Демон-хранитель (гет)

В двадцатые годы прошлого столетия один знаменитый российский писатель отметил интересную вещь: люди, в общем-то, не меняются; они подвергаются всё тем же слабостям, те же пороки висят на них тяжёлыми камнями, те же простые добродетели знакомы их сердцам.

\"Вот только квартирный вопрос испортил их\".

Такой короткий, совсем обыкновенный и даже обыденный приговор был вынесен роду человеческому в полном соответствии с временем и местом, где тёмные силы глазами создавшего их писателя ревизовали мир людей.

С тех пор прошёл почти целый век. Изменилось ли что-то? Разумеется. Новое время распахнуло дверь новым грехам, плотно облепившим людей и пригнувшим их к земле. Бросаясь из стороны в сторону, пытаясь в нарочитой эпатажности обрести свободу от опостылевшей серости, люди, как капризные дети, хватались то за одну яркую игрушку, то за другую. Вот только эти игрушки не выдерживали чудовищного давления и рассыпались прямо у них в руках; тогда человечество расставалось с ними безо всякого сожаления и искало забвения в новых пороках, не забывая, впрочем, и старых.

Что может быть надёжней старого доброго квартирного вопроса? Особенно в крупных городах, где войны за недвижимость приобретают масштабы войны за выживание. Там некоторые люди ходят по улицам, не отрывая глаз от асфальта, производят в уме сложные финансовые подсчёты и наконец скрываются за широкой банковской дверью с одной обречённой мыслью: \"Ипотека\".

Но есть и такие, кто не может найти средств даже на то, чтобы войти в эту дверь. Такие люди ходят совсем хмуро, с неясной завистью скользя взглядом по новеньким многоэтажкам в центре мегаполиса. Квартирный вопрос висит над ними почти материально, качаясь большим вопросительным знаком, кирпичным или шлакоблочным, жёлтым, серым или цветным — в зависимости от вида \"жилищного недуга\". И как раз такой вопрос висел над сёстрами Коромысловыми, каждое утро и каждый вечер стукая их по голове очередным напоминанием о том, что так дальше жить нельзя.

* * *

\"Так дальше жить нельзя,\" — сказала Людмила Степановна, взглянув однажды утром в зеркало. Неизвестно, что она увидела там вместо своего худого морщинистого лица и что навело её на такие размышления, однако факт оставался фактом. Дальше так жить действительно было нельзя — проблема в том, что жить по-другому пока не представлялось возможным.

Сёстры Коромысловы проживали в маленькой однушке в центре одного из окраинных районов города. Тот город был довольно-таки большим, хотя и не дотягивал до громкого звания мегаполиса, и цены на жильё в нём кусались не намного меньше, чем в столице. Пытаясь найти хоть какой-то выход, Людмила Степановна проводила целые часы за бесполезными расчётами, скупала все газеты с объявлениями, а ежедневно заходить на сайты по купле-продаже недвижимости и вовсе вошло у неё в привычку.

Людмиле Степановне Коромысловой было пятьдесят шесть лет. Людмила Степановна была старшей из трёх сестёр, самой практичной и наиболее приспособленной к городской жизни. Её природная энергичность и практический склад ума позволяли хоть как-то сводить концы с концами и время от времени заглядывать в будущее, однако был у неё один очень большой недостаток — чрезмерная расчётливость. Сталкиваясь с проблемой, Людмила Степановна пыталась не просто решить её, а непременно найти самый рациональный, самый правильный и наименее затратный способ решения. Пару месяцев назад, когда на кухне прорвало трубу, Людмила Степановна наотрез отказалась вызывать сантехника по номеру, написанному на жёлтой бумажке у домашнего телефона (ведь не может же она доверить такое ответственное дело кому попало! А вдруг придёт очередной краснорожий пьяница и только доломает ей всю сантехнику?), а залезла в Интернет и принялась скрупулёзно просматривать досье частных \"специалистов\", читая все отзывы, сверяя цены и едва ли не изучая биографию. Длилось это до тех пор, пока горестный вопль средней сестры и струйка воды, с жизнерадостным журчанием подтекавшая под дверь, не сообщили о том, что торопиться было уже поздно.

В молодости Людмила Степановна сменила очень много мест работы, всякий раз без особого труда меняя образ жизни. Она умела неплохо приспосабливаться к постоянно менявшимся условиям, благо ни мужа, ни детей у неё не было и ничто не связывало её, не мешало странствовать по городу в поисках лучшей жизни. Но по мере того, как пенсия становилась всё ближе, профессиональная гибкость Людмилы Степановны начала изменять ей. Уволившись из очередной фирмы по причине разногласий с новым начальником, она искала новую работу в течение целых трёх месяцев, чего не было никогда раньше, — когда-то казавшаяся востребованной и редкой, её специальность перестала быть таковой. Рынок труда заполнили более молодые и образованные специалисты, и брать на работу пятидесятилетнюю женщину, пусть даже одинокую, энергичную и с отличным здоровьем, никто не хотел. Наконец Людмиле Степановне удалось устроиться снова, за меньшую зарплату и в менее надёжную организацию, но она уже не жаловалась. На большую пенсию ей рассчитывать не приходилось, а Людмила Степановна слишком привыкла к обеспеченной жизни, пусть даже и в однокомнатной квартире, чтобы рисковать своей, как она чувствовала, последней работой. В самом деле, у неё было всё, что требовалось. Каждый год она ездила отдыхать, тратила деньги расчетливо, но не скупясь. Проблема собственного жилья волновала её мало. Её полностью утраивало жить в уютной однушке, и она просто не видела необходимости откладывать деньги или брать ипотеку в банке.

Увольнение грянуло неожиданно, как гром среди ясного неба. На смену Людмиле Степановне пришла молодая очкастая блондинка с умным взглядом, пару лет назад получившая второе высшее образование. Уволенная не питала иллюзий — ей можно было забыть о поисках приличной работы. Но всё было бы ещё ничего, в конце концов, у Людмилы Степановны оставались кое-какие довольно приличные сбережения, да и пенсия, какая-никакая, а была. Однако через неделю ей позвонила Зинаида, её младшая сестра, с которой до того у Людмилы не было практически никаких контактов, и попросту сообщила, что ей негде жить.

В противоположность старшей сестре, Зинаида не была создана для самостоятельной жизни. Не поступив в институт, Зинаида почему-то всё же не вернулась домой, в деревню, а осталась в городе. Через месяц она известила о том, что вышла замуж за обеспеченного директора магазина и больше ни в чём для счастья не нуждается. Весёлая и красивая девушка, Зинаида умела казаться обаятельной. А это, как обычно и бывает, вполне успешно заменило ей ум и высшее образование.

До поры до времени.

Уже через год после свадьбы Зинаида исчезла из дома. Разъярённый муж искал её везде, явился даже в деревню к родителям (увидев их, кстати говоря, первый раз), но и там беглянки давно не видели. В милицию заявлять не пришлось — вскоре Зинаида сама позвонила, сообщив, что \"нашла своё счастье с другим, более чутким и внимательным человеком\". И закрутилась карусель бесконечных знакомств, ссор, расставаний и снова знакомств... Время шло, и Зинаида Степановна, уже постаревшая и потерявшая былое обаяние и красоту, в конце концов сама оказалась брошенной — очередной сожитель пятидесяти двух лет женился на своей симпатичной секретарше и без церемоний выставил так и не остепенившуюся сорокапятилетнюю Зинаиду из дома вместе с вещами.

Идти той было некуда. Родители Коромысловых к тому времени уже умерли, дом в деревне был продан и вырученные от него деньги загадочным образом растворились. Устроиться на работу Зинаида при всём желании не могла, да и желания, собственно говоря, не было. Оставался один выход — искать номер старшей сестры, проживавшей и работавшей, насколько она помнила, где-то в * районе, и по-родственному просить приюта для заблудшей и уставшей от жизненной карусели сестры.

Скрепя сердце, Людмила Степановна разрешила Зинаиде поселиться в своей квартире, только по той причине, что осознавала всю безвыходность положения. Теперь уволенной предстояло содержать ещё и свою безработную сестру. Порой Людмила выходила из себя, кричала, что она не собирается таскать на шее нахлебницу, будь та ей хоть сто раз сестра, требовала от той устраиваться на любую работу, но в глубине души понимала, что изнеженная сестра не создана для того, чтобы в сорок с лишним лет внезапно начать самостоятельную жизнь.

Где двое — там и третий. Вернее, третья. Младшая Коромыслова, Татьяна, не обладая ни умом старшей сестры, ни красотой средней, имела наименьшие шансы устроиться в городе и влиться в городскую жизнь. Невзрачной, тихой, как мышь, девушке все пророчили спокойную жизнь в родительском доме, замужество скорее по расчёту, чем по любви, и небогатую, но крепкую семью. Однако все предсказания пошли прахом, когда Татьяна Коромыслова, сразу же после отъезда Зинаиды в город, также исчезла из дома. Соседи видели только, как она шла вместе с вещами к станции, сопровождаемая неизвестным молодым человеком. Случившееся было воспринято как позор семьи, даже о том, что и Зинаида вышла замуж без согласия родителей, как-то позабыли. Одно дело — Зина, известная искательница амурных приключений, и совсем другое — тихая любимица родителей Таня.

За двадцать лет Татьяна звонила семье всего несколько раз, девять раз родителям и два раза Людмиле — между ней и семьёй словно встала непроницаемая стена. Татьяна Степановна действительно вышла замуж, жила вместе с мужем в городе и работала воспитателем в детском саду. Своих детей у неё долго не было, и она уже практически потеряла надежду стать матерью, когда в тридцать восемь лет, неожиданно для неё самой, у них с мужем родился долгожданный сын Михаил. По мере того, как ребёнок рос, стало очевидно, что до того крепкая семья трещит по швам. Муж Татьяны Степановны связался, по её словам, с \"тёмными людьми\", перестал ночевать дома, возвращался порой очень поздно и пьяный. Тихая и кроткая, Татьяна всегда выносила выходки своего мужа, но когда начались побои, она всё же не выдержала. Забрала сына, свои немногочисленные вещи и отправилась на вокзал. А через несколько дней через знакомых Татьяна Степановна нашла новый номер старшей сестры Людмилы и со слезами в голосе обратилась к ней за помощью.

Вот так и получилось, что в однушке с крохотной кухней теперь проживало аж четыре человека — три сестры Коромысловы и мальчик Мишаня, которому было к тому времени уже шесть лет. Всё смешалось в доме Коромысловых. Несчастная Людмила Степановна была вынуждена выстраивать бюджет, исходя лишь из своей пенсии, сбережений и маленькой зарплаты Татьяны. По мере того, как Миша рос, жизнь вчетвером в одной комнате стала напоминать филиал ада. Цены на жильё росли с ужасающей скоростью, и в конце концов Людмила Степановна пришла к выводу, что нужно покупать жильё метражом побольше. В любом случае. Хотелось бы, конечно, как минимум, двушку, но мечтать не вредно. Денег не хватало даже на однокомнатную квартиру в самом плохом районе.

Родственники? Были какие-то родственники, и проживали они в этом же городе, но сёстры о них ничего не знали, кроме того, что те носили фамилию Чижевские и было у них, кажется, двое детей.

Квартирный вопрос становился всё тяжелее и тяжелее. Он висел над Людмилой Степановной как занесённый молот, грозя в любой момент обратиться в камень, упасть ей на шею и утянуть ко дну.

* * *

Устав от бесконечных расчётов, Людмила Степановна вышла прогуляться на улицу. Осень наступила как-то слишком резко — ещё листья на деревьях не пожелтели, а воздух уже промёрз и отсырел, а над городом нависли многослойные облака, серые, как грязная вата. Людмила Степановна пробормотала себе под нос что-то про метеорологов-шарлатанов и подняла воротник пальто.

Серая улица не спала. Люди шли по тротуарам, но медленно, вяло и как будто неохотно. \"В такое время завидуешь медведям — началась у них спячка, и до тех пор, пока не наступит весна, они могут спокойно спать. А мы обречены жить людьми,\" — недовольно думала Людмила Степановна, сворачивая на проспект Ленина, чтобы зайти в продуктовый магазин.

Но до продуктового магазина она так и не дошла. Привыкшая зацеплять взглядом всё, что касалось объявлений по поводу недвижимости, Людмила Степановна и в этот раз заметила альбомный лист в формате А4, небрежно обвёрнутый вокруг фонарного столба и приклеенный к нему скотчем. Яркие синие буквы, написанные округлым почерком, сообщали:

\"Срочно продам квартиру. Улица Ватутина, пятый этаж, 2-х комнатная, 45 кв.м. Цена * ,обращаться по тел. 295-**-**. \"

Увидев цену, Людмила Степановна замерла на месте. Сняла очки, вплотную приблизила лицо к столбу — может, это какая-то ошибка? Зачем-то огляделась по сторонам, водрузила очки на переносицу и снова вгляделась в синие буквы — нет, цена действительно была именно такой.

Далее Людмила Степановна действовала решительно. Достав из сумки складной ножик, который она уже давно носила на всякий случай с собой, она разрезала скотч и отодрала лист бумаги, орудуя очень аккуратно, чтобы часть бумаги не осталась на столбе. Затем она свернула лист, положила его в сумку и поспешила домой, попутно производя в уме сложные подсчёты. Пару раз она даже натыкалась на людей, не замечая их, и хриплым голосом извинялась, всякий раз мысленно возвращаясь к лежавшему в кармане сумки объявлению.

* * *

Вечером состоялся семейный совет. Людмила Степановна уверяла сестёр, что это просто дар судьбы, что нужно немедленно звонить хозяевам, и если дело обстоит так, как написано в объявлении, брать квартиру, брать немедленно, ведь по такой цене сейчас не найти и однокомнатной.

— А денег-то хватит? — скептически спросила Зинаида, украдкой рассматривая себя в зеркале.

— Займём. Я сегодня же позвоню кое-каким своим бывшим коллегам, я уверена, что соберу необходимую сумму... Дело не в этом...

— А в чём? — тихо спросила Татьяна, зашивавшая сыну рубашку.

— А... — Людмила Степановна осеклась, но затем продолжила твёрдым голосом, — Всё это очень подозрительно. Таких цен просто не бывает.

— Ах, Люда, теперь не всё ли равно? — закатила глаза Зинаида, — Жить в этом аду больше просто невозможно. Это маленькое чудовище...

— Не смей так говорить о моём сыне... — негромко предупредила Татьяна, не поднимая глаз. — Ты не приносишь в семью ни гроша, а распоряжаешься, как самая главная...

— Можно подумать, ты много приносишь, — фыркнула сестра. Людмила кашлянула, обращая на себя внимание и тем самым прекращая начинавшуюся ссору.

— Всё ясно. Мы покупаем эту квартиру... практически в любом состоянии. Я звоню хозяевам.

— Дай бог, чтобы она уже не была проданной, — вздохнула Татьяна, — Дай бог успеть...

Людмила Степановна вышла в коридор и набрала номер, указанный в объявлении.

Трубку подняла некая пожилая женщина, очень старая, с дребезжащим голосом. Она подтвердила, что квартира двухкомнатная, именно с такой площадью, даже с балконом и недавно сделанным ремонтом. Когда Людмила Степановна, скрывая волнение, спросила о цене, хозяйка подтвердила и цену. Людмила Степановна хотела спросить о причине такой низкой цены, но всё же передумала, решив про себя, что возьмёт квартиру в любом случае.

Старушка с печальным голосом сказала, что квартиру ей нужно продать как можно скорее и что объявление было написано ею ещё тем же утром. Договорились на осмотр квартиры через два дня.

На прощание хозяйка произнесла:

— Дай бог вам здоровья... Берите, берите, хорошая квартира... А с меня нет, достаточно с меня...

— Чего достаточно? — спросила внимательная Людмила Степановна.

— Всякого... забот... с квартирой... — невнятно ответила хозяйка, — Так я вас жду во вторник, в два часа...

— Конечно. Да.

С той стороны послышались гудки. Людмила Степановна положила трубку, ощущая себя в некотором смятении. С одной стороны, всё складывалось как нельзя лучше, а с другой — чего-то хозяйка недоговаривала. Как бы ни упустить чего-то важного и не остаться потом в дураках.

\"Видно будет, когда посмотрим квартиру,\" — решила она.

* * *

Во вторник, десятого сентября, около двух часов дня сёстры стояли перед железной дверью с намалёванными белой краской цифрами 26. Был с ними и Миша — мальчик отказался оставаться дома, ему до ужаса хотелось посмотреть на \"новый дом\". Тщетно мать говорила ему, что идут всего лишь смотреть и ничего ещё не решено — Миша уже с важным видом мечтал о том, где он поставит свою кровать и что стол у него будет обязательно у окна и никак иначе.

\"Три-ли-лии-ааа-ли\" — странными звуками отозвался из глубины квартиры дверной звонок.

Никто не открывал.

Людмила Степановна начала злиться. Ну что это такое — назначать такую важную встречу и уйти из дома! Она позвонила ещё раз — никто не открывал. Более того, звонок неожиданно оборвался на полутрели и замолчал.

— Может, постучать? — деловито предложила Зинаида. Людмила посмотрела на неё с досадой и несколько раз стукнула рукой в дверь. Гулкий шум разлетелся по всему подъезду, но в квартире была по-прежнему тишина. Сзади что-то зашуршало, вздрогнули и загудели металлические перила.

— Ай, ма-а-ма! Я коленкой ударился! — заревел мальчик. Татьяна бросилась к нему, на ходу доставая из сумки зелёнку и вату, а Зинаида сказала:

— Ну, только рыдающих детей для полно счастья не хватает!

— Помолчи, — оборвала её Людмила Степановна. Мелькнувшее было солнце снова зашло за тучу, и в подъезде словно потемнело. Со стен осыпалась штукатурка. Медленно качалась лампочка, висевшая на проводах, как на нитках, готовых в любой момент оборваться. Людмиле Степановне захотелось выйти из подъезда на свежий воздух и уже не возвращаться сюда, как... как в ловушку.

Что за странности! Женщина сама усмехнулась своим глупым мыслям и позвонила в дверь снова. Звонок исторг какой-то уже не звон, а стон или хрип.

Зашаркали шаги. Заскрипел отодвигаемый засов. Широкая металлическая дверь медленно открылась. На пороге стояла, видимо, сама хозяйка — совершенно седая женщина, выглядевшая старше семидесяти лет, в нелепом цветастом халате не по размеру и коричневых тапочках, надетых на шерстяные носки.

— Прох-ходите, — произнесла она, прислоняясь к косяку, чтобы дать гостям пройти, — Звините... Не слышу уж ничего...

Пропустив вперёд всех четверых, старуха только повернулась было к двери, чтобы закрыть её, когда та вдруг захлопнулась сама со страшным грохотом, от которого вздрогнули все, кроме хозяйки. Старуха только невнятно пробормотала что-то и прошла в комнату.

— Ветер сегодня гуляет, — нехотя ответила она на немой вопрос Людмилы Степановны.

Осмотревшись, Людмила Степановна поняла, что квартира, в общем-то, ничего. Окна выходили не на солнечную сторону, отчего в комнатах царил лёгкий полумрак, однако это был даже плюс — летом не будет жары. Комнаты были непроходными, коридор — не широким, но достаточно длинным. Санузел раздельный. Кафель, плитка, сантехника — всё было не то чтобы новым, но в очень хорошем состоянии. Такой же новой выглядела и кухня вместе с гарнитуром. Вот мебель в комнатах, которую хозяйка также собралась продавать, была достаточно старой, советских времён, монолитная, крепкая и основательная, из тех, что, как говорится, \"на века\".

Сёстры прошлись по всей квартире, вполголоса обсуждая недостатки и преимущества квартиры. Разговаривали в основном Людмила и Зинаида — Татьяна была занята хныкавшим сыном и лишь изредка с неясной тревогой оглядывалась по сторонам.

Приблизившись к подоконнику в большой комнате, Людмила Степановна провела по нему пальцем и поморщилась. Слой пыли был едва ли не сантиметровым.

— Мне кажется, здесь нужно сделать влажную уборку, — заметила она.

— Вчера, — дребезжащим голосом отозвалась лежавшая на кровати старуха.

— Как вчера?

— Вчерась делала. Пылищи... пылищи в последнее время... развелось...

Людмила Степановна обеспокоенно посмотрела на хозяйку. Та лежала неподвижно, сложив на груди руки и закрыв глаза. Казалось, той было всё равно, что у неё по дому ходят потенциальные покупатели. Людмиле Степановне невольно подумалось, что такими людей кладут в гроб. Она поёжилась и в очередной раз испытала желание покинуть странную квартиру.

Из соседней комнаты пришла Зинаида.

— У вас лампочка перегорела, — сообщила она. — Внезапно заискрила, страшно так, я думала, аж пожар может случиться...

— Теперь всё может случиться.

— Да что такое?! — не выдержала Людмила Степановна. — Почему вы срочно продаёте квартиру? Почему здесь так быстро пылится мебель? Почему сами захлопываются двери, почему всё ломается и рушится?

— Сны, — неопределённо сказала хозяйка, с кряхтением привстав и свесив ноги в тапочках с кровати, — Всё время сны. Гонют меня отсюда, понимаете? Гонют!

В её старческом голосе слышался явственный ужас. Она осеклась на полуслове и принялась качаться из стороны в сторону, подняв морщинистые руки.

— Заберите... Заберите эту квартиру... бога ради...

Резкий ветер распахнул незапертое окно. Окно ударилось со всего размаху о стоявший рядом шкаф. С пронзительным звоном треснуло стекло, словно покрывшись тонкой паутиной линий.

— Что здесь происходит? — как человек здравомыслящий, Людмила Степановна терпеть не могла всяких псевдомистических вещей. — Вы продадите нам квартиру? Нас всё устраивает. Мы берём её, слышите? Берём!

Последнее слово она почти прокричала, стараясь донести его до хозяйки, сидевшей с полуживым видом. \"Она хочет только избавиться от квартиры! Что ж, нам же лучше, этим легко воспользоваться... Она согласится на всё, какую цену мы бы ни назвали,\" — лихорадочно обдумывала Людмила Степановна.

Неожиданно в коридоре послышался топот. Сёстры торопливо оглянулись: в комнату буквально влетел Миша, тяжело дышавший и размахивавший руками.

— Там... там... — больше он ничего не мог сказать и только показывал куда-то в сторону прихожей. Сёстры, не говоря ни слова, ворвались в коридор и, едва не наткнувшись на дверь, замерли на месте.

— Они, — сипло произнесли из комнаты, — Девка и рогатый...

Рядом с входной дверью стояла высокая и худая девушка лет восемнадцати-девятнадцати, одетая в джинсы и кожаную куртку. Её очень густые, длинные чёрные кудри сливались с тёмной курткой, спадали на лоб и даже на глаза. У её ног громоздилась куча сумок и мешков, с которыми возилось некое непонятное и неизвестное науке существо — маленький рогатый полукарлик-полукозёл, с гладким зазубренным хвостом, красной морщинистой мордой и чёрными глазами без зрачков. В то время как существо было занято багажом, девушка с ленивым интересом разглядывала сестёр.

Только спустя пару мгновений Людмила Степановна поняла, что настораживало в облике девушки, не говоря уж о чертообразном существе. Девушка была красивой, но необычайно бледной, с миндалевидными глазами ярко-карего цвета, переходящего едва ли не в красный. На щеках и на носу темнели пятна, похожие на ожоги. Может, это всего лишь игра освещения?.. Людмила Степановна нахмурилась: самоуверенное выражение лица странной незнакомки ей не нравилось.

— Вы кто такая, девушка? Как вы сюда попали? — строгим тоном хозяйки осведомилась Людмила Степановна. Девушка удивлённо приподняла брови.

— Нет, Тэфи, ты это слышал? Мы приходим к себе домой, а нам предъявляют претензии!

Рогатый, не отрываясь от своей возни с сумками, хихикнул:

— Лишённые, госпожа. Их хлебом не корми, дай прогнать нашего брата. Вот, помню я, на Украине, пару веков назад...

— Так вы — родственница хозяйки? — перебила Коромыслова-старшая.

— Нет, — искренне удивилась девушка, — С чего вы взяли?

— Эта квартира принадлежит нам! Мы почти заключили договор!

Девушка села прямо на пол и вытянула ноги.

— Скучные вы тут все какие-то. Какой договор? Не заключали вы ничего. А хозяйка, я думаю, не против уступить мне эту норку, так ведь?

Сёстры обернулись и увидели хозяйку квартиры, опиравшуюся на стену и с суеверным ужасом смотревшую на странных гостей.

— Так ведь? — повторила черноволосая чуть тише.

— Да-а-а... — прохрипела старуха.

— Вот и славно. Комнатки маленькие, но жить можно. Тэфи, распаковывайся, — зевнула девушка, — мы остаёмся.

— То есть как это... позвольте.... — от такой наглости Людмила Степановна никак не могла найти нужные слова. Гостья встала с пола, не спеша отряхнула джинсы и повернулась лицом к сёстрам. Увидев совсем близко страшные ожоги, Людмила Степановна бессознательно отпрянула.

— Уходите, — серьёзно сказала девушка, негромко, но внятно. — Больше не пытайтесь купить эту квартиру: она не продаётся. Вчетвером в одной комнате тяжело, понимаю, но что поделаешь? И да, Зинаида Степановна, советую поспешить, вы не выключили утюг на кухне.

— Дешёвый трюк... — буркнула под нос Зинаида, но задумалась. Постойте... утюг... За пять минут до выхода она гладила себе юбку, а потом... Телефонный звонок... Вот чёрт!!!

Заметив, как сестра изменилась в лице, Людмила Степановна заподозрила неладное. С этими фокусами нужно было завязывать. Вот так и отбирают у старых и впечатлительных людей квартиры: несколько глупых иллюзий, внушение — и всё. Пиши пропало. Нет, так просто нахальная девчонка, взявшаяся неведомо откуда, квартиру не получит. Сделка уже почти состоялась, желанная цель была так близко...

— Не смейте отбирать квартиру у беззащитной женщины!

— Беззащитной? У этого божьего одуванчика лихое прошлое, знаете ли. Вы сами у неё спросите — она расскажет. Обменные махинации... контрабанда... недвижимость... Фамилия Винниковых вам о чём-нибудь говорит? Вижу, что говорит... да и так, по мелочи. Всякое веселье было, ну да не мне вам напоминать, Дарья Алексеевна, — гостья доброжелательно улыбнулась хозяйке, которая, всё так же широко раскрыв глаза, начала медленно сползать по стене и упала бы, не подхвати её Татьяна Степановна. \"Шантаж!\" — поразила догадка Людмилу Степановну.

— В общем, так. Забирайте благочестивую старушку и... дверь там, я вас не задерживаю!

— Я вызову полицию! — крикнула Людмила Степановна, теряя самообладание. Черноволосая рывком подняла правую руку. Между тонких и длинных пальцев промелькнули багровые искры, слабо засветилась обожжённая кожа. Зрачок расширился настолько, что едва не затопил каре-красную радужку.

— Правда?

— Люда... Люда... хозяйке плохо... пойдём, Люда... бросим всё это... — зашептала Татьяна.

— Утюг, Люда... — простонала Зинаида.

Людмила Степановна всё медлила. Становилось ясно, что квартиры им не видать, как своих ушей... Но с другой стороны, разве можно просто так взять и уйти?

Девушка тем временем наклонилась, чтобы поднять одну из сумок, и только тогда заметила мальчика. Гостья замерла и неизвестно отчего нахмурилась. Миша же не выказывал страха, молча стоял, прислонившись к стене, и с любопытством смотрел на девушку. Татьяна Степановна бросилась было к сыну, но девушка остановила её властным жестом — и Татьяна, неожиданно для себя, подчинилась.

— Как тебя зовут? — спросила девушка. Людмиле Степановне это показалось странным — ведь знала же незнакомка имена всех остальных членов семьи! — но она промолчала.

— Мишаня... я больше люблю, когда меня Мишей называют, — серьёзно сообщил мальчик.

— Миша? Интересно...

Незнакомка опустила глаза и, увидев ссадину на коленке мальчика, протянула руку, указательным пальцем слегка коснувшись кожи. Миша вздрогнул.

— Не бойся, Миша. Я не причиню вреда... тебе, — пробормотала девушка, особо выделив при этом последнее слово. Её пальцы осторожно прикоснулись к ранке, а затем Миша увидел, как края рассечённой кожи сходятся, багровое пятно рассасывается, а сама рана исчезает.

— Спасибо, — восторженно прошептал мальчик. — Ты волшебница?

Людмила Степановна возмущённо фыркнула, и это стало ошибкой. Девушка резко обернулась, и сёстры с ужасом увидели ярко-красные зрачки её потемневших глаз.

— Довольно! Я достаточно тратила времени на Лишённых. Забирайте мальчика и хозяйку и уходите! Я не волшебница, я демон, а это — мой дом, и если нужно доказать это, то вы станете первыми на очереди в Нижний мир!

\"Сумасшедшая, наверно,\" — подумала Людмила Степановна, подыскивая одно объяснение странной ситуации за другим. Она попятилась, видя, как со всех сторон, из всех тёмных углов коридора надвигается нечто извивающееся, тёмное и прозрачное, как петли ожившего тумана. \"И я тоже сумасшедшая... и мы все...\"

— Вон из моего дома! — рявкнула черноволосая. Тёмно-багровые тени ринулись на сестёр изо всех углов, но те успели, толкая друг друга, выскочить из квартиры через приглашающе распахнутую железную дверь. Татьяна тащила за собой сына, Зинаида помогала идти старой хозяйке, постоянно бормотавшей что-то, но не сопротивлявшейся.

Дверь захлопнулась — сама собой, никто к ней даже не прикоснулся. Последнее, что видела Людмила Степановна, были красные тени, плясавшие на стенах, злорадная ухмылка рогатого существа и горящие глаза на бледном лице.

Нечто вроде грома прокатилось по подъезду, а затем всё стихло. Людмила ухватилась за перила. Привычный мир в её глазах вдруг куда-то исчез, а на его место встал другой — словно мозаика, составленный из то вспыхивавших, то темневших цветных пятен. В голове нарастал ровный гул. Всё так же крепко ухватившись за перила, Людмила Степановна начала медленно сползать на пол. Где-то справа то ли закричала, то ли захрипела старая хозяйка.

— Скорую, срочно скорую! — крикнула темнота голосом Татьяны Степановны. Так и не успев понять, кому требовалась скорая, ей самой или старой хозяйке, Людмила Степановна потеряла сознание.

* * *

Людмилу Степановну отпустили из больницы в тот же день, а вот Дарью Алексеевну, хозяйку злополучной квартиры, госпитализировали. Нервное потрясение оказалось для старушки слишком сильным.

Кое-как раздобыв у той телефон её внучки, Людмила Степановна позвонила внучке прямо из больницы, вкратце сообщила о случившемся и попросила приехать. Уже через десять минут в приёмном покое появилась крашеная блондинка лет двадцати пяти и сразу начала требовать, чтобы её пропустили к Дарье Алексеевне. Насилу Людмила Степановна уговорила напористую женщину вначале выслушать её рассказ о произошедшем.

Выяснилось, что ни о каких странностях квартиры внучка хозяйки не знала. Не знала она и о желании бабушки срочно продать эту квартиру. Много раз Евгения (так звали молодую женщину) повторяла, что всё это — чудовищная афера, что их обманули, запугали всякими мистическими штучками, чего сама Евгения, будь она там лично, ни за что бы не допустила. Людмила Степановна только качала головой, скептически относясь к самоуверенным заявлениям.

Наконец их обеих пропустили в палату к больной. Перед этим врач строго предупредила их, чтобы они не волновали Дарью Алексеевну, давление у которой только-только пришло в норму.

Первым делом, разумеется, Евгения стала требовать у бабушки объяснений: как так вышло, что она, умная женщина, позволила себя так откровенно запугать? Почему она, в конце концов, не позвонила внучке? Почему не забрала, уходя, ни документы, ни деньги? Почему...

— Постой... Женя... — с трудом прохрипела старуха. Евгения тут же замолчала, а Людмила Степановна, до того деликатно глядевшая в окно, приблизилась к кровати.

— Я не понимаю тебя, что ты... Продала я квартиру, ты сама говорила, надо продать... давно говорила... два... двух лет... — продолжила Дарья Алексеевна. Евгения прикусила губу.

— Так это когда было! — возмутилась она, — Но так, ни с того ни с сего...

— Деньги здесь, — оборвала её старуха и коснулась дрожавшей рукой прикроватной тумбочки. Недоумённо переглянувшись с Людмилой Степановной, Евгения достала из единственного отделения маленький чёрный чемоданчик и стопку каких-то документов, втиснутых в один файл. Обе женщины подошли к окну и, сдёрнув файл, пробежали взглядом по строчкам.

— Договор купли-продажи... невозможно... — охнула Евгения.

— Постойте, имя, имя, где имя... Так-так... Местникова Варвара Андреевна... кто это?

Женщины повернулись к Дарье Алексеевне, но та лежала с закрытыми глазами и не подавала виду, что слышит их. Тогда Людмила Степановна снова заглянула в текст договора.

— Дата рождения... 18 августа 1841 года... что?!

— Вы о чём? Тысяча девятьсот девяносто пятый год... всё нормально, — пожала плечами Евгения, — Ну, не считая того, что я в первый раз вижу имя этой особы.

— Показалось, — пробормотала Людмила Степановна, — Знаете, Евгения, похоже, эта девушка и есть та самая аферистка, отобравшая квартиру.

— Так отобравшая или купившая?

Ответа у Коромысловой-старшей не было.

Евгения взяла в руки чёрный чемоданчик. Промучившись некоторое время с мудрёным замком (который, к слову, открылся лёгким нажатием кнопки сбоку), молодая женщина заглянула внутрь и, побледнев, тут же снова захлопнула чемодан. На удивлённый взгляд Коромысловой она ответила торопливым шёпотом, озираясь по сторонам:

— Там действительно деньги, наличные... Целые пачки, очень, очень много...

— Пересчитаете дома, — задумчиво ответила Людмила Степановна, — Мой номер у вас есть, как пересчитаете, сообщите мне сумму. Если она вас удовлетворит, думаю, всю эту историю можно и замять... Несмотря на то, что квартиры мы так и не получили.

— Мы и сами хотели перевезти бабушку к нам, чтобы было легче присматривать за её здоровьем, — кивнула Евгения, — Так что это не проблема.

— Но будьте очень осторожны. У вас есть пакет? Оберните чем-нибудь чемодан и положите в пакет, — зашептала Людмила Степановна, — Вы на своей машине?

— Да.

— Отлично. В таком случае я отправляюсь домой. Вам советую тоже не задерживаться.

— Хо... хорошо, — согласилась Евгения, недоумевая про себя, как так вышло, что она безоговорочно подчиняется приказам полузнакомой женщины.

— До свидания, Дарья Алексеевна, поправляйтесь, — обратилась к больной Людмила Степановна и, попрощавшись с Евгенией, ушла из больницы.

* * *

Тем же вечером Людмила Степановна зашла в единственную комнату своей родной, хоть и тесной, квартиры и произнесла, обращаясь к обеим сёстрам сразу:

— Мне звонила Евгения. Деньги пересчитаны, сумма очень крупная. Единственное что, Дарья Алексеевна так и не сказала, когда и зачем успела продать квартиру, но это уже неважно. Женщина даже довольна. Благодарила меня, правда, неизвестно, за что...

— Как хорошо, что всё обошлось, — вздохнула Татьяна, — И никаких неприятностей...

— Но я по-прежнему живу в одной комнате с твоим бесёнком! — недовольно перебила Зинаида. Сестра лишь улыбнулась.

— Ты не видела настоящих бесят.

— Да уж... — невольно поёжилась Зинаида, вспомнив девушку и \"рогатого\". Из кухни никак не выветривался запах горелой ткани — утюг она тогда действительно забыла выключить... И всякий раз, бросая взгляд на обугленную дыру в покрывале, лежавшем на корзине для грязного белья, она морщилась, как будто та девушка была виновата в её забывчивости.

Сёстры сели пить чай, всё ещё обсуждая историю с квартирой. Людмила Степановна только протянула руку, чтобы выключить закипевший чайник, когда телефон в её кармане снова зазвенел, и Коромыслова-старшая, на ходу доставая его, вышла в коридор.

Вскоре сёстры услышали её встревоженный голос, что-то спрашивающий, будто уточняющий. Затем снова тишина. Затем опять удивлённые вопросы. Все молчали, только тихо звенела ложка, которой Татьяна Степановна размешивала сахар в чашке.

Через пару минут Людмила Степановна вернулась. Её лицо выражало крайнее недоумение.

— Что случилось? — наконец спросила Татьяна, когда сестра села и отхлебнула чая из чашки.

— Деньги. Когда Евгения перевернула пачки денег, то увидела, что каждая купюра крупно подписана какими-то фамилиями и датами. Чаще всего встречалась фамилия Винниковых, правда, с разными именами. А рядом ещё мелкое примечание, с номерами... кгхм... статей Уголовного Кодекса. Евгения взяла с меня слово не сообщать об этом в полицию и вообще сказала, что уничтожит эти злополучные деньги.

— Вот это да! — вырвалось у Зинаиды.

— Мне кажется, это имеет прямое отношение к Дарье Алексеевне. Вы видели её лицо, когда та девчонка назвала фамилию Винниковых? Она шантажировала её, но я не понимаю, почему испорченные деньги...

— Надписи не выводятся?

— Нет. Это тупик.

В кухне воцарилось молчание.

— И ещё одно, — вертя в руке чайную ложку, продолжила Людмила, — Дарье Алекссевне очень плохо. Врачи опасаются, что она может не выжить. Она вроде как звонила Евгении и просила нам передать... Да-да, именно нам, — сказала она, заметив недоверие на лице Зинаиды, — чтобы мы нашли нашу родственницу, некую Катерину Чижевскую. Она повторяет, что это очень важно.

— Бред какой-то! Очередное полоскание мозгов! — фыркнула Зинаида. — Так мы и бросимся искать какую-то Катерину!

— Но откуда ей вообще знать, что Чижевские — наши родственники? — тихо спросила Татьяна.

— Не знаю, ничего не знаю... — закатила глаза Зинаида, — Как бы то ни было, это уже не наше дело. Бедная старушка уже начинает сходить с ума, вот и говорит невесть что. Ну ладно, можете продолжать свои таинственные разговоры сколько угодно, а я пойду, у меня дела. В отличие от некоторых, у меня есть планы на вечер.

Обычно в таких случаях Людмила Степановна начинала ворчать: \"Вот пусть твои планы тебя кормят, поят и содержат!\". Однако на сей раз она промолчала. Она была занята своими мыслями.

— Мы найдём эту Катерину, — решительно произнесла она, когда Зинаида, уже почти одетая, стояла перед зеркалом, — Особо искать не будем, но обязательно встретим.

— Почему это? — от удивления Зинаида выронила помаду. Сестра подняла голову и посмотрела на неё тяжёлым взглядом.

— Потому что наша загадочная Варвара Местникова тоже ищёт её, — спокойно сказала сестра.