Искупление (гет)

Он был уверен: Яна не сдаст его ни при каком раскладе. Ведь, даже будучи не очень далекой бабой, некой жизненной сообразительности мадам Мурашова не была лишена, так что не могла не понимать: стоит ей заикнуться о его участии в том громком деле, и судьба ненужной свидетельницы окажется весьма предсказуемой. Да и одно дело — грохнуть чужими руками надоевшего муженька, который узнал о ее махинациях с недвижимостью и грозился посадить, и совсем другое — оказаться в составе преступной группы, организовавшей сеть борделей, где преспокойно предоставляли "девочек для битья", а то и чего похлеще... Ну и еще один небольшой нюанс: за время их "сотрудничества" Яна успела влюбиться в него как кошка, что и неудивительно — темперамент молодой привлекательной бабы брал свое, а вечно занятый на работе муж с не слишком-то презентабельной внешностью и малоприятным характером потребности в любви не удовлетворял от слова вообще. Так что, помня об их бурном совместном времяпрепровождении, вдовушка вряд ли пожелает сдать галантного любовника и надежного делового партнера — так он думал до недавнего времени. До того момента, как на экране дорогого смартфона высветился неизвестный номер, а затем ударил из динамика знакомый голос, искаженный раздражением и истеричной слезливостью.

— С ума сошла? — прошипел он, с трудом вклинившись в поток бессвязных восклицаний. — Какого хрена ты мне звонишь, спалиться по полной хочешь и меня вслед за собой потащить?! И вообще, откуда у тебя телефон?

— Да какая разница, откуда у меня телефон! — взвизгнула Яна. — Адвокат дал! Ты когда собираешься меня отсюда вытаскивать? Или вообще не собираешься? Я больше не могу! Твой адвокат полный кретин, требует, чтобы я во всем призналась! Найди мне нормального! И сделай уже что-нибудь, сколько я могу париться в камере с какими-то уголовницами?! Ты вообще в курсе, что меня этой ночью одна психованная чуть не задушила?! Хотя о чем я! Тебе же только на руку, если со мной что-то случится!

— Прекрати истерику! — рявкнул он, чувствуя, как начинает наливаться бешенством. Еще одна... Твою же мать, как они все его достали!

— Сам заткнись! — всхлипнула Мурашова. — Имей в виду, не поможешь — я молчать не буду! Не собираюсь за тебя и за всех остальных отдуваться!

— Успокойся, — примирительно снизил тон. — Я что-нибудь придумаю. Будет тебе адвокат. Все решим, не паникуй.

Торопливо нажал на кнопку, сбросив вызов, и, грязно выругавшись, швырнул раскалившийся телефон поверх рабочих бумаг. А ведь действительно, надо что-то решать... Точнее, в данном случае — кого-то. И он, кажется, уже знает, каким именно образом.

* * *

Послание прилетело на электронку, когда Зимин уже забыл, что вообще где-то участвовал. На замут с конкурсом его подбил новый приятель, недавно переведенный в их класс новенький — Сенька, двинутый на всевозможных гаджетах, прогах, хакерских штучках, IT-технологиях и прочей новомодной фигне. Саша и сам не прочь был до поздней ночи зависнуть перед компом с какой-нибудь игрухой или в каком-нибудь чате, да и всякие технические штучки, как любой парень его возраста, просто обожал, но до одержимой продвинутости Сени ему было ой как далеко. И вряд ли он ухватился бы за неожиданный шанс выиграть бесплатное обучение в Штатах или хотя бы приличную сумму в международном конкурсе юных программистов (денег, слава богу, у них с мамой было предостаточно), но помимо скрытого вызова в снисходительном предложении новичка была еще одна причина — Милочка. Не особо яркая и вызывающая отличница с толстой косой и такой же, как у Семена, любовью к электронике, она зацепила Сашку моментально и надолго, и упасть фейсом в болото собственного невежества перед ней Зимин хотел меньше всего. Так что, не особо парясь о результатах, он за пару вечеров наспех пробежался по заданиям, неожиданно даже заинтересовавшись. Впрочем, как заинтересовался, так и забыл, и, как оказалось, очень зря.

С трудом продравшись сквозь дебри терминов и английской грамматики, Саша несколько раз для верности вбил письмо в несколько переводчиков сразу и прифигел: ошибки быть не могло — организаторы конкурса, увидев в нем вполне перспективного молодого человека, решили присудить ему первое место... наравне с милой Милой. А значит, оплатить обучение в одной из самых престижных американских школ под руководством самых видных преподавателей и самых опытных специалистов в сфере IT...

Все это, сбиваясь от радостной гордости за неожиданный успех, Александр и выпалил крутившейся перед зеркалом маме. На него, не слишком увлеченного каким-то делом, предложение обрушилось со всей силой неожиданности: он вдруг впервые ощутил незнакомый интерес и азарт к тому, чем ему предлагали заняться.

— ... И всего на четыре месяца, — с воодушевлением закончил Сашка, сияя от радости.

— С-сколько?

Пуговица от элегантного дорогого пальто со стуком ударилась об пол, закатившись под плинтус. Ира осела на стул, растерянно глядя на сына.

— Четыре месяца, мам, и все совсем бесплатно! — немного сбавил накал радости Саша. — Ты даже не заметишь! Ты ведь...

Он мог напомнить о многом: о том, как допоздна засиживается на работе, иногда даже забывая позвонить, о том, как он то и дело мотается между родной квартирой и домом бабушки, о том, что у мамы теперь классный и внимательный муж, о том, что у нее скоро будет еще один ребенок, в конце концов, о том, что он уже достаточно самостоятельный и взрослый... Но мама, по обыкновению, не позволила даже открыть рот. Решительно поднялась, распрямляя плечи и поправляя прическу, схватила сумку.

— Ты никуда не едешь! — отрезала на ходу.

— Но, мам!..

— Я все сказала! Об этом не может быть и речи! Все, я опаздываю!

Сердито хлопнула входная дверь, оповещая о бескомпромиссном и категоричном ответе, абсолютном в своей окончательности.

* * *

— К сожалению, ничем не могу вам помочь, — пожилой расплывшийся майор, с опаской покосившись сначала на сдержанно-суровое лицо гостьи, потом — на особенно ярко сверкавшие в электрическом свете звезды на погонах, неловко заерзал в кресле, отводя взгляд.

— Не поняла? — и без того холодный тон заледенел еще на порядок. — Мне кажется, мы еще вчера с вами договорились, что я без лишних формальностей поговорю с вашей заключенной, а уже сегодня... Мне что, позвонить вашему начальству?

— Не надо никуда звонить! — моментально подскочил майор. — Просто... понимаете...

— Просто что?

— Просто... Дело в том, что... Сегодня ночью Мурашову в камере задушили. Контингент у нас здесь, сами понимаете... А Мурашова себя довольно вызывающе вела, да еще она жена следователя... В общем... Нехорошо, конечно, но сама нарвалась.

— Просто отлично, — процедила Ира, стремительно поднимаясь. Подхватила пальто и сумку и, не потрудившись попрощаться, направилась к двери, раздраженно цокая каблуками.

Она категорически не понимала, что происходит. Точнее, одно ей было ясно несомненно: кто-то методично убирает свидетелей — тех, кто может дать хоть малейшую зацепку и шанс выйти на главного злодея или, скорее, злодеев. Но почему именно сейчас? Что мешало ему сделать это раньше, сразу же избавившись от нежелательного риска? С Афанасьевым еще более-менее понятно — он, скорее всего, поплатился за свою жадность, а вот насчет Мурашовой... Не логичней было бы убрать ее сразу, не допустив задержания? Насколько же все запутанно...

— Федор, что у тебя? Ты вообще на часы смотрел, время видел? — Ира, кое-как нашарив в сумке телефон, накинулась на дежурного, не дав ему вставить и слова. Суматошный день, включавший в себя весь спектр всевозможных событий, начиная от кучи рабочих проблем, новых ЧП, разборок с Сашкой и свойственной нынешнему положению суеты, давал о себе знать, так что и силы, и настроение к вечеру стремительно опустились ниже некуда. А поздний звонок дежурного, строго-настрого предупрежденного не трогать начальство по всяким пустякам, ничего хорошего не предвещал по определению.

— Ирина Сергеевна... В общем... У нас опять ЧП.

— Что на этот раз? — ледяным тоном осведомилась Ира, постепенно начиная закипать. — Кто-то из оперов до смерти забил чьего-то оборзевшего сынка? На нас спустили все проверки разом? А может, к нам делегация с Марса с дружественным визитом явилась? Что опять?!

— Ирина Сергеевна... Это... это касается наших оперов... И рейда сегодняшнего... ну, вы же в курсе...

— Так, хватить мямлить!

— В общем... они все, ну, кто сегодня не выходной... Валеев там, Карасев, Ткачев Паша...

Качнулось, поплыло замерзшее небо в черточках проводов и стылом кружеве деревьев, беспорядочно заметались смутные пятна фонарей, все звуки бессонной улицы слились в один сплошной давящий гул — тяжелый гул прилившей к вискам крови. Ира не услышала своего голоса, едва ощутила слабое шевеление собственных онемевших губ — была уверена, что вопрос так и не прозвучал. И только потом едва пробился в сознание обеспокоенный голос дежурного.

— Они... они попали в перестрелку... Жив кто-то или нет... пока неизвестно...

* * *

Ира плохо помнила, как добиралась до места происшествия, как проталкивалась сквозь толпу, и только потом пугающая отчетливость накатила безжалостной волной: распахнутые ворота приземистого кирпичного строения, синие медицинские куртки, проблесковые маячки и красные полосы на машине "скорой", чьи-то смутно знакомые лица и плечи в форменных зимних пальто... Носилки, целиком накрытые белыми простынями. Горячая острая боль в области сердца. И в хороводе стремительно гаснущей реальности — опрокинутое небо, накрывшее непроглядной опустошающей чернотой.