Молчание — золото (джен)

Маккою до сих пор не разрешили вернуться к своим обязанностям. Первое время он бродил по кораблю, заглядывая в каждый укромный уголок и проводя руками по стенам. Скотти с радостью провёл ему экскурсию по инженерной, в чём не было необходимости, но что определённо пришлось по душе Маккою.

Но, осмотрев каждый дюйм «Энтерпрайза», он неизменно возвращался в медотсек, к работе.

И персонал вежливо этому препятствовал.

— Нет-нет, мистер, — сестра Чепел была непоколебима, в очередной раз выводя его за руку из лазарета. Маккой ворчал, вырываясь и пытаясь заглянуть внутрь. — Вы отстранены ещё на две недели. Это означает никакой работы, никаких проверок и, Боже упаси, никаких операций! Единственная причина, по которой вы можете здесь находиться, это консультации с Джеффри.

Маккой угрюмо на неё покосился.

— Ох, и не надо смотреть на меня волком, — отрезала Кристин. — Мы оба прекрасно знаем, что я не могу объявить вас пригодным для службы.

Её тон смягчился, как и выражение её лица. Взгляд Маккоя наполнился надеждой. Чепел вздохнула.

— Что-нибудь ещё? — шёпотом спросила она.

И снова в его взгляде что-то промелькнуло. Это происходило каждый раз, когда ему задавали вопрос. Маккой энергично покачал головой. Словно говорить было опасно.

— Ладно, — Кристин слегка улыбнулась и добавила. — Поправляйтесь, Леонард.

Маккой кивнул и улыбнулся в ответ.

— И чтоб я вас больше не видела за работой! — крикнула она ему вслед.

* * *

— Как проходят ваши встречи? — спросил Кирк.

М’Бенга вздохнул и отставил кружку на стол.

— Честно? Мы немногое можем сделать. Я определил темы, на которые он говорить не желает. Любые вопросы, как мы уже знаем. Допрос у ромуланцев, хотя странно, что при этом его параметры остаются в норме, и, что весьма интересно, его знания о корабле.

Кирк поднял на него взгляд.

— Но он на корабле. Почему его это так беспокоит?

— Капитан, вы заметили, что, не считая постоянного молчания, Леонард ведёт себя абсолютно нормально? — немного подумав, спросил М’Бенга.

Кирк не заметил резкой смены темы, но понял, что доктор к чему-то клонит.

— Заметил, — ответил он. — Почти как в старые времена. Они со Споком умудряются находить другие способы пререкаться, — по правде говоря, это вызывало у Кирка недоумение. Как будто эти двое общались на абсолютно другой волне; на частоте, которую понимали только они. — А что с этим не так?

— Я встревожен, — признался доктор. — Обычно после подобного опыта следуют различные стадии, среди которых отрицание, шок, резкие смены настроения и множество других способов справиться с пережитым. У Леонарда не было ничего из этого, и я думаю, что знаю почему.

Кирк терпеливо ждал объяснения. Джефф облизнул губы.

— Я полагаю, что причина кроется в речи. Стоит ему произнести что-нибудь, это вызовет эмоциональное потрясение, и он пройдёт через все стадии. Разговор — это последний шаг.

— Но он не хочет говорить, — подметил Кирк. — Напрочь отказывается…

— Капитан, если бы вы находились в плену на ромуланском корабле недели, месяцы, через что вам бы пришлось пройти? Психологически? — резко перебил его доктор. — Лишение еды и сна, физические пытки и враг, целыми днями требующий от вас ответы. Какова максимальная скорость корабля? Какие пароли вы знаете? Какие приказы поступали на ваш корабль? За каждый неотвеченный вопрос приходится платить кровью. Они заставляют вас кричать от боли, возможно, рыдать. Вы истощены, испытываете ужасную боль, эмоционально вымотаны, без какой-либо надежды на спасение. Любой другой человек на вашем месте давно уже сломался. Но только одна вещь помогает вам справляться, — М’Бенга наклонился вперед. — Тот факт, что вы никому ничего не рассказали. Они могут пытать вас сколько угодно, но до тех пор, пока вы держите рот на замке, они от вас ничего не получат. Вы не поддались. И так как вы не ничего рассказали, не раскололись, вы можете быть уверены, что ваши друзья в безопасности.

От его слов по спине капитана пробежали мурашки. М’Бенга не стал ничего смягчать и выложил всё как есть. Зная старающегося защитить всех Боунса, это было вполне вероятно. Он громко сглотнул.

— Если вы правы — а я уверен, что так и есть, — это объясняет, почему он так подозрительно относится к вопросам и безобидным на первый взгляд темам, вроде повседневной жизни на корабле.

Джеффри кивнул.

— Он сопротивлялся вопросам два месяца кряду. Потребуется время, чтобы перестать.

— Но со временем ему придется снова начать разговаривать, — сказал Джим. — Особенно когда его восстановят в должности начальника медотсека.

— Я знаю, — Джефф вздохнул. — Кирк, как только он заговорит, он начнёт выказывать симптомы посттравматического расстройства. Это шаг к выздоровлению. Не принуждайте его, так вы только навредите.

— Кажется, пока он в порядке…

— Да, — признал доктор. — Но это лишь внешне. Частично это может быть отрицание, но я так не думаю. Леонард игнорирует сам факт случившегося, предпочитая его не обсуждать. Я знаю, что у него бывают кошмары по ночам.

Кирк встрепенулся.

— Кошмары? — переспросил он. — Что мы можем…

Доктор уже успокаивал его.

— Это вполне ожидаемо. Леонард тоже прекрасно это понимает. Однако он решил не использовать снотворное, а просто их терпеть.

— Каковы ваши рекомендации?

Джеффри отодвинулся назад, обдумывая ответ.

— Пока я с ним согласен. Он всё ещё много спит, наверстывая то, чего ему не хватало эти два месяца, так что обычно он даже не вспоминает их утром. До тех пор, пока кошмары не начнут представлять проблему, мы поддержим его план.

— Хорошо, — согласился Кирк. — Я рад, что вам удалось всё это выяснить, — он потер рукой переносицу. — С ним тяжело общаться… я то и дело нечаянно задаю вопросы, даже такие невинные, вроде «как поживаешь?». От меня никакой помощи.

М’Бенга одарил его вялой усмешкой.

— У меня та же проблема. Я занимаюсь с Ухурой. Учусь перефразировать вопросы в утверждения, которые Леонард сможет отрицать или подтвердить. Это очень помогает во время наших бесед.

— Тогда мне тоже стоит поговорить с ней.

Доктор кивнул и вернулся к своему напитку.

* * *

Тем временем Ухура добросовестно выполняла свою работу. Её консоль запищала, оповещая о новом сообщении от командования.

Звёздная станция 8 связывается с «Энтерпрайзом», авторизация 462, протокол 47, расшифровка стенограммы. По причине состояния лейтенанта-коммандера Леонарда Г. Маккоя мы отправляем наш персонал для составления рапорта о пребывании на ромуланском корабле. Команда прибудет через две звёздные даты после получения этого сообщения. Другие/дальнейшие отчёты о состоянии Леонарда Г. Маккоя должны быть переправлены на Звездную станцию 8, адмиралу Кессельбергу.

Подтвердите.

Брови Ухуры взметнулись. Предполагалось, что Звёздный Флот не знает о докторе Маккое. Капитан приказал держать его спасение в секрете, пока они не смогут узнать больше и исцелить его.

Кто-то проболтался.

— Мистер Спок, — позвала Ухура. Вулканец в капитанском кресле повернулся к ней.

— Да, лейтенант?

— Я получила… — она замялась, — сообщение от Звёздного Флота, которое ввело меня в замешательство.

Спок почувствовал волнение в её голосе. Он встал и подошел к ней. Ухура дала ему наушник и прокрутила сообщение с начала. С каждой секундой взгляд вулканца становился всё мрачнее, а его брови соединились в напряженную линию на переносице.

— Подтвердите, лейтенант, — наконец сказал он.

Ухура быстро нашла нужную частоту.

— Подтверждаю, Звездная станция 8.

Она обернулась и увидела, как Спок связывается с медотсеком.

— Капитан? У нас проблема.

* * *

Ромуланская «хищная птица»

Господи, как больно.

Маккой закашлялся, жадно вдыхая сладкий, пусть и пропахший гнилью воздух. Горло саднило. На самом деле болело все тело, но горло начало лишь недавно.

Он ожидал, что ромуланский допрос будет похож на любой человеческий. Сначала ему предложат сотрудничать по-хорошему, а затем, если он откажется, то они применят силу, бла-бла-бла, и пытки постепенно будут становиться всё более жестокими.

Как же он ошибался.

С того самого момента, как его ввели в камеру, Дженций не отходил от него ни на шаг. Лёжа на полу, Боунс держал над собой руки, в попытке защититься от побоев, но знал, что это всё равно не поможет.

Сквозь туман боли он с удивлением (и с радостью) отметил, что ромуланцы не сломали ему руки. Они были такими хрупкими, по сравнению с вулканскими. Леонард свернулся калачиком, но его продолжали избивать с ужасающей жестокостью и силой. Его ребра ныли, несколько из них определенно были сломаны.

Он не знал, какова цель всего этого. Они посчитали его бесполезным? Что мог знать обычный доктор? Но, в таком случае, зачем оставлять его в живых?

Он не знал до тех пор, пока Дженций не поднял его за горло и не прижал к стене. Рука ромуланца сжалась вокруг трахеи, перекрывая доступ воздуху и заставляя Маккоя бороться за каждый вдох.

— Вы доктор, — наконец произнес он. Его голос был низким и рокочущим. — Каково это: иметь чью-то жизнь с своих руках?

Леонард отчаянно извивался в его хватке. Дженций наклонился прямо к его лицу.

— Я знаю, каково это.

Он отпустил Маккоя за мгновения до того, как он потерял сознание. Леонард тяжело ударился о пол, кашляя, хрипя и задыхаясь.

— Не забывайте это, доктор, — бросил Дженций, обходя его вокруг. — Я в ответе за вас и могу забрать вашу жизнь, когда пожелаю. Она полностью в моих руках.

Даже в полубессознательном состоянии, Маккой издал ехидный смешок.

— До тех пор, пока твой капитан не вмешается, — выдавил он.

Выражение лица Дженция изменилось — и как же было непривычно наблюдать такую богатую мимику на лице, напоминавшем вулканское, — но всё, что увидел Маккой, это искры, когда тяжелый ботинок ударил его по лицу. Он закашлялся и почувствовал, как по виску стекает струйка крови.

— Не разочаровывайтесь, доктор, — холодно и твёрдо заявил Дженций. — Очень скоро я буду капитаном. А что до вас…

Он наклонился к распластавшемуся на полу человеку и расплылся в ухмылке.

— Давайте сыграем в «двадцать вопросов».