Pinhead

"Запомните, меня знают на ста планетах и зовут Весельчак У."

1000 евро и депортацию.

У моей прабабки было 13 детей. Выжило четверо.
Сама по себе рождаемость не показатель.

Умер Максим, да и...

Мой друг хвалит МТС.

А я всегда говорил, что шапка - зло.

"Зомби" Лючио Фульчи, 79-го года.

Старый мистер Абернати снова заперся в своей комнате, и вам поручено его вытащить. Как вы поступите, Гарри?

Ваш пост огорчает Бродского.

Научиться учиться на своих ошибках.

P.S. Никому не удавалось.

Вот такая наклейка на каждом апельсине была в то время.

Понравился комментарий (пунктуация сохранена):
"Знаете мы живем в то время где фильмы Уве Болла это кино высшего класса"

Правильно: обасалютно.

flamarina
Ваш пост огорчает Джона Лорда.

Диалоги проще всего писать. Полное ощущение, как будто с грунтовки на шоссе выезжаешь. И-и попёр!..
Боёвка тоже просто пишется. А вот описания хуже всего! Аж с души воротит.
А всему виной лень!

Не падайте духом, поручик Уизли,
Корнет Финч-Флетчли, надеть ордена.

Суши из хрюши.

Справа Говард Лавкрафт?

Вы не поняли.

ШТА?!

Ты поскачешь во мраке, по бескрайним холодным холмам,
вдоль березовых рощ, отбежавших во тьме, к треугольным домам,
вдоль оврагов пустых, по замерзшей траве, по песчаному дну,
освещенный луной, и ее замечая одну.
Гулкий топот копыт по застывшим холмам — это не с чем сравнить,
это ты там, внизу, вдоль оврагов ты вьешь свою нить,
там куда-то во тьму от дороги твоей отбегает ручей,
где на склоне шуршит твоя быстрая тень по спине кирпичей.

Ну и скачет же он по замерзшей траве, растворяясь впотьмах,
возникая вдали, освещенный луной, на бескрайних холмах,
мимо черных кустов, вдоль оврагов пустых, воздух бьет по лицу,
говоря сам с собой, растворяется в черном лесу.
Вдоль оврагов пустых, мимо черных кустов, — не отыщется след,
даже если ты смел и вокруг твоих ног завивается свет,
все равно ты его никогда ни за что не сумеешь догнать.
Кто там скачет в холмах… я хочу это знать, я хочу это знать.

Кто там скачет, кто мчится под хладною мглой, говорю,
одиноким лицом обернувшись к лесному царю, —
обращаюсь к природе от лица треугольных домов:
кто там скачет один, освещенный царицей холмов?
Но еловая готика русских равнин поглощает ответ,
из распахнутых окон бьет прекрасный рояль, разливается свет,
кто-то скачет в холмах, освещенный луной, возле самых небес,
по застывшей траве, мимо черных кустов. Приближается лес.

Между низких ветвей лошадиный сверкнет изумруд.
Кто стоит на коленях в темноте у бобровых запруд,
кто глядит на себя, отраженного в черной воде,
тот вернулся к себе, кто скакал по холмам в темноте.
Нет, не думай, что жизнь — это замкнутый круг небылиц,
ибо сотни холмов — поразительных круп кобылиц,
из которых в ночи, но при свете луны, мимо сонных округ,
засыпая во сне, мы стремительно скачем на юг.

Обращаюсь к природе: это всадники мчатся во тьму,
создавая свой мир по подобию вдруг твоему,
от бобровых запруд, от холодных костров пустырей
до громоздких плотин, до безгласной толпы фонарей.
Все равно — возвращенье… Все равно даже в ритме баллад
есть какой-то разбег, есть какой-то печальный возврат,
даже если Творец на иконах своих не живет и не спит,
появляется вдруг сквозь еловый собор что-то в виде копыт.

Ты, мой лес и вода! кто объедет, а кто, как сквозняк,
проникает в тебя, кто глаголет, а кто обиняк,
кто стоит в стороне, чьи ладони лежат на плече,
кто лежит в темноте на спине в леденящем ручье.
Не неволь уходить, разбираться во всем не неволь,
потому что не жизнь, а другая какая-то боль
приникает к тебе, и уже не слыхать, как приходит весна,
лишь вершины во тьме непрерывно шумят, словно маятник сна.

Бродский.