Демон-хранитель (гет)

— Ну, проходи, что ли... — пробормотала Катя, повернувшись, чтобы закрыть дверь. Я не заставила себя упрашивать и шагнула в прихожую, оказавшись лицом к лицу со своим отражением, пялившимся на меня из большого, в полный рост, зеркала. Я махнула рукой своему растрёпанному двойнику. Зазеркальная Феста ухмыльнулась и ответила мне тем же.

— Куртку повесь сюда, в гардероб. Здесь, слева, комната Лёшки, она всё время закрыта, а прямо — моя, — сдержанно произнесла моя подопечная. Заперев дверь и разувшись, она аккуратно поставила сапоги в шкаф, туда же повесила своё серое пальто, взяла сумку и открыла среднюю дверь с волнообразной стеклянной вставкой. Все её движения были выверенными и точными, как у машины. Переодевшись, я поспешила за ней, не без любопытства кинув взгляд в сторону наглухо закрытой и совершенно непрозрачной двери комнаты Катиного брата — насколько я поняла, в определённых кругах очень известной личности.

Комната Катерины была вполне в её духе — идеально прибранная, светлая и какая-то безликая. Вся немногочисленная мебель расставлена по принципу \"максимум свободного пространства\", как фигуры в тетрисе. На стеклянных полках несколько сувениров, которые на расстоянии не отличишь друг от друга. Маленький, но новый телевизор с квадратным матовым экраном. Единственное, что в этой комнате хоть как-то говорило об увлечениях хозяйки — подробная схема строения человеческого организма и батальон склянок с какими-то химикатами на центральной полке приземистого шкафа. Жуть как интересно.

Тем временем моя подопечная начала разбирать свою сумку. Каждый учебник — на строго отведённое ему место, каждую тетрадь — аккуратненько в стопочку и в стол. Мне бы во времена моего обучения в Школе и в голову не пришло по возвращении домой тут же разобрать вещи. Чаще всего моя сумка вместе со всеми тетрадями валялась где-то под стулом до утра следующего дня, когда я, спохватившись, что безнадёжно опаздывала, начинала всё судорожно вытряхивать из этой сумки прямо на пол и засовывать туда новые тетради в рандомном порядке...

— Отвернись пока, я переоденусь.

Какие мы скромные. Я фыркнула, но послушалась, несмотря на острое желание ляпнуть что-нибудь в роде: \"А на пляже ты тоже приказываешь всем отворачиваться?\".

С тех пор, как мы с Катей познакомились, прошла уже неделя, но Чижевская, хотя и не противодействовала моим попыткам найти с ней общий язык, держалась на относительном расстоянии. И в гости-то, признаться, я напросилась сама — но не потому, что мне был интересен Лёшка или колбочки с растворами серной кислоты. Моя цель была чисто практической.

Пока Катя переодевалась, я кинула взгляд на её шкаф. Одна из дверок шкафа была зеркальной — сплошная отражающая поверхность практически в полный рост. Замечательно! Именно то, что нужно.

— Я всё. Чай будешь?

Я обернулась и увидела Катьку в беленьком то ли халатике, то ли сарафане, деловито переплетавшую свою косу. Чувствовалось, что моё присутствие для неё не особо много значило. Она вела себя почти так же, как если бы была дома одна.

— Конечно, буду. Печенье, я смотрю, у тебя уже есть, — я кивнула на пакетик, лежавший на письменном столе и немного выбивавшийся из чисто деловой обстановки комнаты.

— Оно старое. Но, если хочешь, я...

— Чего молчишь? — раздался мужской голос из коридора, — В магазин, говорю, зашла?

Дверь открылась, и в проёме показалась русоволосая голова молодого парня, года на три старше Кати. Я машинально сравнила его с теми восторженными описаниями, которые отводили ему Катины подруги, и подумала, что те явно преувеличивали. Для Лишённого юноша был и правда довольно симпатичным, но всё же не шёл ни в какое сравнение ни с Корнелом, ни даже с Роменом.

Заметив меня, Алексей смущённо кашлянул и тут же скрылся в коридоре, захлопнув дверь.

— Он не очень любит, когда у меня гости... Думаю, ты понимаешь, почему. Лё-ёш, у нас только хлеба нет, я вечером схожу! Или сам сходи! — закричала Катя в прихожую.

— Больно надо! — донеслось в ответ.

Катерина нахмурилась и отвернулась. Я уже давно поняла, что, хотя у неё с братом были хорошие отношения, Катя втайне завидовала ему — его внешности, его популярности даже среди незнакомых людей. Сама же девушка считала его компьютерным овощем, ведущим амёбный образ жизни, и ставила себя гораздо выше него. Ох уж эта гордыня. Мой любимый порок, если признаться.

Сложив вещи и повесив их в шкаф, Катя ушла на кухню готовить чай. Я же, пользуясь случаем, решила поподробнее исследовать её комнату, стараясь запомнить расположение мебели. Прямо напротив шкафа — сложенный диван, справа от дивана — письменный стол, у окна кресло... Отлично, осталось отметить точные координаты. Я только достала из сумки Обсидиан, когда сообразила, что понятия не имею, как это делать. На кухне забулькал электрический чайник.

— Подожди немного, вода закипит! — донёсся оттуда Катин голос.

Выхода не было — мне был нужен помощник. Прислушавшись, я убедилась, что Катя всё ещё на кухне, а её брат в другой комнате, и негромко сказала в пустоту:

— Веннер! Ты мне нужен!

По счастью, чёрт не заставил себя ждать. Он обнаружился прямо на Катином офисном стуле, махая хвостом и болтая в воздухе копытами. Я невольно позавидовала такой точной телепортации.

— А вы мне нет. Что надо, госпожа Феста?

Мысленно велев себе оставить разборки до дома, я протянула слуге Обсидиан и спросила:

— Знаешь, как отметить координаты этой комнаты?

Венька хмыкнул, сполз со стула и каким-то хитрым образом прокрутил ладонями чёрное зеркало. Затем он резко убрал руки, а Обсидиан завис в воздухе, вращаясь с нарастающим ускорением, пока не стал напоминать то ли шар, то ли цилиндр. Я только положила на пол под ним свою сумку, на случай, если артефакт остановит своё вращение и упадёт, когда грани зеркала вспыхнули и прямо передо мной оказалась трёхмерная полупрозрачная модель района.

— Та-ак... Мы вот здесь, — удовлетворённо сказал Венька, ткнув когтем в маленькую мерцавшую точку на шестом этаже одного из домов, — Сейчас всё будет.

Он сделал какое-то хитрое движение рукой, как будто сворачивал пространство вокруг в единый упругий шар, и поместил этот шар в трёхмерную модель. Искра, показывавшая наше местонахождение, ярко полыхнула.

Затем Венька бесцеремонно остановил вращение Обсидиана (модель района тут же исчезла) и убрал его в мою сумку. Всё это заняло не более двух минут.

— Слушай, а ты молодец... — нехотя признала я, наблюдая за его движениями. — А теперь потрудись свалить, пожалуйста. Сейчас сюда придёт Лишённая.

Венька только отмахнулся и подошёл к столу.

— О, что это? Печеньки? Зашибись, надо будет тоже купить, а то дома жрать нечего. Интересно, сколько им лет?

Где-то на кухне зазвенела чайная ложка, которой размешивали сахар в чашке.

— Сейчас, Феста, иду!

Я зашипела на непослушного слугу:

— А ну брысь отсюда! А то будет тебе печенье с плесенью и вобла с яблоками!

Мелкий упрямец хотел было качать права, но я вскочила со стула и схватила его за воротник рубашки.

— Проваливай, или...

— Феста! Открой дверь, пожалуйста, я с подносом! — совсем рядом крикнула Катя.

Я заметалась по комнате в поисках, куда бы спрятать непослушного чёрта. Моё взгляд упал на приоткрытое окно, на котором, по счастью, не было сетки.

— А? Извини, я занята! — заорала я и бросилась к окну, таща Веньку за собой. Краем глаза я видела, как задёргалась ручка двери, как будто кто-то пытался её открыть без помощи рук. Недолго думая, я открыла окно ещё шире и попросту вышвырнула Веньку из него. За слугу я не беспокоилась: надо будет — телепортирует ещё в воздухе. Будет знать теперь, как меня бесить.

Ручка наконец щёлкнула, и дверь открылась. В комнату протиснулась Катя с подносом в руках.

— Чем это ты занята? — поинтересовалась она, ставя поднос на стол. Затем она заметила открытое окно и её брови взметнулись вверх.

— Ты мои вещи выбрасываешь, что ли? — то ли в шутку, то ли всерьёз спросила Катя.

— С ума сошла? Зачем мне. О, чай с мятой, обожаю! — я схватила с подноса ближайшую чашку и отпила из неё, стремясь уйти от неудобного вопроса.

Девушка села рядом и дотронулась до своей чашки.

— Чай же совсем горячий, как ты его пьёшь? — удивилась Катя. Я спохватилась, что вода и правда едва ли не кипит. Мне-то, как демону, к тому же выросшему в Огненной башне, было всё равно, а вот Кате это могло показаться подозрительным.

— Да нормальный чай. Может, ты разбавила и забыла?

Пока Катя с недоумением смотрела на меня, я схватила пульт, лежавший на столе, и включила телевизор. Не люблю тишину, особенно такую неловкую тишину.

С экрана на меня тут же уставилась гладкая и толстая физиономия какого-то мужика в костюме. Важно надувая щёки и тоскливо глядя своими глазами-щелями куда-то выше камеры, он бормотал, тщательно разделяя слова:

— За текущий квартал в нашем городе было построено... Привлечены инвесторы... Крупнейшее спортивное событие, смею сказать, не только в истории нашего города, но и в истории всего нашего региона...

— Кто это? — спросила я.

— Мэр. Скоро выборы, вот он и отчитывается перед народом, стремясь остаться на второй срок.

Особого уважения в голосе подопечной не было. Я усмехнулась — как человеку, выросшему в Даймонесе, тема недовольства властью мне была довольно-таки близка.

Пока толстощёкий мэр продолжал заниматься самым увлекательным в мире делом — расхваливал себя и свои заслуги, я пила чай, а Катя вертела в руке какую-то конфету в блестящей фиолетовой обёртке, то разворачивая её, то снова заворачивая, как будто думала, есть или не есть.

— Катька, а ты не хочешь сходить в клуб?

Как и многие другие мысли, эта пришла мне в голову совершенно спонтанно. Ответом мне стал удивлённый взгляд.

— Зачем?

— Ну как \"зачем\"? У тебя, можно сказать, молодость мимо проходит. Ты же, кроме своих одноклассников, никого не видишь! Да и среди тех у тебя друзей немного. Проведёшь жизнь среди скелетов и пробирок?

\"Она в чём-то права, конечно...\" — услышала я отчётливую Катину мысль, — \"Но ни в какой клуб я не пойду. Ещё чего! Меня вполне устраивает моя жизнь, без неприятностей и ненужных знакомств.\"

— Да ладно тебе, давай сходим. Я тебя в обиду не дам, — лениво пообещала я, — А в какой именно, придумаем. Район у вас большой, клубов полно.

— А ты в них была раньше?

— А как же, — не моргнув глазом, соврала я. Лицо Кати было непроницаемым, но я ощущала, что она колеблется.

— Мне нет восемнадцати, — нашлась она. Я поморщилась.

— Ерунда. Я сделаю так, что тебя пропустят. Только скажи, пойдёшь со мной или нет?

— У меня как бы есть родители и брат, ты думаешь, меня отпустят?

— Так, а ну хватит придумывать отговорки! Лёхе твоему не будет никакого дела, а родителей я тоже беру на себя. Отпустят, не парься. Или не ты не хочешь настоящей жизни? Не хочешь раз в жизни потанцевать, почувствовать себя красивой, яркой, живой? Сколько тебе, семнадцать? И ты все эти годы была \"ха-арошей девочкой\"? Тебе пора расслабиться, Катька!

Я знала, о чём говорила. Внешне Катя казалась холодной и безэмоциональной, но я-то видела, что в своих мечтах она всегда пыталась стать другой. То, что она про себя называла \"тёмной стороной души\", было её единственным больным местом, и манипулировать этим не составляло труда.

Теперь-то я отлично понимала Корнела. Нет ничего увлекательнее, чем играть с людьми, которых видишь насквозь.

— Нет, наверное, я не пойду, — Катя отвела взгляд и взяла свою чашку. Да она просто боится себя!

— А ну перестань! Пойдёшь! Пойдёшь, и тебе понравится! — заупрямилась я, хотя вообще очень смутно представляла себе клубы, — Я прошу тебя просто пойти со мной, вот и всё! Ты подруга мне или нет?

\"Ну, это спорный вопрос...\" — сказал мне Катин насмешливый взгляд. Я отпила чаю, постаравшись успокоиться. Мои нервы были опасно напряжены. И, как оказалось, беспокоилась я об этом не зря.

— Варя! Феста! У тебя чай кипит!!! — Катерина аж вскочила со стула. Я посмотрела на чашку в своей руке: вода и вправду закипела.

— Ой-ой-ой! Ф-ф-ф... — разыграла я небольшой спектакль, поспешив поставить чашку на стол. Чай тут же остыл и вернулся в своё предыдущее некипящее состояние.

— Я просто подлила горячей...

— Когда? Я не видела.

Пока меня спасало только то, что Кате, как человеку здравомыслящему, и в голову не могла придти всякая мистика. А ещё кто-то постучался в дверь, весьма кстати.

— Катя, можно тебя на минутку? — это был Лёша собственной персоной. Когда Катя вышла из комнаты, я парой глотков допила чай и подумала, что можно идти домой. Даже нужно. Цель свою я выполнила, координаты сохранила. Рабочий день окончен. Теперь я могу позволить себе немного свободного времени.

Катя со мной столкнулась уже в прихожей, где я зашнуровывала ботинки.

— Уже уходишь? — со смесью удивления и облегчения спросила она. Я кивнула.

— Мне позвонили, надо идти. Вечерком ещё созвонимся.

— Ну ладно, — пожала та плечами. — Я как раз собиралась к практической работе по химии готовиться.

— Мой тебе совет: лучше отдохни. В этих практических химиях нет ничего интересного, говорю тебе как человек с большим опытом.

По глазам вижу: отдыхать не хочет. А придётся. Я мысленно соединила своё сознание с её и послала пару мысленных импульсов. Катерина тут же поморщилась и прикоснулась ладонью ко лбу.

— Что, голова болит? — посочувствовала я.

— Да, видно, день тяжёлый... Ладно, может, вздремну на полчасика.

— Угу. И не думай, что я забыла про клуб. Мы договорились, помни!

— Мы? Мы не договорились.

— Зато я договорилась. Адьёс, Катька.

Перед тем, как выйти из квартиры, я не удержалась, подошла к закрытой Лёшиной двери и крикнула:

— Лучше сохранись, потому что у этого мутанта непробиваемый щит!

Удивлённый и вместе с тем яростный возглас раздался за дверью. Убили-таки Алексея. Ну а что, раз защиты никакой.

— Пока, овощ! К стулу не приклейся!

Пока Катя с открытым от удивления ртом осмысливала происходящее, я помахала ей рукой, подхватила свою сумку и вышла из квартиры. Спускаясь вниз, я услышала, как позади неохотно захлопнулась металлическая дверь.

* * *

Домой я отправилась через парк.

Засунув руки в карманы, я привычно разглядывала прохожих. Размеренный шаг и прохладный осенний ветер настраивали на философские размышления.

Я жила во Внешнем мире уже неделю, да и кольцо-Воспоминание неплохо помогало, однако я никак не переставала удивляться — удивляться причудливой и такой разнообразной архитектуре, хитрым техническим устройствам, местной природе, одежде, внешности и манерам поведения Лишённых... Каждый раз, проходя по улице и лавируя между прохожими с непроницаемыми лицами, я, словно девчонка, крутила головой и читала свою новою жизнь, как читают странную, но интересную книгу.

Особенно меня заинтересовали дети. В Даймонесе мы практически не видели детей младше шестидесяти лет, поскольку в Триаде их не было, а за пределами Восточного района, где демоны жили семьями, мы бывали редко. Маленькие демоны заметно отличаются от детей Лишённых — их лица лишены свойственной детям-Лишённым пухлости, ротик часто кривится, глаза практически всегда прикрыты, будто они спят. Радужки крохотных демонов всегда чёрные, лишь с возрастом они могут поменять цвет на карий, зелёный или льдисто-голубой.

Младенцы-Лишённые, проезжавшие мимо меня в колясках, крепко державшиеся своими пухлыми лапками за погремушки, были совсем другими. Их огромные светлые глаза широко раскрыты и с каким-то серьёзно-удивлённым видом черпают окружающее пространство. Взгляд зачастую рассеян, расфокусирован и как будто туманен, но вместе с тем кажется, что эти малыши знают, что хотят увидеть. Нет ещё той наивной бойкости, которая появляется, когда ребёнок начинает ходить. Они ещё не говорят как люди и не мыслят как люди, но кто знает? Никто не помнит себя младше определённого возраста. Эдакое своеобразное Стирание. Эти малыши, как и я, появились во Внешнем мире совсем недавно и не успели ещё забыть тот мир, откуда пришли...

Откуда они пришли? Откуда приходят все души? Я не знаю, и, наверное, никто из демонов не знает. У нас всё проще — источник наших сущностей в Нижнем мире, там наше начало и там же нас ждёт конец. А Лишённые... мы называем то место, откуда приходят их души, Сердцем Мира, но ровным счётом ничего о нём не знаем.

А вот малыши-Лишённые знают, пусть и забудут совсем скоро. Пока в их больших глазах ещё было это большое и важное знание, а я ловила себя на том, что немного завидовала им. У меня же со всех сторон только одно — Тьма... Неужели я и вправду завидую Лишённым? Неужели в чём-то они сильнее нас? Недаром ангелы называют их по-другому — Наделёнными...

Это скорее в духе Катьки — презирать людей и одновременно завидовать им. Да и вообще, для демона у меня какие-то странные размышления.

* * *

Всю серьёзность с меня как ветром сдуло, когда прямо перед собой я увидела уже знакомое мне толстощёкое лицо многонеуважаемого мэра. Он \"ослепительно\" улыбался с огромного рекламного стенда и призывал голосовать исключительно за себя, любимого. \"Самохвалов Вадим — кандидат номер один!\" — бодро гласила надпись.

Слева от столба, на котором и висел стенд, прямо на травке расположилось нечто вроде палаточного лагеря. Между палатками стоял стол со стопками листовок, за которым хлопотали две девушки с одинаковыми бело-зелёными повязками. К слову, всё на поляне было бело-зелёного цвета: ленты, свисавшие с веток деревьев и кустов, сами палатки, плакаты и даже рупор, с которым по полянке бегал лохматый низкорослый юноша. Из рупора доносилось:

— Голосуйте за нашего кандидата номер один! Вадим Александрович Самохвалов — гарантия процветания! Наш девиз — завтра будет лучше, чем сегодня!

— А сегодня кто делом заниматься будет? — фыркнула я. Уж больно скользким и двусмысленным показался мне этот слоган.

Юноша бросил на меня беглый взгляд, но от своей работы отвлекаться не стал и продолжил кричать всякую чушь в рупор. Разглядывая плакат, я услышала, как какая-то пожилая женщина громко ругалась с девушками около стола. Те вежливо парировали, но терпение у них было на исходе.

— Кандидат! Объясните мне, как его найти, дайте только телефон, адрес, и мы покажем ему народную любовь! Похвалим за процветание!

— Уважаемая, не всё, что происходит в городе, в компетенции Вадима Александровича...

— По телевизору-то что-то другое говорят! Он лично обещал это... заняться вопросом расселения, ещё в прошлом квартале! Вам что, запись интервью показать? — не унималась женщина.

— Ну так всё делается, дома сносят...

— Вот именно! Сносят! А новые, новые где?! Нам с детьми что, в подвале жить? Бомжами нас сделать хотите? А туда же: улучшенная планировка, парковка, детский сад, метраж, хухры-мухры всякие! Выборы скоро — пускай делает, как обещал, а то в обещаниях нам жить тесновато! Писала, пишу и буду писать, раз слов не понимаете! Слышать не хочет — в Москву пожалуюсь!

Несчастные девушки переглянулись с отчаянием в глазах. Дело переговоров не двигалось с мёртвой точки. Вспомнив вечные даймонесские \"жилищные\" восстания в бедных кварталах, я невольно посочувствовала этой женщине. Ещё раз посмотрев на плакат, я запомнила дату выборов: двадцать второе сентября. У меня в голове появился некий смутный замысел... Правда, совсем пустяковый, но надо же как-то развлекаться в этом скучном мирке?

А пока что я хотела обойти политический балаганчик и пойти дальше, но кто-то, стоявший прямо за палаткой, окликнул меня:

— Варя! Варвара!

Я увидела светловолосую голову, коричневую громоздкую сумку и поняла, что это был Ванька Демьяненко. Мой новый одноклассник.

Во многом он отличался от своих ровесников. То без причины весёлый, то неожиданно задумчивый. Его ярко-голубые глаза и золотые волосы делали его похожим на ангела. Я в жизни не видела ни одного ангела, но, увидев Ваньку в первый раз, забеспокоилась и осторожно коснулась его сознания — не агент ли Света? Нет, всего лишь Лишённый. Хронический и неисправимый.

Наивное, мечтательное создание, любившее и умевшее рисовать. Рисование было единственной вещью, в которой его тонкая душа могла \"выразить себя\". И не только себя... Как-то, подойдя к Ваниной парте, я заглянула ему за плечо и увидела рисунок, практически законченный портрет. Очень узнаваемо и натуралистично, хотя и не без идеализации. Чёрные локоны, острые скулы, широко раскрытые карие глаза... карие? Они были красными!

— Эй! — я заволновалась. Вдруг он что-то заподозрил? Хотя его сознание и было сознанием обычного человека, кто их знает, как эти ангелы умеют маскироваться... — Почему у меня радужки красные?

Парень вздрогнул, дёрнул рукой и нечаянно перечеркнул карандашом половину листа. Оборачиваться не стал — напротив, отвернулся и пробормотал:

— Я не думал, что ты увидишь...

— Ну так почему? И не ври, что нет коричневого карандаша. Вон он лежит, я вижу.

— Дело не в этом. Мне так захотелось, и всё. Может, это странно... но тебе бы подошли глаза такого цвета.

— За кого ты меня принимаешь? — с намёком спросила я.

— А ты?

Иван обернулся, так, что его глаза оказались прямо напротив моих. Я не выдержала его взгляда и выпрямилась.

— Да рисуй хоть фиолетовые, мне-то что, — нарочито небрежно ответила я и ушла.

Он меня настораживал, этот парень, а его пристальное внимание раздражало. Да и станешь тут раздражительной, когда ты — демон на задании, а всякие тут задают странные вопросы и рисуют твой портрет с красными глазами...

Я вообще удивилась, что Ваня решился меня окликнуть. Обычно он постоянно наблюдал за мной, но никогда не заговаривал первым.

— Привет, Феста. Ты от Кати идёшь? — тем временем спросил парень.

Я машинально кивнула и только потом поняла, что Иван-то назвал меня моим истинным именем, которого, кроме Кати, никто не знал...

Мои руки сами собой согнулись в локтях, а пальцы сжались, приготовившись к мгновенной огненной атаке. Ванька отступил на шаг и тоже поднял руки, словно защищаясь.

— Что с тобой? Я не хотел ничего плохого! Просто я услышал, как тебя называла Катя...

— Всё равно. Не называй меня так. Ей можно, тебе — нет, — постепенно успокаиваясь, я опустила ладони.

— Хорошо, Варь, — печально сказал Иван, поправляя на плече сумку. Я подумала, что он похож не только на ангела, но больше — на эльфа, вымышленное внешнемировцами волшебное существо. Разве что Ваня был невысок и уши у него были самыми обычными, круглыми.

— Я только что из художественной студии. Хочешь, я тебя провожу?

— Нет, — уже привычно отрезала я и, решив больше не терять время, прошла мимо. Мне было уже ясно, что Ванька и сам не знал, зачем окликнул меня.

— А знаешь что, Феста? На месте Кати я был бы осторожен! — донеслось мне вслед.

Я быстро обернулась, но Ваньки уже не было. Странный Лишённый. Впрочем, богатая фантазия иногда интуитивно открывает такие знания, которых разуму не получить никакой логикой. Может, оно и правильно. Иногда я сама была такой же.

* * *

— Госпожа Феста, что вы задумали? — удивился слуга, наблюдая за тем, как я металась по комнате, то заглядывая в окно, за которым была глубокая ночь, то сверяя свои наручные часы с настенными.

Я оглянулась и поняла: придётся рассказать. А то не отвяжется.

— Видишь ли, недоразвитый раб мой, мне не повлиять на выбор Кати, действуя лишь внешнемировскими методами, притворяясь её подругой, наставляя на путь ложный и всё такое. Без магии не обойтись. А как проще всего повлиять на человеческое сознание? Когда человек спит! Я проникну к ней в дом, а затем — и в её мысли. Не люблю телепатию, Темнейший бы её побрал, но делать нечего...

Венька нахмурился. Его хвост беспокойно заколотил по воздуху, задевая мебель.

— Это как? Через зеркало, что ль? Используя координаты, которые я засёк, и так далее?

— Именно так.

— Да вы ж не умеете!

Допустим, но напоминать-то мне об этом зачем?

— Справлюсь. Не труднее, чем комендантскую подпись подделывать.

— А у вас и такое было? — хохотнул чёрт, — Весёленькая биография примерной ученицы!

— Хватит болтать, — оборвала я его, — Лучше опять раскрути Обсидиан, чтобы проекция района появилась.

Продолжая хихикать, Венька достал Обсидиан, раскрутил его в воздухе, и передо мной появилась уже знакомая объёмная карта, на которой сияли две точки — одна, красная, показывала моё нынешнее местонахождение, другая, синяя — \"сохранённые\" координаты Катиной квартиры.

Я застегнула на руке часы, взмахом руки приблизила всё ещё вращавшийся Обсидиан и подошла к зеркалу. Из прозрачной глубины на меня напряжённо смотрели карие — нет, теперь уже красные — глаза.

— Пора! Пожелай мне удачи! — произнесла я.

— Счастливо провалиться, госпожа Феста! — послушно пожелал добрый Веня.

Я дотронулась до синей искры и почувствовала её пульсировавшее тепло. Быстро ухватив искру пальцами, я поместила её прямо в зеркальную гладь, которая тут же заволновалась и зарябила. Пара мгновений — и вот уже передо мной не отражение старых обоев и хозяйкиной мебели, а стена со стеклянными полками и кровать, на которой спала Катя, накрывшись одеялом с головой и отвернувшись к стене.

Только я подняла ногу, чтобы шагнуть в ту, другую комнату, когда Венька неожиданно подал голос:

— Постойте! Вы как собираетесь возвращаться? Зеркальный проход действует считанные секунды. Через улицу, конечно, тоже вариант, но сомневаюсь, что вы в темноте не перепутаете улицу Ватутина с Васильевским сквером.

— Ой, точно... А как тогда?

— Демон... Тоже мне, любой чертёнок и то бы догадался. Вы сохраняли координаты квартиры Лишённой? Вот и координаты своей квартиры сохраните.

С неохотой, но всё же мне пришлось признать его правоту. Как я сама не сообразила? Я повторила увиденный мной ранее Венькин жест, как бы сворачивавший пространство (не без применения магии, разумеется) и поместила кусок пространства в проекцию. Красная точка ярко сверкнула.

Убедившись, что ничего не забыла, я сделала глубокий вдох и шагнула в зеркало...

... В Катиной комнате было сумрачно, но не темно — фонарь, светивший прямо за окном, озарял стены и потолок жёлтыми огнями. Медленно и тихо, задержав дыхание, я кралась по мягкому ковру, в котором утопали ноги, к кровати моей подопечной. Русые волосы Катьки, волнистые из-за неизменно заплетаемой косы, причудливо рассыпались по подушке, лезли Кате в глаза и даже в приоткрытый рот, мешая дышать. Но Катя спала так крепко, что даже не замечала этого.

Я села на пол рядом с низкой кроватью и, в упор уставившись на Катю, осторожно коснулась её сознания. Хранимая тут же вздрогнула во сне и что-то пробормотала. Где-то на улице, сверкнув фарами, пронёсся автомобиль.

Я пугливо замерла. Надо действовать осторожнее. Спящий разум — очень хрупкая вещь. Одно неловкое действие, и она проснётся.

— Тшш... тихо...

А вот и образы её сновидений — какие-то огромные часы в большом зале, кипы тетрадей (куда же без них, родимых), и симпатичный светловолосый юноша. Мне потребовалась немалая доля воображения, чтобы узнать в герое Катиных снов хорошенько идеализированного Ивана Демьяненко.

Роясь в Катиной памяти, я узнала, что совсем скоро у той районная олимпиада по биологии. Покопавшись хорошенько, я выудила все образы и воспоминания, связанные с бесконечными олимпиадами, в которых Катя принимала участие. Что ж, с этим можно работать.

Она, Катя, сидит в тесном квадратном кабинете. Ученики везде — слева, справа. Вечный принцип \"по одному за парту\" грубо нарушен: участники сидят по трое, даже местами по четверо. Рядом с ней, Катей, сидит кто-то худой и костлявый, но кто — она не видит, так как не может повернуть голову. Она поглощена задачей.

Много, много буковок \"Х\". Это хромосомы? Обозначение? Переменная? Буквы прыгают по странице и щёлкают своими половинками, как ножницы.

\"Дайте, дайте же мне решить! Перестаньте!\" — слышу я тревожную мысль Кати и, еле заметно улыбаюсь, продолжаю натиск...

Буквы исчезают. На их месте тут же появляются молодые ростки. Катя узнаёт их — обычные бархатцы, подобные тем, что она сажает каждый год перед школой. Они возвышаются над тетрадным листом, всё шире раскрывая свои бархатные оранжевые лепестки, пока не открывается сердцевина. Открывается в прямом смысле. \"Пить! Пить! Пить!\" — пищат маленькие щёлки цветов. Катя пугается и отшвыривает тетрадь. Тетрадь послушно падает на пол, но бархатцы никуда не деваются. Теперь они растут прямо из стола, хлопая лепестками, словно ресницами, и всё громче пища: \"Пить! Пить! Пи-и-ить!!!\"

\"Нет, нет... перестаньте... — бормочет Катя во сне. Извини, но это ещё не всё...

Хромосомы возвращаются. Она знает, что ей надо собрать из них набор человеческих хромосом, а иначе ей никогда отсюда не выбраться. Становится душно и тесно. Противно щёлкая, пищат бархатцы. Хромосомы прыгают в воздухе, похожие на чёрных, геометрически неправильных стрекоз. Одни — больше. Другие — меньше.

\"Даун! Даун! Даун!\" — теперь пищат цветы, она становятся всё выше, они растут, их цветы уже размером с голову Кати. Лепестки раскачиваются, как под порывами ветра, хотя уже так душно, что трудно дышать. В ротовых расщелинах шевелятся гадкие, покрытые струпьями язычки...

\"Не-е-е-т,\" — стонет Катя и рывком переворачивается на другой бок.

Пытаясь спастись от плотоядных растений, Катя нечаянно толкает локтем своего соседа. Он поворачивается к ней, обнажая пыльную и давным-давно сгнившую черепную коробку...

— А-а-а-а-а!!!

Я едва успела разорвать контакт и спрятаться за спинкой кровати. Катерина вскочила, как ужаленная, и нервно, шумно задышала, пытаясь прийти в себя. Она повернулась к окну, так, что жёлтый свет фонаря упал ей на лицо. Это привело её в себя. Дыхание выровнялось. На несколько мгновений прижав ладони к лицу, Катя снова упала головой на подушку. Всё правильно: как известно, после приснившегося кошмара сразу нужно снова заснуть. Ну, не совсем сразу, чтобы не вернуться в не успевший рассеяться кошмар, но и не медлить, пока воображение и страх окончательно не лишили сна.

Скорчившись в неудобной позе за кроватью, я ждала, пока Катя снова заснёт. Услышав её крик, я испытала даже нечто вроде угрызений совести и решила пока ограничиться одной попыткой. Прости, подруга, но задание есть задание. Я — демон, и не обещала, что всё будет гладко и безболезненно.

Наконец Катя снова заснула, и я смогла выпрямиться. В общем-то, вот и всё, можно уходить. Дело сделано. Теперь мысли о хромосомах, бархатцах и скелетах станут вызывать у моей подопечной нервную дрожь. Но мне захотелось ещё немного развлечься...

Комната Лёшки была совсем не похожа на комнату его сестры. Ни намёка на порядок, повсюду валялась одежда, какие-то тетради, коробочки из-под дисков. Вяленький ночник бросал на потолок танцующие тени. Несчастный компьютер, видимо, не выключался даже ночью — по экрану монитора ползла заставка спящего режима. Хозяин комнаты тоже находился в спящем режиме. Он лежал на диване совершенно одетый, свесив одну руку на пол, и негромко сопел носом.

Алексею не снилось ничего особенного — так, какие-то размытые изображения деревьев, ярлыки приложений, полосатые кроссовки. Совершенно типичная солянка воспалённого компьютером разума. Мне же захотелось немного разнообразить скучные Лёшины сновидения.

Он сидит на поле, среди подсолнухов. Высокие такие, похожие на перевёрнутые блины с чёрной икрой. Слева, справа, прямо — только поле. А вот позади пропасть, коварная такая, замаскировавшаяся лопухами. Туда лучше не соваться.

Лёша начал волноваться. Эта девчонка ему не нравилась, она его до ужаса раздражала, а теперь и вгоняла в краску, и... Отступать некуда, позади пропасть. Девица, продолжая мудрить что-то со своей одеждой, медленно, словно ненароком, приближается к нему.

— Отойди! — отчётливо произнёс Лёша. Я не выдержала, хихикнула и едва не потеряла контроль над его разумом. Но тут же его вернула.

За спиной Марины послышался шорох, подсолнухи раздвинулись, и на поляну вышли ещё несколько девушек — худые и полные, веснушчатые и бледные. Все в одинаковых хламидах.

Повсюду ярко-оранжевые лепестки. Медленно, как в невесомости, мимо пролетают цветные шарфы и платки. Откуда-то сверху доносится женский визг... А лепестки и тряпки вспыхивают огнём, пропасть озаряет красное зарево, и жара, жара, страшная жара...

Когда Лёша вздрогнул и проснулся, едва не упав при этом с дивана, я была уже за шкафом. Зажимала себе ладонью рот и пыталась сдержать тем самым рвущийся наружу хохот.

— Жарко... — простонал Лёша и снова лёг на диван, мгновенно вырубившись. Я выскользнула из его комнаты и направилась к зеркалу. Хватит развлекаться, пора домой!

А всё-таки кое-кто ещё долго не захочет смотреть на подсолнухи.