Школьный демон. Третий курс (гет)

Поездка от вокзала Кингс-Кросс до Косой аллеи прошла… неприятно. Рон аж сиял предвкушением чего-то. Мама – столь же сосредоточенно к чему-то готовилась. Единственные, на ком я могла отдохнуть – были близнецы. Они просто и без затей обдумывали какую-то пакость, несказанно веселясь при этом. Папа же… папа просто боялся. Иногда мне становится очень обидно, что дар эмпатии у меня не сопровождается столь же развитой легилеменцией… а иногда я неустанно благодарю Мерлина за это. Воспринимать чужие эмоции – это и само по себе бывает достаточно тяжелым грузом, а если бы к этому добавилось знание чужих мыслей… С другой стороны, чувствовать эмоции ближнего, но не знать – чем именно они вызваны – тоже тяжеловато. Но, на всякий случай, я приготовилась к грандиозной выволочке сразу за все: и за признание на суде, и за сцену в Больничном крыле, и за объятия в поезде… да и за чемодан, которым Гарри запустил в папу – тоже.

В Гринготтсе мама отнюдь не поспешила занять очередь. Напротив – она бродила в холле банка, периодически вызывая заклятьем «Темпус» точное время.

Гарри и Гермиона с семьей появились почти через полчаса. Сцена, разыгранная мамой, чуть не заставила меня покраснеть. А уж как посмотрели на нее гоблины, когда она выходила из банка, шипя сквозь зубы «Проклятые недомерки!»

В общем, скандал представлялся мне уже совершенно неизбежным. Тем более, что Рон поспешил наябедничать о моем непристойном поведении в поезде. Как ни странно, но ярость матери это известие уняло просто мгновенно, и она сжала меня в крепких объятиях под стук ударившейся об землю челюсти младшего из моих старших братьев.

— Доченька! А я и не думала, что ты у меня такая умница! Ты далеко превзошла мать. Хвала Мерлину! – Мама искренне захлебывалась радостью, а я не понимала – к чему это?

— Но мама… — Начал было Рон.

— Помолчи. – Оборвала его мама. – Ты еще даже не начал выполнять свое задание. А она уже пролезла к Гарри в подруги. Вторые, третьи – это уже не столь важно. Осталось устранить соперницу…

Я замерла в ужасе. Мама… Что же ты… Хотя, да. Она же не воспринимает чувств Гарри, не знает, какая буря охватывает его, когда он смотрит на Гермиону, не чувствует его яростной жажды крови, когда он хотя бы придумывает себе опасность, угрожающую ей!

А вот папа, судя по охватившей его панике – чувствует, и очень даже хорошо. Неужели мой талант не «просто так», а наследственный? Тогда становится понятным его поведение на суде. Своей яростью Гарри просто смял его, даже не заметив этого. Да и мне временами становилось… нехорошо. Вот только гнев Гарри был направлен на других, и задевал меня только отголосками. Папа же выхватил его полной мерой.

Я уже хотела возмущенно высказать маме все, что думаю о ее наполеоновских планах, когда мне в голову пришла мысль. Как? Как можно рассказать слепому об ударе молнии? Какими словами, пусть и высеченными в камне можно объяснить глухому, как грозно рокочет за горизонтом гром? А значит – остается только поддакивать, соглашаться… и делать все, чтобы удержать маму подальше от Гарри и Гермионы.

— Мама… — Я покрепче прижалась к ней. – Только, пожалуйста, не надо мне помогать. Сегодняшняя встреча в банке – скорее оттолкнула, чем привлекла Гарри. И только усилила его связь с Гермионой. Видела, как он ее за собой прятал от Рона? – Матушка задумалась.

— Какая у меня умненькая девочка! Наверное, ты права. В мое время все было по-другому, и наверное, мне стоит отойти в сторону, и дать дорогу молодым. У тебя действительно все получается лучше, чем у меня. Это такая радость для матери – видеть, что дочь ее превзошла!

После того, как мы разложили наши вещи в своих комнатах, меня утянули за собой близнецы.

— Джинни! Ты – рехнулась? Ты что творишь?! Ты серьезно решила… — перехватывая друг за другом обрывки фраз возмущались они. Как ни странно, я отлично их понимала.

— Нет. Я отнюдь не сошла с ума. И я не собираюсь предпринимать что-либо против Гермионы – отлично понимаю, что это самоубийство.

— Но тогда...

— ...почему?! – заинтересовались близнецы.

— Я-то понимаю. А вот объяснить маме – не могу. Зато пока она думает, что я готовлю какой-то хитрый план того, как мне обойти Гермиону – она не будет лезть в это дело сама. А ведь она может, – близнецы переглянулись и с уважением посмотрели на меня. – Так что мне остается только внимательно ее слушать, принимать к сведению ее «хитрые» советы, кивать и соглашаться… А то ведь…

— Прости... – начал Фред

— ...сестренка ты... – продолжил Джордж

— ...и вправду умна, – закончили они оба.

— Только, ребята, — попросила я их, — пожалуйста, не прекращайте проказничать. Если она все время будет мне «подсказывать» очередные «правильные» шаги и «хитрые» планы… Я ведь действительно с ума сойду.

— Хорошо, мы...

— ...отвлечем...

— ...матушку.

— Спасибо. С меня… — начала я, но Фред прервал меня.

— Не надо. Ты действуешь в интересах семьи – с нашей стороны было бы подлостью не помочь тебе. Но ты же не обидишься...

— ...на пару… или тройку…

— ...или десяток шуток… совсем...

— ...безобидных? – близнецы вернулись к своей излюбленной манере.

— Будет странно, если вы исключите меня из своих развлечений, – вздохнула я, понимая, что лето ожидается длинное и непростое.

Как ни странно, первая неделя каникул выдалась спокойной и ознаменовалась разве что тем, что волосы Рона, несмотря на все магические усилия мамы и папы, упорно становились нежно-фиолетового цвета каждое утро. Близнецов ругали и наказывали. Те смотрели самыми честными глазами, отрицая свое участие в данной проделке, чем только усиливали уверенность мамы и папы в том, что это их рук дело. На меня родители так и не подумали. А это была моя «превентивная», так, кажется, выражался Гарри, месть за все будущие шутки разом. Впрочем, сами близнецы вычислили меня мгновенно. Но, поняв, что я не обновляю заклятье каждое утро, а действительно навесила самовосстанавливающуюся гадость, к которой так больше и не прикасалась, да еще и не использовав палочку, и не навлекая на свою голову гнев Надзора за соблюдением декрета «О разумном ограничении колдовства несовершеннолетних», парни только втихую показывали мне большие пальцы.

Так что сегодня я легла спать, спокойная и уверенная в том, что завтра утром встану и снова полюбуюсь на фиолетовую шевелюру…

* * *

Черный песок под ногами. Страшные металлические големы яростно атакуют друг друга. Всюду огонь, взрывы… И при этом я почти не чувствую магии. А из эмоций – только ярость и ощущение страшного предательства. Причем, преданными ощущают себя все, кто сошелся на этом жутком поле.

Четырехметровых голем рухнул возле меня… и под ним стала расплываться кровавое пятно. Это… это не големы?! Люди?! Но люди не бывают такими громадными! Даже Хагрид был бы любому из них в лучшем случае – по плечо!

То, что представлялось мне башней вдалеке, сделало шаг. И море огня залило поле битвы, испепелив сразу сотню бойцов обеих сторон, не различая своих и чужих.

Сражающиеся не замечали меня. Но мне все равно приходилось отчаянно прыгать, стараясь уклониться от их ужасных мечей, лезвия которых были похожи на движущиеся пилы, и их странного колдовства, взрывавшего землю, и разрывающего толстую сталь, в котором я не ощущала никакой магии.

Внезапно я застыла, глядя на нечто, совершенно неуместное здесь: среди крови и огня страшной битвы порхала бабочка. Черная бабочка. Вот она уселась мне на плечо, и я услышала знакомы голос. Тот самый голос девушки, появившейся в Тайной комнате.

— Мы спасли тебя… — сказала то ли девушка, то ли бабочка.

— Я помню и признаю Долг, – а что еще мне оставалось сказать?

— Тогда – следуй за Посланницей.

И само пространство распахнулось передо мной вратами, просто разорвав нескольких бойцов, так и не заметивших ни меня, ни бабочки.

Я шла через непрекращающийся кошмар. Черные пески сменились болотами, из которых поднимались страшные, раздутые трупы и бросались на ощетинившийся огнем и сталью строй гигантов. Потом надо мной вспыхнуло ослепительно, убийственно яркое голубое солнце. На стальной стене неподалеку я увидела распятого человека, и кинулась к нему, чтобы попытаться хоть чем-то помочь… но хотя палочка как будто сама собой возникла у меня в руках, но мои заклинания вообще не оказали на него никакого действия. Хотя из всего, что я знала, хоть как-то помочь могла только Вингардиум Левиоса… но она просто не подействовала. Совсем. Я подбежала поближе, и со стоном остановилась. Распятый был гигантом размером с Хагрида. Я все равно попыталась освободить хотя бы его ногу, до которой могла дотянуться, сорвать ее с вбитого в сталь штыря. Но мои руки просто прошли сквозь него, как будто я была призраком. Или призрачным видением был этот страдающий человек? Распятый поднял голову, попытался осмотреться, явно не видя меня, и глухим, рыкающим голосом что-то произнес. Я смогла уловить всего несколько слов: «семнадцатый», «предатели» и пару ругательств, которые я и знать не должна была.

Черная бабочка заметалась у меня перед лицом, зовя за собой, требуя идти дальше. Но я не могла оставить этого страдающего гиганта. И я не знала, что делать. Внезапно мне вспомнились страшные рассказы мамы о прошлой войне с Волдемортом. Кажется, она говорила, что жест там очень простой – достаточно указать палочкой… а слова… слова и так знает каждый, кто хоть что-то слышал о той войне. И я подняла свою палочку, страстно желая, чтобы этот человек, что бы он ни совершил, перестал испытывать эти страшные мученья.

— Авада Кедавра.

Честно говоря, я ожидала, что у меня просто ничего не получится, и я смогу сказать самой себе, что попробовала все, что было в моих силах, и идти дальше. Но, сейчас я просто села на спекшуюся землю, увидев, как зеленый луч на мгновение соединяет конец моей палочки и страшное, изуродованное открытыми ранами лицо над лазурными металлическими наплечниками.

Распятый гигант на мгновение вздрогнул. Его глаза со срезанными веками потускнели и закатились. Голова обвисла. Человек был мертв. Я… Я применила Непростительное заклятье к человеку. Теперь я – черный маг?!

Черная бабочка опустилась на мое плечо, и я услышала уже знакомый голос девушки.

— Не останавливайся. Иди. Ты уже стала слишком реальной. Скоро этот мир начнет убивать тебя.

Я двинулась на зов. Скоро выжженная земля исчезла так же, как до этого исчезли черные пески и болотистые, скрытые туманом джунгли.

Шаг. Еще шаг. Я двигалась в сплошном сером тумане, из которого не доносилось ни звука. Ни одной тени не двигалось нигде, куда мог проникнуть мой взгляд. И я шла наедине со своими мыслями.

Что я наделала? Я – убила человека. Может быть, ему уже спешили на помощь? И только из-за моей глупости не успели спасти? Ведь он не мог же висеть там долго… Долго этого бы не выдержал никто… Но раны его выглядели как давным-давно запекшиеся… А значит…

Я помотала головой, отгоняя мучительные сомнения. Я сделала то, что посчитала правильным.

На очередном шаге каблук цокнул по камню. Странно. До этого все мои шаги были бесшумны.

Я подняла голову, и чуть было не упала снова. Вокруг меня была та самая Тайная комната, из которой меня в свое время вынесли. Огромный змей никуда не делся. Он по прежнему свивался кольцами посередине зала. Кажется, она даже не пошевелился с тех пор, когда я его видела в прошлый раз. Но теперь в его кольцах устроилась девушка в черной с серебром маске. Впрочем, сидела она не менее удобно, чем раньше крылатый парень.

— Привет-привет, – помахала она мне рукой. – Хорошо, что ты решилась прийти.

— А я могла и не приходить? – удивилась я.

— В принципе – могла, — пожала она плечами. – Не все, кого я позвала, решились хотя бы двинуться в путь.

— Ты позвала еще кого-то? – хотя… почему я удивляюсь? Хочется, конечно, быть уникальной и исключительно, но, похоже, не в этот раз.

— Ага! – весело кивнула… наверное, буду пока называть ее Зовущей… — Так и зови. Своего имени я тебе все равно не скажу. – ЧТО?! Она и мысли читает? – Читаю, – согласилась Зовущая. – Это собрание слишком важно для меня, чтобы я могла допустить хоть малейшую вероятность провала.

— А что в нем важного? – удивилась я.

— То, что его готовила я сама. От начала и до конца, — ответила Зовущая. – Мо… мой сюзерен только помогал и подсказывал, когда я просила его о помощи.

«Сюзерен»?! Уж не тот ли парень с крыльями, которого она только что не скалкой гоняла за то, что он пил мою кровь?!

— Он самый, — Зовущая продолжала веселиться. – Он у меня хороший… просто заносит его иногда. Ты уж прости его, ладно?

— Конечно. Я… он… — я запиналась, сама не понимая, что именно хочу сказать.

— Вот и ладушки.

Зовущая весело рассмеялась, и ее голос снова показался мне каким-то удивительно знакомым… Но я по прежнему не могла его узнать. Что-то… какое-то ощущение на грани осознания, знакомые нотки, но не более.

— Где это мы?! – а вот этот голос мне знаком однозначно. Кребб. Но что он тут делает?!

— Молчи! – и Малфой тут?! – Идите за мной, раз уж увязались.

Трое мальчишек шагнули из тени на свет. Малфой, Кребб и Гойл. Я, конечно, слышала, что последние несколько поколений семей Кребб и Гойл начинали оруженосцами у Малфоев… но именно этих троих я ни разу не видела вместе. И что они делают здесь?

— Леди Аметист. Уизли, – блондин склонил голову.

— Малфой, — столь же холодно и отстраненно ответила я.

— Предательница крови! Что ты здесь вообще делаешь?! – начал разоряться Кребб. Гойл же молча поклонился.

— Заткнись! – прервал своего сквайра Малфой. – Леди лучше нас с тобой знает, кого ей звать.

— Наследник Малфой. Сквайры, — Зовущая присела в реверансе, и вновь устроилась на своем «троне». – Вижу, вас не надо представлять друг другу?

— Мы знакомы с младшей Уизли, – согласился Драко, улыбнувшись.

— Но… — начал Гойл.

— Молчать! – рявкнул Драко. – Хочешь Силы? Тогда уважай тех, кто может ей наделить. – Кребб отступил. – Леди? Мы ждем кого-то еще?

— Да, — согласилась Зовущая… или, может быть, правильнее звать ее «леди Аметист»? – Еще несколько человек ответили на мой Зов, но еще не добрались.

— Хорошо. Мы подождем, — Малфой застыл статуей самого себя. Кребб снова дернулся, но так и не осмелился ничего сказать. Гойл тенью замер за плечом блондина.

Минуты ожидания тянулись почти непереносимо медленно. Мы молчали. Я никак не могла понять: зачем здесь я?

Молчание прервалось цокотом каблучков по камням. Из тени выступила девушка в мантии со значком Рейвенкло. Кажется, я ее уже видела – она учится на пятом… или правильнее сказать – уже шестом курсе. Пришедшая коротко поклонилась леди Аметист, презрительно фыркнула в нашу сторону, и встала подальше от нас.

Буквально через несколько секунд после столь эффектного появления, из той же тени кубарем вылетел мой ровесник с Хаффлпаффа. Кажется – Оливер? А следом за ним, точно таким же образом в зале оказался и Джастин Финч-Флетчли. Тот самый, который так долго провалялся в оцепенении в больничном крыле. А следом за ними вышла и Мэри Оллфорд.

— Все здесь. Отлично, — произнесла Зовущая, не поднимаясь со своего места. Зато сам змей изменил свое положение так, что кольцо, в котором столь уютно устроилась леди Аметист, оказалось метрах в двух от пола. – Вы пришли сюда в поисках Силы. И я могу дать вам ее!

Зовущая взмахнула руками, и меня охватила непередаваемая легкость. Казалось, я могу взлететь… да что там – я все могу!

— Не ведись, — услышала я тихий, но отчетливый шепот. – Это иллюзия. Обманка для тех, кто хочет обмануться! – Малфой?!

Ощущение всемогущества схлынуло под протестующее мычание.

— Думаю, вы все уже поняли, как я могу вознаградить вас?! – спросила леди Аметист. Я уже хотела обрушиться на нее с обвинениями в обмане… но резко остановила себя, не желая выдавать Драко. – Так что постарайтесь уж как следует выполнить мое простенькое поручение.

— Какое? – Кребб уже горел трудовым энтузиазмом, выскакивая перед Драко, который и проводил его невыразимо скептическим взглядом.

— Вы все здесь с разных курсов и из разных Домов, — объяснила Зовущая. – А мне необходимо знать: что в Хогвартсе говорят о Гарри Поттере. Слухи. Сплетни. Рассказы преподавателей. Все. Поттер очень важен для моих планов. Так что если вы что-то узнаете – прикоснитесь к ней… — в наших руках оказались листки бумаги, сложенные пополам. Я развернула свой и увидела тончайший рисунок черной тушью, изображающий ту самую бабочку, что привела меня сюда, — …и Адская бабочка принесет ваши слова мне. Я не останусь в долгу.

Все присутствующие закивали, и я тоже кивнула, чтобы не выделяться. Мне обязательно надо было выбраться отсюда. Гарри обязательно должен узнать, что за ним теперь охотится и эта странная леди Аметист! Пусть она и спасла мне жизнь, но Гарри – это Гарри!

— Мне будет сложно скрывать от Дафны… — задумчиво растягивая гласные произнес Малфой.

— Я не требую омерты*, — улыбнулась Зовущая. – Сами решайте: кому и что говорить. Но помните – разглашение информации грозит больше вам, чем мне. Если других вопросов нет – я больше никого не задерживаю.

/*Прим. автора: омерта – кодекс чести, круговая порука мафии. Включает в себя и клятву неразглашения*/

После этих слов я… проснулась? Вся мокрая, я сидела на кровати, сжимая в руках… что-то. Усилием воли опустив застывший взгляд, я вздрогнула: побелевшие пальцы правой руки сжимали палочку, а в левой был зажат бумажный листок, с которого на меня смотрела та самая Адская бабочка.

Ритмично постукивая пальцами по столу, я неторопливо пробирался через довольно скучные отчеты о бурной политической жизни поднадзорного контингента. Так, что у нас еще… Того сняли, этого – подсидели, тот ушел сам, не дожидаясь скандала… Тоска. Министерство магии бурлило как гнилое болото, но, не в пример болоту, частенько – приятно пахнущему и служащему источником многих полезных вещей (от торфа до ягод), Министерство на гора не выдавало ничего сколько-нибудь полезного. Впрочем, само Министерство было в свое время организовано чистокровными магами исключительно ради того, чтобы не отвлекать их от важного процесса дележа власти в Визенгамоте. Силу же и влияние оно приобрело после того, как под его знамена встала одна из крупнейших гильдий наемников, стремившаяся к монополии. Вожделенную монополию гильдия получила – все остальные гильдии наемников были объявлены вне закона на территории Магической Британии. Однако, получив эту самую монополию вместе с новым названием (аврорат), гильдия утратила всякую самостоятельность. Впрочем, произошло это, по странному стечению обстоятельств, именно тогда, когда пост министра получил некий Гефестус Гор*, так что кто именно утратил самостоятельность – аврорат или Министерство – не вполне очевидно.

/*Гесфестус Гор. Министр магии 1752-1770 гг. Один из первых мракоборцев. Подавил несколько восстаний магических существ. Усилил тюрьму Азкабан. (http://ru.harrypotter.wikia.com)*/

Среди чистокровной аристократии тоже не происходило ничего интересного. Приемы, на самом деле являющиеся тайными переговорами, и переговоры, оказывающиеся не более, чем поводом для банкета, сменяли друг друга. Помолвки и их разрывы, всплывающий, и растворяющийся в небытии компромат…

А вот и кое-что… любопытное. Наследники семей Фоули и Шафики устроили дуэль, после которой Абрахам Фоули надолго отправился гостить в Мунго. Похоже, молодых аристократов впечатлила и вдохновила прошлогодняя выходка юного Малфоя. Интересно, ребята действительно не поделили девчонку? Или за этим скрывается что-то более серьезное?

В своем блокноте я сделал отметку – поручить начальнику внешней разведки уточнить этот вопрос. В конце концов, есть достаточно магов, которые по тем или иным причинам сотрудничают с инквизицией. Да и сама Церковь давно уже отказалась от идеи считать колдовство – дьявольским порождением. Ведь, как не крути, а магия представляет собой реальную силу, в то время, как Canon Episcopi диктует нам, что дьявол не может создать ничего реального, ведь тогда он был бы равен Богу, чего не может быть. Так что, пришлось признать, что магия – это одна из возможностей, дарованных человеку Творцом, и не несущая печати дьявола. К сожалению, магия, как и многие дары Творца, искажены человеком, и вместо благодати спасения стала основой для гордыни, лени, себялюбия… так что пришлось даже ограждать тех, кто не способен к ней от тех, кто уже вкусил этого плода. Возможно, когда-нибудь Статут Секретности можно будет отменить и пользоваться этим даров Создателя в полной мере. Но пока что он нужен, необходим и незаменим. Но и общение с колдунами – не может быть поставлено в упрек деятелям Церкви, равно как и колдуны, пришедшие в Церковь за покаянием и спасением души – не могут быть отвергнуты.

Следующая стопка содержала законодательные инициативы Визенгамота, принятые к исполнению и те, которые еще не приняты, но вот-вот будут.

Первым мое внимание привлек документ «Об ограждении безопасности волшебного сообщества от темных существ с интеллектом, близком к человеческому». Внимательно вчитавшись в его формулировки, я фыркнул. Нет, конечно понятно, что проклятых оборотней, с их агрессией и жаждой крови – необходимо контролировать. Но вот что стоило сделать статьи закона «о регистрации» не карательными, а бонусными? К примеру – объяснив их необходимостью выплаты хотя бы нищенского пособия. Или, скажем, ежемесячным прохождением медосмотра? А в той редакции, в которой закон готовят к принятию – он просто забрасывает всех оборотней на сторону любого, кто пожелает свергнуть Министерство.

С этими мыслями я взялся за следующий документ… И немедленно усомнился в своих предыдущих размышлениях. Потому как ничем, кроме дьявольского наваждения я не мог объяснить себе ТАКОЕ. Да как только эти идиоты непроходимые смогли до этого додуматься?!

— Альберт! – обратился я к своему секретарю. – Уточни, пожалуйста, когда там ближайшее заседание этого их… Визенгамота? Хотя слово «Кретинкомпот» сейчас представляется мне более адекватным обозначением для этого сборища недоумков!

— Святой отец, Вы добрались до сегодняшних решений Визенгамота? – мягко улыбнулся Альберт.

— Именно, — ответил я. Правда, последующие несколько строк, произнесенные мной на латыни не подлежали переводу.

— Правильно ли я понимаю: Вы хотите посетить следующее заседание? – спокойно осведомился Альберт, выслушав мою тираду, которую, между прочим, он отлично понял.

— Правильно, – я грохнул по столу кулаком. Боль на мгновение отрезвила меня.

— Хорошо, — спокойно кивнул Альберт. Мое бешенство, казалось, вовсе не задевало его. – Я немедленно составлю и озабочусь отправлением извещения о том, что Верховный следователь конгрегации Доктрины веры, Хранитель Договора Темных сил в Британии, святой отец Себастьян желает выступить перед полным составом Визенгамота в следующую среду.

Мне оставалось только кивнуть, пытаясь унять душившую меня ненависть. Ярость бурлила во мне так, что временами казалось лучшим решением – просто умыть руки и отступиться. Жалеют проклятые колдуны своими руками уничтожить свое же будущие – и черт бы с ними!

Но потом я вспоминал ту девочку, что сейчас с Черным камнем Иного мира и еще нескольких веселых, ясноглазых детей, с которыми встречался на каникулах, и понимал, что просто не смогу отступить и оставить их на растерзание дементорам. А значит, мне придется выступать перед Визенгамотом. И мы с Альбертом и ребятами Джона снова закапывались в архивы, сличая тексты договоров, вспоминая прецеденты… и подготавливая почву для шага доселе беспрецедентного – инквизиторской инспекции в школе колдунов.

* * *

Подземный зал был тускло освещен факелами. Я только фыркнул при виде такого неуместного консерватизма. Не говоря уже о применении маггловских электрических светильников – существует не менее десятка заклинаний, способных помочь с проблемой освещения. Но нет – «предки в полутьме сидели, и нам велели». Я демонстративно подвинул вверх рукав мантии, и посмотрел на электронные часы. Светящиеся зеленым цифры продолжали сменять друг друга, презрительно игнорируя «большое скопление магии», которое должно было бы вывести часы из строя.

— Господа! – раздался громкий голос. – Перед Визенгамотом желает выступить Верховный следователь конгрегации Доктрины веры, Хранитель Договора Темных сил в Британии, святой отец Себастьян.

Колдуны зашумели. Некоторые – просто в удивлении переговаривались между собой. Другие же в голос возмущались «наглостью этого инквизитора», посмевшего явиться сюда.

— Господа! – мой голос, усиленный аналогом Соноруса, легко перекрыл гомон не такой уж и большой толпы. – В соответствии с пунктами 13 «эй», и 16 «би» Договора Темных сил, я желаю проинспектировать место обучения юных колдунов, известное как «Хогвартс» с тем, чтобы проверить – не внушаются ли там юным, неокрепшим душам расистские, экстремистские и богопротивные идеи, сеющие рознь и подстрекающие к вражде.

Зал замер в молчании. До сих пор ни одному инквизитору не приходило в голову производить такую инспекцию, несмотря на то, что такая возможность была прописана в Договоре Темных сил. Но эти пункты были вписаны скорее как средство унизить проигравшего, но все еще сильного врага, и именно потому они никогда не применялись.

В наступившей тишине со своего места поднялась пожилая леди в шляпе с чучелом грифа.

— Поскольку решение Хранителя Договора очевидным образом не связано с нашим суверенным решением, принятым на прошлом заседании квалифицированным большинством голосов… — нет, леди явно издевается! — … и никоим образом не нарушает нашей, оговоренной Договором независимости, то я не вижу никакой возможности отказать Верховному следователю в его законной просьбе.

Собственно, на этом мое присутствие на данном заседании можно было заканчивать. Отклонить мое требование Визенгамот мог только единогласным решением. Даже один голос, поданный в поддержку инспекции – был решающим, так что отказать мне Визенгамот уже не мог. Но я остался, решив все-таки пронаблюдать за представлением. Между тем, пожилая леди продолжала.

— Хотелось бы узнать: в какие сроки Вы предполагаете завершить Вашу инспекцию? – я пожал плечами.

— Боюсь, что не могу ответить на Ваш вопрос. Некоторые идеи – они как яд, составные части которого безвредны, и становятся опасны, только соединяясь в организме. Так что мне придется довольно длительное время присутствовать на разных уроках, чтобы понять – не несут ли угрозы внешне безобидные слова.

— Вот и отлично! – Улыбнулся, кажется, даже гриф на шляпе почтенной леди. – В наше неспокойное время, когда зловещий убийца, приспешник Того-кого-нельзя-называть, Блэк рыщет по стране, неведомым образом сбежав из Азкабана, присутствие в школе столь сильного бойца, как Хранитель договора, несомненно, поддет только на пользу безопасности наших детей и внуков. Я, Августа, регент рода Лонгботтом и опекун наследника рода – приняла решение поддержать Верховного следователя в его законных требованиях!

Визенгамот еще некоторое время шумел и возмущался. Однако, убедить Августу Лонгботтом в пагубности ее заблуждений так и не удалось (хотя и не потому, что никто не старался). Так что вожделенный мандат на посещение школы был мне выдан. Что ж. Дементоры. Богопротивные твари. Пожиратели душ. Скоро мы выясним: так ли вы страшны, как вас расписывают?

Вежливым кивком я отпустила собравшихся. Первым, изящно поклонившись, исчез Драко. Следующей я отправила досыпать Джинни. Остальные некоторое время тыкались по углам, пытаясь найти «путь к себе», но постепенно и они разобрались. Последним исчез Кребб, и мне сложно описать, каких трудов стоило сохранять серьезно-благожелательное выражение лица, глядя на его метания.

— Если бы не необходимость в присутствии Драко – стоило бы накрыть Зовом Рона. Вот был бы цирк, – обратилась я к Хаашесу. Король змей склонил голову, и среди общего зеленого фона блеснули серебряные чешуйки короны.

— Потерянного? – прошипел он. – Это доставило бы слишком много проблем его сестре.

— Да. Ты прав, – согласилась я. – Как там здоровье Принцессы?

— Будущая королева подрастает, – в шипении Змея слышалась гордость и радость отца, пусть и приемного, за успехи детей. – Но ей еще рано покидать пределы реальности.

— Конечно, Хаашес, — кивнула я. – Думаю, тебе надо вернуться. Не стоит оставлять ее одну надолго.

— Ты права, подруга Хозяина. Да будет ваше гнездо прочным!

— Да будет всегда яркой чешуя Принцессы! – крикнула я чешуйчатому хвосту, исчезающему во рту статуи. Представления змей о вежливости, как выяснилось, сильно отличаются от человеческих.

Оглядев ненужные уже декорации, я щелкнула пальцами, и Тайная комната Слизерина исчезла, оставляя меня в компании Внутреннего круга, незримо присутствовавшего на встрече тайного общества Искателей Силы.

Честно говоря, когда мы только начинали готовить это представление, мне казалось, что будет достаточно одной только Дафны для поддержания иллюзии Тайной комнаты, но Мори предложил перестраховаться. Так что стабильность этого кусочка варпа мы удерживали все вместе. Как оказалось, Мори был более чем прав. Будь стабилизирующих опор, роль которых играли невидимые остальным наблюдатели, хоть чуть-чуть меньше, и течения варпа вполне могли размыть стабилизированный нами участок, а зрители и участники спектакля увидели бы скрытый декорациями истинный облик сцены.

— И все-таки… — задала младшая Гринграсс один из давно копившихся у нее вопросов. До сих пор мы играли в достаточно жестком цейтноте*, и Астория, сжав зубы, действовала в режиме «помоги, подай, подержи», но так не могло дольше продолжаться, — …зачем мы устроили весь тот спектакль? Ведь получается, мы сами выдали Дамблдору… — девочка задумалась, и позволила мне вклиниться.

/*Прим. автора: цейтнот – шахматный термин, означающий нехватку времени*/

— Что мы выдали Дамблдору? То, что в школе действуют демоны варпа? Он это и сам видел. И с Древним Змеем бодался, и адепта Владыки Вечной войны чуть не убил. Странно было бы после этого «не знать» о присутствии демонов. Или показываем то, что эти самые демоны заинтересованы в Гарри Поттере? Так он и это знает, или, по крайней мере – догадывается. Или то, что демонов двое, и одна из них – адепт Интригана? Так он и это уже знает…

— А то, что демоны создают секту из школьников? – Заинтересовалась Падма.

— Вот об это стоит поговорить в другом разделе. В той части, где перечисляем плюсы. – Усмехнулась я.

— Это как? – Дружно удивились Рубины и Асти.

— А вот так. Во-первых, когда Драко заложит всю эту компанию Великому Белому…

— Ой, заложу. Иначе – какой же из меня подлый слизеринец? – откликнулся Драко.

— Вот именно, — кивнула я нашему Диполмату. – Так вот, настучав про это сборище, наш Бриллиантовый принц из «вероятного пособника демонов» для Белых превратиться в «двойного агента», а то и в «нашего шпиона среди демонопоклонников».

— Не правильно! – вот этого вмешательства Драко я как-то не ожидала.

— ?? – вопросительно посмотрела я на него.

— Первым плюсом надо упомянуть то, что Дафны на этих сборищах – нет, не было и не будет. Что и подтвердит нашему Великому Белому допрос любого из тех, кого я ему сдам.

— Тоже верно, — согласилась я. – Тогда третьим пунктом будет то, что мы выводим из-под удара и Джинни. Она наверняка как проснется – накатает обширную телегу для Гарри, которую нетрудно будет представить перед Дамблдором как доказательство ее белости и пушистости.

— Согласна, – кивнула Дафна, до сих пор только тихо сжимавшая руку Драко.

— В-четвертых, когда Драко придет со своим доносом – профессор Трогар получит возможность заявить: «мои ученики преодолели соблазны варпа». А под этим соусом можно будет попробовать продавить не только продление курса и распространение его на вновь поступивших, но и, в перспективе, превратить его в обязательный.

— Сомнительно, — пожала плечами Дафна.

— Сомнительно, — согласилась я. – Но если не пробовать – то, без сомнений, ничего не достигнем. Но тем временем, есть «В-пятых»: ведя игру с неведомыми демонами, соблазняющими души невинных детей, Дамблдор будет меньше внимания обращать на происходящее в школе… и не только. Враг все время должен быть занят делом.

— Но если он, вместо этого, решит, что на сборище были не все, и начнет прочесывать школу? – поинтересовалась Асти.

— А вот на этот случай и приглашены «оруженосцы» Драко. Судя по информации из «конфиденциальных источников»…

— Да говори уж прямо – от моего отца, — скривился Драко.

— Так вот, судя по этой информации, по крайней мере один из них – человек Дамблдора. Так что, если он не опередит Драко в своем доносе – Дамблдор начнет поиски со своей же сети. Ведь надежность своих людей – с вероятностью…

— Семьдесят восемь процентов, — влезла Луна.

— Так вот, с вероятностью семьдесят восемь процентов надежность собственной сети окажется для Дамблдора более важным вопросом, чем поиск чужой, тем более, что в чужой у него будет осведомитель.

— В-шестых, подобная активность не только отвлечет Дамблдора, но и даст нам возможность выявить еще кусочек его сети, или даже сетей, — прокомментировал Драко.

— В-седьмых, — кивнула я Бриллиантовому принцу, — даже такую, «засвеченную» сеть можно будет использовать для сбора открытой и полуоткрытой информации. А таковой может быть даже и то, что попытается нам скормить Дамблдор.

— А в-восьмых, — весело встряхнула седыми волосами Луна, — Драко предупредит не только Дамблдора, но и самого Гарри. Так что, потом, устроив провокацию в отношении нашего Лорда, о которой Драко «предупредит» его, мы сможем снять все вопросы «почему Гарри Поттер продолжает доверять Драко Малфою, несмотря на все старания Дамблдора».

Произнеся это, Луна сощурилась, и стала смотреть на закат, ярко-алым окрасивший небеса над незнакомым городом, через который мчался вагон, в котором мы и совещались. Мне стало интересно: откуда Ксенос Морион взял этот образ для создания изолированного участка варпа и его стабилизации?!

Я приникла к стеклу, пытаясь опознать в этом городе хоть какие-то знакомые приметы, но у меня ничего не получилось. Ни один город из тех, что я видела хотя бы на картинках, не соответствовал виденному мной даже и близко. Огромные небоскребы на берегу неизвестного залива сменялись руинами. А потом шли обычные жилые кварталы. Попытавшись присмотреться к надписям и вывескам, я поняла, что просто не могу их разглядеть достаточно для того, чтобы хотя понять – какой алфавит использован для их создания?

— Этот образ использовал для встреч со мной Повелитель Ничего, мой первый сюзерен и учитель, — Мори ответил на незаданный вопрос, появляясь в вагоне. – Честно говоря, есть у меня смутные подозрения: откуда он его взял… но сам я этого города ни раз не видел. Подозреваю, что он был разрушен еще за тысячу лет до моего рождения.

Пользуясь отсутствием родителей Гермионы, и завершением самых срочных дел, мы с Миа во дворе ее дома играли в догонялки. Может кто-то и скажет, что это развлечение никак не подобает могущественному семисотлетнему демону… В ответ я смогу только сказать, что полное описание маршрута для таких советчиков включает в себя не менее пятнадцати уникальных реперных точек, на каждой из которых придется остановиться не менее чем на полчаса для выполнения особенного ритуала во славу Сияющего принца, на каждой точке своего, не менее уникального, чем сама точка. И что описание даже одной из этих точек совершенно неприемлемо к произнесению в присутствии юной, благовоспитанной девушки, каковой, без сомнений является Миа.

— Эй, Гарри, о чем задумался? – окликнула меня Миа, зависая на высоте около семи метров вниз головой. Глядя, как задравшаяся блузка обнажила ее живот не два пальца, я улыбнулся, вспомнив о том, каким трудом запихнул ее в джинсы для этой забавы.

— Я? – поднял я голову вверх. – Я думаю о джинсах. И о платьях, а точнее – об их подолах. И еще – о длинных и красивых ножках!

— Ой, — пискнула Миа и полетела вниз, где я уже был готов ее поймать. – Ой! – пискнула Миа еще раз, поняв, что мягко опустилась ко мне на руки.

— Все хорошо, котенок, – удерживая девочку на руках, я внимательно рассматривал ее милое лицо. – Я тебя поймал.

— Поймал, – согласилась Миа, и потерлась об меня щекой. – И значит – я вожу, — девочка выпрыгнула у меня из рук, и шлепнула ладошкой по моему плечу, — а теперь снова водишь ты!

Миа с визгом рванулась вперед, пролетев прямо сквозь старую яблоню, стоявшую у нее на дороге. Все-таки, те всплески Хаоса, которые местные обыватели с палочками презрительно зовут «детскими выбросами» могут дать вполне серьезное преимущество, если только знать, как их вызывать. Я не стал повторять ее трюк. Вместо этого я повернул, используя ту же яблоню как точку опоры, и резко ускорился. В результате наши с Миа траектории пересеклись прямо возле бассейна.

— Опять поймал! – Сказал я, заключая девочку в объятья.

— Это нечестно, — пробурчала Миа. – Тебе Кай помогает.

— Вовсе нет, — ответила Кай. – Ему не нужна моя помощь, чтобы вычислить, что ты повернешь направо. Мы же тебе уже говорили об этом.

— У-у-у… — согласилась Миа, не делая даже попытки выбраться из моих объятий.

— Эй, молодежь! – окликнули нас от калитки.

Я оглянулся, чтобы посмотреть, кто же это пробился сквозь морок. Конечно, он не висел над садиком постоянно, уплотняясь только в те моменты, когда мы с Миа творили нечто, нарушающее Статут… но даже сейчас чтобы увидеть нас – надо обладать недюжинной волей. Но при этом никакой опасности не чувствовалось.

— Здравствуйте, отец Себастьян! – вежливо поздоровалась Миа, и обняла уже меня.

— Здравствуйте, — присоединился и я, не выпуская, впрочем, девочку.

— Я хотел бы поговорить с вами. Могу я пройти? – поинтересовался инквизитор.

— Конечно. Гость в дом – Бог в дом. – Миа кинетическим усилием открыла калитку, и одновременно перестроила защиту, давая отцу Себастьяну «гостевые права доступа».

Домовушки в экстренном порядке обеспечили нам «стол в саду», где мы и расположились. Причем Миа подвинула свое кресло так, чтобы усесться в него, закинув ноги мне на колени, что не осталось незамеченным отцом Себастьяном.

— Надеюсь, ребята, вы не собираетесь в ближайшее время приступить к исполнению завета Господа? – поинтересовался инквизитор.

— Это какого? – попалась Миа, и я не мог не поаплодировать гостю, пусть и мысленно.

— Самого первого. Того, который Творец заключил с праотцом Адамом – «плодитесь и размножайтесь»!

— Нет, — ответил я, пока девочка пыталась что-то придумать. – Для такого мы еще, пожалуй, слишком юны. А вот «населять землю и владеть ею» — уже готовы. Не возражаете?

— Кто я такой, чтобы мешать созданиям Господа исполнять Его волю? – Поднял руки отец Себастьян, демонстративно сдаваясь.

Мы дружно рассмеялись. Хотя при этом Миа несколько порозовела. Как же она все-таки красива, с этим заливающим щеки румянцем! Так бы и смущал ее, чтобы полюбоваться!

— И все-таки, зачем Вы пришли? – поинтересовалась Миа, справившись со смущением, на что ушли три чашки вкусного, ароматного чая.

— Я хотел бы попросить вашей помощи в одном проекте, связанном с моей… профессиональной деятельностью.

— Каком? – поинтересовалась Миа, отнюдь не торопясь соглашаться.

— Понимаете… — отец Себастьян явно задумался над тем, какую часть правды удобнее всего развешать на наших ушах. Впрочем, ожидать от него полной искренности было бы глупо. Он и так до сих пор с нами был даже более честен, чем это положено политику его ранга. — …в этой стране я курирую не только отношения с магическим миром, но и преподаю в школе, где готовят будущих инквизиторов. И вот, кажется мне, что ребятки после годичного курса обучения… как бы это сказать… чересчур возгордились. А гордыня, как известно – грех смертный. Надо бы их слегка… приземлить. Чтобы не заносились.

— И как это будет выглядеть? – поинтересовался я, понимая, что мы обязательно согласимся: медовые глазки Миа уже горели любопытством. Да и мне было интересно: как отец Себастьян собирается «приземлить» своих учеников?

И вот мы стоим среди толпы таких же школьников, одетые в нейтральные балахоны с номерами, и в масках. Балахоны отлично скрывают особенности фигуры, а маска – полностью закрывает лицо, не мешая при этом ни видеть, ни дышать. А перед нами – группа курсантов школы под эгидой Священной конгрегации доктрины веры.

— Итак, господа курсанты… — начал отец Себастьян, — …сейчас перед вами группа детей двенадцати-тринадцати лет. Подавляющее большинство из них – обычные дети, набранные нами «для проведения психологического эксперимента». Но среди них прячутся обычный маг и маг одержимый. Перед вами стоит две задачи: во-первых, определить: кто здесь маги, и, во-вторых, не дать этим самым магам понять, что вы их вычислили. Вы будете проходить по одному перед строем детей, а выйдя из комнаты – называть номера тех, кто вызвал у вас подозрения. А после того, как вы все закончите задание – я спрошу у магов: кто, по их мнению, вычислил их. Таковые будут считаться «условно убитыми». Всем все понятно?

— Так точно! – гаркнули курсанты. И испытание началось.

Один за другим парни проходили мимо нас, стараясь «держать себя в руках». Получалось, надо сказать, из рук вон плохо.

Ближе к концу испытания мимо нас прошел курсант, живо меня заинтересовавший. Его движения, в отличие от движений его товарищей, выдавали, что боевыми искусствами он занимается недавно, да и вообще не делает упора на наращивание личной силой. Зато только эмоциональное сканирование помогло мне заметить, что он сумел вычислить и Миа и меня. Я улыбнулся под маской. Не зря мы согласились с предложением отца Себастьяна… даже если не вспоминать о том, что от таких предложений вообще-то не отказываются.

— Для начала,… — выступил отец Себастьян, когда все курсанты попытали свои силы. – …я хотел бы отметить: от вас требовалось только записать номера тех, кто показался вас подозрительными. В лучшем случае, если вы сумели (или считаете, что сумели) отличить одержимого – имело смысл отметить это. Расписывать на трех листах признаки тревожности у контрольной группы – это было абсолютно бессмысленно, тем более, что причины нервничать были практически у всех из них, — курсанты вздохнули. Судя по всему, большинство парней поддалось соблазну расписать свои гениальные детективные рассуждения в полном объеме. – Теперь я хотел бы спросить у одержимого: как Вы оцениваете свою маскировку?

— Осталось только стрелку над головой повесить, и плакат: «вот он я»! – буркнул я в ответ. И вправду, в тех ограничениях, которые оговорил инквизитор, построить сколько-нибудь действенную маскировку ауры и души было практически невозможно. Более того, эта «маскировка» должна была скорее привлечь к себе внимание любого, более-менее сведущего.

Курсанты недовольно заворчали. Подавляющее большинство из них спокойно прошли мимо неприметного балахона с номером 13. Миа, скрытая под балахоном номер 7, захихикала.

— Отлично, – громко произнес отец Себастьян. – Тогда, кто, по-Вашему, Вас опознал и подставился под удар, госпожа маг?

— Курсанты 6, 8, 11 – вычислили моего товарища. Номера 2, 5, 7, 12, 15 – меня. И, наконец, номер 21 – опознал нас обоих, — голос Миа, искаженный, зато усиленный маской, разнесся над комнатой-полигоном.

— Что ж, «убитые», — отойдите в сторонку, — отец Себастьян стал просматривать сданные ему работы. – И получается,… — бумаги в его руках быстро перелетали из одной стопки в другую. — …получается, что с заданием не справился никто из вас. Контрольная группа, кроме магов, пожалуйста, пройдите в комнату ожидания – там будет произведен окончательный расчет, согласно оговоренным условиям. – Я хихикнул про себя: нет, деньги ребятам обязательно выплатят, и полностью… но вот и память наверняка подправят. Чтобы все «участники эксперимента» помнили какой-нибудь тест на IQ, или тест Рошаха, или еще чего, на что хватит ума у инквизиционных обливиаторов. — Курсант же с номером 21, как наиболее близко подобравшийся к решению поставленной задачи, получит возможность пообщаться с вычисленными им магами. Остальных же – прошу пройти со мной. Вам предстоят дополнительные занятия.

Когда недовольных учеников увели, я повернулся к оставшемуся «номеру 21».

— Ну что, — произнес я, поднимая маску, — привет, Дадли! Не ожидал встретить тебя тут.

— Гарри? – Дадли с ошарашенным видом повторил мое движение. Из-под маски показалось его ошарашенное лицо со следами несомненной мыслительной деятельности. Внезапно оное лицо озарилось улыбкой. – Ну, я балбес! Какого же еще одержимого мог пригласить отец Себастьян! А свою подругу представишь?

— Разумеется, — кивнул я. – Моя подруга и соученица…

— Представляй тогда уж правильно — «невеста», — вмешалась в разговор Миа. – А то свои планы на меня уже всем озвучил, а все «подруга»… Правда, о моем согласии ты спросить как-то не удосужился… но я все равно согласна.

Осчастливленный такой выходкой, я схватил Миа в охапку, и крепко сжал. Честно говоря, хотелось не просто затискать эту милашку, но и взлететь с ней на руках. Но остатки здравого смысла подсказали, что демонстрировать ученику инквизиторов нарушение Статута и «Закона о разумном ограничении…» – не самая лучшая идея. Это при отце Себастьяне можно почти все – он-то понимает, что к тем «Темным силам», с которыми был заключен соответствующий договор, я отношусь весьма и весьма условно…

— Ну тогда, Дадли, это – моя невеста, умнейшая и красивейшая девушка в обитаемом космосе, Гермиона Грейнджер!

— Дадли Дурсль, — вежливо поклонился кузен. – Только… не объясните ли, как Вы вычислили, что я Вас опознал как колдунов? Маска…

— Маска хороша, слов нет, — ответила Миа. – А вот над ментальной защитой – еще работать и работать. Да и на уровне эмпатии ты просто открыт всем изменчивым ветрам!

— «Изменчивым ветрам»? – удивленно повторил Дадли. – А почему – «изменчивым»?

— Не обращай внимания, – ответила Миа. – Это я так… заговариваюсь немного.

Дадли отступил, видя нежелание девочки говорить на эту тему, но оговорка явно зацепила его. Теперь он будет «копать», и до чего-нибудь докопается. Как бы еще узнать результаты его трудов? Это же будет любопытно!

— Кстати, Гарри, — обратился ко мне кузен, — когда ты в прошлом году уехал с этими рыжими…

— Хм… — я вопросительно поднял бровь.

— Так вот… стоило машине скрыться, как к нам прилетела сова, и принесла извещение о том, что тебе вынесено предупреждение о незаконном использовании волшебства на каникулах. Ты не сказал, куда собираешься, так что мы просто не знали: как тебя известить…

— Ничего, — успокоил я кузена. – Так даже лучше получилось. На днях я загляну в гости и заберу это письмо.

— Хорошо, — радостно кивнул мой большой кузен, которого уже язык не повернулся бы назвать «жирным», и, тем более, «китенком». Похоже, суровый режим инквизиторской школы пошел ему на пользу.

— Кстати, — поинтересовался я. – А как получилось, что ты не пошел по силовому направлению, как большинство твоих одноклассников? Ведь, помнится, ты боксом увлекался…

— А вот в этом – виноват ты! – Радостно ткнул в меня пальцем Дадли.

— Я?! – Любопытно, очень любопытно…

— «Не имеет никакого значения – насколько быстро, сильно и умело ты можешь ударить, если ты не знаешь: кого надо бить и за что». Твои слова?

— Мои, — согласился я, вытащив из Кристального зала соответствующее воспоминание, признаться, изрядно там подзапылившееся. Все-таки для меня это был слишком незначительный эпизод, чтобы держать его на видном месте. – Но, все-таки и про боевку не забывай. Специализация хороша в Подземельях и драконах. В жизни этим лучше не слишком увлекаться… если, разумеется, рядом нет надежных друзей, способных прикрыть твои слабости… Да и если есть… Жизнь такова, что никогда не предскажешь – кого именно в нужный момент может не оказаться рядом.

— А я и не забываю! – Дадли расплылся в улыбке.

И в ту же секунду кулак кузена просвистел там, где только что была моя голова. Неплохо. Совсем не плохо. Хотя и недостаточно против оборотня. Все-таки я быс…

Следующий удар пришлось принимать на блок. Хоть Видящим Большой Дэ и не стал, но наработанный сенс помогал с большой вероятностью предсказывать следующее положение моей головы.

— Стоп-стоп! – в зале появился отец Себастьян. Интересно: насколько «неподалеку» проходят эти «дополнительные занятия», что он успел так быстро появиться? Или просчитал ход нашей встречи? Тогда – снимаю шляпу! – Раз уж вы, молодые люди, решили устроить спарринг, я хотел бы, чтобы он проходил в более публичном формате. Ученикам конгрегации* было бы полезно знать, чего стоит опасаться в бою с одержимым магом!

/*Прим. автора: напомню, современное название инквизиции – Конгрегация доктрины веры*/

— Хорошо! – в голосе проявляется рычание, а глаза вспыхивают пламенем Удуна. – Вот только сомневаюсь, чтобы это было очень уж полезно: мы – слишком разные…

— Я знаю, – отец Себастьян только спокойно кивает в ответ на представление «демон захватывает тело одержимого». Все-таки комедия здесь разыгрывается только для одного зрителя. Я знаю. Но даже небольшой пример – это намного лучше, чем тысяча слов. И, надеюсь, тот, что вы тут устроили – не повторится, пока я отойду за остальными учениками?

— Нет, конечно, – С улыбкой отвечаю я, возвращаясь в более человеческую форму. – Это даже дракой не было. Просто Большой Дэ показывал мне, что не совсем забросил занятия боксом.

— Хорошо, — по-отечески улыбнулся Инквизитор. – Я вам верю. – Ага! И совсем-совсем не наблюдал за нами. Верю. Вот взгляну в эти добрые серые глаза – и сразу верю. – Так что я пошел… Только маски верните на место. Боюсь, среди учеников присутствует изрядная доля настоящих фанатиков. Ведь даже они могут принести пользу Церкви и людям.

Вместо ответа я опускаю маску, и это движение тут же повторяют Миа и Дадли. Отец Себастьян с улыбкой кивает нам, и скрывается за дверью. Возвращается он со всей толпой учеников.

— А почему это Да… Двадцать первый выйдет на спарринг? – Возмущается парнишка с двумя единицами на балахоне. – Я тоже опознал одержимого, а на занятиях рукопашным боем я всегда был лучше него. И в священном песнопении…

Боевик и ария… но дурак. Кто же это засвечивает козыри ДО схватки? Отец Себастьян аж покачал головой, при виде такой гордыни. Думаю, парню светят многие часы покаянных молитв… и занятий по тактике.

— Со смирением готов уступить высокую честь Джо… Одиннадцатому.

Вот только в эмпатическом зрении Дадли аж светится предвкушением, и вряд ли отец Себастьян этого не заметил. Так что «меры педагогического воздействия» ждут и его. Ведь совершенно очевидно: Дадли ожидает, что гордеца размажут по паркету. А мне, в сущности, нетрудно доставить ему это удовольствие. В отличие от «настоящего Гарри», я не питаю к кузену ничего плохого, да и под «охоту на Гарри» — ни разу не попадал. А вот беседы с ним частенько скрашивали нудные вечера… Так что, извини, Одиннадцатый, но тебя сегодня ждут некоторые неприятности.

— Боюсь, в данном случае не стоит говорить о смирении… — громко произнес отец Себастьян, обозначая, что обмануть его не удалось. – Но, так и быть… — А вот это уже серьезно. Видимо Одиннадцатый своей гордыней успел достать не только Дадли.

Инквизитор активировал защитный круг, и жестом пригласил нас войти в него. Делая шаг сквозь еще светившуюся защиту, ученик инквизиторов забормотал что-то на латыни, окутываясь золотистым сиянием. Вообще говоря, это не слишком честно, и в формальных дуэлях и спаррингах такое поведение отнюдь не приветствуется, о чем и свидетельствует слегка, почти незаметно исказившееся лицо отца Себастьяна. Похоже, Одиннадцатый только что как минимум удвоил причитающееся ему наказание.

Между тем, Свет Истинной Веры начал распространятся, стремясь занять весь защищенный круг. В отличие от большинства заклинаний, известных выпускникам Хогвартса, молитвы частенько начинают действовать не в момент завершения ритуала, а еще в самом начале… или даже тогда, когда священник только думает начать. Собственно, это и было одной из причин поражения магов в Войне Инквизиции. Это… и еще тот самый Свет Веры. Ведь сейчас Одиннадцатый защищен от большинства простейших заклинаний… Видимо, он рассчитывает лишить меня магической силы, а потом – просто избить… Нет, пока что Свет не добрался до меня, а Адское пламя, или, скажем, Авада – проломят его далекую от совершенства защиту… Но те заклинания, что на это способны – гарантировано убьют мальчишку, чего не надо ни мне, ни отцу Себастьяну. В принципе, я могу пойти на поводу у соперника: итог рукопашной схватки я могу предсказать с высокой степенью достоверности… но зачем? И я начинаю чеканными фразами на высоком готике возносить хвалу Изменяющему пути. Невидимо для остальных Миа сразу залилась краской, поскольку готиком мы с ней успели немного позаниматься. И этого «немного» хватает для того, чтобы понять – этих слов бумага не выдержит, пусть даже она и не понимает всех деталей и нюансов. Теперь против золотистого света Добра встает темно-синее сияние Коварства и Знания. Нет, я догадываюсь, что в ситуации сферического вакуума Начавший начало может одолеть как бы не всю Четверку разом… Но вот Его прямого вмешательства я до сих пор как-то не наблюдал: в основном чудеса Церкви – это результат веры людей, эгрегор. Нет, соревноваться в вере с тем же отцом Себастьяном я бы не стал, просто потому, что не уверен в результате. Мальчишка же… Синее свечение сминает и оттесняет золотое. Одиннадцатый смотрит на меня в панике. Молитву он тянет уже с явным трудом и запинаясь. В то же время частичный оборот слегка усиливает и ускоряет меня, и я прыгаю вперед. Удар!

— Стоп. Поединок закончен, — останавливает меня отец Себастьян, и я совершенно не склонен ему возражать.

Одиннадцатый корчится на паркетном полу. Его сияние погасло: тяжеловато читать молитву, и одновременно пытаться вспомнить, как надо дышать. Тяжелый удар в грудь частенько помогает против заковыристых магических комбинаций, особенно – основанных на произнесении вербальных формул.

Не сказать, чтобы победа над заведомо слабейшим противником наполняла меня гордостью. Тут изначально все было без шансов для Одиннадцатого. Так что я вопросительно склоняю голову в направлении отца Себастьяна. «Я достаточно «приземлил» мальчишек, решивших, что после года занятий – они готовы противостоять любому врагу?» Инквизитор кивает. «Достаточно. Больше не надо. Мне еще им боевой дух восстанавливать».

Так что я подхожу к Миа, предлагая ей свою руку. Девочка с несколько преувеличенной аристократичностью склоняет голову, соглашаясь, и мы покидаем зал под ошеломленными взглядами учеников дружески раскланиваясь с Двадцать первым.

Конец учебного года выдался весьма бурным, особенно – учитывая сотворенную мной глупость. И надо же было перед самым отъездом отвести сюзерена туда, где многие поколения слизеринцев традиционно признавались в любви своим подругам, оставляя на каменной стене подземелий памятные надписи, выбитые и зачарованные в меру приобретенных в школе умений.

Вот так и приходится пожалеть, что не умеешь, как там выражается Трелони… «открывать завесу над будущим». Знал бы, что случится – ни за что бы не повел Ксеноса Мориона туда. Но… Кай обещает нам более серьезные успехи, чем боевое предвидение на несколько секунд – разве что к концу следующего года. Так что я хотел попросить своего сюзерена помочь мне с зачарованием выжженной в камне надписи «D&D» … Кто ж знал, что оно так получится…

Нет, с зачарованием все обошлось без сюрпризов: советы Мориона помогли мне устроить так, что свидетельство моего признания Дафне вполне может пережить сам замок. Но вот потом… Морион сделал еще несколько шагов, и остановился напротив надписи «S+L», обведенной изящным вензелем-сердечком. И нас буквально придавила полыхнувшая от него ненависть.

— Гарри! – Гермиона кинулась вперед, преодолевая сопротивление темной, полыхающей Силы. – Гарри, что с тобой?!

— Смотрите, — шелестящий шепот в наших мыслях резко контрастировал с продолжающей полыхать ненавистью.

Я вгляделся, как учил нас сюзерен, и через легкое возмущение варпа увидел черноволосого парня в затертой мантии непонятного цвета. Он улыбнулся, заканчивая вензель и повернулся к рыжей девушке. Они что-то сказали друг другу, обнялись и поцеловались. Честно говоря, я не понял, что в этой картине могло вызвать такую реакцию Мориона? О чувствах нашего декана к его матери мы и так знали!

— Смотрите дальше! – шепот стал еще тише.

Картинка мигнула, и теперь перед надписью стоял брюнет в очках-велосипедах. Его роскошная мантия отличалась от потрепанной мантии молодого Снейпа, как небо от земли.

— Вот, значит, как! Я заберу ее у тебя. Чтобы ты, нищий полукровка, знал, как противится наследнику древнего и благородного рода! Ты будешь униженно валяться у меня в ногах… или же будешь страдать!

Гримаса злобы перекосила лицо молодого старшего Поттера… и отразилась на лице Мориона. В этот миг отец и сын были удивительно похожи.

— Заберу, чтобы страдал? Ненавижу*!!! – Кому-то может показаться странным сочетание слов «шелестящий шепот» и «оглушал» в одном предложении… но я уже слышал такое.

— Но ведь он – твой отец! – попыталась вклинится Гермиона. – И он давно уже мертв!

/*Прим. автора: о причинах этой ненависти, и о том, почему Мориона так сорвало с нарезки – будет сказано позже. Здесь это было бы слишком сильным спойлером по отношению к «Шиповнику и Ландышам»*/

/*Прим. автора: подозреваю, что любители Мародеров напишут много о том, что «на самом деле Джеймс не такой»… но если вспомнить канон, и абстрагироваться от сомнительной искренности воспоминаний «он был хороший человек и его все любили», то в сухом остатке из сцен с участием еще живого Джеймса рисуется образ охреневшего мажора с интеллектуальным уровнем Рона Уизли. И даже единственное «доброе дело», о котором известно – скорее было не спасением Снейпа, а спасением Люпина. А еще вернее – спасением директора. Ведь гибель ученика – это плохо и грозит закрытием школы (см. Плакса Миртл). Гибель ученика в лапах оборотня – еще хуже. Но гибель ученика в лапах оборотня, которого привел в школу лично директор… Дамблдор мог приземлиться в той же камере, в которой окончил свои дни его отец. Так стоит ли удивляться, что «любимчик директора» побежал «спасать школьного врага»? Да и отсидка Блэка с этой точки зрения уже смотрится несколько иначе. Ведь именно Дамблдор свидетельствовал о том, что Хранителем Поттеров был Блэк */

Но, взглянув в глаза, в которых золото Зверя боролось с багряной тьмой Пламени Удуна. и совершенно не было мягкой, спокойной зелени, я понял, что оба этих обстоятельства Ксенос Морион, Рука Несущего беду, Учитель псайкеров рассматривает как несущественные. Что-то вроде комариного писка.

— Мори. Ты сам говорил, что Дамблдор может на днях вернуться в школу. А тут ты – фонтанируешь ненавистью! Да тебя так даже Локхарт спалил бы, а не то, что Великий белый! – Герми снова попыталась воззвать к разуму Мориона. На этот раз – успешно.

— Ты права, – согласился он. – Об этом надо подумать. Серьезно и спокойно подумать.

Темный ветер Силы, рвущейся из нашего предводителя… нет, не стих, но затаился.

К счастью, Дамблдор потратил некоторое время на вызволение Хагрида из Азкабана, так что Морион успел по-настоящему успокоиться. И только Гермиона продолжала дергаться. Так что однажды она подошла ко мне с Дафной, «потеряв» Гарри где-то по дороге.

— Ребята… — начала она, когда мы вышли за пределы следящей сети Хогвартса. – С этим надо что-то делать. Мори серьезно зациклился на ненависти. Надо что-то придумать. Какой-то план…

— Давайте создадим ковен, — заявила Дафна. – Создание конспиративной организации – это куча проблем, к решению которых мы сможем привлечь нашего предводителя. Вот и отвлечется!

— Дафна, ты – гений! – Гермиона обняла мою девушку.

— Да я и не сомневалась в этом… Но потрудиться тут придется нам всем…

Видящая в очередной раз оказалась права. Одно только составление чернового плана, достойного быть представленным сюзерену – заняло у нас три дня. А когда мы рассказали… Мори раскритиковал его в пух и в прах, лишь в конца получасового разбора полетов заявив:

— Но, в целом, за основу принять можно. Давайте теперь подумаем, как устранить недостатки.

И мы думали. Перебирали варианты. Собирали информацию… И в конце концов пришли к выводу, что первый состав ковена должен быть слит. Исходя из этого и был составлен список персоналий.

Так что в первый день каникул несколько добравшихся домой учеников нашли под подушкой записку со словами «ищущим Силу», и схемой несложного ритуала. Большинство получивших – отнеслись к записке как к глупому розыгрышу. Но некоторые восприняли всерьез. Одним из таких оказался Кребб. Но одному проводить Вызов в полночь показалось ему страшновато, и он пригласил меня и Гойла. Это было предсказуемо и предсказано, пусть и не аналитическими методами, для которых не хватило исходной информации, а с помощью Кай.

И вот, мы втроем стоим в вихре изменчивых ветров, а напротив нас уютно устроилась Гермиона, которую, впрочем, и я-то узнал только потому, что уже видел ее такой.

— Вы пришли. Это хорошо, – произнесла девушка, поигрывая атеймом. И в одном ритме с движениями кинжала пульсировали и переливались стены вихря.

— Леди. – Поклонился я. Гойл молча встал у меня за левым плечом. Кребб же задергался. Кажется, он надеялся сам играть первую скрипку. Ню-ню. – Я – Драко из дома Малфой. А это мои сквайры – Винсент Кребб и Грегори Гойл. Вы звали нас?

— Да. – Величественно согласилась Гермиона. – Я звала вас. И, ответив на Зов, шагнув в неведомое, вы выдержали первое испытание – испытание храбрости. Но теперь вам надлежит преодолеть испытание терпения, а потом – сослужить мне службу. И награда будет достойна героев!

— Леди… — склонил я голову снова. – Позвольте поинтересоваться: как я могу называть Вас?

— Меня редко зовут… — Кажется, Гермиона решила чуть-чуть отойти от согласованного сценария. – Обычно я прихожу сама. – Старая шутка, но стоит признать – в данном случае она уместна. Кребб напридумывал себе такого, что чуть не рухнул в обморок. – Но ты можешь обращаться ко мне, как к леди Аметист.

— Леди аметист, обещаю с терпением дожидаться Вашего Зова, и послужить Вам достойно имени наследника дома Малфой!

Запланированное предательство придало этим словам совершенно особенное очарование.

— Благодарю тебя, наследник дома Малфой, за искренность! – она издевается! – Свою награду вы получите, покинув мои владения. Я вас более не задерживаю.

И мы вновь пришли в себя посреди круга из двенадцати свечей в парке Малфой-мэнора. Сила варпа еще бурлила в телах Винса и Грега, делая их немного сильнее. Но эта сила – нестабильна, и без должного подкрепления – скоро рассеется. И следующий Зов будет не раньше, чем это произойдет. Чтобы сквайры оценили то, что предлагает им леди Аметист.

Неясный шорох разрушает привычную тишину. Неужели кто-то решился прийти в скрытую, невзятую цитадель павшего Дома? С трудом открыв глаза, я осматриваю привычную картину прихожей, в которой уже несколько лет висит мой портрет после бесславной смерти оригинала. Я, Хранительница крови рода — не справилась с предназначением. Моя Цель не достигнута, и нет мне покоя, даже такого, который доступен «живым» портретам.

Мой Дом — пал. Последние наследники, которые могли бы продолжить род… Один из них погиб, а другой оказался осужден на пожизненное заключение в Азкабане, тюрьме, из которой нет выхода. Племянницы же… даже сохранив кровь, они перестали быть Блэк по духу, влившись в принявшие их Дома настолько, что даже не могут войти в цитадель Дома. А та, кто могла бы продолжить род, чей темный дух горел в ночи как темный факел — я сломала ее своими руками, отдав совершенно не подходящему мужу. Кто же знал, что этот Лестрейндж окажется таким… Сейчас Безумная Беллатрикс занимает соседнюю с Сириусом камеру Азкабана, и я не уверена в том, что это не оказалось для нее лучшим выходом. Ведь в противном случае нарастающее безумие подвигло бы ее на убийство мужа и нарушение брачных клятв. Клеймо «Предателя крови»… иногда лучше полное вымирание Дома, чем продолжение его такой ценой. Нарцисса… она полностью починилась дому Малфой. Ее сын имеет право на наследие по крови… но дух его совершенно не подходит. И проклятие дома Малфой — единственный наследник в семье, — не позволяет надеяться, что когда-то среди потомков Цисси найдется новый Блэк. Андромеда… Ее пришлось выжечь с гобелена, чтобы защитить. Ведь гобелены всех родственных домов — связаны друг с другом, и теперь никто из последовавших за Темным лордом не сможет использовать свой родовой гобелен для того, чтобы найти и уничтожить семью Тонкс. Так что может быть, однажды в этой семье родится ребенок, достаточно сильный, чтобы ощутить Зов Крови, и прийти сюда! Только эта надежда не дает мне приказать Кричеру уничтожить портрет. Ведь я должна передать наследие Дома достойному!

Вот и коротаю годы в гостиной когда-то своего дома, ожидая, когда в него придет новый хозяин, и отчетливо сознавая, насколько ничтожна эта надежда. Хотя… есть еще этот мальчишка, Поттер… Он — внук Дореи Блэк и крестник Сириуса Блэка. Он вполне может принять наследие и стать Блэком и по крови и по духу. Но кто же отпустит героя Светлых сил и надежду Магической Британии, Мальчика-который-выжил в самое сердце Дома Тьмы? А когда он вырастет и сможет сам принимать решения, не оглядываясь на опекунов — будет уже непоправимо поздно!

Подштанники Мерлина колесом по Девяти кругам и призрачному Лабиринту! Да я бы сейчас даже Обретенного приняла как наследника Дома. Ведь, в конце концов, ненависть дома Блэк к магглам — не более, чем миф, возникший в те дни, когда Светлый круг объявил Дом своим врагом, и оказались вынуждены искать союзников среди врагов Круга. К сожалению, Круг вел очень хитрую политику, основанную на древнем «разделяй и властвуй», так что найти союзников среди более-менее адекватных Домов, тех, кто не влез по уши в эту глупую идею чистоты крови и не поверил в собственную пропаганду о ничтожестве магглов — нам не удалось. Пришлось, ради выживания Дома, присоединяться к радикалам… Впрочем, даже те, кто ранее был нейтрален — все больше и больше склонялись на сторону противостояния Кругу… но, увы, только тогда, когда Круг обращался против них самих. Дальновидных Домов, которые смогли бы образовать собственную сторону, не связанную с радикально-чистокровными вырожденцами — не оказалось. Как не грустно это признавать, Дом Блэк — не исключение. И вот теперь многие Дома, что хотели остаться нейтральными и быть в стороне от войны — пали или уничтожены, а на других — навечно легло клеймо «сторонники Того-кого-нельзя-называть». Маска стала лицом…

Что?! Я слышу скрип замка? Кто мог прийти сюда? Неужели у Дома еще есть надежда?

— Кричер! — зову я старого, почти безумного домовика, последнего, что остался у нашего Дома. — Кричер!

— Да, хозяйка… — Кричер появляется передо мной с легким хлопком. Иногда мне кажется, что он скрывает какую-то вину перед Домом… Но как я его не расспрашивала — он так и не ответил, даже когда я была еще жива.

— Кричер! Немедленно выясни: кто пытается проникнуть в наш благородный Дом! — Маска безумной старухи хорошо послужила мне в прежние годы. И хотя и не помогла выжить — но отказываться от нее я не собираюсь.

— Госпожа… Это Ваш глупый сын, разбивший сердце матери…

Я задохнулась, хотя портрету и не обязательно дышать. Но привычки человека все еще дают о себе знать. Неужели Сириус сумел вырваться из Азкабана? Это может сильно изменить мое мнение о нем… и дарует надежду!

— Так впусти его, глупый домовик! Какой бы он ни был — но он Блэк!

— Слушаюсь, госпожа!

Кричер исчезает, а через мгновение раздается протяжный голос открываемой двери. Может показаться, что несмазанная дверь — это признак нерадивости домовика… но на самом деле — это свидетельство паранойи предков, заболевания, не раз спасавшего Дом. Ведь, в конце концов, практически любые защитные заклятья можно обойти или взломать… но вот пройти несмазанную дверь, не вызвав тревоги в доме — это задачка посложнее будет… Хотя, конечно, это тоже не абсолютная преграда… Так что таких вот, неочевидных ловушек в доме полно. Предки веками крепили оборону Дома, и не только заклятьями. Жаль, что мы, их потомки, оказались недостойны их величия!

— Сириус!

Я осматриваю вернувшегося блудного сына. Мерлин, в каком же он виде! Потрепанная одежда, истощенный вид, ввалившиеся глаза… Но в этих глазах все еще полыхает пламя Блэков, то самое пламя, воспользовавшись которым враг Дома сумел отторгнуть эту ветвь от родового Древа.

Внимательно приглядываюсь к его ауре… мне хочется плеваться, и только привитое в детстве воспитание не позволяет того сделать. Вместо гордости в нем все так же полыхает гордыня, а вместо разума и хитрости, подобающих сыну нашего Дома — все так же виден напрошибаемый массив доверия к Врагу. Даже долгие годы заключения в Азкабане не помогли моему глупому сыну понять: кто же его враг! Он — не подходит для продолжения Дома. Очередная надежда оказалась тщетна. Вот только как же он выбрался из Азкабана?

— Немедленно отвечай: как ты сумел покинуть то место, куда тебя заключили? — в ответ на этот вопрос лицо Сириуса озаряет ехидная ухмылка. Он садится прямо на пол (хотя отлично помнит, как я не люблю эти плебейские замашки!) и начинает рассказывать.

Похоже, сын надеется этим рассказом уязвить меня. Ведь основную роль в его рассказе играет его крестник, и его магглорожденная подружка. Стараюсь не разочаровать сына, выкрикивая набившие оскомину лозунги о необходимости сохранения чистоты крови, и одновременно обдумываю его рассказ. Любопытно. Крайне любопытно. Мой глупый сын отказался изучать пути Тьмы и Теней, и, похоже, сам не понял, каким образом его вытащили, и кого подрядили отнести весть…А меня молодой Поттер очень заинтересовал… Да еще и тотемный оборотень-мантикора… В роду никогда не было таких способностей. Блэки, как максимум, становились анимагами… И если мой план удасться — это не просто позволит Дому возродиться из праха и пепла, куда его обрушила прошедшая война — Дом восстанет сильнее, чем он был прежде. Да и промелькнувшая в рассказе сына возможность разорвать пагубную связь Беллатрикс с Темным лордом, столь дорого обошедшуюся Дому, — не может не радовать! Но пока что все мои планы висят в воздухе. Сначала надо повнимательнее присмотреться к возможному Наследнику и Главе Дома! А потому…

— И чтобы ноги этого полукровки и его грязнокровой подстилки не было в нашем доме!!!

Конечно, потом придется униженно извиняться перед мальчиком и его невестой за грубые и глупые слова… Но зато теперь я могу быть уверена: Сириус расшибется в лепешку, но доставит детей сюда.

Очередная встреча Внутреннего круга в ближнем варпе была посвящена докладу Видящих о метаниях претендента на имя леди Янтарь. К сожалению, никто из нашей команды, естественно, кроме предводителя и Видящих, так пока что и не научился смотреть прямо через воды Великого океана и видеть именно то, что нужно. К примеру, взгляд Гермионы частенько останавливался на Запутанной Библиотеке, после чего Морион отправлялся спасать ее душу… Я же слишком легко терял концентрацию, после чего перед моим взором оказывалась Дафна. Пару раз случалось даже, что я заставал ее в душе. Каждый раз я немедленно прерывал попытку, отлично понимая, что если я вижу ее, то это означает, что она видит меня. Но все-таки, те секунды, что проходили, пока я не прекращал Взгляд – входят в мою коллекцию лучших воспоминаний. И хотя я понимаю, что нам пока что рано хотеть большего…

— Драко! – встряхнув головой, я огляделся. – Драко, вернись к нам! Или опять вспоминаешь, как подглядывал за сестренкой в душе? – ехидничает Асти, которую я так и не привык называть Яшмой.

— Ага, — ни секунды не задумываясь, отвечаю я. – Твоя сестра – прекрасна, и…

— Тебе понравилось? – раздался у меня за спиной флегматичный голос.

— Конечно! Как ты можешь сомневаться? – удивился я.

— Тогда – можешь смотреть, когда хочешь. Я не возражаю, — после этого я чуть было не упустил контроль над складкой пространства, на которой я сидел, и не рухнул вниз.

— Сестра! – в голос возмутилась Асти.

— А что такого? – пожала плечами Дафна. – Я же смотрю на всех подряд… так какое право я имею запрещать смотреть на меня?

Такое нельзя было оставлять без ответа. Я развеял опору, на которой сидел и скользнул за спину Дафне, обнимая ее. Если бы Видящая захотела – для нее не составило бы труда уклониться, но она не стала этого делать, позволив себя поймать.

— Э, нет! Я не согласен! – Заявил я прямо в такое притягательное ушко. – Я тебя поймал. Ты – мое сокровище. И я вовсе не хочу, чтобы на тебя пялились всякие там… Я – очень жадный, и…

— И у тебя еще много других достоинств, — негромко ответила мне Дафна. Впрочем, думаю, все присутствующие ее все равно услышали. – Так что, я правда не возражаю, чтобы ты смотрел на меня, когда только захочешь. Только не увлекайся: мама, хоть и не Видящая в полном смысле этого слова, но может и засечь…

— А в Хогвартсе? – спросил я, предполагая ответ. – Там же нет твоей мамы?

— НЕТ! – твердо сказал Дафна, оправдывая мои ожидания. – В Хогвартсе – общие душевые, и я не хочу, чтобы мой жених пялился на всяких там влажных девок! – готов спорить, что двусмысленность Дафна допустила совершенно умышленно…

— Сестренка, Драко, вы еще слишком молоды, чтобы ТАК шутить! – возмутилась Астория.

— А мы вовсе и не шутим. – Эту фразу мы произнесли синхронно… и то, что для этого – пришлось немного жульничать с локальным ходом времени – совершенно не важно.

— Ммм… — промычал я, зарываясь лицом в черные волосы, пока Астория ошеломленно переводит взгляд с Дафны на меня и обратно. – Какой приятный запах…

— Тебе правда нравится? – так же тихо сказала Дафна, не пытаясь вырваться, хотя удерживающие ее руки лежали, скажем так: на самой грани приличия. Если бы я мог набраться смелости, и сдвинуть их еще чуть-чуть! – Я рада…

Астория, наблюдая за этим безобразием, только и могла, что открывать и закрывать рот. Луна любовалась представлением с ярко выраженным удовольствием, и что-то такое «мотала на ус». Рубины и вовсе не понимали, в чем проблема Асти: хотя они и прожили долгое время в Англии, но их родная культура никоим образом не осуждала изыскания в данной области, и скульптура, украшающая некоторые храмы, содержала в себе такие сцены… Когда близняшки показывали мне маггловские изображения… как их… «фотографии»… мне становилось… В общем, о своих чувствах в тот момент я, пожалуй, промолчу. Я не могу согласиться с ними… но, что-то, наверное, в таком взгляде на мир – есть!

— Так! – прервала мои размышления Аналитик, хлопая в ладоши. – Драко, Дафна, у вас еще будет возможность объясниться… А сейчас у нас есть работа. Видящие. Продолжаем.

И мы продолжили рассматривать воспоминания Видящих о попытках Джинни связаться с нашим славным предводителем.

Вначале девочка очень быстро выяснила, что адреса камина по текущему местопребыванию Гарри Поттера не знает никто из семьи. Не то, чтобы она серьезно на это рассчитывала, но, как она сказала близнецам «А вдруг? Это было бы проще всего».

Следующей попыткой была отправка совы. Эррол, ожидаемо, покружил над Кроули и вернулся. И тут Кай пришлось как следует поработать, чтобы послание возможной Янтаринки не попало в руки ее младшего из старших, или же Молли. От Артура увернуться не удалось, и усталый сычик рухнул прямо в руки номинальному главе семейства Уизли. Отвязав послание, тот некоторое время рассматривал запечатанный конверт… а потом все-таки отдал его дочери, даже не пытаясь выяснить: что же она там написала.

После этого девочка несколько дней металась по дому, похоже – выбирая из нескольких возможных вариантов дальнейших действий. И вот сегодня она, похоже, решилась. И по этому поводу мы все дружно собрались у большого экрана, организованного лично Морионом при помощи наших Видящих. Впрочем, не думаю, чтобы он нуждался в какой-либо помощи. Скорее его обращение было очередным уроком и «задачей, приближенной к реальности».

— Фред, Джордж… — раздался голос Джинни в нашей субреальности, и мы дружно приготовились наблюдать, — …вы же в прошлом году отвозили Гарри туда, где он жил до конца лета?

— Ты хочешь чтобы…

— …мы опять…

— …угнали папину машину? – удивись близнецы.

— Ну… — Джинни смущенно потупилась и о чем-то задумалась, а потом резко вскинула голову, — …да. Именно этого я и хочу.

— Хм… — один из близнецов почесал затылок, — …во-первых мы…

— …не уверены, что…

— …папа наложил на…

— …новую машину полетное…

— …заклинание.

— Наложил, — уверенно заявила Джинни. – Я видела, как он втайне от мамы опробовал новую заколдованную машину. Она летает.

— Мда… — дружно протянули близнецы. – А от мамы отмажешь? А то, когда в прошлый раз летали…

— Так, дети, — двери гаража открылись, и из них показался Артур Уизли. – Что это вы тут обсуждаете? Никак – планируете разбить вторую машину за два года?

— Мы тем летом ни одной…

— …царапинки не…

— …привезли! – возмутились близнецы.

— Знаю. Но мама вас все равно вздрючит, — констатировал Артур. – Так что: зачем вас машина?

— Мне надо… надо… — замялась Джинни. – Я хочу…

— Понятно, – еще раз кивнул Артур. – Все никак времена адорат забыть не можешь? Хочешь снова со своим Мастером пообщаться?

Джинни залилась краской, поискала ответ на небесах… как ни странно – не нашла. Потом она внимательно рассмотрела землю под ногами, с тем же результатом. После этого Джинни сцепила пальцы в замок, с трудом подняла взгляд на отца и твердо ответила:

— Да. Хочу.

Наблюдать за метаниями новой машины семейства Уизли было… любопытно. Все-таки, морок я тогда на них набросил качественный, так что и от Литтл-Уигинга до Кроули, и оттуда – обратно к Норе они летели широким зигзагом, да еще и ночью. Так что поиски вполне предсказуемо окончились ничем.

— Ну ребята… Как же так? – ошеломленно и обиженно спросила Джинни, когда все семейство в очередной раз оказалось на окраине Литтл-Уигинга.

— Мы…

— … предупреждали, — пожали плечами близнецы.

— Туда нас…

— …вел Гарри, а обратно мы…

— …и сами уже не…

— …помним. Прости.

— Ладно, — резко прервала невеселые размышления Джинни. – Папа, пожалуйста, высади меня возле того дома, из которого мои туповатые братцы забрали Гарри.

— Туповатые…

— …братцы? – переглянулись близнецы.

Кажется, Джинни только что нарвалась на особенно масштабную шуточку от штатных шутников всея Хогвартса.

— А как вас еще назвать, если вы даже дорогу не можете запомнить? – удивилась их добрая младшая сестра, то ли не чуя нависшей опасности, то ли игнорируя ее: читать мысли при таком удаленном наблюдении было не слишком удобно, да и не спортивно.

— Думаю, дочка, ты не права, — вмешался в разговор старший из присутствующих Уизли. – Дамблдор говорил, что Гарри перенес на новое место жительства кровную защиту своей матери, так что даже Великому пришлось нелегко, когда он искал Поттера. Наверное, эта защита нас сейчас и морочит.

Хм… Зачатки интеллекта? Это может быть любопытно. Правда, из неправильных посылок предсказуемо сделан неправильный вывод… но ведь именно этого я и добивался?

На некоторое время я отвлекся от наблюдения, полагаясь на свой Внутренний круг, и запустил пальцы в густую копну каштановых волос любимой. Ее воплощение в варпе вполне тянуло лет на пятнадцать…

— Мори… — Миа пробурчала это… неодобрительно, но не сделала даже попытки отобрать у меня свою прическу.

— Что – «Мори»? Тут даже дар Оракула не нужен, чтобы предсказать: что будет дальше, – ответил я, еще глубже зарываясь пальцами в непослушные волосы.

— И что же будет? – заинтересовалась Миа.

— Они будут долго спорить. Но в итоге Джинни либо останется в Литтл— Уигинге с уверениями, что когда за ней прибудут вечером – она будет ждать тут, либо она останется в Литтл-Уигинге, а отец и братья будут за ней присматриваться, стараясь это делать «незаметно», насколько это доступно любителям, не получившим даже малейшей подготовки.

— Пока что все идет скорее к тому, что отец заберет ее в Нору силой, — прокомментировал Драко, не отвлекавшийся от наблюдения… но и не отпускающий талии Дафны.

— Не. Не потянет Артур такой подвиг.

— Точно – не потянет, — согласилась Дафна.

— Мозгошмыги его – розового цвета, а у Джинни – багрового, — думаю, нет нужды уточнять, что это выдала Луна, прекратив тем самым всякие споры.

Естественно, Артур – не потянул увезти за собой Джинни, хотя спор у них вышел эпичный, и, по правде говоря, временами переходящий в настоящий скандал вида «Ты пойдешь со мной и точка! – Ни фига я никуда не пойду!» Но в итоге Джинни все-таки переупрямила, и Артур, забрав близнецов, упаковался в машину и свалил на соседнюю улицу, где и врубил невидимость. Причем невидимость у него получилась качественная – от меня он спрятался. Правда, против Видящих это не помогло. Так что когда они сказали, что никуда Уизли с машиной не поехали, а стоят и присматривают за своей младшенькой – я им поверил сразу же.

Сама же Джинни устроилась неподалеку от дома номер 4 по Тисовой улице и принялась ждать. Ожидание, впрочем, продлилось недолго. Буквально через пять минут из ворот аккуратного и поддерживаемого в абсолютном порядке садика вышел подтянутый, хотя и несколько громоздкий мальчик. Он казался совершенно спокойным и расслабленным любому, кто не мог почувствовать окутывавшей его ауры Силы. Для нас же, смотрящих через варп, Дадли просто светился.

— Эээ… Здравствуйте, — Джинни как-то резко застеснялась. И куда только подевалась валькирия, яростно спорившая с собственным отцом.

— И тебе по здорову*! – ответил Дадли нехитрым благословением, от которого инфернала вполне могло и скрючить. Нет, конечно, по силе кузен и близко не подбирался к отцу Себастьяну, но ведь инферналу много и не надо.

/*Прим. автора: знающие английский могут вставить соответствующий английский архаизм, скорее всего – на основе латыни*/

Убедившись, что стоящая перед ним девочка не спешит кататься по земле с воплями боли и проклятьями, Дадли по-настоящему расслабился, сохраняя лишь легкий фон постоянной бдительности.

— Простите… пожалуйста… — пробормотала Джинни, запинаясь через слово. – Вы живете в этом доме?

— Да. А что? – Дадли посмотрел на девочку весьма… заинтересованно.

— А Вы не знаете, Гарри… он…

— Гарри? – подбодрил Дадли совсем было замявшуюся девочку. – Вы имеете в виду моего кузена Гарри Поттера?

— Да! – глаза Джинни вспыхнули надеждой. – Вы не знаете, где он сейчас?

— Увы, нет, — ответил кузен. – Он не оставил нам адреса, куда перебрался. Но если очень надо – я могу…

— Эй, Дад! – к беседующим подвалила компания подростков, в которой я смог опознать разве что Пирса Полкисса, который и заговорил первым. – Что-то ты в этом году совсем друзей позабыл. С девчонками, вон общаешься, на дополнительные уроки ходишь… Ботаником решил заделаться?

Стая потихоньку распределялась, окружая тех, кого наметила в жертву. Только вот шакалам было невдомек, что сейчас они окружают пусть и молодого, но тигра.

— Друзьям я предлагал пойти рядом со мной. И вот, скажем, Гордон согласился, – Дадли усмехнулся, наблюдая маневры бывших друзей. – А остальные – так, приятели.

— Ах, ты …! – С матерным воплем рванулся вперед подросток, зашедший Дадли за спину.

Этим воплем он снизил и так невысокие шансы добиться хоть чего-нибудь до уровня абсолютного нуля. Пусть кузен и занимается не так долго по меркам боевых искусств… но инквизиторы – это инквизиторы, а не салон благородных девиц. А если еще добавить развитый сенс и пусть и невысокие, но несомненно наличествующие навыки боевого транса… В общем, зачинщик драки получил в нос, и, захлебываясь кровью упал на мостовую.

В стае нашелся только один человек, успевший оценить произошедшее. Пирс Полкисс стал потихоньку отодвигаться назад, а потом и вовсе дал деру. Остальным – не повезло.

Расквашенные носы, роскошные фонари уличного освещения, и даже вывихи Большой Дэ раздавал совершенно бестрепетно, и даже успевал страховать девочку, которой некоторые особо мужественные нападающие пытались прикрыться.

Драка не заняла много времени. Артур еще только выбрался из машины, и пробежал до перекрестка, когда даже самые упрямые шакалы успокоились на земле. Впрочем, увидев, что его дочери ничего уже не грозит, Уизли-старший предпочел потихоньку отступить, не показываясь ей на глаза.

Дадли обозрел открывающуюся картину: валяющихся под ногами четырех мальчишек, залитый кровью из разбитых носов асфальт, и удирающего Пирса, и прокричал вдогонку былому приятелю:

— Не друг ты мне, Пирс Полкисс! – а потом обратился к застывшей рядом и судорожно нащупывающей отсутствующую палочку девочке: — Простите, что из-за меня Вам пришлось выслушать всю эту грязь. Давайте пройдем в кафе, и там Вы расскажете мне, что такого может грозить моему не в меру активному кузену, что его понадобилось срочно найти и известить…

Дадли предложил Джинни руку, и парочка гордо удалилась по улице в направлении ближайшего летнего кафе, оставив поле битвы мародерам.

/*Прим. автора: если кому интересно, как Дадли дошел до такой немеряной крутости – см. мангу «Псайрен», те главы, где рассказывается об обучении героев «Усилению» — конкретно, глава 4-27. Примерно так оно и происходило*/

— Это правда, что намечается междоусобица сил Хаоса? – отец Себастьян отпивает глоток белого вина.

— В этой партии я играю за обе стороны, — мне, как «мелкому», вино не положено, поэтому я наслаждаюсь неплохим лимонадом.

— Хорошо… — инквизитор заметно расслабляется. Кажется, мысль о столкновении демонов на его территории отца Себастьяна не грела совершенно. И я склонен отнестись к этому с пониманием: такие вещи всегда не к месту и не ко времени. – Держи, — святой отец протягивает мне письмо, написанное неровным, торопливым почерком.

Вскрыв конверт, я углубляюсь в этот шедевр эпистолярного жанра. И что с того, что я намного лучше автора послания знаю обо всем, что она пытается до меня донести? Ведь девочка так старалась его доставить! Так что не прочитать послание – было бы в высшей степени невежливо. А заодно – неплохо бы понять: не написала ли Джинни чего-нибудь, из-за чего это письмо стало бы нежелательно показывать посторонним, а в особенности – лично Дамблдору.

Хм… Умненькая девочка. Ухитрилась сказать все, что нужно, не сказав практически ничего. Так что когда Драко отдаст это письмо Сейлине в присутствии Дамблдора – директору многое придется пояснять.

— Асси! – и домовушка с легким хлопком появляется перед нами, под заинтересованным взглядом инквизитора.

— Господин, чего изволите приказать? – Асси с небывалым достоинством подмела ушами пол и ожидающе посмотрела на меня.

— Да. – Глаза домовушки вспыхивают радостью. – Передай этот конверт Драко Малфою, эсквайру, лично в руки.

— Да, господин. Обязательно, господин!

— Но, смотри: только ему, и, желательно, когда рядом никого не будет. Включая других служителей дома Малфой!

— Я не подведу Вас, господин! Никто не узнает, от кого наследник Малфой получил это письмо! – глаза Асси полыхнули искрами пламени Удуна. Пока что – искрами.

Домовушка исчезла. Я же посмотрел на инквизитора, «всецело сосредоточенного на бокале с вином». Отец Себастьян держал паузу… Но и мне было о чем подумать. Так что уютное молчание накрыло комнату. Сеть возможных вариантов, запущенных интригой с «ковеном черных магов, соблазненных коварным Хаосом» была слишком широкой, чтобы быть уверенным в том, что все пойдет «так как надо». Так что готовность к экстренной коррекции, похоже, теперь надолго будет моим грузом, которым я не смогу поделиться с Внутренним кругом. А вот о чем размышлял инквизитор… Нет уж, лезть в ЭТИ мозги – не самая лучшая идея. Далеко не самая. И защита, подпертая могущественным эгрегором, тут почти ни при чем. Важнее была плотнейшая сенсорная сеть, перекрывающая все возможные направления сближения, и не оставляющая надежды сделать это хоть сколько-нибудь незаметно. Наконец, отец Себастьян улыбнулся и отставил бокал в сторону.

— В первый раз вижу демонического домовика, — заинтересованно посмотрел он на меня.

— Ага, — мне ничего не оставалось, кроме как согласиться. – Аж самому любопытно: что из нее в результате получится?

— И не боишься того, что «из нее в результате получится»? – продолжил спрашивать отец Себастьян.

— Демонов бояться – в варп не ходить! – «слегка» исказил я поговорку под свои нужды.

— И то верно! – рассмеялся инквизитор.

— И, кстати, о демонах… — задумчиво протянул я, отхлебывая лимонад. – Как там мои «родственнички»? Знают уже о том, что их чадо стало волшебником?

— Сила Священной Инквизиции – есть Дар Господень, и не смейте называть это грязным колдовством! – деланно обиделся отец Себастьян, но долго не выдержал и рассмеялся. – Нет. Не знают. Им скормили ту самую «официальную версию», которую я только что озвучил, а большего им знать и не надо.

— А как оно на самом деле? – заинтересовалась Миа, войдя в гостиную, где мы, собственно, и сидели.

Старшие Грейнджеры были в своей клинике, а сама девочка выходила, чтобы дать указания своей домовушке относительно ужина. Мы с отцом Себастьяном сделали попытку убедить ее, что приказать Ильке она может и в нашем присутствии, но Миа жестко ответила, что «у девушки должны быть свои секреты», и вышла. А вот теперь она вернулась. Разговор-то она слышала если и хуже, чем я, то не намного.

— А кто же его знает? Истина – множественна и вероятностна, и мы можем лишь предпринимать усилия в попытке познать ее.

Мы с Миа ошеломленно посмотрели друг на друга, услышав в устах инквизитора один из излюбленных постулатов адептов Владыки Изменчивых ветров. Увидев это, отец Себастьян улыбнулся, и изложил нам историю «Огней Святого Игнатия»* в том виде, в котором ее не сыщешь ни в каких работах историков, кроме разве что тех, которые с грифом «не для всех». В ответ на наше еще возросшее удивление, инквизитор уточнил, что, уровень доступа к этой информации определяется исключительно решением протекторов территории, к которым он и относится. Так что решить, что ознакомление неких школьников с необщеизвестной информацией – послужит ко благу Церкви, вполне в пределах его компетенции.

/*Прим. автора: саму историю – см. «Школьный демон. Второй курс» глава 125 «Вдали от всех»*/

Я улыбнулся. Все-таки, в отличие от лжи, манипуляции правдой остаются эффективны, даже если объект манипуляции о них знает. И в данном случае, история противостояния Псов Господних и Общества Иисуса не могла не настроить меня в пользу первых. Не то, чтобы я и до этого не симпатизировал отцу Себастьяну… или чтобы эта симпатия заставила дрогнуть мою руку, если вдруг что… Но вот в менее экстремальном политическом маневрировании я буду склонен чуточку подыгрывать инквизитору… впрочем, как и он – мне.

— Святой отец, — поинтересовалась Миа, — а почему Вы так явно симпатизируете… ну…

— Демону? – с улыбкой подбодрил девочку отец Себастьян.

— … да… — кивнула Миа, заливаясь краской.

— Все очень просто, — снова улыбнулся инквизитор. – Во-первых, он принял мое благословение, а значит, как бы он себя не называл – он человек в большей степени, чем многие из моих знакомых, которые никогда не заглядывали в варп. А во-вторых, мир неторопливо сползает в пропасть. То, что некогда казалось хорошим решением – Статут Секретности, оказалось ошибкой, и, надеюсь, мы успели это осознать прежде, чем она стала непоправимой, хотя я в этом и не уверен.

— Ошибкой? – удивилась Миа.

— Именно. Увы, но возможности познания, предлагаемые наукой, те, что казались безграничными во времена Возрождения, оказались до боли ограниченными. В нашей Солнечной системе просто нет планет, которые можно было бы колонизировать. А если не расширять ареал человечества – то рано или поздно мы последуем за динозаврами. И необязательно это будет метеорит: уже сейчас мы держимся за счет запредельной эксплуатации ресурсов. Численность человечества превысила «поддерживающую емкость среды», если вам эти слова что-то говорят.

— А при чем здесь наука? – кажется, сегодня отец Себастьян поставил себе задачу довести Миа до полного ступора от непрерывного разрыва шаблона.

— Световой барьер. То, о чем узнали еще в начале прошлого века. Этот предел надежно отделил нас от звезд, — вздохнул инквизитор. – Маги могли бы дать толчок к созданию новой парадигмы*, но увы – магическое сообщество стагнирует еще сильнее, чем маггловское.

/*Прим. автора: Паради?гма (от греч. «пример, модель, образец») — совокупность фундаментальных научных установок, представлений и терминов, принимаемая и разделяемая научным сообществом и объединяющая большинство его членов. Обеспечивает преемственность развития науки и научного творчества*/

— Вам нужен варп-двигатель? – усмехнулся я.

— И варп-двигатель, и хоры астропатов, и поле Геллера…

/*Прим. автора: варп-двигатель (скачковый двигатель) – способ преодолевать огромные пространства «срезая путь» через варп. Хор астропатов – способ межзвездной связи. Поле Геллера – защищает корабли, идущие через варп, от обитателей имматериума – демонов*/

— Это… — Миа задохнулась, — …это получается, что мы… должны спасти мир?

— Нет, — покачал головой инквизитор. – Вы ничего не должны. И Церковь не складывает все яйца в одну корзинку: мы наблюдаем за вами здесь, в Британии, и за несколькими недовольными магами в Дурмштранге и Шармбатоне. И даже ведем переговоры с Православной церковью, и отправили своих людей в Китеж… В общем, надеемся, что у кого-нибудь что-нибудь да выйдет… А не выйдет – что ж. Мы будем знать, что сделали все, что могли.

Послание от нашего грозного предводителя настигло меня в ту самую минуту, когда я уже собирался покрепче обнять свою невесту. Да и сама Дафна, кажется, не имела ничего против. Но увы, «на войне как на войне» — и пришлось мне, вместо приятного времяпрепровождения с красивой девочкой, приносить свои искренние извинения семейству Гринграсс, и порталом отбыть в Хогсмит, куда уже прибыли предупрежденные Добби Дамблдор и профессор Трогар.

— Мистер Малфой? – заинтересовался директор. – Что Вас привело сюда? И почему Вам потребовалось «срочно встретиться»?

Я отдал в руки Дамблдору письмо мисс Уизли, и подробно рассказал о том, что видел своими глазами.

— Сейлина? – по окончании рассказа обратился директор к профессору Трогар, — Что Вы скажете обо всем этом? Кажется, Ваши курсы дают-таки некие положительные результаты, которые я, с некоторой неохотой, вынужден признать. Только Ваш ученик оказался способен распознать обман порождения варпа и противостоять ему… и даже, до некоторой степени, сумел уберечь от него девочку.

На лице профессора была крупными буквами написана гордость, которая, однако, боролась с сомнением.

— Это все замечательно, господин директор… — профессор задумчиво коснулась пальчиком уголка губ, — …но все-таки, мне пока что непонятно: что с принесенной информацией делать? Дети явно подпали под влияние порождения варпа… но, в то же время, их пока что не за что наказывать: они еще ничего не сделали… и даже если они будут выполнять данное им задание – в сборе слухов об однокласснике – нет состава преступления.

— Как странно Вы формулируете… — заинтересовался Дамблдор. – «Состав преступления»… хм…

— Это маггловское выражение, — спокойно ответила профессор Трогар. – Я же ведь не только волшебница и учитель в школе магов, но и…

— Не надо, — оборвал ее директор. – Я доверяю нашему юному другу, тем более, что его рассказ до некоторой степени подтверждается и другими… но, все-таки, есть вещи, которые ему знать просто рано.

Я против воли восхитился Дамблдором. Одной фразой он и декларировал доверие, и намекнул, что, хотя «сейчас – рано», но когда-нибудь это «позже» превратится в «сейчас» и я узнаю о неких тайнах и чудесах, и даже упомянул о том, что у него есть возможность проверять мои донесения, при этом не дав ни малейшего намека на то, кто именно – источник этих самых «других сведений».

— Хорошо, — согласилась профессор Трогар. – Рано – значит рано. Но, все-таки, что мы собираемся делать сейчас?

— Сейчас? Пока что – ничего, — ответил Дамблдор. – Дети действительно пока что не делают ничего предосудительного. Разве что я должен попросить нашего юного друга сообщать администрации школы в случае, если он посчитает это необходимым, о замыслах, которые могли бы представлять угрозу для школы и ее учеников… А так же придется сделать Ваш курс, профессор Трогар, обязательным. Примите мои извинения: Вы были правы, а я ошибался. Только я хотел бы попросить Вас поподробнее рассказывать об опасностях связанных с коварством варпа и его порождений, и использованием дарованной ими Силой. Вы же, мистер Малфой, можете быть свободным. И, кстати, когда в новом учебном году Вы вернетесь в школу, я предоставлю Вам допуск в Запретную Секцию библиотеки: там есть информация, которая вполне может оказаться для Вас важной.

Директор раскланялся, забрав с собой рабыню моего сюзерена. Я же при помощи порт-ключа вернулся в наше родовое поместье, откуда сразу же нырнул в варп, чтобы сообщить лорду Мориону об успешно развивающейся интриге.

Сюзерена я нашел на довольно большой глубине, вдали от надежной грани реальности, защищающей ее жителей от ужасов варпа. Сегодня ксенос Морион решил принять вид парня лет шестнадцати с короткими седыми волосами в черном костюме со стоячим воротником. Он сунул руки в карманы, и в расслабленной позе висел посреди пространства, пересеченного многочисленными светящимися нитями… или это выглядело так только для меня, а сам Мори видел нечто совсем иное? Я уже собирался обратиться к нему, когда он отрицательно покачал головой, не делая даже попытки позвать меня через связь Меток. Видимо, здесь даже эта верная и неотслеживаемая связь была ненадежна. Когда же меня накрыло Невнимание, я и сам постарался спрятаться настолько хорошо, насколько мог.

— Косплеишь* Хёбу Кёске**? – поинтересовался незнакомый голос.

/*Прим. автора: Коспле?й (яп. косупурэ, сокр. от англ. costume play — «костюмированная игра») — форма воплощения действия, совершаемого на экране*/

/**Прим. автора: http://animelend.info/5354-Anlimited-Xyobu-Kyoske-Zettai-Karen-Children-The-Unlimited--Hyo.html */

В точке, которая могла быть или не быть точкой схождения/расхождения светящихся линий полыхнула яркая искра. От нее во все стороны стали разбегаться окружности, расписанные символами, в которых я опознал китайские иероглифы*. А потом в этой огненной феерии возник клок тьмы, и из него к нам шагнул мальчишка, который показался мне ровесником. Ветерок, настолько легкий, что я его совершенно не ощущал, слегка шевелил отглаженные складки черных брюк и расстегнутый воротник белой рубашки, под которой виднелась синяя майка.

/*Прим. автора: японские кандзи и китайские ханьцзы несколько различаются, конечно… но требовать их различать от мальчишки, для которого и то и другое – темный лес…*/

— Почему бы и нет? – пожал плечами сюзерен. – Стиль у него есть. Этого отрицать не получится.

— Есть, — улыбнулся пришедший. – Но я, собственно, не о том.

— Слушаю, — серьезно ответил Морион.

— Насколько я понял, ты решил показать Дамблдору адепта Владыки изменчивых ветров?

— Оттуда сюда, отсюда – туда… — пожал плечами сюзерен.

— …через поворот навыворот, а здесь – три круга с оборотами, — весело подхватил пришелец. – Смотри только, сам не запутайся.

— Благодарю, — склонился Морион, и я понял, что сказано гораздо больше того, что я услышал.

— И, кстати, когда кого-то прикрываешь, змея в тени орла должна быть красной.

Я задумался, пытаясь осознать этот набор слов, когда пространство вывернулось наизнанку, выбрасывая меня куда-то… Когда же я вернул себе возможность воспринимать окружающее, то оказалось, что мы по-прежнему в варпе, только уже куда ближе к Грани, а сюзерен вернулся к облику Гарри Поттера.

— Нда… — сказал Гарри. – Как говорится: «почувствуй себя мошкой».

— Естественно, — пожал плечами я, ничуть не обидевшись. – По сравнению с тобой…

— Да я, вообще-то, не о тебе, — ответил сюзерен, ввергнув меня в шок. Нет, конечно я теоретически знал, что тот же Шепот-во-Тьме – намного могущественнее ксеноса Мориона, но вот так, чтобы реально прикоснуться к такой мощи… Так что, вместо того, чтобы попробовать выяснить что-нибудь об этой встрече, я задал совершенно другой вопрос:

— А кто этот Хёбу Кёске? – сюзерен улыбнулся.

— Заговорщик, убийца, террорист, в общем – хороший человек. Детей любит, опять же… Достойный пример для подражания.

Проводив инквизитора, Гарри о чем-то глубоко задумался… а потом резко взвился с места.

— Извини, Миа, меня зовут. Постараюсь вернуться как можно быстрее.

И, прежде чем я успела ему что-то ответить, он вскочил на ноги и безо всяких впечатляющих спецэффектов исчез в глубинах варпа, что само по себе являлось признаком мастерства. Я же решила пока что прогуляться в парке. Гарри показал мне там несколько мест, где Сила текла удивительно мягко, и было очень приятно сидеть и слушать ее ровный шелест. Однако даже такая небольшая прогулка не обошлась без приключений.

В двух кварталах от дома меня окружила небольшая толпа женщин в цветастых юбках.

— Позолоти ручку, красивая, все что будет, расскажу!

— Слушай ее, она знает!

— Она точно знает, верно говорит…

— Позолоти ручку…

Этот настырный бубнеж ввел меня в подобие транса. Но, когда я уже готова была согласиться и выслушать странную женщину, в моем сознании громыхнули, становясь на свои места, сметая обычную легкую сигналку, боевые щиты.

— Ментальная атака 6-го уровня, — прозвучал в моем сознании мурлыкающий голос Феро. – Отражаем?

— Конечно, — молча ответила я маленькому пушистому котенку с острым жалом в кисточке хвоста и постепенно развивающимися зачатками крыльев.

И уже своей волей я принялась подкреплять и усиливать защиту. Голоса продолжали звучать, но в них уже не было магической, туманящей сознание силы. Волна атаки разбивалась мелкими брызгами о несокрушимые бастионы, щедро напитанные мощью Всеизменяющегося.

— Цыц, курицы безмозглые! – строгий, холодный голос ледяным клинком вскрыл окружающий меня гвалт. И по стихийно образовавшемуся коридору ко мне подошла еще одна женщина, одетая так же, как и остальные, но при этом выглядящая отнюдь не так нелепо. – Или не видите, кому голову закружить пытаетесь?

— А что мы, этих, с палками мало видали? – вызверилась в ответ на оскорбление та из первой волны, которая особенно назойливо настаивала на том, чтобы я им «позолотила ручку». – Судьба точно так же кружит их в своей паутине, как и всех прочих, и…

— Не вини чайори* за их глупость, — обратилась ко мне вновь подошедшая. – Они сами ограничили себя в своем зрении, и видят только золото, но не видят проклятья… Но я могу сказать тебе больше. Судя по знакам Судьбы на твоем лице, кто-то из порождений Бездны положил на тебя глаз, и захотел сделать своей!

/*Прим. автора: «чайори» — «девушки» (цыганск.)*/

— Знаю, — пожала я плечами, заставив обступивших меня женщин отшатнуться. – И что из этого?

— Про’клятая! – прошелестело в толпе, и некоторые цыганки сделали шаг назад, отталкивая друг друга.

— Ты зря столь легкомысленно относишься к этому! – наставительно произнесла моя собеседница. – Твари ада ужасны и коварны… — но тут я прервала ее, хоть это и было невежливо.

— Видящие не ошибаются, но сейчас Вы позволили предрассудкам затмить свой взор и ошиблись. Не инферно. Хаос.

— Вот как… Боюсь, что в погоне за любовью ты закрыла глаза. Совершенство может быть не менее опасно, чем чистое зло, и причинить не меньше страданий, — я покачала головой.

— Видящая, откройте же глаза, — и серая дымка Улгу* окутала меня, легкими касаниями пошевеливая подол легкого летнего платья. – Меня ведет не столько красота, скрытая за шестью вратами, сколько цветные изменчивые ветра!

/*Прим. автора: о разноцветных изменчивых ветрах – см. «Либер Хаотика: Тзинч»*/

— Уходим, — бросила Видящая своим. – Оставаться в этой стране становится слишком опасно, — и если раньше разноцветный хоровод еще пытался с ней спорить, то теперь женщины клином, как улетающие журавли, потянулись за вожаком в полном молчании.

Проследив взглядом за их отступлением, я, на подгибающихся ногах дошла до парка, и рухнула под деревом, с трудом удерживаясь от того, чтобы разрыдаться. Это надо же! Нарвалась на Видящую! А если Дамблдор каким-то образом разговорит их? Да, для этого он должен как-то узнать об их существовании, и понять, что у них есть важная для него информация… Но все-таки не стоит недооценивать Великого мага! В конце концов, невезучие существа Великими не становятся, так что и директору может просто повезти. Не говоря уже о том, что даже сейчас за мной могут наблюдать при помощи каких-нибудь не отслеженных мной заклятий.

— Успокойся, — Феро тонкой струйкой дыма стек с моей руки, материализуясь в дымчато-серого котенка. – Нельзя недооценивать Великого мага… но и переоценивать его – тоже не стоит. Все-таки, он не бог и всеведением не обладает. Скажу больше – он до сих пор не получил информацию, которая у него, в общем-то, есть.

— Это как это? – удивилась я. – Если информация «есть», то почему он ее до сих пор «не получил»?

— Очень просто, — Феро с урчанием потерся об мою руку. – Записи системы слежения за Хогвартс-экспрессом так и лежат, невостребованные, в хранилище. Так что информация о том, как вы с Гарри, Драко и Дафной ехали в первый раз в школу, включая мое появление, у Дамблдора «есть»… но так как директор к этому хранилищу так и не обратился, то он ее и «не получил».

— Так эта запись так и лежит в хранилище? – Мне было несколько странно, что такая информация не была востребована.

— Так и лежит, — согласился Феро.

— Но мы над этим еще работаем, — шелестящий шепот окутал меня теплой волной. – Миа? Ты плакала? Кто посмел?!

Кажется, само пространство вокруг меня оказалось заполнено слепящей яростью. Я вскинулась, успокаивающе поднимая ладони… надеюсь – именно в ту сторону, где сейчас находится Гарри.

— Никто. Меня никто не обижал. Я сама…

— Слушаю, — но, как я не старалась, мой парень материализовался у меня за спиной. И я радостно обвисла в его руках, даже не делая попытки развернуться.

— Просто так получилось… Наверное – я накосячила… Не стоило этого делать… — я пыталась более-менее достойно сформулировать описание произошедшего.

— Сбрось мне воспоминание. Помнишь, я показывал тебе, как это делать? – и горячие ладони легли на мои виски.

— Хорошо.

Я закрыла глаза, аккуратно сворачивая слабосветящуюся нить недавних событий в компактную форму. Некоторое время нить сопротивлялась, но я все-таки уложила ее в небольшой октаэдр. Легкое усилие – и таких октаэдров у меня уже два. Толкаю один из них туда, где я ощущаю присутствие ксеноса Мориона.

— Замечательно! – Гарри не опустил ладоней. – Упражнение выполнено на отлично. Секундочку подожди, я разберусь: что случилось, и что со всем этим делать.

— Ладно, — я постаралась закутаться в теплую ауру Дитя Хаоса.

— … так, — после паузы произнес Гарри. – В принципе – ничего страшного не случилось… Зато случившееся – отличный повод научиться кое-чему новому. Будем учиться?

— Конечно! – радостно взвизгнула я. Чтобы Гермиона Грейнджер, и отказалась учиться новому? Не бывать этому!

— Тогда… призови Улгу.

Серебристо-серый ветер тайн и загадок, примчавшись на мой зов, начал весело играться с моими волосами. Гарри обошел меня, и нарочито медленно сложил пальцы в сложной фигуре. Я постаралась повторить его жест, но он покачал головой и несколько раз поправил мои движения, пока не посчитал исполнение «приемлемым». После этого Гарри кивнул, и я еще раз воспроизвела показанные жесты, наполняя их струящейся вокруг меня Силой.

— Ну что, полетели? – спросил Гарри.

И мы полетели. Точнее – мы стали ветром. Живым, изменчивым, серебристо-серым ветром магии.

Оказалось, что ветер воспринимает окружающее совсем не так, как человек. У ветра нет глаз – он не может видеть. У ветра нет ушей – он не слышит. Нет носа, языка, кожи… Да ничего у него нет, кроме самого себя, цельного и неразделимого. И именно так, всем своим неподвижным, но вечно изменчивым бытием, ветер и воспринимает погруженные в него разумы, будь то смертные или бессмертные.

Мы, Мори-Улгу-и-я, короткими, стремительными рывками внутри самих себя, касались чужих разумов. Но все они были обычными умами смертных, заполненными обычной ежедневной суетой. Иногда в чужих «я» взблескивала искорка Силы… но это почти ничего не меняло. Даже взяв в руки волшебную палочку, обыватель не становился магом. Он становился обывателем с палочкой и не более того. Так что я отбрасывала эти касания одно за другим. «Не то!».

Но вот тонкая прядь, вытянутая Мори из нашего общего «я есть», коснулась чего-то любопытного. Острый взгляд, жесткий, как будто закованный в броню разум, окруженный умами помельче, одержимыми жаждой богатства. «Оно».

Улгу рухнул на убегающих цыганок с высоты, поднимаясь из глубин варпа. Как я и думала, жесткая защита разума Видящей оказалась далека от идеала. Мы трое прошли сквозь нее, как будто ее и не было, не зацепив ни одной сигнальной нити, ни одного щита. Да и где это видано: щитами останавливать ветер? Серебристая дымка на мгновение окутала чужие разумы изнутри, а потом я снова оказалась под тем деревом, откуда мы начинали свой колдовской полет.

Некоторое время я просидела неподвижно, не понимая: почему это я не взлетаю? Но тело властно удерживало меня около земли.

— Ну вот и все. Наши секреты снова скрыты завесой тайны, — улыбнулся Гарри.

— Ты стер их воспоминания? – удивилась я. Ведь Гарри говорил, что воспоминания практически невозможно уничтожить.

— Нет, — улыбнулся Морион. – Я всего лишь убрал все ассоциации, которые могли бы привести к этому знанию. Теперь, чтобы добраться до этой памяти, менталисту придется сканировать их память день за днем, минута за минутой… чего никто никогда не делает.

Я вспомнила свои первые попытки копаться в разуме Рона Уизли… или того, что ему разум заменяло. Хотя рыжий почти ни на что не обращал внимания, в его памяти хранился огромный массив информации. Попытавшись поглотить его – я чуть не захлебнулась, и только помощь Гарри не дала мне сойти с ума. Искать что-то в чужом разуме можно только перебегая от воспоминания к воспоминанию по тоненькой, но очень прочной ниточке ассоциаций и жестким мостам логики. Если же ассоциаций, ведущих к воспоминанию – нет… Упс!

— Вот именно, — кивнул Гарри, когда я поделилась с ним своими мыслями. – Теперь ассоциации, такие надежные и удобные, не помогут найти воспоминание, а наоборот – уведут от него.

Дамблдор появился возле Норы с громким хлопком. Вообще говоря, это ему не свойственно: обычно директор появлялся возле нашего дома почти беззвучно. Но сейчас он, то ли решил предупредить о своем появлении, то ли был несколько расстроен.

Я выскочила из комнаты, бросив взгляд на записку Гарри с одним-единственным словом: «Спасибо». Эта записка появилась у меня на столе через день после того, как я отправила ему предупреждение о том, что им заинтересовалась леди Аметист, адепт Хаоса. Как она попала ко мне – так и осталось неизвестным. По крайней мере, ни отец, ни близнецы не признались в том, что получили и подкинули мне эту записку.

Не слишком торопясь, но и не мешкая, я спустилась во двор, куда как раз вышли мама и папа. Честно говоря, мне было интересно: с чем это прибыл к нам директор.

— Мисс Уизли! – обрадовался моему появлению директор Хогвартса. – Как раз именно Вас я и хотел бы повидать.

— Меня? – я очень удивилась. Обычно Дамблдор появлялся у нас для того, чтобы поговорить с мамой, в крайнем случае – еще и с папой. Но никогда до этого дня он не выражал желания повидать кого-нибудь из нас, детей. Даже проблемы с шалостями близнецов всегда разбирала декан Макгонагалл.

— Именно Вас, — по доброму улыбнулся директор. При этом в его очках заиграли отблески утреннего солнца. – Юный Малфой недавно пришел ко мне с интересной историей, и не менее интересной запиской…

Я обмерла. Откуда-то из складок своей мантии Дамблдор извлек ту самую записку, которую я отправила Гарри. Но как она оказалась у Малфоя? И, если уж он решил выдать всю нашу компанию, то почему он не сделал этого сразу, а дождался появления моей записки? Не понимаю!

— Откуда это… — с трудом пролепетала я.

— Я же сказал – это послание доставил мне мистер Малфой-младший. Он поторопился известить администрацию школы о событиях, возможно угрожающих безопасности учеников. Несколько даже жаль, что я узнал об этом от представителя семьи, истово и преданно служившей Тьме на протяжении многих поколений. В то время, как дочь светлого семейства предпочла промолчать…

— Джинни! – вскинулась мама.

— Это не мое дело, — спокойно ответила я. – Я известила Гарри, а уж он решил – уведомить кого-нибудь еще, или нет!

— Ну что ж, — Дамблдор провел рукой по бороде. – Такой подход имеет право на жизнь. Но, тем не менее, получив такую информацию, я не мог не известить об этом Министра магии, Корнелиуса Фаджа. И теперь он хотел бы увидеться с тобой, юным Малфоем и с Гарри. А поскольку нынешнее местопребывание Гарри – секрет, то мы договорились встретиться в «Дырявом котле». Так что, я надеюсь, вас не затруднит доставить мисс Уизли к выходу из Косой аллеи завтра к 10.00?

Мама и папа скованно кивнули, и Дмаблдор бесшумно исчез.

— Ну вот! Все этому Поттеру! – разнылся Рон, когда узнал о предстоящей встрече с министром. – И слава ему, и деньги, и право на проживание вне общей спальне. И девочки с ним ходят. И Фадж, этот идиот, постоянно не согласный с Великим Дамблдором, хочет с ним встретиться! А я…

— Можешь и ты стать таким же, — ехидно улыбнулся Фред. – Это просто. Всего лишь убей тролля безо всяких «усмиряющих амулетов». Убей Того-кого-нельзя-называть два-три раза, хотя, скорее всего, хватит и одного. Прекрати издевательства одноклассников над девочкой. Выиграй суд по обвинению в привороте. И к тебе придет такая же слава. И девочки за тобой будут бегать. И Фадж…

— И демоны варпа непременно заинтересуются, — добавила я, чтобы слегка пригасить слишком уж яркую картину, нарисованную Фредом.

— Ага!

— Точно, – дружно кивнули близнецы.

Последнее дополнение в картинку чем-то не понравилось Рону… Хотя, может быть, его не радовал путь, который необходимо пройти до ее достижения? Не знаю. Но младший из моих старших братьев куда-то удалился, на ходу недовольно бурча. Я же повернулась к близнецам.

— Ушел. Жаль. А я еще хотела предложить ему стать главой древнего рода… или, по крайней мере – наследником. Ритуал, в общем-то, известен и особых сложностей не представляет…

— Угу… — буркнул Джордж, — …только вот…

— …шанс гробануться… — продолжил Фред.

— Пятьдесят на пятьдесят, — перебила я братьев. – Либо гробанешься, либо нет.

— И то верно, — хором согласились близнецы.

— Джинни! Доченька! – по лестнице поднялась мама. – Тебе, наконец-то повезло! И ты сможешь встретиться с этим Поттером без его…

Мама прикусила губу, явно сдерживая выражения, которые, по ее мнению, не стоило выслушивать малолетней дочери. Я же подивилась маминому оптимизму. Предполагать, что на такую встречу Гарри явится без Гермионы – это действительно оптимизм высокого уровня! Так что мне оставалось только с сомнением кивнуть. Впрочем, судя по эмпатическому фону, братцы скорее склонны были поддержать меня, а не маму. Уж они-то на взаимоотношения парочки Гарри-и-Гермиона насмотрелись еще в школе. Так что они, как и я, были уверены, что где бы Гарри не жил на каникулах, но Гермиону он разыщет, невзирая на любой уровень секретности.

Так что на следующий день я, в отличие от мамы, не испытала никакого разочарования, когда, выйдя из камина в «Дырявом котле», увидела сидящих за одним столиком Гарри и его девушку. Тут же, неподалеку вертелась и смутно знакомая метаморф в аврорской мантии. Прическа аврора меняла цвета каждые несколько минут, а на лице, и в светящихся на весь зал трактира эмоциях отражалась смесь ответственности и тревоги.

Парочка между тем, совершенно не обращала на метания аврора никакого внимания. Они спокойно беседовали о чем-то чрезвычайно интересном.

— …очень романтичная история, — вздохнула Гермиона. – Жаль, что совершенно неправдоподобная.

Я подошла к их столику, и взглядом попросила разрешения сесть рядом. Гарри хлопнул ладонью по стулу, а сам обернулся к Гермионе.

— Знаешь, у меня совершенно другой взгляд на всю эту легенду, — спокойно ответил парень. – Романтика там если и есть, то только в отношениях Робина с девицей Мериэн. А вот все остальное – в высокой степени реалистично, зато романтикой даже не пахнет. Голый прагматизм.

Названные имена напомнили мне книгу, которую извлекла из своей необъятной сумки Гермиона, и давала почитать мне. Кажется, она называлась «Легенды о Робин Гуде». И «девица Мериэн» там тоже упоминалась.

— И какую же это прагматическую пользу можно извлечь из того, чтобы грабить богатых и раздавать добычу бедным? – удивленно спросила Гермиона, и я поддержала ее самым недоверчивым выражением лица.

Мама, с самым недовольным видом, нашла себе место за столиком у самого входа. Мои собеседники демонстративно «не замечали» ее, но, судя по их эмоциям, на самом деле они не выпускали ее из зоны своего, пусть и неявного, внимания.

— Вот представьте себе, — начал пояснения Гарри, — что мы с вами, – предводители формирующейся шайки разбойников, — и нам надо спланировать нашу зловещую и противоправную деятельность. И первый вопрос такой: кого грабить будем? Богатых или бедных?

— У богатых есть охрана… — задумалась Гермиона.

— Зато с бедных – нечего взять. А рисковать здоровьем, а то и жизнью ради того, чтобы получить в результате горсть медяков, потрепанную одежду и воз подгнившей брюквы – вряд ли будет доходным делом. К тому же, набирать шайку мы явно будем из местных. А значит, почти у каждого ограбленного будут друзья, а то и родственники в самой шайке, и непрерывный грабеж (а грабить придется непрерывно – доходность каждого ограбления, как я уже говорил, будет минимальна), рано или поздно приведет к распаду шайки и кровавой междоусобице. Так что грабить будем богатых. Причем, либо проезжих, у которых в наших местах нет ни родственников, ни знакомых, либо тех, о ком никто у нас не скажет доброго слова – «злого шерифа» и его подручных.

— Это понятно, — улыбнулась Гермиона, положив руку на стол. Гарри немедленно накрыл ее ладошку своей, вызвав недовольную гримасу у мамы. – Но вот какую пользу мы извлечем, раздавая с таким трудом доставшуюся добычу? – я молча кивнула, соглашаясь с недоумением Гермионы.

— Продолжаем планирование, — улыбнулся Гарри. – Допустим, мы вскроем епископа, или какого-нибудь богатого феодала, или купца тысячи на полторы золотых (сумма для богача тяжелая, но подъемная). А потом десяток золотых раздадим в каком-нибудь селе, в котором и одного золотого не видали от самого его основания. И сразу станем героями, защитниками бедных и лучшими друзьями. И в этом селе наших людей всегда обогреют, укроют, накормят и предупредят об облаве. И все это – за сумму, которая не составит и одного процента от добычи. Выгодно, не так ли?

Я поморщилась. В таком виде история действительно выглядела совсем по-другому… Но вот о романтике действительно речи не шла.

— Любопытно, откуда в столь юных умах столь глубокие познания в тактике действия разбойников? – задал вопрос незаметно подошедший невысокий господин в котелке и зеленой мантии.

Подштанники Мерлина по клинку Мордреда! Да что же это такое?! Почему все это стряслось именно сейчас? Хогвартс непрерывно лихорадит. То преподаватель рехнется, возомнив, что одержим Тем-кого-нельзя-называть, то ученик… Этот, как его… Рональдо Уэзебри, кажется? А тут еще Блэк сбежал… Конечно, пришлось продавить идею окружить школу дементорами. Ведь страшно подумать, что произойдет, если безумный беглец (а каким он может быть, после десяти лет в обществе дементоров?) окажется в школе, полной детей? Жаль, конечно, что многие члены Визенгамота не поняли всей опасности Блэка. Ведь даже тогда, при аресте он ухитрился перебить кучу магглов… и даже одного волшебника! Так что зря все эти наседки так кудахтали о «непредсказуемых и неконтролируемых» дементорах. Вот их, как раз, Министерство контролирует. А Блэка — нет. И надо предпринять все усилия, чтобы Министерство сумело вернуть общество под надлежащий контроль, обеспечив обывателям спокойный и комфортный быт.

В принципе, уже перечисленного было бы вполне достаточно для того, чтобы кресло министра отчетливо зашаталось. Но ведь нет! Был еще и процесс Поттера! И это еще хорошо, что вляпались именно сторонники Дамблдора. Что было бы, проверни трюк с приворотом кто-нибудь из сторонников Малфоя — страшно представить. Меня до сих пор трясет при воспоминании о той встрече.

Люциус, тогда еще наследник дома Малфой стоял передо мной, гордый и уверенный в себе… Хотя он и должен был дрожать после падения его хозяина! Дрожать, скулить и ползать на коленях. Но ведь нет. Стоял, и спокойно, с эдакой ленцой рассуждал о том, что «среди Пожирателей Смерти было множество достойных членов общества, хотя и затянутых туда обманом, либо под Империо, но прошедших основательную боевую и магическую подготовку под руководством самого Темного лорда. И если не дать им возможности легально вернуться в общество, некоей «последней надежды», кто знает, чьи семьи окажутся под ударом отчаявшихся магов?»

В то время я был всего лишь заместителем главы отдела магических происшествий и катастроф… но некоторое влияние уже имел. Так что мне удалось убедить Миллисенту* в отсутствии необходимости проверять истинность показаний обвиняемых в принадлежности к Пожирателям Смерти об их подверженности заклятью Империо при помощи веритасерума или же Непреложного обета. Ведь, согласно презумпции невиновности, обвиняемому нет нужды доказывать свою невиновность. Пусть обвинение докажет, что они лгут! А доказать, естественно, не смогли. Впрочем, я подозреваю, что был далеко не единственным из тех, кого шантажировали подобным образом. А ужас террора Того-кого-нельзя-называть еще нависал над нашими душами. Так что не удивлюсь, если окажется, что на Милли давили со всех сторон. Но именно я предложил ей подходящее юридическое обоснование, и впоследствии — сблизился с ней. В политическом смысле, разумеется. Я верен своей Дороти!

/*Прим. автора: Миллисента Багноулд, 31-й Министр Магии, чьим преемником и оказался в итоге Фадж*/

Так что в итоге я оказался в непростой ситуации между выпутавшимся не без моей помощи из неприятностей, но отнюдь не преисполненным благодарности Малфоем, и уверенно сохраняющим влияние Дамблдором. Приходилось крутиться. Но так плохо, как сейчас — не было никогда. Да вспомнить ту же историю с Рубеусом Хагридом… Хорошо еще, что хватило ума максимально дистанцироваться от этого дела, изобразив, что действовал под давлением общественности, в условиях недостатка информации… А уж когда всплыла история о том, что будущего Хранителя ключей Хогвартса подставил будущий Тот-кого-нельзя-называть… Скандал был неописуемый… Хотя и послабее того, когда проклятый инквизитор заявился прямо на заседание Визенгамота и потребовал проведения инспекции Хогвартса… Хоть бы он хоть что-нибудь нарыл! А то мое положение становится все более и более некомфортным. Такое впечатление, что Малфой и Дамблдор к чему-то готовятся… Вот только — к чему? Не принимать же на веру утверждение постепенно выживающего из ума старика о том, что Тот-кого-нельзя-называть может вернуться? Ведь, каким бы магом он не был, на Черта — есть Черта, из из-за нее, из владении Госпожи Вечности еще никто не возвращался! Так что лучше оставить эту глупость в стороне. Хотя… Пусть Дамблдор и теряет разум, но, увы, не политическую хватку. Взять хотя бы сообщение о том, что демоны нацелились на Поттера… Это может быть хитрой и опасной игрой, которая может стоить мне очень многого… даже если она нацелена не на меня, а на Малфоя, чей сын однозначно во всем этом замешан. Так что обязательно надо повидать Мальчика-который-выжил… Тем более, что Дамблдор прямо сказал, что «надо помочь мальчику понять, где его место, осознать, что именно Магическая Британия — это его мир, а отнюдь не маггловская «цивилизация»… Да и Малфой отнюдь не был против этой встречи… хоть и не сказал об этом прямо, а все как-то обиняками… Но так уж он всегда разговаривает. Важно то, что я сделал вывод о том, что он не заинтересован в срыве этой встречи. А когда оба противника, между которыми я оказался зажат с самого конца войны, в чем-то соглашаются — мне остается только выполнять.

Так что, хотя я и не люблю появляться в «Дырявом котле», но, похоже, придется. Хотя в силу обязанностей, мне и приходится время от времени общаться с магглами, я их все-таки недолюбливаю. И, чтобы там себе не думали гря… в смысли — уважаемые магглорожденые, но магглы едва-едва подобрались у волшебникам в искусстве убийства. (Убийство массовое к искусству не отнести при всем желании, хотя тут мы магглам действительно уступаем: просто нет такой массы народа, чтобы тренироваться. Нет потребности — нет достижений). Но вот в бытовых вопросах… Сравнивать все нагромождение бытовой техники, используемой магглами с домовым эльфом средних способностей — не приходится. Конечно, некоторый традиционализм волшебного сообщества заставляет в качестве канала деловой переписки использовать почтовых сов, но ведь и магглы пользуются документами «в бумажной форме», как они выражаются. А тут даже фельдъегерская почта с совой не сравнится. А если уж надо о чем-то пообщаться лично, то каминная сеть, аппарация и порт-ключи дают сто очков вперед столь любимым магглами телефонам, которые не гарантируют ни возможности дозвониться, обрывают разговор в самом неудобном месте, да еще и могут быть прослушаны.

Но, тем не менее, дело есть дело. И, с некоторым трудом отворив тихо скрипнувшую дверь, я вошел в зал «Дырявого котла», и кто только придумал встречаться именно здесь?

Первой в пыльном зале я заметил верную фурию Дамблдора, миссис Уэзерби. Честно говоря, мне очень приятно было наблюдать, как ее размазали на том суде. Теперь бы еще увидеть, как Поттер возит мордой по столу того же Яксли… Но не будем мечтать о несбыточном, удовлетворяясь имеющимся.

Как ни странно, дети сидели отдельно от единственной присутствующей взрослой волшебницы. Впрочем, понятно, что Уэ… ах, нет, все-таки ее фамилия «Уизли». Так вот, понятно, что миссис Уизли не горит желанием близко общаться с наследником Поттеров, заполучившим себе в подстилки ее дочь. Хотя, как ни странно, сама бывшая адорат с интересом разговаривает и с самим Поттером, и с его подругой, которую вроде бы не приглашали…

— Продолжаем планирование. Допустим, мы вскроем епископа, или какого-нибудь богатого феодала, или купца тысячи на полторы золотых (сумма для богача тяжелая, но подъемная). А потом десяток золотых раздадим в каком-нибудь селе, в котором и одного золотого не видали от самого его основания. И сразу станем героями, защитниками бедных и лучшими друзьями. И в этом селе наших людей всегда обогреют, укроют, накормят и предупредят об облаве. И все это — за сумму, которая не составит и одного процента от добычи. Выгодно, не так ли?

Как интересно! Слегка шевельнув кончиком палочки, я невербально наложил заклятье, позволяющее по части разговора — узнать его целиком. Заклятье это, вообще говоря, мало кому известно, и те, кто его знают — не горят желанием ему кого-то обучать. По очевидным причинам. Как говорится, «волшебная палочка хороша для того, у кого она есть». Любопытно. Очень любопытно.

Теперь, пожалую, я знаю, с чего начать разговор.

— Любопытно, откуда в столь юных умах столь глубокие познания в тактике действия разбойников?

Я улыбнулся. Познания в тактике, стратегии и оперативном искусстве террористов, сепаратистов, разбойников благородных и не очень, баронов-разбойников и благородных заговорщиков, мятежников, бунтовщиков и революционеров, а так же прочих борцов за единственно правое дело (разница между всеми этими категориями частенько определялась исключительно степенью успешности их начинаний), у меня были отнюдь не любительского уровня. Но вот рассказывать об этом министру я, естественно, не собирался. Так что…

— Простая логика и минимум знаний о стоимости денег и их распределении в описанную эпоху, — кивнул я министру, — позволяют сделать некоторые выводы на основании описанных в легенде фактов, — действительно ведь позволяют. А уж сделал я их так, или как-то иначе — уже второй вопрос, и никого, в сущности, не касается.

— Любопытно, — мягко улыбнулся Фадж. — Но, к сожалению, не имеет отношения к текущему моменту. А в настоящем у нас есть гораздо более существенные проблемы, чем воспоминания о давно умершем разбойнике. Но… Мистер Поттер, уверены ли Вы, что уместно было приглашать на эту встречу мисс Грейнджер? Некоторые вещи, о которых мы будем говорить… — тут я невежливо перебил министра.

— Гермиона — моя ближайшая подруга, и имеет право знать о возможно угрожающих ей опасностях. К тому же, если к тому моменту она продолжил желать этого, то станет моей невестой, как только я найду возможность урегулировать все необходимые для этого формальности.

Тут Фаджу стало нехорошо. Его ментальные щиты и так были далеко не в лучшей форме, а уж теперь его мысли просто затопили «Дырявый котел». Как только посетители еще на них не начали оборачиваться?

— Кошмар! Магглорожденная — невеста Национального Героя?! — Эти слова он даже подумать ухитрился так, как будто они — с больших букв… если не всеми большими. — Это просто взорвет общество. Неизвестно, по кому ударит сильнее — по Малофою, чьи позиции пошатнуться, или по Дамблдору, который своим неуместным либерализмом это допустил, но мне придется плохо в любом случае… Что делать? Скиттер. Мне нужна Скиттер. Уж она-то сможет рассорить детей. И для этого даже нет необходимости что-то писать в Ежедневный пророк. Достаточно будет взять интервью, и «неудачно» сформулировать несколько вопросов… Хотя… Если он так прямо об этом говорит, а грязнокровка даже не смущается — может и не сработать! Что делать?!

Но вся эта песня так и осталась только в его мыслях. На лице министра не отразилось ничего, и это внушало определенное уважение… хотя и не уменьшило желания взорвать Министерство ко всем Нерожденным тварям.

Я внимательно посмотрел на Миа. Миа — не менее внимательно посмотрела на меня. В наших глазах отражалась одна и та же мысль: «нам нужно возрождение Риддла». Во-первых, он великолепно управится с Министерством, во-вторых, отвлечет Дамблдора, а в-третьих, легитимно получить титул Темного лорда можно только сразив предыдущего. В честном поединке, или в спину, предательством… Это уже как-то не столь важно. Вторым слоем в моем сознании вертелись мысли об усилении крепости Грейнджеров. Некоторые ритуалы, которые я пока что не мог провести из-за отсутствия доступа к нужным компонентам, к сожалению, так оставались планами на неопределенное будущее, но кое-что, что я мог сделать уже сейчас, но пока что откладывал — можно и поторопить…

— Так, дети… — произнес очнувшийся от взбесивших меня размышлений министр. — Планы на будущее — это, конечно, хорошо… Но сперва надо убедиться, что это будущее у нас есть.

— О чем это Вы, господин министр? — «удивилась» Миа.

— Дамблдор сообщил мне, что Вами, мистер Поттер, заинтересовались ужасные демоны варпа. И нам всем нужно понять: каким образом Вас можно защитить от этой опасности. А тут еще Блэк бежал…

Я прикинул, стоит ли попытаться уговорить министра начать, наконец, судебный процесс по делу Блека, хотя бы ориентируясь на «хочу на суде поглядеть в глаза этого негодяя», но потом пришел к выводу, что не стоит. Все-таки, пока Сириус настолько верит Дамблдору, допускать его легализацию — не в моих интересах. Да и шанс на то, что Фадж воспримет мою просьбу как основание для того, чтобы расправиться с возможным напоминанием об ошибках министерства — тоже был и немаленький.

— Демоны… — протянул я. — А что тут поделаешь? Разве что пореже мелькать в людных местах, держать в строжайшей тайне место моего летнего пребывания, да приглядывать за формирующимся ковеном.

— То есть, мистер Поттер, Вы считаете, что Министерство ничем не может Вам помочь в сложившейся ситуации? — грустно сказал Фадж.

— В ситуации с демонами — ничем, — жестко ответил я. — А вот в другой — может и еще как.

— И в чем же? — заинтересовался Фадж, рассчитывая все-таки поправить свои дела, размахивая огромным транспарантом «я помог Мальчику-который-Выжил».

— Вот в этом, — я достал бумагу, которую передал мне Дадли. Фадж потух.

— Боюсь, тут я ничего не смогу сделать… Если уж было допущено нарушение закона…

— Дело в том, что во время, указанное в данной бумаге, я не находился на Тисовой улице в доме номер 4, как здесь сказано, и никак не мог там колдовать. И это могут подтвердить три свидетеля. И еще три свидетеля могут подтвердить, что я в это время находился в совсем другом месте. Надеюсь, этого достаточно, чтобы хотя бы начать процесс разбирательства с этой бумагой и ее авторами?

Фадж осунулся. Признавать косяк возглавляемой им структуры не хотелось страшно. А не признать… Если Мальчик-который-Выжил обратится к обществу с такой убойной информацией — можно крепко получить по шапке: даже активные покровители вынуждены будут отвернуться от оступившегося, не говоря уже о том, что многие «соратнике по политической борьбе» с радостью последуют советам Ницше*.

/*Прим. автора: «падающего — толкни». И цитату эту знает Морион, а не Фадж*/

Мы помолчали. Я — любовался Миа, и размышлял об особенностях политической ситуации. Миа планировала следующий ход ковена… судя по излучаемым ей злобно-ироничным эмпатическим волнам — этот ход должен был существенно задеть Министерство вообще и Фаджа в частности. Джинни недоуменно переводила взгляд с меня на Миа и обратно. Наши, не особенно скрываемые, эмоции девочка воспринимала, а вот понять их причины — не могла. Фадж молчал. Потом он все-таки решился.

— Хорошо, Гарри. Я обязательно разберусь, кто виноват в данной ситуации… — «И накажу, кого попало» — ментально прокомментировала Миа. — Но еще я хотел бы уточнить: как вы относитесь к тому, что в Хогвартсе ввели преподавание магии Хаоса? Ведь это уже на самой грани с…

— Ой, это так интересно, так интересно! — защебетала Миа, глядя на министра широко открытыми наивными глазами.

— К тому же, — вмешался я, — пример Драко показывает, что изучение основ Хаоса позволяет избежать ловушек демонической логики.

Фадж заинтересованно посмотрел на меня. Кажется, до сих пор он не слишком интересовался делами школьников, так что моя дружба с наследником Малфоев была для него новостью.

-Хм… — протянул он, явно не зная, что сказать. Наконец, министр решился-таки… перевести тему. — И все-таки, в этом году вам следует быть поосторожнее в школе. Так получилось, что туда приедет следователь конгрегации доктрины веры…

— Ух ты! Настоящий инквизитор! — «возрадовался» я.

— Думаю, в связи с информацией о ковене демонопоклонников, — после этой фразы Миа, Джинни вздрогнула, но мы успокоили ее взглядами, показав, что уж ее-то к демонопоклонникам не относим… а слово «пока» прочитать в наших взглядах было достаточно сложно, — появление в школе инквизитора — это даже и к лучшему! Думаю, профессиональный следователь сможет разобраться как в этом заговоре, так и в любопытных событиях прошлых лет. К примеру — неплохо было бы выяснить: каким образом в школу проник тролль, из-за которого мы с Гарри чуть не погибли.

Услышав такое высказывание, Фадж задохнулся, пошел пятнами, и поспешил откланяться.

Я танцевала с Гарри. Тот, кого я не хотела отвыкать звать «мастером», нежно обнимал меня, и мы скользили по горячему паркету, под неярким светом множества летающих свечей, как в Хогвартсе. Одна рука Гарри удерживала мою ладошку, а другая лежала на моей талии, и даже несколько ниже того, что считается допустимым. И руки эти были так горячи, что почти обжигали меня. Зеленые глаза с горящими в них золотыми искорками страсти, казалось, впитывали меня без остатка. Музыка кружила нас, и мне было все равно: есть в зале кто-то еще, или нет. В этот момент Гарри был моим и только моим!

Губы Гарри зашевелились. Мне захотелось прильнуть к ним своими губами, прижаться к нему, теряя остатки приличий… Одежда только мешала, и у даже попыталась выдернуть свою руку из ладони Гарри: одной рукой стащить мантию у меня ни за что бы не вышло… Но в этот момент я расслышала, что именно шепчет мне зеленоглазый парень. Это был какой-то стих, правда разобрать я смогла разве что самые последние строки.

— Кегги Клегги не зевай

убегай и улетай

сразу в тридцать семь сторон

Кегги Клегги, это — сон!

Золото в зеленых глазах полыхнуло багровым пламенем. Зал, в котором мы танцевали, вывернулся наизнанку, превращаясь в скалу, летящую над бездной. Я испугалась. Страх захлестнул меня. Я вырвалась из рук того, кого только что принимала за своего Мастера, и побежала-полетела. Уж не знаю — действительно «в тридцать семь сторон», или этих самых сторон было несколько меньше… но однозначно больше четырех.

Я бежала через руины городов, через залитые кровью поля сражений. Я летела над огнедышащими провалами в земле, доходящими, казалось, до самого Ада. Плыла по морям, мимо скользящих вокруг меня теней ужасных морских чудовищ. Множество черных нитей наматывались на меня, как на катушку, оберегая от немедленной смерти ради куда более ужасной участи. Страх гнал меня вперед.

В какой-то момент мне удалось собрать себя более-менее в одном месте, и тогда я встряхнула головой, и решила, что раз уж Гарри, или тот, кто успешно притворялся им, сказал мне что это сон, то стоит попробовать проснуться. И я открыла глаза.

Сначала мне показалось, что все в порядке: я действительно проснулась, и я дома. Но потом я зажмурилась и потрясла головой, и даже ущипнула себя за руку. Боль утверждала, что я уже не сплю, но то, что я увидела, открыв глаза, говорило об обратном. Посреди привычной, знакомой до последней мелочи комнаты в Норе, не касаясь ногами пола, висела леди Аметист, адепт коварного Хаоса. Она выглядела так, как будто сидит, развалившись в удобном кресле, но под ней не было никакой опоры. В страхе я представила, что она, как и в прошлый раз, лежит на чудовищном змее, которого я даже не могу увидеть.

— Не-а, — покачала головой леди Аметист. — Хаашес остался дома. Он вообще не любит покидать Тайную комнату.

— Я все еще сплю? — ошарашено спросила я ее. — Или уже нет?

— Не уверена, что «или» тут уместно, — от ее спокойного ответа я запуталась еще больше. Как можно спать и не спать одновременно? Так ведь не бывает! Правда же?

— Бывает и еще как, — снова ответила на незаданный вопрос Аметист. — Особенно, когда влипаешь в Сонную ловушку.

— Сонную… ловушку? — запинаясь повторила я.

— Именно. И еще какую прочную! Сама я сломать ее так и не смогла, пришлось позвать мо… моего сюзерена.

Что-то в этой паузе после «мо…» показалось мне неестественным. Может быть, леди Аметист оборвала себя, когда начала произносить имя?

— Но… — начала я, и осознала, что задавать прямой вопрос будет несколько… бестактно, и небезопасно. Так что лучше спросить что-нибудь еще. — Но если это — «ловушка», то чего хотел добиться расставивший ее?

— А вот это могу объяснить я.

Парень, уже однажды попробовавший моей крови, беззвучно возник прямо в моей комнате. Наверное, это все-таки такое причудливое продолжение сна. Иначе мама бы уже ворвалась сюда: ведь даже тихий разговор почти в любой комнате второго этажа отлично слышен на первом, где сейчас и должны быть родители.

— Кто Вы? — в ошеломлении спросила я.

— Прошу прощения, — улыбнулся крылатый. — Аметист, представь нас, пожалуйста.

— Мой сюзерен, лорд Небытия, Повелитель Хаоса, ксенос Морион! — торжественно произнесла леди Аметист. — И моя подруга, и возможный агент в Хогвартсе, Джиневра Уизли.

Я только и смогла, что скованно кивнуть. Лорд Морион изящно поклонился в ответ, а потом улыбнулся, и выхватил из воздуха висящую безо всякой опоры девушку. После этого он оттолкнулся от пола, и повис между полом и потолком, как будто усевшись в невидимое летающее кресло, и расположил леди Аметист у себя на коленях. Девушка не протестовала. Я же ощутила охватившие их чувства.

То, что испытывал Морион было чем-то похоже на чувства Гарри к Гермионе, только куда глубже, темнее и мощнее. Это были очень… собственнические и во многом эгоистические чувства. Казалось, сама его аура кричала в пространство: «она — моя!!!» Но была в этом чувстве и жестокая, безграничная ярость ко всем, кто только осмелится посягнуть на нее, и теплое, уютное желание обеспечить ей все, чего она пожелает, добыть все сокровища и чудеса вселенной, только бы она улыбнулась…

В этом мощном потоке чувства девушки почти терялись… почти. Но, приглядевшись, я поняла, что они просто светятся на этом темном фоне как серебряная инкрустация на черном дереве. И пусть они были не такие, как чувства парня, но их взаимное ощущение дополняло друг друга, и переливалось в единении и гармонии.

С трудом сумев оторваться от созерцания этого зрелища, я все-таки смогла задать вопрос.

— Так зачем нужна была эта Ловушка? И кому?

— Кому и зачем она нужна, я тебе не отвечу, — пожал плечами Морион. — А вот что она должна была сделать — объясню. Если бы ты проснулась сама по себе, просмотрев созданный для тебя сон-ловушку до конца, то проснулась бы ты с однозначной уверенностью, что Гарри Поттер имеет перед тобой какие-то обязательства, что он что-то тебе обещал. Скорее всего, это привело бы тебя к конфликту с Гермионой Грейнджер… И тут уж слишком много вариантов, чтобы однозначно сказать: на что рассчитывал создатель ловушки. Возможно, на то, что в ход пойдут зелья и заклятья. Может быть — что конфликт удасться накалить до такой степени, что решать его придется Визенгамоту, в котором магглорожденная, конфликтующая с чистокровной всегда будет виновата… или даже, предполагался удар по Дамблдору, который декларирует равенство. Или…

— … или что Гарри просто меня убьет, — вмешалась я.

— И такое может быть, — кивнул Морион. — И отсюда расходится такое дерево вариантов, что предположить какой из них мог бы рассматриваться как основной — невероятно трудно. Так что, будь осторожна. Наяву и во снах.

— Хорошо, — кивнула я. — Но, должна вам сказать, что я выдала вашу организацию. Дамблдор теперь знает о ней, и знает: кто в нее входит, — выдавать Драко показалось мне излишним.

— Я уже говорила, — отозвалась Аметист, — что не требую обета молчания. Ты приняла решение, которое уже породило некоторые последствия. И теперь тебе придется разбираться с этими последствиями. Но это твои проблемы. А вот мои дела… Ты ничего не хочешь рассказать мне по тому вопросу, который я задавала вам на первой общей встрече?

Я подумала, и рассказала о планах мамы. О том, какими провалами окончились прошлые попытки их воплощения в жизнь, и о том, как мне и близнецам приходится крутиться, чтобы оттянуть время появления новых попыток.

— Отлично! — заявила леди Аметист. — Это действительно то, что нам нужно. И ты не останешься без награды. Лови. — Темный, но при этом ослепительно сияющий шарик проплыл через полкомнаты, и впитался в мою руку. — Теперь ты будешь чуть менее уязвима во снах… а вторую часть платы ты ощутишь, когда будешь делать летнее домашнее задание по трансфигурации.

И мои нежданные гости растворились в воздухе.

Общение с Фаджем и подготовка ловушки для Джинни серьезно вымотали нас с Гарри. Подозреваю, что и Драко с Дафной были в ненамного лучшем состоянии — без них мы не смогли бы соорудить западню прямо на глазах у предполагаемой добычи и ее матери. Так что, когда Тонкс с несколькими пересадками, старательно «обрубая хвосты», доставила нас туда, где ждали мои родители, мы уже практически спали. Гарри вежливо пожелал «спокойной ночи», и ушел в свою комнату. Я же еще немного посидела с родителями, и, с закрывающимися глазами, тоже пошла…

— Гермиона, доченька, куда это ты? — голос мамы пробился сквозь смыкающуюся вокруг меня серую пелену.

— Я? — удивление могло лишь слегка поцарапать броню усталости. — Спать.

— Это с кем же ты спать собралась? — весело спросил папа.

Я с некоторым трудом приоткрыла глаза, чтобы увидеть папу и высказать все, что думаю о его неуместных шутках… и выяснилось, что я стою на лестнице, ведущей к гостевой комнате, где и разместили Гарри.

Дрожащие руки, полыхающие щеки… «Для того, чтобы работать с Хаосом — нужен холодный разум. Иначе он сокрушит тебя и растворит в себе» — вспомнились мне слова Сейлины. Вдох. Выдох. Пальцы складываются в мудру спокойствия и познания, взывая к одному из проявлений Изменяющего пути. Постепенно я прихожу в себя, осознавая, что сработал простейший инстинктивный механизм: для сна искать самое безопасное место. А все мои инстинкты просто вопят, что безопаснее всего — рядом с Гарри. Но что мне теперь делать?

Я подняла голову, и посмотрела на родителей. Краснота с моих щек уже почти сошла… по крайней мере, их не пекло изнутри, как только что.

— Спасибо, что разбудили, а то, кто знает, где бы я проснулась.

Папа прекратил посмеиваться, и серьезно посмотрел на меня.

— Ты тоже будь осторожна. Вам еще рано… — и папа красноречиво замолчал.

— Я знаю, — согласилась я. — И Гарри знает.

— Вот как? — мама удивилась. — Вы с ним говорили об этом?

— Да, — очередной кивок. — Мы с ним можем… чувствовать друг друга… И Гарри сказал, что чего бы он не хотел, но твердо знает, что еще рано.

— Надеюсь, что когда вы решите, что уже время — я узнаю об этом не из сообщения о твоей беременности, — мама отвернулась, изображая, что ее что-то сильно заинтересовало за окном… но от ее напряжения, разлитого в эмпатическом фоне, казалось, вот-вот начнет потрескивать воздух.

— Я обязательно приду за советом, — попыталась я успокоить маму. Получилось как-то не очень.

— Так… — внедрился в наш разговор папа. — Постель вы, похоже, уже обсуждали. А свадьбу?

Меня окутала аура Силы, прохладная на фоне жаркой летней ночи. Мне сразу стало легче. Иллюзорное, но от этого не менее действенное прикосновение пальцев Гарри к моим вискам сняло усталость, убрало дрожь в коленках и развеяло серую муть.

— Обсуждали, — согласилась я. — Но, к сожалению, в нашем возрасте брак возможен только в случае… — я смущенно потупилась, — ну… в том случае, о котором не хочет услышать мама*. А как только мы станем достаточно взрослыми — он попросит у вас моей руки.

/*Прим. автора: не будучи специалистом по британскому праву, ориентируюсь на наши положения. Если ошибаюсь — сообщите мне, и я постараюсь внести изменения. Но, насколько я понял, эти нормы примерно совпадают*/

— У нас? — заинтересовался папа. — Не у тебя?

— А я уже сказала ему, что согласна.

— Интересные вещи выясняются… — мама отошла к журнальному столику и стала машинально перебирать стоящие на нем стеклянные безделушки.

— Очень интересные, — согласился папа. — Но, думаю, что пока что дети приняли очень… взвешенные и разумные решения. А сейчас Гермионе стоит идти спать — она на ногах с трудом стоит.

Утро порадовало меня ярким солнцем и птичьим пением. Я потянулась, и с некоторым удивлением посмотрела на пижаму, в которой, как оказалось, я спала. Момент переодевания начисто выпал у меня из памяти. Зато сон, в котором мы извлекали рыжую занозу из западни, в которую мы же ее и засунули — помнился, напротив, очень ярко. Я привела себя в порядок, и спустилась в гостиную. Когда я уже подходила к столу, на котором заметила бумагу, на лестнице, ведущей в другое крыло, появился Гарри. Нда… Ведь именно на ту лестницу меня вчера и занесло! Позорище…

— Прости, Миа, — обычно это имя звучит разве что ментально, а вот от его произнесения вслух я как-то отвыкла, — но я вчера подслушал твой разговор с родителями.

— Заметила, — ответила я, потерев пальцами виски. — Ты мне очень помог. Спасибо.

— Не за что, — пожал плечами парень. — Обращайся.

Мы переглянулись, и рассмеялись. Сегодня вчерашнее мое выступление, хоть и по прежнему вызывало приступы стыда, но уже не казалось таким страшным. Да и родители восприняли все это на удивление спокойно.

— И что мы будем делать дальше? — поинтересовалась я.

— Посоветуемся с Внутренним кругом, — спокойно ответил Гарри, — а потом соберем наш маленький культ Всеизменяющегося. Ты потребуешь от своих аколитов отчета о собранных сведениях, и поручишь им убедить родителей поддержать Фаджа.

Я удивилась. Сильно удивилась. А потом — расплылась в улыбке.

— А если Дамблдор решит, что леди Аметист сделала это в расчете на то, что Драко или Джинни, или они оба — донесут эту «информацию» до него в надежде рассорить? — по моим выкладкам, цель данного действия получалась именно такой.

— Ничего страшного. Фадж все равно планирует наше свидание с Ритой Скиттер… а уж после него я смогу найти ее так или иначе, и анонимно солью кое-что из того, что знал покойный Флетчер, что может немного укрепить позиции Фаджа и так же немного пошатнуть позиции Дамблдора, — Гарри улыбнулся мне в ответ и протянул руку ко мне. Я пальцами коснулась его пальцев. — Если уж это не убедит директора в том, что демоны поддерживают Министра — то не знаю, что его в этом может убедить.

— А если… — задумалась я, наслаждаясь прикосновением, — … если действовать не только через «Ежедневный пророк»? Если кое-что подкинуть еще и отцу Луны?

— Атака на «Пророк» будет со стороны Дамблдора объявлением войны Министерству, — покачал головой Гарри. — «Придира» в этом смысле более уязвим… Но что-то в этой идее есть. Надо будет ее как следует подумать.

— И с Луной посоветоваться.

— Обязательно, — согласился Гарри. — А пока что…

С некоторым сожалением, впрочем, вполне взаимным, он забрал у меня свою руку, и щелкнул пальцами. Перед нами появилась Асси.

— Господин? — склонилась она в поклоне.

— Отправляйся в Гринготтс. Мне нужен природный кристалл хрусталя, дюйма на два… или же друза… но лучше — одиночный, необработанный, — диктовал Гарри домовушке. — Плату за него пусть спишут с «металлического» счета, ни в коем случае не с того, который «виден» Дамблдору.

— Хорошо, господин, — домовушка с легким хлопком исчезла.

Гарри же, посмотрев на место, где она только что была, вздохнул, задумался, и поднялся из-за стола.

— Гарри? — поинтересовалась я.

— Сейчас вернусь. Мне нужно кое-что из моей комнаты.

Гарри действительно быстро спустился, держа в руках небольшую доску из светлого дерева, по которой разбегались линии неведомого узора, и небольшой слиток серебристого металла.

— Что ты собираешься делать? — поинтересовалась я.

— Хочу найти в Великом океане мертвую душу. Заключив ее в кристалл я смогу настроить охранные заклятья так, чтобы они защищали не только дом, но и твоих родителей. А то мало ли что… А заодно — облегчу себе исполнение одной сделки.

— Ага… — мне стало очень любопытно… но мешать магу за работой… — Мне выйти?

— Оставайся. Думаю, тебе будет интересно… а заодно — научишься чему-нибудь полезному… Только под руку не говори, ладно?

Я молча кивнула, и приготовилась наблюдать. Домовушка явилась, когда Гарри внимательно проверил все линии узора, поправив несколько нанесенных на доску символов. Принесенный ею кристалл Гарри взял в руку, и выпустил из нее дюймах в полутора от доски, и прозрачный камень повис в воздухе.

После этого Гарри сжал в руке слиток металла, и принялся напевать: «Оттого ли бледен, оттого ль знобит, не иначе снова клялся на крови…»* От этих тихих слов потемнел в комнате даже яркий свет солнечного утра. Рука Гарри полыхнула, и из сжимающегося кулака потек на вырезанный узор расплавленный металл. И сияние его было так сильно, что на его фоне рука Мориона казалась «… темна как ночь, но раскалена, как огонь». Капли металла падали на дерево, но не воспламеняли его, а застывали, заполняя узор. И с каждой каплей кристалл над узором темнел, заливаясь Тьмой.

/*Прим. автора: «Пикник», «Искушение»*/

Когда узор был, наконец, совсем заполнен, Гарри отбросил крохотный оставшийся слиток, достал из ножен Небытия атейм, и капнул на черный камень капельку крови. После этого все пришло в норму. За окнами снова был белый день. Сгинул куда-то страх. И только сияющий собственной тьмой кристалл все так же висел в воздухе.

— Ну вот, — спокойно произнес Гарри, залечивая порез, — ловушка готова. Приманка — почти неодолима. Он — придет.

Искомая душа нашлась почти мгновенно, ведь для мертвых нет времени, так что приманку она почуяла даже раньше, чем я эту самую приманку создал. Тихий шелест Узора возвестил, что нечто из-за Грани рвется в мир смертных. Капля крови взывала к мертвому, призывая его туда, где ему будут категорически не рады. Мир противился открытию Врат. Но воля Повелителя Перемен из-за моего плеча внесла перемены в затянувшуюся стабильность. Неслышный вопль ужаса разорвал реальность, и в ловушке мориона забилась заблудшая душа.

Миа поднялась, и прикоснулась к моему плечу. Вообще-то, касаться демона, проводящего сотрясающего мир ритуал — не самая лучшая идея. Но это же Миа! Высшая! Та, кто станет вровень! И ее действие создало второй уровень подобия, облегчив мой путь. Слои нереальности свились в ловчие сети паутины, охватившей пути смертных. Две нити полыхнули ярким пламенем, обращая на себя мое внимание.

Воля и Сила превзошли сопротивление мира. Реальность изменилась, принимая наше желание. Отчаяние, порожденное душой, пойманной в посмертии варпа, создало новый мир, в котором родители Миа, при появлении опасности — переместились бы в безопасность домена Камня Иного мира.

Нет, возвращать память пойманной душе я не собирался. Это было бы неприличным мучительством даже по меркам того, кто мог бы и не быть Черным камнем Иного мира, но всегда был вассалом Кукловода Тысячи и одного заговора. Пусть остается, как есть. Может быть, ему даже удастся избегнуть уничтожения в кипении Великого океана, и уйти на новое перерождение? Может быть… Все может быть.

Ритуал был завершен. Взбудораженная реальность медленно возвращалась к привычному для смертных виду, постепенно затягивая раны, нанесенные варпом. Время снова потекло из прошлого в будущее, а не из левого угла за моей спиной по потолку в надир*. Метрика пространства успокаивалась, постепенно сходясь к числу «три». Правда его анизотропия все еще доставляла некоторые неудобства. В частности, стол, на который я оперся, от пола до крышки все еще был раза в полтора больше, чем от крышки до пола. Ну да ничего. Успокоится. Ну а пока что существование наших с Миа смертных тел поддерживалось скорее нашей соединенной волей, чем биением сердец.

/*Прим. автора: надир — точка, противоположная зениту*/

Естественно, столь ударное колдовство не прошло даром, и не осталось незамеченным. Неприметный человечек, в мыслях которого стоял самодовольный вопль о принадлежности данной личности к «отделу пресечения незаконного колдовства» крейсировал мимо калитки в садик семейства Грейнджеров не менее получаса. Время от времени он посматривал то на один, то на другой амулет, долженствующий показать ему, где именно произошло столь суровое нарушение Статута. Вотще и втуне, разумеется. Реальность успела успокоиться, и защита скрыла под собой все следы. Так что преисполненный осознания собственной значимости и важности данного ему поручения чиновник не смог даже обнаружить дома.

Следующим заявился сам председатель Международной конфедерации магов. Он постоял на улице, внимательно осмотрел усилившуюся защиту, покачал головой… и не стал заходить. Это вызвало некоторые подозрения, и, признаться, напрягло нервы сильнее, чем если бы Дамблдор ворвался в сад и устроил скандал. К сожалению, нам с Миа оставалось только ждать, не решит ли Великий Белый обсудить сложившуюся ситуацию с посланницей Светлых сил.

После его отбытия, мы с Миа переглянулись, и устроились на диване в гостиной. Сил не было. Спать хотелось неимоверно, чем мы и занялись. Нас не разбудило даже возвращение родителей Миа с работы. Только по воспоминаниям вечно бдительной Кай мы с Миа узнали, что взрослые, войдя в дом, некоторое время рассматривали умилительную картину «дети в обнимку спят на диване», покачали головами, и на цыпочках прошли куда-то вглубь дома, стараясь нас не разбудить.

Вечером же, мама Гермионы провела стратегический маневр по отвлечению дочери, потребовав ее помощи в сложнейшем процессе приготовления лимонного курда*. Я же остался наедине с Дэном.

/*Прим. автора: http://foodzona.ru/recipes/27392*/

— Гарри… — задумчиво посмотрел на меня глава семейства Грейнджер. Я покаянно склонил голову.

— Я понимаю, что увиденное сегодня Вами — не могло понравиться отцу дочери-подростка, но…

— Я не о том, — прервал меня Дэн. — Мы с Эммой уже поговорили с Гермионой, и нам нравятся принятые вами решения. Более того: если к тому времени, когда тебе будет 16, ваши планы не изменятся — мы ничуть не будем против твоей просьбы. Мы всегда знали, что рано или поздно, но наша девочка уйдет от нас, чтобы строить свой мир и свою семью. Птенцам надо вылетать из гнезда.

Откуда-то из глубины дома меня накрыла волна тепла. Ведь только то, что Миа нет сейчас рядом со мной — отнюдь не означает, что ее действительно нет рядом. Я поднял взгляд на Дэна.

— Спасибо. Я уверен: мои планы не изменятся. Ваша дочь — истинное сокровище.

— Да, — согласился со мной отец Гермионы. — Поэтому, прошу: береги ее. Мы ведь с Эммой не можем…

Сильные руки гордого человека опустились. Дэн действительно тяжело переживал тот факт, что он никак не может защитить собственную дочь. И я не стал наносить новую рану его гордости, сообщая, что отныне и он является объектом защиты. Я лишь посмотрел в его глаза.

— Я не буду клясться: слова пусты. Я могу лишь сказать, что буду защищать Гермиону так же, как собственное сердце.

— Насчет сердца — не знаю, но то, что ты защищал ее лучше, чем пресловутую «зеницу ока» — это нам Минерва Макгонагалл сообщила, — мужчина улыбается, — так что в нашем доме ты всегда будешь желанным гостем.

Я задумался. Сказанное навело меня на некую идею, которую требовалось как следует обдумать…

— Дэн, мне тут пришло в голову… — начал я, убедившись, что Кай и Миа не возражают против моей задумки.

— Что? — поинтересовался отец Гермионы. Все-таки, улыбаться, когда тебе тяжело — это высокое искусство. Дэн вызывал уважение.

— Я хотел бы попросить Вас принять участие в одном ритуале… Если все пройдет как надо — Вы сможете помочь мне защищать Вашу дочь.

— Ты мог бы и не спрашивать, — нахмурился Дэн. — Разумеется, я согласен.

— Мне потребуется капля Вашей крови, — произнес я, извлекая атейм из ножен Небытия.

— Нужна — бери.

Черное лезвие легко рассекло кожу ровно настолько, насколько это было нужно.

— От знака — к знаку, от крови — к крови, от несделанного — к сделанному… — заточенная в кристалл душа взвыла от боли, — …от небывшего к Воплощенному, от врат — ко вратам… Да будет так!

Тонкая, невидимая никому, кроме тех, чьей частью она является, Нить пронзила пространство. Фактически, сейчас я материализовал кровную связь отца и дочери, закрепив ее на ловушку души.

— И что это такое? — поинтересовался Дэн, разглядывая серебряную линию, обвившуюся вокруг его запястья, и растворяющуюся в варпе примерно в дюйме от его кожи.

— Это — Кровавая нить, — ответил я. — Если Гермионе будет угрожать опасность — нить будет сначала темнеть, а затем — покраснеет. И если нить станет полностью красной — это значит, что необходимо Ваше вмешательство.

— И что же я смогу в таком случае сделать? — поинтересовался Дэн разглядывая нить светлого серебра.

— Просто дерните за нее. Попробуйте, — ответил я.

— Не… не получается… — некоторое время я наблюдал, как отец Гермионы пытается изогнуть левую руку в какое-то анатомически невозможное положение. Нет, какой-нибудь нинзя, способный своей волей вынуть руку из сустава — сумел бы… но таких — очень и очень мало.

— Просто расслабьте руку, и пожелайте, чтобы нить легла в нее, — посоветовал я.

Отец Гермионы легко воспользовался моим советом, и с удивлением посмотрел на нить, послушно легшую ему в пальцы. Я не стал говорить ему о том, что он мог прост взяться за связь другой рукой.

Рывок… И в гостиной возникает девочка в домашней одежде, с миской с недовзбитыми яйцами в левой руке и венчиком — в правой.

— Экспериментаторы! — недовольно заявила Гермиона, глядя на ошеломленного отца и довольного меня. — А если бы я мисочку в варп уронила? Остались бы без десерта!

День рождения Гарри прошел тихо и весело в узком кругу моих родителей (и, естественно, меня). Папа всячески развлекался подаренной ему игрушкой, регулярно выдергивая меня «пред грозные очи». Я же старалась не показать ему, что при желании — могу воспротивиться Зову. Впрочем, думаю, что он у меня достаточно умен, чтобы понять, что Гарри не станет связывать меня жесткой зависимостью.

Когда же мы всей небольшой толпой вышли в сад, чтобы устроить небольшое барбекю, Гарри обратил наше внимание на маленькую сову, кружащую над домом с пакетом, который был как бы не больше, чем она сама.

— Любопытно, — задумчиво протянула я, разглядывая летающую среди бела дня, да еще с грузом, сову. — Кого это забыли известить, что слать тебе, Гарри, сов — бесполезно?

— Видимо, — улыбнулся мой сюзерен в ответ, — того, кто это предупреждение пропустил мимо ушей. Сова-то, знакомая. Даже очень. Хагридова. Ну что, не будем мучать птичку?

— Не будем, — со вздохом согласилась я.

Гарри шепнул что-то себе под нос, пропуская сову, и она оставила в его руках запакованный сверток, из которого доносилось сдавленное рычание.

— Интересно, что это там? — я потянулась к упаковочному пергаменту, на что Гарри отреагировал согласным кивком.

Упаковку мы распотрошили в считанные секунды, и извлекли на свет книгу в толстом кожаном переплете. Книга сдавленно рычала, будучи не в силах справиться с застежкой, которой была скреплена обложка.

— «Чудовищная книга о чудовищах», — прочла я на переплете. — Учебник к Уходу за магическими существами?

— Похоже на то, — кивнул Гарри.

Еще перед отъездом из Хогвартса мы, посовещавшись, решили все-таки взять этот предмет всем Внутренним кругом. Гарри намекнул, что на этих уроках может быть что-нибудь любопытное. Вот и откуда он может знать? Хотя… Наверное — Кай подсказала. Но начало уже впечатляло.

— И как такую книгу читают? — спросила я, разглядывая рвущийся из рук Гарри учебник.

— Не знаю, — пожал плечами мой парень. — Но сейчас попробую…

И худой, хотя и подросший мальчишка злобно рыкнул на книгу в своих руках. Наверное, при этом он воспользовался частичным оборотом, потому что такой рык стоит ожидать скорее от тигра. Причем — не циркового, привычного к клетке и кнуту, а дикого. Удерживая книгу левой рукой, Гарри взмахнул правой, на которой блеснули самого злобного вида когти. Книга перестала рваться и рычать, и затихла.

— Обморок, — констатировал Гарри.

Я открыла застежку. Книга не подавала признаков жизни, так что мы уселись прямо на траве и погрузились в чтение.

Учебник оказался интересным. Правда, время от времени книга приходила в себя, и пыталась вернуть себе желанную свободу… Но в таких случаях Гарри взрыкивал, напоминая всяким омегам, кто в нашем маленьком прайде альфа и вожак. Книга затихала, чтобы через какое-то время все повторилось снова. Упорства и храбрости этому фолианту было не занимать.

А наутро мы все отправились в Косую аллею, чтобы закупиться всем необходимым для нового учебного года. Гарри, ехавший с нами, но под мантией, уже пройдя через «Дырявый котел», отошел в сторонку, после чего мы разыграли для всех желающих видеть сценку «встреча после летней разлуки». Благодаря Кай, мы были уверены, что рыжего семейства на нашем пути не попадется. Зато продавец «Флориш и Блоттс» был очень обрадован тем, как Гарри усмирил стаю «Чудовищных книг о чудовищах», и быстренько «нашел» в своих запасниках несколько книг, хотя и не запрещенных, но и не рекомендованных для чтения школярами. Имея некоторый опыт общения с экземпляром Гарри, я была твердо убеждена, что счастье продавца будет недолгим, о чем честно его предупредила. На это продавец только устало махнул рукой и пробурчал:

— Ну, хоть что-то... Еще бы кто-нибудь «Невидимые книги о невидимках» нашел — вообще классно было бы.

Я задумчиво повертела в руках палочку. К счастью, чиновник, выдававший нам с Гарри разрешения на колдовство, не озаботился вписать в них какие-либо ограничения, так что они были еще действительны. Хотя, разумеется, если мы будем сильно нарываться, то эта само собой разумеющаяся ошибка будет немедленно исправлена. Но разве это повод не помочь человеку? Тем более, что мне и самой было интересно: что у меня получится. Так что, предъявив продавцу министерскую бумагу, я взмахнула палочкой, и произнесла:

— Либер ревелио!

После чего немедленно осознала свою стратегическую ошибку. Произнести «Хоменум ревелио» посреди толпы было бы, наверное, не столь неприятно. Книг было много. Более того: их было ОЧЕНЬ МНОГО. И я почувствовала положение КАЖДОЙ из них. К счастью, когда у меня подкосились ноги — Гарри успел меня поймать. В следующий раз, прежде чем экспериментировать со свежеизобретенными заклятьями — спрошу у Кай о результате.

Когда серая муть перед глазами немного развеялась, я увидела, как потрясенный продавец укладывает невидимые книги из-под шкафа в ясно видимый ящик.

— Где она только нашла столь полезное заклинание? — проворчал продавец, поглядывая в нашу сторону округлившимися глазами. — В школе, насколько я знаю, такое не проходят!

— Подозреваю, — ответил Гарри, — что она только что составила его сама, и решила тут же и опробовать, не дав себе труда задуматься о последствиях.

— Ваша подруга — настоящий гений, мистер Поттер! — потрясенный продавец сел там, где стоял.

— А так же — чудо и прелесть. Только, пожалуйста, не распространяйтесь об этой истории, ладно? — Жалобным тоном попросил Гарри. — А то у меня и так множество недоброжелателей, которые завидуют мне из-за не слишком заслуженной славы, которая, по справедливости, должна была достаться моей матери. Ну а если узнают, какое на самом деле чудо попало в мои руки… — при этих словах я потихоньку мурлыкнула и потерлась щекой о его плечо, — … то нам и вовсе житья не дадут.

— Конечно, конечно, — закивал продавец. — Разумеется, эта история никуда от меня не уйдет…

Естественно, я не слишком поверила в эти слова, и оказалась права. Уже через пару недель история об эпической битве Мальчика-который-Выжил с кошмарными фолиантами из человеческой кожи, которые рычали, плевались огнем и становились невидимками, гуляла по всей Косой Аллее, сопровождаемая такими подробностями, что поверил бы ей разве что Рон Уизли…

— И еще… — попросил Гарри, — если не возражаете… Мы можем посидеть где-нибудь у Вас в подсобке, пока Гермионе не станет легче? Боюсь, ее родители не будут в восторге, узнав, что я не уследил за их дочерью.

— Разумеется, — тут же согласился продавец. — Пойдемте, я вас провожу!

До подсобки я дошла с трудом, на подгибающихся ногах и опираясь на плечо Гарри, обнимавшего меня за талию. Последствия сенсорного шока все еще давали о себе знать, хотя постепенно и проходили. Продавец убежал к прилавку, оставив нас одних. Гарри наполнил водой стоявший на столе стакан при помощи «Агуаменти», и дал мне выпить. Стало полегче. Холодная вода охладила разгоряченный разум

— Прости, Гарри. Не удержалась, — попросила я парня, откидываясь ему затылком на грудь. В ответ его руки сошлись у меня на животе. Сидеть так было очень и очень приятно, даже головная боль куда-то испарилась.

— Ты у меня умничка, — прошептал мне на ухо Гарри. — Составить заклинание вот так вот, влет, «на коленке», без расчетов, да чтобы еще и заработало — это серьезная заявка на звание Мага. А что не обо всем подумала — так людям свойственно ошибаться. Просто учти эту ошибку на будущее, и постарайся ее не повторять.

— Хорошо, — согласилась я. — Это — постараюсь не повторять. Но ведь наделаю новых… — Хотя боль прошла, меня все еще мутило. Возможно, такое состояние сказалось и на некотором пессимизме моих суждений.

— Это — жизнь, — шепнул мне на ухо Гарри. — Никто не совершенен. /К тому же, сегодня ты принесла в мир нечто новое. Во славу Изменяющего пути!

Некоторое время мы просто сидели в молчании. Когда же тошнота прошла, а серебряные точки перестали пересекать поле зрения во всех направлениях, я поднялась. Гарри, отлично чувствовавший мое состояние, не препятствовал. И мы двинулись по направлению к кафе Фортескью, где нас обещали ждать мои родители.

Вот только на выходе из книжного в мою расслабленно опущенную ладонь ткнулся холодный и мокрый нос.

Когда Миа взвизгнула, я оглянулся, и радостно приветствовал нагнавшую нас собаку. Небольшую такую. Всего лишь Миа по плечо, не больше. Правда-правда! Пес мотал во все стороны хвостом и ушами и всеми, доступными собаке способами выражал радость встречи. Так что мы последовали за ним в небольшой глухой переулок, на который не выходило ни одно окно. Миа, щелкнув пальцами, накрыла переулок Отсечением, Отвращением и Невниманием. Теперь чтобы заметить само существование этого переулка — требовалось приложить нехилые магические умения и силы. Я же, на всякий случай, накрыл прилегающую к переулку часть Косой Аллеи плотной сенсорной сетью, которая позволила бы определить это самое «приложение сил и умений» раньше, чем оно бы дало результат. Ну и, естественно, что над моим плечом недремлющей паранойей парила Кай. Так что, в первом приближении можно было считать, что наш разговор с собакой будет проходить в более-менее безопасных условиях.

Наблюдавший все эти приготовления пес сидел с отвисшей челюстью. Честно говоря, это был серьезный прокол: собаки так себя не ведут. Но, поскольку свидетелей, кроме нас, не было — я счел возможным не указывать волкодаву на эту ошибку.

Волкодав еще раз помотал головой, и плавно перетек в человеческий облик. По сравнению с прошлой нашей встречей, Сириус Блэк выглядел значительно лучше. Видимо, пребывание в родном доме все-таки пошло ему на пользу… по крайней мере — если сравнивать с заключением в Азкабане или же скитанием по стране.

— Ребята, где это вы так научились? — поинтересовался Блэк, не дав себе труда поздороваться.

— «Жить захочешь — и не так раскорячишься», — процитировал я еще не снятый в этой реальности фильм.

— Здравствуйте, мистер Блэк, — единственная из присутствующих, вежливо поздоровалась Миа. — А для Вас не опасно вот так вот появляться на улицах? Вас же все еще ищут?

— Опасно, — вздохнул Сириус. — Но что еще делать? Совы у меня нет, а патронус… патронус распадается прежде, чем успевает выбежать из дома. Трудно у меня со счастливыми воспоминаниями. Те, что были до Азкабана — подернуты дымкой, и какие-то… не реальные. А новых — как-то немного накопилось.

— Зачем же Вам так срочно понадобился Гарри? — строго поинтересовалась Миа.

— Хотел в гости пригласить. Хоть на несколько дней. Чтобы не совсем уж одному… — Блэк тяжело опустил голову. Естественно, это не могло не вызвать сочувствия доброй девочки Миа. Тем более, что она не слишком закрывалась от эмпатии, и однозначно ощущала охватившие Сириуса тоску и одиночество.

— Мистер Блэк, мы поговорим с моими родителями, и если они не будут против… Где находится Ваш дом, в который Вы хотели нас пригласить?

Я отметил себе, что необходимо попенять Миа на то, что она фактически рассказала Блэку, что я сейчас живу у нее… Но это было не срочно. Тем более, что Дамблдор и так знал о месте моего проживания на каникулах, а уж если Блэка схватят Пожиратели — то это в любом случае будет означать, что у нас проблемы.

— Ребята… я… и вы… а я… — от радости Сириус не мог связать даже нескольких слов.

— Так куда нам приехать? — повторил я вопрос девочки.

— В Лондоне, приезжайте на площадь Гриммо, там вас встретит уже знакомый волкодав, а у него под ошейником будет записка. Прочитайте ее — и увидите, куда идти, — успокоившись, Блэк сумел-таки выдать более-менее связную инструкцию.

— Хорошо, — согласился я. — Ведь Вы же не будете против, если мы приедем со взрослыми? — Сириус как-то погрустнел.

— Извините, ребята… но я не уверен, что твои родители, Гермиона, смогут пройти Фиделиус… Все-таки магл… не волшебники…

— Мы попробуем, — сказал я, в уверенности, подкрепленной предсказанием Кай «если сами не сумеют — ты проведешь!»

— Если они смогут пройти… — Сириус чуть не запрыгал, — так это даже замечательно! Маглы в доме Блэк, это же… это…

— Мы приедем, — серьезно подтвердила Миа, несколько удивленная такой реакцией Блэка. — Но сейчас Вам надо бежать, а то мои заклятья долго не продержаться.

— В ту сторону, — уверенно заявил я, запросив перед этим у Кай направление безопасного отступления.

Блэк кивнул, перекинулся в собаку, и одним прыжком перемахнул через указанный ему забор, сразу скрывшись из виду. Я же обратился к Миа.

— И как мы будем отвечать, когда нас спросят: «откуда взялись Невнимание и Отвращение»? Министерскую бумагу светить как-то не хочется. Лучше ее приберечь на крайний случай.

— А мы скажем, что целовались, и не хотели, чтобы на нас пялились, — с улыбкой ответила девочка.

— Но тогда нам надо обеспечить припухшие губы, — нашел я слабое место в ее плане, будучи почти уверенным в том, что она немедленно найдет, как эту слабость прикрыть.

И я не ошибся. Миа уверенно обвила мою шею руками, и впилась в мои губы требовательным, хотя и неумелым поцелуем. Разумеется, я стал отвечать, и мы так увлеклись, что не заметили падения защищающих нас от нескромных взглядов заклинаний.

— Так… Что это у нас тут происходит? — поинтересовался незнакомец в аврорской мантии и с палочкой в руке.

— Ой…

Миа натуральным образом вздрогнула и покраснела. Я же убрал девочку за спину, и выхватил палочку, приготовившись защищать ее «от неизвестных врагов».

— Успокойся, юный герой, — с иронией заявил обладатель аврорской мантии. — Я — не обитатель Лютного переулка, а самый настоящий аврор. А вот известно ли вам, что школьникам колдовать на каникулах запрещено? Пожалуйста, дайте ваши палочки!

— А вдруг вы все-таки из Лютного, а аврора убили? — наивно поинтересовался я.

— Тогда и вы были бы уже мертвы, — резонно ответил аврор. — Но, все-таки, пройдемте в более людное место. Здесь действительно неуютно.

Мы вышли на главную улицу магического квартала Лондона. Аврор жестом потребовал мою палочку, и у меня уже не было причин отказывать.

— Приори инкантатем! — Разумеется, проверка показала экзаменационные задания по трансфигурации и чарам. — Хм… Тогда — юная леди, Вашу палочку. — Естественно, проверка гермиониной палочки показала ровно тоже самое. — Хм… — снова хмыкнул аврор. — Это насколько же надо захотеть скрыться с людских глаз, чтобы получилось почти настоящее заклинание? Наверное, вас в школе недогружают, раз вы все еще способны на такие выбросы!

— А может, это за каникулы силы накопились? — парировал я.

— Может и так, — кивнул аврор. — Ну что ж… В детском выбросе — нет преступления, так что докладывать мне не о чем… Но, тем не менее, я должен довести до ваших родителей, в каком виде я вас застал. Где они?

— В кафе Флориана Фортескью, — ответила Миа.

— Хорошо. Пройдемте.

И мы «прошли».

— Эйден Мастерсон. Аврорат, — представился аврор. — Вы — отец этой юной леди?

— Офицер? — Ден встревожился. — Что такого натворила моя дочь?

— Ничего наказуемого… по крайней мере — со стороны закона, но я не уверен, что Вам понравится…

И офицер Мастерсон предельно корректно описал ситуацию, в которой застал нас с Миа. Он не стал добавлять никаких оценок: только изложил голые факты. Из его рассказа мы заодно узнали, почему он сумел нащупать и снять наложенные Миа заклятья: оказывается, некий Чарльз Виттершоу пожаловался ему, что куда-то исчез проход, которым он привык срезать дорогу к Гринготтсу.

— Хорошо, — сказал Ден, когда аврор закончил свой рассказ. — Тогда, если у Закона-и-Порядка нет претензий к детям, то я хотел бы поговорить с этой парочкой наедине.

— Разумеется, — офицер поклонился и отошел. Убедившись в его отсутствии, Ден сурово обратился к нам.

— А теперь рассказывайте, что на самом деле случилось?

— Ну… — Миа снова покраснела, — мы действительно целовались…

— Дочка, не надо вешать лапшу на уши своему папе, — улыбнулся Ден. — Этим вы могли и дома заняться, — Миа возмутилась.

— Ну, не могли же мы прямо сказать аврору, что разговаривали с беглым каторжником, убийцей, террористом и вообще — правой рукой Того-кого-нельзя-называть, Сириусом Блэком?!

Вернувшихся путешественников встретила мама Гермионы.

— Ну? Как съездили? — Начала она расспросы, как только мы переоделись и вновь собрались в гостиной.

— Эмма, ты не представляешь себе, что детишки учудили! — воскликнул Дэн.

— И что же? — заинтересовалась будущая теща.

— Они мало того, что целовались втихаря, так еще и спрятались для этого… вместе с целой улицей! — Дэн усмехнулся. — Собственно, именно из-за этого их и поймали. Не предприми они столь выдающихся предосторожностей — на них бы никто и внимания не обратил.

— И никакую не улицу… — обиженно пробурчала Миа. — А вовсе даже мелкий переулок. И понесло же этого… нехорошего человека «срезать путь к банку». Шел бы как все — по Косой!

— Таак… — заинтересовалась Эмма. — И кто их поймал?

— Аврор, — улыбаясь, ответил Дэн. — Своего рода магическая полиция.

— Дети… — повернулась Эмма к нам, — …я вас не понимаю. Вам что, дома места мало? Или мы вам мешаем? Так дождитесь, пока на работу уйдем! Да, в конце концов — в комнате дверь закройте. Мы с папой вам верим, и надеемся, что вы действительно не будете совсем уж торопиться…

— Не, дома — никак нельзя… — Дэн уже чуть ли не в голос смеялся. — Дома — концентрация беглых каторжников маловата!

— Беглого… каторжника? — Эмма медленно сползла по стене. Ноги ее не держали.

— Ага. Детишки признались, что начали целоваться, чтобы отвлечь внимание аврора от удирающего Блэка, — пояснил Дэн. — И отвлекли.

— Вот как… — протянула сидящая на полу Эмма. — Рассказывайте.

— Блэк не виноват! — вскинулась Миа.

— Я бы не был так уверен, — покачал головой я. — Помнишь, что он рассказывал о схватке с Петтигрю? Он же и сам уже не помнит: кто там в пылу схватки запустил разрывное заклятье. А может, и помнит, но не говорит. Так что о том, на чьей совести двенадцать убитых — мы не знаем. Но вот то, что предать моих родителей Волдеморту он просто не мог — это однозначно. Да и сейчас повредить мне или Гермионе, которой я объявил Покровительство — тоже не сможет. Клятва крестного просто не даст.

— Но я пока что все равно не понимаю: зачем вам с ним встречаться? — покачала головой Эмма.

— Потому, что он — единственный, кто может толком рассказать мне о родителях. Остальные их «друзья», а их было много — ведь их «все любили», как мне неоднократно говорили, даже не появились в моей жизни. Никто не поинтересовался «а как ты живешь», «что с тобой»… И только Блэк, вырвавшись на свободу — постарался повидать меня. По сути, кроме вас — он единственная моя семья. Крестный, все-таки.

— И ему очень плохо… — вмешалась Миа. — Он очень одинок, ему не с кем даже поговорить… Можно, мы сходим к нему в гости?

— Ни за что! — ответила Гермионе ее мама.

— Ну маам…

И вот, по итогам почти суточного спора, мы стоим на лондонской площади, ожидая прибытия почтового волкодава.

— И где же он? — Эмма нетерпеливо оглянулась.

— Скоро появится, — улыбнулся я.

— Да, мам. Он обещал…

— Гав! — подтвердил слова Миа Бродяга, наконец-то закончивший хитрый обходной маневр.

Когда ойкнувшая и отшатнувшаяся Эмма снова смогла воспринимать действительность, мы с Миа уже стояли между ней и псом, выхватив палочки. Благо, на площади больше никого не было.

— Гарри! Гермиона! Вам же нельзя колдовать на каникулах! — пожурила нас Эмма.

— Выбор между «получить предупреждение от Министерства» и «потерять Гермиону и погибнуть самому» — сложно назвать тяжелым моральным тупиком, — улыбнулся я, убирая палочку. Миа, чуть поколебавшись, сделала тоже самое. — Тем более, что после недавней истории со «сбоем следящих заклинаний» новое предупреждение мне решатся послать далеко не сразу.

Явно удивленный нашей реакцией Бродяга стоял, ошеломленно мотая головой. Но вот он все-таки решился, и подошел поближе. Я запустил руку под надетый на собаку ошейник, и извлек оттуда клочок бумаги.

— Держитесь, пожалуйста, поближе, — попросил я Эмму, зная, что Миа все равно пройдет вместе со мной. — «Площадь Гриммо, дом номер 12» — прочел я.

— Но здесь же нет до… — начала Эмма.

В этот момент реальность рывком изменилась. Не грохотали кирпичи раздвигаемых домов, не исчезала, медленно растворяясь, оптическая иллюзия. Просто только что было так — а стало иначе. И дом, которого не было — теперь оказался существующим. Да и другие дома, не сдвинувшись ни на миллиметр, теперь стояли не так как раньше, давая место для еще одного строения. Дверь с легким скрипом открылась, и мы всей компанией пошли к ней.

Прихожая была достойна «жилища темного колдуна»: полумрак, пыль, паутина, выставленные на всеобщее обозрение головы домовых эльфов… Дверь надрывно заскрипела, закрываясь за нашими спинами.

— Грязнокровки! Осквернители! МАГГЛЫ! — надрывно заорал портрет дамы в дорогом темно-синем платье. — Сириус, кого на этот раз ты притащил в благородный дом Блэк?!

Я внимательно присмотрелся к портрету, и молча кивнул своим мыслям. Изображенная была далеко не настолько безумна, как хотела казаться. И огонек надежды, вспыхнувший в ее нарисованном сознании, не мог пройти мимо внимания Миа… не говоря уже о моем.

— Ну вот, так и живем, — вздохнул Сириус. — Ни убрать его не могу, ни заткнуть. Еще и Кричер этот… Даже в доме не убирается, а туда же: «скверный хозяин Сириус…»

— А сами убраться не пробовали? — удивилась Эмма.

— Ну… я… того… — начал запинаться крайний Блэк. — Не знаю я соответствующих заклинаний. В школе этот раздел Чар всегда навевал на меня тоску, благо, в экзаменационные билеты он не входил, и я всячески старался его прогулять. А в библиотеке Дома… Тут можно найти тысячи заклинаний, позволяющих пытать и убивать своих врагов (и даже не обязательно именно в таком порядке), но вот с заклинаниями иного рода… Мда.

— Но разве убирать можно только заклинаниями? — еще больше удивилась Эмма. Дом в Кроули был не маленький, и до появления Ильки мама Гермионы отлично справлялась с поддержанием в нем порядка.

— А как же еще? — глаза Блэка округлились. — Либо вызываешь домовика, либо читаешь заклинания. Разве убраться можно как-нибудь по-другому? Зельем что ли? Но уж в этом-то я точно не силен…

Высокие договаривающиеся стороны явно не понимали друг друга. В эту молчаливую сцену влезла Миа.

— Мистер Блэк, а можно я позову Ильку, и она приберется?

— У тебя есть домовой эльф? — ошеломленно спросил Сириус.

— Ага, — кивнула Миа. — Гарри попросил свою домовушку найти мне подходящую… и Асси нашла.

— Гарри? — Блэк посмотрел на меня. — Но ведь Гермиона… она…

— Возможное новое начало. Кодекс Крови, — ответил я, не желая вдаваться в подробности.

По виду Блэка было ясно, что он ничего не понимает, но не решается спросить, чтобы не обнаружить своего невежества. Я же, в свою очередь, не собирался ничего пояснять. Захочет — сам найдет. Уж что-что, а Кодексы Крови в библиотеке Дома Тьмы быть просто обязаны.

Вечерняя беседа была посвящена историям Мародеров, вызывавшим у меня отвращение, которое удавалось скрыть только благодаря большому опыту в такого рода делах. Шпиону и агенту влияния — не привыкать пожимать руки, после которых хочется вымыться целиком, и восторгаться рассказами о действиях, от которых тянет блевать. Нет, ничего сверхъестественного Мародеры не творили, хотя собственно наименование и оправдывали. Близнецы временами шутили и более жестоко. Но Фред с Джорджем выбирали объектами шуток равных, и никогда не обижались, если за это шутили в ответ, а то и прописывали целительных пинков. Мародеры же… Это была пара охреневших от собственной безнаказанности мажоров и свита (хотя и на удивление небольшая) приспешников и прихлебателей. Еще в далеком прошлом романтичного младшего сына главы серебряного Дома подобные типы представлялись мне отвратительными. Этот взгляд был внушен мне камердинером, телохранителем и учителем Граем Огненным смерчем и с тех пор я не нашел ни единого повода для его изменения.

В общем-то, в свете рассказанного, предательство Крыса представлялось вполне закономерным: падальщик следует за тем хищником, которого считает более сильным. Думаю, Реддлу не пришлось его пугать и даже подкупать. Тот сделал все сам и вполне искренне.

Пока мы таким образом «весело» развлекались в гостиной, пара домовушек весело шерстили по всему дому под неумолчные причитания Кричера о попрании древних традиций и неуважении к памяти предков. В чем-то он даже был прав. Традиция не допускать в свое жилище чужих домовиков взялась отнюдь не на пустом месте. Уже через пол часа уборки Асси смогла бы рассказать мне о защитных чарах дома Блэк больше. Чем средний маг получил бы за пару лет непрерывной осады.

Сириус, закончив очередную историю (чуть менее тошнотворную, чем предыдущие), обратил внимание, что уже, оказывается, поздно, и предложил переночевать. Миа, отлично чувствовавшая мое настроение благодаря нашей связи, дернулась было отказаться, но я вовремя ее тормознул. Неясное предчувствие говорило, что оставшись с ночевкой мы сможем узнать что-то интересное. Причем природа этого «интересного» была скрыта в густом тумане, что только раззадоривало мое любопытсво. Дэн же, которому надо было рано утром отправляться в клинику, уехал, оставив нас с Миа на попечении Эммы.

Домовушки уже успели прибраться в спальнях, так что тесниться не пришлось. В запасниках дома Блэк нашлись так же пижамы, и все необходимое для путешественника, остановившегося на неожиданный и незапланированный привал. Так что мы пожелали друг другу «спокойной ночи» и разошлись. А где-то через час после полуночи меня разбудил Зов…

Прислушиваясь к этому тихому голосу, я скользил по коридору, сжимая в левой привычную и удобную рукоять. Кай летела над моим плечом, понимая, что в тесноте возможной схватки в узком коридоре длинный клинок будет не столько помощью, сколько опасной помехой.

Впереди раздалось шлепанье босых ног по камню. Их обладатель совершенно не скрывался… Звук приблизился и из-за поворота вышла Миа. В пижаме, протирающая кулачком заспанные глаза, она смотрелась настолько мило, что я на некоторое время застыл, любуясь. Но девочка явно шла на тот же Зов, который манил и меня. Так что…

— Куда идем? — поинтересовался я.

— Ой… — Миа сразу проснулась, и заинтересованно осмотрела меня. Подозреваю, что в плаще Теней поверх пижамы смотрелся я весьма живописно. — А что это у тебя в руке?

Приведенный сыном мальчик мне понравился. Даже немного жаль, что я хочу свалить на него свою ношу. Но ничего не поделаешь. Благо Дома превыше всего. Конечно, девочка-грязнокровка меня несколько смущает… Хотя я ничего не имею против магглорожденных как таковых, но мысль о том, что одна из них войдет в Дом на законных основаниях… Впрочем, такое уже случалось прежде, а тот, кто согласился бы отказаться от того, что считает своим — для моих целей не годился бы даже теоретически. Блэки никогда не отдают своего. И этот же огонь я вижу в глазах юного Поттера.

Но теперь я должна поговорить с ним. Поговорить так, чтобы сын не услышал этого. Иначе с него станется больше не приглашать паренька с этот дом. А мальчику еще так многое нужно узнать…

К счастью, мне сильно повезло: дети привели с собой мать девочки. Магглу. Я сунулась к ее сознанию… и, поначалу, вынуждена была отступить: сигнальные и боевые заклятья оплетали ее охранной сетью. Я отступила… наверное, нужно сказать именно так, чтобы не описывать процесс словами «в панике бежала». Но потом, приглядевшись издалека, нашла окольный ход, который, похоже, не был предусмотрен установившим защиту… хотя как это можно исправить — я себе даже как-то не представляю. Она же не маг, способный оперативно корректировать свою оборону, подстраивая ее к изменившимся обстоятельствам. Защита была жесткой, какой она только и могла быть. Но ведь предусмотреть абсолютно все случаи — просто невозможно. И я нашла лазейку. Причинить вред матери девочки — невозможно? Но ведь мне и не надо ей вредить. И я, аккуратно, на касаниях, стала будить ее любопытство, подталкивая к желанию остаться и послушать «настоящего мага». Ведь другие волшебники, насколько я поняла из разговора за столом, не злоупотребляли возможностью пообщаться с матерью одной из самых способных учениц Хогвартса…

Действовала я мягко, аккуратно и осторожно… но даже и так мне приходилось периодически замирать и отступать, когда юный Поттер встревоженно дергался. Защита замкнута на него? Но не мог же ученик, только что перешедший на третий курс соорудить такую сложную и качественную защиту? Неужели за Поттером есть кто-то еще? Но кто? И какие цели этот неведомый «кто-то» преследует?

Тем не менее, результат оказался более чем удовлетворительный. Сириус, судя по всему, тоже утомленный одиночеством, уговорил эту женщину… (кажется — ее называли Эммой?) остаться с детьми в доме и переночевать.

Я с трудом смогла дождаться нужного времени. Нетерпение, свойственное Блэкам, и «полученное» мной в качестве «подарка» от свадебного ритуала, чуть было не подвело меня, но в последний момент я все же сообразила проверить: все ли, пребывающие в доме — спят. Сириус, видимо, взбудораженный приходом гостей, бродил по своей спальне и не мог заснуть. Впрочем, такое с ним после побега случалось частенько, так что Кричер уже давно получил от меня все необходимые указания. Так что… А вот и оно!

— Кричер! — негромко позвал блудный сын.

— Недостойный хозяин звал Кричера? — ворчливо поинтересовался старый домовик.

— Принеси мне огневиски! — потребовал Сириус.

Все было как всегда. Кричер, ворча под нос о «пьяни, позорящей древний Дом», удалился… и вскоре вернулся в бутылкой «Старого Огденского», в которой было достаточно снотворного, чтобы отправить отдохнуть мамонта. Так что уже через полчаса Сириус спокойно спал.

И тогда я отправила Зов. Честно говоря, я рассчитывала на то, что дети придут ко мне, даже не просыпаясь, возможно — сочтут нашу встречу и разговор всего лишь сном. Думаю, это было бы проще и для меня и для них.

Разумеется, я ошиблась. Если уж на маггле лежали столь сложные защитные заклятья, то уж на детей их набросить сам Мерлин велел. И без защиты дети не остались. Мне пришлось сильно напрячься, пробираясь дальними и обходными путями… И то, мальчик двинулся на Зов, скорее ведомый любопытством, чем зачарованный. С девочкой все получилось проще. Но и она проснулась, и пошла на Зов, похоже, отлично все осознавая.

— Ой, — вскрикнула девочка, когда наследник Поттер поинтересовался, куда она идет. Неужели она не увидела мальчика в прямом, освещенном полной Луной коридоре? — А что это у тебя в руке?

— Это? — похоже, юный Поттер показал это «что-то» девочке. — Помнишь, как я рассказывал о важности дистанции? При неожиданной встрече в ограниченном пространстве — удобнее вогнать кинжал, чем пытаться наколдовать что-либо путное. Быстрее будет… и шансов выжить — больше.

А ведь мальчик — прав! Я вспомнила хроники Дома… сколько хороших, подающих большие надежды молодых магов погибло, пытаясь колдовать там, где правильно было бы пустить в ход клинок! «Мы же маги, к чему нам эти детские игрушки?» Многих, очень многих такие рассуждения привели за Грань, на встречу с Вечной леди. А мальчик рассуждает гораздо разумнее… Кажется, я не ошиблась.

— Хм… — кажется, девочка рассматривает показанный ей кинжал. — А почему тогда не атейм?

Фи! Все-таки, грязнокровка. Использовать атейм как вульгарное оружие… Девочку еще многому придется учить. Впрочем, с другой стороны, учить — проще, чем переучивать. А, вспоминая мои первые дни в Доме Блэк… Тяжело пришлось. Все-таки, наш Дом сильно отличается от других благородных Домов. Как, впрочем, и все остальные. Каждый Дом — особенный, и не похож на другие. И в этом сила древних родов…

— Понимаешь, Герми, хотя атейм и можно использовать как оружие… — и мальчик тоже во власти этого заблуждения? Ничего. Научим, как надо, — …но все-таки, это в большей степени ритуальный символ.

— Хи-хи-хи… — захихикала девочка. Что смешного она увидела? — Простой стальной клинок с рукоятью, обтянутой акульей кожей — ритуальный символ! А стеклянный кинжал с рукоятью из резной кости, почти произведение искусства — боевой оружие!

— Искажение — Хаоса суть!

Стеклянный кинжал?! Я должна это видеть! Но как можно стекло использовать как оружие?!

— Как красиво! — восхитилась девочка. — Но к чему столько чар? — Кинжал еще и зачарован?! Все любопытнее и любопытнее.

— Эти заклятья защищают не клинок от мира, но мир от клинка, — Ого! — И то, что мне достаточно снять лишь один их слой, чтобы клинок взорвался в ране, начинив ее тысячами мелких осколков, которые не вычистить ни магией ни техникой — лишь наименьшая из его возможностей.

— Ой!

Кажется, девочка испугалась. И я вздрогнула вместе с ней. Иногда гоблины, желая выказать кому-либо из волшебников особенное неудовольствие, нанимали стрелка, которому выдавали стрелы с кремневыми наконечниками. При ударе в кость кремень раскалывался, начиняя рану осколками, и обеспечивая пораженному мучительную боль, или даже длительную агонию, поскольку извлечь все осколки было невероятно трудно. Но то — кремень. Я представила себе рану, в которой есть мелкие осколки стекла — и мне стало нехорошо.

— Вот именно. Но главное — не это. Когда-то это стекло было просто окном. Окном в одном из многих домов большого города. Очень большого. Но это окно разбилось, когда в одну страшную ночь мир тот рухнул в варп-шторм. Осколки, напоенные Силой гибели мириадов существ, несколько эпох пролежали в варпе. Причем не том, ближнем спокойном и почти безопасном варпе, где проходят занятия у учеников Хогвартса, но в настоящем шторме такой силы, что там даже монстрам вроде Кузнеца Преисподней выживание — не гарантировано.

Занятия? В варпе?! Неужели кто-то смог сломить сопротивление этого старого ублюдка Дамблдора, про которого ходили слухи, что причина его нежелания покидать пост директора Хогвартса и отказа от министерского поста заключалась в увлечении молодыми мальчиками, и продавил обучение детей магии Хаоса?! Я должна знать, кто этот герой! Даже жаль, что я не смогу пожать его руку, ведь я всего лишь портрет…

— Ага… Там, значит, упало, а ты тут, значит, поднял… — задумчиво протянула девочка. И мне тоже стало интересно, как этот кинжал оказался у мальчишки?

— На том стоим! — похоже, более серьезно отвечать юный Поттер не собирается.

— А вот интересно, — начала новый вопрос девочка. — На скольких ногах бегал тот зверек, кость которого пошла на рукоять?

— Я же не Жорж Кювье, чтобы по осколку кости восстанавливать форму прически, — «Прически»? Он подходит. Он определенно подходит!

— Гарри… надо идти… — даже странно, что девочка смогла столько простоять на месте, обсуждая кинжал, под действием Зова. Похоже, она все-таки сильна. Возможно, то, что наследник Поттер выбрал именно ее — это не только каприз мальчишки, но и зов Крови?!

— Стоп! — резко тормознул ее мальчик. — Ты понимаешь, куда и зачем ты собралась идти?

— Я… нет, — с недоумением отозвалась девочка. Еще бы она понимала!

— А если ты не понимаешь — значит, происходит что-то непонятное.

— Да, — в голосе девочки слышно было некоторое сомнение.

— А если происходит что-то непонятное — что надо делать?!

— Звать тебя, — тот маггл, которого когда-то приглашали в Дом для нумерологических расчетов бы прав. «Все любопытственнее и любопытственнее!»

— А ты что сделала?

— Ой.

— Вот именно. «Ой». Проверь защиту, — а наследник умеет жестко командовать… и то, что он не сомневается в том, что девочка «проверить защиту» сможет… Интересная парочка.

— Цела, но… — она даже смогла что-то понять?!

— Правильно, — подбодрил девочку юный Поттер. — «Но». Это называет «Зов». И я пока что не знаю: куда и зачем нас Зовут.

— А как же Кай? — Ничего не понимаю. Что еще за «Кай»?

— Смеется. Но это не повод терять бдительность. Ее представления о «чудесном и удивительном» часто не совместимы с представлениями всех прочих о «безопасном». Так что идем осторожно и в боевом порядке.

Идти детям оставалось недолго. Скоро наследник Поттер шагнул из коридора в гостиную, сжимая в руке кинжал, чей стеклянный клинок аж светился от наполняющих его чар. Девочка же высовывалась из-за его плеча, и в ее руке светился и слегка гудел вращающийся шарик Силы.

Беспалочковая магия в таком возрасте?! Мальчик не просто прав в своем выборе. Он прав абсолютно. Такое сокровище надо хватать и не отпускать. Ни за что не отпускать. А что грязнокровка — так у каждого свои недостатки. Мелочи, в конце-то концов.

— Леди, — учтиво обратился ко мне мальчик, не выпуская, впрочем, оружия. Да и девочка отнюдь не спешила гасить не очень понятный шарик, от которого исходила некая неясная угроза. -…зачем Вы Позвали нас?

— Наследник Поттер… — я приподнялась из-за стола, за которым меня изобразил художник. — Я должна принести свои извинения за недопустимое поведение, которым я вас встретила. Его причины кроются во внутренней политике Дома и я не имела цели оскорбить вас.

— Тем не менее, Ваши слова прозвучали оскорбительно как для моей невесты, так и для меня, — жестко ответил мальчик. Молодец. А за «невесту» я готова была его расцеловать. Теперь — последний шаг…

— В таком случае, в качестве компенсации этого оскорбления, я хотела бы предложить вам вещь, которая давно хранится в Доме, и которая может быть вам полезна.

— Леди? — заинтересованно посмотрел на меня мальчик. Девочка же пока что наблюдала из-за его плеча, не делая попыток прокомментировать происходящее.

— Коснитесь портрета, пожалуйста… — это будет нелегко… но я смогу сделать… если, конечно, он не будет сопротивляться…

Я ожидала, что мальчик прикоснется к поверхности портрета, и мне придется пропихивать Реликвию через границу реальностей. Вместо этого мальчик протянул руку ко мне, как будто границы вовсе не существовало. И я вложила Реликвию в его руку, все еще находясь в глубоком шоке.

Реликвия Дома. Плоская коробочка из непонятного материала, с одной стороны покрытая… наверное это — стекло… хотя и не очень похоже на то, которое в окнах. Ее принес в Дом Этамин Блэк, и накрепко запретил ее открывать. Нет, попытки, конечно, предпринимались… но успеха не достиг никто. А еще Этамин оставил Пророчество . «Кто сумеет правильно назвать Реликвию, не узнав ее имени от других членов Дома — сможет стать…»

— Упс! Когитатор*! Да еще… не может быть! — Неужели это ОН?! — Гермиона… я очень прошу тебя простить и забыть оскорбления, нанесенные тебе леди Вальпургой, ибо ее Дар искупает многое. Очень многое.

/*Прим. автора: аналог компьютера, созданный во времена Темных технологий и позже.*/

— Конечно, Гарри… раз ты так говоришь… Но я надеюсь, леди Вальпурга, что Вы не будете больше обижать мою маму…

— Я обещаю, что Вы больше не услышите от меня ни одного оскорбления.

Просто потому, что оскорбивший любого из этих детей — теперь оскорбил бы и весь Дом Блек. Ибо приняв Реликвию, мальчик принял и…

Впрочем, об этом рано не только говорить, но даже и думать. А пока что моя задача — позаботится о том, чтобы дети дожили до того времени, когда они смогут исполнить принятые сегодня обязательства.

— Надеюсь, вас не испугает перспектива обучения под моим руководством?

Как только я коснулся когитатора, на меня легло довольно любопытное заклятье. Не то, чтобы я не мог его сбросить… но вспышка радости Вальпурги Блэк была так искренна, и, в то же время — совершенно не несла какой-либо злости, что я решил сначала внимательно изучить его, а уж потом — принимать решение о его дальнейшей судьбе.

— Надеюсь, вас не испугает перспектива обучения под моим руководством?

Ха! Напугать Миа перспективой дополнительного обучения? Гораздо проще впечатлить ежа зрелищем обнаженного афедрона. Разумеется, любимая радостно согласилась, даже не уточняя — чему именно собирается нас учить колдунья из Темного Дома. За это я ей еще выскажу… но делать это в присутствии постороннего? Не дождутся.

Несколько большее внимание я уделил когитатору. Гравировка на его задней крышке говорила о том, что ранее он принадлежал какому-то члену Навис Нобилитэ, а значит — мог содержать множество интересных сведений. И пусть содержащаяся в нем информация, скорее всего, устарела лет на триста, но мне она все еще могла очень и очень пригодится: в отличие от мелких изменений, глобальные течения варпа хоть и малопредсказуемы, зато обладают большой инерцией, неразрывно связанной с их необоримой мощью.

— Что это? — Миа заинтересованно потянулась к интересной игрушке.

— Компьютер. Конечно, не вычислительный центр звездолета, и даже не тактический комплекс «Химеры», но, в своем роде — очень даже неплохой образец.

Портрет со стены сосредоточенно прислушивался к нашему разговору. Наверное, стоило бы уйти в предоставленные нам комнаты, но очень уж меня одолело любопытство… К тому же — не было уверенности в том, что это что-то изменит. Судя по Зову, Вальпурга если и не могла контролировать весь дом, то некоторое влияние все-таки имела. К тому же имелся еще и Кричер… а призывать Асси и приказывать ей оградить нас с Миа от посещений старого домовика — было бы несколько невежливо по отношению к хозяину Дома.

Я еще раз внимательно осмотрел когитатор. Как и большинство предметов, изготовленных в эру Темных технологий, он мог быть использован даже парией*, но для того, чтобы воспользоваться им как чем-то большим, чем помесь портативной радиостанции и альбома порнографических пиктов — нужны некоторые ритуалы настройки и технического обслуживания, требующие определенной теологической подготовки. Так что я перечеркнул символ шестеренки четырьмя пересекающимися в одной точке линиями и затянул литанию.

/*Прим. автора: пария — человек, настолько лишенный связи с варпом, что способен даже разрывать такую связь у других, создавая так называемую «ауру пустоты». Данная аура разрывает телепатическую связь в улье тиранид и заставляет глючить некронские варп-порталы. Присутствие парии болезненно для псайкера (вплоть до обмороков), и неприятно для обычных людей, что говорит о том, что на самом деле некоторая связь с имматериумом присуща подавляющему большинству вида Homo sapiense*/

В принципе, я отнюдь не был адептом Механикум. Зато я был библиарием Тысячи сынов. Поэтому вместо того, чтобы уговаривать духа машины, или же обращаться за помощью к Дракону Пустоты*, я пел совершенно о другом. В сущности, если выбросить из литании ритуальные красивости, добавленные скорее для рифмы, литанию можно было перевести примерно так: «Ты подчинишься! А если нет, то я развею тебя по всем цветным ветрам и организую этой куче металлолома одержимость более послушным Низшим».

/*Прим. автора: один из немногих выживших после Войны в Небесах Звездных богов К’Тан. По некоторым сведениям (неточным и недостоверным) — спит на Марсе и именно к нему обращаются Механикум (от технопровидцев до магосов), именуя Омниссией, Богом-Машиной, механическим воплощением Императора*/

Как я и ожидал, дух машины внял столь вежливой и обоснованной просьбе. Так что, хотя я даже не касался сенсорной руны включения питания, экран засветился, демонстрируя готовность к сотрудничеству.

Под удивленными взглядами Миа и Вальпурги, я зарылся в структуру хранения данных, имеющую мало общего с той, которая была бы привычна для жителя этой реальности века так до ХХIII.

Вынырнул я их хаоса светящихся символов только через десяток минут. Разумеется, для того, чтобы полностью разобраться в полученном сокровище, этого было мало. Просто ничтожно мало. Но вот немного и приблизительно оценить его… Здесь было все. Наблюдения опытного навигатора более чем за триста лет. Ветра и течения. Узловые точки и водовороты. Неутихающие шторма и штиль ока бури. Все.

Кай тихо мурлыкала на границе моего сознания. Задание сюзерена обретало некоторые черты воплотимости в реальность. Правда, эти черты все сильнее и сильнее вызывали в сознании слово «гекатомба». Небольшая. Можно сказать — совсем крохотная.

— Гарри? — позвала меня Миа.

Я успокаивающе взял девочку за руку, и склонился перед портретом Вальпурги.

— Леди. Ваш дар — бесценен. За свою жизнь в этом мире я встречал только одно сокровище более ценное, чем этот предмет. — «Бесконечно более ценное», — добавил я про себя, удерживая руку Миа. Но таких подробностей портрету знать не требовалось.

В ответ на эти мысли меня окатило ощущение пушистого искристого тепла. Миа, похоже, опять какой-то частью личности паслась в моих мыслях. Может быть, как следует задумавшись, я смог бы изобрести защиту… но — зачем?!

— Мори… — зазвучал в моем сознании голос Миа, — … мне… мне немного страшно, когда я вижу твои пути. Но… Я все равно поддержу тебя, и буду с тобой.

У меня не хватило слов на всех ведомых мне языках, так что пришлось обращаться к искусству, общему для Детей Многоцветной, и тех, кто отвернулся от Богини. И эмпатический образ, окутанный слоями смыслов, слабо воспроизводимых словами и знаками смертных, отправился к девочке. Миа поймала его, полюбовалась, а потом свернула таким способом, который я даже не мог представить, обнаруживая новые оттенки значений. После этого любимая крепко обняла меня, и поцеловала… в щечку. Портрет Вальпурги неодобрительно смотрел на все это со стены. Ей-то сен-образ не достался, так что смысла происходящего она просто не уловила.

Миа же, прекратив купать меня в теплых и радостных эмоциях, вновь повернулась к портрету хозяйки дома.

— Госпожа Вальпурга, а как Вы намерены нас учить? Ведь, насколько я поняла, Вы хотите оставить эти занятия в тайне от Сириуса? Да и появляться здесь слишком часто мы не сможем, и вообще — скоро уедем в Хогвартс…

В голосе Миа слышалась надежда, что Вальпурга придумает, как обойти ее возражения. И надежда эта немедленно оправдалась.

— Слева от входа есть небольшой ящичек, отодвиньте его — за ним есть маленький тайничок, в котором Регулус хранил свою коллекцию вкладышей от шоколадных лягушек, — разумеется, так оно и оказалось. — Возьмите из нее карточку с портретом Шарлотты Пинкстоун…

— Вот она! — Миа немедленно обнаружила требуемую карточку.

Некоторое время мы переглядывались с известной ведьмой, яростно выступавшей за отмену Статута Секретности. А потом она подмигнула нам, и скрылась за краем картины. А вместо нее на карточке оказалась Вальпурга.

— Так что я могу отправиться с визитами, и, разумеется, не могу не навестить свою старшую подругу.

После истории с когитатором я потихоньку начинал надеяться, что количество сюрпризов, подготовленных для меня этим летом, подошло к концу, Так что мы с Миа тихо готовились к началу нового учебного года. Шлифовали списки тех, кого будем вербовать в культ-прокладку, а так же и тех, кто сможет стать настоящим культистом, несущим миру ереси Кукловода Тысячи-и-одного-заговора. Доделывали домашние задания. Прикидывали, как подступиться к задаче «украсть чужую верность». По поводу последнего у нас даже были прикидки… на пути воплощения которых стояла государственная машина магической части Соединенного Королевства.

— Гарри… — Миа ненадолго отвлеклась от утомительного разбирательства в заданных Вальпургой исторических книгах, откуда можно было извлечь информацию о некоторых традициях и обычаях, имевших магическое обоснование, — я тут подумала… А как так получилось, что мистер Блэк не научился убирать без помощи магии? Ведь Филч уже тогда работал в школе, а отработки, которые он назначает — это, собственно, уборка и есть…

— Ну… — я улыбнулся, — …вообще-то тогда меня в школе не было. Так что я могу предложить несколько более-менее обоснованных гипотез, но какая из них верна, и есть ли среди них верная — не знаю…

— Я все равно хочу послушать. У меня как-то и одной нет… — ответная улыбка Миа была немного грустной.

— Версия первая, — сформулировал я. — Отработки, как известно, бывают разные. Кто-то коридор драит под мудрым руководством Филча, а кто-то — строчки пишет. Вспомни, что говорил Сириус: «… в то время, как мы сидели наказанные после уроков…» «Сидели», а не «пахали на Филча».

— Угу… — задумалась Миа. — В принципе… Но неужели ни разу за все семь лет?..

— Вот об этом и говорит вторая версия. Сириус учился во времена, когда первая война Волдеморта… — старая сигналка трепыхнулась, и я указал на это девочке. Она понимающе хмыкнула, и заблокировала срабатывание заклятья. — Тогда родовая аристократия в целом еще не была ослаблена потерями в ходе войны и ее репутация не подорвана послевоенными процессами против Пожирателей. Да и Блэки с Поттерами тогда были не захудалые рода, представленные одним наследником каждый, но серьезной политической силой. Так что подвергнуть их тогдашних наследников действительно серьезному наказанию… Директор, может и мог бы рискнуть, а у остальных учителей — рука бы не поднялась.

— А Дамблдор? — поинтересовалась Миа.

— А что — Дамблдор? Сколько раз ты видела, чтобы Альбус лично назначал наказания тем же близнецам? А ведь сейчас нет войны, так что, думаю, тогда директор уделял школе и вопросам дисциплины еще меньше внимания, чем сейчас…

— Если такое вообще возможно, — скептически высказалась Миа, уже успевшая разобраться, что в Хогвартсе Дамблдора интересует разве что инструмент политических игр, но никак не образовательное учреждение.

— Нет предела совершенству, — пожал плечами я. — Косвенно в пользу этой гипотезы говорит то, что Сириус упомянул о том, что «на отработках мы пользовались сквозным зеркалом, чтобы поговорить». Если ученики драят коридор все вместе — то зачем им переговариваться через зеркало? А вот если «белая кость, голубая кровь» — Сириус с Джеймсом, — получали одно наказание, а «свитские холопы» — Ремус и Питер — другое, то зеркало очень даже могло понадобиться.

— Но это же несправедливо! — вскричала Миа в образе Правильной девочки.

— Несправедливо. Зато может объяснить предательство Петтигрю. Если подобный подход его так сильно достал, а «на той стороне» ему пообещали встать вровень, а то и превзойти прошлого покровителя…

— Угу… — кивнула Миа. — «Имеющий раба — имеет врага»?

— Где-то, как-то так…

— А еще версии есть? — поинтересовалась Миа. Кажется, эта отвлеченная интеллектуальная игра начала ее увлекать.

— Есть, как ни быть. Но если первые две — друг другу не противоречат, то третья — их исключает. Она состоит в том, что Сириус «уборочные» отработки очень даже получал… Но до сих пор воспринимает их как некую «деятельность методом военно-морского флота», нацеленную не на достижение чистоты и порядка, а только чтобы наказанные за… мучались. Ну там, «круглое носить, квадратное — катать», «ломом плац подметать от КПП до вечерней поверки» и просто «копать от забора и до заката». Дома ведь творить такую фигню просто в голову не приходит — вот и Сириусу не пришло.

— Угу… А может, твой крестный просто так хотел выбросить из головы эти воспоминания, что это у него получилось? — сформулировала четвертую гипотезу Миа.

— «Не думать о белой обезьяне»? Возможно и такое. Если очень захотеть, — кивнул я. — Но, сама понимаешь, выяснить, какая именно из этих гипотез верна, можно только одним способом…

— Спросить у Сириуса? — тут же поняла Миа.

— Именно. Но этот вопрос для меня не настолько любопытен.

Закончив с заданием госпожи Блэк, мы отправились в сад, чтобы размяться и отдохнуть. И это у нас даже почти получилось. Почти. Потому что как раз когда мы собирались перейти от многомерных догонялок к псайкерскому спаррингу, перед калиткой на улицу материализовался Дамблдор.

— Директор Дамблдор? Проходите, — Миа чуть было не открыла калитку телекинезом, как привыкла открывать ее перед родителями, но вовремя опомнилась. Успехи в беспалочковой магии не стоило светить кому попало.

Так что девочка подбежала, и своими руками открыла легкую и хрупкую калиточку. Легкую настолько, что «Рино»*, скорее всего, смог бы ее проехать, не притормаживая… хотя, с другой стороны, мотокавалерист Белых шрамов имел все шансы увязнуть в многослойном кайн-щите. Хотя в те давние времена, когда я носил синее, на моем доспехе красовался ворон, но пути Песеджет* никогда не были закрыты друг для друга. Так что, хотя практики пирридов для меня практически недоступны (уж очень особенным мышлением для этого надо обладать), но Исчисления*

атенийцев, рапторов и павонидов я изучал со всем доступным прилежанием. Так что, хотя потока Силы, необходимого для создания кайн-щита, способного удержать Лорда-призрака* или выстрел ударного крейсера, это тело еще долго не сможет выдержать (если вообще сможет когда-нибудь), но на пересечении путей можно найти немало интересного.

/*Прим. автора: «Рино» — бронетранспортер Адептес Астартес. Тяжелый*/

/*Прим. автора: Песеджет — мистические братства Тысячи сынов. Корвиды — тактики и предсказатели. Атенийцы — телепаты, обеспечивающие разведку и связь. Павоницы — боевая медицина: своих лечим, чужих калечим. Пирриды — огневая мощь. Рапторы — телекинетики. В способности рапторов, кроме швыряния камушками размером со средний БТР, входит и установка кайн-щитов. Как выяснилось в ходе практического применения, кайн-щит, созданный достаточным числом рапторов может в течение некоторого времени сдерживать даже орбитальную бомбардировку. Ворон на доспехе являлся символом пути корвидов*/

/*Прим. автора: Исчисления — техники работы с сознанием, обеспечивающие Тысяче сынов стабильность применения псайкерских способностей. Применяются так же и в дипломатии*/

/*Прим. автора: Лорд-призрак — боевая машина эльдар-изгнанников, обитателей искусственных миров-ковчегов. Аналог имперского дредноута. Только в отличие от имперских образцов Лордом-призраком управляет не остановленное на грани смерти тело, но душа, заключенная в камень душ… возможно — имеет место калька с технологий извечных врагов эльдар — некронтир*/

Дамблдор, пройдя калитку, оглянулся, и некоторое время разглядывал ее, покачивая головой.

— Будь осторожен, Гарри, — обратился он ко мне. — Кровная защита, которую обеспечила тебе Лили — хороша, и не несет зла. Но те, кто ей сейчас манипулируют — могут сделать из крепости — ловушку. Возможно, тебе стоило бы пригласить специалистов, чтобы они оценили состояние защиты, и, возможно, поправили ее…

Миа благовоспитанно проводила гостя в гостиную, предложила располагаться, а сама удалилась вглубь дом, посовещаться с домовушкой о меню внезапной трапезы. Я же остался с директором.

— Господин директор, — начал я «светскую беседу», — Вы упомянули «тех, кто манипулирует защитой». Но с чего Вы взяли, что ей вообще кто-то манипулирует?

Нет, разумеется, я понимаю, что мои старания модернизировать защитные порядки — не могли пройти мимо внимания великого мага… но вот только знать об этом школьник, собирающийся отправиться на третий курс — знать не должен.

— Понимаешь ли, Гарри, — старый маг добро и понимающе взблеснул очками-половинками, — я живу на свете уже довольно давно, и многое видел, и могу без ложной скромности сказать, что в магии я немного разбираюсь, — он помолчал, и посмотрел на меня. Я смотрел на него, ожидая продолжения. — И я могу точно сказать, что та защита, которая стоит вокруг этого дома сейчас — не совсем та, которая была раньше, когда я пришел сюда в первый раз. Если бы мисс Грейнджер не открыла мне калитку — пройти было бы сложно даже для меня.

— Так это же хорошо! — по-детски обрадовался я. — Вы же Великий маг. Вряд ли среди Пожирателей смерти таких много. И если Вам было бы сложно пройти — они и подавно не пройдут!

— Может быть… — с сомнением произнес Дамблдор. — Но, понимаешь ли, Гарри, тот, кто это сделал… Мы не знаем, какие мотивы им движут. А ведь в политике нет постоянных врагов и постоянных друзей, — было бы странно, если бы столь ратующий «за всеобщее равноправие» политик совсем не разбирался в жизни магглов… но чтобы произвести впечатление на ребенка — цитату стоило бы закавычить. А то я об этом высказывании даже и не слышал. Никогда. — …но есть только постоянные интересы. Вдруг тот, кто так укрепил защиту, решит, что ситуация изменилась, и теперь ему выгодно выдать вас с мисс Грейнджер и ее родителями Пожирателям Смерти? Нет-нет, я не говорю, что это обязательно случится прямо сейчас, или даже в сколько-нибудь обозримое время. Но ведь это МОЖЕТ случиться. И тогда он просто закроет проход через защиту вас, и откроет Пожирателям — и все.

Вообще-то, сооружая данные укрепления, я следовал основному правилу Железных воинов: «всякая крепость рано или поздно будет взята». Так что из дома Грейнджеров уже вели четыре потайных хода, один из которых вел напрямую через ткань реальности и Бездну Хаоса. К тому же, получив Реликвию Блэков, я нашел в ней, помимо информации о течениях варпа, еще и кое-что, занесенное туда Этамином Блэком, и теперь намеревался провести еще один эвакуационный путь напрямую на Гриммо, 12. Но, естественно, рассказывать Дамблдору об этом я не собирался.

Вторым желанием, охватившим меня, был желание применить слова Великого мага о постоянных интересах к самому директору. Но это тоже было бы несвоевременно. А вот если он надумает не корректировать защиту сам, а свалить это (вместе со всеми возможными «ошибками») на стороннего исполнителя, то тут можно и поиграть!

— Господин директор, а кто займется проверкой и правкой защиты? Вы? — и глаза понаивнее…

— Боюсь, Гарри, что непростая политическая ситуация мне этого не позволит. И, более того, боюсь, что и ты не сможешь за этим наблюдать: твое присутствие понадобится на заседании Визенгамота, а до этого — надо будет как следует подготовиться.

— Но… — наивный ребенок растерян, — … но кто же тогда будет заниматься защитой?

— Брат твоей бывшей адорат, Уильям, работает в Гринготтсе, разрушителем проклятий. А гоблины, как к ним не относится, плохого мага на работу не возьмут. Я попробую договориться с Артуром и Уильямом, и он все тщательно проверит, найдет дефекты и умышленно оставленные уязвимости, ну и поправит все… — а вот тут вы подставились, господин Дамблдор, и сейчас Вам наивный ребенок…

— Но ведь Вы же сами сказали: «нет постоянных друзей — есть поястоянные интересы». И у меня не повернется язык обвинить Билла, если… или даже, «когда» выяснится, что для него таким постоянным интересом является семья. И тогда, если кто-то ухитрится захватить в заложники Рона, или Джинни… А плохих магов в Гринготтсе — не держат. Неужели он не сможет взломать защиту, которую сам и накладывал?!

— Нда… — Великий Белый погладил свою бороду. — Вопрос доверия…

— Вот именно. Пусть лучше защиту проверит не настолько квалифицированный специалист, но тот, кому я доверяю.

— Хм… — снова хмыкнул Дамблдор. — И кто бы это мог быть? — Судя по тому, что он как-то не собрался вспомнить о возможности взять с Билла Непреложный обет, вариант, что его пешка окажется защищена действительно надежно директора школы чем-то не устраивал.

— Кто-то достаточно квалифицированный, чтобы Министерство доверило ему защищать нас, достаточно упертый, чтобы сдать зелья профессору Снейпу и выдержать обучение у Грозного глаза Грюма, достаточно…

— Действительно: достаточно, — прервал меня Дамблдор. — Если я правильно понял, то ты пытаешься описать Нимфадору Тонкс?

— Ага, — расцвел я. — Я уже несколько раз доверялся ей — и она ни разу не предала этого доверия.

— Хорошо, — кивнул директор. — Я поговорю с главой Департамента магического правопорядка. Проверка защиты домов волшебников — относится к числу услуг, которые оказывает аврорат*, так что не думаю, чтобы этот заказ вызвал какие-то возражения.

/*Прим. автора: ни разу не канон. АУ*/

В этот момент в гостиную вернулась Миа, и на столе стали появляться не слишком изысканные, но зато — вкусные и питательные блюда. Дамблдор внимательно оглядел предлагаемое угощение, и вздохнул.

— Боюсь, я не могу себе позволить столь сытную еду в это время суток. Мадам Помфри, знаете ли, очень строга в отношении предписанной пациентам диеты.

— Мадам Помфри? — удивилась Миа. — Вы заболели?

— Моя болезнь называется старостью. Так что, если я хочу пожить подольше, а не отправляться в следующее большое приключение — мне придется еще в течение длительного времени соблюдать строгую диету и жестко ограничивать себя.

— Хорошо, — кивнула Миа. — Тогда, может быть, десерт?

— Благодарю, — радостно улыбнулся Дамблдор, и потянулся за появившимися на столе сладостями, демонстрируя чудеса выдержки и самоограничения.

— А откуда Вы узнали об изменениях в защите? — наивно поинтересовалась девочка.

— Я их просто увидел, — по-доброму улыбнулся Дамблдор. — Я ведь какой-никакой, а маг. Некоторые говорят, что даже Великий.

— То есть, Вы прямо из Хогвартса, или, хотя бы из Лондона можете разглядеть особенности заклятий над нашим домом? — поразилась Миа. — А нас научите?

— Почему «из Лондона»? — удивился директор.

— Ну, Вы же приехали… — «растерялась» девочка. — Или Вы где-то неподалеку живете?

— А… — улыбка вернулась на лицо директора. — Нет, защиту я увидел только когда аппарировал к вашему крыльцу. Так что этот разговор — просто случайность. Я прибыл сюда по совершенно иному, гораздо более печальному поводу.

— …? — мы с удивлением посмотрели на Дамблдора.

— Я… — Великий Белый запнулся. — …я надеялся, что не мне придется рассказывать Вам об этом… Но Свет — неоднороден. И вот одного из тех, кого я не так давно называл «товарищем» и даже «другом», желание принести наибольшее благо наибольшему числу людей завело на кривую тропинку. В погоне за Общим Благом, он забыл о конкретных людях, и совершил ошибку, которая может оказаться хуже преступления, — мы напряженно слушали директора. Услышать такое от Дамблдора… Это — «да». Это было сильно. — Он пошел на сговор с Силами Тьмы: договорился с представителем одного из Древнейших, и, признаюсь, темнейших родов, и через неделю состоится инициированное ими заседание Визенгамота. К счастью, мне удалось узнать об этом, так что у нас есть время подготовиться к защите…

— А чего они, собственно, хотят добиться? — поинтересовался я.

— На заседании Джастин Трэверс заявит, что, согласно Кодексам крови, о которых вы столь неудачно напомнили нашим аристократам, полукровка не может представлять Великий род, и принимать кого-либо под Покровительство рода. Поэтому они потребуют официального признания рода Поттер — пресекшимся, а право Покровительства над мисс Грейнджер — передать роду Трэверс, «дабы не вводить бедного ребенка в заблуждение относительно ее возможной роли в магическом мире»…

— И что же нам делать? — Спросил Гарри, приняв вид удивленного, растерянного и даже испуганного ребенка.

— От тебя потребуется только одно: не испортить все, — улыбнулся Дамблдор. — Сейчас нам очень важно избежать проверки обвинений на Хранителе Справедливости. Этому, заклятому темной магией, камню справедливость, которую он якобы хранит — не интересно. Только Кодексы.

— Но ведь Гарри — не полукровка? — удивилась я. — У него и мама и папа — волшебники.

— Для людей он — не полукровка, — вздохнул Дамблдор, — …а вот для Хранителя Справедливости… Чтобы камень признал его — надо либо чтобы у него были три поколения предков-волшебников, либо чтобы его мама была введена в рода ритуалом кровной магии. Темным ритуалом. Я лично уговорил в свое время Джеймса не делать этого. Темная магия опасна, и, в первую очередь, своими непредсказуемыми последствиями.

Глаза Гарри полыхнули багровой вспышкой. Впрочем, думаю, что она относилась отнюдь не к Дамблдору. «Он делал то, что считал правильным. А вот кое-кому другому — стоило подумать не о мировой революции и мире во всем мире — а о своей семье». Эту фразу я могла предсказать и не обращаясь к Кай.

— Извини, Гарри, — продолжил Дамблдор. — Но я и сейчас уверен, что так было лучше. Боюсь, будь твоя мама связана клятвой роду и кровным ритуалом — ты просто не смог бы обратиться к Хаосу и спасти Падме.

— Фига себе?! — прозвучали в моей голове «не мои» мысли, переданные Меткой. — А как же «ужасный, коварный Хаос»?! — но вслух Гарри произнес только: — Почему?

— Последний представитель, единственный наследник рода не может рисковать собой ради кого бы там ни было… И, прими Лили клятву верности роду — она перешла бы и на тебя. По крайней мере — пока тебе не пришлось бы подтверждать ее в 17 лет.

— А еще — не получилось бы отдать этого самого «единственного и неповторимого» под опеку магглам, — прокомментировал Мори только для меня.

— Но тогда и я встретила бы не Ксеноса Мориона, коварного и ужасного, а некоего «настоящего Гарри»? — мне стало любопытно.

— Ага, — откликнулся мой парень.

— Значит, я должна поблагодарить Дамблдора еще и за это, — вздохнула я.

— Вот над могилой и огласишь весь список, рассказывая, за что ты ему благодарна, — ментальная улыбка Мори окатила меня теплом.

— Но почему Вы уверены в победе? — заинтересовалась я. Переходить под опеку неведомого Трэверса как-то не хотелось.

— Для испытания на Хранителе Справедливости нужно решение не менее чем двадцати шести членов Визенгамота. Я уверен, что, по крайней мере, двадцать пять голосов будет «против». Я об этом позаботился, — уверенно заявил директор.

— Думаю, он ошибается, — заявила Горевестница, которую Великий Белый просто не мог услышать.

— Значит, нам надо подготовить свои вариант решения, — Мори был не менее железно уверен в успехе. — Я вот вижу уже четыре.

— А вот ты — ближе к истине. Но не торопись выбирать, — отозвалась Кай.

— Но что я сделала «представителю дела Света»? Почему он хочет отдать меня под власть Тьмы? — с обидой в голосе спросила я у Дамблдора.

— Боюсь, что тут дело не в тебе, а в Гарри, — покачал головой директор. — Некоторые излишне фанатичные сторонники Света считают, что у Избранного не должно быть слишком сильных привязанностей, чтобы в решающий миг он не сделал выбор в пользу долга перед семьей и близкими. Они считают, что это может грозить катастрофой нашему миру.

— «Избранный»? — выхватил важный момент «добрый мальчик Гарри», — это кто, куда и для чего меня избрал? Надеюсь — не убиться с размаху об Темного лорда? Ведь он же вернется?

— Ах… — вздохнул Дамблдор, — боюсь, что я не смогу просветить тебя на этот счет. Более того — я не могу даже опровергнуть или же подтвердить твоей догадки, потому что я связан Нерушимым Обетом.

— Я… — запнулся Гарри, — …я все понимаю. Нерушимый Обет — это серьезно. Но, когда сможете — Вы же расскажете мне, в чем тут дело?

— Конечно, — по-доброму улыбнулся директор, и звезды на его мантии грустно мигнули.

Дамблдор вежливо откланялся, сообщив, что заседание назначено на следующую неделю, и что он лично заберет нас, сопроводив в уже знакомый нам зал.

Как только директор аппарировал, Гарри развил бурную деятельность. Леди Аметист, то есть — мне, было поручено созвать ковен, и выяснить, что его участникам известно об этой юридической авантюре. Принц Дерианур и леди Нефрит — получили задание выяснить все, что известно относительно рода Трэверс и его обязательствах по отношению к Основателям и Гринготтсу. Асси и Илька отправились выяснять то же самое, но уже среди домовиков. Сам же Ксенос Морион отправился в Свартальвхейм. На переговоры.

Вся эта бурная активность продолжалась шесть дней. В последний же день Мори погрузился в глубокую медитацию, напоив перед этим меня успокаивающим зельем за авторством Снейпа лично, переданным через Драко.

Собранная информация показалась Гарри весьма впечатляющей. По крайней мере, читая записи, переданные ему гоблинами («Совершенно секретно. До прочтения — съесть». Но что свартальвам какие-то грифы секретности по сравнению с возможной ссорой с монопольным поставщиком истинного серебра?), Ксенос Морион просто облизывался.

Драко посетовал, что никак не сможет повлиять на решение отца. Лорд Малфой, глава рода Малфой не собирался идти против своих старых товарищей и светиться в акции, направленной против брата главы рода Трэверс, сидящего в Азкабане именно за участие в боевых акциях Пожирателей смерти. Такую же позицию заявил и старший Гринграсс. Впрочем, Гарри это ничуть не расстроило: он заявил, что, по крайней мере, отец Драко сделает все для выполнения плана, но на более позднем этапе, и что просить его об этом не придется — впряжется сам, «добровольно и песней». Произнося эти слова, Гарри недобро улыбнулся.

Я пыталась выяснить у Гарри подробности плана, но он так и не соизволил мне их сообщить, отделавшись обещанием, что оказаться под опекой рода Трэверс мне не светит ни в коем случае. И что план в качестве самого худшего варианта предусматривает силовой прорыв, которого Джастин Трэверс, младший брат известного Пожирателя Смерти Алмоса Трэверса, просто не переживет. Правда после этого нам всем придется бежать из Англии, так что до такого Мори постарается не доводить. Это меня немного успокоило. Или, скорее, успокоило немного. Так что в зал заседаний Визенгамота я входила несколько вибрируя от волнения. Впрочем, может быть, именно такого эффекта Ксенос Морион и добивался. Я же не тотемный оборотень, способный демонстрировать окружающим любые эмоции, которые считает нужным.

В зале собралось около тридцати заседателей. Впрочем, как я выяснила, еще готовясь к суду над Джинни, это было нормально. Часть из заседателей, имеющих право участвовать в работе Визенгамота, реализовать это право не могли по чисто техническим причинам (к примеру — сидели в Азкабане), так что полный состав этого почтеннейшего собрания не собирался вот уже несколько веков.

Когда все собрались, и помощница Министра Магии, одетая в отвратительно розовую кофточку, призвала собрание к тишине и объявила о начале заседания, со своего места поднялся невысокий худой волшебник, в чьих темных волосах блестело много седины.

— Уважаемое собрание. Я призываю вас признать, что Гарри Поттер, выдвинув обвинение против мисс Уизли, присвоил себе не принадлежащие ему полномочия, так как он не имеет права представлять род Поттер в этом собрании. Более того, он вообще не может считаться наследником рода, так как является полукровкой. В связи с этим я предлагаю передать все достояние рода Поттер под управление главы родственного Поттерам через Блэков рода Малфой до появления достойного претендента на титул и наследство рода. Так же, я предлагаю передать право покровительства мисс Грейнджер, так же незаконно присвоенное полукровкой Поттеров, роду Трэверс. Мои утверждения я предлагаю проверить властью Хранителя Справедливости. Я закончил.

— Господин Трэверс, — поднялся в ответ Дамблдор, — Хранитель Справедливости УЖЕ признал обвинения, выдвинутые Гарри Поттером против мисс Уизли — обоснованными. Всем нам известно, что своих решений Хранитель не меняет. Никогда.

— И тем не менее, — не согласился Джером, — связь мальчишки Гарри с родом Поттеров — недостаточна. Не было объявлено о принятии родом Поттер новой дочери — Лили. Так что ее сын — не может быть признан Поттером.

— Хранитель Справедливости признал его… — начал Дамблдор.

— Хранитель справедливости всего лишь признал преступление дочери рода Предателей крови. Сам мальчишка камня не касался, так как он мог признать или не признавать его?

Дебаты длились почти час, и их достаточно закономерным финалом явилось вынесение вопроса на голосование. Сам Верховный чародей Визенгамота проголосовал «против» испытания на Хранителе. За ним последовала возмущенная Августа Лонгботтом. Министр и его розовая помощница — воздержались. Но, как с нарастающим возмущением наблюдал Дамблдор, и совершенно равнодушно — Гарри, остальные волшебники Визенгамота один за другим отдавали свои голоса «за» проверку. Вот, наконец, поднялся последний, двадцать шестой, заседатель. Он виновато, и даже с некоторым страхом взглянул на Великого Белого… и проголосовал «За».

— Решение принято, — объявил Дамблдор, виновато посмотрев на нас. — Гарри, тебе придется обратиться к Хранителю Справедливости.

Глаза смутно знакомого невзрачного человека, сидящего в кресле советника рода Трэверс, полыхнули торжеством.

Я вышел на то самое возвышение, с которого в свое время объявляла о своей виновности Джинни, и обвел взглядом почтеннейшее собрание. Мастер Дароу, столь мастерски обыгравший Дамблдора, наслаждался собственным хитроумием. Примерно половина собравшихся магов, проголосовавшая вопреки «настоятельной рекомендации» Великого Белого, мелко тряслась от ужаса, а проголосовавший последним, и уже не способный укрыться за отговоркой «я надеялся, что «против» проголосует кто-нибудь другой» — находился на грани обморока. Люциус Малфой сидел, гордо выпрямившись в кресле. Прочитать по его лицу хоть какие-нибудь эмоции было невозможно. А то, что просачивалось через его щиты — говорило скорее об охватившем мага-политика любопытстве.

— Гарри, ты должен... — начал инициатор процесса, Джастин Трэверс, но был перебит мной.

— Гарольд Джеймс Поттер, с Вашего позволения.

— Твоя принадлежность к роду — не доказана, — гордо возгласил брат осужденного Пожирателя.

— Когда она будет доказана — Вы получите картель. Думаю, что регент моего рода не откажет мне в такой мелочи, — я надавил взглядом. Запугивание этой марионетки не имело особенного практического смысла… но было непередаваемо приятно.

— «Если» она будет доказана, молодой человек. «Если», — Джастин попытался покровительственно улыбнуться, но дрожащий уголок губ выдавал его с головой.

— Надейтесь, — кивком разрешил я ему. Надежда — это лживый дар коварного бога… но прибегать к нему не запрещено никому из смертных… кроме тех, кто встал под сень Гниющего сада.

Пока мы таким образом перебранивались, темно-багровая масса Хранителя Справедливости поднялась над полом. Я положил на него руку и заявил:

— Я имею право представлять перед Визенгамотом Древнейший и Благороднейший род.

Камень на весь зал полыхнул алым, подтверждая мои слова. Ведь какой именно род я представляю — названо не было. А для пришедших с Вильгельмом младших сыновей, не имевших в этой стране ничего своего, которые собственно и заклинали Камень — слова «по праву победы и завоевания» значили гораздо больше, чем «по праву наследования». Так что Хранитель Справедливости увидел перед собой главу рода Слизерин, и просто не мог не подтвердить моего права представлять его на данном собрании.

— Но род Поттер не является «древнейшим и благороднейшим»… — пролепетал Джастин, почти упав в кресло.

— Вы желаете оспорить вердикт Хранителя Справедливости? — спросил я его. — Вперед.

Честно говоря, шанс у Джастина был. Выйди он со своим заявлением на сцену — Хранитель подтвердил бы и его слова, свидетельствуя о том, что каждый из нас по-своему прав. Такое создателями Камня и Кодекса признавалось возможным, и в таком случае противоречие предлагалось разрешить «по воле Силы и Магии»… Вот только для того, кто попытался бы солгать, даже неумышленно, положив руку на Хранителя Справедливости последствия бывали… Нда. Бывали. И рабский ошейник отнюдь не был пределом. Так что внезапно усомнившийся в своей позиции Джастин выйти не решился. Я порадовался этому факту. Ведь моей целью на этом заседании было отнюдь не «угробить назойливую марионетку». А потому я продолжил:

— А вот Вы, мистер Джастин, представлять кого бы то ни было перед Визенгамотом — права не имеете, так как являетесь Предателем Крови, — и камень, к ужасу многих и многих в этом зале — снова полыхнул алым, подтверждая мои слова. — Глава рода Трэверс не может управлять имуществом рода должным образом, — нанес я следующий удар, — а его ближайший родственник, занимавшийся этим до сих пор — должен быть отстранен от этого вследствие доказанного клятвопреступления. А потому над имуществом рода должна быть учреждена опека, — очередная алая вспышка окатила замерший в ужасе зал. Уж собравшиеся здесь — хорошо понимали, какую свинью я только что им подложил. И только Альбус Дамблдор и Августа Лонгботтом сдержанно улыбались. Впрочем, подозреваю, что эта одинаковая реакция была вызвана разными причинами. Малфой же переводил взгляд с меня на камень с какой-то хищной надеждой. — В качестве опекуна я предлагаю Министерство магии.

Это было уже за пределами возможностей Хранителя Справедливости, а потому он никак не отреагировал на мои слова. Я некоторое время постоял, ожидая вопросов или дополнений, но не дождался. Так что я поклонился почтеннейшему собранию, и покинул зал.

Сделав пару шагов в коридор, я чуть было не оказался на полу, сбитый с ног небольшим, но очень радостно визжавшим вихрем. Для того, чтобы устоять и удержать девочку — мне пришлось прибегнуть к частичному обороту.

— Гарри, — Великий Белый был уже тут как тут. Кажется, он покинул свое место одновременно со мной. — ...объясни мне, пожалуйста: почему ты назвал Джастина Предателем Крови?

Я пожал плечами.

— Тот, кто хочет лишить меня больше, чем жизни — должен быть готов расплатиться больше, чем душой.

— Сила любви… — Дамблдор вздрогнул. — «Сила, неизвестная Темному лорду»… Будь осторожен, Гарри. Касание Хаоса уже начало превращать даже это светлое чувство в оружие. Но почему ты был уверен, что Хранитель Справедливости подтвердит твои слова, а не накажет тебя за ложь?

— Когда Вы сообщили мне о предстоящем суде, я, хотя и доверял Вам, но решил подстраховаться на случай всяких случайностей. В конце концов, тот, кого Вы назвали «соратником» и «товарищем», пусть даже и «бывшим» — не может быть просто ничтожеством. А значит — возможны сюрпризы. Так что я, при помощи Асси обратился к Драко, — Дамблдор поморщился, но смолчал. — И он в архивах рода нашел историю о том, как некто Рассел, пришедший в Британию с Вильгельмом Завоевателем, из-за своего коварства рассорился практически со всеми шотландскими кланами. Преследуемый сильными и многочисленными врагами, он бежал, и просил убежища в только что построенном Хогвартсе. И основатели предоставили ему таковое… потребовав клятву на крови за себя и своих потомков, что они не будут вредить самим Основателям, их потомкам и наследникам… кроме как в случае самозащиты. И клятва была дана. Ну а сам Рассел, в честь спасительного для него пересечения Черного Озера сменил фамилию на Трэверс, которая происходит от староанглийского глагола «пересекать»…

— А Поттеры происходят от Перевеллов, которые, в свою очередь, наследовали Гриффиндору… — задумчиво произнес Дамблдор.

На самом деле я совершенно не был уверен в том, что этой связи оказалось бы достаточно для Хранителя Справедливости… Но, к счастью, достойный предок Драко постарался записать клятву первого Трэверса дословно, потому как понимал важность таких вещей. И упоминание в формулировке клятвы не только «потомков», но и «наследников» открывало некие возможности для манипулирования истиной. Ведь Слизерину я, как и было признано Хранителем, наследовал по праву. Зато теперь многие маги, кичащиеся древностью рода, внимательно перероют родовые архивы в поисках подобного рода клятв и обязательств, поскольку жизнь они могли осложнить просто неимоверно. Ведь всем известно, что незнание закона — не освобождает от ответственности, в то время как знание — частенько помогает выкрутиться.

— И еще, Гарри, — продолжил директор, — объясни, пожалуйста: почему ты предложил в качестве опекуна состояния Трэверсов именно Министерство?

— Ну… — «наивный ребенок» опустил глаза в пол, — Я подумал, что будет неправильно, если я назову конкретную фамилию… А организаций тут было только две — Министерство, и, собственно, сам Визенгамот… Но Визенгамот… после сегодняшнего голосования он не вызывает у меня доверия. А министр Фадж — воздержался при голосовании, да и Хагрид говорил, что он часто советуется с Вами… Вот я и подумал, что правильнее будет предложить опеку именно ему. Я ошибся?

— Нет-нет, Гарри. Ты все сделал правильно. Просто ты сам не понял, каких размеров проблему обеспечил мастеру Дароу…

— А кто это? — поинтересовался я.

— Это тот самый «бывший товарищ», который, в своем стремлении сделать мир лучше, сбился с истинного пути служения Свету, — ответил Дамблдор.

— А это не тот, которого приглашали для обследования Джинни в конце прошлого учебного года? — полюбопытствовала Миа.

— Именно он, — кивнул Дамблдор. — Он считался среди нас лучшим в познании Древнего Врага… но, увы… похоже — верна поговорка о том, что «проникая в мысли темных — проникаешься Тьмой». Вот и мастер Дароу… Какой светлый и проницательный ум — пал… — директор сокрушенно покачал головой, и мы скорбно помолчали. — Так вот, — продолжил Великий Белый, — похоже, ты Гарри, сам не понимаешь, какую бурю начал. Когда с падением Волдеморта закончилась прошлая война, министерство Магии попыталось конфисковать имущество заключенных в Азкабан. Это не получилось: гоблины воспрепятствовали, опираясь на давние договоры. А Кодексы Крови пребывали в забвении, и никому не пришло в голову воспользоваться Хранителем Справедливости для того, чтобы учредить опеку. Это, конечно, не конфискация, но для многих родов, чьи главы либо наследники оказались в Азкабане, формулировка «до появления достойного наследника» — означает «навсегда». И теперь будет большая схватка за право опекать имущество заключенных. И в этой схватке мастер Дароу либо поддержит меня, либо не поддержит. Если он поддержит мои претензии — о возможности повторить сегодняшний трюк он сможет смело забыть. Каждый представитель темных родов, выслушивая его предложения, подумает «а не пытается ли он подставить меня, чтобы добраться до денег рода?» Ну, а если не поддержит… Для него лучше будет поддержать — некоторое ограничение возможностей во Тьме — не стоит того, во что я превращу его перед Светлым кругом в таком случае, — тут Дамблдор спохватился, сообразив, что рассказывает о высокой политике детям, да еще тем, которых сам считает обреченными на смерть. — Впрочем, вам еще рано задумываться о таком.

Дамблдор доставил нас с Миа домой и удалился.

— Мори, — поинтересовалась девочка, убедившись, что директор действительно ушел, — а гоблины не обидятся на тебя? Ведь, насколько я поняла, они не собирались выпускать из рук те счета, за которые сейчас будут сражаться в Визенгамоте и министерстве?

— Со Свартальвхеймом все договорено. Темные альвы за оформление опеки сдерут с жаждущих наживы больше, чем получают за управления этими счетами за год. А все операции по этим счетам — по-прежнему пойдут через Гринготтс. Грипхук сообщил мне, что в свое время они пытались подсказать это решение Министерству. Но прямо сказать они не могли — запрещали заключенные договора и клятвы. А намеки… Кто же будет слушать каких-то там гоблинов?

После столь неожиданного для многих завершения этой истории, мы с родителями, ожидавшими нас неподалеку от входа в Министерство, отправились праздновать в небольшой паб в центре Лондона, давно знакомы папе и маме. Мама даже рассказала, что с папой они познакомились именно здесь.

Родители заказали себе пиво, а мы с Гарри наслаждались имбирным лимонадом, надо признать — очень вкусным. Так же некий важный победный штрих вносил сливочный пудинг.

— Гарри, — заинтересовалась моя мама, — я понимаю, почему вы молчали раньше. Мы бы все равно ничем не помогли: только бы зря волновались. Но теперь-то, когда все позади, ты можешь рассказать, чем вся эта история грозила нашей дочери? Зачем вообще была эта попытка отнять у тебя право Покровительства? — Гарри вздохнул.

— Удар был в большей степени нацелен на меня. Признаюсь честно: утрата права покровительствовать Гермионе была бы для меня… неприятна. Очень.

— А для… — попытался вклиниться папа, но мама ткнула его локтем под ребра. Впрочем, Гарри его все равно понял.

— Формально Гермионе ничего не грозило. Она не обязана выполнять распоряжения покровителя.

— А неформально? — мама говорила внешне спокойно, но я-то чувствовала ее напряждение.

— Неформально… Поймите меня правильно: то, что я скажу дальше — не более, чем мои предположения, — начал Гарри. — Я не знаю, что собирался делать Джастин на самом деле, и собирался ли он делать что бы то ни было вообще. Может быть, ему хватило бы моего публичного унижения, и он почивал бы на лаврах, пожиная благодарность Люциуса Малфоя?

— Ну а все-таки?

— Все-таки… — протянул Гарри. — Если бы я хотел серьезно навредить, то начал бы с нескольких неприятных и унизительных рекомендаций. Например — «порвать с этим ублюдком Поттеров» и «постараться войти в свиту Забини», причем в последнем случае — ни в коем случае не сказал бы прямо, но намекнул бы, что «с перспективой стать его любовницей». Возможностей заставить выполнять эти «рекомендации» у меня все равно не было бы, но нервы бы потрепал. А потом, дождавшись, когда мне распишут, куда с такими рекомендациями идти, и что с ними там делать, посетовал бы на встрече в частном клубе со своими знакомыми на молодое поколение, и «самоуверенных магглорожденных», «которые и сами не понимают, что для них лучше». Ну а позже, после нескольких таких эпизодов — формально отказался бы от покровительства, мотивируя это тем, что мои советы ничем не могут помочь той, которая не слушает никаких советов старших и опытных товарищей. И это, по сути, закрыло бы для Гермионы практически все возможности для министерской карьеры, и большинство вариантов получения Ученичества у Мастеров.

— Да… — только и смог сказать папа.

— Средневековое общество, — передернулась мама.

— Думаешь — у нас лучше? — как-то криво улыбнулся папа. — Нас просто слишком много, чтобы все всех знали. Но вот, скажи мне: возьмешь ты к себе стажером студента, про которого Билл Тортон* скажет, что он хотя и яркий, и талантливый, но категорически не умеет выполнять то, что ему скажут так, как сказано?

/*Прим. автора: коллега старших Грейнджеров. Стоматолог. Ни разу не канон*/

Мама покраснела. Видимо, это была не выдумка, а какая-то реальная история.

— Ну… я ему верила…

— А оказалось, что он просто хочет утопить сына своего неприятеля, — жестко подчеркнул папа. — И у него это почти получилось. Так что ничем мы не лучше.

— Кстати, Гарри, — мама поторопилась «перевести стрелки», — тебе, конечно, повезло с этой клятвой… Но если бы ее не было…

— Какое «везение»? — «удивился» Гарри. — Мне на Трэверсов сватальвы семь пудов компромата слили. Осталось только выбрать: описание какой именно из «ошибок», совершенных представителями этого рода «найдет», — тут Гарри даже жестом показал кавычки, — Драко «в архивах своего рода».

— А зачем гоблинам топить Трэверсов? — удивился папа.

— Тут вопрос в деньгах родов, чьи представители сидят в Азкабане после прошлой войны. Они, конечно, не лежат совсем уж мертвым грузом, но в основном операции по этим счетам заключатся в начислении дохода по принадлежащим этим родам ценным бумагам. А будь у них управляющий со стороны волшебников — ух бы гоблины и развернулись! А уж учитывая, что в их копилку идет скромный процент от каждой операции… Но впрямую отдать деньги Министерству, или кому бы то ни было еще — свартальвам не дают заключенные договора. А гоблинских намеков гордые маги услышать и понять — не пожелали. Так что когда к ним пришел весь из себя такой красивый я, и стал не только слушать, но и слышать то, что они мне сказали — то меня тут же снабдили всем необходимым для того, чтобы организовать опеку над имуществом одного из азкабанских сидельцев. Ведь, если получится установить опеку над одним счетом — рано или поздно опекун найдется для всех.

— Но без кровавого золота, которым гоблины платят тебе за истинное серебро — они с тобой не стали бы даже и разговаривать, - отметила я по нашей связи.

— Это уже детали, - согласился Мори.

— И для Блэков? — заинтересовалась мама.

— Не-а, — улыбнулся Гарри и я подхватила его улыбку, поскольку про эту историю Гарри мне рассказал до суда. — Хранитель справедливости не подтвердит назначения опеки над имуществом Блэков, потому как им есть кому управлять и без опекунов со стороны.

— И кто же этот «некто»? — спросил папа, кажется, уверенный в ответе.

Гарри задумчиво посмотрел на потолок, и, кажется, даже шаркнул ножкой под столом. Ну да, бедная Асси летала туда-сюда между нашим домом, Гриммо, 12 и Гринготтсом, пока не было найдено взаимоприемлемое решение.

— Но, разве это не подставит гоблинов? — ошеломленно спросила мама. — Ведь когда этот булыжник не вспыхнет в ответ на требование учредить опеку для имущества Блэков…

— А скорее — накажет попытавшегося это сделать за ложь, — ехидно улыбнулся Гарри.

— …то станет ясно, что беглый каторжник имеет какие-то отношения с Гринготтсом…

— «Договора, заключенные после гоблинских восстаний, составлены таким образом, что гоблины не обязаны выдавать лиц, которых волшебники объявили преступниками», — процитировала я лекцию профессора Бинса. — На этом Свартальвхейм настаивал твердо, иначе ему пришлось бы выдать вождей восстания… а на это свартальвы пойти не могли — слишком уж у них сильны семейные связи.

— Вот-вот, — согласился Гарри. Ту лекцию он точно проспал… так что об этом я ему рассказывала лично.

— Хм… — задумалась я. — А разве такой облом не остановит кампанию за национализацию и опекизацию частного капитала?

— Чтобы единственный несчастный случай остановил рвущихся к халявной кормушке? — удивленно спросил папа. — Дочка, ты шутишь?

После отражения наскока противоестественного темно-светлого альянса, для нас с Миа наступили счастливые беззаботные времена. Мы отдыхали, дурачились, играли в многомерные варп-шашки, характерной особенностью которых является то, что каждый ход меняет не только позицию на доске, но и правила, по которым идет игра, и дошлифовывали домашнее задание. Естественно, не оставались в забвении и книги, и тренировки в беспалочковой магии. Миа даже начала подбираться к освоению оборотничества. По крайней мере, Великая Мантикора, когда я призывал ее, смотрела на девочку благосклонно, и даже соизволила назвать «котенком». Так что, хотя девочке пока что не хватало сил для того, чтобы принять звериный облик, но это время явно было не за горами.

Так же время от времени у нас появлялись наши слизеринцы, и радовали нас все новыми и новыми анекдотами из жизни искателей халявы. Несчастные случаи с ними случались, хотя и совершенно случайно, но с некой интригующей регулярностью. Так что, под опеку, кроме Трэверсов, попал пока что только некогда богатый и влиятельный, но ныне практически не существующий род Пиритс, давший миру известного алхимика Арго Пиритса*. Последний на данный момент Пиритс в настоящее время «отдыхал» в Азкабане, поскольку слишком уж активно стремился вернуть богатство и влияние рода верной службой Темному лорду. Опеку удалось заполучить роду Сэлвин, отдаленным родичам Пиритсов. Главу семьи Сэлвин подозревали в том, что во время войны он служил Темному лорду, но так и не смогли ничего доказать. Так что когда он заявил свои претензии — найти причины для отказа просто не смогли. За прочие же, более вкусные куски, все еще шла отчаянная драка.

/*Прим. автора: неканонический персонаж. Упоминается в черновиках Роулинг. Автор книги «Алхимия. Древнее искусство»*/

Честно говоря, я надеялся, что представителем министерства в этой драчке будет Долорес Амбридж, и именно она налетит на мину, заложенную в попытку опеки семейного достояния Блэков… Но бессменную носительницу розовой кофточки куда-то оттерли, и мнение Фаджа озвучивал перед Визенгамотом другой смертник.

В Хогвартсе же царили тишина и запустение. Только домовики тихо возились по углам, восстанавливая порушенное ретивыми учениками за учебный год, и подготавливая крепость к катаклизмам года следующего. И директор грозно бдел в своем кабинете, лишь изредка вырываясь из него, чтобы сеять ужас и разрушения на просторах Визенгамота. Учителя же, вслед за школьниками, разъехались на каникулы, и восстанавливали истраченные в борьбе за знания нервы.

Так что, когда Сейлина Трогар, отдыхающая во Франции, получила совиной почтой приглашение на чай к директору — сразу стало ясно, что затевается нечто интересное. И вот, когда Поверженная вошла в кабинет, мы, всем Внутренним кругом любовались на происходящее ее глазами.

Директор выглядел очень усталым. Более того: кабинет носил следы несколько… нервного времяпрепровождения. Некоторые из серебряных приборчиков, что загромождали кабинет — носили в ауре приметы экстренной починки, а иных — и вовсе не наблюдалось.

— Здравствуйте, господин директор, — удивленно обратилась Поверженная к Дамблдору.

— А, Сейлина… — устало вздохнул Великий Белый. — Проходи.

Директор устало опустился в кресло. Его всегдашние очки-половинки, казалось, потускнели, и не сверкали столь загадочно, как раньше.

— Господин Дамблдор, что с Вами? — встревожилась Селина.

И эта тревога не была игрой. Хотя у посвященной Сияющего Принца уже не осталось былого уважения к Великому Белому, но напугало ее другое: против директора наши последние действия направлены не были, так что кто бы не довел Дамблдора до такого состояния — он мог угрожать и нам.

— Все из рук валится и летит к чертям, — вздохнул Дамблдор. — И главное — я не знаю, что делать с Поттером…

— Что с мальчиком? — спросила Сейлина.

— Он победил там, где я — проиграл…

— Но так это же ведь — хорошо? Разве не к лучшему, что у Дела Света будет не только символ, но и полководец? Что плохого в том, чтобы ученик превзошел учителя?

— Эх… — вздохнул Дамблдор. — В том-то и вопрос, что Гарри постоянно заносит куда-то не туда. И его окружение в этом смысле — очень и очень сомнительно.

— Что плохого в мисс…

— К мисс Грейнджер у меня нет вопросов. Ну, кроме того, что она слишком уж легко поддалась влиянию слизеринцев… Даже домового эльфа завела, представляешь? Нормальная магглорожденная должна шарахаться от этого пережитка рабовладения*! Но и в том, что она попала под нехорошее влияние — я виноват больше, чем кто-нибудь еще. Хотя, на данный момент, именно мисс Грейнджер — наша главная надежда. Когда темные семейства затронут ее — по воле Волдеморта, или же по собственной инициативе, в надежде заполучить Избранного — они обеспечат себе очень опасного врага.

/* Прим. автора: это не плохая осведомленность, это — демагогия. Сам директор в ситуации с домовиками отлично разбирается*/

— Пока что на Гермиону нападали только последователи Света, — резонно заметила Сейлина.

— … — ответ Дамблдора стоило законспектировать. Несколько новых слов в нем обнаружил даже я. А уж как он эти слова комбинировал… — … этого … Дароу … и … на … в … под … и трижды сверху! Даже Малфоя не сумел как следует подставить! Теперь, после суда, на котором старший Малфой — отмолчался, а младший — сильно помог Гарри, рассчитывать на то, что сработает закладка недоверия к нему, которую я вложил в сознание Гарри — уже не приходится. Одна надежда — что с Гринграссами рассорится… Но этот мелкий белобрысый — слишком хитер, чтобы допустить такое. Из-за него Гарри, Избранный, который должен был привести Кодексы крови к окончательному забвению — сам воскрешает их один за другим! Старые рода, давно уже не обращавшиеся к их нечестивой мощи — вспоминают о том, что является основой их силы… Того и гляди, вместо единого государства, способного бросить вызов инквизиции — получим вновь феодальный Авалон, где маги всегда готовы сцепиться друг с другом по самому малейшему поводу. Магическому миру нужна сильная централизованная власть, а не распря независимых владетелей, набирающих себе свиту из магглорожденных и полукровок под обещание Покровительства!

— Так ведь инквизитор же приедет в Хогвартс…

— Это-то как раз и неплохо. Пожалуй, самое лучшее известие за все это лето, — усмехнулся Дамблдор. — Пусть дети полюбуются на этого фанатика… дементоры ему, видите ли, не понравились… Может быть — даже кого-нибудь из чистокровных удастся переманить на нашу сторону… потом они все равно погибнут в борьбе с Волдемортом… или, еще лучше — с Инквизицией… Но своей гибелью они послужат вдохновляющим символом…

— Все это хорошо… — задумалась Сейлина. — Но зачем Вы позвали меня? Светлый принц все еще не желает видеть меня перед своим престолом после поражения, которое я потерпела от Тьмы… Мой голос не будет услышан. Чем я могу помочь Вам?

— Думаю, девочка моя, ты можешь быть полезна именно в силу приверженности той Силе, которая отправила тебя в наш мир. Я хотел бы знать: то, что Гарри испытывает к мисс Грейнджер — это настоящее глубокое чувство? Или же подростковый каприз, который развеется при настоящих трудностях? Я… я боюсь ошибиться… Как ошибся с Блэком…

— На этот вопрос я могу ответить, даже не отправляясь к Грейнджерам, — улыбнулась Сейлина. — Гарри испытывает к Гермионе настоящее, серьезное чувство, а отнюдь не подростковое желание «поскорее перепихнуться». Так что я бы посоветовала держаться от мисс Грейнджер подальше — любая угроза девочке может быть воспринята Избранным… хм… неадекватно. Вплоть до того, что он пойдет за любым, кто пообещает ему ее безопасность.

— … — Дамблдор, всегда спокойный, выдержанный Дамблдор — снова выругался. Сдает старик… или представляется таковым? Перестал доверять Посланнице Света? Этоможет быть опасно.

— Господин директор? — испуганно спросила Сейлина. — Что с Вами?

— Прости, дитя… Просто ты указала мне на совершенную мной ошибку. Если демоны, что пробрались в мою школу пообещали Гарри безопасность для девочки… А тут я, старый дурак, с предложением «проверить усиленную ими защиту»! И как теперь убедить мальчишку, что я действительно заботился об их безопасности, а не пытался проделать в защите «черный ход» для себя? А уж если он узнает, кто именно набросил на Гермиону Полог Отчаяния… Боюсь, как бы нам не получить в итоге нового Темного лорда, более страшного, чем предыдущий. Одна надежда — что и в таком случае его столкновение с Волдемортом — неизбежно.

Дамблдор тяжело опустился в кресло, жестом отпустив Сейлину. Поверженная тихонько вышла, оставив Великого Белого размышлять над изменениями планов в связи с изменившейся ситуацией.

Из машины Грейнджеров я вылезал под мантией-невидимкой. Директору надо было продемонстрировать, что добрый мальчик Гарри еще не поумнел настолько, чтобы усомниться в ее маскировочных свойствах. И удовлетворение, разлившееся от «незаметного» наблюдателя, накинувшего на себя дезиллюминационные чары, но не озаботившегося даже элементарной ментальной маскировкой, показало, что, по крайней мере, его обмануть удалось. Мы же с Миа старательно запомнили параметры ауры этого незнакомца, чтобы не ошибиться при следующей встрече. Я сделал некие предположения о личности наблюдателя, но поскольку в ауре не было следов проклятья либо же увечий — пришлось признать эти предположения несостоятельными. Лезть же в сознание данного мага, чтобы выяснить его имя, я не стал сам и не позволил Миа. Во избежание.

На входе в вокзал Миа попрощалась с родителями, и «заметив», как я выхожу из-за угла, где сбросил мантию, кинулась ко мне. Мы обнялись, и, держась за руки, прошли сквозь магглоотталкивающие чары.

На платформе 9 и 3/4 Миа вновь устроила показательные обнимашки с Луной. Конечно, после нашего с ней демонстративного наезда на Дом Рейвенкло в компании профессора Флитвика — тиранить мисс Лавгуд не решился ни один из представителей факультета умников. Ведь даже самым тупым из них было понятно, что Флитвик — есть Флитвик. Сказал, что будет расспрашивать Луну — сделает. И мало решившимся тиранить ученицу — не покажется. Но и особенной радости от общения с ней «собратья по Дому» не испытывали. Так что основным кругом общения для седой девочки оставался Внутренний, ну и Джинни. А от такого до появления очередного смельчака, который понадеется проскользнуть мимо внимания чемпиона дуэлей и профессора с немалым опытом — один шаг. Так что очередная демонстрация доброго отношения со стороны компании Мальчика-который-Выжил — была вполне уместна.

Любопытно, что, хотя в толпе и были слышны шепотки «Лунатичка Лавгуд!», но как только в сторону говорящих обращался пылающий взор Миа — языки сами собой втягивались туда, где им самое место. Историю «героических мстителей за честь Дома Рейвенкло» и их бодрой пробежки по Хогвартсу еще помнили.

Следующей к нашей компании подошла Джинни, конвоируемая близнецами. Рон крутился поблизости, но не подходил. К чему бы это? Неужели мы наблюдаем зачатки интеллекта и инстинкта самосохранения?

— Здравствуй, Гарри, — начала рыжая, потупив глаза.

— Привет, Джинни, — отозвался я. — Спасибо, — девочка удивленно посмотрела на меня. — Твое письмо очень помогло мне.

— Оно дошло? — Джинни вспыхнула счастьем.

— Дошло, — кивнул я. — Кривыми и окольными путями, но дошло. Спасибо. Фред. Джордж, — поздоровался я с близнецами.

— Гарри, Гермиона, — кивнули они в ответ. — Вручаем вам нашу маленькую сестренку. Позаботьтесь о ней.

Джинни стояла красная, в тон прически. Миа же серьезно кивнула. Кажется, идея «мы в ответе за тех, кого приручили» — нашла в ней свою верную сторонницу. И не то, чтобы я сильно против этого возражал.

Близнецы стремительно умчались в голубую даль. Рон же продолжил крутиться где-то неподалеку, разрываясь между желанием уйти, и глубокой подозрительностью. Кажется, он серьезно подозревал, что я прямо на вокзале, или же в Хогвартс-экспрессе сотворю с его сестрой то, что имел возможность, но не сделал за весь прошлый год. Похоже, с предположениями о зачатках интеллекта я несколько поторопился.

Рубиновые близняшки, появившись на платформе, серьезно кивнули нашей компании, и, весело щебеча, уволокли Рона дальше вдоль вагонов, туда, где среди множества других аур ощущалось и присутствие Лаванды Браун. Джинни выдохнула, хотя краснота так и не сошла с ее щек.

Я поманил девочек за собой, и мы забрались в первый же попавшийся вагон, и двинулись по коридору, заглядывая в прозрачные двери в поисках «выглядящего больным и усталым незнакомца в потрепанной и прожженной в нескольких местах мантии». Все-таки, на случай появления дементоров я хотел иметь поблизости кого-нибудь, кто гарантированно сможет их отогнать, не светя на всю округу магией Изначального Разрушителя.

Тяжелый и неприятный волчий запах накрыл меня буквально в следующем вагоне. Перед глазам поплыли каменные ступени Сорокопута, рушащиеся хрустальные купола Тизки, и даже каменные коридоры Клыка. И, хотя я уже не принимал участие в последней кампании, но эхо той резни еще долго гуляло по Великому Океану.

Уголки моих губ приподнялись, но не в улыбке, а скорее — в оскале.

— Тише, Гарри, тише, — Миа погладила меня по руке. — Я все понимаю, но постарайся…

— Хорошо, — ответил я, взяв эмоции под жесткий контроль. В конце концов, то, что накрыло друга отца этого тела — это не проклятье Вульфена… Хотя и воспринимается как нечто похожее. Очень похожее. Просто невероятно…

Я сконцентрировался на ощущении лежащей в моей руке тонкой ладошки. Это помогло, и я смог справиться со своими чувствами. Так что мы забрались в найденное купе, и стали дожидаться появления слизеринцев. Когда же Драко, Дафна и Астория пришли, мы потеснились, с некоторым трудом упаковываясь в не такое уж и просторное помещение. Я прикинул, что если не в этом, то в следующем году обязательно надо будет раскрутить Флитвика на чары расширения пространства, так как скоро мы уже перестанем помещаться в одном купе. Да и Рубинов пора уже отрывать от команды Величайшего, но увы, непризнанного, Рыжего Героя Современности.

Когда мы все-таки упаковались, Джинни попыталась что-то сказать, но я приложил палец к губам и покачал головой. Время и место для откровенных разговоров было выбрано далеко не лучшее.

Так что вместо откровений о ковенах хаосопоклонников, эмпатических способностях и «спящих» преподавателях, мы занялись обсуждением предстоящей всем, кроме Астории, Луны и Джинни, нумерологии.

Как выяснилось из учебника, внимательно изученного нами на каникулах, нумерология волшебников имела примерно такое же отношение к математике магглов, как астрология к астрономии. То есть, что-то общее, несомненно, было… но не так уж много.

Символические значения чисел и геометрических фигур, исчисления Древа Сефирот и сферы эманаций Эйн-Соф… Все это вместе составляло сложную, временами — противоречивую и несовместную систему, которую только гений Алого Короля* мог превратить в стройные ментальные техники Высших исчислений, позволяющие Тысяче сынов эффективно бороться с бурями Эфира. Мне, знакомому с техниками Песеджет не по наслышке, было очевидно, что создатели этой системы начали движение в правильном направлении, хотя до основных результатов было еще далеко. Начали… Но почему-то остановились на полушаге. Хотя… Возможно это я слишком самоуверен. В конце концов, судить по школьному учебнику, осознанно упрощающему предмет для понимаия его детьми, судить о современном состоянии дисциплины — несколько опрометчиво.

/*Прим. автора: Магнус Красный, Алый король, примарх Пятнадцатого легиона — Легиона Тысячи сынов, к которому в свое время принадлежал и Морион*/

Тем не менее, когда я начал объяснять ребятам упражнения элементарного уровня, которые предлагались любому, кто показывал желание вступить в боевое братство Тысячи сынов, спящий Ремус отчетливо вздрогнул. Палево, конечно. Но «то, что нельзя скрыть — следует выпячивать». Судя по подслушанному разговору с «профессором Трогар», Дамблдор уже убежден, что «наивный ребенок поверил демонам варпа, пообещавшим ему знатный ништяк». Убедить его в обратном — не получится, да и не надо. Но лучше будет, если в поисках доказательства своим мыслям Дамблдор надет то, что я посчитаю нужным ему показать.

Младшая троица реагировала на заумные рассуждения по разному. Астории было немного скучно… зато она понимала большую часть сказанного. Положение дочери древнего рода предполагало доступ к знаниям, недоступным иным прочим.

Джинни напряженно прислушивалась к разговору. Похоже, понять, о чем идет речь, ей удавалось в лучшем случае — в общих чертах. Но рыжая очень старалась.

Луна откровенно веселилась. Числа и их комбинации радостно вспыхивали в ее сознании, широко открытом навстречу каждому, кто пожелал бы ее прочитать… мир его праху. Заблудиться в лабиринтах безумия, скрывающих глубины сознания юной Малкавиан было нетрудно даже опытному менталисту. Так что разум Луны с точки зрения легилемента представлялся болотом. Веселая, зеленая полянка, на которой так хочется покататься, полежать, поиграть, но одно неверное движение — и под тобой трясина без дна. Когда девочка повзрослеет — болото станет зимним, скрытым тонкой коркой льда, способной удержать неосторожного на поверхности… но все таким же коварно-обманчивым. Миа, в своем упоении растущей Силой и умениями, пару раз уже чуть не попалась в эту ловушку. К счастью, с помощью самой Луны, найти в этой трясине надежные тропы было вполне возможно, и рейвенкловка не позволила моей подруге сорваться, как сорвался в свое время я. Тогда только помощь сюзерена и несколько капель пылающей крови Тьмы позволили мне удержать свой разум от распада и выделить Малкавиан как отдельную ипостась, грань своего существования, не дав себе полностью превратиться в Безумного Пророка. О том, что в процессе этой Перемены я пару-тройку раз умер и восстал перед троном, скрытым в Лабиринте — можно даже не упоминать. Ибо мелочи. «Ерунда, дело житейское». Хотя о пирогах так, конечно, не говорят. А плюшка получилась немалая.

Предаваясь воспоминаниям о былом, я заметил, как глаза Луны на мгновение остекленели. Кажется, девочка впала в настоящий транс, и сейчас порадует нас Истинным Пророчеством. Я коснулся сознания Кай, и мы приготовились выслушать Безумного пророка.

Тень от тени бронзовой стены

Вновь идет сквозь огненные сны.

Как и полагается пророчеству, данное изречение было, мягко говоря, невнятным. Хотя… если девочка назвала стену «бронзовой» только для рифмы… Нда. Вот только этого нам здесь и не хватало. Ну что ж. Теперь будет. И это открывало интересные перспективы в Игре.

Разговор о числах и их роли в мироздании постепенно исчерпал себя. И, видя, что мне по-прежнему трудно находиться рядом с волком, ребята затеялись играть в варп-шашки. Всей компанией.

Тут стоит сказать, что варп-шашки в чем-то очень похожи на зе-нарри, любимую игру халиссийских горцев. Вот только в отличие от зе-нарри, где фигурка, изображающая игрока, выставляется на поле, но мастера избегают к ней прикасаться, в варп-шашках такую фигуру выставляют на поле крайне редко. Предполагается, что игрок — это скорее поле и его изменяющиеся правила. Ну и, наверное стоит упомянуть, что для поля варп-шашек не существует единого пространства и стрелы времени, что, временами, далеко не очевидно для стороннего наблюдателя, но оказывает большое влияние на ход игры. Ведь в варп-шашки никогда не играют вдвоем. Как минимум, третьим на поле присутствует сам Неделимый. Иногда фишки перемещаются произвольным образом, а то и вовсе исчезают, или же появляются на поле, меняя всю картину. Игроки же отнюдь не обязаны действовать друг против друга. Перед началом игры каждый загадывает себе цель, и старается достигнуть ее, сражаясь, шпионя или же заключая союзы, временные или же постоянные… Все возможно, но ничто не истинно.

Естественно, мой Внутренний круг был далек от мастерства в этой игре, но играли ребята весело, с большим азартом, получая от игры море удовольствия.

— «Стенания Орфея»* отключает поле Геллера, — объявил Драко очередной ход, и передернулся, когда его настигли видения последствий данного шага.

— А у меня на Ксенобии какой-то ножик появился… — улыбнулась Луна.

— Ты еще посмотри, КОГДА он у тебя материализовался, — посоветовала Миа, задействовав возможности Аналитика.

— Ого! А если так… — и Луна перебросила анафем с Ксенобии к Диаспорексу, ускорив его геноцид, поскольку за кинжалом примчался Лоргар во главе своего легиона.

/*Прим. автора: для понимания того, что за партию разыгрывает Внутренний круг Темного лорда Мориона, рекомендую прочитать (перечитать) «Возвышение Хоруса», «Лживые боги», «Первый еретик: Падение в Хаос» и «Фулгрим: тени предательства». Но, в принципе, понимание сути игры не обязательно.*/

От «спящего» Люпина по мере того, как ребята комментировали вслух ход игры, расходились все усиливающиеся волны удивления и опаски. Так что, возможно, мне и не придется предпринимать дополнительных усилий, чтобы отвертеться от «искренней заботы» всецело преданного Дамблдору проклятого оборотня.

Конечно, в некоторой степени это усиливало подозрения Великого белого в отношении Мальчика-который-Выжил… Но пусть уж лучше предводитель Сил Света ищет способ устранить влияние Хаоса на свою марионетку и ее окружение, чем заподозрит национального героя магической Британии в том, что он является не объектом, а субъектом этого влияния.

Между тем, поезд несся к конечной остановке. Партия получилась длинная, и пока мы ее разыгрывали, погружая Галактику в пламя Ереси и мешанину варп-штормов, успело стемнеть.

Красный паровоз издал длинный гудок, и начал тормозить.

— Странно, — удивилась Миа. — До Хогсмита мы, вроде бы, еще не доехали.

— Именно, — согласился я, размышляя о двух возможных решениях для Рубинов — позвать их к нам, рискуя, что они не успеют дойти, или же приказать им забуриться поглубже в свое купе, что, в свою очередь, создавало вероятность того, что к ним не успею я. — Очень странно.

— Наверное, надо выйти, посмотреть… — в голосе Миа было слышно нескрываемое сомнение. Конечно, вагонное купе — ни разу не крепость, но все-таки мы здесь кучкой… Хм… Пожалуй, идея неплоха.

— Рубины, бегом ко мне! — пронеслось по связи Меток.

Я вышел в коридор, и увидел бегущих ко мне близняшек. Приказ они предпочли воспринять буквально, чем меня очень порадовали.

— Гарри… — профессор Люпин поднялся, доказывая всю относительность своего сна.

Я посторонился с пути близняшек, буквально затолкнув их в купе. В коридоре стало ощутимо прохладнее, чем мгновением назад.

— К бою! — скомандовал я своему Внутреннему кругу.

Ребята протянули ладони к стоявшей на столике свечке, которая до сих пор вполне успешно притворялась Астрономиконом. Пламя свечи полыхнуло ярче… и разделилось на несколько новых источников, но поменяло при этом цвет на темно-багровый. Пять пламенных наручей готовились отогнать холод, источаемый порождениями Пастыря обреченных. Пять крошечных шариков света с гудением раскручивались, готовясь исторгнуть из себя лучи небытия.

Люпин смотрел на эти приготовления с выражением недоумения на лице. Кажется, волк никак не мог уложить в своем сознании, что дети, которых уже коснулась аура ужаса и безнадежности, окружающее порождении магии, явно имеющее какое-то отношение к Повелителю распада, не бегут в ужасе и не валяются в глубоком обмороке, но готовятся сражаться.

— Что… — начал Люпин новый вопрос, но было уже поздно.

Дементор проник в коридор вагона, просто пройдя сквозь стену. Ужас и отчаяние хлынули волной. Несмотря на весь мой опыт в контроле сознания, перед глазами вновь поплыли смутные, прозрачные тени видения, вырванного мной из разума брата. «Не отсекайте ветви, ибо ветвь отсеченная станет проклятием Дома…» И пятно крови на каменном полу заклинательного чертога.

Тварь уже тянулась ко мне, сочтя, что ребенок обезумел от ужаса и не способен сопротивляться. Зря это он. Ведь поднятая муть сознания несла с собой не только отчаяние от неисправимого, но и силу. И во мне вновь полыхнул огонь, впервые вспыхнувший в Ночь Черного огня. Пятно крови. Знак слабости, ставшей силой. Огонь глубин, Пламя Удуна охватило меня, создавая неуязвимую броню, и я протянул руку навстречу тянущимся ко мне отросткам призрачной сущности, что заменяло плоть этому порождению Губящего надежды. Сейчас я ясно видел, что это — всего лишь низший демон, привязанный к этому миру ошметками мертвой души и колдовством смертного. Как посмела эта тварь встать против меня? И я уже готовился утопить тварь в море Перемен, когда случилось событие, заставившее меня с ностальгией вспомнить игры еще не случившегося будущего. Как только я приготовился сцепиться с элиткой* — у меня за спиной вскрылся син*.

/*Прим. автора: «элитка», «элитный моб» — в онлайн играх — монстр, превышающий по своим возможностям обычных собратьев, но не дотягивающий до уровня босса.*/

/*Прим. автора: классы, рассчитанные на перемещение в невидимости и внезапные удары в онлайн играх называют либо «ро’га», от «rogue», либо «син», как сокращение от «ассасин».*/

Дзанг!

По сути, спас меня покров Пламени Удуна. Для его преодоления ассасину Медной (а отнюдь не бронзовой, что бы там не думала об этом Луна) Цитадели пришлось застегнуть ошейник Гончей Крови*. И тот факт, что какая-то область оказалась вырвана из власти разноцветных изменчивых ветров — засветился в зеркалах десяти тысяч будущих как зенитный прожектор. Так что неслышимый прочими крик Кай прозвучал очень и очень вовремя.

Ошейник спас меня и во второй раз. Ведь, несмотря на многочисленные тренировки, реального боевого опыта, закрепившегося в мышечной памяти, это тело не имело. И я ошибся в определении направления атаки, уйдя не в ту сторону. Но тут мне помогла чистая удача. Клинок, окутанный аурой Ошейника, прорвал защиту нереальности на доме Скрытной, и, вместо того, чтобы вонзиться мне в спину — скользнул по ножнам Кай. Так что вместо серьезного, а возможно — и смертельного, ранения, я обзавелся длинной, неприятной, но не опасной царапиной. Син же провалился в свою атаку. Какой-то он странно неопытный… Так что, захватив руку с клинком, я продолжил вращение, и буквально швырнул подозрительно легкое тело в объятья дементора.

/* Прим. автора: «Эти предметы представляют собой нашейные ободки, состоящие из железных или медных звеньев. Говорят, что они выкованы из самого жара ярости Кхорна у самого подножия трона Кровавого бога. Именно эта ярость, направленная против всякого колдовства, защищает носящего этот ошейник от всякого враждебного заклятья или ворожбы». «Либер Хаотика: Кхорн»*/

Несколько секунд ситуация колебалась в неустойчивом равновесии, и дементор даже потянулся к новой добыче в надежде поцеловать… Но тут воля Кровавого бога все-таки превзошла мощь пусть и великого, но смертного мага, соединившего порождение Повелителя распада с мертвым духом, и давшего этой химере возможность пребывать в мире людей.

Легкий хлопок. Вспышка. И вот уже на пол вагона оседает небольшая горка грязно-серого праха. Ассасин же повернулся ко мне. Темная аура Гончей Крови все еще окутывала его фигурку, которая, на удивление, смотрелась лишь ненамного выше меня самого в нынешнем облике. Мое основное тело, парящее сейчас в нереальности — было бы выше убийцы на голову. Библиарий же Тысячи сынов, хрупкий и легкий рядом с рубрикаторами* и рядовыми десантниками, набранными уже в Оке Ужаса*, возвышался бы над этим посланцем Трона Черепов как живая гора.

/*Прим. автора: «рубрикатор», он же «голем Рубрики» — космодесантник Легиона Тысячи сынов, пострадавший от Рубрики Аримана. Душа мертвого, заточенная в доспехи, заполненные прахом. Боевые отряды Тысячи сынов после Ереси состоят из рубрикаторов чуть менее, чем полностью, поскольку эти бойцы легко возвращаются в строй Магнусом на планете Чернокнижников, что и порождает мнение о Тысяче сынов как о Легионе Мертвых*/

/*Прим. автора: канон Вархаммера не упоминает, чтобы Магнус вел набор после Ереси. Но, если Железные воины и Несущие слово продолжали набор в свои ряды (тот же Мардук из серии Энтони Рейнольдса «Несущие слово» стал космодесантником уже после Ереси, за что ему неоднократно высказывали), в том числе — и используя геносемя, похищенное у оставшихся лояльными Трону Легионов, то я не вижу причин, заставляющих Магнуса отказаться от этого*/

Противник не атаковал, и у меня было время обдумать три варианта поведения в сложившейся ситуации, ни один из которых мне не нравился.

Первым вариантом было применение какой-нибудь серьезной магии. Защита, свойственная Гончим крови велика и могущественна, но не абсолютна. К примеру, если взять какой-нибудь камень, разогнать Левиосой, и запустить в сина… импульс, созданный магией, погаснет, и камень бессильно упадет у его ног. А вот если взорвать пол под его ногами — то, не пострадав ни от самого взрыва, ни от осколков, в получившуюся дыру мой противник провалится как миленький, обеспечив мне некоторое преимущество, которое вполне может оказаться решающим. Проблема этого варианта была отнюдь не в том, что я опасался, что кто-то «невинный» может пострадать от взрыва: сунулся туда, где идет бой без защиты — сам себе злобный буратино. А не можешь защититься — сиди себе в уголке, прикидывайся ветошью и не отсвечивай. Но вот светить перед кем бы то ни было (а в особенности — перед Ремусом Люпином) не только владение подобными заклинаниями (это-то можно списать на Флитвика), но и готовность их применять даже в столь неоднозначной ситуации, наплевав на побочный ущерб — не хотелось. Внимание Дамблдора могло оказаться опаснее для моих планов, чем даже рукопашная схватка с ассасином.

Второй вариант, который я склонен был рассматривать — полный оборот. В конце концов, мы еще не в школе, так что мое обещание Макгонагалл — еще не действует. Да и ситуация однозначно может быть определена как «смертельно опасная». Так что я вполне могу сразиться, не демонстрируя всяких «занимательных возможностей» — о моем оборотничестве и так знают все, кому надо и не надо. Вот только вагонный коридор — отнюдь не поражает простором, так что мантикоре в не нем будет просто не развернуться.

Ну и, третий вариант…

Возьми меч, и бейся

Не чувствуя боли

Тебя ведет Кхорн

Лей кровь для него!

Оружие моего противника — кинжал. А, судя по тому, как он провалился в атаку — он если и опытнее меня в фехтовании, то не настолько, чтобы скомпенсировать длину Кай. Да и коридор, тесный для мантикоры, для мальчика с недлинным мечом — вполне подходящая фехтовальная дорожка. Не нравится же мне этот вариант тем же, чем и первый. Показывать Кай волку не хочется до зубовного скрежета.

— Призыв! — выкрикнула Миа, благоразумно не высовываясь из купе.

Идея была неплоха. Так что, получив согласие Кай, я забормотал формулу призыва вещи из Хаоса, владение которой мне даже не надо было объяснять — она входила в официально согласованную программу дополнительных занятий Сейлины.

Но, в тот момент, когда призываемое мной оружие уже было готово лечь мне в руку, ассасин крутнул свой кинжал вокруг ладони, так, что его лезвие раскрылось в небольшой веер, и… убрал оружие в ножны.

— Неплохо. Совсем неплохо. А для такого возраста — так и вовсе — замечательно! — заявил он, делая шаг назад. — Не забывай о тренировках, и однажды мы еще встретимся.

Ассасин прикоснулся левой рукой к горлу, расстегнул Ошейник и исчез в переливах нереальности.

— Ой, — спокойно сказал Миа, которая, почувствовав мое облегчение, осмелилась высунуться в коридор. — Но ведь служители Бога Крови не должны колдовать?! — удивилась она.

— Во-первых, подозреваю, что это — скорее «официальная версия», больше которой «подданным знать не положено», — при этом я бросил своему Внутреннему кругу ментальный импульс, сообщая о том, что ни о каких «подозрениях» речи не идет, и имеет место быть твердая уверенность. — Во-вторых, слуги Трона черепов могут, не колдуя сами, обращаться к помощи и поддержке своего бога. Некоторые считают это жреческой магией, а другие…

— Помню-помню, — улыбнулась Миа. — «И не смейте называть это грязным колдовством».

— Вот именно, — согласился я с девочкой. — Ну и, в-третьих, как, наверное, помнишь из лекций профессора Трогар, Владыка Вечной войны может даровать своим последователям Дары плоти, иногда придающие их телам весьма интересные «естественные свойства», вроде регенерации, огненного дыхания, невидимости, или же возможности шагнуть за завесу варпа.

Пока мы так разговаривали, поезд тронулся. Близняшки упаковались в углу, причем одна из них устроилась на коленях у другой. При этом они заявили, что не выйдут из купе до самого Хогсмита, потому как «им страшно». Мы с Миа тоже собирались усесться, когда я неудачно повернулся спиной к волку, и тот заметил, что моя мантия порезана и окровавлена.

— Гарри, ты ранен?! — встревожился «друг родителей», ни разу за все это время даже не поинтересовавшийся, как живет сын этих самых «лучших друзей».

— Ерунда, — отмахнулся «глупый и гордый мальчишка», — заживет. Гермиона, починишь мантию?

— Конечно, — мягко улыбнулась девочка. После заживления выжженных в схватке с троллем глаз, в моей способности затянуть царапину, пусть даже и нанесенную отравленным клинком, Миа не сомневалась. — Повернись спиной. Сейчас я ее…

— Стой! — остановил девочку окрик преподавателя. — Гарри, постой так вот…

И профессор Защиты от Темных сил начал махать палочкой, проверяя рану на наличие яда, заражения, ожога, и еще чего-то, чего я, по слабому знакомству с магической медициной этого мира не смог разобрать.

До самой станции мы с Парвати доблестно прятались в купе Гарри. И не столько от неведомого порождения кошмара, сколько от Рона Уизли. Отвечать на его вопросы о том, куда это мы внезапно помчались — как-то не хотелось. Да и, в конце-то концов, Ронникинс у нас — Великий Герой, так что его защита не может входить в обязанности двух девочек, не так ли?

Нет, когда эта тварь появилась — нам стало страшно. Очень страшно. На мгновение показалось даже, что священные румалы служителей темной ипостаси той, прощения которой наш род никак не может выслужить, вот-вот затянутся вокруг наших шей… Но когда против надвигающегося холода и отчаяния встал наш сюзерен, мы поняли, что дети Надежды не зря обрели новую надежду. Надежду для всего нашего рода.

Новый профессор Ремус Люпин успел отправить сообщение своему начальству, и на перроне «Хогсмит» нас встречала весьма представительная делегация. Присутствовали: директор Дамблдор лично, его ближайшие помощники: Снейп, Макгонагалл и Трогар, а так же мадам Помфри. От последней мы услышали много нового и любопытного об учителях Защиты от Темных сил, вместо которых сражаются ученики третьего курса. Хотя в присутствии детей, то есть — нашей компании, школьный колдомедик и старалась сдерживаться, понять ее неправильно было решительно невозможно. Возражения же профессора Люпина о том, что он просто не успел ничего сделать — во внимание приняты не были, и только пуще разъярили обычно спокойную целительницу.

— Если уж взялись сопровождать поезд со школьниками — следовало не сидеть, спрятавшись в купе, и, притворяясь спящим, подслушивать «страшные заговоры» школьников, а патрулировать хотя бы вагон!

Упс… А вот это уже интересно! И откуда мадам Помфри, которой в поезде не было, может знать такие подробности?

— Поппи… — попытался вмешаться Дамблдор, и тут же огреб гнев колдомедика и на свою голову.

— Что — «Поппи»? Почему ты не отпустил сопровождать детей меня, Минерву, Северуса, наконец? Почему только этот…

— Поппи! — вскричал директор, поскольку разошедшаяся колдомедик явно собиралась выдать какой-то секрет, знать который детям, то есть — нам, не следовало.

— Вы же знали, что дементоры будут проверять поезд! И вот теперь… — мадам Помфри, широко взмахнув рукой, показала на сбившихся в кучку, до сих пор дрожащих девочек, на смутно знакомого мальчишку со второго курса, которого вынесли на перрон, поскольку идти сам он был не в состоянии. — А скольким еще детям придется спешно переодеваться… — в толпе школьников кто-то захихикал. — И нечего здесь смеяться! — взорвалась колдомедик. — Испугаться дементора — не постыдно. Тут и взрослые маги из аврората, бывало, ощущали потребность в новых штанах. Не всем же быть «Мальчиками-которые-Выжили» и швыряться ассасинами в дементоров как так и надо!

Рона, постаравшегося подобраться поближе, перекосило. Тот факт, что Гарри Поттер, герой магической Британии, получил еще кусочек славы — злил рыжего несказанно. Ну а мелкая подробность — что этот кусочек наш предводитель вырвал в честном бою — как-то прошла мимо внимания Ронникинса.

— Кстати, Гарри… — начал директор, и снова был перебит.

— Никаких допросов. Все пострадавшие — за мной!

И мадам Помфри двинулась по перрону, твердо удерживая Гарри за руку.

— Но… — начал Дамблдор, — как же нам узнать…

— Все — потом, — жестко ответила колдомедик. — Сначала я должна осмотреть детей, обработать раны, раздать успокоительное… И только потом вы будете выяснять что бы то ни было.

При словах о ранах, я взглянула на толпу школьников, стоящую на перроне. На некоторых лицах были видны следы крови, у других — расцветали шикарные синяки, да и на ногах твердо стояли отнюдь не все. Похоже, при появлении дементоров Хогвартс-экспресс охватила паника. И то, что никто из детей не вылетел в коридор вагона, прямо в объятия этих тварей — настоящее чудо.

Всех, хоть сколько-нибудь пострадавших увели. На перроне остались только мы, Драко, Дафна и Гермиона. Даже Луну и Асти признали «напуганными и нуждающимися в успокоительном», хотя, на мой взгляд, искать признаки испуга в горящих любопытством глазах Луны пришлось бы с очень мощным увеличительным заклятьем. Ну, да колдомедику — виднее.

Между тем, Хогвартс-экспресс задержали на станции, и нас вернули обратно в вагон, где мы должны были по миллиметру восстанавливать ход эпической битвы Гарри Поттера сразу с дементором и убийцей. Учитывая, что, несмотря на прозрачные двери, видно нам был не слишком многое — процесс грозил затянуться. Вот откуда нам знать: какой частью спины низколетящий ассасин врезался в это порождение Гниющего сада? Мы же в этот момент дружно смотрели на разрезанную мантию и набухающий кровью порез на спине Гарри.

А еще директор долго что-то пытался наколдовать, прежде чем признал, что удирающий ассасин сразу нырнул в варп на такую глубину, что достать его след поисковым заклятьем не представляется возможным.

Мы уже готовились отвечать на неприятные вопросы о том, почему это вдруг мы сорвались и куда-то там побежали, но Дамблдор по-доброму сверкнул очками-половинками.

— Ладно, дети. Все, что мы могли выяснить на месте — выяснили. Теперь — бегите к каретам. Хоть мадам Помфри и не сочла нужным вас немедленно эвакуировать, но если я задержу вас дольше, чем это абсолютно необходимо… — и директор еще раз добро улыбнулся, показывая, что ссориться с колдомедиком ему неохота.

Прежде, чем забраться в карету, Гермиона ласково погладила нечто невидимое, хотя мне на миг и показалось, что под ее рукой не воздух, а темно-серая шкура какой-то ужасно твари. Но видение мелькнуло и исчезло, и мы дружно набились в одну карету.

Большой зал гудел от пересудов. Все хотели поскорее обсудить кошмарное происшествие, и, чего уж там скрывать — поиздеваться над теми, кто пережил появление дементоров хуже прочих.

В этом году новичков мариновали в «комнате ожидания» меньше, чем раньше. В принципе, оно и правильно — им сильно досталось. Некоторые из поступающих шли с каким-то призрачно-сонным видом, что говорило о серьезной дозе успокоительного, влитого в них колдомедиком. Распределяющая шляпа, оказавшись на голове одного из таких «успкоенных» выглядела недовольной, и молчала довольно долго. Но, в конце концов, выкрикнула: «Рейвенкло», и худенькая девочка с темно-русыми волосами и затуманенными зельем голубыми глазами отправилась к столу нашего Дома. Поскольку она была далеко не одна такая, процедура Распределения длилась несколько дольше обычного. Но «все проходит». Закончились и новички, которых нужно было распределять по Домам. После этого директор поднялся со своего кресла и обратился к ученикам с речью.

— Добро пожаловать! — произнес Дамблдор. Пламя свечей мерцало на его бороде. — Добро пожаловать — на новый учебный год в Хогвартс! Я должен обсудить с вами несколько вопросов, и поскольку один из них очень серьезен, думаю, будет лучше, если с него я и начну, перед тем, как мы приступим к нашему пиру… — Дамблдор откашлялся и продолжил: — Как вы все уже знаете после досмотра в Хогвартском экспрессе, в нашей школе будут находиться дементоры из Азкабана. Они здесь по распоряжению Министерства магии.

Гарри хмыкнул, и этот хмык отчетливо прозвучал в общем пространстве Меток. О том, как «активно» директор сопротивлялся решению министерства, Гарри нам уже рассказывал.

— Они установили вахту на всех входах в Хогвартс, — продолжал Дамблдор, — и пока они здесь, я запрещаю покидать территорию школы без разрешения. Дементоров невозможно обмануть фокусами или переодеванием — и даже мантиями-невидимками. Кроме того, я не думаю, что у многих из вас под рукой в нужный момент окажется ошейник, откованным Вечным Врагом…

В этот момент директор со значением посмотрел на Гарри. По рядам школьников пробежали шепотки. «Вечный враг», «Поттер» и «ошейник» склонялись на разные лады и в любых сочетаниях. Вот ни за что не поверю, что директор не мог предусмотреть такого результата своей речи. Видимо, популярность Мальчика-который-Выжил достигла некоего критического уровня, и ее решено было слегка подсбить.

— Так же должен сообщить… — взгляд директора стал особенно добрым, — что в этом году, впервые за все время существования школы, ее посетит эмиссар Святого престола.

Большой простор для добрых дел

Скажите: как его зовут?

Насмешливая песенка струилась между нашими Метками, неслышимо для других.

Ин! Кви! Зи! Тор!

Двери Большого зала распахнулись и на пороге показалась фигура в серой рясе. Просторная одежда не могла скрыть хищной грации движений вошедшего. Серые глаза быстро обежали весь зал.

— Отец Себастьян. Встречайте! — закончил свою речь Дамблдор.

Агенты Святого Престола среди магглорожденных давно сообщили о «точке связи» обычного мира и скрывающихся магов. Да и скрывались волшебники не слишком-то усердно. Статут, конечно, еще соблюдался, но вот маскировочные заклятья, которыми прежние маги укрывали свои жилища от инквизиторов былых времен — давно уже рассеялись. Так что никто не обратил внимания на незнакомого человека в длинном плаще, зашедшего в «Дырявый котел» с улицы. Раз зашел — значит не маггл, значит «право имеет». А уж как пользоваться камином нам давно и в подробностях объяснили. Правда, как выяснилось, рассказ о способе путешествия, и практический опыт — вещи все-таки серьезно разные. Так что из камина в «Трех метлах» я вылетел кувырком и весь в саже, порадовавшись длинному плащу с капюшоном, который успешно защитил меня от появления «боевой раскраски», пусть и ценой собственного существования: отстирать его после такого будет весьма проблематично.

Но неприятности путешествия полностью сгладились, когда я увидел выражение лица хозяйки «Трех метел». Сняв плащ и оставшись в привычной и удобной серой рясе, я широко благословил «дом, и всех обитающих в нем». В конце концов, в нашем ордене давно уже канула в небытие ненависть тех времен, когда гордыня обуяла могущественные магические кланы, а фанатизм застил глаза наших братьев — последователей святого Игнатия Лойолы.

В пабе, на верхнем этаже, что-то громко хрустнуло и грохнуло.

— Прошу прощения, — обратился я к хозяйке, — но хранить в доме проклятые вещи — не полезно для здоровья.

— Ох… — хозяйка паба, кажется — мадам… Роземарта? Или как-то так… — вскочила и вихрем унеслась на второй этаж. Вернулась она, с растерянным видом держа в руках переломленную пополам статуэтку какого-то языческого божка.

— Простите… — остановилась она, не зная, что сказать еще.

— Сами по себе идолы язычников — не опасны, — я провел над обломками статуэтки наперстным крестом, и тот полыхнул солнечным светом, сигнализируя о присутствии зла, и развеивая его. — Но конкретно этот — был кем-то проклят. Серьезно и основательно, как говорится — «от души».

— Но… что мне теперь делать? — растерянно посмотрела на меня мадам… ах, да, вспомнил — Розмерта. — Это же реликвия, оставшаяся от прабабушки…

— Выкиньте, — посоветовал я. — Сейчас это — не более, чем осколки, в них уже нет зла. Или склейте, если статуэтка Вам дорога как память, только склейте вручную, а не заклятьем, а то проклятие может и возродиться.

— Бла… благодарю, свя… той от..тец — женщина откровенно заикалась, только сейчас осознав, кто именно вышел из ее камина.

— Не бойся, — улыбнулся я ей. — Я чувствую на тебе благословенный крест, и не чую зла, кроме обычного для человека. Так почему я должен злиться на то, что ты пользуешься теми силами, что даровал тебе Господь Вседержатель?

— Но… — мадам Розмерта была явно ошарашена такой трактовкой.

— Просто помни, что и ножом можно резать не только мясо на кухне, но и чужие глотки. Магия же многократно более полезна… но и многократно более опасна. Ваши предки возгордились и возжаждали власти над тем, что было даже вне их разумения, за что и были отторгнуты от света Церкви. Вы же вернулись к свету веры.

Произнеся это, я вышел из паба, оставив окаменевшую от изумления женщину осмыслять сказанное, и пошел по дороге к замку Хогвартс.

Возле самых ворот меня окатило холодом. Страх и отчаяние попытались ворваться в мою душу. Нечистый дух пикировал на меня сверху. Похоже, он ждал неосторожного путника среди зубцов стены.

Я схватился за нагрудный крест и начал читать псалом царя Давида.

— Если пойду я и долиною смертной тени… — дух отлетел чуть в сторону, и давление на меня уменьшилось. Я собрался с силами и продолжил.

— Не убоюсь я зла!

Тварь смело и с размаху ударило об стену, по которой разбежались выписанные зеленоватым свечением символы хранящих заклятий. Впервые с момента атаки дух издал хоть какой-то звук. И это был плачущий вой ужаса. Искаженный и оскверненный дух взлетел вертикально вверх, стараясь держаться подальше от губительного для него света Веры. Я проводил его взглядом, сожалея, что так и не научился летать, и не могу преследовать эту тварь и изгнать ее из мира живых окончательно, даровав возможность мертвым душам очиститься в пламени Чистилища.

Тяжело ступая, вошел я под своды замка, в котором слуг Церкви нашей не было вот уже почти половину тысячелетия. Но, все-таки, где-то там, в глубине замка, пылал и звал меня чистый свет освященной часовни. К сожалению, сейчас я не мог пойти прямо на зов. Меня ждал Большой зал.

— Отец Себастьян. Встречайте! — разумеется, директор не мог не почувствовать моего появления.

Двери открылись, и я вошел в зал. Дети притихли за своими столами. Да и на лицах взрослых, сидевших за отдельным столом, просматривалась печать страха. Я посмотрел на столы, за которыми ученики готовились к трапезе. Там, куда падал мой взор, дети либо съеживались в ужасе, либо, напротив, старались показать, что им все нипочем, демонстрируя тем самым страх как бы не более явно, чем те, кто и не пытался его скрыть.

За столом справа от меня я заметил знакомые лица. Гарри Поттер, он же Морион, Черный камень Иного мира, вскочил, держась за руки с Гермионой, и они подбежали ко мне, под испуганные шепотки зала.

— Отец Себастьян! Здравствуйте! — поздоровалась девочка.

— Благословите, святой отец, — склонил голову Гарри.

— Господь с вами, дети! — поднял я руку в жесте благословения. — Гарри, — зал вздрогнул, — много ли ты нагрешил с последней нашей встречи?

До первой нашей встречи в Литтл Уигинге я только чисто теоретически знал о том, что некоторые демоны могут спокойно принять благословение, и считал это знание — «теоретическими измышлениями, не имеющими отношения к действительности». Но вот он, демон, несущий на своей душе знаки Изменчивых ветров. Стоит, довольно щурится, как котенок, которого чешут за ухом, и отнюдь не торопится падать в жутких корчах. Значит ли это, что в этой душе нет зла? Но в записях братьев-экзорцистов о деяниях Ксеноса Мориона рассказано многое… От некоторых страниц упал бы в обморок и маньяк-расчленитель со стажем. И тем не менее…

Вообще говоря, задавая вопрос о грехах прямо в зале я несколько прошелся по грани тайны исповеди, и юный демон вполне имел право послать меня дальней дорогой… Но суть моего служения требовала этого, а дискуссии Реформации, исключительно чудом Господним не разорвавшие Церковь на враждующие секты, оставили большой след в доктринах… Так что я надеялся…

— Грешен я, святой отец. Слаб и грешен. И когда бьют меня по правой щеке, подставить левую — как-то никак не получается. Все больше скользящий блок и левый в челюсть выходят, — я улыбнулся. Отличный ответ, и повод для небольшой проповеди.

— Когда надо выпрямить изогнувшуюся ветвь, ее перегибают в обратную сторону. Так и Господь наш, Иисус, учил Добру Великому, чтобы стремясь к нему, познали люди хотя бы добро малое. Не кори себя за то, что не в силах поднять крест, что только Сыну Господнему по силам оказался — то гордыня, — но твори добро, где можешь — и благословен будешь.

Все-таки не могу я воспринимать этого парнишку как кошмарного древнего демона, но только как веселого, гордого, хотя временами и коварного подростка, возможно, чуть постарше девочки, что крепко держится за его руку. Дети поклонились мне и убежали обратно к своим местам. Я же продолжил путь к столу, где собрались преподаватели. Потому как если среди детей и взблескивали временами искры зла, то не большие, чем в любом другом детском коллективе. Среди же учителей сгущалась такая туча застарелой боли и отчаяния, что там явно было много работы для исцеляющего души пастырского слова.

Утро первого учебного дня в Хогвартсе началось с небольшой сенсации. В доставленном к завтраку совами «Ежедневном Пророке» заголовок через всю первую полосу гласил: «Бывший преподаватель Хогвартса устроил дебош!» Небольшое сонное болото, каким являлся мир Волшебной Британии эта новость всколыхнула не хуже брошенной в оное болото фраг-гранаты*. Оказалось, что уволенный из Хогвартса Локхарт отнюдь не успокоился, и решил предпринять собственные поиски бежавшего Блэка. Как видно, поиски эти ожидаемо не увенчались особыми успехами. Так что вчера, уже перед самым закрытием, Гилдерой ворвался в бар «Дырявый котел», и стал громить зал, обвиняя посетителей в том, что они «укрывают беглого Блэка». При этом Гилдерой проявил отнюдь не свойственные ему прежде ловкость и уверенное владение заклинаниями (правда — простейшими). Так что посетители так и не смогли утихомирить его своими силами, а прибывший по вызову наряд понёс потери. Двое авроров получили сотрясение мозга, нанесенное бутылками с огневиски, которые Гилдерой весьма ловко левитировал, а один — подвергся очень сильному проклятью «Обливиэйт», и сейчас врачи Святого Мунго отчаянно борются за его память. Впрочем, прогнозы на состояние пострадавшего были далеки от оптимизма: обливиэйт ему достался более чем качественный.

/*Прим. автора: фраг-граната — противопехотная граната 40-го тысячелетия, крак-граната, соответственно — противотанковая*/

Когда я дочитывал статью и уже подбирался к описанию суда и наказания дебошира, в Большой зал вышла заплаканная Лиза Турпин. Любопытно. Уж не ее ли братишка налетел на Локхартовский «Обливиэйт»?

— … ничего не говорят… — запинаясь, рассказывала Лиза подругам. — Очень сильное поражение. Может, он там вообще навсегда. И из аврората его уволили. Сказали, что даже если ему вернут память… «для настолько невезучего человека быть аврором — это извращенная разновидность самоубийства».

Точно. Он. Похоже, врачи все-таки вытащили его после встречи с акромантулами, и парень вновь «вернулся к исполнению служебных обязанностей», на свою голову. Я прикинул: достаточно ли я удовлетворен, чтобы убрать Марку Неудачи из ауры не по делу плескающего языком парня, и пришел к выводу, что недостаточно, так что все останется, как было.

Вернувшись к статье, я узнал, что Локхарта приговорили к месяцу Азкабана «за нападение на аврора при исполнении». И это открывало некоторые перспективы. Я внимательно взглянул на Сейлину. Профессор Трогар под моим взглядом вздрогнула. Связываться с ней прямо сейчас я не стал, но, похоже, исполнение некоторых планов удастся несколько ускорить. Так что, как и всегда, когда в руки нежданно приходила нужная карта, я заподозрил, что являюсь объектом подтасовки со стороны сюзерена. Конечно, определить, что именно нужно Кукловоду Тысячи и одного заговора для меня не представлялось возможным. Но вот принять все возможные меры предосторожности — будет проявлением интеллекта и амбиций, которые, если повезет, приведут сюзерена в хорошее настроение, и он запустит относительно мягкий вариант планов.

— Хихикс, — прокомментировала мои размышления Кай.

Между тем, завтрак заканчивался. Дамблдор величественно поднялся со своего трона, и подозвал к себе старосту Гриффиндора. Перси подлетел к директору со всей возможной без применения колдовства скоростью, и, склонившись, выслушал инструкции о текущем моменте. После этого Дамблдор, не теряя величественного выражения бороды, удалился в направлении своего кабинета. Персиваль же Уизли двинулся к нам.

— Поттер. Грейнджер. К директору.

Мы с Миа переглянулись и пожали плечами. Первой парой у нас сегодня стояла трансфигурация вместе с Рейвенкло, и пропускать первое же занятие не очень хотелось. Но… Вызов к директору есть вызов к директору. Так что через весьма недолгое время мы уже стояли у горгульи, закрывающей вход в кабинет.

— Здравствуйте, Эрик, — вежливо обратилась Миа к портрету. — Нас вызвали к директору.

— И вам по здорову, ребята, — Лосснарх погладил рукоять своего топора, поднялся с костяного трона и шагнул за раму портрета, но его голос еще доносился до нас. — Сейчас доложу.

Горгулья, закрывающая вход в директорские святая святых, отодвинулась раньше, чем Эрик успел вернуться… Если, конечно, он вообще собирался возвращаться.

В кабинете Дамблдора мы с некоторым удивлением обнаружили и нашего декана. Заметивший, как мы пораженно переглянулись, Дамблдор улыбнулся.

— Я попросил профессора Биннса подменить сегодня Минерву. Так что трансфигурация у вас будет завтра. Присаживайтесь, дети. У меня есть к вам несколько вопросов.

— Мы слушаем Вас, директор Дамблдор, — усевшись, мы взялись за руки и стали внимательно смотреть на Великого Белого мага.

— Судя по тому, как вы вчера встретили инквизитора, вы с ним уже знакомы, не так ли? — взгляд Дамблдора излучал прямо-таки отеческую доброту.

— Да, господин директор. Отец Себастьян приходил в дом Дурслей, и убедил моих родственников получше относится ко мне, — мой ответный взгляд можно было намазывать на хлеб: такой благодарностью он полнился. Причем, чувства эти были вполне искренни.

— Вот как… — протянул Дамблдор. — Наверное, тогда он еще не знал, что ты — волшебник…

— Так Дурсли как раз и позвали священника, заподозрив меня в одержимости, — правда и только правда. Не вся. — И отец Себастьян рассказал им, что мои «заскоки» — это от их нехорошего ко мне отношения. А еще он предлагал «предупредить Хогвартс» обо мне, но когда я назвал фамилию — почему-то передумал. Сказал, что «там наверняка и так знают». А Вы правда знали, как ко мне относятся у Дурслей?

— Нет, конечно. Откуда нам было знать… — поспешил откреститься Дамблдор.

— Но Гарри рассказывал, что письмо ему пришло на адрес «Тисовая улица, дом 4, чулан под лестницей». — Любящая всяческую справедливость девочка не могла не схватиться за такой косяк, хотя, возможно, лучше было бы этот момент и «проехать». — Неужели нельзя было сделать вывод, что если взрослые заставляют ребенка жить «в чулане под лестницей» — то в семье что-то не так?!

— Мисс Грейнджер, — взгляд Дамблдора несколько посуровел, — дни отправки писем и встреч с поступающими магглорожденными — тяжелое время для заместителя директора Хогвартса. Боюсь, что Минерва просто подписала созданное заклятьем письмо, не читая его.

Я сжал ладошку Миа, предупреждая ее порыв. Объяснение было… приемлемое, и идти на конфликт с директором было не лучшей идеей. Мда. «приемлемое» объяснение… Если бы я не читал путеводной книги, где было описано, что Дурсли получили более двух сотен писем, из которых больше половины — в «чулан под лестницей». Их все Макгонагалл тоже «подписала, не читая»?

— Прости меня, Гарри, — Макгонагалл поторопилась смягчить конфликт, взяв ответственность на себя, — я действительно должна была обратить внимание на адрес, и лично появиться у Дурслей. Я этого не сделала. Я виновата перед тобой…

— Ну что Вы, профессор… — «добрый мальчик» и не думает обвинять, — я все понимаю. Хотя мне и жаль, что у Вас не появилось возможности провести меня в волшебный мир… — Дамблдор встрепенулся. Такой поворот ему не слишком понравился. — Хагрид… он, конечно, добрый… Но, думаю, Вы смогли бы более полно и точно ответить на мои вопросы о волшебном мире. А то до сих пор приходится полагаться на рассказы слизеринцев, которые вполне могут быть неполны или же неточны.

Директор расслабился. Такое высказывание пришлось ему по душе.

— Ты думаешь, что твои товарищи могут тебя обманывать? — поинтересовался он, явно рассчитывая на положительный ответ.

— Честно говоря, нет. Но Драко и Дафна — дети, такие же, как и мы, так что некоторых вещей они могут просто не знать. Или же некритично воспринимать рассказы родителей…

Дамблдор кивнул, явно больше своим мыслям, чем моим словам, а потом обратился к Макгонагалл:

— Минерва, ты же не откажешься ответить на вопросы детей?

Декан удивленно посмотрела на директора. Если меня не обманывает эмпатическое восприятие, то Макгонагалл удивлена тем, что директор не раз отказывал уже в кружках подобного рода… и тут — сам предлагает такое? Похоже, что директору нужны не мирные граждане, но революционеры «не ведающие о невозможном». С теми сведениями, что мне удалось собрать о Дамблдоре ранее, данная гипотеза неплохо согласовалась. Хотя считать ее единственно верной — пожалуй, рановато.

— Конечно, — кивнула Макгонагалл. — Подойдите ко мне после уроков, ладно? И мы обо всем договоримся.

— Мы же можем подойти не одни, а вместе с друзьями? — Дамблдор совершенно незаметно для неподготовленного наблюдателя поморщился, но кивнул. Это было несколько странно: кто же в преддверие войны отказывается от возможности распропагандировать детей врага? Мне однозначно нужно больше информации о происходящем.

— А после того, как отец Себастьян посетил дом Дурслей — вы еще встречались? — поинтересовался директор.

— Да, — не увидел смысла скрывать я. — Мы много беседовали. Святой отец — интересный собеседник, у него… необычный взгляд почти на все, и разговоры с ним помогли мне многое понять…

— И, тем не менее, отец Себастьян — инквизитор. Продемонстрированные вами хорошие отношения с ним обеспечат вас… неоднозначной репутацией, — сообщил чистую правду Дамблдор. В ответ мне оставалось только вздохнуть.

— А когда она была однозначной? Разве что в первые дни в школе. Потом Забини старался, а после — Змей… Во всяком случае, «знакомый инквизитора» — это несколько лучше, чем «наследник Слизерина, насилующий двух наложниц», — Миа прыснула в кулачок, вспомнив прошлогодние слухи.

— Я не уверен в том, что — лучше, — покачал головой Дамблдор. — На первом курсе вам должны были читать лекцию об истории взаимоотношений магов и инквизиции в Среневековье.

— Может, и читали, — пожал плечами я. — Но у профессора Биннса настолько усыпляющий голос…

— А Вы, мисс Грейнджер, что скажете? — Миа постаралась как можно нейтральнее пожать плечами. Лекцию ту она явно помнила, но желанием пересказывать ее мне здесь и сейчас — явно не горела. — Ну что ж, — грозно приподнялся Дамблдор. — Тогда, в качестве наказания за сон на уроке, вы должны будете подготовить мне доклад о действиях инквизиции в отношении магов. Не менее трех футов. — Мы с Миа переглянулись.

— А можно…

— Можно, — твердо кивнул Дамблдор. — Пусть будет один на двоих, но тогда — шесть футов. Все ясно?

— Да, директор Дамблдор, — согласились мы.

— Тогда я вас более не задерживаю.

И мы быстренько вылетели из директорского кабинета. Идеи о том, где нам взять материал для доклада у Миа уже были, и я ее всячески в этом поддерживал.

Локхарт спал. Спал и видел сон. Конечно, в таком месте, как Азкабан, рассчитывать на хорошие сны было бы неоправданным оптимизмом… Но в самомнении Гилдероя никаких сомнений ни у кого не было. Он лег спать с желанием увидеть во сне Сейлину Трогар, он твердо верил в то, что увидит ее… и он ее увидел. Девушка вышла из стены, ласково погладила спящего Гилдероя по щеке и тихим, певучим голосом позвала:

— Поднимайся, Гилдерой, — Гилдерой вскочил, и стал заполошно оглядываться. Сейлина погладила его по руке.

— Я сплю… — пробормотал Локхарт.

— Спишь, — согласилась Сейлина. — И я тебе снюсь.

— А… о… ы… — высокоинтеллектуально высказался Локхарт.

— Но я могу прийти сюда и в реальности, если ты кое-что для меня сделаешь, — голос преподавательницы Магии Хаоса завораживал в прямом смысле этого слова.

— Что?! — придушенно всхрипнул узник Азкабана.

— Начерти на стене вот такой символ… — и над тонкой ладонью девушки возник Знак, исполненный красоты и совершенства, но вне всякой логики.

Гилдерой поспешно закивал головой, схватил ложку, и принялся выцарапывать на камне стены Знак, продолжавший полыхать над рукой Сейлины. Получилось у него далеко не с первого раза. Несколько раз непривычные к труду руки обладателя первой премии за лучшую улыбку срывались, и незаконченный Знак оказывался перечеркнут. Приходилось начинать сначала. Казалось странным, что за все время, пока узник трудился, возле камеры не появилось ни одного дементора… Но Гилдерой не обращал никакого внимания на странности. В голове его медным гулом отдавалась одна мысль: «завершить работу, создать совершенный Знак, который показала ему профессор Трогар». И он старался.

Нанеся последний штрих, Гилдерой повернулся к своему идеалу за одобрением… но Сейлина покачала головой и поднесла Знак, горевший в воздухе, к его изображению на стене. Локхарт схватился за голову. В свете полыхающего символа его поделка смотрелась издевательством, злой пародией на красоту и совершенство, демонстрируемое самой красивой девушкой… И Гилдерой принялся править свою работу. Он трудился, в буквальном смысле этого слова «не жалея себя». Кровь падала на стену со стертых рук. И вот, наконец, работа была закончена.

Сейлина еще раз поднесла Знак к стене. Вырезанное на стене изображение по-прежнему казалось грубоватым… но уже не выглядело насмешкой и пародией.

— Хорошо, — кивнула Сейлина, наполняя душу Локхарта счастьем.

Она поднесла руку к творению Гилдерой, и Знак вспыхнул тем же огнем, которым горел символ над ее рукой, и выдвинулся вперед. Теперь Знак парил возле стены, освещая всю камеру, а за ним, на стене оставалась черная точка. Гилдерой был счастлив. Его идеал похвалила его. Она проявила внимание. Она…

Точка за Знаком стремительно разрослась, закрывая грубую, неровную поверхность стены зеркальной плоскостью, и оттуда, из-за Тьмы в камеру шагнул мужчина. Огромный настолько, что под высоченные четырехярдовые* потолки камеры ему пришлось серьезно пригибаться. Хрупкая, невысокая Сейлина была вошедшему чуть ниже пояса. Пришелец был закован в пурпурные, украшенные золотой росписью и шелковыми лентами доспехи. Торчащие штифты на нагрудной бронеплите указывали место, с которого в давние времена было сорвано какое-то украшение. Шлем вошедшего был пристегнут к поясу, и не скрывал мужественного лица. Даже шрам от давней раны смотрелся на нем штрихом, придающем законченность скульптурной композиции.

/*Прим. автора: 4 ярда — 3,6576 м*/

Сейлина подпрыгнула. Вошедший легко поймал ее и поднес у своему лицу. Парочка принялась страстно целоваться. Этого Локхарт не выдержал…

Гилдерой вскочил с подстилки, положенной каждому заключенному Азкабана и бросился вперед. На периферии его зрения мелькнула решетка с застывшим перед ней дементором, но для одержимого ревностью бывшего профессора, а ныне — дебошира и тюремного сидельца Локхарта это не имело никакого значения. Он летел вперед, чтобы вырвать свою любовь из рук этого…

Стена возникла перед носом ревнивца совершенно неожиданно. «Я же сплю!» мелькнуло с затуманенном сознании. Удар! И темнота милостиво укрыла истерзанный ревностью и похотью разум. Кровь Локхарта хлынула из рассеченной брови на странные царапины на стене, скрывая, и одновременно — активируя Знак.

* * *

— Ну и зачем? — обратилась я к Сейлине, откидываясь на теплые и шершавые чешуйки василиска. Созданное видение на грани между сном и реальностью потребовало от всех нас значительного расхода сил.

— Что — «зачем»? — с невиннейшим видом спросила меня профессор Трогар.

— Зачем было так издеваться над убогим? Он ведь действительно…

— Хочет меня поиметь? Действительно хочет, — злобно усмехнулась Сейлина. — А к его видениям после прорисовки Знака я не имею никакого отношения. Это дементор подобрался.

— Нда? — Мори приподнялся с сиденья, которое ему организовал Хаашес, и обнял меня, — а откуда это «подобравшийся дементор» знает, как выглядят доспехи Детей императора? Да еще и с точностью до штифтов от сорванной аквиллы, говорящих, что перед нами — Астартес, участвовавший в Великом крестовом походе и Ереси Хоруса?

— Ну… — Сейлина смущенно потупилась. — Да! Я подправила видения… но только для того, чтобы все было правильно. Так, как должно быть. А то у этого недоумка криворукого… даже Знак не мог правильно начертить — все равно править пришлось, и кошмары какие-то грубые и несовершенные. В конце концов, это просто оскорбительно! Да и реальная кровь лучше активировала Знак, чем видение крови…

— С этим — не поспоришь… — «умыл руки» Мори.

Меня же захватило новое видение.

* * *

Небольшой и не слишком уютный домик. Повсюду, на всех горизонтальных поверхностях уверенно разлеглись самые разнообразные коты и кошки. Пожилая женщина сидит в кресле-качалке, у нее на коленях — особенно крупных кот, которого она ласково поглаживает.

— Арабелла! — раздается голос из камина. — Я вхожу.

Сидящая в кресле поднимает голову.

— Входи, Альбус.

Из камина элегантно выходит Дамблдор.

— Арабелла, скажи мне, пожалуйста, не заходил ли к Дурслям священник? -вежливо спрашивает директор, устраиваясь у окна.

— Не, не заходил… или… А может и заходил. Серый такой весь, неприметный. С трудом вспомнила. Точно. Был. И не один раз, — вспоминает старушка.

— Так какого ты мне об этом не доложила?! — вспыхивает директор Хогвартса.

— А о чем докладывать? Дурсли у нас — семья отхо… орхо… орходаксальныя. Вот. Волшебствования всякого — пуще огня боятся. Вот, небось, и пригласили священника, чтобы бесов из Гаррички нашего повыгнал. Да только не справился священник, вот и звали его раз за разом…

— Ах ты, кошелка старая… — взвился Дамблдор. — Немедленно докладывать надо было. Тебя здесь зачем посадили? Это же был инквизитор!

— КАК — инквизитор?! Не может такого быть! Инквизиторы они… такие… такие…

— Какие же? — поинтересовался Дамблдор.

— Высоченные. Страшные. Силой пыхають, и огнь пламенный изо рта извергають… чтоб людев, значит, жечь сподручнее было!

Дамблдор схватился за голову, не зная, браниться ему, или рассмеяться в голос. В конце концов, он пришел к промежуточному решению.

— Так. Быстро собирай своих котов, кошек и котят. Нечего здесь тебе больше делать.

И через полчаса никто из обитателей Литтл Уигинга не смог бы и вспомнить, что в двух кварталах от дома номер 4 по Тисовой улице стоял когда-то неприметный дом, в котором жила еще более неприметная старушка.

* * *

— Это вправду было? — спросила я, вырвавшись из потока видения.

— Кто знает? — ответил Гарри, наблюдавший видение вместе со мной. — Может — было. Может — не было. А может, было, но не у нас, а у Сопределов поблизости… Поживем — увидим.

— Ага, — кивнул Драко. — Увидим. Особенно, если эта тихая старушка появится где-нибудь в Кроули…

К отцу Себастьяну за рассказом о временах войн Инквизиции мы подошли сразу после обеда, пока он не успел скрыться куда-то вглубь Хогвартса «врачевать души несчастных, не видящих света истинной веры». Кстати, врачевать души у инквизитора вне всяких сомнений получалось весьма и весьма неплохо. По крайней мере, Снейп перестал фонить отчаянием, и даже срываться на учениках стал более изощренно, что, несомненно, способствовало лучшему усвоению материала.

— Отец Себастьян! — инквизитора удалось перехватить буквально в последний момент. — Отец Себастьян, нам очень нужна Ваша помощь!

— И что же могло потребоваться великим, хотя и юным магам от скромного служителя Церкви? — улыбнулся Хранитель Договора.

— Нам задали эссе по истории войн Инквизиции… А в библиотеке есть только… — скромно потупилась Миа.

— Только точка зрения волшебников. А вам хочется отразить объективную картину, так? — все-таки приятно общаться с умным человеком.

— Да, святой отец, дружно кивнули мы с Миа.

В этот момент из перпендикулярного коридора показалась Джинни. Увидев, с кем мы разговариваем, девочка сдавленно пискнула, и спряталась за углом. Впрочем, в то, что отец Себастьян хотя бы теоретически мог ее не заметить — не верилось просто категорически.

— Только вам стоит помнить, — внимательно посмотрел на нас инквизитор, — что я — тоже далеко не беспристрастен, и являюсь представителем одной из воевавших сторон.

— А беспристрастных свидетелей там и не было, — пожал плечами я. — Или, по крайней мере, их воспоминания нам недоступны.

— Скорее второе, чем первое, — усмехнулся отец Себастьян. — В библиотеках восточных ортодоксов хранятся несколько томов мемуаров. Жаль, конечно, что множество текстов погибло в огне монгольского нашествия на Русь, и при падении Константинополя… Но в последнем случае кое-что удалось сохранить…

— То, что крестоносцы уволокли? — поинтересовался я.

— Да, именно их, — согласился отец Себастьян. — Среди воинства Христова нашлось довольно много тех, кто понимал истинную ценность книг… — инквизитор внимательно посмотрел на нас, — правда, главным образом, ценили обложки, украшенные золотом и драгоценностями. Но даже и так наш орден довольно долгое время собирал и выкупал весьма и весьма интересные тексты. К сожалению, в связи со Статутом секретности их невозможно издать открыто, но в библиотеках ордена есть и репринтные издание и переводы на современный язык. Вашему эссе это уже вряд ли поможет, но, если хотите…

Инквизитор мог бы и не спрашивать. При упоминании о новых, ни разу не читанных, но явно интересных книгах глаза Миа загорелись хищным огнем.

— А можно как-нибудь… Я заплачу! — не вполне связно, но понятно высказалась девочка.

— Нет необходимости, — улыбнулся инквизитор. — К распространению данные издания запрещены, но на каникулах я наведаюсь в ближайшую библиотеку, и привезу несколько интересных томов.

Идея довольно длительного ожидания Миа явно не понравилась… но выступать с протестом она не стала. Я же поинтересовался:

— Вы упомянули «нашествие на Русь»... Думаете, у русских тоже что-то сохранилось?

— Я не думаю, — ответил отец Себастьян. — Я знаю. В то время с Руси в Европу приезжало довольно много путешественников… а после — и беженцев от нашествия. И только позднее Речь Посполита стала кордоном, который отгородил Русь от Европы. Да и он отнюдь не был абсолютен.

— А эти… русские… — запинаясь, попыталась сформулировать вопрос Миа, — они были волшебники? Или церковники?

— Не знаю, — пожал плечами инквизитор, и весело посмотрел на ошеломленную таким заявлением Миа. — У этих русских не разберешь… Как они там говорят… «Никто не знает, где кончается Беня и начинается полиция». В нашем случае — неизвестно, где кончаются колдуны и начинается церковь… так же как неизвестно, где кончается церковь и начинается государство. Но, с тех пор как волхвы убили Вещего Олега о конфликтах «волшебники против магглов» там даже не слышали. И святой Сергий Радонежский благословил на битву вещего воеводу Боброка столь же легко, как и князя Дмитрия.

— А Боброк… — начала Миа.

— Об этом даже магглы знали, — улыбнулся отец Себастьян. — Статута тогда еще даже не замышлялось, но война уже постепенно разгоралась. По крайней мере — в Европе. Она частично захватила и Русь… Червонную Русь. Тех земель, которые сейчас Россия — она практически не коснулась. Отдельные стычки залетных эмиссаров обеих сторон, не более…

Мы долго еще сидели с инквизитором. Отец Себастьян рассказывал очень интересные вещи. Он говорил о междоусобице кланов, о гордости чистокровных, рвавшихся к власти, о том, как раз за разом срывались мирные переговоры… в том числе и по вине Церкви, в которой фанатики временами забирали слишком уж много власти. Не утаил отец Себастьян и случаев пыток и сожжения невиновных, и просто случайных людей. Но были и такие волшебники, что оставалось разве что пожалеть об упадке некромантии в современной Европе: некоторых стоило бы поднять… еще раза два-три. И упокоить — со всем возможным мучительством. В частности, выяснилось, что многократно воспетый среди магглов мученик науки Джордано Бруно* угодил на костер по причинам, очень далеким от какой бы то ни было науки. Его маго-поэтические изыскания временами требовали таких ингредиентов, что даже в современном крайне толерантном маггловском обществе ему была бы обеспечена если не смертная казнь, то пожизненная удобная комната с мягкими стенами, как опасному сумасшедшему. И самое главное — его идеи работали. Если бы он просто разглагольствовал о природе мироздания… Но вот пару раз с большим трудом предотвращенный прорыв инферно и десяток разбежавшихся одержимых — это уже был небольшой перебор. Судя по намекам отца Себастьяна, до создания полноценного демонхоста Джордано не дотянул буквально чуть-чуть. Правда, лучше бы у него получилось — тогда его пришибли бы гораздо раньше.

/*Прим. автора: в реальной истории Бруно пострадал практически за то же самое, разве что у него не заработало… Или же результаты его деятельности так и остались в архивах Конгрегации Доктрины веры и вряд ли будут когда-либо опубликованы*/

Однако горестная повесть о страдальце и популяризаторе учения Коперника (весьма, впрочем, слабо знакомым с самим учением) не очень подходила для эссе… Просто потому, что подавляющее большинство учеников о нем просто ничего не слыхали, а если и слыхали — то разве что краем уха.

А вот другая история, рассказанная отцом Себастьянам, Миа заинтересовала. Хотя кровь в ней лилась несколько поменьше, чем в некоторых других, а вот невинных жертв Псов Господних было несколько больше, зато имя, прозвучавшее в ней было известно даже тем, кто на уроках Бинса сладко спал… Так что, дослушав инквизитора, мы с Миа рванулись… нет, не в библиотеку, а к Ужасу Подземелий, профессору Снейпу. Без его помощи добыть некоторые необходимые сведения не представлялось возможным.

Появление в школе волшебников самого настоящего инквизитора вызвало настоящий шок среди учеников. Хотя об этом говорили еще в поезде, но все равно появление отца Себастьяна было… впечатляющим. В ходе поездки Рон распинался, что инквизитора не следует вообще упоминать в разговорах, «чтобы не накликать». Тот факт, что как раз сам он поминает Погибель магов почти через слово — был Ронникинсом блистательно проигнорирован. А вот мы с Падме, не сговариваясь, решили и впрямь помалкивать. А то мало ли… В конце концов, мы с ней не только ведьмы, но и дочери рода, поклонявшегося Великой и Грозной… пусть наш проклятый предок и отрекся, приняв христианство… но все равно как-то оно спокойнее… До сих пор, за завесой Статута мы чувствовали себя достаточно уверенно, но теперь…

Правда, когда наш сюзерен со своей Темной леди кинулся к отцу Себастьяну, попросил, получил и спокойно принял благословение — наше мировоззрение значительно поколебалось. Но где-то в глубине наших душ мы услышали странный голос, мурлыкающий о том, что мы следуем правильным путем. Но был ли это голос — голосом Великой? Или нас морочили лживые видения варпа? Кто знает… Тем не менее, мы не собирались бросать того, к кому ушли от Великого Белого, тем более, что похоже, он в очередной раз спас наши жизни и души. Может, оно, конечно, и обошлось бы… но то, что он позвал нас, и сам вышел встречать, отдалившись от умеющего изгонять дементоров преподавателя — говорит о том, что Рубины ценны для него.

— И вообще, он нам нравится! — уверенно заявляет Падме, и мне остается только согласиться с сестрой.

— Ага… Жаль только, что уже занят…

— Мы еще слишком маленькие, чтобы думать о таком, — пожимает плечами сестренка. — А там видно будет. Помнишь: «отволоку за волосы, подгоняя пинками…»?

— Она еще тоже… не слишком взрослая. Подрастет, осознает — и вряд ли захочет делиться…

— Это да… — грустно согласилась Падме. Все-таки даже затертые и почти не существующие воспоминания о том, как ее вытаскивали после пыток одержимого, тень того страшного безумия — оставили в ней сильный, пусть и не сразу заметный след. Но будь что будет. А мы посмотрим, как оно будет. Может еще это смутное чувство развеется, как туман над водами…

— Падме, Парвати… вот и вы! — из-за угла вывернула Лаванда. — Пойдемте быстрее! — и подружка Рона буквально потащила нас за рукава мантий.

— Лаванда, куда ты нас тащишь? — вырваться, не применяя магии было проблематично, так что нам оставалось только тащиться за преисполненной энтузиазма девицей.

— Вас Дамблдор найти приказал, — отозвалась Лаванда, не прекращая буксировки.

— Только нас? — заинтересовалась сестренка.

— Не только. Всех наших, — «Всех наших»? Это ту компанию, которая таскалась за Философским камнем, и которую Дамблдор подзуживает на разные выходки? Любопытно…

— А что будет-то? — усилием воли преодолеваю старую привычку, и не обрываю фразу на середине, предоставляя закончить ее Падме. Все-таки, на неподготовленного слушателя такие вещи действуют… не слишком хорошо, как это видно на примере Фреда и Джорджа.

— Дамблдор задал этой… это заучке и ее дружку эссе и сейчас они будут о нем докладывать… — злорадно усмехнулась Лаванда. — Уж теперь-то эти любимчики инквизитора поймут…

Что именно должны понять Гарри и Гермиона — осталось тайной, потому как перед нами уже была Полная Дама. Быстренько произнеся пароль, Лаванда пропустила нас с сестренкой в гостиную Гриффиндора. Там уже успело собраться довольно много народу, причем не только из Дома Годрика, но и из других домов, кроме, разве что, Дома Изумрудного мага. Гарри и Гармиона стояли возле камина, и, судя по выражениям их лиц — категорически не собирались что-либо «понимать». Дамблдор и Макгонагалл сидели с другой стороны от камина, и если декан явно волновалась, то на лице директора было написано разве что вежливое внимание.

— Итак, Гарри, Гермиона… — обратился к нашим предводителям директор. — Я задавал вам доклад о временах войны с инквизицией, поскольку лекцию о ней вы, по собственному признанию, проспали, — найти на лицах хоть кого-либо из присутствующих осуждение столь кошмарного поступка можно было разве что с микроскопом*. При этом декан Макгонагалл исключением отнюдь не являлась. Лекции профессора Биннса она знала не понаслышке. — Надеюсь, вы подготовились, и готовы поведать нам о тех мрачных временах?

/*Прим. автора: первый микроскоп был создан в 1595 году, т.е. почти за сто лет до принятия Статута Секретности в 1689 году*/

— Конечно, директор Дамблдор, — кивнула Гермиона. Гарри предпочел отмолчаться. — Только тема оказалась слишком объемной, чтобы уместить ее в заданные 6 футов, так что мы предпочли сосредоточиться лишь на одном эпизоде войны Темных сил.

Директор едва заметно сморщился. Название «война Темных сил» ему явно не нравилось… хотя бы по той причине, что неявно объявляло «темными силами» обе участвовавшие в конфликте стороны. Однако, прерывать выступление он не стал.

— История эта… — начал Гарри после того, как они с Гермионой переглянулись, — началась в XIV веке. В одной из деревень в восточной части Уэльса стали пропадать дети. Когда исчез четвертый ребенок, туда бы направлен инквизитор, — тут Гарри перебила Гермиона.

— Разумеется, когда говорится «направлен инквизитор», это не означает, что он был один — это отец Себастьян может себе такое позволить, да и то исключительно из уважения к чувствам волшебников… — директор снова скривился. Упоминание об «уважении чувств волшебников» ему опять не понравилось. — …а в деревню, где пропадали дети была отправлена настоящий отряд, где кроме инквизитора были и охранники, и специалисты по форсированному допросу, — я улыбнулась, услышав этот эвфемизм. Судя по недоумевающим лицам — поняли ее немногие.

— Стоп, мисс Грейнджер, — остановил доклад Дамблдор. — Объясните, пожалуйста, что Вы имеете в виду под словами «специалисты по форсированному допросу»?

— Разумеется, людей, специально обученных тому, чтобы задавать вопросы, — улыбается Гермиона.

— А зачем учиться задавать вопросы? — вслух выражает почти общее недоумение Рон.

— Чтобы отвечали, — Гермиона отвечает, не убирая улыбки.

— Стоп! — поднял руку Дамблдор. — Мисс Герйнджер хочет сказать, что с инквизитором приехали палачи.

— А я разве этого не сказала? — «удивилась» девочка. «Издевается» — подумала я.

— Мисс Грейнджер! — грозно приподнялся со своего места Дамблдор.

— Ой! Простите, действительно не сказала, — «в панике» «заметалась» Гермиона. — Разумеется, с инквизитором приехали палачи-пытатели, ведь в те времена пытка была обычным подходом при расследовании, будь то расследование политическое или же уголовное. Кстати, Круциатис изобрели немногим ранее… и широко использовали при расследовании даже мелких краж, не говоря уже о заговорах и убийствах. Просто инквизиторы, будучи людьми грамотными и дотошными, скрупулезно документировали процесс расследования, чего светские и волшебные правоохранители, как правило, не делали.

— Откуда же тогда ты знаешь о применении Круциатиса? — глумливо спросил Рон.

— Я сказала «как правило» не документировали, — спокойно ответила Гермиона. Видимо, такого вопроса она ожидала, и ответ был заготовлен заранее. — Исключения — встречались. Существует несколько подробно записанных эпизодов в хрониках, причем неоднократно упоминается, что допрос подозреваемого велся «как обычно»…

— Впрочем, обсуждение волшебной практики правоприменения не входит в наш сегодняшний доклад, — перебил Гермиону Гарри. — Извини, — обратился он к нашей Темной леди, — продолжишь?

— Разумеется, — кивнула Гермиона без тени обиды. Кажется, у них это было согласовано. — Так вот… Когда инквизитор и его команда добрались до деревни, куда их направили, по доносам односельчан было схвачено семь женщин. Схваченные были подвергнуты допросу, в процессе которого двое из них скончались…

— Что говорит о низкой квалификации палачей, — вставил свои шесть кнатов Гарри. Гермиона кивнула, соглашаясь с такой оценкой, и продолжила.

— Одна из подозреваемых созналась, что ненавидела свою свекровь и пыталась навести на нее проклятье. Но, поскольку она была магглой — у нее ничего не получилось. Раскаявшаяся преступница была отправлена для дальнейшего покаяния в монастырь, где через двадцать лет и стала аббатиссой, а через полвека после смерти — была канонизирована. Гарри, продолжи? А то горло пересохло…

— Конечно, — согласился Гарри, наблюдая, как Гермиона отошла в сторону, и стала неторопливо пить воду, поданную ей деканом Макгонагалл.

— Две женщины… — подхватил нить выступления парень, — …сумели доказать ложный оговор. В результате доносчики были приговорены к прилюдному наказанию в виде сотни плетей, чего один из них не пережил, а второй — остался инвалидом. Оставшиеся двое преступлений не признали, но улики против них оказались достаточно тяжелыми, чтобы Церковь отступилась от них, как от «закосневших и нераскаянных», и передала светской власти.

— И что с ними случилось? — поинтересовалась Лаванда, демонстрируя полное незнание истории.

— Разумеется, светской властью в лице местного барона они были подвергнуты «милосердной казни без пролития крови» — то есть, сожжены на костре. Причем, по завершении казни среди углей прогоревшего костра были найдены только одни останки. Так состоялась первая встреча инквизиторов с ведьмой Венделиной, несколько позже получившей прозвание «Странной».

Заметив, как Гарри посмотрел на меня, я кивнула, давая понять, что готова продолжать. Он так же кивнул мне, и чуть-чуть отшатнулся назад, обозначая «передачу микрофона».

— Еще довольно давно, когда мы только прочитали о Венделине, нас заинтересовала природа ее неуязвимости к огню. Ведь в Великом Лондонском пожаре 1666 года — погибло немало волшебников, так что получается, что секрет этой неуязвимости был позабыт немногим более трех веков спустя. А ведь волшебники живут дольше, чем магглы… так что если не деды, то прадеды погибших в том пожаре вполне могли знать Венделину лично. И мы стали искать… — я улыбнулась, предоставляя слово Гарри.

— Гипотеза о том, что Венделина применяла заклинание на месте — была отброшена еще в самом начале поиска, — мы переглянулись, — предполагать, что у нее не отбирали палочку — было бы крайне наивно. Конечно, можно было предположить, что Венделина Странная владела беспалочковой магией на очень высоком уровне. И с этим утверждением хорошо согласуется то, что ее не находили в прогоревшем костре — очень похоже на беспалочковую аппарацию.

— Это, в принципе, — вступила я, — могло бы объяснить и утрату метода — беспалочковая магия — редкость, и владеют ей немногие. Но это противоречило бы утверждению учебника о том, что «но простецы не знали, что волшебникам огонь не страшен: они умели замораживать огонь и притворяться, что им очень больно». Как видим, здесь используется множественное число, следовательно, метод был достаточно широко распространен. Так что беспалочковую магию придется отбросить.

В принципе, аргумент был несколько хлипкий. Достаточно было кому-то из слушателей спросить — а почему мы столь безоглядно доверяем утверждению из учебника. Тут мне ответить было бы нечего, кроме разве что того, что других оснований для размышления у нас просто не было. Однако, рассчитывать на такой вопрос было бы избыточным пессимизмом. Я с некоторой усмешкой вспомнила, что если бы меня Гарри не натыкал носом — я и до сих пор считала бы саму мысль о том, что в учебнике может быть неправильная информация — страшной ересью. Хм… Вообще-то, я и сейчас так считаю, но сюзерен моего сюзерена приветствует ереси, так что мне остается только принять их взгляд на мир. С другой стороны, присутствовавшие взрослые, в силу большего опыта, могли бы просветить молодежь… но они точно не будут этого делать: зачем им сеять недоверие к учебникам, по которым еще преподавать и преподавать?

— Артефакты, — добавил Гарри, — стоит исключить по тем же причинам, что и палочку — их хоть раз из тех сорока семи, которые Венделина Странная горела на костре, да нашли бы. Остаются зелья. Их преимущества: можно использовать заранее, а так же применение сложно обнаружить тому, кто сам не является специалистом. Придя к этому выводу, мы отправились в библиотеку.

— К нашему удивлению, — перехватила я инициативу, — мы нашли упоминание о «Зелье Огненной жизни», хотя, признаться, не рассчитывали на это. Ведь мы пошли к мадам Пинс исключительно для очистки совести, в полной уверенности, что секрет этого зелья утерян. Тем не менее, упоминание этого зелья в библиотеке — есть… правда несколько не в том разделе, где мы рассчитывали встретить хоть какое-то упоминание. Мы думали найти в чем-то вроде «забытые и легендарные зелья», а нашли — в разделе, посвященном тяжким магическим преступлениям. За изготовление — поцелуй дементора, за хранение, распространение и использование — Азкабан пожизненно. Причем принят этот закон был тогда, когда заклятья, ныне называемые «Непростительными» числились в списке широко используемых.

Произнося эту речь я поглядывала на аудиторию, и обратила внимание, что Дамблдор в начале доклада все сильнее и сильнее хмурился… но при упоминании о «Зелье Огненной жизни» морщинки на его лице резко разгладились, и теперь директор производил впечатление полностью довольного жизнью.

— Мори! - обратилась я к своему парню через Метку. — Ты это видишь?

— Вижу, - согласился он. — Но никто и не говорил, что будет легко. Похоже, он уже перестроил свои планы так, что наш доклад в них вполне укладывается.

— Это как? - удивилась я.

— Могу только предполагать… — засомневался Ксенос Морион.

— Давай предположения, — на первый план вылезла Ученая. — А то с данными для анализа — швах!

— Хорошо, - согласился Мори. — Могу предположить, что Дамблдора порадовал тот факт, что после любого доклада, который не заклеймит инквизицию во всех грехах — нам влепят такое клеймо «магглолюбы», что это поставит крест на любых попытках навести мосты со Слизерином… Да и чистокровные с других факультетов — сильно задумаются.

— Со Слизерином? - удивилась Пай-девочка. — Но ведь здесь нет никого из Изумрудных!

— Пфе! - ответила Авантюристка, и принялась напевать песенку, услышанную от Мори: «Ходят сплетни, что не будеть больше слухов / Ходят слухи, будто сплетни запретять». Пай-девочка покраснела.

— Тогда мы постараемся напугать их так, чтобы они со свистом пролетели мимо прежнего Темного лорда, и дружно оказались в ковене Темной леди Аметист! — Уверенно заявила Авантюристка. Ученая и Воительница дружно поддержали ее, а Джульетта, не отвлекаясь от изложения, сформировала и бросила в канал связи сен-образ стучащего сердечка. И только Пай-девочка с Рабыней промолчали: первой сейчас «вообще все не нравилось», а второй было все равно.

— Именно это мы и делаем, — согласился Мори. — Вот только не уверен, что Дамблдор и этот вариант не относит к числу «допустимых», а то и «желательных».

— Но и нас он устраивает, — ответила Ученая, — а потому «работаем дальше, согласно утвержденного плана».

К счастью, ментальный диалог быстротечен. Так что, восстановив единство собственной личности, я вернулась к докладу.

— Нас заинтересовал этот факт, тем более, что, благодаря мадам Пинс, мы нашли описание в хронике заседания Визенгамота, на котором этот закон был принят с формулировкой «зелье запретить, как опасное и нарушающее интересы древнейших и благороднейших родов», — Дамблдор едва заметно поморщился, но видно было, что даже этот поворот его, в сущности, устраивает. — Так что мы обратились к профессору Снейпу, — среди гриффиндорцев пронесся шепоток, в котором «самоубийцы» — было самым мягким определением. — Все, Гарри, дальше рассказывай ты. Мне… нехорошо.

И вправду, при воспоминании о поведанных Снейпом подробностях меня слегка замутило.

— Хорошо, Гермиона, — согласила Гарри. — Профессор Снейп сообщил, что, во-первых, Зелье Огненной жизни — обладает сильнейшим наркотическим эффектом. Привыкание с первой дозы, — судя по шепоткам в гостиной, поняли Гарри немногие. Ну да ничего, кто не понял — тем объяснят. — А во-вторых, для изготовления зелья требовались некоторые ингредиенты, которые можно было получить, исключительно путем проведения особенного ритуала над волшебником, не достигшим одиннадцати лет. А поскольку ритуал не предполагал выживания объекта — проводить его над ребенком, признанным Родом (будь то урожденным волшебником, признанным полукровкой, или Обретенным, получившим Покровительство) — было извращенной формой самоубийства. За такое мстили, и мстили жестоко. Поэтому изготовители зелья старались найти магглорожденного волшебника или ведьму до того, как ими заинтересуются «древнейшие и благороднейшие», то есть — до появления всплесков детской магии.

— А как можно определить магглорожденного волшебника, если он ничем еще не проявил себя? — удивился кто-то из старшекурсников. Я прижала руку к губам в попытке удержать тошноту.

— Поставить на грань выживания, и ждать всплеска, — спокойно ответил Гарри. — То есть, добытчики набирали группу детей и пытали их до тех пор, пока один из них не выдавал всплеск. После чего проводили вышеупомянутый ритуал.

— А если никто не обращался к магии? — спросил тот же старшекурсник. — Магглорожденные — довольно редкое явление.

— Отработанный материал выбрасывали и шли ловить еще, — Гарри говорил спокойно, вот только по гостиной медленной волной разливалась жажда крови.

— Мистер Поттер, — прервал доклад Дамблдор. — Остановитесь, успокойтесь, выпейте воды. Не стоит изображать непробиваемую статую.

Несколько минут тишины ушло на то, чтобы Гарри успокоился и был готов продолжать.

— Так вот, по окончании ритуала — готовили зелье. Те, кто поумнее — сбывали его, а Венделина тут же использовала как минимум одну порцию, за что, собственно, ее и назвали «Странной». Использованный фиал кружил голову эйфорией, позволял выжить в костре, и давал вспышку Силы, достаточную, чтобы воспользоваться беспалочковой аппарацией. Ну и, постэффекты были достаточно длительные, чтобы без ломки прожить несколько лет. А потом все начиналось по новой. И так — сорок семь раз.

— А потом? — вздрогнула Лаванда.

— На сорок восьмой раз Венделина проявила небрежность, воспользовавшись уже засвеченной маской. Ее опознали, и перед сожжением — искупали в святой воде, которая частично смыла, частично нейтрализовала действие зелья. Но и то и другое — не полностью, о чем ведьма наверняка пожалела. И в костер ее отправили не связав руки благословленной, но все-таки пеньковой веревкой, которая перегорала, допуская аппарацию, а в кандалах из Холодного железа. Костер разожгли под бой часов, возвещавших полдень, а крики затихли через час после заката. Но, когда костер погас, то, что достали из него — еще жило. Видимо, зелье было слишком сильное, и полностью нейтрализовать его не удалось, на беду Венделине.

— И что?! — вскрикнул Дин. Дамблдор сидел с благодушной улыбкой на лице. Видимо эту часть истории, не упоминаемую в победных реляциях для школьников он знал.

— Ее, как была, в оковах — кинули в реку. И текущая вода смыла зло.

— А почему такая формулировка: «нарушающее интересы древнейших и благороднейших родов»? — заинтересовались близнецы.

— Потому, — ответил Гарри, — что в те времена Покровительство еще было широко распространено, и Обретенные, извини, Гермиона, считались ценным ресурсом, способным усилить род. А те, кто расходовал столь ценный ресурс на такие мелочи, как «Зелье Огненной жизни» — становились врагами, и их объявляли вне закона.

— Не стоило извиняться, — откликнулась я. — Древнейшие и благороднейшие и к собственным детям относятся как к ресурсу для усиления рода, причем не только в темном Средневековье, но и сейчас. Что уж тут говорить о магглорожденных…

Моя последняя реплика Дамблдору понравилась. Он, улыбаясь, огладил бороду, и объявил, что удовлетворен докладом.

— Жизнь прекрасна и удивительна! — провозгласил я, раскинувшись на кровати.

Джинни, выйдя из ванной, посмотрела на меня с удивлением. Со времени доклада о Венделине Странной уже прошло несколько дней, и девочка не понимала, как можно быть столь безмятежно счастливым в свете ходивших по школе слухов. А слухи ходили просто изумительные. Начиная от «Гарри Поттер настолько проникся идеалами Света, что инквизитор благословил его на борьбу со всяким злом», и до «Гарри Поттер настолько пал во Тьму, что связался с проклятой инквизицией и поклялся лично перебить всех волшебников и застрелиться Авадой».

И это они еще не знают, что последнее («перебить всех волшебников», пусть и не лично), хотя и невероятно трудно, но чисто технически — осуществимо. Самоубийственные философские течения, несколько идей о том, как можно увеличить личную силу, пара подходящих по смыслу демонических культов… Я улыбнулся, вспоминая Корион IX. Вопли придурков, приносящих себя в жертву Кузнецу Преисподней были слышны на орбите, хотя это даже теоретически невозможно. Впрочем, спустившиеся Серые рыцари не заметили одной маааленькой подробности: среди приносящих себя и других в жертву Архитектору Судеб практически не было детей. Или они решили, что детей демоны сожрали первыми? Да, орда низших, прорвавшаяся в источенную реальность вполне могла и так поступить, но, прежде, чем это случилось, в мир пришли мы, Высшие.

Вывести ребят, а так же их семьи (если они оказывались достаточно умны и амбициозны, чтобы не вступать в самоубийственные культы), с погибающей планеты было нетрудно. Гораздо труднее было приткнуть их по разным планетам, где можно было это сделать, не привлекая внимания инквизиции и местной администрации. Но и эта задача оказалась решаемой. В конце концов, дети, которых дыхание варпа коснулось в столь раннем возрасте — слишком ценный ресурс, чтобы им разбрасываться. А там, среди мирных обывателей далеких от войны планет, где СПО веками не видела никакого врага, а инквизиторы заглядывали самое большее раз в столетие, спасенные, или их дети, или дети их детей, стали главами новых культов, уже не столь самоубийственно-деструктивных, и потому — намного более опасных.

— Гарри, — Гермиона уселась на краешек кровати, и коснулась моей руки. — Тебя совсем-совсем не тревожат слухи, разошедшиеся по школе?

Произнесено это было скорее для Джинни, потому как в придумывании некоторых значимых и интересных историй Миа лично принимала участие… А распространяли их, роняя значимые, но крайне неопределенные намеки, Дипломат и Видящая. Даже Рубинам было решено этого не поручать: им было бы сложнее спрогнозировать результат невзначай оброненного слова.

— Совершенно не беспокоят, — без тени сомнений ответил я. — Вот прошлогодние слухи о том, что я тебя… хм… против воли… Нда. Вот они — беспокоили. А эти…

Стук в дверь был несколько неожиданным. Ни пророческие видения Кай, ни колыхания варпа не смогли предупредить меня о появлении гостя… А это, если не брать в расчет Кузнеца преисподней, который стучаться не имел привычки, могло говорить только об одном.

— Привет, Луна. Разумеется, ты можешь войти.

— Здравствуйте, — мелкая Малкавиан скользнула в комнату. — А как ты меня учуял? Я же просила лунопухов прикрыть меня… А ты все равно узнал…

— Вот именно, Луна. Вот именно, — покивал я. — Лунопухи тебя настолько хорошо прикрыли, что так ловко спрятаться смогли бы очень немногие из тех, кто хотя бы теоретически могли бы оказаться в этом замке. И уж точно никто из этих немногих, спрятавшись, не стал бы стучать в дверь. Такая логика доступна только Безумному пророку.

— Ой… — сказал Луна, прижав ладони к щекам.

— Ага, — кивнул я. — Но ты не стесняйся. Заходи, рассказывай, зачем пришла.

Луна, все еще не опуская рук прошла в комнату, подумала, и закрыла дверь. При этом я услышал легкое обращение к парящим поблизости к изнанке мира Нерожденным тварям с просьбой сделать так, чтобы смотреть на дверь со стороны коридора просто не хотелось. Неплохой вариант Невнимания… Особенно, если рядом нет такого же прирожденного демонолога, чтобы почувствовать скопление низших на Той стороне.

— Неплохо, — кивнул я под удивленным взглядом Джинни. — И, кажется, теперь я понял, зачем пришла. Не жаловаться ведь на «друзей» из Дома Ровены?

— Нет, — покачала головой Луна. — Они сейчас тихие… и не мешают, хотя нарглы носятся среди них.

— Действительно: все с тобой ясно, — улыбнулась Гермиона. — Серебра захотелось.

— Ага… — смущенно кивнула головой Луна, повергнув Джинни в легкую панику этим напоминанием о ее природе. Кажется, за каникулы Янтаринка об этом подзабыла… Или захотела позабыть?

— Не проблема. Только…

— Что? — грустно подняла глаза вампиресса.

— Дай мне несколько минут, чтобы настроиться. А то еще хлебнешь огня. — Я внимательно посмотрел на Малкавиан. — Пламя Хаоса пока еще не полезно для твоего здоровья… но это изменится.

— Вот именно… — внезапно погрустнела Луна. — Изменится… Все меняется… Но, когда я изменюсь — останусь ли я собой?

— Хороший вопрос, — я внимательно посмотрел на девочку. — Очень хороший. Но, как говорило мне одно существо, немалое время посвятившее наблюдению за чужими неприятностями, «перестать быть вампиром гораздо легче, чем перестать быть Безумным пророком».

— Разве это — ответ? — грустно спросила Луна.

— Это лучший ответ из возможных, — спокойно посмотрел на нее я. — Сначала — решить, «что есть «ты», а потом держаться за это найденное «что-то» изо всех сил, проявляя тем самым амбиции, и оставляя мелочи на произвол Изменчивых ветров, демонстрируя мудрость.

— Мудрость… — задумчиво протянула Луна. — Надо подумать…

— Подумай, — улыбнулся я. — Это вообще полезно — думать. Хотя иногда не мешает и просто чувствовать. Главное чувствовать — правильно.

— Ага! — встряхнула седыми кудрями девочка, разом повеселев. — А ты еще не настроился?

— Настроился, — успокоил я ее, ощущая, как в венах бежит чистое Серебро.

Тусклая струйка Серебра коснулась тонких губ малолетней Малкавиан, даруя ей силу Изменения.

— Настоящее — это всегда смерть прошлого и рождение будущего. Шаиш. Пурпурный ветер, — погрузился я в философию, чтобы удерживать правильный настрой.

Сейчас я хотел отдать Луне чуть больше, чем в прошлый раз, чтобы хватило не только на поддержку, но и на развитие. Хвала Повелителю Перемен, что девочке хватило ума прийти именно перед самым отбоем, так что к завтрашнему утру я уже восстановлюсь… Вот только кому бы поручить проводить подопечную к общежитию ее Дома? Сам я… мда… Смогу… Наверное. Все-таки тело смертного мальчишки налагает определенные ограничения, пусть я сейчас и отдаю не его кровь, но силу Предвестника Перемен. Но пытаться встать, пусть даже регенерация мантикоры уже залечила ранку — все равно как-то не хочется. В этот момент дверь без стука открылась и в нее просунулась любопытная белокурая головка.

— Ой, Луна, а что ты тут делаешь? Кормишься? — спросила ее ненаследное высочество, младшая леди Гринграсс.

Тихий плеск большой реки слышен неподалеку. Белые цветы на толстых серых стеблях мерно покачивали головами, повинуясь несуществующими для всех прочих ветерку. Между цветов беззвучно бродили тени. Время от времени одна из теней срывала цветок, чтобы съесть его… и вновь возвращалась к бессмысленному кружению по равнине.

Время от времени одна из теней поднимала голову, и с надеждой смотрела в серые каменные небеса. Зря. Очень зря. Там не было выхода из этой ловушки. Совсем не было — только сплошная толща камня, пробить которую не было никакой возможности, прежде всего потому, что не было никакой «поверхности» до которой можно было бы докопаться.

Впрочем, несколько выходов отсюда было. Те тени, кого одолевало отчаяние — просто исчезали. Навсегда. Погибали конечной смертью без надежды на возрождение. Второй выход — попасться на зуб одной из Нерожденых тварей, что время от времени забредали сюда из внешнего мира. Правда, в таких случаях, из дворца, расположенного в глубине Бездны вырывалась Дикая охота, чтобы покарать наглеца. Властители данного места очень не любили делиться добычей. Ну и, наконец, была еще возможность силой прорваться через Стражей, одолеть в поединке Лодочника, и вернуться во внешний мир. Вот только те, кто на такое способны — сюда не попадали. Их встречали еще на входе, и мягко уговаривали вернуться, не входя в серые области Аида. Им помогали, подсказывали, проводили, по необходимости, нужные ритуалы… Чтобы только не устраивать в своем уютном и обжитом мирке драку с сущностью, способной стать Высшим одного из четырех Престолов. Иногда таким даже позволяли увести за собой кого-то из теней… вот только случалось это еще реже, чем сами случаи попадания сюда потенциальных Высших, привлекших внимание Темной Четверки. И сонное (не)бытие этого осколка варпа, осколка, созданного фантазией смертных, и удерживаемого непреклонной волей созданных смертными богов, продолжалось.

Правда, сегодня в бесконечном небытии что-то сдвинулось. Внезапно оказалось, что на самом берегу реки возвышается скалистый холм такой формации, что геологи большинства миров, в которых вообще существуют геологи, увидев его — схватились бы за головы, и закричали, что «такого не может быть, потому что не может быть никогда». Но, невзирая на его невозможность — холм существовал. Существовал просто потому, что так хотелось хозяйке пещеры, провал которой виднелся в одном из слонов. Правда, сложно было сказать, был ли этот склон северным, южным, западным или же восточным — понятия севера, юга, запада и востока не имели здесь смысла. Пещера, так же, как и сам холм, просто была, не испытывая большой нужды в более точном определении своих координат.

Сама хозяйка лениво развалилась возле входа в пещеру. Сегодня, как, впрочем, и много лет до этого, у нее не было настроения что-либо делать. Пещера была уютной, низшие нерожденные твари давно уже не смели приближаться к охраняемым рубежам. У ее подопечных во многих мирах все было в порядке: они охотились, спали, порождали потомство… и при этом вполне обходились без помощи Праматери.

Вообще говоря, было бы даже приятно помочь кому-то из тех, на кого она однажды обратила благосклонный взгляд. Вот только и они и их потомки были до отвращения самостоятельны, и если и звали ее, то только по поводу каких-то мелочей. Ну, там помочь скрыть однозначную примету, слегка подлечить после небольшой травмы и тому подобные мелочи. Вежливые у нее Дети, ничего не скажешь. Не забывают Праматерь.

А один из них что учинил недавно? Привел подружку. Познакомиться! Нет, ну это надо! «Познакомиться»! Добрый мальчик.

Впрочем, у девочки, несомненно, есть потенциал, пусть она пока что и слишком слаба, чтобы принять благословение Праматери. Но когда-нибудь это время настанет. Ведь девочка, вне всяких сомнений, стремиться именно к этому. Упорная. Любопытная. Амбициозная. Неудивительно, что котенок выбрал именно ее. А! Вот и они!

По заросшей цветущими предсмертниками равнине бежали двое детей. Не сказать, чтобы дети здесь были редкостью: в конце концов, дети слабее взрослых, и, как не защищай их — они гибнут. Но вот бежать? Здесь? Тени всегда передвигаются неспешными шагами. Им нет нужды куда-то спешить. Совсем нет. Нет никакой разницы, где быть — здесь, или там, или в тысяче шагов отсюда. Но, тем не менее, эти дети — бежали. И бежали именно сюда, к средоточию ужаса здешних мест.

— Здравствуйте! — девочка вежливо поклонилась Ужасу и Хозяйке этих мест. Мальчик же просто хлопнулся на камни.

— Привет, котятки… — кожистое крыло легко, в касание, коснулось каштановых волос. Правда совсем недавно такое скользящее касание отправило девочку кубарем по камням… но с тех пор она стала немного сильнее, и сильно хитрее. Она успела уклониться. — Вам что-то надо, или просто заглянули проведать старую кошку?

— И просто так, и посоветоваться, и между собой поговорить… — улыбнулся мальчик. — Все-таки здесь нас никто не подслушает.

— Так-таки и никто? — Хозяйка улыбнулась. Правда тот, кто знал бы ее чуть похуже, чем наглые дети — мог бы и хлопнуться в обморок от этого зверского оскала.

— Скажем так… — улыбнулся в ответ мальчик, — никто из тех, кому это могло бы быть сколько-нибудь интересно.

— Мррр… — Хозяйка слегка боднулся мальчика головой, отчего тот чуть не улетел кувырком. Все-таки скорости реакции этом телу еще ощутимо не хватало. — О чем посоветоваться-то хотели?

— У Гермионы не получается Второй шаг… А я даже не могу понять — почему у нее не получается. Вроде все правильно делает?

— Показывай, — кивнула Хозяйка пещеры девочке.

Девочка сосредоточилась, сконцентрировалась… По ее лицу было заметно сильнейшее напряжение, но никаких изменений в видимой действительности все эти усилия не вызывали.

— Так. Понятно. Вот смотри… — вроде бы ничего не изменилось, но девочка кивнула, как будто видела что-то, другим недоступное. — Ты здесь делаешь вот так… — новый кивок. — …в точности повторяя за своим парнем. — девочка заметно смущается… но не краснеет. — И у тебя не получается. Да и не может получиться. Он парень — ты девушка. Он к моменту первого оборота был залит кровью по уши — ты еще никого не убивала. Его подпирали двое Высших — тебя только один, да и тот… — Хозяйка сверкнула глазами, — пока еще не знает, что делает.

— Кто не знает, что делает, — бурчит парень, — делает, как правило, слишком мало. Но кто не ведает, что творит — делает слишком много.

— Кто спорил бы? — флегматично интересуется Хозяйка и ее шерсть взблескивает золотом. Как ей это удается, при том, что на равнину не проникает даже лучика солнца — никому не известно.

— Так что мне делать-то? — грустно спрашивает девочка. — Пойти, убить кого-нибудь?

— Желательно, — кивает Хозяйка. — Но пока что не обязательно. Смотри. Нужно сделать так…

И через несколько минут тяжких усилий, под непрерывную критику Хозяйки, девочка вскидывает к каменному небу руку, на которой сверкают священным керамитом страшные когти.

— Мурр… вот. Получилось. А теперь присядь, отдохни, — одобрительно мурлычет Хозяйка. — Ты потратила много сил. Редко встретишь столь упорного и любознательного котенка.

— В наше, оскудевшее талантами время? — с некоторой, впрочем — точно отмеренной долей ехидства интересуется парень.

— Во все времена, — твердо отрезает учительница. — А теперь… Вы, кажется, собирались о чем-то поговорить…

Огромная кошка поднимается на мягких лапах, и собирается удалиться в глубь пещеры, туда, где белела груда костей — напоминание о менее удачливых посетителях.

— Постойте… — остановила ее девочка. — Это… это не секрет… Просто я не хотела говорить при ребятах…

— Хорошо, — Хозяйка с видимым удовольствием снова укладывается возле входа в пещеру.

— Мори… — обращается девочка к парню. — Вот ты говорил, что твой сюзерен сделал так, что тебе вечно шестнадцать… Но ведь Архитектор Судеб есть Повелитель Перемен. Разве «сделать что-то неизменным» — не противно его природе?

— «Хаос противоречив и парадоксален» — пожал плечами парень.

— Ха! — прокомментировала его слова хозяйка пещеры. — Больше его слушай. На самом деле все гораздо проще. Есть у разумных, будь то смертных или бессмертных, такая, неприятная Коварному черта… Пресыщение называется. Когда все уже видел, ничего не вызывает интереса, и так далее. Вот эту-то черту у своих адептов и устраняет. На выходе — получаются вечные подростки. Любознательные, амбициозные… Беззлобно-жестокие, склонные творить что попало, чтобы только посмотреть, «что из этого выйдет».

— Беззлобно-жестокие? — удивилась девочка. — Как это вообще может быть?

— Очень просто, — улыбается огромная кошка. — Возьмем, к примеру, Кузнеца Преисподней. Несколько тысяч лет он пытается разрушить Империум. Пролил реки крови, уничтожил население нескольких планет до последнего человека… Но при этом какой-либо ненависти, или даже просто негативных эмоций к людям Тысячеликий принц не испытывает. Более того: люди ему даже нравятся. Просто ему любопытно посмотреть: что будет, когда Империум падет. А теперь идите, детишки. Рановато вам еще задерживаться тут так надолго…

И огромная мантикора, Великий дух и прародительница всех мантикор уютно свернулась клубочком у входа в свою пещеру, давая понять, что больше разговаривать не намерена.

Первого урока ЗоТИ в этом году я ожидал с некоторым недоверием. Волк, да еще проклятый оборотень не внушал мне никакого оптимизма. И то, что он когда-то был другом отца этого тела — ситуацию ни в коей мере не облегчало. Скорее — наоборот.

Ощущающая мое состояние Миа твердо взяла меня под руку, и буквально потащила за собой.

— Спокойнее, Гарри. В первый раз на ЗоТИ идешь, что ли? — с веселой улыбкой спросила она у меня.

— Вот в том-то и дело, что не в первый, — буркнул я в ответ. — И ничего приятного я, по опыту прошлых лет, не ожидаю. В прошлый раз это были пикси. Кто будет сейчас? Боггарт? Или сразу дементора натравит?

Оказалось, что все-таки, боггарта. Заранее знакомая фраза «уберите тетради и учебники, они вам не понадобятся», сразу перевела мое настроение еще на уровень ниже. От тварей варпа никогда не знаешь, чего именно ожидать, а страхов за мою жизнь я повидал более чем немало. Так что все время, пока мы шли от кабинета ЗоТИ к комнате со шкафом и боггартом, я погружался в высокие уровни Исчислений, способные отделить меня от внешнего воздействия, и создать полноценный внутренний блок. Нет, совсем скрыть свою память, не дать боггарту добраться до моих страхов — было бы слишком уж подозрительно, поэтому я и создал «вовне» очередной слой-маску. Только не с текущими мыслями «слегка напуганного и ограниченно умного ребенка», а уровень, дающий выход на несколько кристаллов памяти.

Разумеется, Миа отнюдь не рвалась в первые ряды, рассказывать всем, не желающим этого слышать «кто такой боггарт». Просто потому, что ее точка зрения, подкорректированная мной и Сейлиной, изрядно отличалась от общепринятой, описанной в учебнике. Результат кучей неприятностей вывалился на Рона.

— Мистер Уизли, пожалуйста, расскажите нам: кто такой боггарт, с которым нам сейчас предстоит столкнуться?

— Ну… а… э… боггарт это…

— Неужели Вы не ознакомились с учебником, который был вам рекомендован? Странно… — Люпин внимательно посмотрел на нас. — Обычно мальчишки хотя бы просматривают этот учебник. По крайней мере, когда я учился в школе, было именно так… Ладно, вернитесь на свое место. Кто еще хочет рассказать о боггарте? Мисс Грейнджер?

— Боггарт — это мелкая нерожденная тварь из тех, что время от времени просачиваются из варпа в реальный мир. Собственной формы не имеет, и подстраивается под находящегося поблизости разумного, материализуя его самый большой страх. Против боггартов, как и против большинства неразумных порождений Хаоса, действенна Печать чистоты со словом Лоргара или литания Ненависти.

Я неодобрительно покосился на Миа. Все-таки шутка у нее получилась… на грани фола, если не за гранью… Зато если рассматривать ее слова как совет — он получился вполне жизненным. Слово Лоргара действительно могло отпугнуть либо подчинить большинство мелких хищников эфира. Вот только правильно записать это Слово, сохраняя в себе хотя бы каплю пламени ищущего веры примарха… Мдя… В этой школе я таких героев встречал немного. Пальцев одной руки хватит с запасом. Даже у моего Внутреннего круга пока что не получится.

Впрочем, шутка не удалась. Судя по тому, что волк не возмутился — кто такой Лоргар он не знал.

— Боюсь, мисс Грейнджер, мне незнакомы такие способы борьбы с боггартом, и, судя по названию, думаю, что по крайней мере последний из них не относится к одобряемым Министерством магии. Но, в целом, ответ верный, хотя и странно сформулированный. Пять баллов Гриффиндору.

Рон, которого баллами, естественно, обделили, скривился. Радовался бы, дурашка. Будь на месте Люпина Снейп… Интересно, скольких баллов лишился бы Дом Золотого грифона за такой ответ?

Мое мнение об оборотне слегка приподнялось. Все-таки способность признать, что чего-то не знаешь — уже есть достоинство в глазах адепта Архитектора судеб. Ведь от такой способности недалеко и до желания это неведомое узнать!

— Итак, поскольку я не могу продемонстрировать упомянутую мисс Грейнджер литанию Ненависти, мне остается только ознакомить Вас с более традиционным заклинанием для борьбы с боггартами. Произносится оно «риддикулюс». При этом следует помнить, что произнося это заклинание следует представить себе, как боггарт превращается во что-либо смешное. Запомнили?

Ученики загомонили, соглашаясь с профессором. При этом по лицам многих было отчетливо видно, что вопросов у них нет исключительно по причине полного непонимания темы.

— Итак, кто из вас решится противостоять боггарту первым? Мистер Уизли, может быть, Вы попробуете реабилитироваться за плохую подготовку к уроку?

Рон с трудом кивнул, и на подгибающихся ногах вышел к преподавателю, за спиной которого возвышался большой шкаф.

— Мистер Уизли, чего Вы боитесь? — поинтересовался Люпин.

— Пауков, — буркнул Рон, уперев взгляд в пол. — Близнецы однажды превратили моего плюшевого мишку в огромного паука…

Несколько минут Рон выслушивал инструкции преподавателя о том, как представить паука смешным. Разумеется, в реальности никто не даст времени на такое объяснение, да и человека, способного объяснить, как справиться со страхом, рядом скорее всего не окажется. Но сейчас перед нами не реальная задача, а всего лишь учебное упражнение. Детям надо научиться противостоять страху, и регулировать свое эмоциональное состояние, соединяя эмоции и магию. Пожалуй, для этого боггарт был действительно лучшей макиварой.

— Ну, приготовились…. Начали! — скомандовал Люпин и открыл дверцу шкафа.

Из темноты на свет комнаты, под взгляды собравшихся детей вышел Дамблдор. Он по-доброму, понимающе улыбнулся, понял руку, и начал что-то говорить… но в этот момент Рона срубил болевой импульс.

— Вот так и работает Печать сохранения тайны, - перекинул я мысль Миа. — Если других способов нет — она просто вырубает своего носителя. Теперь Рона бесполезно пытать или допрашивать… он просто не может ничего выдать.

— Хм… - так же беззвучно хмыкнула девочка, — получается, теперь Рон боится директора больше, чем пауков?

— Выходит, так, — согласился я с ней.

В занятии образовался перерыв. Профессор загнал боггарта в шкаф и запечатал дверцы заклятьем, а сам — оттранспортировал потерявшего сознание Рона в Больничное крыло. Вернувшись, Люпин продолжил практическую часть.

— Ну, кто еще?

Следующей попробовал Финниган. Его «баньши» походил на «женщину из-за Холмов»* примерно настолько же, как я в своем нынешнем воплощении — на Дитя Императора. Нет, что-то общее было, и в том и другом случае… но не слишком много. Тем не менее, Симус справился. Потом была Лаванда, Невилл… Все новые и новые гриффиндорцы демонстрировали, насколько они могут противостоять страху. И вот остались только мы с Гермионой.

/*Прим. автора: Финниган, как ирландец, по идее должен быть лучше знаком с беан ши — хранительницами рода и провожатыми ушедших в Ирландии, чем с беан нигх — «стирающими женщинами», предвестницами смерти Шотландии*/

Мистер Поттер, пожалуйста… — предложил профессор.

И я сделал шаг к шкафу.

Люпин открыл шкаф и шагнул в сторону. Ну, сейчас начнется!

Из шкафа вылез… сначала могло показаться, что это обычный человек, правда — слишком высокий. Непонятно было, как он вообще там поместился. Лаванда захихикала, решив, что Гарри боится какого-то большого хулигана… Но в этот момент то, во что преобразился боггарт, повернуло свое лицо к ней, и девочка захлебнулась очередным хихиканьем, мертвенно побледнев. Выпирающие клыки и желтые волчьи глаза с вертикальным зрачком не оставляли сомнений в том, что если когда-то это и было человеком, то это время прошло. Существо было полностью обнажено, и ни клочка ткани не скрывало его могучих мышц. В левой руке оно держало странный предмет, напоминающий помесь топора и цепной пилы.

«Это» оглянулось, осмотрев столпившихся перед ним детей. Его губы раздвинулись в жуткой ухмылке.

— Варлукар! Фенрис хъольда!

Топор, или то, что казалось таковым, грозно загудел, разгоняя цепь с зубьями. Чудовище двинулось на нас, замахиваясь своим оружием. Дети стояли, не в силах даже шевельнуться. Мне же придавала сил уверенность в том, что все это затеял мой сюзерен, и он это контролирует.

— Влка…

Профессор шагнул между нами и надвигающимся ужасом.

— Риддикулюс!

Палочка указала на приближающееся чудовище… Думаю, лучше бы Люпин этого не делал. Да, монстр уронил свое оружие и упал на колени… Но вместо того, чтобы превратиться во что-нибудь смешное, начал превращаться в нечто кошмарное. Ужасная мутация корежила его тело. Кости изгибались, занимая новое положение. Клыки вылезли изо рта, который уже однозначно стал пастью. Из глаз исчезло всякое подобие разума. Чудовище оперлось на пол передними конечностями, которые уже однозначно не были руками. Теперь вместо человека, или, хотя бы чего-то человекоподобного — перед нами стоял ужасный монстр, чем-то напоминающий волка.

— …Фенрика! — вырвалось из искореженных мутацией челюстей.

Волк приготовился к прыжку.

— Риддикулюс! — повторил профессор.

На голове волка на мгновение оказалась красная шапочка… и растеклась хлынувшей кровью. Запахло солью и железом. Люпин побледнел.

— Редукто!

Вместо того, чтобы разнести тварь на части, заклятье лишь нанесло ей ужасную рану… которая, впрочем, почти мгновенно затянулась. Существо снова двинулось вперед.

— Секо! Редукто! Пиро!

Заклятья профессор сдерживали тварь, и заставляли ее время от времени взревывать от боли, но не могли не только отбросить, но даже остановить. Медленно, но неотвратимо кошмар надвигался.

— На Фенрисе нет волков, — услышала я голос Гарри, развеявший ужасный морок.

Нет, чудовище никуда не делось, но теперь я могла двигаться и действовать. Ученая шевельнулась, заявив, что вполне возможно, что Морион просто испытывает нас. Ну что, сможем ли мы сделать хоть что-нибудь?

Времени выписывать Слово Лоргара не было. Я шагнула вперед и запела. В принципе, насколько я помню лекции профессора Трогар, у меня не должно было получиться. Я лишь хотела показать, что помню сами лекции, и текст литании… Но стоило первым звукам священного языка Врат сорваться с моих губ, как меня охватило темное пламя ненависти. И пусть это была чужая, заемная ненависть, я летела в нем, как в потоках ветра… алого ветра Акши, перевитого пурпуром Шаиш. Ненависть свивалась в нить, и разворачивалась безбрежным потоком. Она была сладка, как мед, но ранила губы острой, холодной сталью. Силой этого потока чудовище смело и ударило об стену. То, что между тварью и стеной был еще и шкаф — не значило ничего. Непрочное дерево разлетелось брызгами щепок… да и будь на месте деревянного шкафа бронированный сейф — результат не особенно изменился бы.

Ткань реальности раскрылась кровавым провалом, и тварь с жалобным воем рухнула туда. Разлом закрылся. Теперь я могла прекратить петь, но литания несла меня дальше. Я просто не могла остановиться… Я почувствовала, как этот поток небытия начинает менять мое тело…

И в этот момент Гарри резким, текучим движением развернулся ко мне, шагнул и обнял меня, крепко прижав к себе. Ненависть с тонким писком исчезла. Поток, в котором я летела, перестал кружить голову, и опустил на твердую почву реальности.

Очнувшись от сладкого наркотика ненависти, я стала внимательно осматривать и ощупывать себя. Перьев в прическе вроде не наблюдалось… чешуи — тоже. Я вздохнула с облегчением, когда Гарри покачал головой, и поднял мою руку к моим же глазам. Только сейчас я рассмотрела, что на тыльной стороне кисти разбросаны прозрачные, но как будто окутанные радужным свечением, мелкие камушки. Сначала мне показалось, что они разбросаны в совершенном беспорядке… но потом я пригляделась, и увидела, что если бы камни продолжали появляться — они сложились бы в восьмиконечную звезду Хаоса.

— Ой… брилльянтики! — любопытство в Лаванде преодолело страх, и она подошла поближе, и увидела мою руку. — Ты теперь так и будешь ходить? А меня такому научишь? А…

— Стоп! — прервал восхищенные всхлипы очнувшийся Люпин. — Мисс Грейнджер никого ничему учить не будет. По крайней мере, до тех пор, пока ее не осмотрят мадам Помфри и директор Дамблдор.

— И после не будет, — твердо заявила ворвавшаяся в заброшенный кабинет с обломками старого шкафа профессор Трогар. — Мисс Грейнджер, вы прибегли к литании Ненависти?

— Да, госпожа профессор, — призналась я. — Ненависть — сильнее страха.

— Хм… — сказала профессор Трогар. — Когда я рассказала вам о литании — я не думала, что кто-то сумеет ее запомнить, а тем более — применить. Мисс Грейнджер, позвольте…

Прежде, чем я успела согласиться, или же отказаться «позволять» что бы то ни было, Поверженная взмахнула палочкой, обрушив на меня несколько слоев диагностических заклятий. Но, прежде, чем она успела объявить результат, в классе появился директор.

— Что здесь произошло?! Профессор Трогар? Профессор Люпин?

Разумеется, проклятый оборотень немедленно рассказал все, что видел. К счастью, понять все произошедшее ему не удалось. Но главное он изложил. И директор немедленно схватился за это.

— Мисс Грейнджер, Вы использовали литанию Ненависти? — Дамблдор строго взглянул на меня через очки-половинки.

— Да, господин директор, — отрицать не имело смысла.

— Это очень темная магия! Вам не следовало…

— Господин директор, — прервала поучение Сейлина, — я диагностировала у девочки начальные стадии мутации под действием Хаоса. Боюсь, ее нужно доставить в больничное крыло. Думаю, рассказать ей о том, насколько она неправильно поступила — можно и потом.

— Хорошо, — с видимым сомнением согласился Дамблдор. — Но, мисс Грейнджер, как только мадам Помфри Вас отпустит — немедленно ко мне!

Очень забавно было понаблюдать, как неотразимое оружие ударяет в несокрушимый щит, а точнее — за попытками Дамблдора устроить немедленный разбор полетов, раз за разом разбивающимися об непреклонную решимость мадам Помфри не выпускать из своих владений пострадавших детей. В этот раз победа осталась за обороной, вместе со всеми учениками, присутствовавшими на уроке по укрощению боггарта. Правда, кое-кому из детей пришлось срочно переодеться и обмыться… но это только укрепило уверенность колдомедика в том, что детям нужно как следует отдохнуть и успокоиться, а не разбирать столь травмирующее воспоминание по горячим следам.

Так что все мы, кроме Гермионы, получили по дозе успокоительного зелья и зелья сна-без-сновидений, и были отправлены по кроватям. Миа же мадам Пмфри уволокла в ту самую палату больничного крыла, где на полу была расчерчена монструозная пентаграмма.

После пары часов обследования, мадам колдомедик вынесла вердикт, что «в результате опрометчивого использования слишком мощного для девочки ритуала, мисс Грейнджер получила опасные поражения Хаосом, в результате которых частично утрачена стабильность ее внешнего облика». В общем, после долгого разговора с колдомедиком, Миа смогла расшифровать эту фразу, и выяснила, что она приобрела способности метаморфа. А когда она спросила, было ли такое раньше, колдомедик вздохнула, и ответила, что именно такого — не было, но вот недавно училась в школе одна метаморф от рождения… и женщина тяжело вздохнула. Еще двадцать минут потребовались Миа, чтобы выяснить, что этим метаморфом была уже знакомая нам Тонкс.

После обследования Миа зашла ко мне в выделенную мадам Помфри палату, и уселась на краешке кровати.

— Ты это нарочно устроил? — спросила она у меня через связь Меток.

— Конечно, — легко согласился я. — Когти покажи!

— Ой! - сказал Миа, когда вместо серьезного усилия и концентрации ей оказалось достаточно пожелать, и на тонкой девичье руке сформировались могучие керамитовые когти.

— Метаморфу всегда проще принять какую-то наперед выбранную форму, чем тому, кто заперт в одном облике — стать метаморфом, — пояснил я один из слоев «небольшой пакости».

— Но ведь это не все, чего ты хотел достичь? — поинтересовалась Миа.

— Разумеется, не все, — согласился я. — Ученица, сломившая и изгнавшая в варп тварь, с которой не справился профессор… Какие слухи пойдут по школе…

— О том, что я — настоящая демоница, одолевшая порождение ада с адской помощью? — грустно улыбнулась Миа. — Или чистокровная наследница Слизерина, которую тщательно укрывали у магглов из опасения за мою жизнь?

— Или могущественная Темная леди, невеста и возлюбленная Темного лорда? - усмехнулся я. — И что в этом неправда?

— Ну… — задумалась Миа. — Насчет «наследницы Слизерина»…

— Как есть правда, - не согласился я. — В Гринготтсе лежит мое завещание, в котором сказано, что все, чем я владею, в том числе и как лорд Слизерин — в случае моей смерти отходит тебе. Так что ты и есть самая настоящая, неподдельная, девяносто шестой пробы чистой воды наследница Слизерина!

— А «демоница»? — заинтересовалась девочка.

— Ты ходишь в варп, как к себе домой, словом подчиняешь низших, летаешь с Изменчивыми ветрами, и даже сумела спеть литанию Ненависти, чтобы покарать неугодного, ты слышала песню Некротека и не сошла с ума, - разъяснил я. — Признание тебя младшей княгиней демонов — лишь формальность, а уж кем ты себя будешь считать, демоном, или человеком — и вовсе вопрос выбора, причем — только твоего.

— Ой… - отреагировала Миа на такой финт ушами, — но у меня нет домена… и литанию я пела твоей ненавистью, и…

— Домен — дело наживное, - не согласился я. — Вчера не было, а сегодня уже, глядишь, есть. Да и ненависть, в общем-то, тоже…

Тут в палату зашла мадам Помфри, и возмутилась тем, что Гермиона не отправилась прямо на свою кровать, а сидит со мной и лясы точит. В ответ мы с Миа предложили перенести ее кровать сюда, мотивируя это тем, что мы и так живем вместе, и отдельно от остального Дома. Колдомедик задумалась, а потом махнула рукой.

— Хорошо. Делайте, как хотите!

Так что вечер прошел в неторопливой, расслабляющей и успокаивающей нервы беседе.

А на следующий день нас, то есть, меня, Миа, а так же профессоров Люпина и Трогар призвали-таки в кабинет директора. Там же уже присутствовала и Минерва Макгонагалл, как наш декан.

— Мистер Поттер, — обратился ко мне директор. — Расскажите, пожалуйста, откуда у Вас такой боггарт?

— Это не мой боггарт! — поспешил откреститься «испуганный мальчик», и тут же перевел стрелки, — это профессор Люпин его где-то нашел!

Минерва Макгонагалл прыснула, неудачно постаравшись изобразить приступ кашля. Люпин скорбно и укоризненно посмотрел на меня. Видимо, такое мое поведение не укладывалось в его представления об истинных гриффиндорцах. Сейлина легко удержала покерфейс.

— Нет-нет, Гарри, успокойся, тебя никто ни в чем не обвиняет, — поспешил с заверениями директор, — просто нам надо знать, как получилось, что ты боггарт вытащил такой… кошмар из твоего сознания.

— Господин Дамблдор… я… я еще на летних каникулах перед поступлением в Хогвартс нашел в библиотеке и прочитал книжку о легионе Космических волков Лемана Русса, и о том, как они сожгли и уничтожили планету чародеев, пытавшихся спасти Императора и Империум.

— Может быть, «Сожжение Просперо»*? — подсказала Сейлина.

/*Прим. автора: да, я знаю, что анахронизм и артефакт. Но у нас же АУ?*/

— Да… Правильно. Именно «Сожжение Просперо». Я… я испугался. Ужасные воины, всегда готовые истреблять всех, кто не подходит под заданные им параметры… Со мной уже тогда происходили разные вещи, которые не должны случаться с «благонадежным добропорядочным человеком», и я испугался, что они могут прийти за мной. А уж когда прочитал, что иногда они не могли удержать своего зверя, и сами превращались в ужасных чудовищ — вульфенов…

— А откуда ты вообще знаешь, как превращаются в вульфена? — возник в моих мыслях голос той части Миа, которая называет себя Ученой.

— А я и не знаю, — столь же молча отозвался я. — Ни мы, ни Волки, в общем, никто из Астартес как-то не горел желанием приглашать братьев из других Легионов на столь… интимные церемонии, как посвящение неофитов и внедрение генимплантантов. Я о том, как выглядят эти самые неофиты Волков, знаю только потому, что встречался в эфире с отблеском одного из рубрикаторов, и брат поделился со мной воспоминанием о штурме Клыка. Тогда Волки бросили клич «все, способные носить оружие…» Неофитам вручали что под руку попало и кидали в бой, чтобы только задержать Тысячу сынов. Только броня Астартес была им еще не по силам, а броня трэллов — мала. Вот и шли они голой грудью на болтеры, с цепными топорами или мечами в руках.

— Гарри, успокойся, — Макгонагалл подошла и обняла меня, — Космические волки — это всего лишь фантазии магглов. Их не бывает.

— Правда? — с надеждой посмотрел я на декана.

— Правда-правда.

Как я не рухнул от хохота прямо на месте — знает разве что Архитектор судеб. Но все-таки, устоять удалось. И я даже смог сохранить выражение робкого сомнения на лице.

— Теперь Вы, мисс Грейнджер, — обратился директор к девочке. — Почему Вы использовали столь… страшное и темное заклятье? Разве профессор Трогар не предупреждала вас об опасности столь неразумного обращения к силам Изначального Разрушителя?

— Предупреждала, — робко пискнула Гермиона Грейнджер, правильная, до зубовного скрежета, Пай-Девочка. — Но я увидела, что профессор не справляется, и подумала, что надо защитить Га… ребят. Ведь монстр получился более опасным, чем ожидалось!

— Мисс Грейнджер, — грозно поднялся директор. — Я рад, что даже в столь… затруднительной ситуации Вы подумали не о себе, но о защите тех, кто рядом. Но использовав литанию, которая не зря называется Литанией Ненависти, и является очень темным заклятьем, Вы подвергли всех соучеников и себя в том числе намного более страшной опасности! Постарайтесь в следующий раз обойтись без столь… крайних мер. А вас, профессор Трогар, профессор Люпин, я настоятельно прошу научить детей менее… радикальным способам борьбы с нечистью! Всем спасибо, все свободны.

Утренняя почта меня сильно порадовала. Только развернув «Ежедневный пророк», я сразу расплылся в улыбке.

— Что там такое? — заинтересовалась Миа, да и с левой стороны, где устроилась завтракать Джинни, донеслась волна любопытства.

— Вот! — с гордостью продемонстрировал я девочкам передовицу «Пророка» «Уважаемый гражданин оказался трусом!»

«Пророк» чеканным слогом Риты Скитер извещал читателей, что Джастин Трэверс, известный «герой» процесса, в котором он посмел возвысить голос до обвинения Гарри Поттера в самозванстве, оказался презренным трусом. Не дожидаясь неизбежного картеля от регента оказавшегося древнейшим и благороднейшим рода Поттер, Северуса Снейпа, он бежал и скрылся. В связи с этим он был обильно полит грязью мужественной и просвещенной корреспонденткой уважаемой газеты. В последних же строках статьи содержалась ссылка на «Биржевые ведомости», располагавшиеся на 6-й странице.

— А при чем тут биржа? — удивилась Миа.

— Давайте прочитаем, и узнаем, — ответил я, перелистывая страницы из скверной газетной бумаги.

С уже упомянутой шестой страницы на читателей грозно и уверенно смотрел лорд Малфой. Он поднимал к лицу трость с серебряным набалдашником, запахивался в черную парадную мантию, и что-то вещал толи фотографу, толи журналисту.

Сама же статья просто и без свойственных Рите красивостей языка сообщала, что у Джастина, лишившегося права управления родовым имуществом, осталось еще немалое личное состояние, изрядная часть которого состояла из тридцатипроцентного пакета акций «Фривей Инк», известной компании-импортера магических ингредиентов. Копания эта отнюдь не являлась монополистом, но в некоторых областях, не связанных с особенно редкими или дорогостоящими, но зато весьма популярными ингредиентами, такими, как иглы дикобраза, занимала весьма и весьма солидное положение на рынке.

И вот теперь Люциус Малфой заявил, что «в связи с тем, что владелец крупнейшей доли акций и генеральный директор компании оказался недостоин доверия, он, лорд Малфой, больше не может считать эту компанию надежным вложением капитала, и продает принадлежащую ему долю в компании».

Далее журналист пояснял, что доля Люциуса, по некоторым данным, составляла до 10% акций компании, и это заявление спровоцировало биржевую панику. Котировки «Фривей Инк» летели вниз с неторопливой грацией бетонного блока, сброшенного с башни Биг Бена. Люди в страхе избавлялись от вчера еще надежного и прибыльного актива по любым ценам, которые им были готовы предложить.

— Ну вот, говорил же: «Добровольно и с песней», — прокомментировал я эту новость.

— Ты это о чем? — удивилась Миа.

— Все очень просто, — улыбнулся я девочке. — Вот смотри: если бы Люциус действительно хотел бы избавиться от «сомнительной инвестиции», разве стал бы он об этом кричать на весь волшебный мир, провоцируя панику? Ведь из-за этой самой паники он наверняка продал свои акции дешевле, чем мог бы.

— Но ведь лорд Малфой — умный человек, — задумалась Миа. — А когда умный человек совершает глупости…

— …то это означает, что для этой глупости есть какая-то причина, которой мы не видим, — согласился я. — Впрочем «не видим» тут весьма и весьма относительно. На самом деле — все довольно прозрачно…

— …если он получил такой результат — значит, он его хотел получить? — удивленно спросила Миа.

— Именно, — кивнул я. — А теперь расскажи, какой результат получил отец Драко?

— Он потерял часть денег из-за того, что не смог продать свои акции так дорого, как мог бы… — озвучила очевидное Джинни. Миа внимательно посмотрела не нее. Похоже, она и сама хотела сказать что-то подобное… но теперь задумалась.

— А еще? — поинтересовался я.

— Дешевле… дешевле… — вслух размышляла Миа, — стоп! Но ведь это значит, что и другие тоже будут продавать свои акции дешевле!

— Именно, — согласился я. — Более того, если падение цены замедлится, Малфой может и «добавить огоньку», организовав какую-нибудь подходящую новость в «Ежедневном пророке». Скажем: «По слухам, дошедшим до нашего корреспондента, из-за отсутствия оперативного управления, и недоступности одного из главных акционеров, компания понесла убытки вследствие мора, напавшего на крупнейшую популяцию дикобразов в джунглях Северной Аляски»

— В джунглях Аляски? — рассмеялась Миа.

— Ну да. И если вдруг окажется, что никакого мора нет, и вообще на Аляске дикобразы не водятся — то это не журналист виноват, а дезинформировавший его источник, «который журналист имеет право не называть, но к которому он больше никогда-никогда не обратится!» А в совсем крайнем случае — журналиста выпрут с работы, а издание окажется уж точно не при чем.

— А цена покатится дальше вниз… — кивнула Миа. Джинни же следила за нашими рассуждениями с ошеломленным видом.

— Именно. И в какой-то момент Джасти будет просто вынужден продавать свои акции — у него-то больше нет доступа к родовому капиталу, нет «подушки безопасности».

— И тогда Малфой начнет эти акции скупать… — продолжила Миа, — …по цене бумаги, на которой они напечатаны.

— А еще, чтобы ускорить продажу, можно скупать и векселя, облигации и прочие долговые обязательства «Фривей Инк», и в нужный момент предъявить их к оплате… или, хотя бы — пригрозить это сделать.

— То есть, Малфой, — девочка забарабанила пальцами по столу, — стремясь к собственной выгоде, разоряет Джастина Тревэрса?

— Ага, — радостно кивнул я. — «Добровольно…

— …и с песней», — продолжила за меня Миа, — ты это уже говорил. Но зачем Малфою «Фривей Инк»?

— Во-первых, семья Малфой традиционно владеет собственной торговой компанией, и переход под его руку еще и «Фривей Инк» — позволит снизить конкуренцию и повысить прибыльность обеих компаний. «Эффект масштаба», знаешь ли…

— «Снизит конкуренцию»… — задумалась Миа. — Но разве государство не должно препятствовать такого рода сделкам?

— Должно, — кивнул я. — Но, разумеется, Люциус не станет покупать эти акции на свое имя. Акции купят компании, акциями которых владеют другие компании, контрольный пакет которых — у Малфоя, и это еще простая и примитивная схема.

— Дела… — Аналитик дернула себя за прядку возле уха, — Но вот что странно… То, что ты описываешь… Я думала, что такая развитая биржа есть только у магглов. Неужели волшебники успели подхватить эту заразу?

— Не волшебники, — улыбнулся я. — Гоблины. Думаешь, Гринготтс мог упустить такой способ выкачивания золота из волшебников просто из-за того, что он «маггловский»?

— Выкачивания золота? — удивилась Джинни. — Но ведь мне рассказывали, что на бирже можно и выиграть и проиграть…

Мы с Миа переглянулись и сочувственно посмотрели на наивную девочку.

— Выиграть или проиграть могут только игроки, — пояснила Миа, — а казино всегда остается в выигрыше.

В этот момент поблизости раздалось:

— О Всеотец Ме…

Договорить у Перси не получилось. Вместе со случайно оказавшимся поблизости Роном он был сметен и впечатан в стенку «непроизвольным» и «паническим» «выбросом магии».

— Мистер Поттер! Что Вы делаете? — от преподавательского стола к нам надвигался Дамблдор.

Я перевела взгляд на Гарри, и поразилась: уверенный и спокойный обычно парень, сейчас прямо-таки дрожал. Его руки тряслись, взгляд, как у безумца, метался по залу. Весь его вид выражал смесь страха и агрессии…

— Мистер Поттер! Гарри! Что с тобой? — встревоженно пытался дозваться до ученика директор.

— Вссе… Всеот… Всеотец! Он сказал: «Всеотец!» — выдавил-таки из себя Гарри. — Так ОНИ говорили…

— Кто «они»? — спросила подошедшая Макгонагалл.

— Волки, — вздрогнув, ответил Гарри.

— Какие еще «волки»? — строго сверкнула глазами декан Гриффиндора.

— Космические волки, — пролепетал Гарри.

— Гарри, — в свою очередь вздрогнула Макгонагалл, — я же говорила тебе, что никаких «Космических волков» — не существует. Это просто маггловские выдумки.

— Но если их не существует, то зачем кому-то поминать Всеотца? — и Гарри упрямо повторил: — так говорили Волки!

Я обратила внимание на стол преподавателей. Если Гарри был бледен и трясся, то Люпин выглядел ничуть не лучше. Бледный, как смерть, он с каким-то ужасом смотрел на Гарри.

— Мистер Поттер, Вас подвело плохое знакомство с реалиями магического мира, — Минерва Макгонагалл улыбнулась, при этом продолжая сохранять строгий вид. Как это у нее получилось — я не поняла. — Маги, особенно чистокровные, время от времени поминают «Всеотца Мерлина». Правда, делают это крайне редко. Считается, что Мерлин действительно может услышать, и, если повод для его упоминания окажется слишком слабый — накажет поминавшего. Вот поэтому Вы и не слышали этого восклицания раньше. Неудачно получилось, что Вы впервые это услышали именно после этого… неудачного урока, — Макгонагалл бросила испепеляющий взгляд на сжавшегося за преподавательским столом Люпина. — Но, боюсь, я должна теперь наказать Вас: Вы мало того, что колдовали вне классных комнат, так еще и нанесли вред двум ученикам. Вы лишаете своего факультета пяти баллов, и сегодня вечером явитесь ко мне на отработку.

— Хорошо, профессор Макгонагалл… — все еще запинаясь, но постепенно успокаиваясь произнес Гарри, — спасибо, что не наказали сильнее. Я больше…

— Да уж, постарайтесь больше так не делать, — декан потрепала Гарри по голове, вызвав недовольные взгляды Перси и Рона, явно считавших наказание неоправданно мягким. — Мисс Грейнджер, помогите, пожалуйста, своему товарищу добраться до Больничного крыла. Боюсь, ему надо выпить успокаивающего.

Разумеется, я даже не подумала отказываться. И мы с Гарри вышли из Большого зала. Отойдя от дверей подальше, я вопросительно взглянула на своего парня. Нет, я понимала, что произошедшее в Большом зале было всего лишь представлением, но его смысл ускользал от меня. Хотя… если вспомнить историю про Малфоя и акции… «Имея дело с умным человеком, смотреть стоит не на то, что он хочет показать, а на то, что в действительности получилось».

Так что же получил Морион? Его будут считать несколько неадекватным… Но после прошлогоднего концерта на серпенарго его и так не считают полностью нормальным… Я еще раз вопросительно посмотрела на идущего рядом Гарри. Он оглянулся, убеждаясь, что поблизости нет портретов, и щелкнул пальцами. Насколько я поняла, теперь все, кто захотят нас подслушать — услышат всего лишь невинную болтовню неравнодушных друг к другу мальчика и девочки.

— Так зачем ты все это устроил? — поинтересовалась я.

— Сама не попробуешь угадать? — с улыбкой задал встречный вопрос Мори.

— Ну… — постаралась я сформулировать, — я поняла, что тебе зачем-то надо, чтобы тебя считали неадекватным… Но вот зачем? И… наверное, ты хочешь насолить Люпину, и я даже вроде понимаю, почему он так реагирует… Но, опять-таки — зачем?

— Ты у меня просто умничка! Почти все правильно поняла… Чуть-чуть опыта не хватает только… — зеленый взгляд согревал меня, чуть было не заставляя мурлыкать… Я даже ощутила, как где-то там, в небытии, шевельнулись тяжелые кожистые крылья… — Спокойнее, спокойнее… — Гарри взял меня за руку, — контролируй себя. А то у тебя глаза желтеть начинают.

— Ой! — я прижала свободную руку к лицу. — Правда? — и сама поразилась прозвучавшей в голосе смеси страха и надежды.

— Правда, правда, — Гарри снова улыбнулся мне. — Ну-ка, убери руку… — Я послушалась. — Отлично. Они снова потемнели. Не забывай, пожалуйста, о контроле, ладно? Это очень важно. Сейчас, конечно, такие заскоки спишут на «поражение Хаосом, приведшим к потере стабильности облика»… но у таких оправданий есть свои пределы, и лучше их не проверять.

— Угу, — только и смогла выдавить я. У меня получается! На самом деле получается! Но тут я заметила, что Гарри уклонился от поднятой темы. — А все-таки, объясни, зачем тебе все то, что я перечислила?

— Хорошо, — усмехнулся Гарри. Похоже, я прошла какую-то проверку… Впрочем, думаю, если бы я позволила себя отвлечь, чуть позже Гарри мягко объяснил бы мне мои ошибки. — Начнем с Люпина. Есть у меня смутное подозрение, что проклятый оборотень, друг отца, и, соответственно, давний враг Снейпа, человек директора как бы не в большей степени, чем Хагрид, появился в школе не просто так.

— Думаешь, он будет шпионить за тобой? — поинтересовалась я.

— Или его попытаются подвести как агента влияния… Скажем, под предлогом «научить ребенка какому-нибудь интересному заклятью». — Гарри жестко усмехнулся. — Но теперь, после устроенного представления, это будет…

— Нереально? — попыталась влезть я.

— Это будет сложнее, — поправил меня Гарри. — И я смогу в любой момент разорвать навязываемые отношения, под предлогом «Тотем сказала мне, что он — волк, а я волков боюсь и реагирую на них агрессивно!»

— Но ведь это не единственная причина? — потребовала я продолжения банкета.

— Разумеется, — кивнул Гарри. — Вторая причина в том, что имеет смысл продемонстрировать наличие у героя магического мира, Мальчика-который-Выжил, слабого места. То есть — еще одного слабого места, помимо одной хорошенькой девочки… — Гарри бросил на меня короткий взгляд, и бросил: — Глаза. Следи за глазами. Похоже, теперь вместо того, чтобы краснеть, ты будешь посвечивать золотыми глазками. Красиво, конечно, но, боюсь, некоторые не поймут.

— «Хорошо защищается тот, кто защищается там, где не нападают» — процитировала я древнего полководца и теоретика военного искусства.

— Правильно, — согласился Гарри, — а потому, стоит заставить противника атаковать там, где никто не будет обороняться вследствие отсутствия «там» чего-либо ценного. Думаю, мне придется пару раз подставиться, и «купиться» на дешевые провокации, чтобы убедить противников, что это действительно — мое слабое место.

— Хорошо, — согласилась я, — но что-то мне не верится, что ты и вдруг ограничился двумя целями…

— И правильно не верится, — усмехнулся Гарри. — Есть и третья. Помнишь, про «сеять вражду и рознь»?

Я задумалась, и снова дернула прядку над ухом. Как-то у меня не складывалось. Нет, Рон, разумеется, влетел в стенку… Но как этот факт может внести раздор… Рон же влетал в стенку неоднократно… или… Стоп!

— Перси! — вскричала я. — Ты разозлил Перси Уизли…

— Точно! — кивнул Гарри. — Любое наказание он счел бы неадекватным такому удару по его чести и достоинству. А тут — просто какая-то насмешка над единственно справедливым порядком мироустройства, при котором он, Главный староста всея Хогвартса успешен и недосягаем…

Тут выяснилось, что мы уже почти пришли к Вратам Ада… то есть — занавесочке, закрывающей вход в Больничное крыло. Гарри щелкнул пальцами, и снова превратился в дрожащего от страха и агрессии мальчишку.

— «Оставь надежду, всяк сюда входящий», — насмешливо процитировала я Божественную комедию, и мы шагнули через порог.

После сегодняшнего собрания леди Аметист изволила задержать нас с Винсом, и предложила исполнить для нее "простенькое задание, по итогам которого она, возможнесмотрит имеющееся у нее мнение о нашем месте в иерархии Культа Перемен".

Задание действительно было несложным: устроить несколько пакостей орлятам со второго и третьего курсов, навлекшим на себя неудовольствие Высокой леди, но не заслуживших того, чтобы леди занялась ими лично. Однако сам факт получения приватного поручения не на шутку возбудил Винса. Он подпрыгивал и светился от радости.

— Грег, ты представляешь, — начал он, как только мы вернулись в реальность, — мы теперь личные порученцы Высокой, и стоим на одном уровне с Малфоем! Немного поработаем, и встанем выше его, пусть он нам теперь прислуживает!

Я смотрел на приятеля, симулируя минимальный уровень мыслительной деятельности. Мысль о том, что мы УЖЕ на одном уровне с Малфоем, хотя не выполнили даже первого, тестового поручения, в то время как Драко остается после собраний наедине с Леди регулярно, была смехотворна сама по себе. А уж представить себе, что принципал нашей небольшой ереси поставит нас выше Малфоя... Нда. Это нужно обладать слишком уж болезненным воображением.

— Ну, что ты молчишь? — продолжил Винс. — Не понимаешь что ли? А, впрочем, что с тебя взять: тупой! В общем, делай, что я скажу, и у нас все будет в шоколаде!

Естественно, совершать огромных размеров косяк, следуя в фарватере Винса, я даже не собирался. Во-первых, когда... и, уже, боюсь, именно что "когда", а не "если", Винсент Кребб предаст Малфоя, что помешает ему так же поступить и со мной? Во-вторых, если бы Винс внимательно слушал профессора Трогар, то знал бы, что "амбиции, коварство и готовность предать — ценные ресурсы для Повелителя Перемен", а "ресурсы" — это то, что используют и безалостно выкидывают по исчерпании полезности. Ну и, в-третьих, даже если Винс прав в своих рассчетах (что трудно предположить, раз уж даже я вижу в них несколько косяков), то все равно его идеи сильно напоминают мне русскую сказку, которую в детстве рассказывал мне отец, не забывая упомянуть, что слышал ее от Долохова. И вот, сравнивая идеи Винса с этой сказкой, мне очевидно, что до стадии "и чтобы служила у меня Золотая рыбка на посылках" — рукой подать. А там уже финал известен. Представить же себе, чтобы Винс, утопая сам, позаботился о тех, кто следует за ним... Нда... Это даже не волшебная сказка, но бредовые видения в чистом виде. Так что я, пожалуй, предпочту самое что ни на есть обывательское благоразумие. Амбиции же, коварство и жажду перемен я продемонстрирую, сдав Винса и превзойдя его.

Отделавшись от "друга", я отправил черную бабочку к главе нашего ковена. Конечно, можно было бы предупредить Драко... Но вдруг предательство Винса угодно Леди? Тогда, вмешавшись на этой стадии я уже ничем не смогу помочь сыну того, кто в свое время буквально вытащил наших с Винсом отцов из лап дементоров.

Конечно, Малфой-младший относился к навязанной ему свите без особого пиетета, предпочитая общаться с Поттером, сестрами Гринграсс и Грейнджер... Но его можно понять: как-то прислушавшись к их разговору, я понял, что не понимаю практически ничего. С одной стороны, несколько обидно было осознавать себя настолько тупым... но с другой — зная о своем недостатке можно было попытаться преодолеть его. И тогда я подошел к мадам Пинс. Та внимательно посмотрела на мальчишку, пришедшего к ней с не слишком обычной просьбой подсказать, как избавиться от тупости. Теперь я ее даже понимаю: я оказался живым опровержением кажущегося незыблемым закона природы*. Однако, список книг, которые могли бы помочь мне с моей проблемой, она выдала.

/*Прим. автора: "Никто не доволен своей внешностью, зато каждый доволен своим умом"*/

Поначалу было тяжело. Мне никак не удавалось понять, как чтение довольно тяжеловесных и не всегда понятных книг, которые мадам Пинс обозначила словами "классика английской литературы" может мне помочь... Но, раз уж я пришел за помощью, надо было хотя бы попытаться последовать полученному совету. И я читал, старательно скрывая свои занятия как от Кребба, так и от Малфоя. Уж правилу "умеешь считать до десяти — остановись на восьми", меня дома научили. Так что я продирался сквозь тяжеловесные и частенько устаревшие обороты, через день потихоньку бегал к мадам Пинс с просьбами разъяснить непонятное... и постепенно втянулся. А потом я заметил, что мне стало заметно легче понимать рассуждения Снейпа, который никогда не задумывался о том, насколько его понимают... и стал время от времени поднимать руку, задавая вопросы, которые только укрепили представления Винса о моей тупости. Но вот Малфой стал странно на меня поглядывать. И к поручениям вида "стой там — иди сюда — пошел на фиг не мешайся" стали потихоньку добавляться более интересные задачи. Например — потихоньку и не привлекая внимания передать записку гриффиндорке Оллфорд, получить и передать Малфою ее ответ, взять в библиотеке ту или иную книгу, с которыми сам Малфой не хотел светиться... и все это — в тайне от Винса...

В вялотекущей войне Гриффиндора и Слизерина Малфой, несмотря на дружбу с Поттером и Грейнджер, принимал довольно активное участие. Правда действовал он в большей степени своим колючим языком, чем палочкой. Так что, даже если очередная стычка доходила до преподавателей, Малфой оказывался "невинной жертвой, униженной и оскорбленной", что неизменно вызывало взрывы бешенства у особо правоверных гриффиндорцев, и смех Поттера. Иногда слов оказывалось недостаточно, и тогда нам с Винсом приходилось принимать на себя обязанности оруженосцев: прикрывать рыцаря от численно превосходящего противника. Но и в этой области я стал замечать, что мне стало легче: понимание объяснений профессора Флитвика помогало мне бороться с теми детскими чарами, которые применялись при выяснении отношений учеников.

Так что потихоньку я приближался к своей мечте: обрести уважение Малфоя, и занять в его свите место, подобающее наследнику древнего и благородного рода, а там, чем Мордред не шутит, и обзавестись собственной свитой. И разменять все эти планы на бредовые идеи Винса? Нет, я, конечно, и сейчас не обольщаюсь иллюзиями об уровне своего интеллекта, но уже, надеюсь, и не настолько дурак. Так что я без особого трепета шагнул на темную нить, возникшую передо мной в ответ на мое послание.

Мы с леди Аметист демонстративно не обращали внимания на Грега, застывшего «на пороге» нашего небольшого кусочка реальности в безбрежном море варпа. Так же здесь, среди непрерывно изменяющихся стен, отделяющих нас от еще большей, сводящей с ума изменчивости Хаоса, присутствовали рубиновые близняшки и Луна. Впрочем, опознать скромных учениц Хогвартса было бы крайне трудно: все четверо уже успели сформировать себе облик для пребывания на грани реальности и за ней, имеющий мало общего с их повседневным обличием, а леди Аметист, к тому же, всегда в таких случаях носила маску. Я же изменил свой внешний вид буквально за мгновение до появления Грега. Уж меня-то он должен был опознать.

— Хм… — я покрутил в руках вещицу, принесенную леди Аметист из реальности, провел рукой по ее граням, скорее подобающим геометрии тетраскейпа*, полюбовался переливами цветов, порадовавшись, что сохранил глаза, более подходящие нерожденному, чем смертному, — …и что это такое? Спиралоконус, творение чуждого разума?

/*Прим автора: «тетраскейп» — обиталище сарути, расы «полностью извращенной некротеком». Геометрия тетраскейпа вызывает у непривычного к ней человека приступы тошноты, поскольку несообразна с обыденной реальностью*/

— Не-а, — улыбнулась мне леди. — Это Ронникинс пытался вилку в ложку трансфигурировать. Если бы наши ребята его не страховали — он бы уже давно или прорыв инферно устроил, или сам мутировал в такое, что ни в сказке сказать, ни гонораром оплатить.

— Так может и пусть его? — усмехнулся я, задавая вопрос, на который отлично знаю ответ. — Рванет, и варп с ним?

— Ага… вот только рванет-то он в школе. Да и девчонка сюзерену может пригодиться.

Краем глаза я отслеживал реакцию Грега. Благо, он пока еще не настолько освоился в пограничных с варпом слоях реальности, чтобы понимать, куда именно направлен мой взгляд.

В принципе, о том, что Джинни входит в ковен, Дамблдор и так знает. Но дополнительное внимание со стороны демонических покровителей ковена может заставить Дамблдора приглядываться к рыжей повнимательнее, слегка рассеяв его взгляд на Гермиону Грейнджер — не помешает. Так что посмотреть за тем, уйдет ли эта информация от Грега, и если уйдет — то кому, и какими путями будет распространяться, было любопытно и не опасно. Да и дурищу Браун, если повезет, можно слегка подставить, ведь имя «девчонки» упомянуто не было. Ну а нет — так нет. Припишем Грегу еще один плюсик.

— Мистер Гойл? — «заметила» присутствие Грега леди Аметист. — О чем Вы хотели со мной поговорить?

Грег несколько секунд тормозил. Кажется, присутствие некоторых «ребят» вблизи Рона, и наличие у леди Аметист «сюзерена» было для него некоторым сюрпризом.

— Госпожа… — Грег взял себя в руки и поклонился. — Я получил сведения, которые могут представлять для Вас некоторый интерес.

После того, как мой сквайр рассказал о «коварных» и «хитрых» замыслах Винса, Парвати протянула в сторону Падме руку, ладонью вверх.

— Плати!

Падме вздохнула, и щелчком перебросила сестренке медный кнат. А на удивленный взгляд Грега пояснила:

— Мы поспорили, как быстро он решиться...

— Но… — запнулся Грегори, — …кнат?!

— Большего он не стоит, — усмехнулась Парвати. — И если он думает, что мы здесь не знаем, что он стучит на наш ковен сразу Дамблдору, Снейпу и Эйвери — то пусть лучше так не думает.

Грег стоял с таким выражением лица, как будто он готов схватиться за голову с воплем «вот болван!»

Луна сунула руку прямо в переливающуюся неведомыми человеческому глазу цветами стену свою руку, и вытащила оттуда нечто.

— Вот. Держи, — протянула она это «нечто» Грегу. — В жизни пригодится.

Грегори широко раскрытыми глазами пялился на девочку. Кажется, до этого момента он ее не замечал. Впрочем, это и не удивительно. Если рубиновые близняшки выглядели людьми, хотя и были совершенно не похожи на самих себя, то Луна на этот раз приняла облик расплывающейся, текучей тени со смутно человекоподобными очертаниями. И лежащая у нее на ладони штуковина была своими очертаниями еще дальше от всего, привычного для обитателей плотной реальности, чем результаты колдовства Рональда Уизли.

— Что это? — удивленно спросил Гойл, вращая в руках подарок Луны.

— Не знаю, — улыбнувшись, пожала плечами Луна. — Но я чувствую, что это тебе пригодится. И вообще — она красивая!

Вот в этом — вся Луна. «Не знаю, что такое, но тебе это нужно». И ведь самое интересное, как говорил Гарри «мнение Луны, при всей абсурдности формы, в которую она его заключает, частенько оказывается недалеко от абсолютной истины».

— Ну… — Грег все-таки взял подарок, и принялся крутить его в руках.

Честно говоря, мне тоже было совершенно непонятно, что это такое, и каким боком оно может пригодиться… Но аура у этой штуковины была любопытная. Очень любопытная. Хотелось взять ее в руки, потрогать… Эффект она оказывала просто гипнотический.

Гипнотический? Я рванулся на свободу, используя все приемы, показанные нам сюзереном, для освобождения сознания от внешнего воздействия… и пришел в себя. Теперь странная штуковина в руках Грега была просто странной штуковиной, и не более того.

— Адди, — сократил я новое имя Луны, — ты уверена, что это безопасно?

Грег удивленно посмотрел на меня. В его глазах отнюдь не наблюдалось той мути, какая просто должна быть во взгляде завороженного. Кажется, он просто не понимал меня.

— Для него, — Луна кивнула в сторону получателя подарка, — безопасно. А прочим, кто захочет получить его себе… Хм… Лу… — девочка запнулась, и попробовала сформулировать свою мысль иначе, без упоминания лунопухов, нарглов, микозюбрей и прочих существ, упоминание которых сразу выдало бы ее. — В общем, Грегори, держи эту штуковину подальше от друзей. А враги…

— Туда им и дорога, — согласился Грегори. — А что с Винсом?

— Все учтено могучим ураганом, — усмехнулась леди Аметист. — Не отказывайся, но и в герои не лезь. Сам придумал — пусть сам и исполняет.

Грег кивнул. Я внимательно посмотрел на него, и решил не полагаться на умолчания, но сказать явно.

— Грег, на всякий случай… Если увидишь, что Винс в своем энтузиазме непременно засыплется, и влетит в неприятности — не останавливай его. Это тоже учтено в плане.

На мгновение Гойл застыл, а потом в его глазах сверкнуло понимание, и он кивнул.

— Отлично, — кинула Аметист. — И еще, — она внимательно посмотрела на моего связного с гриффиндорским агентом, — как тебе Мэри?

— Она… — я увидел зрелище, которое искренне считал невозможным: краснеющего Гойла, — …она хорошая…

Каэр Азкабан. Крепость отчаяния и ужаса. Там, в реальности, каменная призма, скрытая от магглов множеством заклятий, поднимается прямо из серых волн Северного моря. Здесь же, в Великом Эфире, в вечно бушующем шторме, Азкабан выглядит как самая настоящая паутина. Нити внимания, скрытые ловушки, тончайшая вязь смыслов… и все это в круговороте потоков Искажения!

И вот я уже полгода как прихожу сюда, чтобы постепенно, аккуратно «разминировать» тропу, по которой я мог бы не только пробраться в Азкабан, но и вывести оттуда человека. Толпы низших, что кормятся эмоциями смертных, заключенных в этой тюрьме, служат мне щупами и тралами. Они гибнут десятками и сотнями, но десятками тысяч их привлекает сюда бесплатная кормушка. В большинстве своем они относятся к домену Гниющего сада… но настолько тупы, что подчинить их может даже такой подросток, как я.

Вот и сейчас очередная группка мелких низших тащит к нити паутины кусочек варпа, свернутый почти в точку многоуровневыми Высшими Исчислениями. Отправлял я десятерых, но сейчас их уже только трое. Остальные — погибли в ловушках.

Есть! Команда на месте! Прихватываю одного из носильщиков на прямой контроль. К сожалению, когда контролируешь кого-либо напрямую — приходится мириться с тем, что воспринимаешь мир так же, как он. А восприятие мелкого… нет, не хищника — простого падальщика Великого Океана, оно… далеко от всего, привычного людям, да и другим обитателям более плотных слоев реальности.

Для мелкого падальщика варпа не существовало ни пространства, ни времени. Лишь многомерная сетка вероятностей, изменения которой могли бы восприниматься как стрела времени… не будь эта «стрела» направлена сразу в восемь сторон. И, естественно, сетка эта была неоднородна и анизотропна, а уж ее геометрия могла бы свести с ума даже сарути.

Усилием воли я сжал сетку событий вокруг моего временного «носителя», и закрутил ее сразу вокруг шести перпендикулярных осей. Высшие Исчисления, ограждающие принесенную «мину», не выдержали такого надругательства, и взбрыкнули, исторгая в Эфир волну всеуничтожающего пламени. Естественно, ни один из моих посланцев такого не пережил… но и сигнальная нить, к которой они притащили мину — также испарилась. И, разумеется, это не могло не вызвать реакции.

Снизу, из плотной реальности «всплыл» один стражей Азкабана. Как и большинство обитателей варпа уровнем хотя бы чуть выше среднего, здесь, в Эфире, он предпочел принять впечатляющий облик, а не выглядеть потрепанной нежитью. Могучая фигура, закованная в золотистые доспехи, распахнула истекающие струящимся светом крылья и подняла пылающий меч. Вот только свет этот не был его собственным. Это был свет поглощенных тварью душ.

Дзанг! Клинки столкнулись, высекая искры. Тяжелые удары густо сыпались в каждый сектор моей обороны, а вероятности вокруг нас просто вскипели, взбаламученные магическими ударами.

Кай восторженно пела в моей руке. Увы, в последнее время ей не часто удавалось схватиться с действительно серьезным противником. Сотни поглощенных душ, их знания и навыки, делали дементора действительно опасным. Вот только большая часть тех, кого он поглотил — были маги Британии, и их умения были сильно завязаны на палочку, которой у порождения варпа просто не было. Впрочем, и я не стал брать Силь с собой. Но и так сильных фехтовальщиков среди приговоренных к поцелую дементора хватало. Так что схватка отнюдь не была простой. Вот только он был один, а нас — двое. И там, где дементор дрался на двух уровнях, я собирал силы, чтобы напасть там, где не защищаются, как завещал один из великих военачальников смертных.

Тяжкие слова пали последним камнем в завершенный ритуал. Восьмиконечная звезда вывернулась наизнанку, буквально разрывая дементора.

— Какой восхитительно подлый удар!

Здесь и сейчас нет разницы между ментальным голосом и обычным. Так что я слышу Кай, как если бы она действительно стояла рядом со мной в своем прежнем облике.

Я подношу ее к губам, и слизываю с холодного металла янтарную каплю, наслаждаясь ее холодным, острым вкусом.

— Сколько ихора зря пропадает, — качаю я головой, отправляя Кай в ее дом.

— Это был твой план, — отвечает она из небытия, устраиваясь поудобнее. — За все приходится платить.

— За все, — соглашаюсь я.

Варп вокруг нас бурлит, намекая, что из реальности сюда всплывают сразу десяток или даже больше дементоров.

— Здесь становится неуютно, — порадовал я сестренку. — Пора валить.

— Кого? — хищно поинтересовалась Кай.

— Увы. Не «кого», а «куда». Отсюда. На сегодня наши дела тут окончены.

— Тогда — валим! — согласилась Оракул.

Я рассмеялся в лицо формирующему свой облик дементору, открыл глаза, и… проснулся.

Моя голова лежала на коленях Миа. Девочка сидела на берегу Черного озера, и мягко поглаживала мои волосы. Несколько заклятий не давали нам замерзнуть.

— Гарри? — встревожилась Миа. Но ее обращение давало понять, что нас, похоже, слушают. — Что с тобой?

— Ничего такого… — отмахнулся я, наслаждаясь ощущением тонких пальчиков. — Просто сон приснился. Страшный.

Следить за магом — занятие, чреватое множеством неприятных неожиданностей. Следить за Великим магом — тем более. Ну а уж если этот самый Великий маг предполагает, что за ним захотят проследить… Нда. Нафиг-нафиг. Проще поинтересоваться тематикой, ходом и результатами переговоров у его контрагента. Тем более, что последний, в своих заботах о том, чтобы не потерять политического влияния, давно уже забыл о том, что это такое: «быть магом», а не магглом с палочкой. Так что в сон Корнелиуса Фаджа, бывшего главы отдела Магических происшествий и катастроф, Министра магии и чистокровного мага мне удалось влезть как бы не легче, чем в сон среднего лондонского маггла. А уж направить его сновидение к воспоминанию о встрече с Дамблдором… В общем, господин министр магии спал, и ему снился сон…

* * *

Кабинет, в котором Корнелиус открыл глаза, был однозначно его собственным кабинетом. Тем самым, в котором он работал на благо магического сообщества всей Британии, а, следовательно — и всего мира, вот уже много лет. Но что-то в этом кабинете было не так… К примеру — портрет этого странного темноволосого юноши с гордой аристократической осанкой и немного впалыми щеками. Черные глаза изображенного на портрете смотрели властно и жестко, но в то же время — притягивали взгляд. Отвернуться от портрета стоило Корнелиусу немалых трудов. Потратив некоторое время на попытки вспомнить: зачем же он приказал повесить в своем кабинете этот портрет юноши в школьной мантии с гербом дома Слизерина, Фадж махнул рукой и повернулся к камину.

Камин полыхнул синим пламенем, и из него торжественно выступил Верховный чародей Визенгамота, председатель Международной конфедерации магов, директор Хогвартса, Альбус Персиваль Брайан Вульфрик Дамблдор. Что-то в его облике показалось Фаджу необычным, но он опять махнул рукой, и пригласил высокого гостя присесть. Тот, завернувшись в белоснежную мантию с кровавым подбоем, тяжеловесно опустился в золотое кресло для особо важных гостей.

— Добрый вечер, Корнелиус! — взгляд в окно, из которого струился тусклый свет зимнего полуденного солнца, несколько смутил Фаджа, но добрый взгляд поверх очков-половинок вернул рабочий настрой.

— Добрый вечер, господин Дамблдор, — решив, что раз уж высокому гостю угодно считать полдень — вечером, то спорить с ним — малопродуктивно, министр магии решил перейти к делу. — У нас снова проблемы.

— Азкабан? — проницательно заметил директор Хогвартса, и Фаджа охватило острое чувство дежа вю. Но министр решил не обращать на него внимания.

— Да, господин Верховный чародей, — Корнелиус привстал из-за своего стола и склонил голову.

— Ну, Корнелиус, не надо так формально! — на губах Дамблдора играла добрая, понимающая усмешка. — В конце концов, мы оба заинтересованы в том, чтобы разобраться в этих непонятных происшествиях, и прекратить их. Итак, — директор скрестил руки на груди, и внимательно посмотрел на министра, — что у нас на этот раз случилось? Съели очередного дементора?

— Да… То есть — нет. То есть…

— Спокойнее, Корнелиус, — директор тепло улыбнулся. — Приведите себя в порядок, и расскажите: что же Вас так встревожило? Ведь дементоры погибают уже не в первый раз в этом году?

— Да уж… — министр затейливо выругался, помянув трусливых и тупых подчиненных. — Зато сейчас дементоры погибают за пределами замка! И, как выяснилось, уже не в первый раз!

— Не в первый? — заинтересовался Дамблдор. — А в какой?

— Смотрители тюрьмы боялись сообщить о новых проблемах, и поначалу просто вписывали погибших за стенами крепости дементоров в общий список. И только вчера, после инспекции, проведенной моим помощником, вскрылась истина: кто-то хочет попасть в Азкабан извне!

— Вот как… — Дамблдор задумчиво потер подбородок, а потом протянул рукой по бороде. — Расскажите поподробнее.

— Пять раз! — возмущенно воскликнул Фадж. — Уже пять раз все происходит по одной и той же схеме. А эти придурки боялись о таком сообщить! Думали и вовсе удасться скрыть!

— Что именно? — взгляд Дамблдора стал холодным и жестким.

— Что кто-то пытается преодолеть охранные заклятья Азкабана снаружи, — возмущенно продолжил рассказ министр. — Уже пять раз все происходит по одной и той же схеме: кто-то пытается пробить себе дорогу через сторожевые заклятья, и на втором-третьем слое нарывается на скрытую ловушку. Дементор вылетает проверять, и не возвращается. А когда Стражи Азкабана отправляются группой — они уже находят только останки своего собрата, и никаких следов того или тех, кто его убил!

— Вот как… — повторил Дамблдор. — А все происшествия случаются в одном и том же месте?

— Нет, — пожал плечами Фадж. — Насколько мне удалось выяснить, каждый раз атакующий начинает создавать новый тоннель. Поскольку прежний мы, конечно, заваливаем и перекрываем новыми слоями заклятий.

— А он начинает снова и в другом месте?

— Да, — резко кивнул министр.

— Хм… А пробовали отправлять дементоров не по одному, а, скажем, в компании с одним из авроров? — Фадж с размаху треснул себя по лбу.

— Боюсь, это невозможно. Сигналят заклятья, имеющие проекцию на родной мир дементоров. Людям туда нет ходу.

— Значит, — сделал вывод Дамблдор, — тот или те, кто атакует — не люди?

— Скорее всего, — ответил министр, нервно сжимая в руках отчет об инспекции Азкабана.

— Плохо, — жестко произнес директор. — Но все-таки, если попробовать послать сразу группу дементоров?

— Так в последний раз они и попытались выйти группой! — воскликнул Фадж. — Но у смотрителя, ответственного за создание прохода, что-то пошло не так, и получилось, что один из выходивших оказался на месте раньше остальных.

— Намного раньше? — спросил Дамблдор.

— Ненамного, — ответил министр. — Но этого хватило. Их товарищ снова оказался убит.

— Вот как… — Дамблдор положил руки на стол. — Виновного необходимо наказать.

— Как его накажешь? — страдальчески вопросил Фадж. — Уволить? Так он сам по три заявления в месяц пишет! Отправить куда-нибудь на Андаманские острова? Не уверен, что там ему будет хуже… да и на место смотрителя Азкабана — отнюдь не толпится куча народу… кем заменить-то?

— Тяжелый случай, — согласился Дамблдор. — А оштрафовать?

— Так он в следующий раз, вместо того, чтобы заявления писать — просто смоется! И кого туда ставить? Его ж там только деньги и держат!

— Понятно. А выговор он пропустит мимо ушей, как посторонний шум.

— Именно, — согласился Фадж.

— Но все-таки постарайтесь ему внушить, что такого повториться не должно! — веско произнес директор.

— Я постараюсь, но… — и министр развел руками.

— Понимаю. Но все-таки, Корнелиус, постарайтесь.

— Но все-таки... — попытался сформулировать вопрос Фадж.

— Я обдумаю вашу проблему, и если приду к каким-то выводам — непременно Вам сообщу.

Директор поднялся, и шаркающей, кавалерийской походкой двинулся к камину.

— Да, и вот еще что, Корнелиус…

— Корнелиус! Корнелиус! Вставай! Тебе сегодня надо пораньше быть в министерстве. Ты же говорил!

Ошеломленный министр сел на кровати, и, оглянувшись, убедился, что его будит жена, а не Дамблдор, каким-то образом просочившийся к ним в спальню.

— Ффух… ну и присниться же! — вздохнул Фадж, и начал привычный и успокаивающий ритуал подъема и сборов на работу.

По итогам двух подряд вылазок мы с Миа держали военный совет. Ну, то есть, остальные считали, что мы просто сидим на берегу Черного озера и держимся за руки, как и положено влюбленной парочке… Что, впрочем, одно другого совершенно не исключало.

— Ну и чего ты добился? Зачем тебе привлекать внимание к Азкабану? — поинтересовалась Миа.

— Это побочный эффект, — пожимаю плечами я. — Нежелательный, конечно, но никогда не бывает так, чтобы все шло как мы хотим. Увы, проклятый и благословенный всеми богами и демонами закон равновесия этого не допускает.

— Закон? — удивилась Миа. — Демон Хаоса, провозвестник Изменяющего пути говорит о законе?

— Ага, - кивнул я. — Он формулируется так: «каждое действие имеет как минимум десять неожиданных последствий, из которых как минимум два будут неприятны для действующего». И, соответственно, чем сильнее действующий, чем масштабнее его действия, тем более впечатляющие получаются последствия. Некоторые предпочитают говорить, что это — Судьба.

Холодный ветерок с озера заинтересовался участком теплого воздуха, созданного чарами, и примчался поинтересоваться: «что это за географические новости?». Он слегка растрепал каштановые волосы, и заставил девочку поежиться и плотнее прижаться ко мне. Я усмехнулся про себя. Конечно, с точки зрения мирового пуританизма, наше с Миа поведение было вполне предосудительно. В конце концов, даже вальс какое-то время был известен как танец крайне неприличный, почти порнографический. Но мне было плевать на чье бы то ни было мнение по поводу наших с Миа отношений… естественно, за исключением самой Миа. И сейчас я точно чувствовал, что девочка совершенно не готова к чему-либо большему, чем сидеть вот так вот, обнявшись, и любоваться зимним пейзажем.

— Мори, расскажи мне об иных мирах, — девочка прищурилась. Все-таки она обладала любопытством, вполне подобающим адепту Владыки изменчивых ветров.

— Миры… До сих пор один из главных философских споров среди демонов: «количество миров в сиуре — счетная бесконечность, или все-таки мы имеем дело с континуумом*». Если кто-то и знает ответ, то успешно это скрывает. Задача ничуть не уступает таким проблемам, как трисекция угла, доказательство великой теоремы Ферма или построение вечного двигателя.

/*Прим автора: «счетная бесконечность» — совокупность бесконечного количества объектов, которые хотя бы теоретически можно пересчитать. К примеру, если вселенная все-таки бесконечна, то количество звезд в ней — именно счетная бесконечность. «Множество мощности континуума» состоит из бесконечно малых объектов, подсчету не поддающихся, что порождает так называемый «парадокс бесконечности»: количество объектов в любом конечно объеме — одинаково. К примеру, количество точек на математической (бесконечной) прямой, на луче (половине этой прямой) и любом конечном отрезке этой же прямой — одинаково.*/

— А что такое «сиур»? — поинтересовалась Миа, и я вздохнул, понимая, что сейчас — подходящий момент, чтобы открыть тайну, которую я уже довольно давно храню от нее.

— Сиур — это набор миров, имеющих в своей основе некую исходную последовательность событий, так называемый «канон». Эта последовательность может захватывать всего несколько человек, или же она может охватывать целые галактики и многие миллиарды разумных. Она может длиться всего несколько дней, или же тянуться тысячелетиями. Более того, эта последовательность может быть в прошлом, а может — в будущем, — я внимательно посмотрел на девочку, ожидая вопроса, и он немедленно последовал.

— А в нашем… — Миа запнулась, посмотрела на меня, и переформулировала, — в этом мире канон — он в прошлом, или в будущем?

— В настоящем, - ответил я. — И ты — одна из главных участников этой истории.

— Вот как… — задумчиво протянула девочка. — Значит, ты можешь предсказывать будущее?

— Очень ограниченно, — я вернул ей внимательный взгляд. — Мои действия уже внесли искажения. В частности, Хагрид должен был на первом же уроке УзМС показать нам гиппогрифов и предложить мне на одном из них полетать. Но этого не случилось. У нас он дольше просидел в Азкабане, и, похоже, так и не оправился, хотя учителем все-таки стал, не имея не только специального педагогического, но даже и законченного среднего образования.

— А еще что отличается? - глаза Миа вспыхнули любопытством, и я улыбнулся.

— Еще ты, ведомая страстью к познанию, записалась-таки на этом курсе на все дополнительные уроки сразу.

— Как это возможно? — Миа поправила растрепавшуюся мантию и требовательно посмотрела на меня. — Мы тогда, в Хогвартс-экспрессе как только не крутили, и пришли к выводу, что, не вмешиваясь в течение времени, этого сделать невозможно!

— И были правы, - подтвердил я. — Тебе вручили хроноворот.

— Вот как… — глаза Миа удивленно расширились. — Ладно. Я подумаю об этом позже. А еще?

— За РОНОМ УИЗЛИ? - я в первый раз увидел, как глаза Миа полыхнули багровым пламенем Удуна. — Убью!

— Может и убьешь, - флегматично согласился я. — Это еще не решено. Нет судьбы!

— Кроме той, что творим мы сами… - девочка постепенно успокаивалась. Второго Терминатора мы посмотрели на каникулах: ее отец достал-таки запись. — Но ты обязательно покажешь мне: как ходить в другие миры.

— Обязательно, - согласился я. — Но учти: та ты можешь быть не очень похожа на себя, да и Рон может быть другим. Некоторые миры отделяются от канона еще во времена Основателей, а то и раньше, и изменения накапливаются. Иногда смотришь на один из миров сиура, и думаешь: «а как он вообще сюда попал?»

— А можно попасть в сам канон? — заинтересовалась Миа.

— Можно, - кивнул я. — Но только в качестве наблюдателя. Как только ты начнешь действовать, изменяя последовательность событий, от канона ответвится еще один мир, увы — не более того.

— Жаль! — твердо заявила девочка.

— Ибо такова природа вещей! — я с пафосным видом заявил это уже вслух и ткнул пальцем в небо, попав, естественно, в самую середину. Миа, не выдержав перебора пафоса, сошла с убийственной волны и весело рассмеялась.

— Эй, Поттер!

Обсуждаемый показался на глаза тут же, не ведая о своей счастливой судьбе. Появись он буквально несколькими мгновениями раньше, и его участь могла быть очень печальна. Впрочем, взвихрившийся вокруг Миа поток Силы подсказал мне, что Марки Неудачи Уизли не избежит в любом случае.

— Поттер! — Рон орал и бежал, глядя исключительно прямо перед собой. И Марка сработала почти тут же: Уизли запнулся о какую-то корягу. Не исключено, что этой коряги и вовсе не было на этом месте несколько секунд назад. Мальчишка покатился по склону немного в сторону от нас, теряя возможность разглядеть искомое. — Ах ты ж…

Ругался Уизли тупо и однообразно, без огонька и фантазии… зато долго и непрерывно повторяясь.

— Уизли! — повысил я голос. — Не матерись. Тебя девочка слышит!

Это замечание вызвало новый шквал мата.

— … Поттер, помоги! Я тут ногу сломал!

Я посмотрел на Миа. Сильно. Для той, что не так давно обратилась к Хаосу и только начала строить Марки — такое быстрое и сильное срабатывание...

— Нет, - покачала головой девочка. — Не сломал. Только вывихнул. Ему не настолько плохо, как себя жалко.

— Ты чего меня искал? — спросил я.

— … уй, больно-то как! Тебя это… директор вызывает! — Из лощины, в которую скатился Рон доносились стоны и уже вовсе невнятные ругательства. Я посмотрел на Миа. Девочка кивнула, и мы пошли посмотреть: что там с Роном стряслось. Уизли сидел в сугробе, держась за пострадавшую ногу.

— Мобиликорпус! — Миа недовольно посмотрела на меня. Кажется, она собиралась применить модифицированную версию этого заклинания*, и тащить Рона вверх тормашками. Я покачал головой. Хвастаться такими навыками пока что не стоило.

/*Прим. автора: левикорпус, разумеется*/

— Гарри, — нда… коту из Шрека до такого далеко, — давай ты передашь мне заклинание, и иди к Дамблдору. А я отнесу Рона в Больничное крыло.

— Не стоит… — а то может ведь и не донести… а мне труп потом прятать… — а то я ревную! — шепнул я, зарывшись носом в пушистые каштановые волосы.

Миа прыснула, и мы пошли к школе.

/*Прим. автора: в этой главе все действующие лица совершают ошибки, или же расхлебывают последствия ошибок, совершенных ранее. Все… кроме Рона Уизли.*/

Поход к больничному крылу проходил бурно и весело. Миа постоянно крутилась вокруг меня, рассказывала забавные истории, рассуждала об общей и отдельно — магической природах мироздания, устроила пулеметную стрельбу глазами… Честно говоря, отвлечь меня такими немудреными способами нельзя. Но… если нельзя, но очень хочется… Бум!

— Поттер! Чтобы тебя! Смотри, куда идешь!!!

Нельзя же было не поцеловать столь ожидающе подставленную щечку? А что при этом перемещаемый Рон переместился чуть дальше, чем предполагалось, и повстречался в висящим на стене и не пожелавшим уступить дорогу портретом… Такова жизнь! Бац!

— Ау! … — поток ругательств возвестил о том, что Уизли снова недоволен моим поведением.

А всего-то я отвлекся, объясняя девочке, почему ее гипотеза о природе трансфигурации, весьма, кстати, остроумная, не выдержит экспериментальной проверки, и закономерно упустил из вида очередной поворот, в котором Рон и вписался вывихнутой ногой в стену.

— Извини, отвлекся…

— Грейнджер! Тебе-то я что сделал? — возопил Уизли. Ведь может же, когда хочет! И даже думать у него получается…

— Мне? Ничего, — пожала плечами Миа. — А если повезет — то и не сделаешь.

— Повезет? — телепатировал я девочке. — Это с Маркой Неудачи во всю ауру — и повезет?

— Ой! — ответила Миа.

— Вот именно. Неучтенные последствия.

— Но тогда… он обязательно будет… — девочка была на грани паники.

— Не обязательно, — безмолвно ответил я. — Неучтенные последствия потому так и называются, что их невозможно учесть. И когда именно ты встретишься с последствиями минутной злобы — тебе не предскажет и Кай.

— Не предскажу! — злобненько прошипела сестренка.

— Так! А с тобой что? — заинтересовался я.

— Понимаешь… я тут упустила из виду одну вероятность… - Кай сообщила это покаянным тоном. — И именно она и начала реализоваться! А я это только сейчас поняла! Прости, а?

— Прорвемся, — буркнул я. Ожидание неприятностей хорошего настроения никому не добавляло. — Что хоть за нить-то?

— Не знаю! - вскрикнула Кай. — Я же говорю: упустила я ее. Совсем упустила. И теперь не пойму, с чего она началась. Но это была какая-то ошибка, которой можно было избежать… хотя это и было достаточно тяжело.

Я набросил на Миа несколько дополнительных контуров безопасности, и нить черной дороги.

— Не особо поможет! - отрезала Кай. — Проблемы не у нее, а у тебя.

Я выдохнул с облегчением. Избытка Серых рыцарей в округе как-то не наблюдалось, так что предполагать, что кто-то здесь сумеет меня правильно изгнать… Нет, есть, конечно, отец Себастьян… но он, насколько я понимаю, пока что не собирается выступать в качестве моего противника. Хотя, разумеется, Великий маг — это сила, и недооценивать ее не стоит. Но и переоценивать — тоже.

— Хихикс! — заявила в ответ на такие рассуждения Кай.

Доставив Рона во цепкие руки мадам Помфри, мы двинулись к директору. И только у самой горгульи мы с Миа вспомнили, что не спросили у Рона главное: сегодняшний пароль. Сладостей же человечество за свою историю изобрело столько, что сидеть под дверью и решать задачу методом прямого перебора можно до скончания… ну, если не века, то уж срока нашего обучения в Хогвартсе — точно. Так что пришлось идти на поклон к Эрику Лосснарху.

Мастер оружейник с улыбкой посмотрел на меня и сказал:

— Я рад, что пути Кольца Погибели не забыты тобой.

Я склонился в поклоне равного (не опуская глаз, готовности атаковать или отразить атаку). Эрик усмехнулся, оценив такую вежливость.

Гаргулья отпрыгнула, открыв нам проход, буквально через несколько секунд после ухода Эрика. Похоже, что Дамблдор нас ждал.

— Гарри, мальчик мой, почему ты…

Внезапно директор остановился, будто налетел на стену, выхватил палочку и взмахнул ей. Поскольку Кай не скомандовала атаки, я предпочел посчитать, что пока что ничего смертельно опасного директор не замышляет.

— Садитесь.

Дамблдор указал нам с Миа на кресла в центре кабинета. Причем, можно было поклясться, что только что там стояло ОДНО кресло. Интересно, это чары, трансфингурация или же трансгрессия?

Усаживаясь, я «невзначай» прикоснулся к спинке кресла, прогнав по руке легкую волну имматерима. Кресло из алого стало синим, а подлокотники приняли чуть более удобную форму. Значит — не иллюзия. Иллюзия, контролируемая магом, ее создавшим, не изменилась бы. И даже если создатель иллюзии понял бы, что я делаю, так точно угадать желаемое изменение и произвести его… Нет, это уже совсем ненаучная фантастика.

Дамблдор грустно улыбнулся.

— Гарри, я, конечно, понимаю, что у тебя могут быть обязательства, поэтому не буду требовать, чтобы ты мне рассказал… но, все-таки, подумай: стоит ли поддерживать те отношения, которые ты сейчас поддерживаешь.

— Я не понимаю: о чем Вы? — решительный взгляд в глаза Великого мага… и ничего. Дамблдор даже не попытался прочитать, что происходит в сознании его пешки.

— Понимаешь, Гарри, я, собственно, просил Рона позвать тебя, чтобы рассказать о разговоре, который вчера произошел у меня с министром Фаджем… — очки-половинки тревожно блеснули в свете феникса. — И так получилось, что я предположил, что этот разговор будет интересен кое-кому… с Той Стороны. Не то, чтобы этот разговор был совсем секретным, но все-таки… Так что я оставил ловушку, которая должна была оставить на излишне любопытном аурную метку, заметить которую могу только я… И вот теперь я вижу ее в твоей ауре. Похоже, тот, кто добрался до информации об этой встрече — оказался достаточно хитер и силен, чтобы перекинуть мою отметину на тебя. Ты ничего не хочешь мне рассказать?

Дамблдор испытующе посмотрел на меня. Миа встревожено прятала свой взгляд. Я пожал плечами.

— Думаю, у меня есть, что рассказать… но пока что я не понимаю: почему Вы считаете, что эта информация должна что-то изменить в моих отношениях с тем, с кем я договаривался?

— Но он же подставил тебя! — возмутился Дамблдор.

— В договоре не было условий о том, что меня нельзя подставлять, — я усмехнулся. — А то, о чем я его просил — он выполняет в точности. Так что, если он меня и подставил — я склонен считать это приемлемой платой.

— И все-таки, ты хочешь мне что-то рассказать? — проницательно улыбнулся директор, в очередной раз сверкнув очками-половинками.

— Хочу, — согласился я. — Потому как меня не предупреждали, что этого нельзя рассказывать.

Дамблдор вскочил из-за стола и нервно прошелся по своему кабинету.

— Рассказывай, Гарри.

— Я спал. Спал и видел сон…

И я рассказал директору тот самый сон, который смотрел вместе с министром Фаджем. Причем я упомянул даже те любовно сконструированные детали, которые почему-то прошли мимо внимания Корнелиуса. В частности, особенно впечатлил директора портрет на стене.

— Гарри! — воскликнул Дамблдор после того, как наводящими вопросами вытянул из меня наиболее подробное описание портрета на стене. — Если только увидишь этого парня — беги! Беги так быстро, как только можешь!

— Но… кто это такой? — «удивился» я.

— Это Волдеморт! — жестко отрезал директор.

— Но ведь на этом Вол… Том-кого-нельзя-называть… — вмешалась в разговор любопытная и логически мыслящая Гермиона Грейнджер, — …была школьная мантия. Значит — он учился в Хогвартсе?! Это же не может быть!

— Почему? — полюбопытствовал Дамблдор, ласково улыбнувшись девочке.

— После того, как я прочитала «Взлет и падение Темных искусств», я захотела узнать, где учился Вол… Тот…

— Называй его по имени, — «подсказал» Дамблдор. — Страх перед именем и страх перед его носителем… Именно этого он и добивался в свое время!

Мысленно я покрыл хитрого старика в двенадцать этажей с подвалом и мансардой. Продолжать использовать эвфемизмы после такого предложения — значило чересчур выделиться из прочих школьников и отнюдь не в желаемом направлении. Блокировать следящее заклятье… прямо в присутствии самого Дамблдора… нда. Ну или позволить Миа привлечь внимание прошлого Темного лорда… И что в такой ситуации — меньшее зло?!

— В общем, я искала его в списках учеников Хогвартса… и не нашла, — выкрутилась Миа. — Значит, он у нас не учился!

— Увы, мисс Грейнджер, Вы не правы, — вздохнул Дамблдор. — Волдеморт учился в Хогвартсе. И даже был старостой и получил кубок за заслуги перед школой. Вот только звали его тогда иначе.

— Как? — не могла не поинтересоваться Миа.

— Том Марвало Реддл, — веско произнес директор.

— Ой! — Гермиона прижала ладошки к щекам. — Но ведь именно это имя было написано на дневнике, который Рон отобрал у Джинни! Как же…

— Так, дети, — прервал ее вопрос Дамблдор, — мне надо о многом поразмыслить. А вы идите пока… идите.

И мы пошли. А что делать?

К середине третьего года нашего присутствия в Хогвартсе гриффиндорцы, наконец, привыкли к тому, что если Гарри Поттер сидит, молча глядя на пляску языков пламени в камине — то его не стоит тревожить. Чувство юмора у него в это время прорезается… не вполне здоровое. Так что, несмотря на возможность по желанию уединиться в выделенной комнате, которая так и осталась за нами, мы с Гарри время от времени устраивались на диванчике в гостиной Гриффиндора. Обычно к нам присоединялись Джинни, а частенько — и Невилл, но сейчас они отрабатывают очередные косяки, совершенные на уроках зельеварения, так что пока что у нас есть время посидеть и подумать.

Гарри обнял меня за плечо… и погрузился куда-то в головоломные дебри Высших Исчислений, так что последовать за ним мне не хватало ни опыта, ни знаний. Впрочем, мне тоже есть о чем подумать. В частности — еще раз вспомнить и просмотреть донесение нашего агента при Дамблдоре. И если раньше я бы просто посмотрела на директора глазами Сейлины «в реальном времени», то теперь, после того, как Гарри попался на наблюдении за Фаджем, это было бы слишком опрометчиво. Впрочем, пока что не произошло ничего, что требовало бы оперативного реагирования… так что можно просто спокойно просмотреть сброшенное воспоминание, и внимательно все обдумать.

* * *

— Господин Дамблдор, — директор вызвал Сейлину сразу после нашего ухода и продемонстрировал ей в Омуте памяти воспоминание об этой встрече, — неужели Вас не беспокоит то, что Гарри связался с демонами варпа?

* * *

Усилием воли я прервала просмотр, и задумалась о Сейлине. Если почти симбиотическое положение домовиков уже давненько не вызывало у меня возмущения, то состояние Сейлины заставляло меня испытывать… сомнение. Поэтому для меня было некоторым шоком узнать, что она сама оценивает свое положение отнюдь не так же, как мы с Мори. Когда я заговорила с ней об этом, то выяснилось, что, проиграв схватку, она оказалась перед лицом понимания того факта, что в ее служении была некая… неискренность, какое-то несовершенство! Так что подчинение победителю для нее — искупительная жертва, епитимия, акт веры. Не говоря уже о том, что взгляд на Дамблдора вблизи выявил некоторые его действия, которые достаточно легко мог принять Ксенос Морион, как адепт Великого манипулятора, но которые следующей за Владыкой Совершенства представлялись почти святотатством. Манипуляции чувствами, отказ от красоты и совершенства в пользу эффективности и Всеобщего блага… Раньше, встречаясь с Дамблдором лишь изредка, Сейлина просто не замечала многого… и Всеобщее благо представлялось ей неким идеалом, совершенством, к которому следует стремиться, возможно — проходя через эпохи слабости и несовершенства, как в работе скульптора, который отказывается от совершенства природных форм камня в поисках идеальной красоты статуи. Увы, но Всеобщее благо оказалось всего лишь политическим лозунгом, красивым разве только издали, в демагогических речах. При попытке же описать эту сияющую цель, директор развернул великолепную политику… но увы, несколько забыл о красоте, что окончательно оттолкнуло демонессу*.

/*Прим. автора: как уже упоминалось в Первом курсе, если Морион для демона — подросток, то Сейлина — и вовсе младенец, чем и объясняются некоторые наивность и идеализм. С другой стороны, Дамблдор предполагал, что «проповедует обращенному», и что раз уж посланница Высших Сил один раз выступила на его стороне — то эти самые Высшие силы не дадут ей изменить свое мнение*/

* * *

— Честно говоря, — директор погладил бороду, — не очень. Можно даже сказать, что в чем-то даже радует.

— … — Сейлина молча посмотрела на Дамблдора в ошеломлении.

— Все очень просто, — директор улыбнулся, — к сожалению, в политике невозможно учитывать каждую «слезинку ребенка». И кем-то всегда приходится жертвовать. К сожалению, судьба сложилась так, что этим «кем-то» стал Гарри. Пророчество и темная магия неудержимо влекут его к противостоянию с Волдемортом и неизбежной гибели. Пока жив Гарри — его враг будет возрождаться снова и снова, тогда как самому мальчику достаточно ошибиться всего лишь один раз… и хоркрус, якорь, удерживающий Волдеморта в этом мире, будет уничтожен, а сам Волдеморт станет уязвим.

— Но если так уж требуется, чтобы Гарри был убит, то зачем было прятать его все эти годы? — удивилась Сейлина. — Ведь, если бы Гарри рос в волшебном мире — был бы шанс, что его убьет кто-нибудь из фанатов Того-кого-не-называют…

— Пророчество, — пожал плечами Дамблдор. — Избранный и Темный лорд… они могут убить только друг друга. Никакие Пожиратели смерти просто не смогли бы этого сделать. Зато если бы Гарри рос в волшебном мире — весь волшебный мир знал бы, что он — всего лишь обыкновенный мальчик, а не герой с пылающим мечом наперевес. Тогда Волдеморт мог бы просто наплевать на эту «угрозу» и заняться другими делами. Теперь же, после этих десяти лет, Мальчик-который-Выжил — уже легенда, прекрасная и ужасная. И что бы ни делал реальный Гарри Поттер, легенда сама потащит его за собой, бросая во все новые и новые схватки. И Волдеморт тоже захвачен этим потоком. Даже если он попытается устраниться — последователи все равно будут сталкивать его с Мальчиком-который-Выжил, героем и угрозой, считая, что делают все к вящей славе своего предводителя, но на самом деле — толкая его к гибели!

— Но тогда почему Вас радует то, что мальчик оказался сильнее, чем Вы думали? Ведь чем слабее будет Гарри, тем легче Волдеморту будет его убить…

— Зато чем сильнее мальчишка будет сопротивляться, тем большие силы Волдеморт вовлечет в это противостояние, тем сильнее ослабнут позиции старых семейств, препятствующие построению нормального государства, идеологов феодальной вольницы, препятствующих наступлению Всеобщего блага! — в глазах Дамблдора горел огонь. Директор вдохновенно жестикулировал…

— Феодальной вольницы? — удивилась Сейлина. — Но ведь в Магической Британии есть Министерство магии, есть суд Визенгамота…

— А… — Дамблдор махнул рукой, — …это все есть разве что по имени. На самом деле… «Мистер Малфой освобожден в зале суда, поскольку заявил, что получил Метку, и совершил приписанные ему преступления под действием проклятья Империо»… Разве это — правосудие? Это же просто насмешка! На самом деле Министерство может разве что чистить память магглам, гонять мелкую шушеру и регламентировать толщину стенок котлов. Министр, посмевший серьезно задеть одно из старых и влиятельных семейств — слетит со своего места быстрее, чем успеет произнести «Визенгамот».

— Но… Лестренджи?

— Им не повезло, — покачал головой Дамблдор. — Вместе с ними попался Крауч, сын Крауча, которого слишком многие хотели сбросить. Если бы не это, уверен — и они бы оказались «благонамеренными и благоразумными подданными, подвергшимися проклятью Империо». И Беллу заткнули бы, не дав и слова сказать! Прочие же оказавшиеся в Азкабане… полукровки, бастарды, последние сыновья выродившихся семейств, за опеку над состояниями которых сейчас идут отчаянные баталии с подачи Гарри… Там практически нет никого из тех, кто на самом деле были силой и опорой Темного лорда Волдеморта. Но сейчас близится новая война. Война, которая изменит наш мир!

— Неужели Вы все это продумали еще тогда… — задумалась Сейлина. — Какой длинный и продуманный план!

— Нет, что ты! — по-доброму улыбнулся Дамблдор. — Изначально я собирался дать Риддлу возможность собрать вокруг себя побольше сторонников… а потом — уничтожить одним ударом. Это могло бы ослабить старые семьи, хотя и вряд ли сильно. И я уже готов был выступить, когда случилось это проклятое Пророчество! Нельзя было допустить, чтобы у Темных сил появился неуязвимый лидер. Ведь подготовить ребенка, чтобы он мог противостоять пусть и не величайшему, как его любят называть последователи, но очень сильному темному магу, нужно не меньше двух, а скорее — три десятка лет… За это время Волдеморт мог очень сильно укрепить свои позиции, изменить наш мир так, что исправлять это пришлось бы очень и очень долго… И тогда я со скорбью решил пожертвовать не родившимся еще героем… и его родителями. Через шпиона, которого Волдеморт пытался подсунуть в мою школу, я передал ему обрывок Пророчества, заставив искать Героя…

— Но как Вы могли предположить, что сильный темный маг убьется об ребенка? — удивилась Сейлина.

— А я и не предполагал, — тяжело вздохнул Дамблдор. — Это было тяжело… но я думал, что Волдеморт убьет Гарри, тем самым — исполнив Пророчество, и позволив мне вернуться к исходному плану… Но все пошло не так… И попробуй представить себе мой ужас, когда, взяв на руки плачущего мальчика, я понял, что он весь окутан аурой темного колдовства! Я держал в руках вопящий и ворочающийся хоркрус…

Младшая княгиня демонов, леди Аметист уютно устроилась на троне, образованном для нее кольцами Хаашесса посреди того, что скоро должно было стать зародышем ее собственного домена, пусть когда-то «это» и было Тайной комнатой Салазара Слизерина. Леди изволила принимать агентов. До высокого звания «подданных» или, тем более, вассалов, никто из них не дотягивал и вряд ли имел шансы дотянуть. Хотя и проскальзывало среди эмоций навербованных что-то эдакое…

Миа, снисходя к нуждам агентуры, не стала обеспечивать освещение Тайной комнаты. Наблюдать человеческими глазами в пространстве с плавно меняющейся метрикой было бы… неуютно, и не все такое смогли бы выдержать, не познакомив окружающих с тем, что они съели на ужин.

— Итак… — тускловатое свечение, источник которого определить было невозможно, выхватило из сплошной темноты черную с серебром маску, — …что вам удалось разузнать?

Начинающие культисты, искатели силы, знаний, утоления амбиций или просто новых ощущений, по одному рассказывали о своих достижениях. Этот поток информации имел два значения. Первое: заставить Дамблдора, оперативно узнающего о результатах этих посиделок от своих агентов, собирать головоломку из несовместимых друг с другом деталей и искать черную кошку в тех темных комнатах, где ее нет и никогда не было. Ну и второе — в этом сплошном потоке отлично прятались крупицы того знания, которое только и было нам интересно. Знания о людях, которые составят настоящий Культ Перемен, войдут в его Средний, а то и, чем Владыка изменчивых ветров не шутит, и Внутренний круг.

Дафна, которая «никогда не появлялась на сборищах ковена, не входила в его состав, «и вообще — о чем Вы говорите?» сейчас пряталась во тьме за кольцами василиска. Ее зрению недостаток света ничуть не мешал. Более того, с разрешения Миа она манипулировала пространством и временем домена, присматриваясь к членам ковена, определяя степень достоверности принесенной информации и направления ее распространения.

Анизотропия пространства при этом помогала ей вытворять такие штуки, которые в более плотных слоях реальности не прошли бы. К примеру, временами она всматривалась в лица говорящих с расстояния буквально в считанные дюймы, отыскивая мельчайшие признаки сомнений в собственных словах, в то время как от говорящего до нее было не меньше десятка метров.

Я висел под потолком зала, там, где меня не могла увидеть даже Видящая. Не могла просто по той причине, что в манипуляциях искаженным пространством я был «немного» опытнее третьекурсницы Хогвартса.

Одной частью сознания я присматривал за собравшимися, ибо «мало ли что». Другая же в это время продолжала обдумывать ситуацию вокруг Азкабана. Если бы задача состояла только в том, чтобы вытащить Бэллу оттуда — все было бы намного проще. Найти посредника, вроде давешнего ворона из Теней — было не так уж сложно. Но мне требовалось войти в Каэр Азкабан, сделать все, что собирался сделать и уйти, уведя с собой тех, кого посчитаю нужным взять… и все это — до того, как к тюрьме прибудет по тревоге дежурная смена авроров. А прибудут они ну очень быстро. И желательно еще, чтобы прибывшие не смогли взять след и обнаружить тропу, по которой я скроюсь с добычей.

Так что работы предстояло еще много. И, хотя шесть лучей звезды были уже построены, приступить к немедленному созданию двух последних я не мог. Для этого надо было учесть положение Звезды-Тирана* относительно Пылающей гробницы* и К’Сала*, и еще с полсотни факторов, сочетание которых дало бы подобающую мощь проводимому ритуалу. Ближайшее подходящее окно было через неделю, а оптимальным вариантом было бы подождать еще несколько дней, пока течения варпа не примут более благоприятную конфигурацию.

/*Прим. автора: Комус (или Звезда-Тиран), согласно Профектум Еретикус Тенебра — тень в сияющих небесах Вопящего Вихря (одного из Великих варп-штормов, наряду с Оком Ужаса и Мальстремом). Ее появление в небесах является предвестником (а возможно — и причиной) бедствий и катастроф*/

/*Прим. автора: Пылающая гробница — один из Сумеречных миров Вопящего вихря. На его орбите обитают крикуны, из которых и выковывают Диски Тзинча, служащие наградой (ездовыми животными и оружием) для наиболее отличившихся последователей Владыки изменчивых ветров*/

/*Прим. автора: К’Сал — еще один Сумеречный мир, верфь и маго-технологический центр, затмевающий любой из миров-кузниц Адептус Механикум (включая Марс)*/

— … собственно, у меня — все.

Драко склонился перед принципалом ковена и отошел подальше в тень. Поскольку он у нас был наиболее «на виду» и вообще — агентом Дамблдора в нашем ковене (одним из многих, но все-так), то информация, которую ему «поручали» собирать не имела практической применимости в обозримом будущем. Зато сам факт ее сбора мог вызвать у директора подозрения в отношении некоторых довольно высокопоставленных членов Визенгамота.

Следующим выступал один из старшекурсников Хаффлпаффа. Он довольно занудно расписывал свои достижения ия, признаться, несколько потерял его из вида, занявшись планированием следующего хода, когда мое внимание привлекла Дафна.

— Не нравится мне этот парень, — заявила она, не показываясь там, где ее могли увидеть или услышать. Впрочем, для тех, кто контролировал пространство и время, пусть и в локальном масштабе, этот фокус был не слишком сложен. Мы даже могли позволить себе не переходить на телепатические способы связи.

— Чем же? — заинтересовался я. Такими словами от Видящей пренебрегать нельзя.

— Смотрит он на нашу Герми как-то…

Взгляд в сторону докладчика немедленно подтвердил подозрения Дафны. Вот только понять: что именно светилось в глубине этого взгляда — похоть или же истинное чувство не представлялось возможным, не прорвавшись через его ментальные оборонительные порядки. И я решил устроить небольшую провокацию.

Серебряный свет на мгновение залил все пространство, доступное взглядам собравшихся, но лишь сгустив тени там, куда они смотреть были не должны. И в этом сиянии рядом с леди Аметист опустился я. Черно-серебряные крылья, рукоять меча над плечом, совершенное лицо, взятое, признаться, у одной из статуй эльдар специально для этой маски, и дополненное впечатляющим шрамом… в общем — облик получился незабываемый. Особенно, если учесть полыхающие синим руны Скверны и Звезду Хаоса с пылающим оком Изменяющего пути на одежде.

— Я хотела бы вам представить, — поднялась со своего трона Миа. — Мой сюзерен и возлюбленный, Ксенос Морион.

Я обнял девочку и руками и крыльями, и заслужил поцелуй… в щечку, но собравшимся этого было не видно.

— Возлюбленный?! — докладчик чуть не сел там, где стоял. Кажется, в своих мечтах он уже сидел рядом с леди Аметист на змеином троне и отдавал приказы «прочим» культистам, а тут — такой облом. «Не опасен» — сделал вывод я.

— Сюзерен? — выдохнули откуда-то из глубины собравшихся, образовавших построение, которое лучше всего описывалось термином «куча» с эпитетом «беспорядочная». Миа усмехнулась.

— Нет, я конечно, понимаю, что под знамена Архитектора судеб идут в основном те, кто манией величия не страдает, а наслаждается… Но хоть чуть-чуть здравого рассудка быть должно? Нет, вы серьезно считали, что сюда, в заштатный мирок у хвоста Великого Змея отправят кого-то уровня Кузнеца Преисподней? Хватит с вас и младшей княгини демонов, то есть — меня.

Леди Аметист добавила в голос Власти и присутствующих (за исключением меня и Дафны) придавило к полу. И игры с гравитацией тут почти совсем не при чем.

Драко, вместо того, чтобы пытаться противостоять навалившейся тяжести, опустился на колено.

— Мы готовы служить вам.

И в этом преклонении было больше достоинства, чем у многих присутствующих — в попытках устоять. Леди благосклонно кивнула.

— Поднимитесь, мистер Малфой. Служение не останется без награды.

Драко легко поднялся и ехидно улыбнулся всем, пытавшимся продемонстрировать амбиции, а демонстрировавшим нехватку ума. Впрочем, послание было достаточно ясное, и собравшиеся немедленно последовали его примеру, опускаясь на колено и заверяя Леди в своей преданности. Темные волны недовольства и желания предать и повергнуть несносную демонессу, оказавшуюся младшей — носились по залу, выдавая тех, кто считал себя замечательными конспираторами и интриганами. Впрочем, от первого состава ковена никто и не ждал верности. Он и был собран главным образом для того, чтобы при случае и по мере необходимости было кого сливать. От всего первого состава в Круг войдут от силы несколько человек. И вот какая странность — никто из этих «нескольких» здесь и сейчас не присутствовал. Правда интриганы решили, что таким образом Леди выражает Джинни и еще нескольким ученикам, включая Грегори Гойла, свое неудовольствие…

Бунт был подавлен прежде, чем начался, оставив искры будущих мятежей, которые можно было использовать весьма… разнообразными и, как правило, малоприятными для их носителей, способами. Мы с Миа опустились на кольца Хаашесса. Леди продолжила принимать доклады, а я решил заняться тем, что следовало сделать уже довольно давно: поподробнее изучить доставшийся мне дневник Риддла.

Черная обложка, пробитая ударом Кай, легла мне в руки. Внутри были только пустые страницы, на которых уже никогда ничего не появится. Но что-то не давало мне покоя. И я принялся аккуратно исследовать дневник.

Слова докладов шелестели над ухом, почти не достигая сознания. Миа приветствовала очередного докладчика «милостивым наклонением головы», когда я замер, обнаружив нечто, что могло изменить если не все, то очень многое. Я нащупал линии, которые не были видны ни в обычном, ни в магическом зрении. Линии складывались в знаки, а те — в слова… Надпись на внутренней стороне обложки черным по черному гласила: «Убивай за мертвых!»

Хогвартс встряхнуло минут через двадцать после конца занятий. На улице уже было темно, и только на иллюзорном потолке Большого зала, куда ученики начали собираться на обед, еще можно было при сильном желании разглядеть отблески вечерней зори*. Стены дрогнули от тяжелого удара, а после — раздался громкий и мучительный вой.

/*Прим. автора: напомню: английский обед — это около восьми часов вечера. Зимой — уже темно*/

Разумеется, после такого говорить об обеде уже было сложно. Мы сидели, переглядываясь, и делясь разными мнениями о том, что произошло. Мнения были… разнообразные, и временами — вполне достойные опубликования в качестве ужастика, если я правильно понимаю эти особенности маггловской культуры, как мне их описывала Гермиона. Все говорили, но толком никто ничего не знал. Да, в сущности это и понятно: все говорящие были в зале, и собственно события никто не видел. А выходить из зала Макгонагалл немедленно запретила. Ее совету последовали и учителя, среди которых отсутствовали Дамблдор, мисс Трогар и Снейп. Впрочем, последний ворвался в Большой зал буквально через несколько минут. Развевающаяся мантия летела у него за спиной как крылья.

— Никому не покидать Большой зал. Малфой, Поттер — за мной, — скомандовал декан, а потом уже более спокойно обратился к колдомедику, — Поппи, нужна твоя помощь.

Разумеется, мадам Помфри вылетела из зала едва ли не прежде, чем профессор Снейп договорил. Мы же с Гарри немного помедлили, и вышли уже после нашего декана. Наши девушки пересели за стол Рейвенкло, к Луне, что, впрочем, не вызвало никакого ажиотажа… разве что некоторые особенно недолюбливавшие нашу мелкую вампирессу отодвинулись подальше. Впрочем, там же скоро мелькнула и рыжая головенка Джинни, так что опасаться, что девушкам будет не с кем поговорить — не приходилось.

Северус Снейп мрачной тенью летел по коридорам Хогвартса и мы с Гарри следовали за ним. Мадам Помфри так же не отставала, обеспокоенно ощупывая свою сумочку, в которой она носила набор первой помощи, как я подозреваю, даже в те места, куда и Темный лорд ходит исключительно пешком.

На четвертом этаже Снейп резко свернул в одну из аудиторий, использовавшихся редко и нерегулярно, в основном — для теоретических лекций по УзМС, а после того, как преподавателем этого предмета стал Хагрид — она и вовсе не использовалась.

Войдя туда, я с трудом удержался от того, чтобы ознакомить всех присутствующих с тем, что я ел на завтрак. Каменные стены аудитории колыхались, как несвежее желе, отчего изображенные на них символы плясали и искажались. Воняло гадостно. На полу была изображена пентаграмма… и мне как-то не хочется даже думать о том, чем именно ее рисовали. В середине пентаграммы сидела закутанная в черную ткань девочка. Как я сильно подозреваю, завернута она была в запасную мантию нашего декана. Слишком уж непохожа была эта одежда на то, что предпочитал Дамблдор. Да и профессор Трогар как-то не стремилась одеваться в черное. А по бокам от нее…

В варпе мне приходилось бывать и сгустком света, и крылатым ангелом, и с демоническими формами я экспериментировал… но вот что способна сила варпа сотворить с человеческим телом, прорвавшись в реальность — я наблюдал впервые.

Справа от девочки распласталась на полу раздутая туша со щупальцами, торчащими из всех подходящих и не подходящих мест. Посреди брюха располагалось искаженное мукой лицо, в котором я с некоторым трудом опознал Джона Вирта из выпускного курса нашего Дома. Полукровка, рожденный в результате пересечения некоторого недостатка ума у одного из дальних родственников Ноттов и избытка амбиций у магглорожденной Аманды Вирт, желавшей таким незамысловатым способом обеспечить себе место в жизни, Джон частенько подчеркивал свою верность идеалам прежнего Темного лорда. Собственно, именно этому он и был обязан приглашением в ковен леди Аметист… и не удивительно, что именно он первым решил сменить покровителя, услышав, что она — всего лишь младшая княгиня. Наверняка рассчитывал, что его немерянные таланты заинтересуют кого-то более великого.

Опознать второго — не удалось. Птичья голова, торчащая из бугрящихся избыточной мускулатурой, покрытых голубой чешуей плеч не вызывала никаких ассоциаций, а лезть в его сознание в присутствии Великого Белого — как-то не хотелось. Директору надо — пусть он и опознает.

— Памелла МакМорн. Седьмой курс. Рейвенкло, — констатировал Дамблдор, молча помахав палочкой. — Сейлина, что, по-Вашему, тут произошло?

— Кажется, именно эти ученики регулярно прогуливали мои занятия. Иначе знали бы, что замахнулись на ритуал, непосильный для большинства демонов*, — спокойно ответила преподаватель магии Хаоса.

/*Прим. автора: стоит учитывать, что в это «большинство» входят и бесчисленные низшие, которые частью лишены разума вовсе, и являются не более чем хищниками варпа, а частью настолько примитивны, что даже собственное существование осознают с некоторым трудом*/

— Гарри? Ты что думаешь обо всем этом? — поинтересовался Дамблдор. Интересно, о чем он думал, когда приказал привести сюда нас с Гарри? И если меня — еще куда ни шло… опознать там участника ковена, то Гарри-то за что?

— Играть с варпом в «поймай фраг» — никогда не было особенно безопасным занятием, — спокойно ответил Гарри, вызвав одобрительный кивок профессора Трогар.

— А что такое «фраг»? — поинтересовался Дамблдор.

— Ругательство, — пожал плечами Гарри, — значение которого я, признаться, так и не удосужился выяснить*.

/*Прим. автора: автор, как и его герой, подозревает, что употребляемое Вальхалльскими полками Имперской гвардии слово «фраг» (употребляется в сочетаниях «послать/свалить к фрагу», «и тут случился фраг» и даже «эти фрагоголовые») имеет какое-то отношение к фраг-гранате (осколочной противопехотной), но строго доказать это неспособен.*/

— Пытаться сменить покровителя — небезопасно даже вне связи с варпом, — вклинился я. — Отец рассказывали мне о нескольких таких случаях, и даже не про Темного лорда. Добром эти истории кончались крайне редко.

— Ты уверен? — спросил Дамблдор.

— Если вот это — я ткнул пальцем в птицеголовое нечто, на глазах продолжающее обрастать чешуей и перьями, — Памелла МакМорн, от уверен. Принципал нашего культа на днях заявила, что она — всего лишь младшая княгиня демонов, и представила собранию своего «возлюбленного и сюзерена». У многих это вызвало… как это правильно сказать… «разрыв шаблона». И, судя по всему, эти двое, присутствовавшие на этом собрании, попытались привлечь внимание кого-нибудь помогущественнее, веря, что этот «кто-то» не оставит их своим покровительством. А уж откуда они взяли описание ритуала, который столь неудачно пытались воспроизвести, было ли это описание правильным и напахали ли они косяков сами или же им кто-то помог… Простите, но это уже вопросы не ко мне.

— Хорошо, — глаза за очками-половинками лишь на миг сверкнули удовлетворением, — тогда, мистер Малфой…

— Так! — прервала несформулированный вопрос мадам Помфри, — директор! Какого… фрага Вы привели детей сюда? Теперь мне придется осмотреть их на предмет возможного поражения Хаосом! Быстро идите за мной! — обратилась она уже к нам с Гарри.

Нам оставалось только кивнуть. Мадам Помфри взмахнула палочкой, и два подергивающихся и стонущих тела чудовищных очертаний оторвались от пола и плавно поплыли в сторону Больничного крыла. Дрожащую девочку поднял на руки Снейп. Мы с Гарри пристроились в хвост этой процессии, оставив директора и преподавателя магии Хаоса зачищать аудиторию и приводить ее к хотя бы условно-безопасному состоянию.

В варпе отражались искаженные, изломанные очертания того, что совсем недавно было тихой, мирной и практически неиспользуемой аудиторией. Нет, если посмотреть из реальности, то Дамблдор со Снейпом и Флитвиком уничтожили все следы проведенного ритуала, но… С Хаосом можно (и временами — нужно, как бы странно это не звучало от демона Хаоса) бороться. Его можно уничтожАть. Но вот «уничтожить»… Таких героев я как-то и не припомню.

Так что варп помнит все, и мне не составило труда найти в его бесконечных переливах аудиторию в том виде, в каком она была до того, как за нее взялись преподаватели.

— И почему у них не получилось? — поинтересовалась Астория, разглядывая коряво начерченную пентаграмму.

Сейлина промолчала, внимательно разглядывая плывущие, скалящиеся чудовищными, искаженными жаждой крови и гибельным страданием мордами, стены. На пентаграмму посланница Сияющего принца старалась не смотреть. Кажется, при взгляде на эту ученическую поделку — девушку подташнивало.

— Потому что у них и не могло получиться, — ответил я, присутствовавший на этом собрании в виде Мориона, демона и князя демонов.

— А в чем они ошиблись? — тихонько поинтересовалась Асти.

— Проще перечислить, в чем они НЕ ошиблись, — я покачал головой, разглядывая это скопище косяков.

— Ну, хотя бы основные ошибки? — обе мисс Гринграсс жалобно и заинтересованно смотрели на меня. А когда к этим взглядам добавился еще и молящий взгляд Миа… В общем шансов сохранить эту «великую тайну» у меня не было (и не то чтобы я собирался это делать).

— Начнем с начала. То есть, с пентаграммы Призыва. Сейлина, что-нибудь можешь о ней сказать?

— Ругательства опускать? — мрачно поинтересовалась демонесса.

— Обязательно. Здесь, все-таки, дети, — «дети», то есть — Астория и Луна недовольно поморщились. Те, что постарше приняли мою заботу как-то поспокойнее.

— Тогда — ничего. Молчу. Тут надо или матом, или на иллитири*.

/*Прим. автора: хочу напомнить, что темные эльфы для своих ритуалов выработали язык, содержащий понятия, которых больше нет ни в одном другом языке. И даже демоны при необходимости описать что-то «такое» пользуются темноэльфийскими терминами без перевода*/

— В общем, подобное может разве что оскорбить Сияющего принца, Госпожу Совершенства.

— И это — в лучшем случае, — прокомментировала мои слова Сейлина.

— Трон Черепов… — задумчиво протянул я. — Нет, если бы девчонку пришибли в приступе ярости, в бою, или даже просто проходя мимо… Владыка Вечной войны такие выходки не поощряет, но и не порицает. Ярость есть ярость, она легко выплескивается на достойных и недостойных. Но приносить в жертву Богу крови кровь, взятую не в бою… Нда… Мой вам совет: лучше с таким не экспериментировать. Я вот не так давно пристукнул такого под ритуал… и взрослого, и с оружием в руках, но с Троном черепов мне за это еще расплачиваться и расплачиваться.

— Флетчера? — Миа быстро разобралась в моих намеках.

— Угу, — буркнул я в ответ.

— А Инженер времени? — продолжила любопытствовать Астория.

— Жертва Архитектору судеб должна быть добровольной. Жертва может быть обманута, запутана, манипулируема… Может надеяться выжить в ритуале, и получить награду, которую ей никто не собирается давать. Но принять участие она должна по своей воле. А эти… приволокли оглушенную девчонку и попытались зарезать. Нет, Кукловод Тысячи и одного заговора отзывается и на такие ритуалы… Вот только незадачливые ритуалисты потом горько жалеют, что не остались не услышнными.

Я усмехнулся, вспоминая историю Нимиана*. Догадайся тогда Великий колдун Гавалон спросить у полубезумного мальчишки, согласен ли тот принять участие в ритуале — и у колдуна появился бы шанс выжить в начинающейся бойне. Но то, что паренек не был завлечен насильно, а просто стоял и не мог понять, что от него требуют — привело к тому, что натиск врага все-таки был остановлен, хотя и не так, как это представлялось Гавалону.

/*Прим. автора: Брайан Крейг «Пешки Хаоса» http://coollib.com/b/248184 */

— А откуда такая ненависть? — заинтересовался Драко. — Ведь, по идее, страх, или принуждение…

— Это домен Господина Распада, Пастыря Обреченных, — пояснила нашему дипломату Миа.

— Итого, остался только Добрый Дедушка, — резюмировала Видящая. — Уродливая пентаграмма, обреченная жертва… Почему же не получилось?

— Не повезло, — я развел руками. — Изумрудный маг, единственный адепт Хаоса среди основателей следовал за Изменчивыми ветрами. И замок, построенный с его участием — несет печать его личности. А воззвать к Господину рабов там, где поет Некротек… Нет, кто-то из князей демонов — может и смог бы. Но для этого понадобилась бы не одна жертва, а настоящая гекатомба.

— Хм… — задумалась Видящая. — Вот мы говорим о богах Хаоса… А как же боги Порядка? Почему они не вмешиваются?

— Опять-таки, начнем с самого начала, — я давно ожидал этого вопроса, и ответ у меня уже был заготовлен. И ответ этот содержал в себе частицу истины… по крайней мере — той ее части, что ведома мне. — Сейлина, ты на занятиях уже рассказывала ученикам о том, как возникли боги Хаоса?

— Старшим — рассказывала, младшим — еще нет, — ответила Сейлина.

— Тогда расскажу еще раз, — улыбнулся я. — Начавший Начало создавая смертных, передал им Дар Творения. Дар, которым лишь немногие из них могут воспользоваться, и который еще меньшее их число может осознать. Но есть он у всех. И этот неосознанный дар, усиленный эмоциями, на протяжении долгих эпох влиял на бесконечно пластичный и легко поддающийся влиянию имматериум. Так имматериум стал варпом и так в нем появились боги. Боги Хаоса. Многие тысячи богов, неспособные осознать собственного существования или же принять стабильный облик. И лишь четверо из этого несметного множества сумели стать Великой Четверкой, Темными богами варпа…

— Подожди ка… — прервала меня Дафна. — Это получается… Пластичный и подверженный влиянию имматериум стал основой для воплощений Хаоса… А что же тогда воплощает Порядок?

— Не знаю, — я пожал плечами, — под Сень Порядка мне ступать как-то не доводилось. Гермиона может рассказать, как плохо было Гарри, когда его протащило по путям домовиков, которые всего лишь «близко к Сени».

— Да уж, — покачала головой Миа. — Кровью пришлось отпаивать.

— Вот-вот, — согласился я. — Но, хотя точного знания и нет, но предположить я кое-что могу. Если основа варпа — пластична и подвержена влиянию смертных, то основа Порядка — столь же непластична и не подвержена влиянию. А стало быть, осталась такой же, какой была создана в миг Начала, когда прозвучали слова «да будет Свет».

— И богов в нем — не появилось, — сделала вывод Астория.

— Или «еще не появилось» — дополнила Луна.

— Или же, — подбросил я ученикам напоминание о том, что истина — множественна и вероятностна, — боги Порядка есть, но являются сущностями настолько высокого уровня, что мы просто не можем с ними взаимодействовать, и воспринимаем их деятельность в виде законов природы. Впрочем, возможно предположить, что мое незнание о богах Порядка — всего лишь следствие ограниченности моих представлений о Вселенной.

В этот момент участок варпа, стабилизированный моей волей, просто распался. Отчаянным усилием я подхватил детей, помогая им вернуться в мирно спящие тела, и мог лишь проводить взглядом падающую в зенит, а может и в прошлое, золотую звезду.

/*Прим. автора: [говорят по-французски]*/

Так получилось, что прекрасная Франция никогда не входила в сферу моих интересов. Так что приглашение от родителей Миа провести рождественские каникулы в Марселе меня несколько… ошеломило.

— Но… Гермиона… — я довольно редко использовал ее полное имя, но тут оно показалось мне вполне уместным, — …может быть…

— Никаких «может быть», — решительно отозвалась девочка. — Ты едешь с нами, и точка!

Оставалось только пожать плечами и согласиться. Возможность отказа тут предусмотрена не была.

Еще на этапе планирования поездки я попытался влезть с предложением оплатить аренду виллы, хотя бы частично, но был щелкнут по носу с предложением успокоиться и наслаждаться жизнью. Дескать, виллу они все равно собирались арендовать именно эту, и добавление меня ничего не изменит в их расходах. Зато от того, чтобы я оплатил билеты на самолет себе и Миа, ее родителям отвертеться не удалось.

В самолете мы с Миа сидели рядом, и, пользуясь тем, что через шум турбин разговор расслышать невозможно даже на соседнем ряду, обсуждали случившееся с Сейлиной. Миа несколько удивило, что закон непредвиденных последствий относится и ко мне тоже. Пришлось несколько разочаровать девочку, объяснив, что «неубывание свинства во Вселенной» касается даже «демонов, древних, как сама грязь», не говоря уже о таких подростках, как я. А в данном случае волна возмущения варпа была именно следствием моей активности возле Каэр Азкабан, одним из проявлений вероятностного отката. Так что первым делом, вывалившись в реальность, я запретил своему Внутреннему кругу соваться в варп без сопровождения, поскольку сейчас даже предварительно стабилизированные участки могли оказаться опасны. Сейлина же, которую я не успел подхватить, занятый более уязвимыми членами команды, до сих пор не пришла в себя, а ее тело валялось в магической коме под бдительным присмотром мадам Помфри. Впрочем, я время от времени отправлял Поверженной поисковые импульсы в попытках найти затерявшегося в варпе демоненка. Отклик был, но слабый и неуверенный. Соваться в те слои без четкой цели не стоило, но само наличие отклика внушало надежду.

С трапа самолета мы с Миа спускались, держась за руки. Яркое зимнее солнце, хоть и стояло невысоко над горизонтом, но припекало довольно ощутимо. По крайней мере, нам с Миа, только что прибывшим из холодной северной Шотландии, было жарковато.

Вещи удалось получить с досмотра без малейшей проблемы: морок, укрывающий наши с Миа безразмерные сумочки в глубине огромного сундукочемодана*, смог бы спрятать контрабанду даже от куда более бдительной и технически оснащенной таможни Империума, и даже от Инквизиции со всеми ее псайкерами (хотя последнее — и не гарантировано, есть там специалисты…).

/*Прим. автора: имеется в виду та конструкция, с которой таскается Гарри в фильме*/

На выходе из терминала нас встречали те родственники, к которым, собственно, Грейнджеры и приехали.

— … [приветствие].

К сожалению, французский язык до сих пор остается за чертой, ограничивающей мои познания от моего же невежества. Впрочем, учитывая количество языков, на которых говорят смертные между собой и с бессмертными, на изучение их всех, или хотя бы основных из них, вполне могла бы уйти жизнь даже тех, кто въяве помнит Войну-в-Небесах*. Так что мне приходилось ориентироваться не столько на произнесенные слова, сколько на излучаемые в пространство мысли.

/*Прим. автора: Война-в-Небесах — конфликт между неведомыми Древними и народом некронтир. По ходу сражений были призваны (а частично — созданы) звездные боги К’Тан и боги варпа. Боевые действия происходили тогда, когда на Земле еще бегали динозавры. Впрочем, время в присутствии Хаоса — есть вещь весьма условная*/

— Здравствуй, кузина Джессика. — Дэн заговорил по-английски, представляя нас девушке, года на два старше нас. — Я бы хотел представить тебе друга нашей дочери, Гарри Поттера.

Я склонился к протянутой мне для поцелуя руке. Из-за спины слегка полыхнуло ревностью. Вот интересно, почему ничего подобного не наблюдалось по отношению к Джинни?

— Я рад быть представленным Вам, госпожа Джессика… — и тут же отступаю, чтобы не заставлять мою девочку ревновать дольше необходимого хотя бы на секунду.

— Хм… — глядя на мое представление, Джессика задумчиво постукивала пальчиком по губе, а потом, вместо того, чтобы хоть как-то ответить на приветствие, она повернулась к сопровождающему ее молодому человеку.

— Винсент, [разве это прилично, привозить в гости ухажера]?

— [Он не…] — взвилась Миа, но я успел перехватить ее за плечи, и, дождавшись, пока она оглянется, покачал головой.

— Разве я не твой парень? — шепнул я ей на ушко.

— Это я — твоя девушка! — гордо ответила Миа, и, демонстративно прижавшись ко мне, поцеловала в щеку. Джессика покраснела. Мы с Миа внимательно посмотрели на нее.

— [Распущенная девчонка], — пробормотала себе под нос кузина Джессика. В принципе, видно было, что она говорит не своими словами, но подражает кому-то из старших… и это не радовало.

Винсент примирительно улыбнулся, и поднял руки ладонями вперед.

— [Давайте не будем ссориться. Дэн, переведите, пожалуйста, другу вашей дочери, что я очень рад познакомиться с ним].

Я вопросительно посмотрел на Дэна, дожидаясь, пока он переведет мне слова Винсента.

— Винсент Венсан. Рад познакомиться с другом Гермионы.

— Передайте господину Винсенту, что я тоже рад знакомству с ним, — я говорил Дэну, но поклонился в сторону Винсента. Тот улыбнулся.

После знакомства мы загрузили наши чемоданы в вишневый минивэн Рено, и поехали к арендованной старшими Грейнджерами вилле. Правда, с шикарными римскими виллами небольшой домик на бульваре Александра Делябра* имел мало общего. Но в нем вполне можно было жить и даже в течение гораздо большего времени, чем не такие уж и длинные рождественские каникулы.

/*Прим. автора: Boulevard Alexandre Delabre*/

Там нас встретила Анна Винсент, младшая сестра Дэна Грейнджера. Она выглядела бы весьма красивой и цветущей женщиной, чтобы не сказать — девушкой, если бы не была вынуждена тяжело хромать. Собственно, как выяснилось после представления и взаимных расшаркиваний, именно болезнь, поразившая левую ногу Анны, и была причиной, по которой она не поехала встречать нас в аэропорт.

В отличие от своей дочери, Анна лишь благодушно улыбнулась, увидев, как мы с Миа держимся за руки, входя в дом.

— [Дэн, твоя дочка не рановато ли озаботилась тем, чтобы не остаться в одиночестве?] — эти слова Анна сопроводила ласковой улыбкой, лишивший их сколько-нибудь оскорбительного подтекста.

— [Гарри спас мою жизнь, рискуя своей, и теперь может располагать мной по своему усмотрению!] — тем не менее, возмутилась Миа.

Я погладил тонкие пальчики, успокаивая возмущенную девочку. Миа повернулась ко мне, и начала было что-то говорить, но я покачал головой. Девочка прикрыла глаза, соглашаясь не идти на конфликт, и спряталась за моим плечом.

— Даже так? — задумчиво спросила у брата Анна, переходя на английский. Видно было, что родной язык дается ей не без некоторых трудностей. Похоже, не говорила она на нем уже довольно давно.

Дэн улыбнулся и пожал плечами. Я же пригляделся к поврежденной ноге Анны. Волны варпа, незримо обтекающие любого, разбивались о что-то невидимое.

— Миссис Анна, — заинтересовался я, — у Вас это… с ногой — давно?

— Нет, — ответила женщина. — Неделю назад упала, расшибла колено, и с тех пор — вот так вот… Врачи не могут сказать ничего толком… А что?

— Гарри? — заинтересовался и Дэн. Да и его супруга посмотрела на меня с изумлением и интересом.

— Это не травма и не болезнь, — ответил я. — Это — проклятье.

— Гарри… — встревожилась Миа. — А как же Статут?

— Часть вторая, статья три, пункт два «би». «Родственники магов при контакте с…»

— Да, точно! — Миа аж засветилась улыбкой. — «…и не могут быть подвергнуты заклятью «Обливиэйт». Ты справишься?

— Смотреть надо. Но снять проклятье, как правило, самая легкая часть. Важнее выяснить — зачем оно было наложено, и, главное — кем. Иначе…

— Да, — сообразила Миа. — Наложить снятое проклятье по новой — дело недолгое.

— О чем вы? — Анна с удивлением переводила взгляд с меня на Миа и обратно.

— Вас кто-то проклял, — ответил я. — Вот врачи и не справляются. Нет, встречаются среди них и такие, что любое проклятье буквально руками разводят. Но, видимо, Вам такого просто не попалась.

— Проклял? — фыркнула сестра Дэна. — Разве такое может быть?

Я улыбнулся, и над моей ладонью с легким гудением раскрутился шарик «серо». Миа же предпочла продемонстрировать свои достижения в области частичного оборота, преобразовав левую руку в мягкую лапку мантикоры. Когти, впрочем, она выпускать не стала. Однако и это произвело впечатление.

Я уже собирался вплотную заняться проклятьем, когда мир изменился вокруг нас. И моей души коснулось дуновение, которого, я признаться, и не думал когда-либо ощутить. Где-то там, вдали, танцевал, бился и звал меня Источник Дома.

Рано утром я потихоньку пробралась в комнату, выделенную Гарри. Как и обещал, наш славный предводитель демонстрировал мастер-класс сна на потолке. Я хищно огляделась, прикидывая расположение потоков притяжения. Как и ожидалось, Гарри не стал чересчур заморачиваться, и провел все нужные вектора через центр комнаты. Так что я сделала шаг вперед, подпрыгнула... и мягко упала вверх, прямо на сладко спавшего мальчишку.

Правда тут же выяснилось, что последний бессовестно притворялся: как только я уселась на него верхом и приготовилась зверски щекотать, он немедленно перехватил мои руки, и перекатился, подминая меня под себя.

— И-и-и!!! — завизжала я, подвергаясь самому безжалостному защекатыванию.

Попытки освободиться привели только к тому, что мы с Гарри сорвались с потолка, и рухнули вниз, зависнув в середине комнаты. Там я все-таки сумела вырваться, и уже сама принялась щекотать наглого мальчишку, для устойчивости цепляясь за него ногами.

О том, что поза получилсь... как бы это сказать... двусмысленная, я догадалась, только услышав задумчивый хмык папы откуда-то снизу. А уж услышав, сообразила, что и переодеться во что-нибудь приличное из той пижамы, в которой привыкла спать — я тоже не додумалась.

— Герми. Глаза. И руки, — шепнул мне на ушко Гарри.

— Ой! — вскрикнула я, сообразив, что то серебряное, капающее на потолок — это кровь Гарри. — Прости, пожалуйста! — зашептала я, убирая когти и преобразуя светящиеся глаза с вертикальными щелками зрачков к человеческому виду.

— Ты такая красивая, когда смущаешься! — тихо сказал мальчик. — А царапины — заживут. Вот с пижамой — хуже. Боюсь, ее уже не восстановить.

Я заглянула Гарри через плечо, чтобы убедиться: залитые серебром лохмотья уже никакой починке не поддадутся. Но ведь это значит, что и спину я ему порвала довольно сильно! А он терпел. И ни звука!

— Гарри... — я не знала, что мне сказать, как просить о прощении за проявленную несдержанность... но мальчик только тепло и ласково улыбнулся.

— Ничего. Заживет, как на мантикоре!

Я снова взглянула на спину Гарри, только сейчас сообразив, что это удается мне потому, что он подхватил меня за спину и под коленки, и я по сути лежу у него на руках. Кровавые полосы, возникшие из-за моей беспечности и отсутствия надлежащего самоконтроля быстро рассасывались, как он и обещал.

— Нда... — хмыкнул папа, о котором я, признаться, позабыла. — Гарри, ты понимаешь, что после такого ты, как честный человек, просто обязан жениться на моей дочери?

Усилием воли я убрала снова появившиеся было из мягких пушистых лапок когти и светящиеся глаза. Все-таки прав был Морион, когда говорил, что теперь я вместо того, чтобы краснеть от смущения — буду морфировать. И, как выяснилось,это далеко не всегда приятно и удобно.

Гарри аккуратно опусил меня на ноги, и некоторое время мы стояли обнаявшись, прежде чем я сообразила отпустить его. Гарри тепло улыбнулся мне, а потом — мягко опустился на колено перед моим отцом.

— Господин Дэниэль Грейнджер, я прошу у Вас руки Вашей дочери, Гермионы Джейн Гренджер.

Упс! Судя по слегка офигевшему виду папы, такого результата своей шутки он как-то не ожидал.

— Вообще-то я пошутил... — растеряно произнес папа.

— А я — нет, — жестко отрезал Гарри, не поднимаясь с колена, и ожидая ответа.

— Но ведь совсем недавно ты не так торопился... — недоумевл папа.

— Это было «недавно», — улыбнувшись, ответил Гарри. — Тогда у меня еще не было доступа к Источнику Дома. А теперь он у меня есть, и я хочу передать этот доступ еще и Гермионе. Но для этого придумано не так уж много способов. И, поскольку в качестве сестры или дочери она меня категорически не устраивает — вариант остается только один.

— Вот как… — папа о чем-то серьезно задумался. — И для передачи Силы требуется консуммация брака?

— О, нет. Достаточно просто помолвки…

Гарри говорил что-то еще… но в моей памяти всплыло значение слова «консуммация»…

В себя я пришла от громкого мурлыканья. Я потрясла головой, чтобы развеять мерзкий туман… и только тогда до меня дошло, что мурлыканье рождается где-то в моей груди, и происходит это из-за того, что меня твердой и уверенной рукой чешут за ушами.

— Все, — раздался голос Гарри. — Можете подойти. Она уже себя контролирует.

— Ты уверен? — я впервые слышала в папином голосе такие… почти напуганные интонации.

— Уверен, — спокойно ответил Гарри. — Мне не впервой помогать при первом обороте. Вот только обычно, с таким тотемом, как наш, первый оборот происходит в ярости, гневе, или, хотя бы, охотничьем азарте. Чтобы обернуться от смущения… Нда… Таких героев я как-то и не припомню. Великий Дух будет довольна.

Только сейчас до меня дошло, что я действительно полностью обернулась, и сейчас перед папой стоит не «его маленькая дочурка», а мантикора во всей ее грозной мощи. А если я еще успела что-нибудь натворить…

— Ничего, что не поддавалось бы простейшему «репаро», — Гарри не то догадался о моих мыслях, не то прочитал их.

— Я… буянила? — уши сами собой опустились, а хвост попытался спрятаться между ног.

— Совсем чуть-чуть, — меня снова потрепали за ушами, вызвав очередную порцию мурлыканья.

Подняв голову, я увидела стену, пробитую ударом жала чуть ли не насквозь.

— Ой!

Я упала на попу, а Гарри чуть не слетел с моей спины.

— Ничего страшного, — стал успокаивать меня парень, не забывая почесывать за ушами. — Все починим, следа не останется.

— Мррр — ответила я, успокаиваясь.

— Да, пожалуй, ты действительно знаешь, как с ней обращаться, — произнес папа, предусмотрительно не входя в комнату.

— Можете подойти и погладить, — предложил Гарри. — Она уже успокоилась и полностью себя контролирует.

— Правда? — как-то не спешил приближаться папа, и мне стало стыдно.

— Правда-правда, — ответил Гарри.

— Мррр — прокомментировала я.

Папа все-таки решился. Он подошел и погладил меня.

— Жесткая… — сказал он.

— Зато можно принять удар полуторником* прямо на шкурку. Да и пуля пробьет не сразу и не всякая. И это не упоминая о том, что регенерация такая, что рана от двенадцатимиллиметровой пули начинает заживать раньше, чем пуля выйдет из тела, пройдя насквозь.

/*Прим. автора: полуторник или бастард сворд — меч длиннее одноручного, но короче двуручника. Может использоваться как одной, так и двумя руками. Был широко распространен в Европе с середины XIII по XVI вв.*/

Гарри расхваливал меня, как будто это он лично собрал в одном теле столь немалую боевую мощь. Впрочем, учитывая, сколько сил и времени он потратил, пытаясь научить меня оборачиваться — парень имел вполне законные основания для гордости.

Я задумалась о том, как буду оборачиваться обратно… и это оказалось неожиданно легко. Я действительно «только подумала… и вот мы с Гарри снова образовали кучу малу у ног моего папы.

— Хм… — прокомментировал это папа. — Пожалуй, я действительно не против заключения помолвки… если только вы, — папа сделал жест, откровенно объединяющий нас с Гарри, — не претендуете на большее…

— Рано… — вздохнул Гарри, поднимаясь с пола.

— Угу… — согласилась я. — Но, наверное, нам надо будет зарегистрироваться в Министерстве… как анимагам?

— А что? — Гарри аж засветился в предчувствии шалости, и я поняла, что чего-то не понимаю. — Давай попробуем! Это будет… любопытно!

Убедить Эмму в необходимости помолвки ее дочери оказалось намного более серьезной задачей, чем договориться с ее мужем. Мама Гермионы наотрез заявила, что ее дочка еще слишком маленькая для столь ответственного шага, и сдвинуть ее с этой позиции было подвигом, подобающим титану класса «Император»*. Тем не менее, несмотря на всю эпичность данного подвига, нам троим (мне, Миа и ее папе) почти удалось его совершить, и к концу завтрака Эмма заявила, что она «подумает» об этом.

/*Прим. автора: «Император» — один из двух крупнейших классов титанов (человекоподобных боевых роботов) Империума. Ростом до 54м, вооружен орудиями, достаточно мощными, чтобы равнять с землей города. Несет на себе несколько рот скитариев для защиты от противника, подошедшего вплотную, или десантировавшегося на титан сверху*/

По окончании завтрака, мы дружно направились в гости к тете Анне. Дэн торопил всех, рассчитывая (не без оснований) на то, что мы сумеем-таки разобраться с проклятьем, поразившим его сестру. Вчера, по приезде я уже собирался было заняться этим, но появление Источника меня просто вырубило, что списали на усталость от длинного путешествия. Так что приветственная церемония была быстренько свернута.

О степени моей адекватности в процессе установления связи с Источником красноречиво говорит тот факт, что я завязался спорить с Гермионой, и пообещал ей показать: как это, спать на потолке и чтобы одеяло не падало. А поскольку мне еще и хватило ума не клястся, а просто пообещать — то пришлось исполнять, хотя к тому времени, когда мы отправлялись спать, я уже пришел в себя, и вполне осознал, какую глупость ляпнул. Но глупость, или нет, а пообещал любимой — исполнил.

Зато утром, когда Миа вошла в выделеную мне комнату в привычной пижаме в золотистые котята, мне пришлось предпринимать изрядные усилия, чтобы скрыть от девочки, что воспринимаю ее отнюдь не только как партнера по невинным играм и объект платонических ухаживаний. А ведь организм уже вполне себе реагировал на близость весьма привлекательного партнера, и спрятать эту реакцию было нелегко, а если бы не контроль тотемного оборотня — задача и вовсе могла оказаться невыполнимой. И мне еще повезло, что Миа, как и все тотемные оборотни, оборачивается вместе с одеждой, и после обратного оборота осталась в той же пижаме, в которой пришла. В противном случае отсутствие реакции на голую девочку было столь же неприятно, как и ее наличие. И так пришлось нелегко.

Слушать красочный рассказ Дэна о похождениях только что превратившейся дочери было довольно забавно. Дэн ярко живописал скорпионий хвост, хлещущий по всей комнате, и то, как я героически нырял под его взмахи чтобы приблизиться к Гермионе и почесать ее за ушами. Эмма охала, ахала и укоризненно смотрела на дочку, которая не знала уже, куда деваться и вовсю светила золотыми глазами. Я успокаивающе обнял ее за плечи.

— Хватит смущать девочку. А то вы сейчас не только рассказ послушаете, но и «в натуре» увидите.

Миа уткнулась мне в плечо, чтобы не смотреть на вконец засмущавших ее родителей. Хорошо еще, что, памятуя о печальной судьбе моей пижамы, руки она контролировала достаточно жестко.

— Ладно, ладно! — вскинул руки Дэн. — Ну, тогда, идем?

На улице было достаточно тепло, чтобы не было нужды в тепных пальто. Однако для совсем легкого платьица все-таки было холодновато. Так что к родственникам Миа отправилась в джинсах и свитере, впрочем, как и я.

Встречавшая нас у калитки Джессика посмотрела на нашу парочку неодобрительно. Кажется, это ее неодобрение было в сильнейшей степени замешано на обыкновенной зависти.

Миссис Анна встречала нас, не поднимаясь с кресла. Приглядевшись, я заметил, что вязь проклятья на ее ноге стала плотнее, но при этом составлявшие его нити аж звенели от перенапряжения. В общем, проклятье готово было уже разрушиться даже без посторонней помощи.

— Гарри, что это такое? — спросила Миа, недоуменно разглядывая рыхлую, бесформенную, жесткую, но очень хрупкую конструкцию. Похоже, при этом она вспомнила Марку неудачи, мягкую, но очень подвижную, перетекающую из одного метастабильного состояния в другое при попытке ее снять, но не теряющую основных свойств...

— Вот так и выглядит проклятье, наложенное «ведьмой-самоучкой». Крохи Силы в душе есть, хотя и недостаточно, чтобы приняли в Хогвартс или Шармбатон, но ни ума ни таланта Создатель не дал, — я аккуратно раздвинул черные нити, показывая Миа, что черные они только сверху, а в глубине цвет переходит в красный. — Красные нити видишь?

— Ага, — кивнула девочка под недоумевающими взглядами остальных присутствующих. Впрочем, Эмма болезненно щурилась, как будто пытаясь разглядеть что-то, ускользающее от взгляда. — И что это значит?

— Это означает, — продолжал комментировать я, — что Силы у наложившей проклятье не хватило, и она начала тянуть собственную жизнь, расходуя ее на, в сущности, мелкую пакость. Кстати, миссис Анна, у Вас среди близких знакомый никто не заболел внезапно, буквально на ровном месте?

— Хм... — задумалась сестра Дэна. — Мадам Ивонн Кератри перестала появляться на собраниях клуба цветоводов... соседки говорили, что она внезапно заболела на следующий день после того, как...

— Ну вот, — поднял я палец вверх, — с вероятностью шестдесят процентов мы нашли того, кто наложил проклятье. Вы с ней не ссорились как раз перед тем..?

— Не то, чтобы ссорились... — пожала плечами миссис Анна. — Ей очень не понравилось, что у меня распустились Angraecum germynianum*, приобретенные «по случаю». Она в тот день не приходила в клуб, и, соответствено, ей не досталось. Мадам Жаклин Дюмаж принесла всего три отростка, и раздала их тут же...

/*Прим. автора: вид орхидей*/

— Восемдесят процентов, — прокомментировал я эти слова. — И теперь перед нами встает... — я надломил смысловую нить проклятья и полюбовался тем, как вся конструкция рассыпается безобидными черно-красными искрами... — морально-этическая проблема.

— Какая? — заинтересовалась миссис Анна.

— Вы можете промолчать. Еще два-три столь же «профессиональных» проклятья — и она исчерпает свою жизнь, буквально покончив с собой.

— «Покончив с собой»? — потрясенно посмотрела на меня миссис Анна.

— Это не такая уж редкость. Тысячи людей, таких как эта Ивонн, растрачивают себя на проклятья, здоровьем расплачиваясь за мгновения жестокого триумфа, мелочного и незначительного... И удивляются тому, что живут они плохо, и, как правило, недолго.

— Надо предупредить... — начала миссис Анна.

— Можно, — вздохнул я. — И она, даже если поверит Вам, может задуматься о своем поведении, перестанет проклинать налево и направо, проживет долгую, и, вполне возможно, счастливую жизнь...

— Но? — грустно улыбнулась сестра Дэна. — В твоем голосе так и звучит «но».

— Увы, — пожал плечами я. — Куда выше вероятность того, что вместо того, чтобы изменить себя, мадам Ивонн задумается о своей низкой квалификации, и начнет искать информацию. И вполне может найти описание рабочего ритуала. Те же «черные мессы», описаны в литературе достаточно подробно, равно как и некоторые менее известные практики вуду... Тогда может пострадать гораздо больше людей.

— Они «могут пострадать», но если промолчать — мадам Кератри пострадает гарантировано... — вслух подумала Эмма.

— Это так, — согласился я. — И были бы мы в Англии — я бы не колебался, а настучал отцу Себастьяну. Это его профессия — в том числе и бороться с такими вот, интуитивными малефиками, следить за тем, чтобы они не причинили вреда ни себе ни другим...

После солнечного Марселя Англия встретила нас мелким, холодным и очень противным дождем. Хедвиг, принесшая очередной выпуск «Ежедневного пророка», как только мы вошли в дом Грейнджеров, недовольно ухнула и окатила нас потоком воды, отряхнувшись. Впрочем, мы с Миа этого почти не заметили, ошарашенные крупным заголовоком передовицы: «Последний бой ГЕРОЯ!» С колдографии под заголовком на читателя с улыбкой смотрел обладатель премии «Ведьмополитена» за лучшую улыбку, недавний азкабанский сиделец, дебошир и безобразник, Гилдерой Локхарт. И первый же абзац статьи сообщал о том, что оный герой награжден орденом Мерлина первой степени посмертно.

Мы с Миа посмотрели друг на друга. С одной стороны, надо было переодеться в сухие и теплые вещи. Но с другой стороны — такая информация!

Однако, в конце концов, здравый смысл победил. И немалую роль в этой эпической победе сыграло осознание того факта, что я отнюдь не хочу видеть Миа простуженной и больной даже в течение нескольких дней, оставшихся до возвращения в школу, в добрые заботливые руки мадам Помфри.

Конечно, полный оборот мог бы помочь с этим... но проблема в том, что до формирования устойчивой к обороту личности Миа еще довольно далеко... хотя бы в смысле сохранения минимальной адекватности. Охотничьи инстинкты мантикоры слишком легко берут верх. Мне даже любопытно, что произойдет при регистрации Гермионы Грейнджер в качестве анимага... Это будет... интересно!

В общем, через некоторое время недовольная Хедвиг отправилась с посланием к регенту рода Поттер, а мы с Миа, уже сухие и согревшиеся, устроились у камина с газетой.

Начало статьи расписывало многоразличные достоинства покойного Гилдероя, ни словом не упоминая о дебоше, лишении памяти аврора и отсидке в Азкабане. И это уже было подзрительно. Нет, конечно, «о мертвых ничего, кроме хорошего», но все-таки это как-то странно...

Объяснение удивительной лояльности журналиста «Пророка» нашлось ближе к середине статьи, когда, очевидно, автор немного утомился петь осанну Локхарту.

Выяснилось, что ужасный преступник, правая рука Того-кого-нельзя называть, кошмарный Сириус Блэк был перехвачен доблестным Гилдероем Локхартом в то время, как Блэк пытался осуществить какие-то ужасные пожирательские планы в одном из баров в маггловской части Лондона. Ведь всем же известно, как Пожиратели Смерти относились к магглам?!

Я оторвался от газеты и перевел взгляд на Миа:

— Думаю, кошмарные планы Блэка состояли в том, чтобы выпить бокал-другой хорошего виски в баре...

— Лучше бы он послал за виски Кричера, — буркнула девочка, не отрываясь от газеты.

Мне оставалось только кивнуть... хотя я сильно подозревал, что Сириусу банально стало скучно в доме на Гриммо, без общения с кем бы то ни было, кроме портрета матери. Тем не менее, спорить с Миа по этому поводу я посчитал излишним и вернулся к чтению.

Неведомый автор живописал страшную схватку, в ходе которой пострадало множество магглов. Взрывные, режущие проклятья и Обливиэйты густо летали во всех направлениях, поражая всех вокруг, кроме, собственно, участников противостояния, которые умело уклонялись либо же закрывались щитами.

Прибывший по тревоге наряд полиции отнюдь не поспешил в гущу схватки, но постарался оттеснить зевак, не допуская жертв еще и среди них. Автор статьи щедро прошелся по «храбрым хранителям покоя магглов», не упоминая, что авроры не появились там вовсе, а у бобби были с собой, в лучшем случае — дубинки, а то и вовсе голый авторитет, так что они совершенно правильно дождались приезда сил специального назначения.

Спецназовцы ворвались в бар, и к грохоту боевых заклинаний прибавились хлопки выстрелов. Когда же все закончилось, полицейские вынесли трупы гражданских и несколько погибших товарищей, а так же двух погибших волшебников. Министерским обливиаторам пришлось сильно постараться, чтобы выдать происшествие зя взрыв бытового газа в квартире над баром. Дальше автор «мило» иронизировал над маггловскими полицейскими, справившимися с двумя магами силами взвода. О том, зачем бы это полицейским устраивать «честную» дуэль сказано не было ничего. Об аврорах, так и не соизволивших появиться на месте происшествия — тоже.

Продолжалась статья на шестой полосе, где читателя встречала колдография, авторства явно Колина Криви на которой мы с Миа стояли на берегу Черного озера, держась за руки.

Ценой одного пострадавшего в ходе разбирательства на Хранителе Справедливости министерского работника, выяснилось, что состояние Блэков и их движемое и недвижимое имущество обрели нового владельца. Министерство обратилось к Гринготтсу с запросом на документы, имеющие отношение к состоянию Блэков, и гоблины извлекли завещание Сириуса Блэка, написанное еще при жизни Джеймса Поттера, в котором Сириус назначил своим наследником Джеймса, затем, если он умрет раньше Блэка — его жену Лили, и, на самый крайний случай — их сына, Гарри.

Министерство немедленно попыталось оспорить завещание на основании того, что Блэк был осжденным преступником. Но не тут то было. Свартальвы потребовали представить им постановление суда, осудившего Блэка... какового не нашлось.

Гринготтс издал официальное заявление, в котором говорилось, что Сириус Орион Блэк был не осужден, а всего лишь беззаконно брошен в тюрьму, и имел право распорядиться своим имуществом по своему усмотрению. А во-вторых, даже если бы процесс Блэка был проведен по всем правилам, то завещание он составил ДО того, как предпринял действия, вменяемые ему в вину, и, соответственно, его завещание должно быть признано законным и исполнено. Гринготтс также выразил свое удивление тем, что пришлось обращаться к личному экземпляру завещания, оставленному Сириусом Блэком в семейном сейфе, и поинтереслвался: а что, собственно, случилось с экземплярами, оставленными в Министерстве и у нотариуса, как того и требует закон? В тексте, представленном гоблинами было четко заявлено о том, что эти экземпляры существовали и были переданы, соответственно, нотариусу Альберту Миддорфу и Министерству магии.

Получить комментарии у нотариуса и Министерства не удалось. Сообщив об этом, автор статьи всей полемической силой и блистательным отсутствием логики обрушился... на Гринготтс, совершенно беззаконно запустивший лапу в сейф Древнейшего и благороднейшего рода и изъявший из оного сейфа важный документ.

Следующей мишенью сомнительного чувства юмора корреспондента ожидаемо оказалась Гермиона. Автор статьи рассыпался в поздравлениях в сторону «хитрой магглорожденной» сумевшей захомутать не только национального героя, но и, как выяснилось, богатого наследника. Причем половина этих поздравлений была такого свойства, что являлись основанием не только для вызова на дуэль, но и для внесения в КОС-лист*.

/*Прим. автора: KOS — kill on sight, т.е. «убью, где увижу», «убить при первой встрече»*/

Я оглянулся на Миа. Девочка как раз дочитала до этой же части статьи, и сейчас сидела, забравшись в кресло с ногами и мелко дрожала.

— Миа... — позвал я.

— Гарри... я... — девочка заикалась от бешенства и свтила на всю гостиную золотыми глазами, только неведомым чудом Темных богов удерживаясь от полного оборота. — А, к черту! — Миа вылезла из своего кресла, подошла ко мне, и решительно устроилась у меня на коленях. — Кто успел — тот и съел!

— Правильно, — подтвердил я, обнимая тонкую талию. — Я тебя первым поймал — значит ты — моя!

— Твоя... — выдохнула девочка, явственно успокаиваясь и расслабляясь.

В таком положении нас и застал стук в дверь.

Северус Снейп вошел в дом Грейнджеров, сразу же оказавшись «под присмотром» десятка следящих и семи ударных заклятий. Не то, чтобы я действительно опасался какого-то финта ушами с его стороны, но... «Постоянная бдительность!»

Миа дернулась слезть с того места, где сидела, но я ее не отпустил, продолжая наслаждаться живым теплом.

— Мистер Поттер, мисс Грейнджер... — кивнул Северус, усаживаясь в то самое кресло, из которого поднялась Миа.

— Профессор Снейп... — кивнул я в ответ.

— Полагаю, вы уже прочитали свежие новости? — поинтересовался профессор.

— Разумеется, — ответил я.

— Думаю, нет необходимости спрашивать, какие именно эмоции вы испытали в связи с этой... писаниной, — Ужас подземелий меланхолично рассматривал потолок.

— Совершенно никакой. И я должен обратиться к регенту рода Поттер...

— Вы будете смеяться, мистер Поттер, — усмехнулся Снейп, — но Дамблдор с Вами согласен. Он сказал, что совершенно не возражает против мести этому писаке, если она не будет включать объявление родовой мести.

— Ни родственники ни потомки Джонотана Смайлза ничем не оскорбили ни меня ни мою невесту, — я удержал Миа, снова попытавшуюся вскочить с моих колен, — и потому я не вижу причин для объявления родовой мести. Если же они найдут такие причины — я совершенно не буду возражать.

— Хм... — профессор откинулся в кресле. — Временами тяжеловато помнить, что Вы — не Поттер... но вот такие мелочи в этом сильно помогают. Думаю, настоящий гриффиндорец настаивал бы на необходимости простить невинных... и не подумал о том, что желание продолжить конфликт может возникнуть «с той стороны»...

— Или же, честно и гордо вызвал бы на поединок сразу всех членов рода...

— И такое тоже возможно, — согласился зельевар. — Но Хедвиг явилась с просьбой о встрече раньше, чем вы могли получить «Ежедневный пророк», который тогда еще не вышел. О чем вы хотели со мной поговорить?

— Мы с Гермионой хотели бы зарегистрироваться в качестве анимагов.

— Вот как... — волосы, покрытые пленкой защитных заклятий тускло блеснули. — Не знаю, не знаю... Не уверен, что у вас получится.

— Но попробовать-то надо? Чтобы потом если возникнут вопросы — мы могли спрашивающего ткнуть носом в то, что «мы пытались».

— Не удивительно, что с таким зашкаливающим слизеринством ты так и не попал в дом Изумрудного мага, — улыбка на лице Ужаса подземелий смотрелась крайне неестественно. — Маскируешься?

— Конечно, — согласился я, зарываясь лицом в каштановые волосы.

— Хорошо. Собирайтесь и пойдем.

Родители Гермионы отправились в свою клинику как бы не сразу с самолета, так что нам пришлось оставить для них записку. Хедвиг в стоматологической клиние при толпе пациентов смотрелась бы не очень удачно. Мы с Миа быстренько переоделись и профессор зельеварения и регент рода Поттер аппарировал нас в Лондон.

Блуждание по Министерству продлилось не слишком долго... но вполне достаточно, чтобы мы успели запомнить по крайней мере входы в основные отделы, включая Отдел Тайн, куда Снеп завел нас, сделав вид, что заблудился.

Но вот, наконец, мы подошли к отделу регистрации и контроля анимагов и оборотней. Пожилой чиновник доблестно храпел в своем кресле, завернувшись в полосатую мантию удивительно знакомого фасона. В принципе, все было понятно: перед нами располагался очередной карьерист, желающий прогнуться перед министром, а потому — старательно копирующий его стиль.

— Господин Джозеф МакФаул? — обратился к принципиально похрапывающему чиновника Снейп.

— А?! Что? Как? — чиновник подпрыгнул в своем кресле и испуганно заозирался. — Приемные часы с...

— С девяти до двенадцати и с часа до пяти, — холодно зачитал Снейп информацию с таблички перед входом. — Сейчас тринадцать ноль пять.

— Да-да... я слушаю Вас, — чиновник окончательно проснулся.

— Молодые люди хотели бы зарегистрироваться в качестве анимагов, — голосом Снейпа, казалось, можно было получать жидкий гелий.

— ЧТО?! — вскрикнул регистратор. — Но это невозможно! Как взрослый, Вы должны понимать, что на магию такого уровня школьники неспособны!

— Как преподаватель, много лет посвятивший общению со школьниками, я могу сказать Вам, что именно школьники способны на все. Абсолютно на все, — смех в голосе Снейпа мог бы различить только демон, но никак не мелкий чиновник. — Даже на то, чего в принципе не может быть потому что не может быть никогда.

— И тем не менее, я не могу зарегестрировать в качестве анимагов детей, — чиновник откинулся в своем кресле.

— Мрряу?! — поинтересовался я, приняв облик мантикоры. Миа пришлось потесниться, встав около самого стола. Снейп же изначально занял стратегически выгодную позицию.

Впрочем, на чиновника это впечатления не произвело.

— Нда... Кто-то из взрослых озаботился создать для Вас весьма качественную иллюзию, господин...

— Поттер, — произнес я, склоняя львиную голову.

— Вот видите! — возликовал чиновник. — Я же говорил, что это иллюзия! Настоящая мантикора говорить не может!

Данный экземпляр был настолько подкован в магии, что не понял, что иллюзией были именно слова. Оставаться немым в облике мантикоры было бы слишком неудобно, и я давно уже изобрел способ преодоления этого неудобства.

— Иллюзия! — возмутилась Миа, и ее коготки пробороздили грубокие царапины в столешнице. Дерево не смогло оказать практически никакого сопротивления керамиту.

— Качественная иллюзия, признаю, — с некоторым испугом кивнул чиновник. — Но все равно — иллюзия.

— Но разве нельзя предположить... — начала Миа.

— Я не собираюсь рассматривать бессмысленные предположения. Школьник не может овладеть анимагией!

— Хорошо, — согласился я, превратившись обратно, — Вы не собираетесь регистрировать меня и мисс Гренйджер...

— Не собираюсь, — подтвердил чиновник.

— Но вот принять наши заявления, зарегистрировать и проставить на наших экземплярах номер входящего документа, дату, точное время регистрации и Вашу подпись — Вы обязаны, согласно Уложения Министерства от 17 июня 1857 года.

Чиновник насупился, но крыть было нечем. Уложение действительно обязывало его регистрировать все обращения волшебников, независимо от того, какой ход предполагалось дать этим заявлениям в дальнейшем. Так что он выполнил все требуемые процедуры, проделывая это в крайне неторопливом темпе.

— У меня — все, — сообщил я. — Гермиона?

— Фрр... — заявила девочка, показывая этим, что все еще находится в состоянии частичного оборота.

— Мистер Поттер, — обратился к нам чиновник, когда мы уже собирались уходить, — вот скажите: зачем Вам это представление? Вы же и так Мальчик-который-Выжил, национальный герой, самый молодой ловец за последнее столетие, Вы знамениты и, насколько можно верить «Пророку» — богаты. Зачем Вам такой неблаговидное дело, как подлог с помощью иллюзий? Захотелось еще и славы «самого молодого анимага в известной истории»?

Гермиона фыркнула. Я же посмотрел на чинушу с жалостью. Очевидно, что, несмотря на все амбиции, возможные пути его карьеры были наглухо перекрыты «ограниченностью ума, невосполнимой никаким усердием», и должность старшего регистратора — оставалась для него недостижимым потолком, поскольку его ума не хватало даже на то, чтобы ухватиться за перспективного кандидата и стать незаменимым в его команде. Тем не менее, я решил хотя бы попробовать ответить на этот глупый вопрос, в надежде, что это все-таки сдвинет нерушимые глыбы его уверенности в обладании сакральной Истиной.

— Мне не нужны неприятности из-за незарегистрированной анимагии. Теперь же, благодаря Вам я всегда смогу доказать, что сделал все для исполнения своего гражданского долга.

Теперь фыркнул уже чиновник. И получилось у него это почти не хуже, чем у Миа. Безнадежен.

На выходе из отдела регистрации анимагов нам «совершенно случайно» встретился Верховный чародей Визенгамота.

— Гарри, мальчик мой, как хорошо, что ты сегодня зашел в Министерство. Я уже думал, что тебе придется приезжать сюда из школы! — очки-половинки хитро поблескивали.

— Здравствуйте, господин Дамблдор, — поздоровалась Миа, пока я «приходил в себя от неожиданной встречи». Потом девочка ткнула меня локтем под ребра, и «тихо» прошептала: — Гарри, поздоровайся!

— Что? — я все еще «пребывал в ошеломлении», а потом «очнулся» — Да... простите, господин директор. Здравствуйте. Я... не ожидал Вас встреить... Простите...

— Ничего страшного, — вскинул руки Дамблдор. — Но наша встреча — настоящая удача. Через пять минут открывается сессия Визенгамота, и, раз уж ты здесь — я еще успею включить в ее расписание вскрытие завещания Сириуса Блэка.

— Но разве завещание еще не вскрыто? — удивился я почти искренне. Статью в «Пророке» было сложно истолковать иным образом.

— Нет, — покачал головой Дамблдор. — Был лишь зачитан список людей, которым необходимо присутствовать при вскрытии, поскольку они упомянуты в завещании. Хм... хорошо, что у Вашего преподавателя ЗоТИ, Ремуса Люпина как раз нашлись дела в Министерстве, иначе пришлось бы вызывать его совой и назначать время открытия завещания на конец сессии, чтобы он успел добраться. Увы, но остальные лица, упомянутые в списке — мертвы.

— Но... — заблеял я, — как же статья в «Ежедневном пророке»?

— Увы, Гарри, журналисьты далеко не всегда придерживаются истины, добавляя среди реально произошедших событий те, которые, по их мнению, «должны были произойти». Вот и Джонотан Смайлз, узнав, что в списке необходимых для вскрытия завещания лиц указаны только ты и Ремус Люпин, сделал свои выводы, коими и поделился читателями, не отделяя их от того, что известно достоверно.

— Но почему? — «удивился» я. — Может быть это профессор Люпин получил все деньги?

— Думаю, — пожал плечами Дамблдор, — что Джонотан как-то узнал о болезни профессора, из-за которой он никак не может рассматриваться в качестве лорда Блэка. Впрочем, мы уже очень скоро все узнаем точно. Пойдем.

На утрясание вопросов с изменением регламента сессий Визенгамота ушло примечательно мало времени, что в общем-то, выдавало тщательную подготовку, проведенную заранее. Впрочем, мальчишка, пусть и умный, но не имеющий опыта общения с государственными структурами, никак не мог оценить этих нюансов, так что я не удивлялся ничему и не задавал никаких вопросов, тем более, что все и так было ясно.

Визенгамот собрался в уже до боли знакомом помещении. Естественно, что на рядовое заседание посреди зимы, не предусматривающее серьезного дележа денег и влияния, прибыли далеко не все члены Визенгамота. Собственно, из пяти десятков членов почтенннейшего собрания наличиствовали чуть более двух. Впрочем, этого количества участников сессии было вполне достаточно, чтобы выслушивать новые идеи Министра или же Верховного чародея и выражать им высочайший одобрямс. Иных вариантов на рядовом заседании предусмотрено не было.

Дама в розовой кофточке уже было поднялась, собираясь выразить свое негодование присутствием на заседании посторонних, когда Дамблдор взмахнул рукой.

— Поскольку так получилось, что сегодня у нас присутствуют и Гарри Поттер и профессор Люпин, и апредлагаю провести рассмотрение завещания Сириуса Блэка, чтобы потом не отвлекаться на этот вопрос и не отвлекать ребенка и преподавателя от учебы.

— Но... — поднялась дамочка в розовом.

— У Вас есть какие-то возражение? — Верховный чародей упер в ослушницу грозный взгляд.

— Не существенные... — немедленно отступила Амбридж.

— Вот и хорошо, — улыбнулся добрый директора Хогвартса, на корню задавив попытку бунта. — Мистер Поттер... а вот и профессор Люпин. Здравствуйте! — поприветствовал он входящего в зал оборотня.

Выглядел Люпин откровенно плохо. Полнолуние закончилось не настолько давно, чтобы он успел восстановить силы полностью. Да и обще-потрепанное состояние одежды не навевало мыслей об избытке благополучия.

Зачитывание завещания почти не принесло каких-либо сюрпризов. По три тысячи галеонов своих личных денег Блэк завещал «Люпину и Петтигрю». Мы с Миа переглянулись. В том, что Питтегрю жив — у нас не было ни малейшего сомнения.

Все остальное, «чем владею или же буду владеть на момент своей смерти», включая титул лорда Блэк, «если случится так, что он перейдет ко мне», Сириус завещал «моему побратиму, Джеймсу Поттеру. Если же он не сможет получить наследство — то моему названному племяннику и сыну-по-праву*, Гарри Поттеру».

/*Прим. автора: обычно son-in-law переводят как «крестник», но в данном случае обряд принятия не имеет христианских корней, поэтому я предпочел дословный перевод*/

Далее зачитали предоставленную гоблинами опись того, чем владел Сириус Блэк на момент смерти. Из всего списка меня заинтересовал разве что «дом в Лондоне со всем содержимым». Адрес предусмотрительно назван не был, чтобы не дать возможности посторонним проникнуть сквозь чары Фиделиуса. Впрочем, мы с Миа догадывались, о каком доме идет речь.

— Итак, у кого есть вопросы? — оведомился Верховный чародей Визенгамота, когда список был зачитан.

— У меня, — я поднялся со своего места, вызвав несколько удивленных взглядов.

— Мистер Поттер? — удивленно осведомился Дамблдор.

— В завещании Сириус Блэк назвал меня «сыном-по-праву», — директор заинтересованно посмотрел на меня и кивнул, призывая продолжать. — Разве это не означает, что был проведен ритуал, в который входит и принесение клятв, исключающих приченение намеренного вреда крестнику? Как же тогда Сириус Блэк мог привести врага в дом моих родителей, где находился и я? Разве клятва не должна была убить его прежде, чем он смог бы совершить предательской деяние?

— В обычной ситуации — все было бы так, как Вы сказали, мистер Поттер, — постарался разъяснить ситуацию Верховный чародей. — Но мы имеем дело с темным магом большой силы. Он вполне мог разрушить принятые Блэком обеты.

— Но тогда получается, что Блэк действовал под принуждением, как и многие уважаемые и благонамеренные подданные Ее Величества, которых Визенгамот признал невиновными. Разве на основе данного прецедента не следует признать невиновным и Блэка?

— Вы не можете доказать, что он был под принуждением! — взвилась со своего места Амбридж.

— Так же, как никто уже не сможет доказать, что принуждения не было, — паррировал я. — Зато сомнение должно трактоваться в пользу обвиняемого. Так гласит закон, неоднократно подкрепленный прецедентными решениями Визенгамота.

Жаба только и могла, что молча открывать и закрывать рот. А вот Великий Белый с нескрываемым одобрением смотрел на избранного им героя. Кажется, тот факт, что Мальчик-который-Выжил является достаточно светлым, чтобы простить предателя своих родителей и способствовать восстановлению справедливости — порадовал Дамблдора.

— Увы, Гарри, в настоящий момент мы не располагаем всей полнотой сведений, чтобы принять решение, — ласково блеснув очками, произнес Верховный чародей. — Но можешь быть уверен: я настою на том, чтобы следствие было проведено и справедливость восторжествовала!

Мне оставалось только согласиться.

— Профессор Люпин, мистер Поттер, если у вас нет других дел к уважаемому собранию... — начал Дамблдор и сделал паузу, явно подразумевая, что считает, что у меня такие дела ЕСТЬ. В чем он был, безусловно, прав.

— Господин Верховный чародей. Уважаемое собрание, — я поклонился собравшимся магам. — На днях было совершено публичное, гласное оскорбление невесты главы Древнейшего и Благороднейшего рода. Подобное не может остаться без ответа. Регент рода Поттер, — я кивнул Снейпу, — разъяснил мне, что повод не достаточен для объявления родовой мести. И я согласен с тем, что родственники Джонатана Смайлза ничем не провинились передо мной и моей невестой. Однако сам он с этого дня — мой враг. Не может быть мира между нами. И об этом я, в соответствии со сложившимся правом и обычаем информирую уважаемое собрание, а так же заявляю, что принимаю на себя обязательство выплатить тысячу галеонов тому, что доставит мне голову этого человека.

— А за живого сколько? — выкрикнул с места один из волшебников.

— Не интересно, — отрицательно качнул головой я. — Ненавидеть врага — бессмысленно. Достаточно просто убить.

Варп штормило. Нет, «глаз» шторма находился не у нас, а над Северным морем, там, где из холодных бушующих вод возвышались мрачные стены Каэр-Азкабан, и медленно вращалась почти завершенная Звезда Хаоса. Да и штормило не так чтобы сильно... Но то, что «не слишком сильно» для меня — вполне может оказаться «смертельно опасно» для ребят. Так что принципал небольшого ковена хаосопоклонников, леди Аметист известила прочих участников ковена о том, что ее сюзерен выдал ей задание, которое займет все ее силы и внимание в течение неопределенно долгого времени, и отправила с адскими бабочками «небольшой аванс и извинения за отсутствие».

А пока что, в последние дни каникул, мы с Миа решили навестить Цитадель Дома Тьмы. Ту самую, на Гриммо, 12. Источник пел и звал меня, и выбор был невелик, а именно всего лишь три варианта. Вот только источник Дома Слизерин частично влился в Хогвартс, а та его часть, что осталась за Изумрудным магом на момент его ухода — была погашена при пресечении прямой линии наследников Основателя. Впрочем, со всеми остальными источниками Основателей случилось тоже самое. Источник Поттеров... Возможно. Но почему — сейчас? А вот странное совпадение: появление зовущего меня Источника и гибель последнего из Блэков, новодило на странные размышления. Так что мы договорились с Дэном, что он доставит нас с Миа на Гриммо, а вечером — заберет оттуда.

Стоило нам пересечь порог скрытого дома, как перед нами возник Кричер.

— Дом Блэк приветствует лорда, — домовик склонился... и злобно зыркнул в сторону Гермионы. Я усмехнулся.

— Гермиона, комната, в которой ты жила в прошлый раз — в твоем полном распоряжении.

— Илька! — Миа поняла меня правильно, тут же призвав свою домовушку. — Комнату на втором этаже левого крыла приведи к виду, достойному для обитания волшебницы. Ее нынешнее состояние меня не устраивает. И в дальнейшем — ухаживай за ней всегда, когда у меня нет для тебя более важных заданий.

Домовушка молча поклонился и исчезла. Кричер скривился... но при этом в его глазах блеснуло что-то вроде одобрения.

— Обретенная знает, как обращаться с домовыми эльфами... — пробурчал он.

Я щелкнул пальцами и Асси возникла из небытия.

— Служитель этого дома ослаб и постарел. Займись Домом и всем, что в нем.

— Можешь так же привлекать Ильку, — прокомментировала Миа. — Она сейчас занимается моей комнатой, но когда закончит...

Асси поклонилась. Ее глаза блеснули алым, а по коже пробежали темные волны. Кричер с завистью смотрел на сородичей. Впрочем, возможно, не на самих домовушек, а на тоги и ошейники из кожи мелких демонов, свободных хищников варпа, не способных обрести разум. В конце концов, мне-то от них нужен только ихор... но ведь с них можно взять и еще кое-что... вот и получилось защитное снаряжение для домовушек.

— Господин, — домовик подмел ушами пол. — Кричер стар, но он может еще долго служить господам дома Блэк, если они примут Источник Дома. Боюсь, без волшебников, которых он мог бы подпитывать, Источник скоро погаснет...

— Хорошо, — согласился я. — Сначала мы представимся Хранительнице Дома, а потом — займемся источником.

— Мы? — удивился домовик.

— Разумеется, я намерен првести к Источнику свою невесту, — и я кивнул на Миа.

— Грязнокровка, — пробухтел домовик. — Видно, новый хозяин не лучше презренного Сириуса, разбившего сердце матери.

Вспышка моего гнева безо всяких заклятий заставила домовика скорчиться от боли.

— Гарри, не надо... — Миа погладила меня по руке, успокаивая.

Я усмехнулся. Посмотрим, что скажет домовик, увидев реакцию на Миа Вальпурги.

Мы сделали несколько шагов по коридору, и Кричер почтительно и даже с некоторым трепетом открыл занавеску, скрывающую портрет Вальпурги Блэк.

— Госпожа Вальпурга, — поклонился я в точном соответствии с указаниями, данными портретом на уроках этикета. Вальпурга очень удивлялась тому, как легко я схватываю тонкости ритуально-вежливых действий... но я не стал рассказывать ей о суровой школе темных эльфов и их этикете, призванном хоть как-то сдерживать многолетние вендетты существ могущественных и коварных... или же — ограничивать их, не давая втянуть в спор двоих всю расу.

— Госпожа Хранительница, — опять-таки в точном соответствии с этикетом начала Миа, выполнив изящный книксен. Лорд не должен был представляться Хранительнице сам. — Представляю Вам нового главу дома Блэк.

— Госпожа Хранительница, — улыбнулся я, лишь слегка склоняя голову, ведь «глава дома Блэк не кляняется никому», — представляю Вам ту, кто примет на себя нелегкий груз Ваших обязанностей, как только Вы сочтете ее готовой этот груз принять.

Челюсть Кричера с грохотом обрушилась на пол, когда в ответ Вальпурга поднялась со своего кресла.

— Приветствую глав Дома и благодарю, что Вы не стали тянуть с приходом сюда. Источнику нужна кровь и те, о ком он станет заботиться. Боюсь, что мой сын так и не принял Источник Дома должным образом, и сейчас он находится в довольно печальном состоянии.

— Леди... немедленно по окончании разговора с Вами я отправлюсь к Источнику, чтобы принять его и представить ему свою невесту.

Старый домовик в ужасе переводил взгляд с портрета обожаемой хозяйки на «грязнокровку». Его мир рушился, и он вовсе не понимал: что, собственно, происходит.

— Кричер, — бросила домовику действующая Хранительница дома Блэк. — Тебя что-то беспокоит?

— Госпожа Вальпурга, — залепетал домовик. — Но ведь эта девушка, она...

— Обретенная? — усмехнулась изображенная на портрете Леди. — У всех свои недостатки. И я не намерена ссориться с достойным претендентом на титул Лорда только из-за того, что он не пожелает отпустить ту, кого уже пожелал назвать своей. Тот, кто согласился бы с таким требованием — был бы недостоин принять Дом. Да на такое даже Сириус бы не пошел! Так что у Дома нет выбора, и Дом приветствует нового Главу и новую Хозяйку.

— Дом... приветствует, — повторил за Вальпургой домовик. Видно было, что слова эти дались ему с изрядным трудом, но он все-таки сказал это.

— Благодарю, — я опять слегка склонил голову. — И... Кричер, трофей, добытый для Дома Регулосом Блэком — не должен покинуть Дом без моего ясного и однозначно выраженного согласия, кто бы не говорил иного.

Кричер застыл скульптурой самому себе. Того, что кто-то узнает о медальоне Слизерина, он как-то не ожидал.

— Откуда... — начала Вальпурга, но махнула рукой. — Да, понятно, что оттуда же, откуда знаешь, как называется реликвия Дома.

Я согласно кивнул, не желая объяснять откуда у меня эти знания.

— Кстати, Гарри, как будет происходить представление меня источнику? — поинтересовалась Миа. — Мне придется лечь на алтарь?

Несколько секунд я поигрался с мыслью о том, как девочка ложится на алтарь Дома в приличествующих случаю ритуальных одеяниях... то есть — без оных, и отрицательно покачал головой.

— Все гораздо проще. Достаточно капли крови, твоей и моей. Обычно Источнику представляют совсем малышей, и они просто не замечают этого, разве что легкая боль от укола, когда берут кровь. Но наша Сила уже почти сформировалась, и возможны проблемы... Зато когда Источник нас признает — мы сможем колдовать дольше, использовать заклятья, которые без этого оказались бы непосильны.

— Когда? — заинтересовлась Миа. — Или «если»?

— «Когда», — увеоренно ответил я. — Источник поет. Он ждет того, кто сможет к нему прикоснуться. А мы с тобой, благодаря касанию Всеизменяющегося, сохранили достаточную гибкость, чтобы под него подстроиться. Да и мама-кошка, — я усмехнулся, вспоминая, как Мантикора назывла нас с Миа «котятками», — поможет.

Вальпурга внимательно прислушивалась к намшему разговору. Но, раз уж я решился официально зарегистрировать анимагию, раскрыв этот козырь перед общественностью, скрывать такое обстоятельство от союзника — было бы не преступлением, но самой настоящей ошибкой, что, как известно, «гораздо хуже».

— Гарри, — мать Сириуса аж приподнялась со своего места, — а кого ты упомянул как «маму-кошку»?

— Разумеется, Великую Мря-нтикору... — запинка была связана с тем, что я совершил полный оборот. Одновременно я маякнул Миа, чтобы она показала только частичный. В конце концов, «умеешь считать до десяти...» и далее по тексту.

Девочка кивнула, и изобразила самый любопытный «частичный оборот», из всех виденных мной до сих пор: руки с когтями, голова в неко-моде, за плечами — крылья, а возле головы ненавязчиво покачивается жало. Хорошо еще, что мы контролируем одежду при обороте... а то пришлось бы Миа сразу же бежать в свою комнату, чтобы смеить разорванные в клочья крыльями рубашку и кофту и порванняе жалом штаны. Однако, у девочки все получилось правильно, и Вальпурга застыла, рассматривая двух мантикор.

— Мря? — спросил я.

— ...сокровище. Настоящее сокровище. Хватать и не отпускать! — донеслось с портрета.

— Мря! — согласился я, прихватывая Миа крылом.

По крутой винтовой лестнице мы спускались в заклинательный зал Дома Блэк, где, собственно, и находились алтарь Дома и его Источник. По дороге я задумалась о значении взгляда, который бросил на меня Гарри при упоминании о том, чтобы «лечь на алтарь»... В зеленых глаза загорелись, правда, тут же и исчезли странные огоньки, почему-то напомнившие мне о тех фотографиях индийских храмов, которые рубиновые сестренки показывали. Я задумалась о том, насколько я готова принять участие в... этом. Увы, но...

А с другой стороны, Гарри-то значительно старше, чем выглядит... и подобные желания у него уже вполне могут быть... а я... Не могу я...

— Миа, — услышала я шепот Га... нет, Ксеноса Мориона. — Я буду ждать столько, сколько понадобится! Я умею... ждать.

Я посмотрела на парня... в груди защемило.

— Ты правда... подождешь?

— Да, — голос Мори внушал уверенность. — Я могу и умею ждать. В конце концов, если ты помнишь, что мне — не тринадцать лет, стоит помнить и то, что я, в общем-то, не такой подросток, который думает исключительно, прости за выражение, нижней головой.

Я радостно прижалась к парню, и мы двинулись вниз по лестнице.

Каменная спираль вела нас все дальше и дальше вниз. Будь мы в мире-без-магии, я бы сказала уже, что такого не может быть, и что мы ушли больше чем на километр вниз... Но это мир магии, и где именно мы сейчас идем — сказать было затруднительно. Может, мы еще на Земле, а может — уже миновали Кадианские врата, или приближаемся к Дворам Хаоса, или вот-вот упремся в Щит Многоцветной. Кто знает? Нет никакой очки отсчета или шкалы...

— Все не так плохо, — шепнул мне Мори. — Уже скоро придем.

Ну да... он-то в таких вещах ориентируется!

Я приободрилась, и пошла увереннее.

Как и ожидалось, Ксенос Морион оказался прав. Нам пришлось спуститься еще не более чем на два оборота спирали, когда перед нами открылась дубовая дверь с резными рунами.

— Кто и зачем пришел к средоточию Тьмы? — пафосно вопросил голос кого-то невидимого.

— Новый хозяин Дома Блэк явился, чтобы принять Источник Дома по его Зову, — голос Мори стих до какого-то шелестящего шепота, и от этого по спине побежали мурашки.

— Кого ты привел, древний новый Глава? — снова просил кто-то.

— Со мной — моя подруга и невеста, та, кто примет бремя Хранительницы Крови Дома.

— Я не чувствую в ней Древней Крови! — грозно загремел невидимка.

— В ее крови поет Серебро Хаоса, и не низшему говорить мне что-то о моей девушке!

Жажда крови была направлена не на меня, но все равно мои ноги чуть не подогнулись. Я устояла на ногах исключительно потому, что вцепилась в своего парня.

— Гос-ик-подин... Вы... ик... можете при-ик-вести с собой кого... ик... пожелаете... — невидимке досталось гораздо сильнее. Аж заикаться начал. Дверь перед нами открылась.

— Вот так-то. Помни: если низший хочет выжить — ему стоит побеспокоиться о своей незаметности! — бросил лорд Морион куда-то в пространство.

Мне пришлось пару раз напомнить себе, что я — леди Аметист, младшая княгиня демонов, прежде чем я смогла сдвинуться с места, и не опозорить своего спутника вихляющейся походкой, но двинуться рядом с ним подобающим образом. Правда то, что рука Мори твердо удерживала меня за талию — тоже сыграло в моей походке немалую роль. Без этого я, наверное, все-таки упала бы.

Ритуальный зал дома Блэк показался мне маленьким... пока я не попыталась проверить его границы дистантными чувствами, наработанными мной во время пребывания в варпе. Тут же выяснилось, что пространство зала... как там говорил Мори? «Пластично, неоднородно и анизотропно». Так что зал был горадо больше, чем казался. Или гораздо меньше. Опираясь на Мори я с трудом сумела дойти до ослепительно-белого камня в центре зала.

Черный клинок атейма блеснул в тусклой мгле, заполнявшей зал, и на камень упала капля жидкого серебра. После этого Мори протянул мне атейм рукоятью вперед, и я осторожно надрезала кожу на запястье. Наполовину я ожидала, что из раны потечет алая кровь... но нет — вниз к алтарю устремилось такое же Серебро. На белой поверхности две серебряные капли перемешались и вспыхнули. Рана на руке показалась мне... неуместной, и я воспользовалась оборотом. Регенерация Мантикоры залечила повреждения мгновенно. Впрочем, после этого я обратила внимание на то, что Мори залечил повреждения, не прибегая к обороту.

— По традиции, Глава, принимая Источник — принимает и новое имя, имя для Дома, которое не будет известно вовне, — снова зазвучал голос Стража Зала. Впрочем, теперь он звучал испуганно.

— Нет нужды в новом имени, — усмехнулся Мори. — Я, Ксенос Морион, лорд Слизерин, лорд Блэк, князь демонов, Летящий с Изменчивыми ветрами, Предвестник Перемен, принимаю Источник Дома Блэк и прошу его принять меня, и мою подругу и невесту, леди Аметист, младшую княгиню демонов.

Камень вспыхнул, изменяясь. Теперь он не был больше белым. Тьма, клубившаяся внутри, вырвалась наружу. Теперь то, что только что казалось капителью колонны дорического ордера — стало друзой черных и фиолетовых кристаллов. В середине этой друзы оказалось углубление в форме чаши, и в этой чаше кипело серебро. Но ведь не может быть, чтобы те две капельки крови, которые мы с Мори дали алтарю — превратились вот в это... Или — может?!

Кровь, кипевшая на алтаре, взметнулась вверх и обвила наши с Морионом руки. Я вскрикнула от ожога... и поняла, что боли больше нет. А на моей руке появились серебряные знаки. Они перетекали по коже и медленно тускнели. Но пока знаки эти были ярко видны, я успела прочитать: «Зеркало боли». На мгновение мне показалось странным, как я могла прочитать знаки, хотя совершенно точно видела их впервые? Но сейчас был неподходящий момент для вопросов, так что... «Я подумаю об этом завтра». Сейчас же я чувствовала, что Источник просит нас побыть рядом с ним.

— Что это было? — спросила я у главы Дома.

— Дар Источника. Он всегда одаривает тех, что обращается к его Силе. Такова его природа, — ответил он.

— Источник — разумен? — удивилась я.

— Отчасти. В конце концов, он много веков проводит через себя потоки Силы, является средоточием помыслов членов Дома... Вот только Сириус настолько рассорился с семьей, что став формально главой Дома — так и не озаботился тем, чтобы стать им фактически. Он не принял Источника, и тот оказался на грани угасания, как это уже случилось и Источником Слизеринов.

— И это у каждой чистокровной семьи есть алтарь и Источник? — задумалась я. — Но тогда получается, что некоторые семьи действительно лучше, чем другие...

— О, нет, — покачал головой Мори. — Судя по тому, что мне удалось узнать, сейчас в магической Британии Источников аж целых... два. Один — в Хогвартсе, другой — здесь. Хотя я могу и ошибаться. Такими вещами — не хвастаются.

— Но почему? — удивилась я. — Ведь даже сейчас, совершенно не привыкнув к Источнику, я ощущаю прилив сил...

— Потому что, по сути это — варп-шторм, заточенный в материальное обличье. А как зарождается варп-шторм, помнишь?

— Жертва волшебных существ... — пробормотала я. — Или же гекатомба!

— Именно, — кивнул Мори. — Судя по тому, что я чувствую, не менее десятка фейри Неблагого двора отдали свои жизни ради зарождения вот этого...

Я с опаской коснулась блестящей черной поверхности, провела рукой по фиолетовому камню, потом — снова по черному... Я боялась того, что вещь, созданная черной магией, вызовет у меня отвращение... но Источник, как большой щенок, ластился ко мне, и пролитая когда-то в древности кровь — не пятнала его. Я улыбнулась.

— Он — красивый...

Перед самым завершением каникул, в день, когда мы уже собирали вещи для отъезда в Хогвартс, вернулась Сейлина. Волна варпа потрепала ее гораздо сильнее, чем меня и тех, кого я прикрывал, зато вернулась она, только что не светясь от радости. И причина этого свечения натолкнула меня на не самые приятные размышления. Оказалось, что в своих попытках вернуться к хозяину Поверженная повстречала Безмятежную Паучиху, одну из Высших Той-что-Жаждет. И она, снизойдя до общения с младенцем, объяснила Сейлине, что ее нынешнее положение — это не опала, но шаг на пути к ее цели, необходимый этап в формировании совершенства, и что Сейлине, как верному адепту Дворца наслаждений, следовало бы не впадать в отчаяние по поводу отлучения от сияющего лика Темного принца, но доказывать свою верность избранному пути, найдя в сложившейся ситуации возможности для получения наслаждения.

Безмятежная Паучиха... некогда она колебалась на грани доменов Властелина Изменчивых ветров и Принца Невоздержанности... но с тех пор прошло уже много времени.

Задумавшись о течении этой реки, я улыбнулся. Безмятежная паучиха родилась в смертном облике лет за триста-триста пятьдесят до кофликта на Каураве... но сейчас она на пару тысяч лет старше меня, принимавшего участие в Великом Крестовом походе и событиях Ереси. Воистину: что может быть проще времени?!

Безмятежная паучиха... она опасна. Очень опасна. В отличие от Тысячеликого принца, интригующего ради достижения своих целей, Безмятежная паучиха рассматривает интриги и заговоры как область художественного творчества, разновидность искусства... что делает ее действия изначально непредсказуемыми. Да и опыт работы в Ордо Еретикус дал ей многое... очень многое. Впрочем, о путях Паучихи рассуждать бессмысленно. Шторм уже захватил нас и несет на своих крыльях. Так что буду менять то, что могу изменить, и постараюсь пережить то, чего изменить не смогу. Интриги же Древних оставим по ведомству стихийных бедствий.

— Хм... что еще у тебя? — спросил я Поверженную.

— Еще... Я искала Вас, Хозяин, в Хогвартсе...

— И встретила Дамблдора, — сомневаться в этом как-то не приходилось.

— Да, — подтвердила Сейлина. — Он пригласил меня на чай...

— ...с лимонными дольками? — не мог не перебить я.

— Ага, — с улыбкой кивнула преподаватель Хаоса, профессор Трогар. — Но там был еще один человек... Грюм Грзный глаз. И они обсуждали Гарри Поттера.

— Гарри Поттера? — любопытно, любопытно. И что же обо мне рассказывал Грозному глазу Великий Белый?

По связи Меток я позвал Миа, и она немедленно присоединилась к нам... мысленно, поскольку создавать воплощение я ей запретил. Варп был еще далек от спокойствия. И, думается, скоро это «неспокойствие» превратиться в настоящий шторм.

— Вот, — Сейлина протянула фиал с клубком серебристых нитей, и я вылил их в сформированный варпом Омут памяти. Посмотрим-посмотрим, что там решил показать Сейлине Альбус Вульфрик Брайан Дамблдор.

* * *

В директорском кабинете тихо тикают, крутятся, поблескивают серебряные приборы, приборчики и приборишки. Феникс, нахохлившись, сидит на своей жердочке. В прошлом году он уже сгорал, и до следующего «возвращения в пламя» еще немало времени, но птица почему-то все равно хандрит. Наверное, погода не нравится, хотя на кабинет директора и наложены гораздо более качественные согревающие заклятья, чем на спальни учеников и, тем более, коридоры замка.

В глубоких креслах, с бокалами глинтвейна в руках расположились два почтенных пожилых джентльмена.

— Сейлина, девочка, — обратил внимание на вошедшую тот, что с длинной белой бородой. — Где же ты была все каникулы? Признаться, я беспокоился! Да проходи, и присаживайся! — по взмаху волшебной палочки в кабинете появилось третье кресло.

— Сунулась в варп, проверить: насколько он безопасен для занятий, — ответила Сейлина, воспользовавшись любезным предложением.

— И? — заинтересовался Дамблдор.

— Варп штормит. Боюсь, что семестр начнется с череды теоретических занятий, — директор просиял, — и практики, не требующей погружения в имматериум. Даже мне пришлось нелегко, когда я выбиралась оттуда, куда меня занесло. Детей я туда не поведу.

— И это хорошо! — Дамблдор, похоже, был в восторге от новости.

— Чего уж хорошего? — удивилась Сейлина. — Двое недоумков, которые нифига не слушали преподавателя — уже в больничном крыле, и неизвестно: сумеет ли мадам Помфри привести их к более-менее человечексому виду! Рон Уизли постоянно балансирует на грани мутации. И он не один такой! А тут еще и снижение интенсивности занятий...

— Да, — директор дернул себя за бороду, — похоже, ситуация неприятная. Но...

— Варп штормит. Проводить занятия — слишком опасно. Придется что-то придумывать... иначе нашим бездействием смогут воспользоваться ковен и его принципалы.

— Эх... — вздохнул Дамблдор. — И так плохо, и эдак не хорошо... Ну да ладно, что-нибудь придумаем! Аластор, что ты там говорил о Гарри?

— Ушлый паренек, — усмехнулся израненный аврор, — Смайлз, которого министр попытался натравить на его девчонку, — забился в какую-то дыру и не показывается...

— Выколупают, — махнул рукой директор.

— Выколупают, — согласился аврор. — Тысяча галеонов, сумма, конечно, не бог весть какая, но...

— Это для тебя она «не бог весть», — усмехнулся Дамблдор. — Не все волшбники могли поучаствовать в экспертизе «темных предметов, конфискованных у пособников Того-кого-Нельзя-Называть». Для некоторых эта тысяча — доход года за полтора, если не больше.

— Может и так, — усмехнулся Грюм. — Но не это главное. Сопричастность к легенде! Помощь Мальчику-который-Выжил, главе Древнейшего и Благороднейшего...

— Не напоминай, — скривился директор. — То, что Кодексы Крови восстали из небытия усилиями Избранного — меня ничуть не радует.

— Да еще и Избранный — коварный, хитрый и способный не только умереть за дело Света, но и убивать за оскорбления! — криво улыбнулся Грюм.

— Вначале это меня тоже печалило, — улыбка Дамблдора была, напротив, открытой и радостной. — Я даже совершил глупость, пытаясь разлучить его с мисс Грейнджер. И только чудом, ниспосланным нам Светом, эта ошибка не имела катастрофических последствий.

— Не имела, или они еще не проявились. Не забывай о бдительности, Альбус! — Грюм отхлебнул из бокала.

— Или не проявились, — со вздохом согласился Дамблдор. — Но это пока не важно.

— А что важно? — аврор сосредоточенно делал вид, что его интересует бутон гвоздики, всплывший на поверхность.

— Важно то, что вторая война Волдеморта — близится. Он вернется.

— Ты уверен? — заинтересовался Грюм.

— Совершенно. Более того, два раза Он уже пытался вернуться. В первый раз его остановил Гарри, а во второй — он зачем-то пересекся с демонами, на чем его вторая попытка и закончилась.

— Хм... Любопытно, — задумчиво протянул Грюм. — Значит, твой Герой уже успел один раз одолеть Злодея?

— Да, — кивнул Дамблдор. — И в связи с этим планы изменились. Раньше я думал, что надо воспитать Героя, способного пожертвовать жизнью ради Волшебного мира...

— А теперь? — улыбка Грюма могла бы вызвать медвежью болезнь у кого-нибудь, не обладающего крепкими нервами.

— А теперь я думаю, что нам нужен боевой лидер. Тот, кто поведет в бой силы Света... Мальчик и тот, кто пойдут за ним — будут побеждать. Раз за разом. Уничтожая врагов...

— И врагами будут...

— Те, кто заденет мисс Грейнджер.

— Эту гря...

Невербальное Силенцио заткнуло рот адепту Постоянной Бдительности.

— Аластор-Аластор... — покачал голвой Дамблдор. — Иногда лучше молчать, чем говорить. А то таким образом Орден может оказаться в числе врагов, которых будет побеждать Избранный. А этого нам не надо. Фините.

— Ты не боишься... — начал Грюм, освободившись от немоты.

— Никоим образом. Гарри может побеждать. Но победить — он не сможет. Том будет возрождаться раз за разом... пока не убьет Гарри. И только тогда Темный лорд станет уязвим. А к тому времени — погибнет множество тех, чьей Силой питается заклятье Кодексов Крови, а оставшиеся... Кодекс содержит, в том числе, и дуэльное право, так что истребить выживших — будет не так уж сложно...

Возвращение в Хогвартс не ознаменовалось какими-либо интересными событиями. Сплетни, завистливые взгляды и шепоток за спиной — не в счет. А кроме того... Занятия, вечерние посиделки, как в общей гостиной, так и в выделенной нам на троих комнате. Рутина, хотя и весьма приятная.

Но в один из дней я буквально ощутил, как звезды со щелчком встали в нужное положение. Пришло время действовать!

Вблизи Каэр-Азкабан меня встретил дементор. Один. И, что странно, ни я, ни даже Кай так и не смогли спрогнозировать появление других тварей.

— Ты пришел, смертный, — голос дементора оказался на удивление глубоким и низким. — Зачем ты убиваешь моих братьев?

— Смертью бессмертных открою я одни дороги, и закрою другие. Изменчивые ветра ждут крови, — Кай материализовалась в моей руке.

— Мои братья покинули эту крепость, возведенную смертными. Здесть есть только я, — дементор попытался грозно нависнуть надо мной... но у него это не очень получилось. Может быть, потому, что перевитый алым огнем Акши пурпурный Шаиш ударил в его мертвую плоть, прерывая существование твари как здесь, так и где бы то ни было еще.

Кажется, столь храбро выйдя мне навстречу, дементор рассчитывал на то, что я всего лишь изгоняю подобных ему в варп, и окутал себя сетью заклинаний, которые помогли бы ему вернуться в материум, притянув за собой и остальных изгнанных. Зря. Очень зря. Я же сказал ему, что мне нужна гибель бессмертного. Окончательная гибель. Теперь вернуть тварь сможет разве что Владыка Распада.

Так неспешно размышляя, я наблюдал, как формируется последний, восьмой луч Звезды Хаоса. То, что произошло дальше — невозможно описать ни на одном языке смертных. Самым лучшим приближением, которое я способен выдать, было бы "взрывное спиральное расширение двенадцатимерной гиперсферы в потоке анизотропного времени с нелинейно меняющейся мерностью". Но и это только слова, по которым так же легко представить увиденную мной картину, как тому, кто никогда не видел, как пирокластический поток стирает город с лица земли — представить себе судьбу Геркуланума. Впрочем, и это сравнение — бледно и бессмысленно.

Варп содрогался в пляски Гибельного шторма. Конечно, с тем, что устроил Лоргар в Ультрамаре это и близко не было: в конце концов, я устроил всего лишь локальный всплеск, а не силами Легиона встряхнул варп в Пятистах мирах, принеся чудовищные гекатомбы... Но мне было вполне достаточно сделанного.

Я поймал стрелу времени и нырнул в набежавшую волну Изменений. Цель тусклой звездой мерцала впереди.

Хотелось бы сказать, что я гордо и величественно снизошел в материум... Но увы, очередная волна Перемен сбила меня с крыльев. Так что в коридоре Азкабана я катился буквально кубарем, максимально сжавшись в комок, чтобы не получить каких-нибудь тяжелых повреждений.

Но вот, наконец, тяжелый удар возвестил, что конец коридора и замыкающая его стена "где-то рядом". С трудом и покачиваясь я поднялся. Тело отчаянно сигнализировало, что если я буду и дальше продолжать с ним так обращаться — оно откажет мне в повиновении. Мир медленно и плавно вращался вокруг меня, изгибаясь всеми шестью пространственными и девятью временными координатами, вызывая в моих встряхнутых мозгах приступы тошноты.

Пока я знакомил древние камни с тем, что съел на ужин, мир продолжал меняться, и количество координат сократилось до привычного числа "три и один". Стены перестали колыхаться несвежим киселем, и вернули себе монументальную непрозрачность. Обернувшись пару раз туда-сюда, я более-менее пришел в себя. Тошнота прошла, голова не болела, и только растянутая рука намекала, что ей неплохо было бы и отдохнуть. В принципе, еще пара-тройка оборотов вполне могла справиться и с этой проблемой. Но стоило поспешить. А лечиться будем потом.

Камера, куда меня привело ощущение цели, была на удивление неуютной. В ней не было даже ширмы, которая позволила бы узнице получить минимальное уединение... Серое отчаяние, казалось, просто текло по стенам.

— Приветству Вас, госпожа Лейстрендж, — обратился я к куче лохмотьев в дальнем углу камеры.

Куча шевельнулась, издала стон... но потом горделиво выпрямилась и превратилась в женщину, изможденную, но не сломленную. Белая прядь надо лбом намекала, что заключение далось ей даже тяжелее, чем можно было представить, глядя на истощенное лицо.

— Желаю здоровья и Вам, — слегка склонила голову узница. При некотором желании это можно было принять за поклон. Впрочем, у меня таковое желание было. — К сожалению, я не имею возможности приветствовать Вас, как должно, или, хотя бы, предложить Вам чашечку кофе. Увы, администрация этого отеля подобных услуг не предоставляет.

Она смогла сохранить юмор? Любопытно... В книге, что привела меня сюда ее описывали совершенно не так... Некоторое время мы молча разглядывали друг друга, потом я заговорил.

— Прошу прощения за мое невежество. Я — Гарольд, ныне — лорд Блэк.

— Вот как... — Беллатрикс внимательно посмотрела на меня. — Значит ли это, что кузен...

— Да, — кивнул я ей. — Сириус Орион Блэк мертв. Он завещал мне "все, чем владеет, включая титул лорда".

— Хм... — женщина внимательно рассматривала меня, очевидно, пытаясь совместить в своем сознании информацию о тринадцатилетнем мальчишке и то, что перед собой она видела чернокрылого демона с горящими пламенем Удуна глазами. — Я должна уточнить: приняли ли Вы только титул...

— Я принял Источник и привел к нему свою невесту, — хищная улыбка обнажила клыки. В другом случае это могло бы рассматриваться как оскорбление, но не сейчас.

— И что же привело могущественного Главу Дома к ничтожной узнице? — усмехнулась Беллатрикс.

— Я говорил с Сириусом до того, как он встретился с Вечной Леди. И он рассказал мне о Вашей клятве. Леди, Вы готовы принять оплату и поступить на службу?

— Какая честь... — усмехнулась Беллатрикс. — Сам Глава Дома явился, чтобы завербовать меня... Ну что же. Мой ответ — "да". Оплатите счет, и можете рассчитывать на мои услуги.

— Отлично, — кивнул я. — Вы желаете присутствовать при выписывании чека?

— Увы, — пожала плечами Лейстрендж. — Я бы очень хотела насладиться этим зрелищем, но принесенные мной обеты надежно защищают меня от столь радостного зрелища. Даже сейчас только осознание того, что решетка — непреодолима, не дает мне броситься на Вас. Ведь я должна защищать мужа.

— Хорошо, — согласился я. — Оплата будет предоставлена Вам так быстро, как я только смогу это сделать.

— Думаете, что Стражи позволят Вам сделать это? — удивилась Беллатрикс.

— Я НЕ думаю, что сейчас в Каэр Азкабан есть хоть один Страж, — ответил я, удаляясь по коридору.

Двигаясь по медленно успокаивающемуся коридору, я постепенно возвращался в свою основную форму дляданной реальности. Так что к камерам, где сидели Лейстренджи, я подошел, уже имея вид невысокого школьника, с растрепанной черной прической и в очках.

— Мистер Лейстрендж. Мистер Лестрейндж, — последовательно кивнул я Рабастану и Родольфиусу.

— Кто ты, ..., такой, и какого ... здесь вообще творится?! — возмущенно поинтересовался Рабастан.

— Кто я — совершенно не важно, — я пожал плечами. — А «что происходит»... Вынужден с глубоким прискорбием сообщить, что мужская линия дома Лестрейндж — пресеклась. Увы. Это тяжелая потеря для всего Магического мира Британии...

Тут Родольфиус, до этого момента слушавший то, что я нес в некотором ошеломлении, рассмеялся.

— Шел бы ты домой, мальчик! А то тут охранники — злые, как набегут...

О том, что я должен был как-то пройти мимо этих «злых охранников» по пути сюда, верный служитель прежнего Темного лорда как-то не задумался. Конечно, можно было и подсказать ему... но зачем? Да и вообще, сама идея поговорить с мертвецами, пусть и еще не догадывающимися о том, что они уже мертвы... Только что она казалась мне хорошей идеей, но теперь это изменилось.

Алый шарик гудящего света раскрутился над моей раскрытой ладонью.

— Ты думаешь напугать нас детским фокусом? — усмехнулся Рабастан. — Да этим ты...

Тонкий луч вырвался из светящейся сферы и дважду пересек решетку, и горло Родольфиуса Лейстренджа. Решетка с грохотом обрушилась вниз, а следом, в вихре кровавых капель рухнула и голова мужа Беллатрикс. В принципе, можно было забрать доказательство «внесения оплаты» и уходить... Но в эмоциях, темным облаком окружавших Беллу, я различил жажду уничтожения не только мужа, но и всего дома Лестрейндж. Так что я решил «слегка переплатить», тем более, что это было для меня не слишком трудно. Луч разрушения сверкнул снова, и вторая голова покатилась на серые камни Каэр Азкабан.

— Парень... как... тебя... зовут?! — спросил узник, сидящий в соседней камере.

Я уже было собирался ответить избитой шуткой о том, что меня редко зовут, и что я гораздо чаще прихожу сам... но в глазах человека светилась такая яростная надежда...

— Ксенос Морион, — я склонил голову. — А Вас?

— Я, Антон Викторович Долохов присягаю и клянусь в верности Ксеносу Мориону, — узник опустился на одно колено.

— Антон? — удивленно переспросил я.

— Эти островитяне не умеют правильно произносить наши имена. Вот и прозвали Антонином, — горько усмехнулся Долохов.

Я отметил галочку в своих планах. Еще одна угроза была стерта из будущего Миа. Да и приобретение было более чем полезное: страшные легенды о похождениях Антонина Долохова, «правой руки Темного лорда» (Интересно: сколько всего у него было правых рук? И почему не было ни одной левой?), до сих пор передавались из уст в уста среди авроров.

— А не боишься приносить такие клятвы? — усмехнулся я. — Вдруг я потребую от тебя убить Беллатрикс? — выбрал я один из вариантов «задания» вспомнив о том, что Долохова, собственно, и схватили, когда он попытался отбить у охраны Беллатрикс Лестрейндж.

— Не думаю, — покачал головой Антонин. — Ты идешь со стороны тех камер, в одной из которых держат Беллу. Если бы тебе это было нужно — ты бы уже объявил о «падении дома Лестрейндж», а не о прекращении его мужской линии.

— Браво! — я соединил ладони, насмешливо изображая аплодисменты. — На самом деле, эти головы мне нужны именно для того, чтобы подкупить Беллатрикс...

— Думаешь, сумеешь хотя бы покачнуть ее верность Темному лорду? — удивился Антонин.

— Уже, — ответил я, и огненная линия, след от серо перечеркнула решетку камеры Долохова. — Забирай головы и идем. Не самому же мараться, раз уж под рукой вассал есть?

Долохов криво усехнулся. Вышел в образовавшийся пролом, и одну за другой подхватил за волосы две мертвые головы. Вот такой процессией мы и двинулись обратно, роняя кровавые капли на серый камень.

Беллатрикс встретила нас хищной улыбкой.

— Леди, — обратился я к ней, — стопроцентная предоплата — внесена. Готовы ли Вы уплатить по счету?

— Имя? — только и спросила Беллатрикс.

— Морион, — спокойно ответил я. Узница посмотрела на меня удивленно, но переспрашивать не стала. Видимо, решила, что тот, кто ушел как чернокрылий демон, а вернулся как мальчишка с растрепанными волосами — не может быть просто Гарри Поттером.

— Я, Беллатрикс Лестрейндж, в девичестве Блэк, присягаю и клянусь в верности Мориону, главе дома Блэк.

Долхов удивленно посмотрел на Беллу. Правильно. О таких подробностях своей разнообразной биографии я ему как-то не рассказывал.

Применять что-то новое мне показалось неуместным, так что я снова использовал серо чтобы прорезать проход в зачарованной решетке, и очередной раз убедился в правильности сделанного выбора. Беллатрикс Лестрейндж, в девичестве Блэк ухитрилась горделиво выступать, несмотря на давнее истощение и одежду вида «рубище». Ни изношенная до дыр одежда, ни то, что женщину можно было использовать как пособие по анатомии скелета, ни непрмываемая, в колтунах, «прическа» не играли никакой роли. Передо мной стояла истинная представительница аристократии.

К сожалению, этот миг триумфа длился недолго. Белла пошатнулась и оперлась о стену. Сил ей отчетливо не хватало. Долохов был в лучшем состоянии... хотя и не намного. Я протянул ему рукоятью вперед свой атейм. Антонин взял его, и стал с удивлением рассматривать... Тонкие алые нити вырвались из рукояти ритуального кинжала и впились в держащую его руку.

Антонин выпрямился. Я знал, что с ним сейчас происходит: «Радужный сон» кипел сейчас в его крови, даруя неведомые ранее силы.

— Мне гораздо лучше, — сообщил Антонин, и попытался передать атейм Белле.

— Ненадолго, — «успокоил» я его, когда кинжал исчез из его руки. — Потом тебе будет очень хреново, и пока стимулятор действует — нам надо дойти до надежного убежища.

— И где же это «надежное убежище»? — поинтересовалась Белла.

— Недалеко, — ответил я, завершая мысленное построение. — Антонин, — я улыбнулся, показывая, что намерен и дальше использовать ту форму имени, которая привычна островитянам, — возьми леди Беллатрикс на руки.

— Я могу сама идти! — гордо выпрямилась Лестрейндж.

— Может и можешь, — ответил я. — Но я смогу ВЕСТИ только одного. Второго придется нести. А поскольку мне нужны будут свободные руки...

Белла сморщилась, но подошла к Антонину и обняла его за шею. Долохов подхватил ее, и вопросительно посмотрел на меня.

Я щелкнул пальцами, позволяя Силе течь через подготовленное заклятье, и Черная Дорога развернулась перед нами.

— Идем, — бросил я новым вассалам, и мы ступили на мягко блеснувшую черную железную траву.

Тяжело выдохнув, Антонин опустил меня на пол, и сам сел рядом. Похоже, сил стоять у него не было. Лицо Долохова было мертвенно-бледным, а из прикрытых глаз текли кровавые слезы, оставляя на белой коже темно-красные полосы.

Я оглянулась и вздохнула, поняв, что мы — в хорошо мне знакомом доме на площади Гриммо.

— Кричер! — позвал наш с Антонином новый сюзерен.

— Да, господин, — домовик появился с легким хлопком и подмел ушами блестящий от чистоты пол.

Я оглянулась. Дом был в настолько хорошем состоянии, каким я его давненько не видела. Когда дядя умер, тетя несколько раз звала меня в гости, и я наблюдала, как ветшает и приходит в запустение некогда уютный дом. Тетя Вальпурга сказала, что звала Сириуса, предлагая ему принять Источник… но тот отказался, заявив, что «не собирается становиться темным магом». Именно тогда тетя выжгла его с семейного гобелена, надеясь все-таки найти кого-нибудь, кто сможет принять на себя бремя главенства в древнейшем и благороднейшем Доме. И, похоже, все-таки нашла!

— Кричер, — обратился к домовику новый лорд Блэк, — эти люди — личные вассалы главы Дома, и будут гостями Дома в течение неопределенно долгого времени. Ты должен относится к ним как к званым гостям Дома и выполнять их распоряжения, пока они не противоречат моим указаниям или слову моей невесты.

— Конечно, гос… — тут старый домовик поднял глаза и увидел меня. — Госпожа Трикси! — от вопля домовика, казалось, содрогнулись стены. — Вы вернулись! Госпожа Вальпурга будет счастлива!

Госпожа Вальпурга? Но ведь в тюрьме мне сообщили, что она… Хотя, наверное, это ее магический портрет. Домовики никогда не видели особой разницы.

— Здравствуй, Кричер, — вообще-то, обычно волшебники «не замечали» домовиков. Но это же — Кричер! Он играл с нами, когда мы с сестренками еще малявками приходили в гости к дяде Ориону и тете Вальпурге. Хорошее было время. Время, когда я еще надеялась… даже, не так — была твердо уверена…

— Господин, — Долохов с трудом разлепил смыкающиеся веки. — А кто Ваша невеста? Думаю, нам с Беллатрикс следует это знать…

— Разумеется, — кивнул сюзерен. — Моя невеста — мисс Гермиона Грейнджер, Обретенная, принятая под Покровительство домом Поттер. Когда же она пройдет обучение под руководством волшебного портрета госпожи Вальпурги, мисс Грейнджер примет на себя обязанности Хранительницы крови дома Блэк.

Антонин с тревогой посмотрел на меня. Всем известно, с какой ненавистью Неистовая Беллатрикс относится к магглам и «их отродьям»… Но мало кто знает, что я точно так же ненавижу чистокровных, полукровок, оборотней, вампиров, кентавров… в общем — всех. Всех, у кого есть право и возможность, которую отобрали у меня. И единственные исключения я до сих пор делала разве что для сестер и Лорда… Увы, но Лорда теперь тоже нет…

Впрочем, сейчас стоит задуматься о другом: невеста сюзерена — Обретенная… то есть грязнокровка. И как это допустила Хранительница крови дома Блэк? Опасалась главы Дома? Не смешите мои драные тапочки — мне щекотно. Именно в этих вопросах Хранительница крови имеет полномочия… вплоть до отстранения Главы. Но, если я правильно поняла, тетя Вальпурга приняла и обучает магглорожденную… Надо будет поговорить с ней об этом. Я ведь, как-никак, теперь тоже Хранительница крови. Бесплодная Хранительница мертвого Дома… Смешно!

— Кричер, — снова обратился глава дома Блэк к домовику, — господину Долохову в ближайшие сутки будет очень плохо. Ты должен будешь ухаживать за ним. Каждые три часа — укрепляющее и обезболивающее. Каждые шесть часов — очищающее. Заснуть он вряд ли сумеет, но если сможет — не тревожить, сдвинув прием зелий на «после того, как проснется». Где взять зелья — ты знаешь.

— Да, господин, — домовик вновь подмел ушами пол. Новый глава, похоже, сумел завоевать искреннее уважение старого эльфа.

— И помоги гостям выбрать себе комнаты. Они могут выбрать любые, кроме тех, которые уже заняты мной, моей невестой и ее родителями.

— Да, господин. Госпожа Трикси, господин… . Пройдемте, пожалуйста.

Антонин сделал над собой усилие и поднялся с пола. Его отчетливо трясло, а кровавые слезы продолжали течь из его глаз, превращая лицо в кошмарную маску.

— А как же Вы, мой лорд? — обратилась я к своему сюзерену, который явно никуда не собирался.

— Мне уже пора возвращаться в Хогвартс, — ответил он и медленно растаял в воздухе.

Я с некоторым удивлением посмотрела туда, где только что стоял мой новый сюзерен. То, что он сделал было как-то не похоже на аппарацию.

Впрочем, об этом можно будет подумать позже. Сейчас же надо помочь Долохову. Сам он по лестнице явно не поднимется. А о помощи — не попросит. Гордый. Ну так поможем без просьбы. В конце концов, он — тоже вассал моего сюзерена, и помощь ему — моя обязанность.

Пока мы взбирались по лестнице, я вспоминала дорогу, что привела нас сюда. Она была… фантастическая. И поразили меня не звезды, холодно и зло сиявшие под ногами, не путь по морскому дну и через жерло вулкана*… Хотя последнее и удивило Антонина настолько, что он решился обратиться к сюзерену. Однако, прежде, чем он произнес хоть слово, юный лорд Блэк бросил через плечо:

— Черная дорога хранит нас. И больше не отвлекайте меня.

/*Прим. автора: на самом деле в некоторых местах Черная дорога пролегала и по планетам без атмосферы. Но этого Беллатрикс просто не поняла*/

Видимо, вести нас по Дороге — было совсем не столь легкой задачей, как казалось со стороны.

Когда мы проходили мимо руин колоссальных сооружений, рядом с которыми небоскребы маггловского Лондона смотрелись бы донельзя жалко, лорд Блэк нагнулся и подобрал что-то тускло блеснувшее в куче битого стекла под ногами, и пробормотал себе под нос:

— Будет хороший кинжал для…

Я оглянулась назад через плечо Долохова и с удивлением увидела, что позади этой черной дороги — нет. Куда-то исчезали и злые звезды и мягкая железная трава, и замершие в невыразимой муке деревья. Дорога исчезала… или она наматывалась на нас, как на катушку?

Мы с Кричером с трудом дотащили Антонина до первой же свободной комнаты, и уложили его на кровать. Долохова трясло. Видимо, он испытывал сильную боль, но считал ниже своего достоинства показать это мне. Я оглянулась на домовика.

— Кричер, укрепляющее и обезболивающее нужны немедленно!

Очищающее давать сейчас было нельзя. Антонин просто не смог бы справиться с последствиями приема этого очень полезного, но крайне неприятного зелья.

Возникший рядом домовик протянул мне два фиала, и я влила их содержимое, одно за другим, в рот Антнина. Тот явственно успокоился.

— Госпожа Трикси, — обратился ко мне Кричер, — Вам следует покинуть эту комнату. Думаю, господин не будет рад тому, что Вы увидите его слабость более, чем это абсолютно необходимо.

Я внимательно посмотрела на Антонина, и он с трудом, но кивнул мне, подтверждая слова домовика. Мне оставалось только согласиться и выйти, наказав Кричеру внимательно наблюдать за Долоховым, и сообщать мне об изменениях в его состоянии.

Я же спустилась обратно в гостиную. Куда тетя Вальпурга собиралась повесить свой портрет, мне было прекрасно известно. Так что я вышла в небольшой коридор и остановилась перед картиной. Тетя открыла глаза.

— Трикси? — удивилась она. — Как ты здесь оказалась?

— Новый глава дома Блэк принял мою клятву верности, вытащил из Азкабана и привел сюда такими путями, которых я не видела никогда раньше.

— Вот как? — улыбнулась тетя. — Шустрый мальчик. А теперь рассказывай: почему ты так ненавидишь своего мужа и его брата?

— Нет, — покачала я головой. — Я не ответила тогда, и не отвечу сейчас. Могу только сказать, что я «ненавидела» их. Сейчас они мертвы и моя ненависть мертва вместе с ними.

— Вот как? — Тетушка удивленно подняла бровь. — Но все-таки сейчас я настаиваю на ответе. Мне надо знать, что ответить главе дома, когда он спросить: стоит ли возвращать тебя в дом Блэк, или оставить Лестрейндж?

Я скривилась. Решение было… нелегким. Я вспомнила сорванное от криков боли горло, изломанные руки, тьму и отчаяние… И голос врача в клинике святого Мунго: «Прошу меня простить, леди, но ЭТО — неизлечимо»… Боюсь, что ответ навсегда отрежет для меня путь домой. Но соврать или не ответить Хранительнице крови? Немыслимо.

— В своих поисках бессмертия глава дома Лестрейндж приказал мне принять участие в ритуале… следствием которого стало неизлечимое бесплодие.

— Ох, девочка моя… — содрогнулась Вальпурга. — Как Хранительница крови дома, я буду рекомендовать главе Дома объявить ваш с Родольфиусом брак — не состоявшимся, и вернуть тебя в Дом Блэк.

От облегчения я чуть не села на пол. Снять с себя ненавистное имя — было моей мечтой на протяжении многих лет. Но все-таки, я удержалась. Тем более, что мне было интересно…

— Тетушка, а как случилось, что Вы, Хранительница крови древнейшего и благороднейшего Дома, приняли в качестве невесты главы Дома — гр… Обретенную?

Инстинкт самосохранения опытного бойца стиснул мне горло, намекая, что употреблять в этом доме слово «грязнокровка» — не стоит. Тетушка улыбнулась.

— Во-первых, у Дома нет выбора. И добейся я отстранения этого Главы… других вариантов у Дома просто нет. А во-вторых, для девочки, в четырнадцать лет способной применять беспалочковую магию и пусть частично, не полностью, но обращаться в мантикору, родители-магглы — недостаток не существенный.

Очередной вопиллер взлетел над столом, и исчез в скрещении лучей небытия.В принципе, это не было чем-то новым. После выхода статьи ныне скрывающегося журналиста о наследии Блэков и роли в нем Гермионы Грейнджер, на ее имя каждое утро приходило 3-4 вопиллера. А вот когда первый из них исчез в скрещении ШЕСТИ лучей — Дамблдор был... несколько удивлен. Впрочем, как следует обдумав ситуацию, директор вздохнул, и не стал предпринимать каких-либо действий. Зато Рон Уизли и его группа поддержки развернулись вовсю. «Предательницы» — это было самое мягкое, что они говорили о рубиновых близняшках. И даже мягкое увещевание со стороны Дамблдора — не возымело действия. Видимо, Ронни Уизли, несмотря на всю его чистокровность, считал, что Долг Жизни — это сущая мелочь, которой легко пренебречь.

Впрочем, надо сказать, что если вопиллеры, адресованные Гермионе, исчезали первыми, то остальные жили ненамного дольше. Отец Себастьян продемонстрировал свое отношение к этим произведениям магического искусства еще в начале года. И с тех пор оно ничуть не изменилось. Обычно он давал вопиллеру подняться над столом, ожидая, что адресат справится с громкоорущим посланием самостоятельно, а потом — хлопал в ладоши, после чего вопиллер распадался кучей обгорелых обывков бумаги, в которой не просматривалось даже самой малейшей искорки магии.

Когда инквизитор сделал это в первый раз, уничтожив вопиллер, предназначенный близнецам Уизли, все ученики были «немного» ошеломлены тем, что гроза магов, настоящий Пес Господень — владеет беспалочковой магией, которая им представлялась как некая недосягаемая вершина, доступная разве что Великим магам... или же — адептам ужасного Хаоса.

Некоторые альтернативно умные личности посчитали, что инквизитор сделал это, чтобы подлизаться к близнецам и избегнуть их шуточек в свой адрес. Однако, когда та же судьба постигла красный конверт, адресованный Маклаггену, а затем — и Нотту, некоторые усомнились... Впрочем — не все. Далеко не все.

Мой агент в педагогическом коллективе донесла мне, что Дамблдор на первом же собрании после уничтожения вопиллера посетовал, что он давно уже пытался пробить изменения в уставе, разрешающие преподавателям уничтожать вопиллеры (что педагогическому коллективу было запрещено еще в 1702 году), но каждый раз напарывался на отчаянное сопротивление консервативной части Попечительского совета, и оказывался вынужден отступить.

Долгое время директора напрягала склонность инквизитора бесконтрольно бродить по замку, ставить эксперименты на чересчур близко подобравшихся дементорах, а также беседовать с учениками и преподавателями. Это было подозрительно. Однако поделать с этим Дамблдор ничего не мог. И вот однажды директора осенила гениальная мысль: «то, что нельзя запретить — следует регламентировать». И отцу Себастьяну было предложено «рассказать детям об огромном мире». Ведь многие ученики Хогвартса были истинными британцами по духу, и пребывали в уверенности, что за пределами Островов — в лучшем случае обитают варвары.

Отец Себастьян на столь лестное предложение ответил, что не может взяться за столь сложную и ответственную работу «вот так сразу». Сначала — нужно подготовить программу курса, выработать расписание занятий... В общем, новый курс решили начать после возвращения учеников с рождественских каникул.

Естественно, без Гермионы Грейнджер новый учебный предмет обойтись никак не мог. Тем более, что это занятие поставили так, чтобы не мешать никому из учеников посещать остальные занятия. А то, что учебный день оказывался длиннее минут на сорок, чем у тех, кто не пожелал прослушать новый курс — так для Миа это были сущие мелочи.

Разумеется, там, где появлялась Гермиона — я оказывался где-то неподалеку. Тем более, мне и самому было интересно, что происходит в тех местах, куда канон практически совершенно не дотягивался.

А вот что показалось мне сначала совершенно непонятным, так это присутствие среди прочих третьекурсников рыжей головы Рона Уизли и его верных клевретов: Дина Томаса и Лаванды Браун. Пришлось немного попрактиковаться в менталистике, прежде чем я сообразил, что в основе столь редкого трудолюбия — все та же жажда славы. Рон был уверен, что именно он сможет вывести «проклятого инквизитора» на чистую воду, поймав его на... Вот с тем, на чем именно следует ловить политика и преподавателя с многолетним стажем — у Рона были проблемы. Точнее — у него просто не было ни одной мысли по этому поводу. Но на уверенность, что именно ему, Рону, выпадет возможность гордо и смело выступить против воплощения Мирового Зла в потрепанной серой рясе, это никоим образом не влияло.

Дамблдор своего агента (одного из многих, хотя и самого заметного) отнюдь не сдерживал, но скорее — поощрял к посещению географического факультатива. Судя по всему, директор питал некоторую надежду на то, что впитав в себя некоторый объем знаний — рыжий поумнеет. Надежда, признаться, была слабая... Но надеяться запрещено только тем, кто глубоко увяз в отчаянии Гниющего сада.

— Итак, дети…

Инквизитор начал с обзора Заокраинного запада, который многим магглорожденным и даже некоторым полукровкам представлялся истинным Валинором, раем на земле. И начал он с того, что заявил:

— Глубокие сомнения должно вызывать уже то, что о равенстве, равных и неотчуждаемых правах и «согласии управляемых» пишут рабовладельцы, отнюдь не собирающиеся предоставлять эти самые «равные права» своим рабам.

Также отец Себастьян рассказал, что собственно государство Соединенные Штаты Америки было основано теми самыми людьми, которые бежали из Англии после оглушительного провала попытки убедить Генриха VIII отложиться от Рима. Генрих внимательно их выслушал… и торжественно объявил «вне закона» как предателей и вероотступникови их самих, и «всех их потомков и последователей». Они сами и их дети долго скрывались в Англии, время от времени попадая кто на костер, а кто на виселицу… А в царствование Елизаветы, убедившись, что «добрая королева Бесс», расправившись с сестрой, отнюдь не спешит выполнять их высокомудрые и столь же высокоморальные требования, бежали. В Северной Америке беглецы постарались построить Утопию, государство своей мечты… где яркая лента в волосах девушки считалась несомненным знаком распущенности и ереси…

Рассказал инквизитор и о процессе Салемских ведьм*, после которого североамериканский континент полыхнул восстанием магов, распространившемся и в Европу и ставшем последней вспышкой Войны темных сил перед подписанием Договора, следствием которого стал Статут Секретности.

/*Прим. автора: Судебный процесс над салемскими ведьмами — судебный процесс в Новой Англии в 1692 году в городе Сейлем, штат Массачусетс. По обвинению в колдовстве («охота на ведьм») 19 человек было повешено, 1 человек раздавлен камнями и от 175 до 200 человек заключено в тюрьму (не менее пяти из них умерли)*/

Подавить восстание самостоятельно нонконформисты и пуритане не смогли, и вынуждены были обратиться за помощью к Риму, чем, собственно и закончилась история самой опасной после Великой Схизмы попытки раскола Христианской церкви*. Так же следователи Верховной Священной Конгрегации установили, что подавляющее большинство обвиненных в процессе Салемских ведьм — невиновны в чем бы то ни было*, а несколько случайно попавшихся волшебниц — были вполне благонамеренными целительницами, обвинить которых можно было разве что в нарушении еще не принятого Статута.

/*Прим. автора: Никонианского раскола в данной реальности тоже не было… да если бы и был, для сторонника Римской церкви что там происходит у схизматиков — не слишком интересно*/

/*Прим. автора: в нашей реальности в 1697 году, через пять лет после процесса, судьи признали, что «ошиблись»*/

— Это все давно в прошлом, — заявил Дин Томас. — Сейчас же, наверное…

— Наверное, — прервал его инквизитор. — И даже наверняка. Вот только из каждых пяти магглорожденных, поступивших в магические школы Соединенных штатов, выпускаются только двое.

— А что случается с остальными? — поинтересовалась Миа, уже вычислив ответ, и желая проверить свои рассуждения.

— Умирают, становятся инвалидами, превращаются в сквибов… — ответил отец Себастьян, полностью подтвердив выводы девочки.

— Почему?! — охнул Дин.

— Из-за отсутствия «несправедливого и дискриминирующего» «Закона о разумном ограничении волшебства несовершеннолетних», — улыбнулся инквизитор.

— Но как же… — по лицу Дина Томаса было видно, что он ничего не понимает.

— Магия — опасна. — Во взгляде отца Себастьяна блеснула сталь. — Магия в руках того, кто не умеет ей владеть — опасна, прежде всего, для самого неопытного колдуна.

— Можно подумать, для чистокровного она менее опасна! — пробурчал Дин, опасливо косясь на Рона.

— У чистокровных, да и полукровок есть хотя бы один родитель-волшебник, который в случае чего может обратиться в госпиталь святого Мунго, или его аналоги, — Миа внимательно посмотрела на меня, вспоминая, как и я объяснял ей то же самое. — А вот родители Обретенного такой возможности лишены.

Дин упрямо встряхнул волосами, явно горя желанием продолжать дискуссию… Но в этот момент в аудиторию вошел Дамблдор.

— Извините, отец Себастьян, но мне нужно срочно переговорить с мистером Поттером и мисс Грейнджер…

Следуя за Дамблдором, я разочарованно вздыхала. Лекция отца Себастьяна была такой интересной... и так жаль, что с нее пришлось уйти. А ведь инквизитор наверняка не закончил, и у него есть еще что рассказать об истории магии в США и ее текущем состоянии на Американском континенте... Да и кусочки истории Британии, пусть и поданные мельком и в качестве эпизодов некоей более общей истории — были крайне увлекательны! Жаль, что директору мы зачем-то понадобились. Хм... как бы дослушать лекцию? Или, хотя бы... Стоп! Рубины, рубинчики, рубинюшечки... Они же не откажутся поделиться воспоминанием с невестой своего сюзерена?! Так что остаток пути до директорского кабинета я провела в куда более хорошем настроении, чем когда Дамблдор только позвал нас.

— Гарри, Гермиона, присаживайтесь, — директор величественно устроился в своем кресле. — Я должен сообщить вам важные новости...

— Мы слушаем, господин директор, — склонил голову «добрый мальчик Гарри».

— Сегодня я получил воистину страшные новости. Из Азкабана снова совершен побег. На этот раз сбежали Антонин Долохов, один из самых сильных и опасных бойцов Волдеморта, и Беллетрикс Лестрейндж, в девичестве — Блэк, безумная садистка, запытавшая до безумия папу и маму Невилла.

— Ох… — я натурально вздрогнула. Нет, Гарри рассказывал мне и о Белле и об Антонине, но тут от Дамблдор повеяло такой жутью, что не дернуться я просто не смогла.

— Вы думаете… — начал мой жених, но был прерван директором.

— В прошлый раз Лестрейнджи были схвачены именно тогда, когда они искали своего Лорда. Боюсь, — директор строго взглянул на нас поверх очков-половинок, — что они и теперь не откажутся от поисков…

— Но ведь Долохов — заинтересовалась я, — вполне успешно прятался в маггловском мире, никаких лордов не искал и вообще…

— Да, Вы правы, мисс Грейнджер, — сменил форму обращения Дамблдлор, демонстрируя «уважение». Если бы не Ученая, хмыкнувшая в глубине моего сознания, и Авантюристка, изобразившая общепринятый в таких случаях жест, я могла бы и поверить. — И делает ситуацию только хуже. Этот… русский, — директор, похоже, с трудом удержался от ругательства, — хорошо ориентируется и в магическом и в маггловском мирах, и способен на многое. Очень на многое. В прошлый раз, чтобы его схватить потребовалось десяток авроров, из которых выжило двое, причем один из выживших, Грозный Глаз Грюм, впечатляюще пополнил и так не маленькую коллекцию шрамов.

Разумеется, о Грозном глазе я читала, и прозвучавшее имя не могло меня не заинтересовать.

— Аластор «Грозный Глаз» Грюм? — спросила я. — Это тогда он потерял глаз и получил свой знаменитый протез?

— О, нет, — улыбнулся Дамблдор. — Аластор к тому времени уже лет пять, как был «Грозным глазом». Да и не любил Долохов «эффектных» заклятий, выбивающих глаза, наносящих шрамы… «Если быть — то бить насмерть». И если бы Аластору не удалось увернуться, то он обзавелся бы не очередным шрамом на лице, но дырой насквозь через сердце. Впрочем, Грюму и так нелегко пришлось… Поллегкого — в труху, еле восстановили. И если бы не Джон Аткинс, сумевший, уже умирая, послать в Долохова круциатис — кто знает, может этот Пожиратель и сумел бы отбить подругу…

— Круциатис? — удивилась я. — Но это же Непростительное заклятье?!

— Да, — согласился директор. — Это темное и непростительное заклятье. И, боюсь, что Джон сильно затруднил свой путь к Престолу Света… Но именно круциатис — одно из немногих заклятий, способных продолжать действие даже после смерти наложившего. Так что я не могу обвинять Джона за такой выбор.

— Хм, — задумался Гарри. — Вы сказали, что Темного Лорда искали «Лестрейнджи». А из Азкабана сбежала только Белла. Что стало с остальными?

Дамблдор поморщился. Кажется, отвечать на этот вопрос директору не хотелось.

— Рабастан и Родольфиус Лестрейнджи были найдены мертвыми. Вернее… их тела остались в тех самых камерах, куда их посадили, а головы — оказались в камере, откуда сбежала Беллатрикс.

— Но зачем убивать союзников? — «удивился» Гарри. Я промолчала, потому как сыграть сколько-нибудь правдоподобно я бы не смогла. И мне оставалось только благодарить Архитектора Судеб, помешавшего Дамблдору «защитить» мое сознание, оставив щелочку для себя. Прочитай он сейчас мои мысли — был бы ой.

— Думаю, — пожевал губами Дамблдор, — что братьев Лестрейнджей принесли в жертву, чтобы вызвать бурю в варпе, стершую следы беглецов.

— Как же, — услышала я мысль Мориона, — этих двоих даже на легкий бриз не хватило бы. Гонору много, а вот Силы — кот наплакал.

— Впрочем, — продолжил директор, — я не затем позвал вас. Как я уже сказал, Долохов хорошо ориентируется в маггловском мире, так что нужно…

— Срочно эвакуировать Дурслей, — вмешался Гарри.

— И это — тоже, — улыбнулся Дамблдор. — Я рад, что ты сохранил способность прощать, несмотря на все, с тобой случившееся.

— Я способен простить того, кто угрожает мне… Но не того, кто оскорбляет Гермиону и угрожает ей… — Подозреваю, что сказано это было для того, чтобы не дать поднять тему Джонотана Смайлза, но я все равно обняла Гарри и прильнула к нему.

— Вот как раз о Гермионе я и хотел бы поговорить. Точнее — о ее родителях. Гарри, кровная защита — очень и очень сильна. Но если ей займутся два столь сильных мага, а внутри не будет никого, способного эту самую защиту оперативно править и обновлять…

— То когда защита рухнет, — прервал его Гарри, — Сила, высвобожденная каскадным падением щитов, преодолеет любой запрет аппарации и унесет родителей Гермионы в безопасное место.

Я кивнула. О наличии пяти путей «экстренной эвакуации», предусмотрительно заложенных в защиту, равно как и о том, что кровавая нить, связавшая меня с папой, а недавно — и с мамой, действует в обе стороны — распространяться не стоило.

— Вот как… — задумался директор. — Предусмотрительно. Жаль только, что никто из вас не взял в качестве дополнительного предмета Прорицание. Возможно, получив предупреждение заранее… Впрочем, что сделано то сделано, — махнул рукой Дамблдор, видя, как Гарри порывается вскочить и рассказать все, что думает о предсказательнице, каждое занятие предсказывающей смерть одного из учеников. — Но, на всякий случай, я оформил в Министерстве… — и директор протянул нам две цепочки, на которых висели песочные часы в кардановом подвесе. — Это — Маховики времени. Используйте их только в самом крайнем случае. И помните — они позволяют вернуться назад во времени не более, чем на три часа*. Если попытаться вернуться более, чем на этот срок — это может быть очень опасно. Непредсказуемо опасно. И ни в коем случае нельзя встречаться с самим собой, или передавать что-либо самим себе.

/*Прим. автора: на самом деле ограничение — пять часов. Дамблдор перестраховывается*/

— Но зачем Вы даете нам столь… опасные вещи? — удивилась я.

— Они опасны. Да… — протянул директор. — Но в крайней ситуации, когда враг уже будет торжествовать, они смогут оказаться оружием последней надежды…

— Спасибо, господин Дамблдор, — произнес Гарри, поднимаясь из кресла.

— Идите, ребята, — махнул рукой директор, приказывая горгулье отодвинуться и освободить проход. — И постарайтесь не рассказывать об… этих вещах никому. Все-таки их выдача третьекурсникам — не есть общепринятая министерская практика.

— Мы не расскажем, — ответил Гарри, и мне осталось только кивнуть, присоединяясь.

По коридоры мы шли, погруженные каждый в свои мысли. И, кажется мне, что мысли Гарри были далеки как от хроноворотов, так и от директора. Так что я даже не удивилась, услышав «не свою мысль»:

— Будь спокойна. Ничего плохого не случится. Я не позволю.

Я уже собиралась спросить Гарри, о чем это он… когда меня схватили за плечи и рванули в сторону. А в следующий момент мне в шею уперлась палочка и незнакомый голос произнес:

— Ну что, грязнокровая подстилка полукровного ублюдка, теперь мы по-другому поговорим!

Гарри и Гермиона ушли за директором, оставив нас недоумевать. Что случилось — не знал никто, но версии высказывались... Начиная от того, что Верховный чародей Визенгамота повел их венчаться в связи с беременностью Гермионы, и до того, что несомненных Темного лорда и не менее Темную леди повели целоваться с дементорами. С последней версией особенно усердствовали Рон и Лаванда. Я внимательно пригляделась к ним, чтобы как следует запомнить особенно выдающиеся идеи. Отец Себастьян не вмешивался, давая нам выплеснуть удивление. Но вот, наконец, учитель решил, что времени от не такого уж и долгого урока выделено достаточно, и хлопнул в ладоши. Рты продолжали открываться и закрываться, но ни одного звука из них уже не исходило.

— Продолжим урок, — произнес инквизитор, возвращая себе внимание аудитории. — Мы совершили короткий экскурс в современное состояние магии на американском континенте. Однако, план лекции подразумевает еще некоторое количество истории, чтобы пояснить, «как они дошли до жизни такой». Итак...

Отец Себастьян стал неторопливо рассказывать, как на континент, бывший прибежищем и без того не самых гуманных магических практик (таких, как формирование локальных варп-штормов гекатомбами), веками сбрасывались идейные отбросы цивилизации, все то, от чего отказалась Европа.

Тут инквизитор не упустил случая с глубокой скорбью рассказать про бежавших в Южную Америку учеников и последоваетелей Игнатия Лойолы, которые «так долго и успешно боролись с катарами, что сами отринули принятый Собором Канон и впали в ересь дуализма».

Заметив недоуменно хлопающие глаза, отец Себастьян пояснил, что эта тема слишком обшрнна, но при этом — снецифична, чтобы подробно разбирать на уроке, и что желающие могут подойти к нему в любое удобное для них время, и он расскажет о внутрицерковной борьбе времен Войны Темных сил и Реформации подробнее. Я постаралась запомнить слова инквизитора, поскольку леди Аметист это предложение явно заинтересует.

Отдельно отец Себастьян остановился на уже упомянутых «маргинальных и отколовшихся от единого Римского престола» пуританах и их последователях различных толков, на которые некогда единая секта распалась едва ли не прежде, чем ее основатели покинули борт «Цветка Мая»*.

/*Прим. автора: автор знает, что Mayflower переводится как «Шиповник», но у него есть свои причины избегать такого перевода и пользоваться дословно-буквальным*/

А еще были магические практики, привезенные на континент черными рабами из Африки... И все это накапливалось, пересекалось, смешивалось и бродило. Искатели Силы-на-халяву, авантюристы, позднее — нарушители Статута, все бежали «подальше от цивилизации», и образовали взрывообразную смесь, которую инквизиторы титаническими трудами, частенько — теряя товарищей, удерживали в минимально стабильном состоянии. Но при этом под покровом внешней стабильности бурление только усиливалось. Пуритане рвались «искоренять безбожное колдовство», частенько — объединяясь при этом с иезуитами... но не менее часто — сходясь в смертельной вражде. И обе группы, в поисках Силы, которая защитила бы их от колдовства, практиковали такой, что бывалых инквизиторов выворачивало наизнанку. Им противостояли «традиционалистские и консервативные» колдовские кланы, в сравнении с которыми Волдеморт и его Пожиратели смерти представлялись «мирными политиками, склонными к договоренностям и компромиссу»... Потомки рабов взывали к своим лоа, жертвуя им кровь и жизни «тех, кому не повезло». Наследники индейских империй, распространившиеся далеко от первоначальных владений предков, грезили «возвращением величия»...

Рон с горящими глазами конспектировал лекцию. Кажется, его вдохновили слова о «Волдеморте и Псах, склонных к компромиссу». Ну-ну. Аж самой любопытно увидеть, что у рыжего выйдет из попытки обвинить инквизитора в «пропаганде про-Волдемортовских идей»...

— Ладно, ребята, — произнес отец Себастьян. — Я постарался кратко описать историю и современное состояние магии Америки. Думаю, вы понимаете, что за один урок дать сколько-нибудь подробную картину — невозможно, так что осталось множество деталей и подробностей, которые я мог бы вам рассказать, но которые просто не укладываются в формат наших, увы, нечастых встреч. Я рад, что моя лекция настолько заинтересовала вас, что ее столь тщательно конспектировали… — инквизитор не позволил себе даже легкой усмешки, но все, у кого в голове присутствовало хоть немного мозгов — догадались, в чей огород этот камешек, — Тем не менее, я должен сказать, что более вас не задерживаю. Все свободны.

Заглушающее заклятье, наведённое Псом Господним сразу на весь класс, да еще и без палочки — исчезло с его последним словом, и галдящая толпа ринулась наружу, ненадолго образовав затор в дверях.

Мы с Парвати переждали пробку и вышли в коридор. Нельзя сказать, чтобы нам некуда было спешить. Какое-то чувство где-то в глубине наших сознаний звало нас. В сиянии Силы Хогвартса, что мы привычно воспринимали как поток чистого света, появилось какое-то неприятное, темное пятно. Как будто кто-то достаточно могущественный старательно не обращал внимания на происходящее в одном из мест замка, и это было замку неприятно. Теперь, после ритуалов, проведенных над нами сюзереном, мы чувствовали Хогвартс. Не всегда. Только тогда, когда он хотел быть услышанным. Не зря же Морион говорил, что мы — Ключи? Вот только ключи к чему? Где та дверь, которую мы откроем? Если мы чувствует замок, то, наверное, где-то в Хогвартсе? Может быть, именно мы — ключи к загадке, данной тогда еще Четверым Стражем Порога?

По коридору мы уже почти бежали. Чувство неправильности гнало нас вперед.. И я буквально влетела в спину Парвати, когда за углом раздалось:

— Ну что, грязнокровая подстилка полукровного ублюдка, теперь мы по-другому поговорим!

Голос был незнаком, но обращаться таким образом имело смысл только к одному человеку. И это нам не нравилось. Очень не нравилось.

Я осторожно выглянула из-за угла. Так и есть: плюгавый человечек, с залысинами, видными даже со спины, удерживал Гермиону за волосы, упирая ей палочку в правую щеку.

— Джонатан Смайлз, если я не ошибаюсь? — спокойно спросил Гарри… правда нам было видно, какая ярость кипит под маской этого спокойствия. — Очень неприятно познакомиться.

— Конечно, неприятно! — выкрикнул мужчина. Я обратила внимание, что он всего лишь на полголовы выше отнюдь не поражающей запредельным ростом Гермионы. — И сейчас станет еще непри… — Гарри прервал его.

— Джонатан Смайлз, — усмехнулся Гарри. — Чистокровный в третьем поколений… Или — во втором, а значит — презренный полукровка, ничем не лучше меня? Да еще и насмотревшийся маггловских фильмов… Ну кто так палочку держит? Даже натуральный маггл догадался бы, что пока палочка уперта в щеку — ты не сможешь бросить ни одного заклятья. Даже для авады требуется пусть небольшой, но взмах!

— Что?! — взвыл Смайлз. — Да я сейчас…

— Поздно, — улыбнулся Гарри, буквально возникая у него за спиной. Мне удалось рассмотреть только смазанную полосу, настолько быстро он двигался. — Оскорбление смыто кровью. Вражда между нами — окончена.

На лице падающего журналиста было написано неподдельное удивление. Хотя я и не интересовалась медициной, но даже мне было вполне очевидно, что обгорелая рана в районе основания черепа — с жизнью не совместима, поскольку среди крови и обгорелой кожи был виден переломленный позвонок. Открытый перелом шеи — это не лечится.

Гарри уволок свою невесту в сторону, и принялся утешать ее. Но от результата он был еще далек, когда в коридоре появился Дамблдор. Он внимательно осмотрел батальную сцену, и повернулся к обнявшейся парочке.

— Гарри, боюсь, тебе придется предстать перед судом Визенгамота.

Я кивнул Дамблдору. В принципе, в своем требовании он был прав: раз уж вражда была объявлена публично, на заседании Визенагамота, то и объявлять о ее завершении так же следовало перед Верховным судом. И понятно желание представителя Светлого круга, чтобы его Избранный не тратил силы и время на вражду с хотя и поддерживавшим Волдеморта, но чистокровным всего лишь в третьем поколении и не связанным с Кодексами Крови семейством.

— Господин Дамблдор, — обратился я к директору, — вражда между домом Блэк и Джонатаном Смайлзом, — директор внутренне поморщился при упоминании «главы дома Блэк», но ничего не сказал, и приложил немалые усилия к тому, чтобы это недовольство не отразилось у него на лице, — началась с оскорбления невесты главы Дома. И я считаю, что Гермиона должна присутствовать и на объявлении о ее завершении.

А вот эта идея Дамблдора порадовала. Похоже он считал, что убийство чистокровного полукровкой — уже не порадует «древнейшие и благороднейшие», а уж убийство, совершенное ради магглорожденной... И, как ни странно, я был с ним вполне согласен. Возрождение Волдеморта было неминуемо: слишком многим нужен был Темный лорд. А следовательно, неминуемо приближалась и война. Так что нам с Гермионой стоило потрудиться, чтобы занять комфортные места с обеих сторон этого конфликта. Как простым школьникам Гарри и Гермионе — на стороне Света, и как могущественным князьям демонов, леди Аметист и лорду Мориону — на стороне Тьмы.

— Ты прав, Гарри, — сверкнул очками Дамблдор. — Но сегодня уже поздно, завтра Визенгамот не заседает... так что вы выступите перед следующей сессией, в понедельник. Я договорюсь с преподавателями, чтобы вас отпустили с занятий.

— А можно договориться с учителями, чтобы они позанимались с нами дополнительно? — поинтересовалась Гермиона. — Мы же не виноваты...

— О, разумеется, — улыбнулся директор. — Хотя. Должен сказать, что многие дети были бы рады просто прогулять занятия...

— Мы — не «многие», — вмешался я. — И моя невеста — особенно! Она — уникальна и второй такой нет!

Гермиона потупила глаза, стараясь скрыть тот факт, что они приобрели золотой цвет и вертикальный зрачок. Разумеется, скрыть это от директора не удалось. Он аккуратно поднял лицо девочки и посмотрел ей прямо в глаза.

— Я смотрю, ты последовала за своим женихом? — улыбнулся директор. — Будь осторожна: мантикора — опасный тотем. Она будет вызывать в тебе ярость и азарт. Тяжело быть оборотнем-мантикорой и не поддаться тьме. Впрочем, у Гарри это пока что получается. Надеюсь — получится и у тебя...

— Я тоже... надеюсь, — пролепетала девочка, поблескивая керамитовыми когтями.

— То, что ты оборачиваешься не в гневе, а в смущении — не может не радовать! — улыбнулся Дамблдор. — Когда сможешь полностью обернуться — не забудь последовать примеру Гарри и зарегистрироваться в Министерстве.

— Но... я...

— Что? — удивился Дамблдор.

— Я уже подала заявление от регистрации... — твердо ответила Гермиона. — Вот только чиновник, ведающий регистрацией, сказал, что «школьники не могут быть анимагами», и даже не предложил пройти проверку!

— Значит, вы оба проходили регистрацию? — заинтересовался Дамблдор.

— Да, — дружно кивнули мы.

— И вас не зарегистрировали?

— Да, — опять синхронный кивок.

— Хм... Но заявление-то приняли? — очки-половинки блеснули в свете факела.

— Приняли. И даже с указанием номера входящего документа и даты принятия, — ответил уже я.

— Вот и хорошо, — улыбнулся директор. — Значит, свой долг вы выполнили. А дальше пусть уже министерство само решает: когда пригласить вас на проверку.

Кажется, ситуация, когда мывроде бы все, от нас требуемое, сделали, а регистрации — нет, директора устраивала не меньше, чем нас.

— В общем, в понедельник, после завтрака — подойдите к моемукабинету, и мы отправимся на заседание Визенгамота.

Нам оставалось только кивнуть, и удалиться по своим делам.

В понедельник из пятидесяти кресел Визенгамота оказались заняты тридцать восемь, и это не было рекордом явки, но все-таки для рядовой зимней сессии — было очень неплохо.

— Господа, — обратился к собранию Дамблдор. — К Визенгамоту желают обратиться Гарольд, наследник Поттер, наследник Блэк... — информация о том, что в случае с домом Блэк я являюсь не наследником, а полноценным главой Дома, принявшим Источник, я не посчитал нужным доверить кому бы то ни было, кроме Миа и своих вассалов, так что перед Визенгамотом меня назовут лордом Блэком только после семнадцатилетия этого тела... Впрочем, мои амбиции и мое честолюбие этим совершенно никак не задеты.

Мы с Гермионой вышли на возвышение посередине зала. Министр грозно взирал на нас сверху. Недалекот от него Люциус Малфой профессионально скрывал свое любопытство. Августа Лонгботтом рвалась на помощь детям, попавшим, по ее мнению, в тяжелую ситуацию. Напротив, Долорес Амбридж в своей розовой кофточке, злорадно усмехалась.

Первой перед взглядами элиты волшебного мира встала Миа. Она боялась. Очень боялась. Но стояла твердо, и чтобы различить дрожь в ее голосе — надо было быть очень опытным интриганом. Конечно, именно здесь таковые имелись... Но именно они подостоинству оценили попытку девочки... и промолчали.

— Оскорбление, нанесенное мне Джонотаном Смайлзом — смыто кровью. Вражда между нами — окончена.

Зал зашумел в удивлении. Кажется, Дамблдор не потрудился проинформировать кого-либо, кроме своих ближайших союзников, о произошедшем в Хогвартсе. Мадам Лонгботтом облегченно выдохнула. Люциус Малфойпосмотрел на меня крайне внимательно.

Я поднялся и встал рядом с Миа.

— Оскорбление, нанесенное роду Поттер Джонатаном Смайлзом — смыто кровью. Вражда между нами окончена. Надеюсь, дом Смайлз... — я несколько польстил семейству, совсем недавно признанному в качестве чистокровного. Рафинированные аристократы, вроде Малфоя, все еще несколько кривились при упоминании «чистокровного семейства Смайлз», не говоря уже о «доме»... но мне было не трудно. — ...не посчитает этот конфликт основанием для кровной мести.

Со своего места поднялся невысокий, но грузный, и даже несколько расплышийся волшебник в дорогой мантии.

— Я очень любил своего брата, но вынужден признать, что наследник Поттер был в своем праве. Да не будет между нами вражды.

Я кивнул, соглашаясь с незнакомым Смайлзом.

Амбридж вскочила и постаралась выяснить подрбности инцедента, приведшего к смерти Джонатана. Не видя смысла чего-либо скрывать, я честно ответил на заданные вопросы... Вплоть до того, что объяснил свою скорость и обгоревшую рану тем, что обратился к Пламени Хаоса. За выходные мы с Миа и остальным Внутренним кругом пропахали уголовный кодекс, и убедились, что Пламя Хаоса к запретным техникам не относится.

— И Вы хотите сказать, что уже в столь юном возрасте владеете беспалочковой магией? — постаралась поиздеваться Амбридж.

В ответ меня окутало багровое Пламя Удуна, и помощник министра упала в свое кресло. Миа обняла меня, успокаивая, и огонь исчез, оставив только черное выжженое пятно, для убеждения неверующих. Нет, если бы мне зачем-либо понадобилось, то этого пятна могло и не остаться: Огонь Хаоса жжет только то, что желает призвавший его... если он достаточно силен, чтобы не сгореть самому. Но мне нужен был именно убедительный знак того, что этот огонь — не был иллюзией.

Дамблдор довольно щурился. Лидер и Знамя Света, его Избранный — стремительно набирал очки. Столь же довольно улыбался и Малфой, предполагая, что тот, кто научил меня таким фокусам — не оставит без внимания и его сына.

После этого одельные личности, обладающие мозговым аппаратом военно-полевого, облегченного образца, полтора часа убеждали меня, что я поступил неправильно. Правда от идеи привлечь меня к ответственности отказались даже они: при первой же попытке Дамблдор предложил сказавшему это — повторить свои обвинения, положив руку на Хранителя Справедливости. Не то, чтобы все сразу осознали последствия и прониклись... зато тот факт, что высунувшийся — навлечет гнев Верховного чародея Визенгамота — уяснили все и сразу.

Впрочем, призвать меня к раскаянию также не удалось. Я был твердо уверен, что прав... Может быть, обвинителям удалось бы привить чувство вины Гермионе... если бы Джонатан не умер, пытаясь напасть на нее.

— Наследник Поттер, — поднялся седой заседатель Визенгамота, — Вы сказали, что ударили Джонатана Смайлза в спину. Разве это достойно наследника древнего рода Поттер? Не говорю уже о доме Блэк!

Я посмотрел на «ревнителя достоинства и ценностей» с изумлением, а потом представил, что бы на это ответил основатель рода, первый лорд Слизерин, Изумрудный маг, и чуть не рухнул от хохота. Скорее всего, Салазар сходу проклял бы посмевшего сказануть ему такое... а потом подумал бы как следует — и проклял еще раз. Впрочем, у меня было чем ответить.

— Приношу извинения семье Смайлз... но перед Визенгамотом я должен придерживаться правды, насколько это возможно. Так вот: спереди Джонатан весьма ловко прикрывался Гермионой. Так что «в спину» — было единственным направлением, откуда я мог его ударить, не причинив вреда моей драгоценной невесте.

В бесплодной говорильне прошло еще полчаса, пока Дамблдор, наконец, не прервал заседание, заявив, что «детям тяжело принимать участие в столь длительном заседании, и что он, Верховный чародей Визенгамота, рекомендует оному Визенгамоту принять заявление, выражающиее удовлетворение прекращением вражды семей Поттер и Смайлз». Заседатели побухтели еще какое-то время, и все-таки проголосовали «за» подавляющим большинством голосов. «Против» не высказался никто. Министр и его верная жаба — воздержались.

В классе было холодно. Зелье медленно кипело в котле и медленно меняло цвет, из бурой жижи — становясь прозрачно-малиновым. Восстанавливающее зелье «применяемое для снятия симптомов легкого магического истощения» входило в список СОВ, а так же было одним из особенно часто применяемых в волшебном мире. А потому мы наизусть заучили список противопоказаний «... и ни в коем случае не пытаййтесь применять его при более тяжелых степенях истощения — они требуют вмешательства квалифицированного колдомедика», а само зелье варили уже в третий раз, и будем варить еще не менее чем дважды, доводя навык до автоматизма. И именно поэтому у меня возникла идея небольшого эксперимента, которой я поделилась с Гарри. Он внимательно посмотрел на меня, улыбнулся... и полчаса рассказывал, какие меры предосторожности следует принять, чтобы провести данный эксперимент, и не только выжить при этом, но еще и не перебить половину одноклассников.

Меры представлялись мне разумными и осмысленными. Удивляло только, что они не применяются на уроках зельеварения как стандартные. Впрочем, если учесть, что Хаос в Хогвартсе начали изучать только в прошлом году, и специалист есть только один — то ничего удивительного.

Обработка ингредиентов для давно знакомого зелья не отнимала у нас с Гарри много сил и внимания, так что мы вполне успевали параллельно с варкой зелья — вырезать керамитовыми когтями на крышке стола символы, призванные защитить нас и остальных одноклассников «в случае чего». Нанесенные символы мгновенно полыхнули темно-синим, и остались смутной тенью самих себя. Сила, воплощенная в них — заступила на службу.

Пока зелье настаивалось, я приступила к задуманному, начав вливать в котел кроме предусмотренных компонентов, еще и Силу Всеизменяющегося, как нам показывала на уроке Сейлина. Из принесенных учителем железных кубиков получалось что-то интересное... но Сейлина предупредила, что холодное железо максимально инертно по отношению к Хаосу... а такое же воздествие, например, на деревянный кубик — может вызвать взрыв, а на живой организм — привести к непредсказуемым мутациям. В сущности, то упражнение было в основном рассчитано на то, чтобы научить нас проводить через себя силу варпа, и скрупулезно отслеживать происходящие изменения, а так же — откатывать те из них, которые покажуться нежелательными.

Сила плавно текла в зелье. Цвет жидкости постепенно изменялся. Из малиновой она стала фиолетовой, потом постепенно красные тона стали исчезать... Снейп, заметивший происходящее от дальнего угла зала, где отчитывал Лонгботтома за очерендой смелый эксперимент с составом зелья, открыл было рот и двинулся в мою сторону... но сказать ничего не успел.

Посреди искрящейся синей жидкости открылся окутанный синим пламенем глаз без зрачка. Он посмотрел на меня, а потом — подмигнул. И в следующий миг в потолок ударила полыхающая тем же синим пламенем струя.

Вспышка ослепила меня, а грохот — оглушил, так что, отлетая от стола я запомнила только развернутые черные крылья.

В себя я пришла, сидя на попе, прямо на холодном каменном полу класса. Гарри сидел рядом, со столь же очумелым видом. В потолке класса была пробита изрядных размеров дыра, в которую свешивалась голова профессора Ремуса Люпина. Выражение лица на свесившеся голове было... ошарашенное. Я постаралась подняться, и это у меня даже получилось, хотя и не с первого раза.

Как выяснилось, когда я подошла с нашему с Гарри столу, класс ЗоТИ над нами был пробит навылет. В его потолке точно так же зияла дыра, правда уже меньшего диаметра. Что там было дальше — видно не было, но мучили меня смутные сомнения.

— Северус, что там у вас случилось? — поинтересовался Люпин.

— У нас... — задумался Снейп. — Поттер! Грейнджер! — загремел он. — Тролль за урок и в следующие выходные, вместо похода в Хогсмит — отработка со мной!

— Но Северус, может быть... — начал Люпин, но был прерван ревом зельевара:

— А ты там вообще заткнись. Выжил — и радуйся! Экспериментаторы... — пробормотал Снеп, внимательно разглядывая совершенно не пострадавший стол и Знаки на нем. Кажется, я догадываюсь, чем мы будем заниматься на отработках.

— Ой! — рядом с головой учителя в дыру просунулась подозрительно знакомая белобрысая прическа. — Гарри! Гермиона! А что это у вас тут бабахнуло? Мынамыхряки аж запрыгали!

— Мисс Лавгуд! — грозно насупился Снейп. — Скройтесь из вида! А то следующее занятие Зельеварением начнется для Дома Рейвенкло с потери баллов!

Белобрысая голова исчезла.

— Не напугает! — шепнул мне Гарри.

— Естественно, не напугает, — согласилась я. И точно. Мелкая Малкавиан снова возникла в нашем классе… по крайней мере — ее голова и плечи, пролезшие в пробитую дыру, когда из нее убрался профессор Люпин.

— Гарри, а когда делаешь «БУМС!», обязательно, чтобы он был синий? Я вот хочу розовый с серебряными всполохами!

— ВОН!!! — взревел зельевар так, что подпрыгнули оставшиеся стоять на столах котлы, и вздрогнуло пламя непогашенных горелок.

Выходя из класса, я оглянулась. Профессор Снейп старательно махал палочкой, собирая с потолка попавшие туда капли моего экспериментального зелья. Я задумалась

— Надо было еще и на потолок защиту нанести... — сказала я Гарри. Он покачал головой.

— Тогда бы точно рвануло так, что никому в классе мало бы не показалось. А вытащить я смог бы только тебя.

— Ой... — вздрогнула я. — Но...

— Всегда надо оставлять безопасный путь, по которому сжатая пружина могла бы развернуться, — усмехнулся Гарри.

Разумеется, столь… впечатляющее событие не могло остаться без внимания директора. В конце концов, даже самые впечатляющие результаты попыток Логботтома изучать зельеварение — не покидали пределов класса иначе, чем на телах ребят, спешащих в больничное крыло. А тут — два пробитых перекрытия…

— Мистер Поттер. Мисс Грейнджер… — Дамблдор строго смотрел на нас. — Соизвольте объяснить: что произошло на занятиях по зельеварению?!

— Мы с Гермионой… — начал Гарри, — …варили зелье. А оно БУМС… И в потолке — дыра.

— Ага… — взблеснул очками директор. — И знаки на столе вы нарисовали совершенно случайно? Потому что никак не собирались взрывать зелье?

— Это получилось случайно… — начал Гарри, но я прервала его.

— Это я подумала о том, как совместить то, что рассказывает нам профессор Трогар и зельеварение… И я подбила Гарри на этот эксперимент. А он сказал, что Хаос — это опасно, и что надо подумать о том, как защититься «в случае чего».

При словах «Хаос — это опасно» директор приосанился. Кажется, это пришлось ему по душе.

— Ну что ж, — сказал он. — С сожалением должен сообщить, что мне придется оставить в силе наказание, наложенное на вас профессором Снейпом, — напугал ежика… — а так же Дом Гриффиндора лишится десяти баллов. Я пытался уговорить профессора Снейпа, чтобы он смягчил наказание, назначив вам отработку с Филчем… но он очень серьезно настроен. Так что увы.

— Конечно, господин директор. Я…

— Мы, — перебил меня Гарри. — Мы виноваты и должны понести наказание.

— Я рад, — улыбнулся Дамблдор, — что вы столь ответственно подходите к оценке своих действий. Идите, ребята. Можете быть свободны.

Долго уговаривать нас не пришлось. Уже в коридоре Гарри улыбнулся мне по нашей связи.

— Отлично! Теперь никто не удивиться, что мы уйдем в свою комнату пораньше. «Переживать и внутренне готовиться к отработке».

— А на самом деле чем мы займемся? — заинтересовалась я.

— Навестим новых вассалов, представим им тебя, поинтересуемся: не нужна ли какая помощь…

— И как же мы туда попадем? — Удивление Ученой зашкаливало.

— Спать ляжем.

Укладываясь в кровать, Гарри протянул мне руку, и я взялась за нее, переплетя наши пальцы. Джинни, тихонько сидевшая на своей постели с учебником Чар, посмотрела на нас с завистью. Мы с Гарри улыбнулись друг другу и закрыли глаза...

А открыли их в знакомом доме на Гриммо, 12. Вальпурга на портрете привстала с нарисованного кресла и приветствовала нас. Я постаралась в ответ сделать книксен, но несколько скептическая усмешка Хранительницы Крови дома Блэк показала мне, что получилось у меня не очень хорошо.

В гостиной нас встретила (видимо, предупрежденная домовиком) изможденная женщина в домашнем платье. В ее прическе отчетливо выделялась седая прядь. Вообще-то даже у неволшебников есть множество способов скрыть это... а уж у магов — так и вовсе. Однако, встречавшая нас не потрудилась принять хоть какие-то меры к скрытию этой пряди. Либо не считала ее недостатком, либо даже гордилась ей.

Женщина опустилась на левое колено. Правую руку она, согнув в локте, прижала к груди, а левую — точно так же убрала за спину. Вся поза ее была униженно-покорной... и одновременно — вызывающе-гордой. Честно говоря, я вообще не думала, что такое сочетание несовместимых противоположностей возможно, пока не увидела его в реальности.

— Беллатрикс Лестрейндж... — последнее слово она будто выплюнула, — ...приветствует своего сюзерена, главу древнейшего и благороднейшего дома Блэк, и его гостью.

Гарри коснулся склоненной головы и ответил:

— Представляю тебе свою невесту, Гермиону Грейнджер, принятую Источником дома Блэк и находящуюся под покровительством дома Поттер.

Беллатрикс подняла взгляд и в ее глазах сверкнуло нескрываемое удивление.

— Покровительство — это понятно... но Источник?! Покажи! — ее горящий взгляд зафиксировался на мне.

— Что?! — удивилась я.

— Она еще не знает, — одновремено ответил Гарри, и повернулся ко мне. — Призови пламя Удуна.

Это было несложно, и темный огонь привычно охватил мое предплечье. Окутываться им полностью, как это делает Морион, у меня еще не получается, но, видимо, и этого хватило. Беллатрикс вскочила, благоговейно поднесла свою руку к моей, и язычок пламени весело и ласково облизал ее кожу.

— Это оно... — восхищенно и ошеломленно бормотала женщина. — Это в самом деле оно!

В лепестках темного огня она явно видела что-то мне недоступное. А «раз происходит что-то непонятное — надо звать Мори». И я этим воспользовалась.

— Гарри, что это она? — потихонку спрочила я.

Наверное, можно было воспользоваться связью... но почему-то мне показалось правильным спросить вслух. И одобрительно сверкнувшие глаза Гарри показали мне, что это решение было правильным.

— Ты непроизвольно вплела в огонь не только силу варпа, но и силу Источника дома. И Блэк, пусть даже и оставившая Дом — не может этого не почувствовать.

— Да... — прошептала Беллатрикс. — Я чувствую это... Темное пламя... Когда-то оно так же горело на моей руке...

Глаза ее погасли. И хотя гордая аристократка на позволяла себе подать вида, но эмпатия однозначно говорила мне, что только тяжким усилием воли она не дает себе упасть на пол и забиться в рыданиях.

— Прикоснись огнем к ее лбу, — шепнул мне Гарри, и я так и сделала.

Темное пламя охватило женщину почти мгновенно. Я не успела даже отдернуть руку, как Беллатрикс упала на пол и забилась в корчах. Стиснутые зубы мне давали вырваться крику, но эмпатию мне пришлось заблокировать: ловить испытываемую женщиной боль мне очень не хотелось.

— Гарри, что...

Но договорить я не успела. Пламя исчезло так же внзапно, как и появилось, и Беллатрикс поднялась с пола так легко, как будто это не она только что каталась, сдерживая вопль боли.

— Мой сюзерен, — склонилась она перед Гарри. — Госпожа, — такой же поклон был адресован мне. — Я благодарю за оказанную мне честь.

Гарри мягко улыбнулся.

— Боюсь, что сейчас Вы нужны мне в качестве Лестрейндж. Но когда я найду способ провести Вас в Гринготтс и вывести обратно, то, если Хранительница Крови не будет возражать — я объявлю Ваш брак с Родольфиусом Лестрейнджем — несостоявшимся, а Вас — вернувшейся дочерью дома Блэк.

— Господин! — теперь Беллатрикс только что не светилась от радости.

— А пока что... Как там Долохов?

— Боюсь, что... не очень хорошо, — вздрогнула Беллатрикс. — Как видите, он даже не смог встать, чтобы приветствовать вас.

— Не удивительно, — кивнул Гарри. — «Радужный сон» и вообще не полезен для здоровья. А уж если принять чужой, рассчитанный и приготовленный для другого... Нда. То что он жив — и то «прекрасно и удивительно».

— Господин, вы пожертвовали Антонином, чтобы вывести меня? — глазами и лицом Беллатрикс изобразила удовлетворение, но я отчетливо чувствовала, что положительный ответ ее не порадует.

— Я воспользовался одним из немногих вариантов, позволяющих вывести вас обоих и отсечь погоню, — усмехнулся Гарри. — Создавая шторм, я как-то не рассчитывал, что вести через него придется двоих. А варианты «оставить своего вассала в Азкабане» и «гарантировано потерять одного из вас в врапе, не дав стимулятора Антонину» — мне почему-то категорически не нравились. И поэтому я поступил так, как поступил. По моим оценкам, тебя мы доставляли стопроцентно. Да и у Антонина появлялись неплохие шансы.

— «Неплохие» — это какие? — поинтересовалась Беллатрикс.

— «Неплохие» — это где-то 50:50. Либо выживет, либо нет, — жестко ответил Гарри. — Но раз дотянул до дома и пережил первые сутки отката — то уже можно сказать, что он своего шанса не упустил, а «что не убивает — делает сильнее».

— Вы уверены? — с надеждой спросила Белатрикс.

— Уверен, — кивнул Гарри. — Вы тут пока с Гермионой посидите, поговорите... А я попробую немного ускорить выздоровление Антонина.

Нам оставалось только согласиться... да, впрочем, он и не ожидал ответа, сразу двинувшись к лестнице.

— Спасибо, — сказала мне Беллатрикс, усаживаясь за столом, на котором незримый Кричер стал расставлять напитки и закуски.

— За что? — поинтересовалась я, поднимая бокал с лимонадом.

— За темное пламя. Боюсь, Вы даже не представляете, что для меня сделали...

— Не представляю, — согласилась я. — Пока что я знаю только, что причинила Вам сильную боль.

— Вы позволили мне справиться с прошлым, — грустно кивнула скорее своим мыслям Беллатрикс, отхлебывая вино. — Я по-прежнему помню все, но теперь я хотя бы могу делать вид, что это все случилось с той Беллатрикс, которая сгорела в темном огне. Не со мной.

Я уже собиралась спросить, что же такое случилось, когда она криво усмехнулась.

— Кстати, можете называть меня «Трикси». Или «Белла». Как Вам нравится.

— Но... — я заметалась, — Вы же старше меня... — Беллатрикс усмехнулась.

— Госпоже стоит привыкнуть к мысли, что в иерархии Дома Вы гораздо старше меня. Вы — невеста главы и надежда Дома. А я... Даже если глава Гарольд вернет меня в Дом — я буду всего лишь одним из бойцов Дома... и никогда не смогу подарить ему новую ветвь.

— Но почему? — изумилась я.

И Трикси... (да, пожалуй, стоит привыкать) рассказала мне свою историю. В подробностях и без купюр.

— Жаль, — произнесла я, ощущая как ушедшее было пламя Удуна окутывает уже не только руку, но и плечи.

— Не надо жалости, госпожа, — отрицательно покачала головой Трикси. — Жалось — унизительна...

— Я не тебя жалею, — отрезала я. — А вот знай мы об этом раньше... Думаю, Гарри не затруднился бы устроить месть «в жизни, смерти и посмертии»...

Общение Миа и Трикси духовно обогатило обе стороны. В частности, миссис Лестрейндж живо заинтересовалась возможностью достать братьев Родольфиуса и Рабастана в Великом океане, особенно — в связи с тем, что брачные клятвы давались с условием «пока смерть не разлучит нас», и по смерти Родольфиуса — утратили силу.

Так что, когда я, закончив необходимые медицинские процедуры, спустился в гостиную, меня ждали две пары горящих надеждой глаз.

— Увы, — грустно улыбнулся я Белле, поняв, чего, собственно, от меня хотят, — знал бы, что это понадобится — сохранил бы хотя бы по капле крови. А так... Вытащить душу из Великого океана — не так уж сложно. Сложно вытащить именно ту душу, которая нужна. Так что, даже если Родольфиуса и Рабастана еще не сожрали хищники варпа — можно потратить многие годы, если не века, на то, чтобы их найти. Ты их достаточно ненавидишь, чтобы этим заняться?

— Нет, — грустно покачала головой Белла. Видимо, надежда добраться-таки до мужа и деверя даже за Порогом была сильна. — Я обещала Вам свою службу, и не могу отвлекаться от этого даже ради столь... приятного дела. Ведь, насколько я поняла, я понадоблюсь Вам в ближайшем будущем?

— Да, — ответил я. — И, боюсь, я не могу даже приблизительно назвать сроки, в течение которых служба будет необходима. В моем окружении есть Аналитик, — я обнял Миа, на руках которой отчетливо проявились керамитовые коготки, мгновенно привлекшие внимание Трикси, — есть Дипломат, есть убийцы, вампиресса, есть даже две Видящие. Но вот с боевиками у меня очень напряжно. И если вдруг понадобится вступить в прямое силовое противостояние — пока что рассчитывать я могу только на себя.

Миа вскинула голову и попыталась что-то сказать, но была прервана Беллатрисой.

— Глава Дома прав. Как его невеста и Хранительница Крови дома — Вы не имеете права рисковать собой. Вы — наша надежда. Риск потерять Вас — эта такая же глупость, как ловить рыбу на золотую блесну: никакой мыслимый улов не окупит потеряной приманки.

Миа открыла рот... внимательно посмотрела на Трикси, закрыла рот... А потом все-таки решилась и сказала:

— Бывает очень дорогая рыба.

— Такой, чтобы окупила потерю тебя — не бывает, — отрезал я под одобрительным взглядом Трикси.

Миа внимательно посмотрела на меня... Я сделал шаг вперед, обнял ее и прижал к себе. Так мы стояли некоторое время, а потом я со вздохом отпустил девочку, и повернулся к Белле. Она стояла, отвернувшись лицом к стене, и в ее ауре полыхала бессильная зависть и боль.

Я не мог не поинтересоваться причинами столь явно неадекватного состояния своего вассала, и получил в ответ историю незадачливых искателей бессмертия. Признаться, меня заинтересовал проведенный ритуал, но вот вытащить его описание из Беллатрикс — оказалось нелегким трудом. Вассал отнекивалась, говорила, что не помнит, что ее сознание было затуманено болью, что муж и его брат не рассказывали ей подробностей... Но постепенно, сочетая обаяние, менталистику и помощь Аналитика, мне удалось восстановить ритуал в достаточной мере, чтобы понять, о чем идет речь.

Возможно, когда-нибудь в будущем я посвящу-таки несколько лет поискам в Великом Эфире душ братьев Лестрейнджей, просто для того чтобы понять: они действительно напоролись на настолько кривое описание, или же сами напахали косяков сверх всякой меры, так, что даже приблизительно опознать природу ритуала удалось далеко не сразу. Но все-таки я сумел разобраться.

— Значит, бесплодие? — я внимательно посмотрел на Беллу.

— Да, мой сюзерен, — ответила она. — Неизлечимое.

— Позволишь мне взглянуть? — спросил я.

— Вам следует не просить, но приказывать, — грустно покачала головой Неистовая Беллатрикс.

— Я не являюсь подданным Гниющего сада, и мне нужна служба вассала, а не рабская покорность, — отрезал я.

Миа удивленно посмотрела на меня, но о горестной судьбе Сейлины решила не спрашивать... или, может быть, спросить позже.

Белла опустила руки и произнесла:

— Смотрите, господин.

Я подозвал Миа и мы коснулись лба Беллатрикс, прислушиваясь к пению потоков варпа.

— Ой, — сказала Миа.

— Вот-вот, — согласился я. — Понятно, почему врачи сказали, что «неизлечимо»?

— Да, — кивнула девочка.

— Почему? — в глазах Трикси вспыхнул интерес, но какой-то отстраненный. Она не верила, что двое детей найдут способ помочь там, где опустили руки известные колдомедики.

— Потому, — ответила Миа, — что то, что с Вами, миссис Лестрейндж...

— Просто «Белла», — поправила Беллатрикс, — раз уж «Трикси» у тебя в горле застревает.

— ...с тобой, Белла, произшло, — приняла поправку девочка, что меня удивило, и, признаться, несколько расстрогало, — ...это не болезнь или проклятье, но полноценное изменение. Любая диагностика покажет, что не просто здорова — ты практически на пике формы, несмотря даже на годы в Азкабане.

— Понятно, — кивнула Трикси. — И сделать с этим ничего уже нельзя...

— Почему — «нельзя»? — удивилась Миа. — То, что поддается переменам — можно изменить. А раз тебя один раз изменили — значит, переменам ты поддаешься.

— Господин? — В глазах Беллатрикс вспыхнула неистовая надежда, которую мне предстояло несколько остудить.

— Это возможно. Но. Во-первых. Это будет непросто. Причем непросто для всех нас, включая Источник Дома и всех моих вассалов. Во-вторых, изменение, проведенное с тобой, поддерживает своей Волей тот, с кем братья заключили договор. Придется искать путь, который позволит разорвать договор. И, в-третьих, — изменение есть измненение. И та, кто появится после него... будет ли она — тобой?

— Господин... — Белла опустилась на колени и распростерлась на полу, — пожалуйста, сделайте это! Я... я сделаю все, что угодно... все. Буду убивать, лягу в постель к тому, на кого Вы укажете... умру по Вашему слову, только...

Миа кинулась к унижающейся женщине, обняла ее и требовательно посмотрела на меня. Даже если бы я и собирался отказать (какового намерения у меня отнюдь не было), то уж противостоять такой просьбе...

— Мы сделаем это, — ответил я, подчеркивая, что потрудиться придется всем. — И я не потребую за это ничего, сверх уже принесенной тобой вассальной клятвы. Но для такого ритуала нужно подходящее место, время и некоторые материальные компоненты, которых прямо сейчас у меня под рукой нет. Так что, в лучшем случае — это будут пасхальные каникулы.

— Я готова ждать, — ответила Трикси, не поднимаясь.

— А вот как раз «ждать» тебе не придется. — Белла посмотрела на меня очень удивленно. — Тебе придется активно готовиться к ритуалу. Вспомнить всю свою жизнь настолько подробно, насколько сможешь, возможно — поговорить с госпожой Вальпургой и Антонином, раз уж он тебя неплохо знал... Судя по тому, что я успел услышать — это будет тяжело и больно... но необходимо. Ты должна решить, кто это такая — «Беллатрикс Блэк», и кем она хочет быть. И не одно-два желания, а полностью, по-настоящему, без купюр и утаенных от самой себя желаний. Раобраться, решить... и каждый день повторять это, запоминая, впечатывая в свою память то, с чем мы обратимся к престолу Владыки Изменчивых ветров. Поняла?

— Да, господин... — ответила Трикси, не поднимаясь. В глубине ее глаз разгорался фанатичный огонек.

— Тогда — встань. Мне неприятно видеть твое унижение. Дому Блэк нужен гордый боец, а не униженная рабыня. Мне нужна Неистовая Беллатрикс, за которой я пришел в Каэр Азкабан!

Трикси вскочила, как подброшенная пружиной.

— Милорд, — кивнула она мне, показывая, что поняла меня. — Леди, — аналогичный поклон в сторону Миа.

— Беллатрикс... — попрощались мы, и разорвали контакт с этим слоем реальности, возвращаясь в мир снов, где и танцевали среди звезд до самого утра.

Глава 77. Проблемы Уизли.

Проснулись мы с Миа по-прежнему держась за руки по укоризненным взглядом Джинни. Волшебное очарование танца, когда звезды сияли у нас под ногами и разноцветные ветра кружили голову, все еще действовало, и проснулась Миа очень доброй и желающей облагодетельствовать весь мир. Так что, вскочив, она подсела к рыженькой и обняла ее за плечо.

— Джинни... — начала она, но была прервана.

— Да все я понимаю... и что он — с тобой, и что я — безнажедно опоздала... Мама так много мне рассказывала о Мальчике-который-Выжил... а когда я встретила Гарри, то поняла — что он еще лучше... Но уже было поздно...

Рыженькая уткнулась лицом в грудь Миа и разрыдалась. Сквозь слезы она пыталась продолжать рассказывать о своих проблемах.

— ...а тут... тут еще... эти демоны.... Они... они хотят, чтобы... чтобы я шпионила... за Гарри... а я... я и отказать... не могууу!!! На мне же... Долг Жизни... Они же меня... спасли.

Произнеся это, Джинни окончательно спрятала лицо на груди Гермионы и забилась в рыданиях, заливая слезами пижаму в золотистые котята.

Несмотря на общую трагичность происходящего, выглядели девочки так умилительно, что я с трудом сдерживал желание подойти и погладить обеих по головам. К сожалению, это не решило бы проблемы, а только увелчило бы их. Так что я стоял в стороне и умилялся, в то время как Аналитик сосредоточенно искала выход из сложившейся ситуации.

— Джинни, — сказала Миа, чуть отстраняясь от заплаканной девочки, — а твой Долг Жизни не помешает тебе шпионить за ними для нас?

Рыжая просияла.

— Нет! Не помешает! Я же исполню все, что от меня просят, а «не рассказывать никому» леди Аметист нас не просила! Она даже так и сказала: «я не требую от вас омелы»... или «кометы»?

— Может быть «омерты»? — улыбнулся я.

— Точно! — радостно улыбнулась Джинни, хотя полоски от слез все еще были видны не ее щеках. — «Омерты». А что это такое?!

— Это обещание молчать, — грустно улыбнулась Миа. О том, что подавляющее большинство тех, перед кем она выступала — просто не знают, что такое «омерта», Аналитик как-то не подумала. Хотя и догадалась пояснить свои слова «просто так».

— Да? — как-то рассеянно удивилась Джинни. — Ой! Я тут сижу, зареванная, как лохушка, а вы мне даже ничего не говорите! — это в поле зрения рыжей попало зеркало.

Джинни вскочила с кровати, и пулей улетела в ванную. Миа растеряно посмотрела на меня. Я показал ей большой палец. Идея приспособить Джинни присматривать за культистами, которые временами хронический недостаток ума пытались компенсировать двойным усердием — была более чем неплоха. И нам польза, и рыжей будет, чем заняться, отвлекаясь от грустных мыслей о несостоявшейся Великой Любви.

Из ванной Джинни вышла уже в школьной мантии, и более-менее приведя себя в порядок. Она порывалась тут же начать рассказывать нам обо всех собраниях культа, но Миа тормознула ее, объяснив, что до завтрака осталось не слишком много времени, а нам тоже нужно еще собраться. При этих словах Джинни заметила буквально промокшую пижаму Гермионы, и приложила усилия к тому, чтобы качественно и талантливо косплеить помидор.

Впрочем, на этот раз успокоить засмущавшуюся девочку удалось быстро, и мы с Миа так же по очереди скрылись в ванной, чтобы совершить священный ритуал утреннего омовения, а после — собрались идти на завтрак.

Дорога наша лежала мимо Полной Дамы, хранящей вход в гостиную Гриффиндора. И там мы застали еще одного Уизли, пребывающего в трудной жизненной ситуации. А именно — он валялся на каменном полу, прижимая руки к разбитому носу и хлюпая носом. А над ним возвышался Невилл, потирающий раскровавленные костяшки на правой руке.

— Привет, — обратился я к Невиллу. — Чего не поделили?

— Мы не сошлись во мнениях по одному вопросу теоретической магии, — хмуро ответил Лонгботтом, и Миа уважительно, но с некоторой долей удивления посмотрела на него. Заподозрить чистокровного мага в знакомстве с «Тремя мушкетерами» было непросто...

— И решили провести натурный эксперимент? — поинтересовался я.

— Угу, — буркнул Невилл. — Некоторые сущности, пока в морду не дашь — в теорию не укладываются.

— Тоже мне, теоретик анализа существования сущностей, — шепнул я себе под нос, но Невилл услышал, и усмехнулся. Кажется, подсунутая ему на втором курсе книга о похождениях отчаянных служащих Межмировой таможни — сделала свое черное дело.

— А на самом деле что случилось? — поинтересовалась Миа.

— Этот... рыжий, — выдал Невилл максимально приличное описание Рона, на которое был сейчас способен, — накинулся на Викки, — Лонгботтом указал на приткнувшуюся в уголке первокурсницу в цветах Гриффиндора, — с какими-то дикими обвинениями...

— Это ее кошка сожрала Коросту! — попробовал взвиться Рон... получилось у него не слишком хорошо, да и кровь, продолжающая литься из разбитого носа, солидности не прибавляла.

— Вот-вот, — кивнул Невилл. — Ты бы к Анжелине Джонсон и ее Барсу с такими претензиями подкатил, а еще лучше — к самой Макгонагалл. А то нашел себе противника — ту, кто тебе не ответит!

— И это стоило того, чтобы... — удивилась Миа.

— «Это», может и не стоило, — согласился Лонгботтом. — Но того, что он сказал девочке — я повторять не буду. Тем более, что каких-либо доказательств того, что крысу сожрала именно ее Дали, Рон так и не нашел!

— Это точно она! — вызверился Рон. — И вообще, ее кузен на Слизерине учится, и она сама сюда наверняка по ошибке попала, ... — дальнейшие высказывание Рона письменной фиксации не подлежали.

— Кру... — палочка Гермионы замерла на полувзмахе. Вот ведь! И всего-то на два часа с Беллой оставил! — ...гом марш! — закончила девочка почему-то по-русски

Рон, впрочем, ее отлично понял и с остекленевшими глазами совершил идеально-четкий поворот «кругом», правда, почему-то через правое плечо, и строевым шагом двинулся вперед. Точно по прямой Рон шагал до тех пор, пока его продвижение не остановила стена. В поединке мальчишки и стены последняя одержала несомненную победу.

— Почему по-русски? - мысленно осведомился я. До сих пор я как-то не подозревал Миа в знакомстве с языком Пушкина и Высоцкого.

— Это меня Белла научила, а ее — Долохов, - так же мысленно отозвалась девочка.

Вот всегда подозревал, что в Роне есть что-то от мелкого беса, раз уж младшая княгиня демонов его вот так вот, одним словом подчиняет! Правда, бес явно этот из домена, подвластного Владыке Изменчивых ветров, как мне не противно признавать, что у нас с ним есть хоть что-то общее... Но увы, зашкаливающие амбиции, в сочетании с завистью, готовностью предавать и уверенностью в собственной исключительности — делали диагноз однозначным. А интеллект... он низшим не положен. Ну что же. «Отбросов нет — есть только ресурсы». Так что в моем сознании начала вырисовываться комбинация, в которой даже Рону Уизли могла найтись подобающая роль.

— Что здесь происходит?! — Макгонагалл вылетела из-за поворота, чуть не наступив на валяющегося Рона.

За спиной декана отважно прятался Дин Томас.

Декан Гриффиндора величественно склонилась к поверженному львенку.

— Мистер Поттер, мисс Грейнджер, — произнесла она, разгибаясь. — По пять баллов с Гриффиндора с каждого и отработка этим вечером. Правда, я буду занята. Так что — с мадам Спраут.

— Но, профессор Макгонагалл... — начал Невилл.

— Слушаю Вас, мистер Лонгботтом! — подбодрила мальчика декан.

— Это я... — Невилл снова замялся.

— Что — «я»? — удивилась профессор.

— Это я ударил Рона! — собравшись со всей доступной смелостью, заявил Лонгботтом.

— Точно — он! — высунулся из-за спины декана Дин, подсвечивавший себе дорогу свеженьким фингалом.

— И каким же заклинанием Вы ударили мистера Уизли, мистер Лонгботтом? — поинтересовалась Минерва.

— Заклинанием? — удивился Невилл. — Я его кулаком ударил!

— Насчет кулаков и прочих методов убеждения — мы поговорим с Вами позже, — усмехнулась Макгонагалл. — А сейчас я вижу отчетливые следы ауры Поттера и Грейнджер, — я внутренне усмехнулся: оставить на Роне следы своей ауры мне подсказала Кай. — Все-таки пару уроков магии Хаоса я у профессора Трогар взяла... Хотя бы для того, чтобы разбираться в ваших шалостях, — Макгонагалл добро улыбнулась собравшимся. Похоже, поведение Ронникинса уже достало даже ее: никак иначе столь легкое наказание я объяснить не могу.

— Но... — простонал Рон, делая попытку подняться. — ...моя крыса!

— За своими питомцами надо следить, — жестко ответила Макгонагалл. — Или Вы считаете возможным предъявить претензии всем владельцам кошек в Хогвартсе? Могу Вас заверить, что Дали, питомица мисс Фробишер, — далеко не единственная кошка здесь. Вспомним, хотя бы миссис Норрис... Или Вы пойдете еще дальше, и возьметесь обвинять меня в уничтожении Вашего питомца?

Рон затравленно отполз подальше в угол.

— Что за питомец? — заинтересовался Ремус Люпин, выворачивая из-за поворота.

— У меня... у меня крыса пропала! — взвыл шестой Уизли.

— Крыса? — заинтересовался проклятый оборотень. — Эта та, с которой Вы упражнялись на трансфигурации?

— Да, — всхлипнул Рон.

— Опишите ее поподробнее... — попросил преподаватель ЗоТИ.

Рон принялся описывать, а я протелепатировал Гермионе:

— Обрати внимание: профессор Люпин неоднократно захаживал к нам на занятия, демонстрировал симпатии к Гриффиндору вообще и лично сыну его погибшего друга в частности. Да и на обед Ронни частенько брал с собой крыса... и оборотень его в упор не видел, не слышал и не обонял. Зато, как только Питтегрю скрылся — вот сейчас...

— ...и еще у него нет пальца на передней правой лапе...

— Точно на правой? — «насторожился» Люпин.

— Ага, — кивнул «хозяин» крысы.

— А ну-ка, повтори, сколько у вас жила эта крыса? — ага... только что опознал. Верю.

Рон еще раз поведал историю семейной крысы, непонятно откуда взявшейся у Персиваля Уизли и перешедшей по наследству его брату Рональду.

— Минерва! — обратился встревоженный оборотень к нашему декану. — Эту крысу необходимо найти!

— Ремус, — спокойно ответила Макгонагалл, — у нас нет времени и возможности искать крысу в огромном замке. Если бы у тебя была карта замка, на которой было бы отмечено, кто где находится…

— Мордред и Моргана! — выругался Люпин.

— Не при детях! — немедленно одернула преподавателя заместитель директора.

— Прости, — покаянно потупился оборотень. — Но ведь у нас была такая карта…

— Была? — удивилась Минерва.

— Увы, именно была. Мы с друзьями…

— Ваша неугомонная четверка… кажется, вы еще называли себя Мародерами? — улыбнулась Макгонагалл.

Выглянувшие из-за Полной Дамы близнецы замерли на месте. Казалось, их уши вот-вот приобретут размеры слоновьих локаторов.

— Да, — согласился с зам. директора Люпин, — мы, Мародеры, заколдовали ее, будучи на четвертом курсе, чтобы преподаватели, во главе с тобой, Минерва, пореже нас ловили… а на седьмом, увы, попались с ней Филчу. Подозреваю, что навел его на нас именно Снейп, уже тогда ненавидевший Джеймса за то, что к тому от него ушла Лили, которую Соп… Северус оскорбил.

— Пропаганда так и льется, — мысленно прокомментировал я происходящее для Миа. — Правда, аккуратно, зато слоновьими дозами.

— Ага! — согласилась она со мной. — Плохой нехороший Снейп и доблестные Мародеры. Тьфу! Ну и словечко подобрали!

Между тем близнецы переглянулись, и кинулись обратно в общежитие Дома Годрика.

— Но все-таки, Ремус, чем может быть опасна одна крыса? И если она действительно так опасна — то почему никак не проявляла себя все эти годы?

— Я не знаю, — Люпин схватился за голову. — Я уже ничего не понимаю. Но если это тот, о ком я думаю, то…

— И о ком же ты думаешь? — заинтересовалась декан.

— О Питере Питтегрю.

— Что? — Макгонагалл всплеснула руками. — Но он же мертв! От него только палец и остался!

— Вот именно, — согласился оборотень. — Палец. Которого, по странному стечению обстоятельств — нет у крысы.

— Но что общего и Питера Питтегрю, героя и кавалера Ордена Мерлина, и крысы? — поинтересовалась Макгонагалл.

— То, что еще в школе Питер, как впрочем и Джеймс, и даже Блэк — стали анимагами.

— И, разумеется, даже не подумали зарегистрироваться, — усмехнулась декан. — И в кого же они превращались?

— Джеймс — в оленя, — «Добыча!» — бросил я мысль Миа. — Блэк — в собаку…

— Какую? — поинтересовалась Макгонагалл, при этом глаза ее нехорошо блеснули.

— Большого черного волкодава, — ответил Люпин и заинтересованно посмотрел на декана. Благо, посмотреть было на что.

— Мордред! — не выдержала Макгонагалл.

— Не при детях же! — вернул упрек Люпин, впрочем, слова пропали втуне.

— Я же видела такую собаку возле школы в прошлом году! — декан схватилась за голову.

— А Питер Петтигрю превращался именно в крысу! — добил ее оборотень.

— Вот … — Минерва пополнила лексикон восхищенно замерших школьников несколькими красочными оборотами, не входящими в словари литературного английского.

Очнувшись, декан оглядела внимающих (а местами — и конспектирующих) школьников, покраснела, и быстрым шагом удалилась.

Портрет полной Дамы отодвинулся, и из-за него высунулся Фред.

— Профессор Люпин… — сказал он, стараясь говорить потише.

— Да, мистер Уизли? — Липин удивленно посмотрел на парня.

— Вот, — с грустным видом Фред протянул профессору лист пергамента. — Мы с Фредом нашли…

— …ее в Хогвартсе. Наверное…

— …Филч ее где-то…

— …потерял.

— В принципе, - продолжал я комментировать только для Миа, — каморка Филча — «где-то в Хогвартсе», а если карты у Филча нет — то он ее определенно «потерял»…

Гермиона прыснула. Люпин же взял пергамент дрожащими руками.

— Торжественно клянусь, что замышляю только шалость!

— Клятвопреступник! — прокомментировала Миа, показывая, что не забывает читать профессора.

Некоторое время профессор Люпин разглядывал карту, потом снова стукнул по ней палочкой и произнес:

— Шалость удалась, — а потом обратился к близнецам. — К сожалению, как учитель я не могу оставить такой предмет в руках школьника, — после чего сложил карту и убрал за отворот мантии. — Но я вам очень благодарен за возвращение карты. Она — последняя память о моих друзьях… и очень пригодится мне в поисках. Думаю, эта карта очень поможет разобраться: что же произошло тогда, на Хеллоуин 81-го…

Отработка, назначенная нам профессором Макгонагалл, ожидаемо проходила в оранжереях — царстве профессора Спраут, декана Хаффлапаффа. Профессор Спраут скептически осмотрела нас с Гарри. Что делать? Хотя школьную программу мы осваивали на достаточно высоком уровне, но получение уровня «продвинутого» требовало затрат времени, которого нам и так вечно не хватало. Временами, мне хотелось хихикать, глядя, как Гарри пролистывает учебник «Гербология для 3-го курса», и откладывает его со вздохом и ворчанием «флора, конечно, далеко не уникальна… но есть любопытные особенности». А уж о наработке навыков, необходимых для того, чтобы заслужить одобрение профессора Спраут — и вовсе требовала объем времени, запредельный для нашего плотного графика. Хотя в последние месяцы, в связи с Азкабанским варп-штормом, временно прервавшим наши собрания ковена, со временем было полегче… но и сейчас это время уходило на направления, обещавшие более быстрый практический результат. Конечно, высокоуровневые ритуалы сулили некоторое повышение эффективности при использовании собственноручно выращенных растений… но до такого уровня мне было еще расти и расти. Гарри же со вздохом махал рукой, и говорил, что «в случае необходимости» проще поправить несоответствие ритуальных компонентов, задействовав Силу. Так что по гербологии мы стабильно держались на уровне «выше среднего» в основном за счет того, что сам средний уровень был очень низким. По-настоящему заинтересоваться неторопливым ростом трав были способны очень немногие дети даже среди непосредственных подопечных мадам Спраут, а уж в других Домах Невилл Лонгботтом и вовсе был почти уникальным исключением. Подозреваю, что именно по этой причине, декан Макгонагалл и приобрела привычку назначать нам с Гарри отработки (если уж они случались) именно у мадам Спраут. Возможно, она надеялась пробудить в нас интерес к этому предмету, и была в этом не так уж не права.

Вот и сейчас, медленно перебирая тускло блестящие орехи сталистого дерева в поисках пятнышек ржавчины, Гарри старательно разбирался в медленных и тягучих потоках варпа, скользящих через тяжелую древесину, давая жизнь мертвому металлу.

Осмотрев очередной орех, довольно тяжелый, несмотря на то, что в диаметре он был всего лишь около дюйма, я аккуратно смазала его маслом и убрала в выемку специального ящика. Хорошо еще, что, в отличие от Филча, мадам Спраут не забирает у залетчиков палочки. Полный ящик орехов сталистого дерева был по плечу разве что Хагриду.

— Вингардиум левиоса! — взмах палочкой, и очередной заполненный ящик занимает свое место на стеллаже, а оттуда к нам летит следующий.

В дальнем конце теплицы группа хаффлапафцев старательно колдует над грядкой дьявольских силков, подкармливая их драконьим навозом. Хотя Гарри и говорит, что это — не драконы, а всего-навсего летающие огнедышащие ящерицы, названные так всего лишь по маловразумительному сходству с владыками Огня и Неба. Но мне все равно нравится рассматривать движущиеся картинки с их изображениями… и, в общем-то, я понимаю Хагрида с его идеей обзавестись-таки драконом. Хотя будь я в его хижине в тот день, на первом курсе, я бы точно не преминула рассказать ему, что дракон — не самый подходящий домашний зверек для того, кто живет в деревянной хижине… а потом кусала бы подушку, переживая, что столь великолепное создание покинуло территорию школы частично и по моей вине.

Чуть ближе к нам вокруг неопознанного кустика столпилась группка рейвенкловцев. Я замерла в предвкушении. Ой, сейчас что-то будет…

— И тут эта сумасшедшая говорит мне: «мозгошмыги мешают тебе осознать сущность процесса трансфигурации перепончатого дальнопрыга в слоистый хмыр… но попробуй хотя бы трансфигурировать облачко пара над чайником в ледяную скульптуру…» Эта малявка! Всех достоинств только лишь в том, что сумела как-то просквозить в подружки к Поттеру и его девчонке… — Нда… Похоже, в дом Рейвенкло еще не успели просочиться общеизвестные на Гриффиндоре сведения о хорошем слухе Гарри и его привычке метко швыряться на звук. — Лунатичка полоум-м-м…

Бедняга. Естественно, сложно продолжать говорить, и одновременно экстренно пытаться снова научиться дышать после попадания точно в солнечное сплетение сталистого ореха, запущенного твердой и уверенной рукой.

— Поттер! — взвыл собеседник пострадавшего.

— Вижу, вы меня еще не знаете… — произнес Гарри, подходя к четырем парням с четвертого курса. Пятый собеседник поднял руки перед грудью ладонями к Гарри и предусмотрительно отошел в сторону, всем своим видом демонстрируя, что «я — не с ними». Впрочем, результаты сканирования показали, что и вправду «не с ними» и его положение в пространстве на момент инцидента было вызвано лишь общим заданием, полученным от мадам Спраут. — …но вы меня еще узнаете, — продолжил Гарри классическую цитату, — с плохой стороны.

Я просканировала кандидатов на очередную показательную экзекуцию. Нда. И как подобная древесина могла оказаться в Доме, славном светлыми умами? Хотя… узкоспециализированный интеллект частенько играет злые шутки со своими обладателями. Да и «рациональное», а точнее — «научное», мышление — инструмент, конечно, мощный, но очень уж специализированный. И его применение за пределами области применимости частенько дает результаты, далекие от удовлетворительных.

Честно говоря, я тоже вполне могла попасться в ту же ловушку… Но теперь, когда Ученая — всего лишь «одна из…», и я могу взглянуть на результаты ее деятельности со стороны — я искренне не понимаю, как я жила раньше, не имея столь необходимого в хозяйстве инструмента, как транс аналитика?

Я взяла очередной орех и стала протирать его, напевая себе под нос: «Как можно одной головой обходиться? // Кто скажет, что «можно» — тому вы не верьте…»

Между тем четверо рейвенкловцев схватились за палочки. Зря это они. Окутавшее левую руку Гарри Пламя Удуна, Огонь глубин, Творящий и Пожирающий — не оставило противникам моего парня никаких шансов. В полыхающую бездну могли без следа кануть и гораздо более мощные заклятья, чем все, что могли выдать четверокурсники… тем более, что похоже — они гораздо лучше разбирались в теории ЗоТИ, чем в практических аспектах этой дисциплины. Нет, заклятий они знали довольно много для четверокурсников, но применяли медленно, неуклюже, не в то время и не в том месте, когда надо было бы. Ну а то, что они даже не попытались рассредоточиться, и сгрудились вокруг Гарри — тем более не оставило им никаких шансов.

Стремительной тенью Гарри метался между четырех придурков, периодически отвешивая им пинки, не опасные для здоровья, но безмерно унижавшие их всяческое достоинство. И лишь изредка мой парень ловил особенно слабенькое заклятье, как правило, летевшее в одного из его противников, прямо в окутанную пламенем руку, заставляя рейвенкловцев на несколько секунд застыть в изумлении, и не давая «уроку» закончится слишком быстро по причине выбытия обучаемых.

— Авад… — а вот это уже серьезно!

Не надо было обладать способностями полноценного Оракула, чтобы понять, что в конце взмаха палочка дубоголового идиота, вполне достойного войти в свиту Уизли (на таком фоне даже Ронникинс будет смотреться вполне прилично) будет указывать отнюдь не на Гарри, а на одного из его же соратников.

Пламя Удуна вытянулось с руки Гарри в сторону придурка, и превратилось в Кай. Сестренка Мориона уперлась оточенным кончиком клинка во впадину между торчащими ключицами, подбивая его палочку вверх.

Осознав, что именно чуть было не вытворил их товарищ, остальные трое застыли в неустойчивых позах. Особенно «рад» был тот, в кого идиот чуть было не отправил смертельное проклятье. Кажется, этой компании пришел конец. И, думаю, Кай его предсказала, а Морион вел дело именно к такому финалу.

— Что здесь происходит?! — в теплицу ворвалась мадам Спраут.

— Что здесь происходит?! — мадам Спраут явно слышала попытку произнесения Непростительного. — Мистер Рамзи?

Не то, чтобы у четверокурсника, пусть и из Дома Ровены были хоть какие-то шансы справиться со столь сложным заклятьем. Воспоминание о путеводной книге намекали, что даже ученики пятого-шестого курса гораздо более банальный «Ступефай» осваивали далеко не «с лету». Да и Кай высказалась однозначно: «не выйдет». Зато репутацию мистер Рамзи обеспечил себе вполне однозначную. И ветвь будущего, в которой Майкл Рамзи, со змееязыким черепом на руке, ведет группу рейвенкловцев с целью нанести удар в спину защитникам Хогвартса — стала менее вероятной.

Мадам Спраут отчитала всех участников драки, не забыв снять по пять баллов, но особое внимание она уделила доблестному авадаметателю, которого и утащила «на правеж» к Дамблдору. Мне было любопытно, какие последствия ждут мистера Рамзи. С одной стороны,

— Мори? — мысленно обратилась ко мне Миа. — Зачем ты все это устроил?

— В то, что мне не нравятся такие высказывания в сторону моей подопечной — ты не веришь? - я усмехнулся.

— Почему же? Верю, — улыбнулась девочка. — Но вот в то, что ты делаешь что-то, руководствуясь единственной причиной — не верю категорически. Давай, колись.

— Кай подсказала, что когда-то в будущем Рамзи может вмешаться в мои планы, - признал я правоту Аналитика. — Но для этого ему надо иметь железный авторитет среди своего Дома. А после того, как он чуть было не приласкал «Авадой» товарища, добиться этого ему будет нелегко.

— Думаешь, у него получилось бы? Не верю, — улыбнулась Миа.

— Не веришь во что? В то, что у него могло получиться? Или не веришь в то, что я думал, что у него может получиться? — Так бы и любовался блеснувшими коготками... — Впрочем, ты права в обоих случаях. У Рамзи не могла получиться Авада, и я, естественно, даже не предполагал, что она может получиться... хотя, как ты видела, все-таки подстраховался. Зато Джонни, в которого этот... умник узкоспециализированный, тыкал палочкой, произнося смертельное проклятье, — об этом НЕ ЗНАЕТ.

Миа захихикала, но потом вновь посерьезнела.

— Всего две причины? Серьезно? И почему это я все еще не верю?

— Откуда я знаю, почему ты не веришь? — удивленно поднял брови я. — Но третья причина и в самом деле есть.

— Нда? - бровь поднялась симметрично. — Я слушаю, слушаю.

— В пламени Удуна хорошо слышен шелест волн Хаоса. Так что теперь я точно знаю, где искать некоторые компоненты для обещанного Трикси ритуала.

— И где же? — заинтересовалась Миа.

— В северном углу теплицы.

— Это там, где «Держаться подальше», или «Осторожно, злые растения»?

— Именно так, - кивнул я.

— Упс. И что делать будем? Может быть, обернуться, и выкопать? Тупо, в лоб? Хотя, нет. Дамблдор знает, что мы — мантикоры. Так что лучше не провоцировать его на вопросы, «зачем это нам понадобились такие травки»... Тогда как?

— Думать будем, — ответил я. Нет, как выкопать травку и не попасться — несколько вариантов у меня было. А вот как сделать так, чтобы пропавшую травку даже не искали, чтобы решили, что «погибла в результате нечаянного случая»... Хм...

— Тогда нам надо уделить больше внимния гербологии.

— Или меньше, — не согласился я. — Чтобы нарываться на отработки.

— Отработки мадам Спраут может назначить не у себя, а отправить к Филчу, который нам не особо нужен. А вот в консультациях декан барсуков — никому еще не отказывала. И если подобрать время, когда она будет в теплицах...

Тут Миа улыбнулась и погрозила мне пальцем, показывая, что разгадала мой нехитрый маневр. Я виновато улыбнулся и шаркнул ножкой.

Некоторое время мы с ней обсуждали способы добычи необходимых компонентов, включая честную покупку в Косом переулке, или «не совсемчестную» — в Лютном. В итоге от этой идеи пришлось отказаться, поскольку не было уверенности в том, являются ли нужные свойства видовым признаком, или же проявились у конкретных растений. А в Косой или же Лютный мы могли попасть только на пасхальных каникулах, и если бы продаваемые экземпляры не подошли бы — ритуал автоматически пришлось бы перенести на летние каникулы... И Кай весьма прозрачно намекала, что именно этот вариант наиболее вероятен. Не то, чтобы я куда-то так резко торопился... но зато хорошо мог представить состояние нового вассала...

Обсуждение было прервано зовом Луны.

— Гарри-и-Гермиона, тут нарглы общаются... и мне интересно...

Потянувшись по брошенной нам нити, мы услышали...

* * *

— И какому альтернативно умному пришла в голову мысль обругать Лавгуд при Поттере? — староста дома Рейвенкло вперил грозный взгляд в провинившуюся четверку.

— Ну...

— Мы...

— Это...

— Хм... — глубокомысленно высказались опрашиваемые.

— Вы бы вспомнили, как в прошлом году огребла четверть Дома! — вздохнул староста.

— Ну, он тогда Флитвика привел... — пробурчал Эдди Кармайкл, наименее пострадавший в ходе экзекуции.

— А то, что после двое семукурсников попытались отомстить — и опять огребли, — не помним? — староста посмотрел на Эдди, как на идиота.

— Но она же и в самом деле лунатичка! — возмутился правдострадалец Рамзи.

— Нда... — задумался староста. — Может быть, тебе по новой Распределение пройти? — обратился он к младшему.

Рамзи, которого изящно обозвали дураком, возмутился, и начал рассказывать, что еще до поступления в Хогвартс прочел и запомнил трактат Адальберта Уоффлинга, да не тот, который школьный учебник, а настоящий, для взрослых волшебников. Староста, утвердился в своем мнении, и пробурчал:

— Вот, видимо, этот трактат у тебя все мозги и занял.

— И вовсе она не лунатичка, — отозвался старшекурсник, с философским видом тычущий палочкой в камень, судя по всему, принесенный с улицы. Камень на тычки не реагировал. — Если догадаться, как ее понимать — то становится ясно, что Лавгуд дает очень хорошие советы... Мне вот она посоветовала...

Я постарался запомнить парня. Тот, кто сумел без посторонней помощи разобраться в словах Малкавиан — следовало взять на заметку. Среднему, а то и Внутреннему кругу нужны такие люди.

Впрочем, Эдди тут же высказался.

— Конечно, «хорошие». Ты и сам такой же!

Всес тем же философским видом старшекурсник молча взмахнул палочкой куда-то в сторону потолка... и Эдди снесло и закувыркало по полу.

— Ого! — заинтересовался староста. — У тебя получилось!

— Конечно, получилось! — согласился экспериментатор. — Я же сказал: мне Лавгд насоветовала. Очень... любопытная концепция... Правда объяснять ее через морщерогого кизляка — не очень удобно. Лучше через opus zoraptera. Так — понятнее.

Луна в углу пожала плечами. Если ему удобнее так — то она совершенно не возражала. Хотя чем неведомая звероптица была удобнее для объяснения концепции перенаправления заклинаний, чем родной и близкий морщерогий кизляк — она не понимала.

Между тем дискуссия в гостиной набирала обороты, вовлекая в себя все новых и новых участников, и недоотчитанные привинившиеся поспешили тихо исчезнуть.

На очередное малое собрание ковена хаосопоклонников было приглашено шесть человек. Среди приглашенных наличествовали три шпиона Дамблдора, по два — Люциуса Малфоя лично и общих для Пожирателей смерти, и по одному — от Министерства и Гарри Поттера. Принадлежность еще одного агента установить пока что не удалось.

— Итак, — обратилась к собравшимся леди Аметист. — После столь долгого перерыва я вновь смогла вернуться к своим обязанностям главы нашего ковена. Должна сразу спросить: есть еще желающие сменить сюзерена, то есть — последовать примеру Джона Вирта и Памеллы МакМорн?

Собравшиеся промолчали. Даже такому титану интеллекта, как Винсент Кребб угроза в словах леди Аметист была вполне очевидна: ритуалисты-жертвоприносители качественно застряли в измененных варпом обликах, и вернуть их к нормальному виду в Мунго так и не смогли, хотя надежды и не теряли. А уж каково было психическое состояние подростков, в особенности — той, что до сотворенной глупости была довольно приятной для глаза девушкой, запертых в телах, которые не во всяком кошмаре приснятся — оставалось только гадать. Так что намек был прозрачный, как основание Тарпейской скалы. И на любезное предложение леди собравшиеся отозвались дружным, хотя и несколько настороженным молчанием.

— Тогда докладывайте: что у нас случилось плохого за то время, пока я была... недоступна для общения?

Первым поднялся Винсент Кребб. Он горделиво огляделся. Видимо то, что его пригласили, а Грегори Гойла — нет, наполнило его гордостью. Об особенностях подбора сегодняшнего состава и их причинах его, как и остальных приглашенных, естественно, проинформировать как-то «забыли».

Винсент подробно рассказывал о куче мелких пакостей рейвенкловцам, преимущественно — первокурсникам. Уже второй курс он задевать опасался, а выдумать гадость по-настоящему крупную — ему не хватало мозгов. Особо радовало то, что в процессе подготовки своих пакостей Винсент неоднократно попадался, получая на орехи как от учеников дома Рейвенкло постарше, так и от преподавателей. Тем не менее, Кребб был явно доволен результатами своей бурной деятельности и ожидал награды. Что ж. Свою дозу эйфории он получил... а вот насчет настоящей Силы — обойдется.

Следующей поднялась Мариэтта Эджкомб. Признаться, ее деятельность в школе, хоть и сводилась к стуку на обитателей Дома Рейвенкло, но так же отличалась повышенной огребаемостью, главным образом — вследствие частенько проявляемой инициативы. Сидеть на попе ровно и наблюдать — представлялось ей слишком скучным, однако сделать что-либо серьезное — не хватало духа. Так что в своей деятельности она частенько пересекалась с Креббом... и огребала вместе с ним. Тем не менее, ее доклад о настроениях в доме Рейвенкло изрядно дополнили данные, приносимые Луной. Тем более, что последняя отношения между людьми воспринимала достаточно... своеобразно. Так что Мариэтта получила кусочек самой настоящей Силы, и опустилась на «пол», содрагаясь от переживаемых ощущений.

Джинни, первый и единственный личный шпион Гарри Поттера среди хаосопоклонников, свой доклад откровенно скомкала. «Живем, общаемся, ходят слухи, что подрался, но мне — ничего не рассказывал». Прочие присутствующие посмотрели на рыжика со смесью жалости и презрительного превосходства. «Не могла себе заслуг выдумать?» А уж когда леди Аметист недовольно покачала головой и отпустила девочку, не выдав ей «положенной» эйфории — все решили, что Джинни осталась без награды и в опале. Того, что именно на рыжей леди Аметист решила потренироваться в передаче того, что в Хаосе ценится гораздо больше, чем Сила — Знания, никто не заметил, включая саму Джинни. Зато теперь рыжей будут чуть легче даваться чары.

Прочие выступления были немногим интереснее. Любопытно стало разве что, когда поднялся Драко Малфой, сегодня решивший выступать последним. Он с легкой укоризной посмотрел на Мариэтту, потом — на Джинни, и заявил:

— Мои агенты на Гриффиндоре и Рейвенкло доложили, что в последнее время Рональд Уизли и Уильям Рамзи стали регулярно встречаться вне Большого зала. Судя по подслушанным обрывкам разговоров, они обсуждали какую-то провокацию, направленную против Гарри Поттера. Учитывая, что мистер Уизли давненько конфликтует с Гарри, а мистер Рамзи — не далее, как позавчера был избит за непочтительные высказывания относительно Луны Лавгуд, (к которой Поттер явно относится неравнодушно, несмотря даже на продолжающиеся отношения с Грейнджер), я считаю, что вероятность того, что они предпримут какие-то недружественные действия в отношении Мальчика-который-Выжил — весьма высока. Так же по поступившей ко мне информации, впрочем — смутной и недостоверной, действия могут быть связаны с теплицами мадам Спраут. Возможно, Поттера попытаются заманить в запретную часть теплиц, к опасным растениям, либо и испортить чать особо ценных растений и свалить все на Поттера.

Леди Аметист молча кивнула головой, демонстрируя, что оценила важность донесенных сведений. Повинуясь ее жесту, к Драко проплыл маленький светящийся шарик, который тот и поймал с видимым удовольствием.

— Мариэтта? Джинни? — спросила предстоятельница ковена.

Джинни, как девочка безнадежно честная, тут же открестилась, сказав, что ничего такого не знает, и вообще, с этим недоумком, который по странному совпадению приходится ей братом, предпочитает не общаться. Но если надо — она может попробовать выяснить.

Мариэтта же начала городить сорок бочек арестантов, вспомниая «подозрительные взгляды», «исчезновения из гостиной», «выходы после отбоя» и тому подобные «несомненные доказательства заговора». Думаю, что не позже, чем к концу собрания, она успешно убедит себя в этом.

По взмаху руки леди Аметист Мариэтта снова забилась в экстазе, обхватив себя руками. Джинни тоже досталось «милостивое наклонение головы» и капелька удовольствия, слегка поднявшая ее настроение, и убедившая остальных в том, что опала рыжей — не слишком тяжела, и начинать ее травить еще рано.

Мариэтта Эджкомб, придя в себя от сотрясавших ее волн удовольствия, тут же проявила ненужную инициативу.

— Если Поттер заинтересовался этой Лунатичкой Лавгуд… — хм… на неприятности девочка уже напросилась. Хотя их конкретная форма еще подлежит обдумыванию, — …возможно, стоит понаблюдать за ней?

Мне стало интересно: как выпутается из этой ситуации Аналитик. Ведь если сейчас резко оборвать излишне инициативной участницы — то можно достигнуть обратного эффекта, и привлечь к Луне внимание почти всех собравшихся шпионов. Нет, на самом деле в этом нет ничего страшного. Внимание и внимание. Если понадобится — излишний интерес мы купируем, как хвост у некоторых пород собак — по самый кобчик.

— Не думаю, — спокойно ответила принципал ковена, на глазах теряя интерес к собравшимся. Конечно, если у Вас есть силы и время, которые некуда девать — можете заняться. Но я совершенно не уверена, что усилия хоть сколько-нибудь окупятся. Да, девочка несколько… необычна. И, как я подозреваю, именно своей необычностью и беззащитностью она и привлекла внимание Поттера. Но каких-либо особенных способностей я в ней не вижу.

— Извини, Луна, — разнеслось по связи Меток.

— Ничего страшного, — откликнулась та, — мнение нарглов и попрыгучих длинноносов меня мало заботит. А с Джинни мы еще поговорим.

Леди Аметист улыбнулась «своим мыслям» и распустила собрание. Что ж. Думаю, что скоро мы станем свидетелями любопытных событий.

«Нас вечер встречает скандалом…» А конкретно — дружеским братско-сестринским общением в благородном и чистокровном семействе Уизли.

— Рон, ты — придурок! — Возмущалась Джинни. — Какого Мордреда ты вообще связался с этим недоноском огребшим, Рамзи? Или думаешь, у вас действительно ума хватит подставить Гарри так, чтобы мадам Спраут подумала, что это он ее теплицы разоряет? Да сами же первые и попадетесь! И сами огребете, и весь Дом подставите!

— Джинни, ты чего? И ничего я такого не думал! А Рамзи я вообще не разговаривал… — Рон отбивался вяло и неубедительно. Особенные сомнения вызывало его утверждение о «необщении» с Рамзи. Ведь Джинни отлично видела, как они о чем-то разговаривали после вчерашней истории магии.

Правда, общение это, на самом деле — сводилось к жалобам Рона на несправедливость «поганого Снейпа», который не только ничего не объясняет, но еще и посмел обругать нашего знатока всея зельеварения и выгнать его с урока. И всего-то за то, что он, Рональд, не прочитал заданные к занятию главы учебника, и, собираясь помешивать кипящее зелье, вместо серебряной ложечки — схватился за медную. Тот факт, что зелье было далеко не столь нейтрально, как то, которым я ошпарился в прошлом году, и, соответственно, эта «крошечная» ошибка была опасна как бы не для всех присутствовавших в кабинете зельеварения — Рон деликатно опускал. Рамзи, недавно также огребший от Снейпа за попытку «улучшить» зелье (результатом попытки стало то, что смелый экспериментатор «вышел» через закрытые двери кабинета, но последовавший разнос — посчитал величайшей несправедливостью, несмотря на то, что предпринятые им действия были профессором тщательно разобраны еще перед уроком), поддакивал и соглашался. Впрочем, подобные сцены в исполнений Рона случались регулярно, и всегда находили неравнодушных, поддерживающих зрителей. Так что, честно говоря, я сомневаюсь, чтобы сам Рон вспомнил: кому именно он плакался на жизнь. Однако свидетели у этого разговора — нашлись, и Джинни сумела с ними пообщаться. Правда свидетели эти либо сами не прислушивались («что-то о зельях говорили…»), либо и вовсе лишь краем глаза заметили сам факт разговора и больше ничего сказать не могли. Так что с каждой неубедительной и «заведомо ложной» отмазкой Джинни распалялась все больше и больше.

— Да иди ты! — наконец-то взорвался Шестой Уизли. — Дура! Поттерова подстилка! Сама перед ним стелешься — так хочешь, чтобы и все остальные…

Тут речь младшего из старших братьев Джинни оказалась прервана тяжелой и неласковой рукой Фреда, схватившей Рона за плечо, и повернувшей лицом к близнецам.

— Ронникинс, братец, а не…

— …офигел ли…

— …ты? — Поинтересовались близнецы, как обычно, договаривая фразы друг за другом.

— А чё я? — возмутился Рон. — Это она…

— «Дуры», «придурки» и «дебилы…

— …непроходимые» — это не…

— …страшно, — близнецы неотвратимо надвигались. — Но…

— …называть нашу…

— …сестренку Джинни — …

— … «шлюхой» на весь…

— … Дом…

Рон медленно бледнел. Кажется, до него только сейчас дошло, что именно он сказанул в припадке горячности. Но, когда близнецы уже собирались вытащить братца в коридор и там вдумчиво с ним пообщаться — на защиту одолеваемого превосходящими вражескими силами героя ринулась Лаванда Браун.

— Вдвоем на одного — справились с младшим! — возмущалась она, выдирая Рона из рук мстителей.

— Это…

— …дело семьи…

— …Уизли, так…

— …что не…

— …лезь! — попытались отбросить доблестную воительницу близнецы. Вотще. Остановить Лаванду не смог бы и стальной лист дюймовой толщины.

— …а если вы ему что-нибудь сделаете — я все Макгонагалл расскажу! — победоносно заявила Браун, не сдаваясь в игре «перетяни Рона».

— И правда, — пришла ей на помощь Джинни, — Фред, Джордж, я совсем не обиделась. Ну что поделать, если он мелет языком в два раза быстрее, чем думает головой?

Рон возмущенно встрепенулся, но в этот момент Лаванда дернула его особенно сильно, а близнецы — отпустили. Так что парочка грохнулась у диванчика в весьма… двусмысленном положении. Рон, оказавшийся сверху, с размаху зарылся лицом в верхние выпуклости Лаванды, уже вполне себе начавшие формироваться, чтобы не сказать более.

Лаванда открывала и закрывала рот, не зная, что сказать… а может быть — и оглушенная ударом… но ронова плеча при этом из рук не выпускала.

Рон постепенно осознавал, что именно случилось, и на чем это таком мягком он лежит. Было забавно наблюдать, как через рыжую шевелюру начинают просвечивать багровые уши. Рон попытался вскочить, но намертво зафиксированное в нежной девичьей ручке плечо не позволило ему это, и он сумел лишь чуть приподняться, после чего рухнул обратно.

— Рон, ты… не ушибся? — спросила Лаванда, выпуская плечо, но не спеша оттолкнуть подростка. Рон отрицательно покачал головой, не поднимая лица.

Тут он сообразил, что его уже не держат, и вскочил.

— Лаванда, я… Спасибо… и… это… прости?

Краснеющий и запинающийся Рон был настолько всем в новинку, что в гостиной Гриффиндора воцарилась тишина. Все смотрели на Рона. Тому было уже некуда краснеть, так что понять, как он себя чувствует, не прибегая к эмпатии — было решительно невозможно.

— Наверное, это любовь, — прошептала мне Миа.

Мне оставалось только согласиться, и несколько пересмотреть свои взгляды на Лаванду Браун и ее роль в мировой революции.

Из носа Рональда, не так давно поврежденного кулаком Невилла, закапало красным.

— Ой, Рон, у тебя… у тебя кровь идет! — захлопотала подскочившая Лаванда. — Пойдем, тебе надо умыться… и зайти к мадам Помфри!

Девочка уверенно потянула рыжего в сторону умывален.

Это был подходящий момент для вмешательства, которого я не мог поручить Аналитику команды и принципалу ковена. К сожалению, тут требовалась работа не ученического уровня, хотя бы потому, что проверять ее качество будет Великий маг.

Я аккуратно коснулся сознания Шестого Уизли. Идея, подброшенная Джинни, относительно мести Гарри Поттеру за все сразу — уже успела укорениться в его душе, а вот об источнике этой идей — подросток поспешил позабыть, успешно доказав себе, что «уже давно об этом думал», и что «эта наглая малявка тут совсем не при чем». Так что понадобилось лишь самую капельку вмешаться, используя чары варпа, в чем-то напоминающие обливиэйт… Так что теперь выяснить, откуда в голову Ронникинса зашла эта мысль — не сможет даже Дамблдор. По крайней мере, я на это надеюсь.

Близнецы переглянулись и расплылись в улыбках.

— Ронни-бой,..

— …помни: Большой…

— …брат смотрит на…

— …тебя!

Рон вздрогнул. А буксирующая его Лаванда только возмущенно фыркнула, так что парочка быстро исчезла из виду.

В коридорах Хогвартса всевластно расположилась Тьма. И только холодные звезды мерцали высоко в небесах, бесстрастно наблюдая с высоты за судьбами смертных. Двое подростков крались по этим залитым тьмой коридорам, решив, что замысленное ими дело — темное, а потому — требует темного времени суток. Зря, конечно. По-настоящему темные дела творятся при ярком свете Солнца.

Бойтесь в час полуденный

Выйти на дорогу

В этот час уходят ангелы

Поклониться Богу

В это время демонам

Власть дана такая

Что трепещут души праведных

У преддверья Рая.

Ну а уж если очень надо скрыть свои дела — то и время надо выбирать на рассвете или незадолго до него, когда отстоявшие «собачью вахту» часовые, даже знающие об этом подвохе — непроизвольно мечтают оказаться, наконец-таки, в теплых постелях.

Впрочем, о чем это я? Откуда такие вещи знать двум юным волшебникам? Понятное дело, что у них о реальности существуют весьма причудливые представления. И не только о реальности маггловского мира, но и о реальности вообще. Впрочем, дети-неволшебники от детей-магов в этом мало чем отличаются. Так что мысль о нарушении школьных правил и выходе за пределы общежитий Домов в ночное время — однозначно рассматривается ими как доблесть и приключение.

Для рыжего гриффиндорца, участвовавшего в ночной вылазке, сама мысль о том, что кто-то подумает, что он испугался — была как бы не хуже мысли о смерти, которая в таком возрасте воспринимается разве что теми, кто реально постоял на краю. Ну а участника-рейвенкловца грела мысль, что он докажет одолевшему его малолетке превосходство пера над мечом и его, последователя и ученика Ровены Рейвенкло, изощренного интеллекта — над грубой силой.

Завернувшись в тени, и пребывая почти вне мира, я следовал за благородными мстителями, тихо усмехаясь про себя. Детишки и не знали, что если бы не Кай — то рыжий, выходя из гостиной Гриффиндора — нарвался бы на своего декана. И только то, что спускаясь по лестнице из спальни, Рон споткнулся, и чуть было не подвернул ногу — уберегло его от встречи. Ну а Билл — тот и вовсе должен был испытать всю радость ночного общения с Ужасом Подземелий никак не менее трех раз. Тем не менее, все старания Судьбы были парированы волей Оракула, и наши герои — успешно выбрались из замка и двинулись к теплицам.

Ночной Хогвартс безмолвной громадой высился над Черным озером. Волшебные факелы были погашены, и только полная луна освещала дорогу к желанным теплицам.

Жуткий вой, полный неизбывной муки древнего проклятья, ярости и жажды крови, раздался со стороны Хогвартса. Видимо, заглушающие чары не давали услышать Ремуса Люпина только тем, что был внутри замка. Тем же, кто оказался снаружи — мало не показалось. Сломя голову юные авантюристы рванули строго вперед, туда, куда глаза глядели — то есть, к счастью, прямо к теплицам.

В себя мстители пришли уже внутри нужной теплицы. На отработки оба попадали часто, и, хотя, большей частью их трудовыми успехами командовал Филч, но и к декану Барсуков оба залетали не так уж редко. Вой не повторялся. Видимо, Люпин все-таки выпил с вечера аконитовое зелье, поставляемое ему Снейпом, и сумел взять себя в руки после краткосрочного срыва.

Двое дрожали в углу теплицы.

— Билл, что это было? — преодолев дрожь, спросил Рон.

— Не знаю… — ответил бледный Рамзи. — Это выло где-то в замке. Но ведь этого не может быть! В замке не может быть чудовищ! Попечительский Совет не позволит…

— Ага, — кивнул Рон, — и цербера в Хогвартсе не может быть, и тролля, и тем более — василиска и призрака Темного Лорда…

— Ты что несешь? — возмутился рейвенкловец. — Конечно — не может! Теория запрещает появление столь опасных тварей в школе! Хотя… — тут он вспомнил о тролле, который чуть не убил Поттера и Грейнджер в позапрошлом году… но помотал головой. — Все равно, если мыслить рационально — этого не может быть, а потому не следует придавать значения россказням…

— Россказням?! — возмутился рыжий. — Да я все это сам видел! Лично! А призраком Темного лорда — даже был одержим! Чуть Джинни, между прочим, не убил. Она дура, конечно, но такого…

— Ладно-ладно… — вскинул руки ладонями вперед Рамзи. — Видел, так видел… — а сам при этом подумал настолько громко, что его мысли не надо было даже специально читать: «мало ли какие заклятья иллюзий мы еще не учили…»

Помирившись и примирившись, мстители двинулись дальше, все еще нервно оглядываясь и вздрагивая.

Разумеется, школьников никто не оповестил о том, что вход в теплицы — заклят, так что войти школьник может только в сопровождении, или же — с прямого разрешения декана Хаффлпаффа. Однако, заклятья все-таки рассчитаны на то, чтобы не пустить детей, а не одного из Повелителей Хаоса. Так что взломать я их успел прежде, чем Рон и Билл дошли до дверей. Но, разумеется, взламывать их «чисто» я даже не собирался, оставив следы нескольких детских ошибок, типичных для новичка в этом хитром деле.

Рон вошел в теплицу первым. Нервно оглядываясь, гриффиндорец прошел между грядок и махнул рейвенкловцу, что путь свободен. Двое мстителей прошли в тот самый угол, который был нужен и мне.

— Так… — заявил Рамзи. — Ты выкапываешь вон тот кустик, а я — этот… а потом — оставляем клок с мантии Поттера и валим отсюда…

Я улыбнулся, оставаясь незамеченным детьми. Мстители даже не задумались о том, что кусок ткани, вырванный случайно, и такой же кусок, но отрезанный заклинанием — выглядят очень по-разному. Но просвещать их об этом я как-то не собирался. Думаю, деканы их Домов им об этом и без меня расскажут.

— А что с кустами делать? — поинтересовался Рон.

— Бросим в озеро, привязав к камню, — спокойно ответил рыжему его подельник.

— Ты что? С ума сошел? Они же стоят по галеону каждый! — возмутился гриффиндорец.

— И кому ты их продашь? — ехидно ухмыльнулся рейвенкловец. — У тебя есть знакомые скупщики краденого? Причем такие, до которых можно добраться в течение двух дней, по истечении которых сгнившую грязь все равно можно будет выкидывать, если раньше нас с ней не поймают?

Уизли горестно вздохнул, вызвав у Рамзи улыбку превосходства.

Некоторое время подельники сосредоточенно копали. Воспользовавшись тем, что смотрели они только на кустики, ну и, изредка — настороженно поглядывали в сторону выхода, я аккуратно выкопал немного серого пламенца, впитывающего остатки рассеянной магии. Некоторое время я посматривал в сторону грядки асфоделей… но потом — придушил жабу, поскольку в ритуале лучше было использовать настоящие, выросшие там, куда падал взор Вечной леди, а не эту выродившуюся подделку. Хм… а заодно — и Снейпу подкину несколько цветков.

Убрав добычу в мешочек, я аккуратно откачал Силу из своих конструктов, сдерживающих охранные чары так, чтобы сымитировать их «естественный» распад по причине слабости и неопытности начинающих взломщиков.

— Рон, ты закончил? — спросил Рамзи.

— Ага, — согласился тот.

И мстители двинулись к выходу. Нда… В качестве эффектора был использован банальный «Петрификус», так что воры застыли в неподвижности, не сделав и пары шагов. Любопытно было бы посмотреть, что будет дальше… но вот проверять, обманет ли моя маскировка деканов, а то и самого Дамблдора — стоило в более контролируемой ситуации. А попадаться с пламенником в кармане — как-то не стоило. Так что, полюбовавшись получившимися статуями, я ступил на тропы Теней, ведущие меня в обход всех сторожевых заклятий.

Под каменным небом, на берегу реки, вечно несущей свои отравленные, отнимающие память воды, лежал я и любовался картиной, способной даже равнодушные ко всему мертвые души удивить до полного изумления… На равнине, ограниченной только обрывистым берегом Леты, но во все остальные стороны уходящей в бесконечность, равнине, привлекшей взгляд Вечной леди, а потому — усыпанной багрово-черными цветами, танцевала босая девочка в легком платье. Весело напевая себе под нос, девочка срывала эти цветы, и вплетала в венок, один вид которого смог бы отправить в обморок какого-нибудь бесстрашного героя-полубога. Ибо легкое касание его смогло бы отправить даже мертвую душу за пределы смерти, туда, где смерть и ад брошены были в озеро огненное.

— Как думаешь, хватит? — вприпрыжку подбежала она ко мне, красуясь венком на пышной гриве каштановых волос.

— Хватит и одного цветка, — улыбнулся я.

— У-у-у… — недовольно сморщилась Миа.

— …но ты так красиво танцевала и пела, что я просто не мог тебя остановить.

— Правда? — на лице девочки расцвела улыбка, которую прекрасно оттеняли смертоносные асфодели из мрачного царства Аида. Ведь это не те белые цветы, что можно встретить на поверхности, и которые здесь служат пищей мертвым душам. Нет, это — истинные предсмертники, на которые пал взгляд Предвечной!

Я достал из воздуха золотисто-лиловый кристалл, на котором свое воспоминание нам передала Сейлина.

— Посмотрим? — спросил я у Миа.

— Ага! — радостно кинула та, устраиваясь рядом со мной.

И мы приступили к просмотру.

* * *

— Итак… — Дамблдор мрачно посмотрел на собравшихся преподавателей, — …кто будет высказываться первым?

— Пожалуй, я, — поднялась мадам Спраут. — Этой ночью двое учеников Хогвартса, Уильям Рамзи, Рейвенкло, и Рональд Уизли, Гриффиндор, были пойманы мной в теплицах. Само по себе пребывание после отбоя вне помещений Дома — уже есть нарушение. Однако это еще далеко не все. В карманах у каждого из этих негодных мальчишек я обнаружила Euphorbia magicialis, — Снейп, знающий, видимо, о чем речь, вздрогнул. — Да-да. Именно Euphorbia magicialis*. Тем, кто благополучно гербологию сдал и забыл, напомню — в отличие от большинства молочаев, произрастающих в маггловском мире, Молочай волшебный — растение весьма и весьма опасное. И, засунув выкопанные стебли в карманы, дети не только поранились колючками, но и забрызались его соком. И именно потому сейчас с нами нет мадам Помфри. Она до сих пор борется за жизни этих… особенно умных. Но и это еще не все. На грядке я обнаружила вот это!

/*Травку проходят на шестом курсе, так что Рон просто увидел случайно его описание в справочнике (заглядывая через плечо Гермионы в надежде, что даст списать), и запомнил из всего описания разве что колдографию, и цену — по галеону за стебель.*/

Собравшиеся преподаватели сдвинулись к столу, и некоторое время рассматривали предмет, выложенный на стол деканом Хаффлпаффа.

— «Г. Дж. П.» — прочитала Аврора Синистра. — Гарри Джеймс Поттер?

— Именно, — согласилась мадам Спраут. — То есть, эти негодники собирались не только украсть довольно-таки недешевые растения, но и оклеветать своего соученика!

— Почему сразу «оклеветать»? — удивилась Аврора. — Может, этот Поттер был с ними, и прорвал мантию?

— Эх, милочка, — вздохнула декан барсуков, — Вы еще очень молоды. Иначе бы сразу догадались, что шансы на то, что из одежды случайно вырвется клок именно с подписью для прачечной — мягко говоря, невелики. А шанс на то, что это будет клок не просто с подписью, но и с такими ровными краями… Уж поверьте мне — данный кусок ткани ниоткуда не «вырвался». Его «вырезали». Так что я требую отчисления этих двоих, как только они выздоровеют достаточно, чтобы покинуть больничное крыло!

— Но, Помона! — вскинулась Макгонагалл.

— Никаких «но», Минерва! То, что собирались сделать эти двое — непростительно! — жестко ответила мадам Спраут. — Если бы они просто украли растения… да хотя бы и разнесли вдребезги всю теплицу! Я бы настаивала на наказании, и, возможно, достаточно жестком, но не поднимала бы вопроса об отчислении. Но это!!! — и декан Хаффлпаффа потрясла в воздухе клоком ткани. — Это — непростительно! Тем более, что один из участвовавших уже однажды завел своих товарищей в смертельно опасную ловушку — и не получил наказания. Потом он пытался изнасиловать и убить собственную сестру — и снова не был наказан. И вот теперь все он же опять пытается причинить вред ученику школы! Видимо, он уже уверовал в собственную безнаказанность, которая, как известно, порождает вседозволенность! Северус, а ты почему молчишь?! — возмущенно обратилась мадам Спраут к декану Слизерина.

— Я молчу, — флегматично ответил Снейп, — именно потому, что полностью с тобой согласен. Но если я выскажусь, то это даст повод некоторым, — Мастер зелий ехидно посмотрел в сторону Макгонагалл, — сказать, что я поддерживаю тебя из общей пристрастности к Гриффиндору… А потому — я лучше продолжу молчать!

— Какая «пристрастность» — вскинулась Спраут. — Тот, кого они пытались оклеветать — тоже гриффиндорец! И тебе, Минерва, стоило бы лучше подумать о том, как защитить того из твоих львят, кто ничем не заслужил подобного, а не того, кто уже по уши виновен!

— Подожди, Помона. Успокойся! — поднялся со своего места Дамблдор. — Да, мальчики виноваты, и их надо как следует наказать. Но они просто поддались на провокацию демонов!

Ну-ка, ну-ка! Это — любопытно! Насколько глубоко Дамблдор сумел раскопать нашу комбинацию?!

— О чем Вы, директор? — вспыхнула Помона Спраут.

— Ко мне поступила информация о том, что Уильям Рамзи и Рональд Уизли встречаются и обсуждают какой-то план. Информация была, мягко говоря, недостоверной… но я решился проверить ее… К сожалению, память тех школьников, которых мне указали, как источник данной информации — оказалась аккуратно подтерта. Так что выяснить, откуда они ее получили — не представлялось возможным.

— И Вы оставили эту информацию без внимания?! — возмутилась Спраут.

— Разумеется, нет. Я попросил Минерву и Северуса повнимательнее патрулировать коридоры несколько ближайших ночей.

— И?! — заинтересовалась Спраут.

— И их тщательно отвлекли, проведя наших «героев», — отозвался Дамблдор. — Как видишь, этого школьники не могли бы сделать, ни при каких обстоятельствах. А значит, они не так уж и виноваты в произошедшем. Да и сама подумай: как они могли пройти твои охранные заклятья и попасться только на обратном пути? Ты веришь, что это смог сделать ученик четвертого курса?!

* * *

В будущем относительно этого обсуждения я отнял руку от кристалла с воспоминанием и улыбнулся девочке.

— Хорошо…

— Что хорошего? — поинтересовалась Миа. — Он прорвался через твой туман, и понял, что то сборище было всего лишь способом спровоцировать Рона и Билла!

— Хорошо, что он не понял главного: коррекция памяти «свидетелей», на показания которых опирался Драко, была призвана скрыть не воспоминания о тех, кто подкинул им переданную информацию, а отсутствие этих воспоминаний. Ну а украли пламенник Рон с Биллом, или же коварные демоны — в сущности, безразлично. Главное — у нас его искать не будут.

— А то его стали бы искать у нас, если бы рука Несущего беду, лорд Небытия, Повелитель Хаоса вломился в теплицу и прямо упер цветочки? — поинтересовалась Миа.

— Тогда стали бы думать «на кой ему это понадобилось», — я покачал головой. — И кто знает, до чего бы додумались.

— А теперь?

— А теперь все уверены, что злой нехороший демон решил подставить невинных детей из общей склонности к бессмысленному Злу. А трава тут и вовсе не при чем.

— Думаешь? — девочка сорвала еще один цветок и теперь внимательно его разглядывала.

— Процентов на девяносто, — усмехнулся я. — Но чтобы быть уверенным на все сто — давай смотреть дальше?

— Давай, — согласилась Миа.

И мы стали смотреть дальше…

Дамблдор вполне ожидаемо сумел защитить своего конфидента, не допустив исключения рыжего из школы. Правда, при этом он вытащил так же и Рамзи, старательно объединяя эту парочку и делая все, чтобы не допустить рассмотрения их вины по отдельности. Думаю, так получилось потому, что разделить обвиняемых активно пыталась мадам Спраут, напирая на рассказанные Роном под веритасерум планы Темного лорда (а точнее — шестнадцатилетнего парнишки, каким его зафиксировало воспоминание в дневнике, остававшегося долгие годы без специфического женского внимания) относительно Джинни. В ответ директор напирал на попытку применения Непростительного, и продолжал рассматривать обоих в совокупности. В итоге сошлись на том, что декан Хаффлпаффа назначит обоим попавшимся наказания по своему усмотрению, но в пределах школьного устава и за исключением изгнания из школы.

В вопросе наказаний мадам Спраут проявила прямо-таки инквизиторские наклонности. Рону теперь предстояло до конца года вместо походов в Хогсмит — изучать плохо ему знакомые зелья под руководством, разумеется, Северуса Снейпа.

— Я вроде тебе ничего плохого не делал, — скривился декан змей, услышав приговор. Видимо, идея проводить воскресенье, гоняя залетчика — не казалась ему приятной.

— Буду должна, — с улыбкой бросила мадам Спраут, и Снейп заметно приободрился. Похоже, мастер зелий нацелился на некие травки, из числа особо ценных, которые преподаватель гербологии могла ему и не дать.

Рейвенкловцу же, в это же время, придется изучать законодательство магического мира под личным руководством Верховного чародея Визенгамота. Услышав это, директор посмотрел на сияющую мадам Спраут, вздохнул и согласился.

Впрочем, подозреваю, что до самых каникул время на выходных у видного политика магической Британии будет расписано буквально по минутам, а разъяснять магическое законодательство юному вору и клеветнику будет, разумеется, заместитель директора. На то ведь она и заместитель, чтобы замещать, не так ли?

Досмотрев до конца этот цирк, я улыбнулся Миа, и сжал переданный Сейлиной кристалл в руке, возвращая его в небытие и уничтожая улики.

Девочка улыбнулась мне в ответ и спросила:

— Возвращаемся в Хогвартс?

Я отрицательно покачал головой.

Из Эмпириев, мира мертвых душ и кошмарных видений Хаоса (по крайней мере, герой Ахиллес, сумевший преодолеть равнодушие, свойственное теням мертвых и с воем убежавший от милой девочки в красивом веночке — точно счел это видение «кошмарным») мы шагнули прямо в цитадель Тьмы, явленной посреди реального мира. То есть в дом семейства Блэк в Лондоне.

— Приветствую сюзерена и главу Дома, а так же его невесту, — Белла, как раз вошла в гостиную, где мы появились. Женщина опустилась на колено, приветствуя того, кому поклялась в верности. Темное пламя ее истинного существования немного пригасло, чтобы полыхнуть снова.

— Глава Дома приветствует вассала, — ответил я согласно протокола. Миа молча сделала книксен, приветствуя пока что единственного боевика в нашем маленьком клане.

На этом официальная часть… скажем так — почти закончилась. Оставалось только позвать домовика.

— Кричер! — слуга Дома немедленно появился в гостиной.

— Кричер готов служить главе Дома, — склонился старый домовик.

— Вот это, — я выложил на стол, окруженный стазисным заклятьем, чтобы никто его случайно не коснулся, багрово-черный цветок, и украденные из теплиц мадам Спраут пламенники — убрать в контейнеры для ритуальных компонентов.

— Кричер сделает это немедленно, — домовик уже собирался исчезнуть, когда я остановил его.

— Стоп. Еще не все. Гермиона, можно твой венок? — спросил я у Миа.

— Кончено, — девочка удивленно пожала плечами, сняла венок и протянула мне. Я немедленно наложил на него такой же стазис, как и на отдельный цветок.

— А вот это — разместишь среди трофеев Дома Блэк, к вящей славе Дома.

— Гарри! — удивилась Миа. — Ну какую славу может дать древнейшему и благороднейшему Дому девчачий венок?

Белла так же с удивлением смотрела на венок в цепких лапках Кричера с непонимающим видом. Что ж. Придется пояснять.

— Не думаю, что у многих Домов имеются в закромах девчачьи венки, сплетенные из черных асфоделей, собранных на берегах Леты.

Трикси посмотрела на Миа абсолютно круглыми глазами.

— Глава Гарольд, простите меня за выражение сомнений, но…

— Да, именно там я его и собрала, — спокойно ответила Миа. — И, честно говоря, все еще не понимаю, что тут удивительного. Гарри сказал, что эти цветы будут необходимы для обещанного Ва… тебе ритуала — мы зашли и собрали.

Глаза Трикси, оставаясь абсолютно круглыми, приобрели еще и шальное выражение.

— Ради меня… «всего лишь» «просто заглянули в Тартар» и набрали черных асфоделей? Это… это… — Белла запиналась, не в силах сформулировать то, что хотела высказать. А потом она просто села прямо на пол и разрыдалась

Я взглядом показал Миа на плачущую Беллу. Девочка прикрыла глаза, показывая, что понимает меня, а потом присела рядом с рыдающей Беллатрикс (до сих пор я не верил, что это вообще возможно), и погладила смолисто-черные волосы с седой прядью.

— Ну что ты? Все хорошо! Мы обязательно проведем ритуал, и он хорошо закончится. У тебя будут дети…

Трикси продолжала всхлипывать, пряча лицо в ладонях.

— Мне… всегда… «ты должна быть… сильной»… «Ты — Блэк!»… «моя жена должна…»… «чистая кровь… несет… силу». Я думала, что так будет всегда. Что так должно быть. И только когда я вернулась… нечистой… бесплодной… потерпевшей поражение…

— Какое бы поражение ты не потерпела, — обратился я к Трикси, — если ты вернешься домой — Дом примет тебя.

— Гарри… — покачала головой Миа. — …если ты думал, что эти слова ее успокоят — то, похоже, ты сильно ошибся.

Я грустно улыбнулся.

— Ей надо выплакаться. И почувствовать, наконец, что она — не ценное имущество, и не приживалка, принятая из жалости. Она вернулась домой. — Горечь лжи обожгла губы. Сколько лгу, манипулирую, убиваю… а все не могу избавиться от этого холодного привкуса. Впрочем, в моих силах и в моей власти сделать эту ложь — правдой. — Посиди с ней, ладно? Только смотри, не учись у нее плохому!

Миа улыбнулась, сжимая зубы.

— Ну как ты мог так о нас подумать? Я буду учиться только хорошему!

И, когда я уже поднимался по лестнице, услышал звонкий голос девочки (по-моему, преднамеренно повышенный):

— Значит, когда произносишь «авада кедавра», палочку нужно вращать против часовой стрелки? А если наоборот?

Антонин сумел удивить меня, выбирась из того состояния, в которое погрузило его использование «Радужного сна» несколько быстрее, чем я считал возможным. Так что осмотр не затянулся.

Спустившись, я увидел, как Белла и Миа неторопливо прихлебывают чай, поданный им Кричером. Взгляд, который бросила на меня Белла я расценил как несколько испуганный... хотя кого другого эдакий зырк в исполнении Неистовой Беллатрикс мог бы довести и до медвежей болезни.

— Ну что, — сказал я, усаживаясь, и взяв в руки немедленно появившуюся передо мной чашку чая, — «аваду» разобрали подробно?

— Нет! — вскинулась Белла. — Я...

— Конечно разобрали! — весело кивнула Миа. — А то от тебя дождешься, чтобы чему хорошему научил! Все больше плохому: как самой в варп шагать и других туда сбрасывать...

Белла настороженно переводила взгляд с Миа на меня и обратно.

— Но... — начала она.

— Разумеется, я не сержусь на свою невесту за ее шутку, — и я встрепал мягкие каштановые волосы, а потом внимательно посмотрел на Трикси. — Боюсь, после сегодняшнего тебе придется повторить начальные стадии подготовки к ритуалу, и переосмыслить окружающий мир, который, надеюсь, несколько изменился.

Ложь вновь царапнула губы холодом. Мне-то как раз нужно «ценное имущество», боец, которая будет бестрепетно разить своих былых друзей и соратников, но не потому, что дала клятву, оказавшуюся волшебной, а потому, что сама будет защищать СВОЙ Дом. Правда, я вряд ли смогу принять ее как «свою». Но, в отличие от короля Людовика, я не считаю, что «Дом — это я». Сейчас Дом Блэк — это я и Миа. И я умышленно раскачивал Трикси, чтобы заставить ее сорваться в истерику... чтобы Миа пожалела ее, успокоила... и привязала к себе. Но эти мысли я прятал в такие глубины своего разума, чтобы до них не докопалась настырная Ученая. Сейчас очень уж легко все испортить... Слишком легко. Один неверный шаг, просочившийся оттенок смысла — и все. Достоверно сыграть Миа не сумеет. И тогда раскрывшаяся попытка манипуляция — только оттолкнет Трикси.

— Глава Гарольд... — обратилась ко мне Беллатрикс.

— Слушаю, — откликнулся я, прекратив ласкать волосы левочки.

— Не могли бы Вы хотя бы в общих чертах рассказать суть предстоящего ритуала?

— Почему бы нет, — кивнул я, вернувшись к каштановой прическе. — Мы попробуем воззвать к Предвестнику Перемен с просьбой даровать нам право Изменения. И если все пройдет так, как нужно — Цветные ветра сделают тебя такой, какой ты посчитаешь нужным себя видеть. — А чтобы ты пожелала себя видеть такой, какой будешь нужна мне — это уже моя работа.

— Но... господин... — Трикси была почти в панике. Думаю, несмотря на всю тьму дома Блэк, рассказы об ужасном коварном Хаосе — не миновали и ее. — ...это же опасно! Изменяющего пути нельзя назвать благим богом! А его Высшим доброта и благие намерения чужды изначально! Лишь безумие варпа... Что же придется сделать..

Я кивнул.

— Мы должны будем подтвердить право воззвать и быть услышанными. Мы должны будем показать Силу, достаточную, чтобы принять перемены, и амбиции, необходимые, чтобы отвергнуть те из них, которые не понравятся... Если мы усомнимся в своем Праве — нас не услышат. Если будем слабы — Перемены сомнут нас, сломают и уничтожат. Если не покажем собственной воли и собственных амбиций — изменимся так, что лучше бы себя потом не видеть.

— Господин, — твердо начала Белла, — дом не может потерять Вас. Вам и Вашей невесте не следует принимать участия в столь опасном ритуале! Мои желания не важны. Важно выживание Дома!

— Вот именно, — согласился я. — Важно выживание Дома. И получив покровительство Предвестника Перемен — мы увеличим наши шансы на выживание в грядущей войне.

— Войне? — задумчиво посмотрела на меня Белла.

— Конечно, — кивнул я. — Темный лорд вернется «в силах тяжких». И наш Дом будет у него на пути не потому, что наши интересы в чем-то пересекутся с его, но просто потому, что мы — есть. Ведь я не только Гарольд, глава дома Блэк, но и просто «Гарри Поттер», Мальчик-который-Выжил, Национальный-так-его-с-распротягом-Герой. Ну и наличие в Доме Обретенной и двух Отступников — нашего положения никак не облегчит.

— Значит, дом Блэк выступит на стороне Света, — грустно вздохнула Белла.

— Нет, — твердо ответил я. — Дом Блэк выступит на своей собственной стороне. И в этой войне у нас не будет ни постоянных друзей, ни постоянных врагов...

— ...но только постоянные интересы, — закончила цитату Миа. — Кстати, Гарри, не знаешь, у Предвестника Перемен можно будет и еще что-нибудь попросить?

— Зависит от того, что ты хочешь получить, — пожал плечами я.

— Я давно хочу получить фамилиара... не просто домашнего питомца, но настоящего фамилиара...

— На рыжего Косолапуса — даже не рассчитывай, — усмехнулся я. — У тебя будет настоящий ведьминский кот: черный и зеленоглазый.

Миа прыснула.

— Гарри! Ну нельзя же столь явно ревновать?!

— Почему — нельзя? — в свою очередь несколько делано удивился я. — Я же ревную!

— А вот — нельзя! — девочка с самым хитрым видом показала мне язык.

— Р-р-р!!! — зарычал я.

Миа с хохотом кинулась удирать от меня, лихо манипулируя векторами гравитации. Я помчался за ней, сшибая на пол стулья, и даже стол. Белла ловко увернулась от падающей мебели, отскочила в угол, и оттуда наблюдала за наними догонялками и перепалкой с некоторым даже умилением.

Но вот я, наконец, поимал Миа, и, схватив ее в охапку, рухнул вместе с ней из-под потолка на оставшийся странно целым диван.

— Глава. Хранительница, — произнесла явно довольная и успокоившаяся Белла. — Приношу свои извинения за то, что посмела присутствовать при ваших... брачных играх.

Я усмехнулся про себя. Все-таки Трикси просто не знает куда смотреть. Она смотрит на лицо девочки, ожидая краски смущения, а надо — на руки, где на мгновение показались керамитовые когти.

— О, не стоит извинений, — взмахнула рукой с уже человеческими ногтями Миа. — Если бы это было что-то глубоко личное — я бы попросила тебя удалиться прежде, чем встревать в пикировку и потасовку с Гарри.

Для девочки-подростка, сидящей на коленях у столь же «взрослого» парня вид она имела на удивление царственный.

— И, тем не менее, — склонила голову, Белла, пряча довольную усмешку, — я прошу разрешения удалиться.

— Не думаю, — покачал головой я, почувствовав колебания варпа. — Боюсь, время, которое мы можем посвятить визиту в Цитадель Дома — истекло, и мы вынуждены вернуться в Хогвартс.

Миа удивленно посмотрела на меня... И в тот же момент резкий рывок выдернул нас из дома на Гриммо.

— Гарри! Гермиона! — мы как раз успели немного оклематься от разрушения проекции и возвращения в физические тела, когда к нам подбежал тот, кто собственно, и пересек сигнальные чары, став причиной нашего экстренного возвращения. — Ну вы и спрятались! — Невилл тяжело дышал. — Всех собирают в Большом зале!

— Почему? — заинтересовалась Миа.

— В Хогвартс пробралась Беллатрикс Лестрейндж!

«Дети», — подумала я, убравшись в угол, чтобы не мешать, и наблюдая, как глава древнейшего и благороднейшего дома Блэк гоняется за удирающей от него с визгом и хохотом девочкой. — «Всего лишь дети. Слава Мерлину!»

Честно говоря, я уж было начинала считать, что подалась в услужение к какому-то демону, древнему, могущественному и коварному. Но, глядя, как этот «могущественный и коварный» задействует свою немалую магическую мощь для того, чтобы играть в догонялки с девочкой, игнорируя силу притяжения Земли, я поняла, что все-таки Гарри еще ребенок, в лучшем случае — подросток, вполне способный отбросить нерадостные размышления в пользу веселой забавы.

Однако, как ни крути, эти дети — будущее Дома. И мое дело — позаботиться о том, чтобы у Дома было будущее!

С этими мыслями я посмотрела на медленно тающие в воздухе силуэты Главы и его невесты, и отправилась наверх, проведывать Антонина.

Долохов, если откровенно, оказался отвратительным пациентом. Он ненавидел показывать кому-либо свою слабость, и старался все делать сам… Но увы, в первые сутки он не мог даже приподняться с кровати, и приходилось использовать заклинание, аналогом которого у магглов было то, что они называют «больничной уткой». Даже представить себе не могу, чтобы я делала, окажись в такой ситуации, но без магии… Не говоря уже о том, что возможности средней руки волшебника и самого опытного и талантливого врача-маггла в медицине — просто несопоставимы. А я все-таки далеко не «средний волшебник». Грош цена тому палачу, который не сможет самостоятельно залечить те повреждения, которые он нанес пытаемому… Впрочем, я только что назвала и собственную точную цену. Как подойти к лечению Лонгботтомов… Я до сих пор не знаю, с какой стороны к этому подступиться, хотя, оказавшись в доме, который по привычке называю «домом тети Вальпурги», я начала старательно перекапывать здешнюю немаленькую библиотеку. Не то, чтобы мне было их серьезно жалко, или же я как-то стремилась оправдаться перед теми, кто уничтожил лорда Волдеморта, а меня бросил в Азкабан. Нет. Но вот мучает меня осознание собственной некомпетентности…

— Опять о Лонгботтомах задумалась! — приветствовал меня Антонин, как только я показалась на пороге его комнаты.

— Не только, — покачала головой я. — Еще о Главе…

— И почему это о лорде Гарольде ты размышляешь с тем же грустным видом, как и о отправленных тобой же в Мунго Лонгботтомах?

— Да вот… Глава Дома Блэк, и наш сюзерен, оказывается — настоящий безбашенный гриффиндорец…

Я вздохнула, и стала рассказывать о своей глупости, о поведанной Гарри мечте, которую он бросился исполнять, о затеваемом ритуале, который грозит полностью уничтожить Дом…

Антонин внимательно слушал меня. А потом взял за руку, и сказал:

— Трикси, успокойся. В нервах ты ничего дельного не надумаешь. И… знаешь… ты говорила, что твоя тетя Вальпурга…

— Точно! — вскинулась я. — Тетя Вальпурга хорошо разбиралась во всякой темной магии! И, может быть, она поможет отговорить Гарольда от этой заведомой авантюры!

— Помоги мне встать… — прохрипел Антонин.

— Зачем? — удивилась я.

— Но ведь ты говорила, что портрет госпожи Вальпурги висит в нише возле входа…

— Да, — улыбнулась я. — И в обычной ситуации пройти к ней было бы проявлением вежливости с нашей стороны. Но у нас тут ситуация необычная… — Антонин зарычал про себя. — …поэтому… Кричер!

— Да, мисси Белла? — с хлопком появился домовик.

— Принеси сюда пейзаж из моей комнаты. Помнится, тете он очень нравился. И попроси госпожу Вальпургу перейти в него. Нам нужно поговорить…

— Конечно, мисси Белла! Я немедленно…

Хлопок, и домовик исчез. Еще один хлопок, и на стене появляется пейзаж со скалой, возвышающейся над бурным морем. Тетя шагнула из-за рамки. Ее темное платье рвал нарисованный ветер, а прическа мгновенно оказалась растрепана, но на лице у тети блуждала довольная улыбка.

— Надо же, — тихо сказала она, — а я и забыла про этот пейзаж.

— А при жизни он тебе очень нравился, — удивилась я.

— Смерть никому не идет на пользу. А когда умираешь, думая, что вместе с тобой уходит в небытие твой Дом… Какое счастье, что мой беспутный сынок все-таки нашел этого мальчишку, прежде чем нарвался этого павлина Локхарта! Или же это малыш Гарри нашел моего непутевого сына…

— Вот об этом-то я и хотела бы поговорить… — грустно кивнула головой я.

— Неужели тебе не нравится твой сюзерен? — удивилась Вальпурга.

— Я дала клятву, и не собираюсь от нее отрекаться! — гордо вскинула я голову. — Но… я имела глупость рассказать юному Гарольду о своих проблемах… и он загорелся идеей решить все вопросы одним ударом.

— Вот как? — удивилась тетя. — Молодости, конечно, свойственна некоторая горячность… но чтобы «все проблемы — одним ударом»? И как же он собирается это сделать?

— Обратившись за помощью к Предвестнику Перемен, одному из Высших Архитектонра Судеб! — жестко сказала я.

— Хм… — задумалась Вальпурга. — Хм…

— Тетя! — взмолилась я. — Вы поможете мне отговорить Главу Гарольда от этого шага?!

— Не думаю, — покачала головой Вальпурга.

— Но почему?! — взвыла я. — Ведь я точно знаю: вы читали те темные трактаты в библиотеке Дома, где описываются неудачи колдунов, решивших, что смогут обмануть Хаос! И как Вам только после этого кошмары не снились?

— Снились, разумеется, — усмехнулась тетя. — Как не сниться после такого «жизнеутверждающего» чтения.

— Но тогда почему Вы не хотите мне помочь?! — взвыла я. — Ведь если Глава…

— Боюсь, — улыбнулась Вальпурга, — Гарри не был с тобой полностью откровенен…

— Абсолютная истина — доступна только Творцу, — буркнул с кровати Антонин. — Мы же можем лишь приближаться к ней, что-то упрощая и опуская.

— Вот-вот, — согласилась с ним тетя.

— И что же опустил глава Гарольд? — заинтересовалась я.

— Он показывал тебе свое оружие? — спросила Вальпурга.

— Ну… палочка у него как у всех… разве что серебряный узор ныне редкость — но я читала, что раньше Оливандер украшал им каждую вторую…

— Я не о палочке говорю, — усмехнулась тетя.

— А о чем? — подозреваю, что мои глаза сейчас приобрели форму идеальных кругов. Оружие мага — и не палочка?

— О кинжале*, чей клинок отлит из стекла разбитых окон мертвых зданий погибшего мира, мира, павшего в варп. Из стекла, которое «там упало, а я здесь поднял».

/*Прим. автора: Вальпурга не видела Кай, и считает кинжал под левую руку — основным оружием*/

Я вспомнила путь, выпивший силы и чуть было не забравший жизнь Антонина…

— Тетя, Вы хотите сказать…

— Именно, Трикси, именно. Гарри уже имел дело с варпом и его демонами.

Пока шли к Большому залы, мы с Миа вытряхнули из Невилла подробности визита Беллатрикс Лестрейндж в Хогвартс. Оказалось, что пока мы с девочкой гуляли по замку, и, забравшись в один из отдаленных уголков, «нечаянно» заснули, «зачитавшись толстым справочником по зельям», группа гриффиндорцев, возвращающаяся с обеда, уперлась в закрытую дверь и порезанный портрет. Полная Дама вся в слезах и истерике прятавшаяся в дальнем пейзаже, описала нападавшую, и Великий и Светлый Дамблдор опознал по этому описанию кошмарную Беллатрикс Лестрейндж, вторую волшебницу, сумевшую, вслед за кузеном, сбежать из Азкабана. Правда, в отличие от ужасного Сириуса Блэка, она не только сбежала сама, но и сумела вывести из тюрьмы Антонина Долохова, бретера и убийцу на службе Того-кого-нельзя-называть, принеся при этом в жертву Темным силам мужа и деверя.

Рассказывая об этом, Невилл вздрагивал. Кажется, он опасался, что Белла явилась в Хогвартс не за Мальчиком-который-Выжил, как гласило всеобщее мнение, а за ним, Невиллом, чтобы отправить его в Мунго, в компанию папы и мамы, или даже убить!

Под этот рассказ мы как раз и дошли до Большого зала, где как раз сейчас и собрались все ученики Хогвартса с первого по седьмой курс. В самом зале убрали столы, и преподаватели разделили его на «половину мальчиков» и «половину девочек»*, и сейчас укладывали своих подопечных. Так как мы подошли в числе последних, все спальники более-менее приличных расцветок уже разобрали. Мне достался голубой спальник в розовые кролики, а Миа все-таки сумела откопать относительно нейтральный спальник «в цветочек», зато изношенный до последней степени.

/*Прим. автора: в «Гарри Поттер и узник Азкабана» этого не было. АУ*/

Призвав пламя Удуна, я провел полыхающей ладонью над спальником. Теперь голубой фон стал белым, а розовые кролики оказались черными и красноглазыми, да еще и обзавелись огненными крыльями. Миа внимательно наблюдала за процессом наложения несложной статической иллюзии, и немедленно его повторила, преобразовав непонятно-нейтральные цветы в черные асфодели, весьма реалистично изображенные.

В зале было довольно-таки прохладно, так что некоторое время мы с Миа потратили на установку обогревающих чар. Получилось у нас не с первого раза, хотя профессор Флитвик нам их и показывал. Но, в конце концов, организовав себе небольшой участок с комфортной температурой, мы улеглись практически на самой границе, протянув друг другу руки. Хотя все это выглядело вполне прилично и даже скромно, директор, тем не менее, бросил на нас несколько недовольный взгляд, напомнивший мне о некоторых слухах, ходивших о нем с подачи демиурга этого сиура, но не нашедших подтверждения в ведомой мне структуре его событий. «Вот ведь древний грек, в плохом смысле этого слова!»* — подумал я, скрыв эту мысль за крепкими щитами и надежными масками.

/*Прим. автора: «…строй, сплочённый взаимной любовью, нерасторжим и несокрушим…» (Плутарх, «Сравнительные жизнеописания», рассказ о Пелопиде) — это изобретение древней Эллады, насколько мне известно, нигде более не воспроизведенное.*/

Дамблдор бросил несколько слов Септиме Вектор и удалился из Большого зала. Сама же преподавательница арифмантики быстрыми шагами подошла к Минерве Макгонагалл, и что-то зашептала ей на ухо. Декан Гриффиндора подошла к нам. Взмахнув палочкой, она проверила качество наложения согревающих чар, и улыбнулась.

— Мистер Поттер, мисс Грейнджер. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, профессор Макгонагалл, — отозвались мы дружно.

Декан вернулась на свое мест, и подверглась атаке профессора Вектор. Та возмущенно шептала что-то Минерве на ухо. Впрочем, сама Макгонагалл понижать голос не собиралась.

— Они не нарушают каких-либо правил или распоряжений. Каждый лежит на своей половине, проходу не мешают. За что их наказывать?

Септима Вектор задохнулась от возмущения… но так и не нашла, что сказать. Мы с Миа улыбнулись друг другу.

Разумеется, слова Макгонагалл не остались без внимания, и граница, отделяющая «половину мальчиков» от «половины девочек» немедленно оказалась выложена двойным рядом из переместившихся поближе друг к другу парочек. Возникло даже несколько конфликтов между теми, кто успел занять место на границе, и теми, кто хотел бы это сделать, но не успел. Впрочем, такие конфликты были довольно быстро погашены профессором Макгонагалл, которая так же указала на необходимость оставить несколько проходов, чтобы никому не мешать.

Дамблдор снова появился в зале. Увидев перемещения подведомственных детей, он несколько поморщился, но осуществлять административное вмешательство не стал, лишь объявил, что преподаватели отправляются обыскивать Хогвартс, чтобы найти Беллатрикс Лестрейндж, а наведение порядка он оставляет на главных старост школы. После этого преподаватели покинули Большой зал.

Я внутренне усмехнулся. Когда в школе появился тролль, как я выяснил позже, — детей отправили бродить по коридорам под охраной старост. Теперь же, когда в замке появилась «Беллатрикс Лестрейндж» — учеников собрали в зал, который Трикси вполне способна накрыть одним заклинанием (тем же Адским Огнем), под охраной все тех же старост, неспособных оказать Белле даже символическое сопротивление! Впрочем, учитывая, что тролль был полностью под контролем, приходилось признать, что «Белла» — это тоже проект директора, что исключало вероятность появления какой-то сторонней силы.

— Интересно, зачем это представление? — телепатировала мне Миа. — Испортить репутацию Белле?

— Куда ее еще портить? — отозвался я. — Итак «казнить при поимке». Глупость, между нами говоря. Теперь при обнаружении Трикси будет сражаться насмерть, зная, что сдаться для нее — хуже смерти. А так могли бы и попробовать уговорить сдаться, не теряя собственных бойцов.

— Тогда — зачем? — удивилась Миа.

— Не знаю. И это мне не нравится. Очень не нравится.

Свет погасили, и иллюзия звездного неба, скрывающая потолок Большого зала, создавала впечатление, что мы засыпаем на большой поляне.

Персиваль Уизли бдил, обрушивая свой гнев на перешептывающиеся парочки, чем мешал остальным спать куда сильнее, чем тихие переговоры влюбленных. Джинни перетащила свой мешок поближе к нам, и теперь посапывала носом в спину Миа. Луна обнаружилась на краю скопления своего факультета, отделенная от остальных рейвенкловцев надежной стеной в лице Падме. С другой стороны от нее пристроилась Парвати, так что за нашу белобрысую можно было быть спокойным. Драко и Дафна устроились возле заветной черты по нашему примеру, отразив попытки более старших парочек отогнать их.

Часа в три, как по расписанию, состоялся разговор Дамблдора со старшим из присутствующих в школе Уизли. Директор школы, отчитывающийся о своих достижениях старосте — смотрелся довольно забавно. Но, по крайней мере, стало понятно, что ночевка в Большом зале — мера временная, и скоро мы вернемся обратно в свою комнату под опеку Этамина Блэка.

Позже подошел Снейп с сообщением о том, что замок обыскан весь, и что Беллы нигде нет. Особо тихую мою радость вызвали слова Мастера Зелий о том, что башни обыскал лично Филч. Вот интересно, что сделал бы сквиб, обнаружь он в одной из башен Неистовую Беллатрикс?

— … дементоры предлагали обыскать замок? — поинтересовался Снейп, когда директор сказал, что должен сообщить о результатах поиска (а точнее — об их отсутствии) Стражам Азкабана.

— Нет, — ответил Дамблдор. — Они в последнее время вообще предпочитают к стенам не приближаться.

Я улыбнулся. Отец Себастьян трудился, не покладая рук, в своих попытках исследовать эти порождения Гниющего сада, и даже достиг некоторых успехов. По крайней мере, матч с Хаффпаффом прошел безо всяких эксцессов.

Услышав, что собеседники отошли, я приоткрыл глаза. Не думаю, что они не заметили того, что я не сплю, тем более, что я не особенно и старался скрыть это. Но ребенок, которому старшие приказали «спать» должен был предпринять некоторые усилия, чтобы не дать этого заметить, и я их предпринял. Теперь же можно было расслабиться.

Иллюзорные звезды медленно двигались над головой, повторяя извечный круговорот своих реальных сестер. Проплывали редкие облака. Я повернул голову, и посмотрел на Миа. Девочка спала, посапывая носиком, и это было настолько умилительной картиной, что я с трудом удержался от желания погладить ее по щеке. Ночь катилась к рассвету.

— Гарри! — снова закричала я. — Гарри!

Ну куда же он мог подеваться? Мы с Гермионой уже довольно долго разыскивали Гарри в этом лабиринте, смутно похожем на коридоры Хогвартса. А он все не находился и не находился. Хотелось взвыть, подобно волку-оборотню... Но я же помню, как Гарри относится к волкам вообще и волкам-оборотням в частности. Слухи об уроке ЗоТИ с боггартом, и о том, что с боггартом Гарри не смог справиться даже профессор — давно уже разошлись по всему Хогвартсу.

— Не отзывается, — вздохнула Гермиона. — Может — не слышит?

— Наверное, не слышит, — отозвалась я.

— Позвольте узнать, юные леди, кого это вы ищите? — обратился к нам огромный ростовой портрет со стены.

Из рамы на нас смотрел смутно знакомый юноша с серебряными волосами. Над затянутым в черный шелк плечом возвышалась рукоять меча, увенчанная черным камнем. «Смутно знакомый»? Ой! Это же...

— Простите, а моя кровь — она вкусная? — спросила я своего спасителя, а точнее — его портрет.

— Еще бы, — улыбнулся тот. — Как думаешь? — обратился к кому-то у меня за спитной.

— Любопытно, — раздался ответ, и услышав его, я обернулась и шарахнулась в ужасе. Там вместно такой знакомой и можно скзаать — привычной, Гермионы, стояла леди Аметист, принципал нашего ковена. — Эмпат, да еще сновидица. Она подходит. Берем.

— Берем, — согласился с ней парень с портрета, к которому я сейчас прижималась. Внезапно он протянул руку, и она вышла из холста, как будто это был не портрет, а тонкая грань, разделяющая, но и соединяющая миры. «Ксенос Морион!» — вспомнила я, как предсавляла его нашему ковену леди Аметист.

— Нет! — закричала я, чувствуя, как проваливаюсь в портрет.

В этот момент яркая вспышка ослепила меня. А когда я снова смогла видеть, вокруг немя не было мрачного коридора. Я лежала в спальнике посреди Большого зала, и лучик восходящего солнца, поднимающегося из-за столов, отставленных к стенам, чтобы освободить место для сна учеников, лежал у меня на лице. Видимо, он и разбудил меня... Вот только было у меня смутное ощущение, что это был не просто сон, и что солнечный луч спас меня... вот только непонятно — от чего?

Я огляделась. Гермиона спала неподалеку. Ее спальник был по-прежнему разукрашен черными цветами, выглядевшими почему-то даже страшнее, чем кошмарные крылатые кролики на спальнике Гарри. Я еще раз вгляделась в лицо спящей Гермионы. И почему это со сне мне показалось, что в ней есть что-то общее с леди Аметист? Ведь даже не похожи ни разу?!

Рука с тонкими длинными пальцами погладила Гермиону по щеке. Я проследила ее глазами... и ожидаемо уткнулась в веселый взгляд зеленых глаз. Я на мгноевние задумалась, а потом — последовала примеру своего кумира, и погладила спящую Гермиону по другой щеке. Это оказалось странно приятно.

— М-р-р! — Сказала Гермиона, и, не открывая газ, прихватила зубками палец Гарри, невозмутимо продолжавшего ласкать ее лицо наравне со мной.

— Что ты-то не спишь, рыжик? — поинтересовался Гарри... и в этот момент эмоции полусонной Гермионы полыхнули страхом и ненавистью. Она открыла глаза... и мгновенно успкоилась.

— Ф-фух! Гарри, ты не пугай меня так! — Гермиона зябко поежилась.

— Герми, родная, ну неужели ты думаешь, что я подпустил бы к тебе какого-нибудь другого «рыжика»? Хотя бы и близнецов, не говоря уже о...

Я вспыхнула, осознав, что меня приняли за Рона.

— И все-таки, давай называть ее «Янтаринкой»! Так мне спокойнее, — улыбнулась Гермиона.

— Давай, — радостно согласился Гарри. Меня как-то ни о чем не спросили. Но меня это почему-то и не беспокоило. Янтаринка — так Янтаринка. Красивое прозвище. Мне нравится.

Гарри вопросительно посмотрел на меня. Чего это он? Ах, да... я же так и не ответила.

— Солнце разбудило. Да и сон плохой снился.

— Что за сон? — заинтересовался Гарри.

И я старательно припомнила и рассказала все, что смогла о странном сне. Как выяснилось, вспомнить я смогла довольно много. Вплоть до резного узора на каменных стенах.

— Любопытно, — протянул Гарри. — Значит, говоришь, я «куда-то делся» и вы меня искали?

— Да, — согласилась я.

— И одновременно портрета и меня — ты не видела.

— Не видела, — оставалось только подтвердить.

— А меня и эту... Аметист? — спросила Гермиона.

— Тоже нет, — ответила я. — Я разглядывала портрет, считая, что у меня за спиной — ты, а когда повернулась обратно...

— Очень любопытно, — поддержала своего парня Гермиона. — Похоже, ты очень не хочешь, чтобы мы с ними встретились даже в твоем сне...

— Наверное, — пожала плечами я.

Между тем, Гермиона вылезла из своего спальника, и уселась на нем, задумчиво вращая в руках расческу.

— Гарри, тебе нужно напоминать, что эта штука меня ненавидит? — Спросила она.

— Нет, не нужно, дорогая, — отозвался Гарри, и, забрав из рук Гермионы расческу, стал превращать ее встрепанную гриву в аккуратную прическу, как обычно — «немного» помогая себе колдовством.

— Гарри? — охнула Лаванда. А я ведь ей рассказывала, что прически Гермионы — дело рук Гарри. Не поверила. Зря.

— Гарри, Гарри, — отвечать пришлось мне, поскольку Гарри и Гермиона были настолько погружены в процесс, что не сочли нужным как-то отреагировать.

Вскоре вокруг парочки собралась большая часть девочек Хогвартса. Меня, наверное, оттеснили бы в сторону, не окажись я внутри защитного круга, которым отгородился Гарри, когда его толкнули под руку.

Те девочки и девушки, которые ходили на занятия к профессору Трогар, внимательно наблюдали за действиями Гарри, что-то вполголоса комментировали, и даже записывали. Прочие же, те, кто пренебрег новыми знаниями в угоду идеям чистоты Света — сосредоточенно кусали локти и ничего не понимали.

— Что он творит? — вскрикнула Анжелина Джонсон.