Цветок чертополоха (джен)

Утреннее солнце пробивалось сквозь густую листву деревьев, плотно сомкнувших свои кроны над тропинкой, причудливо вьющейся по склону гор.

Всадница пришпорила лошадь, радостно улыбнувшись своим мыслям. Чалая кобыла перешла на галоп. Места были давно изведанные, Марьяна вот уже третье лето приезжала сюда, убегая от городского шума и каждодневных забот.

Работая экскурсоводом в одной из многочисленных туристических фирм северной столицы, она ежедневно общалась с людьми и, соответственно, за год успевала настолько устать от этого общения, что билеты покупались заранее, и первый день отпуска она встречала уже в поезде, везущем её в дальние дали, в места, где она почти не видела людей.

За свои тридцать пять лет она посетила и Алтай, и Байкал, и многие другие дальние и ближние места своей родины, благо выбор мест, куда почти не ступала нога туриста, был огромен. Краснодарский край, бывший в этом плане невостребованным, несколько лет назад открылся ей и с этой стороны.

Когда единственная подруга Вера уговорила отправиться с ней в отпуск, потому что Верочкин муж был занят на работе, а двое детей требовали море, Марьяна, скрепя сердце, согласилась.

Тот отпуск, можно сказать, не удался. Море, пляж, толпы людей, вереницы машин. Отдых был бы полностью испорчен, если бы не одно но. Выбравшись на экскурсию в горы, подальше от приморского шума, Марьяна будто вдохнула полной грудью. Шелест листьев огромных деревьев, горные ручьи и водопады…

Она поняла, что вот оно, то место, где она проведёт свой следующий отпуск. Сразу же вспомнилось, что её предки по материнской линии были казаками и, возможно, эти же горы служили им домом и защитой.

На следующий год, списавшись с людьми, она договорилась о приезде сюда дикарём, и не пожалела ни на мгновение. Приветливые люди, вкусная еда, чистая постель в маленьком гостевом домике и лошадь. Подростком она занималась верховой ездой, звёзд с неба не хватала, но в седле, даже по прошествии стольких лет, сидела уверенно. Когда отпуск подошёл к концу, она уже точно знала, что и следующий она снова проведёт здесь.

* * *

Чалая кобыла перешла на галоп. Тропинка тут была широкой, а за ближайшим поворотом уже будет виден дом, в котором её ждёт, как всегда вкусный, завтрак.

Вылетев за поворот, она успела только увидеть лежащее поперёк тропинки дерево, которого ранним утром, когда она отправлялась на прогулку, не было.

Копыта заскользили на влажной от росы траве, кобыла вскинулась, и Марьяна, подобрав поводья, пригнулась к её шее. Лошадь повалилась на бок, сбрасывая всадницу, которая упала возле тропинки, ударившись о камни, и тут же была придавлена всем весом своей подруги по несчастью…

* * *

Возвращение в себя было странным, и сопровождалось такими отвлекающими факторами, как тормошение и требование очнуться, произносимые почему-то на английском языке, с явным шотландским акцентом.

Открыв глаза, она увидела склонившегося над ней крупного тёмноволосого мужчину в строгом костюме. В его взгляде она заметила беспокойство.

— Минни, что случилось, дочка? — спросил он. — Почему ты упала в обморок, ты больна?

— В обморок? — Марьяна помнила, что она упала с лошади, но в тоже время, она знала, что собиралась прогуляться по округе и почти возле порога ей стало плохо, закружилась голова, и она упала. А человек, что сейчас тормошит её — это отец.

Сознание будто раздвоилось, она ощущала себя и Марьяной Спириной, и Минервой МакГонагалл. Ощущать себя Минервой было странно, она хоть и увлекалась чтением фанфиков по Гарри Поттеру, но никогда и не могла подумать, что возможность попасть в героя книги, часто описываемая в этих рассказах, может происходить на самом деле и, тем более, коснуться непосредственно её.

Мозг, явно перегруженный присутствием в нём двух равноценных личностей, подал сигнал бедствия и снова отключился, отправляя оба сознания в темноту бессознательного.

Снова она пришла в себя, уже лёжа в постели, возле которой сидела болезненного вида пожилая женщина, которую она опознала как мать, и удивившись, что понимание того, что она Минерва, не вызывает у неё паники и отторжения.

— Доченька, как ты? — спросила её мать.

— Мама, всё хорошо, не волнуйся, — поспешила успокоить она женщину, — только слабость какая-то во всём теле, но это пройдёт.

— Я вызывала колдомедика, он сказал, что не нашёл у тебя проблем, возможно, ты просто переутомилась в Хогвартсе. Он порекомендовал сон и укрепляющие зелья.

— Я посплю, хорошо? — сказала Марьяна. — И ты иди, отдыхай, я никуда не денусь, не надо сидеть возле меня.

Мать погладила её по руке, лежащей поверх одеяла, вздохнула и покинула свой пост, успокоенная словами дочери. Та же, в свою очередь, закрыла глаза, делая вид, что спит. Ей надо было подумать.

Прислушавшись к своим ощущениям, она поняла, что теперь не чувствует себя двумя разными людьми. Две личности, по неизвестно каким причинам оказавшиеся владелицами одного тела, слились в одну. Все знания Минервы оказались доступны Марьяне, что в сложившейся ситуации не могло не радовать. Магия тоже никуда не делась, что и подтвердили слова колдомедика.

«Итак, что мы имеем? — думала Марьяна, лёжа в постели и анализируя создавшуюся ситуацию. — А имеем мы родителей, двух братьев, их жён и детей, один из которых недавно родился, работу в Хогвартсе и отличное знание канона. То, что я знаю, что попала именно в семьдесят первый год, тоже не может не радовать. Это отличная возможность немного переписать историю, а при небольшом везении и вообще изменить её».

То, что у неё здесь имелась семья, было для Марьяны несколько удивительно. В книгах Минерва была описана так, что складывалось впечатление старой девы или синего чулка, и актриса, сыгравшая МакГонагалл, только усиливала это ощущение.

Сама же Марьяна не особо интересовалась этим персонажем, недолюбливая за её, как ей казалось, неправильное обращение с факультетом, деканом которого она являлась. Сейчас, осознав себя Минервой, она с удивлением узнала, что у женщины, которой она стала, был гордый, непреклонный характер, она любила свою семью и хорошо относилась к ученикам, хотя в её поступках и присутствовала некая зашоренность по отношению к отдельно взятым факультетам. Это объяснялось школьной традицией, въевшейся в подкорку во время учёбы, и никуда не девшейся позже. Да и травма, полученная на седьмом курсе в игре со Слизерином, никак не способствовала улучшению отношений.

«Будем улучшать, — решила Марьяна, — в этом году в школу поступают небезызвестные личности, и надо постараться не допустить тех ситуаций, что были описаны у Роулинг».

Анализируя чувства Минервы по отношению к директору, она поняла, что Минни относится к нему с уважением, как к своему наставнику и старшему коллеге, закрывая глаза на некоторые его решения, считая, что он, в силу своего опыта и возраста, лучше разбирается в людях.

От этой привычки следовало избавляться, и нужно было понять, кем же является директор. Сильным и умным магом, который иногда ошибается, как и любой другой индивидуум, или хитрым и беспринципным манипулятором.

Перебирая воспоминания Минервы, примеряя их на себя, и принимая или отбрасывая их, Марьяна не заметила, как подошло время ужина. В коридоре послышались шаги, дверь заскрипела, приоткрываясь, и в комнату вошла мать, несущая поднос, судя по времени, с ужином.

— Мама, зачем ты напрягаешься, — проговорила Марьяна, уже зная, что мать часто болеет и подолгу не поднимается с постели, — я бы встала и присоединилась к вам за ужином.

— Ты забыла, что сказал колдомедик? — парировала мать. — Отдых и зелья. Вот, выпей это.

Мать поставила поднос на прикроватный столик и подала ей небольшой фиал, содержимое которого Марьяна не без дрожи выпила. Зелье на вкус оказалось вполне приемлемое и она принялась за ужин. После принятого зелья и ужина Марьяна почувствовала себя достаточно здоровой, чтобы встать и самостоятельно дойти до ванной комнаты.

Первым делом Марьяна посмотрела в зеркало. Из него на неё смотрела черноволосая женщина с неожиданно голубыми глазами. Сурово поджатые губы делали лицо жёстким и подчёркивали начавшие появляться первые морщины.

Тело слушалось, никакого дискомфорта не возникало, и это давало надежду, что и палочка признает в ней прежнюю хозяйку. Если же нет, то нужно будет срочно посетить Олливандера.

* * *

На следующее утро Марьяна вышла к завтраку. Мать с отцом очень обрадовались, узнав, что она чувствует себя хорошо. Марьяна же собиралась им сообщить, что ей нужно в Хогвартс. Находиться в родительском доме МакГонагалл будет трудно. Несмотря на то, что ей досталась память Минервы, и осознавая сидящих за столом людей родителями, она не испытывала к ним сильных родственных чувств.

— Мама, папа, я собираюсь сегодня вернуться в Хогвартс, — сообщила она родителям, когда завтрак почти закончился.

— Но ты же хотела погостить подольше? — удивлённо проговорил отец. — А сбегаешь уже через неделю после приезда. Хорошо, хоть братья успели тебя повидать.

— Роберт, ты же знаешь, какую должность занимает наша дочь, — неожиданно поддержала её мать, — она очень занята.

— Занята настолько, что некогда пообщаться с семьёй, не говоря уже о том, чтобы познакомиться с кем-нибудь и выйти замуж?

— Я с целым факультетом нянчусь, зачем мне замуж, — попыталась отшутиться Марьяна, не желая вести разговоры на такие скользкие для неё темы.

— Нанянчилась уже до того, что в обмороки падаешь, — отец, кажется, начал сердиться, — или тебя там кто проклял, в этом вашем колдовском заведении?

— Ну что ты такое говоришь, папа! — Марьяна вдруг вспомнила, что отец священник и ему приходится разрываться между верой в бога и знанием, что жена и дочь ведьмы, а сыновья самые настоящие колдуны. — Никто меня не проклинал, я просто устала вчера, вот и упала в обморок.

— Доченька, ты что, опять пытаешься что-то изобрести или доказать? А может, пишешь какую-то работу по трансфигурации?

— Изабель, давай спокойно доедим завтрак, — попросил отец, глядя на жену.

Чай допили в молчании, после чего Роберт, поблагодарив супругу, удалился.

— Я тоже пойду, соберу вещи, — сказала Марьяна и выскользнула из столовой.

Поднявшись в свою комнату, она первым делом оглядела её, желая найти палочку, о которой она даже не вспомнила утром. Это было неприемлемо, следовало приучить себя держать её всегда под рукой, а лучше озаботиться приобретением специального крепления на руку, если таковое существовало.

Минерва всегда носила палочку в потайном кармане мантии, но сейчас её там не оказалось. После недолгих поисков палочка нашлась в ящике прикроватного столика. Взяв её в руки, Марьяна почувствовала тепло, заструившееся от палочки через пальцы вверх по руке. Произнеся «Люмос» и вызвав на кончике палочки огонёк, она убедилась, что колдовство ей доступно.

Она взмахнула ею, желая трансфигурировать лежащий на кровати носовой платок в шкатулку. Та получилась идеальной, с хорошо проработанными деталями, что означало, что они с палочкой отлично подходят друг другу.

Марьяна подумала об их с Минервой схожести. Обе одного возраста, не замужние, но имеющие любимых племянников и племянниц. Правда, Марьяне не нравилась та строгость и непреклонность суждений, которая была присуща Минерве, сама она мягче относилась к людям. Сейчас она надеялась, что это не помешает ей руководить факультетом.

Собирая вещи в саквояж, который оказался намного объёмнее внутри, видимо, благодаря наложенным на него чарам, она думала о преподавательской деятельности. Радовало то, что она привыкла общаться с большим количеством людей, оставалось только разобраться с написанием учебных планов и прочих официальных бумаг, с которыми она должна была иметь дело в связи со своей должностью заместителя директора.

Убедившись, что все вещи, книги и разные нужные мелочи уложены, Марьяна надела тёмно-зелёную мантию и уложила волосы в пучок, мимоходом подумав, что надо бы сменить имидж, она ещё молода и не хочет выглядеть старой девой, которой она, стоит признать, и являлась.

Надев шляпу, она взяла саквояж и спустилась вниз, чтобы попрощаться с родителями. Мать с отцом обнаружились в гостиной. Отец читал книгу, а мать вязала что-то миниатюрное и яркое. Делала она это сама, без помощи магии, но спицы так и мелькали у неё в руках. Увидев дочь, мать отложила рукоделие и поднялась ей навстречу.

— Ты уже собралась? Так быстро? — заговорила она. — Я думала, ты останешься на обед.

— Извини меня, мама, — ответила Марьяна, — я как-нибудь загляну к вам на выходных.

Попрощавшись с родителями, она вышла из дома через заднюю дверь, чтобы не привлекать к себе внимания немногочисленных соседей, если им придёт в голову посмотреть сейчас в сторону их дома. Не решившись аппарировать, не будучи точно уверенной в своих силах, она взмахнула палочкой, вызывая «Ночного рыцаря». В тот же миг перед ней появился автобус, дверь открылась, являя её взору приветливо улыбающегося кондуктора.

— В Хогсмид, — произнесла Марьяна, поднимаясь по ступенькам в салон.