Искупление (гет)

Никогда в жизни на Иру так никто не орал. Ни мама, обычно пытавшаяся выстроить диалог и лишь в самых крайних случаях повышавшая голос; ни ее немногочисленные кавалеры, даже в пылу ссоры не забывавшие о том, что из себя представляет хрупкая на вид Ирочка Зимина; ни даже генералы, брызжущие раздражением и недовольством, подобного не допускали. Разве что в незапамятные времена, когда она была совсем "зеленой" глупой следачкой, начальство позволяло себе топать ногами, кричать и переходить на личности. Но теперь...

— Ткачев, прекрати на меня орать! — рявкнула, едва дождавшись паузы, когда разошедшийся "муженек" ненадолго замолк, набирая в легкие воздух. — Что ты себе вообще позво!..

— Что я себе позволяю?! — еще сильнее завелся Паша и, не находя выхода эмоциям, подорвался со стула — белый халат на плечах взвился как парус под устрашающим штормом. — Нет, это что вы себе позволяете?! Вы о чем вообще думаете?! Чем — даже спрашивать не буду, тут все и так ясно!

В палате повисла оглушительная тишина, прерываемая только разгоряченно-участившимся дыханием Ткачева. Сказать, что Ира опешила от подобного хамства — значит, не сказать ничего. Даже выдать адекватный ответ не смогла, расширенными от неподдельного охренения глазами уставившись на разбушевавшегося будущего отца — в другое время Ткачев бы не удержался от улыбки, увидев подобную картину: сидящая на кровати начальница в смешных ярко-желтых пуховых носках, теплом пушистом халате и с чуть приоткрытым от изумления кукольно-маленьким ртом.

— Ткачев, ты с кем вообще разговариваешь? — кое-как отмерла Ирина Сергеевна, и в голосе начали медленно набирать обороты привычные грозовые нотки. — Ты...

— Ответил бы я вам, да только маму моего ребенка оскорблять не хочется, — на тон ниже парировал Паша, с шумом выдыхая. Не дожидаясь достойного ответа, опустился на койку рядом с начальницей. — Вы о чем думаете вообще, Ирина Сергевна? Вы хоть понимаете, что бы случилось, если бы до дома не добрались? Истекли бы кровью где-нибудь на улице и вся недолга! — Снова не выдержав, вскочил на ноги. — Вы ребенка потерять могли, вы хоть это понимаете?!

— Не кричи! — тоже повысила голос Ира. — И прекрати разговаривать со мной как с полной дурой!

— Ну а как вас назвать-то еще?! — снова вспыхнул Ткачев. — Ну ладно на ребенка наплевать, ваш материнский инстинкт, похоже, вообще в глубокой коме! Но хоть о себе-то подумать могли?! Или даже чувство самосохранения у вас напрочь отшибло?!

— Паш, ну все же обошлось, — поняв, что демонстрация силы тут не действует, Ира решила "включить" женщину. Даже, собрав все свои актерские данные, уставилась на него беспомощно-мягким взглядом из-под по-детски растрепавшейся челки.

— Железная логика! — раздраженно фыркнул Ткачев, рывком поправив упрямо сползающий с плеч халат. — С точно таким же успехом могло и не обойтись.

— Паш... — Болезненно и горько укололо запоздалым сдавленным ужасом, а еще — внезапным чувством вины: он ведь действительно волновался. Пусть и не за нее, но все же... Искренне, неподдельно, сильно. Даже забыв о своем собственном состоянии, о ранении, о том, что должен соблюдать постельный режим, а не изводить себя переживаниями и нервной суетой... Уловив что-то в ее тоне, Ткачев снова судорожно выдохнул — утомленно, уже без возмущения. Устроился на стуле, вытянул из пакета на тумбочке солнечно-оранжевый мандарин, принявшись терзать подрагивающими пальцами тонкую кожуру.

— Сколько раз вас просил быть осторожней, за руль не садиться... Сознание на дороге потеряете... — не договорив, будто испугался озвучить, протянул начальнице очищенный фрукт. Все пальцы у него оказались в липком соке — Ира, не отдавая себе отчета, чисто автоматически извлекла из упаковки салфетку, пройдясь влажной тканью по крепким горячим ладоням. Паша, дернувшись, удивленно взглянул на нее, но Зимина, опустившая глаза, ничего не заметила.

— Прости, — выдохнула едва слышно, не убирая рук, — Ткачев с каким-то необъяснимо-горьким волнением смотрел на тонкие бледные пальцы, унизанные кольцами, и что-то непонятное, незнакомое тянуще-нежной болью отзывалось в груди. И, сам прекрасно понимая, что не должен, не имеет права на подобные странно-трогательные ощущения, Паша порывисто сжал ее прохладные ладони — просто забыть, отогнать, вытравить те жуткие минуты в коридоре, когда дожидался приговора врача, готовясь к самому страшному. Хотя разве можно подготовиться к такому?.. Но вот она, живая, здоровая, в этом смешном мягком халате, с забавно выбившимися прядями, замечательно пахнущая каким-то приятно-фруктовым шампунем, сидит напротив, совершенно непривычно растерянная, даже испуганная — а значит, все обошлось.

Все обошлось.

* * *

— Ирин Сергевна, потеряли что-то? — Паша, прислонившись к косяку, иронично наблюдал, как Зимина безуспешно переворачивает все вокруг: обшаривает карманы шубы, роется в сумке, обыскивает полочку со всевозможными мелочами, заглядывает за тумбочку у стены. — Не это случайно? — вдоволь налюбовавшись видом начальницы со спины (на спину он как раз и не смотрел), Паша жестом фокусника продемонстрировал невесть откуда взявшиеся ключи.

— Не поняла? — медленно протянула Ирина Сергеевна, угрожающе нахмурившись. — Так, а ну дай сюда!

— Да щас прям! Вам прошлого раза мало было?

— Ткачев, ты охренел?! Немедленно верни ключи! — рявкнула Зимина, моментально доходя до состояния тихого бешенства.

— А теперь послушайте что я вам скажу! — Паша недобро прищурился, моментально теряя беззаботно-легкомысленный вид. — В ближайшие месяцы вообще можете забыть о том, что у вас есть машина! За руль я вас больше не пущу! Такси — пожалуйста, служебная машина с водилой — сколько угодно. Но сами вы за руль больше не сядете!

— Ты посмотри какой умный! — возмущенно фыркнула начальница, дернув плечом. — На все встречи и на разборки тоже предлагаешь с водителем ездить? Юморист!

— Я все сказал, — не дрогнул Ткачев. — Не уважал бы я вас так, вообще бы под замок посадил, чтобы приключений себе не искали!

— Ну спасибо!

— Всегда пожалуйста. Но раз уж такое дело, побуду пока вашим личным водителем. Так куда вы там собирались?

Ира, сердито чертыхнувшись, раздраженно рванула с вашалки шубу, уже по каменному лицу "муженька" поняв, что пытаться его переупрямить — пустая трата времени. И как только другие бабы десятилетиями терпят своих ненаглядных? Лично ей сейчас одновременно хотелось послать его матом, приложить чем-нибудь тяжелым по голове и пристрелить, только самообладание и жалость к едва оправившемуся герою взяли верх. Какая сложная все-таки штука эта семейная жизнь...

* * *

Ира после долго ругала себя, что, пригрозив и добившись испуганного обещания пойти к следователю и все рассказать, этим и ограничилась, уверенная, что трясущийся Демидов не решится обмануть — благо возможностей надавить у нее было предостаточно. Однако череда торопливо сменяющихся дней не принесла никаких приятных сюрпризов — похоже, рассказывать следователю правду про то, как подставил Измайлову, он не торопился. Придется, видимо, напомнить о некоторых обстоятельствах, а если понадобится, то и как следует запугать — Ткачев при желании мог произвести весьма угнетающее впечатление.

— Ирин Сергевна, открыто, — Паша, уже собираясь взяться за ручку двери, вовремя притормозил, заметив внушительный проем между дверью и косяком. — Че-то как-то это мне все не нравится. Здесь постойте, — одернул уже готовую внедриться в квартиру начальницу и сам шагнул внутрь.

— Паш, ну что там? — Зимина, проигнорировав настоятельную просьбу, переступила порог и тут же оказалась перехвачена крепкой рукой. Ткачев, широкой спиной закрывая обзор, настойчиво подтолкнул Иру обратно к выходу, и по его лицу она догадалась — представшее зрелище оказалось не из приятных. Что же там произошло, в конце-то концов?! Сердито вывернулась, отчаянно не понимая, что происходит, и за мгновение до того, как Паша успел сжать ее плечи, останавливая, ощутила подступившую дурноту — и секундного взгляда хватило, чтобы увидеть и привязанного к стулу Демидова, и жутко изуродованное мертвое лицо, и цепочку кровавых капель на полу. И моментально, прошибая до самых нервных окончаний, ударил этот жуткий запах — крови, смерти, невыносимой боли.

— Да какого! — чертыхнулся Паша, стремительно разворачивая начальницу к себе лицом — прямо в плотную, едва заметно пахнущую крепким мужским парфюмом ткань темного пальто. — Ведь просил же!.. Пойдемте скорее отсюда.

Сидя в машине возле настежь распахнутой дверцы, Ира снова со слабой иронией подумала о том, какой стала чувствительной — казалось бы, подобных вещей, а то и чего пострашнее, насмотрелась по самое не хочу, пора бы и привыкнуть уже. Хотя вполне справедливо — то, к чему привыкла она, вовсе незачем привыкать ребенку, еще и до рождения... Сделав несколько жадных глубоких вдохов, медленно выпрямилась, игнорируя обеспокоенный взгляд Ткачева, и, уже собираясь захлопнуть дверцу, машинально бросила взгляд на ничем непримечательную иномарку — уж очень неудобно она стояла, перегородив выезд сразу нескольким автомобилям.

Старательно заляпанные грязью, но все равно различимые номера резанули смутно знакомой комбинацией цифр и букв.

* * *

Ей не понадобилось много усилий, чтобы, пробив номер и установив владельца, выяснить, кто пользовался автомобилем, и сложить все воедино. Ведь именно того человека опознал по фотографии аферист Дибцев, подтвердив, что это он нанял его для "невинного розыгрыша" Измайловой; именно этот человек последний пользовался машиной своего знакомого — той самой, которую Ира заметила катающейся за собой, а позже — во дворе дома погибшего Демидова, причем незадолго после его смерти... А уж когда выяснилось, что этот тип, некто Пырьев, является братом жены следователя Мурашова, да еще в свое время служил и умеет обращаться со снайперской винтовкой... Все сложилось одно к одному.

— Ирин Сергеевна, может, все-таки мы с Ромычем его сами как-нибудь допросим? — Паша, покосившись на электрошокер в руках начальницы, застыл возле двери, не торопясь впускать ее в подвал. — Вам смотреть на это...

— Давай я сама разберусь! — холодно осадила Зимина. — Савицкий сегодня весь день на работе, у оперов рейды один за другим, предлагаешь еще хрен знает сколько ждать? У нас нет времени! А этот вообще может загнуться, про диагноз помнишь?

— Вам бы тоже кое о чем не мешало помнить, — резонно заметил Паша, но Зимина только недовольно вскинула бровь.

— Ткачев, не беси меня сейчас лучше! — Нагло оттеснив пытавшегося сопротивляться опера, втиснулась внутрь, невольно поморщившись от ударившего в глаза яркого света.

— Ирина Сергеевна, ну какого... Я и сам его допросить могу, — Ткачев выразительно взглянул сначала на прикованного наручниками Пырьева, потом снова на шокер. — Вам вот сейчас это вовсе не...

— Да не лезь ты уже, герой! — раздраженно оборвала полковник. — На ногах едва стоишь, а туда же! Мне тебя потом на себе тащить прикажешь? — Не дожидаясь ответа, подняла с пола бутылку с водой и, открутив пробку, щедро плеснула в лицо все еще не пришедшего в сознание Пырьева. Окатившая ледяная вода моментально привела в сознание — он дернулся и застонал, с трудом открывая глаза. Увиденное, судя по всему, ему не понравилось, а то, что услышал, — тем более. Но Ире хватило и нескольких ударов электрошокера, чтобы мнение быстро изменилось — перспектива умереть от сердечного приступа во время подобного истязания вовсе не казалась заманчивой, и Пырьев заговорил. Признался и в убийстве риелтора, и в смерти Демидова, которого нанял, чтобы подставить Измайлову, и в гибели Мурашова, и в том, что следил за ней тоже.

— И зачем ты за мной следил?

— Зачем следил, тебя спрашивают! — видя, как допрашиваемый "завис", сомневаясь, Паша, опережая события, ткнул его кулаком под ребра, получив раздраженно-укоризненный взгляд начальницы.

— Меня попросили, — кое-как отдышавшись, с неохотой выдавил Пырьев.

— Кто тебя попросил?!

— Что значит "кто"? — И, не дожидаясь нового удара, через силу пояснил: — Один из ваших.

— В смысле "из ваших"? — еще до того, как прозвучал ответ, Ира ощутила, как неприятным холодком предчувствия обдало позвоночник.

— Ну, из ваших... Мент... Из "Пятницкого"...