Не любите барабанщиков (гет)

Elvis is my daddy, Marilyn's my mother,

Элвис — мой отец, Мэрилин — моя мать,

Jesus is my bestest friend.

А Иисус — мой самый лучший друг.

I don't need nobody, 'cause we got each other,

Мне никто не нужен, потому что вы есть у меня,

Or at least I pretend.

Или я хотя бы притворюсь.

Lana Del Rey — Body Electric

27 мая, 1976 год

— Оставь меня и дай мне умереть!

Мишель упала на газон, раскинув руки в стороны и закрыв глаза. Она к тому же высунула язык, так что со стороны действительно можно было подумать, что она умерла, но я не стала поддаваться на провокации и потянула ее за ногу, едва не стаскивая кроссовок со ступни.

— Нет, мы должны добежать этот круг! — я все же отпустила ногу не сопротивлявшейся Мишель, утерев пот со лба. — Иначе тебя отчислят, а мне придется приходить пересдавать этот зачет одной!

Мишель с пыхтением и выражением невероятного страдания на лице все же поднялась, откидывая кудрявую челку назад. Признаться честно, мне тоже было невероятно плохо после вчерашней попойки, но звонок из деканата и угрозы отчислением заставили меня собрать свое бренное тело в кучу и прийти в колледж, чтобы досдать прогулянные часы.

— Торрес! Маккуин! — преподаватель физкультуры громко засвистел, заставляя нас с Мишель одновременно застонать. — А ну бегом! Иначе зачета вам не видать, как собственных ушей!

Хотелось плакать. Таблетка от головной боли, выпитая мною около двух часов назад, спасала слабо, потому что главным моим желанием по-прежнему было умереть, чтобы не страдать от похмелья. По-хорошему мне бы следовало сегодня полежать дома, закутавшись в несколько одеял с термосом под боком, но моим мечтам не суждено было сбыться. Не стоило мне пропускать так много физкультур, ох, не стоило.

В конце концов, мы с Мишель потрусили по стадиону, умирая на ходу. Я-то еще держалась молодцом, а вот моей напарнице было совсем плохо — это было написано у нее на лице.

— Иисус, и почему я согласилась выйти сегодня из дома, да еще и на зачет по физкультуре? — Мишель вяло перебирала ногами, грозясь умереть прям вот здесь.

— Потому что иначе тебя бы отчислили.

— Черт, и правда.

Я не могла не заметить, насколько хуже я начала переносить физические нагрузки после того, как начала курить. Это беспокоило, но не настолько, чтобы я задумалась о том, чтобы выбросить уже почти пустую пачку «Мальборо» в ближайшую урну. Мне казалось, что мне хватит силы воли перестать дымить в любой момент, в этом отчасти и была причина, почему я этого не делала.

— Ладно уж, давайте ваши зачетки, — преподаватель снисходительно протянул ладонь, одновременно доставая из кармана белого спортивного костюма ручку. Похоже, на его решение повлиял наш жалкий внешний вид, но сейчас это было совершенно неважно.

Отбив друг другу пять, мы с Мишель весело схватили рюкзаки и не менее весело поскакали в сторону выхода, почти забыв о похмелье. Впрочем, эта радость прошла достаточно быстро, практически сразу же после того, как мы вышли за ворота стадиона.

— Ух, вот это мы вчера дали, конечно, — мы зашли за угол, Мишель тут же потянулась за пачкой, я достала свою.

— Честно, я плохо помню, что вчера было, — щелкнула крышка зажигалки, мы прикурили.

— Серьезно? — Мишель насмешливо выгнула бровь. — А как же то, как ты приставала к Роджеру?

— Не было такого! — я тут же вспыхнула. Ручаться за правдивость своих слов я не могла.

— Да ну? — Торрес хохотнула, выпуская изо рта серый дым.

И тут я начала вспоминать.

* * *

Фактом, который отрицать было решительно невозможно, было то, что я в тот вечер безбожно надралась. Так надралась, что в карманах моей юбки лежало одиннадцать пробок, извлеченных из бутылок шампанского «Moёt&Chandon». Как они туда попали — я знать не могла, да и не хотела, если уж быть предельно честной. Просто утром они выкатились из карманов прямо на паркет, разбегаясь перед моими глазами, прямо как огни вчерашнего вечера.

Начиналось все довольно мирно. Мы приехали в кабаре, предварительно все же переодевшись, однако я оставила пижамную рубашку, заправив ее за пояс юбки и расстегнув несколько первых пуговиц. Мы все были уже достаточно пьяны, чтобы с шумом занять столик с огромным диваном и сидеть, уткнувшись в меню, постоянно хихикая и надеясь, что парни нас не заметят. Впрочем, наша компания была до того шумной, что не заметить нас мог только глухой, а никто из участников «Queen» таким недугом не страдал.

Некоторое время мы вместе с Мишель прятались за огромным меню, загораживаясь от всех вокруг, вели себя, как дети. Впрочем, не мы одни, хотя следить за остальными девочками было выше моих сил, потому что все вокруг меня кружилось, вертелось и сверкало. Оркестр рядом со сценой что-то играл, но я никак не могла понять, что именно. Тяжелый бархатный занавес был опущен, но было уже так поздно, что я пришла к выводу, что пока был просто антракт.

— Добрый вечер, — к нам подошел официант в безупречной форме. — Вы будете что-то заказывать?

— Да, — Мишель надвинула указательным пальцем очки как можно выше. — Шампанского. Бутылки три.

— Пощади! — взмолилась Джози. — У меня были планы на завтрашний день.

— Детка, нельзя строить никаких планов, если ты собираешься на девичник, — Мишель взбила руками свои огромные кудри. — Тем более, вчерашнее завтра уже наступило и стало сегодня. Что я только что сказала?

Она начала громко смеяться, хватаясь за мои плечи и трясясь от хохота. Я ничего не поняла из ее слов, но тоже начала смеяться — это передавалось, как инфекция, по воздуху.

— Тихо! — Крисси прижала палец к губам и зашипела, призывая нас всех к тишине. Мишель, абсолютно пьяная, повторила ее жест, прижавшись к поверхности стола почти вплотную. Мы все придвинулись ближе, пытаясь собрать глаза в кучу. — Дамы, мы не должны себя выдавать!

Мэри захихикала, прикрывая румяное лицо руками. Мы были похожи на детей, игравших в прятки, а парни были взрослыми, от которых мы скрывались. Все происходящее было такой глупостью, но у меня совсем не было сил и тем более желания сопротивляться этому безумию, охватившему наш небольшой женский коллектив.

Я чувствовала себя так, будто оказалась в течении реки. Не то чтобы она была такой уж бурной, но я просто находилась на ее поверхности и не сопротивлялась, надеясь, что как-нибудь миную острые пороги и обрывы. Все мое существо теперь состояло из крема пирожных и пузырьков шампанского, а потому нормально соображать я была не в состоянии. Это было похоже на спонтанное подростковое желание напиться, чтобы намеренно показаться родителям в таком виде, и чтобы они увидели, какой оторвой я могла быть. Чтобы все вокруг увидели.

— Извините, девочки, — Крисси, которая минут десять назад отошла в дамскую комнату, обратно вернулась с Брайаном. — Вот, пристал ко мне по дороге. Я ему говорю: «Молодой человек, я не знакомлюсь, у меня свадьба через два дня!», а он такой цепкий оказался, просто кошмар!

Все кажется гораздо смешнее, когда ты пьян в дрова, вот и мы с Мэри начали хохотать, обхватив друг друга за плечи. Только Мишель возмутилась, сказав что-то про «предательство племени амазонок». Короче говоря, все вокруг несли какую-то чушь, но зато всем вокруг было весело.

— Я, конечно, абсолютно не понимаю, что вы здесь делаете, — Брайан был гораздо трезвее нас всех. — Потому что Крисси так долго донимала меня со своим девичником, что я думал, что вы в этом номере запретесь минимум на трое суток, но, раз уж вы здесь, так предлагаю объединить наши столы. Тем более, что совсем скоро начнется вторая часть выступления.

Было принято единогласное решение переместить нашу вечеринку на территорию парней, тем более, что они занимали целую ложу на втором ярусе, а оттуда выступление должно было быть видно гораздо лучше. Захватив с собой бутылки с шампанским, мы начали свое восхождение по лестнице. Хватаясь за перила, я пыталась переставить ноги с одной ступеньки на другую, сотрясаясь от смеха и стараясь никуда не свалиться вместе с Мишель. Наконец, мы смогли добраться до нужной ложи, придерживая друг друга за локти и улыбаясь так, что начинали отниматься скулы.

Поздоровавшись с остальными парнями, я упала на диван, еле успев поправить юбку так, чтобы она не задралась и не обнажила слишком большое количество кожи на моих ногах. Все вокруг меня кружилось и сверкало, пирожные в моем животе начали беспокоить меня только сейчас. Та последняя тарталетка с клубникой и сливочным кремом была такой лишней, но такой вкусной…

— Не спать! — я прикрыла глаза всего на три секунды, чтобы унять рябь на веках, но меня тут же ущипнула за руку Мишель. Я зашипела, потирая вмиг покрасневшую кожу и недовольно посмотрела на Торрес, которая с самым довольным видом открывала очередную бутылку с шампанским.

— Да не сплю я!

— Дорогуша, это был бы полный провал, если бы ты уснула прямо сейчас, — челка Фредди упала прямо ему на лицо, и Меркьюри, движением заправской дивы, откинул ее обратно. — Сейчас начнется вторая часть, самая сочная, между прочим.

— Ну, пока у вас тут не слишком-то весело, буду честна, — Мишель, держа в руке бокал с шампанским, окинула критичным взглядом всю ложу и сцену под ней. Брайан с Крисси куда-то делись, Джон и Вероника сидели на противоположном краю дивана и о чем-то тихо между собой разговаривали. Ну, может и не очень тихо, однако нам ничего не было слышно из-за громкой оркестровой музыки. Мери и Джози сидели по обе стороны от Фредди, а потому, путем несложных вычислений, я пришла к выводу, что не хватало только Роджера.

— Это потому, что вы пришли как раз в перерыве, — Фредди разом вылил в себя рюмку чего-то горячительного. — До этого тут такое было, м-м-м…

Мери сказала ему что-то на ухо, от чего Фредди громко рассмеялся, обнажая свои крупные зубы. Вокруг пахло алкоголем и даже как будто электричеством, сонливость, которая настигла меня так внезапно в самом начале, тут же отступила, как только я залпом выпила бокал сухого мартини, чуть не задохнувшись, а затем увидела, как медленно начали гаснуть огни в зрительном зале, возвещая о том, что представление вот-вот начнется.

Мои мысли внезапно вернулись к Роджеру. Я зачем-то задалась вопросом, где и с кем он был, хотя какое вообще мне дело? Подсознательно я знала ответ, но он мне жутко не нравился из-за того, что я еще слишком мало знала Тейлора, да и мысли, которые возникали при этом, выдавали меня с потрохами. Я была слишком пьяна, чтобы заботиться о праведности своих рассуждений, да и обстановка вокруг к ней совершенно не располагала, но я все никак не могла остановиться.

Наконец, тяжелый занавес из алого бархата начал расступаться, свет погас окончательно, и в этот самый момент я почувствовала, как слева от меня прогнулся диван.

— Не против?

Инстинктивно повернувшись влево, я тут же встретилась с глазами Роджера. В ту же секунду меня оглушили звуки саксофона, доносившиеся из оркестровой ложи, и я невольно несколько раз моргнула, прежде чем ответить на его вопрос.

— Конечно, нет.

Голос Роджера сейчас был несколько более хриплым, чем обычно, очевидно, что он только недавно курил, что подтверждалось ароматом сигарет, пронизавшим всю его одежду. Я предприняла попытку несколько подвинуться, однако я и так сидела почти вплотную к Мери, а потому бедро Роджера прижималось к моему. Сглотнув, я перевела взгляд на сцену.

На ней находились три девушки с идеальными длинными ногами, тонкими талиями, да и вообще с совершенными телами. Все три были в париках, имитирующих каре, и в белье из черной кожи. Я никогда прежде не была в кабаре, а потому все это зрелище представляло для меня пугающий интерес. Как будто я была ребенком, которому положено закрывать глаза, когда в фильме показывают сцены с поцелуями, но я все же тайком подсматривала сквозь пальцы. Зал одобрительно зашумел, когда девушки задрали высоко ноги, опираясь на реквизитные стулья.

— Не ожидал вас здесь увидеть.

Сначала я не поняла, что Роджер обращался ко мне, а потому повернулась к нему с некоторым вопросительным выражением лица. Я была слишком занята происходящим на сцене, чтобы одновременно следить еще и за тем, что говорили люди вокруг меня.

— Боишься, как бы мы не испортили Брайану мальчишник? — я слегка приподняла бровь. Роджер сидел ко мне настолько близко, что я почти чувствовала его дыхание на своем лице, которое больше не казалось мне слишком табачным, потому что я теперь тоже курила. На секунду в его глазах промелькнуло удивление, тут же сменившееся насмешкой. Он улыбнулся одной из этих своих улыбок, а я сжала край юбки, отвечая ему тем же.

— Почему же испортили? — в этот момент я повернулась лицом к сцене, а потому Роджеру пришлось наклониться к самому моему уху, чтобы я смогла его услышать. — Может, вы сделали его только лучше.

Тем временем на сцене происходил настоящий пожар. Три королевы бурлеска творили что-то невероятное, в моем мозгу промелькнула мысль о том, что если бы родители узнали о местах, которые я посещала, то уж совершенно точно не одобрили бы их. И это еще мягко сказано.

Все, что я знала о кабаре, так это то, что это шоу с некоторым эротическим подтекстом, но движения этих девушек приводили меня в какой-то странный восторг. Я никогда не чувствовала ничего подобного прежде. Мне внезапно стало очень жарко, настолько жарко, что я чувствовала, как горели мои щеки. Невольно подавшись вперед, я выпустила из рук смятую ткань юбки, с горящими глазами наблюдая за отточенными движениями танцовщиц, за тем, как они касались себя и друг друга. Ни времени, ни желания думать о морали у меня не было. У солистки, исполнявшей неизвестную мне композицию, был невероятный голос, напоминавший мне Лесли Гор в ее лучшие годы.

— Похоже, ты никогда до этого не была в кабаре, — Роджер вновь закурил, кончик его сигареты выделялся яркой точкой в тусклой ложе. У меня было такое ощущение, будто прямо сейчас здесь были только мы с ним, потому что все остальные ушли куда-то на задний план. Даже Мишель меня ни разу не окликнула, хотя обычно ей каждые три секунды нужно было мое общество. — Ты делаешься все более… Как это сказать? Не свободной, это слово не подходит.

— А это плохо? — я осмелела настолько, что начала смотреть прямо ему в глаза. Когда ты сидишь, то степень опьянения определить гораздо труднее, но, похоже, еще чуть-чуть — и я буду просто в дрова.

— Для меня — нет, — он снова усмехнулся. Мне до ужаса сильно захотелось любым способом стереть эту усмешку с его лица. — Как там твой парень, кстати?

— Да иди ты к черту!

Фыркнув, я откинулась на спинку дивана, сложив руки на груди. Роджер рассмеялся, стряхивая пепел в бокал с шампанским — он был тоже очень пьян. Прямо сейчас мне вообще не хотелось думать о Джордже, мне вообще больше не хотелось о нем думать.

— Не злись, Тей, — его рука тут же оказалась на спинке дивана прямо за мной, Роджер вновь смеялся, а в моей голове в очередной раз срабатывал какой-то рычаг, который позволял Тейлору делать все это. А что, собственно, подразумевалось под «все это»? То, что он сидел так близко ко мне? То, что мне это нравилось?

— Я не злюсь.

И это, конечно же, была совсем не ложь.

Его горячее бедро, обтянутое плотной джинсовой тканью, прижималось к моему настолько тесно, что мой мозг просто разрывался пополам. Я не знала, о чем думать — о том, что происходило на сцене, или о том, что моя юбка была слишком тонкой, а чувствительность кожи под ней слишком высокой. Температура моего тела, казалось, взлетела просто до небес, и я всерьез думала, что если Роджер вдруг решит коснуться какой-либо части моей обнаженной кожи, то у него просто-напросто останется ожог.

Мои бледные голые колени почти светились в густой темноте и тусклом свете золотых ламп. Воздух, наполненный электричеством и светом софитов, сжигал легкие, мне было трудно дышать. Роджер уже касался моего плеча в очень не многозначительном жесте, но я, как хорошая девочка, проигнорировала его. Теперь же я не могла перестать думать о том, что я хотела, чтобы он коснулся моих колен, обвел большим пальцем круг на коже, а затем полностью накрыл коленную чашечку ладонью, а потом, возможно, повел ее выше. Я горела, но была уверена, что, попробуй Роджер провернуть нечто подобное, я скорее спихнула бы его с этого дивана прямо на глянцевый пол, чем позволила бы делать все это.

Не знаю, насколько Роджеру было необходимо поощрение с моей стороны, но, не получив и капли во время всего представления, он не стал настаивать. Тейлор был слишком нетерпелив, я же была слишком скованна и сдержанна, чтобы просто так отдаваться на растерзание этому лавовому потоку, вызванному алкоголем, горячим шоу и моим неудовлетворенным желанием, а потому всю оставшуюся часть выступления мы так и просидели вплотную друг к другу с тем лишь отличием, что больше мы были не вдвоем — к нашему разговору подключились другие, абсолютно лишая нас обоих возможности преодолеть эту критическую точку, которая неизменно привела бы к пьяному и бурному сексу.

И мне не было стыдно за все эти чувства и желания. По крайней мере, сейчас.

* * *

— Видишь, ничего такого не было! — я победоносно усмехнулась, выпуская изо рта серый дым. Голова слегка кружилась после совершенно ужасной пробежки, к тому же, меня до сих пор мучило похмелье, но после очередной затяжки стало несколько легче.

— Ладно, может, я что-то перепутала, — Мишель нахмурилась и принялась массировать виски. — Но к нему совершенно точно кто-то приставал, я думала, что это ты. Черт, голова так болит!

— Наверное, одна из танцовщиц, — я продолжала дымить. — Мы же потом пошли за кулисы, помнишь?

— Э-э-э…— Мишель, похоже, предпринимала чудовищные усилия, чтобы вспомнить события вчерашнего вечера. — Это случилось до или после того, как я пошла блевать в первый раз?

— После, — я усмехнулась, а затем затушила сигарету о подошву своих кроссовок, а окурок выкинула в ближайшую урну. В голове немного прояснилось, теперь спуститься в метро казалось не такой уж непосильной задачей.

— Тогда вроде помню, — Торрес тряхнула своей шевелюрой. — Да, помню. Вы с Мери еще обмотались какой-то меховой херней.

— Серьезно? А я-то все думала, откуда у меня были оранжевые перья в волосах, — я засмеялась, но тут же замолчала, повернув голову слегка в сторону и увидев Джорджа, который выходил из спортивного зала.

На нем была темно-синяя спортивная форма с эмблемой нашего колледжа, та же самая, что и всегда, с плеча свисала объемная сумка на ремне. Его темные волосы были слегка влажными и находились в небольшом беспорядке — раньше мне это до безумия нравилось. Да чего уж там, мне до сих пор нравилось, как выглядел Джордж, но только при одном его взгляде меня охватывала непонятная дрожь, которая была вызвана отнюдь не романтическими чувствами.

Мишель проследила мой взгляд и повернулась. Она нахмурилась и очень серьезно спросила:

— Все в порядке?

— Да, — сначала я кивнула неуверенно, но затем выдохнула и сжала кулаки. — Все нормально. Я хочу с ним поговорить.

— Я могу остаться с тобой, если хочешь, — она мягко коснулась моей руки. — Или мы можем вообще уйти.

— Нет, — я решила дожать себя, чтобы не было шанса сбежать. Джордж все равно уже заметил меня, а потому лучшего момента, чтобы все прояснить, нельзя было даже представить. — Я поговорю с ним. Он имеет право обо всем знать. Джордж должен понять, что больше не имеет на меня никаких прав.

— Ну, хорошо, — нехотя протянула Мишель. — Но если что — я рядом. Могу его держать, пока ты раскрашиваешь ему лицо.

Я натянуто улыбнулась на эту фразу — нервы с утра были и так ни к черту, а теперь, с появлением на горизонте Джорджа, все стало еще хуже. Я все еще робела перед ним, это правда, но теперь со мной было еще и осознание того, что наши с ним отношения совсем не были здоровыми, раз я испытывала подобное. Вряд ли по-настоящему влюбленная девушка может испытывать эту леденящую робость при виде своего парня (и уже даже жениха), которая не имела ничего общего со смущением, которое было бы вполне естественным.

И все же я вполне твердым шагом пошла вперед, напоследок крепко сжав руку Мишель — единственный жест поддержки, который я ей позволила проявить. Я должна была пройти этот путь сама, пережить все это в гордом одиночестве и позволить проявиться первым шрамам на своей душе. Именно так и никак иначе, потому что за всю свою жизнь, кажется, я не переживала таких эмоциональных потрясений.

Отъезд Эдди из дома не считается — никто не был в курсе моих чувств, я переживала их одна и похоронила эти переживания под таким слоем пепла, что мне до них за всю жизнь не добраться.

— Привет.

Он поздоровался первым, держа руки в карманах своей спортивной формы. Я продолжала держаться за лямку рюкзака, про себя отмечая, что Джорджу, как самому настоящему подлецу, все было к лицу — он по-прежнему был неотразимо хорош.

— Привет, — я как бы равнодушно посмотрела на него, заправляя выбившуюся прядь за ухо. Про себя я с удовольствием отмечала, что его чары на меня больше не действовали. Этому мешала накопившаяся злость на наши дурацкие отношения, которые несуразно начались и точно так же закончились.

— Пьешь, куришь… — он посмотрел на меня сверху-вниз. — Может, ты уже и колешься?

— Предпочитаю нюхать.

Честно говоря, я не собиралась ему дерзить. Ну вот правда! Я хотела все спокойно ему объяснить и разойтись на этом, но он сам меня провоцировал.

— Не смешная шутка, Тей, — его взгляд внезапно стал куда более серьезным. Джордж попытался взять меня за руку, но я уклонилась, одновременно сделав шаг назад. Тарлингтон вздохнул так, что могло показаться, будто он был действительно разочарован этим моим действием. — Перестань вести себя как ребенок, пожалуйста.

— А ты перестань вести себя как идиот, пожалуйста.

Прямо сейчас я действительно вела себя, как ребенок, но мне было совершенно не жаль.

— Я уже столько раз извинился за тот вечер, — Джордж стиснул зубы. — Но ты отказывала мне в личной встрече, а я, как идиот, чуть ли не каждый день приходил к тебе домой, чтобы поговорить, как со взрослым человеком и прояснить ситуацию.

Про себя я отметила, что два раза в неделю — это еще не «чуть ли не каждый день», но решила не отвлекаться на всякие мелочи.

— Во-первых, я уже очень давно дала тебе понять, что не хочу никаких с тобой отношений, — нервы начинали сдавать, я поймала себя на мысли, что в руке отчаянно не хватает сигареты, чтобы успокоиться. — Во-вторых, если ты этого еще не понял, то ты действительно полный идиот. Предупреждая все твои будущие вопросы: я не могу находиться в отношениях, в которых мне не комфортно. С тобой мне душно, Джордж, и даже если так было не всегда, то сейчас это стало настолько невыносимо, что ты просто не оставляешь мне выбора. Мне бы правда хотелось расстаться с тобой если не друзьями, то хотя бы просто по-хорошему, но с твоим характером это совершенно невозможно!

— Думаешь, я оставлю это просто так? — ему все же удалось больно схватить меня за запястье. Я зашипела, а Джордж приблизился к моему лицу. — Думаешь, что сможешь оставить меня в дураках, да? Спуталась с этими рок-звездами и возомнила себя кем-то большим, чем…

— Кем-то большим, чем что? — я тоже повысила голос. — Отпусти меня сам, или я закричу.

Еще несколько секунд он смотрел на меня так пристально, будто хотел выжечь дырку на моем лбу, но я выдержала этот взгляд, даже более того, не отвела глаза.

— Знаешь, что? — он все же отпустил меня, и я тут же сделала два шага назад, потирая запястья. — Пошел ты к черту, Джордж Тарлингтон. Надеюсь больше никогда тебя не увидеть.

Когда я вернулась к Мишель, то у нее, разумеется, была целая куча вопросов, но одного моего тяжелого взгляда и просьбы их не озвучивать оказалось достаточно, чтобы она молча открыла для меня дверь своего автомобиля. Я старалась не смотреть в сторону покинутого жениха, но буквально кожей чувствовала его взгляд, а когда все же повернула голову, то увидела, как он сплюнул на газон и пошел обратно на спортивную площадку.

Я не просила Мишель подвезти меня до дома, но я была так раздражена, зла и обижена произошедшим, что даже не заметила, как зеленый микроавтобус остановился напротив моих окон. Кажется, я только и была занята тем, что сжимала и разжимала кулаки, а еще фыркала и прижимала холодные ладони к горящим щекам. Мишель с опаской смотрела на меня, но продолжала крутить руль, лишь иногда барабаня пальцами по его поверхности в такт игравшей по радио песни.

— Детка, если тебе нужно будет поговорить, то, пожалуйста, звони, — Мишель активно вертела ручку на своей двери, чтобы опустить стекло. Между зубов у нее уже была зажата сигарета, наверное, третья с утра. Мне бы хотелось сказать ей, чтобы она не курила так много, но вместо этого я ответила:

— Спасибо, Мишель, — возможно, в тот момент я еще не совсем осознавала, как я была благодарна Торрес за оказанную поддержку, потом, когда я немного остыла, мне было за это совестно. — Обязательно.

Она чуть заметно мне кивнула и проводила внимательным взглядом до самой двери. Я помахала ей, а затем извлекла ключи из цветочного горшка и вошла в дом.

Голова у меня все еще гудела, а потому тишина пустого дома была как целебный бальзам. Мне все же пришлось выйти на улицу, чтобы отодвинуть в тень мамины нежные розы, которые не пережили бы и дня на палящем солнце. Шаркая ногами по каменной дорожке, я старалась удержать содержимое моего желудка внутри, потому что меня заново начало тошнить. В этот самый момент меня кто-то окликнул из-за ограды.

— Мисс Маккуин! — я подошла ближе и тут же увидела темно-синюю униформу нашего почтальона. — Для вас есть письмо с острова Вознесения!

Я тут же метнулась к калитке, чтобы забрать из рук почтальона белоснежный конверт с целой кучей марок. Скомкано поблагодарив, я тут же побежала обратно в дом, едва не забыв про мамины цветы, постоянно держа перед глазами имя отправителя — Эдвард Маккуин.

Не помня, как я добралась до своей комнаты, я плотно закрыла дверь, как будто боялась, что кто-то может нарушить мое условное, но все же единение с братом, который прямо сейчас нес военную службу на далеком острове в Атлантическом океане.

Приземлившись на стул перед письменным столом, я достала канцелярский нож и аккуратно вскрыла письмо, вынимая плотные листы бумаги из несколько потрепанного конверта. Разгладив их, я не без трепета принялась читать. Два листа были испещрены ровным и несколько острым почерком, совершенно отличным от моего — я писала более округло и мелко, мои письма были больше похожи на кружево.

«Моя дорогая Тейлор!

Я был безумно рад получить твое прошлое письмо и узнать, что у тебя все хорошо. Спасибо, что продолжаешь писать мне, потому что твои письма — это единственное, что теперь связывает меня с домом.

Моя служба проходит по-прежнему мирно, я знаю, что ты волнуешься, но, поверь, не стоит, потому что мои дежурные вылеты проходят без внештатных ситуаций. Короче говоря, скукота настала смертная, потому что наша база находится на самом отшибе и никаких «красных воробьев», с которыми наше и американское правительство ведут пассивную войну, здесь нет. Кстати говоря, мне дали новый самолет, прикладываю фотографию из его кабины.»

На этом моменте я прервалась, чтобы снова заглянуть в конверт. Оказалось, что фотография застряла в тесной бумаге, но когда я ее извлекла, то долго разглядывала. На ней был изображен Эдди в, очевидно, кислородной маске, и, честно говоря, я бы его ни за что не узнала, если бы у него не были открыты глаза. Мой брат улыбался, смотря в камеру, и в моей груди разлилась свинцовая тоска, которую я была абсолютно не в силах подавить. Мне так отчаянно не хватало Эдди рядом, что я готова была задохнуться от отчаяния, от невозможности обнять его и прижаться щекой к плечу. Решив отложить свое горе на потом, я продолжила читать.

«Никаких развлечений, о которых ты спрашивала, здесь нет. Часто приезжают американские офицеры и привозят новости с «большой земли», но этого, конечно, не достаточно. Самое большое развлечение, которое я могу себе позволить — это твои письма.

Последнее, однако, не слишком меня порадовало, особенно вторая часть. Честно говоря, я очень удивился, когда узнал, что ты выходишь замуж, а когда узнал за кого, то просто впал в ступор. Тей, мне правда очень хотелось бы сказать, что я ни в коем случае не осуждаю твой выбор, но это не так. Я его осуждаю. Скажи честно, насколько он был продиктован твоим собственным желанием? Я даже в первый раз не стал читать все твои старательные убеждения на четырех листах в том, что такой шаг оправдан.

Сестренка, я желаю тебе самого большого счастья, но не с Джорджем Тарлингтоном. Я неплохо его знал еще в то время, когда жил с вами в Лондоне, и сомневаюсь, что он сильно изменился. Мне жаль, если ты действительно любишь его, но этот скользкий тип не годится на роль мужа моей сестры, в этом я уверен абсолютно точно. Тем более я уверен в этом после того, как ты пыталась убедить в обратном не только меня, но и себя.

Я не хотел завершать свое письмо на такой резкой ноте, но так уж получилось. Я прекрасно умею читать между строк, сестренка, и слишком хорошо тебя знаю, чтобы понять, что ты опять поддалась чьему-то влиянию. Если этот говнюк давил на тебя, то я приеду и разобью ему лицо лично.

Люблю тебя.

Эдди Маккуин»

В уголке листа была нарисовала маленькая лисица, которая заставила меня улыбнуться. Он все еще помнил. Я даже и не заметила, как мои глаза наполнились слезами, вызванными бесконечной любовью к моему старшему брату. Он не только смог все понять лучше меня самой на расстоянии тысячи километров, но и прекрасно помнил, какие крепкие узы нас связывали. Брат все понял по моему письму даже тогда, когда я сама еще ничего не поняла, и от этого в груди становилось лишь тяжелее. Сильнее всего мне хотелось, чтобы Эдди правда приехал, пусть для этого и пришлось бы выйти замуж.

Потому что в его любви я могла не сомневаться.

* * *

29 мая, 1976 год

Свадьба Брайана и Крисси обещала быть безумной хотя бы потому, что среди приглашенных был Фредди.

Меркьюри был, как и всегда, великолепен: шелковая рубашка и чудовищно узкие штаны, а еще солнечные очки в широкой черепаховой оправе. Короче говоря, смотреть на него было одним удовольствием. На его фоне Роджер в своей джинсовой рубашке и неизменных авиаторах с лимонными линзами выглядел ну просто воплощением скромности, однако он мог легко это исправить в ту же секунду, когда я решила вернуть ему его полосатый пиджак, который он мне накинул на плечи несколько дней назад.

— Роджер, — я подошла к нему, когда он курил, облокотившись о свой автомобиль. День сегодня выдался ужасно солнечный, хотя всю ночь шел ужасный дождь, а потому светлые волосы барабанщика отливали золотом. — Привет.

— Привет, — он улыбнулся, пуская изо рта дым и смотря на меня из-под своих лимонных линз.

— Я хотела вернуть тебе пиджак, — до этого я остановилась в нескольких шагах от него, а потому мне пришлось вытянуть руку, чтобы отдать пиджак Роджеру. Тейлор лениво оторвался от капота своего автомобиля и подошел ближе, все еще не забирая свою вещь. Я щурилась от яркого солнца и мысленно умоляла Роджера, чтобы он побыстрее забрал свой пиджак. — Спасибо большое, он правда мне тогда пригодился.

— Не стоит благодарности, — Роджер бросил окурок на асфальт и растер его носком красных кед. — Честно говоря, я уже и забыл про него.

И прямо в этот момент я так некстати вспомнила все то, что происходило в кабаре и начала отчаянно краснеть. Мне казалось, что Роджер тоже все прекрасно помнил и думал сейчас о том же, хотя по нему этого никак не было видно. Он был таким же, как и всегда — ослепляюще прекрасным и притягательным от того, что сам это знал. Впрочем, я никак не выдала того, что знала это тоже, по крайней мере, мне так казалось.

— Теперь все в порядке?

Роджер все же забрал у меня этот несчастный пиджак и тут закинул его на заднее сиденье своего автомобиля. Я удивленно посмотрела на него, честно говоря не понимая, к чему именно относился этот вопрос.

— Да, — я кивнула и, не выдержав его взгляда, опустила глаза на носки своих туфель. — Теперь все в полном порядке.

— Это хорошо, — Роджер улыбнулся, а наш неловкий разговор зашел в тупик.

Впрочем, продолжать его все равно не было смысла, потому что в этот же момент начали пребывать все остальные гости, которых было не так уж и много. Мишель приехала чуть позже вместе с невестой, а Джон и Вероника и так уже находились здесь, прогуливаясь в тенях деревьев церкви Святой Троицы в ожидании прибытия остальных.

Прямо перед тем, как приехала Крисси, я зашла внутрь церкви вместе с Роджером, который, к моему удивлению, не остался на улице. Зал был полон самых разных людей, по одежде сразу становилось понятно, что они из одной тусовки. Я заметно выделялась в своем скромном платье из нежного розового шелка среди этого атласа, перьев и джинсы. Народу было так много, что я тут же растерялась, а когда повернулась искать поддержки у Роджера, то поняла, что его уже не было. Он имел поразительную способность растворяться в толпе за доли секунд.

К счастью, мне недолго пришлось стоять в одиночестве с оленьими глазами, не зная, куда себя деть, потому что меня каким-то образом нашла Мэри. К тому времени край моего платья был уже значительно измят, пав жертвой моего внутреннего беспокойства, и теперь я пыталась всеми силами его разгладить, впрочем, безуспешно.

— Привет, — Мэри дотронулась до моего плеча. — А ты чего здесь стоишь? Идем скорее, совсем скоро все начнется.

— Да я немного потерялась, — я промямлила что-то еще, но это было уже совсем неважно, потому что Мэри потащила меня в самую глубь, вперед, ближе к месту основного, так сказать, действия.

Для меня нашлось место с края огромной скамьи в третьем ряду, рядом с Мэри, откуда было очень хорошо видно все происходящее у алтаря. Гости в церкви гудели, и я чувствовала себя немного не в своей тарелке, однако очень скоро подошла Мишель, ради которой мне пришлось потеснить Мэри и Джона с Вероникой, однако Торрес все же уместилась.

— Фух, — она тут же достала из сумочки-мешка пестрый веер и начала им с остервенением обмахиваться. — Ну и жара!

— Ты что, бежала? — я усмехнулась.

— Да, — Мишель кивнула. — Пыталась успеть быстрее Крисси. Как видишь, я успела.

— Она уже здесь? — я оглянулась назад, на огромную дубовую дверь.

— Да. Сейчас все начнется.

Я перевела взгляд обратно на алтарь, где Брайан стоял рядом со своим отцом и судя по всему ужасно нервничал. В целом этого можно было и не заметить, но все эти мелкие жесты, типа бесконечной поправки лацканов пиджака и манжет рубашки, а также бегающий взгляд, выдавали его с потрохами. Я находила это чудовищно милым и с нетерпением ждала появления невесты с минуты на минуту, а пока принялась разглядывать гостей.

В церкви находилась и Джози, и многие другие люди, с которыми я мельком пересекалась на общих вечеринках, а также на совместном девичнике и мальчишнике. Имен их я вообще не помнила, но это не мешало мне время от времени обмениваться с ними всякими ни к чему не обязывающими фразами.

Джон был единственным, кто сидел не вместе с остальными участниками группы. Роджер и Фредди находились вместе на другой стороне во втором ряду, поэтому мне были видны лишь их затылки, однако я сразу поняла, что это были именно они, хотя здесь было довольно много людей с подобными прическами — было в Тейлоре и Меркьюри что-то особенное, отличное от других.

Я в который поймала себя на мысли, что мне было как-то странно называть Роджера по фамилии — ее сходство с моим именем неосознанно напрягало.

Наконец, в один момент все разговоры стихли, и вся эта разношерстная толпа поднялась с церковных скамей и устремила взгляды в сторону дверей. Я обернулась, прижимая к животу клатч, и расплылась в улыбке от одного вида Крисси. Она была очень красивой в легком свадебном платье, за одну руку ее держал, судя по всему, отец, а в другой она держала букет. Длинной фаты у нее не было — вместо нее глаза закрывала кружевная вуаль, которая, впрочем, тоже была весьма кстати.

Ни Крисси, ни Брайан не были мне близкими людьми, но у меня захватило дух от торжественности момента. Внезапно мне захотелось придаться своим самым романтическим мечтам и представить в роли невесты себя, хотя этот странный настрой тут же исчез — в роли жениха я до сих пор могла представить только Джорджа, но от этой картины меня мутило. Я задавалась вопросом: горели бы мои глаза счастьем так же сильно, как сейчас у Крисси, если бы я не расторгла свою помолвку? Мне пришлось с сожалением признать, что я не была бы и вполовину так счастлива, как Маллен.

Я изо всех сил гнала мрачные мысли из своей головы, но венчание оказалось таким долгим, а голос священника таким монотонным, что я волей-неволей возвращалась к тому неприятному разговору с Джорджем. Я его не боялась, но конфликтность никогда не была моей основной чертой, а потому я довольно долгое время чувствовала себя отвратно, и никакие убеждения в том, что я ни в чем не виновата, не помогали.

Потом я думала о том, как родители отреагировали на мою последнюю пьянку. Ни мама, ни папа почти ничего не сказали, но я знала, что они осуждали, а это было куда хуже, чем если бы случился очередной скандал. Впрочем, тут я виноватой себя не считала, как бы родители не пытались убедить меня в обратном.

А еще я до сих пор не ответила на письмо Эдди, хотя получила его еще вчера. Я внезапно поняла, что мне нужно куда больше времени, чем обычно, чтобы составить ответное послание. Мне нужно было столько всего рассказать, что я банально боялась что-то забыть, а потому писала понемногу каждый день. Эдди наверняка вздохнет с облегчением, когда узнает, что свадьбы не будет.

Очнулась я в тот момент, когда священник уже озвучивал клятву. Все это время Мишель и Мери о чем-то переговаривались у меня под боком, кажется, кто-то что-то говорил и мне, но я настолько погрузилась в омут своих собственных проблем, что весь мир буквально отключился для меня, мне стало очень страшно, как будто вокруг меня не было толпы людей, и я была одна. Поэтому, когда начала звучать свадебная клятва, я несколько вздрогнула.

— Я, Брайан Гарольд Мей, беру тебя, Кристина Маллен, в законные жены, чтобы всегда быть вместе в радости и горе, бедности и богатстве, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит нас.

У меня сперло дыхание, думать было болезненно, хотя ситуация вообще не предполагала посторонних мыслей — я должна была просто радоваться за этих двух людей. Внутреннее беспокойство нарастало, еще немного, и я бы начала задыхаться.

— Я, Кристина Маллен, беру тебя, Брайан Гарольд Мей, в законные мужья, чтобы всегда быть вместе, в радости и горе, бедности и богатстве, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит нас.

Всегда.

Ища успокоения среди незнакомой толпы, я совершенно внезапно столкнулась взглядами с Роджером, который зачем-то повернулся назад в то время, когда его друг произносил свадебную клятву. Я смотрела на него несколько секунд, а затем тут же отвела глаза, прекрасно зная, как не красило меня беспокойство. Липкое ощущение собственной жалкости было одним из самых отвратительных в жизни, и я хотела бы его стряхнуть с себя, да вот только никак не могла.

Когда Брайан и Крисси поцеловались, то зал тут же взорвался овациями и радостным улюлюканьем. Казалось бы, вместе с этим венчанием должен был закончиться и мой испуг, однако он не то чтобы прекратился, скорее просто несколько уменьшился.

Цветастая толпа хлынула на улицу, тут же откуда-то взялись холщовые мешки, наполненные розовыми лепестками, и все стали осыпать ими жениха с невестой, а потом и себя, радуясь так, что уши закладывало. Я тоже пыталась украсть кусочек этого всеобщего счастья, внезапно ловя себя на мысли, что я правда была рада за Брайана и Крисси. Такое искреннее чувство было мне в новинку, потому что в моей жизни было не так уж и много поводов просто порадоваться за кого-то.

— Поцелуй невесту! — Мишель стояла совсем рядом со мной и, сложив руки рупором, кричала. Волосы ее сегодня были в совершеннейшем беспорядке, а длинное зеленое платье на мелких пуговицах не желало оставаться статичным, постоянно поддаваясь потоку ветра.

Крисси, смеясь и краснея, повернулась к Брайану. Она была очень красивой — оно и понятно, счастье украшало ее лучше всякой косметики. Брайан тоже казался счастливейшим из смертных, а я была так искренне рада за них, что совершено забыла о собственном эгоизме, грозившем испортить этот день.

Я не была готова позволить чему-либо или кому-либо отнять у меня это ощущение бесконечного счастья за кого-то.

— Мишель, возьмешь к себе людей?

Брайан подошел к водительскому окну, пытаясь договориться с моей напарницей, чтобы она помогла довезти людей до дальнейшего места празднования. Я же в это время пыталась открыть окно и впустить немного свежего воздуха, потому что за время своего пребывания на солнце микроавтобус Мишель успел превратиться в подобие микроволновой печи на колесах.

— Конечно, о чем речь, — приспустив очки на переносицу, Мишель махнула рукой, давая понять, что заберет несколько человек с собой.

— Спасибо огромное! — Брайан, кажется, выдохнул с облегчением. — Ребята, вы поедете с Мишель!

Я в это время наблюдала за тем, как Фредди с чудовищной болью на лице позволял минимум десятку человек залезть в свой роскошный лимузин. Рядом с ним внутри сидела и Мери, которая, казалось, умирала со смеху. Конечно, Меркьюри ничего не возразил против того, чтобы пустить в лимузин посторонних людей, но по его лицу было вполне понятно, что он обо всем этом думал.

Совсем рядом Роджер очень по-джентельменски предлагал нескольким девушкам услуги своего автомобиля, облокотившись рукой о крышу «Альфа-Ромео» и благословляя нас всех своей улыбкой. Одной из девушек была определенно Джози. Тейлор перехватил мой взгляд, и я заметила, как он мне подмигнул сквозь свои лимонные линзы. К своему стыду я растерялась и позорно отвела взгляд, к счастью, примерно в тот момент Мишель и решила тронуться с места.

Мне невероятно повезло, что я заняла место рядом с Мишель, потому что в ее «Фольксваген» набилось человек семь сзади, которым, похоже, было очень тесно. Я же ехала с комфортом, постоянно смеясь с того, как Мишель реагировала на других водителей.

— Черт возьми, ты это видела? — вообще-то, Торрес была не самым аккуратным водителем, но, как и все темпераментные люди, не могла признать свою неправоту. — Пень ушастый! Купят себе права, а ездить так и не научатся.

Сзади послышались стоны гостей, которые катались по салону, как кегли. Я лишь широко улыбалась, подставляя лицо солнцу и городской пыли.

— Мишель, пощади! — прямо над моим плечом возникло лицо какого-то парня.

— Ники, детка, скажи спасибо, что я вообще тебя взяла, а то ехал бы в курятнике Фредди или в гареме Роджера, — Мишель хохотнула, в очередной раз лихо выворачивая руль и, наконец, паркуясь возле дома Крисси.

Церковь Святой Троицы находилась совсем недалеко от места основного празднования, Ферри Роуд вообще располагалась очень удобно, потому что от нее до основных тусовочных мест «Queen» было буквально рукой подать. Я спрыгнула на асфальт, разглаживая подол своего платья и, дождавшись Мишель, зашла вместе с ней внутрь.

До свадьбы Крисси жила вместе с Джози в небольшом многоквартирном доме, честно говоря, я не знала, почему празднование проходило именно здесь, но от меня требовалось что угодно, кроме вопросов.

Мой небольшой опыт обильных возлияний в компании знакомых и не очень людей показывал, что пьянела я гораздо быстрее, чем хотелось бы. Как только я вошла в квартиру, то меня тут же настигли реки шампанского, мартини и кучи другого алкоголя. Было еще и пиво, которое я не переносила на дух, однако его все же кто-то разлил на диван рядом со мной. Я рассмеялась, а затем встала с бокалом коньяка в руке, чтобы парень, упавший на диван, не навалился на меня.

Что-то звонко разбилось, послышались грязные ругательства со стороны кухни. Как бы пьяна я не была, все равно мне было далеко до Мишель, которая очень подружилась с бутылкой «Хеннеси». Мне коньяк нравился не слишком сильно, но мне нравилась его терпкость и крепкий мужской запах. Я вообще питала слабость ко всему мужскому, когда выпивала.

— Тей! — Мери тоже уже была изрядно пьяна, пусть в ее руках не было ни одного бокала. — Давай танцевать! Не надо сидеть в стороне!

Разом допив остатки коньяка, я, смеясь, взяла Мери за руки и вышла вместе с ней и многими другими в центр комнаты, где уже танцевала куча народу. Я все время поражалась тому, как в этой небольшой квартире все смогли поместиться. Было душно, хотя все окна и двери были открыты нараспашку, однако учащенное дыхание нескольких десятков людей делало свое дело. Заиграл новый хит этого лета — «Daddy cool».

В нормальном состоянии я бы и не подумала вытанцовывать с Мери посреди комнаты, но обстановка располагала как никогда. В комнате было очень накурено, а еще пахло вином и пивом. Свадьба превратилась в то, во что и должна была — в хорошую дружескую попойку.

Мы с Мери зачем-то переплели пальцы и танцевали, хотя со стороны наши движения наверняка гораздо больше походили на беспорядочные движения.

— Она сходит с ума по своему папочке. О, она верит в него. Она любит своего папочку.

Я повторяла слова песни одними губами, смеясь и откидывая волосы назад. Мне хотелось раствориться во всем этом, похоронить себя в сигаретном дыму и на дне коньячного бокала и никогда не воскресать для прежней жизни, потому что сейчас я не была одинока. Были люди, которые были готовы веселиться рядом со мной, которым было до меня дело. От меня требовалось лишь одно — порождать эту кипучую энергию, которая поддерживала атмосферу всеобщего веселья. Может, Брайан и отличался несколько сдержанным нравом, но Крисси была не такой — ей требовалось общество других людей, и она им наслаждалась.

— Боже, — я обмахивала раскрасневшееся лицо ладонью, улыбаясь так широко, что начинали болеть щеки. — Это было очень дико!

— Знаю! — у Остин щеки тоже были румяные, но, думаю, скорее от того, что она очень любила лимонную водку с содовой. Мери вновь взяла свой стакан, когда мы вышли из центра после конца песни и предложила тот же самый напиток мне, но я все же отказалась, не желая задохнуться от аллергического отека. — Как тебе вообще здесь? Нравится?

— Очень! — соображала я уже не очень хорошо, но теперь, когда кровь в голове гудела, я была как-то болезненно оживлена. — Черт, я начинаю слишком втягиваться во все это.

— Не стоит об этом думать, — Мери смешивала для меня водку и содовую, а затем кинула в стакан несколько кубиков льда. — Будешь об этом думать, когда одним утром проснешься в постели с незнакомым парнем. И немного мятного сиропа — для равновесия.

Я рассмеялась, приняв слова Мери за шутку. Я по-прежнему была слишком хорошей, чтобы со мной такое произошло, как мне казалось.

— Я выйду покурить, — мне пришлось наклониться к Мери, чтобы она меня услышала. В одно мгновение мне показалось, что она удивилась, но в ту же секунду все ее внимание переключилось на подошедшего Фредди, который еле держал бокал с плескавшимся в нем шампанским.

Протискиваясь сквозь толпу людей, я заметила на диване Мишель, которую потеряла из своего поля зрения минут пятнадцать назад. Она сидела рядом с какой-то девушкой и увлеченно с ней разговаривала несмотря на то, что держала в руке шот текилы. Пуговицы ее платья были расстегнуты чуть выше колена, Торрес перехватила мой взгляд, подмигнула и тут же повернулась обратно. Я лишь усмехнулась и продолжала двигаться в сторону балкона, пытаясь не расплескать водку.

К моему счастью, на маленьком незастекленном балконе никого не было, потому что буквально передо мной отсюда вышла целая толпа каких-то девушек. Я не спеша достала сигареты, поставив бокал на широкие перилла, и стала искать зажигалку. К моему ужасу, ее нигде не было, как бы я не выворачивала сумку наизнанку. Внезапно совсем рядом со мной раздался щелчок, и кто-то поднес огонек зажигалки к моему лицу.

— Спасибо, — я сказала это сразу же, как только сделала первую затяжку. Было неожиданно увидеть перед собой Роджера, вальяжно облокотившегося о перила. На нем больше не было очков с лимонными линзами, да и рубашка, которая и до этого была не до конца застегнута, освободилась еще от пары пуговиц, обнажая подвески на его груди.

— Всегда пожалуйста, — он закусил губу, — Тей-Тей.

— Мое имя Тейлор, — мне отчего-то казалось, что, услышь я эту вариацию своего имени от любого другого человека, то пропустила бы ее мимо ушей. Но меня так назвал Роджер.

— Очень приятно, Тейлор! — он широко улыбнулся и протянул мне ладонь. — А я — Роджер!

— Очень смешно! — я хмыкнула и повернулась лицом к вечерней улице, делая очередную затяжку. Похоже, Роджер был очень пьян, и именно от этого его шутки становились в два раза глупее.

— Не обижайся, Тей-Тей, — он улыбнулся, придвигаясь еще ближе ко мне. Я сделала шаг в сторону, упираясь боком в противоположные перила — этот балкон был слишком маленьким для меня, Роджера и его настойчивости.

— Я не обижаюсь, — я сделала очередную затяжку и повернулась к Роджеру. Он смотрел на меня в упор этим своим взглядом, а я, к сожалению, была еще не настолько пьяна, чтобы поддаться действию его флюидов. Хотя, может быть, и настолько.

На всякий случай я выпила еще.

Роджер усмехнулся, а затем закурил тоже. За нашими спинами грохотала музыка и шумела веселая компания, я чувствовала себя так, будто мы с Роджером находились на каком-то подобии обочины. Внезапно он усмехнулся, а когда я поинтересовалась, что же смешного он вспомнил, то Тейлор невозмутимо ответил:

— Тебе не идет курить, — он мотнул головой, от чего его светлые волосы колыхнулись. — Ты слишком… правильная. Сразу возникает ощущение, что что-то идет не так.

— Неужели такая уж правильная? — я выдохнула дым почти ему в лицо. Мне не нравилось, когда меня называли слишком правильной — сразу срабатывал какой-то механизм, от которого я начинала раздражаться. Впрочем, сказалось то ли действие водки с содовой, то ли душного вечера, но сейчас я не раздражалась.

— Ну, возможно, и не настолько, — он вновь усмехнулся, проводя взглядом от моего лица к области шеи. Внезапно я поняла, что не имела намерения заходить дальше легкого флирта, в то время как ситуация принимала все более крутые обороты. — Ты же в восторге от своего папочки.

Я отчаянно покраснела, вспоминая наши с Мери танцы.

Проблема была в том, что Роджер сейчас мне очень нравился. Не то чтобы он мне обычно не нравился, но сейчас все было как-то по-особенному. Мятный сироп больше ничего во мне не уравновешивал, но если бы я и хотела зайти дальше, чем глупые пьяные разговоры на задворках вечеринки, то я бы не смогла этого сделать — на утро мне было бы мучительно плохо не только от похмелья, но и от осознания совершенной ошибки.

Сейчас я прекрасно понимала всех тех девушек, которые ждали Роджера после концертов, которые страдали из-за недостатка его внимания. Я им почему-то обделена не была, но мне так отчаянно не хотелось вливаться в этот бешеный поток, из которого меня бы все равно с грохотом выбросило.

Короче говоря, на пьяную голову впутываться в какие-либо отношения с Роджером я не собиралась.

На некоторое мгновение я перевела взгляд за спину Роджера, туда, где происходило все веселье, и увидела, что тот полосатый пиджак, который я вернула барабанщику сегодня днем, сейчас висел на плечах другой девушки.

— Ладно, забираю свои слова обратно, — все эти мысли пронеслись в моей голове за доли секунд. Роджер все еще смотрел на меня тем самым взглядом, а мне внезапно стало так чертовски грустно, что я разом допила коктейль Мери, жутко морщась от пузырьков газа, от которых свербело в носу. — Курить тебе идет.

Он попробовал приблизиться, приступив к решительным действиям, но я выставила руку вперед, не позволяя ему оказаться критически близко к себе.

— Роджер, нет, — мне стало мучительно плохо от того, что сейчас я не была способна даже к одноразовым отношениям. Хуже всего было то, что мое тело вполне реагировало на Роджера, но каждый раз, когда я допускала одну лишь мысль о том, что будет дальше, у меня срабатывал какой-то внутренний ограничитель, а ведь я уже второй раз стояла на краю этой опасной пропасти. Я повторила: — Нет.

Казалось, до него не сразу дошли мои слова. Роджер несколько раз моргнул, фокусируя взгляд на моем лице, а затем просто отошел, подняв ладони в примирительном жесте. Он просто зашел обратно, оставив меня одну с таким чувством, будто меня, как непослушного ребенка, лишили сладкого за какой-то глупый проступок.