Я знаю, мы найдем родителей! (гет)

2010 год

— Эй, уродец! Где твой дружок? — крикнул рослый мужчина щуплому мальчишке, забившемуся от страха в угол маленькой комнаты, служившей спальней для двенадцати детей.

— Я не знаю, мистер Менинкс. — ответил Питер почти шепотом, боясь на него посмотреть, чтобы не разозлить взбешенного смотрителя еще больше.

— Найди его или сильно получишь! — проорал мужчина с перекошенным от злости лицом, напоминавшим, в данный момент, помидор ,и пинком выталкивая черноволосого мальчишку из его убежища. — Что бы вас обоих, гаденышей,...

— Хорошо. — почти прошептал в ответ детдомовец, пулей выскакивая из комнаты.

Питер старался убежать от сердитого смотрителя как можно быстрее: пинок — это самое слабое из того, что он мог сделать в таком состоянии бешенства, привычным для него, из-за необъяснимых вспышек гнева.

Ксавье Менинкс, рослый мужчина лет тридцати с русыми волосами и маленькими грязно-серыми глазами, напоминавший издалека бочку для дегтя из-за своего огромного живота и низкого роста, был последним из людей, которых нужно было принимать на работу главным воспитателем приюта. Для него было привычно давать подзатыльники детям, в хорошем расположении духа, и избивать детдомовцев веником и ремнем(что окажется под рукой в этот момент) за маленькие провинности. Перед ним роптали все, от мала до велика, за его неуравновешенный характер, который он часто демонстрировал на нас, детях.

Остальным сотрудникам приюта было все равно, кто нас бьет и почему. Главное, что было важно для них: у них есть работа и зарплата в этом богом забытом месте, в котором никогда не бывает проверок, и следовательно управляющие творят то, что им вздумается или то, что им кажется справедливым по отношению к нам.

Единственным, кто никогда не воспринимал эти правила и установки — это я. Меня никогда не тревожило, как он мог меня избить, так как считал себя выше этого и намного умнее самого Менинкса. И я этого не скрывал, поэтому терпел намного больше, чем другие.

Питер, мой лучший друг и собрат по получению наказаний, часто меня просил признать Менинкса главным, перестать убегать и всячески его злить. Но я не мог. Упрямый голос внутри говорил, что я прав. Питер считал это гордостью и повышенным самомнением, которое я не могу сдержать, но не мог ни признать: я прав.

Менинкс очень часто повторял, что мы никому ненужные выродки. И постоянно старался, чтобы воспитанники повторяли это как аксиому, почти на каждом уроке.

Я ни разу этого не произнес, даже когда был совсем мал. Я просто знал: он не прав.

Оглядываясь назад, я думаю многие считали меня ненормальным там. Не только из-за полного отсутствия чувства самосохранения и неугасаемой уверенности в свою правоту. Была еще одна причина: я всегда верил и говорил, что однажды найду своих родителей, может не скоро, но сделаю это. Для них это казалось нереально, потому что Менинкс хорошо постарался, чтобы каждый из обитателей приюта в это никогда не смог поверить. За исключением меня. На их сером фоне, наверное, я казался слишком ярким пятном,(как бы самоуверенно это не звучало) поэтому не мог вписаться в их круг, и часто убегал в лес. Там мне было легче вынести все, что приходилось терпеть. И магия леса всегда помогала мне в этом. Да, вы не ошиблись: магия леса.

Я ощущаю ее везде: в дуновение ветерка в поле, в воздухе, окружающем нас, и даже в игре лучей солнца. Магия как музыка: чтобы ее понять, нужно только вслушаться, всмотреться в те вещи, что вокруг нас, открыть свое сознание для них. Но, к сожалению, не все на это способны. Почти никто не верит в это, но я уверен магия есть — она во мне; я ее чувствую. Не знаю как и почему, однако она существует.

И были случаи подтверждающие это.

В прошлом году, когда я в очередной раз засиделся в лесу, совершенно забыв о времени и пришел только когда стемнело, Менинкс сидел и выжидал меня на входе в приют, как всегда с красным злым лицом. С мерзкой ухмылкой он сообщил мне, что сегодня мне придется ночевать в лесу. Я, естественно, был против такого расклада, так как уже стояли холода, и поэтому попытался проскользнуть через него, на свой страх и риск. Конечно, это было невозможно из-за его огромных габаритов, загораживающих полностью дверь. Он поднял руку, чтобы хорошенько огреть меня ею по лицу за эту бессмысленную попытку. Я поднял свои руки и попытался защититься от сильного удара, при этом испытывая сильную панику за свою жизнь, и в этот момент случилось что-то странное. Менинкс ударил рукой по чему-то невидимому вокруг меня, пролетел через вход и упал у внутренней стены приюта, предварительно сбив все плакаты, висевшие здесь, чтобы было не видно трещин на стене. Благодаря мне, их прибавилось.

Я же стоял в совершенном шоке, рассматривая свои руки и не понимая, как это получилось.

Когда на сильный шум сбежались сотрудники приюта, на меня никто не обратил внимания, так как все решили, что я просто прибежал сюда быстрее, а Менинкс упал, спускаясь с лестницы, давно требовавшей ремонт. Он попал в больницу с сотрясением головы, и когда вернулся, то совершенно ничего не помнил: я остался цел и невредим.

Или был случай, произошедший на мое девятилетие. Гуляя по лесу, я заблудился и никак не мог выйти на известную мне тропу. Блуждая около часа среди огромных стволов деревьев и веток, закрывавших почти весь дневной свет, я старался не поддаваться панике, и решил придумать как бы поступить в этой ситуации, и вдруг увидел выдру среди покрытых мхом камней, явно направлявшуюся в мою сторону. У нее была светло-коричневая шерстка на спине, и красивые глаза бусинки, пристально смотрящие на меня. Выдра остановилась совсем близко, и, как мне показалось, кивнула мне головой, будто говоря: "Идем за мной!"

Я удивленный таким поведением животного, пошел следом. Выдра перескакивала через ветви, пытаясь постоянно быть в поле моего зрения. Спустя десять минут я уже был на знакомой мне с детства тропе.

После того случая, я стал более осторожен находясь в лесу. И важнее всего то, что мне удалось обрести нового друга: выдру Пискуна. Да, Пискуна, так как он всегда попискивает, когда его что-то не устраивает или он пытается предупредить о чем-либо.

Теперь когда я в лесу, то он неизменно рядом со мной: гуляет и выслушивает все мои причитания по поводу этого приюта.

Никто тогда не верил в то, что я дружу с выдрой и всячески смеялись над мной из-за моей любви к лесу, способности чувствовать жизнь и магию в нем. Там, где я рос, мне пытались помешать чувствовать ее, но когда я оставался один, она рождалась во мне самом. Я знал, что если бы я научился колдовать, они бы меня почувствовали и услышали. Они бы знали, что я их жду. Они бы нашли меня; я знал, что им нужен.

Но это лишь мои мечты на тот момент времени, и пора возвращаться в жестокую реальность детдомовского детства и поведать вам свою историю.

— Демиан! Демиан! — послышались крики совсем рядом с огромным дубом, на котором я так удобно расположился, играя с Пискуном и слушая мелодию реки, что текла совсем недалеко от моего любимого места в лесу.

— Я здесь. — ответил я, слезая с ветки дерева, и перекладывая Пискуна на ближайшую ко мне ветку.

— Почему ты так долго? Менинкс голову тебе оторвет. — испуганно прошептал Питер, облокотившись на тот же дуб, и пытаясь отдышаться после быстрого бега. — И мне еще достанется!

— Прости, я просто слушал. А ты слышишь? — спросил я шепотом, оглядывая лес еще раз.

— Что именно? — удивленно произнес мой человеческий друг, посмотрев в тоже направление, что и я.

— Музыку... — одними губами произнес я, поворачиваясь к нему с блаженной улыбкой.

— Пойдем! Не хочу нарваться на неприятности. — закатив глаза, как всегда в такие моменты, сказал Питер.

Я лишь улыбнулся в ответ лучшему другу, помахал на прощание Пискуну и поплелся следом за Питером, который лишь взглянул в стороны выдры и поспешил поскорее обратно в теплый приют, ведь на улице уже было достаточно холодно.

Питер Левент тоже всегда считал меня странным, но ему никогда это не мешало со мной дружить. Мы знаем друг друга с момента, как научились разговаривать. Сколько себя помню я жил в приюте и рядом всегда был он, тот который приходил мне на помощь и прикрывал при необходимости. В каждом моем воспоминание всегда есть он, так как Питер участвовал во всех моих затеях.

У него были иссиня-черные прямые волосы, умные надменные зеленые глаза, бледная кожа и полное отсутствие какого-либо любопытства.

Или может, мне так казалось, потому что если моему другу говорят: этого делать нельзя, то он этого не делает. Я же не могу успокоится пока не выясню почему. Поэтому мы оба часто влипали в неприятности из-за моей неусидчивости, и ему доставалось не меньше меня. Но, к счастью, это никогда не мешало нам дружить, а наоборот лишь укрепляло нашу дружбу.

Питер знал о всех моих странностях и принимал таким, какой я есть. И он был единственным человеком на Земле, который слышал, как я пою, (Пискун не считается, потому что он не человек) а это тоже о многом для меня говорит.

Музыка — это еще одна моя странность. Я слышу ее повсюду. Как жаль, что не могу ее выразить полностью, так как не умею играть, да и толком петь. Я знаю только одну песню, которую услышал в детстве. Никто больше в этом месте ее не помнил, только я. Но не полностью, некоторые слова стерлись из памяти. "Может мама мне ее пела, когда я был совсем мал?" — спрашивал я себя, не получая ответа.

Я часто думал о другой жизни: той, в которой родители были бы со мной с рождения. Я чувствовал, что они меня любят, и, может быть, хотят забрать отсюда.

Хотя, наверное, это казалось несбыточной мечтой. Меня, кстати, часто тянет думать и мечтать о том, чего не случится. Как например тогда, когда я понадеялся, что нам ничего не будет за опоздание. Нас сильно отлупили, но единственное о чем я волновался — это Питер, ведь он не совершал этот проступок, а побили обоих. Менинкс тогда явно был чем-то обеспокоен. "Может его наконец-таки хотят уволить?" — не мог не подумать я. Да, фантазия у меня всегда была очень хорошая.

Весь тот вечер я пытался извиниться перед моим другом, говорил как мне стыдно, но он лишь улыбался порванной губой и успокаивал тем, что лучше так, чем если бы весь этот гнев досталось мне одному.

А меня душила совесть, что я его подставил. И уже не в первый раз.

Примечания:

Всем привет, глава без изменений вообще, она мне и так очень сильно нравится)

— Следующий! — раздался хриплый голос миссис Мэдлок, старой женщины с седыми волосами, скорченным безразличным ко всему лицом, глазами, скрытыми под толстым стеклом очков, и неизменным платьем, с выцветшими желтыми цветами, которое она всегда носит. Она, сколько я ее помню выполняла роль экономки в приюте, но тогда еще была, судя по всему, и секретаршей.

Она вышла и следом за ней проследовал Питер, странно смотрящий на меня своими ярко-зелеными глазами. В его взгляде читалось сильное удивление и неподдельный интерес, что крайне редко с ним происходит, ведь в основном он пытается не показывать своих эмоций.

— Чего он хочет? Что ты сказал? — спросил я, вскакивая со скамьи, на которой сидел, и подходя к нему.

— Да все как обычно, просто новый парень. — произнес он слишком громко для себя, при этом долго и слишком пристально, посмотрел мне в глаза.

Что же, это еще больше подогрело мой интерес к тому необычному мужчине из службы защиты детей, который из всего приюта настоял только на встрече с нами, при этом не вызвав лишних вопросов со стороны. Предвкушая необычный разговор, я зашел в кабинет к Менинксу, где ненадолго расположился этот джентльмен, прибывший к нам из Англии.

В комнате находился мужчина лет тридцати, блондин, сидящий за столом. Он был в обычном сером костюме, носимом почти всеми офисными работники, но с яркой желтой рубашкой, которую не каждый осмелится одеть из-за яркости цвета.

Когда я зашел, он удивленно уставился на меня. Неудивительно, ведь я еще никого не встречал с такими карими, со стороны казавшимися черными глазами, как у меня. Многие, кто в первый раз меня видели, считали, что это чересчур необычным. Но не для меня.

— Хм, прости. Ты просто кое-кого напомнил мне, — произнес он через несколько секунд, глядя мне в глаза. Мне даже на секунду показалось, что он нервно сглотнул. — Ты можешь сесть.

— Вы кого-нибудь уже встречали с такими глазами? Я еще никого, — ответил я, садясь на предложенный стул, но все также пристально его разглядывая и пытаясь понять, что такого необычного нашел в нем Питер. Что сказать, все довольно часто отмечали, что у меня колоритная внешность. Я привык к этому.

— Я скажу тебе больше: я у него учился, и поверь мне, он был тем еще засранцем, — поведал мне мужчина, улыбнувшись доброй открытой улыбкой, которой никто здесь наверное и не видел.

— Был?

— Да. Он… впрочем, неважно. Об этом позже, — ответил он, думая о чем-то своем, но нет-нет, поглядывая на меня, как будто боясь, что я растворюсь воздухе. Какая только ерунда может прийти мне в голову, кто бы знал...

— А почему? Почему не сейчас? — не знаю зачем, но я все-таки задал этот вопрос в нашем странном диалоге, пытаясь понять: зачем мне это знать? Нет, ну правда? Какое мне-то дело до какого-то незнакомого мне мужчины, но тем не менее я пристально уставился на джентльмена передо мною.

— Это не важно. Мы здесь совсем по другому поводу, — он вмиг стал серьезным и выпрямил спину, пытаясь казаться строже и настороженней, как будто я задал неверный вопрос.

— Итак, давай начнем сначала. Меня зовут Невилл Долгопупс. Называй меня профессором Долгопупсом. А твое имя?

— Меня зовут Демиан Гордон, и я запутался: вы тогда ведь не социальный работник, раз профессор. Или я не прав? — прямо спросил я.

— Ты полностью прав. Я приехал сюда для выяснения кое-каких важных деталей, — загадочно произнес он, пристально посмотрев на меня, но уже более расслабленно расположившись на старом желтом стуле, оставшемся тут еще со времен прошлого воспитателя.

— Каких именно? — насторожился я.

— Ты правда не хочешь, чтобы тебя усыновили? — спросил зачем-то он.

— У меня есть семья, — ответил я, ни мешкая не секунды, так как это был обычный вопрос, который задает каждый социальный работник, наведывающийся сюда.

— Да, конечно, у тебя есть родители, но ты живешь не с ними, — мягко произнес он.

— Сейчас нет, — серьезно ответил я, посмотрев ему прямо в глаза.

На секунду он замешкался, не зная, что ответить:

— Но у тебя ведь нет с ними связи,- тихо, как будто извиняясь за эти слова, произнес профессор Долгопупс. Его лицо покрылось румянцем, будто эта правда была для него слишком жестокой, и он с трудом ее мог перенести.

— Есть, — все также твердо ответил я.

— Они тебе звонят, навещают? Хмм, связываются как-то иначе, например? — встрепенулся он, и его лицо вмиг, как будто засияло. — Верно?

Я молчал несколько секунд, перед тем как ответить:

— Я не хочу уезжать отсюда, — опустив голову, тихо произнес я, так как не мог больше вынести этой детской радости.

Видимо по моему ответу он понял, что никто никогда меня не навещал, и я просто все еще надеялся на какое-то чудо, но сам ведь знал: его не будет.

— Я понимаю, — тихо произнес он.

— Нет, вы ничего не понимаете! — выкрикнул я, вскакивая со стула, на котором сидел, и опрокидывая его на пол. Я чувствовал, как слезы начали подступать к глазам, и мне это совсем не нравилось, поэтому я отвернулся от него, чтобы успокоится. "Я не заплачу, я никогда не поддамся жалости со стороны! Я уже не маленький!" — мысленно повторял как мантру.

"Пора бы уже повзрослеть, Демиан!" — как же часто говорил мне Питер, качая головой, но смотря с доброй и понимающей улыбкой.

Джентльмен притих на несколько минут, давая мне время успокоиться и вернуть самообладание, и лишь потом заговорил:

— Знаешь, я рос с бабушкой, которая хоть по своему меня любила, но редко это показывала, — тихо поведал мне он.

— А родители? — тихо произнес я, справившись с истерикой и стоя к нему спиной.

— Фактически их убили, — прошептал он. — Замучили так, что сейчас они даже не помнят, кто такие.

— За что? — удивленно спросил я, оборачиваясь к нему лицом.

Он по-доброму улыбнулся и окрепшим голосом произнес:

— Они были добрыми людьми. Знаешь, в школе у них было очень много друзей на курсе, они все были как одна семья. И в каждой семье есть свои идеалы и цели, которые все члены пытаются осуществить. Все те люди из Ордена Феникса, к которому они принадлежали, поплатились за то, что пошли до конца. Кто-то в большей степени, кто-то в меньшей, но каждый был глубоко ранен в душе. Родители поплатились за свои добрые мотивы, но не отреклись от них, как и все члены группы. Орден выиграл тогда.

Я слушал его совершенно ничего не понимая, уже забыв про внезапную вспышку жалости к себе и успев вспомнить весь курс истории, что знал, но и близко не смог понять, о чем он мне рассказывал.

— А что такое Орден Феникса? За что они боролись? — еле проговорил я, не желая признавать свою неосведомленность в этом вопросе.

— Это группа волшебников, которую собирают, когда магическому миру грозит опасность. В то время была первая Магическая война, поэтому родители и их друзья ее создали, — спокойным голосом поведал мне он, как будто читая лекцию на уроке, пока я сидел на стуле рядом с ним и тупо пялился в его голубые глаза, пытаясь понять, кто придумал эту шутку для меня.

А он терпеливо сидел и ждал, когда смысл его слов дойдет до меня, рассматривая свои наручные часы и делая вид, что это все в порядке вещей.

— Это не смешно, — еле выдавил из себя я.

— Я и не шучу. Когда я учился в школе чародейства и волшебства Хогвартс, на носу была вторая Магическая война, и я тоже вступил на добрую сторону и сражался на стороне Ордена, — серьезно произнес он. — С такими вещами как война, я никогда не шучу.

Я все также скептически смотрел на него, пытаясь найти зацепку в его словах, чтобы понять: правда ли это или нет?

— Значит, вы волшебник? — издалека начал я, собирая мысли в кучу.

— Конечно: мои родители-волшебники, — и снова этот лекторский тон. Честное слово, это сильно раздражает, когда с тобой говорят как с ничего не понимающим ребенком!

— Докажите! — с энтузиазмом произнес я, чуть не подскакивая на месте от этой блестящей идеи.

— Что именно ты хочешь, чтобы я сделал? — наклонившись ко мне, с усмешкой принимая вызов, сказал он. Его глаза тоже заблестели таким же детским энтузиазмом, как и у меня.

А вот это вопрос. Чтобы такого пожелать, чего бы не смог сделать обычный шарлатан, про которых я слышал?

— Я хочу...чтобы все мои синяки зажили! — посмотрев на свои исцарапанные руки, произнес я.

— Ладно, — ответил он, доставая из потайного кармана в пиджаке, какую-то тщательно отшлифованную палку, небольшого размера. — Епискей, — прошептал он и коснулся меня той самой палочкой. По всему моему телу прошлась дрожь и тепло, как будто я только вылез из горячей ванны.

Но через секунду это закончилось, и я удивленно посмотрел на свои руки, где должны были быть огромные синяки и царапины, но их не было. Ни одного. Я подбежал к зеркалу, висящему на двери. Ни единого следа вчерашнего побоя. Идеально чистая бледная кожа, без малейшего синяка или царапины. Но это невозможно, ведь одно дело верить в магию и убеждать себя в то, во что никто не верит, и совсем другое прочувствовать это на себе.

— Как? — прошептал я, поворачивая голову к Невиллу Долгопупсу, и начиная осознавать все то, что он мне рассказал.

Он с улыбкой наблюдал за мной, разделяя мой детский восторг:

— Этому заклинанию меня научила моя старая подруга, Гермиона. Знаешь, на ее долю много чего выпало в войне, поэтому ей приходилось знать то, что обычные волшебники и не подозревают. Но время идет, и сейчас этому заклинанию учат в Хогвартсе, на уроке Защиты от Темных искусств. И ты можешь этому научится, если согласишься поступить туда, — с воодушевлением произнес он.

На несколько секунд я позволил себе представить каково это учится в этой школе, уметь колдовать и жить среди волшебников, но потом я понял, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Всегда есть какое-нибудь "но", даже у меня, одиннадцатилетнего ребенка, которому по сути это не должно и в голову приходить.

— Я не могу, — прошептал я, осознавая всю безысходность и глупость своего положения.

— Почему? — на лице профессора ясно выступила растерянность, совсем как у маленького ребенка.

— Просто, не могу, — я не мог больше на него смотреть, поэтому перевёл свой взгляд на цветок, стоящий на подоконнике в кабинете Менинкса. Ему явно требовался забота и любовь.

Совсем как мне.

Мне было страшно уходить отсюда, хотя я всегда мечтал об этом. Трудно в один момент все бросить, поверить в то, что у тебя есть шанс все изменить, лишь из-за своих глупых желаний. Трудно совершить первое самостоятельное и ответственное решение. И в конце концов, трудно смириться, что тут ты родителей не найдешь, хотя всегда надеялся, что они придут.

— Знаешь, многие дети бояться, что если они покинут свой первый приют, то родители их никогда не найдут, — после минутного молчания, мягким и успокаивающим голосом произнес он, как будто читая мои мысли. Может так оно и было? — Моя работа состоит в том, чтобы убедиться, что с тобой такого не будет. Тебе нечего бояться.

— Спасибо, — не отрывая глаз от этого бедного растения, произнес я.

— Подумай над моими словами. Тебе в скором времени придет письмо от Хогвартса, в котором будет сказана вся необходимая информация. Знаешь, там снаружи мир с миллионами приключений, которые ждут тебя. Тебе нужно сделать выбор: хочешь ли ты их или нет? И он только твой.

— Я знаю.

Мы посидели молча еще минуту, пока профессор Долгопупс не направил свою волшебную палочку (как выяснилось позже) на цветок, и тот стал превращаться в прекрасную гортензию, когда-либо виденную мною.

— Подумай над моими словами, и ты можешь идти, — произнес он, улыбаясь своей открытой улыбкой мне на прощанье.

Я вышел из кабинета еще не зная какой выбор сделаю, но был уверен: теперь все будет хорошо, независимо от моего решения.

Тем же вечером:

— Хватит, это глупо! Я даже не хочу об этом думать! — кричал Питер, наматывая уже двадцатый круг за пять минут нашего разговора вдоль двухъярусной кровати. И я почти еще ничего не успел сказать, как он начал критиковать то, что я еще даже не произнес в слух.

— Питер,... — спокойно позвал я его, сидя на нижней кровати и неотрывно следя за его передвижениями.

В комнате кроме нас были еще четверо: два мальчика и две девочки, нашего возраста, которые не обращали на нас никакого внимания так, как считали нас двоих ненормальными. Что, в принципе, и было правдой.

— Я не поеду! А вдруг это все ложь? Вдруг там нам будет хуже, чем здесь? — все также на повышенных тонах, спросил он, поворачиваясь ко мне. Его лицо пылало ярко красным, что выдавало его испуг и растерянность.

— Питер!

— Что, Питер?! Что ты там хочешь делать? Да, я знаю! Ты всегда мечтал научится колдовать и теперь у тебя есть возможность, но...

— Вот именно! Только не у меня, а у нас! Ты сам подумай, сколько всего мы сможем сделать, чего сможем достигнуть! — начал кричать уже я.

Он с минуту смотрел на меня, обдумывая мои слова, пока в его глазах не промелькнула догадка. Этого следовало ожидать: это было слишком явно, а Питер всегда был умным малым, хорошо знающим меня и ход моих мыслей.

— Ты все еще надеешься найти родителей, верно. Тебе не важно, как тяжело будет в этой школе, ты просто этого хочешь, ведь так? — спросил он, и его лицо постепенно стало терять насыщенные красные тона.

-А ты сам подумай: у нас будет больше возможностей их разыскать, — сказал я, чувствуя как мои щеки краснеют, что происходит лишь когда я сильно волнуюсь. — Профессор сказал, что его родители волшебники, поэтому и он волшебник. Может наши родители тоже как и он?

Питер несколько минут смотрел мне пристально в глаза, стоя в нескольких метрах от меня, в старых коричневых изорванных штанах и синей футболке, которая висела на нем мешком, и обдумывая чем бы возразить. Его вид был настолько жалок, что я даже забыл, что выгляжу ничуть не лучше. Такой же худой, и в таких же лохмотьях, только другого цвета. И я еще без синяков, благодаря магии, а он с порванной губой и царапинами на руках.

— Менинкс сказал, что мы никогда не увидим родителей, — тихо произнес он, сев на кровать и опустив голову на согнутые в локтях руки. — Что мы никому не нужны. Что глупо пытаться и...

— Менинкс-лжец! — твердо произнес я, вставая напротив него.

— Да, я знаю. А если он прав? Если они больше не появятся? Я даже не помню, как выглядит моя мама и нужен ли я ей, — все также тихо произнес Питер, не отрывая рук от лица. Казалось, что у него просто нет сил смотреть на меня.

— Если они не найдут нас, то нам придется искать их самим. И мы найдем и спросим,

— произнес я, кладя ему руку на плечо. Я не хотел обнадеживать его глупыми мечтами о том, что наши родители будут нам рады, а просто сказал так, как есть.

Он поднял голову и пристально посмотрел на меня своими умными зелеными глазами, а затем твердо произнес:

— Ладно, я с тобой до конца в любом случае, брат. Мы сможем! Вместе.

— Ты прав, мы все сможем! — подтвердил я.

Примечания:

Эх, а вот и моя вторая любовь.

Большой зал в Хогвартсе в этот день непередаваем: свечи на потолке, кажется, сияют в сотни раз сильнее, чем обычно, приятная музыка, создает свою неповторимую атмосферу на всю округу, столы с закусками и праздничными украшениями отодвинуты подальше, освободив центральную часть зала, где уже в прекрасном танце кружатся молодые парочки, одетые по случаю в парадные мантии всех цветов и оттенков. На их лицах столько счастья и восторга от предвкушения новой счастливой жизни, что невольно становится не по себе: охватывает чувство чужеродности и полнейшего одиночества в этой толпе, что глубоко саднит в сердце.

Смех, веселье, музыка …Они, выжившие и победившие, заслужили это, без всяких сомнений, но, Мерлин, какой же ценной? Столько шрамов, что еще физически не смогли бы зажить, ведь слишком мало времени прошло с войны. Столько кошмаров, что тревожат до сих пор. Столько боли, что саднит в сердце.

Невольно, выдыхаю через рот, опустив глаза вниз на свой бокал, в котором лишь жалкий пунш, который отчаянно хочется заменить чем-то гораздо покрепче, но видно мне еще не настолько плохо раз еще живы все прежние представления о правильности поступков и их последствий. Даже странно, учитывая все произошедшее, но видно я сильнее, чем сама о себе думаю. А может я просто боюсь, что алкоголь подействует на меня еще хуже, поэтому пытаюсь не усложнять свое и так патовое состояние.

Они, бывшие ученики, так радостно и увлеченно танцуют на том самом месте, где буквально их жизни висели на волоске, что невозможно им не позавидовать. Живы, здоровы, счастливы, пока кто-то из их друзей лежит в общей могиле. Пока кто-то лежит в больнице, искалеченный, брошенный, бесконечно несчастный, ведь слишком сильны раны. Магия потеряла силу. Надежда так и вовсе пропала в "котле" из безысходности и обреченности. И самое обидное, что она, Гермиона, точно такая же, как и они: поломанная, просто снаружи этого не разглядеть. Просто этого никто и никогда не узнает. Просто это слишком невыносимо, что даже от одной мысли об этом становится тошно от себя.

На глазах невольно мелькают слезы, что девушка быстро прячет. Нет, так нельзя.

А они все продолжают и продолжают танцевать, сияя своей чистотой и победоносностью. Счастьем, что б его…

Кажется, все просто забыли о войне в одно мгновение. По щелчку пальцев. Или может это заклинание такое, о котором ей никто не сказал? Они просто забыли о куче трупов обычных людей, лежащих тут несколько месяцев назад, в этом самом зале, забыли об испытанном ужасе, когда Воландеморт потребовал выдать Гарри, забыли… обо всем.

Но как так можно? Неужели она тут такая, кто думает об этом? В сердце медленно разгорается огонь злости, что болью отдает внутри.

Но может все не так? И все это большой обман, показуха, призванная не портить окружающим праздник? Просто сделали вид? Притворились? Но почему же она одна, кто никак не может поступить точно также. Сыграть свою роль отличницы и зубрилы на своем празднике жизни. Все же сделала для этого сегодня: нарядное платье в пол традиционно золотого оттенка, красивые туфли, прическа над которой так усердно трудилась Джинни. Все так идеально, но в душе пусто и мрачно. Почему?

Пустота просто завораживает.

Но там есть и маленькие просветы для счастья.

Рон, такой повзрослевший и возмужавший, кружится в танце вместе с прекрасной Лавандой, которую спас во время битвы. Невольно мелькает мысль, что они так мило и идеально смотрятся вместе, что на губах расцветает не то радостная, не то завистливая улыбка. Мысль о той глупой и никому ненужной влюбленности, которой девушка была одержима прежде, становится смешной и очень-очень горькой, отдающей вкусом невозврата: Гермиона уже настолько переросла это, что сейчас это кажется буквально детским ребячеством, от которого все более и более противно на душе. Чувство, что она сейчас очень грязная для такой чистой и непорочной любви, что сияет между двумя этими голубями. Она все бы сейчас отдала за одну возможность снова окунуться в те «глобальные» проблемы, что не давали покоя раньше.

Тоска, нет она больше не в состоянии смотреть на них…

Но вот, к ее счастью, среди всего этого блеска костюмов мелькает макушка Гарри, что видно, как и она чувствует себя не в своей тарелке, отчего даже становится на секунду чуть легче на душе. Какой же ужасной Гермиона стала раз радуется несчастью друга. Это мысль даже немного веселит ее, отчего на губах мелькает мимолетная улыбка. Но вины девушки в этом нет: Поттер просто слишком вырос на войне. Слишком проникся всем этим, пропитался с головы до ног, что ему будет трудно вырваться из столь порочного круга, отчего его подруга невольно начинает хмуриться.

«Нет, Гарри справится!» — мелькает мысль, но тут же ее внутренний циник начинает громко и протяжно хохотать.

Стакан в его руке, к которому он постоянно прикладывается явно наполнен далеко не простым пуншем, а взгляд, как и все эти долгие недели все также бдит за окружающей обстановкой. Поза напряжена, несмотря на весь выпитый им алкоголь, а об улыбке и хоть каком-то подобии счастья нет и намека.

«Совсем как тогда… На войне.»

И она не может все же удержаться. Взгляд невольно падает и на группу Слизеринцев, что тоже напряженно застыли в углу зала. На лицах не грамма счастья… Вот уж кто точно ее понимает.

Панси Паркинсон сегодня поистине прекрасна: серебряное платье в пол, выгодно подчеркивающие все прелести ее фигуры, идеальная прическа с красивой очень дорогой заколкой, видно сделанной на заказ, туфли. Она — аристократка, это чувствуется во всем. Но так почему на лице застыло выражение печали с примесью безысходности. Ей противно здесь находится, и, наверное, именно поэтому она, сказав друзьям несколько слов, быстро вылетает из зала, по дороге поймав ее взгляд.

Да, они явно чувствуют одно и тоже.

Вдруг, подняв голову вверх, Гермиона натыкается взглядом прямо на Малфоя: идеальный, как и всегда костюм, идеальная прическа, он весь идеален, так почему взгляд у него такой? Потерянный? Сломанный?

От этого становится еще более некомфортно, поэтому она отводит глаза. Она уже видела этот взгляд.

Он теперь плотно ассоциируется у нее с одним человеком, отчего сердце начинает учащенно биться. Этот зал, замок, люди… Все связанно с ним, поэтому ей отчаянно нужно вырваться из этих тисков. Одним глотком опустошив стакан, она разворачивается и выходит на улицу.

Холодный воздух приятно остужает разгоряченные щеки и мгновенно становится легче дышать. Гермиона поднимает голову вверх, там, где уже вовсю сияют тысячи и тысячи звезд, но даже и они начинают причинять боль.

Слезы душат, и нет сил удержать их в себе, поэтому она опускается прямо так, на колени, позабыв обо всем, ведь невозможно быть бесконечно сильной. Прижав руки к груди, смотрит вперед, на главный ход. Столько мыслей в голове. Столько чувств, но больше всего почему-то сожаления. О чем? Может о вмиг потерянном детстве, а может о человеке, что был олицетворением того самого отрочества и взросления, который всю ее сознательную жизнь был защитником, но в одну секунду превратился в главного врага.

Он, казалось, всегда был врагом, хоть это и было больше самообманом. На самом деле он был тем, к кому в первую очередь необходимо было бежать, ведь все знали: Снейп, хоть и язва, но поможет. Всегда. Да, будет ругать. Да, обидит. Да, да, все да. Но поможет.

И тогда он ей помог. Помог… Как ненормально это звучит, что губы невольно растягиваются в издевательскую ухмылку. Да, он ей помог. Она ведь жива, правда?

Но цена невыносима.

Она, наивная, думала, что переживет это. Что справится. Именно поэтому она продолжала молчать, утаивать, хоть и видела огонёк понимания в глазах Гарри и Рона, но сказать это вслух? Нет, куда легче молча переваривать это в себе… Все-таки она большая трусиха. Лучше вариться в своем «котле» из страхов и злости самой. Так милосердней. Так проще, но ноги почему-то сами принесли ее в единственное место, где невозможно было врать себе самой, убеждая, что все нормально и можно жить дальше.

Визжащая хижина. Место, где погиб профессор Снейп. Вот уж точно, как и написала Скитер: «Сволочь или святой?». Кто бы ей ответил на этот вопрос, ведь она сама себе не могла дать точного определения. Раньше это было проще, но, а сейчас… Мерлин, нет все это было слишком сложно.

Взгляд невольно упал на то, самое место, где лежал профессор, истекая кровью. А она смотрела. Просто в ужасе смотрела, как сначала огромная змеюка хладнокровно убивает этого непонятного человека, а потом как он медленно и мучительно умирал. А она смотрела. Просто. Даже и не пошевелилась, чтобы хоть как-то ему помочь.

«Я просто чудовище…»

— Впервые в жизни я с тобой согласен, Грейнджер! — неожиданно раздается голос за ее спиной, отчего мгновенно перехватывает дыхание.

— Что ты здесь забыл? — ей не нужно даже оборачиваться, чтобы понять, кто стоит за ее спиной. Этот голос плотно засел в ее голове. Сил хоть как-то сопротивляться ему или защищаться нет. Они уже давно не дети. И они оба это прекрасно знают: последний оплот их юности погиб прямо здесь каких-то несколько недель назад.

— Ты рада? — неожиданно и не к месту вдруг спрашивает у нее Малфой.

— Что? — удивленно посмотрела на него Гермиона, обернувшись. Глаза расширились от непонимания, как он вообще способен интересоваться у нее такими вещами.

— Ты рада, что он мертв и получил по заслугам? — спросил он, в упор уставившись на нее. — Не отрицай: ты рада, что он мертв!

— Мне все равно… — видит Мерлин, она почти не врала сейчас. Почти…

«Все-таки я немного чудовище, впрочем, как и все…»

— Хватит, довольно мне врать! — вышел из себя Драко, отчего его лицо покраснело, а руки сжались в кулак. — Мы оба знаем, что он с тобой сделал! Я тоже был в миноре! Поэтому, Мерлина ради, прекрати мне лгать! Он этого не хотел. Не хотел, слышишь. Я знаю, что он не такой! Снейп спасал тебя. И если я узнаю, что вы специально его…

— Я знаю! — неожиданно тихо пробормотала Гермиона, но он услышал ее. Почему-то он ее услышал. Может он просто слишком отчаянно этого желал?

— Повтори? — удивленно замер он.

— Я знаю, что он не хотел этого делать, просто… просто не было выбора: другие Пожиратели меня бы просто убили. Я всегда это знала. Умом я это понимала отчетливо.

На несколько минут они оба замолчали. Гермиона, не отрываясь смотрела на то самое место, где он погиб. Столько чувств и эмоций, но, несмотря на все, логически девушка понимала — ее вины в этом нет. У нее нет не образования, не навыков, чтобы хоть как-то помочь при таких ранениях. Она бы сделала лишь только хуже ему, усилив его агонию, но чувство вины и безысходности почему-то не уходили. Спутники. Теперь они видно навек с ней.

В мыслях невольно мелькнуло: «Это ненормально…»

— Так это правда? Ты действительно не желала ему смерти? — тихо спросил ее Драко через несколько мгновений.

— Да. — выдохнула она. — Но ты должен знать, я… я не пыталась оказать ему первую помощь… Просто, как дура застыла на месте, и знаешь… Наверное, я бы ничего и не смогла бы сделать. Но и добивать его я бы никогда не стала. Я просто, просто застыла. Даже не помню, чтобы хоть о чем-то думала тогда.

Комната вновь погрузилась в молчание.

— В этом нет твоей вины, Грейнджер.

— Гриффиндор — это диагноз. Тебе ли не знать.

— Ты не всесильна.

— Я не понимаю, почему я так поступила. Не знаю, что чувствую. Могла ли я сделать это нарочно? Просто потому, что не хотела ему помогать?

— А это важно? Все равно бы лучше ты ничего не сделала. Только еще больше навредила, ведь ты не медик.

— Но почему же мне тогда так тошно?

На несколько минут в комнате снова повисла полнейшая тишина. Гермиона обхватила себя руками, не отрывая взгляда от кровавого пятна на полу.

— Знаешь, он был моим крестным. Я его с рождения помню: как он приходил к нам, дарил мне книжки и интересные игрушки, как учил варить простенькие зелья и играть на пианино. Он был чертовски талантлив в этом. Об этом мало кто знал. — промолвил Драко, тихо опустившись на корточки и прикоснувшись рукой к тому месту, где лежал Снейп. — Он был потрясающим. Я приехал сюда только за этим: до ужаса боялся, что ты захочешь рассказать про изнасилование своим дружкам, которые, судя по всему, об этом не знают. Я до черта боюсь, что это выйдет наружу. Я был ужасен с ним эти годы, поэтому это последнее, что я могу.

— Знаешь, что он попросил перед смертью? — спросила Гермиона его. Ей неожиданно очень сильно захотелось сказать это, хоть кому-то, кто сможет ее понять без лишних слов. Кто просто примет. Все как есть, а не иначе. — Он попросил меня посмотреть ему в глаза. А я не смогла… не смогла себя пересилить. Просто смотрела как он… Мне жаль. Стоило сделать это, ведь… Ведь умом я понимаю, что живу благодаря ему. Я никому не расскажу о том, что он сделал. А если правда когда-нибудь выйдет наружу, то скажу, что это было по обоюдному желанию.

— Зачем тебе это? — в глазах Малфоя отразилась боль и непонимание. Но больше там было жалости, и неужели уважения? Мерлин, кто бы поверил?

— Я понимаю, что другого пути не было. Или так или… или смерть мучительная и долгая в руках какого-нибудь мерзкого грязного Пожирателя, как например Долохов или Сивый. А он… Он не сделал мне больно. Все было… обыденно, наверное. Я знаю, что… что стою здесь с тобой, только благодаря ему. Даже несмотря на то, что из темницы выпустил меня не он. — выдохнула она.

— Не он, но он попросил мою мать, вызволить тебя с помощью одного из домовиков. — ответил ей Драко. — Снейп спасал тебя, просто… просто другого пути больше не было. Мне жаль, Грейнджер. Правда жаль.

Малфой посмотрел на нее прямо и в его глазах отчетливо промелькнуло раскаяние.

— Прошлого не вернуть, так что… — не смогла договорить девушка, ведь неожиданно ее мир покачнулся, и она провалилась в темноту.

Примечания:

Вот и новая, совершенно новая глава! Если честно, то я в предвкушении, так как сегодня полностью продумала сценарий. Ух, столько поворотов, бойтесь меня, хаха... Будет много интриг и жанра детектива, но неизменно с примесью романтики. Надеюсь, что ждете. Напишите пожалуйста, что думаете о новой главе.

Демиан и Питер еще ни разу не были в Лондоне. Прожив всю жизнь в приюте в другой части Англии, они и вообразить не могли, что представляет собой этот город с его яркими фонарями, светящимися вывесками магазинов и необычными красными телефонными будками.

Все здесь казалось им удивительным и непостижимым. Еще никогда в жизни мальчики не были так счастливы. Профессор Долгопупс, сопровождавший их, казалось, был также счастлив, как и они.

После того как они согласились поехать в школу Хогвартс, он вызвался помогать им с покупками для школы, чему оба мальчика были несказанно рады.

— Итак, профессор, куда нам? — спросил Питер, улыбаясь во все тридцать два зуба и пытаясь осмотреть все вокруг.

— Пока я с вами в немагическом Лондоне, я не могу использовать магию. Мало ли еще магглы заметят, поэтому будем использовать обычные средства передвижения, — ответил он, идя по направлению к эскалатору в метро.

— Кто такие магглы? — поинтересовался Питер.

— Магглы — это люди, не обладающие магией. Так их называют волшебники, — пояснил профессор.

— Понятно, — кивнул Демиан, который, по-видимому, и слова не услышал, увлеченный рассматриванием контролера.

Спокойно доехав до нужной им станции, они сошли с поезда и направились к выходу. Выйдя из метро, их компания оказалась на длинной улице с огромным количеством разнообразных магазинов, полностью забитой людьми.

Профессор, явно уже бывавший здесь раньше, ловко передвигался среди этой толпы людей, четко следуя по намеченному пути. Демиану и Питеру же приходилось чуть ли не бежать за ним, чтобы не потерять его из виду.

Но наконец профессор Долгопупс остановился и произнес:

— Вот мы и на месте!

— «Дырявый котел», — прочитал название невзрачного бара Демиан. — Что-то он не выглядит столь многообещающим.

Будем честны, если бы профессор не указал им обоим на это бар, они бы в жизни на него не взглянули. Маленький, обшарпанный, с почти не горящей вывеской — он смотрелся странно на этой улице, набитой магазинами известных марок и брендов.

— Все в впереди! — с энтузиазмом произнес Долгопупс, открывая перед ними дверь.

Мальчики вошли, а профессор проследовал за ними. Внутри бар казался точно таким же, как и снаружи: темным и обшарпанным.

Когда они зашли, на них почти никто не обратил внимания. Все присутствующие здесь были заняты: кто-то разговаривал с собеседником, кто-то поглощал свой завтрак. Только барменша, блондинка с карими глазами, заметив профессора, радостно улыбнулась и приветливо помахала рукою.

Они подошли к девушке, и профессор нежно ей улыбнулся, взяв за руку.

— Мальчики, познакомьтесь с моей женой и владелицей бара — Ханной Аббот-Долгопупс. Милая, это Демиан Гордон и Питер Левент, — предствил их профессор.

— Здравствуйте! — хором ответили дети, приветливо улыбаясь.

— Привет… — протянула миссис Аббот-Долгопупс, неотрывно глядя на Демиана, а потом не менее пораженно уставилась на Питера.

— Добро пожаловать в Косой переулок!-воскликнул профессор Долгопупс через мгновение после того, как перед ними возникла арка .

Демиан и Питер ,не веря своим глазам, прошли через арку вслед за профессором на улицу, в которой огромное количество людей в необычных нарядах совершали покупки в не менее странных лавках. Тут были и магазины с новенькими мантиями ,телескопами и странными серебряными предметами ,которые мальчики видели впервые. Птицы, разнообразные животные, котлы и много разной утвари окружало их со всех сторон, создавая непередаваемый гам по всей улице.

Спокойный по характеру Питер был восторге от всего ,что его окружало, и крутил голову из стороны в сторону, чтобы успеть все тщательно осмотреть. Демиан же ,не скрывая своего восторга ,перебегал с одной лавки в другую, от одной витрины к другой с самой счастливой улыбкой на какую был только способен.

Пройдя вместе с профессором Долгопупсом вверх по улице , они оказались рядом с огромным белоснежным зданием ,которое охранял маленький страшный человечек в красной униформе .

-Кто это?-как можно вежливее спросил Демиан у профессора.

-Это гоблин, охраняющий банк Гринготтс. Здесь волшебники держат свои сбережения, потому что это место является одним из самых надежных мест во всей волшебной Англии. Банк считается почти неприступным.

-Почти?-подал голос Питер.

-Да, помните я как-то упоминал о Второй Магической войне, — мальчики кивнули и профессор продолжил. — Гарри Поттер, как его здесь до сих пор называют Избранный, вместе со своими друзьями Гермионой Грейнджер и Роном Уизли были вынуждены украсть кое-что ценное из этого банка, поэтому они это и сделали, сумев выбраться от туда верхом на огромном драконе, но тем самым немного подорвать репутацию неприкосновенности этого банка.

— Здорово! — воскликнули мальчики хором, посмотрев на крышу столь величественного здания.

— Можно спросить у вас профессор? — спросил Демиан, когда они прошли дальше по улице.

— Конечно! Тебя что-то беспокоит? — с участием откликнулся Долгопупс.

— Не совсем так, но почему ваша супруга так странно на меня посмотрела? Со мной что-то не так? — обеспокоенно спросил мальчик, который буквально почувствовал некоторое волнение и страх, исходившие от миссис Долгопупс, причем именно из-за него.

— Нет, Демиан, с тобой все в полном порядке, просто, — профессор на мгновение замолк, обдумывая то, как лучше преподнести информацию. — Понимаешь, у тебя достаточно колоритная и необычная внешность, которая у некоторых наших знакомых ассоциируется с нашим бывшим профессором. Если быть до конца откровенным , то ты просто его уменьшенная копия. Только ведешь себя совсем иначе. Я сам был в большом шоке, когда увидел тебя.

— Я не понимаю вас профессор... — произнес Демиан, бросив красноречивый взгляд на Питера, так же внимательно слушавшего Долгопупса. — Каким профессором? И с чего бы вам его бояться? Это же просто учитель.

— Это совсем не важно и невозможно. Наверняка , вы просто дальние родственники, о которых не знал даже сам профессор Снейп. — попытался объяснить профессор, впрочем, намеренно не договаривая.

— Но почему? Может у профессора Снейпа был кто-то? — с некоторым сомнением произнес Питер.

— Нет, это не так, к сожалению, — профессор на мгновение замер. — Пойми Демиан, ты очень сильно мне и, я уверен, другим напоминаешь его в детстве, таким каким он должен был быть, поэтому ты обязан быть готовым к тому, что некоторые люди будут ,как это сказать, вести себя не совсем адекватно. Он был довольно неординарной личностью.

— Что значит ваше "не совсем адекватно"? — воскликнул Демиан, настроение которого начало падать с катастрофической скоростью из-за слов Дологопупса. Он то искренне надеялся, что тут все будет по другому и никто не будет на него странно смотреть, потому что он другой.

Профессор Долгопупс вздохнул и перевел дух, некстати вспомнив свою старую подругу Гермиону, которая могла бы посоперничать с Демианом в своем желание докопаться до истины.

-Ты напоминаешь очень сильно Северуса Снейпа, у которого многие учились зельеварению. Профессор Снейп был шпионом и многое сделал во время войны для победы , но некоторые волшебники до сих пор ненавидят его за некоторые его поступки и слова . — сказал профессор ,контролируя каждое свое слово, чтобы не сказать чего-нибудь лишнего мальчикам, которые только входят в этот волшебный мир и которые ни в коем случае не должны принимать что-либо касающегося войны через призму чужого мнения. Профессор был твердо убежден в том, что они в будущем еще много чего узнают о войне, об участниках войны, чтобы потом сформировать свое собственное отношения ко всем события того непростого времени и сделать самостоятельные выводы.

Тем временем компания подошла к магазину под названием "Мадам Малкин. Одежда на все случаи жизни" . Демиан и Питер совершенно спокойно и без улыбок осмотрели магазин, будучи погруженными в свои мысли. Левент обдумывал слова профессора, в то время как его лучший друг думал о том, что несправедливо обращаться к человеку невежливо только из-за внешности.

Когда они зашли их встретила приземистая улыбающаяся волшебница в возрасте, которая и оказалась знаменитая мадам Малкин. Она очень обрадовалась профессору, тепло улыбнувшись ему .Профессор тоже явно был рад встретить старую знакомую и после непродолжительной светской беседы, объявил цель визита, представив мадам Демиана и Питера.

Демиан сначала испугался, что он не понравится мадам Малкин из-за того, что он похож на какого-то Снейпа ,но это было напрасно, потому что если мадам и заметила некоторое сходство ,то совершенно не подала виду. Она очень тепло улыбалась мальчикам и попросила их встать на скамейки в глубине магазина, чтобы снять мерки для школьной формы.

Мальчики так и сделали, пока мадам Малкин прошла чуть дальше в магазин, чтобы позвать свою помощницу, которая и занималась пошивом школьной формы. Через некоторое время она вернулась вместе с белокурой беременной девушкой в розовом платье, которую та представила как Лаванду Уизли.

Профессор и Лаванда вежливо поздоровались друг с другом, но было понятно ,что они были просто знакомыми, но никак не друзьями. После этого Лаванда перевела взгляд на мальчиков, не сумев скрыть удивления при виде Демиана и Питера, но тем не менее ничего не сказала и стала снимать мерки, но было очевидно, что ей до жути любопытно.

Во время этого они перекидывались некоторыми фразами с Долгопупсом, из которых Демиан и Питер поняли, что Лаванда ждет второго ребенка от Рона Уизли, который работает в Мракоборческом отделе . Их старшая дочь Роза в этом году тоже впервые пойдет в Хогвартс и очень надеется поступить в Гриффиндор.

Также они узнали, что какой-то Гарри и Гермиона до сих пор загружены работой и не желают никого слушать, что Рон очень волнуется за них двоих, что Джинни выходит замуж за какого-то Блейза Забини, и ее мать очень сильно волнуется за дочь из-за столь странного выбора.

Несмотря на то, что Демиан и Питер понятия не имели о ком они говорят, но тем не менее им было интересно слушать причитания беременной девушки, которые больше напоминали распространение слухов нежели явное беспокойство за кого-либо из них. Профессор явно был такого же мнения, поэтому с некоторым недовольством поглядывал на Лаванду, но не делал ей никаких замечаний по этому поводу, а лишь когда надо кивал ей.

От Демиана и Питера это не укрылось ,и они переглянувшись, оба подумали о том, что профессор просто кивает ей только из-за скорой беременности и нежелания расстраивать беременную сплетницу.

Когда Лаванда Уизли закончила снимать мерки, она вежливо извинилась и ушла вглубь магазина ,чтобы с помощью магии пошить мальчикам школьную форму.

В это время вернулась мадам Малкин вместе с обворожительной женщиной маленького роста с чуть курносым носом и темно-каштановыми волосами убранными в высокую прическу. Она внушала вид леди спустившейся с фотографий из журнала в своем бежевом платье и высоких каблуках. Но одна деталь выбивалась из общего вида: ее глаза красивого зеленого цвета смотрели так печально, что у Питера и Демиана защемило сердце при одном взгляде ее глубоких глаз.

— Панси Паркинсон! Как рад тебя видеть! Отлично выглядишь!-воскликнул профессор Долгопупс ,увидев ее.

— Невилл! Я так рада тебя видеть! — ответила она спокойным голосом, оторвав удивленный взгляд от мальчиков ,но было видно, что она искренне рада видеть профессора.

— Как у тебя дела? Чем занимаешься? — спросил он с участием.

— У меня все хорошо, готовлюсь к свадьбе Блейза и Джинни . Ты знаешь ,я так рада, что эти двое сошлись, несмотря не на что! — воскликнула она с чувством, и перевела взгляд своих зеленых глаз на Питера, который этого явно не ожидал и поэтому чуточку смутился. — А ты как? Кто это с тобой?

— Панси, познакомься это Демиан Гордон и Питер Левент. — представил их профессор.

— А где их родители? — продолжила задавать вопросы Паркинсон.

— Они сироты, но у них явно большие способности к магии. Некоторые учителя были крайне удивлены этим фактом! — задумчиво произнес профессор, у которого явно были какие-то идеи на этот счет.

— Понятно! — хмыкнула со знанием дела Панси. — Новая версия Гермионы Грейнджер один и два! — сказала она пошутив, но по-доброму.

— Ты даже не представляешь насколько ты по-моему близка к истине! — сказал тихо профессор, думая о чем-то своем.

Панси Паркинсон удивленно на него посмотрела, но ничего не сказала и перевела взгляд на обоих мальчиков. Так они в полном молчании и простояли некоторое время. Питер и Демиан чувствовали ,что они явно чего-то не понимают, но оба для себя решили ,что все выяснят, если им это будет нужно. Ситуация, на их взгляд, была какой-то странной.

От неловкого для всех молчания их спасла Лаванда ,которая принесла уже готовые мантии. Поблагодарив Уизли за работу и заплатив ей профессор попрощался с обоими дамами под предлогом срочных дел, и вместе с мальчиками в полном молчании отправился дальше со списком покупок, которые нужно было совершить.

Магазин «Флориш и Блоттс» успел очаровать мальчиков еще до того, как они переступили порог магазина. Сотни, нет тысячи, миллиарды книг были расставлены на полках, которые тянулись от самого пола и до потолка. Здесь были книги на все случаи жизни, на любой вкус и выбор.

Отойдя от небольшого шока и от того количества книг, что умещались на узеньких полках, мальчики стали внимательно вчитываться в названия, и так и замерли у них, не в силах поверить, что такое в принципе возможно.

Питер не мог оторвать взгляд от спортивной секции, где красочные картинки расписывали и наглядно показывали всевозможные магические виды спорта, и в особенности любимый всеми квиддич, что смог привлечь его буквально с первых секунд.

Демиан же не стоял на месте, переходя из одной секции в другую, пытаясь вникнуть во все что только возможно его глазам, ведь все толмуды были каждая по своему невообразимо притягательны для него.

— Что это? Они что летают на метле? — Наконец не выдержав, спросил озадаченно Питер у профессора Долгопупса, когда тот подошел к нему.

— Да, это называется квиддич. — Ответил Невилл, усмехнувшись восторгу мальчика, чьи глаза сияли от удивления, при виде такой уникальной игры. — Суть в том , чтобы забить в ворота противника.

— Как в футболе?

— Именно. — ответил Долгопупс, едва ли зная, что именно значит эта маггловская игра, но подозревая, что они очень похожи. Главное — ребенок его понял. — Ты тоже сможешь играть, начиная со второго курса, если хорошо себя покажешь.

— Правда? А раньше нельзя? Почему именно со второго курса, то? — спросил мальчик, расстроенно поджав губы, так ему уже сейчас непременно хотелось вскочить на метлу и попробовать поиграть в столь занимательную игру, которую он только что для себя открыл.

Тот факт, что он понятия не имеет, как в принципе сидеть на метле и как она выглядит, его в тот момент совсем не беспокоил. Настолько сильно его завлекла эта книга, где красочно и с примерами описывались маневры, которым профессиональные спортсмены учились на протяжении нескольких лет. Но Питер с детской наивностью был уверен, что сможет повторить это хоть сейчас.

— Знаешь, из всех правил есть свои исключения. — Промолвил Долгопупс, с улыбкой покачав головою, и тут же продолжил, когда увидел столь явно промелькнувшую надежду в глазах ребенка. — Мой однокурсник, Гарри Поттер, я тебе про него рассказывал, вообще попал в команду на первом курсе, так как поразил всех своим талантом ловца, ну и своего учителя заодно.

— Правда? — — Невилл кивнул ему, потрепав мальца по темноволосой макушке. — Здорово. А вы тоже были в команде? — спросил Питер, краем глаза заметив Демиана, который титаническими усилиями воли смог оторваться от полки с книгами по трансфигурации, и направлялся к ним, хоть его взгляд все еще был направлен на полки.

— Нет. — Профессор, казалось, хотел посмеяться, но лишь покачал головою из стороны в сторону. — Я был слишком рассеян и невнимателен для этого.

— Вы про что говорите? — Спросил Демиан, впрочем, быстро заметив том по квиддичу в руках друга. — Про это? Как круто!

— Да, это верно. Если хотите, мы можем купить эту книгу для вас двоих, раз она вам так нравится!

— Правда? Спасибо. — Воскликнули мальчики одновременно, счастливо переглянувшись. Они были так рады получить книгу в подарок, ведь до этого в детдоме они едва ли получали хоть что-то даже на праздники, что даже слегка почувствовали себя неудобно перед учителем. Но им настолько не терпелось прочесть ее, что это перевесило дискомфорт.

— Что же, у нас не так много времени. Давайте купим вам необходимые для учебы учебники и отправимся в другое место.

— Хорошо. — Ответили мальчики синхронно, но, впрочем ,этого даже не заметив, так как были под впечатлением от игры.

Место, в которое они отправились, было воистину удивительным и об этом прямо сообщала вывеска гласящая «Семейство Олливандер — производители волшебных палочек с 382-го года до нашей эры», написанная новыми золотыми буквами, блестящими на солнце всеми цветами радуги.

Прочитав название магазинчика, в который им предстояло идти, Питер и Демиан замерли на месте от восторга, пооткрывав рты.

Когда они вошли внутрь, где-то в глубине магазина зазвенел колокольчик. Помещение было крошечным и абсолютно пустым, если не считать одного длинного тонконогого стула.

Мальчики с изумлением разглядывали помещение, заполненное тысячами узеньких коробочек, выстроившихся вдоль стен от пола до потолка. В помещение чувствовалось что-то странное, как будто ток, от которого по коже побежали мурашки, и только позже дети догадались, что этого от огромного количества магии, заполнившего комнату. Даже здешние пыль и тишина были полны волшебных секретов и ,казалось, издавали почти неслышный звон.

—Добрый день, — послышался тихий голос. Перед ними стоял пожилой человек, от его почти бесцветных глаз исходило странное, прямо-лунное свечение, прорезавшее магазинный мрак.

— Здравствуйте, — тихо промолвил Питер , который вздрогнул от внезапного появления этого человека. Демиан же склонил голову в знак приветствия, совсем никак не отреагировав на появление этого старца, так как был слишком поглощен своими ощущениями, что поглотили его. Казалось, что что-то внутри него всполошилось, отмерев от многолетнего сна.

— Как летит время! — Старик, казалось, готов захлопать в ладоши при виде них. — Такое чувство, что только вчера я продавал вашим родителям их волшебные палочки, которые в свое время творили воистину великие дела! Тяжелые, — Олливандер перевел взгляд на Демиана, который затаил дыхание от таких заявлений, совершенно не ожидая подобного. — Крайне тяжелые, неподъемные, как бы я сказал, для обычных людей, но великие. — Взгляд снова обратился на Питера, который во все глаза уставившись на это господина.

— Вы знаете, кто наши родители? — Спросили мальчики, обретя способность говорить. Это произошло настолько синхронно, что позабавило даже мистера Олливандера, что удивленно поднял брови, не сразу найдясь, что сказать:

— Конечно! — Казалось старик в полном замешательстве, что хочет даже почесать по макушке. — А вы разве нет? — Для него был столь удивителен данный факт, что он даже развел руками от непонимания.

— Они выросли в детдоме, и понятия не имеют, кто их родители. — Произнес профессор Долгопупс, про которого все находящиеся в комнате уже забыли. Продавец палочек тут же обратил на него взор, в котором отчетливо можно было встретить разочарование:

— Как же так! — Воскликнул старик, призадумавшись на некоторое время и глядя пристально на них, после задумчиво покачав головой. — Эх, хотел бы я рассказать вам…

— Так расскажите, умоляем вас! — Перебил мастера палочек Демиан, который в жизни так невежливо себя не вел. Но слишком сильно в нем жило желание найти родных, что он даже не заметил своей оплошности. Питер же замер на месте, смотря с надеждой в глаза старику.

Профессор Долгопупс тоже затаил дыхание и ожидая, что мастер пояснит свои слова. Он сам не понимал почему, но казалось судьба мальчиков беспокоит его так же сильно, как и судьбы его близких людей, с которыми он прошел через войну, несмотря на то, что он познакомился с сиротами не больше месяца назад. Между ними отчетливо прослеживалась нить, связующая его с ними, хоть он не до конца мог поверить в то, что его догадки верны.

— Эх, хотел бы я, но не имею права. Сказав вам сейчас, я вмешаюсь в вашу историю, что недопустимо. — Ответил старик печально. — Впрочем, вы рано или поздно дойдете до правды своими силами. Не стоит вставать на пути проведения, запомните это раз и навсегда. Вы должны сами пройти данный вам путь. — Поднял он руку, указывая на вверх.

— Правда? Откуда вам это известно? Вы видите будущее? — Спросил тихо Питер, молчавший до того. Разочарование отчетливо отпечаталось на его лице, поэтому профессор ободряюще похлопал его по плечу.

— Нет, но с вашим наследием и историями ваших семей, поверьте, вы отыщете правду! — Воскликнул старик с воодушевлением, ничуть не сомневаясь. На его лице снова возникла улыбка, отчего даже Невилл заподозрил то, что старый хитрец врет, и что ему прекрасно известно, что ждет их всех впереди. — Итак, давайте наконец приступим. Начнем с тебя, дитя. — Промолвил старик, обращаясь к Питеру, что чуть сутулился при пристальном взгляде волшебника.

Мистер Олливандер приблизился к нему почти вплотную. Мальчику ужасно захотелось отвернуться и просто моргнуть. От взгляда этих серебристых глаз ему стало не по себе, как впрочем, и от разговора с этим человеком. Казалось, его глаза могут заглянуть глубоко внутрь его, и что для старого хитреца не существует секретов.

— Интересно, что у твоей мамы была палочка дуб, с сердечной жилой дракона, это поверь моему опыту довольно редкое сочетание. А у отца остролист, перо феникса. Хм, да, это палочка, так палочка. Она сотворила много великих дел! — Сказал Олливандер, ухмыльнувшись, и услышав это, профессор Долгопупс напрягся, ведь он мог бы поклясться, что где-то слышал про эту палочку. Она однозначно была знакома ему, причем достаточно хорошо, но у кого же она?

Тем временем мастер не терял времени:

— Вытяни руку, — скомандовал он.

Вот так Старичок начал измерять правую руку Питера. Сначала расстояние от плеча до пальцев, затем расстояние от запястья до локтя, затем от плеча до пола, колена до подмышки, и еще зачем-то измерил окружность головы.

— Внутри каждой палочки находится мощная магическая субстанция, — пояснил волшебник удивленным мальчишкам, проводя свои измерения. — Это может быть шерсть единорога, перо из хвоста феникса или высушенное сердце дракона. Каждая палочка фирмы «Олливандер» индивидуальна, двух похожих не бывает, как не бывает двух абсолютно похожих единорогов, драконов или фениксов. И конечно, вы никогда не достигнете хороших результатов, если будет пользоваться чужой палочкой.

Мистер Олливандер отошел к полкам и начал снимать с них одну коробочку за другой.

— Достаточно. Что ж, для начала попробуем эту. Остролист и сердце дракона. Девять дюймов. Очень красивая и удобная. Возьми ее и взмахни.

Питер осторожно взял палочку в правую руку и, посмотрев на Демиана, застывшего в паре метров с восхищением в глазах, и чувствуя себя полным дураком, немного помахал ей, но мистер Олливандер практически тут же вырвал ее из его руки.

— Нет, нет ,нет! — Воскликнул он расстроенно. — Это совершенно не подходит. А если эта, боярышник с пером феникса, очень мощная и гибкая.

Питер взял палочку, которую протягивал ему мистер Олливандер. И внезапно пальцы его потеплели. Он поднял палочку над головой, со свистом опустил ее вниз, разрезая пыльный воздух, и из палочки вырвались зеленые и золотые искры, яркие, как фейерверк, и их отсветы заплясали на стенах.

— О, браво! Да, это действительно то, что надо, это просто прекрасно. Так, так, так... очень любопытно... чрезвычайно любопытно...

Мистер Олливандер уложил палочку обратно в коробку и начал упаковывать ее в коричневую бумагу, продолжая бормотать:

— Любопытно... очень любопытно... Что же выберет ваш друг?

Мистер Олливандер в упор уставился на Демиана своими необычными глазами, и казалось, он как ребенок хочет захлопать в ладоши от столь удивительной вещи:

— Занимательно. Крайне занимательно. — Продолжал бормотать он. — Интересная история, с еще более занимательными персонажами. Да, юноша, ваше рождение было давно предначертано для ваших родителей. Вы будете воистину достойным сыном для них. И я уверен палочка у вас будет не менее неординарная, впрочем, как и ваши предки, благодаря которым вы сейчас находитесь в этой комнате. Выбор вашей мамы пал на палочку из древка винограда с сердечной жилой дракона, а у вашего отца , как сейчас помню, остролист также с сердечной жилой дракона. Знаете, некоторые ученые полагают, что такие пары, со схожими палочками, созданы Мерлином и идеально друг друга дополняют. — Вымолвил он, подняв указательный палец вверх. — Вы точно пришли в этот мир не просто так!

Демиан все это временя продолжал стоять на месте и казалось, что он даже не моргает, пытаясь не упустить не слова, впитав в себя. Услышать подобные слова, хоть от вполне себе незнакомого человека, очень приятно для ребенка, что всю жизнь провел в приюте на отшибе мира, где каждый мерлинов день ему повторяли о том, что он ошибка, которой вовсе не должно быть.

Профессор Долгопупс же, тем временем услышав об этих двух палочках, напрягся еще больше, ведь точно, он мог поклясться, что знает, знает одну из этих палочек! Дыхание стало прерывистым, а сердце, казалось, замерло на миг, ведь мысли и догадки наконец приобрели почву под собою, доказав его правоту.

Он ни мог не помнить ее, нет-нет! Она отпечаталась в его сознании на всю жизнь, преподав ему одни из самых важных уроков в его жизни. Палочка учителя, которого в своем детстве и юношестве он боялся больше всего, но который сделал многое, чтобы он сейчас живой и невредимый стоял тут на этом месте, пожертвовав всем для этого! Тот, от чьего имени у него замирало сердце в испуге раньше, но сейчас лишь отдает болью жгучего стыда и ничтожества юношеских убеждений.

« — Но это невозможно! — Думал Невилл, пытаясь собрать мысли воедино, но они ускользали от него, как стая пикси. — Ведь профессор был холост! Хотя… может…а кто его знает? Может, мать Демиана одна из пожирательниц смерти?» — пришла профессору шальная мысль, впрочем, которую он сразу отмел, взглянув на Демиана, который с самым удивленным и восторженным выражением лица следил за рулеткой, которая измеряла его. "- Нет, это ребенок был чудом, а профессор не был настолько глуп! Так может... может, слухи были верны?"

Испуг и неверие охватили бедного профессора, а в это время Мистер Олливандер вытащил одну единственную палочку, которая почему-то хранилась у него за пазухой все это время, и вручил ее ребенку, подобно фокуснику в цирке со словами:

— Что-то мне подсказывает, что она ждала именно тебя. Боярышник с сердечной жилой дракона, мощная и невероятно сильная палочка, для крайне одаренного волшебника, коим ты станешь. — Нисколько не сомневаясь, произнес он.

Демиан удивленно протянул руку и взял палочку, как какое-то сокровище. Он сразу же почувствовал тепло в груди, там где находится сердце. Если бы его попросили описать чувство, что он испытал тогда, то он бы уверенно ответил — единение. Палочка же испустила столб ярко золотых искр, явно соглашаясь с ним.

— Да, эта палочка долго ждала именно вас, юноша. — Промолвил старик тихо, глядя куда-то вдаль него.

И после вдруг понимающе улыбнулся профессору, что неверяще глядел на него, все еще не в силах поверить.

Примечания:

Вы ждали?)) Надеюсь, что да. Напишите, что думаете пожалуйста. По мне сейчас работа стала гораздо более интересной, чем была до этого.

Питер и Демиан даже в самых ярких мечтах не могли себе представить, что на свете существует такое красивое и такое странное место. Зал был освещен тысячами свечей, плавающих в воздухе над четырьмя длинными столами, за которыми сидели старшие ученики. Столы были заставлены сверкающими золотыми тарелками и кубками. На другом конце зала за таким же длинным столом сидели преподаватели, которых мальчики еще не смогли рассмотреть, ведь все вокруг было поистине уникально для них.

А тем временем, профессор Забини повел первокурсников к этому столу и приказал им повернуться спиной к учителям и лицом к старшекурсникам. Перед ними были сотни лиц, бледневших в полутьме, словно неяркие лампы. Среди старшекурсников то здесь, то там мелькали отливающие серебром расплывчатые силуэты привидений, отчего оба мальчика в изумлении открыли рты, ведь подобного феномена раньше не наблюдали, считая все это глупой байкой.

— Смотри, в истории Хогвартса было про это написано, потолок специально так заколдовали, чтобы он был похож на небо, — не теряя времени и отойдя от первого шока, заворажено прошептал Демиан Питеру, указывая вверх, стоявшему по правую руку от него другу, который все никак не мог осмыслить тот факт, что приведения вполне себе реальность в этом мире.

— Да, я помню. — ответил Питер тихо. — Ты тоже их видишь?

— Кого? Привидений? — Уточнил Демиан, увлеченно рассматривая весь зал в то время как говорил, пытаясь найти что-то еще более интересное, хотя куда уже больше. — Вижу, конечно.

— Это очень хорошо! — Со вздохом облегчения, тут же довольно громко сказал его друг.

— Почему?

— Я уж было подумал, что сошел с ума. — Хихикнул он, заглянув в глаза друга, что явно захотел посмеяться от его слов, но он тут же снова поднял глаза вверх, восхищенно замерев на месте.

Было сложно поверить в то, что это на самом деле потолок и, казалось, что Большой зал находится под открытым небом.

Это было поистине великолепное зрелище, смотреть как на верху бушует дождь и ветер, но при этом до тебя не долетает ни единой капли, и ты находишься в тепле. Большой зал действительно поражал воображение, и никого не мог оставить равнодушным. Ни один рассказ родителей и друзей, уже учившихся здесь, не мог передать это чувство восторга, которое испытываешь, переступив впервые порог школы.

За эти несколько часов, мальчикам уже было показалось, что они ничего не способны удивится, но нет, удивительные и непостижимые события сопровождали их повсюду, где бы и с кем бы они не оказались.

Взять хотя бы тот факт, что в школу можно было брать животных, и самое удивительное птиц, с помощью которых можно получать почту.

Этот факт особенно понравился мальчикам, которые тоже решили выбрать себе крылатого товарища.

Питер выбрал белоснежную сову, которую назвал Мавро, чем сильно шокировал профессора Долгопупса, который, впрочем, отказался комментировать свою реакцию, сказав только, что у одного его одноклассника была точно такая же, со странным чувством уставившись на мальчика, как будто впервые увидел его.

Демиан же выбрал черного строптивого ворона, который никому кроме него не давался в руки, но сразу же пошел навстречу и даже дал себя погладить. Увидев это профессор только хмыкнул и улыбнулся своим мыслям, казалось, ожидая подобного.

Мальчики же ничего не замечали, так как все никак не могли наглядеться и наиграться со своими новыми питомцами — друзьями. Интереснее всего было наблюдать как знакомятся Пискун и Север, как назвал ворона Демиан, между собой. Но, впрочем, по прибытию в замок они забыли обо всем.

Слишком много впечатлений они испытали за раз.

Тем временем, директор школы Макгонагалл, высокая статная дама, закончила свою традиционную, как позже выяснилось, речь, передав слово профессору Забини, который по очереди зачитывал имена первокурсников, после чего им нужно было выйти и сесть на табурет для дальнейшего распределения по факультетам, которое и определит всю их дальнейшую жизнь.

— Мэгги Амит. — Громко объявил профессор, а его голос разнесся по всему залу.

— Пуффендуй. — Воскликнула шляпа, едва коснувшись головы маленькой белокурой девочки.

— Демиан Гордон. — Следом пронеслось его имя.

Но, впрочем, Демиан был к этому готов и прежде чем идти к шляпе, обернулся и с улыбкой посмотрел на Питера, взглядом пытаясь сказать: «Скоро повесилимся, друг!». Тот в ответ показал большой палец в верх в знак безусловной поддержки.

Когда он вышел вперед с улыбкой на губах, направляясь к шляпе, весь стол преподавателей удивленно замер, полностью прекратив какие-либо разговоры между собой, и, казалось, оцепенел все с теме же улыбками на губах, что и секунду назад. Комичнее всего на общем фоне смотрелась директор Макгонагалл, которая так и замерла с кубком в руках на полпути ко рту, и все содержимое пролилось на ее парадную мантию, чего она даже не осознала в тот момент, ведь слишком была поражена увидев ребенка.

Но Демиан этого не заметил, а все также улыбаясь, удобно устроился на стуле. Его в тот момент совершенно не волновало на какой факультет он попадет. Ведь самое главное — он здесь, в Хогвартсе! А со остальным он точно разберется!

Профессор Забини, сначала неуверенно глянув на директора, медленно опустил шляпу на голову мальчику: он также, как и все, не смог по началу скрыть свое удивление при виде этого ребенка, который как он помнил был сиротой.

Казалось, в тот момент многие учителя вспомнили об этом, пытаясь в уме сложить два и два. Профессор Флитвик даже выставил пальцы вперед, считая в уме, и явно прикидывая сроки, ведь был не силен в арифметике, но получившийся ответ его весьма озадачил.

Тем временем, магический артефакт уже приступил к работе:

« Какой поистине уникальный мальчик! Да, такого острого ума эта школа не видела уже давно », — удивленно протянула шляпа в голове у Демиана.

«Так это правда! Ты действительно живая и умеешь говорить!» — восхитился Демиан, который буквально несколько минут назад был свидетелем того, как шляпа пела. Но в школе было столько всего удивительного и волшебного, что он в буквальном смысле не мог ни за что зацепиться. Мысли разлетались в разные стороны от него, как стая пикси, о которых он ничего тогда не знал.

«Конечно умею, дитя. Но сейчас не об этом. Скажи, куда ты хочешь пойти на факультет матери или отца?»

«Что? Мои родители здесь учились!?» — С полнейшим восторгом подумал мальчик, который от переполнявших его в тот момент чувств, был готов свалиться в обморок. За этот удивительный день он узнал столько нового о своих родителях, сколько не узнал за всю свою жизнь! Он закусил губы, ведь эмоции переполняли его буквально до слез.

« Да, а ты не знал? Твоя мама выпускница Грифиндора, а отец был Слизиринцем до мозга костей, как и все его славные и не очень предки», — Пояснила шляпа.

«Вы можете сказать мне их имена ?» — С надеждой спросил ребенок, в который раз за этот день.

«Нет, этого я сделать не могу. Это то, в чем ты сам должен разобраться. Моя задача в другом. Так куда ты хочешь пойти : Грифиндор, Слизерин или Когтевран?»

«Я могу выбрать? Разве это решение не полностью за вами?» — Удивился Демиан.

«Нет, дитя. Но ты обладаешь всеми тремя качествами, присущими этим факультетам: смелостью, храбростью, умом. Когда-то и перед твоими родителями стоял подобный выбор», — Пояснила шляпа.

«Я не могу выбрать. Пусть лучше это сделаете вы за меня», — Решительно подумал мальчик, которому было по сути все равно. Нет, ну как можно выбрать между мамой и папой?

«Что же тогда … Грифиндор!» — Один из центральных столов в зале разразился приветственными овациями.

Демиану показалось, что Шляпа выкрикнула этот вердикт куда громче, чем предыдущие. Он снял ее и, ощущая дрожь в ногах, медленно пошел к своему столу.

«Значит, я смелый. В маму», — крутилось у него одна единственная мысль в то время, когда он пожимал руки всем желающим, совершенно не замечая того факта, как профессор Флитвик и директор Макгонагалл под удивленные взгляды коллег выпили по два флакончика успокаивающего зелья, даже не пытаясь скрыть данного факта.

Мальчик же тем временем спокойно сел на свободный стул, оказавшись как раз напротив призрака в трико, которого он видел перед началом церемонии. Призрак похлопал его по руке, и Демиан внезапно испытал очень неприятное, испугавшее его ощущение — ему показалось, что он сунул руку в ведро с ледяной водой.

Незаметно очередь дошла и до Питера:

— Питер Эванс, — при взгляде на которого директор схватилась за голову, выпучив глаза и бросив пораженный взгляд на профессора Долгопупса, что в ответ только пожал плечами, ведь едва ли сам мог поверить в подобное.

Тем временем, последнее, что увидел Питер, прежде чем Шляпа, упала ему на глаза, был огромный зал, заполненный людьми, и Демиана, улыбающийся ему со стола Гриффиндора и показывающий палец в верх в знак поддержки. А затем перед глазами встала черная стена.

« — Гм-м-м, — задумчиво произнес прямо ему в ухо тихий голос. — Непростой вопрос. Очень непростой. Много смелости, это я вижу. И ум весьма неплох. И таланта хватает — о да, мой бог, это так, — и имеется весьма похвальное желание проявить себя, но ты все еще немного зажат и скромен для этого, но со временем... Родительское наследие заиграет в тебе яркими красками. Гриффиндор и Слизерин. Знаешь, когда-то и перед твоим отцом был тот же выбор. Так куда мне тебя определить?»

Питер крепко вцепился обеими руками в сиденье табурета:

«- Грифиндор, пожалуйста, Грифиндор!» — Думал мальчик как заведенный.

« -Ты уверен, дитя? Хотя знаешь, твой отец точно также упрашивал меня, отправить его в Гриффиндор. Что ж ,как пожелаешь!»

— Гриффиндор! — Демиан радостно вскочил со своего места, зааплодировав ему.

Примечания:

А вот и новая часть)

В Хогвартсе было сто сорок две лестницы. Одни из них были широкие и просторные, другие — узкие и шаткие. Были лестницы, которые в пятницу приводили мальчиков совсем не туда, куда вели в четверг. Были лестницы, у которых внезапно исчезало несколько ступенек в тот самый момент, когда кто-то спускался или поднимался по ним. Так что, идя по этим лестницам, надо было обязательно прыгать.

С дверями тоже хватало проблем. Некоторые из них не открывались до тех пор, пока к ним не обращались с вежливой просьбой. Другие открывались, только если их коснуться в определенном месте. Третьи вообще оказывались фальшивыми, а на самом деле там была стена. Запомнить расположение лестниц, дверей, классов, коридоров и спален было очень сложно. Казалось, что в Хогвартсе все постоянно меняется и сегодня все иначе, чем было вчера. Люди, изображенные на портретах, ходили друг к другу в гости. И Демиан был убежден, что стоящие в коридорах рыцарские латы способны бегать, хотя Питер в своей манере пытался его разубедить.

Все, от начала до конца в этом замке, казалось мальчикам удивительным и слегка непонятным.

Найти нужный кабинет в этой школе было еще полдела, потому что занятия оказывались порой куда более непростыми, чем поиск той или иной комнаты. Как быстро выяснили Демиан и Питер, магия вовсе не сводилась к помахиванию волшебной палочкой и произнесению нескольких странных слов, как это сделал профессор Долгопупс, у которого казалось это вышло легко и непринужденно.

Каждую среду ровно в полночь они приникли к телескопам, изучали ночное небо, записывали названия разных звезд и запоминали, как движутся планеты. Трижды в неделю их водили в расположенные за замком оранжереи, где профессор Долгопупс преподавал им травологию, науку о растениях, и рассказывал, как надо ухаживать за всеми этими странными растениями и грибами и для чего они используются.

Самым утомительным предметом оказалась история магии — это были единственные уроки, которые вел призрак Профессор Бинс был уже очень стар, когда однажды заснул в учительской прямо перед камином, а на следующее утро он пришел на занятия уже без тела. Бинс говорил ужасно монотонно и к тому же без остановок. Ученики поспешно записывали за ним имена и даты и путали Эмерика Злого с Уриком Странным. Пожалуй, он был самым бессменным учителем в Хогвартсе.

Профессор Флитвик, преподававший заклинания, был такого крошечного роста, что вставал на стопку книг, чтобы видеть учеников из-за своего стола. На самом первом уроке он, знакомясь с курсом, взял журнал и начал по порядку зачитывать фамилии.

Когда он дошел до Демиана, то сначала замер, украдкой взглянул на мальчика, тяжело вздохнул и исчез из вида, свалившись со своей подставки, поэтому бормоча себе под нос, снова взобрался на неё, смачно ругаясь сквозь плотно сомкнутые зубы, отчего едва ли было понятно, о чем он говорит, но Левент мог бы поклясться, что между фразами там проскакивало имя профессора Снейпа, но если не прислушиваться, то можно было бы и не расслышать этого. Данное происшествие было весьма удивительным зрелищем, заставившее первокурсников оживлённо переговариваться между собой, но дальнейшее развитие урока отбило у них желание и далее обсуждать столь занимательную тему.

А вот бессменная МакГонагалл была совсем другой, в отличие от него. Все были правы, когда сказали, что с ней лучше не связываться. Мало того что она директор и как оказалось герой войны так ещё, она и произнесла очень суровую речь, как только первокурсники в первый раз пришли на ее урок и расселись по местам.

— Трансфигурация — один из самых сложных и опасных разделов магии, которые вы будете изучать в Хогвартсе, — начала она. — Любое нарушение дисциплины на моих уроках — и нарушитель выйдет из класса и больше сюда не вернется. Я вас предупредила.

После такой речи всем стало немного не по себе. Затем профессор МакГонагалл перешла к практике и превратила свой стол в свинью, а потом обратно в стол. Все были жутко поражены и начали изнывать от желания поскорее начать практиковаться самим, но вскоре поняли, что научиться превращать предметы мебели в животных они смогут еще очень нескоро. Потом профессор МакГонагалл продиктовала им несколько очень непонятных и запутанных предложений, которые предстояло выучить наизусть. Затем она дала каждому по спичке и сказала, что они должны превратить эти спички в иголки.

К концу урока только у Демиана спичка немного изменила форму—профессор МакГонагалл продемонстрировала всему курсу заострившуюся с одного конца и покрывшуюся серебром спичку и улыбнулась мальчику весьма удивлённо, ведь едва ли понимала откуда у него талант к подобным вещам. Снейп как она прекрасно помнила, не обладал в этом предмете столь очевидным талантом, но возможно и этого она не смогла разглядеть в нем прежде, отчего она мгновенно сникла. Благо малыш этого не заметил, и урок пошёл своим чередом.

За первые несколько дней учебы мальчики с облегчением убедился в том, что они не хуже, чем другие. Очень многие школьники родились и выросли в семьях маглов и, как и они, даже понятия не имели о том, кто они такие, пока не получили письмо из Хогвартса. К тому же они были ничуть не страннее остальных.

Пятница стала для Демиана и Питера великим днем, ведь сегодня будет знаменитое Зельеварение .

— Что у нас там сегодня? — спросил Демиан, посыпая сахаром овсянку. —Два занятия по зельям — заниматься будем вместе со слизеринцами, — ответил Питер. — Занятия ведет профессор Забини, а он их декан. Говорят, что он всегда очень строг. Вот как раз и увидим, так ли это.

— Но это ведь хорошо. Мне кажется, там необходима дисциплина, разве нет? — спросил Демиан, которому уже не терпелось попасть на этот урок.

Питер лишь в ответ пожал плечами, так как он не настолько сильно разделял восторг друга.

Пока они завтракали, прибыла почта. Теперь они оба уже привыкли к этому, но в свое первое утро в школе они даже немного испугались, когда во время завтрака в Большой зал с громким уханьем влетело не меньше сотни сов. Они начали кружить над столами, высматривая своих хозяев и роняя им на колени письма и посылки.

Пока совы не приносили мальчикам ни одного письма, что было не удивительно. Ну кому надо им писать? Мавро и Север иногда залетали в зал вместе с другими, чтобы посидеть на плече у своих хозяев и ласково похватать их клювом за ухо. А потом, съев кусочек тоста, улетали в совятню, как называли в школе домик, где жили совы, и там спокойно занимались своими делами. Но этим утром Север, приземлившись между сахарницей и блюдцем с джемом, уронил в тарелку Демиана запечатанный конверт. Мальчики тут же вскрыли его — они просто не могли спокойно завтракать, не прочитав первое письмо, пришедшее им.

«Дорогие Демиан и Питер, — было написано в письме ровными красивыми буквами. —Я знаю, что в пятницу после обеда у вас нет занятий, поэтому, если захотите, приходите вдвоем ко мне на чашку чая примерно часам к трем. Хочу знать, как прошла ваша первая неделя в школе. Пришлите мне ответ, пожалуйста.

Профессор Долгопупс»

Мальчики написали тут же ответ: "Да, с удовольствием, увидимся позже, спасибо"— и вручили письмо Мавро.

Кабинет Зельеварения находился в одном из подземелий, и вокруг него ходили много страшилок про какую-то Летучую Мышь или Вампира. Никто не знал достоверно откуда пошли эти домыслы, но старшее поколение явно знало об этом, но предпочитало помалкивать и не комментировать. Как позже выяснилось — из глубокого уважения к одному человеку, но в то время они об этом даже не догадывались. Тем не менее, про страшилки знал каждый студент, что не добавляло любви к данному предмету. Тут было холодно — куда холоднее, чем в самом замке — и довольно страшно. Вдоль всех стен стояли стеклянные банки, в которых плавали заспиртованные животные, отчего у Гордона от восторга чуть не перехватило дыхание. Чего тут только не было, на что Питер покрутил у виска, весьма многозначительно дав понять, что думает обо всем этом и в том числе о нем.

Профессор Забини, как и Флитвик, начал занятия с того, что открыл журнал и стал знакомиться с учениками. И, как и Флитвик, он остановился, дойдя до фамилии Демиана.

— О, да, — негромко произнёс он, почему-то с весьма печальной улыбкой. — Демиан Гордон. Я надеюсь, вы станете нашей новой знаменитостью в Зельеварение.

Все первокурсники удивленно посмотрели на Демиана, не понимая в очередной раз почему его снова выделяют среди всех остальных. По их мнению, он был обычным скромным парнем, который явно не пытался как-то выделиться из толпы, впрочем как и его друг Питер.

Закончив знакомство с классом, Забини обвёл аудиторию внимательным взглядом.

— Знаете, сегодня необычный день. Сегодня впервые за несколько лет, я вспомнил как сам когда-то был на вашем месте. — И снова Демиан заметил, как учитель, говоря это украдкой посмотрел на него, глубоко призадумавшись, явно вспоминая что-то, отчего легкая улыбка тронула его губы. — Вы только начинаете свое путешествие. И я хочу сказать вам то, что сказал нам наш профессор на первом уроке по Зельеварению. Думаю, он как никто другой, смог передать всю суть этого предмета и объяснить, насколько важную роль он играет. Вы здесь для того, чтобы изучить науку приготовления волшебных зелий и снадобий. Очень точную и тонкую науку, — начал он. Забини говорил почти шёпотом и другим тоном, пытаясь скопировать кого-то другого, и ученики от этого ловили каждое его слово. Его глаза горели при этом, казалось, тем самым детским восторгом, что читался на их лицах в тот момент. — Глупое махание волшебной палочкой к этой науке не имеет никакого отношения, и потому многие из вас с трудом поверят, что мой предмет является важной составляющей магической науки. Я не думаю, что вы в состоянии оценить красоту медленно кипящего котла, источающего тончайшие запахи, или мягкую силу жидкостей, которые пробираются по венам человека, околдовывая его разум, порабощая его чувства… могу научить вас, как разлить по флаконам известность, как сварить триумф, как заткнуть пробкой смерть. Но все это только при условии, что вы хоть чем-то отличаетесь от того стада болванов, которое обычно приходит на мои уроки. — закончив речь, профессор Забини грустно улыбнулся.

После этой короткой речи царившая в курсе тишина стала абсолютной. Ученики, подняв брови, обменялись недоуменными взглядами. Демиан же нетерпеливо заерзал на стуле — судя по его виду, ему не терпелось доказать, что уж его никак нельзя отнести к стаду болванов. Питер, заметив это, лишь обреченно закатил глаза, уже заранее понимая что их в будущем ждет что-то непременно грандиозное.

— Левент! — неожиданно произнёс Забини, с доброй улыбкой поворачиваясь к классу. — Что получится, если я смешаю измельчённый корень асфоделя с настойкой полыни?

«Измельченный корень чего с настойкой чего?» — хотел переспросить Питер, но не решился. Он покосился на Демиана, который губами пытался подсказать другу, но у него это плохо получалось. — Я не знаю, сэр, — ответил Питер, даже не пытаясь разобрать что ему там подсказывает друг.

— Ничего, мистер Левент. У вас все впереди. — спокойно ответил профессор, нисколько не расстроившись и подмигнув расстроенному ученику, и с улыбкой посмотрел на Демиана, что едва ли мог усидеть на месте в тот момент.

— А вы, мистер Гордон, я вижу знаете ответ. Прошу.

— Из корня асфоделя и полыни приготавливают усыпляющее зелье, настолько сильное, что его называют напитком живой смерти, профессор. — спокойно ответил Демиан таким спокойным тоном, как будто рассказывая о том, что знал буквально всю жизнь, а не прочитал вчера вечером в книге из большого любопытства.

— Могу я поинтересоваться откуда, вы молодой человек это узнали? Вам кто-то …хм…вас кто-то раньше этому обучал? — поинтересовался Забини, казалось, даже с каким-то отчаянием посмотрев на него, отчего мальчик немного даже смутился:

— Нет, сэр. Но мне была очень интересна эта тема, поэтому я пошел в библиотеку и прочитал там все что смог найти по зельеварению.

Профессор немного сник, удивленно хмыкнув себе под нос и странно глянув на него:

— Хмм, что же ладно.

После этого Забини разбил учеников на пары и дал им задание приготовить простейшее зелье для исцеления от фурункулов. Он кружил по классу, и следил, как они взвешивают высушенные листья крапивы и толкут в ступках змеиные зубы.

Демиан с восторгом выполнял задание, так как уже прочитал все что можно про это зелье и выполнял его в соответствие с инструкцией, которую помнил наизусть. Он и сам не понимал, почему ему это так нравится и как так получается. что он быстро это схватывает но его было уже не остановить.

В итоге, когда все сдали свои пробирки с зельями профессор Забини не смог не оценить работу Демиана, которого поставил в пример. Питер же тоже неплохо справился со своим заданием.

Пробуждение в Больничном крыле никогда не было приятным занятием в принципе само по себе, а учитывая тот факт, что Гермиона потеряла сознание на свой выпускной да в присутствии Малфоя, ох, этот факт сделал ситуацию еще более плачевной, в понимании юной ведьмы, что в первые же минуты своего пробуждения расценила это как полнейший провал на грани с позором. Впрочем, делать и дальше вид глубокого обморока уже было крайне неприлично и нецелесообразно, поэтому девушка медленно открыла глаза, тихо застонав про себя, ведь один индивид все же не потрудился избавить ее от своей персоны.

Не часто можно было увидеть такое зрелище, а если точнее, такого Драко, но сначала она даже не смогла осознать этого, полностью закопавшись в своем самобичевании. Малфой в тот момент был бледным и ошарашенным. Потерянным. Он взирал на нее с расстояния пару метров, застыв, и не в силах подойти ближе. Со стороны могло показаться, что он как минимум увидел снова Волан де морта и находится в состояние шока. Его губы беззвучно тряслись, как и руки, а глаза буквально были на выкате.

Но несмотря на все это, она не сопоставила в тот момент этих важных фактов, видно из-за заторможенности после обморока, хоть это ее и не оправдывало:

— Что случилось, Малфой? Плохо выгляжу? — спросила она с сарказмом, пытаясь зачем-то пошутить, хоть голова и нещадно болела. Она едва ли глянула на него, тут же отвернувшись. — Никогда не видел, как люди падают в обморок. — сказала она, усмехнувшись, и стала поправлять свою уже давно испортившуюся причёску, над которой так усиленно работала Джинни весь вечер. Видно зря, хотя она ей сразу сказала, что это бесполезно. Но кто ее когда-нибудь слушал…

Руки не слушались ее, а пальцы дрожали, что неимоверно раздражало, отчего она тут же бросила это занятие, сосредоточившись на дыхание, что было весьма прерывистым.

Так прошло несколько минут. Малфой молчал и, казалось, даже не дышал все это время. Он застыл, от чего она наконец перевела на него взгляд, заметив, что что-то не так.

— Малфой, ты чего? — озадаченно спросила Гермиона, которая потихоньку начала волноваться. — Малфой! Мерлин тебя побери, что не так? Эй! Ты меня вообще слышишь?

Он, казалось, даже не моргал, отчего Грейнджер уже было хотела вскочить на ноги и подойти к нему, но в тот самый момент в комнату вошла мадам Помфри с весьма сосредоточенным выражением лица, никак не отреагировав на статую в лице Малфоя, отчего девушка поняла, что он тут уже довольно долгое время в таком состоянии.

— Как ты себя чувствуешь, дитя? — спокойно спросила лекарь, впрочем, молодой ведьме показалось, что мадам как-то странно на нее посмотрела при этом, тут же спрятав взгляд.

«Удивилась ,что меня принес Малфой, что ли?» — подумала Грейнджер, но почему-то на грани интуиции закрадывались сомнения.

— Я в порядке, мадам Помфри. Наверное просто переволновалась сегодня, — сказала Гермиона, покосившись на Драко, который все также прибывал в ступоре и смотрел в упор на нее.

Помфри как-то странно хмыкнула при этом, подняв брови и странным тоном продолжив:

— Да, учитывая положение вещей, тебе нужно избегать любых стрессов в ближайшее время, ты ведь и сама, надеюсь, это понимаешь, милая. С такими вещами не шутят... — Сказала мадам Помфри, поправляя одеяло у нее на кровати, казалось, чрезмерно уставившись на него, чтобы не встречаться с нею взглядом. — И строго следить за своим состоянием здоровья, а также питанием. Надеюсь, ты осознаешь всю серьезность положения, в которое ты попала, девочка?

— Конечно, понимаю. Но уверяю вас, что я в полном порядке и это впервые, как я падаю в обморок с тех пор как все было кончено, — выдала Гермиона спокойно, но голос ее звенел, ведь мадам слишком много смысла вкладывала в свою речь, но она никак не понимала, с чем это было связанно.

— С тех пор как все было кончено? — Удивленно протянула медиковедьма, присвистнув, но ей не дали закончить мысль, ведь в Больничное крыло буквально влетела директор Макгонагалл, размахивая краями парадной мантии, как это делал еще один небезызвестный директор этой школы.

«У него получилось бы эффектнее», — проскочила предательская мысль у Гермионы, которую та приняла уже для себя гораздо спокойнее. Что было большим прогрессом для нее.

— Что случилось с мисс Грейнджер, Поппи? -сходу начала директор, которая при всем своем профессионализме воспринимала все проишествия с Гермионой слишком близко к сердцу.

— Я в порядке, директор. Просто немного перенервничала из-за бала, вот и свалилась в обморок.

— Ты уверена, дитя ? Мистер Малфой как-то поспособствовал этому, скажи мне честно, — попросила директор обеспокоено, после того как мадам Помфри странно хмыкнула на слова девушки.

Драко же даже не шелохнулся, и никак не отреагировал на слова Минервы. Все также тупо пялился на Гермиону, которую все больше и больше начинало это раздражать. Даже удивительно, что после войны она одна стала такой раздражительной. Впрочем, эту мысль ей не дали развить.

— Нет, директор Макгонагалл, мистер Малфой просто случайно оказался рядом, когда мне стало нехорошо и видимо, отнес меня сюда, — спокойно ответила Гермиона и посмотрела на Драко, ожидая от него подтверждения ее слов.

Но нет. Он все также был казалось далеко отсюда.

— Малфой, да что с тобой? — спросила Грейнджер озадачено, уже начиная злиться, ведь тот был поразительно туп для себя. Что-то было не так, но она никак не могла взять в толк, что именно, а ее единственный свидетель был, казалось, под впечатлением от чего-то, что ей нужно было непременно знать.

Но он продолжал молчать. Тупо молчать, беззвучно шевеля губами и пялясь на нее, как на пришельца.

Неожиданно Поппи весьма ехидно хмыкнула, странным сладким голосом протянув:

— Видимо, мистер Малфой немного, как сказать, не ожидал такого развития событий.

— О чем вы, мадам Помфри? — спросила Гермиона почти сквозь зубы, ведь эти чертовы намеки надоели ей. Никогда бы она не позволила себе такого поведения, но ее голова нещадно болела, и все чего она хотела — это покой, а не эти чертовы ребусы со своей главной ролью в ней.

Мадам Помфри, явно понимающе сжала губы, кивнув ей:

— Даже не знаю как вам сказать, мисс Грейнджер, так как я подозреваю, что вы не знаете реальной причины своего обморока, — медленно и крайне деликатно протянула медиковедьма, украдкой глянув на Минерву, чье настроение сейчас она изрядно испортит. — Признаться честно, я сама несколько ошарашена данным известием. Я вас конечно не осуждаю, ни в коем случае, — замахала она руками, как будто в подтверждение своих слов. — Просто это несколько неожиданно, но учитывая то, что вам пришлось пережить, думаю это наоборот очень радостное событие для вас, и, впрочем, все будут несказанно счастливы …

— Да что случилось, Поппи?! Прекрати ходить вокруг и скажи прямо!- Не выдержала директор, которая как и Гермиона, не понимала суть сего длинного монолога своей старой боевой подруги, отчего и начиная злиться.

— Что же, — протянула мадам Помфри, вздохнув. Она пыталась, ей Мерлин, сбавить удар, но... — Если коротко, то хочу поздравить вас, мисс Грейнджер, через несколько месяцев вы станете мамой.

Казалось после этих слов в комнате образовался вакуум. По крайней мере для Гермионы так точно. Все остановилось и замерло. Она ничего не слышала. Не слышала, как Малфой наконец-таки отмер и громко втянул в себя воздух через плотно сомкнутые зубы, прижав в изнемождении руки к лицу. Не слышала, как Макгонагалл пытается выяснить у Помфри, не ошиблась ли она. Не слышала, как медиковедьма обиделась на эти слова и стала доказывать, что ошибки быть не может.

Плод был в ней, и это весьма однозначно.

Ей и не надо было это слышать их. Все сошлось. Абсолютно. Как она раньше не догадалась? Не сопоставила факты? Не озаботилась данной возможностью раньше? Все просто. Ее гениальная голова была забита совсем другими переживаниями, поэтому сознательно отметало саму возможность беременности, гордо лелея глупую мысль — «не думай о Снейпе! Тебе будет от этого легче»

И сейчас вот ей приходится пожинать труды собственной глупости и львиной доли упрямства.

— Мисс Грейнджер? Мисс Грейнджер! — Уже чуть громче повторила директор Макгонагалл, взяв побледневшую Гермиону за руку. — Вы в порядке? Хотите, что-то рассказать нам?- участливо спросила она.

Гермиона же, вынырнув из своей апатии, уже было открыла рот, но быстро его закрыла, мельком увидев испуг, промелькнувший в глазах Драко. Это отрезвило. Весьма.

— Нет, ничего, директор. Совсем ничего. Все в порядке, я просто не ожидала, что …ну вы понимаете... — Не смогла закончить она, в конце речи уставившись на свои руки.

— Да, конечно, дитя, я понимаю. — Произнесла Макгонагалл, вполне искренне, переглянувшись с Поппи. — Скажите, хм, не знаю уместно ли такое спрашивать или нет, но все же, мистер Малфой имеет ли к этому непосредственное отношение?

— Что? — Удивленно воскликнула Гермиона, мельком взглянув на Драко, который после этих слов казалось позеленел.- Конечно нет, это… впрочем, не важно. Вы его не знаете, он магл. — Ложь на удивление легко слетела с ее губ. Хотя на сколько убедительна она была, это другой вопрос.

Макгонагалл и Помфри переглянулись, явно не сильно веря юной ведьме, но обе благоразумно промолчали. В конце концов, она уже взрослая девочка, точнее женщина, как не печально это было признавать для Макгонагалл, поэтому это ее право, не говорить открыто о своей личной жизни.

Мадам Помфри уже было открыла рот, чтобы что-то сказать, когда ее в который раз за этот вечер перебили, влетевшие на всех порах Гарри и Рон, несколько минут назад узнавшие о том, что их подругу отнес в Больничное крыло Малфой.

Вечер с каждой секундой становился все интереснее и интереснее…

— Мисс Беннет, пожалуйста свяжитесь с мистером Смитом и уведомите его о том, что его слушанье переносится на конец октября, в связи с новыми обстоятельствами. — сказала Гермиона спокойно своей секретарше, едва та переступила порог ее кабинета. — После этого можете быть свободна. Хороших выходных.

— Хороших выходных, мисс Грейнджер, — с милой улыбкой на губах отозвалась Мария, сразу после этого мышкой выскользнув из кабинета ее непосредственной начальницы пока та не соизволила передумать.

19 сентября для мисс Беннет был отмечен красным цветом в ее персональном календаре событий. У монеты две стороны медали, как вы все знаете. И первая сторона для этой юной леди была весьма неплоха лишь по началу, ведь сегодня был очередной день рождения ее непосредственной начальницы, лучшей ученицы Хогвартса, героини войны, члена судебной коллегии Визенгамота и просто прекрасного человека — Гермионы Грейнджер. Вторая же сторона, открывала истину не любви этому к дню, ведь этот вышеупомянутый хороший человек в данный конкретный день, а именно на свой день рождения превращался по щелчку пальца в самую настоящую химеру, обуять которую могло только утро следующего дня.

«Как же так?" — справедливо возмутитесь вы на данное утверждение: — «Как можно злится в свой личный праздник?»

Но к превеликому сожалению мисс Беннет, а она на секундочку проработав на данную молодую леди без малого 8 лет, так и на миллиметр не смогла приблизится к разгадке данного феномена.

«Нет, я все понимаю! — думала про себя Мария, после очередной отповеди начальницы, случавшиеся аккурат раз в год 19 сентября. — Можно злится на годовщину победы, на день битвы в Хогвартсе, на дату начала войны или в крайнем случае на дату восстания из мертвых Волондеморта, но, Мерлин ее побери, чем ей не угодила ее дата рождения?! » — возмущенно думала Мария, переделывая каждодневный утренний капучино для своей начальницы, лишь по причине того, что первый напиток содержал в себе недостаточно пенки и был не эстетичен на вид для нее. Хотя в остальные дни недели Гермиона могла спокойно выпить свое капучино не глядя и без ложки сахара, который она всегда кладет в него, и не заметить этого из-за большой загрузки на работе.

Но справедливости ради нужно признать, и Мария вне всяких возражений это принимала, но конкретно не в эту знаменательную дату, что Гермиона Грейнджер была профессионалом своего дела и могла выиграть любое слушание на раз два, ведь переспорить эту молодую ведьму не могли и толпы, куда уж каким-нибудь прокурорам и остальным. Она была непоколебима, справедлива и чертовски упряма, что Грейнджер демонстрировала во всей красе как раз сегодня.

«Может она боится старости?» — бывала мелькала у мисс Беннет данная мысль, когда ее начальница сказала переделать ее отчет, только потому что ей не понравился след от скребки на одном листе.

Но это мысль быстро показывала свою несостоятельность при виде Гермионы Грейнджер, руки которой по старой доброй хогвартской привычки были измазаны далеко не кремом для рук, а обычными чернилами.

Нет, конечно, вне всяких сомнений, ее начальница была прекрасной молодой ведьмой, которая при желании могла выглядеть сногшибательно, что она довольно часто демонстрировала, но внешность была последним, что могло забивать голову Гермионы, которая могла не спать трое суток, забывать поесть и вообще выглядеть как нормальная ведьма ее статуса, когда дело в суде было особенно сложным или важным.

Как уже было упомянуто, если хотите избежать Азкабана, идите к Грейнджер, вы в тюрьму и носа не сунете. Она была беспристрастна и непобедима.

Но и у нее была так называемая ахиллесова пята.

Дети.

Любой, кто обидел ребенка и ищущий у нее защиты, улепетывал от нее после «милой» беседы как от огня, и готов был собственноручно отправить себя в Азбаган, лишь бы больше ничего не слышать о мисс Грейнджер. И на секундочки, даже такие случаи имели место быть в ее практике!

Для нее это было святое.

Это знали все без исключения.

Многие предполагали, что это пагубное влияние войны и застарелая травма мисс Грейнджер после битвы в замке, когда с пожирателями воевали дети. Не взрослые умелые маги. Нет. дети. Школьники. Многие погибли и так и не смогли выпуститься.

Этот факт в истории было тяжело осознавать всем

Но видно Гермионе было тяжелее и сложнее всех.

Что она с присущим ей умением и профессионализмом показывала всем без исключения. Ее жертвам некоторые даже сочувствовали. Ну так, слегка. Поэтому поводу даже слагали легенды и присказки, в которых Гермиона была далеко не добрым и понимающим персонажем.

Было ли ей до этого дела? Нет, ей было откровенно все равно, кто и что там про нее говорит.

Но почему же все-таки, она так остро реагировала? Ведь даже небезызвестный Гарри Поттер, герой войны и глава авроров, реагировал на все куда более спокойно, не раз и не два, спасавший провинившегося человека от расправы его боевой подруги, да и ее от Азбакана. Хотя зная Гермиону, все понимали, что уж кто-кто она себя в тюрьму ни за какие коврижки не даст посадить. Даром что ли она лучший адвокат своего поколения в свои неполные тридцать?!

Что же касательно вышеупомянутого вопроса, никто не знал причину ее ярости и злости на преступления против детей, даже если они касались банального «не уследил за ребенком». А если и были те, кто знали или догадывались, то держали свои рты закрытыми. Нет, в самом деле вы когда-нибудь хотели бы испытать на себе заклинание Гермионы Грейнджер? Нет, вот тут и оно. Никто не хотел.

Хотя все же это не помешало проскочить нескольким слухам сразу после войны. Но в них мало кто верил.

Нет, серьезно, это было достойно небезызвестной Риты Скитер, история о том, как героиню войны изнасиловал какой-то пожиратель, а еще ходил слух о том, что она понесла от него! Ха и еще раз ха-ха.

«Право слово большей глупости и придумать сложно!» — именно так думала мисс Беннет бегом убегая со своего рабочего места, пока ее начальница не придумала ей очередную головную боль до вечера в этот день.

Библиотека Хогвартса, на удивление мальчишек, практически не отличалась от любой другой библиотеки, находящейся в стенах иных учебных заведений. Разве что книги там хранятся несколько другие. В библиотеке есть читальный зал, где ученики готовят домашние задания и которое по всему облюбовал Демиан, впервые переступив порог этой комнаты.

Не то чтобы Питеру здесь не понравилось, но его если честно все это привлекало далеко не так сильно как его друга, который, казалось, забывал дышать когда переступал порог библиотеки.

— Как ты можешь хотеть отсюда уйти? — все время спрашивал Демиан своего товарища, каждый раз когда тот пытался вытащить его на улицу. — Здесь же столько непрочитанных книг.

— Как ты мог вырасти таким занудой, а я не заметил ? — парировал Питер, и после небольшой шутливой стычки Демиан брал интересную ему книгу, и они вместе отправлялись на озеро, чтобы совместить приятное с полезным.

Несмотря на то, что на первый взгляд друзья были очень похожи, что не мудрено ведь они выросли бок о бок, но все-таки что касается магии их интересы существенно отличались друг от друга.

Питер был в нетерпении от ожидания первого урока по квиддичу, который должен был скоро состояться, и делал неплохие успехи в трансфигурации и зельеварение, но звезд с неба он тоже не хватал. Но он был одним из лучших на защите от темных искусств, уступая только своему лучшему другу.

Что же касается Демиана…. Эх, Демиан, это Демиан. Он был явно на своей волне и в своей стихии. Учителя поражались его способностям в Трансфигурации и Зельеварение, и также в защите от темных искусств. Но особенно его привлекало Зельеварение. Казалось его ничто не могло оторвать от учебников по данному предмету и знания из них он высасывал как самый настоящий дементор, впитывая и успешно применяя на практике, что каждый раз вызывало добрую усмешку на губах профессора Забини, который не переставал радоваться.

Кстати об этом. Особое отношение учителей к Демиану, или лучше сказать пристальное внимание к нему, со временем никуда не девалось. Уже не раз и не два было отмечено всеми учителями и старшеклассниками, что даже директор Макгонагалл при виде Демиана улыбалась столько раз за тот месяц, сколько не делала за прошедшие время с войны.

Она просто, казалось, не могла сдержаться, каждый раз когда Демиан ей улыбался или был искренне чему — то рад. И остальные взрослые учителя, включая более молодых профессора Долгопупса и профессора Забини, полностью разделяли ее чувства, с искренним удивлением взирая на него в такие моменты.

Пару раз мальчики слышали фразу о том, что при виде улыбающегося Демиана директриса сюда по всему убирает груз вины с плеч. Что за вина и перед кем, им естественно никто не считал нужным пояснять.

Конечно, никто толком больше не сказал ни слова, но лучшие друзья уже давно поняли, что все сходится к невероятному сходству Демиана с профессором Снейпом. И естественно собственноручно перелопатили все имеющиеся книги в библиотеке в поиске информации об этом уникальном человеке.

Но этого было мало. Ведь информации почти не было. Родился, вырос, был деканом Слизерина и потомком древнего рода, что полностью совпадало со словами шляпы и мистера Оливандера по мнению Демиана, был шпионом и при Воландеморте занимал пост директора, что тоже сходится. Это была действительно полезная информация, но как-то в сухом остатке и без подробностей, что очень жаль. Никаких данных даже о том, были ли у профессора родственники.

Но в чем мальчики смогли убедиться ,так это в том, что Демиан действительно маленькая ходячая фотография бывшего директора, за исключением только носа и может стрижки. В этом они сошлись сразу, едва впервые взглянув на его фотографию в учебнике по истории за седьмой курс, в котором как раз таки и говорилось про вторую великую магическую войну. И, естественно, оба первокурсника прочитали этот учебник от корки до корки. Это было потрясающе и непередаваемо читать про приключения, которые совершались совсем недавно и при том такими же точно школьниками как они.

Они бы прочитали гораздо больше, но как оказалось в библиотеке не было других книг на эту тему, кроме этого единственного учебника за седьмой курс.

Демиан и Питер уже было приуныли по этому поводу, но неожиданно для самих себя нашли самый настоящий клад со знаниями почти что из первых уст!

Роза Уизли, дочь героя войны, члена Золотого трио Рона Уизли и его сокурсницы Лаванды Браун, с которой мальчики уже успели познакомится раньше.

На первый взгляд Роза была слегка высокомерна и избалованна, но как позже выяснилось она просто немного стеснялась и именно поэтому вела себя несколько иначе, оказавшись в незнакомой для себя обстановке и с незнакомыми ей людьми.

Их встреча произошла случайно в библиотеке, когда Роза подошла к ним, чтобы попросить книгу по Трансфигурации для домашней работы и услышала, как они обсуждают события в книги и, не удержавшись, тоже включилась в беседу.

Со временем компания стала неразлучна, а Роза даже пару раз пошутила о том, что они теперь тоже новое Золотое трио версия 2.0 ,только за ее крестную Гермиону теперь отвечает Демиан, а Питер новый Гарри Поттер, который непременно должен проявить себя в Квиддиче на следующей недели.

На тот момент друзья посмеялись над этой мыслью, но позже призадумались, как так получилось, что Роза ткнула пальцем в небо, и попала точно в цель. Причем далеко не единожды...

Может знаменитые способности ее матери Лаванды, которую неустанно нахваливала профессор Трелони ,все-таки имели место быть?

Мороженое Флориана Фортескью было волшебно на вкус, впрочем, как и всегда.

В этом Гермиона убедилась в очередной раз, решив побаловать себя на свой день рождения после встречи с подругами, что прошла хоть и очень душевно, но и весьма странно на ее взгляд. У каждого есть право на свой секрет, но этот жег ей душу уже долго.

Иногда так хотелось поделиться с ними этими горестями, но увы, никак не получалось. Это уже стало своеобразной традицией заедать стресс стаканчиком мороженного, от чего приятные воспоминания юношеских лет проносились перед глазами... Все казалось таким простым тогда, она была чересчур самоуверенна, даже когда война нагрянула к ним.

И сейчас она шла вперед, не глядя перед собою от станции поезда до Хогвартса, поедая свое «Клубнично-фисташковое парфе», смакуя как и прежде мысли о детстве, направляясь прямиком на встречу с директором Макгонагал и Невилом, что так отчаянно жаждали увидеть ее, буквально умоляя в письмах встретится с ними, отчего она никак не смогла бы им отказать.

Невольно в голове мелькали мысли о том, что что-то случилось, но она отгоняла их от себя, с удовольствием смакуя божественный вкус мороженного, и верно видя подвох там где его отродясь и не было. В конце концов, они были действительно близки все эти долгие годы, отчего ничего такого в том, что они решили ее поздравить не было.

Сначала было оговорено встретиться в "Трех метлах", но, к сожалению, если ты работаешь в Хогвартсе, то никогда не стоит строить долгосрочные планы даже на ближайший вечер, ведь места непредсказуймее трудно было найти во всей магической Британии, да и за ее пределами. Пункт назначения перетерпел изменения из-за какой-то шалости детишек, как ,впрочем, и следовало ожидать.

И именно поэтому сейчас Грейнджер резво вышагивала по тропе ведущей в Хогвартс впервые за прошедшие десять лет. С этим местом у нее были связаны довольно противоречивые воспоминания, которые до сих пор отдавали болью в груди, но она давно научилась игнорировать это.

«Но нужно жить дальше, ведь так?» — думала про себя юная ведьма, мысленно нахваливая мороженное дабы отвлечься от глупых мыслей, что давно пора было пережить, правда кто бы объяснил это раненому сердцу, гулко стучащему в груди? Получалось откровенно так себе, но она бы ни за что не признала бы подобного.

Правда сам факт того, что она переступила ворота Хогвартса, уже было большой победой, по крайней мере для нее. Но о том, сколько мужества (которого у нее было чересчур много, если честно) ей пришлось при этом собрать в себе, автор предпочитает не упоминать.

Ворота открылись перед нею сами по себе, отчего сразу стало понятно, что ее ждут с нетерпением, отчего девушка ухмыльнулась, невольно взглядом зацепившись за первокурсников, что мило смеялись, стоя у самой кромки озера и наблюдая за гиганским кальмаром, что полностью игнорировал их потуги расшевелить себя.

«Он в этом году должен был пойти в Хогвартс » — промелькнула невольно мысль у девушки, когда она уже почти дошла до входа в замок, все также продолжая глядеть на двух белокурых мальчишек, весело обсуждающих что-то между собой и тыкая друг друга, видно пытаясь взять на слабо.

«Интересно, каким бы он был? Наверное, копией профессора…»

Но благо от ее безрадостных мыслей отвлек посторонний звук со стороны замка, не давший ей погрузиться снова в депрессию, привычную для нее всегда в этот день.

— Гермиона! — воскликнул Невилл Долгопупс, встретив ее у самых ворот с обворожительной улыбкой на лице. Казалось, только он может так искренне и по-детски улыбаться, после всех событий, что произошли с ними раньше. Яркая желтая рубашка проглядывалась через строгую профессорскую мантию, а взгляд, несмотря на искренюю радость встречи, был взволнован, отчего как раньше пальцы рук подрагивали от напряжения: — С днем рождения, подруга! Отлично выглядишь, впрочем, как и всегда! — сказал он, обнимая ее по-братски, как раньше еще в Хогвартсе, но быстро отстранился, неуверенно проведя рукою по волосам, что было для него не характерно.

— Спасибо, Невилл! Я так рада тебя видеть!

— И я тоже рад! Тебе стоит почаще нас навещать! — подмигнул Невилл, не став упоминать тот факт, что это впервые за все время, а сделал вид что это в порядке вещей. Как она обожала его за столь очевидную тактичность: — Идем в кабинет Макгонагалл, она ждет нас там. Заодно спасем новое "Золотое трио" от директрисы, и ты сможешь получить свой подарок там, — сказал он явно пытаясь отвлечь ее от плохих мыслей, которые наверно были написаны у нее на лице, но взгляд заметался, стоило ей посмотреть на него.

— Что? Новое "Золотое трио"? Я не ослышалась? — удивленно произнесла Грейнджер, улыбаясь в ответ, едва держа маску благодушия на лице. Коридоры замка давили на нее, но она упрямо следовала за другом, что несся на полном ходу: — Ты долго ждал меня?

— Ты о чем? Если честно, я просто заметил тебя у озера.

— А как же ворота? — Спросила она, а Невилл странно глянул на нее.

— Ты о чем?

— Разве не ты мне их открыл?

— Нет, — протянул он, наконец посмотрев на нее. — Подожди, а как ты вошла?

— Хм, не знаю. Они сами открылись при моем приближении. Я подумала это был ты.

Долгопупс покачал головою, выдохнув:

— Может директор?

— Разве она не у себя? Там же не разглядишь, сам знаешь.

— Очень странно. Говоришь, открылись сами по себе впуская тебя? — Глянув исподлобья протянул он, явно имея мысли на этот счет, но не спеша делиться ими. — Что же... Всему этому должно быть объяснение, разберемся позже.

Невилл был явно чем-то обеспокоен, и казалось он мечется перед каким-то только ему известным выходом, но тут он неожиданно снова резко обернулся, вымученно улыбнувшись ей, но его взгляд был таким, как будто он заранее просит у нее прошение и сам боится передумать, отчего так спешит:

— Ты просто... Просто не поверишь, если я тебе скажу, вообще идем быстрее.

— Все хорошо, Невилл? — удивленно посмотрела на него Гермиона, пока он продолжать тянуть ее наверх, впрочем, она была слишком заинтригована, чтобы препятствовать этому. Пролеты коридоров и лестницы проносились через чур быстро перед ними, народу не было, поэтому на краткий миг она даже забыла о том, где находится.

Любопытство действительно было большим пороком, и все об этом знали.

Долгопупс на секунду замер, когда до него дошел наконец смысл ее вопроса, прежде чем рвано выдать, не глядя на нее:

— Сама все увидишь. Уверен ты будешь в шоке. Мы все сами до сих пор в шоке, как так получилось, но знаешь, мы все равно крайне счастливы, хотя вообще не знаем подробностей. Хорошо хоть Скитер не прознала, это была бы бомба для нее, да и для всех. Что было бы плохо для ребят. Директор Макгонагалл сама лично ездила и проверяла информацию, но так и не смогла ничего выяснить, несмотря на то, что всем там в буквальном смысле душу вытрясла и мозг чайной ложечкой выела.

— Что ты имеешь ввиду? — спросила Гермиона удивленно, не поняв из его речи ни слова.

«Что такого могло случится, что даже Невилл настолько взбудоражен? Я не видела у него такого взгляда со времен окончания школы, когда ему предложили остаться и преподавать любимый предмет. Эти чертовы ворота... Они никого не пускают без разрешения директора, но из башни там ничего не разглядишь. Странно все это!».

— Он… Нет, наверное они весьма… Не знаю как сказать, — вымученно улыбнулся Невилл, когда они стали подниматься по винтовой лестнице: — Ты, я уверен, лучше многих поймешь в чем дело. Может даже чем-то поможешь со своими связями, — бормотал он, сам едва ли слыша насколько неправдоподобно это звучит.

— Невилл, что...

— Там кстати и твоя крестница фигурирует, — протараторил Невилл.

— Роза!? — воскликнула Гермиона. — Не может быть! Что случилось?

А между тем они уже подошли к кабинету директора, а друг упрямо поджав губы не смотрел на нее.

— Дамблдор. — сказал Невилл четко, и лестница начала свое движение.

На немой вопрос Гермионы Невилл просто пожал плечами. Все знали, что с возрастом Макгонагалл стала чересчур эмоциональна.

Невилл спокойно постучал в дверь, и она сама открылась, пропуская их внутрь.

—...как так получилось, что вы, лучшие ученики на своем курсе, поступили так опрометчиво и проникли в Запретную секцию! Я очень вами расстроена! — выговаривала директриса Макгонагалл трем ученикам, стоявшим перед ней с опущенной головой.

Маленькие фигуры в мантиях застыли у ее стола, выражая крайнюю степень стыда своими позами, а красный цвет их мантий прямо-таки кричал об их принадлежности к храбрым и весьма отчаянным ребятам.

— Простите нас, — тихо произнесла Роза Уизли явно пытаясь не заплакать. Ее нижняя губа дрожала, ведь она едва ли могла выдержать подобный выговор от любимого преподавателя, будучи весьма послушным ребенком. Но что отметила для себя Гермиона неожиданно, так это стойко сжатые маленькие кулачки, что свидетельствовали о том, что эта молодая мисс отдает полностью отчет своим действиям и сдавать позиции не намерена. Истинная львица, отчего Грейнджер вздохнула, явно понимая к чему подобное упрямство может привести в будущем.

— Что такого вам необходимо было узнать в Запретной секции? — Задала вопрос Макгонагалл гораздо спокойнее, кивнув своим посетителям, чтобы они проходили, а не стояли в дверях. Вид этого очаровательного маленького львенка не мог оставить ее равнодушной.

— Директор, это я виноват. Мне было любопытно, я не сдержался и заставил Розу и Питера пойти со мной. Они не при чем. Это только моя вина, — тихо, но уверенно произнес маленький черноволосый мальчик, не поднимая головы. Его голос и тон были почти как у взрослого мужчины, и он явно вознамерился взять всю вину на себя.

— Но, директор… — Хотели было возразить два других соучастника преступления, но Макгонагалл прервала их одним движением руки, попросив помолчать.

— Прошу поясните, что вы такого хотели узнать, мистер Гордон? — спросила директриса обеспокоенно, явно что-то подозревая.

Демиан медленно и неуверенно поднял голову, встречаясь взглядом с Макгонагалл, наконец показав всем свое лицо:

— Я хочу знать, Северус Снейп — мой отец?

Мир пошатнулся, и его черные глаза были последним, что она смогла рассмотреть.

«Падать в обморок это всегда не хорошо, хотя тогда я была беременна, и у меня была отговорка» — именно эта мысль на периферии сознания заставила Грейнджер открыть глаза и резко подскочить на кровати.

— Где он? — Выкрикнула она, через несколько мгновений заметив его среди других свидетелей ее обморока, которые застыли молчаливыми статуями у подножья ее кровати в Больничном крыле. Паззл в их головах начинал складываться, но шок от произошедшего и не думал покидать их.

Но Гермиона этого не видела. Перед ее глазами был он.

Ее мальчик. Нет, не так: ее и его. Определенно и без всяких сомнений. Тут не могло быть ошибки.

Слишком похож. Даже поза та же: скрещенные на груди руки, совсем как делал Он на уроках и в повседневной жизни, но у ее малыша это был видно защитный рефлекс.

Мальчик стоял недалеко от ее кровати вместе со своими друзьями и смотрел прямо на нее своими удивительными глазами. Его глазами.

Все в нем было его: волосы, глаза, лицо, губы, руки, осанка, фигура, только вот нос и видно характер, судя по красно-золотой форме, были ее.

Он был идеальным. Именно таким, каким она представляла его себе когда была беременна, и уже после, когда лежала в больнице в Австралии, приходя в себя из-за серьезной автомобильной аварии. Ей просто не повезло тогда. Пьяный водитель не справился с управлением и врезался в ее машину, а Гермиона не успела отреагировать, так как была занята мыслями о ссоре с родителями, которые так и не поняли ее поступка и не простили.

И в итоге она осталась совсем одна.

Она не верила, что ее мальчик погиб. Да в конце-то концов это его сын, его кровь и плоть, он бы выжил! Он бы боролся до победного, как его родители…

И смотря сейчас на маленького взъерошенного мальчишку перед собой Гермиона явственно понимала, насколько она была права тогда, когда мысленно отвергала саму мысль о том, что ее малыш погиб... Она чувствовала это, но как объяснить, когда мир против тебя?

Но как же так!? Почему ей сказали, что ее ребенок погиб? Она бы не за что не бросила бы его! Никогда!

Она его любит! Больше жизни и всего на свете!

Он же ее и его!

И ребенок, кажется, тоже понял ее чувства: он смотрел на нее также пристально, как и она.

Просто не отрываясь смотрел прямо в глаза без единой эмоции на лице, совсем как его отец, пока Гермиона плакала, впрочем даже не замечая этого. Слезы текли по ее щекам, но такой искренней улыбки она уже и не могла вспомнить. Он был чудом, ее большим и самым сокровенным чудом, о котором было даже невозможно помыслить.

— Моя радость… — Тихо прошептала она протягивая к нему руки.

Ребенок даже не шелохнулся. Ни единой эмоции не появилось на его лице.

— Почему ты меня бросила? — Тихо прошептал он через несколько минут молчания в абсолютной тишине комнаты, в которой они, казалось, были одни сейчас, но нет.

При его словах директор Макгонагалл затаила дыхание, а мадам Помфри, не сдержавшись, вытерла рукавом мантии внезапно проявившиеся слезы, что никак не смогла бы сдержать.

— Я не бросала… — Тихо ответила Гермиона давясь рыданиями, ведь все это было выше ее сил: — Я бы никогда… Я так сильно хотела тебя… Так ждала тебя, имя подобрала… Я не понимаю… Мне сказали в больнице, что ты погиб из-за автомобильной аварии… Если бы я знала, то никогда бы… — говорила она, ближе и ближе подвигаясь к нему и продолжая всхлипывать: — Мой малыш, пожалуйста…

Демиан после ее слов выдохнул и медленно стал подходить к ней, продолжая все также пристально вглядываться в ее глаза, видно пытаясь найти там все ответы на интересующие его вопросы.

Он сразу понял, что это она.

Как только она вошла, и он посмотрел на ее лицо, Демиан осознал: это его мама.

Как спросите вы? Ребенок сам не знал ответ на этот вопрос.

Просто понял, увидев ее, такую красивую и знаменитую Гермиону Грейнджер вживую, а не по фотографии, он почувствовал эту нерушимую связь между ребенком и матерью, связывающую их, даже несмотря на то, что они не разу друг друга не видели. Это была чистая магия, не иначе...

Демиан, будучи незнакомым с нею лично хорошо, знал ее по историям из книг и рассказов Рози, чьей крестной она была. Чего он не ожидал, так это того что она будет еще красивее, чем на фотографиях.

Хотя может и нет: трудно быть объективным, когда речь идет о маме. Даже если ты ее видишь впервые. И даже если речи Менинкса оставили маленький след в сердце, несмотря на то, что ты всеми силами пытался этого избежать.

Именно это останавливало его от того, чтобы обнять ее и поцеловать, хотя видит Мерлин, он больше всего на свете мечтал об этом. Так чего он медлил? Да потому что страшно, и где-то глубоко в сердце обидно, что бросила.

"Нет, не бросила!" — понял он, когда приблизился к ней совсем близко.

То как она него смотрела, как явно было ее желание его обнять.

— Ты правда меня не бросала? — Спросил он совсем тихо. Она отрицательно помотала головой, закрывая рот рукой явно пытаясь сдержать плач. — Но как так вышло, мам? — спросил он, испытывая при этом такое удовольствие произнося это простое слово «мама». Казалось, весь мир перевернулся и снова встал на место, но только он уже не был прежним.

— Я не знаю, мой малыш… Я правда не знаю, но мы все выясним, я обещаю! — Промолвила она с такой надеждой после того, как он назвал ее мамой. Казалось, для нее это значит даже гораздо больше, чем для него.

— А как ты хотела меня назвать? — спросил Демиан, пытаясь собраться с мыслями. Столько чувств, он задыхался в них, не в силах выразить, но она была перед ним — его мама! Мама... Видит Мерлин, он не мог выразить всю ту бурю эмоций, что были чересчур глубоко.

— Маркос Грейнджер, — произнесла Гермиона. Было явно на сколько сильно она хочет обнять Демиана, но он судя по всему пока к этому не был готов.

— Почему не Снейп? — спросил он открыто, посмотрев на нее в упор.

На долю секунду в ее глазах заполыхал огонь чистого сожаления и страха, но она быстро управилась с ним:

— Потому что твой отец из-за всех произошедших событий имеет не совсем хорошую репутацию. Моя фамилия отсекла бы лишние пересуды хотя бы поначалу, — ответила Гермиона, опустив голову. Ложь во благо, верно? Так почему так гадко от осознания, что при первой же встрече лжешь ему?

«Как же мне ему сказать то?» — лихорадочно металась мысль у нее в голове, что явственно читалось у нее на лице.

— Мама, посмотри на меня пожалуйста, — произнес Демиан через несколько минут молчания: — Он знал обо мне?

Гермиона не выдержала его прямого взгляда и опустила голову вниз, покачав ею из стороны в сторону, говоря этим «нет».

Комната снова погрузилась в молчание. Молчали все, в том числе и обескураженные участники беседы, которые сейчас не удивились бы и воскрешению Воландеморта. Все замерло, и они тоже, не в силах осознать то, что было на поверхности.

— Ты…. Ты обо мне позаботишься? — Спросил Демиан тихо.

— Всегда! — уверенно произнесла Гермиона, когда Демиан сам обнял ее.

И снова мир перевернулся, и встал на место, но стал намного лучше.

«Ребенок от Пожирателя смерти! На чьей стороне была Гермиона Грейнджер?» гласила статья газеты, упавшая прямо перед учениками за завтраком в Большом зале. А внизу фотография: Демиана и Гермионы Грейнджер, в кондитерской у Флориана Фортескью, когда они посещали ее вместе на их общий (как позже выяснилось) день рождения.

В тот знаменательный день после того, как все присутствующие на воссоединение матери и сына выпили двойную дозу успокоительного, дружно про себя подумав, что все же лучше оно работало у не раз за сегодня упомянутого Снейпа, но в сухом остатке, выбора как всем более или менее прийти в себя больше не было.

Конечно, мать и сын были оба несказанно счастливы воссоединению: Демиан тоже чуть позже слегка, буквально на секунду прослезился, чем невольно вызвал еще один приступ шока у своего товарища, Питера, по словам которого не видел лучшего друга таким растроганным не разу за всю их жизнь, хотя они выросли вместе.

Не то чтобы взрослых поразила эта информация, учитывая тот факт, кем был его отец. Если быть честными, они не ожидали ничего другого от юного Снейпа.

Но эти слова дали начало, так сказать, прорвали дамбу молчания из всего, что накопилось за столько лет. Точнее, буквально накипело у окружающих.

Профессор Долгопупс рассказал смешную историю о том, как отец Демиана был когда-то его личным боггартом, каким строгим учителем он был, как Невилл берет с него пример в плане дисциплины, и как ему невероятно стыдно перед профессором Снейпом за то, что он не извинился перед ним за все, что сделал и сказал в тот военный год да и не только.

Профессор Макгонагалл, выслушав все это, расплакалась, виня себя в том, что не видела дальше своего носа: каким прекрасным, хоть и невыносимым был Северус всегда, как ей хочется лично извиниться перед ним за то, что назвала его тогда во всеуслышание трусом, и как ей становится легче при мысли о том, что у него осталось такой прекрасный наследник как Демиан.

А сам мальчик да и его друзья были в полном восторге от историй о нем, ловя каждое слово своих профессоров. Казалось, даже Питер и Роза не упускали ни слова об этом необычном человеке.

Одна Гермиона молчала, спокойно перебирая волосы сына и приобнимая его со спины. Казалось мыслями она прибывает далеко-далеко…

Когда все истории были рассказаны, мать и сын решили еще раз, без лишних ушей обсудить все, что необходимо для дальнейшей жизни. Окружающие их поняли и после заверений Гермионы о том, что она нормально себя чувствует, отпустили их вдвоем.

Гермиона и Демиан о многом говорили между собой, смеялись и были безумно счастливы до сих пор не веря в происходящее.

Оба понимали, что рано или поздно общественности станет известно о Демиане и прятаться бесполезно, да и им было судя по всему не до этого. Они были просто счастливы.

Эта фотография в газете была сделана как раз в тот момент, когда они обсуждали фамилию и имя Демиана.

Гермиона решила по крайней мере тогда не посвящать сына в обстоятельства его рождения, но ребенок выросший в приюте, зная кем был вынужден был быть его отец, понял ее реакцию без слов.

Не сказать, что смирился. Нет, он видел мама простила отца, и его, Демиана, вне всяких сомнений любит.

Вопрос в другом? Сможет ли Демиан его понять и простить?

Улыбаясь в ответ матери, мальчик понимал: возможно позже, но не сейчас так точно. Мама слишком сильно страдала, он не может пока этого принять.

Поэтому решение с именем и фамилией было принято быстро.

Теперь он — Демиан Маркос Грейнджер.

С этого дня официально, ведь сразу же после мороженного они зашли в Министерство Магии и официально оформили бумаги, пройдя с успехом проверку на родственные узы, и приведя всех присутствующих министерских работников в полнейший шок.

Шок, который видно и вылился в эту «прекрасную» по всем параметрам статью.

«Не далее чем вчера стало известно, что у всеми любимой Героини войны и блестящего адвоката коллегии Визенгамота есть взрослый сын, который учится в школе Волшебства Хогвартс. Вчера мать и сын были замечены демонстративно разгуливающими по Косой аллее, а позже в Министерстве магии.

Что самое удивительное, дамы и господа, до вчерашнего дня мальчик носил фамилию Гордон, а не Грейнджер. И тут возникает вопрос, почему героиня войны все это время скрывала наличие у себя ребенка? Возможно молодая волшебница просто стыдилась того факта, что имела отношения со всеми известным бывшим пожирателем смерти, директором Хогвартса и профессором мисс Грейнджер, Северусом Снейпом, который на секундочку годится ей в отцы, и чье внешнее сходство с юным гриффиндорцем (да-да, вы не ошиблись, и юное дарование явно пытается угодить своей двуличной матери, копируя ее во всем) не оставляет сомнений в том, кто является его отцом.

Но, дамы и господа, если посчитать по датам, то получается, что мисс Грейнджер забеременела примерно в январе-феврале, и как вы понимаете до победы еще были долгие несколько месяцев, а на тот момент, по утверждениям самого Гарри Поттера, он не знал, что его бывший профессор Северус Снейп был на стороне света, и тут возникает совершенно закономерный вопрос: Героиня войны знала о том, что Снейп на их стороне? Или она не рассчитывала на победу света, и решила воспользоваться своей молодостью и внешними данными, соблазнила одинокого профессора, дабы обеспечить себе теплое местечко на случай проигрыша ее друга и бывшего возлюбленного, Гарри Поттера?

Решать вам, мои дорогие читатели, что вы думаете о этой двуличной и расчетливой ведьме, предусмотревшей все варианты исхода событий.

Чтобы получше разобраться в ситуации читайте мою книгу "Северус Снейп. Сволочь или святой"

С вами была,

Рита Скитер»

«Что же, понятно почему на меня все косятся» — философски подумал Демиан, которого поразило гробовое молчание и устремленные на него взгляды всех присутствующих в Большом зале, когда он туда только вошел.

Благо Роза и Питер были там и дали ему знак, чтобы он поскорее это увидел.

Его если честно, статья нисколько не задела или удивила, в конце концов, мама заранее предупредила его о последствиях.

Но все-таки ему не понравился тот факт, что какой-то жук, да-да об этом Гермиона ему тоже в красках поведала, смеет обвинять его мать в двуличие, хотя сама печатала хвалебные статьи новому правительству при Воландеморте.

Но и об этом мама сказала, что тоже позаботится и потом обязательно ему расскажет.

Что сказать, переходить дорогу Гермионе Грейнджер крайне опасно и самоубийственно.

С этим утверждением была полностью согласна и не безызвестная Мария Беннет, которая еще не отошла от прочтения Ежедневного пророка, поскольку уже должна была с утра пораньше перелопатить кучу бумаг, по причине того, что ее начальница с горящими и полными энтузиазма глазами собирала материал для подачи в суд иска против Скитер, что в простонародье означало, что Рите будет проще остаться навсегда в виде жука, ведь судя по длиннющему списку претензий, накатанном мисс Грейнджер только за час, из Азкабана журналистке не выйти.

Когда Гермиона чего-то хотела, она этого добивалась вне всяких сомнений, а учитывая тот факт, что Рита посмела обидеть ее и ее ребенка (хотя на себя она не слишком волновалась, но у Демиана из-за этой статьи ведь могут появиться в школе проблемы, не дай Мерлин), девушка была настроена крайне решительно. И это еще слабо сказано. Будь воля Грейнджер, она бы ее тупо маггловским бульдозером переехала, но, как сознательная гражданка и лучший адвокат магической Британии просто и спокойно засадит ее на всю жизнь вот и все. По ее скромному, но железобетонному мнению, это было вполне справедливо, и Скитер ей должна как минимум сказать спасибо.

Но ее распланированной по секундам мести не дали воплотиться полностью три совершенно разных громовещателя, бесцеремонно влетевшие в ее кабинет и поднявшие ор на всю округу.

Из всех ругательств, единственное что удалось понять бедной Гермионе, которая оглохла от столь пристального к ней внимания в прямом смысле этого слова, что Гарри, Рон и Малфой крайне недовольны всем чем можно и нельзя, и явятся по ее душу довольно скоро. Остальное, она к счастью своему и окружающих не смогла разобрать.

Не то чтобы Гермиона не ожидала подобных нравоучений по поводу ее личной жизни, но явно их и не жаждала, однако кто ее собственно спрашивал хоть когда-нибудь.

Чего она так точно не ожидала, так это того, что еще один герой данной мелодрамы, даже будучи официально мертвым, но при этом живым и относительно здоровым, до этого спокойно проживавший в собственном особняке в Париже, тоже крайне сильно заинтересуется этой чертовой статейкой.

Примечания:

А вот и новая глава)

Легкий ветерок ворвался в его комнату, принесся с собой запах сирени, что цвела перед окнами его дома. Весна пахла для него именно так, впрочем, ко всем остальным растениям он был довольно равнодушен, но этот аромат плотно въелся под корку, отчего мужчина, сам того не осознавая тяжело вздохнул, расправив затекшие плечи и снова посмотрел на бумаги перед собой.

Приятный цветочный аромат, что закрыв глаза переливался сиреневым потоком, отдавая чувством сожаления, что был так хорошо знаком ему, но он давно научился сосуществовать с ним, отчего блок на сознание был возведен в секунду, что могла бы показаться адом любому, если бы только знал об этом.

Пергаменты были разбросаны по рабочему столу совершенно хаотично, как и его наброски на полях, что было его дурной привычкой, но что-то работа шла довольно муторно сегодня.

Формула злотоцветника для нового лекарства никак не желала подчинятся ему, вызывая неудобства, ведь такого рода задачки были просты для него, отчего, желая расслабиться, он встал с широкого кресла, подойдя к окну и взглянул на сад, что так лелеял все эти долгие годы, прислонившись головою к косяку рамы.

Розы обвили стены вокруг его дома, а вдалеке можно было рассмотреть лилии, притаившиеся у самой изгороди, но а в центре всего этого возвышались кусты сирени, разных цветов и сортов, заполоняя собою практически все пространство вокруг, даря ощущение покоя со сладким послевкусием принятия всего того, чтобы прежде.

Погода была великолепна, но воздух был столь разряжен и густ, что можно было сразу сказать, что скоро их ожидает гроза, видно поэтому нужные мысли не приходили к нему, а голова была словно чугунной. Тучи уже давно окрасили все в привычные серые цвета, но грозди сирени не оставляли надежд исправить эту темень своим видом, что также продолжали яркими пятнами возвышаться перед его взором.

Беспорядочный хаос одолевал его, но мужчина все никак не мог понять, с чем он связан. На сердце было неспокойно, и хоть обычно он и спихивал это на чрезмерную тревожность, что приобрел довольно давно, еще будучи школьником, что-то явно не оставляло его.

Что-то было совсем не так, а магия струилась по его венам чересчур сильно, явно предупреждая его, но что было не в порядке различить он не мог, да и особо не хотел. Его жизнь перестала волновать его довольно давно, и он иногда не понимал, в чем смысл всего этого, если это все можно закончить одним флаконом зелья, но что-то в нем препятствовало этому.

"Трус!" — иногда мерещился ему голос Минервы, как в тот самый день, отдавая спазмом в сердце, ведь она никогда не была так права, как тогда. Это клеймо преследует его всю его жизнь, и пора бы уже с этим срастись.

Неожиданно в комнату постучались, оторвав его от созерцания сада и его взгляду пристал домовик, облаченный в парадный костюм, что умело носил на каждодневной основе, явно гордясь этим, как и своим особы статусом:

— Сэр, завтрак подан, — отрапортировал он, довольно таки официально, сделав привычный реверанс и оставив хозяина, более ничего не сказав, прекрасно зная неразговорчивую натуру оного.

Северус, кивнув на это, еще раз вдохнул, направившись в столовую, где домовиками уже был готов завтрак, состоящий преимущественно из каши и кофе. Столько лет прошло, а Хогвартский завтрак глубоко застрял на его подкорке, никак не отпуская. Привычка, что сказать.

— Шарле, — тихо позвал он домовика, сделав первые глотки кофе, что был весьма прекрасен на вкус.

— Да, сэр.

— Принеси выпуск газеты.

— Конечно, сэр. — Незамедлительно ответил тот, исчезнув по щелчку, и в ту же минуту перед ним предстал выпуск газеты, где на первой полосе огромными черными буквами значилось "Ребенок от Пожирателя смерти. На чьей....

Далее видно не было, но Северуса повеселила очередная сенсация, что несомненно была творчеством не безызвестной Риты Скитер, чью книгу о себе он благополучно сжег в адском пламени, пожелав ей всего наилучшего в жизни, но мстить? Нет, это не комильфо для него. Он не был столь мстителен, как она написала о нем.

Допив кофе и съев пару ложек сладкой каши, он развернул газету, так и застыв на месте, зацепившись за имя человека, чье имя украшало заголовок, чему он поначалу не предал должного значения, что было весьма и весьма зря.

"Ребенок от Пожирателя Смерти. На чьей стороне была Гермиона Грейнджер?"

Сердце пропустило удар, отчего он тут же отодвинул от себя тарелку с кашей, ведь аппетит пропал. Тяжело дыша, он с трудом перевел взгляд от этого имени, что по прошествии всех этих лет вызывало в нем бурю эмоций, от которых он всеми силами старался избавиться, но выходило из рук вон плохо.

Его лицо застыло, маской, и он тяжело сглотнул комок в горле.

Фотография внизу была достаточно красочна, а девушка на ней вышла превосходна, но дышать стало легче, ведь то, как она улыбалась... За эти чертовы двенадцать лет, что она мелькала на снимках папарраций он не видел этой улыбки. Той, что до всего этого украшало ее лицо в школе.

Чувство вины за содеянное хоть немного ослабило свои тиски, но он никак не мог оторвать от нее взгляда. Глаза Гермионы сияли, но вот он перевел взгляд на ребенка, что сидел рядом с ней, наконец вспомнив заголовок статьи, и паника захватила его.

Дышать стало невозможно, отчего он, не удержав в дрожащих руках газету, уронил ее, в жутком испуге оттянув ворот кофты, там, где виднелись шрамы от укуса, ведь воздуха мгновенно стало не хватать, а перед глазами все также застыла чертова фотография с ребенком на ней, чья улыбка на ней была столь поразительно похожа на улыбку его матери.

Секунды, превратились в минуты, а кофе в дорогой коньяк, но чувства не уходили затопив все его существования, пока снова и снова он читал чертову статью, что успел уже прочесть сотни и тысячи раз, а мать с сыном все также продолжали улыбаться друг другу, что-то обсуждая между собою.

Чертов Гриффиндор маячил перед ним, этот четов красный цвет не отпускал его, сияя сотнями разных оттенков на форме его сына, пока тот поедал фисташковое мороженное, что он так обожал в детстве.

Его сын... Коротко стриженные черные волосы, что мило загибались на концах в маленькие завитушки, а глаза были полны столь очевидным детским восторгом, но его фамилия говорила сама за себя — Грейнджер.

— Черт бы вас всех побрал! — выкрикнул он, вскочив и одним резким движением разбив бутылку с алкоголем об стену, отчего сотни тысячи осколков упали на дорогой паркет, пока на стене расползалось мокрое пятно.

Где-то рядом с ним раздался щелчок, явив перед ним домовика, что впервые за несколько лет обеспокоенно жался к стене в испуге.

— Хозяин, вы... — протянул он, сжавшись и вцепившись в свою форму, когда Северус буквально прорычал, сам себе не отдавая отчета:

— Я еду в Лондон.

Примечания:

А вот и новая глава, новое начало) Что думаете?

В начале ноября погода сильно испортилась. Расположенные вокруг замка горы сменили зеленый цвет на серый, озеро стало напоминать заледеневшую сталь, а земля каждое утро белела инеем.

В школе начались соревнования по квиддичу, которые так рьяно ждали все, от мала до велика.

В субботу Питер, которого взяли в команду, как и небезызвестного Гарри Поттера в первый год обучения за поражающие навыки владения метлой, удившие и мадам Трюк, и директора, как, впрочем, и предсказывала Роза, которую про себя Питер и Демиан уже считали вполне очевидной предсказательницей.

«Нет, ну право слово, она снова угадала, даже не напрягаясь по этому поводу! — Подумали они тогда синхронно. — Или именно так это и работает?»

Скоро им предстояло выйти на поле в этом году после нескольких недель регулярных и тяжелых тренировок. Сборная Гриффиндора встречалась со сборной Слизерина. Это было грандиозно, как не посмотри!

В случае победы сборная Гриффиндора выходила на первое место в школьном чемпионате. Практически никто не видел, как Питер играет в квиддич, — так решил капитан Максел, следовавший тактике своего предшественника и здраво полагая, что Левент является секретным оружием команды, а значит, и его Мастерство надо держать в секрете.

Но известие о том, что Питер стал ловцом в команде Гриффиндора, каким-то образом все же просочилось за пределы сборной (кто бы сомневался, когда вообще в Хогвартсе можно было что-то утаить?), хотя учитывая произошедшие за эти месяцы события, особо никто не удивился. Это только еще немного подогрело интерес публики к игре.

Питеру повезло, что рядом с ним были и Демиан, помогавший с домашкой и полностью поддерживающий его, и Роза, которая сияла как начищенный галеон, уверяя его в том, что все будет хорошо. И эти ее заявления здорово успокаивали мальчишек, убедившихся на практике в том, что у младшей Уизли талант в предвидение, хоть она это и отрицала.

К одиннадцати часам в день икс стадион был забит битком — казалось, здесь собралась вся школа. У многих в руках были бинокли. Трибуны были расположены высоко над землей, но тем не менее порой с них сложно было разглядеть то, что происходит в небе.

Этот знаменательный день ждали все от мала до велика. За несколько дней до матча ребята узнали еще одну потрясающую новость : «старое» Золотое трио в полном составе вместе с крестным Демиана, Драко Малфоем, знаменитым музыкантом и композитором не только в волшебной ,но и маггловской части Британии, придут посмотреть на игру. Разумеется весть об этом разлетелась в считанные минуты по замку, вызвав у всех без исключения приступ эйфории.

Именно поэтому в назначенный день Рон, Гермиона, Гарри и Драко, пожертвовавший своими принципами ради времени рядом с крестником, расположились на трибуне Гриффиндора.

Чтобы сделать Питеру приятный сюрприз, они развернули огромное знамя, в точности напоминавшие то, что они сделали на первый матч Гарри, что по словам Рози было крайне символично.

«Левента в президенты» — было написано на знамени, по соседству с изображенным огромным львом, эмблемой факультета Гриффиндор. Когда они развернули полотнище, Гермиона, как и тогда, что-то прошептала себе под нос, и буквы и рисунок начали переливаться разными цветами.

Тем временем Питер сидел в раздевалке вместе с остальными членами команды, натягивая на себя длинную красную спортивную мантию.

Все до жути переживали.

Особенно он, который сегодня на поле выходил впервые в жизни.

Это будоражило кровь и вгоняло в панику. Единственное чего хотелось, это встать и слинять отсюда, но Питер боялся, что и это не поможет, так как у него дрожали и руки и ноги, что явно затрудняло побег.

Да и не стал бы он так поступать, но проклятая паника не отступала.

Максвелл, как позже выяснилось, начал уже было свою традиционную речь, когда в палатке снова установилась гробовая тишина.

Питер удивленный столь резкой переменой, посмотрел как и все на вход в их раздевалку и замер пораженно с открытым ртом.

— Привет. Готовитесь? — спокойно спросил Гарри Поттер ,стоявший в дверях.

— Да … я…то есть мы…ага…а вы тот самый Гарри Поттер? — стушевавшись спросил командир.

— Тот самый. Даже не верится ,что я снова в этой раздевалке. Кажется, прошла целая жизнь, как я был здесь, — сказал Поттер спокойно заходя внутрь: — На самом деле меня послали сюда с очень важной миссией, — усмехнулся он.

— Правда? Какой? — воскликнули несколько человек одновременно, все также пребывая в трансе из-за появления буквально ожившей легенды.

— Я полагаю, это ты Питер? — произнес Поттер, повернувшись к восторженному юнцу, восхищенно глядящему на него: — Твой друг Демиан сказал ,что ты жутко волнуешься по поводу своей первой игры, поэтому попросил меня поддержать тебя, — сказал он, опустившись на корточки прямо перед Левентом, который, казалось, забыл как нужно дышать. — Ты главное не переживай и ни о чем не думай, просто делай все от себя зависящее для победы, хорошо?

Питер, не в силах вымолвить и слова, просто кивнул. Он был слишком под впечатлением от появления своего кумира, что даже не заметил, что тот как-то удивленно на него посмотрел.

Это было поистине волшебно и непередаваемо по мнению всей команды Гриффиндора.

«Сам Гарри Поттер нас поддержал!» — казалось, было написано красными буквами на их лицах.

Естественно ,что после такой подпитки и такого всплеска эмоций они выиграли у Слизерина почти подчистую на волне адреналина вперемешку с счастьем.

Питер же, видно пропитавшись знаменитой поттеровской удачей, поймал снитч на двадцатой минуте матча. Но, к счастью ,сделал это не как в свое время его кумир ртом, а вполне уверенно руками.

То, что творилось на трибунах было сложно описать: Гриффиндор просто взорвался от счастья ,выкрикивая имя Питера, пока его самого участники команды выносили с поля на руках.

Демиан, который с самого начала матча чувствовал себя как не в своей тарелке, потому что ему все время казалось, что кто-то на него смотрит, все-таки успел увидеть момент, когда его товарищ поймал снитч, и будучи неспособным оставаться на месте, побежал к Левенту в раздевалку, чтобы поздравить.

Питер ,увидев Демиана ,подхватил его на руки и начал кружить с ним по комнате, выкрикивая при этом «Ты видел?!», даже несмотря на то, что его лучший друг активно сопротивлялся и был выше его ростом почти на голову. Но они были настолько счастливы, что не замечали таких мелочей и были просто на седьмом небе от счастья.

После того, как они оба вдоволь нарадовались, а Питер получил от команды все поздравления, они направились в сторону замка, чтобы встретится с «родственниками Демиана»(как их называл Питер), которые будут в замке до вечера: Грейнджеру успела шепнуть это Гермиона, пока он не убежал к другу.

Болтая и пересказывая друг другу этот матч они неожиданно оба буквально налетели на человека ,стоявшего около дороги, почему-то не заметив его, как, впрочем, и он их.

Этот мужчина был крайне интересным персонажем, хотя бы исходя из того факта, что был копией Драко Малфоя ,но гораздо старше.

Но еще Демиана тогда поразило не только это: его глаза. Нет, не так. Скорее то,как он посмотрел на него!

Друзья замерли с открытыми ртами, пытаясь понять, что происходит, когда сбоку от них раздался голос Гермионы, звавшей их.

Казалось, по началу она ничуть не удивилась, увидев этого человека со спины, так как явно была с ним знакома. Но стоило мужчине резко обернуться, эффектно при этом взмахнув мантией, лицо матери казалось закаменело. Она застыла в нескольких шагах от них, неотрывно глядя на незнакомца, который казалось тоже замер подобно статуе.

Но вот прошла секунда, и он исчез.

Как будто его и не было вовсе.