь от дружеских пинков названного брата, не поленившегося залезть в воду, дабы огреть шисюна ножнами от Саньду, тем самым доказывая, что не шутил.

— Общение — это, когда разговаривают двое. Ты же ни на миг не затыкаешься и не даёшь Лань Ванцзи даже слова сказать. И, насколько я вижу, он отнюдь не рад твоему обществу и не пылает желанием с тобой говорить, — проворчал в ответ Цзян Ваньинь.

На самом деле Лань Чжань горела желанием, правда, совсем другим… Однако она давно научилась не давать воли своим истинным эмоциям. Поэтому так и проторчала в воде, едва не превратившись в ледышку, пока они не удалились на безопасное расстояние, а потом припустила домой.

Неужели она влюбилась в Вэй Усяня, как недалёкие героини дурацких любовных романов, пару которых прочла несколько лет назад в ознакомительных целях, после чего потеряла интерес к подобной банальщине? Но ей ни в коем случае нельзя было в него влюбляться, поэтому Лань Ванцзи решила больше с ним не встречаться и для этого перестала ходить на занятия и вечернее патрулирование.

Теперь она выходила только на тренировочное поле поупражняться с мечом рано утром, зная, что в это время Вэй Усянь ещё сладко спит после очередных ночных шалостей, а днём, когда тот гулял со своими дружками по Облачным Глубинам, сидела, обложившись книгами, в библиотеке. Она честно старалась использовать это время с пользой и узнать как можно больше полезного, но помимо воли порой заглядывалась в окно на Вэй Усяня, когда тот проходил мимо вместе со своим шиди или Не Хуайсаном.

В один из таких дней Вэй Усянь внезапно взобрался по дереву магнолии, росшему под библиотекой, и влез в окно второго этажа. Лань Ванцзи строго посмотрела на него и сказала: "Проваливай", потому что его присутствие не облегчало и без того сложной задачи не думать о нём.

— Лань Чжань, ну что ты смотришь букой? Неужели не рад мне? Ну, признайся, что скучал по тем временам, когда мы вместе переписывали правила в библиотеке. Иначе зачем бы стал следить за мной через окно? — не обращая внимания на холодный приём, затараторил Вэй Ин.

Таки заметил. Чего доброго, ещё и радость на её лице сейчас разглядит… Чтобы скрыть смущение, Ванцзи отвела от него взгляд и принялась сосредоточенно наводить порядок на и без того идеально выглядевшем столе, перекладывая с места на место стопки тетрадей и книг.

— Вот, я, к примеру, по тебе скучал. Вот и решил зайти повидаться, — продолжил Вэй Ин.

— Уже увидел. Уходи, — как можно более недружелюбно буркнула Лань Ванцзи.

— А если я не уйду, ты сбросишь меня вниз? — не унимался этот провокатор.

Руки зачесались вытолкать его взашей, и Лань Чжань наверняка бы так и сделала, если бы Вэй Ин в этот момент не достал из-за пазухи двух совершенно очаровательных белоснежных кроликов, примирительно сказав:

— Я принёс тебе подарок, а ты гонишь меня.

— В Облачных Глубинах нельзя заводить домашних животных, — напомнила ему Лань Ванцзи.

— Тогда я приготовлю себе из них отличное жаркое, — не растерялся Вэй Усянь и попытался запихнуть одного из кроликов обратно в рукав. — Они такие пухленькие… Наверняка вкусные.

Неужели он действительно собирается их съесть?

— В Облачных Глубинах нельзя убивать живых существ, — поспешила напомнить Лань Чжань.

— Я могу сделать это за стеной.

Ох, уж этот Вэй Усянь, и на всё-то он найдёт ответ.

— Отдай! — не выдержала Лань Ванцзи и отобрала у него одного пушистика. Кролик был тёплым и мягким, сердечко его отчаянно колотилось.

— Так и знал, что ты не сможешь устоять, — усмехнулся Вэй Ин, вытаскивая из-за пазухи и протягивая ей за уши второго кроля.

Лань Чжань тотчас же принялась укачивать зверьков, чтобы те успокоились. Почувствовав, что им не грозит участь угодить сегодня в котёл, зверьки осмелели и стали принюхиваться и осматриваться по сторонам.

— Лань Чжань, кто бы мог подумать, что у тебя такие трепетные отношения с кроликами, — довольно захохотал Вэй Ин, но Ванцзи на него не обиделась. — Может, оставишь орден и займёшься разведением кроликов?

Ванцзи сделала вид, что хватается за Бичэнь, и Вэй Ин поспешил ретироваться. Как и всякая уважающая себя нечисть, он ушёл тем же путём, что и пришёл — через окно, а Лань Чжань осталась с кроликами на руках. Она с наслаждением запустила пальцы в мягкую пушистую шубку и потёрлась своим носом о розовый носик одного из них. Кролик зашевелил усиками, щекоча её щёку. Второй — завозился, требуя внимания к себе.

Кролики были такие милые... От их вида сладко щемило сердце. Ну и что, что в Облачных Глубинах нельзя заводить домашних питомцев. Лань Чжань решила, что добьётся исключения из правил и оставит их себе. Если ей нельзя любить Вэй Ина, она будет любить хотя бы подаренных им кроликов и заботиться о них.

Вскоре Вэй Усянь подрался с молодым господином Цзинь, и его выгнали из Облачных Глубин. Вот тогда-то Лань Ванцзи и пожалела, что избегала его в последнее время.

* * *

В следующий раз Лань Чжань увидела Вэй Ина во время состязаний лучников, приуроченных к Совету Кланов в Цишани. Напрасно она думала, что за год с тех пор, как видела его в последний раз, успела обуздать свои чувства… Вэй Ин за это время возмужал и стал ещё прекраснее, не утратив при этом юношеской стройности, привычной развязности и своей лучезарной улыбки. И это делало его ещё привлекательнее. Особенно, в красном облачении, выданном всем ученикам, прибывшим на Совет Кланов в Цишани. Красный цвет, определённо, шёл Вэй Ину, делая его внешность ещё более яркой. Ванцзи поневоле залюбовалась его фигурой в алой мантии, перетянутой широким поясом с вышитыми на нём золотыми кольцами. Однако, встретившись с ним взглядом, сделала вид, что тот для неё всего лишь один из многих адептов дружественного клана — слишком много глаз было направлено сейчас на них.

Кроме того, не стоило давать понять Вэй Ину, что он ей нравится, иначе тот ещё больше загордится и сделается совершенно невыносим. Поэтому, проверив выданный ей лук, Ванцзи направилась к выделенной её ордену тропе, ведущей к стрельбищу, и вдруг услышала позади знакомый задорный голос:

— Лань Чжань! У тебя лента съехала!

Ванцзи инстинктивно потянулась руками к голове, чтобы поправить ленту, потому что ни один из адептов ордена Гусу Лань, будь тот хоть главой клана, не мог позволить себе появляться на людях небрежно одетым, и правильно повязанная лобная лента была едва ли не главным атрибутом надлежащего вида. Однако с её лобной лентой было всё в порядке — та была повязана ровно и плотно прилегала к голове. За спиной раздался довольный хохот Вэй Усяня. Ванцзи бросила на него испепеляющий взгляд и направилась на стрельбище.

В этот день она была особенно сосредоточенной и лидировала в соревновании, безошибочно поражая своими стрелами лишь бумажных манекенов, содержавших злых духов. Она старалась не думать, что где-то поблизости от неё находился Вэй Усянь, который тоже не пас задних. Но это было всё равно, что не думать о белой обезьяне.[1]

Многие адепты, в том числе и Вэнь Чао, уже выбыли из соревнования, поразив ложные мишени. Немногие оставшиеся адепты разных орденов перемешались, и незаметно для себя Ванцзи очутилась рядом с Вэй Усянем. Тот, словно только этого ждал, снова сказал:

— Лань Чжань, у тебя лента съехала!

Конечно же, уже натянувшая тетиву для выстрела Лань Чжань ему не поверила и процедила:

— Вздор.

— Лань Чжань, я не вру — на этот раз твоя лента действительно съехала на бок.

Ванцзи и не думала проверять, так ли это, и отвлекаться от состязаний. Но Вэй Ин не унимался:

— Если не хочешь проверять, давай я поправлю её.

Не успела Лань Чжань среагировать, как его пальцы ухватились за один из концов её лобной ленты и потянули его. Ослабевший за время интенсивной беготни по стрельбищу узел на затылке распустился, и её лента оказалась у него в руках.

Ванцзи поражённо застыла, глядя на его пальцы, в которых серебристой змейкой скользила её белая шёлковая лента с вышитыми облаками. Без неё она чувствовала себя голой, но это было ещё полбеды. Потому что теперь Вэй Ин должен был считаться женихом Лань Чжаня. А, может, это и к лучшему? Может, Вэй Ин намеренно сорвал её, чтобы таким образом при свидетелях сделать ей брачное предложение? Рука, державшая лук, дрогнула. Она отвела взгляд от мишени и взглянула на Вэй Усяня, стремясь увидеть под напускной ребячливостью истинные чувства.

— Ой, прости, я не нарочно. Вот, повяжи назад, — протягивая ей ленту, сказал Вэй Ин. Если бы он не поспешил вернуть ей ленту, то Ванцзи бы сама повязала её ему на запястье, и после этого они считались бы официально помолвленными.

Окружавшие их адепты Гусу Лань и других орденов прекратили стрелять и уставились на них. Кто-то уже хихикал в кулак, не в силах сдержаться. "Да он просто снова издевается надо мной, позоря при всех!" — поняла Лань Чжань и вспыхнула. Настроение стремительно портилось. Лань Ванцзи поспешно вырвала из рук Вэй Ина свою ленту и застыла, не зная, что ей делать дальше. Если бы вокруг них не было свидетелей, то наверняка проткнула бы наглеца мечом. Но сейчас она не могла себе этого позволить. Старший брат поспешил к ней и, обняв за плечи, принялся успокаивать. Цзян Ваньинь, оттеснив от неё Вэй Ина, стал отчитывать того.

Несмотря на уговоры брата не обращать внимания на это досадное недоразумение, Лань Ванцзи покинула соревнования, чтобы поговорить с Лань Цижэнем. Пришлось подождать две стражи, пока закончится Совет и тот освободится, потом — ещё стражу, пока тот выпьет чаю и помедитирует.

Войдя в отведённые ему покои, Ванцзи встала на колени и обратилась к нему:

— Дядя, прошу вас разрешить мои сомнения. Наверняка до вас уже дошла весть о том, что Вэй Усянь сегодня сорвал с меня лобную ленту, а значит, он — мой суженый…

Лань Цижэнь не дал ей продолжить:

— Не забывай, кто ты и кто он! Немедленно выкинь из головы этот вздор! Ты, что, всерьёз думаешь, что наш орден стал бы требовать от Юньмэн Цзян твоей свадьбы с Вэй Усянем? Здесь, в Цишани, под носом у Вэнь Жоханя… Ты должна быть безупречным вторым молодым господином клана Лань. Так что выкинь эти глупые мысли из головы и постарайся не водиться с этим смутьяном Вэй Усянем.

— Слушаюсь, дядя, — склонила голову Лань Чжань, признавая его правоту.

Однажды Вэнь Сюй появился во главе войска под стенами Облачных Глубин с требованием отправить наследников главы ордена Гусу Лань в лагерь перевоспитания, потому что их якобы обучали здесь неправильно и не привили должного почтения к Верховному Заклинателю. Это было закономерно после проигрыша сыновей Вэнь Жоханя на состязаниях в Цишани, но всё равно неожиданно. Дядю едва не хватил удар от такой наглости. Однако он не был официальным главой ордена, поэтому вынужден был созвать ближайших родственников, включая Цинхэн-цзюня, вышедшего ради такого случая из уединения, на семейный совет. Лань Цижэнь возмущённо тряс бородой, которую отрастил после рождения племянников для солидности, крича:

— Они хотят связать нас по рукам и ногам, взяв наших детей в заложники! Этого нельзя допустить!

— Но, если мы откажемся, то они нападут на Облачные Глубины. Вэнь Сюй ведь неспроста привёл с собой столь многочисленное войско. Для обычной свиты хватило бы и пары дюжин, — заметил Лань Сичэнь.

— Мы можем разделиться: я отправлюсь в Цишань, а старший брат как наследник главы останется здесь, — предложила Лань Чжань.

— Ни за что! — воскликнул отец. — Мы стольким пожертвовали не для того, чтобы отправить тебя в лапы к Вэням.

— Тогда нужно готовиться к войне и срочно укреплять барьер, — подытожил Лань Цижэнь. — Я призову старейшин. Не уверен, что удастся прорваться через окружение, но мы всё равно должны хотя бы попытаться отправить гонцов за помощью в Цинхэ. Лань Ванцзи, у тебя красивый почерк, напиши Вэням отказ. Пошли их в медные врата, но культурно. И постарайся выиграть для нас время.

— Слушаюсь, — поклонилась Лань Чжань и удалилась сочинять послание.

Она извела несколько листов лучшей рисовой бумаги, раз за разом вымарывая неподобающие выражения, покуда не осталась довольна результатом. За это время адепты ордена успели подготовиться к обороне. Вскоре после того, как письмо было передано Вэнь Сюю, началась атака.

Спрятав в рукав цянькунь верный гуцинь и вооружившись Бичэнем, Лань Чжань поспешила в минши, где собрались старейшины ордена, державшие барьер. Она встала в круг и присоединилась к ним, как и её старший брат. Они сумели продержаться несколько часов, пока самые старые из заклинателей не начали терять силы и выбывать из круга. Почуяв слабину, противники усилили натиск, и вскоре через прорехи в барьере на территорию Облачных Глубин влетело несколько огненных шаров, поджигая деревья и дома. Не успела догореть палочка благовоний, как в минши вбежал с докладом Су Миньшань:

— Цинхэн-цзюнь, учитель Лань, Вэни пробили брешь в барьере и продвигаются к библиотеке!

— На самом деле им были нужны не вы, а книги из запретной секции, поэтому они в любом случае не ушли бы с миром, — сказал Лань Цижэнь, обращаясь к племянникам. — Этого нельзя допустить. Сичэнь, ты должен вынести из Облачных Глубин и спрятать все книги из запретной секции. Возьми талисман перемещения, — он вынул из рукава талисман, испещрённый затейливой вязью символов. — Ванцзи, защищай его.

Лань Чжань понимала, что дядя сделал правильный выбор, спасая, прежде всего, наследника ордена в лице овладевшего техникой перемещения старшего брата и самые опасные знания, которые тот способен был унести с собой, но всё равно ей стало немного обидно. Ну, да, она разочаровала всю родню, родившись девочкой. Но, что поделать, она была в этом не виновата. Всю свою жизнь она из кожи вон лезла, чтобы соответствовать завышенным ожиданиям дяди, которые со временем превратились в её собственные, но всё равно оставалась недостаточно хороша для него...

— Я тоже ещё в силах сражаться! Я не позволю Вэням украсть достояние нашего ордена и убить моих детей! — воскликнул Цинхэн-цзюнь, становясь рядом с Лань Чжань. Похоже, отец тоже сделал свой выбор.

— А как же вы, дядя? — засомневался старший брат.

— Делай, что должен, — прикрикнул на него Лань Цижэнь.

— Слушаюсь, — поклонился Сичэнь, и они втроём поспешили в сторону библиотеки.

Облачные Глубины превратились в дымные глубины. Лес горел, полыхали строения, отовсюду доносился лязг металла и виднелись всполохи мечей — это звенели клинки сражавшихся заклинателей. Видя обоих Нефритов и главу ордена, многие адепты Гусу Лань присоединялись к ним. Вместе было проще пробиться к библиотеке и задержать врагов.

— Отец, старший брат, спасайте книги, а мы будем держать оборону, — сказала Лань Чжань, когда они, наконец, добрались до библиотеки.

К счастью, те, поняв, что у них мало времени и помощи ждать неоткуда, не стали с ней спорить и поспешили внутрь. А Лань Чжань скомандовала адептам рассредоточиться вокруг здания и не подпускать к нему врагов. Некоторое время им удавалось отражать атаки, но потом кто-то из нападавших запустил огненный шар, угодивший в стену библиотеки. Деревянные стены и стеллажи с книгами мгновенно вспыхнули. Воспользовавшись замешательством адептов Гусу, не знавших, что им делать (то ли продолжать сражаться, то ли спасать из огня своего главу и его наследника), Вэни перебили большую часть защитников.

У Ванцзи сердце кровью обливалось при мысли о том, что её родные могут пострадать, но она продолжала выполнять приказ. Лишь когда стали рушиться балки потолочных перекрытий, она не выдержала и с криком: "Отец!" бросилась в пылающую библиотеку. В это же время в глубине здания раздался мощный всплеск магической энергии — судя по всему, сработал талисман перемещения, а значит, старший брат уже был в безопасности. Но у отца такого талисмана не было, и он не мог сам выбраться из-за завала.

Лань Чжань попыталась пробраться к нему, но впереди была сплошная стена огня. Одна из потолочных балок упала и придавила ей ногу. Дыхание спёрло от жара и нехватки воздуха. Едкий дым разъедал глаза и лёгкие. Она попыталась вырвать ногу из-под балки, но поняла, что так лишь покалечится. Затем попробовала воспользоваться мечом, как рычагом, но ничего не получилось — он оказался недостаточно длинным, чтобы сдвинуть массивное бревно из морёного дуба. В другое время она с лёгкостью отбросила бы балку в сторону, но сейчас, после многих часов траты духовных сил и яростной битвы, обессилела и застыла в ожидании смерти, покорившись своей участи.

Но тут в дверном проёме показался чей-то силуэт. Мужчина приблизился к ней и остановился, всматриваясь в её лицо. Лишь тогда она разглядела, что это был Вэнь Сюй.

— Полагаю, что здесь уже больше некого и нечего спасать, — проговорил он, указывая глазами на пламя.

Лань Чжань молча кивнула. Слёз не было. Вообще никаких чувств не было. Полное безразличие к своей судьбе и оцепенение.

— Если второй молодой господин Лань согласится отправиться в лагерь перевоспитания, то я отзову своих людей из Облачных Глубин… — произнёс Вэнь Сюй, явно досадуя, что провалил тайную часть своей миссии. Оставалось лишь выполнить формальную её часть, иначе кара отца будет суровой.

— Я сдаюсь, — ответила Лань Чжань, надеясь, что так ей удастся спасти свой орден, вернее, то, что от него осталось.

Вэнь Сюй приподнял придавливавшую её ногу балку и протянул руку, чтобы помочь ей подняться. Однако Лань Ванцзи не воспользовалась его помощью и встала сама, демонстративно заложив обе руки, в одной из которых оставался Бичэнь, за спину. Вэнь Сюй тотчас же повёл рукой, посылая волну магической энергии, и пламя погасло, после чего приказал своим людям обыскать помещение. Лань Ванцзи молча зашагала к выходу, сохраняя достоинство, насколько это позволяли травмированная нога, изодранные одежды и перепачканное копотью лицо. Нужно было просто держать спину прямой и привычное выражение безразличия на лице, не думая о том, что ожидает её в стане врага.

— Надеюсь, мне позволят переодеться? — спросила она, обернувшись в дверном проёме.

— Да. Сопроводите второго молодого господина Лань и проследите, чтобы он не сбежал, — распорядился Вэнь Сюй.

— Даю слово, что не буду пытаться сбежать, — пообещала Лань Ванцзи. — Вы же пообещайте, что не убьёте моего дядю.

— Ты не просишь за отца, следовательно, обгоревшее тело, только что обнаруженное моими людьми под обломками, принадлежит Цинхэн-цзюню, — понял Вэнь Сюй. — И ты не просишь за брата, значит, ему удалось сбежать. Но Цзэу-цзюню всё равно не удастся долго скрываться. Вы, Лани, слишком заметны, — недобро усмехнулся он.

Лань Чжань не знала, куда забросил Сичэня талисман перемещения, но искренне надеялась, что тот сумеет избежать плена. Потому что заклинатель, воспользовавшийся талисманом перемещения, расходовал столько духовных сил, что после этого долгое время оставался не сильнее простого смертного. Вот было бы славно, если бы брат смог очутиться в Нечистой юдоли под защитой главы Не. Хотя… это был бы слишком очевидный выбор, который наверняка подставил бы под удар Цинхэ Не. Вряд ли старший брат поступил бы так с другом. Значит, оставался Юньмэн, причём, исходя из соображений безопасности, это должна была быть не Пристань Лотосов, а небольшой городок, где его не знали в лицо.

Ну, что ж, Сичэнь выполняет свою миссию, а она исполнит свою. Лань Чжань выбрала белое траурное ханьфу и переоделась в него. Белый был одним из традиционных цветов одежд Гусу, поэтому никто не сможет к ней придраться. Она наскоро собрала в мешочек цянькунь все необходимые в дороге травы, смену одежды и попросила одного из адептов приглядеть за кроликами на время её отсутствия. Попрощаться с дядей ей не дали.

Лань Чжань не ожидала, что встретит в лагере перевоспитания Вэй Усяня, ведь тот не был отпрыском главы клана Юньмэн Цзян, но, видимо, Цзяны, как и в своё время её родители, не захотели отпускать в Цишань любимую дочь и отправили вместо неё приёмыша. Лань Ванцзи была рада видеть его, но виду не подала, чтобы не привлекать к ним внимания руководившего "перевоспитанием" Вэнь Чао. Не помогло. Видя такое пренебрежение к своей персоне, Вэй Ин принялся вовсю выпендриваться, словно не понимал, где именно сейчас находится и что за это его может настигнуть наказание пострашнее избиения ферулами. Ведь Вэнь Чао затаил зло на всю четвёрку, занявшую первые места в соревнованиях по стрельбе на недавнем Совете Кланов в Цишани, и не упускал случая поиздеваться над Вэй Усянем, Лань Ванцзи и Цзян Чэном, которые посмели его обойти (хорошо, что Сичэня здесь не было, а то ему как победителю досталось бы больше всех).

Вэй Ину всё было, как с гуся вода, а Лань Чжань страдала не только от бессмысленной траты времени на изучение высказываний основателя ордена Цишань Вэнь, сколько от боли. По-хорошему, ей нужно было, по крайней мере, в течение недели не тревожить пострадавшую ногу, чтобы та хоть немного зажила, но у неё не было такой возможности. Сначала пришлось нагружать больную ногу по дороге в Цишань, а потом — участвуя в качестве живого щита в ночных охотах, на которые гонял прибывших на перевоспитание адептов Вэнь Чао.

Вот и сейчас они бродили на горе Муси в поисках входа в пещеру, где, по слухам, обитала какая-то редкостная нечисть. Поначалу Лань Чжань ещё старалась не подавать виду, что ей плохо, но вскоре боль в ноге заставила её замедлить шаг. Однако она всё равно не собиралась унижаться до просьб сделать ей послабление.

Глядя на то, как Вэнь Чао при живой, правда, оставшейся в Знойном дворце, жене и сопровождавшей его любовнице приставал к деве Ло, Лань Чжань возблагодарила небеса за то, что её родители приняли столь мудрое решение — выдать её за мужчину, лишь бы избежать этого брака. Если бы её, как и было договорено, выдали замуж за Вэнь Чао, Лань Чжань бы не потерпела распутства мужа и убила бы изменника. Хотя, нет, Вэнь Чао был настолько ей омерзителен, что она заколола бы его шпилькой из своей свадебной причёски в первую же брачную ночь, чтобы не позволить прикоснуться к себе, и тогда война между орденами Гусу Лань и Цишань Вэнь началась бы гораздо раньше.

Она хотела вступиться за честь девы Ло, но сразу же по прибытии в лагерь перевоспитания у всех адептов отобрали мечи, и теперь она была безоружна; кроме того, движения сковывала травмированная нога, поэтому Вэй Ину удалось её опередить и избавить Ло Цинъян от домогательств этого мерзкого типа. После чего сразу же начал флиртовать со спасённой девицей. Хоть это и выглядело довольно безобидно (не то, что откровенные домогательства Вэнь Чао), Лань Чжань всё равно раздирали противоречивые чувства. С одной стороны, ей не хотелось, чтобы Вэй Ин даже просто разговаривал с другими девушками, не то, что целовался с кем-то из них, с другой — она понимала, что у неё нет и никогда не будет никаких прав на него, потому что он считает и всегда должен будет считать её мужчиной. Иначе она навлечёт на себя неприятности и опозорит свой орден. Но как же тяжело было выносить, когда он улыбался не ей, а другой… Однако как он был хорош в эти мгновения… Нет, пожалуй, даже если бы они с Вэй Ином поженились, и он ей изменил, она не стала бы его убивать. А вот Ло Цинъян ей хотелось сейчас как минимум покусать, хотя та была ни в чём не виновата. Ни одна девушка не сможет устоять, когда ей так обворожительно улыбаются, как умел это делать Вэй Ин. Вот и дева Ло не смогла и вручила этому бабнику мешочек с ароматическими травами.

Вэй Ин сразу же отстал от девы Ло и вприпрыжку подошёл к Лань Ванцзи.

— Лань Чжань, я вижу, что у тебя сильно болит нога. Давай я понесу тебя на спине, — с очаровательной улыбкой предложил он.

Ну, что за ветреное существо! Только этого Лань Чжань сейчас не хватало — показать свою слабость при всех.

— Нет, — отрезала она.

— Лань Чжань, ну почему ты отказываешься, мы же приятели. И мне совсем не тяжело.

— Мы не приятели, — буркнула Лань Ванцзи и поспешила отвернуться, давая понять, что разговор окончен.

— Снова ты нарываешься, — одёрнул шисюна Цзян Ваньинь.

— Я просто хотел помочь.

— Всё-то у тебя просто… — проворчал Цзян Ваньинь и утащил Вэй Ина за собой.

Вскоре обнаружилась искомая пещера, в которую они все спустились по лианам в поисках нечисти, и дело приняло скверный оборот — ревнивая Ван Линцзяо предложила Вэнь Чао пустить кровь деве Ло, подвесив ту над водой в качестве приманки для тёмной твари. Испуганная девушка заметалась от одного юного заклинателя к другому в поисках защиты. Но, стоило ей спрятаться за чью-либо спину, как тот сразу же отступал, не желая ввязываться в конфликт с приспешниками Вэнь Чао. В итоге тех, кто не отступил, осталось всего двое — Цзинь Цзисюань и она сама. Лань Чжань с удивлением отметила, что молодой господин Цзинь не такой уж избалованный и самовлюблённый, каким считал его Вэй Ин, и не лишён моральных принципов. К тому же, храбрый. Лань Ванцзи же не отступила, потому что, увидев столь мерзкое проявление ревности у другой женщины, устыдилась своих чувств по отношению к деве Ло и сочла своим долгом защитить последнюю. Одного Лань Чжань не учла — что Вэй Ин тоже ввяжется в этот конфликт и будет вести себя столь дерзко и безрассудно, что возьмёт в заложники самого Вэнь Чао и станет инициатором спонтанного бунта.

Дальше события разворачивались, как в дурном сне — островок, на котором стоял Вэй Ин, держа Вэнь Чао, оказался панцирем гигантской черепахи, которую разбудил поднятый ими шум. Тварь была столь громадной и устрашающей, что Вэни предпочли ретироваться, обрезав лианы, по которым все они спустились в пещеру, после чего Вэнь Чао приказал завалить вход камнями, заперев прибывших на перевоспитание адептов внутри.

В поднявшейся при этом суматохе не обошлось без происшествий и вмешательства Вэй Ина, заслонившего собой деву Ло от клейма, которым хотела напоследок изуродовать её лицо мстительная Ван Линцзяо. Ещё и утешал потом рыдающую девицу. И даже шутил со своим шиди, предлагая откушать жареного мясца. А вот остальным было явно не до смеха.

К счастью, Лань Чжань не поддалась панике, охватившей большую часть молодёжи, и обратила внимание Вэй Ина на плавающие на поверхности подземного озера кленовые листья, которые могли быть принесены сюда только течением снаружи. Дождавшись, пока тварь угомонится, Цзян Ваньинь нырнул в воду, чтобы поискать путь на свободу. Через некоторое время он вынырнул и сообщил, что обнаружил проход наружу настолько широкий, что по нему могут проплыть сразу шестеро.

Вэй Ин вызвался отвлечь тварь, пока все будут спасаться бегством, а Лань Чжань осталась его прикрывать. Она не собиралась геройствовать, просто стремление защищать любимого стало одним из её основных инстинктов. Если бы она вовремя не оттолкнула Вэй Ина, то его сожрала бы черепаха-губительница. Вместо этого тварь успела цапнуть её острыми клыками за ногу (причём, по закону пакости именно за больную) и собиралась втащить в панцирь, чтобы потом не спеша переварить. Каким-то чудом Вэй Ину удалось разжать челюсти твари, и они вместе плюхнулись в воду, едва успев увернуться от очередного броска головы твари на длинной, словно гигантская змея, шее.

Они поспешно выбрались на берег и укрылись в одном из подземных гротов. Нечего было и думать о том, чтобы пытаться сбежать, пока тварь караулит подводный проход. А сражаться с ней до того, как они восстановят силы, было бы самоубийством. Здесь было так темно, что можно было не беспокоиться о том, что по облепившей тело промокшей одежде Вэй Ин может понять, кто она на самом деле. Лань Чжань села на каменный пол и без сил привалилась к стене. Боль в прокушенной ноге стала настолько сильной, что она уже с трудом могла ее терпеть. Закралась предательская мысль, что её нога уже никогда не заживёт, и она так и будет хромать всю оставшуюся жизнь. Какой-то частью сознания Лань Чжань понимала, что подобные мысли возникают у неё из-за приближения критических дней, но отделаться от них было непросто. Как назло мешочек цянькунь с успокоительными и кровоостанавливающими травами остался в её временном жилище, потому что, отправляясь на ночную охоту, она не предполагала, что это затянется надолго. И теперь вдобавок ко всем неприятностям у неё со дня на день могли начаться месячные.

Вэй Ин притащил откуда-то хвороста и разжёг костёр. Бросив на неё лукавый взгляд, он сбросил с себя верхнее ханьфу и сказал:

— Раздевайся. — Лань Чжань опешила: неужели этот наглец до сих пор не понял, что в клане Лань не принято обнажаться перед посторонними? — Не будешь? Я тебе помогу, — продолжил Вэй Ин и, не дождавшись ответа, поспешно опустился рядом и попытался распахнуть её одежды.

— Что ты делаешь?! — в испуге воскликнула, защищаясь от него, Лань Чжань.

Если он сейчас разденет её и увидит женскую грудь, то поймёт, что Лань Ванцзи никакой не благородный муж, а обладающая сомнительными добродетелями молодая госпожа, и вряд ли сможет удержать это знание в тайне. А, если Вэнь Чао, как и обещал, вернётся за ними и узнает, что Лани его обманули, то с него станется изнасиловать её где-нибудь под кустиком. Омерзительный самовлюблённый Вэнь Чао, от которого она без меча вряд ли сумеет сейчас отбиться… От одной мысли об этом Лань Чжань вывернуло застоявшейся кровью.

— Ну, что, тебе полегчало? — спросил Вэй Усянь, надавливая на одну из акупунктурных точек чуть ниже её ключицы.

— Спасибо, — пробормотала Лань Ванцзи, поняв, что он специально стремился напугать её.

Вэй Ин хлопнул себя по лбу и закопошился, доставая из-за пазухи мешочек с травами, который подарила ему Ло Цинъян.

— Посмотрим, нет ли здесь чего-нибудь полезного.

В мешочке оказалось немало кровоостанавливающих трав, и, задрав штанину Лань Ванцзи, Вэй Ин присыпал ими раны от клыков на её ноге. Скептически осмотрев её отёкшую ногу, он выбрал пару веточек потолще, намереваясь использовать их в качестве шины. За неимением лучшего, он сорвал с Лань Чжань лобную ленту (она и пикнуть не успела), чтобы привязать ею к ноге веточки. Видимо, всё же это была судьба. По крайней мере, для неё. Если бы её не считали мужчиной, то Лань Чжань была бы теперь помолвлена с Вэй Ином. Но этому не суждено было сбыться. А он по-прежнему не знал или делал вид, что не знает о смысле лобной ленты клана Лань.

Чтобы отблагодарить его, она зачерпнула немного целебных трав из мешочка и оказала ему ответную услугу, прижав наполненную ими ладонь к ожогу от клейма на его груди. И ведь не придерёшься — она лечит его, заставляя одновременно испытывать физическую боль, столь же сильную, как её душевная — от неразделённой любви. Он охнул от боли:

— Да что ж ты такой безжалостный, Лань Чжань?

— Будешь думать в следующий раз, прежде чем геройствовать. — Хоть Лань Ванцзи и пообещала себе, что никогда не позволит своей ревности принять столь уродливую форму, какая проявлялась у Ван Линцзяо, отделаться от этого гаденького чувства окончательно она не могла.

— Ну и что. Зато я получил рану, защищая девушку, и она запомнит меня на всю жизнь, — прижав руку к ране на груди, отмахнулся тот.

— То есть, ты понимаешь, что она не сможет забыть тебя до конца своих дней? — сказав это, Лань Ванцзи, не в силах скрыть раздражения, толкнула его в бок.

— Что я тебе сделал? — удивился тот, отсаживаясь от неё, и на какое-то время притих. Увы, молчание длилось недолго, и вскоре Вэй Ин вновь принялся болтать:

— Лань Чжань, ты сегодня очень странно себя ведёшь, такой грубый…

Лань Ванцзи действительно была сама не своя из-за приближающихся месячных и крайне некомфортной для человека, привыкшего к тишине и уединению, ситуации, иначе не ответила бы на это:

— Если у тебя нет определённых намерений, не соблазняй других. Ты всего лишь потакаешь своим желаниям, а они маются потом в замешательстве.

— Но я же не тебя соблазняю, — захихикал тот. — Если, конечно…

За время повисшей паузы Лань Чжань уже успела вообразить себе, что он обо всём догадался и сейчас продолжит: "…ты сама не хочешь, чтобы я тебя соблазнял". Не выдержав, она уточнила:

— Если, конечно, что?

— Если, конечно, тебе не нравится Мянь-Мянь.

"Вот же олух, так и не понял, что мне нравишься ты", — со вздохом подумала Лань Ванцзи. Она слишком устала, чтобы пытаться что-то ему объяснять. Да и ни к чему это сейчас.

— Чушь, — буркнула Лань Ванцзи, надеясь, что Вэй Ин от неё отстанет, но тот продолжал допытываться:

— Лань Чжань, я же вижу, что тебе нравится Мянь-Мянь, у тебя уши покраснели, — Вэй Ин снова употребил прозвище, которым называли деву Ло её подруги, словно имел на это право. — Поскольку тебе тяжело разговаривать с людьми, я мог бы замолвить перед ней за тебя словечко, — предложил он и дружески похлопал Лань Ванцзи по плечу. Вот только не учёл, что сегодня она была сама не своя и с трудом сдерживалась, чтобы кого-нибудь не покусать. Если этот идиот радуется шраму на груди, благодаря которому будет помнить, что защитил сегодня Ло Цинъян, то она тоже оставит на его коже напоминание о себе. Лань Чжань впилась зубами в руку Вэй Ина, оказавшуюся вблизи её лица. А нечего к ней свои грабли тянуть, они ведь не друзья, чего бы он там себе не навыдумывал.

— Ай! Лань Чжань, ты чего кусаешься, как собака?! — воскликнул Вэй Ин. — Я понимаю, ты не любишь прикосновений, но мог бы просто сказать. Или ты настолько голоден, что не прочь полакомиться человечиной?

Ванцзи вынуждена была разжать челюсти, чтобы выплюнуть:

— Вздор!

Вэй Ин поспешил отсесть от неё подальше и на какое-то время притих. Видимо, ему так нравился звук собственного голоса или же пугала повисшая тишина, что вскоре он вновь принялся болтать:

— Так жрать охота… А нам с тобой это как минимум в ближайшие дни не светит. Наши там, наверху, уже наверняка подстрелили какую-нибудь дичь, чтобы поужинать. Или не стали терять время и разбежались по своим орденам, чтобы не попасться приспешникам Вэнь Чао и поскорее прислать нам подмогу. Облачные Глубины отсюда ближе всего, даже если идти пешком, а заклинатели из Гусу смогут прилететь сюда на мечах, а, значит, они будут тут через…

— Облачные Глубины сожжены. Подмоги не будет, — спустила его с неба на землю Лань Чжань.

— Но как же твои родители, брат? Неужели они оставят тебя в беде?

— Отец погиб в огне. Старшему брату удалось бежать, но я не знаю, где он. О судьбе дяди мне тоже ничего неизвестно. Надеюсь, он жив, — голос Ванцзи предательски дрогнул, а к горлу подступил комок.

Надо же, столько времени держалась, не позволяя себе думать, в безопасности ли дядя и брат, а сейчас слёзы помимо воли покатились из глаз. Она плакала молча, без всхлипываний и причитаний, и очень надеялась, что Вэй Ин этого не заметит. В отличие от большинства девушек, Ванцзи плакала крайне редко, не чаще пары раз в год, и то не от боли или обиды, а из-за злости на саму себя, когда что-то раз за разом не получалось.

Вэй Ин внимательно на неё посмотрел, но, к счастью, промолчал и не попытался её утешить, иначе бы она совсем раскисла. Даже проявил чудеса тактичности, наконец-то оставив её в покое. Полный треволнений сегодняшний день вымотал Лань Чжань, и вскоре въевшийся с детства распорядок дня заставил её уснуть. В полусне ей показалось, что кто-то укрывал её одеялом.

Проснувшись в привычное время, она поняла, что это было не одеяло, а верхнее ханьфу Вэй Ина, который спал поодаль от неё, скрючившись креветкой вокруг потухшего костра. Лань Ванцзи заботливо укрыла Вэй Ина его верхним одеянием. Затем осмотрела свою больную ногу и с удовлетворением отметила, что отёк стал чуть меньше. Боль тоже притупилась, но всё равно нога не позволяла ей двигаться и сражаться в полную силу. Ванцзи убедилась в этом, когда поднялась и поковыляла в сторону озера, чтобы умыться и справить малую нужду, пока Вэй Ин не видит, что для этого ей надо садиться на корточки, предварительно приподняв подол ханьфу и приспустив штаны.

Черепаха сидела примерно в том месте, где находился проход, и наверняка загораживала его своей тушей. Похоже, тварь успела перекусить трупами и потому ленилась догонять даже столь медлительную добычу, какой сейчас была Лань Чжань.

Вернувшись, Ванцзи села рядом с Вэй Ином и снова рассмотрела скудное содержимое мешочка с травами. Там были крапива и тысячелистник. Если бы заварить их и выпить отвар, то удалось бы на немного отсрочить наступление месячных. Но у них не было никакой посуды, поэтому от идеи сделать отвар пришлось отказаться. А что, если просто пожевать засушенные травы? Может быть, хоть это поможет? Ванцзи не улыбалось стать приманкой для твари из-за открывшегося кровотечения, поэтому она так и сделала. Но всё равно у неё в запасе было слишком мало времени (не больше трёх дней — именно столько она обычно бывала раздражительной перед месячными), а значит, за это время ей нужно будет восстановиться, чтобы сразиться с гигантской черепахой. Лань Ванцзи разбудила Вэй Ина, чтобы обсудить с ним свой план. Учитывая вчерашнюю новость, он согласился, что им не стоит ждать у моря погоды.

Чтобы привести в порядок нервы и восполнить духовные силы, три следующих дня Лань Чжань провела, в основном, погрузившись в глубокую медитацию. Это помогало не вспоминать о голоде, не слушать бесконечную трескотню Вэй Ина и не беспокоиться о родных. Но, самое главное, это позволяло ей быстрее залечить раны на ноге.

* * *

Из сражения с черепахой-губительницей ей запомнились только долгое ожидание и страх за Вэй Ина. На боль от порезов она даже не обратила внимания, крепко держа на протяжении нескольких часов в своих руках не только впивавшуюся в кожу тетиву, удушавшую темную тварь, но и жизнь угодившего в её пасть Вэй Ина. Когда всё закончилось, они были так рады… Сразу занырнули в окрашенную кровью черепахи воду, чтобы, наконец, освободиться из этой западни. Но, сколько бы ни искали, обнаружить проход наружу они так и не смогли. Обессиленные они выбрались на берег.

На этот раз устоять на ногах не смог Вэй Ин. Прикоснувшись к его лбу, Лань Чжань поняла, что у него жар. А у них не осталось никаких лекарств и неизвестно, стоит ли ждать подмогу. Она уложила Вэй Ина на пол и принялась передавать ему духовную энергию. Время от времени он приходил в себя и принимался ворчать, что ему жёстко лежать на каменном полу и он хочет на ручки. Ванцзи бы тоже сейчас не отказалась залезть на ручки к кому-нибудь сильному. Но, к сожалению, сейчас этим сильным была она сама. Потому что Вэй Ин был совсем плох. Чтобы он не пал духом, она продолжала бурчать на него, но, когда он проваливался в забытьё, заботливо устраивала его на своих коленях. И даже промурлыкала песню, которую сама недавно сочинила, когда он попросил спеть что-нибудь.

У неё всё же начались месячные, но теперь это её не заботило. Потому что одежды их обоих были и без того испачканы кровью после длительного плавания в озере, полном крови черепахи-губительницы. Да и Вэй Ин сейчас был не в том состоянии, чтобы обратить внимание на свежие пятна крови на одеждах Лань Чжань, а тварь была мертва и её можно было больше не опасаться.

В конце концов, Лань Ванцзи и сама стала временами выпадать из реальности и потеряла счёт времени. Поэтому не сразу поняла, что шум был не у неё в ушах, а у входа в пещеру. Вскоре её лица коснулся свежий ветерок, ворвавшийся в пещеру вместе с молодыми господами Цзян и Цзинь.

— Вэй Усянь, а ну, просыпайся. Чего тут разлёгся? Пойдём домой, — принялся тормошить шисюна спустившийся вниз Цзян Ваньинь.

Цзинь Цзисюань же, видя, в каком состоянии находятся её одеяния, молча снял и протянул ей свою расшитую пионами мантию.

— Ванцзи благодарит за спасение, — поклонилась она ему. — Не сочтите за дерзость, молодой господин Цзинь, но нет ли у вас случайно запасных нижних одежд?

Цзинь Цзисюань смущённо улыбнулся и достал из мешочка цянькунь и протянул ей полный комплект одеяний своего ордена.

— Вот. Если второй молодой господин Лань не побрезгует одеждой с моего плеча…

— Благодарю вас. Сейчас не время перебирать, — приняв одежды, снова поклонилась ему Лань Ванцзи.

Пока Цзян Ваньинь и Цзинь Цзисюань поднимали бесчувственного Вэй Ина наверх, Лань Чжань успела переодеться, укрывшись в одном из боковых гротов. Когда они вернулись, то помогли ей подняться наверх, после чего накормили засохшим маньтоу, показавшимся ей неимоверно вкусным. Как ни просили её остаться, чтобы набраться сил, как бы ей самой ни хотелось дождаться, когда Вэй Ин придёт в себя, чтобы с ним попрощаться, Лань Чжань понимала, что она нужна в Облачных Глубинах. А Вэй Ин теперь в надёжных руках, и с ним ничего не случится. Ещё раз поблагодарив молодых господ Цзян и Цзинь за своё спасение, Лань Чжань поспешила домой.

— Ванцзи, что за вид? — такими словами встретил её дядя, когда Лань Чжань вернулась в Облачные Глубины в одеяниях клана Цзинь.

— Молодые господа Цзян и Цзинь спасли нас с Вэй Усянем из пещеры, в которой нас заперли Вэни. Поскольку после битвы с тёмной тварью мои одеяния пришли в негодность, молодой господин Цзинь отдал мне своё запасное платье, — объяснила она.

— Они не догадались, что ты…

— Нет. Вэнь Чао тоже ничего не заподозрил. Я в порядке.

— Хвала небесам. Ступай переоденься и отдохни, а через три дня поедешь со мной в Ланьлин с официальным визитом. Нужно собрать союз против ордена Цишань Вэнь, иначе все наши ордена уничтожат поодиночке. Начнём переговоры с главой ордена Ланьлин Цзинь.

Из Башни Кои они вернулись ни с чем — хитрый лис Гуаншань занял выжидательную позицию, хотя как раз в это время дошли новости о сожжении Вэнями Пристани Лотосов и уничтожении большинства адептов клана Юньмэн Цзян. Ванцзи потрясли вести о том, что глава Цзян и его жена были убиты, а их наследники пропали без вести.

Лань Чжань не находила себе места в роскошных покоях Благоуханного дворца и была рада, когда они вернулись домой. Чтобы не думать о том, что Вэй Ин мог вновь попасть в руки Вэней и быть убитым ими, она не гнушалась никакой работой — таскала брёвна для восстановления разрушенных зданий наравне с рядовыми адептами, помогала возводить стены и укреплять защитный барьер вокруг резиденции ордена, переписывала пострадавшие в огне тексты, а после изнурительной дневной работы каждую ночь играла "Расспрос", надеясь узнать о судьбе Вэй Ина у мёртвых душ, если уж живые ничего не знали о нём.

Время шло, а о Вэй Ине так и не было никаких вестей. Зато дошли слухи, что объявился молодой господин Цзян. Вскоре в Облачные Глубины вернулся Сичэнь. С его приходом на душе у Ванцзи стало немного спокойнее. От его слов, как и от его молчаливого участия, появилась уверенность, что вместе они выстоят, что Вэй Ин обязательно вернётся. Он ведь действительно довольно сильный заклинатель, а ещё очень находчивый. Просто пока не время. Наверняка Вэй Ин просто где-то укрылся и восстанавливает силы. Она успокаивала себя такими мыслями и занимала себя ежедневными делами и изнурительными тренировками.

К счастью, после возвращения старшего брата на созванном дядей импровизированном совете кланов всё же был заключён военный совет. Во многом это произошло благодаря пламенной речи Цзян Ваньиня, получившего поддержку Не Минцзюэ.

Великие и мелкие ордена стали готовиться к военным действиям против ордена Цишань Вэнь. Поскольку Ванцзи с честью прошла испытание лагерем перевоспитания, дядя не стал удерживать её в Облачных Глубинах и разрешил отправиться вместе с Сичэнем во временный лагерь, где они должны были собрать, а затем возглавить войско. К сожалению, численность и подготовка этого войска не могла сравниться с военной мощью клана Цишань Вэнь, поэтому первое время приходилось ограничиваться партизанскими вылазками, нападая на надзирательные пункты и немногочисленные группы вэньских солдат.

Время, в течение которого о Вэй Ине не было ничего известно, казалось Лань Чжань вечностью. Она даже стала напарницей Цзян Ваньиня, которого раньше недолюбливала за несдержанность, в надежде на то, что так раньше других сумеет узнать что-то о судьбе Вэй Ина. Цзян Ваньинь сильно изменился с их последней встречи, словно с её момента прошло не несколько месяцев, а как минимум десяток лет. Вот, что значит стать главой великого ордена в столь юном возрасте. Сичэнь тоже стал довольно молодым главой, но его легкого доброжелательного характера это не изменило. И не мудрено, ведь у старшего брата были она и дядя, и поддержка старейшин, а у Цзян Ваньиня сейчас не было никого, кто смог бы разделить с ним груз ответственности за судьбу его ордена и помочь советом.

* * *

В один прекрасный день Вэй Усянь вернулся, но радости от его появления на почтовой станции, до которой они с главой Цзян преследовали Вэнь Чао, Лань Ванцзи не испытала. Потому что Вэй Ин уже не был прежним смешливым и беззаботным юношей. Он казался совсем другим человеком, а порой — и вовсе не человеком. Вэй Ину и раньше приходилось сражаться и убивать, но он никогда не был жесток. Этот же пропитанный темной ци заклинатель испытывал удовольствие, глядя на мучения своих жертв, и слушать не хотел, что тем самым губит свою душу. Ванцзи пыталась воззвать к его разуму, надеясь, что Цзян Ваньинь поддержит её, и вдвоём они сумеют вернуть Вэй Ина с тёмного пути на путь меча. Однако названные братья решили, что это — их семейное дело и ясно дали понять, что она здесь лишняя. В этот раз пришлось проглотить обиду и уйти. Но Лань Чжань всё равно не могла спокойно смотреть, как Вэй Ин и дальше идёт по пути, ведущему в пропасть.

Очень тяжело помочь человеку, который встал на путь саморазрушения. Практически невозможно, если он сам того не осознаёт или осознаёт, но по каким-то причинам не желает принимать чью-либо помощь. Вэй Ин явно не хотел её вмешательства в свои дела и теперь столь же упорно избегал её, как раньше докучал ей. Всякий раз, когда они всё же встречались, Лань Ванцзи пыталась достучаться до него, и каждый раз без толку.

Лань Чжань злилась и на себя, и на него, но изменить что-либо, пока шла война, не могла. Потому что другие заклинатели, хоть и осуждали Вэй Ина за то, что он следовал тёмному пути, но признавали его методы эффективными и не гнушались использовать тёмного заклинателя, поднимавшего своей флейтой армии лютых мертвецов для борьбы с общим врагом. А Ванцзи всякий раз при встрече с ним напоминала, что тёмный путь разрушает тело и душу, но Вэй Ину не было дела до её слов. Он не желал ничего слушать.

Хоть Лань Чжань и осуждала его методы, но всё равно защищала, когда на поле боя ему грозила опасность, потому что он теперь не носил с собой меч, надеясь лишь на чёрную бамбуковую флейту. Ванцзи видела, как сильно изменился характер Вэй Ина, но всё равно надеялась, что по окончании войны, когда необходимость в использовании темного пути отпадёт, он сможет отказаться от использования тёмной энергии и стать прежним.

Но она просчиталась. Когда Вэни были побеждены, Вэй Ин пытался вернуться к нормальной жизни и даже снова начал улыбаться, но теперь за его улыбкой таилась горечь. А тёмная энергия настолько пропитала его душу и тело, что из её повелителя он превратился в её раба, прибегающего к тёмным техникам без крайней необходимости и способного сорваться в любой момент и уничтожить всех вокруг.

Лань Чжань не раз звала его с собой в Облачные Глубины, надеясь, что там смогут ему помочь и излечить от темной энергии, пропитавшей его тело и отравившей душу. Но Вэй Ин всякий раз отказывался.

Что она могла сделать? Не тащить же его силком в Гусу. Допустим, свяжет она его и притащит в Облачные Глубины (это было хоть и трудно, но в принципе осуществимо). А дальше что? Как удержать его там? Сколько дней или часов пройдёт, прежде, чем Вэй Ин устроит грандиозный скандал и, тем самым, добьётся, чтобы его изгнали? Как убедить дядю и старейшин, что этому человеку действительно нужна помощь, а не осуждение и наказание? Как при этом избежать конфликта с молодым главой Цзян из-за того, что посмела пленить его шисюна?

Столько вопросов и ни одного ответа. Вот и приходилось ждать и издали наблюдать за Вэй Ином, выискивая малейшие признаки ухудшения его состояния.

Сегодня Вэй Ин был почти таким же, как прежде. В его глазах не было затаённой грусти, которая появилась после того, как он встал на тёмный путь. Его улыбка, когда они бок о бок с главой Цзян выехали верхом на арену в предгорье горы Байфэн, была искренней, а не той кривой ухмылкой, которая доставалась врагам или союзникам, которые позволяли себе критиковать его за избранный им путь или пренебрежение традициями. Лань Чжань подумала, что все они в чём-то изменились после этой войны. Вряд ли хоть кто-то из её поколения сумел остаться таким же, каким был до низвержения Солнца. Ванцзи и сама не избежала этой участи.

Она вздохнула, глядя на дождь из цветов, которыми осыпали Вэй Ина сидевшие на трибунах девушки. В ответ он дарил им свои улыбки. Ванцзи подумала, что, сложись всё иначе, она была бы в числе визжавших от восторга при виде Вэй Усяня девиц, и, может быть, он сейчас прикалывал бы к груди брошенный ею цветок, как прикалывает сейчас тот, который бросила с трибуны его шицзе. А, возможно, сложись всё иначе, Вэй Ин и Лань Чжань бы даже не встретились, потому что она так и осталась бы запертой на женской половине Облачных Глубин, вход на которую чужакам был заказан, а потом её выдали бы замуж за подходящего по статусу, но ненавистного ей жениха.

Что толку гадать о том, что не случилось и никогда уже не случится. Ни Вэнь Жоханя, ни его сыновей уже не было в живых, но Лань Чжань по-прежнему вынуждена была ходить в мужской одежде и выдавать себя за мужчину. Потому что нельзя было знаменитому Ханьгуан-цзюню просто так внезапно превратиться в женщину. Это вызвало бы лавину вопросов и повлекло за собой множество непредсказуемых последствий, в числе которых были бы осуждение лгунов и подрыв авторитета ордена Гусу Лань, не говоря о том, что её сразу же стали бы сватать все, кому не лень. А ей никто не был нужен, кроме Вэй Ина, который рисовался сейчас перед всеми присутствующими здесь девами и плевать хотел на её чувства.

Лань Ванцзи настолько задумалась, что пропустила часть того, что происходит на арене. Почему Вэй Ин усмехается так же, как тогда, когда на почтовой станции у его ног ползал Вэнь Чао, моля о пощаде? Он же не станет отвечать на вызов этого провокатора Цзинь Цзисюня? Зачем, ну зачем ему пытаться превзойти Цзинь Цзисюаня? И за что Вэй Ин недолюбливает молодого господина Цзинь? Нормальный ведь парень, сражался во время низвержения Солнца наравне с другими, а не отсиживался в Башне Кои, как его любвеобильный родитель, недавно признавший пару своих бастардов, один из которых и занимался организацией этой охоты на горе Байфэн.

Вэй Ин тем временем подошёл к ней и попросил:

— Лань Чжань, одолжи мне свою ленту.

Ванцзи застыла, не зная, как на это реагировать. Он снова пытался прикоснуться к её ленте на людях, причём с таким простодушным видом, словно не знал, что лобную ленту клана Лань следовало оберегать столь же строго, как девичью честь.

— Ну, ладно, обойдусь, — вдруг передумал Вэй Ин и стал разматывать тёмную ленту с наруча своего ханьфу, чтобы завязать ею глаза. Странно, почему не сделал этого сразу? Снова решил выставить её на посмешище, как во время Совета Кланов в Цишани?

Вэй Ин поправил повязку и достал из колчана стрелу. В следующий миг пропела тетива, и стрела устремились к своей цели. Это было поразительно — даже с завязанными глазами Вэй Ин умудрился попасть "в яблочко", обеспечив адептам своего ордена вход на гору по самой удобной тропе.

Как же Лань Чжань была зла на него за это пижонство и за то, что ему снова удалось её смутить! За то, что он снова заигрывал со всеми подряд, за то, что обращался с ней так, словно она была одним из его приятелей… Но её давно не устраивала роль его друга, она хотела быть его возлюбленной.

Но как ей привлечь к себе его внимание? Ведь её воспитывали, как мальчика, и женское кокетство было ей чуждо. Она не умела флиртовать, считая, что честнее было бы открыто признаться в любви, но вряд ли осилила бы подобную речь, не сгорев при этом от стыда. Не говоря о том, что она была не сильна в риторике. Кроме того, она не могла открыть своих чувств, не раскрывая того, кем была на самом деле (ведь Вэй Ин не раз давал понять, что мужчины его не интересуют, и, признайся ему в своих чувствах Ханьгуан-цзюнь, так поднимет на смех). А раскрыть свою истинную половую принадлежность она не имела права ради сохранения репутации старших родственников и всего ордена в целом.

Обуреваемая подобными невесёлыми думами, Лань Чжань бесцельно бродила по лесу, даже не пытаясь изловить нечисть. Зачем? Ей не нужно было никому доказывать своё превосходство. Ведь после низвержения Солнца все и так знали, что Ханьгуан-цзюнь — один из сильнейших заклинателей своего поколения.

А вот и он, виновник её терзаний, сидит на дереве со всё ещё завязанными глазами, поддавшись на очередную провокацию Цзинь Цзисюня. Похоже, Вэй Ина ничуть не беспокоило то, что он не видел, кто именно к нему приближался. Он только спросил:

— Ты пришел сюда поучаствовать в облаве?

Лань Чжань не ответила и немного замедлила шаг. Она не знала, чего хочет сейчас больше, ударить или поцеловать его. Они не раз уже дрались в прошлом, и она знала, что это не принесёт ей желанного облегчения. Тогда, может быть, насладиться его поцелуем, оставшись неузнанной? Она неспешно подошла к дереву. Вопреки её опасениям Вэй Ин и не подумал снять с глаз повязку и продолжил:

— Рядом со мной тебе не удастся раздобыть ничего достойного.

Но Лань Ванцзи интересовала совсем другая добыча, та, которая сидела сейчас на дереве, болтая ногами и улыбаясь краешками губ то ли ей, то ли собственным мыслям, то ли ласкавшим его лицо солнечным лучам, и она решилась. Она прижала его к стволу дерева и, перехватив запястья рук, потянувшихся было к повязке, подняла их над его головой. Удерживая его руки, она сначала несмело прижалась своими губами к его губам. Никогда ещё в своей жизни она так не волновалась. Её тело била мелкая дрожь от страха, что Вэй Ин может узнать и оттолкнуть её. Странно ещё, что её зубы при этом не клацали, а то ненароком откусила бы язык любимому.

Вскоре Вэй Ин, поначалу пытавшийся вырваться, расслабился и ответил ей. Лань Чжань растворилась в упоительных ощущениях, пьянивших не хуже вина (хоть она его никогда не пробовала, но успела повидать, как ведут себя пьяные соученики, и прочитать о симптомах опьянения).

Чем больше Лань Ванцзи пила дыхание Вэй Ина, тем больше ей хотелось ещё. Вскоре его губы сделались податливыми, и она смогла раздвинуть их своим языком, проникая внутрь его рта. Это пробуждало в ней непристойные желания оказаться самой распластанной под Вэй Ином, который целовал бы её с такой же страстью, видя, кого именно он целует, и вторгался бы в её лоно так же, как она сейчас — в его рот.

Возбуждение постепенно превращалось из приятного в мучительное, потому что Лань Чжань знала — продолжения не будет. А значит, пора заканчивать и поскорее уходить, пока она окончательно не потеряла голову. И так уже нарушила правила ордена и нормы морали, поцеловав мужчину против его воли, поцеловав мужчину, который не был и никогда не станет её мужем…

Перед тем, как оторваться от губ Вэй Ина, Лань Чжань слегка куснула нижнюю, словно оставляя ему на память свою метку, и сорвала пристёгнутый к его ханьфу цветок. И пусть Ванцзи не могла открыто подарить ему в знак симпатии цветок, но она подарила ему свой первый поцелуй, поэтому взамен заберёт на память этот цветок и будет хранить его как зеницу ока.

После этого Лань Чжань поспешила прочь, мучимая чувством стыда и неудовлетворённостью. Теперь, когда она познала вкус поцелуев Вэй Ина, было вдвойне тяжелей держаться на расстоянии от него и оставаться внешне холодной. И ведь никто не был виноват в том, что она сейчас чувствовала, кроме неё самой.

Нужно было срочно избавиться от бушевавших в ней разрушительных эмоций. Будь она не так возбуждена, ей помогла бы медитация, но сейчас единственным выходом была физическая активность. Лань Чжань побежала по тропинке, кусая губы. Что там предлагал делать адептам в одном из трактатов Лань Ань, когда тех обуревали плотские желания? Дрова рубить. Дров тут не было, зато было немало молодых деревьев подлеска и разросшихся кустов, через которые трудно было пробираться, если свернуть с тропы. Лань Ванцзи сошла с тропы, вынула Бичэнь из ножен и принялась их рубить.

Едва ей чуток полегчало, как за её спиной раздался оклик Вэй Ина:

— Лань Чжань, ты не видел тут девушку? Представляешь, меня только что поцеловала прекрасная заклинательница, а я так и не увидел её лица.

— Уйди от меня, — по-хорошему попросила Ванцзи, увидев, что на его глазах больше нет повязки, а значит, он может заметить, что она не в себе.

Но Вэй Ин не унимался:

— Лань Чжань, а ты когда-нибудь целовался? Хотя, о чём это я? Да кто захочет целовать такую снулую рыбу, как ты. Небось, с речным гулем и то целоваться приятнее, чем с тобой. — А вот это уже было обидно. — А ты сам вряд ли проявишь инициативу да так и помрёшь не целованным. Зато я уже закалён "в боях"…

— Вэй Усянь, держись от меня подальше! — воскликнула Лань Ванцзи, потому что это было свыше её сил — вкусив свой первый поцелуй с ним, слушать после этого, что она — ледышка, а он такой опытный… Мысль о том, что кто-то мог целоваться с Вэй Ином до неё, приводила в бешенство. Вот зачем он ей всё это рассказывает? Срубив ещё несколько ни в чём ни повинных деревец, Ванцзи бросила на него полный ярости взгляд. Казалось, ещё немного, и она кинется с мечом на него, как во время обучения в Облачных Глубинах.

— Лань Чжань, да что с тобой? Уж не попал ли ты под действие яда или заклятья? — забеспокоился Вэй Ин и попытался взять её за руку. Ванцзи отшатнулась. Если он нащупает её пульс, то всё поймет. Поймёт, что сердце её бьётся, как сумасшедшая птица в клетке из правил. Сложит два и два… — С тобой точно ничего не случилось во время охоты? — "Случилось. Ты", — подумала Ванцзи, но ответила:

— Ничего.

Наверное Вэй Ин не оставил бы её в покое, если бы не появление на тропинке неподалёку от них Цзян Яньли и молодого господина Цзинь, которое поначалу обрадовало Лань Чжань тем, что отвлекло Вэй Ина от её состояния. Вэй Ин сделал ей знак молчать и притаиться в кустах, чтобы за ними понаблюдать. Ванцзи видела, что у Цзинь Цзисюаня с девой Цзян такая же проблема, как у неё с Вэй Ином — любит, а признаться не может — и искренне сочувствовала товарищу по несчастью. Только, в отличие от самой Лань Чжань, предпочитавшей молчать, Цзинь Цзисюань нёс всякую ерунду, пытаясь произвести на предмет своей страсти благоприятное впечатление, но добившись обратного эффекта.

Вэй Ин предсказуемо снова сцепился с Цзинь Цзисюанем, сочтя, что тот обидел его драгоценную шицзе (Лань Чжань ничего не имела против девы Цзян, но порой её мучила ревность от того, насколько та близка с А-Сянем). Поскольку даже на охоту Вэй Ин явился без меча, то защищать его от удара Суйхуа пришлось Лань Чжань. Вспышки мечей привлекли к ним нежелательное внимание других заклинателей, и вскоре вокруг них собралась целая толпа, среди которой оказался тот самый кузен Цзинь Цзисюаня, который сегодня уже спровоцировал Вэй Ина показать мастерство стрельбы из лука вслепую, а потом — и во время охоты не снимать с глаз повязку.

В тот миг, когда Цзинь Цзисюнь назвал Вэй Ина сыном слуги, Лань Чжань ощутила, что её любимый был на грани срыва — казалось, ещё немного, и направит всю призванную в сети ордена Юньмэн Цзян нежить на расправу с ненавистными Цзинями… Пришлось схватить его за руку, чтобы не позволить поднести к губам Чэньцин и совершить непоправимое. Положение спасла дева Цзян — она принесла свои извинения наглецу, но так, что тот сам после этого вынужден был перед ней извиниться. Однако не извинился по причине непомерной гордыни и появления ещё двоих заклинателей, одним из которых был Лань Сичэнь, а другим — его младший названый брат, недавно признанный отцом за заслуги во время кампании низвержения Солнца, Цзинь Гуанъяо.

Честно говоря, несмотря на свои мягкие вкрадчивые манеры и вечную улыбку на губах, младший побратим Сичэня нравился Ванцзи гораздо меньше, нежели старший — Не Минцзюэ. Хотя Лань Чжань и считала несдержанность прямолинейного Чифэн-цзуня серьёзным недостатком, но всё же была уверена, что тот никогда не предаст Сичэня и не станет держать камень за пазухой, а вот такой тихий да скромный, как Цзинь Гуанъяо, обманет за час сотню раз, если сочтёт это выгодным для себя. Но старший брат был многим обязан Цзинь… нет, тогда ещё Мэн Яо, укрывшему его в Юньпине после бегства из Облачных Глубин, и относился к тому с сердечной теплотой. По этой причине Сичэнь и вызвался помочь своему младшему названому брату расширить территорию охоты, и Ванцзи присоединилась к ним, предварительно убедившись, что Вэй Ин находится в надёжных руках своей шицзе.

Кроме похищенного цветка у неё остались об этом дне воспоминания о насильно взятом поцелуе.

* * *

В следующий раз они увиделись через два месяца, когда Лань Ванцзи прибыла в Юньмэн и искала повода увидеться с Вэй Ином. Хоть тот когда-то давно и приглашал её погостить в Пристани Лотосов, но с тех пор многое изменилось, и вряд ли молодой глава ордена Юньмэн Цзян будет теперь рад её визиту.

Ей не пришлось долго искать Вэй Ина, он сам её нашёл и пригласил вместе выпить в одном из трактиров. Правда, в довольно своеобразной манере — прислав за ней прекрасных мёртвых девушек, забросавших её цветами.

Конечно же, от вина Лань Чжань отказалась. И дело было не только в соблюдении правил — ей нужно было иметь трезвую голову, чтобы выполнить то, что она задумала.

— Вэй Ин, идём со мной в Гусу, — в который раз попросила она.

— Это то место, где отвратительная еда и три тысячи правил? Благодарю покорно, но меня и здесь неплохо кормят, а вино, хоть и хуже, чем "Улыбка императора", но всё же лучше, чем ничего, и никто не запрещает мне его пить, — ответил он.

— Вэй Ин, идём со мной, тебе нужна помощь, — не сдавалась Лань Чжань, понимая, что тот не от хорошей жизни запил днём в компании ходячих мертвецов.

— В качестве кого, твоего пленника? — усмехнулся Вэй Ин и вновь пригубил вино из сосуда.

Лань Чжань могла бы сказать: "В качестве моего спутника на тропе самосовершенствования", но ей так и не удалось уговорить дядю, а, пока она не получит разрешения от него, то не имеет права раскрывать ни своих чувств, ни своей истинной личности.

— В качестве моего гостя, — решилась она на компромисс.

— Которого ты сразу же примешься перевоспитывать? — догадался Вэй Ин. — Спасибо, но я и таким, как есть, вполне себя устраиваю, а, если не устраиваю тебя, то это — твои личные проблемы.

— Вэй Ин, ты знаешь точные день и час своего рождения? — спросила она.

— Дядя Фэнмянь нашёл меня на улице, так что я не помню. Но он был дружен с моей матушкой, поэтому мог знать и даже записать эти сведения в орденских хрониках. Вот только вряд ли эти записи сохранились после уничтожения Пристани Лотосов. А зачем тебе?

— Хочу кое-что проверить, — не стала раскрывать ему все карты Лань Чжань.

— Странный ты, Лань Чжань, — усмехнулся Вэй Ин, опрокидывая в себя очередной кувшин вина.

В тот день Лань Ванцзи вынуждена была уйти ни с чем. Но она не собиралась сдаваться. Ну и что, что Лань Цижэнь и старейшины настроены против Вэй Усяня. Она пойдёт иным путём.

Ванцзи нанесла визит молодому главе Цзян и узнала от него интересующие её сведения (правда, при этом Цзян Ваньинь выглядел ещё более обескураженным, чем Вэй Ин). Затем отправилась к лучшему в Цайи астрологу и попросила составить гороскопы Вэй Ина и свой (разумеется, не называя имён) и проверить, насколько они совместимы. Результат оказался таким, как она и предполагала — они идеально подходили друг другу для заключения брака.

Теперь Лань Чжань намеревалась заручиться поддержкой своего старшего брата, который теперь был главой ордена, и наверняка не откажет любимому младшему брату, особенно, если тот окажется младшей сестрой. Вот только этот разговор обещал быть непростым, и к нему следовало тщательно подготовиться, продумав заранее ответы на все возможные возражения.

В ожидании званого обеда Лань Чжань прогуливалась вместе с братом по знаменитым садам Башни Кои. Лань Сичэнь расслабленно улыбался. Старший брат ценил красоту во всех её проявлениях и потому находился сейчас в благостном настроении, любуясь пушистыми облаками цветущих белых пионов, наполнявших воздух своим ароматом. Поэтому Лань Ванцзи сочла этот момент подходящим для беседы. А то ведь в Облачных Глубинах он всё время занят, да ещё и дядя вечно норовит явиться в неподходящий момент, дабы дать очередной ценный совет старшему племяннику.

— Старший брат, я хочу забрать одного человека в Облачные Глубины, — начала она.

Сичэнь удивлённо на неё посмотрел и, словно, не веря своим ушам, переспросил:

— Забрать одного человека в Облачные Глубины?

— Забрать и спрятать, — подтвердила Ванцзи. — Но только он этого не хочет, — добавила она, чтобы внести ясность.

Она до сих пор не знала, как Вэй Ин относится к ней, а тем более, как отреагирует, когда узнает, что она — девушка. Согласится ли на брачный союз с ней? Зато Цзян Ваньинь наверняка сразу оценит преимущества, которые даст его ордену подобный брак. Но, в любом случае, сначала следовало заручиться поддержкой старшего брата, а уж потом посылать официальное письмо с предложением главе Цзян. В качестве одного из аргументов в возможном споре с Сичэнем в рукаве у Лань Чжань лежало заключение астролога.

Старший брат нахмурился.

Она много чего ещё хотела сказать Сичэню, но их тет-а-тет внезапно был прерван появлением Цзинь Цзисюня, бранившего попавшегося ему под горячую руку приглашенного заклинателя, коим оказался Су Миншань, обучавшийся некоторое время в ордене Гусу Лань. На шум явился младший побратим Сичэня, поэтому разговор пришлось отложить до лучших времён.

Кто ж знал, что вместо лучших так быстро наступят худшие времена, и в поднявшейся суете ей так и не удастся поговорить по душам с братом, а явившийся без приглашения на званый ужин Вэй Ин станет угрожать расправой Цзиням, если те не предоставят интересующую его информацию о местонахождении пленного по имени Вэнь Цюнлинь…

После ухода Вэй Ина разразился скандал — все те, кто признавали его заслуги во время низвержения Солнца, теперь поносили его, не стесняясь в выражениях. Лань Чжань хотела встать и сказать всё, что она думает об этих двуличных господах, не гнушавшихся ранее принимать помощь от тёмного заклинателя, а теперь ополчившихся против него, но брат выразительно посмотрел на неё и покачал головой. И он был прав — невозможно переубедить тех, кто не желает тебя слушать.

В итоге одна лишь Ло Цинъян осмелилась выступить в защиту Вэй Ина, за что её тут же оскорбили, заявив, что она — всего лишь глупая женщина, которая выгораживает Вэй Усяня только потому, что он ей нравится как мужчина. В итоге расстроенная дева Ло вышла не только из зала Несравненного изящества, где проходил пир, но и из своего ордена.

Интересно, что сказали бы эти святоши, если бы узнали, что и она сама была женщиной, подумала Лань Чжань. Уж точно ничего хорошего. Наверняка облили бы грязью ещё сильнее, чем Ло Цинъян. Потому что для них женщина не заклинатель, не мыслящая личность, а существо, чьим единственным предназначением было деторождение и поиск наиболее подходящего для этого самца, а пока не найдёт — так и быть, пускай балуется заклинательством (Цзинь Гуаншань примерно так и сказал, только в несколько более сложных словах). Поэтому дядя был прав — Ванцзи и дальше следовало скрывать от всех свой пол.

И пусть она сейчас не видела смысла даже попытаться оправдать Вэй Усяня, но могла хотя бы сказать несколько искренних слов, чтобы поддержать расстроенную и незаслуженно обиженную деву Ло. Стараясь не привлекать лишнего внимания, Лань Чжань поднялась со своего места и выскользнула из зала.

Подойдя к Ло Цинъян, Лань Чжань поклонилась ей и поблагодарила за то, что та не побоялась сказать правду тем, кто был сильнее её, тогда как она сама вынуждена была смолчать, дабы не испортить репутацию своего ордена, известного своей праведностью, и не навлечь на себя гнев дяди и старейшин.

— Это — меньшее, что я могла сделать для человека, который трижды спас меня, — ответила Ло Цинъян.

— Дева Ло, но что с вами будет теперь? Ведь ни один орден не примет вас, опасаясь гнева Цзинь Гуаншаня, — забеспокоилась Лань Чжань. Даже если Ло Цинъян и нравился Вэй Ин в том самом плане, на который напирал глава Цзинь, она не заслуживала стать из-за этого отверженной.

— В Диюй все эти ордена! Хватит с меня их бесконечных войн и склок. Можно ведь стать просто бродячей заклинательницей, — ответила с тем же запалом, с которым защищала от поклёпа Вэй Ина, Ло Цинъян.

— Если вам когда-нибудь понадобится моя помощь, обращайтесь, — предложила Лань Чжань.

— Благодарю, Ханьгуан-цзюнь, — согнулась в поклоне Ло Цинъян.

— Нет, это мне следует благодарить вас за храбрость и честность, — снова поклонилась ей Лань Ванцзи, после чего они простились.

Лань Чжань долго смотрела ей вслед, думая о том, не последовать ли ей за Вэй Ином. Но тут появился Сичэнь и позвал её назад в зал, где самые влиятельные из заклинателей собирались на внеочередной совет. Пришлось поступить вопреки своим желаниям и последовать не зову сердца, а зову долга, возвращаясь в зал Несравненного изящества.

Некоторое время Ванцзи сидела молча и терпела, покуда все эти ханжи перемывали кости не только Вэй Усяню, но и Вэнь Цин с Вэнь Цюнлинем, которые были виновны только в том, что носили одну фамилию с покойным главой Цишани. Но, когда хитрые лисы стали давить на Цзян Ваньиня, чтобы тот призвал к ответу своего зарвавшегося слугу, она не утерпела и уличила во лжи Цзинь Гуанъяо, подпевавшего своему отцу.

Увы, это мало что изменило. Разве что возникло непреодолимое желание сбежать отсюда на свежий воздух, где можно было бы проблеваться, а потом прополоскать рот и уши с мыльным корнем после всех этих мерзких голословных обвинений. Лань Чжань была воспитана в ордене, где запрещалось обсуждать кого-либо за глаза, поэтому слушать то, что говорили о Вэй Ине в его отсутствие, было невыносимо. Да, Вэй Ин не был лишён недостатков, но он никогда не творил зла намеренно, напротив, всегда стремился защитить слабых.

После прибытия гонца, сообщившего о преступлении Вэй Усяня на тропе Цюнци, прения разгорелись с новой силой. Ох, не слушать надо было этих выживших из ума старейшин и полоумных глав орденов, а мчаться за Вэй Ином и не позволить натворить бед...

Но даже после окончания этого затянувшегося совета ей пришлось сопровождать брата назад в Облачные Глубины, а на гору Луаньцзан, куда, по информации лазутчиков, Вэй Усянь увёл освобождённых из плена Вэней, отправился Цзян Ваньинь в сопровождении небольшой группы адептов Юньмэн Цзян.

Вскоре после этого до Облачных Глубин дошли вести о поединке Вэй Усяня и Цзян Ваниня, после которого последний публично отрёкся от своего названого брата.

Теперь, когда весь мир ополчился против Вэй Усяня, помочь ему стало ещё труднее. Никто не стал бы слушать Лань Чжань, как не стали слушать деву Ло, когда та попыталась выступить в защиту Вэй Ина. Да и Лань Цижэнь теперь ещё сильнее, чем раньше, был настроен против Вэй Ина, который не только шёл по неправедному пути, но и осмелился проявлять непочтительность к тем, кто был старше и выше того по положению в обществе. Так что возможность уговорить дядю и брата дать разрешение на её брак с Вэй Усянем была упущена. Слишком долго и основательно готовилась к разговору. И что ей стоило поговорить с братом на несколько дней раньше? Возможно, тогда всё могло обернуться иначе и бойни на тропе Цюнци можно было бы избежать… Или… не могло?

Время шло, скандал с Вэй Ином стали понемногу забывать все, кроме главы Цзинь, твердившего, что столь сильный артефакт, как печать из тёмного железа, нельзя оставлять в руках такого неуравновешенного и непредсказуемого человека, как Вэй Ин. К счастью, Цзинь Гуаншань ограничивался только словами. Потому что у него появилось гораздо более важное дело — подготовка к свадьбе законного сына и Цзян Яньли. Лань Чжань мысленно порадовалась за Цзинь Цзисюаня, сумевшего, наконец, найти общий язык с девой Цзян. И погрустила оттого, что ей в ближайшее время, а может быть, и вообще никогда, не видать счастливого брака.

Ванцзи соскучилась по Вэй Ину. Каждый день она думала о нём и беспокоилась о том, как ему живётся на горе Луанцзан. Она так хотела повидаться с ним, что однажды не выдержала и ушла из Облачных Глубин, как ходила до этого не раз одна на обычную ночную охоту, а на самом деле тайком от дяди отправилась в Илин.

И снова ей повезло — не пришлось долго разыскивать Вэй Ина, потому что он сам её нашёл, словно они притягивались друг к другу, как железо с магнитом. Вернее, сначала её нашёл прицепившийся к её ноге чужой ребёнок, на вопли которого явился Вэй Ин. Трудно сказать, кто из них больше обрадовался встрече. Вэй Ин даже пригласил её пообедать вместе с ними.

До этого Лань Чжань никогда не задумывалась о детях, но сейчас, держа замурзанного малыша за маленькую, почти невесомую ручку, ощутила прилив нежности. Это дитя было ещё так мало, но уже стало отверженным, потому что имело несчастье родиться не в том клане. Наверняка Вэнь Юань, так звали мальчика, даже поесть вдоволь не имеет возможности, не то, что игрушек, а паршивец Вэй Ин только поинтересовался, какая из лежавших на прилавке торговца нравится мальчику, но не купил. Сначала Лань Чжань подумала, что Вэй Ин ведёт себя жестоко, но потом сообразила, что у него просто нет денег, и купила игрушки сама.

Они зашли в первый попавшийся по дороге трактир и сделали заказ. Вэй Ин тараторил без умолку обо всём и ни о чём. Он казался таким же весёлым и беззаботным, как в юности. Вот только под глазами залегли тени от хронического недосыпания, а щёки ввалились от недоедания. Но сами глаза были прежними — в них светились живость ума и лукавство до тех пор, пока Ванцзи не сообщила ему новость о предстоящей свадьбе его шицзе и молодого господина Цзинь. После этого веселье померкло, как закатившееся за тучу солнышко.

Лань Чжань смотрела, как Вэй Ин возится с малышом и думала, что из него получился бы отличный отец. А ещё… она бы всё на свете отдала за то, чтобы это был их общий ребёнок. Интересно, получилось бы из неё самой хорошая мать или она способна только мечом махать да на гуцине играть?

Вскоре им принесли горячего супа и лапши. Усадив ребенка себе на колени, Ванцзи принялась его кормить. Ребёнок вертелся и разговаривал с набитым ртом, но, как ни странно, её это не раздражало.

Идиллия в трактире длилась недолго — у Вэй Ина сработал сигнальный огненный талисман, и он заторопился на Луаньцзан. Поскольку у него и на этот раз не было с собой меча, Лань Чжань вызвалась доставить его с ребёнком на гору на Бичэне. Там ей пришлось принять участие в утихомиривании разбушевавшегося лютого мертвеца. Лань Чжань было искренне жаль столь рано погибшего кроткого Вэнь Цюнлиня, но она была готова упокоить мертвеца, если его действия станут угрожать Вэй Ину. К счастью, этого не понадобилось, иначе они с Вэй Ином снова повздорили бы. К Вэнь Цюнлиню вернулись сознание и память. Вэй Ин сумел добиться того, чего не удавалось никому кроме него — вернуть разум высокоуровневому лютому мертвецу.

Прибежавшая на шум Вэнь Цин принялась обнимать младшего брата, а Вэй Ин предложил Лань Ванцзи посетить его жилище. Обитал он не в одной из убогих хижин, построенных беженцами, а в пещере, на полу которой валялись исписанные листы бумаги и недоделанные артефакты. Ну, да, Вэй Усянь и порядок — две вещи столь же несовместимые, как огонь и вода. Прямо на полу располагалась лежанка, забросанная какими-то тряпками и обрывками бумаг. В воздухе висели запахи сырости и тлена, видимо, из-за того, что в этой же пещере не один день пролежал лютый мертвец.

Бытовые условия были, прямо скажем, не ахти… Но и сам Вэй Ин, и спасённые им Вэни не роптали и дружно справлялись со всеми трудностями. Насколько скудно они питались, стало ясно лишь тогда, когда Ванцзи подали простую воду вместо чая.

Ванцзи могла бы дать Вэй Ину денег, чтобы хоть чем-то помочь, но вряд ли он принял бы их. Она могла бы остаться здесь и помогать ему словом и делом, но это означало бы разорвать все связи с родными и покинуть орден, став таким же изгоем, каким был сейчас Вэй Ин. Каким бы суровым ни был дядя, он оставался её единственным старшим живым родственником. Да и без общения со старшим братом, его поддержки ей было бы тяжело. Кроме того, Вэй Ин вряд ли принял бы такую жертву. Да и чувство долга перед родным кланом Лань Ванцзи привычно ставила превыше всего, и долг велел ей вернуться и смиренно принять наказание за нарушение правил, а после продолжить выполнять свои обязанности. Если она была строга по отношению к другим адептам, ей следовало быть строгой и по отношению к себе.

Положим, она все же решилась бы остаться на Луаньцзан. А что дальше? Всю жизнь прожить впроголодь на проклятой горе, пропитанной энергией злобы, будучи отлучённой от своего ордена, рискуя рано или поздно оказаться в кольце осаждающих гору объединённых войск четырёх великих кланов?

Не лучше ли приложить усилия и попросить брата помочь ей примирить Вэй Усяня и Цзинь Гуаншаня? В конце концов, Сичэнь довольно близок с его незаконнорожденным сыном Цзинь Гуанъяо. А инцидент на тропе Цюнци рано или поздно забудется, и, если Вэй Ин согласится отдать главе Цзинь печать из темного железа, то, возможно, тот смягчится и не станет его преследовать. Тогда Вэй Ин сможет уйти с Луаньцзан… Осталось только придумать, куда пристроить спасённых им Вэней, которых он наверняка откажется покидать, пока не будет уверен в их безопасности.

Куда он пойдёт, если это случится, она не знала, как не решила, последует ли за ним, выйдя из своего ордена. Она настолько привыкла подчиняться стройной системе правил и воле старейшин, что мысль о том, чтобы стать бродячей заклинательницей, вольной всегда идти, куда вздумается, и никому не давать отчёта, казалась ей пугающей.

Лань Чжань пришла на Луаньцзан, чтобы в случае необходимости защитить Вэй Ина, но пока он и сам неплохо справлялся с этой задачей — выставленный им защитный барьер не пропускал на гору чужаков, а многочисленные лютые мертвецы, бродившие по склону, отпугивали немногих, кто мог отважиться подняться сюда. Пробудившийся Вэнь Цюнлинь тоже был достаточно сильным и свирепым защитником, как показывали события, произошедшие ранее на тропе Цюнци.

Поэтому вскоре Ванцзи успокоилась и покинула гору, не подумав о том, кто защитит Вэй Ина от самого себя…

После возвращения Ванцзи в Облачные Глубины дядя долго кричал на неё, брызгая слюной. Он говорил о недопустимости водить дружбу с порочными людьми и заставил её отбывать наказание, медитируя ежедневно перед стеной правил, дабы осознать неправильность своего поведения. Кроме того, он отобрал её нефритовый жетон и никуда не выпускал из Облачных Глубин до тех пор, пока не стало известно о трагической гибели Цзинь Цзисюаня от рук Призрачного Генерала на всё той же проклятой тропе Цюнци. Тогда все главы кланов и их приближённые направились в Башню Кои выразить соболезнования Верховному Заклинателю, и Лань Ванцзи была обязана сопровождать дядю и брата.

Как трудно быть счастливой в этой жизни:

Война, политика — ведь это мир мужчин.

Но ты восстал. И пир кипит на тризне.

Но я люблю тебя. В печали не один.

Я отдаюсь без тени сожаленья,

Всю силу иньскую до капельки прими,

Здесь нет запретов, боли и смущенья,

Мой первый раз с тобою по любви.

С тобой умру, с тобою и воскресну.

Пусть хоть убьют иль дядя, или брат.

Весь мир в тебе, моя душа и песня,

Тобой дышу, и нет пути назад!

Стихи моей беты Mrs. Lady Night

Было достаточно свидетелей того, как после драки Цзинь Цзисюаня и Вэй Ина во время их обучения в Облачных Глубинах, последний кричал: "Тебе больше не жить!". Ещё больше людей помнило другую их драку в военном лагере в Ланъе во время кампании низвержения Солнца. Столкновение во время облавы на горе Байфен, чудом не закончившееся очередной дракой, тоже стало достоянием общественности. Поэтому после гибели Цзинь Цзисюаня на тропе Цюнци никто не верил, что это была трагическая случайность, а не преднамеренное убийство, совершённое Призрачным Генералом по приказу его хозяина и кукловода Вэй Усяня.

Дальше события развивались так, что остановить их было не легче, чем снежную лавину в горах, и Лань Чжань ничего не могла сделать, чтобы спасти Вэнь Цин и не стать после этого всеобщим врагом номер один, разумеется, после Вэй Усяня. Наверное нужно было бросить всё и мчаться на Луаньцзан, но она боялась разминуться с Вэй Ином, который, по её мнению, не мог не прибыть в Башню Кои на казнь брата и сестры Вэнь, чтобы попытаться их спасти. Но он не явился, и тогда Ванцзи заподозрила неладное, но отлучиться по-прежнему не могла, потому что за ней всё время следили дядя и брат.

Вэй Ин появился лишь на церемонии в Безночном городе и уже тогда был не в себе. Он призвал слишком много лютых мертвецов и утратил контроль над ними, а после гибели Цзян Яньли — и над собой. Теперь все хотели его смерти, а он, хоть и казался устрашающе сильным, был ранен и физически и морально истощён. Поэтому вскоре Вэй Ин неизбежно проиграл бы, если бы Ванцзи не встала на его защиту и не унесла его оттуда на своём мече, когда он совсем обессилел.

Теперь, когда и она пошла против всех, вариант укрыться в Облачных Глубинах отпадал. Лань Чжань не знала, куда им податься, поэтому решила доставить Вэй Ина в место, которое было ему домом на протяжении последних двух лет.

Так Лань Ванцзи снова оказалась на горе Луаньцзан рядом с Вэй Ином. И снова перед ней встал тот же выбор, что и раньше — как поступить, чтобы защитить его и не навредить при этом репутации своего ордена. О собственной репутации она уже не думала, потому что все видели, как она защищала тёмного заклинателя в Безночном городе, как помогла ему скрыться. К сожалению, она так и не смогла вовремя признаться брату и попросить его убедить дядю дать разрешение на брак и принять Вэй Ина в клан, а теперь это стало невозможно.

Она столько времени потратила впустую, стараясь избежать этого выбора или, по крайней мере, оттянуть его. Но сейчас снова оказалась перед необходимостью сделать его. Вот только теперь ситуация стала намного хуже — Вэй Ин едва не сошёл с ума после смерти любимой шицзе и утратил контроль над своими опасными способностями. Ситуация вышла из-под контроля, и нечего было и думать о том, чтобы решить её мирным путём — слишком много народа погибло от рук лютых мертвецов в Безночном городе по вине Вэй Ина. И приход объединённых войск на гору Луаньцзан для возмездия был всего лишь делом времени.

Время переговоров прошло, а одной ей их всех не одолеть. Оставалось только одно — до конца защищать Вэй Ина и погибнуть здесь вместе с ним.

Она посмотрела на распростёртого на лежанке Вэй Ина, затем перевела взгляд на выход из пещеры Фумо, возле которого время от времени появлялся кто-то из Вэней со скромным подношением в виде плошки чистой воды или горсти засушенных ягод лимонника. Все они справлялись о здоровье молодого господина Вэя и уходили так же тихо, как и приходили.

Три дня и три ночи Ванцзи передавала духовную энергию бесчувственному любимому, но та уходила, словно в бездонный омут, и рана от стрелы, которую он, истерично смеясь, вытащил из своей груди в Безночном городе, не затягивалась, и жар не спадал. Когда она делала то же самое в пещере черепахи-губительницы, то совсем иначе ощущала энергию, тёкшую по меридианам Вэй Ина. Но сейчас что-то было не так, но что именно, она не могла понять.

Наконец, Вэй Ин пришёл в чувства, его веки дрогнули, но открывшиеся глаза, казалось, смотрели куда-то мимо неё. Она присела рядом и склонилась над ним.

— Вэй Ин, посмотри на меня, — попросила она и вздрогнула, когда он выполнил её просьбу. Это был взгляд человека, которому больше незачем жить. В его глазах были лишь боль и отчаяние того, кто потерял всех, кого он любил и кто любил его.

Ванцзи готова была сделать что угодно, лишь бы его взгляд вновь стал живым и осмысленным. Нужно было, чтобы Вэй Ин узнал, что есть ещё один человек, который любит его и живёт этой любовью, но готов умереть ради него. Слова признания, так долго таившиеся внутри, сами вырвались наружу:

— Вэй Ин, я люблю тебя.

— Лань Чжань, меня называли сумасшедшим, попирающим правила и нормы морали, но, скажи, кто из нас сейчас более безумен? — на этот раз он даже не пытался посмеяться над Лань Ванцзи, и это было дурным признаком.

— Вэй Ин, хвала богам, я ещё в своём уме и я действительно люблю тебя, причём уже давно, — Лань Чжань вложила в свой голос все эмоции, что так долго копились внутри.

— И чего ты от меня хочешь, ответного признания? Хоть ты всегда мне нравился, я не обрезанный рукав, — сказал Вэй Ин, приподнимаясь на локтях.

Лань Ванзци опустила глаза.

— Просто живи дальше. Борись вместе со мной против тьмы, которая одолевает тебя, не дай ей утащить себя в могилу. Потому что без тебя мне тоже не жить.

— Как пафосно… Не могу поверить, что это сказал всегда сдержанный второй Нефрит клана Лань. Прости, Лань Чжань, но я люблю тебя всего лишь как друга. Даже, если бы ты был девушкой…

— Я и есть девушка, — перебила его Лань Ванцзи, — и это я поцеловала тебя тогда во время охоты на горе Байфэн.

Она решилась на это признание, потому что сейчас ей уже нечего было терять. Даже, если Вэй Ин её отвергнет, им обоим всё равно осталось жить недолго.

— Лань Чжань!.. — изумился Вэй Ин. Он был настолько потрясён, что вышел из прострации, в которой пребывал последние несколько дней. Некоторое время он пытался разглядеть её фигуру под многочисленными слоями одежд и искал признаки обмана на её лице.

Глядя прямо в его глаза, Лань Ванцзи спросила:

— Хочешь, чтобы я сняла свои одеяния, и ты смог воочию в этом убедиться?

Она решительно сбросила с себя мантию и принялась развязывать пояс на ханьфу, но Вэй Ин внезапно смутился и остановил её:

— Если я увижу обнажённое девичье тело, то мне придётся взять на себя ответственность и жениться на тебе.

— После того, как ты дважды сорвал с меня лобную ленту, ты и так обязан это сделать, — просветила его Лань Ванцзи, — потому что к лобной ленте заклинателя из клана Лань могут прикасаться лишь члены его семьи.

— Лань Чжань, прости, я не знал! — воскликнул Вэй Ин.

— Пустое, — отмахнулась Лань Чжань. — Я просила тогда разрешения на брак с тобой у дяди, но он его не дал, потому что недолюбливает тебя, к тому же, для всех я — мужчина и должна была таковой оставаться, а ты вернул мне ленту, значит, не собирался на мне жениться.

— Я же ничего об этом не знал, вот и повёл себя, как идиот, — сказал Вэй Ин, опираясь спиной о стену пещеры.

— Почему "как"?

— Ты прав… права, а я действительно идиот, если не смог сложить два и два, когда во время облавы на горе Байфэн кинулся на поиски поцеловавшей меня незнакомки, но нашёл лишь тебя, причём в столь растрёпанных чувствах. А я ещё и хвастался перед тобой своими победами… — Вэй Усянь прикрыл рукой лицо, видимо, вспомнив и другие свои выходки, которые казались безобидными по отношению к парню, но выглядели недопустимыми по отношению к юной невинной деве, и устыдившись. — Но почему ты должна выдавать себя за мужчину?

— Ты бы предпочёл, чтобы я стала женой Вэнь Чао? — поинтересовалась Лань Ванцзи.

— Конечно, нет, — Вэй Ин содрогнулся от омерзения, вспомнив распутное поведение второго сына Вэнь Жоханя.

— Вот и мои родители так решили. А поскольку прямой отказ могли счесть оскорблением и достаточным основанием для начала войны, то мне пришлось носить мужские одеяния и тренироваться наравне с мужчинами.

— Нелегко же тебе пришлось, — сказал Вэй Ин и сочувственно провёл ладонью по её щеке. — Прости, Лань Чжань, но я всё рано не могу любить тебя, потому что все, кого я люблю, погибают.

— Я и не прошу ответной любви. Просто позволь мне оставаться рядом и защищать тебя до моего последнего вздоха.

— Нет! Ни за что! Я не хочу, чтобы и ты погибла из-за меня! — воскликнул Вэй Ин и оттолкнул её.

Но Лань Ванцзи не сдавалась. Она сняла свою лобную ленту и повязала её на запястье Вэй Ина со словами:

— Тогда, на арене перед началом охоты на горе Байфэн, ты при всех просил дать тебе мою ленту, но я не ответила. Но сейчас я вручаю её тебе вместе со своей жизнью. Потому что наши судьбы связаны с тех самых пор, как ты сорвал её с меня во время соревнований по стрельбе из лука в Цишани. А в том, что это была не случайность, я убедилась, когда Саньду-шэншоу сообщил мне твои дату и время рождения, а астролог из Цайи сравнил наши гороскопы.

— Лань Чжань, ты так упряма, что не хочешь оставить меня в покое. Тогда придётся повторить ещё раз: я не люблю тебя и хочу, чтобы ты ушла! — выкрикнул Вэй Ин.

— Повтори это ещё раз после того, как я снова поцелую тебя, — не сдавалась Ванцзи.

Она прижала Вэй Ина к стене пещеры Фумо и закрыла ему рот поцелуем.

— Лань Чжань, какая ты, оказывается, горячая штучка… — пробормотал Вэй Ин, когда получил возможность перевести дух. — Признаться, твой новый способ закрывать мне рот нравится мне гораздо больше, чем твоё заклинание молчания.

— Значит, теперь буду применять его каждый раз, — Лань Ванцзи поняла его буквально и вновь увлекла в глубокий чувственный поцелуй.

— Лань Чжань, помилосердствуй, — взмолился Вэй Ин, — мои ноги превратились в желе, а в нижнем даньтяне полыхает огонь желания.

— Так чем же ты недоволен? Ты сам однажды подбросил мне книгу с непристойными картинками, стало быть, уже тогда думал о чём-то подобном. Так стоит ли смущаться теперь, когда ты знаешь, что нам суждено было стать спутниками на тропе самосовершенствования? — Лань Чжань тоже повело от поцелуев, и на этот раз она не собиралась ими ограничиваться.

— Я просто дурачился тогда. Лань Чжань, ты достойна самого лучшего. А я… я не могу стать ничьим спутником на тропе самосовершенствования, потому что я неспособен больше совершенствоваться на пути меча. У меня нет золотого ядра. Даже, если меня не убьют в ближайшее время, я всё равно долго не проживу, — признался Вэй Ин, надеясь, что хоть этим сможет оттолкнуть Лань Ванцзи и спасти её от незавидной участи быть убитой вместе с ним.

В этот миг Ванцзи поняла, почему духовная энергия, которую она передавала Вэй Ину, не задерживалась в его теле, почему он не носит больше свой меч, и по какой причине стал использовать тёмную энергию. А она ещё то и дело попрекала его этим... О, небо, как же она была слепа… Она любила Вэй Ина, но по сути ничего не знала о нём. Разве может она после этого покинуть его теперь, когда у него не осталось никого, кроме неё?

— Даже, если тебе осталось жить всего несколько часов, я хочу провести их с тобой, — ответила Лань Чжань, и Вэй Ин понял, что его последняя попытка прогнать её с треском провалилась.

Их губы снова встретились, а по телам прокатилась волна жара. "Если я не могу во время парного совершенствования получить от него яньской энергии, то хотя бы смогу отобрать часть отравляющей его тело и душу иньской энергии. Это будет трудно, но я должна попытаться", — подумала Лань Ванцзи. Вскоре после того, как Вэй Ин распахнул на ней ханьфу и нижнюю рубашку и начал целовать её грудь, она ни о чём не могла больше думать…

Лань Чжань проснулась, как обычно, в пять утра, хотя почти всю ночь не спала. А вот Вэй Ин теперь наверняка проспит до полудня. Ну и пусть спит и набирается сил. Лань Чжань проверила его пульс и прикрыла обрывком плотной ткани, заменявшей ему одеяло, затем встала и оделась. Мышцы бёдер немного тянуло после бурной ночи, и чуток саднило внутри, но это были мелочи.

Хоть она и была девственницей до этого, но изучила всю необходимую литературу по половому воспитанию и потому знала, в какой позе проникновение будет менее болезненным. А вот Вэй Ин обалдел, когда она применила свои знания на практике, оседлав его. Ну, да, все вокруг видят скромного и сдержанного второго Нефрита, но не знают, какие страсти кипят внутри этой ледяной глыбы… И когда эти страсти наконец прорываются наружу, то благовоспитанная девица насилует своего возлюбленного несколько раз за ночь. Правда, Вэй Ин и не думал сопротивляться, только, похоже, поначалу чувствовал себя снизу неловко. Пришлось объяснить, что так надо, чтобы не тревожить его рану.

Теперь в ней бурлила отобранная у него тёмная энергия. Это была лишь небольшая её часть, но Лань Чжань всё равно приходилось прикладывать немалые усилия, чтобы не позволить ей управлять собой. Ничего, омовение в ледяной воде и медитация помогут ей с этим справиться. Странно, что Вэй Ин не сорвался намного раньше, если ему приходилось бороться с подобным постоянно.

Она огляделась вокруг. Застоявшаяся вода из пруда в пещере Фумо вряд ли годилась для омовения. Поэтому Лань Чжань вышла из пещеры, чтобы спросить кого-нибудь из Вэней, где здесь можно отыскать чистой воды, и остолбенела — перед входом выстроились самые опытные и сильные заклинатели ордена Гусу Лань во главе с её дядей и братом. У некоторых из них были в руках гуцини. Наверняка они смогли пробиться через кордон из лютых мертвецов только благодаря тому, что всю дорогу наверх играли боевые мелодии ордена, а она так крепко спала под утро, что не услышала ничего.

— Ванцзи! Что ты творишь?! И где твоя лобная лента? — возмущённо выкрикнул Лань Цижэнь, едва увидев её.

— То, что должна. Лента у моего мужа, — ответила Лань Чжань.

— Ванцзи, отойди в сторону и позволь нам схватить Вэй Усяня. Если мы сдадим его Цзиням, можно будет сказать всем, что ты увела Вэй Усяня из Безночного города во избежание новых жертв и помогла нам пленить его. Ты отделаешься небольшим наказанием, — пообещал дядя.

— Снова ложь. Не отдам его. Уходите, — ответила на это Лань Чжань, кладя ладонь на рукоятку Бичэня. Она понимала, что дядя заботится о репутации ордена, но как же ей было противно от этих его двойных стандартов.

— Ванцзи, ты совершаешь самую большую ошибку в своей жизни, — попытался увещевать её Сичэнь.

— Нет, старший брат, напротив, я её исправляю, — покачала головой Лань Чжань, прожигая взглядом Лань Цижэня.

Видимо, дядя побоялся, что она расскажет при всех, в чём именно состояла эта ошибка, поэтому скомандовал:

— В атаку!

Десятки старейшин клана обнажили мечи и двинулись в её сторону. Лань Чжань достала из ножен Бичэнь и приготовилась защищаться. Меч вибрировал в руке, ощущая чуждую его хозяйке энергию. Лань Чжань отправила его в полёт, раня тех, кто имел неосторожность приблизиться к ней, а сама достала гуцинь из рукава цянькунь. Техника смертельных струн, подкреплённая отобранной прошлой ночью у Вэй Ина иньской энергией, оказалась не менее эффективной, чем верный меч, продолжавший разить старейшин. Теперь она понимала Вэй Ина — так легко было, обладая подобной мощью, сорваться, особенно, если тебе уже нечего терять… Не то, чтобы она не думала о возможных последствиях своего поступка, просто сейчас ей было на них наплевать.

Уловив краем глаза движение за своей спиной, она обернулась и увидела, что разбуженный шумом сражения Вэй Ин, держась рукой за стену, приближается к выходу из пещеры.

— Вэй Ин, не вмешивайся, — попросила она.

Вроде бы и ненадолго отвлеклась, но этого хватило, чтобы один из заклинателей сумел приблизиться к ней и ранить в плечо. Лань Чжань отбросила его в сторону ударом ноги. Позади неё раздалась пронзительная трель Чэньцин, и тёмная энергия, пропитавшая Луаньцзан, пришла в движение. Земля под ногами содрогнулась, и из неё полезли на свет скелеты, вооружившиеся обломками своих же или чужих костей. Они теснили заклинателей Гусу Лань, и те вынуждены были отступить.

Лань Чжань обрадовалась — если им вдвоём с Вэй Ином удалось отбиться от её соклановцев, которых она не хотела убивать или калечить, то, возможно, удастся — и от объединённых войск четырёх кланов. Саньду-Шэншоу наверняка будет жаждать крови названого брата, которого винит в смерти любимой сестры и её мужа. Но Ванцзи постарается поговорить с ним и объяснить, что у Вэй Ина после потери золотого ядра не было другого выхода, кроме тёмного пути, что он виноват лишь в том, что был чересчур самонадеянным и не мог представить, к чему может привести даже временная потеря контроля над лютыми мертвецами. Она сумеет убедить главу Цзян отпустить их с Вэй Ином, инсценировав смерть последнего от его руки… Под видом четы бродячих заклинателей она и Вэй Ин станут бродить по миру. Она сможет, наконец, переодеться в женское платье и даже родить ребёнка от него, а он… он обязательно оправится от потерь и станет хорошим мужем и отцом.

Но вместо этой идиллической картины в голове почему-то промелькнул образ опустившегося и регулярно пропивавшего последние деньги Вэй Ина, не сумевшего простить себе гибель любимой шицзе, вечные ссоры с ним из-за хронической нехватки денег и злоупотребление тёмной энергией; постоянную усталость из-за того, что всё время приходится одной тащить на себе ночные охоты, маленького ребёнка и спившегося мужа...

Нет, она его любит и не позволит стать таким. И он полюбит её в ответ. И всё у них будет хорошо. Бичэнь вернулся в её руку.

— Уходите и больше не возвращайтесь! — крикнула она то ли дяде, то ли своим мрачным мыслям.

— Вы тоже уходите с горы. Мы не станем преследовать вас, потому что у него твоя лента. Когда придут объединённые войска четырёх кланов, вас здесь не должно быть, — прокричал в ответ Лань Цижэнь.

— Вэй Ин, и правда, давай отсюда уйдём. Не стоит дожидаться здесь гибели, — обратилась она к Вэй Усяню.

— А куда прикажешь девать стариков и ребёнка? Без них я никуда не уйду, — ответил Вэй Ин, опустив флейту, и лишь тогда Ванцзи осознала, что ничего не будет хорошо. Но она не хотела сдаваться, и потому ответила:

— Я подумаю.

Она так хотела верить, что сможет найти выход… Надо только придумать, куда пристроить Вэней, ведь Вэй Ин без них не уйдёт, а с ними они быстро попадутся в руки Цзиней. Она лихорадочно пыталась сообразить, куда можно спрятать А-Юаня и бабулю, четвёртого дядюшку и многих других, чьи имена ещё не успела запомнить, однако решения не находила. Попросить брата приютить их? Нет, он и так слишком рискует, отпуская её и Вэй Ина. Глава Цзян тоже откажет, потому что ненавидит Вэней, из-за которых так рано лишился родителей и вынужден теперь нести бремя ответственности за свой орден. Глава Не — тем более… А главы мелких кланов побоятся рисковать и прогневить нового Верховного Заклинателя.

Видимо, Вэй Ин и сам уже перебрал в уме все эти варианты, поэтому грустно усмехнулся.

— Вот видишь… Спасибо, что пытаешься помочь, и прости, что втянул тебя в это.

— Между нами не должно быть "спасибо" и "прости", — ответила Лань Чжань.

— Как скажешь. Тогда я тоже не стану извиняться, — сказал он и, подойдя вплотную, обнял её. Вокруг с негромким стуком рассыпались скелеты.

Лань Ванцзи не сразу поняла, что он задумал, но, когда ощутила лёгкий укол в одну из акупунктурных точек, было уже поздно — она была обездвижена. Вэй Ин тем временем вогнал в её тело ещё несколько лекарских игл, от чего Лань Чжань потеряла дар речи и стала оседать на его руки. Ударившись о землю, негромко лязгнул выпавший из её руки меч.

— Цзэу-Цзюнь, — громко крикнул Вэй Ин вслед уходящим заклинателям Гусу Лань, — вы должны забрать отсюда Лань Ванцзи!

Лань Чжань не ожидала такого, ведь вчера Вэй Ин согласился, чтобы она оставалась с ним до конца, а сегодня всё решил за неё.

С её зрением тоже творилось что-то неладное — она с трудом смогла различить взявшего её из рук Вэй Ина старшего брата.

— Что случилось? Это из-за ранения? — обеспокоенно спросил Сичэнь.

— Нет. Это — лекарские иглы. Проспит три дня, а после этого будет в порядке, — ответил Вэй Ин. — Поторопитесь, Цзэу-Цзюнь.

— Благодарю вас, молодой господин Вэй, — это было последнее, что услышала Лань Ванцзи, прежде чем провалиться в глубокий сон.

Сначала сквозь пелену сна в сознание Лань Чжань проникла мелодия гуциня. Открыв глаза, она увидела Сичэня, сидевшего возле её постели и игравшего "Омовение". Заметив, что она проснулась, старший брат перестал играть и улыбнулся ей мягкой ободряющей улыбкой. Она приподнялась на кровати. Тело казалось одеревеневшим.

— Ну, вот, от тёмной ци в твоём теле не должно остаться и следа. А когда мы забрали тебя с Луаньцзан, ты была вся ею пропитана, — сказал он и взял её за руку. После длительной неподвижности тело слушалось плохо, поэтому Лань Чжань не успела отстраниться.

Чем дольше Сичэнь прощупывал её пульс, тем больше хмурился. Затем он провёл рукой вдоль меридианов, проверяя течение её ци. Раздался шум раздвигавшихся дверей и звук приближавшихся шагов.

— Ну, что, пришёл в себя? — поинтересовался дядя, подходя к ним.

Сичэнь перевёл взгляд с неё на Лань Цижэня и поинтересовался:

— Дядя, и долго ещё вы собирались от меня это скрывать? Вы, вообще, думали поставить меня в известность, что Ванцзи — женщина? Вы всю жизнь внушали нам, что нельзя врать, а сами толкнули Ванцзи на этот обман. И не только её…

— Это было сделано ради её же блага и безопасности ордена. Иначе её пришлось бы выдать за Вэнь Чао, — говоря это, Лань Цижэнь не выглядел смущённым, напротив, в его голосе звучала привычная уверенность в правильности своих действий. — Кроме ваших родителей, меня и повитухи об этом никто не знал, поэтому никто, кроме нас, и не должен был врать. Я ничего не говорил тебе, чтобы и тебе не понадобилось лгать.

— Если бы вы прекратили этот фарс после низвержения Солнца, никому не нужно было бы врать, — сказал Сичэнь, глядя Лань Цижэню в глаза. — Зачем нужно было продолжать этот обман и лишать Ванцзи семейного счастья?

— И ославить наш орден на всю Поднебесную как орден лжецов? Это могло бы перечеркнуть все благие дела Гусу Лань, — возразил дядя.

Брат прикрыл глаза, как будто что-то вспоминал, затем сказал:

— Получается, ничего позорного в браке с Вэй Усянем для Ванцзи на самом деле не было, но после происшествия в Цишани вы всё равно не дали ей своего разрешения.

— Этот смутьян ничем не лучше Вэнь Чао! — возмутился Лань Цижэнь.

— Лучше, — подала голос Лань Чжань.

— Она права, Вэнь Чао никогда бы не стал заботиться о безопасности другого человека больше, чем о своей собственной, а молодой господин Вэй вернул нам Ванцзи, — поддержал её брат.

— Вернул, но только после того, как она, пропитавшись тёмной энергией, ранила тридцать три старейшины нашего клана. Это — проступок, за который её постигнет суровая кара, — Лань Цижэнь был неумолим.

— Позвольте мне вернуться к Вэй Усяню, а потом делайте со мной, что хотите, — попросила Ванцзи. В прошлом она всегда уважала выбор Вэй Ина, не желавшего идти с ней в Гусу, но сейчас не могла оставаться в Облачных Глубинах, когда он был там, на Луаньцзан, раненый и сломленный.

— Нет! — единодушно ответили дядя и брат.

— Наверняка, за мои прегрешения мне полагается смертная казнь, так какая вам разница, где я умру?

— Орден Гусу Лань не разбрасывается своими Нефритами, — ответил дядя. — Ты попала под дурное влияние Вэй Усяня. Из-за него ты оступилась, но я верю, что, осознав свои ошибки, ты сможешь искупить свою вину и больше их не совершать.

— Ванцзи виновата и понесёт заслуженное наказание, — склонив голову, проговорила Лань Чжань. Она и сама понимала, что ей нет прощенья за то, что обратила оружие против своих. Этот её проступок был намного серьёзнее, чем все те, которые она совершала раньше, и наказание за него должно было быть крайне суровым.

— Как только старейшины, которых ты ранила, выздоровеют, будет созван совет, который решит твою судьбу, а до этого тебе запрещено не только покидать Облачные Глубины, но и выходить из цзинши, — подытожил Лань Цижэнь.

— Мой гуцинь здесь? — спросила Ванцзи, озираясь вокруг. Она не помнила, успела ли спрятать его в рукав цянькунь до того, как Вэй Ин обездвижил её.

Брат кивнул.

— Мы забрали его и твой меч, они находятся здесь.

— Позволено ли мне заниматься музыкой, пока я ожидаю наказания? — поинтересовалась Ванцзи.

— Можно. Но большую часть времени тебе следует медитировать и переписывать раздел правил ордена о надлежащем поведении, — проворчал дядя, прежде чем уйти. Сичэнь направился за ним, но Ванцзи окликнула его:

— Старший брат, как там сейчас Вэй Усянь?

— Сидит на горе, — обернувшись, ответил Сичэнь.

— А что другие ордена?

— Залечивают раны и собираются с силами, — ответил брат. — Отдыхай.

Разве можно отдыхать, когда знаешь, что над головой любимого занесен меч? Когда они ушли, Лань Чжань заставила себя встать и заняться доступными ей в замкнутом помещении физическими упражнениями. Затем уселась в позу для медитации и закрыла глаза. В любом случае, ей следовало накопить как можно больше духовных сил, чтобы залечить рану на плече и суметь выдержать всё то, что ей предстояло.

* * *

Лань Чжань пришлось ждать почти два месяца, когда ей назначат наказание, из-за того, что сначала ждали выздоровления раненых старейшин, а потом — возвращения отбывшего с официальным визитом в Башню Кои Лань Сичэня. И, если поначалу Ванцзи воспринимала это ожидание как передышку, то со временем оно превратилось для неё в пытку. Иногда ей казалось, что столь длительное ожидание было частью самого наказания — довести провинившегося до того, чтобы он сам желал лишь того, чтобы поскорее свершилось правосудие.

Лань Чжань даже стала раза в два больше кушать из-за постоянных переживаний. Её душа рвалась к Вэй Ину, но она вынуждена была оставаться вдали от него. Изредка до неё доходили слухи о том, что Старейшина Илина опустошает кладбища, призывая к себе на службу всё новых мертвецов, а четыре великих ордена собирают отряды для похода на Луаньцзан, но как всё обстояло на самом деле, никто ей не говорил.

И вот, наконец, настал день суда. Ванцзи стояла перед собравшимися с высоко поднятой головой и прямой спиной. В ответ на предъявленные ей обвинения она ответила только:

— Ванцзи признаёт свою вину.

Не повторять своих ошибок она не обещала, потому что не хотела никого обманывать, зная, что порой обстоятельства складываются так, что у человека не остаётся иного выбора, кроме как нарушить данное им слово. Показного раскаяния, которого от неё ожидали, Ванцзи тоже не выказывала. Видимо, поэтому ей вынесли столь суровый приговор — тридцать три удара дисциплинарным кнутом (по одному за каждого раненого ею старейшину). Что ж, это было справедливо, даже, если учесть, что ни один заклинатель до этого столько ударов не выдерживал. Исполнение наказания назначили на следующее утро. Может быть, думала Лань Чжань, так будет лучше — погибнуть самой до того, как узнает о гибели Вэй Ина.

Вечером накануне наказания Ванцзи навестил брат. Он как-то подозрительно посмотрел на то, как она грызла одно яблоко за другим, а потом взял её за руку, чтобы проверить пульс, и опять долго хмурился и качал головой.

— Я, конечно, могу ошибаться, но мне кажется, что я слышу два пульса, а не один, а это возможно лишь в том случае, если женщина беременна. Ванцзи, у тебя что-то было с молодым господином Вэем?

— Было. Всё, — не стала отрицать Лань Чжань. До этого она не придавала значения тому, что постоянно хочет есть и спать. То, что красных дней давно уже не было, её тоже не насторожило, потому что такое случалось и раньше из-за злоупотребления кровоостанавливающими отварами во время кампании низвержения Солнца, но сейчас у неё открылись глаза. Она так хотела ребёнка от Вэй Ина, что это получилось с первого же раза. Но выживет ли ребёнок после того, как её побьют дисциплинарным кнутом? И выживет ли она сама? Если до этого она была готова умереть, то теперь ей отчаянно хотелось выжить и выносить этого ребёнка.

Видимо, Сичэнь подумал о том же и послал одного из младших адептов, дежуривших у цзинши, за дядей.

Лань Цижэнь пришёл, выслушал Сичэня и выпалил, обращаясь в племяннице:

— Этот негодяй Вэй Усянь обесчестил тебя!

— Я сама этого хотела, — возразила Ванцзи. — А он просто не смог устоять.

— Сколько раз тебе говорили: если испытываешь подобные желания, необходимо ещё усерднее медитировать, дабы очистить помыслы, и совершать длительные омовения в холодном источнике, чтобы остудить кровь, — бросил дядя и удалился.

Он вернулся через две палочки благовоний в сопровождении какой-то незнакомой женщины в клановых одеяниях, велел Ванцзи раздеться и оставил их вдвоём, выйдя с Сичэнем из цзинши.

Ни слова не говоря, женщина осмотрела Ванцзи, прощупала пульс, живот, грудь, проверила течение ци и странно усмехнулась. Она позволила Лань Чжань одеться, затем раздвинула двери и жестами подозвала дядю и брата.

— Ну, что, моя догадка верна? — спросил Сичэнь.

Женщина всё так же молча кивнула и жестом показала округлившийся живот.

Старший брат улыбнулся Ванцзи, словно обещая, что с ней всё будет в порядке, а дядя снова стал кричать на неё:

— Тебе мало было того, как ты нас опозорила, связавшись с последователем тёмного пути, так ты еще и принесла в подоле! И от кого? От этого чернокнижника!

— Я просила у вас разрешения на брак с ним, но вы отказали, — невозмутимо ответила Лань Чжань.

— Чтобы все великие и малые ордена считали тебя обрезанным рукавом или наш орден — лгунами, если бы мы открыли твой настоящий пол? — стоял на своём Лань Цижэнь.

— Как бы то ни было, шила в мешке не утаишь. Вэй Усянь всё равно узнал наш секрет. Хоть он и приходится отцом будущему ребенку Ванцзи, однако в этом ребёнке течёт и наша кровь, — напомнил Сичэнь, — поэтому мы должны думать прежде всего о том, чтобы его сберечь. Нужно отменить завтрашнее наказание.

— Нельзя! Иначе другие адепты подумают, что нарушения правил останутся и для них безнаказанными, и начнётся хаос! — воскликнул дядя.

— Но мы не знаем, выдержит ли наказание Ванцзи, особенно в её положении, — старший брат был полон решимости защищать её до конца. — Скажите хоть вы ему, — обратился он к лекарке.

— Она не может говорить. Она наложила на себя заклятье вечного молчания, чтобы не выдать тайну рождения второго ребенка Цинхэн-цзюня, — ответил Лань Цижэнь и поведал о том, что именно эта женщина принимала роды, когда на свет появилась Лань Чжань.

— У меня хватит сил снять это заклятье, — предложил Лань Сичэнь, сочувственно глядя на пожилую женщину, вынужденную провести двадцать с лишним лет в одиночестве и полном молчании.

— Сичэнь, не стоит. Ей лучше хранить молчание, чтобы сберечь и новую тайну, — сказал дядя, бросив уничтожающий взгляд на Лань Чжань.

— Дядя, умоляю вас, пощадите Ванцзи, — всегда сдержанный Сичэнь встал на колени перед Лань Цижэнем и склонил голову.

— Не бойся, Ванцзи и её бастард останутся живы, но никто не должен узнать об этом, — пообещал дядя и удалился.

Написав на листе бумаги рекомендации для Лань Ванцзи, лекарка ушла. Брат же остался.

Лань Цижэнь вернулся под утро. Он принёс с собой бычьи кишки, наполненные кровью, и велел Сичэню помочь Ванцзи закрепить его под нижними одеяниями у неё на спине. Как ни неприятна была Лань Чжань мысль о новом обмане, но пришлось подчиниться, чтобы сохранить ребёнка Вэй Ина. Затем её вывели на главную площадь, где уже собрались старейшины и старшие адепты.

Чтобы никто не заподозрил жульничество, перед исполнением наказания Лань Цижэнь выступил с пафосной речью:

— Сегодня мы наказываем за неповиновение и сопротивление старшим моего любимого племянника. Я думал, что Ванцзи станет моей гордостью, но он стал моей педагогической ошибкой, которую я сам должен исправить. Видит небо, как тяжело мне причинять ему боль, но я вынужден сделать это своей собственной рукой. Чтобы цветок его добродетелей расцвёл ещё пышнее, необходимо выполоть сорную траву, посеянную в его разуме злокозненным старейшиной Илина. Поэтому после исполнения наказания Ванцзи надлежит три года провести в уединённой медитации, приводя свои тело и разум в порядок.

После этого дядя принялся осыпать Ванцзи ударами, заставив считать их. Бил он сильно, но аккуратно, стараясь не повредить внутренние органы. Боль от ударов была вполне терпимой, но со стороны наверняка казалось, что во все стороны разлетаются кровавые ошмётки, а её спина превращается в месиво.

После последнего удара старший брат поднял на руки и отнёс Ванцзи в цзинши, где вчерашняя лекарка снова осмотрела её. Только удостоверившись, что ни ей, ни её будущему ребёнку не грозит опасность, Сичэнь вернулся к делам ордена.

* * *

После этого дядя больше не заходил к ней, видимо, сочтя, что наказывает её своим молчанием. Но Ванцзи была только рада, что ей не нужно выслушивать теперь его нотации. Зато старший брат заглядывал к ней почти каждый вечер. Поэтому, когда он не появлялся в течение нескольких дней подряд, Ванцзи заподозрила неладное. Она спросила у одного из адептов, приносивших ей еду, куда исчез Цзэу-цзюнь. Тот ответил ей, что глава Лань отправился в поход на гору Луаньцзан.

Лань Чжань похолодела — Вэй Ин был в опасности, а она не узнала об этом вовремя и не могла ему помочь. Она три месяца провела в тепле и сытости, а он всё это время там голодал и, лишившись золотого ядра, даже не мог согреться в холодной и сырой пещере Фумо, а после этого ему предстояло выдержать бой против многотысячного войска. У Ванцзи не было нефритового жетона-пропуска, но, по крайней мере, меч и гуцинь у неё не отобрали. Она спрятала в рукав цянькунь гуцинь, оглушила Бичэнем охранявших цзинши адептов, затем встала на меч.

Поскольку всё это время она усердно медитировала, её духовных сил хватило, чтобы прорваться сквозь барьер и устремиться к Луаньцзан. Она летела на предельной скорости. Ветер свистел в ушах, под ногами мелькали леса и поля, но всё равно Лань Чжань чувствовала, что опаздывает.

Так и оказалось — когда Ванцзи прибыла на место, то обнаружила, что вершина Луаньцзан превратилась в пепелище. В пещере Фумо было пусто, и лишь окрасившаяся кровью гладь пруда в ней говорила о разыгравшейся здесь трагедии. Превозмогая подступившую тошноту, Лань Чжань нырнула в пруд и обнаружила на его дне мёртвые тела, но ни одно из них не принадлежало Вэй Ину. Когда Лань Чжань наконец выбралась на берег, её стошнило, но она всё равно не сдавалась и продолжала искать.

Она бродила по горе, как неприкаянная душа, в тщетных попытках найти хоть что-нибудь, оставшееся от Вэй Ина. Вид мёртвых тел на дне кровавого пруда настолько потряс её, что не было сил даже плакать. Ванцзи всё искала и искала, надеясь найти, если не останки Вэй Ина, чтобы достойно его похоронить, то хотя бы частицу его души. Утомившись ходить, она села на землю, достала гуцинь и стала играть "Призыв", но душа Вэй Ина не откликнулась. Зато где-то вдалеке в ответ на её мелодию раздался детский плач.

Ванцзи направилась в ту сторону, откуда доносился звук, и вскоре нашла в дупле дерева ребёнка, с которым встретила Вэй Ина в Илине. Малыш выглядел больным и измождённым. Кто знает, сколько он просидел здесь, прячась от тех, кто убивал его близких. Ванцзи не могла передать ему духовные силы, потому что у ребёнка ещё не было золотого ядра. Мальчику срочно нужна была помощь лекаря. Лань Чжань не сберегла Вэй Ина, но хотя бы этого ребёнка может спасти. Слёзы полились из её глаз, но они не приносили облегчения. Потому что Ванцзи винила себя за то, что покорилась воле дяди и брата, хотя могла бы вернуться на Луаньцзан и защищать Вэй Ина, пусть даже и против его воли. Лань Чжань взяла малыша А-Юаня на руки и, встав на меч, поспешила назад в Облачные Глубины.

Поскольку силы покинули её, то на этот раз она не стала пытаться пробиться сквозь защитный барьер, который был более защищён от вторжения извне, и вошла в резиденцию сквозь главные ворота. При виде перепачканных кровью и грязью одежд Лань Ванцзи охранники не осмелились задержать её. Наверное, кто-то из адептов сообщил о её возвращении Лань Циженю, поскольку дядя явился сразу вскоре после того, как она вошла в цзинши. Увидев ребёнка на её руках, он снова начал кричать:

— Ванцзи, что за вид?! Ты самовольно покинула орден, нарушив предписанное тебе уединение. Мало того, что принесла в подоле, так ты осмелилась притащить сюда ещё одного ублюдка Старейшины Илина!

— Это — Вэнь Юань, и он не сын Вэй Усяня, — сообщила Ванцзи.

— Час от часу не легче… Ты хочешь, чтобы мы дали приют одному из Вэней? — схватился за голову дядя.

— Ребёнок не виноват, что он — Вэнь, — заметила Лань Чжань.

— Да, вот только все остальные заклинатели так не считают.

— Им не обязательно знать, что он — Вэнь, — сказала Ванцзи.

— Ты предлагаешь нам лгать? — возмутился дядя.

— Одной ложью больше, одной ложью меньше… — проговорила Лань Чжань. — Если вы хотите, чтобы я продолжала притворяться мужчиной, то примете его в клан и дадите ему новое имя. — Лань Цижэнь едва не задохнулся от возмущения, но крыть было нечем. — Уверена, что вы сможете воспитать из него достойного молодого господина, — добавила она.

До этого её беременность протекала без осложнений, не беспокоя Ванцзи ни тошнотой, ни и болями. Но после выматывающего путешествия и сильных переживаний её скрутило от боли внизу живота, и открылось кровотечение.

— Ребёнку срочно нужен лекарь. Мне — тоже, — успела сказать Лань Чжань, прежде чем лишиться чувств.

Когда Ванцзи очнулась, на ней были чистые одежды, а вокруг неё хлопотала лекарка. Женщина заставила её выпить целебного отвара и жестами велела лежать. Вскоре Ванцзи навестил Сичэнь. Он сказал, что о принесенном ею мальчике заботятся лучшие целители ордена, и жизнь А-Юаня уже вне опасности, а ей самой следует теперь лежать в постели всё оставшееся до родов время, если хочет сохранить своего ребёнка.

Ванцзи вняла его словам и больше не пыталась тренироваться с мечом, а если и вставала с постели, то лишь затем, чтобы помыться или справить нужду. Загадочный организм во второй половине беременности решил отыграться за относительно спокойную первую — Лань Чжань тошнило от орденской стряпни, вместо растительной безвкусной пищи ей хотелось чего-то столь же острого, как любимые кушанья Вэй Ина; ребёнок не давал ей спать по ночам, вовсю пинаясь, словно ему было скучно, и он желал поиграть.

По ордену после возвращения Лань Ванцзи в окровавленных одеждах пронёсся слух, что раны Ханьгуан-цзюня открылись после необдуманного путешествия на Луаньцзан, и он слёг.

Этот слух был на руку Ванцзи, как и положенные ей три года уединения, которые позволяли скрыть беременность и роды.

Вэй Ин, я играю тебе каждый день, но ты не отвечаешь. А ведь раньше было наоборот — ты болтал без устали, стараясь меня разговорить, а я упорно молчала. Я делала это не потому, что была сердита на тебя, и не потому, что мне нечего было сказать тебе, кроме: "убожество". Напротив, я давно хотела сказать, что люблю тебя, что хочу каждый свой день проводить с тобой. Но я боялась ослушаться дядю, а ещё больше — увидеть презрительную усмешку на твоём лице и услышать отказ. Если бы я только смогла вовремя решиться, возможно, ты согласился бы пойти со мной в Гусу. Скольких бед тогда можно было бы избежать…

Вэй Ин, прости, что тревожу тебя в твоём посмертии, но я должна убедиться, что с тобой всё в порядке. Вэй Ин, я хочу, чтобы ты нашёл покой, где бы ты ни был. Но лучше бы ты был жив и счастлив рядом со мной. Для счастья есть такая чудесная причина — у нас с тобой скоро будет маленький. По-моему, он будет таким же непоседой, как ты. Если бы ты только мог его увидеть…

Вэй Ин, сегодня наш сын впервые улыбнулся. Знаешь, у него такая же искренняя и открытая улыбка, как у тебя. Надеюсь, дядино воспитание не сделает его моим подобием, и он сумеет её сохранить, когда вырастет.

Вэй Ин, А-Юань жив и здоров. Сегодня он получил свою первую лобную ленту. Он очень прилежный и послушный мальчик. Его успехи в учёбе и примерное поведение заставили смягчиться даже дядино сердце. Сегодня я играла с ним на кроличьей поляне. Я закапывала А-Юаня в кроликов, а он смеялся, настолько они ему нравились. Вэй Ин, я не говорила тебе, но мы не только сберегли твоих кроликов, но и приумножили их поголовье. К самцам из леса пришли самочки, и вскоре кроличье поголовье преумножилось в несколько раз. Дядя всё ещё ворчит, но сделал приписку к правилу про домашних питомцев.

Вэй Ин, помнишь, как кролики испачкали лапки в чернилах, а потом оставляли на бумаге чёрные следы. Нечто подобное сегодня выкинул наш сын — окунув свои ладони в индиго, он оставил синие отпечатки на стенах, одеяле и ширме. Дядя долго ругался, когда увидел это, и кричал, что мальчишка такой же испорченный, как и его отец, а я считаю, что наш малыш такой же живой, как ты, и в этом нет ничего дурного. Но живой человек в нашем ордене — всё равно, что лютый мертвец среди живых.

Вэй Ин, сегодня у меня забрали нашего сына. Дядя сказал, что я слишком много ему позволяю, из-за чего из него вряд ли выйдет толк, поэтому следует, пока не поздно, отдать его в приёмную семью, которая вырастит его в строгости. Ещё он говорил, что ребёнка не должны связывать со мной во избежание кривотолков, что мне уже пора выйти из уединения и вернуться к выполнению своих обязанностей в ордене. Возможно, он прав, но цзинши без маленького стала такой пустой, что мне невыносимо находиться здесь одной. Но выходить к людям я ещё не готова. Вэй Ин, мне было бы намного легче переносить разлуку с сыном, если бы ты мне ответил. Ответь мне хоть раз, пожалуйста. Вэй Ин, если тебе не нравится Расспрос, то я могу спеть тебе "Без сожалений". Нет, Вэй Ин, я не плачу, мужчины не плачут. Ведь я должна вновь схоронить глубоко внутри себя всё женское и изображать безупречного Ханьгуан-цзюня. Всё равно, кроме тебя, мне никто не нужен, поэтому я вскоре привыкну, что все видят во мне лишь холодного второго Нефрита клана Лань.

Вэй Ин, я снова веду занятия у юных адептов, потому что благодаря этому могу ежедневно видеться с нашим сыном. Он всё такой же непоседливый и столь же часто доводит дядю до приступов бешенства. Угадай, кого чуть ли не каждый день выгоняют из класса? Знаешь, они подружились с А-Юанем, несмотря на несходство характеров. Надеюсь, А-Юань не даст ему сбиться с пути меча.

Вэй Ин, сегодня, когда пришли вести из Нечистой Юдоли, я впервые увидела, как мой старший брат плакал. Не думала, что он был столь привязан к своему дагэ. Я должна поддержать брата в его горе, но я не умею говорить таких ласковых и вселяющих надежду слов, какие сказал мне он, когда я горевала по тебе. Не Минцзюэ умер от искажения ци, и теперь главой Не должен стать его младший брат Хуайсан. Представляешь, Незнайка — глава ордена Не… Хотя, может быть, он будет неплохим главой. Я давно его не видела и не знаю, насколько он изменился.

Вэй Ин, сегодня Расспрос впервые играла не я, а А-Юань. Его теперь зовут Лань Сычжуй. Наш сын тоже получил имя в быту, и сейчас его зовут Лань Цзинъи. Прости, но оба мальчика носят мою фамилию, хотя никто не знает, как они со мной связаны. Так будет безопаснее для них.

Вэй Ин, наступит ли день, когда ты мне ответишь? Ладно, не отвечай, но позволь хотя бы получить весточку о тебе от других мертвых душ. Вэй Ин, я так устала быть одна. Я устала быть сильной и вечно слышать от дяди: "Будь мужчиной, Лань Чжань". Так хочется, чтобы ты был рядом. Хочется просто обнять тебя и больше не отпускать, но тебя нет…

Вэй Ин, вчера я впервые за много лет не сыграла Расспрос. Нет, я не забыла тебя. Просто мы с Сичэнем были в Башне Кои на торжестве по случаю вступления Цзинь Гуанъяо в должность Верховного Заклинателя. Во дворце было слишком шумно и многолюдно, и я решила, что ты всё равно не захочешь говорить со мной в подобной суете.

Вэй Ин, Цзинъи сегодня опять был бит ферулами за то, что пререкался с учителем Ланем. А ещё он регулярно получает за то, что в нарушение правил обсуждает людей за их спиной и прямо высказывает своё мнение им в лицо, когда считает, что они в чём-то неправы. Дядя всё злится, а я рада, что наш сын не стал лицемером. Цзинъи уже столько раз переписывал правила, что стопкой исписанных им бумаг можно было бы убить человека.

Вэй Ин, сегодня Лань Юань и Лань Цзинъи впервые самостоятельно отправляются на ночную охоту. К нам пришло письмо из деревни Мо с просьбой очистить их деревню от злых духов, и Сичэнь счёл, что это будет подходящим заданием для моих мальчиков. Но я буду неподалёку и прослежу, чтобы с ними ничего не случилось. Вэй Ин, как бы я хотела, чтобы ты тоже был рядом и мог их увидеть…

Лань Чжань открыла глаза на рассвете. Вэй Ин сладко спал рядом с ней, и это был не сон. Он действительно вернулся к жизни, правда, до сих пор не желал ей в этом признаваться. Этот дурачок мог обмануть кого угодно, но только не её. Тело новое, но повадки остались прежние. Одежды столь любимых Вэй Ином тёмных цветов и красная лента в волосах, его манера вести себя раскованно и чуток картинно, привычка дурачиться и пить вино, умение находить выход из безвыходной ситуации… Даже если появление Призрачного Генерала на горе Дафань было случайным, существовало нечто, что могли знать только двое — песню, которую Вэй Ин сыграл тогда на флейте, сочинила и напела для него в пещере черепахи-губительницы Лань Чжань. Никому, кроме него, она не играла эту мелодию.

Хоть Вэй Ин и делал вид, что не знает Лань Чжань, и обращался к ней, как к мужчине, это не могло омрачить её радости, которую заметил даже старший брат. Лань Чжань решила, что Вэй Ин ведёт себя так, чтобы: во-первых, не выдать себя, и, во-вторых, не скомпрометировать её. Не мог же он, в самом деле, забыть её признание на Луаньцзан и то, что между ними после этого было. Лань Чжань покусает его, если он посмел всё забыть, и начнёт с этих восхитительных губ, но не сейчас. Сейчас пусть Вэй Ин пока поспит, а она покараулит его сон, как когда-то в юности.

Вэй Ин вернулся, и она больше не отпустит его, сумеет защитить ото всех, кто захочет причинить ему вред. Глядя на спящего возлюбленного, Лань Чжань чувствовала себя молодой и счастливой. К сожалению, нельзя было провести так весь день, нужно было возвращаться к выполнению своих обязанностей в ордене. Поэтому вскоре она встала и осторожно оделась, стараясь не потревожить Вэй Ина. Выполняя привычный утренний ритуал, она вышла из цзинши и направилась к холодному источнику. Если бы не правило Гусу Лань, запрещавшее бегать, она бы всю дорогу пробежала вприпрыжку.

Переполнявшая её радость была столь велика, что хотелось сотворить какое-нибудь сумасбродство, например, громко запеть или рассмеяться, залезть на крышу, чтобы встретить первые лучи встающего над горами солнца… Но всё это было тоже запрещено. Единственное, что показалось ей уместным в столь ранний час — это раздеться донага и искупаться в ледяной воде. Обжигающий холод сотнями игл покалывал кожу, словно бы сдирая её, но от этого Лань Чжань чувствовала себя снова живой. Потому что после гибели Вэй Ина она не жила, а только безучастно исполняла то, что от неё требовали дядя и правила. Ах, если бы можно было сбросить с себя не только старую кожу, но и напластования горечи и разочарования с души, вновь стать молодой душой и телом, чтобы помолодевший Вэй Ин не сводил с неё глаз, как в юности во время уроков.

Внезапно Лань Чжань уловила за своей спиной едва слышный шорох. Она обернулась на звук и встретилась взглядом с округлившимися от удивления глазами Вэй Ина. Несколько мгновений они смотрели друг на друга, а потом Лань Чжань осознала, что совсем голая, и поспешно накинула на себя нижнее ханьфу.

* * *

Когда зрение Вэй Ина сфокусировалось, он понял, что даже помереть не смог нормально и очутился в каком-то сарае. По прихоти судьбы он оказался заключен в тщедушном теле и сразу же огрёб от каких-то простолюдинов, вломившихся в его жилище. А потом еще и нечисть налетела, и пришлось с ней бороться.

Память не желала отдавать из своих закромов воспоминания последних дней (или месяцев) жизни. Понять, какого чёрта здесь происходит и какой вообще сейчас год, тоже удалось не сразу. К счастью, юные адепты из Гусу Лань оказались так любезны, что снабдили юродивого племянника пригласившей их госпожи Мо информацией о том, что Старейшина Илина уже тринадцать лет мёртв. Они вообще были довольно добры к нему. Один из них был не по годам умён и сдержан, другой же — боек и прямолинеен, словно и не Лань вовсе.

К сожалению, из-за козней демонической руки у Вэй Ина не было возможности поболтать с ними подольше. Юные адепты выпустили сигнальный фейерверк, призывая на помощь старшего. Прибывшим оказался не кто иной, как Ханьгуан-цзюнь во всём блеске своей холодной красоты. Такой же молодой и идеальный, как и много лет назад.

Как только Вэй Ин увидел Лань Чжаня, так сразу поспешил улизнуть. Незачем запятнавшему себя тёмным путём и убийствами отщепенцу попадаться на глаза такому преисполненному добродетелей господину.

Но, видимо, им было предопределено судьбой сталкиваться вновь и вновь, и Ханьгуан-цзюнь встретился ему снова на горе Дафань. Вроде пронесло — не узнал. Но на третий раз, когда на помощь ему явился сам Призрачный Генерал, а на подмогу Ланятам — Лань Ванцзи, Вэй Ин понял, что вляпался по уши. Потому что тогда на него обратил внимание не только Лань Чжань, но и следивший за племянником Цзян Чэн, и взгляд последнего не сулил Усяню ничего хорошего. И быть бы Вэй Ину снова избитым Цзыдянем, если бы за него не заступился Ханьгуан-цзюнь. К сожалению, на этот раз от второго Нефрита скрыться не удалось, потому что Лань Чжань объявил: "Я забираю этого человека в Облачные Глубины" и потащил его в Гусу.

Всю дорогу за Вэй Ином следили мелкие адепты, не позволяя отлучиться дальше, чем на пять шагов от Ханьгуан-цзюня. По мере приближения к резиденции ордена Гусу Лань картины прошлого стали мелькать перед внутренним взором Вэй Ина, но эти воспоминания всё ещё были неполными.

Лань Чжань поселил его в цзинши и, как ни странно, обращался с ним не как с пленником, а как с дорогим гостем. Не считая обездвиживания и заклинания молчания, которые применялись регулярно. Но Вэй Ин был сам виноват — незачем было делать вид, что пристаёт ко второму Нефриту. Лань Чжань наверняка до сих пор чист душой и телом, поэтому его покоробило такое поведение Мо Сюаньюя, имевшего, как выяснилось, репутацию обрезанного рукава.

Спать в одной постели с Лань Чжанем было здорово, но слишком уж странно. Раньше тот даже прикосновений чужих не выносил, не то, что, когда на него наваливается всем телом такой распутник. Как ни странно, Лань Ванцзи обездвижил его, но после этого почему-то не сбросил на пол и терпел на себе его вес до самого утра. А утром Вэй Ин притворился, что спит, чтобы дождаться, когда Лань Ванцзи отлучится, и дать стрекача из этих долбанных глубин. Мало ли, может, они со всеми пленниками так поступают — сначала накормят, напоят и спать уложат, а потом бац, и в темницу. Нет уж, благодарю вас, благородные господа, я уж как-нибудь обойдусь без ваших допросов.

Вэй Ин подождал, когда Лань Чжань уйдёт, и вскочил с кровати. Одевшись, он вспомнил, что не сможет выйти из Облачных Глубин без жетона-пропуска, и решил у кого-нибудь его стянуть. Он даже сообразил, где именно вероятнее всего это незаметно провернуть — у холодного источника, перед омовением в котором всякий здравомыслящий заклинатель должен хотя бы верхнее ханьфу с себя стянуть. А в рукавах верхнего одеяния наверняка можно найти множество полезных вещей.

Усяню повезло — в источнике как раз мёрз один из Ланей, а на берегу лежало его одеяние. Вэй Ин подкрался ближе, чтобы вытащить нефритовый жетон из рукава, и разглядел, что по грудь в ледяной воде стоит не кто иной, как Лань Чжань.

Видимо, тот что-то почувствовал и обернулся. Усянь уронил челюсть, увидев его грудь. Это была женская грудь! Вместо того, чтобы дать стрекача, Вэй Ин застыл в глубоком недоумении. Лань Чжань некоторое время смотрел(а?) ему в глаза, затем поспешно оделся(лась?). А Вэй Ин так и стоял рядом дурак дураком, неуверенный в том, было ли реальным то, что он увидел, или же ему померещилось. Лань Ванцзи с невозмутимым видом расправил(а?) на себе одежды — вот, что значит, всю жизнь усердно медитировать и читать буддистские трактаты вместо весенних книжек!

— Лань Чжань, что с тобой случилось? — сорвался вопрос с языка Усяня, но Лань Ванцзи упорно молчал.

— Ханьгуан-цзюнь, Ханьгуан-цзюнь, — раздался поблизости взволнованный голос адепта, а вслед за голосом примчался и его обладатель — тот самый младший адепт, который был совсем не похож на Ланя, несмотря на красовавшуюся на его лбу белую ленту с вышитыми на ней облаками.

Ещё одна странность — Лань Чжань не стал отчитывать его за нарушение правил, а сразу спросил:

— Что такое, Цзинъи?

— В минши Учитель призвал дух лютой руки, но не смог с ним справиться, — ответил запыхавшийся юный адепт.

Они уже несколько дней были в пути и, останавливаясь ночевать на постоялых дворах, делили одну комнату и даже одну постель на двоих, но каждый вечер повторялось одно и то же — стоило начать Вэй Ину полушутя-полусерьёзно приставать к Лань Ванцзи, как та его обездвиживала.

Лань Чжань ни словом, ни взглядом не давала Вэй Ину понять, что между ними что-то изменилось лишь потому, что он узнал о том, что она — женщина, оставаясь таким же безупречным холодным вторым Нефритом клана Лань, как и прежде. Однако у Усяня складывалось впечатление, что Лань Чжань за что-то на него сердится. Но за что? Он ведь не сотворил ничего такого, чего не делал бы раньше. Разве что его приставания стали более откровенными. Так ведь теперь можно. Или святая Лань Чжань, подобно основателю своего клана, записалась в монахини? Иначе давно бы вышла замуж. Так почему не вышла? И почему продолжает носить мужские одеяния, выдавая себя за мужчину? Неужели ей настолько ненавистны мужчины и сама идея брака с кем-то из них?

Стоило Усяню задать хоть один из этих вопросов, как он получал в ответ убийственный взгляд и заклинание молчания в придачу. Казалось, Лань Ванцзи в этом плане ничуть не изменилась со времён их молодости. Разве что, стала намного лояльнее относиться к желанию Вэй Ина прибухнуть, даже иногда сама вино ему приносила, и не абы какое, а «Улыбку императора». Хотя то, что она с самого начала была девушкой, а Вэй Ин столь беспардонно себя с ней вёл, переворачивало многие события прошлой жизни с ног на голову. Наверняка он сильно обидел её, когда назвал на горе Байфэн ледышкой, с которой никто не захочет целоваться. И после того, когда вцепившийся в её ногу А-Юань, ревел благим матом, сказал нечто про суровое лицо. Неужели он осмелился ляпнуть девушке, что ребёнок мог счесть её некрасивой? Где теперь А-Юань? Остались ли от него хотя бы косточки, чтобы можно было достойно их похоронить? Память играла с Усянем в прятки, приоткрывая завесу то над одним воспоминанием, то над другим, но оставляя самые важные последние дни или даже месяцы жизни за плотной густой пеленой тумана. При попытке прорваться сквозь неё, на него накатывали страх и дурнота. Оставалось только догадываться о том, что именно тогда с ним происходило.

Была ещё одна странность — хоть Лань Чжань и узнала его в чужом теле, но не стала настаивать на том, чтобы он встал на меч, хоть это значительно ускорило бы их путешествие в Цинхэ, а именно туда их вела лютая рука, натворившая немало бед в деревне Мо. Так что, Вэй Ину не нужно было врать про слабое золотое ядро своего нового тела и можно было с чистой совестью взгромоздиться на спину взятого во временное пользование (читай, украденного) ослика и наслаждаться путешествием, тогда как Лань Ванцзи, сохраняя царственную осанку, с гордо поднятой головой вышагивала рядом, погружённая в свои мысли.

Как же хорошо было сейчас просто смотреть на зелень лесов и небесную лазурь, вертя в руках флейту, щуриться яркому солнышку, ощущая его ласковые прикосновения к своей коже, наслаждаться вкусом вина, и смотреть на Лань Ванцзи (последнее он мог бы делать бесконечно). Просто жить, а не выживать, как происходило с ним со времён той проклятой пещеры с черепахой, на съедение которой их оставил Вэнь Чао, чтоб ему в Диюе тыщу лет собственные кишки глодать!

И ведь не было после сожжения Пристани Лотосов ни одного дня, когда бы Вэй Ин мог по-настоящему радоваться жизни. Потому что он всё время чувствовал, что что-то кому-то должен, но, больше всего, должен скрывать свою слабость — отсутствие золотого ядра даже от самых близких людей. Усянь не хотел, чтобы его жалели, но в глубине его души всё ещё жил перепуганный маленький мальчик, отчаянно нуждавшийся в любви и заботе и заглушавший эту тоску по нормальной человеческой жизни алкоголем и бахвальством, дескать, хоть я и инвалид без золотого ядра, но всё равно намного круче всех остальных заклинателей. Однако пустоту внутри не заполнить алкоголем и не излечить нарочито беззаботным смехом. Но природа не любит пустоты, и вскоре на месте вырезанного золотого ядра поселилась тьма, подталкивавшая Вэй Ина на то, что он вряд ли сотворил бы, владей по-прежнему собой в полной мере.

Сейчас этой клокочущей пустоты внутри него не было. Лишь незначительные отголоски тёмной ци, не способные погасить тёплое сияние слабенького золотого ядра, доставшегося ему в наследство вместе с пожертвованным телом. Довольно слабым в сравнении с его прежним телом, но, к счастью, довольно симпатичным. Вот бы ещё рост оказался чуток повыше, чтобы не приходилось задирать голову, глядя в глаза Лань Чжань. Но, что поделаешь, дарёному коню в зубы не смотрят… Как и дарёным кроликам под их пушистые хвостики.

Лань Чжань тогда вроде и не заглядывала под хвосты его живым подаркам, но всё-таки разглядела, что оба кроля были самцами. О! Кстати, ещё один вопрос в общую копилку: как они умудрились в таком случае размножиться, что заполонили целую поляну, и почему их продолжают там держать и даже кормить, несмотря на правило, запрещающее заводить в Облачных Глубинах домашних питомцев? Лань Чжань ведь могла просто выпустить их в лесу неподалёку от Облачных Глубин, но вместо этого сохранила и приумножила кроличье поголовье. Интересно, что она собиралась делать со своим пушным зверьём, вычёсывать их и ткать из шерсти теплые плащи на зиму? А что, белые шерстяные плащи как нельзя лучше подошли бы Нефритам.

Вэй Ин рассмеялся собственным выводам и снова поймал на себе неодобрительный взгляд Лань Чжань. Видок у неё сейчас был примерно такой же, как в пещере черепахи-губительницы, перед тем, как Лань Чжань ни за что ни про что укусила его. Хотя, нет, было за что. За трёп про Мянь-Мянь. Это ж надо было ляпнуть, что одной девушке нравится другая… Но кто знал…

Вэй Ин и сейчас мало что знал о том, как и чем жила все эти годы Лань Чжань и что происходило в её хорошенькой головке. Потому что она по-прежнему оставалась крайне немногословной. Пожалуй, с беседами у неё сейчас дела обстояли ещё хуже, чем в юности. Словно все эти тринадцать лет она ни с кем не разговаривала. Но этого не может быть, у неё же были ученики (Вэй Ин сам видел, как они пытались с ней общаться), с которыми следовало говорить по долгу учителя, если, конечно, она не задавала им разделы из книг на самопроработку и не устраивала потом письменные контрольные работы по пройденному материалу. В конце концов, у Лань Ванцзи были дядя и старший брат, с которыми, хочешь-не хочешь, приходилось общаться вербально. Хотя с этим старым занудой даже Вэй Усянь предпочёл бы лучше в рот воды набрать. А Лань Сичэнь, за долгие годы тренировок, похоже, в совершенстве освоил искусство невербального общения с Лань Ванцзи. Интересно, а этим двум святошам не жмёт многолетняя ложь касательно настоящего пола второго Нефрита? Интересно, сколько человек вообще в курсе?

Вэй Усянь посмотрел на Лань Ванцзи, скорчил страдальческую рожицу и схватился руками за горло. На его собственном невербальном языке это означало, что он до смерти хочет вина и чтобы Лань Чжань проявила снисхождение и сняла с него заклинание молчания. Заклинание ледяная дева не сняла, но за вином сходить соизволила.

По мере нахождения новых частей лютого мертвеца число загадок росло, как снежный ком. Но больше всего Вэй Усяня заботили не личности их «дражайшего друга», его убийцы и окутанного туманом таинственного гробокопателя, встреченного ими на кладбище Юэяна, а что творится в голове у Лань Чжань. Обычного человека можно было бы подпоить, а потом разговорить, но не одного из Ланей. Однако попытаться не помешает.

— Лань Чжань, мы заказали так много вина. Одному мне не справиться. Может, выпьешь со мной? — предложил он, когда они вернулись с кладбища в винную лавку, с которой начали знакомство с этим городом.

— Выпью, — своим обычным ровным тоном ответила дева Лань.

Вэй Ин не поверил своим ушам. Любая девица перед тем, как согласиться, непременно поломалась бы, изображая из себя благовоспитанную и непорочную, чтобы её поискушали. Но Лань Чжань было чуждо женское кокетство. Это упрощало Вэй Ину задачу, однако нисколько не приближало к пониманию мотивации её поведения. Он налил ей вина, и Лань Чжань одним махом осушила чашу.

— Кто бы мог подумать, что суровый второй Нефрит клана Лань настолько пристрастится к вину, что станет прятать его под полом у себя в цзинши, — посмеиваясь, сказал Вэй Ин, однако Лань Чжань не поддалась на провокацию.

— Я не пила вино. Оно было для тебя, — прямо сказала она.

— Лань Чжань, так ты ждала меня? — удивился Вэй Ин.

— Конечно, — ответила она и, внезапно закрыв глаза, свалилась на стол, за которым они сидели. Как только лоб не расшибла. Вот что значит высокий уровень самосовершенствования.

Как ни пытался Вэй Усянь её растолкать, Лань Чжань спала непробудным сном. Пришлось поспешно расплатиться с хозяином винной лавки и, взвалив на себя бесчувственное тело, отправиться на постоялый двор. Вэй Ин снял для них с Лань Чжань две комнаты, однако добраться до своей в этот вечер ему было не суждено. Потому что, когда он укладывал Лань Ванцзи, та проснулась столь же внезапно, как и отключилась. Обвив своими руками его шею, она попросила:

— Вэй Ин, останься со мной.

— Хорошо, хорошо, но только, если ты ответишь на мои вопросы, — согласился он, понимая, что из объятий этих сильных ручек вырваться будет непросто. Кажется, он начинал понимать, что скрывалось много лет назад за её словами: «Идём со мной в Гусу», но всё ещё не смел поверить.

— Мгм, — ответила она, что на Ланьчжаньском языке в данном случае, видимо, означало: «спрашивай».

— Лань Чжань, почему ты носишь мужские одежды? — начал свой расспрос Вэй Ин.

— Уже объясняла. Неужели забыл?

— Действительно не припоминаю, — признался Вэй Ин. — Когда ты успела мне это рассказать?

— На Луаньцзан, — ответила Лань Ванцзи.

Свои последние дни на Луаньцзан Вэй Ин действительно не помнил. Ладно, гуй с ним, возможно, когда-нибудь вспомнит. Лучше перейти к незаконченному в винной лавке разговору.

— Лань Чжань, почему ты ждала меня тринадцать лет? — задал наиболее волновавший его вопрос Вэй Усянь.

— Люблю Вэй Ина, — негромко призналась она, оглушив его этим признанием.

Эта ледышка любит его. Как такое возможно? А что испытывает к ней он? Лань Чжань заслуживает столь же искренних и сильных ответных чувств. Она явно не из тех, кого можно было бы одурачить дежурными улыбками и сомнительными комплиментами. И, прежде всего, она была его другом, а с друзьями нужно быть честным. Несомненно, с юности его влекло к ней. Он хотел быть с ней. Несомненно, она ему нравилась. Но любил ли он по-настоящему эту прекрасную суровую деву, обречённую весь свой век ходить в мужском ханьфу.

— Лань Чжань, ты — самый прекрасный человек, которого я знаю. Ты умная, храбрая и…

— Слишком много слов, — прервала его она, притягивая к себе для поцелуя.

Целовалась Лань Чжань на диво искусно и явно со знанием дела. Её поцелуи пьянили сильнее вина, кружили голову и заставляли забыть, зачем он здесь остался.

— Лань Чжань, кто научил тебя целоваться? — спросил Вэй Ин, когда она позволила ему глотнуть воздуха.

— Ты.

— Не помню. Когда я успел? — удивился Вэй Ин.

— На горе Байфэн.

Вэй Усяню захотелось провалиться на этом месте. После поцелуя незнакомки, встретив Лань Чжань, он хвастался ей, что много с кем целовался, хотя тогда это был его первый поцелуй. А она поверила и оттого разозлилась так, что чуть весь подлесок не вырубила. А на самом-то деле это Лань Ванцзи зацеловала его тогда до полуобморочного состояния.

— Лань Чжань, тебе достался плохой учитель, он был совсем неопытным, и, к тому же, тот ещё врун, — признался он.

— Знаю. Вэй Ин только мой, — сказав это, Лань Чжань притянула его к себе.

— Лань Чжань, — простонал Вэй Ин, чувствуя, что не в силах противиться столь явному проявлению её чувств. Кто мог знать, что под внешней холодностью скрывается такая страстная натура... Он поцеловал Лань Чжань в шею, затем покрыл поцелуями плечи, спускаясь к груди. Наверное, ему не следовало этого делать, потому что она была пьяна, но ведь и он был нетрезв, поэтому происходящее казалось ему приятным сном. Сплетясь в объятиях, они катались по постели, яростно целуясь и торопливо высвобождая друг друга из одежд. Вэй Ин изнемогал от желания. Его янский корень налился соками и явно был непрочь свести близкое знакомство с её пионом, но в тот момент, когда Вэй Ин уже был готов дать ему волю, Лань Чжань внезапно остановила его:

— Пожалуйста, сдержи свою янскую ци, чтобы не делать детей. А то их у меня и так двое: родной и приемный.

— Лань Чжань, у тебя есть ребёнок? От кого? Кто посмел украсть твою девственность? — пропустив мимо ушей первую фразу, Вэй Ин отреагировал на последнюю. Потому что мысль о том, что кто-то другой мог целовать (и не только) прекрасную деву Лань, резанула ножом по сердцу. А ведь говорила, что любит, что ждала его, а сама прижила внебрачного ребёнка…

— Вэй Ин, — выдохнула Лань Чжань и снова уснула.

Да что же за наказание — опять ничего толком не узнал. Может, зря он о ней плохо подумал? Возможно, Лань Чжань изнасиловали. Хотя при её силе и уровне духовных сил маловероятно. Или она вступила в связь с выбранным родичами заклинателем ради продления рода. Понятно, почему он ничего не слышал об этом. Он ведь и не спрашивал ни о чём подобном, а Лани не стали бы сплетничать, особенно дядя и брат, стремившиеся сохранить доброе имя Лань Ванцзи.

— Ох, Лань Чжань, сколько ещё тайн ты скрываешь?.. — проговорил Вэй Ин, поправляя одежды Лань Ванцзи и стараясь придать ей благопристойную позу.

Положим, кто её приёмный ребёнок, и так ясно. Это — Лань Сычжуй. А вот кто из младших адептов был её сыном? Лань Чжань никого из них не выделяла, поэтому понять это было довольно трудно. Начнём с того, что старый хрен запросто мог, дабы скрыть позор, отнять у племянницы ребёнка и отдать в чужой клан, поэтому прибывших на обучение молодых заклинателей не стоило сбрасывать со счетов. Среди юных Ланей тоже было немало подозреваемых.

Учитывая то, что после его смерти Лань Чжань провела три года в уединении, ребёнок мог родиться у неё только в этот промежуток времени. Стало быть, сейчас ему от десяти до тринадцати лет. Он перебрал одного за другим увиденных им младших адептов и не нашёл в их лицах ничего схожего с чертами Лань Чжань. Что до поведения, то самым прилежным учеником был Лань Сычжуй. И Лань Чжань явно к нему благоволила. Может, Вэй Ин заблуждался, и на самом деле этот юноша был не приёмным, а родным сыном Лань Ванцзи, спрятанным у всех на виду?

Стоп, а почему он решил, что это — мальчик? Ведь у Лань Ванцзи вполне могла родиться девочка. На женскую половину Облачных Глубин в этот раз он не забредал и юных учениц не видел. Так что одна из них вполне могла оказаться уменьшенной копией Лань Чжань. Интересно, ребёнок и по характеру похож на неё — такой же идеальный зануда — или пошёл в отца?

Что толку гадать, если ничего не знаешь ни о ребёнке, ни о его отце. Лучше расспросить саму Лань Чжань завтра утром, когда проспится. Вэй Ин поцеловал её в лоб и улёгся рядом. Вскоре он заснул сном праведника.

Однако на следующее утро Лань Чжань не помнила вчерашнего разговора и вела себя ещё холоднее обычного. Она беспощадно разбудила Вэй Ина в несусветную рань и велела собираться в дорогу.

— Лань Чжань, ты так жестока. Могла бы и позволить мне выспаться после того, что между нами было прошлой ночью, — заканючил Вэй Ин.

— А что вчера было? — в голосе Лань Ванцзи, как и в выражении её лица, не было и тени тревоги, но Вэй Ин чувствовал, что она беспокоится. Однако не смог отказать себе в удовольствии немного подразнить её по старой памяти:

— После того, как ты отключилась, я отнёс тебя сюда и уложил спать, но ты проснулась и сказала, что любишь… — он сделал многозначительную паузу перед тем, как продолжить: — кроликов. Кстати, Лань Чжань, как получилось, что они так размножились? И как тебе разрешили оставить их в Облачных Глубинах?

— К ним пришли из лесу подружки и устроили весенние игры. Пошли крольчата. Старший брат похлопотал, и мне разрешили их оставить, — с видимым облегчением ответила Лань Чжань.

— Ещё ты рассказала мне про ребёнка. Это ведь Лань Сычжуй? — закинул удочку Вэй Ин. — Такой спокойный и умный мальчик, почти, как ты. Где ты его нашла?

— На Луаньцзан, — слова Лань Ванцзи роняла скупо, словно их из неё клещами вытаскивали.

Снова Луанцзан. Но ведь там не было и не могло быть никаких детей… кроме А-Юаня.

— Лань Чжань, так ты усыновила А-Юаня! — обрадовался Вэй Ин и от избытка чувств кинулся обниматься. Лань Ванцзи, похоже, не ожидала столь бурного проявления чувств, и потому застыла нефритовой статуей. Потом, правда, отмерла и положила руку ему на талию. Но в её прикосновении не было ничего и отдалённо похожего на вчерашнюю страсть.

— Пожалуйста, не говори ему, что он — Вэнь. Он не знает, — попросила она.

— Хорошо, хорошо, не буду. Но мне так хочется его потискать… — Вэй Ин подпрыгивал от нетерпения.

— Успеешь ещё, — охладила его пыл Лань Ванцзи.

— А твой второй ребёнок тоже не знает, кто его настоящие родители? — обрадованный первым успехом, спросил Вэй Усянь.

— Откуда ты знаешь про второго ребёнка? — насторожилась Лань Чжань.

— Ты сама вчера сказала, что у тебя двое детей. Правда, правда, — для пущей убедительности Вэй Ин сложил ручную печать, которой подкрепляли священные клятвы. — Ты не ответила на мой вопрос.

— Да, так безопаснее для него, — выдавила из себя Лань Чжань.

И всё. Больше никаких объяснений.

— А на кого из своих родителей он похож? — продолжил допытывать её Вэй Усянь.

— Вэй Ин, хватит болтать. Нам пора в дорогу, — заткнула его Лань Ванцзи. Спасибо, что хоть не заклинанием молчания.

В дорогу, так в дорогу. Лань Чжань права — раньше выдвинутся в путь, раньше вернутся в Облачные Глубины и смогут увидеть детей. Если к тому моменту Лань Чжань не расколется, можно будет выбрать подходящий момент и расспросить Лань Сичэня об отце её ребёнка. Наверняка он что-то знает.

Детей они увидели намного раньше, чем рассчитывали, но встреча с ними в этом гиблом месте отнюдь не радовала, потому что эти не в меру храбрые недоросли умудрились надышаться трупного яда, отбиваясь от толпы невесть откуда взявшихся лютых мертвецов. Такой прорвы ходячих трупов Вэй Усянь не видел со времён штурма Безночного города. Можно подумать, что лютые мертвецы со всей Поднебесной внезапно решили переселиться в город И, словно шли на зов Тигриной печати.

Убедившись, что Лань Сычжуй не пострадал, Лань Чжань задержала взгляд на Лань Цзинъи, который был одним из умудрившихся вдохнуть отравы. Вэй Ину показалось, что на миг на её лице отразилась тень тревоги. Странно, с чего ей беспокоиться за этого мелколаня? Вроде, ленточка на нём с облачным узором, значит, из главной ветви клана, но нифига неясно, кем он ей приходится, и с чего она так за него переживает.

Вскоре Вэй Усяню стало не до размышлений об этой загадке, потому что нахлынула новая волна лютых мертвецов, и им с Лань Чжань пришлось разделиться. Она взялась за гуцинь и принялась играть мелодии, останавливающие нечисть, а Вэй Ин поспешил увести молодняк в безопасное место, где можно было бы оказать помощь пострадавшим.

Обнаружив дом, наиболее похожий на жилой, Вэй Ин отыскал на кухне клейкий рис и занялся приготовлением самого примитивного противоядия. Естественно, в процессе варки не удержался и сыпанул перца на свой вкус. Ну, подумаешь, немного жжёт в желудке и пожар во рту? И чего, спрашивается, кривиться и называть его варево ужасным? Один Цзинъи, лапушка, с удовольствием съел свою порцию и даже попросил добавки. К тому времени Вэй Ин уже успел поровну разделить содержимое котла между отравившимися, поэтому там ничего не осталось. Но он был так рад, что среди Ланей нашёлся любитель острого, что обещал при первой же возможности приготовить мелкому такого же риса и угостить своими любимыми жареными куриными крылышками с сычуанским перцем, как только они доберутся до цивилизованной местности. А то ведь сидит, бедолага, на одной пресной траве в своих Облачных Глубинах и оттого ниже всех ростом. Как ни странно, Цзинъи не стал разглагольствовать о том, что не ест животную пищу. И правильно, в таком возрасте жизненно необходимо есть мясо, птицу и рыбу, иначе откуда взять силы?

Забавно было наблюдать, как эти храбрые трусишки, без колебаний кинувшиеся в бой с лютыми мертвецами, испугались безобидного призрака слепой девчушки. Пришлось немного поучить юных адептов уму разуму. Ну, да, немного увлёкся в процессе, есть такое дело. Нечасто ведь выпадает шанс покрасоваться, выступая в роли учителя безупречных Ланей.

А потом появился лжедаоджан, управлявший высокоуровневым лютым мертвецом, и дело приняло прескверный оборот. Если бы не своевременное появление Вэнь Нина, кто-нибудь из мелких мог пострадать. Лань Чжань, словно почуяв неладное, вернулась, чтобы схватиться с Сюэ Яном. Пока эти четверо сражались, Вэй Ину вновь пришлось уводить выводок мелколаней в безопасное место…

Мелкие в этот день наверняка получили столько уроков, сколько вряд ли дал им учитель Лань за всё время их обучения в Облачных Глубинах: как вывести яд при отсутствии противоядия, как прочесть по внешнему виду человека его характер и род деятельности, как допросить безъязыкого покойника, победить коварного злодея и, самое главное — как при этом не сложить буйну голову.

Из происшествия в городе И каждый извлёк свой урок: не суди о заклинателе по одежде и мечу; выясняй отношения с другом, пока тот жив; наибольшее зло не лютые мертвецы, а тот, кто ими управляет; призраки тоже могут быть полезны.

Попрощавшись с даоджаном Сун Цзыченем, который нёс отныне не только свой меч, и спалив немало ритуальных бумажных денег для слепышки А Цин, поведавшей им трагическую историю обманутого даоджана Сяо Синчэня, притихшие Ланята последовали за Лань Чжань и Вэй Ином, которого теперь величали не иначе как «учитель Мо», и это было чертовски приятно.

Усянь с трудом сдержался, чтобы не рассмеяться при мысли о том, как бы отреагировали дети, узнай они, что их почитаемый наставник Ханьгуан-цзюнь на самом деле женщина. Мелкие же выглядели грустными и даже перестали галдеть. Вэй Ин решил немного разрядить обстановку и начал приставать с расспросами к Лань Ванцзи:

— Лань Чжань, я умираю от любопытства, как ты меня узнала?

— А я умираю от любопытства, отчего у тебя такая плохая память? — ответила та вопросом на вопрос и вновь ушла в себя. Обижается на него, но за что?

* * *

Когда вернулись в Юэ Ян и остановились на постоялом дворе, Вэй Ин, как и обещал, заказал для Лань Цзинъи острые куриные крылышки, и тот с аппетитом принялся их уплетать, удивляя остальных юных адептов ордена Гусу Лань. Лань Чжань же на радостях, что никто из них не пострадал в городе И, расщедрилась и заказала для Вэй Ина несколько кувшинов «Улыбки императора». Если удастся вновь её напоить, то у него будет шанс продолжить неоконченный разговор, решил Вэй Ин и, когда они поднялись в отведенную им комнату, снова предложил ей выпить с ним немного вина.

Лань Чжань без колебаний осушила чарку и сразу вырубилась. А когда проснулась, то стала творить нечто невообразимое — начала играть в догонялки и отвечала на вопросы Вэй Ина только после того, как он её ловил. Она выглядела такой живой и ещё более прекрасной с растрёпанными волосами, блестевшими от возбуждения глазами и слегка порозовевшими щеками.

Первый круг по комнате завершился ответом на вопрос поймавшего её Вэй Ина:

— Лань Чжань, среди этих детей есть твой родной сын?

— Да.

Снова метания по комнате, неловкие прикосновения, когда пьяная Лань Чжань свалила ширму и остановилась, чтобы поднять её.

— Твой сын Лань Цзинъи? — спросил напрямик Вэй Ин.

— Да.

Она вырвалась и снова бросилась наутёк, а Вэй Усянь поспешил за ней, обуреваемый чувством ревности.

— Ну, всё, хватит от меня бегать, ответь: ты любила отца своего ребёнка? — поймав Лань Чжань и не выпуская её из своих объятий, спросил Вэй Ин.

— Да, — Лань Ванцзи, как обычно, не блистала красноречием.

— Что с ним случилось? — спросил уязвлённый Вэй Усянь и, отпустив её, отступил на пару шагов. Почему Лань Чжань морочит ему голову? Ведь нельзя любить двоих. Зачем он ей, если она настолько сильно полюбила кого-то другого, что родила от него ребёнка?

Ресницы прекрасной Лань Ванцзи задрожали, и по щекам внезапно покатились слёзы.

— Умер, — прошептала она, оседая на пол. — Оставил меня.

— Лань Чжань, не плачь, — тут же подскочил к ней Вэй Ин, которому сделалось нестерпимо стыдно за то, что довёл её до слёз, — я рядом и никогда больше не оставлю тебя.

— Не оставишь, — кивнула она и, внезапно сняв свою лобную ленту, связала ею руки Вэй Ина, да так крепко, что при всём желании не освободиться.

— Э-э-э, Лань Чжань, так не пойдёт, я… мне… нужно до ветру, — заныл Усянь. На самом деле он собирался переговорить с Вэнь Нином, но Лань Чжань это было знать необязательно.

— Хорошо. Идём, — согласилась Лань Чжань и потащила его из комнаты вниз, в общий зал, где всё ещё обедали дети. При виде подобной картины младшие адепты от удивления застыли с открытыми ртами, а Цзинъи даже выронил красное от перца куриное крылышко, которое до этого с упоением обгладывал.

Лань Ванцзи провела Вэй Усяня мимо столов во двор и издала вопросительное: «Мгм?».

— Знаешь, Лань Чжань, мне как-то уже перехотелось. Давай лучше вернёмся в нашу комнату, — замялся Вэй Ин.

— Угу, — промычала та и потащила его обратно через весь зал, не обращая внимания на шушукавшихся адептов. При виде их дети притихли, но Вэй Ин всё же успел услышать: «обрезанный рукав» и «спутник на тропе самосовершенствования».

— Ну, что, Сычжуй, у тебя, кажется, второй названный отец нарисовался, — толкнув товарища, выдал Цзинъи. — И ни одной матери.

— Завидуй молча, — цыкнул на него паренёк из какого-то мелкого клана, чьё имя Вэй Ин не сумел запомнить.

— Ой, было бы чему завидовать… — фыркнул Лань Цзинъи. — Мои приёмные родители хоть и не Нефриты, зато и не зануды.

И ведь не постеснялся же нарушить одно из основных правил Гусу Лань, обсуждая и осуждая своего наставника, который на самом деле был его матерью. Стоп. Выходит, Цзинъи не знает, что он сын Лань Ванцзи. Мелкий вполне мог случайно выболтать посторонним этот секрет, чего благородные заклинатели из клана Лань не желали. Стало быть, кто его отец, Лань Цзинъи, тем более не знал.

Лань Чжань с невозмутимым видом прошествовала мимо мелких наверх, таща за собой озадаченного Вэй Усяня.

Поднявшись наверх, она рухнула на кровать и уснула, так и не освободив Вэй Ина, так что наутро у него онемели кисти рук, а запястья покрылись рубцами от врезавшейся в кожу ленты. Кое-что он выяснил прошлой ночью, но многое всё равно оставалось непонятным. Пить с Лань Чжань может быть небезопасно, так что вряд ли он в ближайшее время рискнёт снова её напоить, так что придётся выяснять личность отца её ребёнка другими путями.

Проснувшаяся Лань Чжань с укоризной смотрела на свою ленту на его запястьях.

— Лань, Чжань, я не крал её, правда, правда. Ты сама вчера связала ею мои руки, — поспешил оправдаться Вэй Ин.

— Мгм, — издала та и принялась распутывать мудрёные узлы и растирать его руки. Кто бы мог подумать, что эта ледышка — такая затейница…

— А вы слышали, что Цзинь Лин проткнул мечом спутника Ханьгуан-цзюня? — поспешил поделиться новостью с товарищами Лань Цзинъи. — Вот уж не думал, что молодая госпожа способен не только капризничать.

— Цзинъи, нельзя обсуждать людей за их спиной, — одёрнул его Лань Сычжуй.

— Тем более, что ты беззастенчиво врёшь, — добавил Оуян Цзижэнь, и это было крайне обидно, потому что Цзинъи своими глазами видел, как Ханьгуан-цзюнь приволок окровавленного учителя Мо в Облачные Глубины. А потом услышал, а точнее — подслушал, его разговор с главой Лань. — С чего бы молодому господину Цзинь нападать на молодого господина Мо?

Наверное, следовало промолчать, но чужая тайна, которую он только что узнал, так и рвалась наружу. А когда её услышат остальные, то поймут, что он не врал, и его история надолго затмит собой явно приукрашенный рассказ молодой госпожи об охоте на водных гулей.

— Потому что молодой господин Мо на самом деле вовсе не молодой господин Мо, а старейшина Илина, возродившийся в его теле, — на одном дыхании выпалил Лань Цзинъи и сделал паузу, чтобы увидеть, какой эффект произведут его слова.

— Вот те раз… — присвистнул один из младших адептов.

— Не слушайте его, ему просто хочется побыть в центре внимания, — снова вмешался Сычжуй. — Время позднее, пора ложиться спать.

Спать-то пора, но взбудораженные адепты не спешили угомониться.

— Я сам видел, как Ханьгуан-цзюнь притащил того, кого мы знали как Мо Сюаньюя, в Облачные Глубины и просил главу Лань помочь с его излечением, — продолжил Лань Цзинъи. — А из их разговора, случайным свидетелем которого я стал, узнал о том, что в теле учителя Мо находится сейчас Вэй Усянь, более известный как старейшина Илина.

Тут его снова перебили:

— Не поверю, что Цзэу-цзюнь согласился, если это действительно был, как ты утверждаешь, старейшина Илина.

— Не только согласился, но и до сих пор торчит в цзинши Ханьгуан-цзюня, вливая в старейшину Илина свои духовные силы. Можете пойти и сами посмотреть, — с вызовом сказал Лань Цзинъи.

— Ты ещё за вином в Цайи сгонять предложи… — захихикал кто-то. Все знали, что Ханьгуан-цзюня в цзинши тревожить не стоит.

— А, что, это — мысль! — ухватился за неожиданное предложение Цзинъи. Возможно, когда немного выпьют, эти рохли чуток осмелеют и поймут, что не правилами едиными жив заклинатель. Тогда они совершат вместе с ним вылазку в цзинши Ханьгуан-цзюня и убедятся, что он им не врал.

— После отбоя ходить запрещено. Пить алкоголь на территории Облачных Глубин запрещено, — попытался призвать их к порядку Сычжуй.

— А мы на территории пить не будем, — нашёлся Цзинъи. — А за территорией даже Ханьгуан-цзюнь позволяет себе выпить. Вы же видели сами, как он покупал вино.

— Цзинъи, ты же знаешь, какое наказание ожидает тех, кто нарушает правила, — напомнил Сычжуй.

— Так это только если нас поймают, поэтому мы должны сделать всё, чтобы не попасться, — отмахнулся Цзинъи.

— В таком случае, я вынужден буду доложить Ханьгуан-цзюню о нарушении, — пригрозил Сычжуй.

— А нигуя ты не доложишь, если будешь одним из нас. Ребята, тащите этого горе-праведника к барьеру.

— Не надо. Я сам с вами пойду и прослежу, чтобы вы не влипли в очередные неприятности, — примирительно сказал Сычжуй, решив, что, если безобразие нельзя предотвратить, то его следует возглавить. А то ведь снова попадут в лапы тёмного заклинателя или высокоуровневой тёмной твари.

Когда они летели в Цайи, было весело. Вино хлебали и веселились тоже на кураже. Так забавно было наблюдать, как его чопорные соученики, выпив вина, куролесят, как малые дети: ходят на руках по перилам балкона трактира или по очереди перепрыгивают один через другого. А вот потом, когда все соученики Цзинъи, кроме Сычжуя, отрубились, а какие-то люди, чьи лица были скрыты масками демонов, принялись их связывать, стало не до веселья. Сычжуй и Цзинъи схватились за мечи и попытались защищаться, однако нападавшие оказались коварны — они использовали дротики с сонным зельем, лишив ребят возможности сопротивляться.

Очнулся Цзинъи уже в телеге рядом с другими связанными младшими адептами из разных орденов. Он понятия не имел, сколько времени прошло и куда везут их похитители. Они были связаны попарно верёвками божественного плетения, блокировавшими их духовные силы, и свалены, как вязанки дров. Почему-то Цзинъи оказался в паре с каким-то адептом из ордена Ланьлин Цзинь, а Сычжуй был связан с Цзинь Лином. Почему их связали с чужими адептами, понятно — чтобы не было возможности сговориться и помочь друг другу, но вот почему вместе с ними оказались Ланьлинцы?

— Эй, молодая госпожа, откуда ты здесь взялся? — поинтересовался Цзинъи.

— Я тебе не молодая госпожа, — огрызнулся тот. — И я не обязан тебе докладывать.

— Молодой господин Цзинь, Лань Цзинъи просто пытается понять, как связано наше похищение с вашим, только и всего, — миролюбиво проговорил Сычжуй.

— Я узнал, что старейшина Илина выжил и собирает лютых мертвецов к горе Луаньцзан, и решил явиться туда, пока великие ордена собирают войска для штурма горы, и добить его собственноручно. Вот только его лазутчики меня перехватили.

— Бред собачий, зачем старейшине Илина похищать нас после того, как он спас нас в городе И? — возмутился Цзинъи.

— Потому что он злодей, каких свет не видывал, — выпалил Цзинь Лин.

— Учитель Вэй не похож на злодея, — возразил Сычжуй.

— Много ты понимаешь… Твоих-то родителей он не убивал! — заорал Цзинь Лин и попытался лягнуть Сычжуя, что было в его положении крайне затруднительно.

— Твоего отца убил Призрачный Генерал, а не Вэй Усянь, а твоя мать погибла по собственной глупости, напоровшись на меч, предназначенный Вэй Усяню, — не выдержал Лань Цзинъи, не раз слышавший в детстве от Ханьгуан-цзюня эту печальную историю, — так что нечего винить его во всех своих несчастьях.

— Не смей так говорить о моей матери! Если ты защищаешь старейшину Илина, то и сам не лучше него! — теперь Цзинь Лин переключился на Цзинъи, усердно пыхтя и изо всех сил стараясь дотянуться до него.

— Эй, мелюзга, кончайте шуметь, не то укорочу вам языки, — пригрозил им один из похитителей, чьё лицо было завязано чёрным шарфом.

— Не будет ли господин заклинатель столь любезен, чтобы сообщить, куда и зачем он нас везёт, — спокойным ровным тоном спросил Сычжуй. Да, воспитание Ханьгуан-цзюня не пропьёшь. Вот Цзинъи не смог бы быть вежливым с этим разбойником.

— Будет. Корм для лютых мертвецов из тебя будет, — непотребно заржал тот и, зачерпнув из цянькуня какой-то дряни, сыпанул в их сторону.

Цзинъи снова отключился. Когда вновь пришёл в себя, то все они уже находились в какой-то пещере, каменный пол которой был покрыт непонятными символами. Цзинь Лин снова с кем-то ругался. Его хлебом не корми, а только дай всласть поскандалить… Нет, чтоб подумать, зачем они здесь и как выпутаться из этого затруднительного положения.

* * *

Вэй Ин ещё издали узнал спорщиков, чьи голоса эхо разносило по пещере Фумо. Снова этих мелких понесло на подвиги… Ага, им подвиги, а ему снова их выручай. Как будто без этого мало Вэй Ину забот. Кто стоит за расчленением трупа Чифэн-цзуня, они с Лань Чжань выяснили, однако разоблачить его не удалось, ещё и отрезанная голова пропала. Вдобавок, Вэй Ина самого разоблачили и теперь на него готовы повесить все преступления, совершённые когда-либо в Поднебесной. Ещё и живот, проткнутый недавно истеричным племянником, до сих пор побаливает. А вон и сам мелкий истерик, зыркает на него волчонком, того и гляди, за руку цапнет зубами при попытке его развязать. Нет, пусть уж лучше Вэнь Нин его освобождает (лютому мертвецу не больно, да и лишняя дырка ему уже не повредит). Вэй Ин протянул Суйбянь Призрачному Генералу, и тот перерубил верёвки на юных адептах. Цзинь Лин продолжал зло зыркать на него, Усяня, однако пускать в ход Суйхуа не спешил. И то хлеб.

Только Вэй Ин вздохнул с облегчением и собрался осмотреться, как привалило сборище воинственно настроенных заклинателей, намеренных его убить, а вслед за ними — толпа лютых мертвецов, которыми явно управляли при помощи печати из тёмного железа. В довершение ко всему все взрослые заклинатели, кроме Лань Чжань, внезапно потеряли свои духовные силы. Пришлось всем укрываться в пещере Фумо, восстанавливать магическое поле и искать виновного. Им оказался сохранивший свои духовные силы Су Ше. Однако глава ордена Молин Су воспользовался талисманом перемещения и избежал возмездия. А Вэй Ину пришлось отвлекать на себя нежить, чтобы остальные могли спастись.

Как он не просил юных адептов не вмешиваться, Лань Сычжуй, Лань Цзинъи и Цзинь Лин всё равно ввязались в драку. Ну, ладно, ещё Цзинь Лин со своей обычной безрассудностью, а эти-то куда? Едва искажение ци не схватил, когда Лань Цзинъи заслонил его собой от меча лютого мертвеца. К счастью, мелкий отделался лёгким ранением.

— И в кого этот глупый ребёнок? — ворчал потом Вэй Ин, когда Вэнь Нин перевязывал рану Лань Цзинъи. — Совсем непохож на дисциплинированных Ланей.

— Этим он похож на вас, молодой господин Вэй. А ещё он так же, как вы, любит острое и постукивает себя пальцем по кончику носа, когда задумывается. Если бы это было возможно, подумал бы, что он ваш сын, — неожиданно выдал Призрачный Генерал.

Лань Чжань, до этого сохранявшая спокойствие, как-то странно посмотрела на Вэй Ина. Ну, да, Цзинъи-то ведь её ребёнок, ей лучше знать, кто его отец, а вот Вэнь Нин понятия об этом не имеет.

— Прекрати нести ерунду! Судя по возрасту Лань Цзинъи, он родился уже после моей смерти. Ты ведь был со мной на горе Луаньцзан и прекрасно знаешь, что никакого гарема у меня не было. Разве что… — Вэй Ин умолк на полуслове.

Разве что он овладел Лань Чжань уже после резни в Безночном городе. Но не могла же и вправду Лань Ванцзи отдаться ему тогда? Это было бы верхом безрассудства. Она же такая гордая дева, она бы никогда… А что, если он взял её силой? Он ведь был тогда не в себе и ничего не помнит о последних месяцах своей жизни. Может, Лань Чжань на него потому до сих пор и сердится и пеняет на плохую память? Ещё бы, забыть такое… О, небеса, что ещё он успел тогда натворить?

Лань Ванцзи снова посмотрела на него нечитаемым взглядом. Понятно теперь, почему она так реагировала на его прикосновения. А он ещё и напоил её и снова чуть не изнасиловал… На всякий случай надо держаться от неё подальше и вести себя посдержаннее. Вот только как тогда выяснить, верна ли его догадка и действительно ли Лань Цзинъи его сын?

Всю дорогу на лодке до Юньмэна Вэй Ин наблюдал за юными Ланями. Те обсуждали свою вылазку в Цийи за вином, во время которой их сцапали похитители. Никаких, сходных со своими, жестов у Лань Цзинъи Вэй Ин не заметил. Вот только удивило, что, судя по разговору молодёжи, Лань Цзинъи и Лань Сычжуй были единственными среди всех Ланей, кто оказался невосприимчив к алкоголю. Ну, ясное дело, Сычжуй-то приёмный и явно из другого клана, но Цзинъи-то мог пойти в мать, а она, как выпьет, ведёт себя странновато.

Решения держаться подальше от Лань Чжань хватило ненадолго. Как только ему наскучило сборище заклинателей, Вэй Ин повёл её по своим любимым уголкам Пристани Лотосов, без умолку болтая о детстве. Он жалел, что ей не довелось погостить здесь, когда ещё были живы Цзян Фэнмянь и мадам Юй, а он сам был наивным и открытым юношей, не искалеченным войной. Он так хотел, чтобы Лань Чжань увидела его глазами места, где прошли его детство и юность, и полюбила озёрный край так же, как он. Лань Ванцзи покойно терпела его болтовню и ни разу не дала понять, что ей наскучило. При подобном попустительстве Вэй Ина понесло, и он решил наглядно продемонстрировать, как в детстве спрыгнул с дерева, на котором прятался, испугавшись угрозы Цзян Чэна спустить на него собак.

Ни мгновения не колеблясь, Лань Чжань протянула руки, чтобы поймать его, как когда-то шицзе, но не удержалась на ногах, и они оба рухнули в траву. Вэй Ин воспользовался подходящим моментом и поцеловал её. И ему было всё равно, врежет ли она ему после этого. Сборище заклинателей и свидетельницы злодеяний Цзинь Гуанъяо, Вэнь Нин, которому не разрешили войти в Пристань Лотосов, и оставшиеся с ним мелкие, один из которых, возможно, был его сыном, вечно недовольный всем на свете Цзян Чэн, — все они казались сейчас далёкими. Весь мир сосредоточился для Вэй Ина в мягких прикосновениях теплых губ холодной с виду Лань Чжань и кружившем голову желании продлить их поцелуй.

Раздавшийся неподалёку шорох заставил Лань Ванцзи вздрогнуть. Ну, да, для всех остальных она оставалась Ханьгуан-цзюнем и должна была сохранять моральный облик, приличествовавший второму Нефриту клана Лань. Пришлось вставать и поспешно приводить одежды в порядок.

«Если бы мы были супругами, то могли бы ни от кого не скрываться… А что, если совершить три поклона прямо сейчас?», — подумал Вэй Ин и повёл Лань Чжань в храм предков клана Цзян. Неважно, что их одежды изрядно потрёпаны, что нет гостей и богатых свадебных даров — это не помешает им совершить поклоны перед небесами и землёй, родителями и друг другом. Красноречие внезапно покинуло Вэй Усяня, и он не смог озвучить свои желания. Но Лань Чжань и без слов поняла. Она встала на колени рядом с ним, зажгла палочку благовоний и поклонилась табличкам с именами Цзян Фэньмяня и мадам Юй. Значит, не сердилась на него, что бы он ни сделал с ней в прошлом, и хотела быть с ним. Теперь бы ещё внести ясность в вопросе с ребенком, и всё будет прекрасно…

Появление злющего Цзян Чэна нарушило идиллию. Шиди сыпал оскорблениями, стараясь побольнее задеть Лань Ванцзи, и это было вдвойне обиднее, потому что она была женщиной и не заслуживала подобных обвинений. Стоило Усяню сказать пару слов, и Цзян Чэн подавился бы своими ругательствами. Однако это была не его тайна, к тому же Вэй Ин слишком устал, чтобы пререкаться с шиди, поэтому поспешил увести Лань Чжань подальше от этого грубияна.

— Лань Чжань, идём отсюда. Не обращай на него внимания, — сказал ей Вэй Ин, и Лань Ванцзи изо всех сил старалась не обращать внимание на скандалиста до тех пор, пока Цзян Ваньинь не попытался ударить Вэй Ина Цзыдянем.

Она отбила удар Бичэнем и успела подхватить потерявшего сознание Вэй Ина, после чего бросила на обидчика испепеляющий взгляд. Однако главу Цзян этим было не пронять — он продолжил сыпать оскорблениями (теперь в адрес Вэй Ина) и снова замахнулся для удара. В этот момент Ванцзи прорвало. Она больше не могла терпеть такую несправедливость по отношению к любимому, который отдал этому неблагодарному самое дорогое.

— Такова ваша признательность шисюну за пожертвованное вам золотое ядро, глава Цзян? — холодно поинтересовалась она.

— Что за бред?! — возмутился Цзян Ванинь. — Моё золотое ядро восстановила Баошень Санжень. Но об этом не знал никто, кроме Вэй Усяня. Неужели он растрепал тебе и это?

— Значит, проблему с ядром вы не отрицаете? — уточнила Лань Ванцзи. Как же трудно говорить с человеком, который не желает слушать никого, кроме себя!

— Сделавшись обрезанным рукавом, он выболтал тебе все секреты, и вы пришли в храм моих предков, в смерти которых он виновен, чтобы оскорбить их память? Как низко же ты пал, Ханьгун-цзюнь, — не преминул уколоть её глава Цзян.

— Всё не так. Отдав вам золотое ядро, Вэй Ин вынужден был прибегнуть к тёмному пути, чтобы оставаться заклинателем и иметь возможность защищать своих близких. Он рассказал мне всё это после нашего бегства из Безночного города на Луаньцзан, когда был уверен, что скоро погибнет. Он понимал, что натворил, и стремился искупить свою вину. Хотя Вэй Ин виновен лишь в том, что переоценил свои силы и не смог удержать контроль над тёмной энергией.

— Не может быть. Какой заклинатель в здравом уме пойдет на такое? — занервничал Цзян Ваньинь. Он всё ещё упирался, не желая признавать правду, однако её слова явно посеяли в нём зерно сомнения.

— Вэй Ин всегда был храбрым до безрассудства. Но он не обрезанный рукав, потому что я не мужчина, а женщина, — ради того, чтобы защитить Вэй Ина от несправедливых нападок Лань Чжань решилась раскрыть тайну, тщательно оберегаемую ей и её родными больше тридцати лет.

— Хангуан-цзюнь, не пытайтесь выгородить этого паршивца и отвлечь меня, — снова не поверил ей глава Цзян.

— Правила ордена Гусу Лань запрещают лгать, — напомнила ему Лань Чжань.

— И поэтому вы всем орденом столько лет лгали о том, что у клана Лань два Нефрита? — нервно рассмеялся Цзян Ваньинь.

— Я поступала так, как велели мне дядя и старейшины. Я слушалась их и скрывала свой пол слишком долго, о чём сожалела на протяжении тринадцати последних лет. Всё, что я говорю сейчас, — правда. Если не верите, можете спросить моего старшего брата. А насчёт операции по пересадке золотого ядра мои слова может подтвердить Вэнь Цюнлинь, который помогал своей старшей сестре провести эту операцию.

— Не может быть. Баошань…

— Не было никакой Баошань Санжэнь, — подтвердил подоспевший Призрачный Генерал. — Господин Вэй сделал это ради вас, хоть мы с сестрой и предупредили его, что шансы на успех невелики, — продолжил он, с укоризной глядя на Цзян Ваньиня. — Все знают, что меч Вэй Усяня запечатался после его смерти, и только он сам смог вытащить его из ножен в башне Кои. Попробуйте достать его, глава Цзян, и вы убедитесь в том, что источник ваших духовных сил принадлежал молодому господину Вэю, — сказал он, протягивая Суйбянь главе Цзян.

Тот с лёгкостью вытащил меч из ножен, однако всё равно продолжал отрицать очевидное:

— Это ничего не значит. Меч наверняка просто распечатался после того, как его достал из ножен захвативший чужое тело Вэй Усянь.

— Тогда попросите кого-нибудь из заклинателей достать его, — предложил ему Вэнь Цюнлинь.

— Не указывай, что мне делать в моём собственном ордене, — машинально огрызнулся Цзян Чэн, однако всё же поспешил туда, откуда доносился шум голосов заклинателей, остановившихся в Пристани Лотосов.

Лань Чжань вздохнула с облегчением и попросила Призрачного Генерала найти для них лодку, на которой можно было бы покинуть это негостеприимное место. Главным для неё было благополучие Вэй Ина, а не решения касательно Цзинь Гуанъяо, принятые на импровизированном Совете Кланов.

* * *

Пока Сычжуй о чём-то секретничал с Призрачным Генералом, обидевшийся на него Цзинъи успел побродить по окрестностям и нарвать отцветших лотосов, в которых уже созрели семена. Возвращаясь, он ожидал очередных нравоучений, однако его соклановцы вопреки всем правилам родного ордена были настолько увлечены обсуждением последних новостей, что не обратили на него внимания.

— Это ж надо — жениться на собственной сестре и убить своих родных отца и сына… Придушить Ляньфан-цзуня за это мало, — распинался Оуян Цзижэнь.

— Брехня всё это. Мой дядя не мог так поступить. Его наверняка оболгали, — защищал Верховного Заклинателя Цзинь Лин.

Цзинъи присел рядом с ними и, выколупывая из углублений на шляпках лотосов семена, поинтересовался:

— А что случилось-то?

Ему тотчас же стали наперебой рассказывать про двух женщин, пришедших в Пристань Лотосов, чтобы поведать о преступлениях Цзинь Гуанъяо. Причём каждый из младших адептов норовил вставить свой комментарий, а Цзинь Лин психовал и называл их всех придурками, раз верят россказням старых шлюх, и лишь Сычжуй оставался тихим и задумчивым. Сидевший рядом с последним Призрачный Генерал поглядывал на него, как на своего потерянного и найденного сына. Неужели Лань Сычжуй действительно был сыном Вэнь Цюньлиня?

Внезапно лютый мертвец повернул голову, словно услышал что-то неслышимое для других, поднялся и поспешил прочь. Теперь можно было подсесть поближе к Сычжую и попытаться его разговорить.

— Призрачный Генерал — твой отец? — без обиняков спросил Цзинъи.

— Нет. С чего ты взял? — Сычжуй не сумел скрыть дрожь в голосе. Видимо, опасался того, как Цзинъи отреагирует на подобную новость.

— Ну, он так смотрел на тебя только что и ещё тогда, на лодке… Так смотрят только на самого дорогого человека, — пояснил ход своей мысли Лань Цзинъи. — Почти как Ханьгуан-цзюнь — на учителя Вэя.

— Я действительно дорог Вэнь Цюнлиню, но он не отец мне, а дядя, — признался Сычжуй.

— Это значит, что ты — внук Вэнь Жоханя? — догадался Цзинъи и едва не подавился лотосовыми семенами, которые только что очистил от шкурки и положил в рот. Правило не болтать во время еды, судя по всему, не просто так приняли. Сычжуй кивнул.

— Мой настоящее имя Вэнь Юань.

Цзинъи повертел в голове эту мысль. Что с того, что его лучший друг оказался из Вэней? Всё равно он остался надёжным товарищем и правильным во всех отношениях заклинателем. Кроме того, он не имел никакого отношения к войне против остальных великих орденов, развязанной много лет назад Вэнь Жоханем.

— Хорошо, что ты остался здесь вместе с Призрачным Генералом. Дядя Цзян не потерпел бы ещё одного Вэня в Пристани Лотосов, — встрял в их разговор Цзинь Лин. Вроде и тихо говорили с Сычжуем, а он, оказывается, всё слышал.

— Обвинять Лань Юаня в злодеяниях Вэнь Жоханя — всё равно, что считать тебя соучастником преступлений Цзинь Гуанъяо, раз ты столь рьяно его защищаешь, — вступился за друга Цзинъи.

— Ну, ты и сравнил! — задохнулся от возмущения Цзинь Лин. — Тогда вы все — адепты тёмного пути, раз всю дорогу выгораживаете старейшину Илина!

— Лучше быть старейшиной Илина, чем такой двуличной гадиной, как твой дядя Цзинь Гуанъяо, — не остался в долгу Цзинъи. Он был наслышан о злодействах старейшины Илина, однако нынешний Вэй Усянь на его памяти совершал лишь добрые дела. Да и Хангуан-цзюнь никогда не отзывался о нём плохо.

— Ты так защищаешь его, словно он твой родственник, — выпалил Цзинь Лин.

— А хоть бы и так? Я бы от такого отца не отказался — и от тёмных тварей спасёт, и от недобрых людей защитит. Да ещё и развлечёт рассказами. И вино не станет запрещать пить, не то, что Ханьгуан-цзюнь, — Цзинъи намеренно увёл разговор от переживавшего о своём происхождении Сычжуя.

— Между прочим, дядя Цзян с двенадцати лет разрешает мне пить вино, — не к месту вставил Цзинь Лин.

Стоило помянуть главу Цзян, как тот явился с Суйбянем в руке и искрящимся от нервного напряжения Цзыдянем на пальце. Крайне взволнованный глава Цзян потребовал, чтобы каждый из них по очереди попытался вытащить меч Вэй Усяня из ножен.

— Но, дядя, ты же знаешь, что меч запечатался после его смерти, — попытался возразить Цзинь Лин.

— А потом распечатался, — рыкнул на него Саньду-шэншоу, и Цзинь Лину не осталось ничего иного, как послушаться и потянуть за рукоять Суйбяня. Тот предсказуемо не сдвинулся ни на цунь.

— Ну, что, доволен? — буркнул Цзинь Лин, и Цзян Ваньинь мгновенно повернулся к Цзинъи и Сычжую.

— Теперь вы.

Вэнь Юань и Лань Цзинъи безуспешно подёргали рукоять меча и, ничего не понимая, посмотрели на главу Цзян.

— Неужели Лань Ванцзи сказала мне правду? — воскликнул тот и с выражением крайнего волнения на лице убежал прочь. Некоторое время младшие адепты слышали требования главы Цзян достать Суйбянь из ножен, с которыми он обращался к каждому встречному заклинателю.

— По-моему, твой дядя Цзян сошёл с ума, — озвучил общее мнение Цзинъи.

— Сам ты с ума сошёл! И вообще, вы все предвзято относитесь ко мне и к моим родственникам, — вновь вызверился на него Цзинь Лин.

— Ага, пойди ещё своему дяде Цзяну пожалуйся, что мы тебя обижаем, молодая госпожа, — не сдержался Цзинъи.

— Я и сам могу вам навалять, меня Вэй Усянь драться научил, — пригрозил Цзинь Лин.

— То есть, Вэй Усянь всё же сделал для тебя что-то хорошее? — не унимался Цзинъи. — А ещё он спас тебя, полудурка, на Луаньцзан, хотя мог бы оставить лютым мертвецам на съедение после того, как ты ранил его в башне Кои.

— Да пошли вы все! Даже руки марать о вас не хочется! — ругнулся Цзинь Лин, свистнул Фею и зашагал прочь от Пристани Лотосов.

Лань Чжань столько лет держала свои эмоции в узде, стремясь не только выглядеть, но и на самом деле быть сильной. Она сумела сдержаться, узнав о гибели Вэй Ина. Отгородилась от мира панцирем равнодушия, отложив слёзы на потом, и посвятила всю себя заботе о детях и делам ордена. Не плакала, каждый день играя Расспрос, в тщетных попытках хоть что-нибудь узнать о душе Вэй Ина. Казалось бы, отчего ей плакать теперь, когда он вернулся и находится рядом с ней? Однако слова Цзян Ваньиня стали той самой соломинкой, которая переломила спину верблюда. И, начав лить слёзы, Лань Ванцзи уже не могла остановиться, словно события последних дней прорвали плотину, простоявшую тринадцать лет. Вновь оказавшись на Луаньцзан, она не могла не начать вспоминать, как притащила туда раненого в Безночном городе возлюбленного, как рыскала там спустя три месяца в поисках тела Вэй Ина, узнав о его гибели, но нашла лишь а-Юаня. Необходимость снова сражаться за любимого и заботиться о нём не позволила ей раскиснуть на Луаньцзан и по дороге оттуда в Пристань Лотосов, но теперь эмоции догнали её и не желали поддаваться контролю.

Вэй Ин очнулся, почувствовав капли воды на своём лице. По лёгкой качке он понял, что находится в плывущей по реке лодке. Поначалу Усянь подумал, что пошёл дождь, но, открыв глаза, увидел над собой усыпанное звёздами небо и залитое слезами лицо склонившейся над ним Лань Чжань. Было крайне непривычно видеть эту ледяную принцессу плачущей. Настолько, что Вэй Ин сразу же приподнялся и попытался её утешить:

— Лань Чжань, почему ты плачешь? Тебя обидел этот придурок Цзян Чэн? — Она помотала головой, продолжая лить слёзы. — Лань Чжань, не реви. Ну, хочешь, я нарву тебе самых вкусных лотосов? Вэнь Нин, греби вон туда, — скомандовал он сидевшему на вёслах Призрачному генералу.

Надёргать лотосов было минутным делом, после чего Вэй Ин принялся чистить и скармливать их плачущей Лань Ванцзи.

— Лань Чжань, ну, хватит плакать. Помедитируй немного для успокоения, что ли. Или покричи на меня. — Лань Ванцзи снова помотала головой. — Да что ж такое… Если бы у меня было вино… Но, ничего, как только прибудем в Юньпин (мы ведь туда плывём?), я обязательно куплю лучшего вина, и мы с тобой выпьем. Ничто так не успокаивает, как кувшин хорошего вина. Ты ведь не откажешься выпить со мной?

— Не откажусь, — неожиданно согласилась Лань Чжань.

— Вот и славно. А потом мы с тобой пойдём гулять по городу, и я куплю тебе, нет, лучше украду (ведь так будет вкуснее) спелых сладких фиников. Ну вот, ты уже почти улыбаешься. У тебя такая красивая улыбка, улыбайся почаще, Лань Чжань, — тарахтел Вэй Ин, чтобы отвлечь её от грустных мыслей. Пусть уж лучше сердится на него и называет болтуном, несущим чушь, чем плачет.

* * *

В Юньпине, велев Вэнь Нину спрятаться подальше от людских глаз, они остановились на постоялом дворе и заказали себе в комнату вина и горячей воды. Надо было, наконец, привести себя в порядок после долгого путешествия, прежде чем отправляться искать принадлежащую Цзинь Гуанъяо недвижимость.

Лань Чжань и правда не отказалась от своего обещания и выпила с ним за компанию, и тотчас же после этого отрубилась. Вэй Ин уж думал, что веселье на этом закончилось, но нет. Заботливо уложенная им в кровать Лань Чжань внезапно восстала и начала чудить так, что кража фиников в чужом саду показалась Вэй Ину детской шалостью. Кража кур и настенная роспись Бичэнем таковыми уже не выглядели.

Когда они вернулись на постоялый двор, захмелевшему Вэй Ину показалось удачной мысль, что нужно срочно отмыть Ванцзи от известковой побелки, в которой она испачкалась, когда украшала своим автографом забор. Растрёпанная Лань Чжань с расфокусированным взглядом была на диво хороша. Усянь вроде и не собирался пялиться, но всё равно не мог отвести взгляд от порозовевших губ и угадывавшихся под поверхностью воды холмиков грудей. А попав в плен янтарных глаз, Вэй Ин не удержался и поцеловал её. К своему удивлению, он не огрёб за наглость, а, напротив, был обвит руками и затянут в бочку. Поцелуй становился всё более страстным и, похоже, Лань Чжань не собиралась им ограничиваться. Казалось бы, чего ещё желать, но Вэй Ин запаниковал, вспомнив, что, судя по всему, однажды уже изнасиловал Лань Чжань или споил и воспользовался ею, когда она была не в полном адеквате.

— Лань Чжань, прости, мне нужно срочно проверить, как там Вэнь Нин. Я скоро вернусь, — пролепетал Усянь, выбираясь из бочки, торопливо переоделся в сухую одежду и позорно сбежал.

Конечно же, дело было не в Вэнь Нине, и Вэй Ин не собирался возвращаться, пока не протрезвеет и не соберётся с мыслями. Он бесцельно брёл по опустевшим тёмным улицам, пока не столкнулся на одной из них с собакой Цзинь Лина. Естественно, Усянь первым делом бросился наутёк, но зловредная псина быстро его догнала и повалила наземь. «Ну, всё, сейчас сожрёт», — подумал Вэй Ин и сжался от страха, закрыв голову руками, чтобы хоть лицо не пострадало от собачьих укусов. Однако Фея неожиданно лизнула его и заскулила, затем отбежала в сторону. Поняв, что собака-оборотень не собирается его жрать, Вэй Ин осторожно поднялся на ноги и медленно двинулся в противоположном от неё направлении. Однако, стоило ему вздохнуть с облегчением, как собака снова кинулась к нему, но на этот раз не стала сбивать с ног, а, уцепившись зубами за подол его ханьфу, потащила куда-то. Вэй Ин не стал сопротивляться и пошёл за ней.

Вскоре они оказались у ворот храма Гуаньинь, расположенного на земельном участке, принадлежавшем, судя по найденным в потайной комнате документам, Цзинь Гуанъяо. Собака разжала зубы и тявкнула, мотнув головой в сторону закрытых ворот.

— Что-то случилось с Цзинь Лином? — догадался Вэй Ин, и собака снова тявкнула и кивнула в ответ. — Он там?

Последовал ещё один кивок. Мелкий был прав: действительно, его Фея — очень умная собака. Надо же, и такие бывают, а не только злющие уличные псы.

Чуток поразмыслив, Вэй Ин решил не ломиться в запертые ворота, а сперва разведать обстановку, взобравшись на забор, окружавший храм. Открывшаяся картина была отнюдь не радостной: глава Лань в окружении вооружённых адептов клана Цзинь пытался успокоить бесившегося Цзинь Лина, которого с трудом удерживали трое, а Цзинь Гуанъяо важно прохаживался по двору и отдавал распоряжения своим приспешникам. «Неужели Лань Сичэнь с ним заодно?» — удивился Вэй Ин.

Если бы у него был лук со стрелами, он наверняка сумел бы поразить державших Цзинь Лина и освободить племянника. Зато у Вэй Ина имелась наспех вырезанная бамбуковая флейта, да и тёмной энергии здесь было хоть отбавляй (очень странно, что храм Гуаньинь решили воздвигнуть в таком нехорошем месте), и Вэй Ин решился. Он поднёс флейту к губам, намереваясь поднять погибших здесь мертвецов, но успел извлечь лишь несколько нот до того, как стрела не замеченного им лучника расколола флейту надвое.

— Молодой господин Вэй, спускайтесь во двор и не делайте глупостей, тогда А-Лин не пострадает, — мило улыбаясь, словно рад был новой встрече, обратился к нему Цзинь Гуанъяо.

Рассудив, что никогда не поздно наделать глупостей, Вэй Ин спрыгнул во двор. Его тут же окружили адепты, носившие одежды ордена Молин Су, и заломили за спину руки. Эти глупцы не подозревают, что ему не нужны ни свободные руки, ни флейта, чтобы призвать нежить. Но сначала нужно разобраться, что к чему.

— Молодой господин Вэй, а где Ванцзи? — поинтересовался у него Лань Сичэнь.

— Остался на постоялом дворе, — ответил Вэй Ин. — Цзэу-цзюнь, как вы можете помогать убийце вашего названого брата?

— Я такой же пленник, как и вы. Несмотря на то, что мне оставили Лебин и Шоюэ, я не могу ими воспользоваться, потому что мои духовные силы запечатаны, — пояснил тот. — Молодой господин Вэй, как вы могли снова бросить Ванцзи?

— Молодой господин Вэй, неужели вы снова соблазнили и бросили младшую сестрицу Цзэу-цзюня? — всё так же жизнерадостно улыбаясь, проговорил Цзинь Гуанъяо.

— Откуда вы знаете? — удивился Вэй Ин и бросил укоризненный взгляд на Лань Сичэня.

— Я ничего ему не рассказывал. Видимо, соглядатаи из Пристани Лотосов успели принести новости о ссоре Ванцзи и главы Цзян, — поспешил оправдаться глава Лань. — Ох, не стоило Ванцзи раскрывать свою тайну Цзян Ваньиню. Теперь все узнают…

— Да, пренеприятнейшая ситуация для ордена Гусу Лань — второй Нефрит клана Лань оказался второй молодой госпожой, связавшейся с тёмным заклинателем, и прижившей от него ребёнка вне брака, — согласился с ним Цзинь Гуанъяо. — Надо же, какой удачный ход вы с дядей придумали с уединённой медитацией, чтобы скрыть её позор…

— Дядя Цзинь, ты белены объелся и потому несёшь этот бред? — не выдержал Цзинь Лин. — Прям какое-то поветрие помешательства приключилось с моими дядями. Сначала дядя Цзян, а теперь ты… И этот … ещё сюда примчался.

— Между прочим, тебя спасать, — вставил Усянь.

— А-Лин, если бы ты на свою беду не сбежал раньше времени из Пристани Лотосов, то узнал бы эту новость от Цзян Ваньиня, а может быть, и от самой второй молодой госпожи Лань.

— Охренеть — не встать! Сначала оказывается, что мой младший дядя — никакой не Мо Сюаньюй, а старейшина Илина, потом выясняется, что мой лучший друг — урождённый Вэнь, а теперь ещё и Ханьгуан-цзюнь на самом деле женщина и мать ребёнка Вэй Усяня, — высказался Цзинь Лин.

— И этого ребёнка ты тоже очень хорошо знаешь, — наслаждаясь эффектом, произведенным его словами, закончил Цзинь Гуанъяо.

— Неужели Цзинъи? — вновь охренел Цзинь Лин. Пожалуй, он уже устал охреневать за последние пару суток.

— Цзэу-цзюнь, так значит, это — правда, и Лань Цзинъи действительно мой сын? Но ведь Лань Чжань сказала мне, что его отец умер, — обратился к Лань Сичэню Вэй Ин.

— А разве вы не умерли тринадцать лет назад на Луаньцзан? — с мягкой улыбкой ответил ему глава Лань. — А-Яо, ты несправедлив, ведь молодой господин Вэй не бросал тогда Лань Ванцзи, а передал её нам, чтобы спасти ей жизнь и остатки репутации, — обратился он затем к Цзинь Гуанъяо. — Подозреваю, что до этого именно она соблазнила молодого господина Вэя, в которого была влюблена ещё до начала кампании низвержение Солнца.

«То есть, я её не насиловал», — подумал Вэй Ин и вздохнул с облегчением. Вслух же сказал:

— Не уверен. Я ничего не помню о последних месяцах своей жизни на Луаньцзан.

— Значит, поэтому вы были так холодны с ней? А я-то думал, что вы разлюбили Лань Ванцзи. Она несколько раз после войны просила у дяди разрешения на брак с вами. Готова была принять наказание за то, что, защищая вас на горе Луаньцзан, тяжело ранила старейшин клана. Уже будучи беременной, она обыскала могильные холмы в поисках вашего тела после известия о вашей гибели. Она каждый день играла Расспрос, стремясь узнать хоть что-нибудь о вашей душе…

— И как она всё это вынесла? — прошептал Вэй Ин, и глаза его наполнились слезами. Немудрено, что Лань Чжань недавно расплакалась, ведь невозможно же столько лет держать всё это в себе, надеяться, верить, бороться и терпеть все невзгоды. Хорошо ещё, что у неё есть такой чуткий и понимающий брат, как Цзэу-цзюнь. А теперь будет ещё и он, Вэй Ин. Он больше не позволит ей одной тащить на себе орденские обязанности, сына и его самого. Он будет рядом каждый день её жизни и постарается сделать так, чтобы компенсировать все те страдания, что пришлись на её долю, когда его не было в мире живых.

За воротами раздался громкий лай. Видимо, у Феи закончилось терпение. Вскоре после этого ворота отворились от мощного удара. За воротами стояли Лань Чжань с вынутым из ножен Бичэнем и Цзян Чэн с искрящимся Цзыдянем в руке.

— Быстро все отошли от моего племянника! — крикнул Цзян Чэн и замахнулся Цзыдянем.

Адепты, державшие Цзинь Лина, вопросительно посмотрели на Цзинь Гуанъяо, тот с невозмутимым видом скомандовал:

— Уведите мальчишку внутрь храма и позовите подмогу.

Не смея его ослушаться, подчинённые утащили брыкавшегося Цзинь Лина, Цзян Чэн устремился за ними, а Лань Чжань поспешила на выручку Вэй Ину. Однако Цзинь Гуанъяо её опередил и, оказавшись рядом с Вэй Ином, накинул на его шею невесть откуда взявшуюся струну от гуциня. Изнутри храма послышались треск, крики и шум падавшей утвари.

— Молодая госпожа Лань, спрячьте меч и запечатайте свои духовные силы, иначе вам снова придётся оплакивать отца своего ребенка, — вежливо попросил Ляньфан-цзунь. Лань Чжань и бровью не повела, но Вэй Ин понял, что она в бешенстве и готова убивать.

— Ванцзи, не делай этого. Хватит и того, что он лишил меня духовных сил, — воскликнул глава Лань.

— Лань Чжань, нет! — воскликнул Вэй Ин. Он понимал, что, если она не сможет пользоваться духовными силами, то у них мало шансов выбраться отсюда живыми. Разве что, у её старшего брата, которому много лет симпатизировал Цзинь Гуанъяо, они были высоки. Кроме того, глава Цзинь не ожидал подвоха от своего эргэ, и этим грех было не воспользоваться.

— Однако меч и физические силы всё ещё с вами, — напомнил Лань Сичэню Вэй Ин.

То, что Цзэу-цзюнь до сих пор ещё не додумался до этого, можно было списать лишь на сильное потрясение от предательства человека, которому он столько лет безоговорочно доверял. Вот и сейчас Лань Сичэнь на мгновение замешкался и стал действовать только после того, как Вэй Ин начал свистеть. Войдя сюда, Вэй Ин сразу почувствовал, что храм был построен на костях, причём на костях погибших дурной смертью людей, поэтому ему не нужна была флейта, чтобы призвать их неупокоенные души. Женщины в ярких нарядах с обожжёнными лицами закружились хороводом вокруг храма Гуаньинь. Вэй Ин почувствовал, как дрогнули руки Цзинь Гуанъяо, и струна больно впилась в его кожу.

Замершая было на месте Лань Чжань резко двинулась вперёд, но Вэй Ин понимал, что она не успеет. Он зажмурился, предчувствуя неминуемую смерть. В его голове пёстрой круговертью пронеслись воспоминания о том, как они с Лань Чжань несколько суток провели вместе в пещере черепахи-губительницы, как она навещала его на горе Луаньцзан, когда он жил там вместе со спасёнными Вэнями, её признание на могильных холмах после их бегства из Безночного города и то, что последовало за этим признанием... Внезапно раздался звук глухого удара, после чего струна, впивавшаяся в его горло, ослабла.

Вэй Ин пошатнулся и открыл глаза, тотчас же угодив в объятия Лань Чжань. Он увидел, как Лань Сичэнь подхватывает обмякшее тело Ляньфан-цзуня, которого только что вырубил ударом рукоятки меча по голове. Как только Вэй Ин перестал свистеть, призраки погибших куртизанок бесследно исчезли.

— Ты в порядке? — спросила Вэй Ина Лань Ванцзи, обеспокоенно вглядываясь в его лицо.

— Да что мне сделается? Лань Чжань, давай войдём внутрь и посмотрим, что прятал здесь Ляньфан-цзунь.

— Брат? — обернулась к Лань Сичэню Лань Ванцзи.

— Я не ранен, — с полуслова понял её тот. — Поскорее запечатай духовные силы А-Яо, я сам сейчас не смогу.

— Лучше прикончить, — предложила Лань Чжань.

— Ванцзи, ты ведь не хотела убивать молодого господина Вэя, когда он пошёл по тёмному пути, считая, что можно очистить его душу и тело от тёмной энергии, и хотела забрать его в Гусу, — напомнил ей глава Лань. — Я тоже верю в то, что А-Яо поступал так под влиянием тёмной энергии от печати, которую они с Сюэ Яном воссоздали из обломка Тигриной печати Преисподней; что, если приложить усилия, то его можно ещё спасти…

Вэй Ин заметил, что Лань Сичэнь смотрел на Цзинь Гуанъяо так, как Лань Чжань смотрела на него на Луаньцзан, когда он сказал, что всё равно долго не проживёт. У Вэй Ина не было ни капли сострадания к Ляньфан-цзуню, но он не хотел, чтобы глава Лань страдал, потеряв любимого, так же, как в прошлом его сестра. К тому же, он слишком хорошо помнил, что не вполне владел собой задолго до резни, учинённой им в Безночном городе. Поэтому и попросил:

— Лань Чжань, просто запечатай его духовные каналы и обездвижь. Сохраним ему жизнь до суда, а дальше будет видно.

— Хорошо, — согласилась она.

После того, как меридианы Цзинь Гуанъяо были запечатаны, глава Лань взял его на руки и вместе с Вэй Ином и Лань Чжань вошёл в храм Гуаньинь. В храме творился погром. Немногие уцелевшие адепты отбивались от Цзян Чэна кто мечом, кто лопатой. Большинство их менее удачливых товарищей уже валялось на полу с ранами разной степени тяжести посреди опрокинутых светильников и оборванных занавесей. Цзинь Лин размахивал мечом и орал, как все его сегодня достали. Ругаясь последними словами, Цзян Чэн срывал свой гнев, круша всё, что под руку подвернётся.

Лань Сичэнь заботливо уложил Цзинь Гуанъяо на разбросанные по полу подушки для коленопреклонения, а Лань Чжань и Вэй Ин присоединились к веселью. Вскоре все мятежные адепты орденов Ланьлин Цзинь и Молин Су были повержены. Вэй Ин помог связать их вервием бессмертных, предусмотрительно захваченным в дорогу Цзинь Лином, после чего затворил двери и нашарил в рукаве Ляньфан-цзуня тёмную печать, присутствие которой ощущал всё это время.

— Её нужно уничтожить, — нахмурившись, сказала Лань Чжань.

— Мы так и сделаем, но позже, а сейчас печать может понадобиться, потому что я чувствую здесь присутствие какой-то очень сильной тёмной твари, — ответил Вэй Ин.

— Я — тоже, — согласилась Лань Чжань.

— Лань Чжань, прости меня, я действительно ничего не помнил о трёх последних месяцах своей жизни на Луаньцзан, — опомнился Вэй Ин. — Твой брат рассказал мне всё, и теперь я понимаю… Лань Чжань, я такой дурак. Я люблю тебя и хочу каждый день засыпать и просыпаться рядом с тобой, растить детей и воспитывать кроликов. Тьфу-ты, наоборот, растить кроликов и воспитывать детей. Я не хочу, чтобы ты плакала. И я готов отправиться с тобой в Гусу, — выпалил Вэй Ин, хоть ситуация и была неподходящей для объяснений. — С сегодняшнего дня я буду помнить все, что ты мне говорила, всё, что ты для меня сделала! Я не забуду ничего

— Сердце радуется при виде тебя. Люблю тебя, хочу тебя, не могу без тебя, — улыбнувшись краешками губ, ответила ему Лань Ванцзи.

— Может, вы уже, наконец, совершите три поклона в храме и избавите нас от ваших телячьих нежностей? — не выдержал Цзян Чэн.

— Совершим, но не здесь, — сделав вид, что не заметил сарказма в его голосе, ответил Вэй Ин.

Вооружившись лопатой, он подошёл к яме, вырытой в полу посреди храма, намереваясь полностью откопать показавшийся из-под земли гроб. В этот момент двери распахнулись, впуская внутрь Су Ше, тащившего бесчувственное тело Не Хуайсана.

— Ляньфан-цзунь, смотрите, кого я приволок в качестве заложника, — не успев толком осмотреться, сказал Су Ше, и тут же осёкся, увидев своего господина распростёртым на полу.

Швырнув на пол Не Хуайсана, Су Шэ обнажил меч и двинулся в сторону Лань Сичэня. Тот поспешно вскочил, однако не стал доставать из ножен Шоюэ. Вэй Ин всё понял: если бы при главе Лань были его духовные силы, то Су Миншань был бы ему не соперник. Но сейчас духовное оружие в его руках было обычным мечом. Лань Чжань тоже это понимала и потому заслонила собой брата, скрещивая Бичэнь с клинком Су Шэ. Её духовные остались при ней, и вскоре она выбила меч из рук Су Миншаня, ранив его в ладонь.

— Цзинь Лин, не найдётся ли у тебя ещё вервия бессмертных, чтобы связать и его? — поинтересовался Вэй Ин.

— Нет, мы всё истратили, — ответил тот. — Разве что, взять у дяди Цзыдянь.

— Вэй Усяню я, разве что, Цзыдянем могу дать, — хмуро отозвался Цзян Чэн. — И на твою долю достанется, чтоб не сбегал больше искать неприятности на свою голову.

— Ну, ладно, тогда я обездвижу его талисманом, — невозмутимо сказал Вэй Ин и направился к Су Шэ.

— Да что ты о себе возомнил, выскочка! Не смей ко мне прикасаться, — возмутился Су Миншань. — Жаль, что глава Цзян не убил тебя сразу же после того, как ты захватил тело Мо Сюаньюя. Какой позор для старейшины Илина — опуститься до того, чтобы захватить тело этого безумного обрезанного рукава, — внезапно он умолк, поскольку Лань Чжань, не желая слушать оскорбления в адрес Вэй Ина, наложила на Су Шэ заклинание молчания.

— Очень надо о тебя руки марать… — не выпуская из руки лопаты, Вэй Усянь метнул в него другой рукой несколько обездвиживающих талисманов, после чего вновь подошёл к яме посреди храма.

— Ну, что ж, посмотрим, что здесь спрятано, — проговорил он и спрыгнул вниз.

Он уже размахнулся лопатой, чтобы сбить крышку гроба, но в этот момент сзади раздался голос Не Хуайсана:

— Вэй-сюн, тебе не стоит его открывать, это может быть очень опасно.

Вэй Ин обернулся и удивлённо поинтересовался:

— Не-сюн, откуда ты знаешь, что там внутри?

— Я не знаю, просто… — договорить Не Хуайсан не успел, потому что ворота храма разлетелись на мелкие щепки от мощного удара, явив присутствующим высокую фигуру лютого мертвеца, окружённого мощной аурой затаённой злобы.

Когда мертвец вступил в круг света, стало видно, что мускулистое тело венчала голова Не Минцзюэ, пришитая к шее косыми стежками.

— Дагэ! — радостно воскликнул Не Хуайсан.

— Дагэ, — эхом повторил за ним Лань Сичэнь.

Не обращая внимания на их возгласы, Чифэн-цзунь направился прямиком к Цзинь Гуанъяо, рядом с которым стоял Лань Сичэнь. И это не сулило ничего хорошего, поскольку лютый мертвец находился в бессознательном состоянии и не различал, кто именно преграждает ему путь к свершению мести.

— Дагэ, — изумлённо прошептал пришедший в себя Цзинь Гуанъяо и попытался отползти в угол, но сумел лишь вжаться в находившуюся позади него колонну.

Лань Чжань снова взялась за меч, чтобы защитить брата, но у неё недоставало физических сил противостоять натиску столь сильного высокоуровневого лютого мертвеца, который был на голову выше и едва ли не вдвое шире её в плечах. Вскоре она оказалась отброшена в сторону, словно тряпичная кукла, и Вэй Ин поспешил к ней, помогая подняться. Не Минцзюэ, уже двинувшийся было снова в направлении Цзинь Гуанъяо, замер, а потом ринулся в сторону Вэй Ина. Последний понял, что лютый мертвец почувствовал текущую в его новом теле кровь Цзиней и метнул в него все имевшиеся у него сдерживающие талисманы, однако они сгорели до того, как успели коснуться Чифэн-цзуня.

— Лань Чжань, гуцинь! — напомнил Вэй Ин о втором духовном оружии Лань Ванцзи, хоть и понимал, что она вряд ли успеет его спасти, ведь Не Минцзюэ уже был рядом и протягивал руку к его горлу.

Внезапно фиолетовой молнией просвистел Цзыдянь, опускаясь на плечи Чифэн-цзуня — это Цзян Чэн решил защитить своего шисюна. Однако удар не причинил Не Минцзюэ никакого вреда, а только сильнее его разозлил. Лютый мертвец ухватил плеть рукой и попытался выдернуть её из рук Цзян Чэна. Тот не отпустил Цзыдянь, поэтому отлетел вместе со схватившимся за его ногу Цзинь Лином в противоположную от Вэй Ина и Лань Чжань сторону и ударился о стену. Потеряв интерес к Вэй Ину, Не Минцзюэ двинулся к пролетевшему мимо него Цзинь Лину, безошибочно почуяв в нём ненавистную кровь.

Вэй Ин свистнул, призывая к себе Призрачного генерала, и вскоре Вэнь Нин ворвался в храм, размахивая цепями, и вступил в поединок с Не Минцзюэ. За время драки двух лютых мертвецов Лань Чжань сумела прийти в себя и расчехлить гуцинь. Она заиграла Покой, но Чифэн-цзунь и не думал угомониться. Тогда Вэй Ин начал насвистывать, вторя ей, однако этого было явно недостаточно, чтобы успокоить настолько свирепого высокоуровневого мертвеца.

— Вэй Усянь, держи, — внезапно окликнул Вэй Ина Цзян Чэн и швырнул через весь храм чёрную флейту. Это оказалась Чэньцин.

— Меняешь на Суйбянь? — не удержался от шутки Вэй Ин.

— Да мать твою, твори уже своё темное заклинательство, пока эти лютые мертвецы нас всех не перебили! — заорал на него Цзян Чэн.

Вэй Ин показал ему неприличный жест и поднёс флейту к губам. Темной энергии тут было хоть отбавляй, но управлять ею оказалось довольно тяжело. Не так. Скорее, не управлять, а не пойти у неё на поводу, считая, что ты по-прежнему держишь всё под контролем. Однако присутствие рядом Лань Чжань, её незримая поддержка и вера в него помогали не сорваться. Постепенно Не Минцзюэ замедлился, а потом, словно потеряв интерес к драке с Вэнь Нином, направился в сторону ямы, спрыгнул вниз и голыми руками сорвал крышку с гроба, скрывшись на миг за вырвавшимся изнутри облаком белёсого дыма.

Когда дым рассеялся, Вэй Ин увидел, что тело Чифэн-цзуня покрылось язвами, и понял, что предупреждавший его об опасности Не Хуайсан наверняка в этом замешан. Ни на миг не прерывая игры, Вэй Ин обернулся и пристально посмотрел на Не Хуайсана. Как раз вовремя — тот как раз неизвестно зачем подполз к Цзинь Гуанъяо, однако, будучи замеченным, принял свой обычный растерянный вид, несмотря на то, что в этот миг в его руках находился гибкий меч Ляньфан-цзуня Хэньшэн.

Проследив за взглядом Вэй Ина, Лань Сичэнь тоже обратил внимание на странное поведение Не Хуайсана и поинтересовался:

— А что это ты собираешься делать, Хуайсан?

— Я спасаю тебя, Сичэнь-гэ, ведь Ляньфан-цзунь незаметно достал спрятанный в поясе меч и наверняка собирался тебе навредить, — округлив глаза, ответил Незнайка.

— Интересно, как я мог им воспользоваться, если мои духовные силы запечатаны? — прокомментировал его слова Цзинь Гуанъяо.

— Я не знаю. Мало ли, меч очень острый… — пожал плечами Не Хуайсан, поспешно отбрасывая Хэньшэн в сторону. — И как вы не боитесь ими пораниться.

Видя, что ситуация под контролем, Вэй Ин вновь сосредоточился на том, чтобы уложить Чифэн-цзуня в гроб и запечатать его.

* * *

Лань Цзинъи и Лань Сычжуй подоспели в Юньпин к шапочному разбору — того самого лютого мертвеца, части тела которого они искали по всей Поднебесной, Вэй Усянь и Лань Ванцзи уже успели упокоить без них, о чём рассказал присутствовавший в храме Гуаньинь Цзинь Лин.

Признаться, Цзинъи ему даже позавидовал — ведь мало кому выпадает случай увидеть старейшину Илина, заклинающего высокоуровневого мертвеца с помощью знаменитой флейты Чэньцин.

— Слушай, а откуда у Саньду-шэншоу взялась Чэньцин? — удивился Цзинъи. — Неужели он её всё время с собой таскал? Он же, вроде, Вэй Усяня не любит?

— Я тоже так думал. Но это ещё не самое странное из произошедшего. Оказалось, что Ханьгуан-цзюнь — женщина, и у неё есть ребёнок от Вэй Усяня, — поспешил поделиться свежей новостью Цзинь Лин до того, как она стала общеизвестной. — И это — ты.

— Ты ври, да не завирайся, — не поверил ему Цзинъи.

Нет, этого не может быть, потому что не лезет ни в какие ворота. Ханьгуан-цзюнь такой суровый, Лань Цзинъи всегда его немного побаивался. Он не может быть женщиной. Ведь это переворачивало стройную картину мира в его голове с ног на голову.

— Похоже, не я один узнал сегодня тайну своего происхождения, — сказал Лань Сычжуй и по-дружески похлопал его по плечу. Цзинь Лин с неприкрытым интересом наблюдал за его реакцией.

— Хочешь сказать, что я на самом деле Вэй Цзинъи, и старейшина Илина — мой отец? — Цзинъи повертел в голове эту мысль так и эдак. Вэй Усянь определённо ему нравился. — Хм, а это неплохо. Но, блин, Ханьгуан-цзюнь в качестве матери — это так странно…

— Знаешь, а я ведь в детстве думал, что я — незаконнорожденный сын Ханьгуан-цзюня, и потому он так возится со мной, — признался Сычжуй. — Но, если я — Вэнь и жил в раннем детстве с ними на Луаньцзан, то наверняка должен был знать учителя Вэя.

— Так, нефиг присваивать моего отца, — заревновал Цзинъи.

— А вот и не подерётесь, — подначил их Цзинь Лин.

— Цзинь Лин, быстро домой! — громко окликнул племянника глава Цзян.

— Я уже взрослый, так что нечего мной командовать! — огрызнулся тот.

— Буду считать тебя таковым, когда не придётся вытаскивать тебя из очередной передряги, — прикрикнул на него глава Цзян, и Цзинь Лин, понурив голову, направился в его сторону.

— Цзян Чэн, ты уже уходишь? Даже не объяснишь, почему при тебе была моя флейта? — подбежал к Саньду-шэншоу улыбающийся Вэй Усянь.

— Не хватало ещё перед тобой отчитываться… — ощетинился глава Цзян.

— Спасибо, что сберёг её. Прости, что не сдержал обещание, — не выпуская флейты из рук, Вэй Усянь обнял Цзян Ваньиня, и тот внезапно смягчился, и по его щекам потекли слёзы. — Меня не было рядом с тобой в самые трудные времена, но теперь-то я смогу часто наведываться в Пристань Лотосов, если ты, конечно, не против. Мне так нравится, как ты её отстроил, — затараторил учитель Вэй, стирая слезинки с его щёк.

— Вэй Усянь, ты идиот, — буркнул глава Цзян. — Я ведь отвлёк тогда на себя Вэней, чтобы они не схватили тебя, а ты всё равно просрал своё золотое ядро и попался Вэнь Чао.

— Не говори глупостей, ты ведь сам поступил не лучше меня. И к чему это привело? А моё золотое ядро всё равно принесло пользу Юньмэну, стало быть, всё, что сделано, было не зря, — со слезами на глазах улыбнулся Вэй Усянь.

В этот момент с ними поравнялись Цзэу-цзюнь и Ханьгуан-цзюнь. Ханьгуан-цзюнь больше не казался мраморной статуей. Безупречность осанки и совершенная красота всё так же привлекали к себе взгляды, но теперь это лицо словно озарилось внутренним светом, и на губах заиграла мягкая полуулыбка. За Ланями в сопровождении конвоя, переглядываясь, шагали Ляньфан-цзунь и глава Су. Увидев братские объятия, Лань Ванцзи переменилась в лице и, судя по всему, сделалась крайне недовольна, что Вэй Усянь обнимает не её. Тот сразу понял, что сейчас самое время отлипнуть от главы Цзян, и обратился к ней, указывая на замерших Цзинъи и Сычжуя:

— Лань Чжань, ты только посмотри, дети уже здесь, и нам не надо их искать.

Цзинъи ещё не решил, как себя вести с только что обретёнными родителями, как Вэй Усянь набросился на него с объятиями, а такой воспитанный и правильный Лань Сычжуй, последние пару минут не отрывавший взгляда от Чэньцин, присел и с возгласом: «Сянь-гэгэ!» обнял того за ногу.

— Учитель… — едва раскрыв рот, Цзинъи понял, что говорит явно не то, — …отец.

От массового пускания слёз и соплей их спас столб синего пламени, взметнувшийся на месте, где только что были Ляньфан-цзунь и Су Миншань. Видимо, воспользовавшись тем, что от них отвлеклись, эта пара воспользовалась талисманом перемещения.

— Сичэнь-гэ, ты нарочно позволил им сбежать, — набросился на Лань Сичэня Не Хуайсан.

— Хуайсан, ты ещё не ответил молодому господину Вэю, откуда ты знал о подстерегающей его опасности в случае открытия зарытого в храме гроба, — ровным тоном напомнил тот, и глава Не мгновенно стушевался:

— Я не знаю. Наверное, это была интуиция, — привычно прикрывшись веером, ответил тот. — Сичэнь-гэ, надо срочно отрядить людей на поиски Ланьфан-цзуня и заняться расследованием его злодеяний.

— Всенепременнейше. Также я прикажу как следует разузнать, как младшие адепты ордена Гусу Лань очутились в городе И, и почему лютая рука так вовремя оказалась в деревне Мо. Не хочешь принять участие? — любезно предложил глава Лань.

— Наверняка это будет очень опасное расследование. Так что лучше я отправлюсь домой, в Нечистую Юдоль, — поспешно отказался глава Не.

— Нам тоже пора домой, — отпустив наконец Лань Цинъи, Вэй Ин обернулся к Лань Ванцзи, — у нас дел дохрена: нужно уничтожить тёмную печать, разузнать, как вы жили без меня столько лет, совершить три поклона в храме предков и довести до белого каления старика Ланя…