Школьный демон. Первый курс. (гет)

Потоки Хаоса плавно несут меня через Нереальность. Этот ветерок приятно обтекает крылья, ласкает кисти рук и лицо. Книга в руках приятно шелестит страницами. Да-да. Вы не ошиблись. Я лечу в положении «на спине», с книгой руках. Ведь такому, как я, не обязательно махать крыльями. Да и воздуха тут, в общем-то, нет. Так что крылья мне нужны как символ статуса. Для осознания себя. Есть крылья — могу летать. Как-то так. Ну, еще и оружие в ближнем бою из них неплохое: и щит, и меч. Тем более, что повредить обманчиво тонкую перепонку — это надо трижды себя за все локти искусать.

Книга снова требует внимания, шелестя страницами. Мне удалось недавно, спустившись в один из стабильных миров, урвать давно искомые «Гарри Поттер и Дары Смерти». Вот так вот. Люблю под настроение почитать что-нибудь в стиле фэнтези. Тем более, что в моем положении вся эта литература может рассматриваться скорее как «юмористическое фэнтези». Сами посудите: маги в бою ВЫКРИКИВАЮТ заклинания! Лучшего способа предупредить противника о том, что именно собираешься сделать — трудно придумать. А уж боевой маг, совершенно бессильный после потери ПАЛОЧКИ — это за гранью реальности. Зачем самому себе создавать такие проблемы — не укладывается у меня в голове просто категорически. Ведь защищать палочку от атак противника — практически невозможно, что и показано в книге, персонажи которой в качестве основного боевого используют «Экспеллиармус».

Внезапно пространство вокруг меня сминается. Знак Беды громом раскатывается по Нереальности. Кому-то рядом очень больно и плохо. Хм. Хоть я и демон, но не ответить на такой Зов — это себя не уважать. Складываю крылья, вытягиваю руки вперед и резко ускоряюсь. Вообще-то особого смысла в этих действиях тоже нет — мне совершенно все равно, в каком положении перемещаться, но тело еще со времен пребывания человеком помнит: так быстрее. Поэтому для ускорения используется именно такая комбинация движений.

Вот и цель. Передо мной призрачный мальчишка лет десяти. Темные волосы встрепаны, зеленые глаза смотрят со страхом, в уголке губ запеклась кровь. А вот это — очень плохо. Если душа, выброшенная в Нереальность, помнит о повреждениях, нанесенных телу — значит, дело совсем швах. Кажется, все, что я смогу сделать — немного снять боль и проводить мальчишку к следующему перерождению.

— Привет! Что с тобой?

— Ты — демон?

— Да.

— Ты заберешь меня в Ад?

— Вроде ты не успел особо нагрешить. Я просто провожу тебя туда, куда ты сам захочешь попасть.

— Я хочу к маме и папе.

— Вряд ли это у меня получится. Судя по тому, насколько тебе плохо — вернуться у тебя не выйдет.

— Я и не хочу возвращаться.

— А твои папа и мама...

— Они погибли, очень давно... Я их не помню...

— Хорошо. Я постараюсь их найти. Идем со мной.

— Меня что-то не пускает.

Хм. Он не может уйти от тела, разрушенного настолько, что его повреждения проецируются на душу? Что-то тут не так. Проверим.

Ох! Ну ни... себе! Вот это напутали. Магия Света, Крови и Стихий, и все запечатано тяжелейшей некромантией. Кажется — с основой на жертве матери ради ребенка. Неудивительно, что он даже умереть толком не может. Не думаю, чтобы мать, пожертвовавшая собой, хотела для сына ТАКОГО. В любом случае, я этого так не оставлю. Начинаю аккуратно распутывать нити заклятья, и очень быстро понимаю — снять его я не смогу. И вряд ли сможет кто-либо вообще. Жертвенная некромантия — это не шутка. Даже богам не дано преодолеть такую печать. Разве что Изначальный Творец... Но он предпочитает вмешиваться очень тонко и опосредованно, чтобы не нарушить своего же закона о Свободе воли. И, в частности, мое появление именно в этом сиуре*, да еще как раз после прочтения именно этого цикла... Такое слишком для совпадения. Хотя... это не доказательство — вполне может быть, что я сам неосознанно направил потоки Хаоса именно сюда. Так что место для сомнения остается, и моя свобода не нарушена. Но... в отсутствие доказательств обратного — примем гипотезу, что я оказался тут не просто так. Конечно, я не смогу изменить весь сиур... Но... может быть, смогу хоть чуть-чуть изменить какую-то его часть. Тем более что мне уже ясно, каким образом я смогу освободить исстрадавшегося мальчишку. Да, я не могу оборвать тяжкие цепи заклятья... но я могу подменить их цель, перенаправив их с мальчика на себя. Конечно, это означает, что мне придется занять его место. Но болевой порог у меня... скажем так — несколько выше, чем у ребенка. Да и избивать высшего демона, пусть и воплощенного в слабом теле, и лишенного большей части привычной магии — все равно работенка для маньяка-самоубийцы.

/* прим. автора: «сиур» — совокупность миров, обладающая некими общими свойствами. Подробнее см. у Иара Эльтерруса /.

Чтобы избавиться от сомнений, резким движением перекидываю нити заклятья с души мальчика на себя. И, материализовав атейм*, обрываю серебряный шнур. Что ж. Лети, мальчик, ищи своих родителей. Конечно, странствия в Межреальности небезопасны, но мы, Дети Хаоса, хотя и жуткие индивидуалисты, но цепко держимся за свои привилегии. И связываться с душой, несущей метку одного из нас, решится разве что кто-то из богов (хотя и не факт), либо сущность, начисто лишенная инстинкта самосохранения. Обрывок же серебряной нити цепляю к себе и проваливаюсь в реальный мир. Что же. Прощай, Гарольд Джеймс Поттер. Да будет легок твой путь в посмертии. Здравствуй, мой старинный приятель Морион.

/*Прим. автора: «атейм» — ритуальный кинжал, применяемый в некоторых магических системах. В современных — в основном, как символический предмет... но раньше им лили вполне реальную кровь*/

Уй, блин! Больно-то как. Так... что у нас. Два ребра сломаны, и одно из них вот-вот прорвет легкое. Печень отбита. Зрение — ни к черту. Общее истощение на фоне недоедания. Проблемы с сердцем... все из-за того же недоедания. Ну ни себе фига... И со всем этим набором мальчишка до сих пор оставался в живых? Впрочем, тут все понятно: заклятье не давало умереть. Так что он бы и сам постепенно восстановился... Но я не сомневаюсь в том, что сделанное — акт милосердия. Потому что боль терзает даже меня. И я уже не уверен, что болевой порог у ребенка, пережившего такое — намного ниже, чем у демона. Значит, будем разбираться с проблемами в порядке поступления. Частичный оборот помогает избавиться от большинства проблем со здоровьем. Правда, затраты на это так велики, что терзающий меня голод становится непереносим. Что ж. С интересом посмотрю на того, кто встанет между мной и пищей. Как бы такому и самому не стать обедом. Тем более что ипостась вампира подозрительно близка к воплощению. Впрочем, постараемся обойтись без столь жестких мер.

Следующая очевидная проблема — понять, где я, собственно, нахожусь. Это поразительно просто: стоит только приподнять голову, как становится очевидно: текущее место пребывания — знаменитый чулан под лестницей. Дверь, естественно, заперта, но когда меня такое останавливало? Нет, если бы это была бронированная дверь Форт Нокса, да хорошенько зачарованная, да с сигнализацией и охраной... Может и задержала бы... А может — и нет. В конце концов, скрытное проникновение туда, где мое присутствие наименее желательно — мой конек. Даже проходить сквозь нее не пришлось: всего лишь поднять шпингалет — и дорога свободна.

Холодильник набит едой. В общем, я и не сомневался. При памятных мне по книгам объемах семейки Дурслей — по-другому и быть не могло. Сооружаю себе нехилых размеров бутерброд и начинаю его поглощать.

— Ах ты, мерзавец! Я же тебе сказал, что сегодня ты без еды! Вот я тебе сейчас задам! — Угу. А вот и дядюшка Вернон.

— Дядюшка, как я рад Вас видеть! — откладываю бутерброд и поворачиваюсь к Вернону Дурслю.

Конечно, принять Облик и обрести Атрибуты Власти мне еще долго не светит, но и без этого, видимо, получается весьма впечатляюще, так как дядюшка запинается на полушаге и едва не падает. Шагаю ему навстречу, и движением руки разрываю его ауру. Конечно, атеймом это делать удобнее, но можно и просто ладонью, если знать как. Дядюшка с придушенным воплем складывается пополам. Интересно, как отразился разрыв ауры на его физическом теле? Судя по тому, что держится за живот — очень похоже на повреждения брюшины и кишечника.

— Дядюшка, я думаю, Вы поняли: ситуация сильно изменилась. — Легким усилием воли сметаю практически отсутствующие блоки сознания Вернона Дурсля и выкачиваю нужную мне информацию. — С этого дня часть средств, предоставленных Вам на мое содержание, пойдет не только на ожирение Дадлика и Ваше, но и на мое прокормление. Не думаю, что смогу проесть ВСЕ деньги, которые Вам платят, так что у Вас еще немало останется.

Вернон сидел на полу с совершенно ошеломленным видом. Похоже, что удар по карману оказался для него намного более болезненным, чем удар по животу. Оставив его осмысливать полученную информацию, я гордо удалился в чулан, который уже привык называть своим.

Глава 3. Средства и цели.

Ну вот. С дядей поговорили, едой разжились, теперь можно и подумать. Серьезно и внимательно. Что у меня есть, что — утрачено, к чему стоит стремиться, и кто мои враги?

Делаю привычный, веками практики отработанный жест... и Тени, ранее безусловно повиновавшиеся — едва шевелятся. Понятно. Этот аспект своей власти я утратил, и, похоже, надолго. Хотя... если приглядеться..., вход на Тропу Теней по-прежнему открыт для меня. Это хорошо. Возможность быстро перемещаться еще никому не вредила. Да и встретить там можно... очень интересных существ. Жаль только, что вместе с властью над Тенями — утрачена и качественная маскировка. Впрочем... Если не сильно ошибаюсь, и мир действительно близок канону — мантия-невидимка ждет меня.

Следующим проверяю свою связь со Всеизменяющимся. Ведь если Древний Змей отвернулся от меня... Но нет. Знак всплывает перед глазами сразу же и без усилий. Это хорошо. Этой силе можно придумать множество различных применений, в основном — в области вытаскивания собственной задницы из неприятностей. Способности тотемного оборотня с переходом в другое тело оказались серьезно урезаны... Но ничего — эта грань моей силы восстановится очень быстро: стоит ауре стабилизироваться, как я снова смогу трансформироваться... Правда пока — только в тотем. Как я уже упоминал — полноценная трансформация и обретение Облика мне не светят. А вот крылья неплохо бы и вернуть. И, пожалуй, это вполне реально. Псионика. Здесь все весьма неплохо — эта сторона Магии больше зависит от опыта и умений, чем от силы, так что потерь практически нет. А вот все остальное — очень плохо. Возможность создания иллюзий — утрачена, и не восстановится как минимум полгода, а то и год. Связь со стихиями, нарабатываемая длительными, изматывающими ритуалами — утрачена, и взяться за эти ритуалы снова я решусь никак не раньше, чем через полтора десятка лет, а то и повременить стоит. С неустоявшейся аурой растущего организма за такое лучше даже не браться. Врата Серых Пределов — закрыты. Впрочем, тут есть над чем подумать... Но не сейчас.

В общем, тестирование подтвердило то, о чем я и раньше подозревал: как боевой маг я, как не смешно это звучит от того, кто выглядит как десятилетний ребенок, еще чего-то стою, а вот все остальные возможности оказались жестоко урезаны. Так что мне придется очень вдумчиво изучать местную магию.

Теперь о целях. Сразу же обозначается тактическая цель номер раз — Гермиону я упускать не намерен. Даже аура ее Отражения в книге потрясает. Отсюда же следует тактическая цель номер два — Золотому трио Гриффиндора не суждено появиться на свет. Рыжик, конечно, неплохой человек, но... подпускать его близко к девушке, которую хочу сделать своей — просто верх глупости. Однако, судя по всему, знаменитая сцена «Встреча на вокзале» была кем-то тщательно срежессирована, а значит — увернуться будет не так-то просто, хотя... Малфой может послужить отличным живым щитом, а его, скажем так — неприязнь к магглорожденным не даст ему помешать моим планам. В общем, краткосрочный план у меня есть. А вот со стратегическим — гораздо хуже. В каноне достаточно много нестыковок и совпадений за гранью вероятного, чтобы я мог спокойно принять на веру навязываемое книгами восприятие Дамблдора и его Ордена Феникса как правой стороны в конфликте. Так что единственный пункт моего стратегического плана — сбор информации. А значит, на какое-то время придется занять сугубо оборонительную позицию. Жаль. Не люблю обороняться. Предпочитаю, чтобы передняя линия обороны проходила по базам противника. Но в данной ситуации — не очевидно, кто именно мой противник, не говоря уже о том, где собственно располагаются его базы. Значит, буду ждать.

Ну что ж. Пока что сделать я больше ничего не могу — значит, следующим пунктом моей программы на сегодня будет здоровый сон.

Утро первого дня в этом мире началось для меня на удивление поздно. Не думал я, что Дурсли дадут Гарри Поттеру проспать аж до полудня. Странно это. Хотя странность тут же получает объяснение.

— Вот, святой отец. Он тут. — Похоже, дядюшка решил прибегнуть к экзорцизму. Ну-ну.

— А Вы уверены?

— Вы же сами сказали, что так ударить может только демон.

— Хорошо. Я поговорю с мальчиком.

— Гарри, иди сюда! — Судя по вежливому обращению, священник не в курсе подробностей жизни Гарри в этом семействе. Что же, наверное, ему будет интересно.

— Здравствуйте. — Вылезаю из чулана во всем великолепии своих обносков.

— Благослови тебя Господь, мальчик. — Ох! Ну, силен мужик. После такого инфернал тут же провалился бы в Бездну, да и хаот, насильно захвативший душу — оказался бы в нокауте. Но я занял это тело с согласия Гарри, и спокойно принимаю благословение.

— Благодарю, святой отец.

— Не желаешь ли исповедаться, отрок?

— Польщен, что Вы, святой отец, взяли на себя труд посетить меня, и не смею отказываться.

— Где бы мы могли провести таинство святой исповеди?

— Пройдемте, святой отец. Там, где я жил последние годы нам, возможно, будет удобнее всего. — Вернон дергается, пытаясь возразить, но я взглядом затыкаю его.

В чулане для двоих места не слишком много, и, под шокированным взглядом священника я забиваюсь глубоко в угол.

— Что это?

— Это? Чулан, в котором последние несколько лет жил мальчишка, которому на днях могло бы исполниться одиннадцать.

— Но ведь ты — не он.

— Нет.

— И как тебя называть?

— Морион. Ксенос Морион.

— Черный кристалл иного... Я слышал о тебе.

— Удивительно. Я не думал, что настолько знаменит.

— Церковь старается следить за Детьми Хаоса. Особенно — за теми, кто достаточно силен, чтобы не скрывать своего имени.

— Польщен. И что Вы будете делать?

— Сначала ответь: что ты сделал с ребенком?

— Отпустил его душу.

— То есть — убил его?

— Можно и так сказать.

— Но за что?

— Святой отец, а попробуйте представить, каково это — жить, когда переломанные ребра пробили легкие? Жить, задыхаясь от заполняющей эти самые легкие крови, и не иметь возможности даже умереть?

— Почему?

— Заклятье.

— Мальчик был проклят?

— Как ни странно — нет. Судя по всему, это заклятье задумывалось как защита, но... крепость стала ловушкой.

— Ты снял заклятье?

— Нет.

— А как тогда?

— Я перенес его на себя.

— То есть, ты сейчас связан с этим телом.

— Да. — Может показаться, что не стоит так раскрываться перед незнакомым человеком... Но я вижу его ауру. Это не фанатик. Он понимает меня, понимает причины моего поступка. Я верю ему.

— Значит, экзорцизм проводить бессмысленно.

— Абсолютно.

— И каковы твои планы?

— Поживу пока тут, поучусь местной магии. Может, что интересное найду. Скупать души и совращать праведников — пока не собираюсь.

— А мстить родным Гарри?

— Я уже сделал все, что собирался. Пока они не трогают меня — я не трогаю их.

— Ты хочешь учится магии... В Хогвартс о тебе сообщать?

— Судя по тому, что я чувствую остаточные силы, до сих пор связанные с этим телом — там знают, что Гарри — волшебник.

— Постой-ка... Гарри... А фамилия?

— Поттер.

— Ох...

— Вот именно.

— Ты не хочешь, чтобы о твоем изменившемся статусе узнали в волшебном сообществе?

— Скажем так... У меня нет уверенности, что все это — обегаю взглядом чулан, задерживаюсь на надетых обносках — было личной инициативой Дурслей.

— Хм...

— Вот именно.

— И если ты узнаешь...

— Смерть — не наказание.

— Месть — не выход.

— Да.

— Что ж. Мы поняли друг друга. Помощь нужна?

— Справлюсь. Рад, что встретил Вас.

— Я тоже.

На выходе из чулана нас уже поджидает дядюшка с самой благостной улыбкой на лице.

— Вы проведете экзорцизм?

— Нет.

— Почему? — Любуюсь ошарашенной физиономией дядюшки.

— Одержимость этого мальчика — его защита и наказание Вашему семейству по вашим грехам. Покайтесь. Оставьте его в покое. И демон не причинит вам вреда.

Святой отец покидает дом Дурслей, а я, полюбовавшись на немую сцену, скрываюсь в чулане.

Глава 5. Семейные отношения.

Отсмеявшись, я вновь появился в гостиной дома семьи Дурслей. Родственнички как раз держали семейный совет, основной темой которого были классические вопросы «кто виноват» и «что делать». Впрочем, по первому вопросу широкого разнообразия мнений не наблюдалось. Виновными объявлялись либо «чокнутые Поттеры», либо конкретно «неблагодарный мерзавец», то есть Гарри. Мысль о том, что они сами привели ситуацию к имеющемуся итогу — даже не возникала. Как и во многих других случаях, сами себе обсуждающие представлялись просто кристально чистыми носителями добра и сверкающего света. Вот поэтому я и мои братья — Дети Хаоса предпочитаем считать себя демонами. Когда колеблешься на грани Зла, и отдаешь себе однозначный отчет в своих действиях — легче удержаться от сползания в такую вот грязь. Пока они несли эту пургу, я потихоньку кинул в них классическое, древнее, но все еще очень эффективное проклятье «сомкнутых уст». Инквизитор — ладно, он оказался вполне вменяемым, но вот приведут какого-нибудь фанатика... или Дамблдору расскажут... Проблем не оберусь. А теперь — шалишь. Даже телепатия не поможет, ибо проклятье действует как своего рода «временная наведенная амнезия». То есть, пока это воспоминание пытаются прочитать — его действительно нет. Совсем. Ну да ладно. Семейство как раз перешло к обсуждению того, что со всем этим (то есть со мной) следует делать. Варианты предлагались самые разнообразные. Начиная от тривиального обращения в полицию (меня чуть не скрутило от смеха, когда я представил, какими именно словами будет вписано «повреждение ауры» в стандартный полицейский протокол), и заканчивая семейным походом на прием к «самому настоящему сибирскому шаману, приехавшему из безбрежных степей Западной Сибири». Последнего я не выдержал. Представив себе «бескрайнюю сибирскую степь», по которой бродят «стада белых медведей», я только чудом не упал с лестницы.

— Ты! — Глазки кузена Дадли, в обычное время изрядно напоминавшие зрительные органы свиньи, попытались изобразить из себя глаза типичных героев аниме.

— Я. И что?

— Да как ты...

— А вот так. И, кстати, у меня для вас хороший совет.

— Что?

— То, что в полицию обращаться бессмысленно, вы, надеюсь, уже поняли — добьетесь только экспертизы по проверке вашего же психического состояния. — Лицо дяди Вернона наливается кровью, Дадлик же, напротив, бледнеет и пытается спрятаться за тетю Петунью, впрочем, без малейшего успеха. — Обращаться к разнообразным экзорцистам и экстрасенсам тоже бесполезно. Те из них, кто действительно могут изгнать меня — не будут этого делать. А фанатики и шарлатаны — только испортят вашу же репутацию.

При слове «репутация» дядя Вернон задумался. Было видно, что это его на самом деле серьезно тревожит.

— И что ты предлагаешь?

— Думаю, что в скором времени меня пригласят в известную вам закрытую школу. Мы с вами доживем до начала учебного года, как можно меньше пересекаясь, а потом я уеду, и появлюсь только на летних каникулах, если не смогу избежать этого.

Повернувшись, я покинул «военный совет в гостиной», на котором было принято историческое решение «оставить Гарри Поттера в покое». Правда, смысла все это, из-за уже работавшего проклятья не имело, но все-таки лучше, когда люди считают, что действуют по собственной воле.

Через некоторое время в дверь чулана робко постучались.

— Да?

— Это я.

— Дядюшка Вернон?

— Да. Мы... мы можем поговорить? — Хм... это интересно.

— Конечно.

Вылезаю из чулана и встаю напротив Вернона.

— Гарри, ты... ты очень на нас злишься? — Вопрос сразу открывает интересные возможности. Немного «отпускаю» свою истинную сущность. Я знаю, что сейчас привычная зелень исчезает из глаз Гарри, сменяясь багровым Пламенем Удуна.

— Гарри, может быть, и злится, а я — нет. Меня более чем устраивает сложившаяся ситуация.

— Демон?

— Да. — Пусть он теперь думает, что может отличить, когда с ними разговаривает Гарри, а когда — демон.

— Мы можем что-то сделать...

— Да. Мне нужны пять свечей и нормальное трехразовое питание до отъезда.

— Хорошо. — Голос Вернона Дурсля кажется твердым и уверенным, но я просто упиваюсь исходящим от него страхом.

— Договорились.

Гашу Пламя Глубин и снова скрываюсь в чулане. Мне есть, о чем подумать и кроме «дражайших родственников».

Несколько дней прошли в подготовке к важному для меня ритуалу. С «родственниками» я старался не пересекаться. Нет, я отнюдь не воспылал любовью к людям, фактически забившим моего предшественника до смерти. И прощать их, несмотря на последний разговор с Верноном не собирался. Просто они представлялись мне слишком мелкими, чтобы предпринимать какие-либо активные действия против них. Да и страх, почти непрерывно терзавший все семейство, представлялся хорошим наказанием. Ну а мне — служил неплохой подпиткой.

И вот, наконец, все готово. Садик Дурслей накрыт Сферой невнимания. Линии пентаграммы мягко светятся в ночи, даруя уверенность. Пламя свечей окрасилось багровым. Они зовут, разрывая пространство, пропуская через обрамленное ими место поток Нереальности.

Окно открывается, и я вижу замершее в неподвижности свое прежнее тело. Путь туда мне пока закрыт — новое тело просто не выдержит нагрузки. Значит надо Звать. С радостной улыбкой замечаю, как какая-то мелкая сущность, приблизившаяся к парящему в Нереальности телу, в ужасе шарахается в сторону. Небольшая добавка силы помогает усилить Зов. И вот у меня в руках оказывается Кайгерн Скрытная. Мой лучший друг в течение долгих веков. С восторгом обнажаю ее совершенные формы, любуюсь на них, потом с некоторым трепетом прикасаюсь рукой, ощущая успокаивающий, источающий уверенность холод адаманта. Черное лезвие радостно взблескивает, отражая пламя свечей. Мой меч. Первый из Атрибутов Власти. Половинка души.

— Кокетничаешь?

— С чего ты взял?

— Обычно ты света не отражаешь.

— Так то — обычно.

— А сейчас?

— А сейчас — в некотором роде торжественный момент.

— Это да.

— И вот еще, что я хотела сказать...

— Что?

— Ты — наглый, подлый, мерзкий...

— Одним словом — демон. Знаю.

— Я... я так волновалась, когда ты оставил тело...

— Неужели ты думала, что я не позову тебя с собой?

— Нет. Я боялась, что с тобой что-нибудь случится. Ведь такое заклятье...

— Спасибо, Кай.

Мы некоторое время молчим. Холодное лезвие льнет к пальцам, как кошка. Мы рады новой встрече. С удовольствием разглядываю изящный клинок, выгнутую вперед гарду, кольца, столько раз спасавшие мою руку от захлестов, черный камень в рукояти... Она — совершенна. Вспоминаю Призрачных Оружейников, и то, как расплачивался с ними, добывая несуществующие ингредиенты для их вечных поисков Совершенства...

— Считаешь, что переплатил?

— Напротив — думаю, что бессовестно надул этих простаков.

— Почему?

— То, что я им принес, должно было помочь им создать Совершенный меч.

— И что?

— Так ведь они его уже создали. И отдали мне.

— Что за Совершенный меч? Почему я не знаю? Ты носишь еще какой-то клинок?

— Глупенькая. Совершенный меч — это ты.

Открываю свою душу так, как давно ни перед кем этого не делал. И чувствую встречный поток радости.

— Таак...

— Что такое?

— А что это за девушка появилась в твоих мыслях?

— Да вот... появилась.

— Она хорошая. И, судя по всему, тебе подходит.

— Ты уверена? Ведь это только отражение в книге.

— Я смотрю не на отражение, а на оригинал. На ту, что тебе еще предстоит встретить.

— Еще раз спасибо. Надеюсь, ревновать не будешь?

— Когда это я ревновала? Тем более — она всего лишь человечка.

— Не зарекайся. Я ведь тоже когда-то был «всего лишь человеком».

— Ух ты...

— Именно так.

— Тогда — тем более.

— Интересно, мы сможем найти для нее кого-нибудь из твоих сестер?

— Именно сестер?

— Я-то точно ревновать буду.

— Найдем. Обязательно.

— Хорошо.

Убираю Кай в ножны, а ножны вешаю за спину. Ремни мягко сжимают меня, и — пропадают. Кай не помешает мне, она и ее дом теперь практически не существуют. Но когда она понадобится мне — ее рукоять возникнет в моей руке

Письмо из Хогвартса пришло, как и ожидалось, 24 июля. Естественно, получил я его сразу: «посмотрю я на того храброго маггла, который решится мне его не отдать». Однако проблема была не в этом, а во фразе «мы ждем Вашу сову...». Совы-то у меня и не было. Значит, надо ждать приезда кого-нибудь из школьных преподавателей (что-то подсказывает мне, что это будет Хагрид). Так что я плюнул на все и жил в свое удовольствие: спал, медитировал, каждый день по несколько часов танцевал с Кай... Тело Гарри уже не напоминало заморенную тень: под влиянием регулярного питания, тренировок и постоянного пребывания в состоянии частичного оборота — оно пришло в норму. В сущности, я уже был уверен, что тотем отзовется на мой Зов, но проверять экспериментально пока не решался.

И, наконец, произошло ожидаемое событие: на дверь дома номер 4 по Тисовой аллее обрушился сокрушающий удар. Интересно: Хагрид действительно такой большой, как описано в книге?

Оказалось — да, и даже более того. В дверь он просто не прошел, так что разговаривали мы на крыльце. Дурсли благоразумно не показывались из дома. Несомненно, это спасло поросенка Дадли от обзаведения изящным хвостиком. Но и мне было спокойнее — не хотелось, чтобы кто-то из них проговорился о визите святого отца Себастьяна (я успел выяснить его имя, и даже имел несколько душеспасительных бесед).

Разговор дал мне много пищи для размышлений. Еще при чтении первой книги меня удивило то, как не имеющий права колдовать и нелегально сохранивший палочку Хагрид — разбрасывается чудесами. Очень интересно было, найдет ли великан повод продемонстрировать что-нибудь такое в отсутствие Дурслей? Нашел. Оказывается, проходя к дверям, он просто проломил ограду, а когда мы уходили — восстановил ее взмахом зонтика. И это прямо на глазах нескольких обывателей, шедших по Тисовой аллее по своим делам. Так и хотелось завопить «а как же статус секретности?». Но я сдержался. Похоже, что этим людям просто почистят память. Но этот факт говорил о многом — имела место быть отнюдь не выходка простодушного до тупости потомка великанов, но старательно подготовленная операция. Психику забитого ребенка такая демонстрация «чудесного мира» должна была изрядно раскачать, и сделать его более податливым для манипуляций. Ха. Вот уж мою-то психику раскачать — это ой как постараться надо. Так что добились авторы этого спектакля разве что противоположного результата — предосеннего обострения вялотекущей паранойи.

Телега, которую Хагрид прогнал про замечательный факультет Гриффиндор и отвратительный — Слизерин, вызвала задумчивый хмык со стороны Кай и почти непреодолимое желание оказаться на Слизерине. Справится с ним удалось, только когда Кай напомнила, что Гермиону ведет декан Гриффиндора, профессор МакГонагл, и если мы с ней окажемся на таких полярно разных факультетах — общий язык будет очень трудно найти.

Следующим этапом этого совместного путешествия был поход в банк Гринготтс. И без каких-либо подсказок было ясно, что демонстрация груды золота должна была впечатлить ребенка до безъязычия, настроить на восприятие волшебного мира как земли обетованной и вызвать готовность защищать его любой ценой. Надо ли упоминать, что со мной номер не прошел? К мертвому золоту я отношусь примерно так же как драконы, которые, как известно, любят набить свое жилище этим металлом, чтобы тот, кто придет красть или грабить — по уши зарылся в этом бесполезном металлоломе и не заметил истинных сокровищ.

Спуск же к «секретному» сейфу, содержимое которого Хагрид упорно не хотел называть, и вовсе изрядно повеселил. Так и хотелось вспомнить Станиславского и закричать «не верю!» Гулять по городу с вещью, которую опасаются оставлять в надежнейшем сейфе в нескольких милях под землей — это что-то.

Так что для меня основным результатом данного посещения, кроме изрядно повысившегося настроения, были пятьсот галеонов (мы ведь не будем упоминать про легчайшее прикосновение к разуму Хагрида, помешавшее ему заметить пятикратное превышение разрешенной суммы) и сведения о том, где в Косом переулке можно купить безразмерную сумку.

Так что, когда Хагрид утомился и отошел «пропустить стаканчик», я вихрем метнулся к магазинчику «Херманн и Херманн», где и продавались нужные мне сумки. Покупка почти вдвое облегчила мой кошелек, но что такое золото? Когда я в прошлый раз пытался добыть подобный артефакт — это стоило мне недельной гонки по самым непривлекательным преисподним Хаоса, и этого оказалось недостаточно — камень Ярости, на который только и соглашались обменять Мешок Путника, кто-то увел у меня прямо из-под рук, и давняя мечта осталась нереализованной. А тут их продавали ЗА ДЕНЬГИ! Такое просто не укладывалось у меня в голове. Это я удачно зашел. Стоит запомнить координаты. Когда я вновь выберусь в Нереальность — торговля такими сумочками изрядно поднимет мой статус. Не говоря уже о подарках некоторым сущностям, благорасположение которых мне давно хотелось обеспечить. А уж если смогу научится их делать...

Хагрид вернулся, принеся с собой не только запах пива (фу, гадость, лучше залить это обратно в лошадь), но и клетку с полярной совой. Тоже понятно. С одной стороны предполагалась реакция «ой, мне же никогда ничего не дарили», и вечная благодарность, изрядно мешающая критически мыслить. С другой — такой заметный почтальон позволит легко отслеживать мою переписку, если таковая возникнет. Что ж. Это первое действие моих неведомых оппонентов, которое заставляет относиться к ним с уважением. Красиво меня подставили. Отказаться от подарка я не могу, отправлять письма со своей новой совой — безжалостно засветить адресата, а пользоваться услугами анонимных школьных сов — все равно, что закричать «Гарри Поттер хочет что-то скрыть». Я очень благодарен за такой хороший ход, а то я что-то расслабился и перестал уважать оппонентов, что всегда является первым шагом к поражению.

Лавка Олливандера встретила нас так, как и ожидалось: пылью и паутиной. Хозяин заставил нас подождать, и появился из одного из проходов между полками, на которых лежали груды коробок с палочками.

Началась «примерка». Все новые и новые палочки появлялись из глубин лавки и откладывались в сторону под никому, кроме меня, не слышные комментарии Кай:

— Фигня.

— Мусор.

— Только на черенок для детской лопатки.

— Дрова.

— Или она, или я.

— Брось каку.

Мне стоило больших трудов не рассмеяться прямо в лицо любезному хозяину.

Но вот, наконец-то, нашлась палочка, вызвавшая заинтересованность капризного меча.

— Так. А вот это — посмотрим поближе... Так. Пожалуй — она. Потаскается с нами век-другой — глядишь, что хорошее и выйдет.

Прикоснувшись к палочке, я понял, о чем говорила Кай: палочка действительно была сделана, как говорится «с душой». Причем в самом буквальном смысле: в этом куске дерева действительно таился зачаток души. Значит, со временем, она сможет обрести и сознание. К тому же, она хорошо сочеталась и с моим огнем, и с легкостью Кай. Пожалуй, это — действительно то, что нужно. Взмах, и палочка засветилась, впитывая в себя Пламя Хаоса. Теперь осталось напоить ее своей кровью — и тот, кто попробует взять ее без моего на то согласия — получит неприятный сюрприз. Да и любые следящие и ограничивающие заклинания постепенно выгорят в этом пламени.

— О, браво! Да, это действительно то, что надо, это просто прекрасно. Так, так, так... очень любопытно... чрезвычайно любопытно...

Мастер Олливандер уложил палочку обратно в коробку и начал упаковывать ее в коричневую бумагу, продолжая бормотать:

— Любопытно... очень любопытно...

— Что именно представляется Вам столь любопытным?

— Видите ли, мистер Поттер, я помню каждую палочку, которую продал. Все до единой. Внутри вашей палочки — перо феникса. Так вот, обычно феникс отдает только одно перо из своего хвоста, но в Вашем случае он отдал два. Поэтому мне представляется весьма любопытным, что эта палочка выбрала Вас, потому что ее сестра, которой досталось второе перо того феникса... Что ж, зачем от Вас скрывать — ее сестра оставила на вашем лбу этот шрам. Да, тринадцать с половиной дюймов, тис. Странная вещь — судьба. Я ведь Вам говорил, что палочка выбирает волшебника, а не наоборот? Так что думаю, что мы должны ждать от Вас больших свершений, мистер Поттер. Тот-Чье-Имя-Нельзя-Называть сотворил много великих дел — да, ужасных, но все же великих.

— А чье имя нельзя называть? — Произнося это, я из последних сил пытался устоять под напором поистине гомерического хохота, которым одарила меня Кай при словах старого Мастера о том, что «палочка выбрала Вас».

— Как? А разве Вы не знаете? Ведь Сами-знаете-кто убил Ваших родителей.

— Извините, но я точно не знаю «кто». До этого дня я был уверен, что мои родители погибли в автокатастрофе.

— Что? — Хагрид взревел как боевой мамонт. — Эти... эти Дурсли тебе такое сказали? Чтобы какая-то авария могла погубить Лили и Джеймса Поттеров?

— Да. Мне сказали именно так.

— Да, не ждал я такого, — произнес он низким, взволнованным голосом. — Дамблдор меня предупреждал, конечно, что непросто будет... ну... забрать тебя у этих... Но я и подумать не мог, что ты вообще ничего не знаешь. Не я, Гарри, должен бы рассказать тебе обо всем... э-э... но кто-то ж должен, так? Ну не можешь ты ехать в Хогвартс, не зная, кто ты такой. Что ж, думаю, что будет лучше, если я тебе расскажу... н-ну... то, что могу, конечно, а могу не все, потому как... э-э... загадок много осталось, непонятного всякого... Наверное, начну я... с человека одного...

— Того, которого называть не хотите?

— Ну... Я вообще-то не люблю его имя произносить. Никто из наших не любит.

— Но почему?

— Клянусь драконом, Гарри, люди все еще боятся, вот почему. А, чтоб меня, нелегко все это... Короче, был там один волшебник, который... который стал плохим. Таким плохим, каким только можно стать. Даже хуже. Даже еще хуже, чем просто хуже. Звали его...

— Может быть, Вы лучше напишете это имя?

— Нет... не знаю я, как оно пишется. Ну ладно... э-э... Воландеморт...

Отзываясь на имя, вздрогнули струны следящего заклятья. Оно ничем не проявляло себя до этого, и если бы не срабатывание — я бы вообще его не заметил. Ну и силен же ты Том Реддл. Уважаю. Обещаю, я убью твое тело и выпью душу, на сколько бы кусков ты ее не расколол, со всем уважением, возможном при таком процессе. Думаю, мальчишка, место которого я занял, очень хотел бы этого... Да и мне будет небесполезно. Вот только быть оружием в чужой руке я не согласен просто категорически. Разве что бумерангом. Чтобы замаялись выбрасывать.

— ... а он пришел в ваш дом и... и... — понимаю, что за своими рассуждениями я явно что-то пропустил, ну да ладно — потом вспомню. Тем более, что общим смысл речи мне, в общем-то, понятен.

— Мори — в мое сознание вторгается послание от Кай — ты просил напомнить...

Упс. А вот это — действительно. Что-то мы тут заболтались, а ведь график у меня, хоть и не рассчитан по минутам, но все равно довольно жесткий.

Торопливо раскланиваемся с Мастером Олливандером и спешим к следующей точке намеченного маршрута — магазину мадам Малкин.

До сих пор я не обращал внимания на то, как выгляжу. Конечно, я мог бы вытребовать у Дурслей более приличную одежду... Но не считал нужным хоть чуть-чуть снижать давление на них, показывая, что в чем-то от них завишу. Незначительное преимущество не стоило ослабления моей позиции. Но теперь... Следующий ход в начатой партии будет слишком важен, чтобы провести его спустя рукава. Так что готовить его надо очень старательно.

К счастью, Харгида оказалось довольно легко соблазнить идеей еще раз посетить «Дырявый котел». При нем разговаривать с единственным наследником семьи Малфой было бы... несколько неудобно. Так что, когда Драко появился у мадам Малкин (а, высчитывая этот момент, я серьезно напряг способности Кай), я ждал его, уже полностью отказавшись от имиджа оборвыша. Правда, это чуть было не истощило мои текущие финансы, но, по сравнению с предполагаемой выгодой это были мелочи жизни.

— Привет! Ты тоже в Хогвартс? — Влетевший в магазин мальчишка был явно доволен собой и жизнью. Придется его немного придержать.

Поэтому, вместо того, чтобы отвечать, я поднялся из кресла, в котором сидел, слегка склонил голову, и вопросительно поднял бровь. Разогнавшийся Драко врезался в эту гримасу как в закаленное стекло. Несколько секунд он приходил в себя, а потом, спохватившись, сделал шаг назад и склонил голову ровно на тот же угол. Что ж. Он умеет держать удар, и в сообразительности ему не откажешь.

— Драко Малфой. Сын и наследник семьи Малфой. С кем имею честь?

— Дракон-Еретик, любопытно... Гарольд Поттер, последний представитель семьи Поттер.

— Обычно, со старофранцузского переводят как «предатель» или «вероломный».

— Я предпочитаю свой вариант. И, в любом случае, соглашаюсь с общепринятым, только если никак не могу этого избежать.

— Да. Мне он тоже нравится. Пожалуй, предложу отцу сделать это официальным значением. Подожди-ка... Ты — тот самый Гарри Поттер? — Как я и думал, надолго его официоза не хватило. Поэтому я опускаюсь в кресло, из которого поднялся навстречу Драко и указываю ему взглядом на соседнее.

— Да, это я. Хотя, честно говоря, сегодня меня такое внимание порядком утомило.

— Ох... Но откуда такие манеры? Ведь говорили, что ты вырос среди магглов, а умение ТАК держать себя вырабатывается многими годами... — Ох, если бы. На пирах иллитири, где неправильный поворот головы рассматривается всеми как вполне достаточный повод для кровавой вендетты на многие века, подобный лоск приобретается очень быстро... Теми, у кого получается выжить.

— Не стоит недооценивать магглов.

— Отец говорил, что большинство чистокровных семейств считает магглов врагами.

— Тем более. Презирать врага — значит не уважать и недооценивать его. А это — первый шаг к поражению. Впрочем, не думаю, что твой отец на самом деле так считает.

— Почему ты так думаешь?

— «Большинство» — это всегда «они», а «они» — это «не мы».

— Что-то в этом есть. Я спрошу у отца. А на какой факультет ты хочешь попасть?

— Хотелось бы на Слизерин, но это будет слишком уж не в духе Салазара.

— Как это?

— Умеешь считать до десяти — остановись на восьми.

— Да уж... Интриги — наше все.

— Именно.

— Но, тогда мы не сможем нормально общаться.

— Почему?

— Слизерин, мягко говоря, не пользуется популярностью на других факультетах, причем это чувство взаимно.

— Ну и что? Зато такое общение оттолкнет от нас тех, кто хотел бы дружить с наследниками громких имен. А такие все равно предадут — рано или поздно.

— Хорошо.

Я забрал перчатки, принесенные мадам Малкин и церемонно поклонился Драко, не скрывая, однако, искорок смеха в глазах.

— Встретимся в поезде, мистер Малфой.

— Обязательно, мистер Поттер.

Драко шутовски копирует мой поклон, а потом падает в кресло. Его плечи вздрагивают от сдерживаемого смеха. Ну что, партия начинается весьма интригующе.

И вновь над мерцающими линиями пентаграммы горят свечи. Но теперь их багровое пламя не зовет, а напротив — гонит, отталкивает. Задуманный ритуал предполагает, что мне придется войти «в эпоху слабости», и я не хочу, чтобы это было замечено многочисленными шакалами.

Кай лежит рядом со мной на двух обрезках довольно толстой ветки недавно срубленной вишни. Она попыталась изобразить обиду на столь неказистую подставку, напомнить мне об оставленной в главном зале моего домена резной подставке из древесины анчара. Мне, в свою очередь, пришлось напомнить ей о том, как мы проводили сходный обряд прямо на поле Войны Крови*, где подставкой ей служили два куска хитиновой брони заживо содранных с одного из низших баатезу. Тогда она рассмеялась, и согласилась с тем, что сейчас обстановка гораздо приятнее.

/*Прим. автора: Война Крови (Bloodwar) — многовековой конфликт на низших планах мира Забытых королевств (ДнД). В нем принимают участие с одной стороны — дьяволы-баатезу (обитатели Баатора, законопослушные злодеи), а с другой — демоны-танарри (жители Бездны, существа хаотично-злобные). Доброй или хоть сколько-нибудь правой стороны в конфликте нет. Морион в войне участия не принимал: прибыл, ухватил нужный артефакт, пришибив его прежнего владельца, тут же подчинил его себе, и свалил подальше.*/

Дождавшись, когда нужные звезды встанут в зените, я затянул литанию Ненависти, которую равно использовали Несущие Слово и их вечные противники — Серые Рыцари*.

Тяжкие Слова просто вымели из круга все низшие сущности и невоплощенных.

/*Прим. автора: и те и другие — легионы, участвующие в вечной войне Хаоса и Империума во вселенной Вархаммер 40к. Впрочем, учитывая сходство применяемых методов и общей структуры — я склонен рассматривать второе как часть первого.*/

Закончив очистку места, я приступил к собственно ритуалу. Атейм рассек мою руку. Если бы Литания и пламя свечей не зачистили пентаграмму — сюда сейчас же слетелись бы сотни духов, жаждущих силы на халяву. Но страх надежно удерживал их поодаль.

В ночной темноте сложно различать цвета, но я точно знаю, что сначала текущая кровь была ярко-красной, потом она постепенно темнела, пока не стала черной.

— Ардент, сангуини нигро!*

/* Прим. автора: «Гори, темная кровь!» (лат.)/

Пламя охватывает покрытую моей кровью палочку, не причиняя ей вреда. Постепенно огонь поднялся по струйке еще текущей крови и ласково облизал мою руку, разом залечив рану. Но на этом Пламя Хаоса не остановилось. Теперь этот огонь горел во мне, подчиняя и перестраивая тело. Ритуал Подчинения артефакта всегда был тяжелым и выматывающим, но обладал множеством полезных побочных эффектов.

Сквозь пламя, охватившее палочку, я увидел, как на древесине остролиста проявились знаки Огня, Разрушения и Дороги. Одобрительное шипение Древнего Змея естественно вплелось в потрескивание огня.

Лапка небольшой кошки, размером с тигра, не выпуская когтей, толкнула меня в спину. Тотем намекает, что не против познакомиться снова. Опускаю внешние щиты и впускаю кису в свое сознание. Она дарит мне ни с чем не сравнимую радость охоты и полета. Боль пронзает глаза. Едва удерживаюсь от стона, но чувствую, что теперь легко могу обойтись без очков. Частичный оборот без поддержки тотема не мог справиться с врожденным дефектом, но для Великого духа эта задача была вполне по силам. Расслабляюсь, отпуская оборот, и четкий черно-белый мир снова затягивает дымка. Я чувствую, как вертикальные щелочки зрачков возвращаются к человеческим нормам*.

/* Прим. автора: я знаю, что у крупных кошек, таких как львы, тигры и ягуары зрачки круглые, но тотем — НЕ ОБЫЧНАЯ крупная кошка./

Беру все еще горящую палочку в руку и касаюсь ей вечно-холодного адаманта. Огонь немедленно гаснет.

— Кайгерн Скрытная, благодарю тебя за помощь и защиту, и прошу дать имя нашей новой спутнице.

— Сильвер Сонга.

— Серебряная песня? Но в ней нет серебра!

— Не было. А теперь — есть. Приглядись.

И действительно, присмотревшись к новонареченной, я различаю тончайший серебряный узор, почти незаметный на светлой древесине.

— Да будет так.

Убираю Кай в ее дом, и тут замечаю, что на ножнах появились дополнительные кольца, которых раньше не было.

— Кай, это — то, что я думаю?

— Конечно. Я не допущу, чтобы ты таскал Силь в карманах. Так и потерять недолго, и повредить.

— Спасибо, Кай!

Вкладываю Силь в подготовленное для нее место, и застегиваю ремни ножен на себе. Теперь, как только я выпущу палочку из руки — она вновь окажется на своем месте.

Как всегда, ближе к концу ритуала моя чувствительность резко возросла, и я заметил что-то чуждое на себе. Литания Ненависти заставила это «что-то» свернуться и не высовываться, но не смогла изгнать. А значит, эта сущность сильно связана со мной. Хотя... что это я... Хоркрус. Осколок души Тома Реддла. Что ж. Пока он полезен хотя бы тем, что позволит отследить сторонников моего врага, реагируя на свои Метки, а когда его полезность будет исчерпана — я подумаю, что с ним делать.

Гашу свечи, завершая и прерывая обряд, и, пошатываясь, иду к дому.

Вернон Дурсль с нескрываемым облегчением воспринял заявление о том, что мне потребуется транспорт, чтобы добраться до вокзала Кингз Кросс. Судя по его виду, но был готов дотащить меня до этого самого вокзала на руках, чтобы я, не дай Бог, не сбился с дороги и не вернулся обратно.

По дороге я внимательно смотрел по сторонам, стараясь найти отличия от тех вариантов Старой Доброй Англии, которые я знал по другим отражениям. И, естественно, нашел. Вот через дорогу перелетел филин. Днем. В городе. А вон тот дом — окутан дымкой. Явно стоят какие-то «противомаггловские чары». М-да. Вампиры свой Маскарад соблюдают гораздо надежнее... Хотя... ну, конечно: вот и они. Куда же без повелителей Ночи. Правда, только отсвет Вечности позволил обратить внимание на ничем не примечательного паренька, покупавшего газету. Как я и говорил, вампиры скрываются гораздо профессиональнее.

И вот я вхожу в вокзал. В билете, как и ожидалось, указана «платформа без четверти десять». Интересно, есть ли платформа «пятнадцать минут десятого»? И если есть — куда с нее ходят поезда?

В любом случае, неплохо бы попасть в поезд, не пересекаясь с семейством Уизли.

— Кай, Уизли когда будут на вокзале?

— Уже здесь.

— Вот ...

— Согласна.

Что ж. Раз маскировка Тенями недоступна, а зафиксировать выход с Тропы я не могу, потому что ни разу не был на платформе — придется прятаться иными средствами. Снимаю, и убираю в карман очки. Видимость падает практически до нуля, но я могу ориентироваться и другими способами. Взываю к тотему о помощи, и из ее роскошной гривы создаю себе челку, полностью скрывающую главную примету — знаменитый шрам.

Уверенной походкой иду к колонне, которая так фонит магией, что я мимоходом удивляюсь: почему она не светится и видимом диапазоне?

Практически ничего вокруг не вижу, но отмечаю в одной из групп два сходных, практически до неразличимости разума. Похоже, это и есть близнецы Уизли, текущий Ужас Хогвартса. Делаю вывод, что компания, окружающая близнецов — и есть засада Уизли. Прохожу мимо, оставляя их слева от себя, и ныряю в барьер. Уф... Получилось. Ждут-то они оборванного мальчишку с тяжеленным чемоданом на тележке, и на хорошо одетого парня с пустыми руками просто не обратили внимания.

На платформе снует туда-сюда множество школьников с тележками. Тут уже пси-ориентация становится ненадежной, и шанс налететь на чью-то тележку — становится очень реальным. Поэтому одеваю очки... И сразу замечаю девочку с копной каштановых волос, которая, со слезами на глазах тащит к поезду огромный чемодан.

— Мадмуазель позволит ей помочь? — Выхватываю чемодан из тоненьких девичьих ручек, не дожидаясь ответа, и вздрагиваю. Не прибегни я заранее к обороту — тут бы его и уронил. Как же она его тащила? — Меня зовут Гарри.

— Гермиона. Гермиона Грейнджер.

Приглядываюсь к ее ауре... и чуть не падаю. Мягкое, теплое сияние, всполохи неукротимого любопытства, несокрушимая верность. При виде такого сокровища и так весьма развитые собственнические инстинкты превращаются просто в хватательный рефлекс.

— Гермиона — пробую ее имя на языке, и с трудом сдерживаю желание заурчать — а почему ты тащишь свой чемодан в руках?

— Мне сказали, что маггловское изобретение — тележка — не пройдет сквозь барьер.

— Хм... Глядя на то, что творится вокруг, я бы сказал, что над тобой зло пошутили.

— Похоже, да. Но возвращаться...

— Значит, я буду твоей тележкой.

— Но...

— Мне не трудно.

— А где же твои вещи?

— Тут. — Хлопаю себя по безразмерной сумке.

— Так мало?

— Сумка безразмерная. Туда грузовик засунуть можно, если через горловину протащить. И тяжелее она от этого не станет.

— Дорогая, наверное...

— Не слишком.

— Гарри, а твои родители — волшебники?

— Да, но я долго жил среди магглов. А твои?

— Мои — магглы. Поэтому я тут одна.

В этот момент в глазах Гермионы вспыхивает какая-то мысль... она пробегает передо мной, и пристраивается справа от меня.

— Мальчик Гарри... родители — волшебники, но жил среди магглов. — Она откидывает мою челку и видит уличающий меня шрам. — Ты — Гарри Поттер!

— Да.

— Но почему?

— Чтобы ты видела просто мальчика Гарри, который хочет тебе помочь, а не ожившую легенду.

— Кажется, я понимаю тебя...

Закидываю ее чемодан в вагон, и мы отправляемся искать подходящее купе.

Продвижение по узкому коридору вагона с огромным чемоданом вызвало... забавные ощущения. Настолько забавные, что я проклял изобретателя чемоданов, пожелав ему долгой и интересной жизни именем Архитектора Судеб. Надеюсь, что меня не услышали, хотя проклятие я возглашал, пусть и про себя, но с должным чувством.

Первоначально я хотел найти нам с Гермионой какое-нибудь пустое купе, и наложить на него легкое заклятие вроде Невнимания или Отвращения. Но Кай подтолкнула меня свернуть в купе, где уже сидела тоненькая черноволосая девочка, задумчиво смотрящая в окно.

— Можно?

— Я не возражаю.

— Меня зовут Гарри. А это — Гермиона.

— Гермиона Грейнджер. — Вклинилась моя спутница.

Девочка у окна повернулась к нам, и я ощутил Взгляд.

— Дафна Гринграсс. Твоя челка, Гарри, отлично скрывает то, что ты не хочешь показывать... Но нежелание назвать фамилию говорит о многом.

— Видящая! Ну Кай, ну удружила!

— Она тебе еще понадобится. И не только тебе.

— Ладно, приму на веру.

— Хорошо. Ты меня раскусила. Я — Гарри Поттер. — Я улыбнулся новой знакомой и приступил к сложному маневру запихивания чемодана Гермионы на багажную полку.

Когда я закончил с этим нелегким делом, в купе влетел Драко и, с видом крайнего облегчения, плюхнулся на свободное место.

— Привет, Гарри!

— Здравствуй, Драко. Прошу прощения за своего бесцеремонного друга. Драко Малфой, Дафна Гринграсс, Гермиона Грейнджер. — Представил я присутствующих.

— Присоединяюсь к извинениям. Но, увидев единственное свободное место в этом купе, я так обрадовался, что позволил себе непозволительно расслабиться. Вы меня простите?

— Я думаю, девушки тебя извинят, если ты объяснишь, что такого удивительно радостного в наличии единственного свободного места?

— То, что теперь моей так называемой «невесте», и навязанной отцом свите придется ехать отдельно от меня.

— Ты действительно обручен?

— Нет. К счастью, до такого маразма дело еще не дошло, но меня активно подталкивают к этому шагу. Кажется, отец считает это удачным политическим и финансовым решением.

— И кто же эта счастливица?

— Панси Паркинсон. Наследница огромного состояния семьи Паркинсон. Тень отца. Своих мозгов нет, и никогда не было. — Как ни странно, но отвечает мне не Драко, а Дафна.

— Спасибо, все очень точно. — Драко улыбается, как кот, объевшийся краденой сметаной. — Я бы, пожалуй, не решился это так смело сформулировать. — Кажется, Драко заинтересовался соседкой.

Замечаю, что Гермионе явно неуютно в нашем обществе. Она чувствует себя неуверенно, и... боится. Забираю ее страх, и обдумываю, на что бы пустить полученную Силу. И тут ко мне в голову забредает мысль, сперва отброшенная, как бредовая, но постепенно вытеснившая все остальные идеи.

Прячу руки под стол, чтобы скрыть, как я призываю Силь, и вытаскиваю их уже с палочкой.

— Знаете, я тут нашел очень интересное заклинание... Хотите — покажу?

— Конечно. — Отвечает Драко, но я вижу, что и девочкам тоже интересно.

— Герми, протяни руку.

Гермиона смущается, но вытягивает руку над столом. Любопытство на глазах побеждает в борьбе со страхом и смущением. Закатываю рукав ее свитера до локтя и взмахиваю палочкой так, чтобы в конце движения указать на руку Гермионы поближе к локтевому сгибу.

— Вериарейла! — На самом деле, и движение палочкой, и произнесенное слово не имеют никакого смысла... Но они хотят увидеть заклинание — пусть увидят.

На руке Гермионы, там, куда указывала палочка, появляется изображение черного котенка. Он забавно морщится, с гордостью прохаживается туда и сюда, и начинает умываться. Все внимание девочки сосредоточено на этой живой картинке, и она не замечает, что возле ее запястья тончайшие линии формируют совсем иной рисунок: хитиновое жало на фоне кожистых крыльев. Моя Метка. Сигнальный маячок и якорь телепорта.

— Мори, ты — сволочь! — Взрывается Кай, видя такое коварство.

— На том стоим.

Впрочем, обмануть Видящую мне ни на секунду не удалось. Дафна сразу обнаруживает «не указанные в документации» возможности данного заклинания. А, следуя за ее взглядом, мои ухищрения увидел и Драко. Впрочем, именно ему я это хотел показать. Он поймет, что я хочу этим сказать. К счастью, Гермиона, завороженная ужимками котенка, не замечает этой пантомимы.

— А... а как это теперь убрать? — Гермионе явно не хочется расставаться с игрушкой, но она понимает, что живая татуировка будет выглядеть... не совсем уместно.

— Феро! — Котенок улыбается, и оба рисунка исчезают из виду. Впрочем, я точно знаю, что и Метка, и только что получивший имя котенок-фамилиар останутся с Гермионой на всю жизнь.

Когда Хогвартс-экспресс только начинал разгоняться, удаляясь от платформы 9 3/4, в наше купе заглянула девочка с коротко стриженными темными волосами. Школьная мантия сидела на ней несколько неловко, а в темных глазах не было заметно даже следа мысли. За ее спиной возвышались две фигуры, своими очертаниями живо напомнившие кузена Дадли.

— Ой, Драко, привет! А почему ты сел не в наше купе, а сюда, к этой бесприданнице и грязнокровкам?

— Дорогая Панси, до тех пор, пока наша помолвка не объявлена (а твое поведение заставляет меня сомневаться в том, что это событие когда-нибудь произойдет), я сам буду определять свой круг общения. И мне есть о чем поговорить с ними, и совершенно не о чем — с тобой.

— Но... — Панси явно была озадачена холодным приемом. Я же внутренне аплодировал наследнику Малфоев. Так ее!

— Теперь вы. Кребб. Гойл. — Теперь уже неудовольствие Драко было направлено на мальчишек. — Если вы предпочитаете, вместо выполнения моего поручения, таскаться за Паркинсон — немедленно по прибытии в Хогвартс я сообщу отцу, что не нуждаюсь в вашем обществе. — Мальчишки изрядно струхнули. Видимо, угроза была серьезной.

— Малфой, ты... ты... — Панси никак не могла подобрать слов.

— Да, я — Драко Малфой, вот уже одиннадцать лет. Что дальше?

Онемевшая от возмущения девочка убежала куда-то по коридору. Сопровождавшие ее мальчишки исчезли еще раньше.

— Дафна, а почему она назвала тебя — бесприданницей? — Любопытство Гермионы явно родилось раньше ее.

— Семья Гринграсс чистокровная и влиятельная, но мой прадед растратил большую часть семейного состояния на какие-то непонятные проекты. Так что мое вхождение в любую чистокровную семью принесет ей намного меньше выгод, чем женитьба на той же Паркинсон. — Дафна давала пояснения с удивительным достоинством. Как будто речь шла о совершенно посторонних людях. Но я-то видел, что ее терзает боль и обида.

— Вхождение Видящей в любую семью очень ее усилит. А, учитывая, что этот Дар частенько наследуется...

Драко все время, прошедшее с момента исчезновения Панси, откровенно любовался Дафной. Теперь же, после моих слов, в его глазах загорелся огонек интереса. Кажется, он уже репетировал речь перед отцом. Это хорошо. Союз этих двоих вписывается в мои планы.

— А что это такое — Дар Видящей? — Драко явно хотел задать мне тот же вопрос, но Гермиона успела первой. Да и Дафна смотрела крайне заинтересованно. Неужели ей не рассказали про особенности ее таланта? О, Темная Четверка...

— Видящая, как видно из самого слова — это та, кто не только смотрит, но и видит. Более того, Видящая всегда понимает, что именно она видит. К примеру, длинная челка и не названная фамилия — очень слабые основания для далеко идущих выводов. Но Видящая поняла, что видит не украшение, а маскировку — и уже исходя из этого, сразу определила, что именно она может скрывать. Я верно воспроизвел ход мыслей?

— Очень близко к тексту. Но ведь и для таких выводов у Вас было недостаточно информации.

— Да. Я хоть и не Видящий, но у меня — свои пути. Иногда я и сам не могу объяснить, откуда я знаю то, что знаю.

— Рискуешь, Мори... Если это дойдет до Дамблдора...

— Знаю, Кай. Но он, судя по книгам, и так считает, что Гарри отхватил кусок силы Реддла. Так что, в крайнем случае — сошлюсь на него.

— Да... Этот персонаж удобен прежде всего тем, что у него никто ничего спрашивать не будет.

— Точно.

— ... на каком факультете вы окажетесь? — Гермиона уже достаточно успокоилась, чтобы задавать вопросы.

— У меня все родственники учились на Слизерине.

— И у меня тоже.

— Но ведь именно со Слизерина вышли все самые известные темные волшебники...

— Ошибка в логике, Гермиона. — Встреваю в разговор. — Из того, что со Слизерина вышло несколько известных темных магов не следует, что все, окончившие Слизерин — темные.

— Но поступление на Слизерин будет означать, что у них — образ мышления, подходящий для того, чтобы быть темными.

— И им особенно нужны будут друзья, которые сумеют вовремя напомнить, что в жизни есть и еще кое-что, помимо выгоды и интриг.

После этой прочувствованной пафосной речи Драко покосился на меня с нескрываемой иронией, как бы говоря «а сам-то?». В ответ я скосил глаза в сторону Гермионы, пытаясь донести до него мысль, что и сам рассчитываю на нее. Если он не поймет, то Дафна объяснит.

— И, в любом случае, еще ничего не решено.

На некоторое время я отключился от беседы, хотя в ней и сверкали бриллианты озарений и жемчуга остроумия. Мне внезапно стало нехорошо: я вспомнил сцену в магазинчике Мастера Олливандера и свои мысли при этом. Ведь я на полном серьезе рассматриваю Волдеморта как врага, а ведь еще недавно я хотел отстраниться от конфликта, собрать информацию, и уже потом — определиться, какую сторону считать своей, и есть ли в этом конфликте моя сторона вообще. Неужели на меня как-то смогли воздействовать?

— Кай?

— Смогли.

— Так, что я не заметил?

— Да.

— Настолько сильный и искусный противник?

— Нет. Просто против тебя сыграл твой же иммунитет к подчиняющим и управляющим заклятьям.

— Как это?

— Для любого другого воздействие было почти оглушающим. А тебя — едва задело. Но твое восприятие уже было настроено книгами, поэтому заклятье легло очень неудачно для тебя, и ты сразу оказался «на внутренней поверхности».

— А почему ты не предупредила?

— Хотела посмотреть, заметишь ли ты. Пока что фактор времени не критичен. Но если бы ты не заметил неладного до приезда в Хогвартс — я бы обратила твое внимание на этот факт.

— Спасибо.

— Всегда пожалуйста.

— Ехидна.

— На том стоим.

Зная о самом факте воздействия, да еще и ориентируясь на подсказки Кай, я смог довольно легко отследить и нейтрализовать заклинание. Что ж. Теперь можно вернуться к реальности. Беседа была в разгаре. Гермиона уже освоилась в компании и не забивалась в уголок у окна. Я ободряюще сжал ее руку и улыбнулся. Дафна перешла на «ты», что для нее являлось, похоже, невероятным достижением. Драко же просто наслаждался происходящим. Похоже, среди «рекомендованного круга общения» ему нечасто встречались интересные собеседники.

— О! Гарри очнулся! — Драко заметил мое возвращение к реальности

— Я так заметно отключился?

— Оставалось только табличку повесить. «Ушел в себя, вернусь не скоро».

— Спасибо за откровенность.

— Всегда пожалуйста. Обращайтесь по необходимости.

— Не премину.

— Оно того хоть стоило?

— Скорее да, чем нет.

— И до чего же ты додумался?

— Надо изучать техники защиты сознания.

— То есть, окклюменцию?

— Не только. Любые техники защиты сознания. Герми, поможешь с поиском информации в библиотеке?

— Конечно, Гарри. — Гермиона выглядит удивленной. С чего бы это? Ах, да! Я же, по идее, «не знаю», что она любит учиться и сидеть в библиотеке. Ладно, спишем на уже заявленные способности.

— А как же умение знать «все обо всем»? Не работает? — А вот и Драко ехидничает.

— Работает. Но так, как само пожелает. А поиск в библиотеке — работает так, как надо.

— Хихикс.

— Помолчи, Кай.

Я расслабленно сидел рядом с Гермионой, грелся в ее теплой ауре, участвовал в пикировке с Драко, выслушивал цинично-остроумные ремарки Дафны. Давненько мне не было так хорошо. А за окном проплывали незнакомые пейзажи. Колеса неутомимо вращались, приближая нас к Хогвартсу.

Когда мы приехали к платформе Хогвартс, на перрон сразу хлынула толпа школьников. В толчее очень просто было потеряться, но мы вчетвером старались держаться друг за друга. Так что, когда над толпой воздвиглась живая башня по имени Хагрид, и зычный голос разнес по платформе призыв «Первокурсники, ко мне!», мы двинулись к нему тесной группой.

После того, как я осознал, что едва не попал под подчиняющее заклятье, моя дремлющая паранойя резко обострилась. Теперь я старался постоянно контролировать периметр защиты моего разума. За все века моей жизни мне встречались буквально считанные личности, кто мог бы преодолеть иммунитет порождения Хаоса к подчинению. И вот, теперь мне встретилось и такое. Правы все-таки Стражи с их девизом «Невозможного — не существует», и я очередной раз в этом убедился.

Естественно, первым, кто попал под подозрение о вмешательстве в мое мышление, немедленно оказался Хагрид, который, как-никак, был со мной практически весь тот день. Так что, когда мы снова встретились, я накинул на него тончайшую телепатическую сеть и начал отслеживать ауру, стараясь заметить признаки, по которым можно было бы определить подделку. К некоторому моему удивлению, таких не обнаружилось. И аурное, и телепатическое сканирование показывало человека увлекающегося, безалаберного, не слишком умного, но доброго и верного. Что ж. Значит, ему можно верить. Естественно, учитывая, что «говорим — Хагрид, слышим — Дамблдор». Все, что Хагриду скажет директор, тот выполнит, в полной уверенности, что именно так — лучше для всех. «К общему благу!».

Лодки, которые должны были перенести нас через озеро, вмешали по четыре человека, так что наша компания не разделилась. Хрустально-темная вода озера отражала мое имя. Свет факелов дрожал и колебался, создавая совершенно нереальные картины. И вот, после крика Хагрида «пригнитесь!», перед нами появился замок Хогвартс.

Вынужден признать свою ошибку: читая книгу, я представлял себе скорее загородную резиденцию высокопоставленного феодала. Но Хогвартс строили задолго до появления таких сооружений, поэтому нашим взорам открылся не изящный дворец, но грозная крепость. Высоко возносились толстые стены из серого гранита, над ними возвышались боевые башни. От многих других замков Хогвартс отличало наличие не одного, а сразу четырех донжонов, видимо — по одному на факультет. Хотя за состоянием оборонительных сооружений никто не следил: лес подобрался к самым стенам, ров местами заплыл, а стерегущие заклятья истрепались, и, кое-где, даже погасли — замок все равно оставался сильным укреплением. И тот, кто сможет подчинить себе охранные чары — сможет обороняться в нем от противника, имеющего серьезное численное и магическое преимущество.

Но сегодня замок готовился встречать не врага, стремящегося ворваться за стены силой или хитростью, а новых учеников. Флаги трепетали на ветру, стены были освещены магическими огнями, в небе переливалось сияние, которое я считал возможным увидеть разве что за Полярным кругом.

Хагрид дождался, пока из последних лодок не высадятся на берег новички, и трижды ударил кулаком в ворота. Ворота застонали, как будто в них лупили тараном, и со скрипом открылись. Встречать нас вышла высокая суровая женщина в изумрудном платье.

— Профессор МакГонагалл, вот первокурсники, — сообщил ей Хагрид.

— Спасибо, Хагрид, — кивнула ему волшебница. — Я их забираю. Следуйте за мной.

Профессор повела нас по коридору. Гермиона откровенно удивлялась и восхищалась всем увиденным: высокими потолками, магическими огнями, живыми картинами. Драко старался держать себя «как и подобает истинному аристократу», но чувствовалось, что он поражен. А вот Дафна, казалось, полностью отключилась от восприятия окружающего. Видимо, сенсорная нагрузка на Видящую оказалась слишком велика. У меня же возникли свои проблемы. Едва войдя в ворота, я ощутил давящее сканирование. Замок хотел знать, кто входит под его своды. Я затаился за мощнейшими щитами, подставляя под сканирование память тела и магию крови. Через несколько секунд сканирование прекратилось. Я был признан достойным. Заодно решилась и еще одна проблема: теперь любой, кто обратится к магии Хогвартса, увидит не демона по имени Ксенос Морион, а Гарри Поттера.

— Кай, тебя посчитали?

— Нет. Я ведь не даром — Скрытная. А вот Силь, кажется, заметили.

— Жаль, но ничего не поделаешь.

Профессор провела нас мимо двери, за которой гудело множество голосов в маленький зал, где объяснила, что следующим событием в нашей жизни будет распределение по факультетам. После этого она посоветовала нам хорошенько подумать, и ушла, сказав, что «вернется, когда все будет готово к нашему появлению».

Хотя профессор просила «вести себя тихо», тишина после ее ухода продержалась не более минуты. Дети, переполненные впечатлениями, стали ими делиться. Основной темой было грядущее распределение. Причем встречались весьма причудливые варианты, на фоне которых зачет по схватке с троллем смотрелся вполне себе обыденно.

В какой-то момент через гудящую толпу протолкался рыжий мальчишка. Ну вот, похоже, пришло время для знакомства с Рональдом Уизли.

— Ты — Гарри Поттер?

Интересно, как он меня вычислил? Хотя... Кажется еще на платформе эта рыжая голова мелькала рядом с нашим великаном. Ах, Хагрид, простая душа, так подставил...

— Допустим, что я.

— Я — Рон, Рон Уизли.

— Очень приятно.

— Не думаю, что тебе стоит общаться с детьми Пожирателей Смерти. У них... не слишком хорошая репутация.

Драко собирался вспылить, но я остановил его взглядом. То, что у меня это получилось — говорит о высоком интеллекте и хорошем самоконтроле наследника семьи Малфой.

— Извини, но я привык сам определять круг своего общения. И в данной ситуации я, пожалуй, предпочту не изменять этой вредной привычке. — И я повернулся к Драко, полностью исключив рыжика из сферы своего внимания. Тот некоторое время хватал ртом воздух, а потом пропал в толпе. Похоже, второй раунд матча Поттер-Уизли опять остался за мной.

Вернувшись, профессор МакГонагалл застала нашу толпу в гораздо более взвинченном состоянии, чем до ухода. Если предполагалось, что мы успокоимся и обдумаем свои предпочтения — результат был скорее обратный ожидаемому. Но, если учитывать визит приведений, стоит предположить, что хотели достичь совершенно другого — вывести нас из равновесия, сбить привычные щиты. И эта цель оказалась достигнута почти в полной мере. «Почти» — потому что, кроме меня еще, по крайней мере, один человек пребывал в состоянии спокойной отрешенности. Естественно, это была Дафна. Сенсорный шок, в который повергло Видящую созерцание Хогвартса изнутри, превратил живую, веселую и довольно ехидную девочку — практически в мраморную статую. Не понимаю, как она в других вариантах ухитрилась пережить Распределение, не упав в обморок? Потому как подпитывать ее Силой пришлось довольно интенсивно.

И вот мы вошли в Главный зал Хогвартса. Все выглядело так же, как и было описано в моей путеводной книге: высокий потолок, заклинанием превращенный в имитацию неба, четыре стола четырех факультетов и стол преподавателей. Отличалось только одно: в том, что другим представлялось знаменитой Распределяющей шляпой, я практически сразу разглядел боевой шлем с кольчужной бармицей. Правда иллюзия была наложена достаточно качественная, чтобы тот, кто брал ее в руки, ощущал мягкий фетр, а не холодную сталь.

Пока распределяли первых в списке, я обратил внимание, что волнение Гермионы уже отчетливо переходит в страх.

— Спокойнее, Герми. Это всего лишь старая шляпа.

— А если меня не направят на Гриффиндор?

— Ну и что?

— А ты?

— Я постараюсь договориться со шляпой, чтобы меня отправили на тот же факультет, что и тебя.

— Грейнджер, Гермиона. — Голос профессора МакГонагалл заставил Гермиону вздрогнуть.

— Иди. Ты — сильнее страха. Вперед.

Такой малости оказалось достаточно, чтобы Гермиона прошла к табурету, на котором лежала Шляпа уверенной твердой походкой. Как я и ожидал, как только артефакт оказался на ее голове, на весь зал прогремел вердикт: «Гриффиндор!»

— Григрасс, Дафна.

Видящая шла к шляпе откровенно пошатываясь.

— Что это с ней? — В голосе Драко звучало искреннее беспокойство.

— Когда это представление закончится — отведешь ее в вашу гостиную, посадишь лицом к стене и проследи, чтобы к ней никто не обращался, по крайней мере, полчаса.

— А что происходит-то?

— Сенсорный шок.

— Что?

— В положении Видящей есть не только преимущества, но и недостатки. В частности, сейчас она просто слишком много видит. Сознание не успевает обработать поступающий поток информации, и от этого ей плохо. Ей надо отдохнуть.

Дафна просидела под Шляпой с закрытыми глазами довольно долго, прежде чем артефакт принял решение направить ее на Слизерин. Когда же она встала с табурета, ей явно было лучше. По крайней мере, настолько, чтобы без проблем дотянуть до конца церемонии.

Распределение Драко прошло вообще без проблем: Шляпа выкрикнула «Слизерин» едва ли не прежде, чем оказалась на светлой голове.

И вот, дело дошло до фразы МакГонагалл, ожидаемо вызвавшей оживление во всем зале. Даже профессора за столом утратили скучающий вид.

— Поттер, Гарри.

Твердым шагом я прошел к табурету и надел на голову шлем Годрика Гриффиндора.

— Приветствую тебя, боевой шлем Гриффиндора, и благодарю за то, что помог Дафне.

— Такие, как ты — способны благодарить?

— А что ты знаешь о таких, как я?

— Ты прав. Почти ничего.

— Теперь ты знаешь немного больше: такие, как я, способны благодарить, и беспокоится не только за себя.

— Теперь знаю. И куда же тебя распределить?

— Гриффиндор.

— Почему? Слизерин предоставил бы тебе путь к величию.

— А нафига мне оно?

— Что же тебе нужно?

В ответ я сбросил шлему воспоминание о теплой ауре Гермионы.

— Что ж. Теперь я знаю о демонах немного больше, чем раньше. Гриффиндор!

— Надеюсь, ты не расскажешь обо мне?

— Я никому не говорю о том, что вижу в учениках... Да никто и не спрашивает.

— Спасибо.

— Не за что.

Вернув шлем на табурет, я, под приветственные крики гриффиндорцев «Поттер с нами!» прошел к столу своего факультета и устроился рядом с Гермионой. Для этого пришлось попросить распределенного несколько ранее Невилла Лонгботтома передвинуться на одно место левее. К счастью, Невилл не стал ударяться в амбицию, и спокойно уступил мне свое место. Теперь возле нас не было свободных мест, и, когда Рон Уизли получил направление за наш стол — ему пришлось сесть довольно далеко от меня и Гермионы.

Вскоре Распределение закончилось, и МакГонагалл унесла шляпу и табурет, а из-за стола преподавателей поднялся седой старик с длинной бородой — директор Дамблдор.

Поднявшись, директор произнес краткую речь, которую многие сочли проявлением старческого маразма. У некоторых даже хватило ума сказать об этом вслух. Я же посчитал, что эффект этой речи был специально просчитан: она продолжала ту стратегию, которая была начата с плаванья по озеру: оторвать детей от обыденного восприятия (даже того, которое так называется в чистокровных семьях) и подготовить к принятию нового волшебного мира. Так что речь профессора я принял спокойно.

А вот к другой его выходке спокойно отнестись не получилось. Дамблдор попытался пошарить у меня в мозгах, и прочесть память. Причем само по себе это не могло меня расстроить: в конце концов, он — директор и отвечает за безопасность всех учеников. Но вот то, КАК это было сделано... Доблестный профессор не потрудился даже замаскировать свое вторжение, не говоря уже о какой-либо защите собственного разума. Псайкер средней руки из числа служащих Архитектору Судеб выжег бы ему все мозги за такое оскорбление. Мое положение не предполагало таких действий, поэтому, вместе с «добытым» у меня воспоминанием о посещении лавки Олливандера профессору отправился слабенький телепатический посыл, основной задачей которого было оставаться незамеченным, а побочной — помочь профессору чуть-чуть больше доверять одному из его учеников.

От телепатических игр и созерцания бороды директора меня отвлекла резкая боль в правом виске. Так... Помнится, в книгах шрам, вместе с пойманным в него куском чужой души, служил неплохим «детектором Реддла». Вот. Точно. Квирелл заговорил со Снейпом и повернулся затылком ко мне.

— Гарри, что с тобой? — Беспокойство Гермионы окатывает меня теплой волной, снимая боль.

— Ничего. Устал, наверное. Голова разболелась. Все уже прошло.

— Может быть, тебе надо зайти к врачу?

— Пока, наверное, не стоит. Если высплюсь, и снова разболится — тогда пойду. Спасибо, что беспокоишься обо мне. — Накрыв ее ладошку своей, я постарался передать ей восхищение ее теплом. Вряд ли она сейчас сможет понять мой посыл, но все равно — он должен быть приятен. Гермиона слегка покраснела, но руку не забрала.

— Я же говорила, что она — хорошая девочка.

— Спасибо, Кай, что поддержала меня.

— Всегда пожалуйста. — В моем сознании всплывает образ девушки в серебристом платье, делающей изящный реверанс.

После хорового пения гимна «кто в лес, кто по дрова» и строго директорского предупреждения о недопустимости посещения Запретного леса и коридора на третьем этаже, новичков отправили осваиваться в помещениях факультетов. Староста факультета, представившийся как Персиваль Уизли, провел нас ко входу в башню Гриффиндора. По дороге он предупредил нас о том, что лестницы «иногда меняют направления». Если при этом у Вас появилась картинка прямых пролетов, с грохотом поворачивающихся на шарнирах — забудьте это. Лестницы в Хогвартсе — не механические, а волшебные. Они совершенно неподвижны, и, частенько, только дойдя до конца лестницы, понимаешь, что пришел совсем не туда, куда собирался. Впрочем, как правило, это означает, что туда, куда ты собирался — тебе на самом деле не надо. Зато, если куда-то очень торопишься — лестница может привести тебя прямо к дверям нужного кабинета, минуя долгие блуждания по коридорам.

Перси привел нас к картине, изображавшей пухленькую женщину на фоне какой-то античной постройки.

— Чтобы войти, надо сказать пароль. Сейчас это «Капут драконис».

Портрет отодвинулся, пропуская нас в гостиную. «Капут драконис»... Это кто же тут такой оптимист? Нет, я не особенно боюсь встречи с драконом... Главным образом потому, что даже в нынешнем своем состоянии я в любой момент могу свалить в Хаос, и фиг кто меня оттуда выкопает. Но вот если встать и сражаться, чтобы обеспечить этот самый «капут»... Да истинный дракон меня в три движения размажет по половине мироздания. Хотя... Если здесь обитают эти крылатые ящерицы, называемые драконами по чистому недоразумению, из-за весьма отдаленного внешнего сходства... Тогда выпендрежный пароль еще как-то можно понять. Но все равно, я бы поостерегся: а вдруг сюда занесет истинного? Они же в людей перекидываются на счет «раз»...

После Распределения и торжественного обеда, чтоб его гарпии ели, я вихрем подлетел к Дафне. Кажется, она уже готова была упасть прямо на месте. Пришлось предложить ей руку, за которую она уцепилась, как утопающий за спасательный круг.

— Смотри только в пол перед собой. Глаз не поднимай. Я проведу тебя.

— Спасибо. Так — действительно легче. Сам додумался?

— Нашлись добрые люди, подсказали.

— Понятно. — Дафна улыбнулась, похоже, что ей действительно понятно, кто мог быть источником столь нераспространенной информации.

Поднявшись по нескольким лестницам*, мы подошли к портрету, закрывающему вход в помещения факультета Слизерин. Паролем были слова «чистая кровь», что вызвало у меня усмешку: сравнивая «грязнокровку» Грейнджер и «благородную» Паркинсон я без сомнений сделаю выбор в пользу Грейнджер, а уж если вспомнить Кребба и Гойла...

/*Прим. автора: В этом тексте я предполагаю, что факультеты располагаются симметрично в одинаковых башнях-донжонах. Я же предупреждал — АУ*/

Общая гостиная факультета была очень уютной. Мягкие переливы зелени уютно сочетались с серебром. Несколько каминов обеспечивали возможность образовать несколько групп, не мешающих друг другу. Я уже собирался повернуть одно из кресел к стене и усадить в него Дафну, когда в помещение влетел крестный.

— Приветствую новичков в семье. Я не оговорился: я считаю наш факультет семьей, со всеми вытекающими последствиями. Одним из них является то, что никакие проблемы семьи не могут быть вынесены на суд третьих лиц. Из этого следует, что я всегда поддержу своих учеников перед любыми преподавателями, и постараюсь избавить вас от наказаний, назначаемых другими преподавателями. Но, не стоит радоваться безнаказанности: нарушителям я назначу наказание САМ. О нем никто с других факультетов не узнает, но, поверьте мне, оно будет не менее действенным. Если же я решу, что ваше поведение задевает интересы Дома...

Крестный не договорил, но его все поняли. Я же, зная крестного как весьма жесткого, чтобы не сказать — жестокого человека, сделал вывод «попадаться крайне не рекомендуется».

— А теперь, все подняли глаза, раскрыли уши. Смотрим на меня и внимательно слушаем... — Дафна дернулась, но я сжал ее руку, и шепнул «глаза в пол», а сам внимательно посмотрел в глаза Северусу.

— Крестный, не заставляйте Дафну смотреть на вас. У нее сенсорный шок. — Я точно знал, что Северус легко прочтет направленную ему мысль, и не ошибся.

— Мисс Гринграсс, сядьте и закройте глаза. Мистер Малфой, проследите, чтобы мисс Гринграсс была осведомлена обо всех правилах. Я проверю, и если она не справится — спрошу с Вас.

— Спасибо, крестный. — Ответ Северуса меня порадовал, так как давал легальные основания быть рядом с Дафной, не вызывая подозрений.

Десятиминутную лекцию профессора Снейпа я постарался запомнить дословно. А по ее окончании — задал несколько вопросов, чтобы уточнить места, показавшиеся мне непонятными, чем вызвал удивленно-уважительный взгляд крестного на меня, и одобрительный — на Дафну.

Когда черная мантия крестного скрылась за дверью, я присел возле кресла Дафны.

— Ты как?

— Уже лучше. — Девочка отвечала, не открывая глаз, из чего я сделал вывод, что она храбрится, не желая показать свое истинное состояние.

— Сиди здесь. Ни с кем не разговаривай. Будут доставать — посылай ко мне, а уж я найду им следующее... место назначения.

— Наверное, мне лучше пройти в спальню и лечь... — Голос выдавал нежелание этого делать. Я оглянулся и сразу понял причину этого.

— Пожалуйста, дождись моего возвращения, хорошо?

— Хорошо. Я подожду.

Оставив Дафну, я подошел к обладательнице черных глаз, в которых, впервые за все время нашего знакомства светилась мысль.

— Мисс Паркинсон, злость Вас несказанно красит. Если Вам понадобится кого-нибудь обаять — не стесняйтесь обратиться ко мне: я найду, чем Вас разозлить.

— Если мне понадобится кого-нибудь обаять, я обойдусь и без Вашей помощи, Малфой.

— Замечательно. Но прошу запомнить: наше недопонимание — только наша проблема. Затронув же мисс Гринграсс, Вы переведете проблему в область отношения семей. Надеюсь, мы поняли друг друга?

Надеюсь, Панси поняла меня правильно... Так что, проводив Дафну, насколько смог (то есть до подножия лестницы, ведущей в спальни девочек), я отправился к себе. Говорят, что на других факультетах спальни сделаны на четверых, «для привития командного духа». Логика и философия Слизерина такого подхода категорически не приемлют. Каждому из нас нужно личное пространство. Хотя бы — для плетения интриг. Так что, заложив в заранее созданные кем-то из преподавателей охранные чары свои параметры, я постарался усилить охрану своей комнаты артефактом, которым мне подарил отец в честь поступления в Хогвартс. Следующий разговор не предполагал наличия свидетелей.

Так что, только успокоившись относительно возможностей сверстников подслушать его, я достал зеркало, и отправил вызов. Теперь аналогичное зеркало в Малфой-Меноре завибрировало и стало издавать красивую мелодию. Через некоторое время мое отражение, кажется, резко повзрослело.

— Здравствуй, отец.

— Здравствуй, сын. Как доехал?

— Неплохо.

— Говорят, ты сильно поссорился с Панси? — Уже знает. Интересно, кто постарался? Неужели крестный? Нет, вряд ли.

— Знаешь, отец, я сейчас работаю над альтернативным вариантом. Когда вся аргументация будет подготовлена — я представлю его на твое рассмотрение.

— Ты считаешь, что можешь найти вариант, который будет более выгоден, чем предложенный мной?

— Отец, ты же сам учил, что учитывать надо не только выгоды, но и потери. И, да, я считаю, что по суммарной полезности в долгосрочной перспективе мой вариант будет более выгоден.

— В долгосрочной?

— При моей жизни если и скажется, то слабо, и вряд ли сможет перекрыть выгоды от союза с Паркинсонами, но вот если брать в расчет еще хотя бы два поколения — выгоды моего решения будут несомненны. Впрочем, мне надо еще проверить некоторые побочные ветви, чтобы аргументировать свой вариант на семейном совете.

— Хорошо. Я рассмотрю твое предложение. Но если оно окажется неудовлетворительно...

— Я думал представить свои соображения на следующей неделе, но если Вы ставите вопрос настолько жестко — мне понадобится несколько больше времени.

— У тебя есть время. Но не затягивай сверх необходимого.

— Спасибо. Я подготовлю выступление к моему приезду на рождественские каникулы.

— Хорошо. А теперь... Что с твоим заданием?

— Поттер?

— Да.

— Я с ним познакомился.

— И как?

— Перетянуть его на твою сторону — было бы сильным ходом. Но я не уверен в его возможности.

— Хм?

— Более того, я не стал бы исключать вероятности того, что у НЕГО получится перетянуть меня на СВОЮ сторону.

— То есть, на сторону Дамблдора?

— Я бы не стал так уверенно говорить.

— Даже так?

— Именно так.

— И что заставило тебя придти к столь... неординарному выводу?

— Сегодня я, в первый раз в жизни, видел, как накладывают Темную Метку.

— ... — отец поражен до онемения — ты... уверен?

— Более чем.

— Значит... Темный Лорд — возродился?

— Нет. Это была новая Метка нового Лорда.

— Это объясняет, почему моя Метка осталась неактивна. Оцени, смогут ли Лорды договорится?

— Я бы сказал — нет. Противоречия слишком глубоки и конфронтация фактически неизбежна.

— Тогда нам следует воспользоваться опытом предков.

— Отец?

— Когда глава рода ударялся в мятеж — наследник становился подчеркнуто лоялен существующей власти. И наоборот, если с мятежниками связывался наследник — глава рода занимал максимально лояльную позицию. Тогда, при любом результате: удастся ли властям подавить бунт, или благородные повстанцы свергнут кровавого тирана — семья получит возможность, как минимум, продолжить существование.

— В лучшем случае — упрочить свои позиции, а победитель сможет вытащить проигравшего.

— Желательно, но не обязательно. Главное — сохранить семью.

— Тогда я воздержусь от того, чтобы назвать тебе имя нового лорда и первого соратника в его Внутреннем круге.

— Играть краплеными картами надо честно. Но... сама информация о существовании нового Лорда — многого стоит. Так что... В школе находится артефакт, способный помочь в возрождении прежнего Лорда. Его постараются выкрасть.

— Спасибо, отец. Я учту.

— Спокойной ночи, сын.

— Спокойной ночи, отец.

В зеркале снова отражается моя ошарашенная физиономия. Это я так выглядел перед отцом? И он не сделал мне замечания? Похоже, он и сам оказался в шоке. Вот только лицом он владеет намного лучше меня.

Я растянулся на постели. В свете полученной информации откровенный разговор с Гарри становился настоятельной необходимостью.

На следующий день начались занятия. Вспоминая книгу, я ожидал, что первыми уроками у нас будет трансфигурация (превращение спичек в иголки) и чары (левитация пера). Я ошибался. Всю первую неделю мы действительно занимались с профессором МакГонагалл... Но никаких перьев мы не левитировали и иголок не превращали. Мы учились... правильно держать палочку, правильно ей взмахивать, и точно повторять за профессором совершенно бессмысленные сочетания звуков. Называлось все это «Подготовительный курс искусства заклинаний». Профессор показывала нам простейшие жесты палочкой, и требовала, чтобы мы повторяли их снова и снова, пока они не стали получаться автоматически. Потом последовали несложные связки. Естественно, чистокровным волшебникам, и даже полукровкам этот курс давался легче: им родители уже объясняли и показывали все это. Но даже у них МакГонагалл находила ошибки.

Я справлялся с заданиями за счет того, что для тотемного оборотня привычным является сознательный контроль работы мышц. Но и мне приходилось нелегко. Что уж говорить о Гермионе: когда мы возвращались в гостиную Гриффиндора, она едва сдерживала слезы, а ее руки ходили ходуном, сотрясаемые судорогами. К счастью, тут я мог ей помочь: искусство псайкера включало в себя возможность принудительно расслабить мышцы оппонента. Вообще говоря, это было задумано как боевой прием, но в данном случае — очень помогало. А Тьма, невидимым плащом лежащая на моих плечах — забирала чужую боль.

Когда мы в первый раз устроились в гостиной, и я стал ласкающими движениями массировать руки девочки — на нас пялились практически все присутствующие. А известный своим нечеловеческим чувством такта Рон Уизли затянул что-то про «тили-тили тесто». К счастью, Гермиона этого даже не заметила — так ей было плохо. А я... после того, как убедился, что девочка больше не чувствует боли — я сходил в спальню, принес оттуда подушку и, слегка, по-дружески, запустил ей в Рона. Ну и что, что его унесло метра на два и впечатало в стену? Ведь это не более чем дружеская шутка? И вообще, не понимаю, с чего бы это так злиться...

Естественно, рукомашествами и языкломными выражениями Подготовительный курс не ограничивался: нам начали читать лекции и задавать материал для самостоятельного изучения по таким курсам, как Гербология и Астрономия. Последний курс считался особенно важным, так как предполагалось, что особенности действия и возможность произнесения многих сложных заклинаний, сотворения ритуалов и варки зелий — зависят от расположения звезд. Но пока что мы изучали этот предмет в некотором отрыве от остальной магии, практически как единственную маггловскую науку в изучаемом курсе.

Несколько раз я ловил на себе заинтересованный взгляд Драко. Однажды он, как бы случайно, задел правой рукой запястье левой, где у Гермионы скрывалась Метка. Похоже, он хотел переговорить со мной с глазу на глаз. Но пока что я не хотел говорить о таком при Гермионе, равно как и не считал возможным оставить ее без поддержки даже ненадолго. Хотя Гриффиндор и считался «демократичным» и «терпимым к магглорожденным» факультетом, но спесь аристократии волшебного мира никуда не девалась. И отношение к Гермионе колебалось от сдержанно-терпимого до откровенной ненависти и попыток травли. Особенно этим отличались «некоронованные королевы» курса: Лаванда Браун и Парвати Патил, считающие меня своей законной добычей, и возмущенные присутствием около меня «грязнокровки». (А Вы думали, что в сказку попали? Где если «храбрый», то автоматически «добрый» и «умный»? Забудьте). К тому же, Гермиона своими успехами раздражала тех, кто вслух не соглашался с идеями Реддла только потому, что считал его методы «излишне радикальными». А таких, предполагающих, что «по умолчанию» у грязнокровки не должно получаться лучше, чем у потомственных волшебников, набиралось не мало. Обнаружив в числе последних и Рона Уизли, я совершенно не удивился: его выдающиеся способности к зависти не являлись секретом для читателей саги. Так что Гермионе практически постоянно требовалась моя помощь и защита. Тем не менее, накал чувств постепенно спадал, и ситуация из «острой» фазы постепенно переходила в «хроническую».

Утро в компании младшего (из присутствующих в Хогвартсе) Уизли добрым быть не может по определению. Рон храпит так, что сотрясаются даже стены, обитые алым бархатом. Другим моим соседям — Дину Томасу и Симусу Финнегану — этот храп не слишком мешает. Они без сомнений и колебаний задействуют встроенные в кровати артефакты, создающие звуконепроницаемый полог. Мне так же поступить мешает привычная паранойя. Так что — придется терпеть, пока храп не перейдет окончательно в разряд «шум фоновый, безопасный» и не перестанет восприниматься. То есть, еще как минимум пару дней. А до тех пор мое утреннее настроение зашкаливает за отметку «шторм», и регулярно выливается на окружающих в виде ехидных комментариев. Так что по утрам товарищи по факультету стараются держаться от меня подальше. Разумеется, за исключением Гермионы, на которую выплескивать утреннее раздражение я просто не мог.

Не улучшало моего состояния и торжественное, ало-золотое оформление всего подряд во всех помещениях факультета (и как еще унитазы в цвета Дома раскрасить не догадались — непонятно). Не спорю: на площадях и парадах такая гамма более чем уместна. Но в помещении, где приходится постоянно жить... раздражает. Не удивительно, что Гриффиндор — самый боевой факультет... и обладатель максимального числа штрафных баллов за драки. Сейчас-то стало немного полегче: при помощи Кай как внешнего наблюдателя мне удалось «прикрутить» восприятие, снизив насыщенность, и слегка затемнив цвета красной части спектра. И теперь, вместо торжествующего Пламени Анора я вижу уютный и успокаивающий Огонь Удуна.

Однако, я разворчался... А между тем, есть способ превратить настроение в хорошее. Достаточно быстро привести себя в порядок, спуститься из спальни, все еще сотрясаемой храпом и... Точно: возле камина уже устроилась Гермиона, с очередной книгой. Способности девочки уже успели проявиться в полной мере, обеспечив ей (как и прошлой реальности) репутацию зубрилки и заучки. Однако не многие осознавали (скажу с гордостью: только те, кому подсказал я, то есть Драко и Дафна), что возможности Гермионы по поиску и пониманию информации могли существенно облегчить жизнь тем, кто мог этими возможностями полноценно воспользоваться. В частности, гораздо проще было разобраться практически в любом сложном и непонятном вопросе, прочитав эссе на эту тему от Гермионы, чем перерывая горы учебников. К тому же, у меня создавалось стойкое ощущение, что составители последних учебников, которые Министерство «рекомендовало к применению в учебном процессе» уже не знали, что бы такое изменить в методике преподавания, чтобы оправдать потраченные гранты. Так что разобраться в их умствованиях — было не легким трудом. Мы с радостью пользовались предоставляющимися возможностями, естественно, стараясь отплатить за это, помогая девочке в тех областях, где книжные знания оказывались бесполезными, либо недостаточными. К примеру, я частенько прихватывал руку Гермионы «на внешний контроль», помогая ей правильно совершить и запомнить сложный жест, плюс, как уже упоминалось, — помогал снять боль и расслабить сведенные судорогой после тяжелых занятий мышцы. Драко подсказывал в тех случаях, когда нас могло подвести недостаточное знание этикета, обычаев и традиций (конечно, если бы все они были описаны в книгах — Гермиона и тут быстро стала бы лучшим экспертом, но чего нет, того — нет). Помощь же Видящей была поистине всеобъемлюща. К примеру, только Дафна могла, пройдя вдоль огромного стеллажа с книгами «по теме» ткнуть пальцем в те три, или четыре тома, которые и обеспечивали Гермиону всей необходимой информацией. Такой подход изрядно экономил всем нам время и силы. Так что наша команда ухитрялась спокойно подготовить четыре домашних задания за время, намного меньшее, чем у остальных уходило на одно.

Тепло улыбаясь девочке, я устроился в соседнем кресле и обратил внимание на книгу, которую она читала. Несколько удивившись, я прочитал на черной коже тяжелого переплета название: «Темные Лорды и их преступления».

— Гермиона, это тебе действительно интересно?

— Да.

— Но...

— Я никак не могу понять, что толкает этих людей на такое... Подлость, предательства, убийства, пытки... Зачем все это?

— Три причины.

— Какие?

— Страх, жажда власти, и стремление нести добро.

— Добро? — Меня даже встряхивает от бури эмоций, обрушивающихся на девочку.

— А ты думаешь, инквизиторы, отправляющие на костер всех попавшихся ведьм — желали им зла?

— Но...

— Они всячески стремились очистить их души от греха (в основном — взывая к покаянию при помощи пыток), и лишь от тех, кто оказывался закоренелым грешником, и не желал покаяться даже при столь активной помощи — отказывались, передавая их в руки светской власти.

— ... — На несколько секунд повисло молчание. Кажется, такая трактовка действий Следственного комитета при Его Святейшестве, Гермионе в голову не приходила.

— Или возьмем Гелларта Гриндевальда. Вот уж кто всячески хотел только добра.

— Но...

— Он пытался построить идеальный мир. Между прочим, вместе с Альбусом Дамблдором. Но, жить в идеальном мире могут только идеальные люди. А что делать с остальными? Вот и образуются такие символы Добра и Всеобщего блага, как Нурменгард.

— А... откуда ты знаешь? — Вытаскиваю из книги формуляр. С одной стороны он практически пуст, и фамилия Грейнджер замыкает коротенький список, в котором более нет ни одной знакомой фамилии. Переворачиваю его, и показываю Гермионе свою фамилию в двух позициях от края. — Но я никогда не видела...

— Я частенько засиживаюсь допоздна. Впрочем, мы заговорились. Пора идти на завтрак.

За завтраком Гермиона была тиха и задумчива. Похоже, наш утренний разговор никак не мог уложиться в ее представления о мире, где добро — всегда есть добро, а зло — отвратительно, но непонятно.

А потом полярная сова принесла мне приглашение от Хагрида.

— Герми...

— Да?.. — Так... кажется, девочка еще не вынырнула из своих размышлений.

— Нас Хагрид на чай приглашает. Пойдешь? — Вообще-то он приглашал только меня, но, вспоминая описанное в книге чаепитие с Роном — не думаю, что Хранитель ключей станет возражать.

— А Драко, Дафна...

— Не думаю, что это доставит им удовольствие.

— Почему?

— Когда Хагрид вел меня по Косому переулку, он так расписал Слизерин, что если бы я ему поверил — до сих пор считал бы, что Драко от черта отличается только отсутствием хвоста, рогов и копыт. А так... — сама видишь.

— Хагрид соврал тебе? Но тогда...

— Нет, не соврал. Просто он... он очень простой человек — сказали: «Слизерин — плохой», значит в любом слизеринце все должно быть плохо. Ну так как, пойдешь со мной?

— Пойду.

Собственно чаепитие у Хагрида не запомнилось практически ничем, кроме постоянных попыток лесничего объяснить «неразумным детям», какой опасности они себя подвергают, общаясь «с этими нехорошими слизеринцами», и рассказами о коварстве тех, кто на этом факультете учится. Это было бы скучно, если бы Гермиона каждый раз не бросалась на защиту друзей. Хагрида это расстраивало (видно было невооруженным взглядом), но попыток он не прекращал. Я молчал, прихлебывая удивительно вкусный чай, и лишь уходя, ответил на очередную реплику Хранителя ключей «Это же все знают!»:

— Долгое время все знали, что земля плоская. А потом выяснилось, что это... не совсем так.

И под расстроенным взглядом лесничего мы двинулись к замку.

— Гарри, мне Хагрид не понравился. Почему он так старается рассорить нас с друзьями?

— Это-то понятно. По-своему он пытается нас защитить. Но вот кто и зачем так его настроил против Слизерина — действительно интересно.

— ... — Девочка задумалась, но, судя по всему, не пришла ни к какому выводу, и решила оставить проблему «на потом». — Гарри, а ты заметил газету?

— Сложно было не заметить.

— Но ведь ты рассказывал, что вы с Хагридом ходили в Гринготтс именно 31 июля. Получается, банк пытались ограбить именно в тот же день...

— Более того, попытались что-то забрать из того самого сейфа, который опустошил Хагрид.

— Как интересно!

— Более чем. Но у нас пока нет оснований для каких-либо выводов.

Разумеется, у меня они были. Более того — у меня на руках был практически весь расклад. Но форсировать события — не в моих интересах. Пока Том Реддл не вернется, отвлекая от меня часть внимания директора, — лучше и мне особенно не высовываться, плыть по течению и соответствовать сценарию. Ну, за исключением навязываемого общества. Так что я взял девочку за руку, и дальше мы шли молча.

Как и ожидалось, с окончанием Подготовительного курса и началом Основного стало полегче. Выматывающий марафон закончился, и начались нормальные занятия. Теперь можно было не только бездумно отлеживаться после занятий, медленно приходя в себя, но и погулять, пообщаться с друзьями, почитать книги. С другой стороны, это означало новый виток враждебности к Гермионе: появились время и силы на изобретение гадостей. Так что время и возможность для разговора с Драко удалось улучить не сразу. Получилось это после занятия по трансфигурации. Того самого «спички в иголки». На нем Гермиона смогла заострить спичку, а у меня спичка осталась спичкой... адамантовой. Поэтому пришлось ее тихо сунуть в карман и заменить на заранее приготовленную деревянную, сказав, что «ничего не вышло». После занятия Дафна увела Гермиону в библиотеку (что было совсем не трудно), а мы с Драко пошли «прогуляться и проветрить мозги».

Драко порывался заговорить, как только мы вышли из главного здания. Пришлось остановить его жестом. Мы дошли практически до опушки Запретного леса, прежде чем исчезло давящее ощущение чужого взгляда.

— Вот. Здесь можно и поговорить.

— Почему именно здесь?

— Тут — граница следящих чар.

— Следящих чар?

— Должны же преподаватели знать, чем занимаются ученики?

— А как же тогда близнецы Уизли ухитряются проказничать?

— Значит, система наблюдения замыкается лично на директора, и некоторые вещи он допускает. «На то и щука в море, чтобы карась не дремал». Так о чем ты хотел поговорить?

— О Темных Метках... и Темных лордах.

— И то, и другое — во множественном числе?

— Да.

— Хорошо. Я слушаю.

— Я бы заговорил с тобой раньше, но Дафна...

— Видящая, как всегда, права.

— Почему?

— Пока что я не хочу обсуждать столь... неоднозначные вещи при Гермионе.

— Но ведь...

— Ее ввела в магический мир МакГонагалл. Человек директора. Подозреваю, ей качественно промыли мозги, и убедить ее в том, что Тьма — не всегда Зло, может оказаться задачей нетривиальной.

— Согласен.

— Так что — подождем. Есть у меня... некоторые мысли.

— Подождем. Но, я хотел поговорить не об этом.

— Да?

— Я хочу предложить новому Темному лорду свою службу.

— Ты уверен?

— Да. — Драко попытался опуститься на колено, но я остановил его.

— Не стоит. Хоть нас и не слышат, но кто-нибудь может увидеть.

— Хорошо. Тогда...

— Просто, скажи то, что считаешь правильным.

— Я, Драко Малфой, наследник семьи Малфой, предлагаю Темному лорду свою службу и свою верность, уж какие бы они не были.

— Черный камень иного мира приветствует тебя, Драко Малфой, во Внутреннем круге.

С этими словами рисунок, придуманный мной еще во времена руководства небольшой сектой почитателей Познающего, возникает на руке Малфоя. Черные линии некоторое время четко видны на коже, а потом — гаснут и исчезают.

— Странное ощущение. Она исчезла, но осталась.

— Именно так. Я — не Реддл, и не могу себе позволить подставлять своих вассалов, обеспечивая их столь... заметными особыми приметами. Метка будет видна, только если ты захочешь этого.

— А что она еще может?

— Я пока только начинаю свой путь в этом мире... Так что может она немногое. С ее помощью я могу позвать, и могу ответить на Зов. Причем, и в том, и в другом случае никакие антааппарационные щиты помехой не станут.

— Сильно.

— Не очень. Возможно, в будущем мы сможем расширить ее функциональность.

— А как получилось...

— Что Герой и Надежда Магической Британии стал Темным?

— Да.

— Это знание пока преждевременно... Но время придет. Пока что скажу только, что жизнь в семье магглов, которая знает о магии и ненавидит ее — плохая почва для взращивания доброты и всепрощения. А пока... посмотри мне в глаза.

Взгляд Драко встречается с моим, и я окружаю память об этом разговоре барьером, который в свое время выдержал весьма пристальное внимание Инквизиторов. Хотя над сознанием Драко явно поработал сильный псайкер (подозреваю, что это был Снейп), но удержать щиты под напором директора он все равно не сумел бы. А достоинством установленной мной защиты была ее малая заметность. Если кто-нибудь (например, Дамблдор) захочет узнать содержание этого разговора — он «узнает», что мы обсуждали арсенал пакостей от близнецов Уизли, и то, что из этого арсенала стоит применить к Лаванде Браун за ее выпады в сторону Гермионы.

— Ух ты!

— Неплохо, правда?

— Да. — Драко просматривает фальшивое воспоминание. — Идея с превращающими помадками кажется мне... перспективной и многообещающей. — С этими словами мы снова входим в зону наблюдения.

— А, на мой взгляд — грубовато. Надо придумать что-нибудь более изящное. Ладно, еще подумаем. Как ты считаешь, Дафна захочет присоединиться?

— Если расширить круг получателей «сюрприза» за счет Панси — обязательно.

Драко явно понял вопрос, и ответил не только на тот, который был задан, но и на тот, который подразумевался. Так, продолжая болтать на безопасные темы, мы вернулись в Хогвартс.

Как это ни покажется странным, переход от подготовительных упражнений к реальному использованию магии дался мне очень тяжело. Иногда создавалось впечатление, что я, как и в годы странствий по Империуму, попал в зону особого внимания Архитектора Судеб, с его весьма специфическим чувством юмора. Про адамантовую спичку я уже говорил. Она, кстати, так и осталась адамантовой, даже когда все превращенные иголки давно вернулись в свое прежнее, спичечное состояние. Обычный светлячок «Люмос» в моем исполнении вспыхивал, как светошумовая граната, ослепляя всех, кто находился в одном помещении со мной, независимо от того, в каком направлении они смотрели. Усиленную версию, «Люмос Ма’ксима» я даже не пытался произнести, и профессор Флитвик меня всячески в этом поддерживал. И вот теперь я сидел в гостиной Гриффиндора и напряженно размышлял: что же я делаю неверно?

— Используй Силу, юный падаван. — Кай насмехается? Ну что ж, стоит вернуть насмешку.

— Смысл Великий нахожу в этой фразе я. Да. — И как теперь она отреагирует?

— А я, между прочим, серьезно.

— Хм?

— Что такое все эти размахивание палочками и бормотание заклинаний?

— Ритуал.

— Именно. Причем, при создании этого ритуала рассчитывали на человеческие параметры. А вот тебя назвать человеком в полном смысле этого слова...

— Так. Пожалуй, ты права. И что с этим делать?

— Я уже сказала.

— А намекнуть как-нибудь по другому не хочешь?

— Что ты делаешь, если у тебя нет какого-то компонента ритуала, или если приходится использовать неподходящий заменитель?

Пора бы уже привыкнуть, что слова Кай, даже если они кажутся бессмысленными — как правило, оказываются чуть ли не истиной в последней инстанции. В самом деле, замещение недостающего компонента или неподходящего заменителя Силой — это же основа основ демонической ритуалистики. Почему же я сам не догадался?

— Видимо, потому что уперся в решение «изучить людскую магию этого мира» слишком буквально.

— Кай, ты — гений.

— Знаю. Ну, что, пробуешь?

— Конечно!

Знак Логруса вспыхивает перед моими глазами. Силь движется не совсем по той траектории, которую нам показывали на уроке.

— Люмос!

Уже несколько раз попадавшие под мой Люмос гриффиндорцы стремительно отворачиваются. Но, на этот раз, крошечный огонек аккуратно загорается на кончике палочки, как и положено благовоспитанному люмосу.

— Гарри! У тебя получилось! — Гермиона подбегает ко мне и с радостным визгом повисает у меня на шее.

— Что, грязнокровка, радуешься, что у твоего дружка* наконец-то получился приличный люмос? — Лаванда Браун. Кто бы сомневался. Что ж. Надо продемонстрировать, что слово «грязнокровка» меня, мягко говоря, раздражает.

/*Прим. автора: напоминаю: разговор ведется по-английски. И использованное Лавандой слово «boyfriend» придает фразе оскорбительный оттенок, поскольку может быть понято и как «любовничек». При этом формально обвинить произнесшего в оскорблении не получится: основное значение именно «мальчик-друг»./

С хищной радостью отмечаю, что Рон Уизли стоит как раз между мной и Лавандой. Интересно, они так специально подгадали или само собой получилось? Но, независимо ни от чего, сейчас это сыграет мне на руку.

Прижимаю голову Гермионы к своей груди, и совершаю палочкой идеально выверенный, прямо-таки, по-школьному классический жест.

— Люмос!

Вспышка ожидаемо ослепляет всех, кроме Гермионы. Не отпуская голову девочки, телекинетическим усилием достаю из Ножен Небытия атейм. К счастью, он связан скорее с моей душой, чем с телом, и последовал за мной без дополнительных ритуалов. Зрачки вытягиваются в вертикальные щелки, а зеленая радужка заливается расплавленным золотом. Ослепление исчезает, и я четко вижу цель. Про то, что верю в себя и не замечаю препятствий — можно даже и не упоминать. Черный клинок огибает Рона и устремляется к Лаванде. Миг... И срезанные косички мягко падают на пол. Возвращаю себе человеческие глаза и снова погружаюсь в темноту. Что же. Скоро слепота пройдет, и последствия моей шутки станут очевидны.

Все время, пока мы пытались проморгаться после вспышки, Лаванда Браун разорялась по поводу «неумех, у которых даже простейший люмос получается через раз».

Гермиона, опомнившаяся намного раньше других (ее-то не ослепило), зашептала мне на ухо:

— Гарри, ты ведь специально сделал это?

— Сделал что?

— Вспышку.

— С чего ты взяла?

В этот момент наш разговор прервался «по техническим причинам»: Симус Финнеган увидел косички, лежащие у ног мисс Браун и не нашел ничего лучше, кроме как спросить их бывшую обладательницу:

— Лаванда, ты решила сменить прическу?

— Ты о чем?

— Если косички у тебя под ногами — значит, их нет у тебя на голове. По моему так. — Симус откровенно пародировал Винни-Пуха, но поняли это только трое из присутствующих в комнате: сам начинающий юморист, и мы с Гермионой. Герми прыснула, и снова прижалась ко мне, стараясь скрыть душащий хохот. Лаванда же, онемев, медленно переводила взгляд с одной косички, валяющейся у нее под ногами, на другую. От последовавшего за этим крика содрогнулся весь замок.

— ПОТТЕР!!!

— Да? И не зачем так орать. У меня неплохой слух... Был. До твоего вопля.

— Ты... ты это сделал!

— Сделал что?

— Это ты обрезал мои косы!

— Это как же? Ведь ты там, а я — здесь. У меня не настолько длинные руки.

— Это правда, Лаванда. Мы стояли тут вместе, и он не сдвинулся с места.

— Грейнджер, все знают, что ты скажешь что угодно, чтобы выгородить своего дружка...

В этот момент в гостиную, видимо привлеченные воплем Лаванды, зашли профессор МакГонагалл и профессор Флитвик.

— Что случилось?

— Мисс Браун утверждает, что я каким-то образом обрезал ее косички, находясь на расстоянии в полкомнаты от нее.

— Поттер, ты... ты... — Лаванда никак не могла произнести ни одного внятного предложения.

— Мисс Браун, успокойтесь. Рассказывайте, Поттер. — Профессор МакГонагалл в своем репертуаре: строга, но справедлива.

— Я тренировал Люмос. Профессор Флитвик наверное уже сказал Вам, профессор МакГонагалл, что у меня вместо обычного фонарика получаются мощные слепящие вспышки. — Профессор подтверждает сказанное кивком головы. — И вот сегодня у меня получилось нормальное заклинание. А когда я попробовал снова — опять вышла вспышка. Все мы оказались ослеплены на короткое время. Видимо кто-то, кого мисс Браун сильно расстроила своими практически про-Воландемортовскими высказываниями, счел момент подходящим, чтобы внести изменения в ее внешность. — Обратите внимание, ни слова прямой лжи. Я мог бы повторить то же самое и под действием веритосериума. Даже если бы он мог на меня действительно подействовать.

— Мисс Браун?

— Я вошла, когда этот... этот... наколдовал вспышку, а когда я пришла в себя... мои косы... это точно он!

— Мисс Браун, я бы не советовала Вам разбрасываться голословными обвинениями. Кто еще может сказать, что произошло?

— Мы болтали... — а это близнецы Уизли.

— С Ронни, когда произошла...

— Вспышка и мимо...

— Нас никто не...

— Проходил, хотя мы...

— Располагались между...

— Поттером и Браун. — Спасибо, ребята. Я запомню. С меня причитается.

— Но...

— Помолчите, мисс Браун. Поттер. Десять баллов с Гриффиндора за то, что использовали опасное заклинание в гостиной. — Справедлива, но строга. Профессор МакГонагалл вызывает уважение.

— Но профессор, где же мне тренироваться? Я и так отстаю от соучеников.

— Если у Вас есть желание позаниматься дополнительно — подходите в мой класс, я найду Вам подходящий полигон, и прослежу за безопасностью.

— Спасибо, профессор Флитвик. А можно, я буду приходить на эти занятия не один?

— Разумеется. Мы должны поощрять стремление учеников к знаниям.

— Еще раз спасибо.

— Мисс Браун. Я советовала бы Вам следить за своими высказываниями. Я уже получила несколько сигналов, что высказываемые Вами мысли не соответствуют духу факультета. Возможно, Вам стоило бы задуматься о переводе на Слизерин. — Ого! Браво, профессор МакГонагалл! Браво! — И, наконец, о том, кто совершил это. — Профессор указывает на до сих пор лежащие на полу косички. — Что бы ни наговорила девочка, это вряд ли может послужить основанием для столь... жестокой шутки. Я бы советовала принести извинения. — Шутите, профессор? Не раньше, чем она извинится за «грязнокровку».

Профессор выдерживает паузу, но никто не выражает желания признаться в содеянном. Покачав головой, МакГонагалл покидает гостиную, увлекая за собой Флитвика.

Что ж. Прикинем баланс. В минусе — те самые десять баллов, от которых мне ни холодно, ни жарко. В плюсе — осознание сути проблемы, и того как с ней бороться, дополнительные занятия, благодарность Гермионы, перспектива налаживания отношений с близнецами, даже если это — часть директорского плана. В сумме — день прожит не зря.

Меня трясло перед закрытыми дверями. Сказать кому, что ботаника и заучку Грейнджер может трясти перед началом столь желанных дополнительных занятий — не поверят. Мало того, засмеют. А вот стою и трясусь.

— Котенок, успокойся. — Так меня еще никто не называл. Дрожь куда-то ушла. Странно, но я сейчас действительно ощущаю себя кошечкой, которую сильная уверенная рука почесывает за ухом. Осталось только заурчать. — На небе — солнышко. В коридоре никого, кроме нас с тобой. Дафна, Драко и профессор Флитвик скоро придут. Все хорошо. — Вглядываюсь в зеленые смеющиеся глаза.

— Гарри...

— Да?

— Ведь это ты сделал.

— Сделал что?

— Косички...

— Ну, надо же. Девушка, которая лично засвидетельствовала, что я не приближался к столь надоевшим косичкам — обвиняет меня в их уничтожении. А говорят еще, что паранойя не заразна.

— Гарри, ты либо сделал это сам, либо покрываешь кого-то.

— Герми, объясни, на кой бы мне это понадобилось?

— Ты обиделся на то, как она отзывалась о твоих неудачах в чарах. — Мальчик сползает по стене, не в силах сдержать смех. Я ошиблась?

— Герми. Во-первых, на правду — не обижаются. Люмос у меня действительно получился только один раз. А во-вторых, даже если бы это было не так — ты серьезно думаешь, что меня заботит мнение обо мне Лаванды Браун?

— Гарри, ведь ты специально прижал меня к себе, чтобы я не видела вспышки. Ты знал, что получится именно вспышка, а не светлячок. Заранее знал. И ты не отпустил меня после вспышки, чтобы я не увидела, как срезают косички. Вывод: ты либо знаешь того, кто это сделал, либо срезал их сам. — Кажется, что Гарри сейчас рассмеется, и объяснит, какая я дурочка, но потом его взгляд резко меняется. Выглядит это так, как будто он слушает кого-то, кого не слышит никто больше.

— Ладно, котенок, тебе признаюсь — это действительно сделал я.

— Но... Но зачем? Если тебе не важное мнение...?

— Понимаешь, слово «грязнокровка» меня раздражает и само по себе, а будучи примененным к тебе — просто бесит. Несказанно. — В зеленых глазах мелькают золотые искры. Только что их не было. Что бы это значило?

— Тебя заботит мнение Лаванды Браун обо мне?

— На мнение мне плевать. В отличие от оскорблений.

— Но ведь ты сам сказал — на правду не обижаются. Я и правда магглорожденная.

— Обретенная.

— Какая разница? Магглорожденная, Обретенная, грязнокровка — эти слова обозначают одно и то же.

— Разница — огромна. Когда-нибудь я объясню тебе. А пока — просто поверь.

— И все-таки?

— Хорошо... я не хотел затрагивать такие вещи, но...

— Да?

— Если бы те, кто так гордится своей чистокровностью, понимали, что происходит — у дома твоих родителей уже стояла бы очередь из желающих заключить брачный контракт.

— А что происходит?

— Вырождение.

— Ты уверен? — Ой, а я даже не заметила, как подошли Дафна и Драко.

— Конечно. Вспомни рассказы о деяниях магов прошлого — сейчас их просто не способны повторить.

— Раньше и Солнце было ярче, и мед слаще. — Драко явно не хочется соглашаться с Гарри.

— Хорошо. Возьмем сегодняшнее поколение чистокровных. Кого из них стоит уважать? Тебя, Дафну, Уизли (не всех), может быть еще кого-то со Слизерина, с кем я не знаком... А вот обратных примеров — сколько угодно. Кребб, Гойл, Паркинсон, Браун, мне продолжать?

— Не стоит. То, что ты говоришь — страшно.

— Но он прав. — Дафна смотрит на нас, как будто у нее под ногами пропасть.

— М-да, моя задача усложняется... — Драко тяжело вздыхает.

— Держись. У меня есть идея.

— Какая? — Среди безнадежности и неуверенности мелькает надежда.

— Сопоставим генеалогические древа Малфоев и Поттеров, и посмотрим, что получится. Что-то подсказывает мне, что с Паркинсонами вы и так слишком близки.

— Думаешь?

— Почти уверен.

— А для полной уверенности — добавим и древо Гринграсс. — Мне немного стыдно, что я ничем не могу помочь друзьям.

— А Гермиона поможет нам все это анализировать. Поможешь?

— Конечно. — Тут я вспоминаю, с чего, собственно, начался разговор. — А как ты...

— Позже, и не здесь. — Гарри смотрит в дальний конец коридора, где уже показалась маленькая фигура профессора Чар.

— Вы пришли на дополнительные занятия вместе с Гарри?

— Да, профессор.

— Тогда — проходите.

Как ни странно, но дополнительные занятия проходили не в привычном кабинете, в котором профессор Флитвик вел основной курс Чар. Когда мы вошли, он закрыл дверь, и потом — взмахом палочки — открыл другую, до этого момента остававшуюся совершенно незамеченной.

— Итак, Гарри, судя по тому, что Люмос у тебя все-таки получился, ты понял, в чем твоя проблема.

— Да, профессор.

— Расскажешь? А то мне даже не удобно, что я, преподаватель с многолетним стажем не смог научить весьма сильного и талантливого волшебника даже зажигать Люмос.

— Вы мне льстите, профессор. Но основную проблему Вы уже упомянули.

— То есть?

— Слишком много силы. Ритуал ее не сдерживает и рассыпается. Вот и получается — вместо ровного горения — вспышка.

— Да... это, наверное, возможно. Но вот только такого еще в моей практике не происходило.

— Все когда-то происходит в первый раз.

— И что же ты сделал, чтобы справиться?

— Пришлось перерабатывать жест.

— Покажи, пожалуйста.

— Хорошо. Люмос! — Светлячок мирно загорается на кончике палочки.

— Да, действительно, исполнение неклассическое. Но что-то в этом есть... Люмос. — Профессор в точности повторяет мой жест. Светлячок появляется и у него. — Пожалуй, так даже проще. Но сам жест — не очень удобный. И как ты до этого додумался? — К счастью, у нас с Кай было время подумать над ответом на этот вопрос.

— Вы рассказывали на уроке, что слово задает цель, а взмах палочкой наполняет заклинание Силой. А среди жестов, которые Вы показывали, был и жест, останавливающий Силу. И я подумал, что если выполнить его не до конца...

— Логичное рассуждение. Но теперь это заклинание опасно. Если ты ошибешься, и проведешь палочкой больше, чем надо...

— Заклинание начнет откачивать Силу из меня, и я, в лучшем случае, заработаю магическое истощение. — Это, конечно, вряд ли... Хотя, если вместо Силь — мой Источник на полной... Будет ой. Но вот только магическим истощением там и не пахнет.

— Откуда..? — Достаю из своей безразмерной сумки книгу «Высшие чары». В библиотеке Хогвартса она в запретной секции... А у Флориша и Блоттса — есть в свободной продаже. И ее даже можно заказать совиной почтой.

Профессор внимательно осматривает книгу. Особого внимание удостаивается титульный лист с нанесенным логотипом магазина и экслибрис покупателя.

— Н-да. Запрещаем. Прячем. А одиннадцатилетний подросток просто берет и заказывает в магазине.

— Такова жизнь, профессор. Надеюсь, я не сделал ничего запрещенного правилами школы? В четыреста тридцать семь запрещенных к доставке в школу предметов данная книга — не входит. Я проверил, прежде чем заказывать. — Драко, Дафна, и Герми ошеломленно молчат. Хотя... в карих глазах Герми потихоньку начинает разгораться какое-то нездоровое сияние.

— Нет, разумеется, ничего запрещенного. Школа не может запретить ученикам приобретать дополнительные пособия. К тому же, в отличие от большинства книг из Запретной секции — в ней нет ничего, что было бы запрещено законом. Она просто слишком сложная, и не входит даже в дополнительные курсы. Ты много в ней понял?

— На самом деле, я только искал в ней приемы контроля Силы. И, естественно, особое внимание я уделял тому, как они выполняются, и какие могут быть «неучтенные последствия». А вот почему это так, и как это работает — темный лес. От книги на китайском эти разделы отличаются только тем, что шрифт латинский.

— Приятно услышать, что нынешние ученики обращают внимание не только на возможности магии, но и на ее опасности. — Еще бы. Те кто поступает иначе — долго в Хаосе не живут.

Светлячок профессора гаснет. Я тоже отпускаю свой.

— Что-то не так. Он не должен гаснуть без команды.

— Приходится все время поддерживать светлячка, а как только прекращаю это делать — он гаснет.

— Но ведь это же неудобно!

— Да, но это — единственный способ, который я нашел, чтобы вообще как-то выполнить это заклинание.

— Хорошо. Значит так, ребята. Я понял, чем мы будем заниматься на нашем факультативе. Мы будем изучать конструирование заклинаний. Раньше этот предмет входил в число обязательных, а сейчас — его убрали даже из дополнительной программы. Если кто-то считает это сложным и ненужным — можете уйти в любой момент. — Ага, как же. Глазки-то уже вовсю горят... Интересно же. И мне — особенно. — Итак, начнем с того, что разберем, как же именно работает Люмос, и к чему привели те изменения, которые внес Гарри...

Занятие с Флитвиком прошло очень интересно, но и вымотало всех нас несказанно. Теперь я понимаю, почему он не стал проводить это занятие в учебном зале, а повел нас в свою лабораторию. Мы экспериментировали с Люмосом. Каждый из нас старался внести осмысленные изменения в заклинание, а потом мы опробовали то, что получилось, одев специальные, закрывающие глаза, маски. Драко даже поинтересовался, почему бы не использовать затемняющее заклятье, на что профессор ответил, что заклятье может распасться при контакте с неправильно сработавшими чарами, и техника безопасности требует материальной защиты глаз при работе с неапробированными световыми заклинаниями. Так что, занятие получилось интересное, но утомительное. И мы договорились встречаться три раза в неделю, после занятий.

А на следующий день у нас были зелья. Я и так догадывался, что с этим предметом будут проблемы. Но, когда Кай посоветовала мне заготовить заранее несколько боевых щитов, и подготовить воспоминание о моем появлении в этом мире — я понял, что это будут не проблемы, а ПРОБЛЕМЫ.

К счастью, занятия у нас были вместе со Слизерином, так что наша четверка уселась компактной группой. Первогодки обоих факультетов громко болтали, смеялись, и выясняли временами непростые отношения, когда появился ОН.

Автор моей путеводной книги описывала его похожим на летучую мышь... не знаю, не знаю... Мне показалось, что в его фамилии совершенно зря изменили одну букву*. Те же мягкие, плавные движения, сменяющиеся стремительными, грозными рывками. А мантия, развевающаяся за спиной как крылья... Ну крылья, и что? Я мало крылатых змей видел?

/*Прим. автора Снейп (Snape) — очень похоже на snake— змея./

Ожидаемые проблемы начались буквально сразу же после его появления в классе. Снейп произнес вступительную речь о важности и необходимости его предмета, и посмотрел на меня. Только свежеприобретенная привычка контролировать внешний периметр помогла мне заметить, что я, по сути, уже подвергаюсь атаке. М-да. Это — не Дамблдор. Хоть и атакует жалкого первачка, но делает это со всем уважением: оборонительные бастионы в боевом режиме, вместо стремительного кавалерийского натиска — осторожная разведка и осада. Противник, достойный всяческого уважения. Такому не навесишь закладку доверия... И наспех вырванным из контекста воспоминанием его не обманешь — будет копать и докопается.

Что ж. Не хочется, но придется идти в открытую. Спасибо Кай за подсказку — я готов и к такому развитию событий.

С легким печальным звоном осыпается прозрачная стена пассивной защиты, и на ее месте с грохотом смыкаются боевые щиты. На это уходит меньше секунды субъективного времени, но противник успел среагировать, и мои атакующие нити оказываются перехвачены. Серьезно. Профессионал. И начался поединок. Игра разума, схватка воли в бушующем водовороте эмоций. Стремительные удары эмпатических таранов сменялись хитрыми логическими ловушками на грани распада сознания.

В какой-то момент мне показалось, что я не смогу удержать щиты. Такого противника мне еще не попадалось среди смертных. Пожалуй, он вполне способен пообщаться с Архитектором Судеб, и даже остаться после этого в своем уме. И тогда я вспомнил еще один совет Кай, и слегка приоткрыл свои щиты, своими руками создавая уязвимую точку. Естественно, никакой атаки не последовало — профи на такой примитив не ловятся. Поэтому я завязал схватку на совершенно другом уровне, делая вид, что «забыл» про оставленную уязвимость. Схватка неожиданно затянулась. Я уже подумал, что заготовка не сработала, и готовился изобретать что-то новое, когда Кая крикнула: «Следи!». И правда — сторожевая нить, предусмотрительно оставленная у дыры в защите была чуть-чуть сдвинута. На пару волосков, на мельчайший оттенок смысла — но сдвинута. Красиво. Опять, вместо «штурма и натиска» тончайшее скрытное проникновение. Теперь, зная на что смотреть, я замечаю, что подготовленное к показу воспоминание потихоньку просматривают, не забывая наносить все новые и новые удары. Превосходных степеней уже не хватает. Если бы не Кай, с ее пророчествами — я бы уже проиграл... или, скорее — сорвался на обмен ударами чистой Силы... что в данной ситуации — равноценно проигрышу. А так... Еще остается надежда свести схватку к ничьей, которая будет основой союза. Такими профессионалами не разбрасываются.

Хотя в реальности наша схватка заняла не больше нескольких секунд, вымотала она нас обоих так, как будто мы кругами бегали мимо внешних стен Хогвартса. Черные глаза профессора немного помутнели, тем не менее, он твердо стоял на ногах.

— Поттер, наша новая знаменитость! — Хоть что-то хорошо: раскрывать мое инкогнито, он, похоже, не собирается. — Где я могу найти безоаровый камень и каковы его свойства?

В мозгах — густой туман. Сил едва хватает на то, чтобы стоять прямо. В памяти — только обрывки прочитанной книги. Тем не менее, отступать не охота: если профессор может стоять после нашей драчки, да еще и вопросы задает, значит и я смогу на них отвечать.

— Сильнейшее из известных противоядий. Должен постоянно находится в любом кабинете зельеварения, согласно принципам техники безопасности.

— Так. А еще где?

— Кай? — Я ожидал подсказки: ведь, будучи оракулом, она наверняка видит либо мой ответ, либо пояснение Снейпа.

— Оставь этот раунд ему. Или тебя баллы тревожат?

— Не знаю.

— Пять баллов с Гриффиндора. Что я получу, если добавлю измельченный корень златоцветника в настойку полыни?

— Снотворное.

— Какое именно?

— Не знаю.

— Еще пять баллов с Гриффиндора. — На лице Гермионы отразилось возмущение. Она дернулась, но я не дал ей подняться, придержав за плечо. — В чем разница между «клобуком монаха» и «волчьей отравой»? — Я уже собрался отвечать, так как в памяти всплыла соответствующая страничка книги, но в этот момент в моем сознании раздался голос Кай:

— Ты НЕ знаешь!

— Я не знаю.

— Еще пять баллов, и зайдете ко мне вечером на отработку. Садитесь.

Спокойно усаживаюсь на место, и старательно записываю комментарии профессора Снейпа к ответам на заданные вопросы.

В дальнейшем урок прошел довольно спокойно. Профессор не метался по классу, ехидно комментируя наши действия, а спокойно сидел в учительском кресле. Возможно, поэтому зелье получилось практически у всех. Вот качество полученного — другой вопрос. К котлу Невилла, хотя он и уцелел, профессор Снейп запретил даже приближаться. Видимо, все-таки у Лонгботтома получилось сварить из самых безопасных ингредиентов что-то взрывчатое, либо ядовитое.

Как только мы вышли из класса, Гермиона сразу набросилась на меня.

— Гарри, почему ты не протестовал?

— Против чего?

— Снейп... он же...

— Целенаправленно валил меня, чтобы снять баллы и назначить отработку.

— Ты понял... но тогда...

— Мне нет дела до баллов. А отработка может быть даже полезна.

Друзья прошли мимо нас. При этом Драко посмотрел с некоторым изумлением, а Дафна улыбнулась, и за спиной Гермионы показала мне большой палец, направленный вверх.

— Как это «нет дела до баллов»?

— В прямом смысле. Что они значат, и что они дают? СОВ выставляет комиссия, и она даже не взглянет на эти баллы. И никто больше о них после школы не узнает.

— Но ведь факультет...

— А до факультета и этих глупых соревнований мне нет дела тем более.

— Но... если ты такой... одиночка, то почему ты попал в Гриффиндор?

— Вслед за тобой.

— То есть?

— В Хогвартсе, пока что, есть три человека чье мнение и судьба мне не безразличны. Это ты, Драко и Дафна.

— Но почему тогда не Слизерин?

— Потому, что Драко и Дафна там вдвоем, а ты в Гриффиндоре оказалась бы одна.

— Но... разве тебе не лучше было бы...

— Мне лучше всего там, где ты.

— Спасибо, но... — девочка покраснела.

— Никаких но. Миа, я всегда буду с тобой, пока ты меня не прогонишь.

— Миа?

— Если позволишь, я хотел бы тебя так называть, когда мы наедине. — Я делаю полшага вперед, вторгаясь в ее личное пространство. Интересно, оттолкнет она меня, или сама отшатнется?

— Хорошо. Меня еще так никто не называл. — Не оттолкнула, и не отшатнулась. Хороший знак.

— Значит, я буду первым.

— Да. — Девочка сама подшагивает вперед, и останавливается, когда между нами остается лишь чуть-чуть воздуха. Мы молчим несколько секунд, а потом, не сговариваясь, делаем те же полшага назад. При этом я остаюсь в ее ауре, и это странно и удивительно приятно. К сожалению, я не могу видеть своей ауры, но мне кажется, что и Миа окутана багрово-серебристым свечением.

— Точно. Она тоже — вся в твоей ауре.

— Правда?

— Когда я тебе врала?

— Спасибо. Ты точно не ревнуешь?

— Нет. Я же меч. Я спокойно отнесусь к кинжалу, палочке и девушке. Только не бросай меня.

— Никогда.

— А если Она будет ревновать?

— Думаю, мы справимся.

— И все-таки... — Миа смотрит мне прямо в глаза. — Почему ты...

— Почему я не возмутился?

— Да. Ведь...

— Я не намерен из-за такой мелочи как баллы отказываться от знаний, которые он может дать.

— Ты уверен..?

— Я просмотрел последние выпуски «Вестника Зельевара». Все работы, в которых не участвовал профессор Снейп относятся... как бы сказать... я, наверное, чего-то не понимаю... но не могу поставить исследование аконитового зелья в один ряд с «супер-мазью, на целых 2,5% увеличивающей пушистость ресниц».

— Спасибо за лестный отзыв... — Упс, нехило я расслабился. А если бы это был враг? — Кай?

— Это не был враг. Ему даже было полезно послушать твои рассуждения.

— То есть, ты его засекла?

— Поздновато, конечно, но да — я его почувствовала.

— Хоть на этом спасибо.

— Но он, ни в коем случае не спасет Вас от отработки.

— Даже не предполагал. Тем более что этот разговор вообще не предназначался для чьих-либо ушей и задумывался как сугубо личный.

— Личные разговоры лучше вести в гостиной своего факультета, а то и в спальне. — Профессор выдает это со столь злокачественной улыбкой, что Миа заливается краской.

— Спасибо за консультацию, профессор. — Изображаю самый церемонный поклон, на который у меня хватает фантазии. А уж воображение у меня буйное, и местами — нездоровое. Снейп отшатывается.

— Тем не менее, не забывайте: сегодня, в 18.00 у Вас — отработка.

— Буду у Вас ровно в 18.00.

— До встречи

— До встречи, профессор. — Северус Снейп нравится мне все больше и больше. По крайней мере, удар держать он умеет, и чувство юмора у него есть. Где-то глубоко в душе. Очень глубоко.

Спускаясь на отработку, я несколько нервничал. Хотя Снейп и не стал сдавать меня, либо звать на помощь того же Дамблдора, но его чувства к Лили и клятва защищать ее сына могли привести к непредсказуемым действиям. Со своей же стороны я был сильно ограничен в возможностях. Здешняя наука зельеварения (или, может быть, искусство?) имела мало общего и с Великим деланием алхимиков, и с ведьмачьими отварами... да и вообще со всем, что я когда-либо изучал. Так что упустить такой источник знаний... Для того, кто столько лет возглавлял культ Повелителя Перемен это — непростительно. Тот, кто служил воплощению любопытства, не может не проникнуться его идеями. Да и противостоять ему — не легче. Ведь когда проникаешь в его великие замыслы — они становятся твоими. И именно поэтому в рядах моей секты было так много инквизиторов-отступников. Хм... что-то я уплыл мыслями куда-то не туда. А между тем, двери в класс зельеварения уже передо мной.

— Профессор?

— А, это Вы, Поттер. Проходите. — Снейп ожидал меня, сидя в учительском кресле. Как только я вошел, он сделал жест палочкой, не удосужившись произнести вербальную формулу. И класс оказался полностью отрезан от общей системы наблюдения.

— А директора не раздражают такие действия? — Заинтересованный взгляд послужил мне наградой. Кажется, профессор не верил, что я смогу разобраться хотя бы в назначении его заклинания.

— Нет, не раздражают. Он о них не знает: теперь в систему наблюдения идет картинка того, как Вы отмываете котлы.

— Спасибо, профессор.

— Итак... кто Вы?

— Вы же видели воспоминание.

— Вы заметили мое проникновение?

— Сигналка была настроена просто параноидально, и то я Вас чуть не пропустил.

— Хм... Но имени Вашего в воспоминании не было.

— Прошу прощения. Ксенос Морион.

— Просветите меня, пожалуйста, уважаемый Ксенос...

— Лучше Морион, или даже Мори. Ксенос — скорее титул. Данный в презрении, но принятый в гордыне. Слишком для многих я оказался «Чужим».

— Хорошо, Морион. Так почему вы решили, что состояние ребенка — закритическое?

— Давайте я сброшу Вам следующий кусочек моей памяти. Только предупреждаю — будет больно.

— Как-нибудь потерплю. Легилеменс!

Сразу открываю защиту, и перед Снейпом оказывается полный набор ощущений, испытанных мной при вселении в измученное и не желающее продолжать существование тело. Ощущение вторжения исчезло сразу же. А когда я открыл глаза, то увидел, как профессор с оглушенным видом откинулся в кресле.

— Профессор?

— М-да... Вполне сравнимо с круциатисом. Говоришь, мальчишка жил так довольно долго?

— Я бы сказал — всю жизнь. — Профессор попытался подняться из кресла, при этом в глазах его загорелось пламя неподдельной ненависти. — Не стоит. С директором нам пока не справиться даже вдвоем, а мстить Дурслям... Они достаточно наказаны моим присутствием.

— Это как? — Снейп расслабляется. Похоже, мои доводы показались убедительными

— Читайте.

— Легилеменс. — На этот раз Снейпу достается ночной разговор с Верноном и исповедь. На факты накладывается и эмоциональная картина воспринимаемого страха. Ненависть профессора потихоньку гаснет, сменяясь глубоким удовлетворением. Профессор поднимает лицо к верху. — Прости меня, Лили, я не сумел...

— У Вас не было ни одного шанса.

— Если бы я...

— Оказались бы в соседней с Блэком камере. И ничего бы не добились.

— Значит...

— Вы не смогли спасти. Но можете отомстить. И еще... Профессор, Вы осознаете, насколько повреждены Ваши щиты?

— О чем ты?

— Я не могу закрыться от восприятия Ваших чувств.

— Вот как...

— Вы все еще любите ее?

— Всегда.

— Тогда... Я могу предложить Вам весьма интересную сделку.

— Какую?

— Вы помогаете мне в моих делах, а я Вам — найти в посмертии Лили.

— Как это?

— Я же оставил на Гарри свою метку, и отправил на поиски матери. Так что, я найду его, и она будет где-то рядом.

— Думаешь?

— Уверен.

— Что-то ты ведешь себя скорее как ангел...

— Как человек.

— Даже для человека...

— Я бродяжил по мирам несколько веков. Но мне всегда было и будет шестнадцать.

— Это как?

— Такова плата. Я всегда остаюсь тем мальчишкой, который пришел к вратам замка одного из аватар Познающего — Всевластного повелителя Всего-и-Ничего. Того, за что была назначена цена, у меня давно нет... А я платил, плачу, и буду платить ...

— Хорошо, что Темный лорд не знает о таком способе обретения бессмертия.

— Ему бы не помогло.

— Почему?

— Цена не всегда понятна, не всегда справедлива, но всегда — высока. И обмануть Архитектора, подсунув ему нечто, для себя малозначимое — не выйдет. В случае Тома Реддла... Ему, скорее всего, пришлось отказаться бы от власти. Любой. Не думаю, что такая вечность была бы ему интересна.

— А ты?

— Та, которую я спас, получив силу от Повелителя — не захотела разделить мой путь, и мирно скончалась от старости в возрасте восьмидесяти лет... Шестьсот лет назад.

— Хм... А мисс Грейнджер?

— Я надеюсь, что Повелитель Перемен сочтет, что мой долг выплачен.

В общем, дальнейший разговор прошел в «теплой деловой обстановке». Мы договорились, что на уроках профессор будет по-прежнему придираться ко мне, но к Миа будет относиться так же, как к любой другой ученице с «нейтральных» факультетов — Рейвенкло или Хафлпафа. Слишком резкие изменения вызвали бы подозрения, поэтому решено было их избегать. Так же профессор научил меня «изолирующим» чарам. В кавычках — потому, что я слишком привык употреблять этот термин в отношении заклинаний, блокирующих доступ к внешним источникам Силы. Тем не менее — заклинание оказалось очень полезным, хотя научиться ему (а вернее — перестроить «под себя») оказалось нелегко. А котлы, которые мне, как предполагалось, пришлось мыть, профессор почистил в последние минуты «отработки» одним заклинанием. Возле выхода из кабинета профессора Снейпа меня уже ждали Драко и Дафна.

— Ну как?

— Все в порядке. Идем. — Серьезно разговаривать в коридоре не хотелось. А заодно — хороший повод опробовать недавно изученное заклинание.

В пустующем классе оказалось очень удобно накинуть модифицированный изолятор. Единственная трудность, с которой я столкнулся — то, что проф явно задействовал какую-то стандартную конструкцию «ученик моет котлы», подставив в нее мое лицо и форму факультета, а мне пришлось постоянно придумывать и поддерживать иллюзию «дети обсуждают шалость». Правда, только до тех пор, пока эту обязанность не перехватила Кай.

— Как тебе мой крестный? — Драко явно беспокоится об исходе разговора.

— Замечательно. У нас нашлось некоторое количество общих интересов, так что мы заключили союз.

— Это хорошо, но мы...

— Дафна ты тоже хочешь принять Метку и войти во Внутренний круг?

— Да, Гарри.

— Ты Видишь. Поэтому спрошу еще раз: ты уверена?

— Я видела Метку прежнего Лорда на отце, господине Люциусе... и еще нескольких людях. Она требует покорности и грозит карами. Твоя — обещает защиту и поддержку.

— Хорошо. Руку. Вериарейла! — На руке Дафны возникает уже привычная и знакомая Метка. — Приветствую тебя во Внутреннем круге.

— Спасибо.

— И, кстати, не подскажешь, что находится в трости Люциуса?

— Гарри, она цельная! — Драко смотрит на меня с удивлением.

— Не знаешь? Это — хорошо. Дафна?

— Вяз и жила из сердца дракона.

— Хорошо. Драко, напишешь отцу, и спросишь его — так ли это?

— Ты мне не веришь? — Кажется, Дафна настолько обиделась, что даже не задействовала Взгляд.

— Наоборот: верю настолько, что хочу засветить твои способности. А заодно — оказать поддержку своему вассалу.

— Спасибо! — Драко радостно вспыхивает, разобравшись в этой несложной интрижке.

— Не за что. И еще. Попробуй вспомнить свой разговор с отцом, после которого ты пришел ко мне.

— Хорошо. — Драко ухитряется воспроизвести разговор практически дословно. Вот что значит хорошая подготовка высокородного интригана.

— Отлично!

— Что хорошего?

— Вряд ли твой отец догадается, что новый Темный лорд — одиннадцатилетний мальчишка. Значит, скорее всего, он будет считать, что ты видел, как Метку получил я, и искать этого нового лорда — в нашем с тобой окружении. К сожалению, у меня пока что нет достойной кандидатуры на столь престижную и почетную роль... Так что и вы подумайте, кого достаточно сильно не любите, хорошо?

— Обязательно.

— Так, моя способность придумывать правдоподобный диалог для трансляции его наблюдателю слегка истощилась, так что по счету «три» нас смогут услышать. Раз. Два. Три.

— Думаешь, трех — хватит? — Дафна с ходу поддерживает разговор, который я им сбросил, пока вел обратный отсчет.

— Не знаю, но три — это максимум, на который я могу рассчитывать.

— Ребята, я думаю, что и двух достаточно. Главное — достать. — Драко тоже уже «в игре».

— Я постараюсь. Главное — договориться с близнецами.

— Ради хорошей шалости они пойдут и не на такое.

— Ладно. До завтра. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи. — Мне отвечают хором, из чего я делаю вывод, что «брак по расчету бывает удачным, если расчет — правильный».

Поскольку Феро сообщил мне, что Миа ждет меня в гостиной Гриффиндора, и немедленная помощь ей не нужна, следующим пунктом назначения стала кухня Хогвартса. Как ни крути, мне нужна была возможность (хотя бы и ограниченная) оперировать за пределами школы. И ее мог мне обеспечить только домовой эльф.

К счастью, кухня Хогвартса не относилась к особенно таинственным, или скрытым помещениям, так что найти ее не составило труда. Даже в этот, не столь уж ранний час, домовики усиленно трудились, готовя все для завтрашнего утра. Я прихватил пробегающую мимо домовушку за форменную хогвартскую наволочку.

— Я хотел бы поговорить с главой общины.

— Хорошо, господин волшебник. Идемте, я провожу Вас.

Она отвела меня туда, где ожидал престарелый домовик (ну не могу я называть их эльфами — вспоминаю гордецов и эстетов Высших, коварных и могущественных иллитири, воинственных лесных — и язык не поворачивается).

— Здравствовать тебе и радоваться, почтенный. — Склоняюсь в поклоне. Ссорится с главой общины мне не с руки, а вежливость никогда не казалась мне тяжким грузом.

— Здравствуй и ты, юный волшебник. — В отличие от остальных домовиков, этот — знает себе цену. Хорошо. — Что тебе нужно?

— Так случилось, что я оказался отрезан от своей семьи и помощи семейных домовиков. Боюсь, у моей семьи не осталось больше верных слуг. — Старик заинтересованно смотрит на меня. — Так что я хотел бы принять клятву верности у того, кто захочет мне ее дать.

После этих слов толпа качнулась ко мне. В какой-то момент мне показалось, что сейчас меня разорвут на сотню мелких бесов. Но обошлось.

— ТИХО! — Гаркнул глава общины. — Как видишь, юный волшебник, твое предложение заинтересовало многих. Кого бы ты хотел видеть своим слугой?

— Это должен быть кто-то достаточно самостоятельный, чтобы исполнять скорее дух приказа, нежели букву, и достаточно умный, чтобы правильно понять, в чем заключается этот самый дух.

— Тогда все ясно. — Старый домовик сделал жест рукой. — Подойди сюда, Асси. — Из толпы выбралась молодая домовушка. — Вот. Это — Асси. Она пришла к нам недавно, но уже показала себя очень разумным домовым эльфом.

— Пойдешь ко мне? — домовушка вспыхивает надеждой, но сразу гаснет.

— Асси очень хочет служить молодому волшебнику, но...

— Что-то не так?

— Асси долго искала новый дом. Асси очень истощена и молодому волшебнику будет трудно... — нахожу взглядом глаза старого домовика.

— Спасибо. Она действительно подходит. — Поворачиваюсь к Асси. — Я предпочитаю тратить Силу, а не время. Так что мне больше подходит умная служанка, на которую придется потратиться, чем откормленный, но глупый слуга. Я согласен принять твою клятву.

Ритуал передачи Владения занимает некоторое время, но в башню Гриффиндора я ухожу полноправным хозяином домовушки, оставив ее на кухне с приказом помогать остальным до особого распоряжения.

Как я и думал, Миа ждала меня в гостиной Гриффиндора. С трудом удерживаясь от сна, она сидела возле камина с книжкой. Я тихонько подошел, сел рядом и коснулся ее руки. Девочка вздрогнула, и посмотрела на меня.

— Ну как?

— Ты про отработку? Не так страшен Снейп, как его малюют.

— Что там было?

— Отчистил несколько котлов и узнал кое-что новое о свойствах некоторых компонентов зелий. В целом — довольно интересно. Хоть специально на отработки нарывайся.

— А почему так долго?

— Некоторые особо выдающиеся товарищи ухитрились изгваздать котлы весьма качественно.

— Но... есть же специальное заклинание...

— Так Снейп...

— Профессор Снейп.

— Хорошо. Так и дал профессор Снейп им воспользоваться. Думаю, он и сам мог бы отчистить все котлы, бросив несколько слов и взмахнув палочкой. Но в чем тогда воспитательный смысл отработки?

Некоторое время мы молчим. Я держу ладошку девочки в своей руке и рассматриваю ее предплечье. Но в эту уютную картину вторгается видение кровавых шрамов, прорезающих эту нежную кожу, и складывающихся в слово «грязнокровка». Ненавижу! Беллатрикс Лестрейндж, лучше бы тебе оставаться там, где ты есть. Дементоры, конечно — не подарок, но ради такого случая я подниму спрятанные в глубине души навыки, приобретенные при обучении в Великом Доме иллитири, подниму из глубин памяти воспоминания, считанные у птенцов ковена, попавшихся Инквизиции, и отбитых рабов Комморага*. Я даже вспомню навыки некроманта, чтобы и смерть не стала спасением. В жизни, смерти и посмертии — тебе не укрыться от моего гнева, если ты хотя бы мыслью причинишь вред моей девушке!

/*прим. автора: Коммораг — логово Темных Эльдар континнума Вархаммер 40к. Даже в этой, отнюдь не страдающей от избытка гуманизма, вселенной, Темные Эльдар выделяются запредельной жестокостью./

— Гарри, что с тобой? Очнись, Гарри! — Голос Миа ворвался в мои мысли, разрывая кровавые видения.

— Что? Спасибо, Миа.

— Что с тобой случилось? Ты так резко изменился... Даже глаза пожелтели.

— Зрачок круглый?

— Да, а что?

— Ффух. Если бы стал вертикальный, как у кошки — это было бы плохо.

— Так что случилось-то?

— Понимаешь, Миа, иногда меня накрывают видения. Возможно — видения будущего.

— Возможно?

— Они такого свойства, что я стараюсь не доводить до их исполнения. Пока что удавалось избежать, так что я не уверен, истинное ли это пророчество. И проверять — не намерен.

— Что ты увидел?

— Кошмар.

— А точнее?

— Я увидел, как какая-то женщина вырезает на твоей руке то слово, которым меня взбесила Лаванда.

— Ты... ты сможешь узнать эту женщину?

— Да, смогу.

— Значит, надо держаться от нее подальше.

— А может, наоборот — убрать ее из расклада, пока она не смогла причинить вреда?

— Гарри, что ты говоришь?!

Я закрываю глаза, и некоторое время борюсь со своим гневом, приведшим к непроизвольной трансформации. Когда я возвращаю себе возможность видеть — четкие переливы серого вновь сменяются золотом и багрянцем, видимыми как через мутное стекло.

— Прости, Миа...

— Да что с тобой?

— Во время видений я изменяюсь. Глаза ты уже видела, но сильнее меняется мышление. И основной задачей становится «устранить угрозу». Если бы ты не вырвала меня из видений...

— То что?

— Когда меня отдирали от горла «братца» — говорят, глаза просто светились золотом, и зрачки были совершенно как у кошки, или змеи. Так что, если увидишь, как мои глаза желтеют — постарайся остановить меня, ладно?

— Я... я постараюсь.

— Спасибо.

Утром я проснулся в том же кресле, в котором мы с Миа уснули вчера вечером. Проснувшиеся раньше гриффиндорцы проходили мимо нас, бросая удивленные взгляды. Некоторые — и осуждающе-презрительные. Но и они, видимо, вспоминая о дружеском полете Уизли в обнимку с подушкой — предпочли промолчать. Ставлю завесу гасящих чар, чтобы шум просыпающегося факультета не потревожил сна Миа. Мне так нравится смотреть на ее лицо — спокойное и расслабленное ...

Когда поток школьников схлынул в сторону Большого зала Хогвартса (и завтрака), я тихо, скорее мыслью, чем словом, вызывал присягнувшую мне домовушку.

— Асси!

— Да, господин? — Она действительно умна. Ее голос практически не тревожит тишину.

— Сделаешь нам завтрак? Похоже — на общий мы не попадаем.

— Хорошо, господин.

С журнального столика возле камина исчезают забытые на нем учебники, и Асси начинает формировать завтрак. Я бы скорее назвал его изысканным, чем сытным, но все было сделано настолько красиво, что сомнения в правильности такого решения были бы кощунством. Одобрительным кивком отпускаю Асси, и она расцветает, довольная моим согласием.

— Миа!

— Ммм...

— Миа, просыпайся!

— Гарри?

— Да, это я.

— Ой!

— Ничего страшного, похоже, эту ночь мы провели в кресле.

— Что??

— Наверное, заснули после разговора.

— Ой...

— Не бойся, котенок. Я прикончу любого, кто позволит себе... — сознательно запускаю золотые искры в радужку. Интересно — насколько она помнит вчерашнее?

— Не надо, Гарри!

— Хорошо, Миа. Я не буду убивать.

— Ты видел...

— Я проснулся раньше тебя, и видел практически всех.

— Но...

— Ты так сладко спала, что я не решился тебя будить.

— Ой, откуда это? — Миа заметила завтрак, сервированный на журнальном столике.

— Небольшой подарок от домовиков Хогвартса.

— Но... но раньше такого никогда не было...

— Раньше их никто об этом не просил.

— А сегодня...

— То, что мы проспали — не означает, что мы должны оставаться без завтрака. Впрочем, теперь нам уже стоит поторопиться, иначе опоздаем на занятия.

Завтрак оказался на удивление вкусным. Так что мы с Миа не пожалели о том, что не попали в Большой зал. С другой стороны, к кабинету зельеварения, стоявшему у нас первым занятием на сегодня — проще и быстрее было добираться от башни-общежития. Так что я начал всерьез задумываться о том, чтобы проводить таким образом каждое утро.

Снейп, как и ранее, появился в классе стремительным броском, и потек между столами, ядовитым шипением комментируя любое действие, а равно — и бездействие любого гриффиндорца. Пожалуй, единственной из обитателей башни Гриффиндора, кто не удостоился его ехидных комментариев — была Гермиона. Остальные отнесли этот вопиющий факт на счет отлично сваренного на прошлом занятии зелья от фурункулов. Но я-то точно знал, что кто-кто, а профессор Снейп нашел бы к чему придраться, если бы не считал себя связанным договором со мной.

Когда учитель проходил мимо меня, на столе, вместе с заданием на опрос, оказалась записка. «Нарывайтесь». Всего одно слово — и как много смысла. Похоже, у профессора есть, что сообщить мне, о чем он не хочет говорить в открытую. Что ж. Помнится, утром Дин Томас скривил особенно отвратную рожу, превзойдя в этом даже признанного эксперта по зависти — Рона Уизли. Так что, именно он поможет мне нарваться на отработку. Силь оказывается в моей руке как бы не раньше, чем я окончательно додумал план. Легкое движение палочкой, и у Дина чуть-чуть дрогнула рука, чуть сильнее чем нужно сжались пальцы. Казалось бы, ну что тут такого... Но вопрос в том, что как раз в этой руке Дин держал кусок нарезаемого ингредиента. Он выскользнул, и упал в котел Панси. Результат превзошел все ожидания: смердящая пенистая масса хлынула через край и окатила девочку с ног до головы. Эта масса не могла причинить никакого вреда: она была абсолютно нейтральна, температура ее была лишь чуть выше нормальной для человеческого тела... Но вот вонючесть у нее просто зашкаливала, вплотную подбираясь к запаху, издаваемому испуганным скунсом. К счастью, этот запах не обладал столь же беспримерной стойкостью, но глаза резало даже у тех, кто находился на другом конце класса.

— Поттер! — С виноватым профессор определился быстро.

— Но Гарри ничего не делал! — Как бы Миа в своих вечных поисках всеобщей справедливости не сорвала весь план.

— Герми, спокойнее. Профессору — виднее. — Моя фраза, сказанная с максимально флегматичным выражением лица, вызывает смешки у Драко и Дафны. Миа хочет взорваться, но я умоляюще смотрю на нее.

— Так! Все — вон из класса. — Двигаюсь вместе со всеми, ожидая окрика профессора, и естественно, дожидаюсь его. — Поттер, останьтесь!

Как только ученики покидают класс — он оказывается накрыт изолирующими чарами. Теперь любой, пожелавший понаблюдать за нами увидит лишь сценку небывалого разноса за тупость, разгильдяйство и срыв урока. Естественно, что на самом деле разговор пошел далеко не о сорванном занятии.

— Поттер, и какого черта Вы наплели бедной девочке?

— Что-то наплел, что-то действительно было. Какую часть подслушанного рассказа Вас отправили проверять?

— Про нападение на Дадли. Мне придется сильно вмешиваться в память Ваших родственников по Вашей милости?

— Почти нет. Только глаза поменяйте. А нападение — на самом деле было. Как раз после него Гарри и получил перелом двух ребер.

— Это хорошо. Можете показать, какие глаза должны быть?

Цвета в комнате исчезают. Я снимаю очки и смотрю на профессора узкими щелочками зрачков.

— Признаться, впечатляет.

— Надеюсь! Кстати, зрачки мог видеть только Дадли, так что изменять Вам будет — всего ничего. Заодно — насладитесь воспоминаниями этой семейки о Гарри. Думаю — Вам будет интересно.

— Я тоже так думаю. А пока — идите. Вам на следующий урок.

В коридоре перед кабинетом Защиты от Темных Сил (хихкс, защищаться от самого себя — это, конечно, полезное умение, хотя и не всем дано) меня поймала Гермиона.

— Гарри, почему профессор все время к тебе цепляется?

— Возможно, потому, что я действительно сделал это?

— Как?

— Это даже не заклинание, так, воздействие. На уровне дошколенка. Почти выброс. Просто надо было точно поймать момент, когда судорога выбросила бы стручок быстрорастущих бобов из руки Дина точно в котел Панси. А профессор это заметил. Жаль.

— Но... зачем?

— С одной стороны — автор самой отвратной рожи, из скорченных этим утром. С другой — «невеста» Драко. Думаю, что сегодняшнее занятие его порадовало. На мой взгляд — вполне достаточный повод для небольшой гадости.

— Небольшой?!

— Даже профессор Снейп, при всей его предвзятости — воспринял ее именно так.

— Но ведь ошибка при составлении зелья может привести...

— Данная — ни к чему страшному. Передозировка быстрорастущих бобов в зелье заживления мелких ран — одна из самых безопасных ошибок. Зелье даже заживляющих свойств не теряет. Вот только вспенивается, и, как бы это помягче сказать — начинает пахнуть.

— Да уж — пахнуть! Ну, ты и мастер преуменьшать.

— Есть немного. — И мы с улыбками зашли в кабинет ЗоТС.

Преподавание защиты меня, прямо скажем, поразило. Причем — отнюдь не в хорошем смысле. Ну, то есть я, еще вспоминая книгу, не ждал ничего хорошего... Но даже на этом уровне ожиданий Квирелл умудрился выделится. По мере того, как он рассказывал о вампирах, мне приходилось затрачивать все больше и больше сил на то, чтобы не рассмеяться ему прямо в лицо. А ведь Красный род здесь есть: паренек, которого я заметил во время поездки по Лондону, был однозначно Вентру. А где Вентру — там и Гангрел где-то поблизости. Впрочем, из всех кланов меня в данный момент интересовал только один... и если я не смогу найти на них выход — придется ждать до следующего года, когда в Хогвартс приедет девушка, чье поведение слишком характерно, чтобы предполагать случайное совпадение.

А вот по окончании уроков меня ждали настоящие заботы. Неотвратимо надвигалась значительная дата моей новой жизни: 19 сентября. И, если я хотел сохранить самоуважение, мне многое предстояло подготовить к этому дню. Так что, оставив Драко и Дафну с Гермионой в библиотеке, где они начали делать домашнее задание, я метнулся к границе действия наблюдательных чар. Асси еще предстояло посетить Гринготтс с моим письмом, заверенным магической подписью. Все-таки, безразмерные сумки — не такая дешевая вещь, как я пытался убедить Миа, и оставшегося у меня золота на все запланированные подарки явно не хватит.

Ну вот, вроде все готово. Проблем с гоблинами Гринготтса не возникло, и Асси вернулась, закупив все необходимое. Прошу ее спрятать подарки до поры и возвращаюсь в библиотеку. И тут меня настигает известие еще об одном событии, к которому я должен был быть готов... но почему-то упустил его из виду. В расписании на следующий день стоял урок полетов.

Хм. Помнится, оригинал на этом уроке поссорился с Малфоем. Эту ветку уже можно считать отброшенной. Еще там же его приняли как самого молодого ловца в команду по квиддичу. Значит, стоит постараться вести себя сдержанно, но выкинуть что-нибудь эдакое... И, кажется, у меня есть идея о том, что именно.

Однако в библиотеке меня ожидало и еще одно известие. Драко сидел с каким-то нетерпеливо-огорченным видом.

— Драко, что случилось?

— Блейз...

— Забини?

— Да.

— Что он выкинул?

— Он хвастался, что на уроке полетов он «размажет Поттера так, что над ним весь Слизерин смеяться будет». Это я цитирую.

— Я понял. Ну что ж. Можешь ему процитировать мой ответ: «это мы еще посмотрим, кто кого распнет». Хотя... лучше — ничего не говори ему. Только...

— Что?

— Драко, Дафна, пожалуйста, не примите то, что я завтра скажу Забини на счет всего факультета, и, тем более — на свой собственный, ладно?

— Хорошо, но, ты думаешь...

— Когда купаешь противника в... скажем так — отходах, некоторые брызги могут достаться и тем, кому совершенно не предназначались. Так что я заранее прошу прощения...

— Ничего страшного. Если ты размажешь этого...

— Очень постараюсь.

И вот, на следующее утро мы стоим на «поле для полетов», во дворе Хогвартса. Башни факультетов ехидно смотрят на нас. Я — не менее ехидно смотрю на них. На все по очереди.

Невилл Лонботтом прячет в карман стеклянный шарик с клубящимся внутри красным туманом.

— Невилл!

— Да, Гарри?

— Прежде чем полетим... отдай напоминалку мадам Хуч.

— Ты думаешь...

— Скажем так... осколки стекла — это очень неприятно. Не хотелось бы получить такие грязные раны, если вдруг столкнемся. Это, конечно, маловероятно, но вдруг...

Невилл, посомневавшись, отдает напоминалку. Хорошо. А то мало ли... Драться за нее в воздухе — у меня нет настроения.

Задание на урок оказалось на удивление простым: подняться на высоту 30 ярдов и облететь по кругу поле. Объяснения, как управляться с метлой заняли едва ли больше времени, чем формулировка задания. И вот мы в воздухе. Не теряя времени, поднимаюсь на заданную высоту и спокойно пролетаю зачетный круг. Краем глаза замечаю, как мадам Хуч наблюдает за мной, явно ожидая чего-то необычного.

Присмотревшись, обращаю внимание на то, что Миа так и не смогла подняться в воздух. Она стоит возле лежащей на земле метлы, и, кажется, готова расплакаться.

Ныряю вниз. Я несусь к Гермионе, разгоняя метлу, добавляя к земному притяжению собственную Силу. И лишь у самой земли торможу переворотом. Мантия чиркает по траве, а перегрузка достигает, судя по ощущениям, примерно 5g, но оно того стоило: карие глаза смотрят на меня с ужасом и восхищением, но в них совершенно нет слез. Ну да. Выпендриваюсь перед девочкой. Не больше, но и не меньше.

— Гарри, ты что делаешь?

— Спешу к тебе. Ты почему не взлетела?

— Я... я боюсь. Метла меня не слушается.

— Потому и не слушается, что боишься. Сейчас что-нибудь придумаем.

Кладу свою метлу на землю, подхожу к девочке и обнимаю ее за талию. Миа вспыхивает краской смущения и пытается отстраниться, но я удерживаю ее мягко, но уверенно.

— Подними руку и скажи: «Вверх!»

— Вверх! — Поскольку страх и неуверенность Гермионы я забираю себе — метла мгновенно повиновалась уверенному голосу.

— Теперь садись на нее и подбери ноги. Только вверх не лети, хорошо?

— Ладно, я попробую.

Когда Миа с метлой повисают в воздухе — я продолжаю удерживать девочку, и спокойным, ровным шагом начинаю двигаться по краю поля. Эмоциональный коктейль, который я откачиваю через тактильный контакт, кружит голову как вино: тут и страх, и неуверенность, и нежелание показать свою слабость, и смущение, и даже радость проскакивает, взрываясь на языке искрами мятной свежести. Последнюю я стараюсь максимально оставить девочке... но она так переплетена со страхом, что иногда я определяю ее присутствие только после взрыва очередного мятного пузырька.

Хотя я постоянно ощущаю направленный на нас поток негативного внимания, основная масса первокурсников резвится в воздухе, даже не замечая нас. А вот мадам Хуч постоянно поглядывает на нашу парочку.

Когда мы снова дошли до оставленной мной метлы, я поднял ее приказом и полетел рядом с Миа. Мы постепенно, почти незаметно набирали высоту. Поток страха от девочки постепенно усиливался. Конечно, он даже близко пока не приближался к пределу моей способности к поглощению, но мне самому постепенно становилось страшно: что произойдет, когда я отпущу ее, и не смогу удерживать контакт? Тем не менее, я стискиваю зубы, и обращаюсь к подруге.

— Миа.

— Да, Гарри?

— Сейчас я отпущу руку, и ты полетишь самостоятельно. — Горечь страха бьет по языку. — Держись. Это всего один круг. Потом я снова придержу тебя, и помогу приземлиться, хорошо?

— Гарри... — Краска вновь заливает столь дорогие мне щечки.

— Что?

— А если я упаду...

— Я успею тебя поймать. Не зря же я несся к тебе сломя голову. Но ты не упадешь. Я верю в тебя.

Отпускаю руку... К своему глубокому удивлению, понимаю, что контакт отнюдь не оказался разорван. Я по прежнему могу забирать себе страх и неуверенность девочки, несмотря на отсутствие тактильного контакта. Значит, остался эмоциональный контакт. То есть, я стал для девочки достаточно важен, чтобы не исчезнуть из ее мыслей. То, что я испытываю, осознав это... наверное, это и есть счастье.

После того, как мы с Миа приземлились, мадам Хуч созвала и всех остальных.

— Так. Мне сейчас надо отлучиться. Пока меня нет — всем оставаться на земле. Кто поднимется в воздух — вылетит из школы быстрее, чем успеет сказать «квиддич». Всем ясно?

Ответом на столь страстную речь был нестройный гул согласия. И мадам Хуч, гордая столь высокой дисциплиной удалилась в сторону учебного корпуса. Интересно, означает ли это, что мне попытаются всучить статус «самого молодого ловца за последние сто лет»? Хм... Вполне возможно.

Пока я размышлял об этом, источник недовольства среди слизерницев кристаллизовался и попытался выделиться из общей массы.

— Этот Мальчик-который-выжил настолько туп, что даже на уроке не может не тискать свою девку. — «Девку», вот как? Стоило бы ответить, как подобает, но ощущение так и не оборванного контакта делает меня счастливым... и добрым, поэтому я наступаю на горло собственной песне и ограничиваюсь почти нейтральным.

— Я, конечно, понимаю, что в связи с новейшими веяниями моды ты хотел бы потискать Гойла. Мои соболезнования столь высоким, но так и не высказанным чувствам. А мне уж простите мой консерватизм. — С полминуты аудитория тратит на осмысление этого высказывания. А потом Гойл падает на траву, сраженный приступом хохота. Оказывается, у него есть чувство юмора? Не ожидал.

— Да ты... да что ты понимаешь... — бедный Блейз аж заикаться начал.

— В столь... необычных отношениях я действительно не понимаю ничего. Но, когда вижу неразделенную любовь, пусть и не имеющую шансов — легкий поклон в сторону так и не поднявшегося на ноги Гойла — я прямо и честно, как и подобает гриффиндорцу, об этом говорю.

— Я... я вызываю тебя на дуэль. По-взрослому, без кулаков: на палочках!

Чуть не падаю рядом с Гойлом. По-взрослому, значит... Без кулаков... Хохот Кай гремит в моих мыслях, мешая сосредоточиться, и вызывая в памяти картины последней дуэли, в которой мне довелось участвовать. Когда пространство кипело от мощи защитных заклинаний, способных отразить даже трехдюймовые снаряды. Когда единственным разумным вариантом действий было неторопливо продавить защиту массой тела и вбросить противнику боевое проклятье через тактильный контакт*. Вот уж, действительно, «без кулаков».

/*Прим. автора: описанный в данном абзаце комплекс защитных заклинаний — исключительно дуэльный, и для настоящего боя подходит не больше, чем турнирный доспех для реальной рыцарской схватки/.

— Хорошо. По-взрослому, так по-взрослому. Где и когда?

— В Зале Славы, в полночь.

— Идет.

Прежде, чем Миа успела высказать мне все, что думает об этой мальчишеской выходке, вернулась мадам Хуч, со снитчем в руках.

— Так. Все слушаем меня! Сегодня мы с директором Дамблдором решили провести один эксперимент. — Уже интересно. Похоже, что и в прошлом варианте выходка МакГонагалл была не импровизацией, а исполнением плана. — Тот из вас, кто сумеет поймать снитч — станет самым молодым ловцом за последние сто лет, и будет принят в команду своего факультета!

Гул голосов заглушил объяснения мадам Хуч. Мне захотелось взвыть от восторга, поскольку я заметил на снитче несколько заклинаний, вообще говоря, этому предмету не присущих. Грубые заплатки, явно сделанные не изготовителем мячика — так и светились на общем фоне. Однако, какой замечательный у меня противник... и какой отличный ход. Сразу суем Гарри очередную плюшку, которая еще сильнее привяжет его к магическому миру, и сделает этот мир единственным источником всего хорошего. И одновременно — отталкиваем тех, кто мог бы стать друзьями, подменяя «поклонниками», которые все равно не смогут, да и не захотят поддержать «своего кумира», в котором так легко разочароваться при близком общении. Браво! Ну, и на закуску: подобный финт почти наверняка должен оттолкнуть от меня Драко, и сделать его моим «главным школьным врагом», ведь его страсть к квиддичу, хотя и не сравнима с одержимостью Уизли, но, тем не менее, общеизвестна. Правда, с последним пунктом они в пролете... но это неизбежное следствие недостатка информации. Впрочем, у меня есть, чем озадачить даже такого противника.

— Драко Малфой! — Зову я через Метку.

— Да? — Ответ следует в очень удивленной интонации, хотя я вроде и говорил ему, о том, что могу отправить Зов.

— Драко Малфой, Второй во Внутреннем круге! Лорду Мориону нужна твоя служба. — Высокопарно и пафосно, я знаю... Но Зов Метки требует некоторой торжественности.

— Что нужно моему сюзерену?

— Убери внешние щиты.

Щиты Драко падают, и я теперь сижу сразу на двух метлах и смотрю четырьмя глазами. И вот я/мы кружим высоко над общей кучей однокурсников. Нет, большинство из них догадывается, что ловцу нужно выбрать позицию повыше и не толкаться в общей куче. Но вот воплотить это знание в конкретные действия не может почти никто из решивших поучаствовать.

На самом деле я мог бы скрести пузом по земле, и вести Драко на такой же высоте: благодаря Кай я точно знал, где появится снитч, и как он себя поведет. Конечно, это «нечестное преимущество», но сейчас мы играем не в квиддич, а в политику, пусть и локального масштаба. А в политике понятия «нечестное преимущество» никогда не существовало: преимущество — оно либо есть, либо его нет. И ни о какой честности речи не идет.

Снитч появился именно там, где я и ожидал его увидеть. Драко дернулся, и попытался вернуть контроль, чтобы броситься в погоню, но я ему не позволил. Мне было интересно. И предположения мои оправдались: золотой мячик ловко уклонялся от рук, пытающихся его схватить. Тут ничего не сделал бы и ловец из профессиональной команды. Что ж. Все ясно. А теперь — пора. Мы/я срываемся с места и безумными маневрами проскальзываем сквозь толпу охотников за титулом «самого молодого ловца».

Рональд Уизли пытается спихнуть Драко с метлы, когда тот пролетает мимо. Но я/мы слегка хлопаем по кончику ручки его метлы, и он, кувыркаясь, улетает куда-то вниз. Блейз Забини пробует схватить мою метлу за прутья, чтобы остановить, или хотя бы притормозить меня. Наивный. Чуть отклоняюсь от курса, и он промахивается, едва не слетая с метлы. А когда я возвращаюсь на нужный курс — Забини получает всеми прутьями моей метлы по лицу. Мальчишество, конечно, но до чего приятно...

И вот все конкуренты отстали. Снитч мечется, разрываемый противоречащими приказами: позволить поймать себя мне, и не даться в руки никому более. Противоречивыми эти приказы делает то, что мы с Малфоем летим, как говорится «колено к колену». В какой-то момент золотой шарик оказывается практически между нами, и я/мы хлопаем ладонью крайней правой руки по крайней левой. И снитч оказывается пойман мной и Малфоем одновременно. Ваш ход, господин Дамблдор.

Когда мадам Хуч выпустила снитч, и он исчез, сверкнув золотыми крыльями, в погоню за ним сорвались почти все, присутствовавшие на уроке. На земле остались только Невилл, я и Дафна. Последнее меня несколько удивило: ведь, в отличие от меня, Дафне не потребовалась помощь Драко чтобы оторваться от земли.

— Дафна, а почему ты...

— Бесполезно.

— То есть?

— Снитч все равно поймает Гарри.

— Ты думаешь? Нет, я не сомневаюсь, что он — хорошо летает, но...

— Он запределен. Но дело даже не в этом...

— А в чем? — Дафна оглянулась по сторонам и понизила голос.

— На снитч наложены специальные чары. Они не дадут поймать его никому, кроме Поттера.

— Но... но это — нечестно...

— Да, нечестно. Но, если ты думаешь, что тот, кто так сделал — друг Гарри, то ты ошибаешься.

— Почему?

— Сама подумай. Ведь это сразу оттолкнет от него всех, кто мог бы стать друзьями, и приблизит «поклонников», которых на врагов меняют один к двум и остаются в выигрыше. Например, Уизли...

Когда Гарри и Драко поймали снитч вместе, мадам Хуч скривилась, как будто съела что-то очень кислое. Пару лимонов, например, целиком и с кожурой.

— Дафна... — я и сама с трудом расслышала свой шепот, но Гринграсс поняла меня правильно.

— Предполагали, что снитч поймает Гарри, и это оттолкнет от него Драко. Обломались, и не признать этого не могут, а признать — не хотят.

— Но... почему ты говоришь...

— Во множественном числе?

— Да.

— Я Вижу, что эта выходка не была инициативой мадам Хуч. Ей это приказали.

— Спасибо, Видящая. Я подозревал это, но не был уверен. — За плечом Дафны возникает Гарри. И Драко... Но он выглядит... погасшим.

Гарри смотрит мне в глаза. Почему-то я вновь ощущаю его руку у себя на талии, и то, как он прикасается к моему левом запястью. А по всей моей руке, до самого локтя как будто прыгает черный котенок. Гарри серьезно кивает мне, благодаря за что-то...

— Драко, не переживай. Ты всему научишься.

— Ты думаешь?

— Уверен. Мы поработаем над этим. Правда предвидеть действия снитча... тут тебе придется полагаться на помощь Видящей.

— Гарри, но это... — Пытаюсь вмешаться в разговор, но останавливаюсь, понимая, что не знаю, как сформулировать то, что считаю нужным сказать.

— Нечестно?

— Да.

— Почему?

— Он же получит преимущество...

— Зато я смогу играть против него в полную силу, не беспокоясь о том, что такое преимущество есть у меня.

— Значит ты...

— Я не люблю поддаваться. Конечно, играя против Хафлпафа и Рейвенкло — придется сдерживаться, но уж против Слизерина — развернусь во всю широту души.

Полдня после урока полетов мы с Драко пытались уговорить Гарри не ходить на эту глупую дуэль. Я стращала тем, что его накажут, или даже вовсе исключат. Драко объяснял, что Забини все равно не появится в Зале Славы, и, в лучшем случае — настучит Филчу. Гарри внимательно выслушал все наши аргументы, а потом спокойно сказал:

— Знаете, ребята, наверное, вы правы.

— Ты не пойдешь? — Я чуть не запрыгала от радости.

— Вы правы, но и у меня есть свои резоны. Я пока не хочу об этом говорить, но мне надо проверить кое-что.

— Ты прав, Гарри. — Совершенно неожиданно Дафна Гринграсс вступила в спор на стороне Гарри.— Очень похоже на то, что ты прав в своих предположениях.

— Спасибо, Дафна. Я знал, что ты Увидишь.

— Предположения, и даже видения — не знание.

— Еще раз спасибо.

Я не поняла, о чем они говорили, но одно стало ясно: Гарри твердо решил пойти на дуэль, и отговорить его мы не сможем. Вот поэтому я и сижу в гостиной факультета вместо того, чтобы спокойно спать в своей кровати.

— Миа?

— Гарри?

— Ты почему не спишь?

— Я иду с тобой. И не спорь.

— Спасибо, Миа. Я знал, что могу на тебя положиться.

— Не за что, Гарри. Я всегда буду с тобой.

— Ты не знаешь, о чем говоришь. Но я рад. Идем.

Поход по ночному замку почти не отложился у меня в памяти. Только отдельные эпизоды всплывают из ночной темноты: спящие портреты, колонны, освещенные Луной, таинственное мерцание в углах... И Гарри, скользящий по темным коридорам, как крупный кот. Днем это не было так заметно. Днем он ничем не отличался от десятков других мальчишек. Но ночь сорвала эту иллюзию. Сейчас рядом со мной бесшумно крался сильный и уверенный в себе хищник. Но, как ни странно, это не пугало, а наоборот — успокаивало. Волнами накатывалась уверенность, что вся эта мощь немедленно обрушится на любого, кто попробует причинить мне вред. И лишь одно портило мне настроение: на фоне этой изящной силы я рельефно видела всю свою неуклюжесть. Там, где Гарри проходил бесшумно, как будто танцуя, я постоянно что-то задевала. Половицы скрипели под ногами. Я явно мешала Гарри, и без меня он добрался бы в разы быстрее. Наверное, стоило бы перестать мешаться у Гарри под ногами и вернуться в гостиную. Но, как раз когда я всерьез начала обдумывать эту мысль, мы остановились.

— Даже не думай об этом. — Шелестящий шепот, казалось, окутывал меня со всех сторон.

— О чем?

— Мы вместе ушли, и вместе вернемся. Только так.

— Но... зачем тебе я? Я думала, что смогу помочь...

— Ты — сможешь.

— Чем, я ведь такая...

— Просто, будь рядом, котенок!

От последней фразы я чуть не расплылась в кисель. И только взгляд на шевельнувшийся портрет вернул меня к осознанию того, где мы на самом деле находимся.

— Гарри, тебе не кажется, что подобные разговоры лучше вести в нашей гостиной?

— Не кажется.

— Почему?

— Слишком много ушей.

— А здесь...

— Никого, кроме нас — нет. А ведь мы уже почти пришли.

— Значит, Драко был прав.

— Абсолютно. Это было ясно еще тогда.

— Но зачем..?

— Скоро узнаешь.

Гарри достал палочку и взмахнул ей. Над кубками и наградами начала формироваться надпись: «А я так ждал...».

— Ну, вот, теперь провисит до завтрака.

— И ради этого ты...

— Нет. Это — так, небольшое мальчишество. Я ожидаю появления главных действующих лиц трагикомедии «Полночная дуэль». А, кстати, вот и она.

— Кто?

— Разумеется, миссис Норрис.

И в самом деле: по одному из коридоров, ведущих к Залу Славы, неторопливо шла кошка школьного завхоза — Аргуса Филча. А это означало, что и он сам где-то неподалеку.

— И что делать будем?

— Ждать.

— Как?

— Мы не знаем, где сам Филч. Если побежим сейчас — можем влететь ему прямо в лапы. Стартуем, когда поймем — где он.

Предсказание Гарри сбылось очень быстро: Филч появился совсем не оттуда, откуда я его ждала. Честно говоря, я собиралась двинуться именно туда, рассчитывая достигнуть гостиной Гриффиндора по самой короткой дороге.

— А вот теперь — бежим!

И мы побежали. Стены, портреты и колонны мелькали, сливаясь в сплошной вихрь. Гарри несколько раз резко менял направление, и я давно уже не понимала, где именно мы находимся. Странным представлялось то, что стоило нам приостановиться, как где-то неподалеку раздавался голос Филча, подзывающего свою любимицу. И так продолжалось, пока мы не оказались возле какой-то двери. Даже не думая о том, что делаю, я выхватила свою палочку.

— Алохамора!

Дверь начала открываться, но в это время жесткая уверенная рука отбросила меня от спасительной щели.

— Я иду первым.

— Но почему?

— Потом.

Гарри прошел первым, а я юркнула за дверь, когда в коридоре, которым мы пришли сюда уже слышна была шаркающая походка завхоза.. И только закрыв за собой дверь я обратила внимание на то, что Гарри застыл на месте.

Миа вскрикнула за моей спиной, и мы оба застыли. Девочка в страхе, а я — в восхищении. Старый друг, как же давно я не видел тебя.

— Приветствую тебя, Страж Порога! — Склоняюсь в неглубоком поклоне, стараясь, с одной стороны — выказать все испытываемое уважение, а с другой — не лишить девочку надежной опоры, в которую она вцепилась изо всех сил.

— Рад видеть тебя на этом берегу, Странник. — Страж наклоняет ко мне среднюю голову, и Миа вскрикивает у меня за спиной. — Успокой свою девушку. Я не причиню вам вреда.

— Я не уверен...

— А я — да.

— Только не надо пророчествовать...

— Все еще хочешь увидеть свободный выбор? Однажды ты уже нарвался.

— И не жалею об этом. Лучше быть одному, чем ласкать себя чужой рукой.

— Тут ты прав. Но все-таки, девушка нуждается в помощи. Твоя она, или нет — потом сами решите, а помощь ей нужна сейчас.

Повернувшись к Миа, прижимаю ее к себе.

— Успокойся, Герми! Все хорошо. Страж Порога не причинит нам вреда.

— Страж порога?

Девочка перестает дрожать, и постепенно успокаивается. А я вспоминаю те десятилетия, которые я потерянно бродил по берегам Великой реки, после того, как Аилла сказала, что не хочет иметь ничего общего с тем, кем я оказался. Я не был уверен в том, на каком берегу мне стоит остаться. Тогда-то я и встретил Стража. Мы долго говорили с ним, и он заронил во мне надежду. Страж убедил меня, что стоит оставаться в мирах живых и не спешить к посмертию. Несколько странно для Цербера... Но так уж ему захотелось. Мотивы порождения Хаоса, которое лишь самую малость моложе родителя понять временами очень трудно...

— Да, Герми. Это — Цербер, Страж Порога Врат Серых пределов. Страж мира мертвых. Он — разумен, хотя, как правило, старается этого не показывать. У него сформировалась репутация злобного и жестокого Стража, но для друзей он — верный и преданный друг, и, возможно — учитель.

— Учитель???

— Он живет столько же, сколько существуют миры посмертия. Представляешь, сколько всего он видел и знает?

Я говорю спокойно, зная, что без ведома и желания Стража ни один звук, ни одна мысль, прозвучавшая или обдуманная здесь — не станут известны никому больше. Превзойти Цербера в магии? Ха! Даже не у всякого бога это получится. Помогать он вряд ли будет, разве что советом... Но я рад, что вновь встретил его. Хотя... место, где за мной гарантированно не смогут наблюдать — уже большая помощь.

Страж усмехается. Сейчас он выглядит как довольно добродушная, лохматая и слюнявая псина о трех головах. Шерсть торчит клочьями во все стороны. Ошейник с надписью «Пушок» придает картине оттенок сюрреализма.

Внезапно один из шести глаз подмигивает нам, и Цербер преображается. Теперь перед нами истинный Страж Серых пределов. Жесткая шерсть превращается в неуязвимую чешую. Челюсти удлиняются. В глазах вспыхивает адское пламя. Немного слюны, характерной для его прошлого облика, падает с губ уже после оборота, на лету превращаясь из мутной и вязкой белой жидкости в каплю изумрудного огня.

Миа, завороженная этим сиянием, тянет руку, чтобы дотронуться до него. Я резко дергаю ее назад.

— Герми, стой!

— А? Что?

— Слюна Цербера — страшный яд. Смотри!

Сияние вытягивается в линию, начинает извиваться, и, через некоторое время по каменному полу уползает серовато-зеленая змейка, на голове которой три крупные чешуи образуют как бы корону.

— Красивый, правда?

— Правда...

— Помнишь подвиг Геракла? Когда он привел Цербера ко двору Эврисфея? И его слюна превращалась в змей, которые опустошили несколько островов.

— Но как...

— Они договорились. Силой Стража не одолеть. Так что, Алкид предложил Стражу что-то, для него ценное.

— Что именно?

— Можешь спросить у него самого. Мне он так и не ответил.

— И тебе не отвечу, юная ведьмочка. Это моя и только моя тайна.

— Он... он говорит со мной?

— Да. Именно так и звучит голос Стража. Его слышат только те, с кем он хочет говорить. И то, что он заговорил с тобой — высокая честь. Не многие удостаивались ее.

— Не многих молодой Странник готов был защищать даже от меня. — Мысленный голос Стража окрашен смехом. Я вспоминаю, как готовился сражаться, когда заметил огромную тень, прежде чем узнал Стража. И отлично понимаю, как жалко смотрелись мои попытки стянуть щиты, и собрать силы для атаки, перед лицом столь превосходящего противника.

— Наверное, это было смешно. — Миа удивленно смотрит на меня.

— Ты выглядел грозно. А то, что сразу начал готовить путь к отступлению — заставило заподозрить, что ты научился осторожности. Доселе это тебе не было свойственно.

— Да ладно, брось... Ну что я мог тебе противопоставить...

— В данном случае важны не способности, не Сила, а желание. Когда-нибудь ты это поймешь.

— Буду надеяться.

— Есть ли смысл в надежде там, где присутствует знание?

— Поживем-увидим.

Мы раскланялись со Стражем, и, когда уже подходили к двери, в спины нам полетело:

— Я не пробуду здесь долго. Найдите Хогвартс.

Когда мы шли к гостиной Гриффиндора нам встретилась уже знакомая серовато-зеленая змейка.

— Пожалуйста, помоги мне, Говорящий!

— Что тебе нужно?

— Жить! Люди убьют меня, как только поймут, кто я.

— Думаю, да. Хорошо. Иди ко мне, Принцесса.

Серая змейка плавным движением обвивается вокруг моей руки.

— Гарри, ты что делаешь? — Огромные глаза Гермионы кажутся еще больше от удивления.

— Спасаю змею.

— А как ты с ней заговорил?

— Я — змееуст, и могу говорить на серпентэрго.

Наполовину я ожидал, что Гермиона отшатнется от меня, с обвинениями, что я — черный маг. Опровергнуть их для меня было бы практически невозможно, особенно учитывая, что они — истинны. Конечно, в книге Гермиона осталась с Золотым Трио, но не с того ли момента она начала отдавать предпочтение Рону? Не знаю...

— Гарри, ты должен это скрывать. Иначе у тебя будут проблемы.

— Спасибо, Миа!

— За что?

— Ты не шарахнулась от меня.

— Гарри, ты ведь не черный маг!

— Боюсь, в этом ты ошибаешься. — Еще не начав произносить эту фразу, я чувствую, как внимание Цербера накрывает нас, отсекая от наблюдения. — Я уже говорил... одному человеку... что жизнь в семье, которая тебя ненавидит — плохая почва для взращивания доброты и всепрощения.

— Гарри, мне все равно какого ты цвета. Главное, что ты — Гарри. И не «Гарри Поттер — Герой магического мира», а «мальчик Гарри, который помог мне тащить чемодан».

— Спасибо, Миа! — Счастливо выдохнул я, притягивая девочку к себе. —

— И еще... Я помню, как мы говорили о Темных Лордах...

— ...

— Кто-то должен удержать тебя от поворота на дорогу Гриндевальда. Пусть это буду я.

— Удержи меня. Обязательно удержи. Миа... — Я задохнулся. Второе слово произносить было еще рано, но я тонул в лучистых глазах...

— Говорящий, вам надо вернуться в свой Дом. — Процесс утопания был прерван шипением Принцессы.

— Что она говорит? — Любопытство Гермионы не знает пределов, и способно проявляться в любой обстановке.

— Что нам надо поскорее вернуться в гостиную Гриффиндора.

— Знаешь, она права.

— Я тоже так думаю. Идем.

Проходя мимо вентиляционной решетки, я остановился.

— Иди туда. — Прошипел я Принцессе. — Спускайся вниз, пока не найдешь большой зал. Там позови Старшего. Он поможет тебе.

— Чем я могу отплатить тебе, Говорящий?

— Передай Старшему, что мы еще встретимся. И я не хотел бы, чтобы на нем было больше человеческих жизней, чем есть сейчас.

— Я передам.

— И еще...

— Что?

— Еще передай, что если кто-то отнимет у меня девушку, что стоит рядом со мной — вражда наша не прекратится даже с полным уничтожением Дома.

— Я поняла. — Невзрачное (пока что) тело исчезло в вентиляции.

— О чем вы говорили?

— Я объяснил ей, как достичь места, где она может быть в безопасности.

— Ты — хороший, что бы о себе не думал.

— Не знаю... Я ведь отпустил в Хогвартсе весьма опасную змею, и тем подверг риску жизни многих студентов.

— Если рассуждать так, то всех детей надо душить в колыбели: ведь человек более опасен, чем любая змея.

— Я рад, что ты это понимаешь.

Дальнейший путь до гостиной Гриффиндора не ознаменовался какими-либо приключениями.

На следующее утро я испытал прямо-таки чистое эстетическое наслаждение, наблюдая за лицом Блейза Забини, когда он увидел надпись над наградами. «А я так ждал...». Это стоило того, чтобы весь вечер и полночи выслушивать рассуждения Блейза о том, как он ловко заманил «этого придурка Поттера», и подставил его под расправу со стороны Филча. Еще большее удовольствие мне доставила воспитательная беседа, состоявшаяся между Блейзом и Маркусом Флинтом, которому меня вчера представили как нового ловца сборной факультета по квиддичу. К сожалению, я несколько задержался, готовясь к завтраку, и поэтому не слышал ее начала, но...

— Блейз, признай, наконец: ты проиграл.

— Но... это была хорошая ловушка.

— Хорошая ловушка — та, в которую противник попадается. А Поттер — не попался, и выставил тебя на посмешище. Ты проиграл. И, отказываясь это признать, — делаешь свое положение только хуже.

— Да кто узнает...

— Весь Слизерин. Ты мог бы свести партию почти к ничьей, если бы не расхвастался. Но ты не утерпел.

— Но я знаю... мне обещали...

— Теперь я вижу, что ты и не мог выиграть.

— Это почему еще?

— Я думал, ты игрок, а ты оказался пешкой. А пешки — всегда проигрывают. — Тут я ощутил необходимость поучаствовать в беседе.

— А почему пешки проигрывают? Ведь именно они определяют позицию, и могут пройти в ферзи?

— Все очень просто. Чем бы ни закончилась партия, победой, поражением, или ничьей. Чем бы ни занялись дальше игроки: продолжили конфликт на словах и заклятьях, или пожали руки и дружно отправились пить мировую. Все это не изменит одного: пешки будут убраны с доски и сложены в коробку. Они — проиграют. Впрочем, как и все остальные фигуры, не исключая королей.

В это время со стороны входа в общежитие Слизерина показалась Дафна. Она шла неуверенно, слегка пошатываясь. Похоже, ее настиг очередной сенсорный шок. Взглядом принеся извинения Маркусу, я с максимальной скоростью позволяющей не уронить достоинства, прошел навстречу Дафне и подал ей руку.

— Мисс Гринграсс, доброе утро. Позвольте сопроводить Вас в Большой зал.

— Мистер Малфой, буду очень благодарна Вам, если Вы это сделаете. Мне этим утром... несколько нехорошо.

И мы пошли завтракать.

После занятий мы решили устроить пикник на берегу озера. По странному совпадению, хорошее место для пикника мы нашли аккурат там, где заканчивалось действие следящих чар. Деревья роняли золотую листву в черные воды озера. Ветерок лениво нес по небу облака, которые грозили со временем слиться в сплошной покров туч, но сейчас создавали неповторимую картину.

К счастью, сегодня последним занятием были двойные зелья именно со Слизерином, так что нам с Гермионой не пришлось ждать или искать наших друзей. Правда, Дафна выглядела несколько бледно. Похоже, ее Дар подкинул ей очередную подлянку.

— Гарри, — начал разговор Драко, когда мы расположились поудобнее, — не подскажешь, что делать Дафне. А то у нее периодически случается вот такое...

— Я бы посоветовал заняться маникюром.

— Что? — Дафна возмущенно вскинулась на секунду и тут же снова опустила глаза.

— Гарри, я же серьезно спросил...

— А я — серьезно ответил. Нужно занятие, которое требовало бы полной концентрации внимания на руках. Это ограничит поле зрения и, соответственно — входящий поток информации. Раньше носили с собой корзинку с каким-нибудь рукоделием, но в наше время это будет выглядеть... несколько неуместно. Так что, лучшим выходом, на мой взгляд, будет носить с собой пилочку для ногтей, и при первых признаках надвигающейся перегрузки — приступать к доведению ногтей до принципиально недостижимого совершенства. Заодно и нежелательного собеседника можно с полным на то основанием проигнорировать.

— Спасибо, Гарри. — Лицо Дафны, как впрочем, и почти всегда, не выражало практически ничего, оставаясь в рамках предписанного этикетом «вежливого внимания», но ее эмоциональный фон просто полыхнул радостью. Похоже, она по достоинству оценила все преимущества этой идеи.

— Расскажите, как там наш общий друг?

— Превратился во всефакультетское посмешище.

— То-то он на меня так злобно смотрел на занятиях.

— Да уж... твоя надпись — это было что-то. Особенно, учитывая то, как он хвастался вечером.

— Я же сказал, что мы еще посмотрим «кто кого распнет».

— У тебя получилось. Его просто к позорному столбу пригвоздили. Как неумелого интригана и пешку в чужой игре.

— Хм. А вот об этом — поподробнее, пожалуйста.

— Он сегодня утром упомянул, что идея с дуэлью — не его собственная, и что ему «обещали»..., правда, не упомянул — что именно.

— Жаль. Драко, ты не мог бы через свою «свиту», или других знакомых, как-нибудь по-тихому выяснить подоплеку этого дела. Мне интересно, кто это так заинтересован в том, чтобы отношения между Гриффиндором и Слизерином не могли нормализоваться.

— Ты думаешь...?

— Это — одно из возможных объяснений.

— Гарри, а расскажи, как ты ходил на дуэль?

— Да, Гарри, расскажи. Думаю, ты увидел кое-что интересное. — Глаза Дафны светятся почти Гермиониным любопытством.

— Я лучше пока промолчу. — Хм...

— Мастер, а не пора ли Вам сматываться? Видящая уже, кажется, готова приступить к третьей степени. Одна надежда — она еще не умеет проклинать круциатисом. — Не позволяю улыбке прорваться на губы. Кай любит похохмить.

— А рассказывать будет Гермиона.

— Герми? — Слизеринцы с изумлением поворачиваются к правильной, и соблюдающей все правила девочке.

— Я... я дождалась в гостиной, пока Гарри соберется на эту дуэль, и пошла с ним.

— Ты? Не верю! — Драко. Видящая не могла не понять, что Гермиона говорит правду.

— Она еще и не такое расскажет. Но все равно — советую верить, потому что она не врет. — Ну вот. Я и не сомневался в вердикте Гринграсс.

— Так вот... Мы вышли в коридор...

Рассказ девочки продолжался и продолжался. А я мог позволить себе редкую минуту отдыха, и наблюдения за красивой девочкой. Я вновь тонул в ее карих глазах, любовался непослушной копной каштановых волос и изящными движениями тонких пальчиков. Миа... Даже в мыслях я пока что не могу произнести этого так, как должно... Но я надеюсь, что это время еще придет.

— И вот, мы вернулись в гостиную Гриффиндора.

— Н-да. Ничего себе...

— Вот только что древний и могущественный Цербер делает в Хогвартсе? Неужели Дамблдор настолько велик, что сумел сделать то, что оказалось под силу только Гераклу?

— А вот это я могу объяснить.

— Как же?

— Скучно ему на берегах Леты. Вот он время от времени и создает себе эдакое воплощение. Как правило, тот кто его находит (а все воплощения Стража — вариации на тему о трехголовой собаке) сразу вспоминает Цербера, и решает, что лучшего сторожа для своих сокровищ ему не найти. А если своих сокровищ нет — продает щенка тем, у кого они есть. Цербера это каждый раз несказанно забавляет. И ведь не приедается ему эта шутка, хоть и повторяет он ее раз за разом. С неизменным, правда, успехом.

— Гарри, а как ты познакомился с Цербером?

— Очень просто. Оказался там, где он обычно и обитает. Бродил по берегам, не будучи уверенным в том, на каком из них мне следует оставаться. Тогда-то меня и нашел Страж, и объяснил, что мне стоит вернуться в мир живых.

— Гарри, но ты говоришь о нем так, как будто знал его годами, а ведь клиническая смерть не может длиться дольше нескольких секунд.

— Правильно. Когда я очнулся, то оказалось, что я был мертв семь с половиной секунд. Но... для мертвых нет времени. Так что, судя по моим воспоминаниям, я бродил по холмам, усыпанным цветущими асфоделями несколько десятилетий, а то и веков.

— Гарри, а какой он, Цербер?

— В двух словах не опишешь. Он всегда разный. Великий маг, сильный боец, Воплощение силы, один из первых сыновей Хаоса... Я мог бы еще произносить много разных слов. Но это не приблизит вас к пониманию.

— Гарри, ты ведь называл его Стражем порога?

— Он и есть Страж.

— И он, из-за скуки бросил свой пост?

— Ни в малейшей степени.

— Это как?

— Я же еще назвал его Воплощением Силы. В какой-то степени он — и есть Порог, подлежащий охране. Цербер — Страж самому себе... Ну не могу я это объяснить так, чтобы было понятно. Я и сам толком не понимаю.

— А вот если бы Цербер услышал, как мы о нем говорил, он бы обиделся, или нет?

— Практически не сомневаюсь, что он нас отлично слышит. Впрочем, он из тех, кто «на правду не обижается».

— Слышит?

— «Что ему просочиться через канализацию на десяток лье».

— ...? — Похоже, меня не понимают.

— Цитата. Но меня во всей этой истории заинтересовал отнюдь не Цербер, хотя я и благодарен Судьбе, подарившей мне встречу с другом.

— Что же более интересного?

— Есть в том, что с нами происходит — некоторые... нестыковки. Что-то не радует меня картина, в которую они пытаются сложиться....

Друзья, и та, кого я хотел бы назвать больше чем другом, серьезно задумались над моими словами.

— Что ты хочешь сказать?

— Начнем с очевидного. — Прутиком рисую на земле грубый и примерный план Хогвартса. — Зал Славы — на первом этаже сразу за главным входом. Так?

— Да. — Решил озвучить очевидное Драко. Девушки промолчали.

— Вход в общежитие Гриффиндора на четвертом этаже левого крыла. Так?

— Да, Гарри. — На этот раз ответила Миа, а слизеринцы посмотрели на меня так, как будто я выдал им все тайны Генштаба.

— Тогда как мы оказались на ТРЕТЬЕМ этаже ПРАВОГО крыла?

— Не знаю, Гарри. Я бежала за тобой, и просто ничего не видела.

— Я все время пытался прорваться к гостиной. Но НИ ОДНА лестница не вела туда. Можешь мне поверить — я очень старался.

— Что?

— Более того. Филч своей шаркающей походкой немолодого человека умудрился не отставать от двух удирающих изо всех сил подростков. Это уже даже не удивительно. Это — анекдот.

— Что за анекдот?

— Темный лорд летел на метле со скоростью 60 миль в час, а возле самых прутьев его метлы бежал профессор Снейп с видом человека, который никуда не торопится. — Анекдот, конечно, изрядно бородатый (с директором, пожалуй, потягаться сможет). Да и перестраивать его пришлось под более близкие слушателям реалии. Но ребят — впечатлил. Жаль только, не скоро они смогут оценить полноту аналогии.

— То есть, ты считаешь, что Филч не сам по себе успевал за нами?

— Конечно. Он ведь даже не прибавил шага. Но и догнать нас не стремился — просто подгонял, чтобы мы не могли задержаться и обдумать происходящее.

— Но ты...

— Мне не обязательно останавливаться. Когда удираешь от «любящих» родственников — приучаешься думать очень быстро, и не останавливаясь. Хоть чем-то они мне помогли в этой жизни. — В общем-то, даже не солгал ни словом. Но даже Видящая, скорее всего, подумает не о тех родственниках.

— Да уж... Непонятки действительно занимательные. — Похоже, Серебряный принц Слизерина решил серьезно напрячь мозги. — И что теперь?

— Искать ответы на два классических вопроса.

— Каких? — Уууу... Нет, я конечно понимаю, что для англичанина неприлично интересоваться не англо-саксонской культурой... но чтобы настолько...

— Два воистину классических вопроса: «Кто виноват?» и «Что делать?» были сформулированы в начале этого века...

— Не надо, Гермиона. Это, конечно, классика... Но не надо.

— Классика? Так это...

— Так называются две книги, которые, по мнению многих, сдвинули общественное мнение настолько, что открыли двери русской революции. Но к делу это не относится. А вот вопросы, действительно, сформулированы очень четко. Так что нам предстоит понять, кто устроил нам это приключение, чего он этим хотел добиться, и что нам с этим делать.

— Ты думаешь, что надо что-то делать?

— Практически уверен. Думаю, наш «доброжелатель» на этом не успокоится.

— «Доброжелатель»?

— Я думаю, Дафна уже рассказала тебе о потаенных течениях, которые принесли нам с тобой места в факультетских командах?

— Рассказала. Я ей сначала не поверил... Но когда рассорился с Хиггсом, прежним ловцом — понял, что рациональное зерно в ее рассуждениях есть.

— И что же нам теперь делать? — Лицо Миа выражает сильное беспокойство. И правда, узнать, что твой возможный противник — человек, который может управлять лестницами Хогвартса — впечатление... довольно сильное.

— Думаю, то, что и посоветовал Цербер.

— Искать Хогвартс? Но что это? Ведь в замке мы живем, и вряд ли Цербер имел в виду его.

— Думаю, ты неправильно сформулировала вопрос.

— Как это?

— Не «что». «Кто».

— ...? — Вопросительно-удивленное молчание повисло над местом проведения пикника.

— Думаю, что Хогвартс — здание достаточно древнее и достаточно зачарованное, чтобы у него имелась и собственная душа.

— И что ты предлагаешь делать?

— Думаю, что нам пока стоит затихариться.

— ЧТО??!

— Затихариться, лечь на дно, окуклиться.

— Но... почему?

— Очень просто. Думаю, тот, кто так старательно нами пытается манипулировать, учел все возможные ответы. И, теперь уже по моим расчетам, наше бездействие для него — наименее приятный вариант.

— Излагай дальше.

— Во-первых, стоит принять как аксиому, что прогулка по ночному Хогвартсу с посещением избранных достопримечательностей была не просто так, а зачем-нибудь.

— Пожалуй, согласен.

— Во-вторых, этим «чем-нибудь» скорее всего, является желание заставить нас что-то сделать.

— И это очень похоже на правду.

— Тогда, если мы ничего делать не будем — ему придется изобретать еще что-то

— Пожалуй, придется. Но почему ты думаешь, что он будет действовать менее аккуратно, и позволит себя вычислить?

— Почти уверен в том, что он предпримет все возможные предосторожности, чтобы раскрытия избежать. Так что, наверняка тоже возьмет паузу, чтобы посмотреть: что мы будем делать.

— И мы так и будем сидеть, и ждать хода друг от друга?

— У нас есть квиддич, библиотека, уроки и много других занятий. А у него — его планы и ограниченность по времени.

— То есть?

— Раз он начал с самого начала занятий на первом курсе — его что-то торопит. Так что, есть у меня предчувствие, что он собирается уложиться до того, как мы разъедемся на каникулы.

— А как мы будем «искать Хогвартс»?

— Я вижу два направления: во-первых, нам нужны все сведения о магической архитектуре, которые мы можем найти в школьной библиотеке. И нам нужна информация о создателях Хогвартса.

— Об Основателях? — Девочки, молчавшие на протяжении нашего с Малфоем диалога, решили присоединиться к беседе, причем сделали это на удивление синхронно.

— Именно

— Но откуда нам взять сведения об Основателях? Все, что есть в библиотеке — История Хогвартса, которую мы и так зачитали до дыр. — Улыбаюсь Гермионе.

— Герми, школьная библиотека, конечно, обширна, но она не содержит всего. Если я правильно понимаю, чистокровные семьи гордятся тем, что могут проследить свою историю до времен Основателей, так?

— Конечно.

— Значит, скорее всего, в ваших — кивок в сторону Малфоя и Гринграсс — семейных библиотеках есть мемуары ваших предков, которые жили в то время. Скорее всего там будет и кое-что об Основателях.

— Хорошо. Но как совместить это со «стратегией недеяния»? — Гермиона сразу нащупала слабое место в моем плане.

— А вот этого я еще не знаю. Надеюсь, что вы предложите хорошую идею.

— Пожалуй... да...

— Герми, я и не сомневался, что ты что-нибудь придумаешь.

— Да. У меня есть идея. Надо на дополнительных занятиях у профессора Флитвика спросить его о чарах на домах магов. Спорю, что он задаст нам самим написать эссе.

— Ну да. «Два фута — минимум».

— Именно. И это сразу даст нам возможность искать нужную информацию, не привлекая лишнего внимания. Мы же не по собственному произволу роемся, а выполняем домашнее задание.

— Отлично. А с нашей библиотекой и воспоминаниями предков Гринграсс придется подождать до Рождественских каникул. Думаю, наш пожелавший остаться неизвестным друг даст знать о себе раньше, и «стратегия недеяния» уже не потребуется.

— Хорошо. Значит, договорились. Возвращаемся?

Утро было солнечным. Я с удовольствием потянулась на кровати, вспоминая вчерашний «военный совет». Как-то раньше мне не доводилось узнать, каково это: просто посидеть у озера с друзьями. У меня никогда не было друзей. Наверное, родители воспитали меня слишком правильной: я всегда старалась выполнить все правила и указания тех, кого считала превосходящими меня. Теперь-то я понимаю, что это могло оттолкнуть сверстников, но это теперь... когда у меня есть настоящие друзья. Однако, даже немного жаль, что я так и не удосужилась сказать ребятам, что у меня сегодня День рожденья. Совсем я замоталась с этими новыми впечатлениями, и просто забыла... Так что я могу только рассчитывать на подарки от родителей. Конечно, подарки — это мелочь и беспокоит меня совсем не это. Друзьям будет неудобно, когда я скажу, что у меня сегодня праздник, а у них не будет для меня подарка. По крайней мере, мне было бы очень неудобно. К тому же очень хочется получить знак внимания... особенно от одного...

Задумавшись о том, что заставляет меня выделять Гарри даже из небольшого числа недавно обретенных друзей, я села на кровати... и тут же упала обратно: на прикроватной тумбочке стоял изысканный букет, а возле него лежала записка. Несколько придя в себя я нашла достаточно сил, чтобы прочитать ее.

«Гермиона, мы тут случайно выяснили, что у тебя сегодня День Рожденья. Мы ждем тебя с подарками в Большом Зале. Д.Д.Г.»

Слезу навернулись у меня на глаза. Ребята постарались выяснить даже дату моего рождения. Но, когда влага коснулась записки, текст изменился.

«Миа, не плачь! Я встречу тебя на входе в гостиную. Твой Гарри!».

Я не поняла, почему, но солнце засияло удивительно радостным светом, и все мои неприятности, уже случившиеся, или ожидающие меня во тьме грядущего показались мне совершенно незначительными по сравнению с этой подписью.

Счастливая, я спешно оделась и побежала к выходу из спальни. Я почти ничего не замечала вокруг себя. Не заметила и того, как под действием заклинания леска, протянутая поперек двери, и до этого момента лежавшая неподвижно — натянулась. И я с жалобным писком полетела вниз по лестнице... прямо в руки Гарри.

Поняв, что именно случилось (а на это ушло некоторое время), я заплакала, содрогаясь всем телом, и уткнувшись в плечо спасшего меня мальчика. А потом я подняла глаза, чтобы увидеть, что вместо спокойной изумрудной зелени глаза Гарри светятся золотом гнева.

— Гарри, не надо, пожалуйста. Это просто чья-то шутка. — Главное сейчас — успокоить его, чтобы он не натворил ничего страшного.

— Шшутка значитссс. — Голос Гарри срывается на отчетливое шипение. — Ну чтожшш... Узснаю кто — пошшучу в ответсс.

— Пожалуйста, Гарри... — Мальчик закрывает глаза, а когда открывает — они снова зеленые, а из голоса исчезает шипение разъяренного кота. Правда сам голос теперь звучит несколько громче, чем обычно, и я подозреваю, что не услышать сказанное затруднительно даже для тех, кто сейчас находится в дальних углах спален.

— Правда, один мой друг говорил, что в таких вещах чувство юмора мне изменяет... Что я шутить не умею, и шуток не понимаю... Но это он со зла, со зла...*

/*Прим. автора: Морион цитирует Мрака, персонажа книги Никитина «Передышка в Барбусе»/

В этот момент портрет Полной Дамы отодвинулся, и в открывшуюся дверь вошла декан нашего факультета.

— Гарри Поттер. Пройдемте. Нам надо поговорить.

— Нет, профессор.

— Что?

— В данный момент я не могу оставить Гермиону одну в столь... небезопасном месте, как общая гостиная факультета.

— Даже так?

— Именно так и никак иначе.

— Тогда... мисс Грейнджер, Вы идете с нами. — Сказав это, декан резко развернулась и вышла из гостиной.

— Идем, Герми. — Гарри взял меня за руку и потянул за собой.

Утро девятнадцатого сентября началось для меня весьма рано. Хотя все основные приготовления уже были сделаны, некоторые вещи просто невозможно было подготовить заранее.

— Асси!

— Да, господин? — Домовушка появляется совершенно беззвучно. Похоже, ее навыки трансгрессии серьезно превышают таковые у большинства волшебников.

— Смотайся в спальню девочек и проверь: спит ли еще Гермиона. Смотри, не разбуди ее.

— Не беспокойтесь, господин. Я не потревожу молодую госпожу. — Что ж. Я рад, что обзавелся столь сообразительной служанкой.

— Если она еще спит — вернешься сюда. У меня будет для тебя задание.

— Хорошо, господин.

Асси исчезает и через несколько секунд появляется снова.

— Молодая госпожа спокойно спит.

— Хорошо. Вот, держи. — Отдаю ей букет цветов, доставленный вчера, и заранее заколдованную записку. — Поставишь цветы на тумбочку возле кровати, и положишь рядом записку. Хорошо?

— Для меня радость служить господину. — И Асси снова исчезла.

— Мори?

— Да?

— Жди ее прямо возле лестницы.

— Это — совет оракула?

— Да.

— Не нравится мне это.

— Пока что ты ничего не должен делать.

— Не должен, или не могу?

— Не должен.

— Плевать. Что я МОГУ сделать?

— Не скажу.

— Кай!!!

— Так будет лучше, в том числе и для нее. Лучше встретиться с проблемой и решить ее сейчас.

— Ладно. Будь по твоему. Но мне это НЕ НРАВИТСЯ!

— Мне тоже. — И Кай замолкает.

Четверть часа проходит в напряженном молчании. Потом сверху доносится вспышка радости, и Миа, со счастливой улыбкой показывается в дверях спальни девочек. Но, в тот момент, когда она перешагивает через порог, я засекаю слабенькую вспышку неизвестного мне заклинания... И девочка начинает падать на лестницу.

К счастью, странствуя с Кай, и я немного научился предвиденью. Конечно, со способностями оракула (которые так и хочется назвать врожденными, что для меча немного... неподходяще) мне не сравниться, но вот оказаться в нужное время в нужном месте на перспективе нескольких секунд — мне вполне по силам. Хотя... возможно это мне так подсказывает все та же Кай. Так что поймать падающую девочку мне удается без проблем. Но если бы не предсказание... Если бы я не ждал ее прямо под лестницей... Страх захлестывает меня, а потом, вытесняя его — поднимается гнев. Какая-то сволочь довела Миа до слез! Одного этого вполне достаточно, чтобы слово «вендетта» показалось мне наиболее подходящим для описания моих взаимоотношений с данной личностью. А ведь сегодня еще и день рождения. Застываю в неподвижности, только остатками воли, еще не смытыми ненавистью удерживаясь от полного оборота.

— Гарри, не надо, пожалуйста. Это просто чья-то шутка. — Миа? Зачем ты защищаешь того, кто тебя чуть не искалечил? Но тут, благодаря обостренной чувствительности оборотня я осознаю — это меня она пытается защитить. Защитить от самого себя. Не дать мне наделать глупостей, на которые меня толкает кипящий гнев. Но сразу остановиться я не могу, и шипение тотема сплетается с моим голосом.

— Шшутка значитссс. Ну чтожшш... Узснаю кто — пошшучу в ответсс.

— Пожалуйста, Гарри... — голос девочки становится откровенно умоляющим, и это отрезвляет меня. Зато теперь, когда мысли не застилает багровый туман, мне приходит в голову идея, как быстро вычислить всех участников «шутки». Слегка добавляю громкости.

— Правда, один мой друг говорил, что в таких вещах чувство юмора мне изменяет... Что я шутить не умею, и шуток не понимаю... Но это он со зла, со зла... — Мне не нужно даже оглядываться, чтобы ощутить две вспышки страха. Так я и думал. Рон Уизли и Лаванда Браун. Ну что же. Для Ронникинса у меня есть неплохой намордник. А вот Лавандочкой придется заняться лично.

Я еще остаюсь в состоянии частичного оборота, поэтому отчетливо слышу подсказку тотема о том, что к дверям приближается тотемный оборотень родственного клана. Так что появление МакГонагалл не застает меня врасплох. Но как же интересно! Оказывается, она не анимаг, как считают все вокруг, а самый настоящий оборотень.

— Гарри Поттер. Пройдемте. Нам надо поговорить. — Прикидываю вероятности того, что я увижу, вернувшись после разговора, и понимаю, что, скорее всего, результат мне не понравится.

— Нет, профессор.

— Что? — Удивление зашкаливает. Видимо до сих пор не так уж много первокурсников осмеливалось противоречить декану Гриффиндора.

— В данный момент я не могу оставить Гермиону одну в столь... небезопасном месте, как общая гостиная факультета.

— Даже так? — Острый поединок взглядов продолжается.

— Именно так и никак иначе. — Зрачки профессора вытягиваются в щелочки, но мой тотем старше, и ей приходится отступить. Этикет оборотней в данной ситуации не допускает двоякого толкования.

— Тогда... мисс Грейнджер, Вы идете с нами. — Это меня устраивает.

— Идем, Герми. — Беру девочку за руку и мы отправляемся «на ковер».

Кабинет МакГонагалл меня поразил. Если Снейп накладывал заклинания, чтобы отсечь свою лабораторию от наблюдения, то кабинет нашего декана был отсечен от общей системы наблюдения на постоянной основе. К тому же, если приглядеться, то можно понять: чары в основе своей одни и те же, но тот, кто попытается рассмотреть, чем же занята декан Гриффиндора и ее посетители, увидит только саму МакГонагалл, демонстрирующую наблюдателю неприличный жест. Интересно, что это: доверие, или ловушка? С одной стороны, нечто подобное пытался проделать Хагрид. «Я показал тебе свои тайны, доверь же и ты мне свои» — прием старый, но все еще эффективный. С другой... вроде бы декану неоткуда было узнать, что в чем-чем, а в стационарной защите я разбираюсь. Возможно, не настолько, чтобы повторить, но совершенно однозначно — достаточно, чтобы понять, что она должна делать. Пожалуй, все-таки... не будем торопиться. Такой союзник как Минерва МакГонагалл — уже половина победы. Но немедленного эффекта заключение союза не принесет, а вот вред от его разрыва — может оказаться более чем ощутим. Так что... подождем, понаблюдаем, постаравшись не выдать слишком много, сверх того, о чем она уже знает, или догадывается.

— Мистер Поттер.

— Да?

— Раз уж Вы настояли на присутствии мисс Грейнджер, не будете ли Вы так любезны, что расскажете нам общую классификацию оборотней. — Гермиона дернулась, явно желая сообщить декану, что мы такого еще не проходили, так что пришлось придержать ее. — Чтобы девочка не выпадала из нашей беседы, не понимая, о чем мы говорим.

— В настоящее время известны три группы существ, которых называют оборотнями. Некоторые авторы относят к оборотням еще и четвертую группу, но не меньшее число авторов оспаривают их право на это название.

— Так... хорошо. И что же это за группы?

— Во-первых, истинные оборотни. Способности наследуются, или могут быть переданы посредством некоторых ритуалов. Истинный оборотень полностью сохраняет свою личность при трансформациях, его мышление не подвергается изменениям. Истинный способен к частичному обороту: то есть, он может воспользоваться силой, или чутьем Зверя даже в человеческом облике, более того, он может принять форму, в которой черты человека и Зверя будут перемешаны произвольным образом. К примеру, Истинная кошка может преобразовать глаза, чтобы видеть в темноте, или руки — чтобы нанести удар когтями.

— Замечательно. А какие ритуалы приводят к передаче способностей Истинного оборотня?

— Ритуалы принятия в род, то есть — усыновления либо братания. Венчание к передаче данных способностей не приводит.

— Хорошо. Следующая группа.

— Тотемные оборотни. Если Истинные не нуждаются в посреднике для оборота, и вообще существует теория, что Истинные — скорее звери, получившие возможность превращаться в людей, то тотемные — это люди, способнее превратиться в зверя при поддержке тотема — Великого духа того зверя, в которого собираются превращаться. Так же, как и Истинные, тотемные способны к частичному обороту. Но, в отличие от Истинных, у тотемных оборотней мышление меняется под воздействием тотема. И изменение тем сильнее, чем ближе оборот к полному. Насколько я знаю, если практиковать оборот достаточно часто в течение достаточно долгого времени — личности человека и зверя приходят к равновесию, и получается устойчивая личность, сходная по параметрам мышления с Истинным оборотнем. В таком случае разница между тотемным и Истинным оборотнями исчезает, поскольку научившийся воспринимать себя как единую личность и в человеческом и в зверином облике — перестает нуждаться в непременной помощи тотема.

— Хорошо. Как можно стать тотемным оборотнем?

— Либо в ходе сложного и опасного ритуала обращения к Великому духу, либо обратившись к тотему под действием достаточно сильных эмоций. Оба пути весьма... небезопасны, ибо, если тотем не примет нового адепта — исходом станет смерть обратившегося.

— Третья группа.

— Проклятые оборотни. Не способны контролировать оборот (как правило — трансформации цикличны и привязаны к лунным фазам). Не способны контролировать себя в превращенном облике. Не способны к частичному обороту. Получаются либо в результате применения весьма специфических проклятий, либо при передаче проклятия от того, кто уже является оборотнем посредством укуса.

— Способы облегчить состояние?

— Специальное зелье, позволяющее сохранять контроль в период трансформации. Либо обращение к соответствующему Великому Духу с целью стать тотемным оборотнем.

— Хм... Вы уверены? — Так... похоже фокус с «переходом под тотем» в этом мире не известен, что несколько странно.

— Абсолютно.

— Ладно, об этом мы еще поговорим. Теперь последняя группа, принадлежность которой к оборотням, скажем так — спорна.

— Анимаги. То есть люди, обращающиеся посредством достаточно сложных заклинаний. К частичному обороту неспособны. Изменения личности не происходит. Полностью сохраняют контроль в любом облике.

— Отлично. Пять баллов Гриффиндору. Теперь Вы, мисс Грейнджер. К какой группе, по Вашему мнению, относится ваш друг?

— К тотемным.

— Поясните ход Ваших мыслей.

— Гарри несколько раз демонстрировал мне частичный оборот, значит две группы, неспособные к этому (то есть: проклятые оборотни и анимаги) уже не подходят.

— Так.

— А выбор между Истинными и тотемными основан на том, что Гарри упоминал изменения мышления, которого у Истинных не происходит.

— Пять баллов Гриффиндору за железную логику. Теперь снова вопрос к тебе, Гарри: ты можешь полностью обернуться?

— Могу. Но не хочу.

— Почему?

— Мое обращение к тотему произошло не путем ритуала, которого я и сейчас толком не знаю, а на накале эмоций. Причем добротой, радостью и любовью там и близко не пахло. Так что мой второй облик имеет мало общего с фениксами, пегасами или единорогами. Да и места тут маловато.

— Я рада, что ты так считаешь. Тогда я просила бы тебя не прибегать к этому умению в стенах школы.

— Если от этого не будет зависеть моя жизнь, или жизнь и здоровье тех, кто мне дорог.

— Хорошо. Я согласна с такой поправкой. А теперь расскажи мне, пожалуйста, почему ты счел гостиную Гриффиндора небезопасной?

— Сегодня утром я ждал Гермиону прямо под лестницей, ведущей из спальни девочек. Когда она вышла, то ее каким-то неизвестным мне заклинанием сбили с ног. К счастью, я стоял как раз так, что смог ее подхватить. Но если бы меня там не было... Мне не хочется представлять, каковы могли быть последствия падения с лестницы.

— А почему ты караулил ее прямо под лестницей?

— Хотел первым поздравить с Днем Рожденья.

— Поздравляю, мисс Грейнджер.

— Спасибо...

— Гарри, и кого ты считаешь виновным в этом...

— Происшествии? Все-таки до покушения оно малость не дотягивает.

— Да.

— У меня нет доказательств.

— Я спрашиваю не доказательства, а мнение.

— Рон Уизли и Лаванда Браун.

— Почему?

— От них отчетливо пахнуло страхом, когда я разорялся про «страшную мстю».

— Гарри, это — действительно не доказательство. Тебя тогда даже я испугалась. — Девочка прижимается ко мне. Даже сейчас она старается меня успокоить. Теплая волна окатывает меня с ног до головы, оставляя после себя искрящиеся пузырьки счастья. Обнимаю девочку за талию.

— Как видите, госпожа декан... — профессор МакГонагалл улыбается, понимая, что переход к официозу — не более чем шутка. — У Гермионы уже получилось меня успокоить. И я отказался от мысли совершить что-нибудь... необратимое.

— Хорошо. Надеюсь, у вас получится удерживаться в границах разумного и далее. А теперь — идите на завтрак. Вы его уже почти пропустили, признаюсь — по моей вине. Но немного времени у вас еще есть.

— Спасибо, профессор. — И мы выскакиваем из кабинета декана.

За завтраком мы дружно вручили Гермионе свои подарки. У всего Большого зала глаза вылезли на лоб, когда Драко Малфой, Серебряный принц Слизерина, аристократ в Тзинч знает каком поколении, преподнес магглорожденной ведьмочке платиновую цепочку умопомрачающей стоимости, да еще и ощутимо попахивающую магией. Это они еще не знают, что изначально Драко надумал подарить кольцо с бриллиантом, но сдулся под моим взглядом. Да уж... гордость высокородного заметно издалека.

Дафна, как истинная Видящая, поступила гораздо разумнее: ее подарок, пособие по трансфигурации, автором которого была Ровена Рейвенкло (естественно, недавнее издание, а не раритетный подлинник) обошелся ей гораздо дешевле, но радости новорожденной доставил как бы не больше. Хм... глядя на подпрыгивающую от радости девочку я дал зарок самому себе: когда-нибудь я навещу обширнейшую библиотеку моего сюзерена, могущественного владыки Данталиан, и подарю Миа книгу оттуда... Разумеется, не раньше, чем научу ее читать подобные книги не подвергая опасности собственные душу, рассудок и жизнь.

Мой подарок мог показаться чем-то вроде подарка Гринграсс. Не очень большая, удобная сумка через плечо. Вполне подходящий подарок от небогатого ученика. Вот только Малфой, без звука выложивший почти 150 галеонов за цепочку, посмотрел на переходящую из рук в руки сумочку с нескрываемой завистью. Как выяснилось в процессе покупки подарка, я был очень не прав, считая, что любой волшебник может прийти к неприметной лавочке в Косой аллее и купить себе безразмерную сумку за изрядную, но все же подъемную для большинства магов сумму в 250 галеонов. А вот и нет. Двери этой лавочки мог обнаружить только тот, кому гоблины Гринготтса дали адрес. Таким образом, сумка, которой я щеголял в хогвартс-экспрессе, являлась еще и своеобразным аналогом VIP-карты: свидетельством того, что ее хозяин обладает состоянием, заставляющим гоблинов Гринготтса относиться к нему с изрядным пиететом. Конечно, состояние семьи Малфой было не меньше моего, возможно, даже больше. Но эти огромные деньги, в подавляющем большинстве, были вложены в недвижимость, коей только и прилично владеть потомкам столь древнего рода, и не участвовали в операциях банка. Родители же Гарри, ожидавшие нападения Воландеморта, предполагали, что им придется очень быстро бежать, и перевели практически все семейное состояние в наиболее ликвидные активы, каковые сейчас и приносили доход и мне, и банку, и обеспечивали меня высоким статусом в глазах гоблинов.

К слову, все это мне удалось узнать от Драко, когда мы обсуждали подарки. Как оказалось, его отец давно хотел приобрести такие сумки для своей семьи, но все никак не мог заставить себя продать пару поместий, чтобы обеспечить достаточный вклад в банке Гринготтс. Так что, пожалуй, мне надо будет на каникулах посетить банк и поинтересоваться, что сейчас происходит с доверенными гоблинам деньгами.

Учебный день прошел без особых происшествий. А вот по окончании занятий к нам с Гермионой подошли двое идентичных парней весьма характерной наружности.

— Гарри, Гермиона, мы

— Приносим свои извинения за

— Непростительное поведение нашего

— Братца. Ронникинс

— Заигрался и его

— Действия вышли далеко

— За рамки допустимой

— Шутки.

Близнецы говорили в своей излюбленной манере, перекидываясь репликами. Но было видно, что они расстроены и злы. Фред и Джордж любили пошутить, и знали толк в шутках, но их действия всегда были веселыми и никогда (по крайней мере — до сих пор) не угрожали жизни и здоровью объекта шутки. То, что их брат настолько уклонился от пути, который они считали правильным — внесло смятение в их двуединый мир.

— Вы уверены, что это Рон?

— К сожалению

— Да. Ему хватило

— Ума похвастаться — Я посмотрел на близнецов в некотором ошеломлении. Конечно, я и раньше не считал младшего из присутствующих в Хогвартсе Уизли светилом разума, но чтобы настолько...

— Тогда, пожалуйста, постарайтесь удерживать своего брата подальше от неприятностей. То есть — от меня. Хорошо?

— Мы

— Согласны. — Отлично. Вот и получился неплохой намордничек для Ронни. Он, конечно, будет и дальше рычать, но уже вряд ли сможет укусить. Пожалуй, стоить сделать его еще немного надежнее.

— Фред, Джордж.

— Да? — В один голос, как и ожидалось.

— У меня есть к вам еще предложение.

— Что ты

— Хочешь нам

— Предложить?

— Ваши постоянные исследования и изобретения наверняка требуют изрядных вложений.

— К сожалению это

— Так, и у нас не

— Всегда получается раздобыть нужные

— Ингредиенты в достаточном

— Количестве.

— И к чему вы в итоге хотите прийти? Что вы видите в качестве цели своих, безусловно талантливых, экспериментов?

— Мы хотим открыть

— Магазин в котором

— Будем продавать наши

— Изобретения.

— Я готов финансировать ваши эксперименты. С двумя условиями.

— Какими? — Снова сдвоенный голос.

— Во-первых, вы держите меня в курсе результатов: возможно, мне кое-что из них потребуется. Во-вторых, когда вы откроете свой магазин — я буду совладельцем.

— Мы подумаем.

— Подумаем, и решим

— Что мы согласны.

После занятий ребята решили устроить мне настоящий праздник. Даже не берусь предположить, откуда они добыли все необходимое, но вместо ужина мы отправились к найденному местечку на озере. Гарри достал из своей сумки металлический ящик на длинных ножках, насыпал туда угля из бумажного пакета и развел огонь. Пока уголь прогорал, мы, все вчетвером, нанизывали куски маринованного мяса на стальные прутья, перемежая их луком и нарезанными кружочками помидорами. И через некоторое время мы стали свидетелями священнодействия. Гарри сосредоточенно поворачивал мясо над углями, время от времени заливая вспыхивающий огонь водой из бутылки с дырявой пробкой. Над местом нашей стоянки расплывался потрясающий запах, но говорить с Гарри было практически невозможно: он был целиком сосредоточен на кулинарных изысках. А уж когда он закончил и снял мясо с вертелов куском хлеба и раздал нам плошки с томатным соусом, благоухавшим специями и травами... Такой вкуснятины мне давненько не доводилось пробовать.

— Может, стоило поручить это домовому эльфу? — Драко щурится от удовольствия, но все равно находит, к чему придраться.

— Не-а. Для меня жарить шашлыки — важная составляющая удовольствия. А уж в том, что я готовлю их именно для вас — есть особенная прелесть. Моя прелессть...

Драко выглядел недоумевающим. Да и Дафна... Способности Видящей, судя по всему, не смогли компенсировать ей банальную нехватку информации. А я... Мне стало немного страшно: ведь произнося это, Гарри однозначно смотрел на меня. Что он хочет этим сказать? В то, что он не читал книги Профессора — я ни за что не поверю.

Пауза несколько затягивалась, и я решилась, наконец, прервать ее.

— А почему на меня так смотрели, когда Драко дарил цепочку? Ведь она — серебряная. Так что не может быть слишком дорогой?

— Видишь ли, дорогая Гермиона... — как я и думала, отвечать мне стала Дафна. Мальчики еще сидели в своеобразном ступоре. — ... В школе Обретенные, такие как ты — в изрядном меньшинстве. Слишком редко в семье неволшебников появляется маг или ведьма.

— Я знаю, и что?

— То, что большинство остальных либо разбираются в ювелирных изделиях, либо знают Малфоев.

— ...? — Я так и не смогла выразить в словах разом возникшие у меня вопросы, но Дафна поняла меня правильно.

— Те, кто разбираются в драгоценных металлах, сразу опознали, из чего сделана твоя цепочка. А остальные догадались, что мысль подарить серебряное украшение — даже не приближалась к наследнику рода Малфоев, и сейчас ожесточенно спорят: платина это, или мифрил.

— Ой. А на самом деле?

— Платина. Даже я не настолько богат, чтобы дарить мифрильные цепочки. Хотя... Судя по подарку Гарри — до этого недалеко. — Глаза Драко смеялись, но он уверенно сохранял серьезный тон.

— А что не так с его подарком? — Я еще раз осмотрела замечательную сумку, куда спокойно перекочевали все книги из моего чемодана, и она все еще казалась пустой.

— Все так, за исключением того, что стоит эта сумочка — почти как ДВЕ платиновые цепочки, да и за эту цену — ее нигде не купишь. Можешь поверить: мой отец очень хотел приобрести такую. Так что я знаю, о чем говорю.

— Ой... — Расставаться с подарками было откровенно жаль, но... — Наверное, это — слишком дорогие подарки. Я не могу принять их...

— Ты их УЖЕ приняла. — А вот и Гарри вступил в разговор. — Если хочешь от них избавиться — швырни в озеро. Обратно я ничего не возьму.

— Я — тоже. Мы с Гарри можем себе такое позволить. Не слишком часто, но уж раз-два в году — точно.

— Пожалуйста, не обижай мальчиков. Они старались. — Зашептала мне на ухо Дафна. Намек Драко про ДВА подарка в году — был весьма прозрачен, так что глаза Видящей подозрительно искрились.

Некоторое время мы болтали ни о чем, наблюдая, как солнце медленно опускается к вершинам Запретного леса. Как вдруг мне в голову пришла мысль, просто ужаснувшая меня.

— Ребята!

— Да? — Как я и ожидала, откликнулся Гарри, а Драко и Дафна вопросительно посмотрели на меня.

— А почему мы учебники, написанные тысячу лет назад, считаются лучше современных?

— Это ты про «Базовое пособие по трансфигурации»?

— Да. Ведь наука магглов с тех пор шагнула далеко вперед.

— В том-то и дело, что это — БАЗОВЫЙ учебник. А для усвоения основ понимание строения вещества — скорее помеха, чем помощь. — Странно, я думала, мне ответит кто-нибудь из потомственных волшебников, но отвечает Гарри.

— Как это?

— Возьмем тот пример, с которым некоторые из наших одноклассников бьются до сих пор: превращение спички в иголку.

— Ммм? — Надо было как-то отреагировать, но ничего осмысленного я выжать из себя так и не смогла.

— Когда не знаешь, как они устроены — кажется, что все очень просто: предметы очень похожи, достаточно немножко напрячься — и результат будет достигнут.

— Да.

— Но вот, если знаешь, из чего состоит одно и другое... Сложность задачи просто потрясает. Уже одно только замещение атомов углерода — атомами железа, или превращение одного в другое... Я не могу представить ничего, сравнимого. А ведь надо не просто заменить одно на другое — нужно создать подходящую структуру... В общем — можете мне поверить: задача потрясает своей сложностью. Но ведь это не помешало нам произвести превращение?

— Нам-то понятно. А тебе? Ведь ты, похоже, знал обо всех подводных камнях?

— Да, знал. Но я — тотемный оборотень. — Судя по удивленному лицу Драко — он об этом не знал. Взгляд же Видящей совершенно нечитаем. Там намешано слишком много. — Если бы я размышлял в таком ключе — никогда не смог бы обернуться. Но я давно умею не задумываться о том, КАК я делаю то, что делаю. Так что, думаю, в качестве основного курса — учебник Ровены и еще через тысячу лет не утратит актуальности.

На несколько минут я просто онемела. Ведь в прошлой школе у меня никогда не было настоящих друзей. А тут... Такие подарки, такое внимание — мне, «чертовой заучке Грейнджер», «кошмару школы»... «Кошмару школы»... Ох!

— Гарри!

— Что? — Мальчик смотрит на меня встревожено.

— Гарри, а у тебя не будет проблем?

— В связи с чем?

— Ты же назвал МакГонагалл имена Рона и Лаванды. Школьники воспринимают такое поведение... не слишком хорошо.

— Знаю.

— И все же ты...

— Во-первых, обычные шалости — это одно, но когда речь идет о здоровье, и возможно — жизни, и игра идет по другим правилам. И чем скорее некоторые это усвоят — тем лучше. Во-вторых, каждый разумный человек, выбирая между наказанием любой степени суровости от декана, и ударом в морду от меня — Гарри размахивается — без сомнений выберет разнос. Так как удара — может и не пережить. — Кулак мальчика врезается в гранитный валун, к которому он прислонялся, и выбивает из него изрядных размеров кусок. — Ну и, в-третьих, я специально предоставил декану кусочек информации, который мог обеспечить мне не слишком обременительные неприятности. Я хотел проверить: стоит ли с ней иметь дело. Но этот болван Рон — и тут все испортил.

— Чем?

— Ты же слышала, он — похвастался своими «успехами». И теперь, если его взгреют — на то, что я его заложил, никто не подумает. Жаль. Жаль...

То, как мы пробирались в общежития своих факультетов после празднования Дня рождения Гермионы — эпический подвиг, достойный быть занесенным в анналы Хогвартса наравне с проделками близнецов Уизли. Крестный так и кружил вокруг нас. Иногда мне казалось, что наша встреча и последующие неприятности — неизбежны. Но каким-то образом Гарри (раз уж он настаивает, чтобы я называл его именно так) всегда ухитрялся либо провести нас через освещенный участок до появления нашего декана, либо придержать всю компанию, чтобы мы дружно любовались профессором Снейпом, бесшумно скользящим по коридору впереди. Казалось странным, что профессор не использует поисковые заклинания, чтобы отловить нарушителей, а полагается только на слух и зрение, как поступил бы на его месте какой-нибудь маггл, но то, что он так и не поймал нас — говорило именно об этом.

Вся эта игра в салочки с высокими ставками так возбудила меня, что я долго не мог заснуть, даже оказавшись в своей кровати. Так что, некоторое время помучавшись в постели, я спустился в общую гостиную и устроился у камина. Танец огня приятно расслаблял и согревал меня, так что я надеялся в скором времени заснуть. А пока... пока что я вспоминал отблески заходящего солнца в Черном озере, и серебряные искры в черных глазах Дафны. Она явно одобрила мой подарок. Пожалуй, чтобы увидеть такое — стоило потратить все, что отец выделил мне в качестве карманных денег на три месяца. Все равно — больше тут тратить не на что: Хогсмит нам еще долго не светит, а все остальное — входит в предоставляемый учащимся пансион.

Веки мои медленно наливались тяжестью. Наверное, я все-таки вздремнул, так, что даже не удивился, увидев Дафну сидящей напротив меня у того же камина, хотя и не видел, как она спускалась из спальни девочек.

— Не спится? — В голосе девочки было искреннее участие.

— Наверное, как и тебе.

— Да уж. Славно отпраздновали.

— Хорошо посидели.

— Надеюсь, мой День рожденья мы тоже будем праздновать?

— Обязательно.

— Только не подумай...

— Ни в коем случае. — Я ласково прикасаюсь к руке Дафны. — Я знаю, что тебе нужен праздник, а не подарок. Впрочем, первое второго не исключает.

— Спасибо, Драко. У меня было... не слишком много праздников.

— Да, Дафна, скажи мне, пожалуйста, тебе не кажется...

— Мне никогда ничего не кажется. Так что то, что наш славный предводитель намертво влюбился — не подлежащий сомнению факт. — Некоторое время мы дружно хихикаем.

— Но почему этого не замечает сама Гермиона?

— Кажется, она еще не поверила в то, что у нее могут быть друзья, а уж в то, что в нее кто-то может влюбиться...

— Ну и зря. Если бы я сразу не встретился с тобой...

— Да уж... Представляю себе твою влюбленность в Гермиону. Наверное, через слово называл бы ее грязнокровкой.

— Ага. И бешено ревновал бы ее к Поттеру, со всеми вытекающими.

— Даже представить страшно. Хорошо, что мы встретились прямо в поезде.

— Да. Очень... удобная... случайность.

— Согласна. Весьма... удобная. Со многих точек зрения.

Так мы и болтали. К счастью, я вовремя вспомнил то, что рассказывал Гарри о «системе контроля», и старался не затрагивать тем, которые и так не были бы очевидны любому, кто имеет глаза. Дафна же, кажется, о них и не забывала. Так что, как ни хотелось нам обсудить многие интересные вопросы — приходилось тщательно выбирать слова и интонации, чтобы не сказать слишком много. Впрочем, для учеников из Дома Салазара Слизерина подобная беседа была неплохим тренингом по основной специальности.

Однако, несмотря на радость этой беседы, я, успокоившись, прочувствовал всю тяжесть этого длинного дня... А ведь завтра (а точнее — уже сегодня) была назначена первая тренировка, на которой мне еще предстояло доказывать свое право на место в команде. К счастью, мне метлу безо всякого лишнего шума передал крестный, специально для этого зашедший ко мне в спальню. А вот подарившая метлу Гарри декан МакГонагалл устроила из этого целое представление. Одна только записка с предостережением, что «она не хочет, чтобы ребята знали, что у тебя есть метла» в сочетании со свертком, который очень трудно было принять за что-либо другое — уже стоило многого. Так что, немного поулыбавшись воспоминаниям об истерике, которую закатил по этому поводу Рон Уизли, я все-таки заснул в очень хорошем настроении.

Утро было... ужасным. Во-первых, я вполне ожидаемо не выспался. Во-вторых, погода была... В самый раз для тренировки по квиддичу. В особенности — для первой тренировки в новой команде. Если вчерашний вечер был ясным до полной прозрачности, то за ночь наползли тучи, и начал срываться мелкий, но очень неприятный дождик. Однако, чтобы получить место в команде, мне нужно доказать, что я лучше Теренса. Так что ни о каком «сказаться больным и отправиться в Больничное крыло, чтобы не выходить под дождь» речи не шло. Гарри в этом смысле легче: предыдущий ловец Гриффиндора выпустился в прошлом году, и они никак не могли найти себе нового. Так что появление Поттера было воспринято всей командой с радостью.

Но, как не крутись, а вставать надо. Честно говоря, я ожидал, что после наших ночных посиделок Дафна будет спокойно спать до самого завтрака, так что очень удивился, когда, спустившись в гостиную, увидел ее в компании остальных членов команды, увлеченно болтающей с Мелиндой Блетчли, нашим вратарем *

/*Прим. автора: в книгах вратарем Слизерина в описываемый период был Майлз Блетчли, но в фильме «ГП и ФК» Блетчли — девушка, единственная в команде и я решил это так и оставить/

— Всем доброе утро!

— Доброе. — Вразнобой откликнулись все присутствующие в гостиной, кроме Теренса Хиггса, которые посмотрел на меня крайне недоброжелательно. Не удивительно. Впрочем, и другие игроки не слишком рады выходке преподавателей, так что доказывать свое право на место в команде придется на полном серьезе. Особенно «порадовал» меня хмурый взгляд Люциана Боула, левофлангового загонщика. Похоже, бладжеров придется опасаться всерьез.

— Так — Вступил Маркус — напоминаю: сегодня у нас первая тренировка. Правила все помнят? — Вопрос был явно обращен только ко мне, ведь все остальные уже играли в прошлом году.

— Помню. — Ожидаемо откликаюсь в одиночестве.

— А вот тебе лучше о правилах забыть.

— Почему это?

— Там много рассказано о том, как можно и как нельзя атаковать ловца. — Можно расслабиться. Я-то подумал совсем о другом.

— Да.

— Так вот, эти правила не соблюдаются НИКОГДА. Более того, за всю историю квиддича не было ни одного случая, чтобы хоть какая-нибудь команда была наказана за неправильную атаку ловца. Даже штрафной ни разу не был назначен, не говоря уже о более серьезном наказании.

— Не удивительно, учитывая историю появления ловцов в квиддиче. — Я еще перед школой старательно штудировал правила и историю квиддича, в том числе и некоторые источники, не доступные широкой публике.

— Историю? Может расскажешь, а то меня этот факт всегда серьезно удивлял: подробные, тщательно расписанные правила... и такое наплевательское к ним отношение. — Хм... Серьезно не знает, или притворяется? Впрочем, в данной ситуации — без разницы.

— Эта история не входит в число запретных, но упоминать о ней... не принято. Было это примерно через 200 лет после ухода Основателей. В квиддич тогда уже играли, но сама игра была скорее похожа на маггловский футбол: никаких ловцов, никакого снитча, игра была ограничена по времени. И вот сын тогдашнего директора Хогвартса, имя которого, я уже, признаться, забыл, захотел играть. Но, случилось так, что сын не был достоин своего, действительно могущественного отца. Поставить его на любое место в команде — значило обеспечить этой команде постоянные проигрыши. А мальчик хотел выигрывать. И тогда директор придумал и зачаровал первый снитч, а сына — сделал ловцом. И запретил заканчивать игру до тех пор, пока снитч не будет пойман. В те времена директор Хогвартса — это была более чем серьезная политическая фигура. Те, кто могли бы воспротивиться его воле, не сочли нужным вмешиваться, так что изменения были введены в правила, несмотря на мнение большинства игроков.

— И что было дальше? — Похоже, Мелинда и в самом деле не знала этой истории.

— Несколько матчей подряд команда, в которой играл Золотой мальчик, выиграла. А потом директорский сын поймал головой бладжер на высоте около двадцати футов и крепко навернулся, несмотря на помощь отца. Больше он не играл: решил, что с него хватит. Ходили слухи, что уже тогда команды и судьи договорились не обращать внимания на правила, защищающие Золотого мальчика, и тот, кто запустил бладжер — не был наказан. Отец Золотого мальчика догадался об этом, и было много всяческих неприятностей. Но, при жизни этого мага никто не поднимал вопроса об отмене нововведений, а когда он все-таки умер, то «новые» правила стали уже привычными.

— История, конечно, интересная, но мы задержались. Все — на поле. Гринграсс, будешь пробоваться?

— Нет. Просто посмотрю на тренировку. У меня и метлы-то своей нет.

— Хорошо. Все — выходим.

Сидеть на трибуне под моросящим дождем было то еще удовольствие. Но я не могла не попытаться помочь Драко. К счастью, я еще в поезде заметила за ним одну особенность. Драко Малфой — стихийный легилемент. Ему частенько удавалось считывать мысли всех вокруг, кроме разве что Гарри. Щиты нашего предводителя оставались неуязвимыми. Как ни странно, сам Драко так и не разобрался, что именно с ним происходит, и почему он частенько знает ответы на вопросы преподавателей, хотя не учил уроки, и почему те или иные люди привлекают его, или вызывают бешеное отторжение. Наверное, стоило бы сказать ему об этом... Но мой лорд просил меня пока не делать этого. Мой Лорд... как странно произносить эти слова, пусть и про себя, имея в виду не Воландеморта, а мальчика с параллельного класса. Отец придушит меня, если узнает о таком зигзаге Удачи, но я нисколечко не жалею. Одно воспоминание о том существе, что прячется за зелеными глазами и именем Мальчика-который-Выжил, наполняет меня гордостью. Все вокруг, ну разве что кроме профессора Снейпа, видят только нескладного невысокого мальчишку. И только я постоянно вижу рукоять меча над правым плечом, жало скорпиона, готовое в любой момент нанести разящий удар, и крылья, черные крылья, что несут его через Хаос. Наверное, я плохая Видящая. Гарри говорил, что Видящая всегда понимает, что именно она видит, но не я. Я видела, как вздрогнула Гермиона при словах Гарри «моя прелесть», но я не знаю, что они имели в виду. А уж когда Драко в первый раз назвал Гарри предводителем, а тот посоветовал «тогда уж лучше употребляй полный титул: уездный предводитель команчей», этого вообще не понял никто. И только грустная усмешка, которую я заметила благодаря Взгляду, показала мне, что это имеет какой-то смысл.

Между тем тренировка началась. Сначала выступали охотники. Маркус, Грэхэм и Эдриан неплохо понимали друг друга и совсем не растеряли навыки за каникулы. Конечно, насколько об этом может судить такой «знаток» игры, как я.

Наконец, началась тренировка ловцов, совмещенная с отбором в команду. Капитан Маркус пообещал, что тот, кто первым поймает снитч — будет основным ловцом команды, а его соперник — запасным.

И вот, покружившись вокруг обоих ловцов, снитч окутался иллюзией и исчез. Для всех, но не для меня. Я не могу сказать, что не вижу иллюзий: для меня они прозрачны, и видимы как мерцающий контур вокруг реальных предметов. Вот и сейчас окутанный дымкой крылатый мячик вился вокруг Маркуса, потом сорвался с места и рванул в сторону восточных колец.

Я пальцами правой руки прикоснулась к левому запястью, где, невидимая даже для меня, пряталась метка моего Лорда.

— Драко!

— Кто это? — Мальчик чуть не свалился с метлы, но сумел удержаться.

— Это Дафна. Снитч возле восточных ворот. Поихоньку смещайся к ним, но не приведи за собой Теренса.

— Спасибо.

Вместо того, чтобы последовать моему совету, Драко напротив — сместился почти к самому Теренсу, напряженно вглядывавшемуся во что-то возле западных ворот. А потом... Малфой рванул вниз, всем своим видом показывая, что видит снитч, и готов вот-вот схватить его. Теренс рванулся за ним. Двое мальчишек летели к земле на полной скорости, и казалось, уже нет силы, которая помешала бы им расшибиться в лепешку. Но вдруг Драко кувыркнулся на метле и резко остановил бешеный полет. Это же тот самый трюк, который продемонстрировал Гарри, спешащий к своей ненаглядной Гермионе. Похоже, что-то от того безумного полета в погоне за снитчем на первом уроке так и осталось с Драко. А вот Теренсу пришлось гораздо хуже. Наверное, он сумел бы остановиться, но в решающий момент метла подвела его, сломавшись прямо у него в руках, и мальчик грянулся на землю.

Капитан немедленно материализовался неподалеку. Сразу оценив состояние уже ясно, что запасного ловца, он отправил Перегрина Деррека и Люциана Боула, чтобы те доставили пострадавшего в Больничное крыло, в чуткие руки мадам Помфри, а сам обратился к Драко:

— Ну, что же. Отлично. Но мы здесь не только для того, чтобы посмотреть, как ты умеешь финтить. Покажи еще и как ты умеешь ловить снитч. Вперед.

Драко снова поднялся повыше и стал кружить над полем, высматривая золотой блеск. Я опять взялась за Метку, ожидая, когда упадет иллюзия. И вот этот момент настал.

— Драко, он у тебя за спиной!

Мальчишка не стал разворачиваться. Вместо этого он снова кувыркнулся в воздухе и рванулся в погоню за снитчем, вися на метле вниз головой. Похоже, это надолго станет его любимым приемом. Погоня не слишком затянулась. Несколько секунд бешеного полета, и вот уже Драко медленно спускается к земле, удерживая в руке золотой шарик.

— Еще раз — отлично. — Приветствовал его капитан. — Ты — принят. Но в следующий раз мы будем тренироваться с бладжерами.

Почти полтора месяца пролетело в учебе (для всех) и тренировках (для мальчиков). На нас накатывался Хеллоуин. К счастью, преподаватели не сочли этот праздник достаточно весомым поводом, чтобы отменять занятия, так что в расписании стояли все положенные в этот день уроки. А вот после занятий нам обещали настоящий праздничный пир. Впрочем, уже с утра были заметны некоторые приготовления к нему: всюду парили вырезанные из тыкв головы, под потолком пищали летучие мыши, да и призраки вели себя... как-то странно.

Последним уроком в этот день у нас были Чары, совместные с Рейвенкло. Профссор Флитвик показывал нам, как правильно выполняется заклятье Вингардиум Левиоса. Конечно, мы уже отрабатывали это заклинание на наших дополнительных занятиях, так что мне не составило никакого труда приподнять перо и опустить его. Гарри было сложнее: на дополнительных занятиях мы так и не смогли подобрать подходящее для него изменение заклинания: попытка действовать стандартных образом (то есть, добавить движение, останавливающее Силу) привел к тому, что перо свернулось в плотный комочек и взорвалось. Экспериментировать на чем-нибудь кроме пера мы так и не решились. Похоже, что это изменение жеста сделало из обычного левитационного заклинания что-то из области трансфигурации. Профессор пообещал обратиться к нашему декану, как известному специалисту в трансфигурации, но пока что результата не было.

Так что, вместо заклинания Гарри предпочел пользоваться детским приемом с поднятием предмета Силой напрямую. Правда, он говорил, что так намного тяжелее: приходится контролировать и поток Силы и положение предмета одновременно, но для него это оставалось единственным доступным способом. По крайней мере, пока профессора не изобретут что-то более действенное. Так что, несмотря на широко известную доброту профессора Флитвика, баллы на этом уроке заработала только я.

Выходя из класса, я немного отстала от остальных одноклассников, и невольно расслышала мою фамилию в разговоре двух проходивших мимо слизеринок.

— Эта Грейнджер...

— Да уж, эта дурочка серьезно думает, что сумела завлечь в свои сети двух самых перспективных мальчиков на курсе? Ха!

— Кончено, пока что им нужна бесплатная энциклопедия и приспособление для быстрого написания эссе, но когда это больше не понадобится — Малфой ее сразу же бросит, а за ним — и Поттер.

— А может, ее еще и в постель затащат.

— Ну, ты сказанула! Да кто же захочет увидеть рядом с собой в постели ручного грязнокрового бобра?

Мир рухнул вокруг меня. Я не могла поверить, что те, кого я считаю друзьями могли так поступить со мной... Но в голове раз за разом раздавались крики учеников моей предыдущей школы: «заучка Грейнджер», «иди отсюда, ботаничка», и многие другие. Разве кто-нибудть может захотеть дружить со мной? Им действительно, просто нужен ходячий справочник. Размышляя таким образом я бежала не глядя, и не понимая, куда именно несут меня ноги... Пока не врезалась в кого-то.

— Миа, что с тобой?

— Гарри? — Я оглянулась. В коридоре не было никого кроме нас.

— Я ждал тебя в Большом зале, но ты не появилась. Что случилось?

— Я... я услышала такое...

— Подожди. — Гарри резко свернул в пустой класс и произнес какое-то совершенно неизвестное мне заклинание. — Рассказывай.

— Когда мы выходили из класса, я услышала, как разговаривают две проходящие мимо слизеринки... — Воспоминания полились потоком. Моя отличная память как будто пытала меня, раз за разом прокручивая этот разговор -... и я просто бежала, пока не врезалась в тебя. Вот.

Я хотела, чтобы Гарри убедил меня, что все это — ложь, но боялась услышать фальшь за его словами. Из последних сил я старалась сдержать слезы. Меня трясло. И тогда мальчик просто шагнул вперед и обнял меня.

— Знаешь, почему я так стараюсь подтолкнуть Драко к Дафне? — Я ожидала услышать что угодно, только не это, и застыла в шоке, не в силах осознать услышанное.

— Почему? — Сначала вопрос показался логичным, но еще до того как я закончила его произносить — поняла, что он никак не связан с моими переживаниями.

— Потом, что не хочу враждовать с ним из-за тебя. Хоть он мне и друг, но вот так просто отдать тебя ему я не готов. Пока ты не прогонишь меня — я буду с тобой. Да и после... Не думаю, что мне хватит сил... Второй раз...

Его слова... Они походили на бессвязный бред умалишенного... Но, как ни странно — они возвращали мне силы и веру. Я видела, что переданный разговор, то, что я готова была поверить в злые слова — все это больно ударило его.

— Иногда начинаешь проклинать слишком большие способности. Если бы я был обычным мальчишкой, я бы уже клялся в верности, сыпал Непреложными обетами и обещаниями... А я — не могу. И не знаю, как убедить тебя...

— Почему ты не можешь клясться?

— В моем случае это было бы ложью. Никакая клятва, даже Непреложный обет — не сдержат меня. Если ты когда-нибудь услышишь, как я в чем-то клянусь — можешь быть уверена примерно на 80%, что сказанное мной — ложь. Что бы я ни говорил, и какие бы Силы не призывал в свидетели моей клятвы. Ее не услышат...

И тут я поняла нечто важное: Гарри скрывает что-то в своем прошлом. Но при этом он не хочет обидеть меня. Ведь иначе — он уже поклялся бы не сдерживающей его клятвой, сказал бы что угодно. И я бы поверила. А теперь... Теперь я верю, верю этому невысокому мальчишке, который обнимает меня. Верю, что он просто хочет быть рядом со мной, а не пользоваться справочником на ножках. Верю, что даже обманув меня в чем-то незначительном — он сумеет сохранить главное. И тогда — облегчение вылилось слезами. Криком. Истерикой.

Я рассказывала о своей жизни. О том, как одноклассники отталкивали меня. Как никто не хотел со мной дружить. О том, как единственными моими друзьями стали книги. Неужели желание узнать новое, научиться тому, чего еще не умеешь — это такой грех, за который карают одиночеством?

Я кричала. Я билась в его руках. А он удерживал меня. Не давал упасть. Шептал что-то утешительное на ухо.

Не знаю, сколько это все продолжалось. Наверное, очень долго. Но внезапно наше уединение было прервано тяжелым гулким ударом в стену. Что-то огромное двигалось по коридору в нашу сторону.

По выходе из класса на меня начало давить неприятное предчувствие. И чем ближе я подходил к Большому залу, тем оно становилось сильнее.

— Кай, что происходит?

— Жди.

— Опять? Как с лестницей?

— Хуже.

— ...

— Ничего принципиально нового я не узнала.

— Надо бы новых конструкций изобрести.

— Уж постарайся. Так... а теперь — пройди мимо стола Слизерина.

Две незнакомые девчонки общаются с Панси.

— ... и как все прошло?

— Она аж побелела вся и побежала куда-то на четвертый этаж.

Проходя мимо этой тесной группки, легким, касательным движением сбрасываю в ауру Панси Марку Неудачи.

— И за что ты ее так?

— Для профилактики. Узнаю за что — вообще убью.

— Демон!

— И тем горжусь.

Срываюсь и бегу к лестнице, потому что именно в этот момент меня настигает послание Феро.

— Мастер! Нужна помощь! — Собираюсь уже прыгать на маяк Метки, но Кай останавливает меня.

— По лестнице вверх. И в правое крыло. — Дальнейший разговор происходит уже на бегу.

— Следят?

— А ты сомневаешься?

— А так — нет?

— Ты услышал, что она на четвертом этаже. Крыло выбрал то же, в котором было занятие, а уже что легко нашел в крыле — чистая удача. Везение никому не запрещено. А вот если бы ты прыгнул — объяснить было бы сложнее.

— Но вот если опоздаю...

— Не боись. Все учтено могучим ураганом. Успеем вовремя.

Вот и четвертый этаж. Останавливаюсь, делая несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться, и уточняю у Кай куда идти. К счастью — недалеко. Твердым шагом заворачиваю за угол, и вижу Миа, бегущую по коридору. Она явно ничего не видит перед собой, и собирается пробежать мимо. Пришлось сделать шаг в сторону, чтобы девочка неизбежно врезалась в меня.

— Миа, что с тобой?

— Гарри?

— Я ждал тебя в Большом зале, но ты не появилась. Что случилось?

— Я... я услышала такое...

— Подожди. — Сворачиваю в пустой класс по соседству и накрываю его чарами Отсечения, чтобы наблюдатель услышал, как мы разговариваем с Миа, но не то, что происходит на самом деле. Детали этого процесса я оставил на Кай: оракул подберет наиболее безопасную картинку. — Рассказывай.

Рассказ Миа ясности не прибавил. Ну как могла одна из умнейших ведьм Хогвартса (это если считать вместе с преподавателями, а если без — то и умнейшая) поверить такому?

— Мори, обрати внимание на следы заклятий.

— Думаешь?

— Уверена.

И правда: на Миа лежал совершенно отчетливый, хотя и уже распадающийся Полог Отчаяния. Это гадкое заклинание в чем-то действовало подобно присутствию дементора: гасило любые радостные, да и просто приятные воспоминания. Так же оно снижало критичное восприятие любых неприятных известий. Их становилось почти невозможно проверить логикой, они принимались на веру, и действовали в полную силу. А вот любые попытки опровергнуть их — встречались попавшим под это заклинание в штыки. И что самое гадкое: если заклятие не падало само, а было снято, то по отношению к снимающему оно действовало на подвергшегося ему как легкий, практически не диагностируемый, но не снимаемый и очень длительный приворот, который, собственно и был основным смыслом заклинания. Красивая комбинация. Очень красивая. Настолько, что заставляет помянуть всуе имя Принца Тьмы*. И первокурсницы Слизерина, даже если и могли бы составить такой план (что очень вряд ли), то вот технически воплотить его — не смогли бы ни при каком раскладе. Тут чувствуется рука игрока намного более высокого уровня, и всех нитей этой интриги я еще не вижу. В частности — непонятно, кто должен был бы снять с Миа остатки распадающегося полога, и стать целью приворота? Посмотрим, посмотрим.

/* Прим. автора: Принц Тьмы — один из титулов Слаанеша, известного так же как Повелитель запретных наслаждений, одного из четырех величайших богов Хаоса. Как не покажется странным для ортодоксальных верующих Бога-Императора, ведает не только разнообразными извращениями, но так же практически любой красотой и удовольствиями, что, впрочем, не исключает существования таких способов поклонения, которые заставят рехнуться от страха и отвращения практически любого человека*/

Обнимаю девушку и прижимаю к себе в надежде согреть своим Огнем. А ведь налипшую на нее гадость придется снимать. Не хочу этого делать, просто до безумия. Я надеялся, что смогу повернуть дело так, чтобы решение остаться со мной девушки приняла сама, а не под действием зелий, чар или пророчеств. Но, похоже, этот путь — закрыт. Такую драгоценность, как судьба Миа, я никому не доверю. Значит, придется нести и этот груз.

А сейчас... Девочка смотрит на меня с надеждой. Она явно хочет, чтобы я опроверг услышанное. Но пока Полог еще висит над ней — она не поверит любым словам, сочтет их ложью. Значит, надо чтобы она сама сделала выводы.

— Знаешь, почему я так стараюсь подтолкнуть Драко к Дафне?

Несколько секунд шока, и Полог начинает рассыпаться, подставляя мне свои уязвимые узлы. Я рву их своей волей, практически не обращая внимания на то, что именно говорю девочке. Сейчас важнее избавить ее от этого произведения сумасшедшего менталиста. Видимо, предполагалось, что Полог будет снят несколько позже, так как, хотя он и начал распадаться, некоторые кольца и завитки его Узора еще очень плотно цеплялись за ауру и сознание Гермионы, и их приходилось в прямом смысле этого слова выжигать. Остановился я только тогда, когда на Миа не осталось ни одной ниточки, ни одного завитка проклятого заклинания. К несчастью, избежать запечатления не удалось. Заклинание уже сдвинуло некоторое потоки мышления, и изменять их я бы не взялся: это были самые глубокие и пропитанные ее личностью участки. Работать с ними можно только тогда, когда тебе совершенно все равно, что будет с объектом таких манипуляций. Так что, ко всем прочим камням, прибавится и этот: я на самом деле, пусть и не умышленно, приворожил понравившуюся мне девочку. Радует только то, что другие варианты были бы намного хуже и для меня и для нее.

Когда работа была закончена, я услышал в коридоре шаги, слишком тяжелые даже для Хагрида. Не может быть! Тридцать первое октября. Хеллоуин. Тролль?

Мягко плещется вода в Черном озере. В Запретном лесу, устраиваясь на ночлег, кричат грачи. Наша компания удобно устроилась на старом месте. Казалось бы, все по старому, и мы радостно празднуем Хеллоуин... Если бы не одна мелкая подробность: повязка на глазах Гарри. Воспоминания встают перед глазами...

Огромная фигура, почти на две головы выше Хагрида, ввалилась в пустой класс, где мы с Гарри приходили в себя после моей истерики.

— Тролль. — В голосе Гарри нет страха, но чувствуется, что сюрприз для него очень неприятный.

Странно. То, что виднеется в дверях совсем не похоже на троллей, о которых я читала в учебнике по ЗоТС за третий курс. Подтянутая фигура, перевитая жгутами мощных мышц. Отнюдь не замедленные, но быстрые и резкие движения. А в глазах, хоть они и горят злобой — просматривается несомненный разум.

— Падай ничком и закрой глаза. — Я не понимаю, слышала ли это, или мне показалось, но проверять я не рискую: из-за меня мы и так оказались в опасной ситуации, так что лучше не мешать тому, кто старается нас из нее вытащить. Падаю под стену и закрываю глаза.

— Люмос Ма’ксима!

Вспышка обжигает закрытые, спрятанные глаза и не укрытую одеждой кожу. Ужасный рев оглушает, а потом — мимо с грохотом проносится огромная туша. Звон разбитого стекла сливается с новым чудовищным криком, а потом, далеко внизу раздается глухой удар и все смолкает.

Медленно, с трудом открываю глаза, и очень удивляюсь: в дверях класса я замечаю расплывающуюся, но совершенно отчетливо рыжую фигуру. Я замечаю, что он что-то делает под мантией, но меня сейчас это не очень интересует. Как ни странно, зрение скачком восстанавливается, и я вижу на лице Рона озлобленное удивление. Впрочем, меня это не очень интересует: гораздо важнее сейчас выяснить, что произошло с Гарри. Даже то, куда делся тролль, интересует меня сейчас во вторую очередь. Хотя это выясняется практически сразу: одно из окон просто отсутствует, вместе с куском стены. Похоже, что ослепленный тролль просто кувыркнулся вниз с четвертого этажа. Учитывая, что потолки в Хогвартсе очень высокие, четвертый этаж — это весьма не мало. Гарри стоит посреди класса, хотя и сильно в стороне от того места, где я видела его в последний раз. А по лицу его течет кровь.

— Гарри, что с тобой?

— Глаза обжег этой вспышкой. Отведешь меня в Больничное крыло?

— Конечно. Идем.

— Эй! Вы чего это тут делаете? — Встревает Рон.

— С дороги, Уизли! — Лицо Рона странно искажается, как будто он ожидал, что я брошу друга, пострадавшего, защищая меня, ради «удовольствия» поболтать с ним.

В коридоре мы сразу натыкаемся на группу преподавателей. Впереди быстрым шагом идет профессор Снейп. Он настороженно оглядывается по сторонам, как будто ожидая нападения в любую секунду. За ним — наш декан, Минерва МакГонагалл. Она высматривает что-то на полу. Дальше, кажется, еще кто-то, кого я не успеваю разглядеть потому, что меня замечает декан Слизерина.

— Грейнджер, Поттер, что вы тут делаете?

— Там... там — тролль. — Как хорошо, что все слезы на сегодня я уже выплакала, иначе не смогла бы связать и двух слов.

— Где? — Профессор как будто еще больше подбирается, хотя куда уж еще...

Я собираюсь с силами, и делаю то, что не удавалось вот уже нескольким поколениям известных своей храбростью гриффиндорцев: прямо и открыто смотрю в глаза декана Слизерина. В памяти сами собой всплывают картины нашей встречи с троллем, и профессор Снейп заметно успокаивается.

— Вам очень повезло с защитником. — Шипящий шепот слышен только мне. — Мисс Грейнджер, отведите Вашего доблестного рыцаря в Больничное крыло.

— Что с ними случилось? — Наш декан, как всегда, беспокоится за своих учеников.

— Думаю, Поппи разберется. Уизли, а Вы тут как оказались?

— Я тут... а он... а они... — в заиканиях Рона явно есть какой-то смысл. Я не понимаю, откуда у меня такая уверенность, но она присутствует. К сожалению, что это за смысл — мне не очень понятно.

— Потом объясню. — Эти слова я не слышу. Они как будто сами собой возникают на краю сознания.

— Гарри? — Мальчик кивает головой, явно понимая, о чем я его спрашиваю.

А потом было Больничное крыло, и мадам Помфри, которая два часа колдовала над глазами Гарри, стараясь сохранить ему зрение. Все это время я тихой мышкой сидела неподалеку, опасаясь, что как только колдомедик обнаружит мое присутствие — она меня немедленно выгонит. На лице мадам Помфри отчаяние постепенно сменяется удивлением, потом — надеждой, а потом — и уверенностью. Когда она отходит от Гарри, на ее усталом лице написана радость. И тут она замечает меня.

— Мисс Грейнджер, что Вы тут делаете?

— Жду, когда Вы закончите. Я не хочу оставлять тут Гарри одного.

— Это хорошо.

— Что с ним?

— Его глаза очень сильно пострадали. А ну-ка, покажите Ваши руки... — Нехотя протягиваю ей ладони. — Так, судя по всему, вы попали под одно и то же заклинание. Это так?

— Да, Гарри сказал, чтобы я падала и закрывала глаза, а сам остался стоять.

— А почему он не упал рядом с Вами?

— Он... он отводил от меня тролля.

— Тролля? Да что же тут такое творится? Ладно, с этим я потом разберусь. А пока — возьмите мазь. Ее надо будет втирать, как только почувствуете боль. Хорошо? Главное — не терпите.

— Ладно.

— И носите мазь всегда с собой.

— Хорошо.

— Теперь о Гарри. Он пострадал намного сильнее Вас. Вообще не была уверена, что смогу спасти ему зрение, но регенерация уже идет, причем с невиданной скоростью. Так что он полностью восстановится. Но несколько дней ему придется походить в повязке, а Вас я бы попросила это время побыть его проводником.

— Конечно.

Я беру Гарри за руку, и мы выходим из палаты, оставляя накачанного успокоительными Уизли на растерзание колдомедику. И уже у самого выхода натыкаемся на Драко и Дафну. Лицо Гринграсс лишено всякого выражения. Она немедленно достает пилочку и начинает подравнивать ногти. Это было бы обидно, если бы я не знала подоплеки этих действий: Видящая увидела слишком много, и ей теперь необходимо обработать полученную информацию.

— Гарри, куда мы пойдем?

— Давайте на наше место у озера.

— Зачем? — Я искренне не понимаю.

— Хочу послушать воду.

И вот... Мягко плещется вода в Черном озере. В Запретном лесу, устраиваясь на ночлег, кричат грачи...

Тьма и боль окружают меня. Ну что ж. Я знал, на что иду. Зато в моей руке — тонкие пальчики, и это разом перекрывает все неприятные последствия. И даже тот результат моей авантюры, на который я все еще надеюсь — кажется приятным, но незначительным дополнением.

— Гарри, расскажи, что же с вами случилось?

— Давайте поступим как в прошлый раз.

— Как это?

— Герми рассказывает, что видела она, а я — дополняю. Идет?

— И правда, Герми, рассказывай!

— А может, не надо? — Эмоциональный фон был настолько красноречив, что я сразу представил себе жалобный взгляд карих глаз.

— Прости, Герми, но это надо прежде всего тебе.

— Ладно... Если ты так считаешь, Гарри...

— Я уверен.

— Так вот... Когда я выходила из класса...

Негромко журчащий голос встал стеной между мной и болью, и я тоже стал вспоминать.

Тролль появился в проходе. И где же они такого откопали. Ведь это не тролль холмов, и даже не горный, хотя это тоже гадость изрядная. Нет. В класс входил самый настоящий тролль Подземья. Да их вообще в этом мире не должно быть! Эта тварь вполне способна один на один справится с бойцом иллитири. И даже магу этого народа придется несладко при встрече с троллем Подземья. К счастью, такие встречи редки — им весьма целеустремленно помогают вымирать. Но один реликтовый экземпляр — прямо передо мной, и мне нужно спешно придумать, как с ним справиться. Высокая устойчивость как к магии, так и к псионике, очень хорошая реакция, шкура, которую не вдруг пробьешь даже из пехотного болтера — уже этого хватило бы, чтобы сделать его более чем опасным противником. Но еще у него имеется удивительная способность к регенерации, вполне сравнимая со способностями моего тотема, и, самое главное — оточенный разум, удивительно не сочетающийся с неуклюжими руками. Из-за того, что огромные пальцы категорически не подходили для любого ремесла этих обитателей Подземья считают варварами, как и всех остальных троллей, но в бою они стоят многого. И мне нужно найти способ прикончить его одним ударом, потому что долгий бой я не могу себе позволить — слишком велика вероятность увечий, а то и гибели Миа.

В моей левой руке, скрытой от девочки, возникает атейм. Нет, я не рассчитываю проковырять им шкуру тролля, но данный предмет — весьма многофункционален. Из гарды выдвигаются две трубки. Они оплетают мою руку, проходят сквозь кожу, и добираются до вен. Теперь в мою кровь поступает один из сильнейших боевых коктейлей, созданных смертными, тот, который будто в насмешку назван «Радужным сном». Впрочем, есть у него и другое название: «Кровавые слезы». Теперь тело, подстегнутое дикой смесью стимуляторов, будет успевать за мышлением, разогнанным в последней фазе боевого транса. Я отчетливо осознаю, что у меня есть только одно преимущество перед этим троллем. Только один козырь я могу выложить на стол. Его глаза, привычные к непроглядной тьме Подземья болезненно резал даже неяркий рассеянный свет пасмурного дня. Что же он почувствует, когда в этом классе загорится рукотворное Солнце?

Однако надо все сделать исключительно точно. Достаточно немного ошибиться, дать ему понять, что именно я собираюсь делать, и придется идти самым неприятным путем: принять полный оборот и драться в ближнем бою, рассчитывая на то, что яд Мантикоры прикончит врага прежде, чем мы заденем девочку.

Активирую связь между нами, созданную Меткой. Обязательный этикет требует вполне определенного построения фразы, но я плюю на него.

— Падай ничком и закрой глаза.

Хоть бы она поняла, и послушалась, а не решила, что это ей показалось... К счастью, Миа все поняла правильно: через миг она уже лежала под стеной, спрятав голову.

Силь вибрирует в моей руке. Делаю несколько шагов в сторону, и наношу несколько псионических ударов. К сожалению, то, что убило бы человека на месте, воспринимается троллем как обидный, но не опасный шлепок по носу. Но эти, почти бесполезные, удары дают ему понять, кто здесь настоящий враг. Тролль поворачивается ко мне. Отлично. Окно у меня точно за спиной.

— Кай?

— У тебя все получится.

— Тогда...

— Уверен? Будет больно.

— Знаю. Но это лучше, чем постоянно мучаться с этими колесами. Надоело быть четырехглазым.

— Орел/решка. — В своей неподражаемой манере Кай дает мне понять, что шансы на исправление зрения глубокой регенерацией глаз — не более чем 50 на 50.

— Устраивает.

— Твой ход.

— Люмос Ма'ксима!

Завершая заклинание, резко прыгаю в сторону, и тролль с ревом и грохотом проносится мимо меня — прямо к окну. Естественно, этого я уже не вижу: глаза просто обгорают в убийственном сиянии. По лицу бегут кровавые слезы. Те самые, по которым назван стимулятор. Когда больше не нужен — он выводится из организма через слезные железы, приобретая очень характерную окраску венозной крови. Боль только что не валит с ног, и я спешу задействовать ее преобразование в Силу. Останавливаюсь только тогда, когда понимаю: еще немного, и я схлопочу опьянение. Больше черпать из этого источника нельзя, и остается только терпеть.

Меня окатывает густой смесью облегчения, страха и сочувствия: это Миа поднялась и увидела меня. А в дверях появляется сгусток зависти и предвкушения — Рон Уизли. Как же тут без него? На нас обрушивается ненаправленная волна очищающего заклинания, созданного очень любопытным амулетом, подменяющим подпись изготовителя на характеристики пользователя. Вот значит, как рассчитывали снять Полог. Ну что ж. Птица обломинго осенила кого-то своим могучим крылом: я успел раньше.

— Гарри, что с тобой?

— Глаза обжег этой вспышкой. Отведешь меня в Больничное крыло?

— Конечно. Идем.

— Эй! Вы чего это тут делаете?

Ха! Судя по всему, Рону описали ожидаемый результат, но не объяснили всех подробностей действия Полога Отчаяния. Иначе он не рассчитывал бы, что Миа сразу бросится ему на шею. Даже если бы получилось... Не так это работает. Совсем не так.

— С дороги, Уизли!

От неожиданного краха приятных предвкушений естественные щиты Рона рушатся, и не составляет никакого труда считать его память о событиях, приведших его к такому результату. Как ожидаемо! Естественно, без директора такой план обойтись просто не мог. И не обошелся. Но вот чего я совершенно не ожидал — так это того, что наисветлейший господин директор будет инструктировать своего наемника лично. Ну кто же так делает? Ай-ай-ай. Нехорошо, господин директор. Непрофессионально. Тут нужно использовать прокладку, а то и не одну. Отвыкли Вы от настоящей Игры. Забылись. Ну да ничего. Напомню.

Заодно интересуюсь и тем, как предполагали избавиться от тролля. Нахожу нужное воспоминание, и мне становится нехорошо до такой степени, что с трудом удерживаю маску невозмутимости на лице. Должны же быть хоть какие-то пределы человеческой подлости. Впрочем... я так давно знаю, что их нет. Просто... обидно еще раз в этом убедиться. А между тем все было очень просто: тролля купили у работорговцев Межреальности. Так что рабский ошейник должен был убить его в любой момент, когда этого пожелал бы владеющий активатором. И этот активатор, естественно, лежал сейчас в кармане у Рона. Понятно, что ему директор объяснил, что это — могучее оружие против троллей. Но я-то на подобные штуки насмотрелся еще в бытность библиарием Тысячи сынов*, мы таких «честных» и «благонадежных» торговцев без лишних разговоров десятками отпускали... в варп без корабля и скафандра, так что опознать это «оружие» труда не составило.

/*Прим. автора: библиарий — боец-псайкер одного из орденов космодесанта (императорского или хаотического). Тысяча сынов — легион, посвятивший себя Архитектору Судеб/

Ненадолго выныриваю из воспоминаний. Ладошка Миа все еще лежит в моей руке. Все хорошо. И я снова погружаюсь в глубины памяти.

Встреченные в коридоре преподаватели, похоже, ожидали нападения. Профессор Снейп, в наибольшей степени способный за себя постоять — двигался впереди. Декан МакГонагалл — искала следы тролля, а сзади я ощущал эмоции профессора Флитвика, и, кажется, мадам Хуч. Конфигурация, конечно, неплохая. Вот только хватило бы их для схватки с троллем? Не знаю. Просто не знаю. Может — да, а может — и нет. Все-таки, противник был очень опасным... Я бы построил команду по-другому: первой пустил бы мадам Хуч, а Снейпа поставил бы в середину, чтобы при любом раскладе не лишиться основной ударной силы в первые секунды схватки. Конечно, это подставило бы мадам Хуч, но в данном случае — это минимальная цена. Война жестока. И, похоже, преподаватели Хогвартса давно не участвовали в боях и изрядно подзабыли жестокую логику войны, и ее главный постулат: полководец покупает победу, отдавая за нее жизни своих солдат. Хотя... если им сообщили, что в Хогвартс просто «проник тролль», не уточняя, какой именно, или если они просто не знали, что такое «тролль Подземья» — тогда их построение представляется вполне логичным: профессор Снейп легко смог бы отследить и предугадать нападение, пользуясь легилеменцией. Так что у горного тролля шансов не было. А вот у того монстра, которого на самом деле выпустили в Хогвартс, рассчитывая только на рыжее недоразумение... Не знаю... Просто не знаю.

— Грейнджер, Поттер, что вы тут делаете? — Профессор Снейп, как и положено головному дозору, реагирует первым.

— Там... там — тролль. — Она еще может связанно разговаривать? Мысленно поздравляю себя с очень хорошим выбором. Многие герои (безо всякой иронии) не смогли бы связать и двух слов после такого приключения.

— Где? — Заклинание, которое невербально начинает формировать Снейп, повергает меня в шок. Хм... пожалуй я зря сомневался... Профессор — действительно специалист. Я и не знал, что существует способ так элегантно обойти естественную защиту тролля. После такого — оставалось бы только добить животинку... из чистого милосердия. Браво, профессор!

— Профессор, не устроите ли нам дополнительные занятия по ЗоТС?

— Вам?

— Мне, Гермионе, Драко и Дафне.

— Посмотрим. Сначала — восстановитесь.

— Хорошо.

Профессор испытывает странную смесь чувств. А... кажется понял: Миа посмотрела ему прямо в глаза и сильный легилемент не удержался от того, чтобы прочитать ее последние воспоминания.

— Профессор!!! — Кидаю Снейпу возмущенную мысль

— Извините... — Вот только раскаяния не чувствуется. Надо научить мой внутренний круг защите. А то еще хватит храбрости посмотреть в глаза директору... Тут моих Меток может и не хватить. А если директор прочитает того же Драко... Будет ой.

— Вам очень повезло с защитником. — Спасибо, профессор. Вы мне льстите. — Мисс Грейнджер, отведите Вашего доблестного рыцаря в Больничное крыло. — А это уже громче и для всех. Еще раз спасибо.

— Что с ними случилось? — А вот и МакГонагалл. Что, сразу не видно, что случилось? Ожоги, как мне кажется — вполне очевидны. И то, что нам надо побыстрее в Больничное крыло — тоже.

— Думаю, Поппи разберется. — Профессор Снейп. Сколько раз мне сегодня придется Вас благодарить? Пожалуй, надо придумать что-то более существенное. Вы мне сегодня очень помогли.

В коридоре проявляется рыжий сгусток зависти и недовольства. Бурю чувств, охватившую Северуса после того, как он прочитал Рона, прозой передать невозможно. Это песня... В стиле лагерного шансона, где из приличных слов — разве что предлоги.

— Спокойно, профессор. План накрылся.

— Хорошо. — Образ крошащихся зубов возникает в моем сознании совершенно непроизвольно.

— Держитесь. Это может быть и проверка для Вас. Так сказать, тест на лояльность.

— Спасибо. — Профессор стремительно успокаивается.

— Уизли, а Вы тут как оказались?

— Я тут... а он... а они... — Рон заикается, не в состоянии преодолеть наложенные ограничения, но и не в силах промолчать. Судя по эмоциональному фону, Миа тоже поняла, что с рыжим не все так просто...

— Потом объясню. — Все-таки, связь, обеспечиваемая Меткой, очень удобна.

— Гарри? — Услышала. Киваю, чтобы показать, что девочка поняла меня правильно.

И мы отправляемся в Больничное крыло, чтобы получить квалифицированную медицинскую помощь.

Воспоминания о времени, проведенном в больничном крыле, практически отсутствуют. Можно сказать — меня там не было. Зато, вернувшись, я удивился тому, что Сила, накопленная за счет магии крови, и преобразованием боли — почти вся истрачена. Это хорошо, значит я снова смогу воспользоваться анестезирующим эффектом малефицистики... Но кто сумел добраться до моих запасов?

— Мадам Помфри — крайне квалифицированный специалист.

— Это хорошо. Орел или решка?

— Пока неясно.

— Даже тебе?

— Четкая развилка. Независимая.

— Понял.

Короткое прикосновение к сознанию колдомедика показывает, что она намерена оставить меня в Больничном крыле, по крайней мере, дня на три, если не на неделю. Ну уж нет. Меня это не устраивает. И я начинаю потихоньку просачиваться глубже. Да уж... В менталистике фанатичная вера часто способна с успехом заменить длительное обучение. Центры, ответственные за принятие решений, относящихся к безопасности пациентов, мадам Помфри защищала так, что половина ордо Ксенос* могла бы нервно курить за углом, а другая половина — валяться без чувств от зависти. Любая прямая атака была бы остановлена еще на очень дальних подступах. Пришлось плести тончайшую вязь ассоциативных цепочек и смысловых рядов, чтобы убедить ее, что пребывание в лазарете может отрицательно сказаться на перевозбужденной нервной системе, и, соответственно — восстановлении столь чувствительных органов как глаза. Некоторую помощь оказало то, что мадам доктор* действительно не понимала, каким чудом ей удалось запустить систему регенерации, да еще настолько сильно. Думаю, когда наш декан расскажет ей о причинах такого медицинского казуса — управлять поведением лекаря станет намного труднее.

/*Прим. автора: Ордо Ксенос — один из трех орденов, из которых состоит Инквизиция Империума. Готовятся к защите человечества от Чужих, у которых предполагается, в том числе, и обладание ментальными способностями. */

/*Прим. автора: в каноне этого нет, но, судя по тому, что медика Хогвартса регулярно сравнивают с целителями из Святого Мунго (и не в пользу последних: пострадавших от василиска в больницу не отправили) — степень доктора медицины — необходимый минимум/

По сравнению с эпическим подвигом, потребовавшимся, чтобы убедить колдомедика вообще отпустить меня, усилия, потраченные на назначение мне в поводыри Гермионы — не стоят упоминания. Тем более что мадам Помфри оказалась, кроме всего прочего, неплохим эмпатом, и решение о выборе между присутствующими Роном и Гермионой — было очевидно. Некоторые сомнения у медика вызвали вопросы приличия... но они к безопасности пациента не относились, и их удалось легко заблокировать.

На выходе мы встретились с остальными моими вассалами. Убедить всю компанию прогуляться к Черному озеру оказалось исключительно просто: никто и не возражал. А чуть позже встретился и возвращающийся с «охоты» профессор Снейп. Я кинул ему псай-нить. Нужен был конфиденциальный разговор.

— Профессор!

— Слушаю?

— Если мы сейчас ненадолго исчезнем, нас будут искать?

— Минут двадцать у вас есть. Потом будут поиски и неприятности.

— Двадцати минут может и не хватить... А где будут искать в первую очередь?

— Деревянный мост, хижина Хагрида, опушка леса, где вас с Драко видели не так давно.

— Пожалуйста, пусть у озера ищут в последнюю очередь.

— Хорошо. Только не слишком долго.

— Как получится.

— Ладно. Да... еще...

— Профессор?

— На какую часть туши претендуете?

— ??

— Чей выстрел, того и дичь. Правда, пришлось добивать — так что я тоже в доле.

— Забирайте все.

— Там очень ценные ингредиенты.

— Если что понадобится — договоримся.

— Идет.

Дорога к озеру, похоже, надолго, если не навсегда, останется одним из самых лучших воспоминаний. Забота девочки, старательно ведущей меня мимо даже незначительных препятствий — была очень приятна. Когда же мы дошли до места, первым делом я наложил на окрестности круги Невнимания и Отвращения. Технически эти заклятья снять несложно... Вот только для того, чтобы снять — надо их обнаружить... А для того, чтобы обнаружить — необходимо их снять. Такой вот себе замкнутый круг. Конечно, если волшебник уровня Дамблдора начнет швыряться очищающими заклятьями по площадям... Но я надеюсь вернуться раньше, чем дойдет до такого.

Но вот уже воспоминания догнали реальность. Как раз вовремя. Миа уже закончила рассказ.

— Кай, она рассказала, с какого аргумента я начал разговор в пустом классе?

— Нет. Сказала только, что ты с ней говорил.

— Это хорошо.

— Ваши вопросы.

— Почему вообще Герми поверила в такую чушь?

— Не знаю, сейчас, когда мы тут сидим, я вижу — чушь. Но тогда...

— Драко, ты слышал когда-нибудь про такую гадость как Полог Отчаяния?

— Сам снял?

— Да.

— Поздравляю. — Сначала мне захотелось подробно ответить, что я думаю о таких поздравлениях. Но, прежде чем хоть звук сорвался с моих губ, я понял, что Миа поймет это совершенно неправильно, и ей будет больно.

— Спасибо.

— Мальчики, вы о чем? — Герми искренне недоумевает. А вот Видящая, хоть не разбирается в таких вещах, какие-то выводы для себя сделала. Но молчит.

— Полог Отчаяния — самый лучший из известных приворотов. Один сумасшедший гений от менталистики... (проглатываю полную характеристику физических и моральных качеств упомянутого гения, и всей его родни до десятого колена) пытался изобрести приворот, который на самом деле создавал бы любовь. И был бы неснимаем и необнаружим. И ведь подобрался к решению вплотную, прежде чем отправился в Серые пределы.

— И что с ним случилось?

— Умер от естественных причин.

— Каких же?

— Был разорван стаей упырей, на чьи сгнившие мозги менталистика не подействовала. А потери десятка-другого особей стая даже не заметила. Правда вопросы о том, откуда эта стая взялась посреди города, почему пришла и ушла не тронув никого по дороге, и как преодолела обязательный оберег от низшей нежити — так и остались без ответов. Сдается мне, потому, что никто и не собирался эти ответы искать.

— Подождите-ка...

— Да, Герми?

— Значит, на мне сейчас приворот?

— Да.

— И надо искать того, кто это... эту гадость на меня наложил, и вешаться ему на шею?

— Не надо. Полог привораживает не к тому, кто наложил, а к тому, кто снял.

— Значит — к тебе?

— Да.

— Прости...

— За что?

— Я же понимаю...

— Что ты понимаешь?

— Ты — герой магического мира, о тебе уже пишут в книгах, стоит тебе захотеть...

— О чем ты?

— И я — жалкая, некрасивая заучка, ручной грязнокровый бобер... — Прижимаю девочку к себе.

— А теперь, послушай меня, Гермиона Джин Грейнджер. — Вспышка несбыточной надежды рядом подбадривает меня. — У моей девушки не может быть столь жутких комплексов. — Надежда стремительно гаснет, поэтому я спешу продолжить. — Поэтому мы с ними будем беспощадно бороться. И обязательно одолеем.

— А может быть, проще выпить отворотного зелья? — Только принятое ощущение яростной надежды на то, что идея несостоятельна, удерживает меня от продолжительного тоскливого воя.

— Не поможет. — В нашу беседу вмешивается Драко.

— Почему?

— Лучшие отвороты, будь то зелья, или заклинания — действуют несколько дней. А запечатление от Полога сохраняет эффективность десятилетиями. Тебе придется постоянно сидеть на отвороте, причем — повышая дозу. А до летальной — рукой подать.

— А ты откуда это знаешь?

— Ему приходится знать. Семья Малфой богата и влиятельна. — Дафна. Уж она-то точно знает все расклады. — Многие семьи хотели бы скрепить союз с ними — браком одной из своих дочерей с наследником. Он каждый день получает несколько бокалов самых разных зелий, и не разбирайся Драко во всей этой гадости — давно оказался бы под венцом.

— С одиннадцати лет пытаются напоить приворотом?

— Вообще-то — с восьми. — Драко говорит с горькой усмешкой. — Игроков в политику никогда не интересовал возраст тех, кого они втягивают в свои игры. — Вот только, почему к тебе сложно подходят?

— О чем ты? — От Миа полыхнуло недоумением.

— Проще было бы и тебе подлить зелья. Ведь ты антидотов ко всем приворотным зельям с собой не таскаешь?

— Не таскаю. И правда...

— Похоже, сегодня — день признаний. — Я снова вступаю в беседу.

— О чем ты? — Миа, как обычно, успевает спросить первой, но даже Видящая излучает интерес.

— Феро! — Взмах палочкой. Я, конечно, этого не вижу, но знаю, что на руке Миа проявляется черный котенок. Он немного подрос за эти два месяца, и из пушистого хвоста уже проглядывает жало.

— Но... ты же убрал его!

— Не убрал, а попросил спрятаться. Как видишь, прячется он неплохо — даже от Видящей скрылся.

— И чем он нам поможет?

— Феро, доклад! — Понимая все правильно, симбионт обращается к нам так, что мы все его слышим.

— За время дежурства хозяйку пытались угостить приворотными зельями три раза, постепенно увеличивая дозу. Все зелья — нейтрализованы.

— Еще?

— Сегодня хозяйка попала под ментальную атаку большой силы. Нейтрализовать не получилось. Пришлось звать на помощь.

— Вот так. Сначала пытались приворожить обычным способом — не получилось. Потом — попробовали необычный.

— Но... кто может сплести темное заклинание в Хогвартсе, под носом у директора?

— Во-первых, Полог Отчаяния — ни разу не темное заклинание.

— Как это?

— Оно строится на лучших и светлых чувствах... того или той, на кого наложено, но это — уже детали. Так что, чистый Свет, и немного нейтральной менталистики. Тьмы нет совсем. Я же говорил — тот, кто его составил — был гений. Его заклинание — исключение почти из всех известных законов.

— А во-вторых?

— Что: «во-вторых»?

— Ты сказал: «во-первых», значит, подразумевается, что есть, как минимум «во-вторых».

— Логично. Тогда... Во-вторых. Ответьте мне, пожалуйста, на несколько вопросов. Кто может приказать лестницам отправить школьников не туда, куда они хотят, а туда, куда ему нужно? Кто может провести тролля через защитные заклятья школы? Кто может отследить любых учеников в школе, и направить тролля точно к ним, а следом — и «спасателя», не забыв снабдить его очень интересным очищающим амулетом? — Шок понимания накрывает моих собеседников, а потом три голоса синхронно выдыхают:

— Директор?..

— Вот именно, ребята. Вот именно. И настроить Хагрида против Слизерина вполне мог Великий волшебник Дамблдор. И с Гриндевальдом он, помнится, находился во вполне дружеских отношениях.

— Но... но ведь Дамбдор — Светлый маг!

— И что? Ловушка активного добра гораздо опаснее для светлых, чем для темных. И желание осчастливить всех и сразу могло привести директора к такому, что прежний Темный лорд покажется веселой сказочкой на ночь.

— Я не верю!

— Можно легко проверить.

— Как?

— Пойдем к МакГонагалл и пожалуемся на то, что тебя пытались приворожить. Драко, если бы к тебе обратились вовремя, ты смог бы разобраться, на кого делался приворот?

— Легко.

— Расскажи.

— Лучше проверю сам. — По изменению магического фона я понимаю, что Драко взмахивает палочкой. — Остендере*! Ну вот. Все правильно.

/*Прим. автора: ostendere (лат.) — проявись! Заклинание для проявления следов зелий и заклинаний на людях/

— Что вы видите?

— Вокруг Гермионы — зеленое свечение. Это означает — в ее крови еще есть следы приворотного зелья.

— А это не может быть... — Даже в такой ситуации любопытство Гермионы не утихает.

— Нет. Полог (если он отработал и снят) — не отслеживается никакими заклинаниями. Так что это — точно зелье. Слабенькое.

— До завтра след продержится?

— Судя по свечению — продержится еще где-то неделю.

— Значит, говорим, что Гермионе дали приворотное зелье на Рональда. Феро, когда была последняя попытка?

— Вчера.

— Хорошо. Завтра идем к декану, и сообщаем ему, что Рональд пытался приворожить Гермиону. Наверное, чтобы делала ему домашние эссе. — Ехидно улыбаюсь. — Если все это — инициатива Рона, во что я не верю — не по его это возможностям — то он нехило отхватит неприятностей по самые уши. А вот если за ним стоит сам директор — то он останется без наказания. Ведь тот, кто наложил на Герми Полог — не может знать, что он был снят до появления Рона, и не будет отталкивать его от себя.

— Но... зачем это директору? — Миа продолжает сомневаться, поэтому обращаюсь к слизеринцам.

— Постарайтесь прикинуть, что должно было произойти после срабатывания приворота.

— Хорошо. — Начинает Дафна. — Привороженная Гермиона будет проводить намного больше времени с Уизли.

— Дальше.

— Учитывая его отношения к Слизерину, начнут возникать конфликты между Уизли и нами.

— Отлично.

— В этих конфликтах Гермиона будет принимать сторону Рона, и постепенно отколется от нас.

— Но... только ради того, чтобы рассорить меня с вами...

— Не тебя. Гарри.

— ?? — Шок и непонимание захлестывают Миа.

— Его чувства к тебе секрет разве что для тебя. И, еще, пожалуй — для горгульи, что сторожит вход в кабинет директора, и то, последняя об этом не знает потому, что слепая и тупая.

— А я?

— А ты — не в меру умная. Но вот, почему-то никак не хочешь поверить в совершенно очевидное.

— Я?

— Именно ты. — Я говорю это... и совершенно теряю Гермиону. Она полностью исчезает из моего эмпатического... да и любого другого восприятия. И только тепло узенькой ладошки в моей руке говорит о том, что она еще здесь.

— Гермиона. Отомри. А то наш доблестный предводитель сейчас сорвет повязку с глаз... или совершит еще что-нибудь, столь же необратимое.

— Гарри! — На меня обрушивается водопад яростной надежды. — Ты слышал?..

— Видящая, как обычно, совершенно права. Дафна, продолжай.

— Вот только я не понимаю... Почему директор считает, что ты примешь сторону, фактически — соперника? И почему он думает, что ты не разозлишься на бросившую тебя девочку? — Я буквально физически ощущаю боль, которую причиняют девочке эти предположения, но через это надо пройти.

— Ты ошибаешься, Дафна. — В разговор вмешивается Драко. — Полог отчаяния не дает мгновенного эффекта. Да и, берусь утверждать, что и те зелья, которыми угощали Герми — тоже не слишком сильные и быстродействующие. Ситуация оставалось бы весьма неопределенной в течение длительного времени, и директор смог бы повлиять на нее. Воспитательными беседами, зельями или заклинаниями.

— Похоже, вы правы. Но я... я не могу... не могу поверить... — Девочка запинается. Похоже, ее идеалы терпят крах. Ее мир рушится второй раз за день. И, значит, я должен помочь ей.

— Миа! Миа Аморе! — Ну вот, я и сказал это. Пусть не вслух, но все-таки сказал. Как странно, что связь, между мной и Миа, обеспечиваемая Меткой, не требует построения фразы в Высоком стиле. Я и раньше отмечал это, но тогда — списывал не экстренные обстоятельства, а теперь — не получалось...

— Гарри? — Надо же, как быстро девочка ухватила основную идею.

— Да, это я.

— А тогда... с троллем...

— Я очень боялся, что ты не услышишь, или решишь проигнорировать... Но у троллей очень тонкий слух. Он мог понять слишком много.

— А что ты обещал объяснить мне про то, как Рон заикался... тогда, в коридоре?

— Его поведение было очень похоже на поведение человека под сильной клятвой неразглашения. Сначала забывался и начинал что-то говорить, а потом — обрыв. Клятва не дает произнести ни звука. В принципе — никакой "проверки на вшивость" не требуется: пропустить такое заклинание директор не мог, если, конечно, не наложил его сам.

— Хорошо. Вы меня убедили. — Миа выпрямляется. — И что мы будем со всем этим делать?

— Думаю, нам надо прекратить шарахаться от Рона и попытаться наладить с ним отношения. Конечно, не до такой степени, чтобы рассорится с Дафной и Драко.

— ?? — Недоумение вполне отчетливо, хотя и не так уж сильно, как прежние чувства девочки. Кажется, она устает.

— Чем позже директор поймет, что его план провалился — тем лучше. И еще. Драко, спроси у отца, при каких условиях возможно падение запечатления от полога?

— Гарри!

— Не пытаюсь я от тебя отделаться. Но нам нужно хорошее объяснение того, почему ты не вешаешься на Рона. Это не срочно... но очень нужно. А теперь идем в замок. Нам всем нужно как следует отдохнуть. Хотя... подождите. Протяните ко мне левые руки. Готовы?

— Нет, Герми, не так. — Похоже, Драко объясняет девочке, что я от них хочу. — Вот так. Мы готовы.

Призываю атейм и пробиваю им свою левую ладонь. Гермиона вскрикивает в страхе. Выдернув клинок из раны, роняю по капле крови на каждую из светящихся передо мной Меток. Это укрепит щиты, да и обнаружить их присутствие теперь можно только при очень тщательном и неторопливом сканировании, в чем директор до сих пор не был замечен.

— Теперь — домой. — С падением последней капли рана исчезает, я улыбаюсь своему Внутреннему кругу.

Как ни странно, быть поводырем для слепого оказалось не так уж и трудно. Я не понимала, как я смогу помочь Гарри в тех делах, для которых девочки и мальчики используют разные помещения. Но он отлично справился и сам, не затруднившись даже с принятием ванны. Только попросил выставить гель для душа на бортик купальни, и коснуться его рукой мальчика, чтобы Гарри запомнил положение пузырька. Он даже попытался утром самостоятельно спуститься по довольно крутой лестнице из спальни. Но я уже ждала его в гостиной, и, заметив силуэт с белой повязкой — белкой взлетела наверх и аккуратно свела мальчика вниз, заработав теплую улыбку.

За завтраком я постоянно ловила на себе взгляды. От восхищенных до неприязненных. Особенно странные взгляды доставались нам от преподавателей. Я никак не могла понять, что именно в них содержится... Вспоминаю...

Возле главных ворот Хогвартса нас встретил профессор Снейп и потащил всю компанию к своему кабинету. Он молчал, но только до тех пор, пока мы не встретились с МакГонагалл, которая поинтересовалась, куда это декан Слизерина ведет ее подопечных. Тут уж профессор Снейп разразился длинной тирадой об умственных способностях тех, кто потащил слепого мальчишку на прогулку за пределы замка, а так же и того, кто согласился пойти, ничего не видя перед собой.

Услышав это, Гарри выпрямился еще больше (хотя и раньше не горбился), и, как-то странно расслабился. Теперь его фигура производила такое впечатление, как будто он был подвешен за макушку на невидимой, но очень прочной нити. Повязка, закрывающая глаза, придавала резко похолодевшему лицу непередаваемое выражение.

— Профессор, Вы ошибаетесь. Инициатором прогулки был я, поскольку именно мне необходимо было успокоится. Я посчитал необходимым совершить вылазку к озеру, и увлек за собой моих друзей, поскольку не мог обойтись без их помощи.

— Молчите уж, герой гриффиндорский. Я, конечно, понимаю, что мисс Грейнджер последовала за вами, как нитка за иголкой. Но, каким образом Вам удалось подбить на это безрассудство мисс Гринграсс, и мистера Малфоя?

— Возможно, это произошло потому, что они — мои друзья, и сочли мою просьбу достаточно обоснованной.

— Хорошо. Тогда... двадцать баллов с Гриффиндора.

— И по десять...

— Госпожа декан. Я уже признал свою вину в данном... инциденте. И несправедливо было бы наказать за мои поступки кого-то другого.

— Ну что же. Я рада, что Вы показали себя настоящим гриффиндорцем. — И тут я обращаю внимание, как на лицах профессора Снейпа и Гарри проскальзывают почти не заметные, но совершенно одинаковые улыбки. Как будто они вместе знают что-то, что делает поведение профессора МакГонагалл очень забавным, но не хотят делиться этим знанием.

— Гарри...

— Не вслух.

— Хорошо. Чему вы со Снейпом...

— Профессором Снейпом.

— Хорошо, чему вы с профессором Снейпом так синхронно улыбнулись?

— Тому, что в данной ситуации я поступил как настоящий чистокровный слизеринец.

— ??

— Я пожертвовал тем, что мне не нужно (про баллы я ведь уже говорил), чтобы защитить важное.

— О чем ты?

— Вам могли назначить отработки. Мне — нет.

— Но разве это свойственно слизерницам: защищать кого-то чужого?

— Не чужого. Семью. Свою семью.

— Герми.

— Ой! — Как пробка из бутылки вылетаю из воспоминаний.

— Мне жаль отрывать тебя от столь занимательных рассуждений, но завтрак уже закончился, и нам пора идти на занятия.

— Прости меня.

— За что?

— Я задержала тебя. Может быть...

— Нет. Никакой другой проводник мне не нужен. А задержала — значит, у тебя есть для этого причины. Я же понимаю — после вчерашнего тебе есть, о чем подумать.

— Спасибо. Мне очень приятно то, что ты выбрал именно меня.

— Не за что. Меня вот удивляет другое.

— Что?

— То, как легко ты все это восприняла.

— Что — это?

— Если бы мне сказали, что я попал под приворот, который не снять, меня бы, как минимум — сильно встряхнуло.

— Помнишь, как мы возвращались после встречи со Стражем?

— Конечно.

— Уже тогда я решила, что буду с тобой. Тогда я и не надеялась, что смогу стать для тебя чем-то большим, чем просто подруга, но если уж так все получилось... Только не бросай меня.

— Никогда.

Сегодня первым уроком у нас была сдвоенная Истории магии со Слизерином. Вообще-то, профессор Бинс рассказывает довольно интересные вещи, но вот то, как он это делает... Выдержать два урока истории и не заснуть — серьезный поступок, так что я не могу ругать своих друзей, которым это, как правило не удается. И сегодня я думала, что погруженный во временную темноту Гарри расслабится и заснет сразу после того, как я проведу его к парте. Но, вместо этого, Гарри уселся прямо, "как будто кол проглотил" и очень внимательно слушал лекцию.

Как только профессор, по своему обыкновению, удалился из аудитории прямо через классную доску, к нам с Гарри подошел Блейз Забини.

— Я, конечно, слышал, — начал он на весь класс, — что бывают собаки-поводыри, но вот бобра-поводыря вижу в первый раз.

— Блейз, при заявленных тобой на уроке полетов предпочтениях, вряд ли можно принять тебя за эксперта в области девичьей красы. — Забини аж побелел. — Вот если бы ты высказался, скажем о Креббе — это стоило бы принять во внимание... всем, конструктивно сходным.

Все присутствующие в классе расхохотались. Причем никакого видимого разделения между красно-золотым и зеленым факультетами не наблюдалось. Разве что Рон Уизли задумчиво стоял возле стенки.

Блейз на несколько секунд онемел, но потом, все больше и больше озлобляясь от непрекращающегося смеха — схватил свою тяжелую сумку с учебниками, и кинул в Гарри. Даже прежде чем подумать о чем-то, я встала на пути летящей сумки, и лишь потом поняла: она летит мне прямо в лицо. И тут у меня над плечом протянулась рука, и просто вынула летящую сумку и воздуха. Миг... и вместилище драгоценных знаний отправилось в обратный путь. А еще через секунду — Забини уже сидел на полу, получив тяжелый удар в живот.

— Забини! Тебе — первое и последнее предупреждение. Еще раз сделаешь что-то, что может повредить Гермионе — и твою морду не соберет обратно даже мадам Помфри, при всем к ней уважении. Отрихтую до полного соответствия характеру: дементоры шарахаться будут.

С этими словами Гарри взял меня за руку и вывел из класса, ни разу не задев по дороге парты, стулья, либо кого-нибудь из учеников. Все время, пока мы не вышли из класса, стояла гробовая тишина.

Дальше все было как в тумане. Я водила Гарри из класса в класс, писала какие-то конспекты, что-то отвечала привычно спрашивающим меня учителям... Но в себя я пришла только от слов Гарри:

— Ну что, идем к декану?

На выходе из класса нам встретилась та, кого мы, собственно, и собирались посетить. Декан Минерва МакГонагалл. Только... ее эмоциональный фон был на редкость необычен: создавалось такое впечатление, будто всегда невозмутимая и спокойная, декан Гриффиндора на этот раз пробежалась несколько раз вверх-вниз по Астрономической башне. Усталость, беспокойство и возмущение перемешались в ее ауре, создавая совершенно неповторимую картину.

— Поттер. Грейнджер. Идем со мной.

— Хорошо, госпожа декан. Мы как раз собирались идти к Вам.

— Поговорим в моем кабинете. А пока — ни слова.

Кабинет декана, как и в прошлый раз, встречает нас защитой, и уже привычно-неприличным жестом в исполнении трехмерного изображения Минервы МакГонагалл.

— Гарри, Гермиона, выслушайте меня очень внимательно... Я не уверена, что мне следует это вам сообщать, но...

— Я слушаю Вас.

— Гарри... Боюсь, тебе будет очень сложно удержать девочку. — Хм... Начало захватывающее. В качестве ответа — привлекаю Миа к себе. — Ты... ты слышал про такое заклятье как Полог отчаяния?

Похоже, декан действительно болеет за своих учеников. А даже если и нет... Если все, что мы видим — тонко задуманное и хорошо разыгранное представление... Мне не впервой иметь дело с союзниками, верность которых, мягко говоря, сомнительна. Да и не собираюсь я пока сообщать ей ничего, что могло бы мне сильно повредить.

— Знаю. Более того, могу Вас обрадовать — свой амулет Очищения Уизли задействовал впустую. — Облегчение разливается по кабинету. Может быть, конечно, что наш декан — мастер самоконтроля, до которого Снейпу как до Луны (причем отнюдь не той, которая Лавгуд). Но, кажется, она вполне искренне переживает.

— Откуда Вы...

— Драко Малфой является настоящим экспертом в области разнообразных приворотов, отворотов и антидотов к ним. Причем как зелий, так и заклинаний. Он и просветил как о Пологе, так и о том, как с ним бороться.

— А он откуда...

— К нему разве только именно Полог и не применяли. Да и то — исключительно потому, что применявшим нужен был быстрый эффект.

— Об этом мы поговорим позже. А пока — о том, что важнее. Кто снимал полог?

Миа прижимается ко мне. Ее эмоции можно интерпретировать так: "а что, не видно?". Глажу каштановые волосы, купаясь в тепле и счастье. Но, похоже, декан у нас весьма проницательна.

— Понятно. И чем же ты, Гарри не доволен?

— Я хотел добиться ее любви без помощи чар и зелий.

Гермиона разворачивается в моих руках, и ее руки обвивают мою шею. Я не вижу ее лица, но щемящая нежность окутывает меня.

— Гарри, что мне сделать, чтобы ты поверил, что я люблю тебя независимо от этого проклятого заклинания? — Эмофон зашкаливает. Судя по нему, девочка стоит в моих объятьях вся красная.

— Похоже, Гарри не такой эксперт в области любовной магии, каким хочет представляться. — Голос профессора МакГонагалл содержит добрую толику ехидства.

Что ж. Она права. Это область Искусства всегда вызывала во мне... некоторую брезгливость. В устах приемного сына Дома Да Гаан Шинзен, изучавшего в его стенах, кроме всего прочего, полный курс ритуальных пыток и некромантию — звучит странно, но тем не менее, это — правда. Брезгую я такими вещами. И интересовался разве что мерами противодействия.

— Что Вы имеете в виду, профессор?

— Если бы ты был девочке безразличен — узнав о привороте, она могла бы еще где-то полгода, а то и больше, сопротивляться наваждению. А если вот так вот бросилась в твои объятья — значит, говорит правду, запечатление легло на уже имеющееся чувство.

— Спасибо. Вы меня очень успокоили.

— Что, сомнения в своих силах нанесли мощный удар по твоему эго?

— Да слон с ним, с моим эго. А вот тот факт, что я стесняю свободу любимой, навязываю ей выбор, которого она могла и не захотеть сделать — очень меня напрягал.

— Гарри...

— А теперь, котенок, ты никуда от меня не денешься. — Крепко прижимаю девочку к себе.

— Только не очень торопитесь с продолжением: вы еще маленькие. — Судя по всему, декан захотела пошутить, но меня мгновенно захлестывает ярость.

— Профессор. У всего должны быть пределы. В том числе — и у шуток. — Миа вздрагивает в моих руках.

— Хорошо, Гарри. Признаю — последняя шутка была неудачна. Извините меня.

— Гермиона?

— Гарри?

— Тебе решать, примем ли мы извинения.

— Мне?

— Поздравляю, мисс Грейнджер. У Вас отличный защитник.

— Гарри, конечно примем. Профессор МакГонагалл не хотела меня оскорбить. Она просто пошутила.

— Хорошо. — Я склоняю голову в сторону декана, признавая, что извинения приняты.

— Так. С моими вестями, вроде бы, разобрались. Теперь — зачем вы меня искали?

— В сущности, по тому же вопросу.

— То есть?

— Примените, пожалуйста, на Гермиону заклинание Остендере.

— Остендере. — Профессор предпочитает не задавать ненужных вопросов, предполагая, что и так все сейчас увидит. — Понятно. Думаете — тоже к Рону?

— Наверно, сначала подлили зелья, когда не сработало — навесили заклинание. Только вот...

— Что?

— Надеюсь, Вы не будете меня убеждать, что у Рона хватило умений на Полог? Он и артефакт Очищения применил с трудом. Где уж ему запустить столь сложное заклинание, которое в число Непростительных не входит только потому, что доступно лишь очень небольшому числу магов?

— Не буду. Я точно знаю, что это сделал директор.

— Но зачем? — Голос Миа выдает сильное разочарование, и удивление. Наверное, она до последнего надеялась, что Дамблдор окажется не при чем.

— В качестве возлюбленной ты приобретешь слишком сильное влияние на Гарри. А вот в качестве "просто друга" — станешь еще одной уздечкой для него. А если добавить еще кое-что... — Хм... а вот о таком варианте я и не подумал. Слишком углубился в сложные хитросплетения, и, боюсь, повлиял и на Видящую. Проще надо быть. Хотя... скорее всего имелось в виду и то и другое, и — вполне возможно — нечто третье, еще не всплывшее.

— "Еще кое-что" — это Джинни Уизли?

— С чего ты так решил?

— Если уж приворот делался не на кого-нибудь, а именно на Рона...

— Ты прав. Имелась в виду Джинни.

— И что нам теперь делать?

— Думаю, сперва нам надо посетить мадам Помфри. Пусть посмотрит твои глаза, а заодно и проверит на зелья. Если публично устроить скандал в Большом зале — в дальнейшем применять зелья поостерегутся.

— Хорошо. Идем?

— Подождите.

— Да?

— Вот. Подпишите вот это.

— Гермиона, прочитай, пожалуйста.

— "Обязуюсь не разглашать все, сказанное в кабинете главы Дома Гриффиндора 01 ноября 1991 года, кроме как по единодушному согласию всех присутствовавших при разговоре. Минерва МакГонагалл".

— Зачем это? — Миа, похоже, действительно не понимает. Предоставим объяснения декану.

— Гермиона, это — магический контракт. Без него такой сильный легилемент, как профессор Дамблдор, мог бы все узнать, просто прочитав наши мысли. А так — контракт защитит нас. — Ну, допустим, меня — не защитит. Обратная сторона иммунитета к подчинению. Но я как-нибудь и сам справлюсь. А о подробностях — госпоже декану пока что знать незачем.

— Миа, покажи мне, где надо расписаться.

Девочка берет мою руку, вкладывает в нее перо и подносит к пергаменту. Подписываю. "Гарри Поттер". Еще одна ложь. Но, судя по свечению контракта, Сила приняла мою подпись. Следом расписывается и Гермиона. Теперь контракт заключен и защищает нас.

— А теперь... Я, Минерва МакГонагалл, согласна, что следует рассказать мадам Помфри о том, что к Гермионе были применены приворотные зелья. — Миа с недоумением смотрит на меня.

— Я, Гарольд Поттер, согласен, что следует рассказать мадам Помфри о том, что к Гермионе были применены приворотные зелья. — Миа вспыхивает пониманием. Контракт следует выполнять буквально, и теперь она должна согласится, чтобы мы могли рассказать медику хоть что-то о произошедшем в кабинете.

— Я, Гермиона Грейнджер, согласна, что следует рассказать мадам Помфри о том, что ко мне были применены приворотные зелья.

Еще одна вспышка Силы, на этот раз — иного оттенка, чем при заключении контракта. Наше согласие услышано.

— Ну что, идем? — Обращается к нам глава нашего Дома. И мы пошли.

До владений мадам Помфри мы добрались быстро... Но наше желание побыстрее получить результаты обследования Гермионы натолкнулось на добросовестность колдомедика. Взяв у девочки пробы крови, она произнесла несколько заклинаний, и объявила, что результат будет через два часа, и этого времени вполне достаточно, чтобы медик успела заняться моими глазами. Предчувствуя, что процедура будет не только длительной, но и болезненной, я отключил болевую чувствительность, и погрузился в воспоминания, которые не тревожили мою память вот уже несколько веков...

Флагман эскадры Тысячи сынов "Странник" лежал в дрейфе. Варп, возмущенный близостью Ока Ужаса, бился в идеальные щиты, ограждающие живые души обитателей огромного искусственного астероида от внешнего Хаоса и обитающих в нем демонов.

Боевая рубка этого корабля была сердцем эскадры. Сегодня это было особенно очевидно, ведь там находился примарх Легиона Магнус Красный. Примарха, в отличие от командиров более низкого звена, никогда не сопровождала охрана. Предполагалось, что это не ему, а его следует бояться. Но везде, где бы он ни остановился, в его прихожей, пусть это и будет всего лишь тамбур боевой рубки, оказывалось несколько просителей, дожидающихся того момента, когда эта почти божественная сущность сможет уделить и им немного своего бесценного времени, дабы разрешить их дела. Правда, если бы примарх действительно принял их, боюсь, просители затруднились бы объяснить, какого рода дела привели их к Великому, и почему эти дела не могли быть решены их непосредственными начальниками. Но такого, хвала Темной Четверке, не случалось со времен Восстания Хоруса, и, даст Архитектор Судеб, не случится еще столько же.

Однако, солдаты, занятые столь интересным делом, как ожидание события, которого, скорее всего, никогда не случится, — скучают. А поскольку способов рассеять эту скуку у них немного — они заняты, в основном тем, что травят байки, и пересказывают слухи. Вот и сейчас один из них рассказывает другому что-то занимательное.

— Слышал, что наш первый библиарий вытворил?

— Нет, а что?

— Он отдал всю свою долю добычи с последних четырех походов за женский браслет.

— Ну ни... себе! ... — Матерная тирада, долженствующая выражать восхищение столь неординарным поступком, способна заставить свернуться в трубочку стальной лист толщиной в палец... даже палец космодесантника.

— Вот и я о том же. Представляешь, как повезет какой-нибудь суккубочке, которая наденет на руку браслетик, ценой в пару обитаемых планет?

— Да уж... лучше бы выпивки закупил. А то ни себе, ни людям. Ведь просто, считай, что выкинул, а мог бы...

Солдаты погрузились в бриллиантовые мечты настолько, что пропустили негромкое клацанье ботинок боевого скафандра, которое могло бы предупредить их о приближающейся опасности, и поняли, что происходит, только когда распахнувшаяся дверь коридора, ведущего к общим казармам, пропустила через себя нового участника разговора. Этот пришелец мог бы показаться стройным, и даже хрупким (правда, только на фоне живых гор космодесантников, рядом с обычным человеком он производил бы впечатление сокрушающей мощи). Однако, несмотря на разницу в физических кондициях, десантники шарахнулись в стороны, испытывая вполне оправданные опасения. Все бойцы легиона проходили обучение в использовании незримых сил, позволяющее им на равных потягаться со средней руки псайкером. Но несмотря на это обучение, а может быть, и благодаря ему, они вполне здраво оценивали свои шансы в противостоянии с библиарием того же легиона.

— Еще раз услышу подобную глупость — выжженными мозгами можете и не отделаться. Ясно?

— Ясно, господин библиарий.

Пришелец движется мимо солдат, в сторону двери боевой рубки.

— Господин, а Вы...

— К примарху. Волей Повелителя перемен. — Упоминания принципала Легиона вполне достаточно, чтобы солдаты сделали вид, что ничего необычного не происходит.

Шагаю мимо охранников, притворяющихся просителями, и вхожу в дверь, расписанную рунами, которыми записывал свои заклятья народ, живший задолго до того, как пустился в путь первый из Ковчегов Эльдар. Честно говоря, я несколько... озадачен. Задание сюзерена на этот раз... несколько устрашающе. Хотя и сулит мне надежду, которой я не испытывал вот уже очень долгое время.

— Зачем ты пришел, первый библиарий "Странника"? — Невысказанным остается "и какого Тзинча ты беспокоишь меня во время размышлений?"

— Волей Архитектора Судеб я решил оставить службу в Легионе. — Слегка склоняю голову. Большего я не могу себе позволить, хотя Сила примарха так велика, что перед ней хочется упасть на колени.

— Ступай. И да пребудет с тобой вечно мое проклятие!

— Дело предваряет удовольствие. — Успеваю ответить, проваливаясь в варп через дыру в реальности, пробитую волей примарха.

Когда прихожу в себя, то оказывается, что я лежу на круглой плите из черного, прозрачного по краям камня. Это — зародыш моего домена в Хаосе. И, хотя он не велик, всего лишь шесть шагов в поперечнике, здесь я — Всевластный повелитель... до тех пор, пока меня не пожрет что-то большее.

Помня о задании сюзерена, начинаю снимать доспехи библиария. Это... больно. Очень больно: некоторые части доспеха приходится отдирать вместе с кожей. Но эта боль — ничто, по сравнению с тем, что приходится испытать, когда я начинаю извлекать модификаторы тела. Ничто не должно отличать меня от "обычного человека". Боль Изменения становится слишком сильной, и Тьма закрывает мои глаза прохладной ладонью, даруя облегчение.

Очнувшись, вижу рядом с собой груду металла и ошметки плоти. Но более ничего не напоминает о страшной процедуре. Что ж. Прощай, первый библиарий "Странника". Ты доблестно бился с врагами... и славно умер по слову своего сюзерена. Надеюсь, тебя не придется воскрешать. Бренные останки библиария растворяются в основании моего домена.

Прикасаюсь к камню под ногами... и в моей руке оказывается пластинка такого же черного камня. Она представляет собой уменьшенное подобие Сердца домена. Прикладываю приятно-холодный камень ко лбу, и он растворяется в моих мыслях, растворяя в себе и отвергнутого семьей и лишенного имени мальчишку, и так и не получившего имени приемного сына Дома Да Гаан Шинзен, и безымянного библиария. Каменный холод вспыхивает Пламенем Хаоса, и я понимаю, что получил-таки имя. Отныне меня зовут Морион, хотя тогда я еще и не мог добавить к этому имени титул Ксенос.

— Гарри!!! — Чей-то голос зовет какого-то Гарри...

Постепенно, я восстанавливаю связь с реальностью. Миа зовет меня, удерживая мою руку... А я представляю себе, как будет смотреться на этой тоненькой ручке изящный серебристый браслетик, что сейчас скрыт в сердце моего домена... Браслетик, ценой в пару развитых планет.

Хотя повязку с меня еще не сняли, дорисовать картинку "Миа вытаскивает меня из воспоминаний" по эмпатическим возмущениям труда не составило. Судя по всему, в отключке я находился довольно долго, потому что девочка уже с трудом удерживалась от того, чтобы расплакаться.

— Ну, как наш пациент? Пришел в себя?

— Да, мадам Помфри. — Миа откликается первой. Но и я отстаю ненамного.

— Мадам Помфри, какие результаты дали пробы крови Гермионы?

— А о результатах своего обследования побеспокоиться не хочешь?

— Зачем? Я и так знаю, что полностью восстановлюсь.

— Уверен?

— Абсолютно. Думаю, профессор МакГонагалл уже рассказала Вам о причинах этой уверенности.

— Боюсь, что нет, Гарри. Я посчитала, что это твои тайны, и никому не рассказывала. — Упс... Не ожидал, что декан не доведет до колдомедика столь важную для лечения пациента информацию.

— Думаю, что профессионализм доктора, и клятвы, защищающие врачебную тайну — вполне достаточная гарантия.

— Тааак. И чего я не знаю?

— Как только я узнаю результаты анализов — немедленно расскажу Вам.

— Это — шантаж?

— Ну что Вы, доктор. Просто, оставаясь в неведении, я не могу быть спокоен, и, соответственно, это нанесет вред моему ослабленному тяжелой травмой здоровью.

— Ну уж нет. Второй раз со мной этот трюк не пройдет.

— ?? — Миа и декан удивлены до онемения. Впрочем, я тоже. Как-то не ожидал, что мое воздействие отследят.

— А... вы не знали. И никого не удивило, что я отпустила из лазарета слепого мальчишку, тогда как обычно выбраться отсюда куда как труднее?

— Честно говоря, я удивилась, конечно, но подумала, что тебе — виднее.

— На самом деле этот юный легилемент закинул мне эту идею так, что я даже не усомнилась.

— Тебе? Но ведь твои щиты не может преодолеть даже директор! — Упс... Оказывается мадам Помфри прошла обучение защите сознания. Хороший урок на тему недооценки противника. Еще повезло, что прямо тогда не поймали.

— А он их и не пробивал. Он их обошел. Причем — очень элегантно. Можно даже сказать — красиво. Но потом я стала разбираться в произошедшем, и нашла обрывки ассоциативной сети. Слабые, уже почти стершиеся, но — нашла.

— Мадам Помфри, примите мои искренние извинения. — Встав с кушетки — раскланиваюсь в сторону колдомедика.

— Гарри, ты считаешь, что извинений достаточно за то, что ты вмешался в сознание мадам Помфри? — Профессор МакГонагалл возмущена, а вот со стороны хозяйки лазарета доносится неприкрытая ирония. Похоже, она-то сразу поняла, за что именно я прошу прощения.

— Профессор МакГонагалл, я даже на секунду не задумался о том, чтобы извиняться за действие, которое я и сейчас считаю необходимым. Мои извинения относятся лишь к тому, что я сильно недооценил мадам Помфри, и тем нанес ей оскорбление. Позвольте уверить Вас — совершенно неумышленное.

— Я не в обиде. А теперь — рассказывай, почему ты не сомневаешься в выздоровлении?

Не говоря ни слова, провожу частичный оборот. Полюбовавшись на мою левую... лапу с изрядными когтями, медик заинтересованно смотрит на меня. Ну... то есть я делаю такой вывод из имеющегося эмоционального фона.

— Я как-то слышал рассказы о том, как тотемный оборотень, вроде меня, восстановился после попадания трехдюймового фугаса. Его просто в клочья порвало, но он за три недели полностью восстановился. — А про то, как самому доводилось собирать себя по кусочкам после очереди из тяжелого болтера — деликатно умолчим. Не самые приятные воспоминания.

— Ясно. Ну что ж. Тогда тебя придется огорчить.

— ??

— Восстановленное зрение улучшить не удастся. Такое впечатление, что на тебе лежит какое-то проклятье, не позволяющее исправить зрение. Придется тебе и впредь носить очки.

— Я же говорила!

— Надо было попробовать. Тем более, что от вспышки, которая обожгла Гермионе руки спасти глаза можно было разве что полноценным Щитом Тьмы, а такими умениями светить пока что не резон.

— Умеешь ты выкрутиться...

— А то!

— Жаль, конечно. Но — переживу. Но все-таки. Что там с анализами?

— Упорный... — вздохнула мадам Помфри, и начала рассказ.

Из пояснений колдомедика я понял, что Миа, как мы с Драко и думали, угостили слабым и медленно действующим приворотом. К сожалению, доктор не смогла определить, на кого именно был нацелен приворот, но зато совершенно однозначно дала понять: зелье было из тех, которые под силу сварить разве что Мастеру зелий, а отнюдь не ученику-первогодку.

После этого мадам Помфри провела довольно сложный ритуал Очищения, убравший из крови Гермионы даже следы зелий, и мы решили, что на ужине профессор МакГонагалл объявит об этом, пригрозив, что отныне девочку будут регулярно проверять на присутствие зелий, и если кого поймают... Мы отлично понимали, что эти угрозы — пустой звук, потом что, даже поймав Дамблдора за руку — мы не смогли бы добиться его осуждения. Так что, эти действия относились скорее к категории "хоть настроение испортим", но в данной ситуации — это уже было немало. К тому же, это должно было избавить девочку от других любителей побаловаться с зельями. Конечно, вряд ли... но, на всякий случай.

— Мадам Помфри, а что известно о причинах появления сквибов?

— Довольно много. А почему ты интересуешься?

— Не связано ли это с близкородственными браками, долгое время практиковавшимися аристократией?

— Именно.

— А есть ли способ вычислить вероятность рождения сквиба на основании родословных будущих супругов?

— Есть.

— Так почему же им не пользуются? Неужели хитрые и проницательные аристократы настолько не заботятся о благе собственных родов, о котором они твердят на каждом углу?

— Обычная спесь. Это же маггловская наука, а что могу магглы подсказать ценного Великим и Чистокровным?

— Нет слов. Просто нет слов.

— А зачем тебе? Уж для тебя-то проблема явно не актуальна! — Для того, чтобы определить, что при этом колдомедик смотрит на залившуюся краской Гермиону глаза совершенно не нужны.

— Для меня — нет. — Подтверждаю я догадки медика, не выпуская руку девочки из своей. — А вот для других — даже более чем актуальна. И если придумать заклинание, которое можно начитывать на официально заверенные копии родословных жениха и невесты с тем, чтобы оно, скажем, выдавало красную вспышку при высокой вероятности рождения сквиба... Да выдать его за новейшую разработку в области предсказаний... — на мой взгляд, можно озолотиться.

— И зачем тебе это? Что-то не думаю, что ты так трепетно заботишься о тяжелой судьбе нашей аристократии?

— Ну почему же — не забочусь. Как раз — забочусь. Только не обо всей аристократии, а о двух вполне конкретных аристократах. Есть у меня стойкое ощущение, что такое заклинание будет им... весьма не бесполезно.

— Хихикс. Это я тебе и безо всякого заклинания скажу: у Драко и Панси шансов на рождения даже не мага, а хотя бы здорового сквиба — просто нет. — Кай, как всегда — ехидничает.

— Это я и так знаю. Сама же мне об этом рассказывала. Но вот что-нибудь, что можно сунуть под нос Малфою-старшему — нужно позарез.

— Хм... Пожалуй... Да. Такое — возможно. Только надо запутать его посильнее. Чтобы не разобрались. А теперь — идите.

— Вы и меня отпустите?

— С одной стороны — вы с мисс Грейнджер вполне справляетесь. Даже прогуляться ухитрились. С другой — не выпущу, глядишь еще что-нибудь придумаешь. Нет уж. Себе дороже.

— Спасибо, мадам Помфри.

И мы, забрав с собой бланк, заполненный бисерным почерком колдомедика, пошли в Большой зал... навстречу ожидающему нас Большому Скандалу.

В Большом зале мы появились одновременно с директором. Остальные обитатели школы уже устроились за столами (живые) или плавно кружили над ними (привидения). Дамблдор уже хотел было объявить начало ужина, когда профессор МакГонагалл подняла руку, показывая, что хочет что-то сказать.

— Ученики. На днях в школе произошло такое, что я не считаю себя вправе умалчивать об этом.

Большой зал замер. Ученики, кажется, серьезно поверили в то, что их сейчас просветят относительно происшествия с троллем. Часть преподавателей, судя по испытываемым ими эмоциям, а так же неприкрытым щитами мыслям — решила так же. Те же, кто хоть в малейшей степени имели представление о происходящем — находились в ошеломлении. Особенно интересным был взрыв эмоций, исходящий от директора. Мысли-то он, естественно, прикрыл. А вот его эмоциональные щиты просто не выдержали напора изнутри. Теперь его злость на то, что один из "его" преподавателей решился на несогласованные с ним действия — металась по залу. Конечно, и это могло быть частью операции по прикрытию своего агента, но... такова уж природа тайной войны. Надежных союзников в ней не бывает по определению. Но, так же по определению — не бывает и отбросов. Только ресурсы. И Минерва МакГонагалл представляется весьма ценным ресурсом, на чьей бы стороне она не выступала на самом деле. Выдержав небольшую паузу, декан Гриффиндора продолжила.

— Была совершена попытка отравления первокурсницы моего факультета, мисс Гермионы Грейнджер. К счастью, один из учеников, которого я не хотела бы называть, но которому я очень благодарна, сумел распознать ее состояние, и выбрать правильное противоядье. За это Слизерин получает пятьдесят баллов. Однако, я должна сразу отнять по десять баллов у Слизерина и Гриффиндора за то, что ученики не догадались сразу прийти с этой проблемой ко мне, или мадам Помфри, что не дало возможности выявить виновного по горячим следам. Тем не менее, сегодня над пострадавшей был проведен полный ритуал Очищения, и наш медик выдала письменное свидетельство, что в крови мисс Грейнджер нет никаких зелий. В дальнейшем проверки ее состояния будут проводиться регулярно, и тот, кто попадется — вылетит из школы впереди собственного визга.

— Минерва, может это была просто детская шутка? — Директор старается смягчить ситуацию.

— Такими вещами — не шутят. Тем более что это не первая попытка повредить мисс Грейнджер. В тот раз я не смогла доказать авторство покушения, и поэтому не стала предпринимать активных действий. Видимо, — взгляд декана пробежался по столу Гриффиндора, заставив Лаванду и Ронни в страхе сжаться — кое-кто не понял моего предупреждения, и повторил попытку. Так вот. Если я поймаю этого "шутника" — отработки у Филча до конца школы станут для него несбыточным счастьем.

Профессор МакГонагалл горделиво шествует к своему месту за преподавательским столом, а мы — к столу нашего факультета.

Как и следовало ожидать, взгляд директора проносится по моему сознанию орочьей Ордой. Правда, по той его части, которая специально выставлена "на всеобщее обозрение". Так что добычей Дамблдора становится только острое желание набить морду автору "шутки" и сильное недовольство директором, который старается ее спустить "на тормозах". Директор поежился, и перевел свой взгляд на Миа. Хе. Метка, да еще усиленная кровью... Вот мы и снова встретились. Секунда... И Альбус выхватывает из облака страха, смущения и недовольства картинку яркого желания, которое я успел принять в тот момент, когда Миа узнала о привороте: тоненькая рука врезается в кожу, и отлетает, оставляя на щеке отчетливый отпечаток маленькой ладошки. К счастью, Миа не дала себе труда детально вообразить получателя этого "подарка", так что пришлось разве что размыть прическу, чтобы скрыть рыжину, и сделать образ врага стал неопознаваемым. Ловите плюху, господин директор! Похоже, поймал: вон как ежится, и потирает щеку.

За столом Гриффиндора — разброд и шатание. Близнецы пересели поближе к нам, и неодобрительно поглядывают в сторону Рона. Огненные стрелы неодобрения ежеминутно летят в сторону разума, который я идентифицировал как младшего Уизли. Сам Рональд под этими взглядами вздрагивает, и делает вид, что он тут вовсе не при чем (на мой взгляд — крайне безуспешно, но, я-то вижу совсем не то, что все остальные, хотя... не думаю, чтобы его актерские дарования были так уж высоки). Остальные — обсуждают произошедшее, выдавая такие версии... Все авторы детективов дружно удавились бы от зависти к такому буйному воображению.

Слева надвигается сгусток злорадства — Лаванда Браун.

— Гермионочка, и к кому же тебя хотели приворожить? — Дура! Нет, ДУРА! Она же мне всю игру испортит. Хоть бы через раз думала, прежде чем языком ляпать. Мне же сейчас напрямую с директором пересекаться ой как не с руки. А придется — похоже, как минимум — близнецы уже поняли, в чем именно подвох, и если я это пропущу — потеряют ко мне всякое уважение. Хотя... директор набрал себе таких "агентов" — пусть сам и разбирается с их ляпами. У меня и своих проблем хватает.

— Герми, проведи меня, пожалуйста, к декану. — Вспышка удивления, понимания, а затем — и страха со стороны Лаванды. Кажется, до нее дошло.

Под удивленными взглядами учеников мы с Гермионой движемся к столу преподавателей.

— Профессор МакГонагалл. Кажется, я знаю, как можно узнать, кто именно сотворил упомянутую Вам подлость.

— И как же?

— Следует расспросить Лаванду Браун. — Ну когда же директор вмешается? Ведь еще немного — и его комбинация всплывет во всей красе прямо в Большом зале.

— Думаю, продолжать разговор следует в моем кабинете. Мисс Браун, — Дамблдор повышает голос, — пройдемте, пожалуйста, в мой кабинет.

Всю дорогу до кабинета директора я, через Метку, объяснял Миа "политику партии".

— Миа. Сейчас ты увидишь более чем интересное зрелище.

— Гарри, ты о чем?

— Премьера. На сцене первый и единственный раз будет показана комедия "Как заткнуть дуру". Не сомневаюсь, что директор продемонстрирует высокий класс затыкания рта... По крайней мере, я на это очень надеюсь.

— Ты думаешь, что профессор Дамблдор постарается все замять?

— Обязательно. А то, как бы на него не вышли. Не то, чтобы это ему чем-то повредило всерьез, но нарушения своих планов директор не любит.

— Откуда ты знаешь?

— Обрати внимание, как он на Лаванду зыркает. Мне вслепую, и то заметно.

— Ой!

— Что, неподходящий взгляд для "Всеобщего добренького дедушки"?

— Совсем неподходящий.

— Ну вот... И больше пока туда не смотри. А то — поймет, чего не надо.

— Хорошо, Гарри. А мы?

— Что — мы?

— Разве мы позволим ему все замять?

— Обязательно. Для этого мы и идем к директору. Иначе я продолжил бы скандал прямо в Большом зале.

— Но...

— Сейчас наша позиция недостаточно сильна для прямой атаки. Так что и проявлять враждебность — незачем. Пусть лучше считает нас своими фигурами. Тем сильнее потом удивится.

— Но это же — подло!

— Ничуть не подлее того, что он пытался проделать с нами. Как говорится, "твоим добром — тебе и челом!"

— Гарри, но...

— Что, Миа?

— Я совсем не владею окклюменцией... И если профессор Дамблдор прочитает мои мысли...

— Не бойся. Зря что ли я кровь проливал?

— ... — Единственное, что можно понять из принятого набора эмоций — девочка совершенно не понимает, что я имею в виду.

— Капнув на твою руку своей кровью, я дал тебе защиту. Теперь тот, кто попытается прочитать твои мысли — обязательно попадет на меня. А уж у меня он прочитает... все, что я захочу и не более того.

— Гарри, но откуда ты так много умеешь? И мадам Помфри внушил мысль отпустить тебя, и от легилеменции нас защищаешь...

— И ритуалы на крови провожу. Знакомство с Великой Мантикорой и Цербером имеют свои преимущества. Эти существа могут очень многому научить. — Как я и думал, любопытство позволяет девочке быстро успокоиться. Так что следующая ее реплика — очевидна и предсказуема.

— А меня — научишь?

— Всему, чему захочешь, из того, что знаю сам. А с тем, чего не знаем — обратимся к Церберу, пока он еще здесь. Извини, но провести тебя к Мантикоре я пока не возьмусь... Может быть — позже. А может — ты найдешь свой путь.

— Спасибо, Гарри!!!

— Но учти: заниматься придется много.

— ... — Опять поток эмоций, не оформленный в слова. Впрочем, на этот раз перевести его в вербальную форму немного легче. Основной смысл: "напугали ежика..."

— Вот мы и пришли. Проходите. — Проход открыт. Значит, пароль я прослушал. Впрочем, на кой бы он мне сдался? Визитов без согласия хозяина я пока не планирую... А когда появится такая необходимость — горгулья мне не помешает. Тем более, что нет ничего проще чем поставить дополнительную сигналку, которая предупреждала бы хозяина об открытии двери, и, значит пользоваться даже подслушанным паролем для нелегального визита просто глупо. Впрочем, если я так себя успокаиваю, значит, на самом деле уверен, что сглупил, настолько отключившись от действительности.

— Итак. Почему Вы уверены, что именно мисс Браун может знать что-нибудь о произошедшем?

— Профессор МакГонагалл, видимо, не желая доставлять лишних сложностей Гермионе, не упомянула природу зелья, которым ее пытались отравить. И тут подходит Лаванда и спрашивает, к кому ее пытались приворожить? У меня есть только две версии, откуда она это знает: либо мисс Браун, известная своим негативным отношением к Гермионе в частности, и Обретенным вообще, сама подлила ей зелье. Либо ей похвастался тот, кто это сделал. В любом случае — она в курсе, и у нее это надо выяснить.

— Мисс Браун, это — правда? — Лаванда смогла только судорожно кивнуть. — Тогда, чтобы ваши домыслы не повредили мисс Грейнджер, я требую от Вас Непреложного обета никому не рассказывать о приворотном зелье, которым ее пытались напоить.

Лаванда застыла в шоке. Ну, соглашайся быстрее, дура! Ведь я же не могу слишком долго изображать задумчивость. Мне же придется вмешаться...

— Мисс Браун! — Голос декана выводит Лаванду из задумчивости, и она быстро кивает.

— Я согласна. — Вспышка магии заливает кабинет директора, и инцидент можно считать замятым. Впрочем... тут как раз уместно будет возмутиться.

— Господин директор! — Так, возмущаться нужно поубедительнее. А то зрители не проникнутся. — А как же мы теперь узнаем, кто дал Гермионе эту гадость?

— Ох... мальчик мой, боюсь, что уже никак.

— А что же теперь делать?

— То, что и предложила Минерва: регулярно заходить к мадам Помфри и проверяться у нее... Вы ведь простите старику столь глупую ошибку? — Судя по интонации, последней фразой директор обращается ко всем нам. Ну что ж. Верю-верю. И в то, что ошибка — ну вот совершенно случайная — верю особенно сильно.

— Альбус, а ты не думаешь, что, потерпев неудачу с зельями, неизвестный злоумышленник может попробовать использовать какое-нибудь ментальное заклинание?

— Думаешь?

— Я бы, на всякий случая, поставила ей хорошую защиту. — Так... а вот эта фраза уже заставляет меня по новому взглянуть на вопрос лояльности Минервы МакГонагалл... То есть, может быть, что это — ошибка... А может и не быть. Но уж воспользовался этой лазейкой директор мгновенно.

— Конечно, конечно. Я сам сотворю ей Щит Аалы*

/* Прим. автора: Щит Аалы — качественное заклинание ментального щита. Одно из лучших. Отлично защищает от установления новых связей и каналов как чтения так и влияния на мысли. К сожалению, не перекрывает уже имеющиеся./

Ну конечно... Один взгляд на выплетаемую директором конструкцию заставляет меня сделать то, чего я вполне успешно избегал вот уже много лет: обратиться с прямой просьбой к сюзерену. Причем, я посчитал ситуацию настолько неприятной, что обратился даже не как Учитель псайкеров, но как библиарий Легиона. Тут есть одна тонкость: офицеры Адептус Астартес обычно, несмотря на все попытки лиц более освященных божественной близостью это прекратить, обращались к покровителям в тех же выражениях, которыми подбадривали солдат в бою. Боги Хаоса обычно относились к такому с пониманием, а Император — просто не обращал внимания. Вот только произнести эту молитву вслух я решился бы далеко не в каждой тюрьме, испытывая резонные опасения за сохранность нежных ушей и хрупкой психики, как заключенных, так и охраны*.

/*Прим. автора. За идею молитвы на "базовом командном" — спасибо Зеленкову Василию Вадимовичу, и его рассказу "Артефакт-рейд" http://samlib.ru/z/zelenkow_w_w/julius_1_artifact_raid.shtml /

Вот и сейчас сюзерен откликнулся на просьбу своего верного вассала. Неподалеку (в пределах одного-двух миров) раздался вопль новорожденного Истинного дракона. Директор непроизвольно вздрогнул и упустил заклинание, уже наполненное Силой. И оно, ну вот совершенно случайно, сложилось в непредусмотренную директором конфигурацию, которая, хотя и не являлась Щитом Аалы, но неплохо закрывала мысли от вторжения извне, и, главное — оказалась неснимаемой. А вот все "нововведения" директора, которые должны были дать ему полный доступ к мыслям девочки — столь же случайно сгорели при "спонтанной самофокусировке заклинания". И, что немаловажно, приплести к этому происшествию меня — сможет только законченный параноик. Даже Грюму до таких вершин мании преследования — еще расти и расти. Заподозрить первокурсника в катаклизме планетарного масштаба — надо умудриться.

— Вы все можете идти. — Похоже, директор решил сделать вид, что все идет так, как и задумывалось.

Миа повела меня к башне Гриффиндора. Недалеко от кабинета директора нам, вполне ожидаемо, встретились два разума, совершенно одинаково окрашенных в развеселые оттенки рыжего.

— И что удалось

— Выяснить?

— Ничего.

— Как ничего?!

— Директор потребовал от Лаванды Непреложного обета не рассказывать никому о том зелье, которым угостили Герми... И она — быстренько согласилась. А потом — спрашивать было уже бесполезно.

— Хм... — Как и предыдущий вопрос, хмыканье звучит с двух сторон синхронно.

— Так что, выяснить, откуда торчат ноги данной гадости — не удалось.

— То, что ноги торчат

— Из задницы — совершенно

— Очевидно. Прости

— Нас, Гермиона.

— А вот как зовут данную задницу — не совсем ясно. Хотя у меня есть стойкие подозрения. — Да... вот такого я от Миа не ожидал. Плохо я на нее влияю.

— У нас

— Тоже. Увы...

— Могу ли я считать, что получил от вас карт-бланш на всяческое курощение?

— А так же низведение

— И дуракаваляние. Да. Мы

— Не возражаем.

Что ж. Теперь стоит подождать несколько дней, а потом придумать и воплотить не мелкое неудобство, но качественную, тщательно продуманную, подробно наведенную и всеобъемлющую ГАДОСТЬ. Причем так, чтобы никто не смог привязать к данной гадости ни меня, ни Драко, ни, тем более, Миа или Дафну. Адресата же данной гадости, думаю, можно и не упоминать. "Будем бить прямо по морде... Да-да по наглой, рыжей морде".

Известие, которое мы получили, войдя в гостиную Гриффиндора было... весьма забавным. Оказывается, вопль новорожденного дракона подействовал не только на директора. Рон тоже как раз в этот момент попытался сотворить некое, до сих пор не известное магической науке заклинание... и оказался в Больничном крыле. Причем мадам Помфри так и не смогла внятно произнести поставленный ему диагноз, так как все время срывалась на хихиканье. Честно говоря, такое поведение настолько не укладывалось в сформировавшийся у меня образ строгой мадам доктор, что я склонен, все-таки, списать это на перевирание при пересказе слухов... хотя среди тех, кто об этом рассказывал, были и люди, лично доставлявшие Рона в лазарет.

Подобный знак внимания со стороны сюзерена был, без сомнения, приятен. Но желания собственноручно устроить нахалу, посмевшему претендовать на МОЮ девушку, да еще и столь отвратительным способом, серьезную гадость — отнюдь не убавил. Так что, уютно устроившись у камина на небольшом диванчике рядом с Гермионой, я принялся обдумывать эту самую гадость.

Прежде всего, следовало понять, что движет получателем "подарка", к чему он стремится, и что хочет получить. К счастью, ответы на эти вопросы долгого размышления не требовали. Все что я знал об этом "герое", причем не только том, которого видел перед собой, но и том, о котором читал, прямо-таки кричало: движет им только и исключительно зависть. Младший сын в большой семье, он не смог добиться того, чтобы его уважали как личность, как это уже получилось у близнецов, и не захотел пробиваться упорным трудом, как Перси. Так что, он оставался в безвестности. А так хотелось внимания... И тут перед ним оказываюсь я. Человек, которому, как кажется Рону, все достается "на блюдечке". Внимание, известность, богатство (думаю, о том, что Поттеры оставили мне одному больше, чем все, чем владеет семья Уизли — его просветили). Так что идея причинить ненавистному Гарри боль, отобрав у него девушку, а, заодно, погреться в лучах славы, и, вполне возможно — получить денежное вознаграждение от директора, не могла не найти отклика в его сердце.

Что ж. Теперь у меня есть мысль, что сотворить со столь... честолюбивым молодым человеком. Наиболее адекватной гадостью представляется идея снарядить его в героический поход куда-нибудь в Серые горы, где золота, как всем известно, нет. Конечно, покинуть Хогвартс мы сможем еще не скоро... Но директор хорошо потрудился, сооружая уже упомянутые Серые горы прямо в школе. И отправиться туда за шерстью, а вернуться — не просто стриженным, но наголо бритым — очень легко. И даже золото, а вернее — способ его создания, там уже есть. Осталось только привлечь к этому факту внимание героя.

— Гарри! — Из размышлений меня выдернул даже не голос Миа, а тот факт, что она попыталась забрать у меня сою ладошку. Оказывается, уже довольно поздно, и в гостиной никого нет. По крайней мере, я не замечаю никаких потоков внимания.

— Да, Герми?

— Я тебя зову-зову, а ты все не откликаешься...

— Извини. Задумался.

— Гарри... ты наверное... — Быстро закрываю пространство около камина Невниманием. Конечно, это не полноценное отсечение, зато и заметить его будет довольно сложно. — Теперь не будешь меня учить... — Хм... пожалуй, принятые меры — недостаточны.

— Кай?

— Сделаю. — И в систему наблюдения, вместо нашего реального разговора уходит ушат сахаринового сиропа, не содержащий никакой полезной информации.

— С чего ты взяла?

— Ну... у меня же теперь есть щит...

— Миа, запомни крепко-накрепко: неуязвимых щитов не бывает. Такого не может быть, потому что не может быть никогда. Я вот, однажды об этом факте забыл, уй, что было...

— Спасибо!!! — Девочка чуть ли не подпрыгивает на диванчике, где мы так уютно устроились. А мне в голову приходит мысль о том, как совместить два приятных и полезных процесса.

— Вот только, раз уж у тебя уже есть некоторая защита, начинать мы будем не совсем обычно.

— Как это?

— Обычно начинают с защиты собственного сознания. Учат контролировать эмоции, ставить щиты... Но для тебя это — не первоочередная задача. Поэтому мы пойдем другим путем.

— Каким? — Цитаты Миа явно не оценила.

— Сначала я покажу тебе, как атаковать сознание: читать мысли, внушать идеи, и многое другое.

— Но... но это же незаконно!

— Я обещаю, что не буду делать ничего, что повредило бы тем, на ком я буду показывать тебе начальные приемы: я не собираюсь лезть глубоко в память, вызнавать секреты, внушать идеи, способные повредить. Так, легонькие сдвиги, не более того. Без последствий. А вот более серьезные атаки будешь отрабатывать на мне.

— Но зачем?

— А вот когда поймешь, как правильно атаковать, где уязвимости чужих щитов, в каких случаях они просто рушатся, и как их можно обойти — тогда поймешь и то, как усилить собственные.

— Хорошо, Гарри, но...

— А теперь, чтобы начать занятия завтра — нам надо как следует отдохнуть. Идем спать.

— Ладно.

Миа помогает мне подняться по лестнице. На пороге спальни мальчиков она останавливается.

— Дальше я справлюсь сам. Спокойной ночи.

— Спокойно ночи.

С некоторым сожалением наблюдаю, как аура девочки удаляется... И иду спать. Завтра будет интересный день.

"Утро красит нежным светом..." Ну, то есть, может оно чего-то там и красит, вот только я этого не вижу. В сущности, это даже неплохо, потому что ощущать заботу со стороны Миа — в чем-то даже приятнее. Так что, "здравствуй, доброе утро!" Конечно, можно спросить: а как быть с тем фактом, что "утро добрым не бывает"? Ответ ужасно прост: в отсутствие главного ночного кошмара — утро вполне может быть добрым. Особенно, когда я сам — выспавшийся и добрый.

Как только я вышел из спальни, Миа, уже ожидавшая меня в гостиной, взбежала по лестнице и помогла мне спуститься. От ее заботы меня накрыла такая волна тепла, что захотелось полностью обернуться, положить голову девочке на колени и мурлыкать, позволяя почесывать себя за ухом.

Вот в таком настроении, вполне подходящем для подготовки глобальной гадости, я и вышел в Большой зал.

Как ни странно, директор, вместе с профессором Снейпом блистали отсутствием. Ну что ж. Тем лучше. Можно начинать первый урок прямо сейчас. Только поем сам, и дам поесть девочке — и начнем.

Миа старательно подкладывает мне приглянувшиеся ей блюда, похоже, в ущерб себе. Поэтому я останавливаюсь.

— Миа, я не съем больше ни кусочка, пока ты не позавтракаешь. Мне очень приятна твоя забота, но если ты свалишься — мне от этого легче не станет.

Получив такое послание, девочка вздрагивает, но утыкается в собственную тарелку. А я пока аккуратно дошлифовываю смонтированное воспоминание, которое в ближайшее время достанется Панси. Картинка, которую она должна увидеть — проста, чтобы не сказать примитивна. Основана она на том, что не далее как вчера я засек ее, когда она прогуливала Историю Магии, греясь на солнышке во внутреннем дворе. Теперь же к ее воспоминаниям об этом приятном времяпрепровождении добавится незначительная мелочь: она "вспомнит", что слышала разговор двух девочек за спиной.

— Ты слышала?

— Что?

— Говорят, директор специально для Поттера подготовил возможность отличиться.

— Ты о чем?

— Тот коридор на третьем этаже, ну помнишь...

— В который нельзя заходить?

— Да. Так вот... говорят, что там спрятана полоса препятствий, которую директор подготовил специально, чтобы испытать своего Золотого мальчика, а заодно — и прославить его.

— Ты что — дура? С чего бы это?

— Мне говорила об этом та, ну ты помнишь, с Рейвенкло...

— Хм... а она действительно может знать. Но знаешь, мне все равно не верится.

— Не хочешь — не верь. Сама все увидишь...

Наблюдатель, которым Панси будет считать себя, поворачивается, и видит спины двух удаляющихся старшекурсниц. Причем на их мантиях нет ничего, что бы помогло опознать их факультет, или, тем более, их самих. Так... а теперь добавляем легкое сомнение в реальности услышанного. Пусть сомневается, не приснилась ли ей такая дичь. Это поможет объяснить, почему она не кинулась обсуждать это сразу же. Ну, вроде как-то так.

— Тень от флага на Астрономической башне убери. Его вчера не поднимали.

— Упс. Вот на таких мелочах и прокалываются. Спасибо, Кай!

— Не за что.

— Что-нибудь еще?

— У левой девочки — воротник желтого цвета. Убирай.

— Хорошо. Еще?

— Пожалуй, все.

— Чтобы я без тебя делал?

— Совсем пропал бы. Или наоборот — стал бы серьезным, ответственным и внимательным к мелочам.

— Вот уж последнее мне совершенно не грозит. К тому же, ты у меня все-таки есть.

— Это точно.

Ближе к концу завтрака появляется и искомый объект. То есть — Панси Паркинсон. К счастью, Миа как раз успела поесть, так что обращаюсь к ней по нашей "внутренней связи"

— Начинаем занятие.

— Что?

— Расслабься и смотри.

— На что?

— Сейчас поймешь.

Вытягиваю боевую нить и очень аккуратно переплетаю ее с нитью восприятия девочки. Теперь она ощущает все, что я вижу и воспринимаю по этой, общей для нас линии.

— Почему стало так темно? — Отлично. Никакой паники, только удивление. Какое сокровище я все-таки нашел!

— Сейчас ты видишь и чувствуешь то же, что и я. — На самом деле, конечно, не совсем то же. Многими ощущениями, в частности — болью еще не восстановившихся глаз, я с ней делиться, разумеется, не собираюсь. Да и еще кое-чем...

— Ой... как... как красиво.

И правда: сияние многих разумов, нити внимания и восприятия, стрелы угрозы и волны симпатии создают потрясающую картину. Вытягиваю нить дальше, в сторону довольно-таки тусклого разума. Продвигаюсь ближе, стараясь не задеть реденькую сенсорную сеть, а потом — несильно постукиваю по внешнему щиту. Сенсорная сеть Панси резко уплотняется. Нити внимания ощупывают пространство в попытке отследить источник беспокойства. Слегка отпускаю контакт, позволяя девочке своими глазами увидеть, как Панси задергалась, не понимая, что с ней происходит. Снова уплотняю контакт.

— Вот это и называется пассивным природным щитом. Он есть у каждого. Другой вопрос, что и плотность щита, и его чувствительность — крайне малы. Она поняла, что что-то произошло, но так и не сумела распознать вторжение, хотя то, что я сделал — самая что ни на есть дилетантская ошибка. Настоящий псайкер никогда природного щита не коснется. Если, разумеется, не сочтет нужным грубо взломать чужое сознание, не заботясь о заметности, и последствиях для того, кого взламывает.

— А как же тогда...

— Смотри. — Снова приближаюсь к сознанию Панси. Ну вот, так и есть: дыра. — Обрати внимание на вон ту темную зону.

— Что это?

— Дыра, пробитая ее собственными эмоциями. Здесь щит поврежден изнутри, и можно проникнуть внутрь. Но мы этого делать не будем.

— Почему?

— Смотри какая плотная сенсорная сеть вокруг дыры. Это значит, что дыра — свежая, и событие, вызвавшее эмоции еще привлекает внимание Панси. А значит, если мы пролезем здесь — любой легилемент, взглянувший на нее — поймет, что она подвергалась атаке.

— А как же тогда...

— Сейчас. Найдем более старую дыру. Оп! А вот и она!

В то время, как внимание Миа отвлечено на другой участок, гораздо более тонкая боевая нить проникает в ту самую прореху в защите, от которой я отвел нас чуть раньше. Конечно, для начинающего псайкера та брешь была... неудобна. Но у меня-то опыта... скажем так: немного больше. Так что, объясняя Миа тонкости считывания поверхностных мыслей через более удобную брешь — я аккуратно сливаю Панси подготовленное "воспоминание". И, уже встраивая свою заготовку, я в очередной раз возблагодарил Меняющего пути, и его страсть к изящным и многофункциональным решениям — сознание и память девочки были взбудоражены событиями вчерашнего вечера: скандалом, срывающимися заклинаниями, попаданием Рона в лазарет, что на их фоне легко могла бы затеряться и более причудливая конструкция. А, учитывая, что первой парой у Слизерина — Чары, предмет не столько сложный, сколько требующий повышенного внимания, к концу пары места склеек, отделяющих наведенное воспоминание от реальных — не найду даже я. Конечно, с более организованным сознанием, например, той же Гермионой, такой номер бы так просто не прошел: появление ложной воспоминания было бы неминуемо замечено. Так что, пришлось бы изрядно исхитряться... Зато теперь появление интересных слухов, которые неизбежно привлекут внимание Лаванды, а следовательно — и Рона, гарантировано.

— Ну вот. Пожалуй, пока хватит. Что у нас сегодня первой парой? — Аккуратно отпускаю контакт, сохраняя лишь легкое касание нитей.

— Гербология.

— Идем?

Ни директор, ни профессор Снейп так за весь день и не появились. Это радовало, потому что позволяло тренировать Миа прямо на переменах, не особенно опасаясь того, что это кто-то заметит. Разумеется, мишени я подбирал наименее интеллектуальные, а воздействия — самые слабые, но, боюсь, даже в этом случае директор смог бы засечь свежие следы. А вот через часок-другой отследить что-либо будет уже невозможно, разве что изнутри. Так что, с одной стороны, отсутствие директора радовало... А вот с другой... похоже, что не один я готовлю впечатляющую гадость. Вот только интересно, кому готовит свой сюрприз господин директор? Надеюсь, не мне... Да вот только надежда, почему-то, слабая.

Дамблдор появился только к ужину. Разумеется, я сразу предупредил Миа, чтобы она даже не пыталась прикасаться к чьим бы то ни было сознаниям. И, разумеется, девочка, перед которой только что приоткрыли дверь в еще один увлекательный мир... послушалась меня, но весьма своеобразно: она продолжила тренироваться, вытягивая сенсорные и боевые нити, но останавливала их за миг до контакта. Конечно, теоретически, и это могло привести к неприятностям... Но, как я уже успел выяснить, здешние легилементы воспринимают все не так, как привычно мне. В частности, хорошо умея отслеживать вторжение в собственное сознание, и — чуть хуже определяя последствия вторжения в чужое, он практически не видели самих нитей. Так что можно было рассчитывать, что игра, которой забавлялась Миа, останется не замеченной директором... Если, конечно, он не развернет полную скан-сеть. Еще все происходящее мог засечь профессор Снейп. Но уж с ним — как-нибудь договоримся. Так что я смотрел на забавы девочки с изрядной долей благодушия... и, честно говоря — некоторой гордостью. Некоторые маги и псионы годами шли к тому уровню, на котором резвилась сейчас моя ученица. Конечно, тут сложилось сразу несколько факторов, из которых наиболее значительными были хорошие природные способности Миа, ее усердие и жажда нового... но, не последним фактором быстрого роста был и метод обучения, от которого большинство — отшатнулись бы в ужасе. Ведь такого рода контакт требует изрядного доверия... причем даже не столько от ученика, сколько от учителя.

Внезапно со стороны Миа пришла вспышка эмоций. Там были и удивление, и страх, и, почему-то — гордость и удовлетворение. При этом к основным щитам, как заклинанию, так и метке — никто не прикасался, вслух ей никто ничего не говорил... Значит — все-таки коснулась кого-то нитью.

— Миа!

— Гарри!

— Что случилось?

— Профессор Снейп...

— Что он сделал?

— Он поздравил меня... и сказал, чтобы ты не пил из бокала не поговорив с ним.

— Что-нибудь еще?

— Нет.

— Спрячь все нити под щит. Я скажу, когда можно будет еще потренироваться.

— Хорошо.

Теперь выдвигаю новую нить, старательно обходящую директора по широкой дуге. И вот она касается чужой полностью развернутой сканирующей и защитной сети.

— Профессор?

— Поттер?

— Да. — Естественно, обмениваемся мы не столько словами, сколько уникальными идентификаторами, позволяющими уверенно опознать друг друга.

— В бокале столь любимого Вами грейпфрутового сока — зелье.

— И что оно должно делать?

— Отключить Вас минут на пятнадцать. Очнетесь — уже в лазарете, и раньше Уизли оттуда не выберетесь.

— Какой-нибудь побочный эффект?

— Немного повышенное доверие и дружелюбие к тем, кто окажется рядом с Вами.

— То есть: мадам Помфри и Рону?

— Скорее — второму, чем первой.

— Спасибо за поздравление, профессор. И за высокую оценку моей ученицы. Прикроете ее, пока я буду в Больничном крыле?

— Все-таки, решились выпить?

— Да.

— Хорошо. Я позабочусь о девочке.

— Только не слишком явно.

— А заниматься любовью на Трафальгар-сквер не следует...

— Помню-помню. Замучают советами. Тогда не смею далее Вас отвлекать.

Пришедшее от профессора послание больше всего напоминает иронический поклон.

С задумчивым видом прихлебываю из бокала. Хм... Директор, мое мнение о Вас растет как на дрожжах. Ведь не воспользовались стандартными зельями, каких навалом. Нет — зелье индивидуальной подгонки, отлично маскируется именно в моем любимом соке, исключительно точная дозировка...

А вот мысль о дозировке заставляет вновь поднять вопрос о лояльности Минервы МакГонагалл. Просто потому, что доза идеально рассчитана для человека моих кондиций. Для человека. Для оборотня, даже проклятого, да что там — даже для анимага такая доза недостаточна. Значит, есть вероятность, что директор о моей непериодично возрастающей пушистости не знает. А из этого можно сделать несколько, выводов. К сожалению — взаимоисключающих.

Итак, версия первая. Параноидальная. Она состоит в том, что это — продолжающаяся операция прикрытия. Тогда, получается, директор хочет заодно проверить мою реакцию. И если я отключусь на все положенные пятнадцать минут — это вызовет более чем обоснованные подозрения. Пожалуй, оптимальное решение при таком раскладе — симулировать обморок, но минут на пять. В лазарет меня все равно отправят, но сказать — было ли вызвано сокращение времени обморока повышенной сопротивляемостью, свойственной оборотням, или же симуляцией — будет намного сложнее.

Версия вторая. Наш декан представляет внешнюю по отношению к нашему шпилю* с директором силу. Конечно, заявленные интересы получаются очень уж противоречивыми: декан и помогает и мешает профессору получить контроль над его "Золотым мальчиком". В принципе, такое возможно, если одна из ветвей — операция прикрытия. На данном этапе, последовав варианту, придуманному в связи с предыдущей версией, я ничего не получаю, но и ничего не теряю. Кроме, кончено, засвечивания перед директором факта моей высокой сопротивляемости зелью. Но это я как-нибудь переживу.

/*Прим. автора: шпиль — игра (ср. эндшпиль, миттельшпиль). Применяется в значении "дипломатическая или агентурная игра"/

Версия третья: Минерва находится под каким-то вариантом подчинения. Причем, не обязательно — магическим. Возможно — шантаж, или что-то в этом духе. Тогда, получается, что, исполняя букву приказа, она намеренно игнорирует его дух. Это, пожалуй, лучший вариант: любое подчинение можно преодолеть.

Версия четвертая. Произошедшее в кабинете директора — было добросовестной ошибкой со стороны декана. Это плохо. Союзник, допускающий такие ошибки — может стать опаснее врага. Но это и хорошо. Союзники, пусть даже и небезупречные, на дороге не валяются. А ошибки... их вероятность придется учитывать, вот и все.

И, наконец, версия пятая. Минерва запуталась в паутине интриг и утратила представление о допустимом, реагируя только на совершенно запредельные выходки директора. Это — пожалуй, самый худший вариант. В таком случае я не могу рассчитывать ни на союзника, ни на надежный канал поставки дезы. И то, и другое может в любой момент подвести.

К сожалению, на данном этапе игры у меня нет веских оснований предпочесть одну из версий другим. Придется такие основания поискать. Что ж. Я слишком уж задумался. Пора пить.

— Кай, подстрахуешь от доверчивости?

— Можешь спокойно отключаться. Твоя верная паранойя всегда на посту!

— Спасибо.

Залпом допиваю сок, и позволяю сознанию погрузиться в темноту.

— Просыпайся! Просыпайся же! Ну, ты и соня! Тебя даже вчерашний шторм не разбудил!

— Кай, что ты несешь? Какой шторм?

— О! Очнулся. А теперь — быстро включайся в работу. А то этот старый ... интриган твою девушку вгонит в такую депрессию, что потом — выводить ее из этого состояния замучаешься.

— Что? На пять минут выпал из жизни...

— Вот-вот.

— Покажешь воспоминание?

— Лови.

Описывать словами то, как воспринимает мир одушевленный меч — бессмысленно и бесполезно. Это далеко от всего, привычного людям... и даже демонам. Только долгие века совместных странствий позволяют мне разобраться в том воспоминании, что сбросила мне Кай.

Носитель допивает бокал с отравленным напитком, и обрывает связи с действительностью, оставив себе только тонкую нить, ведущую к мечу. Его тело начинает медленно заваливаться назад. Бокал выпадает из руки, и разлетается искрящейся стеклянной крошкой по каменному полу. Мутные капли сока пополам с зельем блестят среди этого искрящегося кружева. Скоро они будут сметены и перемешаны спешащими на помощь, и никто уже не сможет разобраться в том, что в них было. Как и ожидалось, первой успевает Девушка. Она удерживает Носителя, не давая ему кувыркнуться через лавку и удариться затылком. Растерянный и испуганный взгляд обегает зал...

Естественно, Интриган тут же оказывается рядом.

— Бедный мальчик. Снейп! Доставьте Гарри в Больничное крыло!

— Хорошо, директор.

— Профессор Дамблдор! Что с Гарри? — Девушка серьезно беспокоится. Это видно невооруженным взглядом, и особенно должно быть заметно столь опытному педагогу, как Интриган.

— Не стоит беспокоится. Мальчик просто переутомился. Наверное, ему тяжело было ходить на занятия в таком состоянии. Гарри лучше было бы отлежаться в лазарете, но сама видишь...

— Но почему он...

— Видимо, он предпочел твое общество компании мадам Помфри.

— Значит, это все из-за меня...

— Почему же? Мальчик просто не рассчитал силы, изображая Стойкого оловянного солдатика.

Ну и гад же ты, Интриган. Одновременно вызываешь жалось, и намекаешь, что Девушка повела себя как Бумажная балерина? Неплохо задумано. Жалость и чувство вины... Они, конечно, не способны убить настоящую любовь... но вот надломить зарождающееся чувство — вполне могут. А потом, по твоему расчету должен сработать приворот. Этого, конечно, не будет... но вот депрессию Девушке ты можешь обеспечить качественную. Так продолжаться не может. Пора будить Носителя и прекращать спектакль. Пять минут повалялся в отключке — и хватит. Избранный он, или погулять вышел?

— Просыпайся! Просыпайся же! Ну, ты и соня! Тебя даже вчерашний шторм не разбудил!

Всплываю из кусочка чужой памяти.

— Спасибо, Кай. Ты была права, растолкав меня.

— Верная паранойя счастлива услужить Господину!

— Регулятор сарказма прикрути на минимум, хорошо?

— Ладно уж. Давай, успокаивай свою девочку.

Полноценно очухиваться мне пока еще рановато. Поэтому ограничиваюсь тем, что вытягиваю нить к ярко светящейся в моем сознании Метке.

— Миа!

— Гарри!

— Миа, успокойся.

— Но Гарри... профессор Дамблдор сказал, что это ты из-за меня отказался лежать в Больничном крыле, и теперь — переутомился. Что это из-за меня ты — в таком состоянии.

— Худшая ложь — это когда врут правдой.

— Как это? — Отлично. Привычное средство сработало. Достаточно разбудить любопытство — и начинающейся депрессии как не бывало.

— Я действительно не остался в Больничном крыле, чтобы побыть с тобой. И это — пожалуй, единственная правда в сказанном.

— А что же ложь?

— Что я переутомился и упал из-за этого.

— То есть?

— Про то, какой коктейль намешал в мой сок директор, чтобы добиться такого результата — он, похоже, очень скромно умолчал.

— Коктейль?

— Помнишь, профессор Снейп предупреждал...

— Ты что, знал, что именно пьешь, и все равно выпил?

— Да.

— Но почему...

— Почему не предупредил тебя? Директор ждал, что ты испугаешься. А если бы ты знала, что я падаю по собственному выбору — ты не смогла бы достоверно это сыграть. Прости, а?

— Знаешь же, что я не могу на тебя злится.

— Пора изучать некромантию.

— Зачем?

— Подниму автора Полога Отчаяния. И буду мучить.

— За что?

— Если бы ты могла на меня злиться — сейчас обругала бы нехорошими словами... Я бы минут десять вымаливал прощение, а потом — мы оба успокоились бы. А так — придется ругать себя самому. И как узнать, когда остановиться?

— Можешь — уже. Считай, что прощение ты вымолил. — Ментальный голос девочки окрашен смехом.

— Спасибо.

— Только вот... зачем все это директору?

— Интрига простенькая, но красивая.

— Расскажи.

— Мы сейчас — в лазарете?

— Да.

— Ставлю золотой галеон против медного кната — на соседней кровати лежит Рон Уизли.

— Ты выиграл. Кнат завтра занесу.

— Оставь себе. Так вот... Я сюда влип, похоже, надолго. Не сомневаюсь — мадам Помфри получила строжайшие указания меня отсюда не выпускать.

— Допустим.

— Чувство вины, которым постарался обеспечить тебя директор, помешало бы прекратить посещения, но и не дало бы нам нормально общаться. А тут — Рон. А на тебе — остатки Полога. Результат пояснять?

— Не надо. Но...

— Как я и говорил — простенько, но со вкусом.

— И что мы будем делать?

— Усиленно тренироваться.

— Как это?

— Директор, в своей бесконечной доброте, подарил нам идеальную мишень. И, наверняка, постарается обеспечить нашему трио максимум уединения.

— Почему — идеальную мишень?

— Мозгов у него ровно столько, сколько надо. С одной стороны — какие-никакие, но мысли есть, следовательно — есть что читать и на что влиять. А с другой — эмоции через край. Щиты — не щиты, а решето. Да и сложных ассоциативных связей, которые обязательно нужно учитывать для незаметного воздействия — кот наплакал. Кстати, что он сейчас делает? А то я его что-то не ощущаю.

— Спит.

— Обломались. Работать со спящим сознанием — это совершенно особое искусство. Так что, пока — просто посиди рядом со мной, хорошо?

Теперь, когда я уже не мог целые дни проводить с Миа, купаясь в ее заботе, слепота стала... доставлять неудобства. Проще говоря — было невыносимо скучно. В борьбе со скукой, первым делом я, покопался в памяти Уизли, чтобы выяснить, какого рода диагноз привел мадам Помфри в столь веселое настроение. Все оказалось очень просто. Судя по всему, рыжик попытался произнести заклятье "Энгоргио". Вообще говоря, шансы на то, что ему удадутся чары третьего курса — были где-то около нуля... Но вмешался Господин перемен, и чары сработали, а крик новорожденного дракона — привел к тому, что сорвавшееся заклинание изменило цель, увеличив... Ну скажем так — увеличив то, что особенно мешает некоторым танцорам. И, конечно, хихикала мадам Помфри отнюдь не из-за диагноза. Похоже, с последствиями заклинания она справилась за несколько секунд, и была уже готова объявить, что Рон может вернуться в гостиную, когда ей принесли какую-то записку. Судя по тому, что рыжик остался в лазарете — записка была от кого-то обладающего властью (читай — Дамблдора), с соответствующим предписанием. Быстро же директор среагировал. Даже если допустить, что система оповещения позволила ему узнать о случившемся практически сразу же, как произошел инцедент, а студенты некоторое время посовещались, стоит ли тащить Рона в Больничное крыло, или оставить как есть — все равно у Дамблдора было не более пары минут, чтобы в общих чертах изобрести интригу, и сделать свой ход. А вот то, что мадам Помфри все это просчитала практически мгновенно — наводит на мысли... В книге она была одним из самых незаметных, почти технических персонажей, только вот, похоже, это — сознательная позиция. Так сказать, невмешательство. Хм... это надо будет обдумать.

Следующим развлечением было продолжение подготовки "страшной мсти". К счастью, все мысли, которые я хотел вложить в эту рыжую голову — там уже присутствовали, оставалось их только чуть-чуть усилить. Так, и уверенность в том, что ни в коем случае нельзя верить ни одному слову "этого дешевого выпендрежника, мечтающего только о славе", и желание "искать славы для себя, а не для этого придурка, которому и так слишком благоволит директор" — светились в его сознании на фоне всего остального как мощный прожектор на фоне сороковаттных лампочек. Оставалось только добавить идею о том, что великие дела — обязательно требуют наличия восхищенных свидетелей. А то кто бы запомнил поход греков на Трою (в сущности — весьма заурядное событие для тех времен), если бы рядом не было Гомера? (О том, что Гомер жил, скажем так мягко, несколько позже событий о которых он рассказывал — рыжий даже не подумал, а я — не подсказывал).

Ну и, конечно, главным, что позволяло мне относительно безболезненно пережить этот период, были регулярные визиты Миа. Уж не знаю, что ее вело: чувства ко мне, или любовь к учебе (подозреваю, что гремучая смесь первого и второго, о пропорциях которой предпочитаю не задумываться, впрочем, ревновать к знаниям все равно не собираюсь), но она появлялась в лазарете сразу после окончания занятий, и уходила, только когда ее выгоняли. Впрочем, тут я очень благодарен мадам Помфри. Хоть она и вспоминала о каких-то важных делах, требующих ее неотложного присутствия в своей комнате, примыкающей к Больничному крылу, каждый раз, когда Миа появлялась в лазарете, но на обед, ужин и отбой колдомедик выпроваживала девочку весьма жестко. А то, боюсь, мне не хватило бы твердости, и Миа довела бы себя до истощения.

Так что, наше быстро устоявшееся расписание выглядело так: появляющаяся после окончания уроков Гермиона рассказывала нам с Роном о том, что сегодня было на занятиях. Это было довольно интересно само по себе, а дополнительным бонусом была возможность любоваться волнами отвращения и скуки, исходящими от соседа по палате. Потом появлялась мадам Помфри и, к вящему облегчению рыжика, отправляла девочку на обед. После обеда Миа присаживалась прямо на мою кровать, и довольно долгое время мы молчали, взявшись за руки. При этом отрабатывающая ментальную магию девочка, хоть и искоса, но почти не отрываясь смотрела на Уизли. Рон, из самодовольства не замечавший наше "рукопожатие", считал ее взгляды результатом действия приворотного заклинания.

Каюсь, но я совершил небольшую подлость: на одном из первых уроков выдал девочке задание добыть из головы Рона, как он на самом деле к ней относится. После того как у Миа это получилось, по нашей связи прозвучало ТАКОЕ... Воспитанные двенадцатилетние девочки таких слов и знать-то не должны, не говоря о том, чтобы их употреблять. Когда же я поинтересовался источником столь занимательных знаний, Миа призналась, что точно повторила фразу, сказанную портовым грузчиком в Дувре, откуда они с родителями отплывали во Францию, когда тот уронил себе на ногу ящик с консервами.

Как правило, эти напряженные занятия продолжались до ужина. Пока Миа ужинала, я аккуратно подчищал оставленные ей по неопытности следы (благо, в таком деле помощь оракула — просто неоценима). А когда девочка снова возвращалась — мы просто болтали о чем попало.

Но, несмотря на все это, полдня до появления Миа проходили... тяжеловато. И известие о том, что скоро мне будет можно снимать повязку — я встретил с нескрываемой радостью.

Конечно, столь серьезное событие, как первое снятие повязки не могло происходить днем. Только поздно вечером, перед самым отбоем мадам Помфри разрешила убрать столь надоевшую преграду, но перед сном — вернула ее на место. Так продолжалось несколько дней, причем каждый раз повязку снимали все раньше. И вот — состоялся счастливый момент, и я, после почти двух недель слепоты вновь увидел солнечный свет.

Как ни удивительно, загадочное лечение Рона от некоего так и не названного заболевания завершилось полным успехом к тому же сроку. Так что Больничное крыло мы покинули вместе.

Несколько дней после восстановления оказались для меня... тяжеловатыми. Пришлось нагонять все, что пропустил за эти две недели. Немного облегчало задачу то, что на первом же дополнительном занятии, проходившем без меня, все присутствующие согласились, что их следует прервать до моего выздоровления. В конце концов, обязательной программы, которую нам необходимо было бы изучить, для дополнительных занятий не существовало. Но и оставшегося было более чем достаточно. Эссе по зельям и заклинаниям. Изучение теоретического материала, накопившегося по астрономии и гербологии... В общем, легко не было. Отдыхать приходилось, в основном, на занятиях по Истории магии (профессор Бинс за эти две недели ничуть не изменился) и ЗоТС: о темных существах низших уровней я мог бы рассказать как бы не больше, чем профессор Квиррел. Тем более что последний отнюдь не напрягался преподавательской деятельностью, занятый, скорее всего, поиском способов добраться до Философского камня.

Когда обучающая лихорадка схлынула, обнаружилась новая напасть: квиддич. Сезон уже был открыт. Правда, вместо запланированного матча Слизерин-Гриффиндор, перенесенного из-за травмы гриффиндорского ловца, состоялся матч Слизерин-Рейвенкло. Зелено-серебряные просто порвали сине-золотых после того, как ловец Рейвенкло не сумел разгадать финт Вронского, исполненный Малфоем, и впечатался в газон, заработав двойной перелом метлы. В сущности, он не пострадал, так что мог бы продолжить игру... но запасной метлы у него не оказалось. После этого победа змей стала только вопросом времени, тем более что Мелинда вполне уверенно справлялась со всеми атаками на охраняемые ей кольца. Так что, хотя тройка охотников и не продемонстрировала чего-то выдающегося, а загонщики оказались вполне заурядны — команда Слизерина показала себя грозным соперником. По крайней мере, так описывал произошедшее Оливер Вуд, и я не видел никаких оснований сомневаться в его оценке.

Так что наш капитан взялся за подготовку к матчу со Слизерином более чем всерьез. Тренировки назначались ежедневно. Каждый вечер мы взлетали на своих метлах и до полного упора тренировались. К сожалению, я довольно быстро понял, что на тренировках мне просто-напросто скучно. Даже помощи Кай не требовалось, чтобы определить, где окажется снитч, а второго ловца, чтобы на практике отработать финты и противодействие им — у команды Гриффиндора не было.

Но, как известно, "все проходит". Закончился и период подготовки. И вот мы стоим в стартовой башне, готовясь вылететь на поле. Миа я особо предупредил, и несколько раз повторил просьбу: не сходить с того места, которое она займет перед игрой до самого конца, что бы не случилось. Мне вовсе не улыбалось, чтобы моя девушка подпалила мантию Снейпа. Ведь тогда профессору пришлось бы либо интенсивно придираться к ней, чтобы сохранить репутацию, либо обнаружить излишнее, и до сих пор не свойственное ему благодушие. Оба варианта меня не устраивали.

— Волнуешься? — Капитан стремится подбодрить команду. Надо его порадовать.

— Угу.

— Вот и я волновался перед своим первым матчем.

— И как?

— Не помню. Бладжер отрубил меня на второй минуте. — Да уж. Подбадривальшик из тебя, капитан, тот еще.

Взлетаем и кружимся над полем, пока Ли представляет команду зрителям. Я впервые вижу поле в, так сказать, развернутом состоянии. Во время тренировок никто не удосуживался активировать защиту трибун. Теперь же она сияет во всем великолепии. Хотя... вот один участок возле трибун преподавателей — немного потемнел. Ясно. Квирелл, а точнее — его хозяин, потихоньку подтачивают заклинание. Видимо, оно защищает не только зрителей от шальных бладжеров, но и игроков от колдовства с трибун. Квирелл собирается эту защиту снять, чтобы сбросить меня с метлы. Что ж. Сняв заклинание, он и сам останется без защиты. И это можно будет использовать. А пока — очень забавно наблюдать, как Дамблдор и МакГонагалл старательно "не замечают" действия одного из преподавателей. Интересно, а если он метнет зеленый луч "Авада Кедавра" в одного из учеников — начальство соизволит это заметить, или сделает вид, что все идет так, как и надо?

Мадам Хуч подала сигнал к началу игры, подбросив квоффл. Троица Джонсон-Спиннет-Белл кинулась в атаку. Безрезультатно: Мелинда стоит как скала на пути к кольцам. Впрочем, ответный выпад зеленых — точно так же гаснет на Вуде. Похоже, игра предстоит тяжелая и малорезультативная: вратари на высоте. На третьей атаке нашей команды происходит ожидаемое: защитное заклинание гаснет, и моя метла тут же пытается выйти из-под контроля. Интересно, кто-нибудь осмелится высказать предположение, что подобное просто не могло произойти без вмешательства извне? Или решат, что "воспитывавшийся у магглов новичок не справился с управлением", несмотря на то, что ни на одной тренировке подобного не происходило?

Канал Метки будто взрывается. Драко и Дафна реагируют почти синхронно:

— Мой лорд, Вам нужна помощь?

— Гарри, что с тобой? — Миа практически не отстает. Отвечаю всем троим.

— Справлюсь. — И тут же перехожу на другой канал.

— Кай, отследи для меня бладжер.

На картинку, видимую обычным взглядом накладываются дрожащие алые нити — возможные траектории бладжеров. Представляю себе, как, кувыркаясь, смещаюсь к одной из них. Нить отклоняется ко мне. Похоже, окажусь достаточно близко, чтобы бладжер навелся на меня. Слышу свист черного шара... и в тот же момент — метла снова у меня под контролем. Похоже, Квирелл решил, что удара бладжером будет достаточно, а остатки заклинания могут и заметить. Чтож. Придется профессора немного разочаровать. Куырок, и вот уже я несусь прямо к трибунам преподавателей. Бладжер со свистом, едва не касаясь прутьев метлы — летит за мной. Свистящая в ушах скорость, свистящая за спиной опасность, враг прямо перед тобой — что еще нужно для счастья? Разве что уверенность в том, что когда все закончится — найдется та, кто порадуется, что я выбрался из очередной передряги.

Квирелл, осознавший, что именно происходит — пытается наложить новое заклинание. Но уже непоправимо поздно. Я слишком близко. Нырок вниз, легчайшее телекинетическое касание бладжера, которого не отследил бы и Гидеон Рейвенор*, и бладжер продолжает движение по прямой... точно в лоб Квирелла.

/*Прим. автора. Гидеон Рейвенор — ученик Грегора Эйзенхорна, инквизитор. В результате теракта, устроенного сектой хаосопоклонников, был искалечен, лишился зрения, зато обрел невиданные пси-способности*/

Профессор падает. Интересно: Том Реддл уже торчит из его затылка, или появится только после дозы единорожьей крови? И если уже торчит — то как директор и компания собираются объяснить сей медицинский казус мадам Помфри?

Еще раз кувыркаюсь у самой земли, и взмываю вверх. Кружение над полем позволяет успокоится. Снитча пока не видно и даже не ожидается. Драко начинает смещаться к кольцам Гриффиндора, заинтересованно за чем-то наблюдая. Либо Дафна наводит его на снитч, либо это — финт.

— Кай?

— Не-а. Снитча там нет и в ближайшее время не предвидится.

Раскланиваюсь с младшим Малфоем, показывая, что я оценил его маневр, и замечаю на его лице разочарование. Похоже, он серьезно рассчитывал, что я куплюсь.

Тем временем, события на поле разворачиваются медленно. Вратари более чем надежно защищают кольца. Как и ожидалось, "девичья троица" оказывается чуть лучше своих оппонентов, что и выражается в счете сорок-двадцать в пользу Гриффиндора. Но столь маленькая разница фактически означает, что судьба матча в руках ловцов.

Мы с Драко медленно кружим над полем. Финтить уже даже не пытаемся: Видящая и оракул взаимно нейтрализуют друг друга, так что обмануть оппонента не получится.

— Нейтрализуем? Хихикс.

— Ну, загнул немножко. До нашего уровня доверия и взаимодействия Драко и Дафне еще срабатываться и срабатываться. Но уже сейчас он на финты не покупается. Проверяли ведь.

— Проверяли. А ну-ка...

Кай переходит на более глубокий уровень взаимодействия. Теперь она, вместо того, чтобы описывать ситуацию в словах — просто рисует мне набор оптимальных траекторий. Пожалуй, да... Моим вассалам такое в ближайшем будущем действительно не светит. Это именно вопрос доверия. Я могу себе позволить пропустить Кай через свои щиты, и отдать ей частичный контроль над моим восприятием мира.

Одна из возможных линий моего полета отклоняется влево. Дергаюсь за ней. Драко тоже резко смещается туда же... Но немного сильнее, чем нужно. Кажется, я понял. Видящая поняла, что снитч сейчас пойдет влево, рассчитывая его полет по ударам крыльев и смещению чар, окутывающих золотой шарик... Но Кай учла не только это, но и несильное дуновение только что поднявшегося ветерка, который вернул снитч на прежний курс. Ясно... Спасибо, Кай.

— Спасибо, Кай. Ты — лучшая!

— Хе! А как же Гермиона?

— Не надо, Кай. Ты отлично поняла, что я имел в виду.

— Поняла. Но надо же тебя позлить, гаремовладелец ты наш!

— ??

— Я, Силь, Миа — уже трое. Вполне себе небольшой гарем.

— Главное, не ревнуйте друг к другу.

— Как-нибудь притремся.

— Ага... притиралась терка к луковице... Сплошные слезы.

— Теперь уже ты издеваешься.

— Есть немного. А то какой же я буду коварный и злобный демон?

— Вот и я говорю, что никакой!

— Рррр!

И тут снитч сбрасывает иллюзии. Становится не до пикировки. Теперь я понял, что, независимо от мотивов, Дамблдор сделал мне хороший подарок. Пожалуй, стоило поскучать на тренировках ради такого. Ветер свистит в ушах. Соперник мчит рядом. И цель. "Та, которая в прицеле".

Трибуны заметили наше ускорение только тогда, когда мы с Драко промчались уже полполя. Непроизвольно расплываюсь в улыбке, когда чувствительный слух профессионального шпиона различает в гуле зрительской толпы голос Миа. Пусть наши метлы совершенно одинаковы, пусть ты играл с детства, а для меня — сегодня первый матч, но извини, Драко, тебе сегодня не светит. Сегодня я отдам пойманный снитч моей девочке. Кончено, это чистое мальчишество — но почему бы и нет? Сейчас я — ребенок, и намерен получить из этого все возможные удовольствия.

Радость захлестывает меня, и хочется поделиться ею со всем миром... или, хотя бы — со всем стадионом. Но благоразумие заставляет наступить на горло собственной песне... И мой гордый боевой клич слышит только Драко. Конечно, без пси-усилителей и голосового модулятора боевых доспехов — эффект получается не тот... Но Драко все равно чуть не кувыркнулся с метлы, и, естественно — отстал. На целую ладонь. В поединке равных соперников — огромное, решающее расстояние. Еще несколько секунд бешеной гонки — и вот снитч уже у меня в руках.

Матч завершился со счетом 190:30 в пользу Гриффиндора, и команды опускаются на поле. Я приземляюсь рядом с Драко. Несмотря на поражение, он выглядит довольным. Похоже, гонка и сама по себе доставила ему удовольствие. Подхожу к нему и протягиваю руку, которую он с радостью пожимает.

— Спасибо за хорошую гонку.

— Славно полетали. Понял, в чем ошибся?

— Да. Не стоило обращать внимание...

— Именно. Если есть цель — боевые кличи противника лучше игнорировать.

— Боевой клич?

— Да.

— Ни себе фига... — Когда это он успел от меня нахвататься? Плохо я влияю на всех окружающих. — Да я от этого жуткого шепота чуть с метлы не навернулся.

— На то и расчет. Вообще, при надлежащем исполнении, противник может и в обморок рухнуть.

— Не удивительно.

Так болтая под удивленными взглядами обеих команд, мы движемся к выходу с трибуны, на которой располагалась Гермиона. Девочка выскочила на поле, чему я, признаться, очень порадовался.

— Миа, остановись!

Удивленная Гермиона замирает в нескольких шагах от меня. Спешно вспоминаю принципы работы с Голосом, и следующую мою фразу слышат все, даже те, кто меня не хочет слышать.

— Сегодняшнюю победу я посвящаю Гермионе Грейнджер!

Опускаюсь перед девочкой на колено и протягиваю ей пойманный снитч. Ошеломленная Гермиона забирает его из моих рук. По ее лицу расплывается лихорадочный румянец. А когда я поднимаюсь с колена, она со счастливым визгом повисает у меня на шее. Подхватываю ее и кружу под недоумевающими взглядами всей собравшейся на стадионе толпы...

То, что началось после матча, живо напомнило мне одну из книг, прочитанных мной в мирах смертных. А именно — главу "Победитель не уйдет от наказания". Я, конечно, не Рыцарь Красной стрелы, но общее настроение — очень похоже. К счастью, участники с противоположной стороны решили последовать рекомендациям "сведущих людей", и допросить нас по отдельности. Не знаю, что бы я делал, если бы сознание Гермионы попытались так жестко взломать в моем присутствии. Наверно — завершилось бы это локальным прорывом Инферно. К счастью, благодаря "классическому" подходу к выяснению непонятных моментов у меня появилось время как прикинуть способы противодействия, так и подготовиться к схватке. Хотя даже это помогло очень слабо. Глядя, как директор рвется через созданный им самим и волей Меняющего пути щит как корабли Волков через сияние над Тизкой*, я медленно зверел. В сущности, до той грани, когда произошла бы непроизвольная трансформация, оставалось совсем немного, когда директор просочился-таки через оборонительные порядки и кинулся считывать то, что он посчитал памятью Гермионы. Теперь наш ментальный поединок отнимал не только все силы, но и все внимание. К счастью, директор все еще не рассматривал первокурсницу как достойного противника. И контратака, позволившая мне прочитать ожидаемые варианты, и оперативно контролировать состояние противника — прошла незамеченной. Конечно, был шанс на то, что директор ожидал этой атаки, подготовился к ней — и теперь мы взаимно качаем друг другу дезу. Но... надеюсь, что данных, позволяющих Дамблдору догадаться о присутствии оракула — у директора не было, и, следовательно, при таком развитии событий Кай предупредила бы меня. Конечно, в таком случае оставалось бы только хватать Миа в охапку, и сваливать куда подальше... например — в Хаос... Но Кай молчала. Так что, подсунув директору ядреную смесь того, что я действительно считал с сознания Миа, и того, что, при некотором желании, можно было принять за зарождающееся чувство к Рону, я оставался в надежде, что он это проглотил, не подавившись. Так что, через несколько минут диалога, который смело можно было бы назвать "разговором ни о чем", Гермиона покинула логово дракона, то есть, кабинет директора. Откидываюсь на спинку диванчика и некоторое время — ничего не замечаю даже вокруг себя.

/*Прим. автора: про осаду Тизки — см. Грем МакНилл "Тысяча сынов"*/

До сих пор меня спасает разница в восприятии происходящих событий. Если директор до сих пор воспринимает все, происходящее в школе, как некие "бои местного значения", то для меня каждая схватка — решающее сражение, когда "отступать некуда — позади Тизка". Соответственно различаются и затраченные ресурсы, и концентрация внимания.

Следующим был вызван Драко. Тут было легче: не требовалось создавать грамотную и правдоподобную корректировку чувств. К счастью, директор не полез в глубины памяти наследника Малфоев, ограничившись более чем поверхностным просмотром последних воспоминаний, среди которых, с серьезным отрывом, доминировали воспоминания о погоне за снитчем. Так что, оставалось только подкорректировать буквально одно воспоминание: заменить прозвучавший клич, который позволил бы даже не очень сведущему магу идентифицировать меня, на некий нечленораздельный вскрик. Так что, эта схватка далась намного легче.

Дафну директор вообще не счел подходящим источником информации. "Очередная девчонка, сохнущая по Серебряному принцу Слизерина, сколько их было, сколько еще будет". Так что, следующим на очереди, вполне закономерно, оказался я.

Горгулья отодвигается, услышав пароль "мятная тянучка". Ха! А то я не вижу, что пароль вообще не имеет никакого смысла, и проходом в свой кабинет, Вы, директор, управляете лично...

— Здравствуй, Гарри.

— Здравствуйте, профессор.

— Хочешь лимонную дольку?

— Очень! — Ну что поделать, если я их действительно люблю. К тому же, директор, похоже, так привык к тому, что все от них отказываются, что совсем забыл пропитать их веритосериумом. Ням! Вкусно-то как!

— Я рад, что наши вкусы в это совпадают. — А уж я-то как рад! Вкусно ведь. Правда... к следующему посещению стоит озаботиться антидотом к Зелью Истины.

— Я — тоже, профессор Дамблдор.

— Гарри, расскажи, пожалуйста, что случилось на квиддиче.

— Я... я серьезно готовился к первому в моей жизни матчу...

— И?

— В описании финального матча 1473 года были представлены все возможные нарушения правил. И меня заинтересовал один момент...

— Какой же?

— Ловец одной из команд, уж простите — не помню, какой именно, резко развернулся перед трибуной, и преследующий его бладжер завяз в защитном заклинании, которое охраняет зрителей. Поскольку именно в этом матче было отмечено все семьсот возможных нарушений, а данный финт — не помечен как нарушение, я счел его легальным, и возможным к применению. И вот, когда моя метла вышла из подчинения...

— Такое случается, Гарри. Такое — случается. — Угу. Вот только не слышал я ни о чем подобном. Не слышал, и не читал.

— А бладжер оказался слишком близко, чтобы можно было рассчитывать на помощь загонщиков, я рванул к трибуне, чтобы использовать тот же прием.

— Но ты был гораздо ближе к трибуне, на которой находились болельщики Слизерина. Почему же ты полетел к той трибуне, на которой сидели преподаватели?

— Потому, что я воспитан магглами.

— Как это?

— Маги, как я заметил, всегда безоговорочно верят в надежность заклинаний.

— Конечно. А как же иначе?

— А вот магглы всегда должны предполагать, что любая техника может в любой момент подвести. — Угу. Даже самому понравилось, как это прозвучало. Если маггл вспоминает о такой возможности два-три раза в год — это исключительно предусмотрительный маггл. Но, повторюсь, прозвучало очень хорошо. Даже — здорово.

— И?

— И я подумал, что если заклинание защиты окажется недостаточно надежным — то преподаватели смогут защитить себя, а вот в способностях учеников — я что-то засомневался...

— Что ж, Гарри. В итоге, ты оказался прав. В защитном заклинании оказалась прореха. Так что — позволь поздравить тебя. Ты оказался очень прав.

— Но... профессор Квиррел... — Играть, так играть. Только слезу не надо пускать — будет уже перебор.

— Профессор слишком увлекся матчем, и не сумел защитить себя. Но ученику, наверняка, пришлось бы хуже. — Ух ты... прям добрый дедушка. Даже похож. — Так что, сегодняшняя победа — твоя по праву. Вот только...

— Что, профессор?

— Гермиона — живой человек. Что ты будешь делать, если она предпочтет тебе другого? — Запинаюсь, удерживая паузу. Так, пожалуй хватит. А то получится перебор.

— Ее счастье — главное для меня. — На реально испытываемую ревность накладываю готовность смириться. Вроде — получилось правдоподобно.

— Хорошо, Гарри. Иди.

И я пошел.

Вечеринка в гостиной Гриффиндора по поводу победы над Слизерином была грандиозной. Правда, нас, первокурсников, отправили спать почти вовремя... но еще долгое время мне не давал уснуть шум продолжающегося веселья. И только когда я сообразила активировать полог тишины — смогла, наконец, отправиться в царство Морфея. И тогда... Мне снова и снова снилось, как Гарри отдает мне снитч, посвящая победу, а потом — кружит на поле, под взглядами собравшейся толпы.

И только один момент омрачал то счастье, которое окутывало меня. Разговор с профессором Дамблдором. Похоже, что наши занятия с Гарри дали какой-то результат: я увидела, как директор пробивается через щит, созданный для меня его же заклинанием, и, оценив ту мощь и искусство, с которыми он проходил все новые и новые слои щита — запаниковала. Ведь сейчас он обрушиться прямо на меня. В том, сколько времени я смогу продержать свои щиты против такого врага — у меня не было ни малейших сомнений. И тогда он прочитает мои воспоминания, узнает все, что мы с Гарри так от него скрываем...

Но, почему-то, директор остановился, не дойдя до границы, которую я отмечала как пределы своего сознания. Охваченная любопытством, я вытянула тоненькую сенсорную нить, и только тогда поняла, что все пространство между щитом заклинания и моими собственными — заплетено чужими нитями, по сравнению с которыми моя сенсорная нить представала если не буксировочным канатом, то уж точно — грубой веревкой. Коснувшись одной из них, я увидела и почувствовала то, что сейчас воспринимает директор. Основной массой шли те чувства которые я щедро передавала Гарри, пока он кружил меня по полю. Но теперь к ним примешивалось странное ощущение неправильности происходящего, и смутное желание, чтобы волосы кружащего меня парня были рыжими. Значит, вот что означали слова Гарри о том, что "прочитают только то, что я захочу". Но все равно, слова директора "не хочешь ли ты мне что-нибудь рассказать?", знаменующие конец беседы — я встретила с большим облегчением, которое, тем не менее, постаралась скрыть. Не знаю, правда, насколько мне это удалось.

На выходе из кабинета директора я встретила капитана команды Слизерина. Похоже, что директор опрашивает присутствующих на матче. Впрочем, это не удивительно: все-таки, травма зрителя, с какой стороны не посмотри — это ЧП. И директор школы, как главный начальник должен это расследовать. Но, что-то подсказывает мне, что меня он пригласил отнюдь не за этим. И я поспешила к Гарри. Мальчик сидел возле камина в гостиной нашего Дома... И от его вида мне стало нехорошо. Складывалось впечатление, что он только что поднялся на поверхность из самой паршивой угольной шахты Корнуолла.

— Гарри, что с тобой?

— Все нормально. Матч дался все-таки тяжелее, чем мне казалось. А уж то, что было после матча — и вообще. — Метальное касание напомнило мне, что некоторые вещи лучше не произносить вслух.

— А ты еще и меня таскал чуть ли не на руках. Точно — все нормально?

— Адреналин — удивительная вещь. Усталости совершенно не чувствуешь. Я выдержу.

— Спасибо, Гарри, мне было очень приятно. Я могу чем-нибудь помочь?

— Всегда пожалуйста. Просто побудь рядом, ладно?

Я сажусь на диван рядом с Гарри и улыбаюсь, когда он берет меня за руку. Мимо проходит Рон Уизли. Взгляд, который он бросил на нас — весьма далек от дружелюбного. Интересно, как посмотрела бы на него та Гермиона, мысли и воспоминания которой прочитал сегодня Дамблдор?

Видимо, мой взгляд оказался достаточно заинтересованным, чтобы Рон остановился и присел на соседний диванчик, в свою очередь, разглядывая меня. Ха! А то я не помню, как ты на самом деле оцениваешь мою внешность! Хотя... пожалуй, стоит сделать директору приятное, и слегка выделить Рона из общей массы... Тем более, что именно ему такое внимание вряд ли польстит.

— Рон, а ты уже сделал домашнее задание на завтра? — Рыжика аж перекосило.

— Нет еще. Какое домашнее задание, если сегодня был квиддич?

— Поэтому некоторые сделали его прежде, чем идти на матч. — Мальчик смотрит на меня как на сумасшедшую.

В это время в гостиную зашел Оливер Вуд, и сказал, что директор просит зайти к нему Алисию Спинет. Похоже, опрос свидетелей идет полным ходом.

— Рон, а что ты завтра скажешь профессору Снейпу? Думаю, ссылку на квиддич он вряд ли сочтет уважительной причиной, и наш факультет потеряет баллы.

— Этот мерзавец снимет баллы в любом случае. Это к тебе он подозрительно спокойно относится.

— Может быть, это потому, что я всегда делаю домашнее задание?

Рон мгновенно вскипает как чайник, и со свистом уносится в сторону спальни.

В это же время возвращается Алисия, и передает приглашение директора Гарри. Уже у самого портрета Полной Дамы Гарри оборачивается, и посылает мне одобрительную улыбку. Похоже, я все сделала правильно. А когда Гарри вернулся — празднование победы было уже в самом разгаре.

С утра Гарри предупредил нас, что собирается после занятий устроить очередной пикник. При этом он как-то хитро улыбнулся Драко. Похоже, что эта вылазка имеет и некоторый второй смысл. Любопытство одолевало меня со страшной силой, но Гарри даже по ментальной связи отвечать отказался, пообещав, что я сама все увижу, а чего не пойму — он объяснит.

Как странно иногда влияют на нас чужие слова. После разговора за завтраком столь любимые занятия тянулись удивительно медленно. Тем более, что сегодня у нас была очередная пара зелий со Слизерином. Нет, в том, чтобы увидеться с приятелями — то есть, Драко и Дафной, ничего неприятного не было. Но вот профессор Снейп... Да, Рон прав, и ко мне он относился так, как будто я носила шарф и герб Рейвенкло, то есть вполне прилично. Но сидеть два урока, слушая комментарии профессора об умственных способностях моих знакомых, частенько — совершенно незаслуженные — удовольствие сомнительное. И от возмущения меня удерживало только выражение лица Гарри, который всегда очень внимательно и заинтересованно слушал профессора, игнорируя даже весьма обидные высказывания в свой адрес.

— Гарри, как ты можешь...

— Терпеть высказывания профессора Снейпа?

— Да!

— Очень просто. Меня они совершенно не задевают.

— Как?!

— А почему они должны меня задеть? Я же совершенно точно знаю, что то, что он говорит — ложь. Да что там, он и сам в это не верит. Так что и я — не верю, и не обижаюсь.

Тут к нам подошли слизеринцы, и мы двинулись к озеру. Когда же мы устроились на облюбованном месте, мне кое-что вспомнилось.

— Гарри, а ты не собираешься жарить шашлыки?

— Как это — не собираюсь? Я это обязательно сделаю!

— Но... где же то, на чем ты их жарил, мангель, кажется?

— Мангал. Сейчас все будет. Асси!

Сначала мне показалось, что Гарри произнес какое-то неизвестное заклинание. И только когда в ответ на его зов появилась... даже не знаю как это описать... Это существо было где-то по пояс отнюдь не поражающему гигантским ростом Гарри. Вообще говоря, появившаяся перед нами с легким хлопком личность скорее походила на женский вариант магистра Йоды, чем на кого-либо еще.

— Асси, доставь сюда то, что я заготовил в своей спальне.

— Да, хозяин!

Асси снова исчезла.

— Гарри, но ведь в Хогвартсе нельзя аппарировать! Как она это делает?

— Магии домовиков не мешают никакие щиты... — Гарри собирался сказать что-то еще, когда его прервал очередной хлопок аппарации.

— Вот. Асси все принесла. — И в самом деле, Асси за один раз доставила груду вещей как бы не выше ее собственного роста.

— Так... Асси, подойди ко мне. — Голос Гарри был как-то обманчиво мягок. Не знаю, почему, но я сразу решила, что он чем-то сильно недоволен. — Покажи руку. — Девушка-домовик помялась, но протянула ему зеленую ручку. — Не эту. Левую. — Светло-зеленое лицо Асси стало откровенно болотного цвета, но она показала Гарри левую руку. — И что это такое?

— Асси было трудно перенести все вещи, что поручил ей доставить хозяин. Асси уронила эту штуку, и позволила себе непочтительно высказаться о хозяине. Поэтому, чтобы наказать себя, Асси взялась за горячий утюг. — С трудом удержавшись от возмущенного аханья, я посмотрела на своих друзей. Странно, но похоже, что Драко вообще не видел в ситуации ничего необычного. Дафну явно огорчило происходящее, но и для нее подобное было, судя по всему, в порядке вещей. А Гарри... Гарри — злился, позволяя этому чувству отражаться на своем лице.

— Асси! — Судя по всему, это означало начало разноса. — Я тобой недоволен. — Зеленая девушка сжалась, кажется, она ожидала чего-то намного худшего, чем ожог руки горячим утюгом.

— Гарри — Я постаралась вклиниться в разговор, но заработала только недовольный взгляд.

— Подожди, Гермиона. — Гарри редко использует мое полное имя... Миа — наедине, или Герми — при друзьях. Что же сейчас будет? — Произошедшее слишком неприятно, чтобы пускать события на самотек. — И мальчик снова поворачивается к Асси. — Послушай меня очень внимательно. Этот приказ очень для меня важен, и, если ты его нарушишь, я буду вынужден отказаться от твоих услуг.

— Господин, не прогоняйте Асси!

— Если подобное повторится, я не смогу больше быть твоим хозяином. Но ты можешь это предотвратить.

— Хозяин, Асси выполнит все, что Вы скажете.

— Хорошо. Так вот. Ты не должна наказывать себя. Никогда. Ни при каких обстоятельствах. Понятно?

— Но, Господин...

— По-моему, я высказался предельно ясно. Этот приказ абсолютен и не имеет никаких исключений. Если уж ты считаешь, что совершила что-то совсем уж из ряда вон — обратись ко мне и я сам решу, нужно ли тебя наказать, и если да — то как именно. Но наказывать себя без моего на то приказа ты не смеешь. Ясно? — Обычно Гарри — спокойный веселый мальчик, готовый общаться с кем угодно на равных... даже с ничем не примечательной магглорожденной ведьмочкой... И вот сегодня я видела перед собой гордого Лорда, Высшего, отдающего приказ низшей. Не скажу, чтобы мне это понравилось... Никого нельзя так унижать... Но суть приказа была правильной, а то, что он вообще понадобился — привело меня в ужас.

— Господин, но...

— Никаких "но". Ты травмировала себя, и теперь твои возможности служить мне — ограниченны. Это — не то поведение, которого я ждал от тебя.

— Простите меня, Господин!

— Вижу, ты осознала. Это хорошо. Но помни — если ты еще раз накажешь себя — мы расстанемся. Ясно?

— Да, господин.

— Хорошо. Драко, я знаю, ты с собой всегда целую аптечку таскаешь. Надеюсь, там не только противоядия?

— Конечно, нет.

— Против ожогов что-нибудь есть?

— Конечно.

— Дай, пожалуйста. Я тебе потом верну.

— Держи. И возвращать совершенно не нужно.

— Спасибо. Асси, дай сюда руку. — Гарри опускается на корточки. Грозный повелитель растворился в небытии, и с нами снова мальчик Гарри, мой друг.

После исчезновения Асси, Гермиона долго не могла прийти в себя. Шоковое состояние ясно отражалось на ее лице, а уж что творилось с ее аурой... Похоже, такой подлянки она от волшебного мира не ожидала. Помнится, в книге она это восприняла куда спокойнее. Правда, там она узнала о таком вот финте ушами, будучи несколько старше. А вот мне... мне положение домовиков представляется намного более выгодным, чем положение тех же свибнерфлинов при иллитири. По крайней мере, маги настолько презирают домовиков, что практически не опускаются до использования последних в качестве расходного материала в своих интригах. Впрочем... кажется Миа очнулась в достаточной степени, чтобы начать задавать вопросы.

— Гарри...

— Слушаю.

— Но ведь... получается, что домовики — по сути, в рабстве?

— Хуже.

— Как это?

— Имеющий раба — имеет врага. Так что рабовладение — весьма небезопасное занятие. В случае же домовиков...

— Что с ними?

— Они имеют собственную магию, в чем-то серьезно превосходящую магию волшебников.

— Как это?

— Ну, аппарирование через щиты Хогвартса ты уже видела. Есть и еще несколько фокусов в таком же духе.

— ... — Девочка вопросительно смотрит на меня, явно ожидая продолжения.

— Но их психика серьезно искалечена.

— То же самое говорили и о неграх.

— Да, но все-таки негры сохранили психику, сформированную естественной средой, психика же домовиков искусственно задана их создателем.

— Создателем?

— Да. Домовики — искусственно созданные существа.

— Но ведь можно...

— Да, искалеченную психику можно вылечить. Но тогда мы нарвемся на еще один барьер, оставленный создателем этих существ.

— Какой?

— Они не получают из окружающей среды достаточно Силы, чтобы выжить.

— Но как тогда...

— Домовик, давая клятву верности, то есть — по сути, становясь собственностью мага, одновременно получает канал к его ауре, по которой получает недостающую Силу от хозяина. Помните, несколько дней я ходил бледный, зато заклинания у меня получались почти так, как и надо?

— Помню... — Драко и Дафна просто кивнули.

— Это как раз и произошло, когда я принял клятву у Асси. А, поскольку она долго оставалась без хозяина, и без подпитки Силой — то была серьезно истощена, и сильно оттягивала на себя мои резервы.

— А как же те домовики, которые получают одежду, и, с ней — свободу? — Драко, похоже, так же не разбирается в проблеме, хотя именно он мог бы и знать. Хотя... зачем магу узнавать что-либо о каких-то там домовиках?

— Они должны найти нового хозяина в течение полугода... либо присоединиться к общине в Хогвартсе либо Азкабане. Но... сами понимаете — Азкабан — не курорт. Туда идут разве что самые отчаявшиеся. А Хогвартс... здесь и так самая большая община домовиков в Британии, а мощность Источника Хогвартса, хоть и велика, но ограниченна. Так живут они здесь... впроголодь.

— А как же дети? — Миа старается найти слабые места в том, что я рассказал моим друзьям.

— Дети домовиков подпитываются через тот же канал, что и родители. Именно поэтому в Хогвартской общине детей практически нет, а волшебники редко когда бывают рады прибавлению в семействе верных слуг.

— Но тогда... наверное, мне тоже надо взять себе домовика.

— Учти — больше одного ты пока просто не потянешь.

— Хорошо... Но тогда и Драко...

— Нет. Ни он, ни Дафна просто не могут этого сделать.

— Почему?

— Принять верность домовика может либо совершеннолетний волшебник, либо — старший в роду.

— А я? У меня ведь есть и папа и мама, и до совершеннолетия мне еще далеко...

— А они — не волшебники. Так что, мисс Гермиона, позвольте представить Вам мисс Гермиону Джин Грейнджер, Главу Дома Грейнджер.

А вот этим заявлением мне удалось выбить из колеи и Миа, и Драко. Дафна осталась спокойна. Похоже, она о таком выверте магической юриспруденции знала или догадывалась.

— Хорошо. Тогда я хотела бы взять себе служанку.

— Хорошо. Асси! — Домовушка появилась немедленно. Я все еще считал необходимым выражать ей свое неудовольствие, поэтому к служанке обратился сын Дома Да Гаан Шинзен, пусть — младший и приемный, но в статусе "протеже Меняющего пути", что, в сочетании с уровнем Великого Дома — весьма немало. — Асси, среди твоих подруг есть такая, содержание которой не стало бы непосильным для юной Леди?

— Да, Господин. Моя подруга Илька... Она — Дитя Хогвартса, поэтому ей надо меньше, чем другим.

— Хорошо. Приведи ее. Но не говори, куда и зачем. Мне нужна одна домовушка, а не вся община. Исполняй. — Судя по тому, что Асси дождалась подтверждения приказа — она поняла совершенный просчет. Боюсь, теперь она ударится в другую крайность, но уж с этим я как-нибудь справлюсь.

— Гарри, а что значит... — Останавливаю девочку, и переадресую вопрос.

— Дафна?

— Дитя Хогвартса — домовой эльф, или эльфийка, родившиеся в Хогвартсе. Такое случается крайне редко, и всегда представляет собой сильную опасность для родителей. Но, если такое дитя выживает — им обычно нужно меньше Силы. Но и их возможности оказываются... несколько ограничены. К тому же... их считают слишком гордыми. Поэтому, такие домовые эльфы, как правило, остаются в Хогвартсе.

— Я думаю, это то, что тебе, Герми, надо.

Две домовушки появляются с легким хлопком.

— Илька.

— Да, господин волшебник.

— Ты знаешь, зачем ты здесь?

— Нет, господин волшебник. — Асси сжимается в комочек. Ее наказание продолжается. Еще бы... проверять, как домовушка выполнила прямой приказ — такое, пожалуй, никому из чистокровных волшебников в голову прийти бы не могло.

— Хорошо. Моя подруга, мисс Гермиона, глава Дома Грейнджер, пожелала принять тебя в услужение. Ты — согласна? — Глаза домовушки загораются отчаянной надеждой.

— Да, господин. Но... должна предупредить... я — дитя Хогвартса.

— Мы с мисс Гермионой знаем об этом. Ты нас устраиваешь.

— Тогда и я согласна. — Илька держится с достоинством, которое среди домовиков я до этого наблюдал только у главы общины.

— Герми...

— Что я должна сделать?

Несколько минут все присутствующие объясняют девочке все тонкости предстоящего ритуала. А потом начался собственно ритуал. Принесение клятвы, скрепление ее кровью, формирование канала Силы... Вот этого момента я опасался. К сожалению — не зря. Миа побледнела и пошатнулась. Пришлось подхватить падающую девочку, и вливать ей через Метку свою Силу. К счастью, Илька не была так истощена, как Асси, так что баланс установился довольно быстро.

— Гарри, — обратилась ко мне пришедшая в себя девочка, — ты не мог бы выполнить одну мою просьбу?

— Какую? — Я знаю, что все равно выполню ее просьбу, в чем бы она не заключалась, и Миа знает это, и знает, что я это знаю. Но... таковы правила игры. Я никогда не соглашаюсь "в темную".

— Пожалуйста, прости Асси!

— Миа, ты гений! Я как раз обдумывал, под каким бы предлогом мне ее простить. Спасибо!

— Асси!

— Да, господин.

— Моя подруга просила за тебя. Так что, ты прощена. Но постарайся больше таких ошибок не совершать.

Домовушка с радостным визгом бросается обнимать колени Миа, а мы, все остальные — с улыбкой наблюдаем эту картину.

После того, как все формальности, связанные с принятием Ильки на службу в Дом Грейнджер (может, и не Древнейший, но уж точно — Благороднейший) были улажены, мы решили обсудить текущее положение дел. Правда, выполнение принятого решения пришлось несколько задержать: когда я попытался "перейти к прениям", ребята с такой тоской посмотрели на мангал, что я понял — без шашлыков никакого конструктива не будет. Так что, заседание клуба "внутренний круг претендента на титул Темного лорда" пришлось отложить до тех пор, пока над поляной на берегу озера не поплыл восхитительный аромат жареного мяса.

Впрочем, когда шашлыки были съедены, начало заседания снова было перенесено, уже мной. Мне как-то очень кстати вспомнился один из персонажей саги, и его девиз "Постоянная бдительность!" Так что, я тщательно, в несколько заходов и разными способами проверил полянку на прослушивающие и наблюдательные чары. И, оказалось, — не зря: следящие чары Хогвартса были сдвинуты, и только узенькая полоса вдоль берега осталась свободна от наблюдения. Так что мы сделали вид, что старательно любуемся озером и уселись именно на этой полосе. К сожалению, похоже на то, что польза этого, столь полюбившегося нам места, уже практически исчерпана.

— Итак, думаю всем присутствующим понятно, что директор Дамблдор нам не друг. Со мной все согласны?

— Да, Гарри. — Что ж. Если такое сказала Миа, в решении слизеринской части нашей команды я даже не сомневаюсь.

— Тогда нам нужен Темный лорд.

— Гарри, ты собираешься...

— Нет, Герми. С предыдущим Темным лордом у меня, как бы это сказать... "непреодолимые личные разногласия". Я имею в виду, что нам нужен новый претендент на этот звонкий титул.

— И кто же это будет? — Драко улыбается, но в его ауре проступает некое неудовольствие. Ах да... я же просил подумать, о том "кого они с Дафной достаточно не любят".

— Я тут много думал, и решил, что не могу доверить столь ответственную роль никому, кроме Гарри Поттера. Так что, придется пойти на поклон к предыдущему Темному лорду, и нагло украсть его идею. Позвольте представиться: претендент на титул Темного лорда, лорд Морион. Прошу любить — кивок в сторону Миа, отчего она аж зарделась, — и жаловать.

— Значит, мы — Внутренний круг Темного лорда? — Миа соображает быстро.

Драко, под моим одобрительным взглядом вытягивает левую руку, и на ней загорается Метка. Миа смотрит на это с изумлением.

— Значит, я буду третьей в Круге?

— Нет, Герми. Третьей ты не будешь ни в коем случае. — Девочка погасла, кажется, она меня неправильно поняла, и надо быстро исправлять ситуацию. — Ты есть, и всегда будешь Первая.

— Но...

— Протяни руку и пожелай увидеть.

Миа выполняет сказанное, и с некоторым удивлением видит проступающий на коже рисунок.

— Значит, вместе с Феро...

— Я всегда знал, что ты очень умная ведьмочка. — Прижимаю девочку к себе, опасаясь, что она оттолкнет меня за такой обман... Но нет — я ясно ощущаю встречное движение. — Раз по этому поводу больше нет вопросов, продолжу представление. — На мне скрещиваются несколько недоуменных взглядов. — Леди Аметист, глава Дома Аметист. — Приподнимаю руку Миа, чтобы все стало ясно, о ком я говорю.

— Но... почему? — Драко недоумевает, а девочки — улыбаются. Похоже, они знают ответ. Но, лучше я его озвучу.

— Считается, что аметист помогает сохранить ясность мышления в любой ситуации. По-моему, очень подходит.

— И правда, что это я...

— Хорошо. Я продолжаю. Принц Дерианур*, наследник Алмазного дома. — На этот раз недоумевают слизеринцы, а улыбается — Миа.

— Сын рода Малфой не может не быть бриллиантом в любой короне, если уж не собирается надевать собственную. — Браво, Миа! Я и сам не выразился бы точнее. А вот насчет короны... это еще не решено.

/*Прим. автора. Дерианур — "море света" (перс.) — бриллиант 182 карата, один из исторических бриллиантов. Украшал трон персидских шахов вместе с Кохинором*/

— Ты права, Герми. И, наконец, последняя по порядку, но не по значению — леди Нефрит*, что, для понимающих, прозвучит более чем весомо. — Теперь на меня удивленно смотрят все трое, но рассказывать историю леди Нефрит, Видящей Дома Вуэйн я сейчас не хочу. Не то, чтобы я желал девочке именно такой судьбы... Но та леди смогла совместить любовь и власть, и закончила свою жизнь тогда, когда сочла нужным, даже собственную смерть повернув на пользу своим планам. На мой взгляд, это — более чем достойно.

/*Прим. автора: о судьбе леди Нефрит арр Вуэйн см. трилогию Анастасии Парфеновой "Танцующая с Аутэ"*/

Дети радовались нехитрой проделке... Истинное значение событий пока оставалось выше их понимания. Мир прошел точку невозврата. Принятие новых имен означало принятие новой судьбы. Я слышал, как над миром пронесся стон разорванных цепей чужих планов. Как с жалобным звоном осыпались бриллиантовой крошкой несокрушимые стены Пророчеств, направляющих жизнь людей. Древний змей в своем непостижимом дворце, что всегда рядом, поднял свою огромную голову и одобрительно посмотрел на меня. Архитектор Судеб молчал. Но его невнимание само по себе было одобрением.

Стеклянный шарик в Отделе Тайн Министерства магии отныне был хранилищем совершенно бессмысленных слов. Они утратили Силу, способную направлять судьбы людей. Конечно, появятся новые пророчества, да и некоторые из старых еще могут проявить свою мощь. Но именно то, которое направляло судьбу Гарри Поттера — отныне необратимо разрушено.

— Гарри... или, наверное — Морион, так ведь будет правильнее?

— Да, Миа Аморе, леди Аметист. Так — правильно.

— Я все понимаю. Ведь ты не зря дал нам новые имена. И мы последуем за тобой.

Шок обрушился на меня. Я не говорил ничего по связи Метки. Я не пропустил ни одного обрывка смысла во внешние слои, где их могла бы ухватить легилемент-новичок, такой как Миа... Но она поняла меня. Поняла полнее, чем я считал возможным. Это значит...

— Да, Мори. Ты расплатился по всем долгам, и теперь можешь торить собственный путь.

— Спасибо, Кай!

— Не за что.

Блики играли с салочки с тенями на волнах Черного озера. Прижимая к себе девочку, что может стать моим спасением, я напряженно размышлял: не стану ли я ее погибелью? Скольких мне пришлось оставить позади на моем долгом и темном пути? Имею ли я право втягивать ее в эти кровавые игры? В дни гордых побед и страшных разгромов я не знал таких сомнений. Я вел за собой людей. Многие из них по дороге своих желаний шли за мной... к смерти. Да, двигая фигуры по доске Великой игры, я никогда не делал исключений для себя. И если я считал нужным — фишка, изображавшая меня, бестрепетно отправлялась под удар. Поднимаясь из небытия перед троном Господина перемен, я всегда знал, к какой цели я стремлюсь. И вот теперь, в двух шагах от этой самой цели меня охватили сомнения.

— Гарри, не надо!

— Что, Миа?

— Не надо мучить себя. Я все равно буду с тобой.

— Ты не понимаешь всей опасности...

— Мне все равно. Гарри... ты не понимаешь, что такое — когда никому, кроме родителей годами не дела до того, жива я или уже мертва... Я ведь нарочно старалась выпендрится, выучивала все, что задавали, тянула руку на всех уроках... Ты думаешь, я не понимала, как это раздражало одноклассников? Но все-таки... Если меня хотят убить — значит я жива. Ведь даже те, кому я помогла на уроках... Их отношение ко мне не менялось. Совершенно. Даже когда ты учил меня взламывать щиты Рона, меня задело даже не то, какой он видит мою внешность — я не заблуждаюсь на ее счет... Но он в упор не видел меня. Для него меня нет. Просто нет.

Прижимаю к груди вздрагивающую девочку. Конечно, можно было сейчас переломить ее настроение, вызвав жалость к себе: рассказать пару историй (совершенно подлинных) из детства Гарри — и все. Но с моей стороны это было бы хуже, чем прямая ложь. Поэтому я молча глажу непослушные каштановые волосы, пропуская их между пальцами. Миа продолжала лепетать. Ее слова были путанными, и, частенько — невнятными. Временами она начинала противоречить сама себе. Но все это было неважно. Теперь я отчетливо понимал, как глуп был сам, обсчитывая ситуацию и сомневаясь минуту назад. Я никогда не оттолкну ее. Хотя, может быть, это и было бы для нее благом. Но, в конце концов, я же не претендую на кабинет директора Хогвартса, его запасы лимонных долек (хотя и не прочь их несколько поуменьшить) и славу всеобщего утешителя. Всеобщее благо меня никогда особенно не привлекало. Значит, будем думать не о Благе, а о том, как уменьшить возможный вред. И, прежде всего, стоит остановить истерику. Выплакаться бывает полезно, но срываться в штопор тоже не стоит.

— Так. Отставить истерику. У нас еще есть о чем подумать.

— Гарри?

— Успокойся. Я не оттолкну тебя. Ты нужна мне, а я — зачем-то нужен тебе. И так будет, пока нас не поглотит что-то большее. — И я улыбнулся, вспоминая мохнатую змею.

Карие глаза лучатся неистовым, невозможным счастьем. А потом девочка как-то очень быстро успокаивается. Похоже, меня сейчас засыплют вопросами. Слизеринцы, до этого сидевшие тихо, как мышь под метлой, расслабляются и начинают улыбаться. Кажется, они пришли к такому же выводу.

— Гарри... — Ну, вот, я же говорил! — А почему нам обязательно нужен именно Темный лорд? Чем хуже носитель Света?

— Так. Леди Аметист. Назначаю Вас аналитиком команды. И сразу первое задание: расскажите нам, какие преимущества воспоследуют из выступления под знаменами Света, и какие из этого будут следовать недостатки.

— Аналитик? Я?

— Конечно, ты не Клайд, и не Иллюзорный, но опыт — дело наживное. А вот мозги у тебя работают самым подходящим образом. Так что — натаскаем. Ну так что, расскажешь?

— Хорошо. Я постараюсь. Преимущества... Прежде всего — это отношение людей. Страх перед ночной темнотой у многих — почти инстинктивный. Да и деяния Темных лордов Гриндевальда и Воландеморта — реддловская следилка дергается, но я оперативно блокирую ее — не прибавили популярности этому знамени. Так что у нас будет меньше проблем с ресурсами, с пополнением, с контактами с официальной властью.

— Так. Неплохо. Ну а недостатки? — Девочка задумывается. Мысль о недостатках в положении Светлого Воителя, несущего возмездие во имя чего-то там эдакого, ей пока явно не приходила в голову. Но я был уверен, что если Миа напряжет мозги, то быстро разберется, что к чему.

— Недостатки... Сотрудничество! От Светлого будут ожидать сотрудничества с директором Дамблдором — Великим Светлым магом. И, будучи союзниками — мы окажемся в крайне невыгодном положении. Вспоминая, как он обращается с подопечными, с теми, кого должен, по идее — защищать и беречь, мне страшно даже представить, как он будет поступать с союзниками.

— Бинго! В яблочко. От себя добавлю, что все те ресурсы, о которых ты говорила в разделе преимущество Светлой стороны, директор уже давно сгреб под себя, и перетянуть на свою сторону хотя бы часть из них может оказаться неразрешимой задачей.

— Ну что же. Темный лорд умер. Да здравствует Темный лорд!

— Герми, в первой части твоего утверждения я бы не был так уверен.

— Почему?

— Потому, что директору все еще нужен Избранный. Более того, ему нужен абсолютно контролируемый Избранный. Похоже, нас еще ждут сюрпризы.

— Более того. — Вступает в беседу до сих пор молчавший Драко. — Когда я говорил с отцом, он сказал мне, что в этом году в школе хранится нечто, что можно использовать для возрождения Темного лорда, и что это нечто попытаются украсть.

— Думаю, о том, где это "нечто" хранится — двух мнений быть не может.

— На запретном коридоре только стрелку осталось нарисовать: "Воскрешающим Темного лорда — сюда!" — Дафна мило ехидничает. Впрочем, на Драко ее шутка произвела определенное впечатление, а значит, и цели своей она достигла.

— Думаю, в ближайшее время директор попытается слить нам с Герми информацию о том, что именно там лежит, и кто за этим охотится.

— Только зачем ему это?

— Побочный план — испытать Избранника Света. — При этих словах все присутствующие прыснули. Честно говоря, не удержался и я. — Думаю, в коридоре какие-нибудь не очень сложные преграды. А главный — понадежнее стравить Избранного и Темного лорда. Чтобы они точно не отвлекались от противостояния на наблюдение за манипуляциями дорогого директора.

— Неплохо. И как же тебе будут эту информацию сливать? — Драко выглядит заинтересованным. Похоже, уроки интриг были для него одним из любимейших предметов в курсе домашнего воспитания.

— Думаю, заморачиваться директор не будет, и использует уже налаженный, как ему кажется, канал — Хагрид-Рон.

— Думаешь, Хагриду директор настолько доверяет? — Это заявление Гермионы вызвало ехидную усмешку у Драко. Что поделать, хитроумному аристократу трудно оценить простодушного дикаря.

— "Нам умные не надобны..." — Девочка бросает на меня непонимающий взгляд. Странно, я ожидал, что она и сама сможет добавить пропущенное мной окончание. — Хагрид верит директору до такой степени, что всему, что он говорит можно верить примерно так же, как если бы услышали эти слова непосредственно от директора.

— Это точно. — Усмешка Драко становится откровенно презрительной.

— Ладно. Заседание нашего маленького клуба объявляю закрытым.

Магические огни на стенах Хогвартса стараются разогнать ночной мрак. Но власть Ночи велика. Она накрывает любой участок, который оказался так или иначе скрыт от Света. Вот и тот зубец стены, в тени которого уютно устроился я, любезно укрывает в своей тени. Замок спит. Уютно свернувшись в компактный клубочек, посапывает в своей кровати Миа. Драко, напротив, вытянулся, как будто проглотил шпагу. Даже во сне его лицо сохраняет гордый, даже немного надменный вид. Дафна ехидно улыбается. Не открывая глаз, она дергает рукой. Это явно означает "уйди, не до тебя сейчас". Конечно, если подойти формально, я этого не вижу. Но какая разница, если я точно знаю, что все обстоит именно таким образом. Что ж. Тем лучше. Значит, мой срыв не потревожит никого из тех, кого я хотел бы защитить.

— Асси!

— Да, Господин!

— Принеси мне бутылку красного вина и хрустальный бокал. Деньги возьми у гоблинов. — К счастью, Гринготтс открыт круглосуточно, так что проблем не должно возникнуть. Хотя...

— Господин Гарри, но ведь в Хогвартсе запрещено...

— Ты чья служанка: моя или Хогвартса?

— Ваша, мой Господин.

— Вот и выполняй мои приказы. А о том, как это согласуется с правилами — подумаю я.

Через несколько минут требуемое оказывается передо мной. Хорошая у меня домовушка: умная и расторопная.

По хорошему, следовало бы дать вину "отдышаться", но мне сейчас плевать на вкус и букет. Поэтому сразу наполняю свой бокал.

Конечно, в этом мире другие звезды, другое Солнце, и леточисление ведется совершенно другим образом. Но я просто чувствую, что сегодня — именно ТА САМАЯ ночь. И память снова становится опытным и умелым палачом. Чтобы хоть немного унять ее я и пью сегодня алое, как кровь, вино. Надеюсь, что моему нынешнему телу потребуется немного. А то... как вспомню последнюю попойку... Лучше бы не повторять. Но это уже как получится. Медленно цежу кроваво-красную жидкость... Так мне действительно легче. Немного, но все-таки. Сознание медленно заволакивает легкая дымка.

— Мори, Снейп идет по парапету.

— Слышу.

— Не хочешь убраться?

— Зачем?

— И правда...

— Не исключат ведь...

— Не исключат.

Похоже, Кай мной недовольна. Жаль ее расстраивать... Но все-таки...

— Поттер, что это Вы тут делаете?

— Асси!

Возле нас появляется второй бокал... и еще одна бутылка. Наливаю профессору и подвигаю к нему бокал. Как ни странно, Снейп спокойно берет его. В молчании мы выпиваем.

— Знаете, профессор, хотя моего сюзерена и называют Лжецом и Интриганом, он не лжет. Никогда не лжет. — Северус молчит и явно ожидает продолжения. — Он предпочитает сделать так, чтобы тот, кто говорит с ним — обманул себя сам.

— Это интересно, но никак не объясняет Вашего поведения.

— Хорошо. Я расскажу и покажу Вам. Начнем с начала. Когда девушка, которую любил один мальчишка, чье имя давно стерто, попала в руки сектантам Господина Обреченных, мальчик твердо решил ее спасти. Он обращался к Паладина Света, к Страже Порядка... Никто не знал хотя бы примерно, где ее можно найти. Свет и Добро, Порядок и Гармония заливали наш мир, но даже в этом сиянии слуги Несущего Чуму ухитрялись оставаться необнаруженными. И тогда мальчик понял, что ему нужны Сила и Знание. И если Силу найти было... не то, чтобы легко, но возможно, то Знание... И тогда он подумал о том, кого издавна называли Познающим. О Господине Перемен и Архитекторе судеб. Конечно, обратиться к нему — значило уйти от идеалов Порядка и Гармонии. Ведь даже благопожелание именем Инженера Времени было проклятьем. Но... Порядок оставил одну из доверенных ему жизней без помощи, и мальчик надеялся найти помощь в Хаосе. Благо, время у него было: ритуал, в котором должна была "принять участие" его возлюбленная — был назначен на строго определенный день, и до него было еще два месяца. Конечно, знание об этом считалось тайным и запретным... Но любое знание, особенно — тайное и запретное, рано или поздно становилось всеобщим достоянием. Тем более что похитители были столь любезны, что оставили на стене ее дома насмешливую надпись, повествующую о том, зачем им нужна невинная девушка. И тогда мальчик пришел к Вратам замка Повелителя Всего-и-Ничего...

— И что было дальше?

— Что я Вам рассказываю... Лучше просто посмотрите.

— Хорошо. Легилеменс.

...

Огромные ворота были сделаны из Серебра. Кровь Хаоса высоко возносилась над головой. Узоры, гравированные на ней, все время менялись. Они просили остановиться, и рассмотреть их повнимательнее... Они обещали раскрыть все тайны мира, рассказать о многом, очень о многом. Они просили остаться, и смотреть, смотреть, смотреть... Но мне нужна только одна тайна, а значит Вратам не судьба сегодня заворожить еще одного смертного, забрав его жизнь и душу, и оставив вечно созерцать собственное великолепие.

Много раз Светлое воинство пыталось сокрушить этот оплот Тьмы и Хаоса в царстве Добра. Стены замка были крепки, защищающие их адепты — отважны, поход обходился в несчитанные тонны золота и крови... А когда разбитое войско возвращалось обратно, совет Лордов Света раз за разом подтверждал экстерриториальность Замка, и свои обязательства не препятствовать проходу к нему любого желающего. Правда, желающих находилось немного. В том числе и потому, что мало кто из них возвращался назад... И еще меньшее число потом "жили долго и счастливо".

— Давненько здесь не было посетителей. Что тебе надо, ...? — Имя расслышать не удается даже в воспоминаниях. Когда-то я раз за разом бился головой в стену, пытаясь услышать его... А потом — бросил. Морион так Морион. Не все ли равно?

— Я думаю, что Всевластный повелитель Всего уже знает, что привело меня к его порогу.

— Повелитель Всего-и-Ничего. Так что, может — знаю, а может и нет. Говори!

— Мою невесту похитили слуги Повелителя Обреченных. Я хочу ее вернуть.

— Я не оказываю бесплатных услуг. Моя цена — высока.

— Я знаю. Назови свою цену.

— Ты будешь служить Архитектору Судеб. От тебя отвернутся все, кроме той, что истинно тебя любит. Люди пойдут за тобой, но никто не разделит твой путь, пока долг не будет выплачен.

— Хорошо. Уж моя-то невеста точно меня любит. И когда я ее спасу — останется со мной. — Могучий Владыка на троне загадочно улыбается...

— Отныне — вот твой путь. — Слева от трона открывается дотоле совершенно незаметная дверь. — И не забудь прочитать книгу.

— Благодарю, Повелитель.

— Зови меня сюзереном.

— Хорошо.

Воспоминание мигает. Некоторое время мы созерцаем кровавую муть, из которой время от времени всплывают залитые кровью каменные плиты, искаженные страшной мукой лица, мертвые и еще живые... А когда все успокаивается...

— ... И вот так я тебя вытащил.

— Ты сам стал таким же чудовищем, как они. Отойди от меня. Я больше не хочу тебя видеть.

И мир снова гаснет.

Профессор Снейп медленно поднимает голову.

— Вот так, значит... Неудивительно, что ты до сих пор пытаешься запить такое предательство.

— Нет, профессор. Если бы этим все ограничилось... Наверное, я смог бы забыть и простить. Но... Повелитель Всего-и-Ничего не лжет никогда. И память об этом до сих пор горит негасимым пламенем.

— И что было дальше?

— Смотрите.

— Легилеменс. — Бросаю навстречу заклятью свои, и не только свои воспоминания.

...

Обрыв. Медленно несет свои смоляные воды река. На той стороне — только пыльные равнины. Одинокий челн болтается посреди фарватера. Возможно, стоит подозвать лодочника, и перебраться-таки на ту сторону? Ведь сюзерен солгал: у меня не осталось никого. А ведь было же ограничение: что так, кто меня любит, останется рядом. Но никого нет. Хотя...

— Привет, братец.

— И тебе — доброго дня. Зачем пришел?

— Оракул объявила, что ты станешь угрозой для Дома. И меня попросили помочь тебе перебраться на ту сторону.

— Бывает. И как ты хочешь этого добиться?

— А вот так!

Чужой клинок с легким шелестом проходит над моей головой. Ну уж нет! Если я решу перебраться на ту сторону — это будет мое решение, и навязать его мне никто не сможет. Я выхватываю свой меч. Брат всегда был сильнее меня. В фехтовании, в магии, в риторике... во всем. Но это было до того, как я прочитал Книгу и принял ее запретную, отравленную Силу. Пространство кипит от ужасных боевых проклятий и пляшет джигу. Клинки сшибаются и плачут искрами от разочарования, не в силах добраться до такой слабой и уязвимой плоти, не имея возможности напиться горячей крови.

Кажется, что схватка зашла в тупик: я немного сильнее и быстрее, но при этом не хочу убивать. Возможно — пока не хочу. А это вполне может открыть для меня дорогу на тот берег. Значит, надо что-то придумать и быстро. Отвлекаюсь от схватки, положившись на рефлексы тела, и начинаю сплетать заклятье. Когда же я возвращаюсь к реальности — положение мое уже плоховато: без присутствия разума, на одних рефлексах сражаться можно... но — против такого же "рефлекторного" бойца, или же против откровенного быдла. Брата же учили как бы не лучше, чем меня. И теперь, когда я отдал рисунок боя ему на откуп, он уже сумел запутать меня в эту сеть, и я не вижу другого пути, кроме как подставиться под удар. Впрочем, чего-то подобного я и ожидал. Клинок брата удовлетворенно урчит, облизнув мою кровь. На лице моего врага появляется удовлетворенное выражение: он уверен, что уже победил. Вот только пролитая кровь активирует уже сплетенное заклятье, завершая ритуал.

Изолирующие чары рушатся на нас как скала. Это и есть главная слабость бойцов моего рода: собственных сил всегда не хватает, даже на обычное фехтование. Страшна привычка полагаться на Источник Дома. Однако, удовлетворение не исчезает с лица брата: похоже, что он не разочарован даже и перспективой отправится на тот берег вдвоем. Вот только он ошибается. Я поднимаю клинок и спокойным, уверенным шагом подхожу к упавшему.

— ... но как ты можешь?

— Молча.

— Что тебе нужно от меня? — Умный у меня братец. Понял, что убить его я мог и раньше.

— Я хочу узнать подробности. Почему это сестренка посчитала меня угрозой семье.

— Ты никогда этого не узнаешь. И даже если ты убьешь меня — за мной придут другие...

— Может, и придут, но ты этого никогда не увидишь. А насчет "не узнаешь"... То, что мне нужно — знаешь ты, и этого достаточно.

Конечно, телепат я очень и очень слабый, но против врага, лишенного даже элементарной защиты, которая погасла вместе с Источником — хватит и этого. Вглядываюсь в когда-то родные, а теперь — ненавидящие глаза.

...

Главный заклинательный покой Дома сегодня убран в траурные тона. Торжествующе-алая обивка заменена переливающейся серебряной тканью. Вместо золотых лент — повязаны белые. Но все равно, зал производит впечатление торжественности. Давно уже не собиралось в нем столько людей. Главная и побочные ветви, родичи по замужеству и принятию, представители младших Домов и кровные вассалы: все здесь. Значит, событие, которое я вижу чужими глазами — более чем важное.

— Сегодня мы очистим Имя и Честь Дома...

— Остановись, отец! — Из толпы выскальзывает девочка.

— Скайли? Что ты здесь делаешь? Я же просил тебя поиграть наверху.

— Отец, то, что ты делаешь — неправильно. Сегодня мне было видение...

— Молчи, дочь! — Но девочка уже в трансе.

— Не отсекайте ветвей, ибо ветвь отсеченная станет проклятием древа, и стены Дома падут, не выдержав шторма.

— Девочка моя, зачем тебе это?

— Потому что ... — имя снова гаснет — мой брат. И я не хочу, чтобы он не смог снова увидеть меня. Он — мой брат, и я люблю его, как брата.

— Хорошо, девочка, успокойся...

Глава Дома обходит Оракула, обнимает ее. Девочка успокаивается... И в этот момент ей в грудь входит клинок Хранителя Чести Дома — кинжал Главы.

— Сегодня мы очистим Имя дома от склонившихся перед Хаосом!

В этот момент глаза девочки, лежащей на полу, открываются. Этого не может быть в принципе: удар был точен и должен был оборвать жизнь сразу... Но это — есть. И тихий голос громовым ударом сотрясает весь зал.

— Кровью моей вы превратили ложное пророчество в истинное. Теперь — бегите, если можете, но Дому ... — название опять гаснет в памяти — не быть больше.

Глаза снова закрываются. Моя сестренка, та, что любила меня, и готова была остаться со мной — мертва.

...

Выныриваю из чужой памяти.

— Вот, значит как... — И я поднимаю клинок. Мой враг беспомощен. Он никак не может защищать свою жизнь. Но я привел его к этому в честном бою. А у Скайли не было даже такого шанса.

— Брат, ты не можешь... Ведь мы же родичи... — А вот теперь страх сотрясает моего врага. Да, я знаю, что боится он не смерти, а того, что умрет, не выполнив приказ Главы. Мне это безразлично. Чужой страх становится моей Силой.

— А вы помнили об этом, когда Глава Дома убивал Оракула? Нет уж. Вы отреклись от меня. И я принимаю Отречение, и Отрекаюсь сам. Не может быть мира между нами.

Серебряный клинок в моих руках гаснет. Теперь он непригоден для боя — серебро слишком мягкий металл. Но на один удар его хватит. Глаза моего врага застывают в смерти.

...

Над замком Хогвартс снова мерцают звезды. Чтобы хоть как-то успокоить кровавую ярость, я залпом выпиваю бокал кровавого вина... И замечаю как бы зеркальное отражение своих действий: профессор Снейп делает то же самое.

— Ну что же, Поттер. Принимать какие-либо меры — бессмысленно. Но я требую, чтобы Вы не спускались в обитаемую часть Хогвартса, пока полностью не успокоитесь. Если не сможете справится сами — выпейте это.

Профессор протягивает мне пузырек с Успокаивающим зельем.

— Спасибо, профессор.

— Не за что.

Снейп уходит, а я снова смотрю на звезды.

— Прости, сестренка, что я использовал эти воспоминания таким образом... Но мне очень нужен союзник. Чтобы защитить...

— Я не в обиде.

— Кай?

— Ну надо же... За шесть веков ты так и не заметил, что имена Скайла и Кайгерн сокращаются одинаково.

— Кай? — Рукоять меча как будто сама собой возникает в моей руке

— Ну да. Я это. Я.

— Так что же ты молчала все это время?

— "Все это время" — это что-то около минуты.

— Как это?

— Ты с такой силой швырнул в профессора последнее воспоминание, что оно досталось и мне. И оказалось ключом к моей памяти.

— Странно, а ехидничала так, как будто знала об этом все шестьсот лет.

— Прости, братик, но вспомнить собственную смерть — событие неординарное. Вот и заносит меня.

— Это ты прости, сестренка...

— Да, кстати, объясни мне, чего ты так злишься каждый год? Вроде все, виновные в моей гибели уже встретились с Лодочником?

— Не все. — Клинок лежит у меня на коленях, и я ласкающим движением провожу рукой по лезвию.

— И кто это сподобился пережить Ночь Черного Пламени?

— Я.

— Не понимаю.

— Это защищая меня ты пошла против Главы Дома. Это я должен был разобраться в том, что сказал Меняющий пути устами своего аватара. Это я должен был вытащить тебя... Сестра, я предал тебя. И не могу даже просить прощения. Потому, что такое — не прощают...

— Дурачок. Такое — действительно не прощают. Потому что тут нечего прощать. Архитектор судеб развешивал куда худшую правду на ушах демонов, древних, как сама грязь. И ничего — кушали, не давились, еще и добавки просили. По сравнению с ними ты и сейчас — в лучшем случае — подросток, чуть старше Миа. А уж тогда — и вовсе был младенец. И требовать от себя способности с ходу разобраться в извивах мысли того, кого не зря зовут Интриганом... Ты хочешь слишком много.

— Скайли...

— Зови уж меня Кай. В конце концов, Скайлой я была всего четырнадцать лет, а Кайгерн Скрытной — ... немного больше. — Последняя фраза сопровождается ощущением необидной насмешки.

— Кай...

— В конце концов, это было мое решение. Я же Оракул. Я знала, что мне грозит, и, как видишь — даже подготовила себе путь отступления.

— Так значит ты...

— Я напророчила себе, что обязательно окажусь рядом с тобой. Как видишь, пророчество исполнилось.

— Хм... до этого мне казалось, что Боги Хаоса неодобрительно относятся к пророчествам... кроме тех, которые изрекают сами.

— Во-первых, мое пророчество удачно наложилось на обещание Познающего. А во-вторых, я сформулировала его в виде проклятья. А уж проследить за исполнением проклятья для любого из Темной четверки...

— Кай, ты — гений!

— Вот так уже лучше. А теперь расскажи-ка ты мне: как пал наш Дом?

— Что там рассказывать... Как ты напророчила, так и пал.

— Подробнее. А то с мечом ты на эти темы почему-то не откровенничал.

— Когда я прикончил братца Мэтью, то понял, что исполнять Проклятье Отсеченной ветви придется мне: больше просто некому.

— И ты кинулся в лоб, крушить все вдребезги и пополам?

— Если бы я сделал такую глупость — мы с тобой могли и не встретиться.

— Не могли. Два моих проклятья должны были надежно защитить тебя. Тем более, что последнее было предсмертным.

— ... Спасибо, Кай!

— Не за что. Ты продолжай, продолжай.

— Хорошо, продолжаю. Я не стал торопиться. Какое-то время я работал, изображая из себя скорее Руку злой судьбы, чем Карающий меч: собирал и сливал информацию, перехватывал гонцов, устраивал рукотворные случайности, копил силы и деньги. В конце концов — стал известным кондотьером. Своего рода Семнадцатилетний капитан. Сейчас-то я понимаю, что сработал я тогда грубо и прямо. Что получилось у меня все скорее благодаря помощи Господина перемен, чем благодаря моим собственным скромным талантам.

— Скромным талантам. Ну-ну. Скромность паче гордыни. Но ты продолжай.

— В общем, дела Дома шли все хуже и хуже.

— Это понятно. С таким-то "благожелательным вниманием".

— Младшие Дома потихоньку отпадали, пытаясь найти защиту и покровительство у других Домов.

— И как, получалось?

— А то! Они же уже не принадлежали к нашему Дому, и у меня не было повода их преследовать. Более того — я им иногда помогал, и вести об их благополучии только подстегивали процесс.

— Хм... Неплохо.

— А когда Дому стало уже совсем плохо, отряд Мантикоры предложил свои услуги Фиолетовой хризантеме.

— Странно. Я не могу вспомнить, как назывался наш Дом...

— Видимо, над твоим телом все-таки провели малый обряд Отречения. И хорошо еще, что не полный ритуал — а то и имя твое не смогли вспомнить.

— Так вот... я не могу вспомнить название нашего Дома... Но помню, что Дом Фиолетовой хризантемы — наши враги.

— Были.

— Что?

— Они были нашими врагами.

— А что же с ними стало?

— Слушай дальше. Отряды Фиолетовой хризантемы осадили главную, а к тому времени — и единственную резиденцию нашего Дома. У Главы Дома еще оставалось кое-какое влияние, поэтому они не слишком боялись: стены дома были крепки, а оставшиеся союзники — спешили на помощь. Но первыми до резиденции добрались Мантикоры. В ту ночь я в первый раз принял демоническую форму, и выбил ворота Пламенем Хаоса. Я до сих пор удивляюсь, но мои люди последовали даже за демоном. Когда же я вновь показался в проломе — в замке оставались в живых только женщины и дети младше четырнадцати лет. Хризантемы требовали прикончить и их, но я выторговал их жизни себе. А после Ночи Черного пламени никто не решился оспорить договор. Кажется, они решили, что я собираюсь зверски замучить всех пленных... или принесу их в жертву своему покровителю.

— А на самом деле?

— Отдал их встреченному отряду Дома Серебряной розы, с условием, что их всех примут в Дом по полному ритуалу.

— Ну ты прямо Ангел Милосердия. Даже полный ритуал потребовал.

— После полного ритуала никто из них уже не мог претендовать на имя нашего Дома. Вот так он и прекратил свое существование.

— Вот, уже узнаю братика. А то какой-то слишком добренький получался.

— Это еще не все. Узнав от неофитов о том, что именно случилось в Ночь Черного пламени, Серебряная роза обвинила Фиолетовую хризантему в демонопочитании и отступничестве. Те кинулись искать отряд Мантикоры, чтобы доказать свою невиновность. Фиг они нашли, а не моих людей: я к тому моменту уже увел их из нашего мира. Так что Дом Фиолетовой хризантемы был стерт объединенным Светлым воинством.

— А дальше?

— Узнав о том, что Великий дом был уничтожен всего лишь одним демоном, остальные Великие дома, в величайшей тайне, но регулярно стали обращаться к Повелителю Всего-и-Ничего, и влияние Архитектора судеб сильно увеличилось.

— Красиво.

— А вот дальше... Я даже не знаю, стоит ли тебе рассказывать...

— Говори.

— В общем, помнишь того певца, которого мы как-то вместе слушали?

— Того русского?

— Да. Так вот... когда я слушал одну его песню... Он как все видел.

— Что за песня? У него много хороших.

— Когда из чрева лошади на Трою

Спустилась Смерть, как и положено — крылата

Над избиваемой безумною толпою

Кто-то крикнул — это ведьма виновата.

— Даже так?

— Именно так. Теперь ты — Скайла Горевестница, Проклятый Оракул. Оказывается, ты позавидовала своему брату, который наследовал власть, и прокляла свой Дом, призвав могущественного демона из Хаоса. Демон разрушил Дом, и ты уже торжествовала победу, когда раненый и умирающий Глава Дома сумел убить твое тело, чтобы спасти твою душу. А дальше идут многосложные рассуждения о том, как следует воспитывать Оракулов, чтобы эта история не повторялась.

— Хм... А что... Вполне себе легенда. Ничем не хуже многих других.

— Я боялся, что ты это хуже воспримешь.

— Я ничего не могу изменить. Так что и переживать по этому поводу — не собираюсь. Ты-то как?

— Лучше. Знаешь, наверное стоило давно это тебе рассказать.

— Ты не знал. И я — не знала. А теперь — иди спать.

— И правда. Я же выполнил указание профессора и полностью успокоился... А пузыречек, пожалуй, припрячу — вещь хорошая, глядишь — пригодиться.

— СПАТЬ. Немедленно.

— Иду, иду.

Утро было... нелегким. Эх, если бы я не пообещал декану... Полный оборот разом разрешил бы все проблемы... Но данную ситуацию вряд ли можно отнести к "угрожающим жизни". Поэтому пришлось выпутываться, используя менее радикальные средства. К счастью, способности мантикоры к регенерации весьма обширны, так что восстановиться — было только вопросом времени. С другой стороны, алкоголь — яд весьма широкого спектра действия, так что, отловить и залечить все полученные повреждения... Это была та еще задачка. А уж как представляю попытку разрешить ее, не имея доступа к Тьме и характерному для Темных путей преобразованию боли в Силу... В общем, что там долго рассуждать. Я справился, и это — главное.

Миа уже ждала меня в гостиной. И вид у нее был... Сказать, что не выспавшийся... не то, чтобы совсем ничего не сказать... но и полного представления о проблеме такое описание явно не давало.

— Герми, что с тобой?

— Мне... мне приснился кошмар.

— Расскажи. Глядишь, станет легче.

— Мне снилось, что я стою в зале... Стены затянуты серой тканью. И еще — на них висят щиты с гербами. То есть, я откуда-то знаю, что там должны быть гербы, но рассмотреть их не могу.

— Кай, не нравится мне это. Совсем не нравится.

— Да уж. Пьяный демон — это страшно. А уж пьяный демон-псайкер...

— Хоть ты не издевайся.

— Ставь защиту от подслушивания. Директору ни к чему слышать эту историю.

— Хорошо. Спасибо профессору Снейпу за то, что научил.

— Он — очень ценный союзник.

— Вот еще бы ты подсказала, будет ли союзником МакГонагалл.

— Это еще не решено.

— Какой-то мужчина с яркими, почти золотыми волосами...

— Хм... если это то, что я думаю — волосы не почти, а на самом деле золотые. Буквально.

— Ты прав, братик. Ты прав. Это оно и есть.

— И в лазурных одеждах вышел перед собравшимися. Он говорил, что намерен очистить Честь и Имя Дома, я правда не поняла от чего: мужчину прервала светловолосая девочка в серебристом платье. Она что-то говорила об отсеченных ветвях и о шторме... правда я не очень поняла... И еще... Мне кажется, что они говорили на каком-то другом языке, не по-английски... Но я их почему-то понимала, хотя и не полностью. И мужчина обошел девочку, обнял ее и начал успокаивать, а потом...

— Потом он убил Оракула, так?

— Откуда ты знаешь?

— Это — легенда об Отсеченной ветви и Проклятом Оракуле. Я вспоминал ее этой ночью. Прости, наверное, это я передал ее тебе по нашей связи.

— Но за что убили эту девочку?

— Она напророчила Главе падение его Дома. И Глава постарался защитить Дом, в надежде, что со смертью Оракула пророчество развеется. Но вышло — с точностью до наоборот. Кровь Оракула скрепила проклятье, и Великий Дом пал.

— То есть тот мужчина, что мне приснился...

— Да. Перед ним было множество путей, и он выбрал наихудший: попытался разрубить узел Пророчества одним ударом. Если подумать, то Том Реддл поступил точно так же.

— Реддл?

— Это настоящее имя Того-кого-не-называют.

— Так вот почему ты вспоминал эту легенду...

— Да, они чем-то похожи.

— Твои родители и эта девочка?

— Нет, золотоволосый Глава Дома и Реддл. — Пожалуй, использовать титул, на который настроена сигналка — не стоит. Слишком уж близко получатель сигнала. Того и гляди — услышит то, что ему знать не надо.

— Но почему?

— Они оба выбрали самый худший способ борьбы с пророчеством. И не избежали проклятья.

— Но... ты же говорил, что Темный лорд еще вернется...

— Он стоял в шаге от победы, а теперь до нее снова годы пути. Да и проклятье никуда не делось. Более того: оно лишь усилилось. Жаль, но этот занимательный разговор придется прервать.

— Почему?

— Скоро завтрак, и наши соученики начинают просыпаться. Не стоит им слышать слишком многое.

— Хорошо. Идем.

За завтраком самым интересным событием было получение Роном письма. Любоваться его лицом в процессе чтения инструкций было... забавно. Ему явно не хотелось приглашать меня... Но приказ есть приказ... Но очень не хотелось... Но приказ. Я и не думал, что у Рона настолько выразительная мимика.

Сжав руку Миа, я показал ей глазами на столь интересное представление... И тут же пожалел об этом: девочка чуть не подавилась пудингом. Пришлось постучать ее по спине, чтобы она могла нормально дышать. Поскольку использовать технику отсечения слежки, сидя в одном зале с Дамблдором было бы опрометчиво, я воспользовался связью Метки.

— Ну и как тебе представление?

— Класс! Цирк уехал, клоуны — остались.

— Это еще что. Сейчас он нас будет к Хагриду приглашать. Вот где будет Театр одного актера.

— Уже считал его?

— А то!

— И что в письме?

— Приказ пригласить нас на чай к лесничему, причем обязательно — вдвоем.

— Мне отказываться?

— Ладно уж, не будем издеваться над бедным малым. Я ему даже чуток подыграю.

— Зачем?

— Я же говорил: у меня есть план страшной мсти. И поход к Хагриду в этот план вполне укладывается.

— Не возражаешь, если я над ним чуток поиздеваюсь?

— Буду даже рад.

Наблюдать за продолжением представления было не менее интересно. Если обычное поведение Рона за столом было довольно типично для представителя большой, но небогатой семьи, и выражалось принципом "хватай быстрей, а то не хватит", то теперь он пытался, впрочем без особого успеха, изображать аристократа. От Меток пришла новая, сдвоенная волна сдерживаемого хохота. Судя по всему, потуги Рона не остались незамеченными и за столом Слизерина. Впрочем, времени до занятий осталось немного. Пожалуй, стоит ускорить исполнителя главной роли в спектакле "Герой в смятении или Приглашение на чай". Я отставил недопитый сок, поднялся из-за стола, и демонстративно взмахнул рукой в сторону кабинета истории, якобы поторапливая Миа. Девочка поняла меня правильно, и поторапливаться не спешила. Но на Рона эта небольшая пантомима подействовала. Он даже оставил недоеденную порцию и кинулся к нам. Хе! Думаю, директор еще выскажет ему свое неодобрение в связи с продемонстрированным уровнем актерского мастерства. Впрочем, надо отдать Рону должное: время он рассчитал вполне прилично. И, подходя к дверям Большого зала, я услышал его голос:

— Гарри?

Естественно, что остановились мы с Миа только после того, как свернули за поворот, и из Большого зала увидеть нас стало невозможно.

— Миа, вот тебе очередное задание: узнай, что он думает о Хагриде вообще, и об этом поручении — в частности.

— Играешься?

— Это не только тренировка. Если бы не возможность навесить это задание на тебя — пришлось бы самому.

— Ладно. Сделаю.

— Миа!

— Я же сказала, что сделаю. Но за это — не расскажу, как собираюсь поиздеваться над Роном.

— Ну и хорошо. Скоро сам узнаю.

— Вот именно. Будет сюрприз.

— Гарри! Гермиона!

— Рон?

— Ребята, Хагрид приглашает нас на чай. Вы пойдете?

— Герми?

— Ой, как замечательно! А то Дафна так убивалась, что не смогла пойти в прошлый раз! Ведь Хагрид так интересно рассказывает о разных зверюшках! Я пойду, приглашу ребят!

Я говорил, что у Рона замечательная мимика? Забудьте. Это были ничего не значащие мелочи. А вот теперь!

— Миа, ты — гений. Эйс! Прямо на вылет. Гейм, сэт и партия!

— Гарри, позволь сказать тебе, что я ничего не понимаю в твоих эмоциях.

— Миа, ты его сделала!

— Разве?

— Он теперь не знает, что и делать. С одной стороны: привести слизеринцев к Хагриду, и позволить им услышать некую важную информацию... а то и прославиться — нет, Рональд Уизли на это не пойдет. А с другой — если сейчас начать наезжать на Слизерин — ты можешь взбрыкнуть, и тогда — прости-прощай выполнение приказа.

— Я просто счастлива, что смогла угодить Вам, мой Лорд!

— Не издевайся. Тем более, что Рон немного пришел в себя. Кажется, он сейчас попробует тебя отговорить.

— Гермиона, понимаешь...

— Пока — не очень.

— Хагрид, он... не слишком любит Слизерин. Наверное, он не обрадуется, если к нему в гости придут Гринграсс и младший Малфой. — Хм... А я и не думал, что родственник близнецов может быть совсем уж тупым.

— Нелюбовь к Слизерину, это — предрассудок. И с ним надо бороться.

— Зачем? Ведь мы говорим о слизеринцах! Они — змеи!

— И что? Змеи — это не люди?

— Гермиона!

— Рональд?

— Ладно, Миа. Потихоньку отступи. А то мы к Хагриду так и не попадем. По крайней мере с Роном. А нам туда нужно. И Рону — в особенности. Кстати, ты выяснила то, что я тебе задавал?

— Да. Хагрида Рон очень ругает, и думает, что если бы не "эта тупая гора" директор передал бы информацию ему, а уж он-то, такой весь из себя хитрый, ни за что не передал бы ее тебе, а воспользовался ею сам.

— Думаешь, такие мысли остались для директора тайной?

— Ни в коем случае.

— Отлично. Кстати, проникла чисто. Следов я не вижу. Пять баллов Гриффиндору.

— Ага. Если бы они еще и реально появились...

— Поговорю с профессором Снейпом — появятся.

— Так вот почему...

— Да. Мы с ним договорились. Он относится к тебе так, как если бы ты училась на Рейвенкло. То есть, не держит за свою, как слизеринцев, но и не давит, как гриффендорцев. Все, что ты заработала на зельях — ты добилась сама и честно.

— Спасибо.

— Не за что.

— Гермиона, а давай мы сегодня сходим к Хагриду без слизерницев, и ты сама у него спросишь, можно ли их привести?

— Ну как тебе? Ведь может же, когда хочет.

— Вот только хочет он почему-то редко.

— Видимо, не хочет подражать близнецам.

— А стоило бы... Глядишь и самому легче стало жить.

— Не спорю.

— Хорошо, Рон. Так мы и сделаем. Но вот объясни: что Драко и Дафна сделали лично тебе, что ты их так ненавидишь?

— Они — сизеринцы!

— Знаю. И что?

— Да они грязнокровок за людей не считают!

— Как раз Драко и Дафна считают меня человеком, и ни разу не оскорбили. В отличие от Лаванды Браун, которая учится на одном с нами факультете.

— Они все служат Тому-кого-нельзя-называть!

— Метки я у Драко не видела. А если судить по высказываниям, то кое-кто на Гриффиндоре получит ее гораздо раньше.

— Как ты можешь так говорить?

— Совершенно спокойно. Если кто-то слово в слово повторяет мысли В...

— Миа, не стоит.

— Того-кого-нельзя-называть, то почему не предположить, что в случае его возвращения, этот кто-то к нему присоединится? А почему — не стоит?

— На это прозвище реагирует специальное заклятье. Хорошо, если оно просто дает знать автору, где это прозвище произнесено, а ну как и полностью передает разговор?

— Ой!

— Вот именно. Эвфемизмы — не роскошь, но суровая необходимость.

— Но ты же...

— Я умею блокировать следилку.

— Хорошо.

— Гермиона, Лаванда — она хорошая...

— Я заметила.

— Нет, правда... Да, мы идем, или нет?

— Хорошо. Пойдем. Вот сделаем домашнее задание — и сразу пойдем.

— Браво! Так его! Я люблю тебя, Миа!

— Я знаю, Гарри.

— Морион. Или Мори.

— Ой. Прости, еще не привыкла.

— Ничего, привыкнешь.

— Гермиона, а может, наоборот: сначала сходим к Хагриду, а потом — будем заниматься?

— Рон, завтра у нас зелья. Профессор Снейп наверняка снимет кучу баллов, если мы не подготовимся.

— А то он не найдет к чему придраться, если подготовимся.

— Хм... Гарри?

— Да, Гарри, а ты чего молчишь?

— Слушаю. Вы так замечательно общаетесь...

— Но, все-таки, что ты думаешь?

— Гермиона, боюсь, что Рон прав. Домашнее задание можно сделать и вечером. А вот если нас поймают после отбоя... Извини, Миа, но так действительно надо.

— Ладно. Но ты мне сильно задолжал.

— С меня — желание.

— Идет. Хорошо. Но мы должны вернуться не позднее восьми часов. А то не успеем в библиотеку.

— Хорошо, Гермиона. Я прослежу.

— Только не забудь, Гарри.

— Не забуду.

— А теперь, мальчики, идите в класс, а я сбегаю, договорюсь с Дафной, что в библиотеке мы встретимся позже.

— Отлично, Миа. Его опять перекосило.

— Я так и подумала. — И девочка убежала по коридору. А мы пошли на урок.

О занятиях рассказать практически нечего. Чары, История магии и сдвоенная Трансфигурация прошли совершенно обычным образом. Единственный момент, который вырвал меня и серой рутины — это то, что Миа не пропустила возможности поиздеваться над Роном, мило поболтав с Дафной на переменке перед Трансфигурацией, которая у нас была вместе со Слизерином. Рона не просто крючило. Его в полной мере плющило и таращило. Вот интересно... Близнецы отнюдь не выделяют Слизерин относительно других факультетов. И шутки их сыплются на всех, практически равномерно. Разве что Хаффлпаф они стараются не задевать. Но уж Рейвенкло, Слизерину и Гриффиндору попадает практически поровну. Откуда же тогда такая ненависть у их младшего брата? Уж не позаботился ли директор о соответствующем настроении своей пешки? И если позаботился, то как: зельем, заклятьем, или банальными беседами, промывающими мозги до сухости умопомрачительной? Надо бы проверить.

— Миа.

— Да, мой Лорд.

— Не издевайся, пожалуйста.

— Да ладно, тебе... Мори.

— Вот так лучше.

— Который Мементо.

— Тьфу.

— Ладно, что ты мне хотел сказать?

— Раз уж один известный человек снова решил предоставить нам свою рыжую голову для опытов...

— Опять его мозги потрошить? Сил моих уже нет.

— Сегодня будет кое-что новое.

— Да? Интересно.

— Будем искать следы чужого воздействия.

— Думаешь, найдем?

— Надеюсь. Директору, в общем-то, незачем было прятаться.

— Директору?

— Думаю, он немного подкорректировал психику Рона. Вот только прямым вмешательством, или просто беседами — пока не знаю. Будем разбираться.

— Что-то новенькое.

— Я знал, что тебе понравится.

А вот после занятий мы пошли в хижину Хагрида. Интересные вещи начались уже по дороге. Рон всячески пытался выставить себя героем, рассказывая о своих бессмертных подвигах на ниве борьбы с происками близнецов. Правда, создать себе героический ореол у него как-то не очень получалось. Миа все время сравнивала его проблемы с теми, которые обсуждались на заседаниях нашего маленького клуба, и фыркала по нашей связи о "житейских мелочах, которым уделяют неоправданно много внимания". Но вот чтобы повеселить и позабавить — они вполне подходили. Особенно весело было слушать сагу об эпической битве с пауком, в которого близнецы трансфигурировали игрушку Рона — плюшевого медведя.

— Миа, смотри: вот мы и отловили первое вмешательство. Грубовато, конечно, можно сказать — топорно, но действенно и надежно. Боязнь пауков ему навесили извне.

— Неужели — Дамблдор? Зачем ему это?

— Не думаю. Скорее — близнецы. Для директора — грубовато. Но ты сейчас не о смысле действий думай, а о техническом воплощении.

Я очередной раз выполняю слияние нитей, показывая Миа, как эта закладка видна мне. Девочку даже передернуло.

— Как... неопрятно. Мне тоже придется таким заниматься?

— Не обязательно. По желанию. Но, вообще говоря — умение довольно полезное.