Драконоборец (джен)

— ...А почему он не летает? — неожиданно спросил Филипп три дня спустя. К тому моменту он уже привык к дракону и даже не возражал против того, что Ричард брал охотиться сразу и Ригеля, и самого Филиппа. Или разрешал маленькому дракону спать в их шалаше. Вначале Ригель спал между Ричардом и стеной, но потом Филипп внезапно заявил, что дракон теплый, как живая печка, и что ночью спать с ним рядом не так плохо. С того дня Ригель устраивался между ними.

А теперь Филипп внезапно озаботился вопросом, почему Ригель за все три дня ещё ни разу не взлетел.

— Маленький ещё, наверное, — ответил Ричард без особого энтузиазма. — Может, ему ещё рано...

— Почему же "рано"? Он быстрый, здоровый, сильный, убивает взрослую косулю с одного броска. Но ему стоило бы налетать на нее сверху, а он прыгает с земли, как волк. Или залезает на дерево и бросается оттуда оленю на загривок, как какая-нибудь рысь. А крылья почти всегда держит сложенными.

— Это я его научил, — признался Ричард. — Раньше, когда он был совсем маленьким, лапы у него были вывернуты в стороны, как у ящерицы. И он не столько бегал, сколько ползал. И тогда ему казалось, что отталкиваться крыльями удобнее, чем лапами. Но я подумал, что так он, пожалуй, не научится ходить нормально, и все время складывал ему крылья за спиной. И он привык держать их сложенными. А теперь не знает, что иногда их полезно расправлять.

— Ну тогда помогите ему разобраться с этим, — заявил Филипп.

Ричард криво усмехнулся. Приятно, когда кто-то верит в твои учительские таланты с такой искренностью, что считает, что ты можешь научить кого угодно и чему угодно.

— Предлагаешь показать дракону, как нужно летать?.. Боюсь, тут я плохой помощник. И, в конце концов, так ли уж плохо, если он вообще не научится летать? Пропитание он себе найдет и так, а вот навредить людям и погибнуть из-за этого шансов гораздо меньше.

— Вы, по-моему, не понимаете самого главного, — сказал Филипп. — Сейчас он очень быстро бегает и может лазить по деревьям, потому что он маленький, и кости у него лёгкие. Но с возрастом он сделается больше и намного тяжелее. И, если он не начнет летать прямо сейчас, потом крылья уже не смогут его поднимать. А бегать за добычей на четырех лапах или залезать на дерево, как кошка, он тогда тоже не сможет.

Ричард прикусил губу, поняв, что Филипп совершенно прав.

Похоже, с этим надо было что-то делать. Но вот только что? Умных идей на эту тему у Ричарда не было — но появилась одна мысль… не очень, скажем прямо, умная, и, может быть, даже опасная, но, как обычно говорится, на безрыбье и рак рыба…

— Слушай, Филипп, — медленно сказал он. — Ты в детстве запускал когда-нибудь «соломенных драконов»? Я хочу сказать, тогда, когда твоя родня еще не отдала тебя на кухню к лорду Освальду…

— Соломенных драконов? Это как?

— Плетешь из крашеной соломы, из сухой осоки или вообще любой лёгкой травы дракона, только обязательно с большими крыльями. Цепляешь его на верёвочку, а потом вместе с ним сбегаешь вниз с горы. И в какой-то момент выпускаешь его из рук. И он довольно долго парит в воздухе. Особенно при подходящем ветре. Хотя, в общем-то, логично, что у вас в такое не играли — у нас рядом с замком сразу и долина, и пологие холмы, с которых можно долго бежать вниз. А у вас низины, ветра мало, так «соломенный дракон» не полетит.

Филипп кивнул на Ригеля.

— Вы предлагаете сделать с ним что-нибудь подобное?..

— Только если ты сможешь научить его расправлять крылья по команде. Я не знаю, насколько это реально, но ведь ты же как-то научил его этому фокусу с едой…

Драконы были молчаливыми созданиями, но Ригель часто издавал какие-нибудь звуки, большей частью странные или смешные. То ли все дело было в том, что по возрасту маленький дракончик был еще детенышем, и ему полагалось привлекать подобным образом внимание заботившихся о нем взрослых, то ли — что казалось Ричарду даже более вероятным — он просто видел, что Ричард с Филиппом постоянно обращаются к нему с помощью разных звуков, и подражал человеческим манерам точно так же, как он подражал бы собственным сородичам.

И вот вчера, решившись, наконец, на время оставить Ригеля одного с Филиппом, чтобы отстирать рубашку и штаны, а заодно вымыться самому, Ричард увидел поразительное подтверждение этой догадке. Когда он вернулся, Филипп сиял так, как будто только что взял первый приз во всех имеющихся состязаниях на майской ярмарке.

— Идите сюда, сэр! — позвал он Ричарда. Тот подошел поближе и мгновенно обнаружил, что от рыбы, которая попалась за ночь в сплетенные им верши, к обеду не осталось почти ничего. Предполагалось, что, пока его не будет, Филипп всю ее почистит, но, похоже, в итоге всю рыбу сожрал Ригель. Причем, судя по веселому и ничуть не виноватому виду дракончика, произошло это с ведома и согласия Филиппа. Так что оставалось совершенно не понятным, чему тот так радуется.

— Ты скормил ему всю нашу рыбу! — возмутился Ричард. Но Филипп его как будто не услышал.

— Смотрите! — сказал он. И, взяв за хвост одну из уцелевших маленьких рыбешек, помахал ей перед носом Ригеля. — Эй, Ригель, хочешь кушать?.. — с нажимом, как будто бы произнося пароль или магическое заклинание, спросил он у дракончика.

Тот склонил голову к плечу и «удивился» :

— Йа-аааа?..

Филипп радостно рассмеялся и кинул ему рыбешку.

— Он понял, что, когда он так делает, мне это нравится, и я даю ему не только голову и потроха, а всю рыбу целиком! — ликуя, сказал он. — И теперь он делает это каждый раз, если задать ему такой вопрос. Здорово, да?!

Ричард помимо воли рассмеялся. Ригель, «удивлявшийся» нелепому вопросу, хочет ли он кушать, в самом деле выглядел комично.

— Здорово, — признал он. — Но вот когда мы теперь будем есть — это еще большой вопрос. Ему-то, обжоре, хорошо, он выманил у тебя этим фокусом всю рыбу и доволен. А вот нам придется идти на охоту.

— Не придется, — отмахнулся Филипп. — Пока вас не было, к нам кое-кто пожаловал… Здоровая, наглая цапля. Тоже хотела полакомиться нашей рыбой. Но Ригель ее мигом придушил, а я отнес ее к нашему шалашу. Хотел повыщипать ей перья и начать запекать мясо на углях, но сначала решил дать Ригелю рыбу, и совсем отвлекся…

— Отнес к шалашу? — повторил Ричард изумленно. — То есть Ригель ее придушил, но не сожрал? И даже разрешил тебе забрать свою добычу?!

— Не просто разрешил, он мне ее принес! — ликуя, возразил Филипп.

— С ума сойти… — пробормотал потрясенный рыцарь. — Если так подумать, это куда удивительнее, чем ваша игра с едой. Ты понимаешь, что Ригель теперь — по-настоящему ручной дракон? Скорее всего, первый и единственный на свете?

— Да он, судя по вашему рассказу, вообще не очень понимает, что мы с ним — разного вида, — рассудительно сказал Филипп. — Вы забрали его из гнезда, когда он еще был, считай, новорожденным. Потом вы его кормили, спали с ним… Ну вот и относится к вам, а теперь и ко мне, как если бы мы были одной стаей.

— Ты прав. Неясно только, что нам с этим делать дальше. Мы же не можем всю жизнь жить вместе с ним в этом лесу! И в замок я его взять тоже не смогу… Он хотя и ручной, но все-таки дракон! Нас он, положим, признал за своих. А остальных людей? Что, если он сочтет, что они «не из нашей стаи», и их вполне можно есть? А как прикажешь ему объяснять, что куры, гуси, овцы и коровы — это не его добыча, а чужая собственность, и трогать их ни в коем случае нельзя?

— Не знаю, — со вздохом сказал Филипп. — У лорда Освальда одна собака, сука с белым пятнышком во лбу, сбежала в лес и там спуталась с волком. А потом принесла щенков. Лорд приказал перебить весь выводок. Сказал, что от союза волка и собаки ничего хорошего произойти не может. Щенки, мол, будут непредсказуемыми. Даже если поначалу всем будет казаться, что они во всем ведут себя, как мать, то в самый неожиданный момент волчья порода даст о себе знать.

— Звучит не так уж глупо, — мрачно признал Ричард.

— Конечно, не глупо… Освальд вообще с собаками вел себя точно так же, как с людьми. Поэтому я не сомневаюсь, что, будь у него собака с волчьей кровью — она бы точно не выдержала и в конце концов вцепилась ему в глотку. Но, если бы эти полукровки вывелись на вашей псарне, я бы вам точно не посоветовал их убивать. Я думаю, они бы привязались к вам, и, может быть, сторожа и охотники из них бы вышли даже лучше, чем из любых других щенков. Просто представьте пса, который будет умным и преданным, как собака, и при этом сильным, хитрым и выносливым, как волк! Хотя это все, конечно, одни разговоры… Волки они там или не волки, вы бы все равно никого никогда не приказали утопить. Вы ведь не Освальд. Вы даже c драконом нянчились, чего уж там щенки.

— Мне он, во всяком случае, свою добычу не таскал. И «разговаривать» тоже не я его учу, — с усмешкой сказал Ричард. — Ладно, хватит нам тут торчать и восхвалять друг друга. Пошли жарить вашу цаплю…

В общем, Ричард полагал, что, раз уж Филипп сумел случайно, ненароком приучить Ригеля повторять забавный жест, то с крыльями они как-нибудь справятся. Пару часов Ригель никак не мог уразуметь, чего от него хотят люди, то и дело с восклицанием «лети!» расправляющие ему крылья, а потом дающие ему кусочек мяса, но потом Ричард догадался закричать «лети!», но Ригеля не трогать. Дракончик нетерпеливо посмотрел на мясо в руках у Филиппа, зашипел и сам расправил крылья, чтобы побыстрее получить желаемое.

Первая часть дела была сделана.

Вторая часть хитрого плана под названием «Соломенный дракон» была значительно сложнее. А пожалуй, даже и опаснее, поскольку склон ближайшего холма был не особенно пологим, а подросший Ригель — куда более тяжелым, чем хотелось Ричарду. После первой же сделанной попытки рыцарь понял, что бывают в жизни вещи и похуже, чем бежать в полном доспехе. Например — бежать с драконом на плечах. Ричард не мог отделаться от ощущения, что обязательно споткнется и кубарем полетит с откоса вниз — и хорошо еще, если при этом ни он сам, ни Ригель не сломают себе парочку костей, как рухнувший в овраг Гильом.

По счастью, мрачные прогнозы Ричарда не оправдались, но и толку от всех их попыток было чуть. Дождавшись, пока ветер засвистит в ушах, Ричард вопил — лети! — и чувствовал (да и следивший за ними Филипп это охотно подтверждал), что Ригель всякий раз охотно расправляет крылья. К сожалению, при этом он еще крепче вцеплялся всеми десятью когтями ему в плечи, чтобы не упасть.

В конечном счете, Ричард совершенно вымотался и бессильно вытянулся на траве.

— Я сдаюсь, — патетично объявил он, глядя в небо. Покосился на восторженно прыгающего вокруг Ригеля, и от досады на него и на себя закрыл глаза. — Ему, лентяю, хорошо — ездит у меня на загривке, как на лошади, и верещит от счастья. Но, хотя ему явно понравилось кататься, не похоже, чтобы мы хоть сколько-нибудь приблизились к цели.

— Может, просто мало пробовали, — возразил Филипп.

Ричард прищурился.

— Вот давай сам и пробуй дальше. А я посмотрю.

Филипп поспешил сменить тему и заговорил об ужине. Советчик, тоже мне… Но Ричард понимал, что Филипп, бывший вдвое хлипче его самого и не привычный ни к тасканию доспехов, ни к суровым упражнениям на силу и выносливость, под весом Ригеля просто рухнул бы носом в землю.

За всеми этими забавами Ричард не забывал и о Гильоме. Он прекрасно понимал, что они получили только временную передышку, и что рано или поздно встретиться с Гильомом все равно придется, и скорее всего эта встреча завершится новым поединком. Ричард понимал, что вряд ли он сумеет за короткий промежуток времени сравняться с таким выдающимся бойцом, как сэр Гильом Орси, в особенности без помощи соответствующего по качествам и опыту наставника. Но о таком наставнике сейчас мечтать не приходилось, так что Ричард просто делал все, что мог, и все то время, когда не охотился, не спал и не возился с Ригелем, посвящал фехтованию. Улучшить свою технику, дерясь с воображаемым противником, нельзя, но вот попробовать сравняться с Железной Рукой хотя бы в легкости движений было Ричарду вполне под силу. Ричард понимал, чем достигается такая легкость — многочасовыми, изнурительными тренировками, после которых меч в своей руке как будто перестаешь замечать. По правде говоря, Ричард обычно тоже не ленился, просто дома его всегда отвлекало слишком много других важных дел. Нужно было вести дела в поместье, не давая тетушке Эмилии забрать все дело в свои руки, принимать разные жалобы от местных, а еще его голова была постоянно занята разными мыслями об Алисон и попыткой понять, насколько благосклонно ее отец отнесется к его сватовству… Жизнь странствующего рыцаря, помимо всего прочего, была прекрасна тем, что она на время выдергивало человека из круга его обычных мыслей и забот. В ней не существовало ни «вчера», ни «завтра», только постоянное «сейчас». А здесь, в этом «сейчас», Ричард мог — да что там, он просто должен был — приложить все усилия к тому, чтобы не проиграть сэру Гильому. И Ричард тренировался до тех пор, пока у него не начинало темнеть в глазах.

Однажды, уже завершая свою тренировку, он заметил, что Филипп внимательно следит за ним.

— Не хочешь поразмяться? — вымученно улыбнулся Ричард. — Я бы тебе показал, как отбивать удар, если кто-нибудь нападет с мечом. Полезный навык, не хуже, чем разведение костра или постройка шалашей…

Ричард хорошо знал этот внимательный и жадный взгляд, каким крестьянские мальчишки дома наблюдали, как Ричард дерется на мечах, и он не сомневался в том, что Филипп согласится. Правда, он уже совершенно вымотался, ну да ничего. На то, чтобы немного подурачиться с Филиппом, силы ещё хватит.

— Да вы же меня убьёте ненароком, — возразил Филипп, с опасением следя за тем, как меч Ричарда со свистом рассекает воздух.

— Ну так не этим же. Найдем две ровных палки...

— Нет уж. Меня и без тренировок с вами достаточно колотили палкой, — проворчал Филипп. Но потом, видимо, вспомнил, что Ричард тут совершенно ни при чем, и примирительно добавил — Вы только не обижайтесь, сэр. Может быть, как-нибудь потом...

Ричард прикусил губу. Он и не обижался. Ему было стыдно. Как будто бы произошедшее с Филиппом было и его виной.

— Больше тебя никто не посмеет бить. Я обещаю, — мрачно сказал он.

И, позабыв усталость, вернулся к своему бесконечному воображаемому поединку.

Еще через пару дней Ричард решил, что у Гильома с Освальдом было уже достаточно времени на то, чтобы сделать свой следующий ход, и что недурно было бы узнать, что именно они задумали. План у Ричарда был простой — они спустятся в долину, он поговорит с кем-то из местных пастухов, и убедит его — конечно, не задаром — отнести домой письмо для Невилла, а еще лучше — Алисон, и принести ему ответ. Из этого ответа он узнает, написал ли Освальд тетушке Эмилии. Если старый мерзавец в самом деле собирается пожаловаться королю на то, что странствующий рыцарь Ричард Эйсли укрывает беглого преступника, ему придется известить Эмилию — иначе вся округа скажет, что лорд Освальд никого не в грош не ставит и не уважает собственных соседей. Так что связаться с домашними было необходимо. Если очень повезет, то он даже узнает, что поделывает второй его недоброжелатель — сэр Гильом. Навряд ли он, конечно, уже встал с постели, хотя с таким человеком, как Железная Рука, никогда нельзя быть ни в чем полностью уверенным.

Ричард изложил свои соображения Филиппу, а закончил так :

— Не хочу надолго бросать вас с Ригелем одних. Пойдем в долину вместе, а когда доберемся до края пустошей, разобьем новый лагерь. Ты присмотришь за Ригелем, а я пойду в деревню. А чтобы не вызвать лишних подозрений, поменяемся одеждой. Если кто-то от лорда Освальда заезжал в деревни под холмом, он описал им странствующего рыцаря и с ним — крестьянина вроде тебя. Значит, бродяга с моей внешностью никого не насторожит.

— Бродяга с вашей внешностью насторожит кого угодно! — возразил Филипп. — Не говоря уже о том, что мои вещи на вас в жизни не налезут.

— Ничего, как-нибудь втиснусь. Если что, то можно распороть и чуточку надставить тканью из моей нижней рубашки.

Филипп изумленно вытаращил на него глаза.

— Так вы что, и шить тоже умеете?!

Ричард рассмеялся.

— Вообще-то, не умею. Но не думаю, что это очень сложно. Особенно если нужно выдать себя за бродягу. Вряд ли кто-то ждёт, что человек в отрепьях будет выглядеть так, как будто его обшивал портной из замка.

— А иголки, нитки?..

— Ерунда! Иголку можно сделать хоть из рыбьей кости, а ниток надергать из плаща.

— И будете выглядеть, как пугало.

— Отлично! Это нам и нужно.

Откровенно говоря, на этот раз Ричард в своем извечном оптимизме переоценил свои возможности. То, что у них получилось в результате, постыдился бы надеть даже бродяга. Если жуткая рубашка вообще не расползлась по швам, то только потому, что Филипп под конец забрал у Ричарда иголку, и, несмотря на весь свой скепсис, сумел наложить хоть и уродливые, но хотя бы мелкие и прочные швы. Единственная радость — в первый раз справившись с чем-то лучше своего "учителя", Филипп пришел в отличное расположение духа и даже не стал комментировать его кошмарный внешний вид.

Покинув лагерь, они дошли до границы пустошей, а дальше Ричард, как он и задумал, двинулся один. Через пару часов он дошел до пастушьей хижины, неподалеку от которой паслось с полсотни рыжевато-белых заросших овец и сидел на земле пастух. Услышав шаги Ричарда, он испуганно обернулся.

— Добрый день, — сказал Ричард, остановившись и давая сидящему на земле мужчине возможность рассмотреть его и убедиться, что он безоружен и не замышляет ничего дурного. — …и приятной вам трапезы, — добавил он, заметив, что пастух расстелил на земле полотняную салфетку и выложил на нее домашний хлеб, овечий сыр, фляжку с водой и горсть изюма.

Но, похоже, его любезный тон и дружелюбная улыбка сыграли с Ричардом злую шутку, убедив старого пастуха, что он надеется что-то у него выпросить.

— Чего тебе? — с досадой спросил тот, окинув взглядом его жуткую одежду. — И как только парню вроде тебя не стыдно попрошайничать? Такой здоровый лоб, что мог бы мельничные жернова таскать, а вместо этого решил бродяжничать и побираться!

— Я не прошу милостыни, — кротко сказал Ричард. — И еда мне тоже не нужна. Я долго жил на пустоши, а теперь вот спустился вниз, в долину.

Раздражение на лице пастуха сменилось сперва удивлением, а после этого и чем-то вроде угрызений совести.

— Так вы отшельник… — с уважением протянул он. — Надо же, а с виду такой молодой... Я думал, что отшельничают только старые монахи. Седые и с бородой до пят. Но, может быть, у вас какое-нибудь горе?

Ричард неопределенно мотнул головой. Он не любил и не умел обманывать людей. По счастью, разговорчивый пастух справлялся с этим делом за него и сам охотно сочинял историю для мнимого "отшельника".

— Да, всякое бывает, — сострадательно заметил он. — Ну, раз вы Божий человек, то помолитесь за нашу деревню и за всех наших соседей. Чтобы никто больше не погиб, и чтобы нам избавиться от этого проклятого убийцы.

— Убийцы?.. — удивлённо переспросил Ричард.

— Так вы ничего не знаете? У нас уже неделю все только об этой гадине и говорят, вот я и не подумал, что вы в это время жили далеко в холмах. Но будьте осторожны. Он ведь и до вас может добраться. А вы хоть и выглядите крепким человеком, но против него вы — все равно что против вас мальчишка лет двенадцати.

— То есть "он" — это великан? — нетерпеливо спросил Ричард, слегка выбившись из роли мирного отшельника.

Но пастух, к счастью, не обратил на это внимания.

— Да, великан, и преогромный!.. Вы лучше присядьте, на ногах такое слушать не годится… Значит, так — ростом он почти вдвое выше вас. Косматый, жуткий, с плоской рожей, кривым носом и огромным ртом. Одет в какую-то хламиду из звериных шкур, и знакомые пастухи рассказывали мне, что он, хоть и здоровый, прыгает по скалам ловко, как козел. Или как обезьяна вроде тех, которых показывают на ярмарке.

— А сам ты его видел?

— Видел, видел, как же... Он пришел сюда, убил мою собаку, а потом задрал овцу — не заколол, я прямо разорвал ногтями — и тут же ее сожрал. Я чуть от страха тогда не скончался. Хорошо ещё, что он наелся и ушел. Но Сэма жалко. Такой был хороший, умный пёс. И ничего никогда не боялся. Так и кинулся на этого чертова великана, хотя был против него не больше кошки...

— Значит, он появился здесь с неделю или около того назад? И сразу начал воровать овец?

Пастух вздохнул.

— Да нет... Мою овцу он разорвал ещё в июле, да и черт бы с ней — в конце концов, овцу может задрать даже обычный волк. Но неделю назад случилось кое-что похуже — великан спустился с другой стороны холма, где пасут овец пастухи из соседней деревни. Но овец он в этот раз не тронул. Вместо этого он утащил Томаса — мальчишку, который их стерег. Проклятый выродок, наверное, решил, что человечина вкуснее, чем баранина.

— Значит, не только великан, но еще и людоед, — стиснув зубы, сказал Ричард.

— Да, — кивнул пастух. — Мы уже пробовали от него избавиться. Оставляли для него еду с ядом, но он ее не трогает. В местах, где его чаще всего видели, понаделали ловушек — медвежьих капканов, силков, петель, даже вырыли огромную ямищу с кольями на дне. Но он как будто чует любую ловушку. Мы на крыше ямы привязали только что забитого барашка, чтобы он захотел его забрать и провалился вниз, на колья. Но он каким-то образом сумел подцепить тушу — длинной палкой, что ли? — и забрать ее себе, а на тонкие жерди, покрывающие яму, даже не ступил, хотя мы так тщательно покрыли их травой и дерном, что я сам запросто мог бы туда провалиться. Эта сволочь как будто бы чует, где против него готовится что-то дурное. Нннда… Но вы, наверное, устали? Может быть, хотите хлеба с сыром? — предложил пастух, совсем забыв, что изначально попрекал его за попрошайничество.

Ещё вчера Ричарду, уставшему от походного рациона, было бы непросто отклонить такое предложение, но новости о великане начисто отбили ему аппетит.

— Спасибо, нет, — рассеянно ответил он.

Ричард понял, что с письмом Алисон придётся подождать. Личные дела можно отложить, сначала нужно разобраться с людоедом. Пока не погиб ещё какой-то ни в чем не повинный человек вроде этого Томаса...

Ричард однажды видел череп великана и отлично понимал, что это страшный враг. Несмотря на слегка покатый лоб, мозг великана мало отличался от человеческого. Например, великаны умели говорить, и при желании способны были даже изъясняться убедительно и со своеобразным грубоватым красноречием. Великаны были не слишком склонны к абстрактному мышлению высокого порядка, вроде, например, поэзии и богословия, но хитрости и практической сметки им было не занимать. Но к человеческому разуму и предприимчивости прилагалось острое, как у собаки, обоняние, мощные челюсти, способные без труда разорвать любую жертву, и толстые кости, которые не пробьешь даже стрелой.

Справиться с ним будет непросто.

Ричард встал.

— Спасибо за предупреждение, — сказал он пастуху. — Не сомневайся, добрый человек, я непременно помолюсь о том, чтобы Господь избавил вас от этого чудовища…