Демон-хранитель (гет)

Могу поспорить, что при одном звучании слова "демон" вам представляется нечто монстроподобное, в языках тьмы и пламени, с горящими глазами и рогами молодого быка. Чьи-то ассоциации и вовсе рисуют краснолицего хитрого карлика с зазубренным хвостом и копытами вместо ступней... Так вот, запомните, эти последние — не демоны, а чёрты, раса слуг и гонцов, низшее сословие Даймонеса. Мы же не любим, когда Лишённые путают нас с нашими слугами. Очень не любим!

Внешне демонов, особенно молодых, вполне можно спутать с Лишёнными. Мы похожи друг на друга — черноволосые, худые до угловатости черт и очень бледные. И разумеется, как всякие создания Тьмы, не выносим солнечного света и тепла.

Что до меня, то я — безымянная, сирота, находящаяся на содержании Даймонеса. Нет, с моими родителями ничего не случилось, так же как и с родителями всех остальных юных демонов. Я стала сиротой после Стирания. Мои воспоминания начинаются где-то в шестьдесят лет (по внешнемировскому счёту — в шесть). Именно тогда я поступила в Школу, полное название которой — «Шестая Школа высших тёмных созданий, второе отделение Даймонеса по подготовке к внешнеинтеграции» — не мог выговорить никто из нас. Гораздо проще было называть наше заведение "Школой", коротко и ясно, без лишнего выпендрёжа.

Всё началось в 7520 году от сотворения Троемирья. Мне исполнилось сто семьдесят три года, не за горами было долгожданное окончание Школы, но не это волновало меня. Наконец-то я достигла того возраста, когда можно принимать участие в Играх, главный приз которых… Хотя ладно, стоп. Вы и сами всё поймётё, когда я начну рассказывать.

А может, и не поймёте. Лишённые всё-таки.

Мои туфли! Вот стерва! Всё, в следующий раз буду запирать дверь на заклинание Взрыва. Чтобы весь этаж слышал, как эта дура взлетит на воздух, протаранив лбом окно в гостиной. Жаль, вряд ли это причинит ей хоть какой-то вред, — по защитным заклинаниям она лучшая в классе, — но зато позора ей потом точно не избежать. Воображаю, как будет выглядеть её нахальная физиономия, когда на этаж сбежится вся башня, включая коменданта Лариуса. А то, что я, как лох, ставлю заклинание Заморозки. Один раз я и правда застукала гадину, лежавшую на полу скорченной ледяной глыбой, но чаще всего ей удавалось каким-то образом упрыгать подальше до моего прихода и разморозиться.

Ну и фиг с ней. Пока, разумеется. Демоны обид не забывают, ответного хода долго ждать не придётся. Была у меня на этот счёт пара идей…

— Тэфи! Тэфи-и!

Молчание.

— Продам тебя Люське, клянусь Дьяволом! Как ты мне надоел, сил нет!

Наконец из каморки под потолком высунулись два изогнутых рога, покрутились, и на свет показалась вся голова чёрта. По опухшей, сонной морде я сразу поняла — напился ещё с вечера, скотина. Почему у всех слуги как слуги, а мне достался этот козлоголовый алкоголик?

— Прошу… ик… хмм… прощения, госпожа… — проскрипел он, тщетно пытаясь сфокусировать на мне свой взгляд.

— Диалка опять пробралась ко мне в комнату и изгадила парадную обувь. Где ты был в это время, рогатая свинья?

Тэфи нахмурился. Мне показалось, что было слышно, как заскрипели его немногочисленные извилины.

— Госпожа Диала была здесь? Ик… ой… а я не знал… я спа…кгхм…только закончил прибирать комнату… хотел отдохнуть… Я бы нет, я бы ни за что… Ай! За что, госпожа Мефи…

— За всё, блин! — я брезгливо вытерла руку о штору. Не очень-то приятно отвешивать подзатыльник, когда касаешься таких жирных и грязных патл, какие «украшали» башку Тэфи. — Вымой уже наконец голову, животное! Бить тебя и то противно… и сколько раз повторять, не называй меня полным именем, я этого терпеть не могу.

— Да, госпожа Феста… Прикажете идти? — с надеждой в голосе спросил чёрт. Видимо, мечтал втихаря спрятаться в своей каморке и выдрыхнуться. Ага, щаз.

— Нет, не прикажу. Постарайся сначала привести мои туфли в порядок, — я махнула рукой в сторону валявшихся на полу чёрных туфель, старательно испачканных Диалой. Каблуки были покрыты какой-то чёрной слизью, дрожавшей густыми каплями и прилипавшей к полу. Та же слизь наполняла туфли изнутри. Я понятия не имела, что это такое, но вряд ли это была безобидная смола, а поэтому я не решалась к ним прикоснуться. Слуга оценивающе посмотрел на них и покачал головой:

— Вы думаете…это можно исправить, госпожа? Больно уж похоже…ик… на слизь черноспинки. Я не прикоснусь к ним, госпожа, нет… нет. Страшная это вещь…

— Ты что, предлагаешь мне самой их чистить? — вспылила я. Заметив алое свечение, остро полыхнувшее в воздухе, Тэфи перетрусил и покорно побрёл в свою каморку.

— А ну стой, куда ты?!

— За… перчатками, госпожа Мефисто… ой, то бишь Феста… жить-то все хотят, естественно это для всякой природы…

С похмелья у него всегда включался "синдром философа".

Я с размаху уселась в кресло, подтянув под себя ноги, и задумалась. Бестолковый всё-таки этот Тэфи, трусливый и расхлябанный. К тому же жутко рассеянный: никак не могу его приучить звать меня не по полному имени, которое я терпеть не могу, а просто Фестой. Моё полное имя Мефистофия, но оно на редкость громоздкое и нелепое. К тому же так зовут каждую пятую девчонку в Школе. Фамилий у нас по понятным причинам не существует, а поэтому возникает жуткая путаница. Мы-то привыкли называть друг друга по разным сокращённым именам, — к примеру, я — Феста, девчонка с пятого этажа — Мефия, старшекурсница из соседней башни — Стефания. А вот учителя обязаны называть нас полными именами. К сожалению.

Глядя, как Тэфи, ворча себе что-то под нос, бродит вокруг туфель, осторожно касаясь их шваброй (порой щётка вспыхивала золотыми искрами — это защитное заклинание противостояло разъедающей слизи), я не заметила, как открылась дверь.

— Я вообще-то никого не зва... — начала было я и осеклась. На меня сурово смотрели чёрные, как жуки, глаза коменданта башни Лариуса. Он был ещё далеко не стар, и его можно было бы даже назвать симпатичным, если бы не мохнатые брови, почти сраставшиеся на переносице. Из-за них его дразнили за глаза «гусеницей», но очень осторожно — характер у коменданта был ещё тот…

— Комната шестьдесят восемь, Мефистофия, одиннадцатое десятилетие обучения? — спросил он, с брезгливым интересом наблюдая за Тэфи, всё ещё возившимся с туфлями. От испуга чёрт выронил швабру, от чего перетрусил ещё больше, попятился, часто кланяясь, и забился куда-то в угол.

— Так точно! — отрапортовала я.

— Знаете ли, тут случилось очень странное происшествие… Кто бы мог подумать, что в нашей башне могут завестись такие… такие крысы, которые совершенно не дорожат своей честью и честью своих однокурсников…

Я старательно изобразила на лице недоумение. Сделать это было нетрудно, потому что я на самом деле смутно представляла себе, о чём шла речь.

— Сегодня утром, в двенадцатом часу, мне поступила жалоба от некой Диалы с пятого этажа, из сто двадцатой комнаты. Я полагаю, вам знакомо это имя? — ровным, не выражающим эмоций голосом спросил комендант. Я не решилась отрицать очевидное и кивнула.

— В её отсутствие кто-то проник в её комнату и испортил парадное платье. Испачкал слизью черноспинки. Не знаете ли вы, Мефистофия, кто бы это мог быть?

Я чуть рот не раскрыла от удивления. Это, знаете ли, уже слишком! Одно дело — исподтишка подгадить, измазав туфли, стащив любимую заколку или что-нибудь в этом роде. Мы никогда не стучим друг на друга по мелочам, гораздо проще подгадать момент и ответить тем же. Да что уж там говорить: у каждого из нас полно таких вот мелких грешков, на то мы и демоны. Не пойман, как говорится, не вор. Но гадить и одновременно устраивать подставу, причём точно такую же, — не только подло, но глупо и как-то… неправильно. Хотя в том, что это сама Диала испортила своё платье и свалила на меня, я не сомневалась. В конце концов, черноспинка — одна из самых ядовитых гадин в Школе — была только у неё. Как домашний питомец.

— Что молчишь?.. — вдруг прошипел Лариус и схватил меня за шиворот. Всё напускное спокойствие мигом слетело с него. — Вся башня знает о вашей вражде!.. Не отводи глаза, дрянь! Мне плевать на ваши разборки, но если я узнаю, что ты держишь в башне черноспинку, то ты за это ответишь, клянусь именем Темнейшего!..

— Да ты… да вы с ума сошли! — прохрипела я, тщетно пытаясь разжать его руки. — Это мои туфли кто-то сегодня измазал слизью черноспинки! Тэфи, покажи!

Сзади послышалось торопливое цоканье копыт. Слуга толкнул туфли шваброй, подвинув их к ногам коменданта, и тут же снова куда-то спрятался. Лариус удостоил туфли всего лишь одним беглым взглядом.

— Думаешь, самая умная? Измазала свои ненужные туфли и обеспечила себе алиби? Я проверил сознание Диалы и знаю, что она говорит правду! Так что тебе не перевести стрелки, даже не думай…

Я почувствовала, как ко мне в разум тараном ломится чужая безжалостная сила. Лариус был одним из сильнейших телепатов в башне. Я попыталась закрыть сознание, да куда там… Несколько томительных мгновений я ощущала, как нечто грубо перебирает мои мысли и воспоминания, и молча морщилась. Ощущения были не из приятных.

-Так, — наконец выдохнул он, выскользнув из моего сознания, — тебе предстоит одна… встреча. Иди за мной.

Комендант развернулся и, не добавив ни слова, вышел в коридор. Но я поняла, что он озадачен. Ха, ещё бы. В памяти Диалы никаких улик, в моей тоже. Кто-то определённо водит его за нос, только кто? Надменного Лариуса наверняка раздражала сама мысль об этом.

Я вышла из комнаты вслед за ним, крикнув Тэфи, чтобы к моему приходу туфли были в порядке. Заперла дверь, взмахом руки восстановив заклинание Заморозки (экспериментировать времени не было), убедилась, что по двери пробежала и растаяла синяя искра, — это значило, что заклинание сработало, — и только потом обернулась к выходу из коридора. Черный в багровых разводах плащ Лариуса уже мелькал вдалеке. Мне пришлось пуститься догонять его едва ли не бегом, стараясь только не задеть головой о низко нависавшие арочные своды, отделявшие один отдел длинного, во весь этаж, коридора, от другого.

А пока я бежала, стараясь не замечать любопытные взгляды других жителей этажа, торопливо соображала, что бы всё это значило. Странно. Очень странно. Диала, конечно, хороша в защитных заклинаниях, но до сих пор никому не удавалось обмануть Лариуса или хотя бы противостоять его ментальному вторжению. Одно из двух: либо Диала всё же нашла способ обвести коменданта вокруг пальца, либо... Либо здесь замешано что-то ещё.

Или кто-то.

Мы спустились по каменной винтовой лестнице (надо сказать, жутко неудобной, с неровными ступенями, о которые расшибся не один ученик) на первый этаж и сразу оказались перед заурядной на вид аркой. Впрочем, если присмотреться, можно было заметить ряд алых рун, покрывающих каменный полукруг. И написано там было явно не приветствие. Вряд ли хрестоматийное "оставь надежду всяк сюда входящий" (мы ещё только начали изучать огненные руны, поэтому плохо в них разбирались), но что-то вроде этого.

За аркой и была расположена комната Лариуса.

Подойдя к арке, комендант замер, провёл ладонью вдоль арочного проёма и что-то прошептал. Так тихо, что я, как ни старалась, не смогла расслышать, что именно. (Опять пароль прошляпила. А какая была бы возможность...) По воздуху пробежала золотистая рябь — Лариус снимал защитное заклинание.

Когда невидимое нечто рассыпалось багровыми искрами, комендант пропустил меня вперёд, зашёл внутрь сам и принялся восстанавливать входное заклинание. Так и не получив никаких инструкций, что делать дальше, я осторожно заглянула в приоткрытую дверь его комнаты.

За низким мраморным столиком сидел Несс, глава службы безопасности Школы, и что-то прихлёбывал из маленькой чашки. За его спиной со скучающим видом рассматривала стены Диала. Увидев меня, она машинально усмехнулась, но тут же спохватилась и с негодованием вскинула подбородок. Во мне вспыхнула острая неприязнь.

Вошедший следом за мной Лариус посмотрел поочередно на нас с Диалой, точно сравнивая, и неопределённо хмыкнул. Да, я знаю, что мы с ней очень похожи, как по характеру, так и внешне. И что с того? В детстве мы с Диалой были приятельницами, но каждую из нас раздражало, что нас сравнивали друг с другом и часто путали. В результате сходство... душ не душ, но хотя бы характеров превратилось в соперничество, а затем и вовсе в непримиримую вражду. У демонов не бывает друзей, только приятели и враги. И те, и другие взаимозаменяемы и вносят неплохое разнообразие в довольно скучную, в общем-то, жизнь.

— Привет, Феста, — сжав губы, сказала Диала. — Давно хотела спросить, что не так с твоей фантазией? В прошлом году я недосчиталась своих новеньких брюк, в этот раз ты испортила моё платье. Если у тебя пунктик на одежде или просто зависть... Никто же не виноват, что у меня вкус лучше, чем у тебя.

Сказано это было спокойно и даже вежливо. Самый раздражающий вид провокации. Я решила не отвечать и вопросительно оглянулась на Несса. Флегматичный глава службы безопасности и по совместительству комендант соседней башни был явно главной фигурой в комнате. Рядом с его силой ярость надменного Лариуса стремительно теряла своё значение. Лариус легко вспыхивал, но так же легко отходил. Несс был гораздо более опасным...

— Здравствуй, Мефистофия. Будешь чай?

Так это у него, оказывается, чай в чашке. А то пил он его с таким видом, будто это была по меньшей мере чаша ритуальной крови на торжественном мероприятии. Жуткая гадость, надо сказать.

— Нет, спасибо.

— Что у нас, Лариус? — спросил Несс, не оборачиваясь.

— Ничего. Мефистофия даже не была на её этаже... А ещё она утверждает, что её собственные туфли кто-то измазал той же самой слизью. Похоже на правду.

— В самом деле? — Несс поднялся с кресла и подошёл ко мне вплотную. Я сглотнула, пытаясь избавиться от комка в горле. Бездна зрачков Несса пугала, затягивала моё неокрепшее сознание в тёмные глубины.

— Но кто же, если не ты? — тихо спросил он. Я вздохнула и выдавила:

— Почему сразу я?

— Потому, — вмешался Лариус, — что никто в башне, кроме тебя... или Диалы... не пошёл бы на такой риск. Не стал бы держать у себя черноспинку, поверь мне...

— Никто в башне, — процедила Диала, отвернувшись к узкому окну. — Разве у нас в замке только одна башня?

— Ты же сама утверждала, что это Феста, — мягко напомнил Несс, продолжая рассматривать моё лицо. Я готова была сквозь землю провалиться — похоже, этому демону даже телепатия не нужна, чтобы знать обо мне слишком многое.

— Я и сейчас не отрицаю, — со злостью сказала Диала. — Она наверняка как-то замешана в этом. Как-нибудь...

Повисло молчание.

— Из другой башни, говоришь? — наконец спросил Несс. — Но никто не должен знать пароля вашей Огненной башни, не так ли? Или кто-то разбрасывается паролями направо и налево? Сомнительное предположение.

Я задумалась. Глава службы безопасности был прав.

В нашем замке-общежитии, Триаде, всего три жилых башни. Юные демоны, только-только прошедшие Стирание, распределялись по ним случайным образом, по жребию. Каждая из трёх башен была по сути практически отдельным сооружением, со своей собственной историей и со своими особенностями, которые накладывали отпечаток даже на характер проживавших в них учеников. Огненная башня была сделана из гранита и обсидиана, образовавшегося близ вулкана Фаррогнера, огнедышащей горы в самом сердце Нижнего мира. Обитатели Огненной башни со временем неуклонно становились вспыльчивыми, амбициозными и приобретали неплохие способности к магии огня. В этой башне и жили мы с Диалой.

Основой для второй башни, Ледяной, послужили осколки давным-давно остывшей далёкой звезды Иссоир. Её обитатели были сильны в магии холода, хитры и скрытны, каждый их поступок преследовал сразу несколько целей. Прекрасные манипуляторы и комбинаторы. Комендантом этой башни был Несс.

Третья башня — Тёмная. Построена она была, как говорили предания, на костях Хеггавириса, древнего монстра из глубин Нижнего мира, некогда побеждённого силами Света и низвергнутого в Межмировую пропасть. Половина его останков попала в Даймонес, где на них построили самую таинственную и страшную башню. Об её жителях мы знали мало. Они редко контактировали с нами, несмотря на то, что учились мы всё вместе. Жили темнобашники изолированно, отличались тягой к знаниям и с ненасытностью черпали своё могущество в самой опасной магии, темнее даже той, которой мы, демоны, обладали от рождения.

Повторю, что учились мы все вместе. Да и распределение по башням проходило случайным образом, без учёта каких-то личностных качеств. Во всяком случае, именно это нам старались внушить.

— Так, — Лариус встал и стукнул кулаком по столу. У Несса даже чашка в руках не дрогнула. — Мне это всё надоело. Не можете найти виновную — накажу обеих. Чтобы в следующий раз неповадно было всем. Лишить права участия в Играх, и дело с концом.

Что?

Нет, моя жизнь и так слишком тосклива, чтобы лишать её одной-единственной цели, к которой мы все шли так долго! Мы учимся в Школе всего сто тридцать лет, а принимать участие в Играх можно только со сто десятого года обучения. Всего три раза! Три Игры! И из-за такой мелочи лишиться права на участие в одной из них?!

Я взглянула на Диалу и увидела в её глазах отражение своего собственного страха.

— Господин комендант, — тихо сказала Диала. — Мы с Фестой можем поклясться, что не держим в башне никаких ядовитых змей. Тогда вы допустите нас?

Вот хитра! Мигом поняла, что проще всего — прикрыть все эти разборки без лишнего шума. Со мной можно и потом разобраться. Участие в Играх — слишком дорогая ставка для такой ничего не стоящей разборки.

Лариус и Несс переглянулись.

— Начинай, дорогая, — произнёс комендант Ледяной башни.

— Клянусь именем Темнейшего! Если я лгу, пусть пустота разобьёт моё тело на осколки, а сущность мою поглотит адское пламя, пусть оно терзает её и плавит до конца существования мира! Verbo daemonia! — отчеканила Диала заученные слова.

Я едва не выпала в осадок. Но... этого не может быть... я своими глазами видела — случайно, правда, — черноспинку в её комнате. Но вот Диала стоит, живая и здоровая, и самая страшная тёмная клятва не причиняет ей никакого вреда.

Я машинально повторила клятву. Несс несколько долгих мгновений молчал, затем резким движением встал и указал рукой на выход.

— Прочь! Идите, и чтобы больше ни одного такого инцидента!

— Хорошо, господин Несс, — поклонились мы с Диалой и выскочили из комнаты Лариуса от греха подальше.

Дождавшись, пока мы отойдём от арки на приличное расстояние, Диала развернулась и схватила меня за плечо.

— Слушай, ты! Когда я узнаю, где ты держишь мою черноспинку, я этого так не оставлю! Если переживёшь Игры, ответишь мне за всё, так и...

— Что? У тебя нет твоей змеюки? — я не поверила своим ушам.

— Естественно, нет! Кто-то украл её у меня ещё вчера, и я даже догадываюсь, кто!

— Да что ты?.. Так вот почему ты не пострадала от клятвы, ведь у тебя больше нет этой... милой зверушки.

— Как и ты, к сожалению!

Так вот оно что! Диала думала, что это я украла её черноспинку. Что я прячу её где-то у себя и благодаря уловке Диалы либо расколюсь и лишусь участия в Играх, либо погибну от смертельной клятвы. Что ж, чьи-то ожидания оказались обманутыми.

Но где же тогда черноспинка? Чьи всё это проделки? Может, правда кто-то из другой башни...

Так и не дождавшись ответа, Диала напоследок одарила меня яростным взглядом и скрылась в своём крыле башни. Я тоже поспешила в свою комнату.

Где меня ждал ещё один сюрприз.

Пол в комнате был идеально чистым. Без малейших следов слизи. Туфель тоже нигде не было. Сначала я подумала, что это Тэфи так старательно убрался, и даже удивилась этому, но потом всё же догадалась заглянуть в каморку слуги. Тэфи беззастенчиво дрых, свесив одну ногу со своей лежанки, а другую водворив на старую подушку.

И, естественно, ни следа туфель.

— Тэфи! — зашипела я, пытаясь растолкать его. Чёрт замычал, открыл глаза и замотал головой, задевая рогами изголовье.

— Уууу...

— Тэфи! Где туфли?!

— Как..кие...а...туфли...там, где и были, да...слизь черноспинки....страшная это вещь...нет, нет...

Тэфи уронил голову на лежанку и снова захрапел.

Всё ясно. Пока меня не было, а слуга дрых в своей каморке, кто-то проник в мою комнату и украл туфли, постаравшись при этом не оставить никаких улик. Даже защитное заклинание осталось нетронутым!

Я вернулась к себе и плюхнулась на пуф у окна. Ну и ладно. В конце концов, участвовать в Играх мне так и не запретили. Наказания никакого не последовало. Даже в комнате неизвестный прибрался, и то хорошо. У Тэфи никак копыта не доходили пол помыть.

Что ж, хоть на этом спасибо.

В Даймонесе нет и не может быть солнца. Дневное светило нам заменяет холодное излучение звезды Лиоры, помещённое магическим образом под свод верхних уровней мира. Даймонес не на Земле и не под ней. Он вне её.

Лучи Лиоры, что похожи на лунные, только гораздо ярче, подсвечивали изнутри немногочисленные тучи. Слабый ветер гонял по брусчатке клочья тумана, занесённого сюда откуда-то с Серых Болот. Сухо шелестели осенние листья на деревьях вдоль главной аллеи. Демонов на улицах было не очень много. Раннее утро всё-таки.

Я и ещё двое учеников Школы ехали навстречу очередному учебному дню. Карета, запряжённая двумя хорсанами, тряслась и подпрыгивала на неровных камнях.

— За что налоги платим? — буркнул Эрзен, вечно ворчащий, хмурый парень на пару десятилетий младше меня. За свою ворчливость и неизменное недовольство властью он уже давно получил прозвище «Оппозиция», которое, впрочем, вскоре трансформировалось в более короткое и ёмкое «Позиция». — По диким тропам и то удобнее ехать, чем по городским дорогам. Какой они, к чертям, парламент…

Сидевшая рядом с ним Кеель, моя однокурсница, фыркнула:

— Сдался Совету ты и твои дороги. Они так глубоко в первотайнах увязли, что и не вспоминают про город.

— Допрыгаются, вот будет бунт…

— Уймись, Позиция, — лениво зевнула я. — Хочешь бунтовать — иди, бунтуй. В тюрьмах полно пустующих камер. Только сначала уроки доделай.

Эрзен тяжело посмотрел на меня, всем выражением лица высказав, что он обо мне думает.

— Умничаешь, Феста. Наглеешь. Как всё-таки жаль, что ещё целых двадцать лет я не смогу уничтожить тебя в Играх.

Я фыркнула.

— Ага, конечно. Научись сперва магические кристаллы от ледышек отличать. На твоём месте я бы вообще не участвовала в Играх, ни сейчас, ни через двадцать лет. Тебе всё равно никогда не победить. Совету нужен не такой демон.

— Какой «не такой»? — напрягся Эрзен.

— Ты как будто не тёмное создание, не воплощение зла, а обыкновенный серый ворчун, которому не стать кем-то больше, чем чиновник низшего ранга. Ты скучен, а к тому же ещё и слаб магически. Кто-кто, но ты, Эрзен, Совету точно не нужен.

— А какой нужен? Такой, как ты? — мальчишка нахмурился и сжал кулаки.

— Всё может быть, мальчик. Может, и такая, как я.

— Совет не любит выскочек! Ходят слухи, что ты вляпалась в неприятную историю, с какой-то ядовитой змеёй...

Кеель с интересом подняла голову. Когда мы уже, наконец, приедем?

— Лариусу не нужны проблемы, ему гораздо проще избавиться от тебя и от Диалы за компанию… — не унимался мальчишка.

— Кажется, я слышу какой-то писк? — я начинала раздражаться. Эрзен меня неимоверно бесил. Если он не прекратит меня доставать, то невредимым ему до Школы не доехать. Глазам стало очень жарко — наверняка в них загорелись алые огни.

Эрзен с тревогой посмотрел на меня и дал задний ход.

— А я что… А я ничего… Блин, меня сейчас укачает. Дурацкие дороги.

Я ничего не ответила и отвернулась к окну. Вдалеке уже сверкала своими шпилями Школа.

Она была ужасно красива. Именно так. Не красива и не ужасна, а ужасно красива. Сколько бы ни проходило десятилетий, эти острые грани башен, игловидные крыши, искрящие обсидиановой крошкой стены, завораживающие витражи, преломляющие свет Лиоры до самых невероятных оттенков пробуждали внутри меня первобытный восторг перед чем-то непознаваемым, ужасным и притягательным. Замок Шестой Школы недаром называли самым великолепным строением Даймонеса, не считая Собора Совета. Но о нём я упомяну несколько позже.

Как только мы въехали во внутренний двор, Эрзен, даже не дожидаясь, пока хорсаны остановятся, буквально вывалился из кареты. Он был бледен и, оказавшись во дворе, сразу опустился на колени — ноги его не держали. От главных ворот грохнул хохот. Мальчишка вздрогнул и попытался встать, хоть и безуспешно. Как бы он ни был глуп и противен, мне отчего-то стало его жаль.

Когда карета остановилась и чёрт-кучер распахнул перед нами дверь, я спрыгнула на брусчатку и заорала:

— Эй, народ! Чего ржёте как хорсаны? Укачанных никогда не видели?

Смех умолк. От толпы старшекурсников отделились несколько фигур, в одной из которых я узнала… кого? Правильно, Диалу.

— А вот и защитница пришла. Я всегда знала, что ты к Позиции неравнодушна, — хмыкнула она. — На, держи пакет, можешь принести ему. Кажется, эта вещь ему скоро понадобится.

Остальные демоны довольно расхохотались. Вот чёрт. Угораздило же меня. Сколько раз зарекалась лезть не в своё дело. Каждый сам за себя, Феста! Ты же не хочешь потерять свою репутацию из-за какого-то сопливого мальчишки?

— Ну так что? Бери, дарю. Заодно докажешь ему свою…преданность, — не унималась Диала.

— Ещё чего, — я брезгливо отодвинулась от подошедшего Эрзена. Он всё ещё был бледен, но держался на ногах достаточно твёрдо. — Не хочу пачкать одежду. Её и без Позиции есть кому пачкать.

Диала поморщилась. Удар попал в цель. Она только открыла рот, чтобы ответить, но её перебил юноша с моего курса, Корнел Тёмный Лучник. Это громкое прозвище лучшим образом говорило о его маленьком хобби. Он отличался на редкость красивой внешностью, обладал сильными магическими способностями и считался одним из фаворитов предстоящих Игр.

Странно, чего это я его так расхвалила? Вообще-то я его терпеть не могу. Самоуверенный подлец, ловко прячущийся под маской хорошего ученика и галантного молодого демона.

Таковы почти все, кто живёт в Ледяной башне.

— Девушки, хватит ссориться, — спокойно улыбнулся Корнел, разведя руками. — Ума не приложу, откуда у вас такие способности устраивать ссоры на пустом месте. Эрзен, постарайся, чтобы ни я, ни девушки о тебе больше не вспоминали.

Мальчишка выпрямился и, гордо посмотрев снизу вверх на Корнела, процедил:

— Не указывай мне, что делать!

Ого, щенок-то осмелел! Но, впрочем, ненадолго. Достаточно было Корнелу задумчиво протянуть руку за спину, где висел его верный лук, и Эрзен поспешил убраться, часто оглядываясь.

Смешной он всё-таки.

— Ну что, инцидент исчерпан? — поинтересовался Корнел. Диала кивнула, не отрывая от него взгляда. Я отвернулась и быстро пошла к главным воротам. А то подумает ещё, что я на него пялюсь… Больно надо!

Остальные старшекурсники последовали моему примеру. Кто-то переговаривался, смеялся, все были будто бы сами по себе — и всё же шли за мной. Понятно, что ерунда, но это так приятно, когда кто-то следует за тобой. Хорошо, что маленькое происшествие с Эрзеном никак не отразилось на моём авторитете.

— А что у тебя в мешке? — услышала я сзади голос Кеель. Ей ответил мягкий голос Корнела:

— Куб Отражения. Я должен вернуть его одному знакомому из Тёмной башни. Я брал его на время, уже давно.

— Куб? Это же такая редкая вещь! Как ты сумел выманить его у темнобашников? Они же такие жуки, ничего никогда не одалживают, — восхитилась Кеель. Я не могла видеть, но почувствовала, что лучник самодовольно улыбается. Восторг Кеель был ему приятен.

— Мне пришлось кое-чем пожертвовать, но оно того стоило, можешь мне поверить, — снисходительно бросил Корнел. — Диала, хочешь, одолжу на пару дней? Пожалуй, я смогу уговорить знакомого потерпеть. Или ты, Феста, возьмёшь?

— И что ты хочешь взамен? — не удержалась я. Соблазн был велик, ведь Куб Отражения — это редкий артефакт, позволяющий ни много ни мало видеть в нём тайные намерения своих врагов. В самом деле, интересно, что же предложил Корнел, чтобы его таинственный знакомый расстался с этой вещью, пускай даже на время.

— О, я найду, что попросить, — заверил меня лучник. Диала наверняка тоже была заинтересована, но она молчала.

— Ну нет, так не пойдёт, — я остановилась и обернулась к однокурснику. — Кто знает, что ты можешь потом попросить?

— Уверяю тебя, ничего такого, чего ты не могла бы мне дать без ущерба для своей чести и благосостояния. Ваши тряпки и украшения меня не интересуют. Артефактов у вас особых нет. В этом смысле можете не волноваться. Одно моё простенькое желание — и всё. Вас считают самыми рисковыми в башне… Неужели я ошибся?

Корнел слегка улыбался, но глаза его оставались серьёзными, и определить, шутит он или нет, было совершенно невозможно.

А ведь мне в самом деле не помешал бы этот артефакт! Помимо того, что скоро долгожданные Игры, ещё загадочная история с испорченной одеждой… Понятно, ерунда, ничего не значащая мелкая пакость... И всё же... выглядело так, будто за всем этим крылось нечто большее.

Мне необходимо в этом разобраться, просто необходимо!

Я знала Корнела, как знала и то, что где-то здесь кроется нехилый подвох, но сейчас я не могла с собой ничего поделать. Проклятый лучник слишком верно подгадал момент. Как только я заметила, что Диала открывает рот для ответа, то сразу выпалила:

— Я согласна! — и яростно посмотрела на соперницу. Диала захлопнула рот, так ничего и не сказав, и встретила мой взгляд с каким-то злорадным выражением лица.

Ой, Феста. Похоже, ты вляпалась…

— Я знал, что не ошибся в тебе, — поклонился Корнел и достал из своего тканевого мешка большую серебристую коробку. Я заглянула в неё: да, действительно, Куб Отражения. Я незаметно провела рукой над зеркальной поверхностью артефакта, проверяя его на наличие иллюзий. Куб был настоящим.

— О моём желании не беспокойся. Всё в своё время. Но не думай, что я способен о нём забыть.

Не обращая на меня больше никакого внимания, Корнел направился к главным воротам. Теперь однокурсники следовали за ним. Я стояла, держа в руках коробку, и старалась отделаться от ощущения, что у меня будут крупные проблемы. Диала, проходя мимо, ехидно шепнула:

— Полезный подарочек. Но Корнел не остался в накладе, когда забирал его из Тёмной башни, не останется и сейчас. Готовься, Феста.

Она собралась было идти вслед за лучником, но потом остановилась, точно что-то вспомнив, и снова повернулась ко мне.

— Но прежде чем ты осознаешь свою глупость, верни мне, пожалуйста…

— Гадину? У меня её нет!

— Да нет, не черноспинку. Если ты хочешь засыпаться — милости просим. Не хочу, чтобы всё это всплыло… Нет, ты мне хотя бы платье верни. Изгадила — ладно, но красть-то зачем?

Я непонимающе нахмурилась. Нас с Диалой толкали, проходя мимо, но я этого даже не замечала.

— У меня кто-то украл испачканные туфли, — медленно произнесла я. Несмотря на все недостатки Диалы, соображала она быстро.

— Не врёшь? — спросила она.

— Клянусь именем Темнейшего! Ну и далее по списку.

— Вот скотины… — пробормотала она. — Ладно, сейчас мне некогда, но потом мы… я с этим разберусь.

Диала ушла, и я поспешила вслед за ней.

А я и не заметила, как Школа оказалась совсем рядом — искристая, острая, подпиравшая шпилями серо-стальной небесный свод. Если задрать голову, казалось, что главная и самая высокая башня — Центральная — уходит в бесконечность, туда, где слабо полыхают багровые отсветы далёких вулканов, переливается металлическими оттенками туман и серебряный свет Лиоры равнодушно растворяется в верхних уровнях Даймонеса.

* * *

Как только мы вошли в холл замка, то сразу попали в гудящую толпу. Все переговаривались, спорили и толкались, пытаясь пробиться вперёд и узнать, что, собственно говоря, происходит. Я ткнулась в спину какого-то высоченного старшекурсника и остановилась. Что же тут такое? Ведь уроки уже должны были начаться, или нет?

Ответ стал ясен тогда, когда зычный голос директора Школы, господина Фаэроса Вергихия, пронзил помещение, сразу заставив замолчать не в меру болтливых и любопытных учеников.

— Тихо!!!

Толпа заволновалась и притихла. Я не могла разглядеть директора за широкой спиной старшекурсника, но прекрасно представляла себе его маленькую, решительную фигуру с широкими плечами, скрытыми под форменным плащом Школы, и яростно встопорщенными волосами.

— Первого занятия сегодня не будет для одиннадцатого, двенадцатого и тринадцатого классов! В связи с участием в Играх для них будет проведено спецсобрание на третьем этаже, напротив класса Ментальной Магии!

Толпа вновь зашумела. Собрание! Никогда раньше перед Играми не проводилось никакого собрания. Неужели что-то изменится? Правила, требования, условия участия? Меня бросило в холодный пот. Ох, нет, нет! Мне это не нравилось, ой как не нравилось… Но было и интересно, что же нам такого собираются сказать, что не знает любой демон с малолетства, что не вбивается ему в голову с самого Стирания?

— На собрании будет присутствовать господин Даррелл, Второй Советник Даймонеса…

— Даррелл?!

— Советник? Что от нас нужно Совету?! Что случилось?

Народ, не обращая внимания на директора, зашумел, загомонил. Отовсюду слышались возмущённые вопросы: что нужно от нас Совету?

Эрзен прав, официально Совет — наш парламент. Но среди простых демонов не была и намёка на доверие Совету Девяти сильнейших демонов, приближённых самого Темнейшего. Они — сумасшедшие учёные, маги, тёмные властелины, кто угодно, но только не «слуги народа». За последние десятки лет у населения сложилось такое ощущение, как будто Советники тяготились даже властью над Даймонесом. И оставаясь номинально правителями города демонов, всю бюрократическую муру, проблемы благоустройства и так далее они передали более мелким чиновникам.

Так с чего бы Совет вдруг заинтересовался заурядной Игрой? К тому же послал одного из Советников именно в Шестую Школу?

Демоны расходились. Я, увлекаемая на третий этаж толпой однокурсников, тщетно искала взглядом Диалу и Корнела. Вовсе не для того, конечно, чтобы поболтать с врагами и соперниками, но они были явно умнее всей окружавшей меня массы, а потому могли иметь хоть какое-то представление о том, что происходит. Но их нигде не было видно.

На третьем этаже, в круглом холле, толпа расступилась полукругом так, что я неожиданно оказалась в первом ряду. Под потолком круглый мраморный зал опоясывали змеевидные орнаменты и фигуры химер. Напротив меня, в каменной нише, под крыльями статуи Темнейшего стояла одинокая фигура в тёмно-синем плаще. Когда толпа притихла, демон откинул капюшон. Лицо скрывалось за серебристой маской, не выражавшей абсолютно никаких эмоций.

Откуда-то сбоку подвернулась Кеель и спросила:

— Феста, а ведь он пришёл не просто так… На этот раз Совету нужен точно кто-то из нас, как думаешь?

— Увидим, — буркнула я. С другой стороны послышался голос Люциферы, или попросту Люськи, болтливой и юркой, как ящерица, моей соседки и потенциальной новой хозяйки Тэфи (надоел, чёрт, сил нет!)

— Послушайте, послушайте… А Советники, наверное, не проходят Стирание и помнят своих детей… А вдруг кто-то из нас… а?

— Не говори ерунды, — перебила Кеель. — Никто из высших должностных лиц не проходит Стирание и их дети остаются с ними, а не сдаются, как вещи, в Школы.

Как вещи… Ничего не поделаешь. Все мы — дети бедняков, неудачников, мелких служащих без перспектив, насильно забывшие своих родителей и отправленные в Школы, как стадо подопытных крыс, для подготовки к внешнеинтеграции. Вот дети высших демонов — другое дело. Они-то остаются со своими родителями, им обеспечена и хорошая служба, и какое-то будущее в Даймонесе. Они не учатся в Школах — для них есть Академии. Интеллигенты…

А нас в Даймонесе не ждёт ничего. Мы брошены абсолютно одни, без покровителей и перспектив. После окончания Школ нас пинком отправят во взрослую жизнь, где нам не стать кем-то большим, чем служащими всяких продовольственных, целительных, мелких бюрократических учреждений.

Всякий, кто знаком с иерархией Даймонеса, скажет: это безрадостная перспектива.

Есть только один путь — вверх. Во Внешний мир, наивный и настойчиво манящий мир Лишённых. О, там-то есть, где разгуляться юному демону! Целый мир, который падёт к ногам того, в чьём сердце живёт хоть капля тёмного дара! А задание, которое даёт Совет… Это так. Побочный эффект, не больше.

Главное — попасть туда. Любой ценой. Краткие слова, как ритм, что стучит в сознании каждого из нас. Для того нам и нужны Игры.

Второй Советник тем временем неторопливо махнул рукой. По холлу прокатилась волна искажений, хаосом цвета, звука и боли вонзившаяся в мой мозг. Повсюду я видела, как в зеркале, такие же, как у меня, нахмурившиеся лица. Да, умеет господин Советник навести тишину…

— Прошу немного внимания, дорогие участники.

Ответом было настороженное молчание.

— Я слышу в ваших мыслях беспокойство. Вы правы. Эти Игры действительно нужны нам, нужны Совету, как никогда. Победителей будут ждать особенные задания… И особенные награды.

— Награда? — восторженно прошептала Кеель. — Пропуск во Внешний мир — это уже огромная награда! Неужели в этот раз будет ещё и приз?

Но я не была настроена так же оптимистично. За «особенное» задание наградой могло оказаться что угодно, вплоть до смертельного заклинания. А там, как говорится: «Он слишком много знал…»

— Кроме того, — Даррелл повысил голос, — В этот раз Совет собирается изменить регламент соревнований. В каждой из шести даймонесских школ будет не по одному, как раньше, а по два победителя. Победители образуют, таким образом, пары со смежными заданиями. Не думаю, что вы встретитесь во Внешнем мире, — всё же мы примем меры, — но возможность поддерживать контакт и согласовывать действия у каждой пары будет.

— А почему победителям нельзя видеться во Внешнем мире? — спросила какая-то незнакомая мне девчонка. Она что, целых пять лет учёбы прогуляла? Не знать таких элементарных вещей, касающихся Игр — это же просто смешно! Сразу видно, что эта девчонка не готовится к ним с таким рвением, как я, и шансов не имеет.

— Все ваши действия во Внешнем мире должны проходить при строгой, повторяю, очень строгой конспирации. Вы всё же…несколько отличаетесь от Лишённых и поневоле будете привлекать внимание, особенно если будете при этом… вместе с себе подобными. Но это не основная причина. Кто мне скажет, каково преимущество именно юных демонов при выполнении заданий Совета?

Откуда-то робко потянулись дрожащие руки. Знают, как же не знать, но боятся Советника. Малодушные слабаки! Победитель Игр не должен ничего бояться, напротив, завоевать расположение Совета — в его интересах.

И пусть меня считают выскочкой, мне было плевать.

— Преимущество юных демонов — в том, что их магическая сила гораздо меньше. Они меньше отличаются от Лишённых, имеют больше возможностей к адаптации, и, кроме того, из-за своей малой внутренней энергии не привлекают внимания сил Света, — звонко, чётко и ясно сказала я.

Даррелл медленно повернулся ко мне. В неверном свете свечей мне показалось, что его серебряная маска… Плавится? Словно волна пробежала по металлу, от глазных прорезей и до самого низа… Но я чуть шевельнулась, и стало ясно, что мне просто показалось.

Над холлом повисла встревоженная тишина. Все ждали, как отреагирует Советник на мою самоуверенную реплику с места. Безо всякой телепатии я чувствовала чужую зависть, что именно мне удалось выделиться, — и облегчение, что страшный взгляд Советника буравит меня, а не их сейчас.

Как же это раздражает!

— Всё верно. Верно. Позвольте узнать ваше имя, дорогая, — голос Советника перешёл едва не на свистящий шёпот.

— Мефистофия. Одиннадцатое десятилетие обучения.

— У вас великое, и, не скрою, популярное имя, Мефистофия. Но имя не предполагает судьбы. Имя — это всего лишь сущность, которую нужно раскрыть. Полагаю, что уже видел вас... Давно... Вы имеете неплохие шансы, — его голос замер, — но вот на выигрыш или проигрыш — решать только вам.

О чём он говорит? Он словно не замечал толпы и обращался лично ко мне, более того — говорил что— то непонятное, но, судя по его тону, фальшиво-безразличному, очень важное. И что он имел в виду под словами «раскрыть имя»? Издевается он, что ли? Неужели по мне видно, как сильно я ненавижу своё нелепое и чересчур распространённое имя? Да и какое может быть тайное значение у имени, которым называют каждую десятую девчонку?

И где он мог меня видеть? Правда, на этот счёт у меня как раз были догадки...

— …таким образом, — как ни в чём не бывало, продолжал Советник, — когда двое или более юных демонов оказываются вместе, их магические поля накладываются друг на друга и взаимно усиливаются. Незначительно с точки зрения применения магии, но весьма весомо для обнаружения со стороны врага. В последнее время светлые усилили контроль, так что опасность быть застигнутыми ими весьма велика.

— Застигнутыми кем? Такими же юнцами, как мы, выпущенными Светом во Внешний мир? Которые не имеют ориентиров и бродят среди толп Лишённых, старательно под них маскируясь?

Надо же, Диала! Ну как же, завидует, что мне перепало высшего внимания, а ей нет. Голос звучит вроде бы уверенно и вежливо, но ирония всё-таки звенит в нём. Нет, это уже перебор. Я хорошо чувствовала оттенки интонаций и достаточно знала демонов, чтобы предсказать реакцию Даррелла. Тот в самом деле не обратил внимания на высказывание, очевидно более дерзкое, чем моё, и начал говорить о месте проведения Игр.

Информация была важной, не спорю, и я бы ни за что не пропустила её мимо ушей, если бы не чей-то тихий шёпот слева от меня: "Что? Кому, Фесте?"

Я вздрогнула, но не обернулась: мне казалось, что Даррелл всё ещё пристально наблюдает за мной через прорези своей страшной маски.

Там, откуда послышался шёпот, что-то зашуршало. Несколько почти неслышных уточнений, кивков головой в мою сторону, и мне в ладонь ткнулась какая-то бумажка. Я машинально сжала её и, выждав момент, когда Советник отвернулся от меня, чтобы ответить на чей-то вопрос, поднесла бумажку к глазам и осторожно развернула. Через плечо в бумажку попытались заглянуть чьи-то любопытные головы, но хватило всего одного короткого мысленного импульса, чтобы не в меру любознательные однокурсники потеряли ко мне интерес. В бумажке значилось:

"Дорогая Феста, есть одна вещь, которую я очень хотел бы обсудить. Без сомнения, ты можешь догадаться, что я имею в виду, ведь ты же умная девочка. Я думаю, нам лучше встретиться сегодня, после уроков. Итак, жду тебя у заброшенного тира за Школой, сразу же после истории Троемирья.

Корнел Тёмный Лучник.

P.S.: Я хотел бы, чтобы ты пришла одна, и желательно, чтобы никто не знал о нашем маленьком деле".

Ровные буквы, совсем не похожие на почерк пишущего в спешке демона, время от времени чуть светились. Записка была защищена магией, — наверняка для того, чтобы никто посторонний не сунул туда свой нос. Зная Корнела, вполне вероятно, что, отпугнув любопытных, я тем самым спасла им если не жизнь, то здоровье точно.

Снова скомкав бумажку в руке, я осознала, что моё сердце ведёт себя как после километровой пробежки. Бьётся быстро и ощутимо, с неожиданной силой отправляя кровь странствовать по венам. Я очень взволновалась, хотя, разумеется, не подавала виду.

Ну вот. Наверняка это самое дело связано с задолженным мной Корнелу желанием.

Хотя он и написал "ты можешь догадаться", я понятия не имела, чего он хотел от меня. Вот мерзавец! И не стыдно ему так надо мной издеваться? Как я вообще дошла до того, что позволила этому наглецу играть со мной, как с послушной игрушкой? Феста, говорили же тебе, что вспыльчивость до добра не доводит! Нужно головушкой-то думать, прежде чем что-то ляпнуть!

А больше всего мне было досадно из-за странного предчувствия, предвкушения чего-то тайного, притягательного, связывающего только нас двоих. Пусть этот Корнел известный манипулятор и вообще последний негодяй, но чего не отнимешь, того не отнимешь: он очень красив.

То есть... я имела в виду...

— Феста! — услышала я голос Кеель. Вокруг снова толкались и расходились в разные стороны: похоже, речь Даррелла закончилась. Жаль, что я прослушала добрую половину.

— От кого записка-то? — спросила приятельница. Я прищурилась:

— Ты правда так уверена, что хочешь это знать?

Кеель не обиделась, рассмеялась и чуть подтолкнула меня к лестнице:

— Вот за что ты мне нравишься, так это за то, что с тобой никогда не соскучишься.

— А что ещё говорил Советник про Игры? Кажется, я прослушала, — рассеянно спросила я, направляясь к лестнице, таща за собой мешок с Кубом Отражения и пытаясь выкинуть из головы насмешливо маячащую там записку Корнела.

— Ну, во-первых, изменили место проведения Игр... Раньше они всегда проводились за городом, на пустыре, где удобно создать лабиринт из всяких иллюзорных и параллельных реальностей...

— Это я знаю, — нетерпеливо перебила я.

— ...а в этом году Игры будут проводиться у вулканических каньонов, возле Межмировой пропасти...

— Что?!

Кажется, это конец. Удар в спину. Подлый и бесчестный.

Они ведь знали... Они не могли не знать...

Вулканические каньоны — страшное место.

Воздух дышал жаром и ядовитыми парами. Где-то под серыми камнями еле слышно гудел подземный огонь. Повсюду, в радиусе около метра друг от друга, вздыбливались небольшие кочки, из которых вырывались клубы пара. Свинцовое небо низко нависало над этим царством огня и камня, сверкало красными тенями и вспышками далёких действующих вулканов. И везде расщелины, расщелины и трещины, переливавшиеся багровым светом.

Не лучшее место для двух совсем маленьких детей, которые, тем не менее, небольшими перебежками и скачками двигались между трещинами в земле и гейзерами. Их ботинки из толстой кожи выглядели уже неважно, и если они не выдержат под напором подземного жара — детям уже не вернуться живыми.

Разумеется, если это дети, а не демоны.

Но даже и демонам приходилось непросто.

— Эй! Эй, подожди! — кричал маленький мальчик лет семидесяти, не больше, неловко размахивая руками для равновесия и подскакивая на одной ноге, — видимо, на другой подошва уже начинала протираться. Его смольно-чёрные кудри казались едва ли не седыми из-за мелкой пыли, которой был пропитан воздух.

Его спутница, также чернокудрая девчонка на пару десятилетий старше его, не обращала внимания на мольбы мальчишки-демона и продолжала уверенно бежать вперёд, петляя между трещинами и прислушиваясь к подземному шуму.

— Постой! Мы зашли уже далеко! Я бою... — окончание крика мальчишки потонуло в громком шипении гейзера, внезапно вырвавшегося из земли почти совсем рядом. Мальчик пошатнулся и едва не упал в шипящую струю.

Девочка обернулась и недовольно сбросила с глаз надоедливую прядь. Шипение гейзеров и адский жар если и пугали её, то по ней этого было незаметно. Нетерпение и досада — единственное, что можно было прочесть на её лице.

— Чем больше будешь топтаться на месте, тем быстрее от твоей обуви останутся два кусочка кожи! — с насмешкой ответила она. — Не бойся, эти фонтанчики нам ничего не сделают! Пойдём быстрей, я тебе покажу одну такую вещь, что ты упадёшь!

— Я и так сейчас упаду, — пожаловался мальчик. Маленькая демонесса рассмеялась, повернулась и продолжила легко и невозмутимо бежать куда-то за пелену вулканического дыма. Мальчик, недовольно пыхтя, поспешил за ней.

— А что будет, если нас поймают? Нам запрещено сюда ходить, — снова заныл маленький демон.

— Что будет... Накажут нас, вот что будет! Запрут в башне и нашлют какие-нибудь кошмары \"в целях воспитания\"... Вот и беги быстрей, пока нас не хватились!

— А мы успеем до обеденного часа?

— Успеем! Не отставай!

Иногда девчонка оборачивалась, опасаясь погони, но вокруг было пусто. Впрочем, за завесой подземного пара можно было и не заметить преследователей.

— Это опасно? — наконец выпалил мальчик. — То, куда мы идём?

Видно было, что этот вопрос мучил его уже давно.

— Ещё бы не опасно! Думаешь, просто так нам запрещено ходить сюда? Но это сама пропасть опасная, а гейзеров не бойся... Ну смотри!

Девчонка остановилась около одной из кочек, прислушалась и неожиданно подставила руку. Вырвавшаяся струя пара и кипятка ударила прямо ей в ладонь. Мальчишка взвизгнул, но его спутница хладнокровно убрала ладонь и показала ему — целую и невредимую.

— Вот видишь? Ну ладно, пошли быстрее. Мы уже совсем рядом. Вон, вон там, я уже вижу!

Девчонка снова побежала, огибая гейзеры. Демон закрыл глаза, спасая их от едкого дыма, которого становилось в воздухе всё больше, и вслепую побежал в ту же сторону... пока чья-то рука не ухватила его за воротник кожаной куртки и не оттащила назад.

— Стой!!! Куда прёшься, упадёшь же! — с тревогой сказал девчачий голос. Мальчишка открыл глаза. И едва не осел на землю, поражённый открывшимся ему зрелищем.

— Вот она, Мик! Межмировая пропасть! — с гордостью сказала девочка-демон и шагнула в сторону.

Перед ним было нечто, похожее скорее не на пропасть, а на стену или пелену. ЭТО простиралось везде, с самых небес пронзало земную толщу, расколовшуюся перед ним; уходило влево и вправо куда-то за вулканы, трепетало и дрожало гигантским прозрачным лоскутом, сквозь который можно было видеть искажённые громадины вулканов по другую сторону пропасти.

Стена играла перламутровыми светом и дрожала, точно под порывами ветра. Казалось, что само пространство там, в толще стены, не подчинено никаким законам. Оно словно играло со зрением — то увеличивало силуэты гор, то уменьшало их, то переворачивало, то крутило... Иногда мелькали какие-то странные тени — тени предметов и людей.

Вот крутящаяся тень песочных часов дрогнула и исчезла. Вот молнией пронеслось сверху вниз чьё-то перекошенное, лишенное черт лицо. Вот какие-то страницы, как вырванные из книг, разрываются надвое, потом их клочки снова рвутся надвое, на четыре части, на восемь, на шестнадцать... Затем точно злой ветер подхватывает их и стремительно уносит.

И всё это — в пугающем, холодном, остром свете. Тонкая плёнка хаоса, которая пронизывает все миры и все измерения — вот что такое Межмировая пропасть.

— Смотри! Ведь правда, красиво? — восхищалась тем временем девочка, не без удовольствия наблюдая за разинутым от удивления ртом мальчишки. — Представляешь, она — везде! И в нашем мире, и во Внешнем, и в Верхнем, и вообще во всех!.. Такую вещь от нас скрывают! Я ведь совсем случайно её нашла. Бегала от Ромена, искала где спрятаться, и убежала на каньоны. Это далеко, но я так боялась, что он... неважно, в общем. Ну как тебе, Мик?

Ей не ответили.

— Мик?

— Она страшная, — срывающимся голосом сказал мальчик. — Она красивая, но... Пойдём отсюда, пожалуйста! Я слышу страшные голоса... Пустые голоса... Они говорят моё имя... Пойдём отсюда, пожалуйста, скорее!

Девочка искренне удивилась.

— Что за глупости! Я не слышу никаких голосов! Что страшного в какой-то пропасти? Главное, просто не касайся стены — и всё!

— Пожалуйста, — демон обернулся к ней. Его зрачки были расширенными от ужаса. Девочка никогда в жизни не видела его таким.

— Мик, да что с тобой? Это же так...

Внезапно сзади послышался далёкий, но слишком знакомый звук. Хлопанье крыльями, ржание и металлический звон.

— Это они! Черт, нас хватились! — ахнула девчонка.

Вдали раздались голоса. Обернувшись, демонесса разглядела металлическую коробку, запряжённую крылатыми хорсанами — мелнорами, спецсредством передвижения органов правопорядка Даймонеса. Это могло означать только одно — их вызвали в Башне, когда хватились двух сбежавших детей.

Рядом с коробкой-каретой стояли несколько тёмных фигур. Они коротко что-то сказали друг другу и разошлись в разные стороны, крутя головами в поисках детей и короткими взмахами рук отслеживая магическое поле. Один из низ направлялся прямо к детям... Он заметил их!

— Ми-и-ик!!! — взвыла девочка и схватила мальчишку за рукав. — Бежи-и-им!

Мальчик не ответил. Он стоял совсем рядом с пропастью, почти вплотную к ней, и с каким-то отрешённым видом смотрел в полосу искажений. Наконец он что-то прошептал, но так тихо, что девочка ничего не расслышала.

— Ты что, оглох? — разозлилась девчонка. Ей уже пришло в голову бросить эту размазню здесь и спасаться самой, бежать, куда глаза глядят. Там, сзади, фигура демона-офицера приостановилась, замерла... А потом что-то за её спиной всколыхнулось, превратившись в два огромных крыла. Девочка поняла, что уже поздно: от крылатого ей далеко не убежать. А в том, что демон хорошо летает, она не сомневалась — такие огромные крылья означали явно недюжинную силу. Всё же на её поиски послали не кого попало.

Всё же, в бессильной ярости пытаясь хоть что-то сделать, она снова дёрнула мальчишку за локоть. Но Мик был слишком близко, почти лицом к лицу с полосой хаоса.

А потому он не смог удержаться на ногах. Инстинктивно рванулся, покачнулся, пытаясь удержать равновесие...

И упал. Упал медленно, как падают осенние листья. Стена с готовностью приняла его, поглотила, сомкнулась за его спиной. Мальчик завис в воздухе. На его лице ужас смешался с удивлением и любопытством. Он протянул руку, чтобы коснуться завесы изнутри... Но тут произошло нечто странное. Тело мальчика, повисшее внутри стены, пошло рябью. Он взлетел куда-то ввысь и тут же низвергся в пропасть. И снова вверх. И снова вниз...

Его рот раскрылся в беззвучном крике.

Тело начало распадаться, преломляться и вращаться. Сквозь него проходили тени, перламутровые лучи и меняли его облик до неузнаваемости... сотни, сотни и тысячи адских трансформаций, корёживших уже уничтоженное тело ...

Последней распалась сущность. Покинув тело, уничтоженное искажённым пространством, она вырвалась из него, тёмно— серебристая, похожая на облако и лоскут ткани одновременно. Заметалась, не желая поддаваться, но тоже распалась, подёрнувшись туманной плёнкой. Что-то ударило в стену изнутри, да так, что вся стена, от горизонта до горизонта, всколыхнулась и едва не достала замершую девчонку. Только тогда она крикнула и упала — упала на спину, назад, и стена не причинила ей вреда.

Хаос пропасти снова, как ни в чём не бывало, смеялся над временем и пространством.

Подлетевшие офицеры-правоохранители подхватили маленькую девочку-демона на руки. Кричали на неё. Били по щекам. Проводили над её лицом руками, призывая на помощь магию. Пытались проникнуть в её сознание. Но девочка не двигалась. Её лицо, бледное, как у всех демонов, утратило любые признаки цвета. Словно стеклянные глаза были устремлены в одну точку.

Наконец она закричала — пронзительно и остро, как кричат птицы. Её крик разлетелся по вулканической равнине и потонул в шипении подземных газов.

* * *

Это было страшное время... мне и сейчас невыносимо вспоминать об этом.

То, что было в последующие месяцы, я помню очень смутно. Я почти всё время находилась без сознания. Меня забрали в какую-то одинокую башню на скале. Помню, что где-то внизу билось и шумело свинцовое, холодное море.

Демоны. Демоны в серых плащах и в чёрных. Серые плащи — врачеватели. Чёрные — а кто-то из них обязательно сидел в углу комнаты — члены Совета. Каждый раз, когда моя память выхватывала очередную картинку, мне казалось, что члены Совета были разными. А может, это всего лишь казалось. Неудивительно, когда явь и кошмар сливаются в нечто среднее, уродующее твой разум.

Я снова и снова видела эти страшные искажения, неестественно вывернутый в крике боли рот мальчика. Меня пронзал животный, неконтролируемый ужас — и боль, боль, много боли.

Я... ведь если бы я не...

Из всей мешанины неконтролируемых ощущений трудно выделить что-то одно. Как будто внутри проснулось что-то и поглотило меня целиком. Иногда я приходила в себя и видела обугленные серые шторы, осыпающуюся штукатурку с потолка — магия? Моя магия? Со мной происходило нечто странное, но я не успевала заметить этого и снова проваливалась в бесконечный туман кошмара.

Меня держали за руки, обматывали чем-то едким и одурманивающим, пытались напоить чем-то.

\"На неё не действует магия!\" — чей-то удивлённый возглас.

И снова забытьё.

... Приходить в норму всё стало очень постепенно. Усилиями лучших телепатов потери сознания перестали мне грозить. Прошло почти два месяца, прежде чем из неизвестной мне башни на берегу моря меня привезли снова домой, в Триаду. Я не сопротивлялась. Мне было всё равно.

Я никому не говорила, но кошмары меня мучили уже другие. Не фигура мальчика, но я сама раз за разом проваливалась в пропасть.

С удивлением смотрела, как распадается на части моё тело и улетает, кружась, в межмировое пространство. Было не больно. Просто ты ощущал, скажем, руку — а потом — раз! — и перестаёшь её ощущать.

Но самое страшное начиналось, когда распадалась на части я сама — моя сущность, моя демонская тёмная душа...

Не буду говорить об этом. Я просыпалась снова и снова в холодном поту, на рассыпающейся в пепел подушке, с распухшими глазами. Мне давали выпить какое-то лекарство — я покорно пила его, и вскоре ужасные видения стали мучить меня всё реже, пока почти совсем не прекратились.

Ещё через месяц я вернулась к учёбе в Школе.

Стоит ли говорить, что я потеряла всех своих приятелей? Все сторонились меня, моего бледного и угрюмого вида. Я прилежно, яростнее, чем раньше, взялась за учёбу и обнаружила, что после всего произошедшего мои магические силы почему-то значительно возросли. Этим нужно было воспользоваться, и вскоре я была уже одной из лучших в классе.

Ходили слухи о запутанной тёмной истории, то ли убийстве, то ли несчастном случае, в результате которого погиб маленький демон. Подробностей никто не знал, да я и не собиралась ни с кем об этом говорить, но все подозревали невесть что, особенно после моего трёхмесячного отсутствия и резко возросшего уровня силы.

Единственным демоном, вернее, демонессой, которая не побоялась остаться со мной рядом, была Диала. Без неё я бы долго не смогла. Она стала для меня настоящим проводников из мира кошмаров в мир реальной жизни, иногда не столь привлекательной, как хотелось бы, но всё-таки жизни. Самой ценной для каждого вещи.

Она не побоялась меня. Поняла меня, дала мне новую жизнь, стала больше чем приятелем — в каком-то роде моим хранителем.

Никто, кроме неё, не знал подробностей о Межмировой пропасти и тем, что связано с ней...

Спустя столько лет, накануне Игры, место проведения которой так коварно изменили, она вспомнит это. Она воспользуется этим и ударит мне в спину. Моими же почти забытыми слабостями. От безысходности хотелось выть.

Неужели сейчас у меня снова никого не осталось? О, даже для демона это невыносимо, поверьте мне!

* * *

Нет, нет. Конечно нет. Жизнь продолжается. Невозможно чувствовать себя одиноким, когда ты сидишь на лекции в окружении толпы шумных однокурсников, которые плевать хотели на всё Троемирье в целом и его историю в частности.

— Феста! Фе-ста-а-а-а! Фе-е-е...

— Иди ты, — огрызнулась я. Лохматый лоботряс довольно улыбнулся и кинул в меня скомканной бумажкой. Она запуталась у меня в волосах. Доставая её, я едва не выдрала себе клок волос (от боли чуть слёзы на глаза не навернулись), развернула и увидела всего лишь корявую надпись \"Мефистофия с мешком картофиля\", для полноты снабжённую пояснительным рисунком — кудрявым анорексичным человечком с мешком за спиной.

Бог юмора. Впрочем, от Роменуса Третьего Несравненного (как он себя называл), этого вполне можно было ожидать. Его уже давно все воспринимали как неостроумного шута. Правда, жил он в Ледяной башне, что наводило на определённые сомнения в его простодушии и показной глупости.

Меня он доставал с самого детства. Помню, его любимой забавой было насобирать острых, как стрелы, сосулек с крыши своей башни и затем начать кидаться ими в меня. Разумеется, я их торопливо растапливала, но успевала не всегда. А этот идиот ещё и сердечки на сосульках рисовал. Зачем, спросите вы? А затем, что на все мои крики и возмущения он, сделав смущённую физиономию, бормотал: \"Я не знал, что ты так воспримешь... Я хотел просто донести свои чувства!\"

\"Так и доносил бы! Кидаться-то ими зачем?\" — не выдерживала я.

\"Я подходить стесняюсь. А купидонов нет, приходится самому...\"

На этом месте Диала, которая шла рядом со мной, расхохоталась и добавила: \"Лети отсюда, купидон! Можешь во-он в того парня пульнуть, разрешаю влюбить его в меня. А с меня шоколадка, идёт? Только в горло не попади, он нужен мне живым!\"

Внутри шевельнулось нечто вроде ностальгии.

Небрежно скомкав бумажку, я выждала, когда Ромен отвернётся к своему соседу, и запустила в него этой самой бумажкой, для надёжности мысленно передав листочку нужное ускорение и заодно увеличив его массу... так, из озорства.

— А-а-ай! Твою ж... — во весь голос взвыл парень. Бумажка, превратившаяся в хороший камешек, угодила ему в скулу рядом с ухом. Я удовлетворённо хмыкнула и поспешила сделать невинное лицо, — весь курс мигом обернулся в нашу сторону. После секундного молчания по классу прокатился смех.

Профессор Норд поднял голову. Будь на его месте кто-то другой, я, конечно, пожалела бы о своей выходке. Но профессор Норд — самое мягкотелое существо из всех, которых я знала. Я бы сказала даже \"добродушное\", если бы речь не шла о демоне. Единственное, за счёт чего он мог стать преподавателем в нашей школе, — это его потрясающий объём знаний. Он дневал и ночевал в библиотеках Даймонеса, говорили, что даже дома у него вместо подушек — кипы рукописей, вместо зеркала — Око Истины, а вместо подставки для умывальника — полное собрание древнейших летописей Даймонеса. Но вот дисциплины на его уроках не было никогда.

— Кгхм... Я просил бы потише... Итак, в четыре тысячи восьмисотом году был заключён Десятый Договор, которого так долго добивались посланцы Верхнего мира. Здесь я бы добавил, что Первый Советник тех лет, Лоренций Тавренос, пошёл наперекор мнению Совета, когда принимал своё решение. Потому что земли за пределами Серых Болот так и не были возвращены Даймонесу после войны, а посланцы Верхнего мира, в свою очередь, пытались настоять на переделе границ влияния на... — снова забормотал Норд.

Курс, забыв о Ромене, уже отвернулся и снова погрузился в дрёму, когда я взглянула на Корнела, сидевшего у окна. Встретив мой взгляд, он улыбнулся краем рта и слегка покачал головой, словно осуждая за спонтанную выходку. Я хотела уже отвернуться, когда ощутила, что кто-то пытается проникнуть в моё сознание. Не нагло и бесцеремонно, как это всегда делал Лариус, а мягко и деликатно, как бы спрашивая разрешения. Корнел чуть склонил голову, продолжая смотреть на меня. Ну что ж, если человек хочет пообщаться, почему бы и нет. Я старательно укрыла свои воспоминания и убрала мысленный барьер.

\"Как неосмотрительно себя ведёшь. Привлекать к себе внимание не всегда хорошо, особенно в такое время. Мальчик всего лишь нарисовал картинку, а ты драться. Кто знает, не вспомнит ли Роменус во время Игр твою маленькую шутку?\"

\"А ты решил стать моим демоном-хранителем, нахал?\" — не удержалась я. — \"Разбирайся со своими соперниками, а в чужие дела не лезь. Тем более в мои.\"

\"Ты что, забыла, что за тобой должок? \" — Корнел усмехнулся. — \"Так что в моих интересах сохранить тебе жизнь. До поры до времени. Разумеется, Ромен не самый сильный соперник, но у тебя всегда был талант наживать себе врагов. Не разочаруй меня, дорогая. После этого урока у старого тира, не забыла?\"

\"Не забыла.\"

Корнел отвернулся, и ощущение чужого присутствия в сознании исчезло.

От нечего делать (не слушать же профессора Норда, в самом деле) я принялась рисовать в тетради. На бумаге начал появляться герб Огненной башни Триады — саламандра. Это пожалуй, единственное, что я умела рисовать в совершенстве, до малейших деталей. Огненная ящерица изогнулась в языках пламени, повернув шипастую голову с высунутым раздвоенным языком. Красавица. Мы называем её Огневичкой. Среди младших обитателей башни ходят рассказы, будто эта саламандра в самом деле живёт где-то в недрах башни, то ли в канализации, то ли в подвалах, и своим живым огнём поддерживает магическую энергию обитателей башни.

Рисунок получился на удивление быстро. Место на бумаге ещё оставалось, поэтому я изобразила рядом гербы двух других башен — хрустальную змею Ледяной башни и дракона-монстра Хеггавириса. Эти два рисунка получились у меня гораздо хуже, но всё же я осталась довольна.

Три изображения — саламандра, змея и дракон — были расположены треугольником, вершиной которой был символ Тёмной башни, а два других — основаниями. Мне оставалось только нарисовать этот треугольник, заключив три символа в одно целое. Когда же я замкнула треугольник, нарисовала внутри оживляющую двухмерную руну. Забавная и, в общем-то, безобидная вещица.

Но результат оказался совсем не таким, каким можно было бы ожидать.

Саламандра встрепенулась первой и тут же бросилась на хрустальную змею. Змея ускользала, ползала по странице и жалила в ответ мертвенным холодом. Серые карандашные линии на бумаге изображали то пар, то огонь, то лёд, то снова пар, — два символа сражались не на жизнь, а на смерть. Хеггавирис в схватке участия не принимал, — он свернулся вверху страницы, а к нему от сражающихся существ протянулись какие-то пульсирующие нити. Тёмные штрихи вокруг силуэта дракона начали сгущаться, точно он пил из своих собратьев энергию...

Я как заворожённая наблюдала за происходящим, начисто позабыв о том, что происходит вокруг меня.

Наконец саламандра и змея с трудом отползли друг от друга и свернулись в углах страницы. Нити лопнули, дракон торжествующе взревел (разумеется, беззвучно), раскинул свои гигантские крылья, и стало ясно, что маленький рисуночек стал больше в пять... нет... в десять раз!..

Тёмные штрихи метелью неслись по странице, напоминая мне... напоминая страшную стену-пропасть. Мне стало страшно, я не выдержала и накрыла страницу ладонью. Сосредоточилась и попыталась очистить страницу, но вместо этого почувствовала запах горелого. Едва не взвизгнув, я оторвала руку. Бумага быстро тлела, чернела и сворачивалась. Последним исчез яростно хлопающий крыльями Хеггавирис.

Непонятно. То ли я от волнения случайно сожгла лист бумаги, что весьма вероятно, либо сами рисунки не пожелали быть уничтоженными и превратили бумагу в пепел.

А удивлялась я потому, что никогда раньше ожившие рисунки не вели себя так агрессивно. Чаще всего они просто вяло шевелились, ползали по странице и крутили головами. Неужели и это тоже — предупреждение?

Я преодолела острое искушение достать из мешка Куб Отражения, — и так уже Кеель смотрела на меня с подозрением — и обернулась к окну. Лучник не смотрел на меня, но отчего-то я точно знала, что эпическая битва нарисованных символов не осталась для него незамеченной.

* * *

На улице было довольно прохладно. Ветер, дувший с утра, утих, но какая-то ледяная сырость пробирала до костей. Я поёжилась — всё таки не стоило идти в одном достаточно лёгком школьном плаще.

Старый тир — хорошее место для спокойного разговора. Здесь ученики бывают достаточно редко, а от главной улицы его надёжно занавешивают старые деревья. Несколько мишеней наполовину сгнили от сырости и уже никуда не годились, а часть тира под навесом и вовсе была кем-то сломана. Между мишенями стояла одинокая скамья, куда я не рискнула сесть — она была насквозь мокрая, несмотря на то, что дождя не было давно. Слишком туманно было этим утром.

Бродя от мишеней до скамьи и обратно, я ждала Корнела. Чувствовала себя очень глупо, но ждала.

Наконец я разглядела силуэт демона, который шёл сюда от задних ворот Школы. Я машинально пригладила непослушные кудрявые волосы и, тут же рассердившись на себя за это, опустила руку.

Но когда демон приблизился, я увидела, что это не он, а она!

— Что? Что ты здесь делаешь?! — изумилась Диала, замедлив шаг. Я скривилась.

— Это я у тебя должна спросить. Я тебя, кажется не звала!

— Ещё бы я ради тебя стала сюда тащиться! А тебя я бы попросила устраивать свидания в другом месте, у меня важная деловая встреча, — язвительно ответила бывшая приятельница.

— С кем это?

— Подожди-ка...

Мы одновременно замолчали и уставились друг на друга, когда нас перебил знакомый вежливый голос:

— Ну что, я рад, что вы обе пришли.

Мы резко развернулись и увидели Корнела. Демон был, как всегда, невозмутим и немного насмешлив. В руке он держал какой-то странный мешок, с виду точно такой же, как тот, в котором висел у меня за спиной Куб Отражения.

— Не будем тянуть хорсана за хвост, перейдём к делу. Ко мне в руки, — совершенно случайно, разумеется! — попали некоторые ваши вещи, и я хотел бы вам их вернуть.

Корнел развязал мешок и достал оттуда...

— Мои туфли!!!

— Моё платье!!!

Юноша отдал их нам и довольно улыбнулся:

— Я рад, что вы признали в них свои вещи. Они были чем-то испачканы, но как видите, я их немного постирал. Можете не благодарить. А это, — он протянул Диале мешок, — тоже ваша собственность, девушка. Впредь будьте осторожнее с ядовитыми тварями. Один раз она меня чуть не укусила.

Диала судорожно вздохнула. Едва заглянув в мешок, пробормотала:

— Черноспинка... Но как же...

В отличие от Диалы, я мигом всё поняла. Чёртов манипулятор! Он мастерски стравил нас с Диалой, а затем, воспользовавшись этим, в нужный момент предложил Куб Отражения, зная, что для расправы с конкуренткой он понадобился бы нам, как никогда, а взамен же потребовал...

Желание.

Это же надо, Феста! Так глупо ты ещё никогда не попадала в неприятности!

— И что же ты дал взамен? — прошипела я. — Ну, тому темнобашнику в обмен на Куб Отражения?

— Ты удивительно догадлива, Феста! — удивился Корнел. — Да, ему я дал взамен некоторую порцию яда Черноспинки. Редкая вещь, а главное, полезная. Обитатели Тёмной башни найдут ему применение, не беспокойся.

Диала обернулась ко мне и неожиданно предложила:

— Феста, а Феста, давай убьём его?

— Не получится... Я ему желание должна, — кисло произнесла я.

— Ну и что? Мёртвые желаний не загадывают!

— Ну-ну, полегче, — рассмеялся лучник. — Что такого в маленькой шуточке? Вот они, ваши вещи, в целости и сохранности. Тем более что ты, Феста, действительно всё ещё остаёшься моим должником.

— Ничего, я с тобой ещё рассчитаюсь, — буркнула я. — Это только вопрос времени.

— Не сомневаюсь. А пока позвольте откланяться. У меня ещё много дел, да и у вас тоже. Феста, советую на досуге испытать Куб. Хорошая вещь, не пожалеешь.

Корнел ушёл, а мы так и остались стоять, как оглушённые, не двигаясь с места и только растерянно уставившись друг на друга.

— Я отомщу ему, — наконец сказала Диала.

— Мы отомстим, — неожиданно для себя поправила я. Диала добавила:

— Что он вообще о себе возомнил? Какое право у него есть вмешиваться в нашу жизнь?

— Действительно.

Повисло неловкое молчание.

— Что я тут с тобой топчусь... У меня тоже полно дел, — пробормотала бывшая приятельница, — Пошли, а то все кареты уже уедут.

Демонесса повернулась и пошла впереди, не оглядываясь на меня. Я отправилась вслед за ней, волоча за собой многострадальный мешок, в котором, кроме Куба, теперь лежали ещё и туфли, и глубоко задумалась.

Что-то многовато неприятностей для одного дня.

Утро пришло вместе с осознанием того, что до Игр осталось всего три дня.

Со свойственным мне легкомыслием я решила в Школу не ехать. Я была убеждена, что мне за это ничего не будет — наверняка не я одна останусь дома. Тем более что в преддверии Игр все их участники в каком-то смысле неприкасаемы. \"А я и тем более,\" — почему-то мелькнуло в голове. Может, это и отдаёт манией величия, но что поделать...

Почему бы не потратить бестолковое школьное время на что-то более полезное? Не думаю, что в схватках с другими участниками Игр мне пригодятся сведения о первых-вторых-пятнадцатых договорах, географии Внешнего мира или иерархии даймонесских чиновников.

Итак, после завтрака я вернулась в свою комнату и начала готовиться к тренировке. Вытащила из чулана несколько старых зеркал (они нужны для создания иллюзий и двойников), поставила доску из \"каменного\" дерева, блокирующую все виды магии, и натянула на мебель, окно и дверь защитную плёнку — чтобы не разнести всё в щепки во время тренировок.

Тэфи сидел в углу, качал головой и бубнил:

— Эх, госпожа Феста, дурью вы, извиняюсь, маетесь. Нет чтобы в школу пойти, как нормальные демоны, мы будем стены крошить, башню рушить... Что, сила есть — ума не надо... Мозги ведь нам на Играх не пригодятся, да...

— Сейчас получишь, чучело хамское! Ты серебристый занавес нашёл? — огрызнулась я, убирая с середины комнаты стулья.

— Какой-какой? — чёрт тяжело повернул голову. На его носатой физиономии бурого цвета отразилась напряжённая мыслительная деятельность.

— Светопоглощающий! Ну помнишь, я две недели назад выменяла его у кого-то, у Люськи, что ли... Мне надо окно занавесить, чтобы вспышки с улицы не было видно.

Слуга застенчиво отвернулся и попытался скрыться у себя в каморке, но я догнала его, схватила за кривые рога и развернула к себе. Тот недовольно хрюкнул, ткнувшись своим носом в мою ногу — даже вытянувшись, он был мне где-то до пояса.

— А ну повернись! Загнал уже кому-то, да? — зашипела я.

— Ну так я ж не знал, что он артефактный, думал так, занавесочка... Да он пыльный был, лежал в углу... А ко мне повара башни пришли, говорят, окна от жара лопнули, занавесить нечем... Надо же помочь, по доброте-то душевной...

— По доброте душевной? — фыркнула я, отпустив его рог. — Кого ты обманываешь, колись, что взамен выпросил? Хотя можешь не отвечать. Я даже отсюда запах чувствую! После Игр продам тебя Люське, алкаш несчастный. Мы с ней почти что договорились.

Тэфи моргнул и поднял на меня свои огромные глаза с каре-красными радужками.

— Не надо, госпожа, — серьёзно ответил он. — Слугу купить можно, а вот преданность его не купишь. Неужели вы забыли, госпожа Феста, сколько я с вами мучился, когда вы были ещё маленькой? Я и там, у моря, с вами был, за вами ухаживал, и после, здесь, лечил вас, как нянька вам был... А вы всё — алкаш, алкаш... Может, потребность у меня такая...

— Ну ладно, ладно, — неловко сказала я, возвращаясь к уборке комнаты, — Развёл тут сопли сентиментальные. Найди хоть пока обычные шторы, горе луковое...

Пока я занималась рациональной расстановкой мебели, а Тэфи шуршал чем-то в своей каморке в поисках старых штор, в мою комнату кто-то постучался. Я подошла к двери, на ходу вытирая от пыли руки, и открыла. На пороге стояла Кеель. Она с любопытством заглянула в мою комнату и спросила:

— А ты что, разве не едешь в Школу?

— Как видишь. А ты-то почему?

— Ну как почему, — удивилась Кеель, — Я что, разве не участвую в Играх? Я себе и справку взяла, — похвасталась она, проведя перед моими глазами ладонью с зажатой в ней зелёной бумажкой.

— Да ладно? — не поверила я. — Как тебе удалось её подделать? Это же невозможно!

— Пф-ф, ещё как возможно! Там от формулировки зависит. Пишешь, к примеру, \"не могу явиться на занятия по причине повреждения ноги\", или ещё что-то вроде этого, и всё...

— Неужели? На днях же поймали какого-то четверокурсника с такой вот поддельной справкой, где он отсебятину написал и печать поставил! Говорят, он до сих пор в больничном крыле лежит...

— А ты не перебивай, я же сказала, всё зависит от формулировки. Главное же написать правду, ведь так? Напишешь, что у тебя на ноге рана или там ожог, потом лего-онечко так проводишь ножиком по коленке, чтобы царапина появилась — и всё. Масштабы ранений в справках не указываются. А когда печать поставила, ранку заживить — раз плюнуть, сама знаешь.

— Действительно... Столько лет живу, а до такой простой вещи не додумалась, — задумчиво сказала я, отступая вглубь комнаты.

— Я тоже удивляюсь. Ну так что, пустишь меня или ты занята? — с интересом спросила Кеель.

— Нет, Кеель. Не пущу. Приходи попозже. Я сейчас тренироваться буду.

Что ни говори, хотя Кеель и моя приятельница, но всё же она такая же участница Игр и, следовательно, моя конкурентка и соперница. Глупо выдавать ей свои умения, навыки и маленькие секреты.

Кеель это прекрасно понимала и ничуть не обиделась. Спросила напоследок что-то про конспекты стихийной магии и ушла.

Но одна я оставалась недолго.

Я отрабатывала энергетический щит. На первый взгляд, несложная вещь — просто сгустить отражающее поле вокруг ладони и выставить перед собой, как обыкновенный щит, но это требовало огромной концентрации, поскольку стоило отвлечься, и капризный щит тут же исчезал. Посередине комнаты я поставила одно из зеркал и послала в него для начала несильный огненный заряд. Пламенный шарик ткнулся в зеркало, оставив на нём чёрный след (надо было поставить защиту получше), и, отразившись от поверхности, полетел обратно в меня. Затем встретил на своём пути выставленный мной полупрозрачный щит и полетел обратно в зеркало. И так много-много раз. В этом и состояла суть тренировки — сохранять концентрацию как можно дольше.

В это время в дверь снова постучали. Я аж вздрогнула от неожиданности, обернулась и тут же получила коварный удар в спину своим же огненным зарядом.

— А-а-а... Да кому там опять не спится?.. — недовольно сказала я, открывая дверь. На пороге стояла моя тёзка, Мефистофия с двенадцатого десятилетия обучения, которую мы привыкли называть Стефанией или Стефой.

Девушка стояла, скрестив руки на груди, и смотрела на меня в ожидании, что я приглашу её внутрь. Она была одета не в форменный плащ Школы, как обычно, а в синее повседневное платье. Стефа была очень красивой девушкой — даже среди демонов, которые по своей природе красивее Лишённых. Глубокий синий цвет глаз, тонкие черты лица, гладкие мягкие волосы, водопадом рассыпавшиеся по узким плечам. У неё никогда не было недостатка во внимании парней, а к менее красивым девушкам и младшим она относилась с одинаковым холодным презрением. У нас её не любили. Что касается магических возможностей, то они были, увы, весьма скромны. Но так и бывает в жизни — что-то одно, либо красота, либо ум... Если вы нашли девушку-идеал, сочетающую в себе абсолютно все возможные достоинства, — сердечно поздравляю и советую снять розовые очки.

Ко мне Стефания относилась, как ни странно, хорошо. Я бы даже сказала, уважительно. Более того, когда накануне я попросила её, как участницу прошлых Игр, зайти на следующий день ко мне и рассказать кое-что об этих соревнованиях, она сразу согласилась и не потребовала взамен совсем ничего! Для нас, маленьких меркантильных тварей, товарно-денежные отношения были неотъемлемой частью даже приятельских отношений, и все воспринимали это как должное. А потому, наученная горьким опытом, к бескорыстности Стефы я отнеслась настороженно. Или же я уже слишком накручиваю себя?..

— Привет, проходи.

Девушка прошла ко мне в комнату и села на стул, задумчиво глядя на занавешенное окно, пока я мудрила с защитным заклинанием — не люблю незваных гостей.

— Ты, я смотрю, уже тренируешься? — зевнула она.

— Как видишь. А ты?

— А что я? Ах да, ты же не знаешь... Я же в Играх не участвую. Лариус настучал Нессу, что я держу у себя в комнате кое-что запрещённое, ну и меня отстранили от участия в Играх. Весело, правда?

Я с тревогой обернулась.

— И что же ты собираешься делать?

— Ничего, конечно. В конце концов, у меня есть в запасе ещё одни Игры, так что ничего страшного нет... Всё равно прошлые Игры были для меня не совсем удачными, а конкуренция в этом году ещё сильнее... Да кого я обманываю, — добавила она негромко, точно разговаривая сама с собой, — Мне всё равно не победить в Играх. Это не моё. У меня другое будущее.

Я подошла к зеркалу и снова, сосредоточившись, сотворила отражающий щит.

— Ты пока рассказывай, а я буду тренироваться. Так даже лучше — труднее сохранить концентрацию.

Маленький огненный шарик опять отправился в своё бесконечное путешествие от зеркала до щита и обратно.

— Знаешь, Феста... Мне почему-то кажется, что все эти тренировки, зубрёжка, артефакты — ничего не значащая ерунда. Там это не поможет. Не то что бы совсем не поможет, поможет разобраться с конкурентами, но не победить в Играх.

Моя рука чуть дрогнула, щит мигнул, но устоял.

— Разве это не одно и то же?

— Всем нам так казалось. Но... мне кажется, что всё решает Совет. Они хитры, как сам Дьявол, и никогда не пошлют агента в Верхний мир, полагаясь лишь на волю случая. Нет, они сами выбирают, кто им нужен, — и делают это так изощрённо, что со стороны кажется, будто победил сильнейший.

— Не понимаю... Разве им не нужен демон с самыми большими возможностями?

— Нужен-то нужен, но подходят не все. Я вот не подхожу — я это точно знаю. И дело не только в моих магических силах... Вот ты — другое дело. Ты сильная. Совет тебя знает. Если честно, я хочу, чтобы ты победила в этих Играх — тогда в следующих у меня не будет такого соперника, — улыбнулась демонесса.

\"Ага, ну теперь понятно\", — подумала я, приостанавливая шарик взглядом, чтобы создать щит вокруг другой руки — правая уже устала.

— Про Игры... — продолжила Стефа, от нечего делать теребя кисти покрывала на моей кровати и заплетая из них косички, — В принципе, задания там, — вернее, этапы, — достаточно однообразные. Много всяких иллюзий, под которыми обычно скрываются другие участники Игр. Например, в прошлый раз, когда я была в самом начале лабиринта, я увидела зеркало. Большое, во весь проход, в золотой раме. Оно преграждало мне путь. А в нём было моё отражение, которое вдруг начало жить своей жизнью и атаковало меня. Я еле успела уклониться, а ударить в своё же отражение духу не хватило — это же моё отражение, я не могла атаковать себя... Так я и бегала от атак, уклонялась, а отражение смеялось мне моим голосом, пока случайно я не споткнулась и не упала прямо на зеркало. Оказалось, что зеркала-то никакого не было — я просто вывалилась на другую сторону пустой рамы, а на меня пялился Неймар с моего курса... Иллюзия сохранялась, пока мы были по разные стороны рамы, и мы казались друг другу своими отражениями.

— А что было потом?

— Я победила, — коротко сказала девушка.

Левая рука тоже устала держать щит. У меня появилось ощущение, что я занимаюсь ерундой, тупо стоя со щитом на месте. Я досадливо махнула рукой, развеивая огненный шар и задумалась. Какие магические умения могут понадобиться в первую очередь?

— Хочешь, я тебя потренирую? — неожиданно спросила Стефания.

— Как именно?

— Я узнала, как создать иллюзию твоего отражения. Встань напротив меня, я стану для тебя как бы твоим двойником, а ты должна будешь меня атаковать.

— Каждое утро хочется запустить чем-нибудь в лохматую кикимору в зеркале, — невесело усмехнулась я, убирая зеркало в сторону, где на табуретке сидел чёрт, пяливший на нас свои большие глаза.

— Вот тебе зеркало. Сиди и охраняй его, — наказала я Тэфи.

— А вас не надо, госпожа?

— Да я сама справлюсь как-нибудь.

Слуга недоумевающе моргнул, а Стефа рассмеялась.

— Смешной он у тебя!

— Угу... Цирк уехал, клоуны остались, прихватив технический спирт...

Мы со Стефанией встали друг напротив друга. Она смотрела на меня так внимательно, словно запоминала каждую черту моего лица, каждую прядь волос, каждую складку на одежде. Мне аж неуютно стало.

— Не шевелись, — процедила демонесса. Сжатые кулаки выдавали нешуточное напряжение. Её фигура чуть расплылась, как будто затуманилась, а затем я уже с удивлением рассматривала свою точную копию, одновременно отмечая лёгкое головокружение. Отражение, склонив голову, выжидающе смотрело на меня в ответ. М-да, голову всё-таки надо было помыть. И накраситься ровнее. И брюки словно запылённые. Странно, в зеркале я не казалась себе такой неряшливой.

Или же дело в том, как Стефания видит меня?..

Видя, что я не спешу атаковать первой, Стефа подняла руку, над которой зависла, потрескивая, маленькая шаровая молния.

— Лови, Феста!

Едва успев вынырнуть из задумчивости, я выставила вперёд энергетический щит. Когда молния ударила в него, щит мигнул и исчез. Я застонала, стиснув зубы. Что ж так больно-то?! А моё \"отражение\" не такой уж и слабый соперник! Как говорил Совет в 3477 году после вторжения светлых в Даймонес, пора предпринимать ответные меры...

Мне вспомнились вулканические каньоны, где вода и огонь рождали новую стихию — обжигающего пара. А почему бы и нет? Кто сказал, что обжигает только огонь?

— А-а-а! — не удержавшись, вскрикнуло моё \"отражение\", когда ей прямо в глаза ударила струя пара. У пара нет такой плотности, как у твёрдых веществ, он быстро распространяется и потому выставить против него щит не так-то просто. Стефания отскочила назад, врезавшись спиной в шкаф, и резко выдохнула. Было очень странно смотреть, как мои руки смахивают с лица чёрные кудри, как моё лицо кривится от боли, нанесённой мной...

Я растерялась, и Стефания приготовилась, воспользовавшись этим, ответить на мой удар. Но она слишком замешкалась. Мне же достаточно было закрыть глаза и представить, что на месте Стефании напротив стоит ненавистный мне Корнел. Внутри вспыхнули одновременно ненависть и досада.

— Получай! — не сдержавшись, заорала я. Такие магические поединки всегда нехило будоражили мне кровь. В последние дни я и так была напряжена до предела; а в те моменты, когда я подвержена эмоциям, результат бывает совсем непредсказуемым.

Удар вышел на славу. Я даже не помню, использовала ли я какую-либо из природных стихий. Как будто это был удар чистой энергии — тёмный, яростный и отторгающий. Та магия демонов, которая была первоначальной и не требовала помощи огня или холода для атаки врага.

Стефанию отбросило к стене, Тэфи свалился с табуретки. Мелко задребезжали стёкла. Тёмные углы и тени озарились каким-то неестественным, потусторонним светом — всего лишь на миг. Я перевела дух и отступила к окну, пока Стефа, держась обеими руками за спинку кровати, поднималась. На лице её была озабоченность.

— Пожалуй, устраивать спарринг было плохой идеей, — прохрипела она севшим голосом. — Я даже не ожидала, что ты можешь так шандарахнуть... Зато лишний раз убедилась, что не хочу видеть тебя своей соперницей...

Да, это не Диала и даже не Кеель. Кеель смогла бы, наверное, противостоять моей ударной волне, а Диала и вовсе играла бы со мной на равных.

Хотя кто знает? Удар-то и вправду получился необычайно сильный даже для меня. Не думаю, что смогу просто так повторить его.

— Ну как хочешь, — устало сказала я. Коротенькая дуэль отняла и у меня много сил.

Девушка, не спросив разрешения, легла на мою кровать и закрыла глаза. Я села рядом с ней.

— Да, забыла спросить, а что у тебя за коробка стоит на шкафу? — не открывая глаз, спросила она. — Я видела на ней герб Тёмной башни.

— Это? Это всего лишь коробка, — соврала я, — Я нашла её в Школе и подумала, что она пригодится мне. Безделушек, знаешь ли, много накопилось, а выкидывать вроде жалко.

— Продай мне, — заинтересовалась Стефания. — У меня как раз куда-то все украшения делись.

— Не могу. Это подарки.

— С каких это пор ты ценишь подарки?

Я не ответила, потому что... в мою дверь снова постучали. Да что ж такое! Тоже мне, нашли проходной двор!

Я встала и, вздохнув, направилась к двери, мечтая высказать незваному гостю всё, что я о нём думаю. Рывком распахнула дверь и с удивлением увидела Эрзена. Мальчишка запыхался и одной рукой опирался на стену.

— Чего тебе, Позиция? — зашипела я. — Жизнь карамелькой показалась? Куда прёшься, я же сказала, что сегодня занята!

— Там... Лариус... Почувствовал всплеск магии... Идёт сюда... — пропыхтел Эрзен. — Я только хотел... Предупредить...

— Стефа! — ахнула я. — Блин, сейчас здесь будет Лариус! Помоги всё убрать, быстро!

— А я? — спросил мальчишка.

— И ты... Ой, как же так...

Я заметалась по комнате, убирая зеркала, занавески, защитные поля и всё прочее, что могло послужить уликой незаконной тренировки. Как же я могла забыть, ведь комендант строго-настрого запретил использовать в башне магию выше бытового уровня! \"Я не желаю, чтобы маленькие безродные проходимцы от нечего делать громили казённое помещение...\" Тоже мне!..

Зная, как Лариус любит наказывать даже за малейшие нарушения (даже Стефанию от участия в Играх отстранил!), было, из-за чего паниковать...

Наконец, всё было кое-как запихано в каморку Тэфи, когда в дверь (о нет...) снова постучали. На этот раз громко, резко и требовательно.

— Да, господин комендант? — мило улыбнулась я, открыв дверь. Лариус стоял мрачный и грозный, прямо не комендант, а командор. Вернее, статуя командора.

— Применяем магию, ученица Мефистофия? — спросил он. Я невинно удивилась:

— Какую? А, вы про взрыв! Я убиралась, нашла какой-то старый артефакт, а он возьми и шарахни... Наверное, кто-то из конкурентов сглазил или проклял. Сами понимаете, Игры.

— Я-то понимаю, — Лариус заглянул в комнату. Стефания, всё так же лежавшая на кровати, улыбнулась и помахала коменданту ручкой.

— Гостей зовёшь? Уж не тренировочных ли манекенов?

— Да вы что! Стефанию — для тренировки? Как манекен? Да разве я могу?..

\"Тем более что она сама предложила...\"

— Именно ты, Мефистофия, и можешь... А там кто прячется? Эрзен? Этому мальчишке полагается давно быть в своём крыле башни, а не шляться по девчонкам!

Я еле сдержала себя, чтобы не огрызнуться. Нашёл-таки Дон-Жуана, командор несчастный.

— Хорошо... Хорошо... Имейте в виду, Мефистофия, вы у меня давно под наблюдением! Чтобы никаких!..

— Да-да-да... — я закивала головой, и, прежде чем Лариус успел отвернуться, захлопнула дверь перед его носом.

— Фу-у-х... Пронесло...

Стефания вскочила с кровати.

— Пронесло? Вот скажи мне, Феста, почему тебе всегда везёт? Ты сотни раз нарушала дисциплину, школьные правила и правила башни, нарывалась на неприятности... Но от участия в Играх отстранили меня, а не тебя! Почему, почему, почему?..

В её тоне не было злости, скорее, досада и безысходность.

— Фесту боятся и уважают. Даже Лариус, — встрял Эрзен. — Хотя, конечно, она сволочь ещё та... А, Феста, я пошутил!..

— Не знаю, Стеф. Может, это и есть тот самый критерий отбора, о котором ты говорила? — ответила я вопросом на вопрос. Девушка помрачнела.

— Я тебе не завидую, Феста. Однажды ты попадёшь в такую неприятность, из которой уже не выберешься.

— Вот и хорошо, — сказала я, — Значит, меня ждёт интересная жизнь.

— Ставки, ставки! Принимаются ставки! Ну же, не проходим мимо, не тормозим! Остались всего сутки! Игры бывают раз в десять лет, а выигрыш — один раз за всю жизнь! Деймос, Тёмная башня — три к одному! Найт, Тёмная башня — четыре к одному! Корнел, Ледяная башня — шесть к одному! Мефистофия, Огненная башня — шесть к одному!

Арен, мой однокурсник, стоял посреди главной гостиной, жестикулируя с чисто актёрским вдохновением, и звонким голосом созывал любопытных. У его ног стоял маленький стеклянный столик, заваленный бумагами. Отдельное место на этом столике занимала деревянная касса, уже под завязку набитая деньгами. Сам Арен в этот момент напоминал шута, зазывающего на представление. Ярко-красная рубашка и улыбка до ушей только усиливали впечатление.

Сначала я хотела возмутиться: почему на меня ставят деньги, как на скаковую лошадь? Но потом любопытство всё же пересилило, и я, отстранив обступивших букмекера учеников, подошла к нему. Увидев же, какую сумму парень уже собрал, я прониклась невольным уважением к его предприимчивости.

— Привет, Ар! Вижу, ты не теряешь времени даром. Какие расклады?

Парень мельком глянул в свои бумаги.

— Да, в общем, ничего удивительного. Всё, как я и предполагал. Больше всего ставят на темнобашников. Наши тёмные лошадки не такие уж и тёмные, все знают, на что они способны... А из остальных — ставят на лучника из Ледяной башни, на тебя, на Диалу. Да много на кого. Хочешь рискнуть и заработать? Ставь на меня! На меня никто ещё не ставил, — криво ухмыльнувшись, ответил Арен.

— А ты тоже участвуешь в Играх?

— А что я, не демон? — задали мне встречный вопрос. Мне стало неловко — парень явно очень болезненно реагировал на игнорирование своей персоны в тотализаторе. С другой стороны, привыкшая искать везде подвох, я и в предприятии Арена усмотрела двойное дно — не такой уж и плохой способ сбора сведений о конкурентах. Болтают-то много чего...

Вдруг мне в голову пришла одна бредовая мысль. А, собственно, почему бы и нет?

— Никуда не уходи, я сейчас, — бросила я юному букмекеру и умчалась в свою комнату, которая была совсем рядом.

Пока я копалась в тумбочке, выкладывая всякие старые тетради, записочки, сломанные карандаши и носки (носки? откуда здесь носки?) прямо на пол, из каморки выполз Тэфи и неодобрительно уставился на мой бардак.

— Это посредственности любят порядок в комнате! Лишь хаос вдохновит гения! — назидательно произнесла я. — Ага, нашла!

Я вытащила из недр тумбочки маленький мешочек, звонко звеневший при каждом моём движении, и выбежала из комнаты, предоставив слуге самому складывать вещи обратно. Через несколько секунд я вновь была в гостиной.

Арен как раз был занят — принимал очередную ставку от какого-то курносого мальчугана, совсем ещё маленького. Представив, как тот, старательно сопя, собирает все свои заначки от маленькой стипендии, чтобы поставить на кого-то из старших, я невольно улыбнулась.

— На кого ставим? — тем временем серьёзно спросил Арен. Мальчик задумался и важно изрёк:

— На Диалу ставлю! Это ведь она, да? — спросил он, показав на меня пальцем. Арен расхохотался, а я, подавив искушение дать мальчишке подзатыльник, чтоб не путал кислое с пресным, строго ответила:

— Не угадал! А теперь иди к себе в комнату, нарисуй мой портрет, подпиши крупными буквами \"ФЕСТА\" и повесь себе на стену!

— А, так ты Феста, да? Я слышал, ты сильная! Я на тебя поставлю, — не смутился паренёк и протянул букмекеру деньги. Я заглянула через плечо и увидела, что сумма, мягко говоря, небольшая — всего пятнадцать дартов. Но даже и это мне польстило.

— О, Феста, на тебя уже пять к одному! — удивился букмекер, делая запись в своей таблице. — У тебя неплохая репутация!

— Я тоже так думаю. Я народу доверяю. Поставлю-ка тоже, пожалуй, — мило улыбнулась я, протягивая парню мешочек. Тот машинально принял его, не развязывая, и уточнил:

— На кого ставишь-то? На темнобашников, на Корнела, на Ди... кгхм... ну да...

— На себя, — уверенно сказала я, не без удовлетворения наблюдая за отвисшей челюстью букмекера.

— Да ладно? — наконец пришёл в себя демон. — Никогда ещё не видел, чтобы ставили на самих себя! Честно говоря, это не только самонадеянно, но и... глупо, что ли. Если ты одерживаешь победу в Играх — тебе и так не нужны деньги, ты же уходишь из Даймонеса! Не лучше ли поставить на кого-то из соперников? Если что, в накладе хотя бы не останешься. Многие так делают.

— Если я проиграю, мне будет всё равно. Я не должна проиграть.

— Ну как скажешь... Ого! — Арен присвистнул, — Да тут целая куча денег! Тридцать... пятьдесят... сто дартов! Ты что, все свои сбережения принесла?

— Не все, но много.

— Ну и дела... Так, ставь тут свою подпись. Видишь руну в углу? Руна истинного договора. Всё честно, фирма веников не вяжет.

— Вижу.

Когда я расписалась в указанном месте и отошла от столика Арена, который как ни в чём ни бывало откашлялся и продолжил зазывать всех к своему тотализатору, то тут же наткнулась на Диалу, которая уютно устроилась в мягком кресле у камина. Светящиеся багровые узоры, покрывавшие полукруг над камином, и тихо тлевшие угли отражались в её карих глазах алыми огоньками.

— Браво, — насмешливо сказала Диала, — Иногда, признаться, я даже завидую твоей непрактичности. С таким пренебрежением разбрасываться деньгами... Не учись ты в Школе, я бы подумала, что у тебя очень богатая семья, если ты можешь бросать деньги на ветер.

Я подошла к ней и села в соседнее кресло.

— Не беспокойся. Я останусь и при победе, и при деньгах. А ты на кого-нибудь ставила?

— Не на тебя, не надейся. На Корнела. Он очень сильно повысил свой уровень в последнее время, тебе не кажется? Не говоря уже о том, какая у него внешность... Мне будет так жаль, если он или я покинем Даймонес и больше не увидимся... Хотя, вполне вероятно, мы уйдём из этой дыры вместе. Ведь в этом году два победителя.

— Да что ты говоришь? — уязвлённо сказала я. — Давно ли ты предлагала убить его за его подставы и махинации?

— Хочешь сказать, тебе он не нравится?

Я ощутила, как кровь бросилась мне в лицо.

— Конечно, нет! Видеть его не могу! Редкостный подлец! Ходит по Школе так, как будто свои владения осматривает! А лицо такое надменное, холодное-холодное, ничего не прочтёшь, ни одной его мысли, ни одного злобного замысла...

— Ты просто не видишь то, что хочешь видеть, вот и всё. Тебя используют, а ты ведёшься, как девчонка.

Я вспылила:

— Кто бы говорил! Сама-то, прохлопала свою змею и даже ничего не заметила!

— Я хотя бы Корнелу ничего не должна... Да ладно. На самом деле я шучу, он меня тоже ужасно раздражает. Если на Играх ваши с ним дорожки пересекутся — я помогу тебе с ним разобраться, — снисходительно бросила бывшая подруга.

— А потом?

Диала не ответила.

Я смотрела на её лицо и ощущала, что Диала чувствует то же самое, что и я. Храбрится, иронизирует, ненавидит, — и вместе с тем отчаянно борется с непослушным чувством.

Мои размышления прервал гулкий удар колокола. Это был сигнал на обед.

Направляясь к главной лестнице, я встретила Кеель и Люциферу. Обе девушки беззаботно болтали. Кеель прошептала что-то на ухо Люське. Люська фыркнула, и обе расхохотались. Мне же вдруг представилось, как в лабиринте Игр приятельницы сражаются за победу, швыряясь энергетическими зарядами, ослепляя, оглушая и планомерно уничтожая друг друга... Мне стало нехорошо от одной мысли об этом.

— Привет, Феста! — крикнула Кеель. — Ты слышала, к нам кое-кто приезжает?

— Кто?

— Да опять кто-то из Совета. А ты думаешь, просто так занятия в Школе отменили?

— Опять им от нас что-то нужно...

Мы подошли к лестничному пролёту и, влившись в поток спешащих на обед, начали спускаться на первый этаж.

Большой зал столовой, как всегда в обеденное время, был полон народу. Между тяжёлыми шторами на высоких стрельчатых окнах тонкими лучами пробивался свет Лиоры. В серебристых лучах танцевали пылинки и медленно садились на красные бархатные скатерти, устилавшие три ряда столов. Между кирпичами, составлявшими стены и потолок, тоненькими ручейками текла лава, не подчиняясь никаким законам тяготения. Декоративная она была или настоящая — за все годы проживания в башне мне так и не удалось выяснить.

Я прошла за свой стол, который был совсем неподалёку от входа, рядом с крайним окном, и обречённо вздохнула. Снова салат из овощей и жареная лортка (для тех, кто не знает — домашняя птица вроде курицы, только немного меньше и не такая жирная). Они нас на диету хотят посадить, что ли? Всю неделю эти овощи жуём! Радовало только то, что на сладкое был мой любимый ягодный пирог.

Но сладкое не полагается есть первым, а потому мне пришлось, заедая хлебом, есть ненавистные овощи и запивать их столовым вином. А что такого? Со ста шестидесяти лет уже можно!

Кеель тоже была не в восторге от сегодняшнего меню. Она кисло посмотрела на тарелку с салатом и буркнула:

— Они из нас дистрофиков растят? Так ведь и помереть можно... Нет уж, так дело не пойдёт. Сегодня же пойду в лавку и куплю нормальной еды.

— Привередничаешь ты, Кеель, — с набитым ртом отозвалась Люцифера. — Вот забросить бы тебя на тренировки в пустыню на месяц без пропитания — ты бы и ядовитых змей сырыми ела. Помнишь историю о заблудившейся девчонке? Она сбежала, как только прошла Стирание, так, что её никто не мог найти. И она сама со стёртой памятью не смогла вспомнить обратную дорогу. Туда-то в ужасе добежала, а вот обратно... Короче говоря, нашли её только через неделю. Она потом два месяца к цивилизованной жизни привыкала...

— Сбежала после Стирания? — заинтересовалась я.

— Да. Никто не знает, как это получилось, — всё же должно быть под контролем! — но девчонка действительно сбежала. Сейчас она, кажется, в Третьей Школе учится. Не помню, правда, как её зовут. Но наверняка она очень сильная, если всего в шестьдесят лет смогла прожить в пустыне целую неделю.

Да, что-то я о ней действительно слышала. Говорят, у неё ужасный характер, настоящая дикарка. Насколько сильно может изменить человека всего лишь неделя, проведённая в пустыне!

Хотя после Стирания человек — как чистый лист. Стираются не только воспоминания о родителях, но и всё, что может даже косвенным образом напомнить о них — предметы, демоны, места. А потому первая неделя после Стирания действительно оставит в сознании маленького демона неизгладимый след. Пустыня же своей тишиной, удушающей пылью и постоянной скрытой опасностью может свести с ума даже взрослого.

А ещё там очень сложно найти пропитание.

Взглянув на тарелку с салатом ещё раз, я подумала, что Люська права и у нас на самом деле всё не так уж плохо.

Разговор увял, и пару минут я слышала только звяканье вилок и голоса с соседних столиков. Некоторые, уже успевшие закончить обед, поднимались со своих мест, щелчком пальцев телепортировали свои тарелки в дальний угол зала, где слуги уносили всё это обратно в кухни, и уходили к лестнице.

Внезапно по столовой пронёсся неприятный звук, какой-то пронзительный скрип и затем — хриплое шипение. Никто не вздрогнул, ученики просто подняли головы и прислушались: это Лариус по громкой связи собрался делать какое-то объявление.

Комендант заговорил, и его резкий голос зазвучал, казалось, со всех сторон зала. Каменные стены частично отражали звук, тот усиливался и нестерпимым шумом вливался в мой слух. Казалось, будто от этого звука дрожали и стены, и столы, и даже потолок.

— Внимание! Внимание! Следующим ученикам, чьи имена я назову, надлежит немедленно спуститься в мой кабинет. Повторяю, немедленно! Итак...

Зал настороженно притих. У меня же появилось ощущение, что моё имя в этом загадочном списке тоже есть.

— Кеель, сотая комната! Камио, комната сто пятнадцать! Элеара, комната пятьдесят семь! Доттес, комната сто семнадцать! Диала, комната сто двадцать! Мефистофия, комната шестьдесят восемь!

О, ну я угадала.

— Повторяю: немедленно спуститься в мой кабинет! — прогремело в воздухе.

Снова скрип и шипение, и затем долгожданная тишина. Ученики оживились, заговорили, зазвенели столовыми приборами.

Я встала из-за стола и, замешкавшись на миг, прихватила с собой кусок ягодного пирога. Пока дойду ко кабинета коменданта, съем. Не оставлять же самое вкусное?

— Вот это уже интересно, — щебетала тем временем Кеель, задвигая за собой стул, — Чем это мы шестеро провинились? Или наоборот, не провинились?

— Понятия не имею, — ответила я. И мне отчего-то было всё равно. После всех внутришкольных интриг я думала, что уже ничто не может меня удивить.

И, как впоследствии оказалось, я ошибалась.

— Ну что, юные разгильдяи, все здесь? — хмуро спросил Лариус, восстанавливая изнутри защитное заклинание.

Мы стояли вшестером вокруг большого стола в центре кабинета. Кеель застенчиво разглядывала свои туфли, Диала водила пальцем по пыльному подоконнику, рисуя на нём какие-то узоры. Камио, остролицый, похожий на хищную птицу юноша, исподлобья наблюдал за действиями коменданта. Двух других учеников, хрупкую девушку с короткими волосами и парня в форменном плаще Школы, я видела впервые. Наверное, это и были те самые Элеара и Доттес.

— Вижу, что все, — комендант наконец повернулся к нам. Его лицо было какого-то нездорового, серого цвета, он осунулся и казался мрачнее, чем обычно.

— К башне уже подъехали журналисты. В этом году Школа была вынуждена пойти на уступки и разрешить центру Дартмедии взять несколько интервью у участников Игр. Народ Даймонеса имеет право знать, на что идут их собственные дети.

\"Вот как? А имена своих собственных детей они, значит, не имеют права знать?\" — зло подумала я.

— Если говорить напрямую о том, почему именно вы понадобились мне сейчас, то ответ прост: вы — фавориты. Никаких \"но\"! Все знают, что это так. Увиливать и притворяться не имеет смысла. Госпожа Диала, не надо отводить глаза! Речь сейчас не о том, кто из вас сильнее, хитрее или у кого из вас есть свои запрещённые приёмы. Речь о том, что именно вас шестерых журналисты будут в первую очередь расспрашивать об Играх и обо всём, что с ними связано. А поэтому Совет посчитал, что целесообразнее было бы дать вам сначала небольшой инструктаж... Прошу вас, господин Советник.

Все мы вздрогнули, когда из-за спинки огромного кожаного кресла, повёрнутого к окну, показалась чья-то голова в капюшоне. Демон встал, повернулся к нам лицом и откинул капюшон, под которым в свете камина переливалась серебром не выражающая эмоций маска.

— Кронес, Шестой Советник Даймонеса. Пятеро моих коллег отправились в другие Школы Даймонеса, мне же досталась ваша. После того, как я кратко проинформирую вас о некоторых предосторожностях, я отправлюсь с той же целью в Ледяную и Тёмную башню. А потому не стоит думать, что вы получили какую-то привилегию. Фаворитов много — правила едины для всех.

Голос советника оказался неожиданно мягким, спокойным и негромким. Такими голосами обычно разговаривают воспитатели и некоторые слабовольные учителя. В этом голосе невозможно было услышать ни двусмысленности, ни каких-либо намёков, ни угрозы... Вообще никаких эмоций, кроме дежурной мягкости.

— Правило первое: никаких разговоров о своём прошлом. Я говорю не только о том прошлом, но и о прошлом сравнительно недавнем. Никаких автобиографических подробностей. Никаких излияний и откровений. Даже самых невинных. Некоторые журналисты, из числа сильных телепатов, знают гораздо больше, чем вы можете себе представить. Не стоит, пожалуй, загружать их и без того непростой рабочий день лишней информацией.

Правило второе. Даже если вы, совершенно случайно, разумеется, помните какую-то деталь из того прошлого, упаси вас Темнейший проговориться об этом! Пусть даже это всего лишь мелкая деталь, вроде цвета старых-престарых детских кофточек и коряги у ступеней вашего дома... Поверьте: ничего хорошего вас в награду за вашу откровенность не ждёт.

Правило третье: никаких личных счётов. Более того: никаких упоминаний о приятелях или соперниках. Если у кого-нибудь возникнет подозрение, что Игры для вас — как инструмент для безопасного устранения определённых врагов, то единственный новый мир, который ждёт вас по окончанию Игр — это мир подземной камеры. Приключений немного, новых впечатлений — ещё меньше, но задание выжить для вас в таком случае станет достаточно сложным и увлекательным.

Всё это было сказано таким спокойным голосом, что я поёжилась. Показалось, будто в кабинете коменданта резко похолодало.

— И последнее. Ученица Мефистофия не будет давать интервью.

Я ослышалась? Почему снова я? Что Совету от меня нужно?!

Даже Лариус не сумел скрыть удивления.

— Но почему, господин Советник?..

— У Совета есть на то свои причины, господин комендант, — так же мягко сказал Советник.

— Но это вызовет подозрения... У общества возникнет ощущение, что именно эту юную девушку Совет готовит для чего-то особенного... Появится сомнение в беспристрастности и целесообразности Игр... Будут вопросы... Ею заинтересуются, её настоящим, её прошлым... А журналисты — они только этого и ждут, господин Советник.

— У меня вполне чёткие инструкции, — неуверенно произнёс Кронес.

— Если Совет считает, что я могу сказать в интервью что-то не то, то можете быть спокойны. Я не собираюсь откровенничать с прессой и отделаюсь общими фразами. Я не заинтересована в том, чтобы все вокруг знали мои маленькие секреты, — сказала я. Лариус гневно обернулся ко мне, но было поздно. Слова уже вылетели.

Секретов-то у меня особых не было, на самом деле. Совет напрасно боялся. Если, конечно, не считать недавнего происшествия с Кубом Отражения и ядовитой змеёй Диалы.

Хотя, тот случай у Межмировой пропасти... Впрочем, я очень плохо помню то время. И вообще не люблю вспоминать о нём.

А, может, в нём-то как раз всё и дело? Если я сама не помню, что происходило со мной тогда, это не значит, что не помнит никто...

— Вы так думаете? — вырвал меня из задумчивости голос Советника. Кронес стоял у подоконника, опираясь на него одной рукой и, казалось, пребывал в растерянности. Диала, стоявшая рядом, с суеверным ужасом на лице вжималась спиной в стенку шкафа.

— Что ж, возможно, вы правы. В таком случае, вам разрешается дать интервью — исключительно для отвлечения внимания. Помните о правилах. Последнее относится ко всем! — он повысил голос. — Журналисты уже здесь! Идите, но помните: Совет будет знать всё, каждое ваше слово, каждый неосторожный взгляд, каждый необъяснимый вздох.

Я обернулась к окну и посмотрела во двор. Оказывается, журналисты уже и правда приехали. Несколько карет, запряжённых хорсанами, уже загромождали небольшой квадрат брусчатки, демоны, мужчины и женщины, деловито устанавливали какую-то мудрёную аппаратуру, зевали и переругивались между собой. Приоткрытое окно услужливо доносило их голоса.

Когда мы снова обернулись к столу, Советника уже не было. Телепортировал. Демоны его уровня могут себе позволить мгновенную телепортацию даже в закрытых помещениях.

Лариус же не стал нас задерживать. Проще говоря, выгнал нас из своего кабинета. Элеара и Доттес, от которых я так и не услышала ни одного слова, словно куда-то испарились — так же бесшумно и незаметно. Диала ушла вместе с Камио, негромко беседуя с ним о чём-то. Мы остались вдвоём с Кеель.

— А куда они ушли? Разве нам не нужно идти сейчас во двор, ведь журналисты уже приехали? — удивилась приятельница. Я ответила:

— Всё правильно. Не надо выходить им навстречу с хлебом-солью, иначе действительно возникнет ощущение, что мы были подготовлены. Как будто мы их не замечаем. Расходимся по своим комнатам.

— Удивляюсь я тебе, — буркнула демонесса, поднимаясь следом за мной по лестнице. — Вокруг тебя столько всего происходит, а тебе как будто всё равно! Нет, наверняка, у Совета есть на тебя планы, наверняка...

Я удивлённо обернулась. Она что, завидует? Поймав мой взгляд, Кеель тут же улыбнулась, и от недавнего недовольства не осталось и следа.

— Да нет, нет, что ты... Я просто пошутила.

Отсчитывая ногами холодные каменные ступени, я размышляла о том, как же всё-таки трудно общаться в нашем мире. Каждое слово — провокация. Каждый жест — лицемерие. Каждое высказывание — двойное дно.

Каждый приятель — враг и соперник. Возможно, это правильно. Возможно, так и надо. Возможно, иначе не выжить юному демону, не будучи всё время настороже и не ожидая подвоха в каждом движении.

Но Темнейший, как же тошно жить в этом мире... Поэтому я и стремлюсь в мир Внешний. Может быть, хоть там всё будет по-другому.

Приближался вечер. Я перечитывала свои конспекты по ментальной магии, когда ко мне поднялись журналисты в сопровождении Лариуса.

— Мефистофия, одиннадцатое десятилетие обучения? Это ты? — деловито спросила красивая демонесса лет четырёхсот, судя по многослойности косметики, пытавшаяся скинуть со своей внешности лет так сто. Спросила, а сама в это время разглядывала стены и мебель, словно прикидывала, можно здесь проводить интервью или нет. За её спиной маячили две мрачные и похожие друг на друга фигуры — комендант Огненной башни и лысый пожилой демон в кожаной куртке, обхвативший руками какую-то громоздкую аппаратуру.

Я кивнула, не видя смысла отрицать очевидное.

— Мы возьмём у тебя интервью, девушка, надеюсь, ты не возражаешь? Возможно, нет смысла выходить на улицу. Возьмём интервью прямо здесь. Так даже проще. Филион! Давай сюда! Вот у этой стены можно поставить, но здесь отсвечивает Лиора… Здесь в фокусе окажется это старьё, — она указала на мой шкаф, — не годится… давай к окну, только не сильно разворачивай в сторону двери… Куда ты несёшь! Я же сказала — к окну!

— Сама тащить сейчас будешь! — огрызнулся её помощник, протаскивая в дверной проём нечто узкое и длинное, похожее на треножную подставку для камеры.

— Ты с кем таким тоном разговариваешь?! Давно на больничном не был? Оплачивать его тебе не стану, так и знай!

— Уф… отстань… а, чёрт! Да что же это такое!!! — взвыл лысый оператор, наступив на чей-то зазубренный хвост и едва не уронив при этом свою аппаратуру.

— Как вы уже могли заметить, это действительно чёрт, — согласилась я, фыркнув от смеха. — Тэфи, топай к себе. Иначе тебе тут хвост оторвут.

— Да вижу, госпожа… — слуга уныло потащился к себе.

Наконец вся аппаратура была установлена, и на меня уставился маленький красный огонёк. Журналистка тем временем поставила рядом кресло и, недолго думая, сама уселась в него. Мне оставалось только присесть на стул.

— Итак, ну что, начнём… Сначала один дубль для пробы. Если всё пойдёт хорошо, он же и последний… Не нервничай, девочка, старайся не запинаться и не врать. Ложь я чувствую ещё на подлёте, и лучше тебе от этого не станет. Всё поняла?

Я не успела выговорить ни слова, когда женщина снова затараторила:

— Готовы? Поехали! Итак, девушка, как вас зовут?

Её лицо при этих словах словно преобразилось. Разгладилось, приняло вежливое и доброжелательное выражение, заменившее прежнее — злобное и уставшее. Одним словом — журналистка.

— Феста, — сказала я, ощутив, что на сей раз от меня действительно ждут ответа.

— Феста — сокращённо от Мефистофия, верно?

— Да.

— Итак, Мефистофия, разумеется, нам бы хотелось услышать от вас пару слов об Играх, которые, как известно, пройдут уже завтра. Какую цель вы ставите себе? Желаете ли вы победить?

Сразу же в моей голове прозвенел тревожный звоночек. Слишком пристально смотрела на меня журналистка. Как будто буравила глазами.

— Каждый желает победить в Играх, — осторожно сказала я, чувствуя себя, как на минном поле. Где-то там, у двери, стоял Лариус, и я чувствовала, что он волновался не меньше меня.

— Ну это, разумеется, понятно. Но у каждого своя цель. Для чего вам, Феста, нужна победа в Играх? Для чего вы хотите попасть во Внешний мир?

К этому вопросу я была внутренне готова.

— Для того чтобы послужить Даймонесу и выполнить задание Совета, которое, без сомнения, будет очень важным, как и все предыдущие.

— То есть вы хотите послужить родному городу? Весьма похвально. Но, учитывая то, что в первую очередь вы желаете блага своему народу, почему же считаете, что именно вы достойны выполнить задание? Вы считаете себя наиболее способной? Подготовленной? Удачливой?

— Вовсе нет. Просто победит сильнейший. Если сильнейшая именно я, то Игры это покажут, — спокойно сказала я.

— У вас есть немало конкурентов. Что вы думаете, к примеру, о вашей одногруппнице Диале? Или о другом вашем знакомом, Корнеле из Ледяной башни, носящем громкое прозвище Тёмный Лучник?

— Я знаю, что они сильные соперники, и я уважаю их за это качество.

Журналистка недоумённо моргнула. «Что, не удаётся заполучить ничего стоящего?» — злорадно подумала я. — «Так вам и надо, жёлтые крысы. Меньше будете тревожить людей накануне соревнований и врываться к ним в комнаты.»

— А что скажете о месте проведения соревнований? Насколько нам известно, в этот раз оно было изменено. Межмировая пропасть — весьма опасное место. Как вы считаете, намного ли увеличится число жертв по сравнению с прошлыми Играми? Ведь вам уже приходилось там бывать, не так ли?

Внезапно мне стало очень жарко. Я только подняла руку, чтобы расстегнуть воротник, но поймала настороженный взгляд журналистки, словно отпечатывающий в памяти каждое моё движение, и снова опустила руку. Надо казаться спокойной.

— Я тогда была совсем маленькой и почти ничего не помню об этом. Если Совет посчитал нужным провести Игры возле пропасти — значит, он имел на то основания, и не мне судить о них.

На лице журналистки прямо таки и читалось: «Проклятая девчонка! Она скажет что-нибудь о себе, или так и будет валить всё на Совет?»

Лариус, стоявший у двери, многозначительно кашлянул, напоминая, видимо, об ограниченности времени.

— И последнее: думаете ли вы о своих родных в эти тяжёлые дни? Вспоминаете ли их? Представляете ли их себе?

Я поразилась смелости журналистки. Видимо, так и не заполучив ничего стоящего, она шла ва-банк. Настолько прямо спрашивать ученика Школы, прошедшего Стирание, о его прошлом — это непростительно для журналиста. Наверняка этой дамочке осталось недолго работать в Дартмедии.

Но на вопрос надо отвечать.

— Я ничего не знаю о них, и в данный момент это меня не волнует. Я полностью поглощена предстоящими соревнованиями.

Красный огонёк мигнул и погас.

И всё началось заново, только в обратном порядке: так же журналистка ругалась на выволакивавшего аппаратуру лысого оператора, так же он цеплял треногой за стены и шкафы, так же Лариус провожал незваных гостей недовольным взглядом.

Перед тем, как выйти из моей комнаты, комендант убедился, что журналисты скрылись за поворотом коридора, и негромко шепнул мне:

— А ты молодец. Хорошо держалась. Совет был бы тобой доволен.

— Я рада за Совет, — буркнула я, — Надеюсь, больше гостей сегодня не будет?

— Больше нет, можешь быть спокойна. Отдыхай и готовься к Играм. Разрешаю даже, — он настороженно оглянулся, — немного попортить имущество. Но только в определённых пределах, ясно?

— Угу, спасибо, — удивлённо произнесла я, — Буду готовиться…

Захлопнулась дверь. Из каморки высунул нос Тэфи и спросил:

— Как думаете, госпожа, всё прошло хорошо?

— Да вроде… Ничего лишнего не сказала…

Но внутри у меня было неспокойно. Словно меня до сих пор жёг пристальный взгляд напористой демонессы.

* * *

Над Огненной башней простирался вечер. Лиора зашла, и её последние серебряные лучи скользили по траве уже где-то там, за горизонтом.

Свинцовое небо сменило свой цвет на чёрный. Далёкие звёзды мигали остро и пронзительно. Воздух был затхлым и неподвижным. В окнах башни горел приглушённый свет, но здесь, во дворе, в старом саду, было почти совсем темно.

Я шла в самый дальний угол сада, сжимая в руках коробку с Кубом Отражения. Настало время наконец-то воспользоваться этим артефактом, стоившим мне стольких неприятностей. Но испытывать его у себя в башне мне почему-то не хотелось. Артефакт очень сильный, его слишком просто засечь. Лучше уж я прогуляюсь вечером до сада, заодно подышу воздухом.

Проходя мимо старых деревьев, едва шевелившими сухими листьями, я услышала в темноте слева от себя голоса и прислушалась.

— Ну и день сегодня… Одни журналисты чего стоили… А завтра что будет, о Темнейший, думать не хочется…

Уставший, низкий голос. Лариус.

Ответил ему спокойный голос Несса, коменданта Ледяной башни:

— Да, Лариус, такое время. На твоём месте я бы готовился к великим потрясениям. Не только я чувствую, что эти Игры не пройдут бесследно.

— Из-за «особенного» задания?

— Нет. Дело не в нём. В этом году своеобразный состав участников, ты не находишь? В Тёмной башне очень сильные ученики. Я не говорю уже про своих. А в твоей башне, чего стоят только две так похожие друг на друга амбициозные девушки!

— Особенно Диала… Чует моё сердце, змея к ней имеет самое непосредственное отношение… Добраться бы до неё…

Голос Несса стал чуть тише.

— Знаешь, а я бы присмотрелся к Мефистофии… В её прошлом кроется что-то по-настоящему опасное, что не чета милым забавам с ядовитыми гадинами и мелкими подставами на школьном уровне.

Я замерла на месте, стараясь громко не дышать и изо всех сил удерживая в руках непослушную, тяжёлую коробку, Тьма её побери.

Но два коменданта уже сменили тему.

— Ох уж эти Игры… Заманчивая вещь, но опасная… Простор для интриг Совета… — задумчиво сказал Лариус. Несс рассмеялся:

— Думаешь? Будь осторожнее с такими заявлениями, Лариус. Ты же не хочешь, чтобы твою Ниенну перевели в одну из таких же Школ? Хорошо говорить тому, у кого дочь учится в Академии и не проходила Стирание…

— Замолчи!

У Лариуса есть дочь?! В Академии? Ни за что бы не подумала… У нелюдимого, мрачного коменданта — дочь… И он помнит её, и она, наверное, помнит его…

И у неё есть отец. Пусть такой, но отец.

— Ну, ну... я ничего не имел в виду... — протянул Несс. В этот момент зашуршала трава, и мне пришлось вжаться спиной в дерево — оба коменданта прошли совсем рядом со мной. Но меня, кажется, не заметили. Теперь они шли спиной ко мне, и их голоса звучали уже так невнятно, что я, как ни старалась, так и не смогла разобрать больше ни слова. Можно было бы проследить за ними в надежде, что они скажут ещё что-нибудь интересное, но слишком уж мне мешала коробка, а оставлять её в саду не хотелось. Поневоле я продолжила свой путь в дальний угол сада.

Значит, что-то всё-таки было в моём прошлом, что-то такое, что настораживает даже начальника службы безопасности Триады. Вполне возможно, даже сам Совет...

Я села на траву и прислушалась. Ни звука, кроме еле слышного шуршания листвы. Кроме меня, в саду больше никого не было.

Помучившись немного с непослушными узлами, я развязала верёвку, которой была обмотана коробка, и сняла крышку. Хрустальный куб, каждая грань которого была размером с две моих ладони, ничего не отражал, а, казалось, только поглощал скудный звёздный свет.

Я положила Куб на траву, провела рукой по его безупречно гладкой верхней грани и прошептала несколько слов, помогающих выявить скрытую истину и которые, по моему мнению, должны были активировать артефакт. У меня не было полной уверенности в том, что заклинание сработает, но это был мой единственный шанс, поскольку никаких других заклинаний, подходящих для этого случая, я попросту не знала. При этом я вызвала в своей памяти те образы, которые интересовали меня больше всего — образ бывшей приятельницы Диалы и загадочного врага Корнела.

Пару мгновений Куб оставался тёмным. Ни одна из его граней ничего не отражала и ничего не показывала. Я уже была готова рассердиться и швырнуть Куб на траву, когда мой взгляд всё-таки поймал на поверхности верхней грани крошечную искру.

Я придвинула лицо так близко к Кубу, как могла, стараясь лишь не коснуться носом его поверхности.

Искра, медленно кружившая по грани, достигла центра и ярко вспыхнула, превратившись в светлое облако. В этом облаке метались какие-то тени. Я разглядела только, что это были фигуры в серых канцелярских плащах, и что они бегали вокруг кого-то одного, самого высокого, стоявшего ко мне спиной и будто бы раздававшего приказания. Когда мельтешение прекратилось, около высокого в вихре телепортации появилось ещё несколько фигур в такой же, как у него, чёрной одежде. Я попыталась пересчитать их. Раз, два, три, четыре... Но времени мне на это не дали, облако вновь сжалось в искру.

Я была готова к тому, что это было окончанием сеанса, но искра вспыхнула снова. На этот раз я весьма отчётливо разглядела множество каких-то колб с жидкостями и странных приборов на белых, словно стерильных, полках. Снова вихрь, и передо мной крохотные цифровые часы. На них обратный отсчёт.

4.00...

3.59...

3.58...

Облако снова сжалось в искру, и искра потухла.

Сказать, что я была озадачена — ничего не сказать. Я представления не имела, что всё это могло значить, но больше всего я удивилась тому, что ни Диалы, ни Корнела Куб мне так и не показал, хотя я и пыталась настроить его именно на их намерения. Может, своенравный артефакт просто не посчитал нужным? А может, это хитрый Корнел настроил его определённым образом?

Куча вопросов — ответов, как всегда, нет.

Мучить артефакт снова бесполезно — я уже использовала его заряд, и теперь, чтобы воспользоваться им, должно пройти ещё много времени. Времени, которого нет. Ведь Игры уже завтра.

Завтра...

Я легла на траву, ощутив затылком коловшиеся сухие прутья и гнилые листья. Мне не было жаль испачкать свои волосы — я не брезглива, а голову всё равно придётся мыть. Надо мной ветви деревьев образовывали неровный круг, в котором чёрной дырой сияло вечернее, — почти уже ночное, — звёздное небо. Где-то за окраинами Даймонеса бесшумно пылали действующие, но в целом спокойные и предсказуемые вулканы, окрашивая восточную часть неба в багровый цвет. Вулканы никогда не спят.

Завтра день, которого я ждала так долго. Каждое утро все мы просыпались с одним желанием — покинуть этот мир. Каждый урок нашу волю подстёгивала одна мысль — стать лучшими и показать себя. Показать своим врагам, приятелям, учителям, всему миру, этому и Внешнему, кто мы есть на самом деле, мы, демоны. Маленькие воплощения Тьмы с дьявольскими амбициями. Но лишь один из сотни рождён стать лучшим.

И с самого Стирания в глубине моего разума росло знание, что я являюсь тем самым, сотым, демоном. Завтрашний день важен только потому, что об этом узнают все.

Я так мечтала покинуть этот мир. Я не любила его и не ненавидела — мне казалось, я задыхаюсь в нём. Знаете, ведь Даймонес не ад. Это такой же мир, правда, совсем маленький. Серый в тёмную крапинку. Здесь нет света, кроме тусклых лучей Лиоры, нет тепла, кроме испепеляющего вулканического жара, нет мечтаний и стремлений, кроме тех неопределённых, туманных видений, которые манят нас по ночам. Даймонес по-своему красив, красивы и его звёзды, которые сейчас смотрят на меня с верхних уровней неба; красивы равнины и вулканы, бездонные, глубокие моря и острошпильные здания города демонов. Но это не та красота, которой жаждало сердце. Просто маленький, канцелярский, загнивающий мир серого зла, где нет ни свободы, ни дружбы, ни любви.

Хотя что я знаю о нём... мне сто семьдесят лет, но помню я себя только сто десять. Самые важные десятилетия, время самого активного восприятия мира, строительства своего \"я\" и отражения окружающего в сознании, остались за гранью Стирания.

Первое, что я помню — это голоса.

\"Девочка! Ты меня слышишь? Ты слышишь нас?\"

\"Да, — слабо отвечаю я и открываю глаза. Меня слепит острый свет, и я вынуждена зажмуриться снова. — Да, я слышу.\"

\"Можешь открыть глаза... Свет погас, Мефистофия... Тебя зовут Мефистофия, — мягко говорит женский голос. — Мефистофия — твоё имя. Можешь открыть глаза.\"

Послушно открываю глаза и вижу серые, успокаивающие тона. Немного кружится голова и шумит в ушах. Перевожу взгляд на свои руки, которые отчего-то болят. Они покрыты синяками и царапинами. На столе рядом с лежанкой — опрокинутые склянки и приборы. Пока я не начала задавать вопросов, меня снова укладывают головой на подушку. Клонит в сон.

\"Вот так, спокойнее... Теперь спи... Тебя зовут Мефистофия...\"

Это, самое первое, воспоминание осталось у меня лишь потому, что я многократно проигрывала его в своём сознании, каждый раз пытаясь нырнуть за грань таинственного Стирания и вспомнить... хоть что-нибудь.

Но я ничего не помню. Даже мои однокурсники, и те ухитрялись каким-то образом выуживать из глубин подсознания некие загадочные детали, обрывки того прошлого. Может, просто выдумывали. Моя же память была пуста, как и положено после Стирания.

Всю мою жизнь мне чего-то не хватало. Самой важной части меня, оставшейся за Стиранием. Я заново видела мир, заново училась понимать себя и всё реже думала о своих родителях, тщетно пытаясь вспомнить их. Поначалу я, как всякий ребёнок, воображала себе своих родителей важными персонами, властителями в изгнании, потерявшими свою дочь. Придёт день, и они найдут меня, они заберут меня отсюда, ведь я не такая как все, я — дочь своих родителей!.. Но жизнь была глуха к детским мечтаниям. А после смерти Мика я закрылась в себе и навсегда отрубила для себя путь наивных, бесплодных грёз.

Есть только я — и Внешний мир, который ждёт меня где-то там, далеко-далеко вверху...

— Мечтаем? — внезапно произнёс надо мной голос Корнела. Я даже не удивилась, как будто знала, что лучник рано или поздно придёт.

— Нет. Просто думаю.

Юноша снял со спины свой лук, положил его на траву и сам лёг рядом со мной. Я по-прежнему ничего не видела, кроме звёзд, но чувствовала, как мои разлетевшиеся по листве кудри касаются его, его рук и волос. Теперь вверх смотрели две пары глаз.

— Я знал, что ты здесь. Красивое место, не правда ли?

— Да. Очень красивое.

Я говорила тихо и сонно. Звёздный купол, сверкая далёкими искрами, как будто медленно уплывал куда-то. Едва шевелились далёкие ветки деревьев, словно цепляясь за звёзды и медленно вращая их. Хотелось спать. Мысли растворялись в темноте. И мне это нравилось.

— Тебе не жаль уходить из этого мира? — тихо спросил лучник.

— С чего ты взял, что именно я уйду?

— Ты хочешь победить, а значит, готова уйти. Это наша жизнь, Феста. Почему ты так отчаянно ищешь другую?

— Потому что это не жизнь.

По саду пронёсся ветерок. Зашуршала листва.

— Напрасно ты так говоришь, — сказал тихий голос Корнела. — Твоя жизнь не в том, что вокруг тебя — она внутри тебя самой. И твой собственный мир останется с тобой, куда бы ты не пошла. Ничего не изменится, поверь мне, Феста.

— Тогда почему ты сам хочешь победить?

Корнел не ответил. Он привстал, и его рука потянулась к Кубу Отражения, лежавшему у моей левой руки и о котором я совсем забыла. Ну уж нет! Я схватила Куб первой и прижала к себе. Невозможно получить новое предсказание, пока не накопится энергия, но увидеть последнее видение Куба, когда прошло так мало времени, проще простого. Не хватало, чтобы Тёмный Лучник лез в мою судьбу!

— Не трогай! — вскрикнула я.

— Спокойно! Это же моя вещь. Вернее, не моя, а того темнобашника, которому я должен её вернуть. Ты уже воспользовалась Кубом, поэтому разве я не имею права вернуть его?

Самое досадное, что Корнел был прав. Но мне очень не хотелось отдавать ему Куб именно сейчас.

— Нет. Потом отдам. Завтра.

Лучник тихо рассмеялся и снова лёг на траву.

— Ты странная. Никогда не узнаешь, что на тебя на уме. Хотя фавориты и должны быть именно такими.

— Фавориты? — рассеянно спросила я. Про Куб я уже снова забыла. Только звёзды притягивали мой взгляд так сильно, что я не могла отвести от них глаз. Да и не хотела.

— Разумеется... В этом году много фаворитов и фавориток. Но все они игрушки, слабые игрушки, ими так легко манипулировать!.. Видит Темнейший, ты права. В этом мире действительно скучно жить. Там, далеко, Внешний мир ждёт нас — а его так легко завоевать!..

Юноша вскочил на ноги. Я не успела даже заметить, когда он успел взять лук. Только тренькнула тетива и тонкая стрела улетела куда-то ввысь. Звёзды продолжали тихо мерцать.

— Что, не попал? — участливо спросила я, улыбаясь.

— А ты знаешь, во что я стрелял? — спросил Корнел, опускаясь на колени рядом со мной. В темноте мне было почти не видно его лицо, но я практически чувствовала на себе пристальный взгляд тёмных, не отражающих свет глаз.

— В звёзды?

— Во Внешний мир... Да, я не попал... Он недосягаем до меня... — шептал Корнел, — Но это пока, только пока... Завтра...

— Завтра, — эхом откликнулась я.

— Он слышит. Он ждёт нас. Он смеётся звёздами — просто потому, что ещё не знает, что его ждёт.

— Внешний мир?

— Ты пойдёшь со мной?

— Пойду, — прошептала я прежде, чем успела подумать. Моя голова странно кружилась. Голос Корнела был таким тихим, что почти сливался с шелестом листвы.

Звёзды над моей головой померкли, но продолжали сиять где-то там, внутри. Прохладные губы прикоснулись к моим. Где-то далеко и одновременно слишком близко вспыхнул вулкан. Невидимое небо стало багровым. Кровь обратилась в лаву.

Кто-то выдернул из моей руки Куб Отражения. Я вскрикнула и увидела, что Корнел, чью насмешливую улыбку было видно даже в темноте, стоял надо мной, сжимая в руках серебристый предмет.

— Отдай!!!

Я извернулась и вскочила на ноги, но прежде, чем я успела наброситься на лучника, по поверхности верхней грани быстро скользнуло знакомое мне облако. Корнел смотрел на него, не скрывая своего удивления.

— Склянки? Полки? Часы? Что бы это могло значить...

Я задохнулась от ярости.

— Ты не имеешь права!!!

— Почему? — удивился Корнел. — Ты по-прежнему мой должник, и это очень важно для меня. Поэтому я отвечаю за тебя и твою судьбу. В каком-то смысле я твой демон-хранитель. Я всего лишь хотел знать, угрожает ли тебе что-то, не более того.

Он был так спокоен и невозмутим, что я не нашлась, что ответить. Куб его? Его. Он имел право забрать его? Имел. Есть что-то страшное в том, что он увидел моё предсказание? Ничего, ведь я и сама не поняла его. Как же объяснить то, что ужасно хочется расцарапать это холодное красивое лицо?

Мои ладони заалели. Глазам стало очень жарко. Ещё немного — и я попросту стану живым вулканом.

— Уходи! — закричала я, наплевав на то, что меня могут услышать.

— Что?

— Уходи! Забери свой идиотский Куб! И больше не попадайся мне на глаза!!! — мой голос задрожал и сорвался.

Юноша взял свой лук, повернулся и ушёл, ни сказав ни слова.

Звёзды и листья насмешливо смотрели на меня сверху. Наверное, они считали меня истеричкой. Мне было всё равно. Я упала на траву и запустила ногти в холодную землю. Внутри кипели злые слёзы, но я не плакала.

Я только подняла голову и перед лицом всех миров, низших и верхних, этого и Внешнего, пообещала себе уничтожить Тёмного Лучника. Раз и навсегда.

Толпа шумела за моей спиной, как штормящее море. Я чувствовала себя под прицелом сотен взглядов так, словно это были лучи софитов. Я — королева, для которой пришло время возложить себе на голову корону и наконец открыть всему миру, кто его повелитель...

Небо пылало. Где-то над нашими головами сверкали десятки тонких, как стрелы, молний. Передо мной — гигантская стена. В ней девяносто семь проходов, в глубине которых не было ни луча света — сплошная тьма.

Слева и справа — бесконечный ряд таких же, как и я, юных королей и королев без рода и памяти. Мы все были в этот миг единым существом, приготовившимся яростно взреветь и расправить выросшие крылья. Мы уже не дети. Мы готовы к Играм.

— Эти Игры... сорок четвёртые... будут особенными!!!

В той далёкой Вселенной, которая волновалась за моей спиной, неистово ревел чей-то усиленный магией голос.

— Рекордное число участников!!! Рекордное число фаворитов!!! Они стоят здесь, перед вами, и ждут своего часа! Того часа, когда они смогут стать лучшими и поступить на службу самому Совету Девяти!

Рядом со мной стоял Корнел. Ветер трепал его волосы и теребил расстёгнутый ворот кожаной куртки. Ощутив на себе мой взгляд, он чуть улыбнулся, и я услышала в своей голове его голос:

"Послужим Совету, Феста? Будь умной девочкой, не опозорь меня."

"Уйди."

"Что-то случилось? — его слова были буквально пропитаны фальшивым участием. — Я тебя вчера случайно не задел, когда Куб забирал?"

Задел, лучник. Очень сильно задел. Сильнее, чем ты можешь себе представить.

"Да нет, всё в порядке. Ты смотри, береги себя в лабиринте."

"Почему? С чего такая забота?"

"Береги себя до встречи со мной. Я убью тебя сама. После вчерашнего у меня есть на это право."

"Мечтать не вредно, вредно не мечтать," — осадил меня Корнел. И тотчас выскользнул из моего сознания, сделав вид, будто весь превратился в слух. Я опустила голову и взглянула на свою ладонь. Мелкие сосуды и жилки просвечивали красным. Я сделала несколько глубоких вдохов, и свечение исчезло... Надо быть сдержаннее. Меня и так слишком легко вывести из себя, а после вчерашнего дня и вовсе как нечего делать.

Если честно, мне и сейчас стыдно вспоминать, во что я превратила свою комнату, когда вернулась. Теперь там требовалась не то что уборка — капитальный ремонт... Все стены опалены, мебель испорчена, всё тканевое и бумажное сгорело дотла, а коробку из-под Куба с гербом Тёмной башни я и вовсе превратила в пыль. Бушевала я так долго, что бедный Тэфи, не решавшийся удрать на кухню, где он каждый день доставал спирт и старое вино, в кои-то веки протрезвел и просидел весь вечер в своей каморке под потолком, дрожа от страха.

Хвала Темнейшему, никакому несчастному не пришло голову в тот вечер придти ко мне в гости.

Первый раз с тех далёких дней, проведённых в башне на морском берегу, я чувствовала в себе такие сильные эмоции. Тут было всё, о чём когда-либо писали Лишённые в книгах про любовь — отчаяние, злость, досада, ненависть, страсть, ревность, желание... вот только самой любви не было. Какая любовь, вы о чём? Я ещё не сошла с ума... ну, не настолько.

Какая же он хитрая сволочь! Не поддаётся исчислению, сколько раз за последние дни он умудрился обвести меня вокруг пальца. Даже то, как сильно и неистово я крушила мебель в тот вечер, играло ему на руку. Я вполне могла перегореть, истратить магические и моральные силы в борьбе с самой собой и ничего не оставить на сегодняшний день.

Однако нет. Сегодня я полна сил и энергии. Каждый насмешливый взгляд лучника, брошенный на меня, только придавал мне решимости.

Но оглядываться нельзя. Если ты оглянешься — значит, в тебе есть слабина. Значит, ты хочешь вернуться в свою тёплую и уютную башню, спрятаться от гула толпы, забыть про Игры и попусту прожить свою бессмысленную, тупиковую жизнь. Поэтому мы не оборачиваемся. Наши спины прямы, как струны, наши взгляды направлены в тёмные тоннели.

— Напомним общеизвестные правила! Девяносто семь учеников Шестой Школы одновременно войдут в лабиринт. У каждого из них есть свой собственный путь, но если их дороги пересекутся, победит сильнейший. Он продолжит путь через многочисленные испытания, требующие магических умений и силы! Путь к сердцу лабиринта, в котором участников ждёт портал, напрямую соединённый с площадью Победителей!

Знаю я эту их площадь. Так, квадрат брусчатки перед Девятью Тронами, неподалёку от входа в лабиринт. Там Совет провозгласит победителей Игр, толпа ещё немного покричит, раненых унесут, погибших (а бывают и такие) тоже унесут, но в другое место, и Игры закончатся.

— ...закончатся тем, что мы узнаем имена новых победителей Игр Шестой Школы!!! Самые талантливые юные демоны...

Ну сколько же можно тянуть? То, что мы демоны, юные и талантливые, мы знаем и сами.

Неожиданно вновь вспомнился вчерашний вечер. Когда мои силы кончились и я прекратила крушить всё вокруг, я легла на чудом уцелевшую кровать и пустыми глазами стала смотреть в потолок, на опалённые мраморные узоры. После того, как первая волна эмоций уходит, всегда наступает некое оцепенение. Я лежала, не думая по большому счёту ни о чём, и просто растворялась в остатках океана схлынувших чувств, словно выпивая свои эмоции до конца. Параллельно сознание цеплялось за какие-то бытовые детали: то вспомнит о том, что я так и не намыла голову, то начинает хладнокровно прикидывать, что из испорченного имущества можно отремонтировать, то вовсе мысленно напевает какую-то дурацкую песенку.

Тэфи наконец решился выбраться в комнату. Он сидел на стуле рядом с моей кроватью, свесив коротенькие ноги с копытами, и пытался вразумить меня.

— Госпожа Мефисто... Феста... вам нельзя так себя вести, нет, нельзя. Гляньте только, вы же всю комнату испортили! Ох, что скажет комендант-то, вот придёт он, что скажет... Выселит вас, лишит участия в Играх...

— Мне всё равно, — буркнула я. — Не мешай мне думать о ерунде. Иначе ты меня выведешь из себя, и всё начнётся по новой.

— В том-то и беда, госпожа. Вы так любите бушевать, что вами слишком просто управлять. Рассердишь вас, предашь, подставишь — вы и сгораете без остатка. Демоны так себя не ведут, нет... Разум у демона должен быть холодным, сердце — твёрдым, дух — невозмутимым. А вы...

— По-твоему, я несдержанна? — рассеянно сказала я. Чёрт беспокойно заёрзал на стуле.

— Не то чтобы... Вы очень скрытны, госпожа, это правда. Ваших планов никто не знает, ваши мысли прочесть почти невозможно, а вот чувства все ваши как на ладони. Чувства — они порой слишком многое сказать могут, больше, чем иные мысли. Вам нельзя такие чувства испытывать, всем нельзя, но вам — особенно. Это страшная вещь для нас, созданных Тьмой...

— Кончай юлить! Что я, по-твоему, влюбилась, что ли?! Ты бредишь! Даже если и так, что в этом криминального? У всех бывает. В конце концов, надо же как-то... кгхм... род продолжать.

Тэфи облегчённо вздохнул.

— Ну, слава Темнейшему. Покуда вы любовь с такими вещами ассоциируете, вам ничего не грозит. Только с эмоциями всё же осторожнее быть надо, да... вы же всё-таки... были больны одно время.

— Не тебе решать, козлиная голова, больна я или нет! — фыркнула я. — И что значит "покуда я с такими вещами ассоциирую"? Ты что, имеешь в виду ту сопливую любовь, с цветочками, сюсюканьем и прочими нежностями, которую Свет пропагандирует? Пф-ф-ф...

— Может, оно и к лучшему... А вообще зря я это сказал... Может, обойдётся... — бормотал слуга себе под нос, сползая со стула.

— Обойдётся? -я нервно рассмеялась. — Конечно, мне ничего не грозит! А вот если бы кто-нибудь твои слова про любоф-фь услышал, то тебя бы уже везли в подземелья. Выше нос, создание Тьмы! Долой глупые рассуждения о том, чего не существует!

Я вскочила с кровати. Моё настроение необъяснимо менялось. Когда ненавистное слово было наконец произнесено, с меня будто камень свалился. Это неправда. Всё-всё неправда.

И, успокоенная, я принялась за уборку комнаты...

— Приготовиться!!!

Я вздрогнула, едва не упав от неожиданности, и сжала кулаки. Вот оно. Начало. Забыть всё, забыть, забыть...

Стоявший справа Тёмный Лучник неопределённо хмыкнул и вскинул голову. Удар колокола возвестил о начале Игр. Ученики по обеим сторонам от меня, словно потеряв голову, ринулись в свои тоннели. Я же замешкалась и вошла в тоннель едва ли не последней, чувствуя, как за моей спиной смыкается темнота и отрубает доносившиеся со стороны толпы звуки и голоса.

* * *

Эта вспыльчивая девочка тревожит меня. Она опаснее, чем думает, — я понял это уже давно. Я безумец, просто безумец! Пока она смешна, наивна и доверчива, но что будет потом?.. До сих пор мне не приходилось даже прилагать усилий, чтобы манипулировать ею, однако меня не оставляет ощущение, что я играю с огнём. Слишком эта игра увлекла меня, и я не уверен, что сумею вовремя остановиться.

Я кивнул и поспешил оставить раздражённого коменданта. Он был мне больше не нужен. В тот краткий миг, когда он рассердился, мне удалось проскользнуть в его сознание и прочесть там обрывок его мысли. Совсем короткий, но я узнал всё, что хотел. И это было не желание помочь лучшему ученику своей башни, о нет, там было совсем другое...

* * *

... Когда я вошла в тоннель, то сразу оказалась в каком-то туманном облаке. Даже не так — с размаху в него влетела.

Густая белая пелена застилала глаза, мешала дышать и даже как будто сковывала движения. Проведя ладонью прямо перед собой, я не увидела ничего — только туман, вязкий, как кисель.

Протянув руки, я двинулась вперёд — точнее, мне казалось, что я иду именно вперёд. Уже через три шага мои руки ощутили влажный холод камня. Стена.

Ладно, ответ неправильный. Пойдём в другую сторону. Повернувшись на девяносто градусов, я снова сделала несколько шагов — и вздрогнула. Там тоже была стена. И там стена, и тут стена? Так не бывает! Осторожный поворот, пара шагов в третью сторону — и вновь руки натыкаются на камень.

Я была озадачена. Что-то определённо случилось с моей координацией. Не ожидала, что испытания начнутся с самого начала. Как это глупо, наверное, выглядело со стороны — девчонка бестолково топчется и кружится на месте, временами тыкая руками в одну и ту же стену... Ну что же, туман — ещё далеко не самое сложное. Вот сейчас я немного разгоню воздух...

Короткий взмах рукой, и вокруг меня проносится хлёсткий ветер, гоняя клочья тумана. Я расслабилась — сейчас туман развеется, и я продолжу путь. А не тут-то было. Ветер утих, а туман почему-то остался.

И это неправильный ответ.

Я задумалась, пытаясь вспомнить курс природных явлений. Мы изучали дождь — как явление, близкое силам жителей Ледяной башни, изучали вулканологию, пожары и управление ими, лёд и холод, ветер... А вот тумана почему-то мне вспомнить не удалось. Возможно, я просто не придала значения методам борьбы с ним — таким незначащим казалось мне это явление. Ну туман, ну и что? Он не ядовитый, жизни и здоровью не угрожает, по большому счёту это просто перенасыщенный влагой воздух. Но что же с ним делать?

Ещё раз вытянув руку, я зажгла на ладони маленький огонёк, чтобы тот помогал мне ориентироваться хотя бы на расстоянии вытянутой руки. Ни малейшего отблеска света!

Я чувствовала себя ужасно глупо. Застрять на одном месте, только-только зайдя в тоннель, из-за какого-то безобидного тумана! М-да, выходит, зря я храбрилась. Моя подготовка оставляла желать лучшего.

— А ну, не раскисать! — вслух приказала я сама себе и немного успокоилась, услышав свой голос. По крайней мере, звуки я слышу. Уже хорошо.

Как минимум пару минут я попусту металась из стороны в сторону, снова и снова натыкаясь на стену, в какую бы сторону ни пошла. А может, меня замуровали? Может, я действительно окружена стенами со всех сторон? В воздухе бабахнуло, и я подула на свои раскалившиеся руки. Шаг вперёд... нет! Что бы это ни было, устроенный мной взрыв его не уничтожил.

Я села на пол. Надо взять тайм-аут. И слабость какая-то странная: голова слегка кружится, хочется спать...

Подождите...

Закрыв глаза, я проникла вглубь своего же разума, ощутив там нечто тревожившее меня, неестественное. Временами словно что-то покалывало, касаясь то одной стороны головы, то другой. Добравшись до самых дальних углов своего сознания, я наконец обнаружила то, что искала: чужеродное непроницаемое облако, отдававшее ложные команды моему мозгу. Я так рассердилась на эту примитивную уловку, что облако развеялось при первом же мысленном ударе, и сознание очистилось от внушаемых ему ощущений. Я открыла глаза, уверенная, что теперь-то всё будет в порядке.

Я сидела прямо посреди тоннеля, в котором не было и намёка на туман. Обычные камни, обычный воздух, обычный, чуть приглушённый, свет, шедший словно из ниоткуда. Туман был лишь в моём сознании, как и стены, окружавшие меня. Что ж, в этом был даже философский смысл — иногда мы сами не желаем видеть своего будущего и сами воздвигаем преграды на своём пути. Первый урок усвоен.

Я двинулась дальше. Это только самое начало, которое многие наверняка прошли гораздо быстрее меня. Надо спешить и догонять.

* * *

Тоннель постепенно расширялся. Если на входе в тоннель потолок был где-то на высоте поднятых рук, то сейчас до него было больше трёх метров. Стены в своей перспективе тоже расходились. Было слишком тихо, так, что каждый мой шаг отдавался в ушах гулким эхом. Я замедлила шаг, а потом и вовсе стала двигаться осторожно, вдоль стены, даже дышать старалась как можно тише. Конечно, это было бессмысленно, я же сама шла навстречу испытаниям. Но так я казалась себе менее заметной. Я вообще стала бы невидимой, если бы могла, но этому виду магии в Школах, увы, не учат. У нас считается, что это умение врождённое, которому научиться нельзя, равно как и телепортации. Эти два вида самотрансформации доступны только взрослым демонам, и то далеко не всем. К примеру, Лариус умел лишь становиться невидимым, а вот телепортировать не мог. Нессу, как демону более сильному, было доступно и то, и другое. Из моих же ровесников, насколько мне известно, никто ещё не открывал в себе таких способностей.

Что ж, очень жаль. Это был бы верный способ решить множество проблем.

Тем временем я вышла в большой, круглый и абсолютно пустой зал. Такой же каменный, как и тоннель. Прохода дальше не было, только камни — или путь назад, который, разумеется, мной не рассматривался. И всё же здесь было гораздо светлее, чем в тоннеле; подняв голову, я поняла, почему. Потолок в зале был абсолютно прозрачным, и над ним медленно плыли облака, переливаясь металлическими оттенками.

Передвигаясь вдоль стены и касаясь её одной рукой, я медленно обошла зал по кругу. Нигде не открылось потайных проходов, круглые камни казались абсолютно одинаковыми и насмешливо путались в глазах. Я вздохнула и шагнула в центр зала: может, от меня ждут именно этого? Но ничего не изменилось.

Я начала нервничать. Медлить некогда, нужно было немедленно искать выход и двигаться дальше. За следующие пять минут я обежала весь зал раз десять, ощупывая чуть ли не каждый камень, задирала голову и пыталась разглядеть что-либо на потолке... Бесполезно.

Я сидела на коленях, подперев щёку рукой, и мрачно разглядывала голые стены, когда из-за облаков выглянула Лиора. Серебряный луч пробежал по стене и остановился на одном из камней. Я вскочила на ноги и бросилась туда, но Лиора уже скрылась за тучами, и луч исчез. Тот камень, на котором на краткий миг остановился луч, казался не менее заурядным, чем множество таких же, окружавших его.

— Эй! — я постучала по камню, — Открывайся!

Ноль реакции. Тогда я подняла голову и, прищурившись, стала смотреть на небо, ожидая, пока звезда снова взойдёт. Когда Лиора всё же появилась, луч опять остановился на этом камне, но на сей раз я смогла разглядеть на нём несколько освещённых лучом рун.

— Звёздные руны... Видны в лучах Лиоры, — пробормотала я, пробегая взглядом по ним, — Время... память... эмм... что же... так, отсутствие, а это? Ещё одно время? Два времени, память, отсутствие, движение вперёд, значит, шаг... а что у нас здесь? Я не помню...

Как досадно, когда ты пренебрегаешь зубрёжкой рун ради практической магии, а тебе потом задают такие задачки. Моя несчастная память.

Передо мной сияли шесть рун, две из которых мне казались абсолютно одинаковыми и обозначали вроде бы время, в значении двух других я была практически уверена, насчёт пятой у меня была догадка... Но самой коварной была шестая руна, расположенная ниже остальных, отдельно от них. Мне казалось, я видела её впервые.

Капризная Лиора снова зашла, и руны померкли. Мне пришлось восстанавливать их в своей памяти, попутно перебирая в голове сочетания их значений.

— Память... отсутствие... Это просто — забыть, забывчивость... движение вперёд, шаг вперёд? Какое тут движение вперёд, когда у тебя амнезия? Что нужно забыть? Время? Как можно забыть время, к тому же, если их почему-то целых два... Бред какой-то! Двух времён не бывает!

Наверное, всё дело было в шестой руне, в той самой, значения которой я не знала. Она-то наверняка и была ключевой, недаром стояла отдельно от остальных.

— Два времени... Это меня смущает больше всего, — рассуждала я, обращаясь к самой себе, — Время же непрерывно, и всего одно. Может, руна повторяется два раза? Время-время? А смысл?

Серебряный лучик снова скользнул по стене, и на этот раз я моментально уставилась на две тревожившие меня руны. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что они не абсолютно одинаковы: у одной из них маленький "хвостик" наверху был повёрнут вправо, а у другой — влево.

— Точно! — обрадовалась я. — Прошлое и будущее... Прошлое, забыть, шаг, будущее... Чтобы шагнуть в будущее, надо забыть прошлое!

Руны ярко полыхнули. По стене словно пробежала волна, и в трёх местах казавшиеся твёрдыми камни просто растворились в воздухе, открыв три прохода. Они были совершенно одинаковыми, с одной лишь разницей — над каждым из проходов висели картины с тремя разными символами. Синяя ящерица, чёрная змея и красный дракон.

Я приуныла. Вот так номер. Опять загадки. Наверняка ведь только один из трёх путей является верным.

В том, что обозначали эти три символа, не было никакой тайны: символы башен Триады мозолили мне глаза с самого детства. Смущало другое: цвета этих символов. Саламандра Огненной башни всегда была красной, змея Ледяной башни — синей, дракон Тёмной башни — чёрным. Здесь же цвета были почему-то перепутаны.

Сначала мне чисто по привычке захотелось зайти в левый тоннель под саламандрой — плевать, что синего цвета, сам символ был успокаивающе знакомым и напоминал о доме. Я перевела взгляд — Хеггавирис, неожиданно похорошевший в красном цвете, мрачно смотрел на меня с картины над крайним правым коридором. Чёрная змея, в облике которой не было ничего для меня родного, сохраняла нейтралитет.

В этом должна была быть какая-то логика, определённо. Вот только я её не видела. Никаких сакральных значений у красного, синего и чёрного цветов не было. Да и символы Триады были просто знаками, не более. Вообще, причём тут Триада?

— Действительно, причём тут Триада? Победитель же уезжает из неё, навсегда. Причём здесь какой-то замок, который всё равно останется в прошлом?

Сказанное мной слово неожиданно царапнуло слух.

— Останется в прошлом... прошлое... надо забыть прошлое, чтобы сделать шаг в будущее... Прошлое — это Триада, мой дом... Наш дом...

Я отошла от изображения саламандры. Именно с ней связано всё моё прошлое, от которого надо отказаться раз и навсегда. Хеггавирис напоминал мне о башне моего детства красным цветом, а значит... Чёрная змея продолжала хитро смотреть на меня и даже, как мне показалось, чуть высунула раздвоенный язык.

— Решено! — я тряхнула головой, — Долой ностальгию! Долой дом! Долой прошлое, ради будущего!

Перед тем, как шагнуть в центральный тоннель, я ещё раз посмотрела на камень с рунами, который как раз освещала дневная звезда. И тут я поняла, что обозначала шестая руна. Её смысл всплыл в памяти как-то сам собой, точно я помнила его всегда, и забыла лишь по какой-то случайности.

— Дом... — прошептала я, коснувшись вытянутой рукой картины с саламандрой. Затем повернулась и решительно направилась в тоннель под знаком чёрной змеи, не оставляя в своей голове места для сомнений.

И, уже оставив позади зал со стеклянным потолком, я услышала с обеих сторон от себя, за стенами, приглушённый грохот. Это обваливались два других тоннеля.

* * *

— Да что ж такое... Игры это, в конце концов, или викторина "Юный эрудит"? Где сражения, где противники, где практическое применение магии? От чего же тут тогда жертвы были, от безысходности? От самовнушения? — ворчала я себе под нос, шагая по пустынному тоннелю. Испытания казались слишком лёгкими и, откровенно говоря, мне не нравились. Я была так напряжена, что давно мечтала разрядиться хорошим энергетическим ударом, направленным в достойного противника, — Туман, руны... подумаешь...

Звук моих шагов отзывался равнодушным эхом. Я продолжала разговаривать сама с собой, окончательно наплевав на всякую осторожность.

— Нет, я требую хорошего боя! Наконец, топать в одиночестве — это просто-напросто скучно. Где же все темнобашники, Корнел или, на худой конец, Диала? Дайте же мне возможность...

Заметив, что тоннель снова расширяется, я замолчала и прибавила шаг. Кажется, сейчас мне действительно дадут возможность — возможность показать себя и испытать на ком-нибудь свои силы.

Задыхаясь от волнения, я буквально вылетела в каменный круглый зал — точно такой же, как предыдущий, со стеклянным куполообразным потолком и не имевший выхода. Зал был абсолютно пуст.

Я шагнула в центр и огляделась. Одинаковые камни стен, преломлённые стеклянным куполом серебряные лучи. Ну же! Кто бы то ни был! Я чувствую, на сей раз мне придётся сразиться. Что ж, я покажу свою силу. Выходи! Я здесь, я жду тебя!

— Феста? — неуверенно спросили сзади. Я резко обернулась. Передо мной стояла хорошо знакомая мне девушка с короткими взлохмаченными волосами и большими глазами, вечно весёлыми, но сейчас в этих глазах отражалось удивление — и страх.

— Кеель... Почему ты здесь?.. — рассеянно спросила я, всё ещё не веря, что моя приятельница, да что уж там — моя подруга, и есть мой противник...

Рукав куртки порван — похоже, в отличии от меня, ей уже пришлось с кем-то сражаться. Губы нервно дрожали. Отступив на шаг назад, к тоннелю, из которого она вышла (видимо, этот тоннель шёл параллельно моему), она произнесла:

— Ты думаешь, я не буду сражаться с тобой, Феста? Мне... очень жаль... но я...

Заметив, как та поднимает руку для удара, я опередила её. Хлёсткая волна энергии отбросила Кеель к стене. Подруга ударилась спиной и упала на колени. Похоже, я перестаралась — не ожидала, что удар выйдет таким сильным.

— Кеель, послушай...

— Нет! — едва не всхлипнула подруга, опершись на стену рукой, — Я знаю, что мне не победить...

— Подожди, послушай меня! — я осторожно приблизилась к ней. — Ты знаешь, что я сильнее. Я не хочу с тобой сражаться, слышишь, не хочу! Но этот зал... Он пропустит только одного. Сдайся, Кеель, и я не причиню тебе никакого вреда!

— Как я могу? — прошептала Кеель, опустив голову. — Это же позор... Возможно, меня даже накажут! А ты, ты представляешь себе, как я вернусь в Школу после этого? Какими глазами я буду смотреть на мир после Игр, в которых я так малодушно сдалась? Я не боюсь тебя! Я просто должна! И мне... мне всё равно, что ты думаешь...

Мне в глаза ударил багровый луч, и я упала, больно подвернув руку. Когда она успела атаковать меня? Я следила за её руками — они не делали абсолютно никаких движений...

Зашипев от боли и злости, я вскочила на ноги. Не хочет по-хорошему — будет по-плохому!

Подняв вспыхнувшую руку, я наотмашь ударила по воздуху, посылая по направлению к Кеель серию разрядов. Девушка перекатилась, ускользнув от них, и ответила мне целым дождём лучей, которые, впрочем, не причинили мне вреда — помог вовремя выставленный Отражающий Щит. Когда силы Кеель кончились и она, выдохнув, опустила руки, я упала на колени и коснулась ладонью каменного пола. По камням быстро поползла трещина, светящаяся алым. Когда эта трещина достигла ног Кеель, всё ещё лежавшей на полу, та резко вскрикнула, вскочила на ноги, потеряв на это драгоценные секунды, и отбежала от трещины. Впрочем, недалеко. Девушка застонала от боли, её ноги подкосились и она снова упала. Внутри у меня что-то болезненно сжалось.

— Больно? — сквозь зубы процедила я. — Да, лава — это тебе не водичка...

В ответ мне пришлось отражать слабые волны энергии. Ну как "пришлось" — я даже не стала выставлять щит, а просто смахнула эти волны в сторону. Силы Кеель были на исходе.

— Кеель, хватит! — крикнула я. Девушка со стоном шевельнулась и атаковала меня снова — совсем слабой волной, скорее, просто дуновением воздуха.

Но отчего-то это очень сильно разозлило меня.

— Хватит!!!

Мощный разряд тёмной силы пронзил воздух и ударил Кеель в голову. Не издав ни звука, девушка упала лицом на камни. Над залом повисла пугающая тишина.

Я стояла над поверженной подругой, не шевелясь и практически не дыша. Никогда я не забуду тех чувств, которые испытала, нанеся тогда последний удар — боль, пронзительную жалость, ненависть к себе... и... радость. Тёмную радость. Радость победы. Радость причинения боли...

— А-а-а! Что я наделала! — простонала я, бросившись к Кеель и вцепившись в её рукав, мокрый от крови. Кажется, она разодрала себе руку.

Кеель не шевелилась, но когда я расстегнула куртку и приложила ладонь к её груди, мне удалось почувствовать биение её сердца. Не убила...

Мне казалось, я сейчас расплачусь.

С побелевших губ сорвался еле слышный стон. Скоро она придёт в себя. Надо спешить.

Я встала, сцепила руки в "замок" и произнесла заклинание пленения. Руки и ноги девушки опутали незримые верёвки. Теперь-то она не сможет меня ударить. Остаётся только надеяться, что никто больше не причинит ей вреда. Бедняге и так от меня досталось.

Я обернулась к стене, в которой призывно чернел проход — проход дальше, к следующим испытаниям. Я победила.

Прежде чем покинуть Кеель, всё так же лежавшую без сознания, я достала из кармана смоляной карандаш, пишущий практически на любой поверхности, и крупно написала на рукаве куртки Кеель:

"Прости, подруга. Встретимся после Игр."

\"Tell me, would you kill to save your life?

Tell me, would you kill to prove you\'re right?

Crash, crash... Burn, let it all burn!

This hurricane\'s chasing us all underground...\"

30 Seconds To Mars — Hurricane

Слева, справа — повсюду алые вспышки. Ступни жжёт раскалённая земля. Ботинки крепкие, но кто знает, сколько мне ещё предстоит идти по бескрайней равнине?

Да, я на вулканических каньонах.

Тоннель оборвался неожиданно, даже слишком неожиданно. Я просто шагала по каменному коридору, отсчитывая уже который поворот, когда меня ослепила багровая вспышка. Красный свет жёг даже сквозь сомкнутые веки и отпечатывался где-то внутри пылающими кругами, пока я всё же не открыла глаза. И тогда я обнаружила, что тоннель, мучивший меня своим однообразием, попросту исчез. Я стояла совершенно одна посреди вулканов и гейзеров, — как когда-то в детстве, давным-давно...

Так же, как много лет назад, я не боялась гейзеров, но вздрагивала от каждого резкого шипения. Мне постоянно казалось, что своенравная земля вот-вот уйдёт из-под моих ног и перестанет спасать от огня и пара. Красные отсветы тревожили меня и вызывали неприятные воспоминания.

Резкий ветер бросал в лицо пыль и пепел. Я задыхалась. Было очень жарко, но я так и не решилась снять кожаную куртку с металлическими пластинами. Какая-никакая, а броня.

Взмокнув от жары, я продолжала шагать вперёд. Это безумие не будет длиться вечно. Всё закончится — Игры, испытания, жар огня, то будоражащее чувство, которое не давало мне покоя. Совсем скоро я подойду к следующему рубежу — кто знает, какое испытание станет следующим? Да какая, впрочем, разница... Больше всего пугало одиночество. Скорей бы уж всё кончилось…

В таком усталом равнодушии я брела среди гейзеров, выбрав себе ориентиром двойной вулкан, маячивший на горизонте двухголовым огнедышащим великаном, когда новый порыв ветра бросил в меня чем-то белым. В густых непослушных кудрях запуталась маленькая скомканная бумажка.

Я остановилась и развернула её. В глаза сразу же бросился кое-как нацарапанный рисунок — чернокудрая фигурка, откинув голову назад, падает на спину, зажимая рукой рану в животе. И сверху надпись: «Упрямая Феста, тебе в Играх не место».

— Соскучилась по мне? — произнёс хрипловатый голос. Роменус Третий Несравненный хладнокровно убирал записную книжку, из которой, видимо, и был вырван листок, во внутренний карман.

— Не то слово, Ромен. Всю ночь не спала, ждала, пока тебя встречу, — язвительно ответила я, скрестив руки на груди. Разумеется, я храбрилась, но мне не нравился взгляд парня. Цепкий, хищный, немного безумный, — взгляд не шакала, за которого мы привыкли считать Ромена все эти годы, а сумрачного волка — хищника лесов Даймонеса. Кровавый подтёк темнел багровой запятой от левого глаза до самого подбородка. На месте одного из рукавов куртки зияла неровная дыра, обнажавшая сжатую в кулак грязную худую руку.

— И что? Ещё один любитель неравной бойни? Уйди в сторону, Ром, — резко бросила я, сделав шаг вперёд. Я имела право на такие слова — в конце концов, у меня был пятый уровень способностей, Роменус же не дотягивал и до четвёртого. У него не было шансов.

— Ты такая симпатичная, когда вздёргиваешь нос. Ну-ка, сделай так ещё раз. Хмыкни, поверни головку... Да не туда, чуть левее... И бровки нахмурь! Что же ты?

Роменус настойчиво пытался вывести меня из себя, заставить вспылить, взорваться, но на такую дешёвку я не велась. Только один демон в мире мог заставить моё сердце гореть.

— Мастер-класс проводить не буду. В последний раз говорю, уйди в туман. Охота тебе калечиться, Ром. Кеель уже лежит там, в лабиринте. Хочешь быть следующим?

На лице юноши мелькнуло удивление. Он нервно схватился за молнию на куртке и принялся дёргать её туда-сюда, производя при этом ужасное, царапавшее слух жужжание.

— Ты... свою подругу?..

Я едва не сказала \"да я не причинила ей особого вреда, она, наверное, уже очнулась\", когда вспомнила, что чем хуже я буду выглядеть в глазах других, тем лучше.

— У меня нет подруг. У меня есть Игры, и ты сейчас мне мешаешь.

— Ну что ж, — Ромен отступил с печальным выражением лица, — Тогда... Ничего не поделаешь...

Конечно, ничего не поделаешь, мальчик. А теперь...

— ..придётся сражаться! Не думал я истратить на тебя такую занятную вещь. Но выхода другого, видимо, нет, — притворно вздохнул Ромен и резко дёрнул замок на своей куртке. Пока я ошеломлённо наблюдала за его действиями, пытаясь сконцентрироваться для отражения возможной атаки, юноша достал из внутреннего кармана, куда он недавно положил записную книжку, какую-то маленькую прозрачную статуэтку. Артефакт? Я забеспокоилась.

\"Кто знает, не вспомнит ли Роменус во время Игр твою маленькую шутку?\" — прошипел холодный голос где-то внутри.

Тем временем Ромен присел на корточки, любовно поглаживая свою статуэтку, и начал что-то бормотать, обращаясь к ней. Остро захотелось шарахнуть в него чем-нибудь, пока он не закончил свой таинственный ритуал, но интуиция в голос кричала, что от этого будет только хуже.

— Вот оно как, Льдинка... Фавориты они... А мы с тобой в более выгодной позиции, правда, моя хорошая? — безумным шёпотом говорил он, — Представляю, как тоскливо тебе было, пока я тебя не нашёл под крышей башни! Они говорили, что ты — легенда, что тебя не существует. Тебя-то! А я нашёл. Нашёл старинные свитки, изучил историю башни, воспоминания всех живших учеников, проник в самые запретные хранилища тайн, чтобы понять, где ты. Парочка экспериментов... странно, что никто не догадался... И ты отозвалась. Ты тоже хочешь свободы. Каждому своё: мне — Внешний мир, тебе — всего лишь Даймонес... Пока что.

Его пальцы повернули фигурку, и я разглядела, что это была хрустальная змея — символ Ледяной башни. Хрусталь словно плавился в руках демона, точно змейка извивалась и пыталась взмахнуть хвостом.

— Не может быть... — охнула я, не сумев скрыть своего удивления. — Я была уверена, что это сказки...

— Все так думали, — враз повысив голос, ответил Ромен, — кроме меня. Нам ли, демонам, живущим в преддверии Тёмного Края, не верить в легенды и предания... Феста! Приготовиться к бою!!!

Змейка снова шевельнулась... и стекла с его рук, как струя воды, мигом исчезнув в шипящих расщелинах земли.

— Что, не работает твоя игруш... а... а... А!!!

Меня отбросило назад, и я упала спиной прямо на шипящий гейзер. Струя кипятка, не обжигая меня, на секунду замедлила моё падение, и я увидела гигантскую полупрозрачную колонну, поднимавшуюся из земных недр. Колонна извивалась и поднималась всё выше и выше. На её боках мелькнули синие узоры. Вот так Льдинка...

Сомнений больше не оставалось. Роменус призвал настоящий, живой символ своей башни.

Пока огромная тварь разбиралась, где она сама, а где я, я бросилась в сторону и укрылась за большим валуном. Но не успела я перевести дыхание, как камень с грохотом разлетелся, оставив только покрытый изморозью осколок, за которым, по счастью, и была моя голова.

Мелькнула безумная мысль попытаться призвать на помощь Огневичку, но я понимала, что это невозможно. У меня не было артефакта, как у Ромена. Вообще ничего не было. Придётся сражаться самой...

Но это не значит, что у меня нет козырей!

Я зловеще ухмыльнулась и, достав из кармана горсть светящихся красных горошин, кинула их куда-то за камень. Череда взрывов и злобное, раздиравшее душу шипение сообщили мне, что бомбочки попали в цель. Впрочем, это было, скорее, привлечение внимания.

Лавируя между редкими камнями и уклоняясь от атак хрустальной змеи, разбивавших в ледяную пыль эти самые камни, я сдёрнула со своей шеи спрятанное за воротом куртки ожерелье из тринадцати плоских маленьких зеркал. Под каждым из камней я оставляла по зеркальцу, и всякий раз, когда удар змеи разбивал это зеркальце, над ним вырастала почти материальная фигура — худая, в кожаной одежде, с копной чёрных кудрей, — точная копия меня самой. Всё же моя тёзка, пропускавшая нынешние Игры, сумела кое-чему меня научить.

Тринадцать моих двойников тоже принялись бегать между валунами, в точности повторяя мои движения и дезориентируя тварь. Та плевалась своими ледяными струями то в одну фигуру, то в другую, но волны проходили сквозь них, и тринадцать \"близняшек\" продолжали бегать по кругу, медленно, но верно сталкивая крышу и без того безмозглого существа.

Я же тем временем подкрадывалась к ней со спины, вытянув вперёд медленно разгоравшиеся ладони. Только огонь, — я была уверена в этом, — мог уничтожить змею с её ледяной магией. А для этого не подойдут никакие артефакты, да и удары на расстоянии — не лучший вариант. Я должна в прямом смысле убить её своими руками.

Вперив свой взгляд в туловище змеи, я не сумела вовремя заметить момент, когда мои двойники исчезли и змея повернулась ко мне. В землю рядом с моей правой рукой ушла ледяная волна, на какое-то время заморозив огненную землю. Корка льда поползла вдоль расщелины в каменистой почве и зацепила мою руку.

Я сцепила зубы, стараясь не закричать от боли. Затем пришло осознание того, что моя правая рука больше ничего не чувствовала. Она была закована в лёд, и все попытки растопить этот лёд огненной магией успеха не имели.

Спасаясь от следующего удара, я перекатилась по земле, разодрав себе всю куртку, пока не очутилась с другой стороны от туловища змеи. Пока тварь поворачивала свою голову и наводила прицел, я выхватила левой рукой из ножен на поясе небольшой нож и бросилась на прозрачное туловище. Обхватив его ногами и прижав к груди раненую правую руку, я, понимая, что дорог каждый миг, стрелой направила в нож энергию стихии огня, заставив его вспыхнуть вместе с моей левой рукой, и вонзила нож в склизкое холодное туловище по самую рукоятку.

Змея, казалось, начала раздуваться. Она поднималась всё выше и выше, и я, повиснув одной рукой на рукоятке ножа, поняла, что пора бежать. Спрыгнула на землю, довольно жёстко приземлившись, перекатилась и бросилась куда глаза глядят, не ощущая боли в отбитых ногах.

Только когда я услышала сзади странное бульканье, я обернулась. И увидела, что хрустальная змея, раздувшись до невозможности, вся покрылась алыми трещинами. От неё валил густой пар. Сама тварь трясла головой, дёргалась... и в конце концов взорвалась. Во все стороны полетело что-то острое и прозрачное, как лёд. Я едва успела броситься на землю.

Хрустальной змеи больше не было. Только острые сосульки, пронзавшие шипевшую землю, напоминали о её существовании.

Неожиданно вспомнив о Ромене, я метнулась туда, где видела его в последний раз. Там же он и сидел — криво улыбаясь, он прислонился спиной к торчащему куску горной породы. Его левое плечо, незащищённое рукавом куртки, пронзила ледяная стрела.

— Когда-то в детстве ты любил кидаться в меня сосульками, — зачем-то пробормотала я и взглянула на свою руку. Изморозь уже начинала таять, — всё-таки огненная натура постепенно, но брала своё. Ромену было гораздо хуже. Ледяная корка всё ещё ползла по его плечу, подобравшись почти уже к самой шее.

— Феста, я...

— Не шевелись!

Я сломала и выкинула пронзившую его плечо сосульку, затем приложила ладонь к его ране и закрыла глаза. Теки, огонь, по моим жилам, теки к моей руке, растопи этот мёртвый лёд...

Безо всякого удивления Роменус наблюдал, как из моей руки к ране перетекает нечто пламенное и горячее, растапливая изморозь.

— А ты мне и правда нравишься, — со вздохом признался он, когда я закончила. Юноша попытался привстать и, охнув, снова прислонился к камню.

— Не двигайся, — строго предупредила я. — Распространение холода я остановила, но в твоём теле осколки льда ещё не растаяли. Ближайших пару часов тебе предстоит отдохнуть и хорошенько подумать о смысле жизни.

— А... — начал было он, но я снова перебила.

— Из-за змеи не беспокойся. Это Игры, всё честно. Тем более, лежишь на камешках ты, а не я — значит, справедливость торжествует. И да, Ромен — извини, но давай останемся просто знакомыми. Ты не в моём вкусе.

— Вот так жизнь, — невесело усмехнулся юноша, устраиваясь у камня поудобнее, — Будь на твоём месте кто-нибудь другой, он бы за эти слова получил хорошую ледяную затрещину.

— Больным вредно много разговаривать, — фыркнула я и встала, — Ну, удачно полежать.

— Победи в Играх! — крикнул Ромен мне вслед, — Слышишь? Победи, Феста! Чтобы моя змейка пропала не просто так.

— Постараюсь, — засмеялась я и отправилась вперёд, — туда, куда вела минуту назад появившаяся среди гейзеров каменная тропа.

* * *

Знаете, я с самого начала догадывалась, что так будет. Ещё с того момента, как услышала о месте проведения Игр. Совет любит играть на чувствах и испытывает юных демонов их же страхами и слабостями. Страхов у меня было не так уж и много. Был один... далёкий, детский... похожий на кошмар, который затаился в глубинах памяти, но за сотню лет так и не был забыт окончательно.

Как этим не воспользоваться и не испытать выросшую девочку её старыми кошмарами? Если предоставляется такая чудесная возможность?..

Когда тропа кончилась у Межмировой пропасти, я была готова к этому.

Не слушая стук своего отчаянно бьющегося сердца, я подошла к самому краю прозрачной стены. На меня дохнуло забытым страхом хаоса, который то медленно, то быстро проносил в пропасти тени предметов и бестелесных, безликих существ.

Я сопротивлялась. Закрывала глаза. Напевала песни, пыталась разговаривать сама с собой. Не помогало. Ощущение того, что меня затягивает в моё страшное прошлое, становилось всё отчётливее, и мелькнула предательская мысль: \"А что, если я правда переношусь в своё прошлое? Это же Межмировая пропасть, здесь другие законы пространства и другие законы времени...\"

А что, если уйти, убежать? Но это — моё испытание. Пути назад нет.

Я опустилась на корточки и закрыла глаза. В ушах шелестел то ли шёпот, то ли просто неясный шум.

\"Я слышу голоса... Они зовут меня... Пойдём, пожалуйста, пойдём отсюда!\"

Я вскрикнула.

\"Пойдём отсюда, пожалуйста, пойдём! Я боюсь!\"

Ну уж нет! Я сцепила зубы и зажмурилась так сильно, что стало больно глазам. Обхватила виски руками. Попыталась найти источник этого детского, жалобного голоса и вышвырнуть его из своего сознания... но ничего не получалось. Поневоле мне вновь пришлось открыть глаза, — и я увидела, как в прозрачной стене, среди перламутровых завихрений, прямо напротив меня пронеслось нечто вытянутое, дрожащее, как лоскут.

Всплеск энергии ударил в стену. Я даже не осознавала, что делаю, — просто хотелось разметать этот монотонный хаос, заставить исчезнуть терзавший меня голос.

\"Мне страшно, Феста... Они... зовут... Пустые голоса...\"

Я отползла подальше от стены, пытаясь найти в себе силы всё же подняться на ноги, отвернулась и увидела мальчика.

Маленький вихрастый мальчик со смешным вздёрнутым носом стоял почти вплотную к стене, совсем неподвижно. Невидящим взглядом он смотрел куда-то сквозь пелену искажений.

— Вот она, Мик! Межмировая пропасть! — прозвенел девчачий голос. Из-за спины мальчика показалась копна кудрявых волос.

— Смотри! Ведь правда, красиво? Представляешь, она — везде! И в нашем мире, и во Внешнем, и в Верхнем, и вообще во всех!.. Такую вещь от нас скрывают! Я ведь совсем случайно её нашла. Бегала от Ромена, искала где спрятаться, и убежала на каньоны. Это далеко, но я так боялась, что он...неважно, в общем. Ну как тебе, Мик?

Вокруг всё размывалось. Кровь отлила от лица. Этот пронзительный, горделивый голосок ужасал даже больше, чем жалобный шёпот мальчишки.

— Она красивая, но... Пойдём отсюда, пожалуйста! Я слышу страшные голоса... Пустые голоса... Они зовут меня... Пойдём отсюда, пожалуйста, скорее!

Мик поднял ладонь и, точно в забывчивости, провёл ею вдоль стены.

Я не стала ждать, слишком хорошо зная, каким будет конец. Я вскочила на ноги и бросилась к мальчишке, наплевав на пропасть, слабо колыхавшуюся на расстоянии какого-то шага от меня. С разбегу налетела на него, пытаясь сбить с ног, оттолкнуть от пропасти... и упала, не успев даже толком подставить руки. Мальчик и девочка, оказавшиеся всего лишь призраками, задрожали в воздухе, точно горячие волны над огнём, и, утратив свой облик, превратились в две тени, которые тут же подхватил ветер и бросил прямо в Межмировую пропасть.

В моей голове еле слышно прошуршали какие-то голоса, смех и стенания. Стена-пропасть поглотила две тени, и мне показалось, что и меня она уничтожила вместе с ними.

Сердце на мгновение замерло — и застучало с удвоенной силой. Я задохнулась. Внутри меня вместе с ужасом и болью росло нечто — как волна, родившаяся где-то в моём сердце и прокатившаяся по всему телу...

Эта волна нашла выход в тёмном, сжигающем всё вокруг взрыве. Даже меня саму бросило на землю. Рвущая воздух сила ударила в пропасть... И ничего не было. Прозрачная пелена так же равнодушно поглотила её. Ей было всё равно. Она была сильнее чего бы то ни было — Тьмы, Света, сил стихий, пространства, времени.

Но, видимо, что-то всё же произошло, потому что мои виски взорвались болью, а в голове загремел целый хор голосов:

— Глупое, эфемерное создание!!! Ты нас слышишь! Ты видишь нас! И ты, маленькая тёмная тварь, бессильна против нас! Мы — это время, мы — это хаос! Мы — это всё!!!

— Что? Я...

— Ты не знаешь даже своего имени! — чуть тише произнёс какой-то голос. Не бестелесный, не лишённый оттенков, как те, которые хором только что пытались свести меня с ума. Он был, скорее, потерянным и печальным. Он ещё не успел стать таким, как они.

— Меня зовут Феста!

— Ничто и никто не может создать себе имя сам, маленькая убийца! Ничто и никто! Ты лжёшь на-а-ам!!! — я уже перестала понимать, слышу ли я в самом деле эти голоса, или они ревели лишь в моих мыслях, — Имя, создание Тьмы! И-имя-а-а!!!

\"Нет! Я ненавижу своё имя! И они не заставят меня назваться Мефистофией!\"

— Меня! Зовут! Феста! — прокричала я во весь голос, так отчаянно, что из глаз брызнули слёзы. Новая волна тёмной силы пронеслась по воздуху и растворилась в пропасти.

И голоса умолкли. Тишина давила на уши и мозг, пожалуй, сильнее ревущих голосов. Потеряв равновесие, я ничком упала на горячую землю.

Мутным взглядом упершись в сухие трещины, избороздившие пыльную почву, я уронила голову на землю. Лёгкий ветер пронёсся над моей головой, и это было последнее, что я ощутила.

* * *

Очнулась я через каких-то пару минут. Во всяком случае, так мне показали маленькие наручные часы.

Со стоном подняв голову, я обнаружила, что Межмировой пропасти больше не было. Не было ни вулканов, ни гейзеров, ни равнины. Я вновь очутилась в полутёмном каменном тоннеле.

И снова... снова приходится идти вперёд. Жутко болит голова. Хочется есть и спать. Всплески энергии практически полностью лишили меня сил. Через сколько испытаний мне ещё предстоит пройти? Может, достаточно? В голове поселилась безумная надежда на то, что за очередным поворотом я наконец-то увижу вожделенный портал. Честно говоря, мне уже было всё равно, какой по счёту я к нему подойду. Хотелось домой, упасть на кровать, предоставив Тэфи беззлобно ворчать и снимать с тебя тяжёлые грязные ботинки, — да просто забыть об Играх.

\"А что будет потом? Ну отдохнёшь ты, неженка, восстановишься, покушаешь фруктов, поругаешь слугу, а дальше? Ты проведёшь так всю свою безрадостную жизнь?\"

И я продолжала идти.

Даже когда я вышла в уже знакомый мне круглый зал со стеклянным потолком, означавший очередное испытание, я не обратила на него особого внимания и дошла до самого его конца. И только упёршись в стену, я осознала где нахожусь. Усталость как рукой сняло. По телу пробежали мурашки. Кажется, сзади меня кто-то есть...

Я медленно повернулась и увидела чёрный, острый, как игла, наконечник стрелы, смотревший мне прямо в переносицу.

— Так-так... А я знал, что мы с тобой встретимся... Вот и пришло время отдавать долги, — спокойно сказал холодный голос.

* * *

Он делал шаг вправо — я делала шаг влево. Он двигался вперёд — я отступала назад. Лучи Лиоры отражались яркими бликами от его куртки, увешанной какими-то металлическими талисманами. Его силуэт, высокий и прямой, сам казался подобием чёрной стрелы.

— Может... перестанешь в меня целиться? — хрипло спросила я, не узнавая свой севший голос, — Я не могу спокойно разговаривать, когда на меня смотрит наконечник стрелы.

Корнел улыбнулся краем рта.

— Моей стрелы, ведь правда? Поэтому здесь я, а не ты, диктую условия.

— Ничего ты не диктуешь!

— В таком случае, почему я ещё жив? Ты обещала убить меня, когда встретишь в лабиринте. Я даже приберёг себя для тебя, как видишь...

Я не нашлась, что ответить.

— Не хочется тебя убивать, — протянул демон, натягивая тетиву лука ещё сильнее, — Видит Темнейший, не хочется. Живая ты много интереснее. Может, сразимся? Мне нравится смотреть, как ты сопротивляешься. Есть в этом нечто... азартное.

— Замолчи, — простонала я и подняла руку, — Ты не имеешь права говорить так со мной...

— Правда? Кто же, если не я? — тихо сказал Корнел и неожиданно опустил лук. Более того — повесил его на спину. Я продолжала стоять, не шевелясь, и смотрела не на Корнела, а куда-то в стену рядом с ним. Внутри всё ныло и изредка полыхало всплесками уже знакомой мне смеси чувств, которые я испытывала всякий раз при встрече с юным манипулятором. Каменный полукруг начинал предательски кружиться. Я очень, очень устала...

Но не могла же я в этом признаться, верно?

— Никто! Ромен и тот изобретательнее тебя, — выпалила я и метнула в лучника огненной волной. Тот от неё попросту уклонился.

— В чём же? — спокойно спросил Корнел и сжал руку в кулак. Вокруг меня возник ледяной шар, покрытый паутиной синих трещин, который быстро сжимался, грозя раздавить меня.

— В методах борьбы!

Прогремел взрыв, и ледяная ловушка разлетелась осколками. Я встряхнула руками и приготовилась атаковать своего соперника снова.

— Ромен? Ах, Роменус... Вы всё же встретились с ним? Надеюсь, он остался жив? Хотя неважно. У тебя было и более интересное испытание, не так ли?

От неожиданности я выронила из своих рук огненный шар, тот упал мне под ноги и, пшикнув, исчез, оставив на каменном полу круглое пятно копоти.

— Совсем недавно, — мягко уточнил Корнел, — Связанное с прошлым. Интересное задание. Я бы многое отдал, чтобы увидеть самого себя в прошлом... Мои поздравления, Феста. Ещё раз пережить такое захватывающее приключение удаётся не каждому.

— Откуда ты знаешь?!

— Да есть у меня некоторые источники знаний... Не будем об этом, — юноша лениво махнул рукой, отправляя мне навстречу целую тучу морозных пчёл, которых мне пришлось уничтожать по одной, бегая по залу и негероически размахивая руками, в то время как он продолжал: — Мне интересно другое. Маленький погибший мальчик — это очень трогательно, душещипательно и всё такое, но суть была не в этом. Твоё имя. Тебя зовут действительно не Фестой, а возможно, и не Мефистофией. Как думаешь?

— Об этом я сейчас думаю меньше всего, — выдохнула я, волной горячего пара растопив последних пчёлок.

— Ты никогда не умела отличать главное от второстепенного. Их действительно интересует твоё происхождение, я говорю сейчас не только про Совет, но и про Голоса Хаоса, которые ты слышала у стены. Если они пробудились, значит, ты им очень интересна, и именно затем им нужно твоё имя — чтобы узнать, кто ты такая.

— Что... за бред... ты... несёшь... — устало произнесла я, возвращаясь в центр зала, — Тебя никто... по голове... не зацепил в поединках?

— Понятно, — точно очнувшись, встряхнул головой Корнел, — конструктивного диалога не получится. В таком случае...

Демон выставил вперёд ладонь. Воздух сгустился и потемнел. Стало очень холодно. Всё внутри меня кричало, что надо бежать, что эту атаку я отразить уже не в силах, что меня сейчас могут убить... но мне отчего-то было всё равно. Слишком холодно смотрели на меня тёмные глаза.

В голову лезли какие-то туманные, глупые мысли. Ну вот я и подошла к своему концу, и...

И искрящаяся алая молния ударила Корнела в спину. Демон пошатнулся и едва не упал, полностью потеряв при этом контроль над призванными силами.

Из бокового узкого тоннеля, неожиданно открывшегося в стене, выбежала Диала и набросилась на лучника, сбив его с ног. Две волны, — одна красного цвета, другая синего, — столкнулись и отбросили их друг от друга.

— Какого... — зло процедил Корнел, поднимаясь на ноги. Диала, тоже уже стоявшая на ногах, отбросила со лба мешавшую ей прядь волос.

— Феста не одна, кто хочет покончить с тобой, — запальчиво крикнула она и сомкнула руки, приготовившись к бою.

Я ошеломлённо стояла, не делая абсолютно никаких движений, и, даже уже ничему не удивляясь, наблюдала за схваткой двух моих врагов. Похоже, оба нашли себе достойного противника. Диала, не ограничиваясь магией, шипела, царапалась и даже кусалась. Корнел пытался отпихнуть её от себя и выхватить из-за спины лук, но это ему никак не удавалось.

Когда наконец Диала отпрянула к стене, чтобы за какой-нибудь миг восстановить силы, в моей голове прозвучал голос Корнела:

\"Ну же! Что ты стоишь, Феста... Такая возможность... Уничтожь её, пока она стоит к тебе спиной!\"

\"Не дождёшься!\" — огрызнулась я.

\"Ты глупа, Феста! Это Игры! Здесь нет друзей, уничтожь её! Ты можешь, она устала, она еле переводит дух...\"

\"Чтобы помочь тебе? Никогда!\"

\"Она — твой враг!\"

Диала, пошатнувшись, нетвёрдым шагом приблизилась к Корнелу и вновь попыталась призвать огненную стихию. Её лицо выглядело откровенно измученным. Поймав мой взгляд, она невесело усмехнулась и чуть кивнула головой в сторону своего соперника, мол, что же ты? Я тебя спасаю, а ты мне не помогаешь?

\"Феста...\" — вкрадчиво прошептал ненавистный голос.

А, ну их всех!..

Сжав кулаки, я бросилась вперёд — там, в стене, открылся невидимый ранее проход, в конце которого что-то призывно мерцало. Я не могла убить Корнела. Я не могла убить Диалу. Но я могла победить.

Крик сзади меня сообщил о том, что меня заметили. Кто-то из них метнул в меня короткий кинжал со странной, инкрустированной колючими острыми камнями рукояткой. Кинжал пролетел мимо, лишь едва задев мою руку у локтя, врезался в кирпичную стену и с резкими звоном упал на пол.

В моей голове точно бомба взорвалась. Я закричала. Как будто тысячи кинжалов пронзили каждую клеточку моего тела, а в сознание, подобно такому же кинжалу, острым лезвием вонзилась смертельная тоска.

Я понимала только одно — то, что я продолжаю бежать, и что я должна бежать, если хочу спасти свою жизнь.

Потом... всё смешалось в какую-то карусель. По телу пробежала тёплая волна, и боль отступила так же внезапно, как и началась. Сиявший круг превратился в призывно мерцавший серебристый портал, находившийся в центре очередного зала.

Там уже была целая толпа. Юные демоны, выходившие и выползавшие из многочисленных тоннелей, ослепляли друг друга вспышками, атаковали силами стихий или просто холодным оружием. Кто-то, спрятавшись в углу, злобно возился с чудом пронесёнными смертоносными артефактами. Крики, треск заклинаний и взрывы от столкновения противоположных сил наполняли помещение невообразимым шумом, от которого можно было сойти с ума.

Первая здравая мысль, пришедшая ко мне в голову, была: почему никто не рвётся в портал? Ответ, как выяснилось много позже, был прост: кто-то из темнобашников, первым добравшийся до портала, сумел каким-то образом заблокировать его за собой. Невидимое защитное поле отбрасывало тех несчастных, кто пытался прорваться к порталу. И после нескольких безуспешных попыток протаранить эту стену юные демоны обратили оставшиеся силы друг против друга.

Пригнув голову, чтобы в неё не попала случайная волна, я медленно приближалась к порталу. На моих глазах одна девчонка, со свисавшей на лоб ядовито-зелёной прядью, как раз кинулась в сиявший круг — и, отброшенная, растянулась на полу, где на неё тут же наступил какой-то ученик Огненной башни, сражавшийся с темнобашником. У демона Огненной башни в руках был короткий меч, у темнобашника — только магия. Но этого хватало с лихвой. Тёмные хлопья, отравлявшие воздух, вовсю вились вокруг его противника и одурманивали его. Пару раз огненнобашник терял координацию и начинал махать своим мечом уже куда-то совсем в другую сторону.

Воздух был наполнен мешаниной самых разнообразных магических волн. Эта магия не всегда успевала рассеиваться, сталкивалась, взрывалась и перерождалась из вида в вид, живя уже своей жизнью, отдельно от сражавшихся.

А что, если...

\"Использовать высвобожденные магические силы всегда проще, чем вызывать свои собственные\" — всплыл в памяти голос кого-то из школьных учителей.

— Ко мне! Veniat ad me! Я зову вас к себе, силы Огня, Холода и Тьмы! Я здесь! — во всю силу закричала я, подняв руку и вложив в свой призыв столько энергии, сколько могла. Зал притих. Десятки сражающихся замерли, уставившись на меня.

Голова слегка закружилась. Призыв, получившийся неожиданно сильным, пил из меня силы с ужасающей скоростью. Я уже боялась, что вот-вот потеряю сознание, когда огромная смешанная волна закрутилась в спираль и, по взмаху моей руки, ударила в портал, в клочья разметав защитный барьер.

Сзади меня послышался топот. Снова поднялся шум. Я из последних сил сшибала кого-то магией, толкалась и распихивала демонов, превратившихся в огромную давящую массу. Перед моим носом ярко вспыхнул портал. Кто-то шагнул в него? Кто?

Я вырвалась из чьего-то захвата и грудью бросилась в серебряный круг.

Содрав ладони, я упала на серую каменную плиту. Меня тут же подхватили под руки и рывком поставили на ноги. В глаза ударил слепящий свет. Рёв сражающихся учеников превратился в отдалённый рёв толпы. Мне в лицо совали какую-то кружку с водой, что-то говорили, а я, задыхаясь, кричала, обращаясь неизвестно к кому:

— Ну, кто? Кто? Кто?!..

С самого утра погода была ненастной и холодной. Откуда-то с моря ветер принёс тучи, и теперь они висели над Триадой серой хмарью. Вдобавок ко всему шёл мелкий дождь. Холодное стекло, к которому я прислонилась лбом, запотело от моего дыхания, и я пальцем выводила на нём тонкие причудливые узоры.

Во дворе было заметно оживление. Взрослые демоны то выбегали из башни с какими-то свёртками, то снова скрывались внутри. Хлопали дверцы карет. Хорсаны ржали и нетерпеливо стучали копытами о брусчатку. Промокшие ученики, столпившиеся вокруг всего этого безобразия, недовольно ёжились от холода и кутались в плащи, но в башню не уходили: всем было интересно посмотреть на сборы победителей.

Победителей...

* * *

— Ну, кто? Кто? Кто?!

— Тише, девочка, тише, — говорила пожилая демонесса в сером плаще врачевателя, — На вот, выпей пока. Сейчас ты сама всё узнаешь...

Я прильнула к кружке с водой, которая показалась мне едва ли не живительным эликсиром. До этого я даже не осознавала, насколько сильно хочу пить. Когда вода закончилась, я подняла голову. Глаза уже привыкли к слепящему свету, и я увидела, что стою перед огромным полукруглым стадионом, откуда шёл непрерывный гул, свист и крики. Всё вокруг было залито красным и белым светом. Над стадионом висел такой же огромный двусторонний экран, с которого на меня смотрело моё собственное лицо, потемневшее от пыли, с распухшими красными глазами.

Пока я пялилась сама на себя, меня грубо схватили за локоть и поволокли в сторону каменной лестницы, ведущей на какое-то возвышение.

— Эй! — я попыталась обернуться, но меня дёрнули за руку и послышался мрачный голос:

— Не вертись.

— Лариус! — неизвестно чему обрадовалась я. — Как я? Какой по счёту я пришла? Ой, я хотела сказать: господин комендант...

— А... — вздохнул комендант, — теперь уже без разницы...

Пока я пыталась привести свои мысли в порядок и понять, что именно Лариус имел в виду под этими словами, мы вышли на то самое каменное возвышение, носившее гордое название площади Победителей.

Едва ступив на возвышение, я замерла как вкопанная и не двигалась с места, пока Лариус не толкнул меня в спину. Я увидела тех, кто стоял на площади — тех, кто пришёл раньше меня. Точно во сне, я медленно приближалась к Корнелу Тёмному Лучнику.

— Рад, что с тобой всё в порядке, — бесцветным голосом сказал он, глядя куда-то сквозь меня, — Жаль, что ты не сможешь по-настоящему к нам присоединиться.

Рядом с Корнелом стоял незнакомый мне темнобашник с длинными волосами, собранными в хвост и с короткими ножнами на кожаном поясе. Куртки на парне не было, и никакая броня не прикрывала его мускулистые руки, испачканные в крови и грязи.

В центре площади их стояло всего двое. А это значило, что я пришла третьей...

— Редкостное невезение... — пробормотала я, впившись ногтями в свои ладони. — Опоздать на миг... придти третьей... третьей...

\"Послушай, Феста...\" — Корнел осторожно коснулся моего сознания. В его голосе не было ожидаемой насмешки, он был, казалось, чем-то встревожен и взволнован.

Я не ответила ему, и Корнел повернулся к шумевшей толпе, не делая больше попыток установить со мной мысленную связь.

Когда погружаешься под воду, сильно закладывает уши. Ты по-прежнему слышишь звуки, но слышишь их приглушёнными, далёкими, давящими. Прозрачная пелена воды словно отрезает тебя от остального мира. Такой пеленой для меня сейчас стала мысль о том, что мне предстоит вернуться в Триаду проигравшей. Честно признаюсь, я не была к этому готова. В худшем из вариантов, которые мне представлялись, я была тяжело ранена подлым ударом в спину от рук какого-нибудь соперника, и меня, раненую, уносили из лабиринта. Я была готова к тяжёлым испытаниям, к предательствам и гнусным ухищрениям соперников, но всё же верила, что стану победителем и буду стоять в центре площади — а не за чертой, где мне приходилось стоять сейчас...

\"Может, это и к лучшему\", — сама себе не веря, твердила я. — \"Я вернусь домой, в свою родную башню. Там тепло, безопасно и уютно. Там меня ждёт мягкая постель, на которой я смогу отдохнуть. Там старый ворчливый Тэфи, который для меня стащит что-нибудь поесть с кухни. Там старые часы с гирями в виде языков пламени — они так звонко отбивают каждый час! И плевать, что им уже много лет и что они отстают с каждым днём всё больше и больше. Я починю. Отремонтирую мебель, что можно обменять или продать — продам, а взамен доплачу и куплю новую с ближайшей же стипендии. Раскрашу стены новыми красками, золотыми, красными и чёрными, и комната станет моим домом ещё на десять лет. А там я... Там...\"

— Привет! — рядом со мной встал Арен, пришедший, судя по всему, четвёртым. Разочарованным он не выглядел, скорее даже напротив — довольным. Видимо, у него всё же были кое-какие козыри в Играх, несмотря на то, что на предприимчивого букмекера с весьма скромными успехами в магии так и не поставил ни один ученик.

— Третьей пришла? Эх ты! Говорил я тебе: ставь на кого-то из соперников! Я бы на твоём месте...

— Я тебя, кажется, не спрашивала! — огрызнулась я. Арен замолчал и, вздохнув, тоже отвернулся лицом к стадиону.

Время шло. На площадь поднимались всё новые и новые ученики. Поначалу шли в основном темнобашники — как фавориты, они сумели опередить многих соперников на пути к порталу. Вскоре показались и знакомые лица — пара моих однокурсниц из Ледяной башни подошли почти одновременно. Мелькнуло хмурое лицо Диалы — значит, Корнел не причинил ей вреда, а лишь значительно её задержал. Увидев меня за чертой, она криво улыбнулась, но её тут же оттёрли куда-то в сторону. Юных демонов подходило всё больше, так что маленькая площадь, не считая свободного пространства у Девяти Тронов и круга в центре, отделённого чертой, была полностью заполнена, и остальным пришлось устраиваться на ступенях, а кое-кто даже остался внизу.

Через какое-то время — оно мне показалось вечностью, несмотря на то, что в реальности прошло едва ли больше пятнадцати минут, — поток юных демонов прекратился. Мимо прошла вереница врачевателей с носилками, на которых лежали раненые, так и не сумевшие самостоятельно выбраться из лабиринта. Среди них была и Кеель. Она даже не лежала, а полусидела, с любопытством рассматривая площадь и тех, кто стоял на ней. При виде меня она привстала, но её тут же уложили на спину, коротко сказав что-то. Затем я увидела Ромена — он тоже был в относительно нормальном состоянии, корка льда на его плече почти полностью исчезла.

Мне подумалось, что в принципе и Кеель, и Ромен вполне могли бы добраться до портала самостоятельно. Но они по каким-то своим причинам предпочли дождаться врачевателей. И я догадывалась, по каким: если ты проиграл, лучше вернуться с Игр на носилках, изображая смертельно раненого героя, чем приплестись пешком, ощущая на себе презрительные взгляды.

В арьергарде процессии показались носилки с чёрной звездой. Я вздрогнула: чёрная звезда означала, что кто-то погиб.

На носилках несли тело совсем юной на вид девушки из Тёмной башни. Как я узнала впоследствии, это было не убийство, а несчастный случай: девушка не справилась с силой запрещённого тёмного артефакта, который всё-таки умудрилась пронести на Игры. И поплатилась за это. Во всяком случае, так это было нам представлено.

Когда врачеватели с носилками остановились в отдалении, стадион притих. Гул словно отхлынул, оставив нас совершенно одних посреди тишины и уставленных на нас сотен глаз.

— Итак, свершилось!!! — воскликнул гулкий голос, заставив меня вздрогнуть, — Игры завершены! Портал закрыт! Все девяносто семь участников покинули лабиринт и находятся перед вами! Ради этого мига они отдали многое, — голос стал чуть ниже, — свои силы, свое здоровье, а кое-кто — и жизнь. В этих Играх есть жертва, но имя её, по традиции, мы называть не станем. Не станем думать и о тех, кто будет со страхом вспоминать эти Игры. Обратим же наши взоры на тех, для кого эти Игры стали успешными — ведь у нас есть победители!!!

Толпа зашумела вновь, но голос кричал ещё громче:

— Нынешние Игры, двадцатые, станут для двух юных демонов ключом к новой жизни, пропуском в новый мир — и такой долгожданной возможностью выполнить волю Совета Девяти! Господа! Совет уже здесь!

Сбоку от меня, у Девяти Тронов, полыхнула вспышка телепортации. Словно из воздуха возникли три фигуры в чёрных плащах и серебристых масках. Прибывшие заняли свои места на Первом, Четвёртом и Восьмом Тронах. Но никто не удивился тому, что Советников было всего трое — Игры проходили в Шести Школах в два дня, таким образом, что в трёх из Школ соревнования проводились одновременно, и все Советники присутствовать на них попросту не могли, тем более что в этом не было необходимости. То, что происходит сейчас — игра на публику, некая официальная часть. Самое важное произойдёт через два дня — когда все победители Игр будут приглашены в Собор Совета. Там они получат свои тайные задания и, скорее всего, никогда уже не вернутся.

Но одна вещь насторожила меня — прибыл Первый Советник. Как глава Совета, он был самым высшим в иерархии власти и подчинялся лишь непосредственно Темнейшему, с которым каждого Первого Советника во все времена связывали некие нерушимые узы. Как жрец в древних племенах, лишь он один мог передавать волю Темнейшего Совету и исполнять её.

Я в замешательстве смотрела на эту загадочную фигуру, когда Советник повернул голову. Маска сверкнула холодным серебром. Мне показалось, что меня, демона, тянут куда-то вниз — в бесконечную бездну Тьмы, от которой не было спасения и средства. Быть может, это всё моё измученное воображение? Первый Советник отвернулся, и я почувствовала ощутимое облегчение, хотя в груди всё ещё билась тревога.

— Перед лицом Совета! — кричал голос, — Перед лицом организаторов Игр, учащихся Шестой Школы Даймонеса, их преподавателей, а также многоуважаемых зрителей, мы вправе огласить имена победителей! Без сомнения, вы уже видите их, стоящих в центре площади, без сомнения, вы узнаёте их, но каждый демон Даймонеса с нынешнего дня будет знать их имена! Это...

Голос умолк, выдерживая театральную паузу. \"Скорей бы\", — горько думала я, получая от своей тоски даже некое удовольствие, — \"Скажите его имя...\"

Казалось, ни на стадионе, ни на площади никто не шевелился. Тишина повисла над площадью Победителей, когда прямая, как стрела, фигура в центре круга неожиданно сорвалась с места и упала на одно колено перед Девятью Тронами.

— Уважаемый Совет! — чуть дрогнувший голос Корнела пролетел над замершей площадью, — Я прошу вас при объявлении победителей принять во внимание некоторые обстоятельства. Имя той девушки, которая пришла третьей — Мефистофия. Она опоздала на какое-то мгновение, которое я вырвал у неё подлостью. Она, в свою очередь, отказалась атаковать меня, когда я был отвлечён некой... нашей общей знакомой. Она пощадила своих соперников, более того: она лечила их. Именно она разблокировала закрытый портал, из-за которого в Последнем Зале было столько ранений и травм. Она должна была войти туда первой — разумеется, вслед за тем, кто пришёл много раньше и поставил на портал защиту, — он кивнул на демона с длинными волосами, — Она смогла преодолеть себя и уничтожить свои старые слабости. Она щадит противников, но не боится вида смерти. И... — он замялся. Я, стоявшая неподалёку, видела, что его рука стиснула рукав куртки.

— Я использовал против неё один запретный артефакт. Она должна была умереть или навсегда остаться покалеченной. Такова сила этой вещи. Но Мефистофия даже не заметила его, хотя, клянусь именем Темнейшего, артефакт был исправен. Эта девушка справилась с ним. В её жилах течёт неведомая сила, уважаемый Совет — она не достойна того, чтобы увядать в тёмных пещерах Триады.

Мне казалось, я сейчас упаду в обморок. Стадион вновь зашумел, но Четвёртый Советник встал и поднятием руки восстановил тишину.

— Господин Корнел, понимаете ли вы, о чём просите сейчас? Вы желаете изменить порядок соревнований? Заставить Совет принять троих победителей? В этом году Совет пошёл навстречу необходимости времени, увеличив количество победителей до двух — но третьего победителя не будет. Даже если та девушка действительно так уникальна, как вы говорите, Корнел. Вы понесёте наказание за использование запрещённого артефакта, но оно не помешает вам стать победителем Игр, если оно так и не причинило вреда другому участнику. Трём победителям в Играх не быть.

— Что же, я знал, что вы так ответите, — Корнел поднялся с колен и выпрямился, — В таком случае я отказываюсь от чести быть победителем. Победа досталась мне не той ценой, которую я мог бы себе позволить. Мефистофия станет победителем вместо меня.

Я не верила своим ушам. Мне казалось, я сплю. Он едва не убил меня. Обманывал своими махинациями, стравливал с другими участниками Игр, чувствуя свою власть, делал всё, чтобы унизить меня. Он метнул кинжал, едва не лишивший меня жизни. И он жертвует победой ради меня?!

Тщетно я пыталась убедить себя, что всё это — лишь красивое прикрытие, что на самом деле лучник, как всегда, всего лишь преследует какие-то свои, особенные цели. Внутри всколыхнулась такая буря эмоций, что было бесполезно пытаться сохранить невозмутимость. Корнел!

— Это небывалый прецедент в истории Игр, — негромко сказал Восьмой Советник, — Юноша не желает быть победителем — должно быть, для того действительно есть причины.

— В симпатию я не верю, — холодно сказал Четвёртый Советник, — Никакие личные привязанности не стоят победы ни для кого из них. Что до силы этой девушки, то...

Он замолчал и обернулся вправо. Первый Советник, до тех пор молчавший, медленно поднялся с Трона.

— Она станет победительницей, — произнёс он очень низким, звучным голосом, от которого кровь стыла в жилах, — Её сила даёт ей право. Господину Корнелу нет необходимости отказываться от победы. Того, что показали эти Игры, достаточно. Мы вправе изменить регламент. Решением Совета и именем Темнейшего победителей в Шестой Школе станет трое.

Он закончил говорить и вновь опустился на своё место. Другие Советники молчали, но было ясно — решение Первого Советника не могло быть не принято.

Стадион гудел, как растревоженный улей. Голос, комментировавший происходящее с помощью усилительного заклинания, откашлялся и воскликнул:

— Небывалое событие, уважаемые зрители и участники Игр! Только что Совет посчитал целесообразным, в силу некоторых чрезвычайных обстоятельств, увеличить количество победителей на ещё одного участника! И теперь вместо двух имён я называю три! Деймос, Тёмная башня, первое место! Корнел, Ледяная башня, второе место! Мефистофия, Огненная башня, третье место!!!

Этот разрывающий слух голос говорил ещё что-то, но этого я уже не помнила. Нас троих подвели к самому центру круга, где под свист, аплодисменты и крики нам повесили на шею знаки победителей Игр — золотой лабиринт в чёрном треугольнике. Советники телепортировали с площади Победителей, стали расходиться и зрители. Раненых и погибшую унесли. Я мигом оказалась окружена журналистами, участниками Игр, учителями, прочими личностями.

Подумать только, ещё каких-то пару часов назад я бы отдала всё за эти восторженные взгляды, приветственные крики, за холод маленького золотого лабиринта на шее. Теперь всё это казалось ненужным и утомляющим. Болезненно ныла гордость, оскорблённая сделанным мне одолжением, и ещё что-то, трудноопределимое. Я улыбалась, как механическая кукла, постоянно кивала головой, односложно отвечала на какие-то вопросы, в то время как меня саму мучил только один вопрос: \"Почему?..\"

Когда толпа чуть схлынула, я не выдержала и, расталкивая всех руками, попросту вырвалась из окружения. Но Корнела, впрочем, как и Деймоса, уже не было. Я осталась одна среди толпы, под прицелом многочисленных взглядов и под градом вопросов и поздравлений.

Но это уже не радовало меня. Я продолжала мило улыбаться и кивать, в глубине души мечтая разнести здесь всё к Дьяволу и поскорее вернуться домой.

\"Ну вот ты и победила, Феста. Скажи, ты рада? Рада?\"

Конечно, рада. В конце концов, я всё же стала свободной. Вот только не досталась ли мне эта победа, как говорит Корнел, слишком дорогой ценой?..

* * *

Внизу хлопнула дверь кареты. Лариус, промокший и злой, поднял голову и что-то проорал, повернувшись в сторону окон башни. Ветер и дождь заглушили его слова, но я и так поняла, к кому он обращался и какими словами он велел новоиспечённой победительнице поторопиться.

Я хмыкнула и спрыгнула с подоконника, потирая лоб. Тэфи, не мигая, смотрел на меня из своего угла. Вокруг в беспорядке были разбросаны вещи: сумки, кое-что из одежды, мелкие артефакты, тетради. Уже не тикали часы с гирями в форме языков пламени — они остановились и сломались окончательно, когда я вернулась домой. Безо всех этих привычных вещей комната с опалёнными стенами казалась голой и пустой, как пещера.

Да, это меня собирали сейчас в путь. Да, я победила. Но ощущения победы не было.

* * *

Когда за моей спиной с тихим щелчком закрылась дверь, мне ужасно захотелось развернуться и в последний раз взглянуть на комнату, которую я оставляла. Но Тэфи рядом со мной многозначительно кашлянул, и я побрела по коридору, не оборачиваясь. Всё-таки он многое понимал, старый чёрт. Не один юный демон на его веку навсегда покидал башню.

А ведь осень была уже на исходе; близилась зима, а это означало, что не за горами очередной выпуск учеников Шестой Школы, и, соответственно, заселение новых маленьких демонов, едва прошедших Стирание. Всего лишь месяц оставался у старшекурсников, потерявших надежду покинуть Даймонес, на то, чтобы найти себе покровителей и каким-то образом устроиться в родном и одновременно таком чужом мире. Моя же комната вскоре послужит пристанищем для кого-то из новеньких, и на сто тридцать лет станет для него домом. Таким же, каким была для меня.

Так мы и шли: впереди я, рядом со мной слуга, за моей спиной послушно летели заколдованные мешки и сумки с вещами. Минуя несколько закрытых дверей, я вышла из узкого коридора в холл этажа, где меня уже ждали: демонов двадцать сидело на диванах, пуфах и даже подоконниках, остальные, в основном младшекурсники, робко толпились у стен. Все молчали, пока я не приблизилась к камину. Тихий треск дров успокаивал и утешал, как будто языком Огня сама башня прощалась со мной. Или же я становлюсь слишком сентиментальной?

— Феста, я здесь, — с кресла поднялась худая маленькая фигурка, в которой я не сразу узнала Кеель: её голова была перебинтована, вместо обычного школьного плаща она была одета в серую длинную рубашку. Однако на лице сияла привычная весёлая улыбка.

Я тут же бросилась к ней, едва не сшибив с ног Тэфи.

— Как ты? — выдохнула я, схватив подругу за плечи. — Вчера я весь день пыталась к тебе пробиться, но меня не пускали…

— Аналогично, — Кеель широко улыбнулась. — Чего я только ни придумывала, чтобы сбежать из лечебного крыла! Но врачеватели, как пиявки, присосались ко мне и ни в какую! Говорят, мне вредно волноваться. Ха! Конечно, когда я слегка… хм, погорячилась, мне всё-таки разрешили тебя проводить. Побоялись, что я разнесу им все склянки с лекарствами.

— Слушай, прости меня… Я ведь сама не знаю, что на меня нашло там, в лабиринте, — сбивчиво говорила я, — Клянусь, я не хотела тебя ранить! Я очень переживала, что ты мне этого не простишь.

— Глупости, — махнула рукой Кеель, хотя лицо её помрачнело, — Я сама виновата. Как будто не понимала, чем всё кончится. Мне ещё повезло, что ты не… Не будем об этом. Честно? Я, конечно, рада за тебя и всё такое, но без тебя мне будет ужасно скучно!

— Не с кем подраться? Да ты только свистни! — произнёс кто-то со стороны подоконника, и послышалось несколько смешков.

— И ещё одно. Будь осторожна. Мне не нравится то, что Совет так быстро согласился сделать тебя третьей победительницей. Как будто всё это было продумано заранее, хотя и очень опрометчиво: привлекло к тебе нехилое внимание, а этого Совет, насколько я поняла, хотел бы меньше всего.

— Я тоже так считаю, — подала голос Стефания, сидевшая на диване и неотступно сверлившая меня взглядом, — Я уже говорила тебе, Феста, что Игры — это просто прикрытие для махинаций Советников. На твоём месте я бы не слишком доверяла им и была очень внимательна с заданием, которое ты получишь.

— Ой, да перестаньте! — перебил Арен. — У неё сегодня самый счастливый день в жизни, а вы привязались со своими мрачными пророчествами! Поздравляю, Феста! И да, кстати…

Откуда-то из-за его спины появился уже знакомый мне деревянный ящичек.

— Признаюсь, ты меня посрамила! А я поторопился со своими словами, — ухмыльнулся парень и достал из крайнего отделения связанную красной нитью пачку денег, — Твой выигрыш. Впервые демон поставил сам на себя — и выиграл! Дважды! О тебе легенды ходить будут.

Я нерешительно взяла пачку денег, о которых я и думать забыла. Ведь Арен был прав — я уезжаю, и эти деньги мне теперь даром не нужны.

— Знаете что? — медленно сказала я, — Теперь мне эти деньги не понадобятся. Мне теперь вообще не нужны деньги. Так что оставлю-ка я их вам... как прощальный подарок. Тебе, Кеель, больше других — всё-таки ты от меня ещё и пострадала. Этого в качестве возмещения ущерба хватит? — я достала из кармана брюк сто пятьдесят дартов — все свои сбережения.

— Шутишь? — Кеель ошалело уставилась на пачку денег. — Это же… по нашим скромным меркам это едва ли не целое состояние! Да у меня у самой столько денег нет! Блин, Феста… спасибо тебе.

Одарив ещё несколько приятелей менее значительными, впрочем, суммами из своего выигрыша и выслушав три килограмма благодарностей, я вспомнила про кое-кого и поискала его (вернее, её) взглядом, но так не нашла, пока проницательная Люцифера не спросила:

— Не Диалу случайно ищешь? Она внизу, во дворе. Наверное, хочет с тобой поговорить уже наедине.

— И вот ещё что… Передашь эти деньги Ромену, ладно? — я протянула Кеель пятьдесят дартов, — Он всё-таки тоже пострадал…

— Да передам, — вдруг хихикнула Кеель. — Недалеко придётся бежать. Он со мной в одном больничном крыле лежит. Всё лечебное отделение Ледяной башни забито до отказа — видимо, они там те ещё отморозки! — так что некоторых пришлось отправить к нам. Наш Несравненный тоже к тебе рвался, но ему строго-настрого запретили, — до сих пор некоторые осколки не могут вытащить, хотя он второй день изнывает от безделья и твердит, как он на тебя сердит, что ты его с собой во Внешний мир не берёшь.

— Сердится?

— Да нет. Так, шутит. На самом деле он даже рад, что легко отделался. А ещё хвастается всем подряд, как его ледяная змея тебя едва не победила. Всё больничное крыло уже вешается от сотых пересказов одного и того же.

Я невольно улыбнулась. В оконное стекло с новой силой хлестнул усиливавшийся дождь — как напоминание, что пора прощаться. Юные демоны тяжело смотрели на меня и молчали. Самые разные эмоции: и безмолвная зависть, и задумчивость, и грусть — отражались на их красноватых в свете камина лицах.

— Ну что... Как говорится, не поминай лихом, — прохрипел Эрзен и шмыгнул носом. Мальчишка ухитрился где-то простудиться, да так, что никакие лекарства и заклинания не помогали, — должно быть, кто-то не выдержал вечного ворчания Позиции и хорошенько его сглазил. Закутанный по самый нос в плед, с блестящим красным носом, он сидел в кресле, сгорбившись так, что казался сложенным по меньшей мене вчетверо.

— Ладно… Надо ехать… — я неловко переминалась с ноги на ногу и чувствовала, что должна сказать на прощание что-то важное, ведь уходила, скорее всего, навсегда; но все мысли разбегались у меня в голове и я так и не смогла выжать из себя ни единого слова.

Поэтому я просто махнула рукой Тэфи, чтобы он следовал за мной, и вышла на лестницу. На сердце было тоскливо и пусто, однако я решительно тряхнула головой: долой все глупые мысли о прошлом, меня ждёт будущее! Ещё там в лабиринте, я отреклась от дома и всего, что связывало меня с ним; так зачем теперь думать об этом снова?

В полной тишине я спускалась по ступеням, слыша лишь звук собственных шагов и шум дождя за холодными окнами, и ощущала себя так, будто прошла ещё одно Стирание, более болезненное и мучительное, чем первое.

Ну кто просил их провожать меня? Кто мешал им сделать вид, будто их нет и никогда не было в моей жизни?

* * *

Оказавшись на улице, я моментально промокла под отвесными струями воды, падавшими с карниза. Проклиная себя за рассеянность, я надела капюшон, но это было уже бесполезно — кудри отяжелели и теперь липли к лицу мокрыми прядями. За ворот плаща стекали холодные капли, заставляя меня досадливо морщиться.

— Ну, где ты шляешься? — недовольно крикнул Лариус, открывая дверь кареты, — Если ты опоздаешь на приём, будешь пенять на себя.

Я направилась к карете, когда ко мне кто-то подбежал, тяжело дыша. Обернувшись, я увидела Диалу. Насквозь промокшая, она держала в руках до боли знакомый серый мешок с маленьким клеймом — чёрным драконом.

— Я боялась, что ты уже уехала… Вот, Корнел оставил это в Зале Школы после того, как мы приехали с Игр. Тебе он наверняка ещё пригодится, а нет — так отдашь Корнелу. Я, хвала Темнейшему, больше не буду иметь с ним никаких дел, а тебе ещё придётся помучиться.

— Эм… спасибо…

Машинально я взяла у Диалы из рук мешок с Кубом Отражения и встретилась с ней взглядом. Бывшая подруга смотрела на меня серьёзно и тревожно.

— Береги себя, — буркнула она, первой отведя взгляд, — Там я тебе помочь уже не смогу. А Корнел — настоящий подлец. И не верь его красивому самоотречению! Убеждена, он о чём-то знал наперёд.

— Желание так и осталось за ним.

— Да, осталось… Но ты что-нибудь придумаешь, ты же умная.

— А ты — сильная. Ты сражалась с ним успешнее, чем я. Он даже упрашивал меня напасть на тебя со спины — понял, что одному ему с тобой не справиться.

— Правда? А ты отказалась? — вскинула голову бывшая подруга.

— Как видишь.

Снова повисло неловкое молчание. Было слышно, как Лариус невдалеке ругался с чёртом-кучером. Тэфи, помогавшему занести вещи в карету, тоже доставалось.

— Хотела бы я поехать вместе с тобой. Удачи тебе там. Покажи им, Феста! — огненные глаза бывшей подруги задорно сверкнули, — Пусть эти Лишённые навсегда запомнят, что такое демон из Даймонеса!

— Они обязательно запомнят, — усмехнулась я, — А я с тобой не прощаюсь. Теперь, когда ни я, ни Корнел больше не будем принимать участия в Играх, у тебя есть все шансы. Так что до встречи во Внешнем мире через десять лет!

— Ну да, ну да. Ты что, забыла, что во Внешнем мире время течёт по-другому? Через десять лет ты уже осядешь там, выполнишь своё задание, обзаведёшься семьёй… хотя в последнее я не очень верю.

— Не знаю. Мне бы не хотелось, но отчего-то мне кажется, что я ещё вернусь, — призналась я.

— Мефистофия! Тьма тебя побери!!! — заорал комендант, не отличавшийся терпением.

— Кажется, меня сейчас будут убивать. Я побежала.

Неожиданно Диала шагнула ко мне и обняла так крепко, что у меня перехватило дыхание. В следующий миг я уже была в карете, а подруга (бывшая ли?) махала мне рукой. В серых штрихах дождя её силуэт казался очень маленьким и словно расплывался.

Я взмахнула рукой в ответ. Когда в карету взобрался Тэфи, Лариус захлопнул дверь — снаружи, а сам остался стоять на мокрой брусчатке. Неужели он не поедет?

— Вас проводит Несс! — крикнул он, прочитав мои мысли. — А я с тобой прощаюсь, девочка! Не опозорь свою башню!

Больше ничего сказано не было. Я не успела даже кивнуть в ответ — карета тронулась с места, и вскоре фигура коменданта скрылась за пеленой воды.

Маленькая карета, больше напоминавшая тесную квадратную коробку, тряслась на неровных камнях. В глазах прыгал чёрно-красный орнамент. Вздохнув, я повернулась к окну и попыталась разглядеть тёмную громаду Огненной башни — но за туманной стеной был виден только её острый шпиль с еле заметной саламандрой на вершине. Расспросив Тэфи, я узнала, что сначала мы должны были заехать к Ледяной башне — забрать Корнела, а потом и к Тёмной, за Деймосом. Значит, лучнику всё же придётся ехать со мной в одной карете… Чего, по всей видимости, ему хотелось бы избежать. Накануне я неоднократно спрашивала о нём и даже искала с ним встречи, но жители Ледяной башни ясно давали понять, что видеть меня Корнел не хочет.

Мне оставалось только гадать, чем вызвано такое странное поведение второго победителя.

Куб Отражения, лежавший в мокром мешке у меня на коленях, неприятно холодил кожу. Я не успела забросить его в багажное отделение, и теперь мне приходилось везти его с собой. Если пару дней назад мне хотелось попросту разбить Куб о первый же камень, то сейчас я только задумчиво поглаживала Куб рукой и думала о том, кому мне предстояло его вернуть.

Теперь я дважды была его должником. Не считая того желания, которое рано или поздно мне всё же придётся выполнить, я в какой-то мере была обязана Корнелу своей победой, что бы там ни говорила Стефа.

Долг есть долг. У каждого долга своя цена — и рано или поздно её придётся платить. Сердце тихо ныло, требуя внимания к неясным чувствам, отныне терзавшим меня с новой силой, а разум хладнокровно размышлял. Кто же прав? Действительно ли я попала в заботливо расставленную сеть Совета или победила просто благодаря своим силам и способностям? Смогу ли я доверять своим повелителям? Манипулирует ли мной Корнел, или же он…

Я слегка покраснела, закрыла глаза и откинула голову на спинку сиденья. Карета перестала трястись и ехала плавно, словно убаюкивая меня. Неторопливая дорога успокаивала и прогоняла из головы все лишние мысли. Дождь продолжал стучать по окну и по крыше своими холодными струями, и мне казалось, что сквозь шум дождя я слышу отдалённый звон часов с гирями в форме языков пламени.

Карета замедлила ход: мы подъезжали к Ледяной башне.

Я вынырнула из сонной задумчивости, в которой пребывала всё это время, и отвернулась от окна. За стенкой послышался скрипучий голос чёрта-кучера: \"Нет, молодой господин! Одна.\"

Дверь открылась, и в проёме появился юноша-демон, закутанный в плащ с капюшоном. С блестящей фиолетовой ткани капала вода. Не обратив на меня никакого внимания, юноша сел напротив и устало приказал кучеру:

— Закрывай дверь.

Карета тронулась с места. Юноша тем временем снял капюшон и провёл рукой по мокрым волосам. Тёмные глаза смотрели не на меня, а куда-то сквозь меня, точно я была невидимой.

— Здравствуй, Корнел, — выдавила я. Демон кивнул, по-прежнему избегая моего взгляда, чуть расстегнул плащ и раскинул руки по спинке сиденья. Мы ехали в молчании.

Карета повернула, и теперь струи ливня били в самое окно, так, что было уже бесполезно разглядеть что-либо снаружи. Но мне ужасно хотелось оказаться на улице. Лучше мокнуть под проливным дождём, чем сидеть вот так, в гнетущем молчании.

Что он о себе возомнил? То вдруг жертвует ради меня победой, а то делает вид, что меня не существует! Нет, так решительно невозможно!

— Зачем ты сделал это? — я чуть наклонилась вперёд, буквально заставляя его посмотреть мне в глаза. Я не стала уточнять, но Корнел и без того меня понял.

Пару мгновений Корнел молчал, прежде чем всё же разлепить губы:

— У меня были причины.

Последние сомнения отпали — благородства во всей этой ситуации меньше, чем альтруизма у Темнейшего. Чистейшей воды игра — довольно неуклюжая, но от этого не потерявшая своей красоты.

— Ты что-то узнал... — медленно сказала я. — Что-то очень важное... Про то, зачем я нужна Совету. И у тебя есть свои планы...

— У меня всегда есть свои планы.

— И ты своей, — нет, моей! — тайной не поделишься, надо полагать?

— Надо, — услышала я краткий ответ.

Каков нахал!

Не помня себя от тщетно сдерживаемой злости, я попыталась отбросить в сторону странный предмет, лежавший у меня на коленях, когда осознала, что это был, собственно, Куб Отражения — как мне тогда казалось, причина всех моих несчастий.

— Ты забыл свой кубик! — процедила я, зло швырнув мешок на противоположное сиденье. Корнел поднял брови.

— Надо же! Я действительно совсем забыл про него. Вот только мне он без надобности, у него есть настоящий хозяин.

— И как ты собираешься его вернуть? Побежишь из кареты в Тёмную башню, на бегу умоляя кучера подождать? — ехидно поинтересовалась я.

— Ну, во-первых, не я, а ты. А во-вторых, бежать совершенно незачем. Через пару минут он присоединится к нам, и ты отдашь ему Куб.

— Это Куб Деймоса?!

— В мире очень часто бывают совпадения, — туманно ответил лучник.

Пару минут мы ехали молча, а затем я снова не выдержала:

— Где ты взял Ретари? У тебя просто не могло быть этого кинжала. Несс не допустил бы хранения артефакта такой силы, а у него на них настоящее чутьё. Я не хочу знать, почему ты пытался убить меня таким зверским способом... Мне интересно, кто надоумил тебя это сделать.

— Тебя действительно зовут не Мефистофия... — закатил глаза Корнел, — Твоё имя — Доставалла, и ты не демон, а ходячий вопрос. Ты же знаешь, что я тебе не отвечу.

— А если я заставлю? — с азартом предложила я, привстав с места.

— Попробуй!

Некоторое время мы смотрели друг на друга, я — вскинув вспыхнувшую руку, он — многозначительно коснувшись стрелы в колчане за своей спиной. По оперению стрелы поползла изморозь. В такой маленькой коробчонке, разумеется, из лука не постреляешь, но ткнуть заколдованной стрелой — почему бы и нет?

В глазах Корнела мелькнула весёлая искра.

— Ну, ну! Отбой тревоги! Если победителей на одного больше, это не значит, что кем-то можно пожертвовать. Давай доедем до Собора Совета живыми и здоровыми?

— Жаль, — вздохнула я, опустив руку, — Не видать мне хорошего сражения.

— Если хочется экстрима, — усмехнулся Корнел, — сразись с Деймосом. Незабываемые ощущения я тебе гарантирую.

— Нет, спасибо! Боюсь, этого наша коробчонка не выдержит, и до Собора мы попрёмся пешком.

Настроение отчего-то улучшилось. Да и напряжение в воздухе словно развеялось. К Тёмной башне я подъехала уже в лучшем расположении духа.

* * *

Нет, всё-таки трое демонов на такую крошечную карету — это слишком. В воздухе висела ужасная духота, хотя снаружи погода была холодной и влажной. Каждый из нас троих смотрел в одну точку, и, разумеется, все молчали. Больше всех места в карете занимал Деймос — почти столько же, сколько я и Корнел вместе взятые, даже несмотря на то, что Корнел далеко не карлик, да и меня не назовёшь миниатюрной. Мускулистый, широкоплечий Деймос казался скорее чьим-то телохранителем, чем учеником ста восьмидесяти лет от роду. Честно говоря, мне он внушал страх. По одному его виду можно было сказать — этот демон не боялся испачкать руки в крови своих врагов.

В Тёмной башне своя жизнь, свои законы выживания. По сравнению с ней наши Огненная и Ледяная башни — два детских сада. Как же всё-таки хорошо, что Игры не столкнули меня с этим парнем на узкой дорожке.

Корнел заметил моё замешательство и, улыбнувшись краем рта, кивком головы указал на мешок с символом Тёмной башни. Пора возвращать хозяину.

Собравшись с духом, я сказала:

— Эй... Деймос... кажется, это твоё.

Демон медленно повернул голову и взял мешок из моих рук.

— Да. Моё, — глухо произнёс он. Его голос оказался неожиданно негромким и чуть хрипловатым.

Освободившись наконец от Куба, я облегчённо вздохнула. Как хорошо, что Деймос принял его и не стал задавать никаких вопросов.

Карета продолжала неторопливо ехать по улицам Даймонеса. Триада осталась позади, и теперь предстоял довольно-таки неблизкий путь до Собора Совета, расположенного в самом центре города, в то время как Триада, подобно замкам-общежитиям всех Школ, находилась на самой окраине.

А пока можно не описывать напряжённое молчание, духоту и серый дождь за окном, а сказать пару слов об устройстве Даймонеса, по улицам которого мы ехали.

В маленьком мирке, преддверии Тёмного Края, климат всё же не райский. С одной стороны — вулканические каньоны и пылающие холмы Фартанеса, с другой — Серые Болота, непроходимые гнилостные топи. С третьей стороны Даймонес отрезает горная цепь Бернор, ну а с четвёртой, пожалуй, самая приятная граница мира — свежее, бескрайнее тёмное море. За Серыми Болотами находились дикие леса, которым никто даже не потрудился дать названия — там ни у кого не могло быть никаких дел. Ещё пару тысячелетий назад эти земли тоже принадлежали Даймонесу, но с тех пор многое изменилось. Граница мира там была очень тонкой, в результате чего это место было самым уязвимым для разведчиков Света. Но даже не это послужило причиной, по которой прежде заселённые места стали заброшенными. Появились некие гости из Тёмного Края — какие-то загадочные тёмные племена, сразу же в штыки встретившие демонов. Обладая более сильной магией, эти существа одерживали победу за победой, пока Первый Советник не передал Совету веление Темнейшего оставить эти места. Были там и другие создания — не принадлежавшие Тьме, какие-то совсем дикие, с непонятной природой магических сил, в результате чего демоны всё же оставили свои поселения и отступили за Серые Болота ближе к морю. Через несколько сотен лет на месте старых поселений вырос непроходимый лес. Местность казалась совершенно дикой и заброшенной, однако демоны не спешили возвращаться туда. По сути, никакой ценности те земли не представляли. Населению пока хватало и одного большого города.

Что находилось за вулканическими каньонами, на востоке — было неизвестно. Многие пытались понять, где же конец огненных земель, летали туда сами, посылали летательные аппараты — всё было бесполезно. Равнины Фартанеса также казались бескрайними. Являлись ли они и в самом деле таковыми, или же это была какая-то особая пространственная магия — не знал никто.

Горная цепь Бернор, словно неприступная крепостная стена, отрезала Даймонес с севера. Никаких перевалов, никаких тайных троп не было в тех горах, скалы практически отвесно уходили в небо. У нас считалось, что эти горы и были одной из границ мира, за пределами которого начиналось уже совсем другое измерение, недоступное демонам.

И с четвёртой стороны — море, бескрайнее, холодное, беспокойное. Демоны никогда не строили кораблей и не искали новых земель по ту сторону воды, потому что ещё в начале времён это было запрещено велением Темнейшего. В Даймонесе предполагали, что именно через море лежал самый короткий путь в Тёмный Край... А в историческую родину ныне мало кто стремился.

После потери лесов за Серыми Болотами Даймонес стал единственным поселением демонов, единственным их городом. Рост населения если и был, то весьма незначительным, и одного города с близлежащими окраинами небольшому народу хватало с лихвой.

Даймонес был условно поделён на пять районов, четыре из которых располагались по сторонам света, а пятый — в самом центре города. Первый район, западный, назывался Кларес, по другому — Чистый Квартал. Здесь проживали в основном чиновники и прочие кабинетные служащие, никогда не пачкавшие рук ни в крови, ни в грязи. Их дома были похожи друг на друга, одинакового серого цвета, с причудливым чёрным орнаментом и плоскими металлическими крышами. Днём узкие вычищенные улицы казались вымершими — из-за того, что все служащие были на работе.

Адлента, район, так сказать, работников физического труда, находилась с северной стороны. Ближе к центру района стояли цехи и заводы, которые с виду ничуть не похожи на те, которые Лишённые строят во Внешнем мире — наши заводы гораздо меньше и не чадят дымом из своих труб. Магия всё-таки...

На склонах предгорных холмов и едва ли не на самих скалах ютились маленькие деревянные дома, со всех сторон окружённые зелёными участками, где жители Адленты трудились на благо Даймонеса, выращивая немногочисленные выживавшие в непростом климате съедобные овощи и фрукты, разводили животных. На особом положении находился отгороженный высоким забором загон, где специально для правительства разводили хорсанов и мелноров. Мне отчего-то всегда казалось, что земли у подножия Бернора по определению должны быть неплодородными, однако выращенной еды вполне хватало на весь город. А почему фермеров поселили именно там... Кто ж их знает. В нашем ненормальном мире свои порядки. Как и везде, где в законы жизни вмешивается магия.

Южный район, прилегавший к морю, так и назывался — Приморский. И он был практически полностью перекрыт, потому что именно там находились резиденции сильных мира сего. Грандиозные замки, которые мы видели только на экранах передатчиков (наш аналог телевизоров), поражали воображение своей мрачной красотой, в которой они были похожи на окружавшее их море. Никто из простых демонов, проживавших в другие частях городах, моря даже не видел. Ну как никто... Я видела, когда проживала в приморской башне. Но я мало что помнила про море. Кажется, оно меня не особенно впечатлило.

Восточный район, который находился бок о бок с вулканическими каньонами, был районом Школ. Действительно, именно пылающие равнины, потоки лавы и действующие вулканы — идеальный антураж к обучению маленьких детей... Если серьёзно, то у того были свои причины — близость к Межмировой пропасти, мощная стихийная магия, да и просто пугающий грандиозный пейзаж неплохо активировали скрытые силы маленьких демонов. По сути, то, что мы видели практически каждый день, было живой иллюстрацией к борьбе за выживание, которая ожидала впереди каждого выпускника. Здесь же находились и некоторые замки-общежития — наша Триада, например.

И, наконец, центральный район, Дартхейм. Административный центр города. Здесь находился не только Собор Совета, но также множество других правительственных учреждений. Проживали здесь, в общем-то, самые разные слои населения: от нищих до наёмников, от чиновников до профессоров и боевых магов. Туда-то и направлялась карета, в Дартхейм, прямо к Собору Совета, который, к слову, уже мелькал в окне кареты далёкими чёрными шпилями.

* * *

По-прежнему все молчали. Мимо проползали улицы и переулки, лавки и ассиметричные дома с острыми углами крыш. Было уже так душно, что хотелось приоткрыть окно, но в него по-прежнему стучал дождь.

Я сидела в углу кареты, облокотившись на подлокотник, и лениво водила пальцем по стеклу. Деймос находился всё в той же позе, словно окаменев. Корнел, раскинувшийся на противоположном сидении, по всей видимости, дремал. Глаза его были закрыты.

Пользуясь этим, я разглядывала его лицо. Спокойный, будто спящий, демон казался каким-то одухотворённо красивым. В голове привычно закружились мысли о том, какой тот на самом деле подлец, как он беспринципно играет другими и что он даже не стоит моего взгляда...

Задумавшись, я неожиданно заметила над головой Корнела маленькое серебристое облачко, поднимавшееся с сидения. Это облачко медленно меняло свою форму, росло, темнело и наконец превратилось в маленькую тень, подобную фигуре демона — или человека.

Я, приоткрыв от изумления рот, наблюдала за таинственным превращением. Никогда в жизни не видела ничего подобного. Энергетические сгустки, субстанции, живущие отдельной жизнью, проникающие в чужие кареты и при этом принимающие человеческие очертания... может, тряска всё-таки убаюкала меня и мне всё это снится?

Впрочем, слегка ударив себя по руке, я убедилась, что это не так. Только Деймос вопросительно обернулся ко мне.

— Ничего, насекомое какое-то, — неуклюже соврала я.

Демон вернулся в исходное положение, и я поняла, что он как раз не видел ничего необычного. Поздравляю, Феста. У тебя появились персональные глюки.

Призрачное существо открыло глаза. Это была девушка, на несколько десятилетий старше меня самой, с длинными волосами, одетая в плащ, закрывавший её серебристую фигурку по самую шею. Большие глаза смотрели на меня с каким-то отрешённым интересом.

— Тебя зовут Феста? — спросила она. Голос был тихим, но все слова были отчётливо слышны. Я кивнула, собираясь ответить, но существо опередило меня:

— Не отвечай мне. Меня видишь и слышишь только ты. Просто думай: я услышу.

\"Ура, хоть кто-то назвал меня нормальным именем, а то всё Мефистофия, Мефистофия... Ой, прошу прощения. Я забыла, что меня слушают.\"

— Ничего... Теперь я уверена, что это именно ты, — прошелестел призрак, — А ты знаешь, кто я?

\"Эм... кажется, нет.\"

— Нас называют Заблудившимися, или Тенями. Мы отрезаны от всех миров. Мы — слуги тех, кто дал нам призрачную жизнь...

Да, кажется, я вспомнила, кто такие Тени. Заблудившимися называли погибших ангелов или демонов, которые не отправились в Тёмный Край или в Верхний мир, а стали кем-то вроде призраков, привидений на службе у высших сил. Эти силы не были силами Света или Тьмы — то, чему служили затерянные создания, было гораздо древнее и гораздо могущественнее.

Основная их миссия состояла в том, чтобы являться к демонам или ангелам в переломные моменты их жизни и советом либо предсказанием направлять их на верный путь. В истории Даймонеса такое случалось всего несколько раз — и почти всегда Тени являлись Советникам или другим властителям мира в те времена, когда нарушался баланс и само существование Даймонеса висело на волоске. Но я? Недоучившася девчонка, волей Совета победившая в Играх, одна из десятка победителей и сотен участников? Ерунда какая-то.

От волнения у меня перехватило дыхание. Я буквально пожирала глазами маленький печальный силуэт девушки, по-прежнему неподвижно висевший над головой Корнела.

— Ты знаешь моё имя?

Я всмотрелась в неё ещё внимательнее и покачала головой.

— И я не знаю... О, как бы я хотела вспомнить своё имя... — прошептало создание, — Но моя жизнь стёрта. Теперь моя жизнь — твоя. Говори, Феста, что ты хочешь знать. Я отвечу тебе лишь на один вопрос. Поторопись же, я уже слышу зов...

В голове метелью проносились всякие ненужные мысли и многочисленные вопросы. Я отметала один вариант за другим, осознавая всю важность момента и чувствуя нетерпение Тени. Это должен был быть вопрос, ответ на который мог повлиять на мою судьбу. Прояснить для меня самую важную вещь — но всего одну...

\"Скажи, — нервно подумала я, — Что было со мной? Тогда, сто лет назад?\"

Гостья встретила мой взгляд, и в моей голове зазвучал голос — уже совсем другой голос, глубокий, громкий, подобный целому хору голосов.

\"Впервые столкнувшись со своей судьбой у Стены Хаоса, что вы зовёте Межмировой пропастью, ты явила угрозу сразу двум силам — одной великой и грозной, другой в разы меньшей, но для тебя более опасной. Боль рождает страх, страх рождает сопротивление, смелость рождает новую магию. Светлее Света, темнее Тьмы! Там, по ту сторону, он ждёт тебя... Поторопись...\"

Голос утих. \"Светлее Света, темнее Тьмы...\" — машинально повторила я про себя. Эта фраза показалась мне самой значительной, самой главной, хотя и понять её, честно говоря, не представлялось возможным. Как и всё предсказание. Хотя когда советы Теней были прямыми и понятными? Судьба сама подскажет, что Затерянная имела в виду.

— Ты задала правильный вопрос, — прошептала Тень, — и услышала ответ. Из двух путей не выбирают — выбирают между тем, что предназначено, и тем, чему будущим никогда не стать. Выбери верный путь. Прощай, Феста...

\"Если бы я знала, как тебя зовут, я бы смогла отблагодарить тебя, — неожиданно для себя самой сказала я, — Но я этого не знаю. Что уж там — я и своего-то имени не знаю!\"

— Ответ много проще, чем кажется... Но долог путь, прежде чем ты получишь его, — ответила Заблудившаяся и, не добавив больше ни слова, просто растаяла в воздухе.

Корнел шевельнулся и повернул голову, не открывая глаз. Он-то уж точно ничего не заметил.

\"Вот бы спросить, любит ли он меня! — мелькнула безрассудная мысль, — Вот только поздно уже, да и кто о такой ерунде спрашивает у Тени?\"

Я отвернулась к окну и стала провожать взглядом стекавшие по стеклу капли. И тогда услышала в своём сознании далёкий, уходящий шелест:

\"Не ему суждено последовать за тобой на ту сторону...\"

Потом всё стихло. Заблудившаяся окончательно покинула моё сознание.

* * *

— Вот это да! — выскочив из кареты и взглянув наверх, я не смогла сдержать восторженного возгласа.

Остроконечные башни Собора чёрными стрелами пронзали тучи, как девять гигантских игл. Весь мокрый после дождя, Собор переливался чернотой, словно облитый смолой. Многочисленные высокие окна были совсем тёмными и практически не пропускали света. Главные ворота представляли собой две тяжёлые металлические двери, украшенные орнаментом, над которым холодным светом сияли несколько древних рун. \"Сердце миров — Тьма, сердце Тьмы — Даймонес\", — гласили они.

Над воротами распростёр свои крылья сам Темнейший — безликий, в длинном балахоне, на голове острозубчатая корона. Каждое перо его крыла было размером с мою голову. Под тенью гигантской статуи хотелось куда-то спрятаться, съёжиться, но вместе с тем оторвать взгляд было очень трудно...

— Ну, что встала? — недовольно спросил Деймос, подтолкнув меня в спину.

— Мы опаздываем, — заметил Корнел. Лучник тоже с интересом разглядывал Собор Совета, хотя ничем не показывал своих эмоций.

У ворот нас встретил слуга — не чёрт, а демон, что само по себе было необычно — и, поклонившись, жестом велел следовать за собой, внутрь Собора. Трое чёртов-слуг потащились следом, неся наши вещи. Я всё вертела головой, рассматривая статуи в холле, через который мы шли. Холл выглядел просто бескрайним — до противоположной стены идти было не меньше трёх минут. На той стене цветными пятнами виднелись какие-то то ли картины, то гобелены, а также ещё одни ворота, чуть меньше входных. Но мы не стали пересекать холл — слуга вывел нас на боковую лестницу, узкую и безо всяких перил. Идти пришлось цепочкой, по одному, чтобы не упасть.

— Я провожу вас в Зал Ожидания, — сказал слуга, — Вы прибыли довольно поздно — Совет уже принимает победителей Пятой Школы. Советую поторопиться.

Мне стало не по себе — там, наверху, двое победителей как раз слушают своё задание и готовятся навсегда покинуть мир, шагнув в открытую для них неизвестность. А затем придёт наш черёд...

Я невольно оглянулась на Корнела. Тот шагал по ступеням, смотрел себе под ноги и не поднимал головы.

Зал Ожидания оказался совершенно обычным. Просто квадратное помещение размером с большую комнату. В нём уже не было ни статуй, ни резьбы, ни особой мебели — только несколько стульев стояло у стены. Напротив этих стульев находилась маленькая, неприметная дверь, за которой, как подсказывала мне интуиция, был сам Тронный Зал... Я сглотнула и стиснула пальцами золотой лабиринт, висевший на шее. Как будто боялась, что его вдруг отнимут у меня. Придут и скажут: \"Она не победительница, она третья лишняя. Кто вообще пустил её в Собор?\"

Осмотревшись, мы обнаружили, что наш сопровождающий куда-то скрылся. Нам ничего не оставалось, кроме как сесть на мягкие, обитые светло-серым бархатом стулья и ждать. Корнел шёпотом переругивался со своим чёртом-слугой, который, к моему величайшему удивлению, оказался женского пола.

— Реми, ты помнишь, что я велел тебе утром? Почему на тебя совершенно нельзя положиться?!

— Господин Корнел, я не виновата! Я пришла к нему в комнату, как вы мне приказали, но его слуга меня просто не пустил!

— Неужели ты не можешь поставить этого нескладного червяка на место? — раздражённо шептал лучник. Реми шмыгнула носом, и, застенчиво махнув хвостом, ответила:

— Вот если бы вы пошли со мной, господин... У чёртов-женщин магических сил гораздо меньше, чем у мужчин. Что ваша Реми могла поделать?

— Неужели ты не понимаешь, что мне больше было нельзя... — начал демон и быстро взглянул на меня. Мой невинный взгляд, устремлённый в стену, его не обманул.

— После поговорим, — бросил Корнел и качнул сапогом. — Вещи отложи отдельно, чтобы не перепутать, когда придёт момент.

— Как прикажете, господин... Ф-ф-ф! Эй!

— Твоё место в углу, женщина! Ищи себе другую кладовку, а здесь лежат вещи госпожи Фесты! — огрызнулся Тэфи, когда Реми попыталась слегка его подвинуть. Я не выдержала и усмехнулась, наблюдая за всем этим. Слуга Деймоса в дележе свободного места участия не принимал и казался таким же молчаливо-суровым, как и его хозяин.

Так прошло несколько минут — не знаю точно, сколько. Время от времени за стенами слышалось эхо чьих-то шагов. Где-то гулко тикали невидимые часы.

Наконец маленькая дверца скрипнула и открылась. Никто не вошёл в неё, однако и без того было понятно, что наступил наш черёд предстать перед Советом.

— Ну что, Феста? Ни пуха ни пера? — спросил Корнел, пока мы направлялись к приглашающе черневшему проёму. Несмотря на сковывавшее мысли волнение, я нашла в себе силы усмехнуться:

— К Тэфи.

Маленькая дверь захлопнулась за нашими спинами.

* * *

В большом зале, отделанном чёрным мрамором, было тихо и холодно, как в пещере. Зал напоминал храм из-за длинных рядов семигранных колонн в тонких серебряных прожилках. Иногда прожилки начинали пульсировать слабым светом, как будто в них текла ртуть. Тогда к приглушённому электрическому освещению прибавлялись белые блики на стенах и самих колоннах.

На Тронах, сделанных из монолитных каменных плит, сидели Советники — все девять. Все в плащах, в серебряных масках. Все молчали и испытующе смотрели на нас троих, стоявших перед ними.

— Шестая Школа? — спросил Советник с Восьмого трона. Мы молча кивнули.

— Деймос, первое место. Корнел, второе место, Мефистофия, третье место. Всё верно? — безразличным тоном спросил Пятый Советник. Как же мне надоело отзываться на это имя!

— Меня зовут Феста! — сказала я. Советник качнул головой.

— Как бы вы себя не называли, это всё-таки вы, — с иронией ответил он. — Наслышан о вашем инциденте. Весьма, весьма сложный случай...

— У нас мало времени, — оборвал его Второй Советник, Даррелл. — Победители должны получить задания. Мефистофия... Феста, если вам угодно... вы будете первой. Господин Деймос, господин Корнел, вы проследуете обратно в Зал Ожидания.

Двое других победителей безропотно подчинились. Мне оставалось только с тоской смотреть, как они скрываются вместе со своими слугами за маленькой дверцей и та захлопывается вслед за ними с гулким щелчком.

— Вы по-прежнему хотите попасть во Внешний мир?

Я вздрогнула, услышав этот странный вопрос, заданный самим Первым Советником.

— Ну... да, конечно!

— Вы клянётесь исполнить волю Совета, какой бы та не являлась? Клянётесь ли не покидать Внешнего мира? Клянётесь ли исполнить свой долг в той мере, в какой она от вас зависит? Клянётесь ли не уронить чести своего народа и противостоять Свету до конца? — монотонно заговорил Третий Советник, точно читал заклинание. Я поняла, что это была стандартная формула требования клятвы от победителя Игр.

— Клянусь именем Темнейшего! Если я нарушу клятву, пусть пустота разобьёт моё тело на осколки, а сущность мою поглотит адское пламя, пусть оно терзает её и плавит до конца существования мира... Verbo daemonia! — я в точности повторяла слова древней клятвенной формулы и желала только одного — поскорее услышать необходимое задание и без лишних формальностей покинуть Даймонес. К счастью, Советники не любили ни ненужного пафоса, ни лишних клятв и прочей болтовни.

— Клятва принята, — проговорил Третий Советник, откладывая в сторону стопку каких-то бумаг и передавая другим Советникам документ для подписания.

— Итак, задание... — Даррелл скрестил пальцы в замок и положил руки на подлокотники трона. — Слышала ли ты, Феста, что такое возможное будущее?

Я покачала головой.

— Это одна из вероятностей будущего, доступных нашим прорицателям. То будущее, которое в своё время станет настоящим — при условии невмешательства высших сил. Его можно предсказать лишь Лишённым, но и этого зачастую бывает достаточно, чтобы отследить судьбу Внешнего мира.

— Понятно, — ответила я, не выдержав паузы.

— Так вот... Возможное будущее... Прорицатели заполучили из него одну вещь.

Советник бросил мне под ноги скомканную газету. Подняв её и развернув, я увидела изображение немолодой улыбчивой женщины. Под изображением была статья:

\"На вручении Нобелевской премии по биологии не было абсолютно никаких сюрпризов. Вне конкуренции оказались заслуги русского учёного-биолога Екатерины Чижевской. За достижения в области генетики, позволившие человечеству не просто шагнуть на новый уровень в разрешении проблемы наследственных болезней, а сделать в этом настоящий прорыв, именно ей была присуждена Нобелевская премия...\"

Пробежав глазами всю статью, я зацепила ещё несколько строк:

\"Генетические болезни и мутации... остались в прошлом... спасти множество жизней... денежная премия... на благотворительность.\"

— Какая красота, не правда ли? — спросил Даррелл, — Эта женщина — настоящий гений. Спаситель тысяч жизней. С этим не сравнятся достижения ни одного правителя, ни одного полководца...

— Угу... Лишённые должны быть ей очень благодарны.

— Должны будут быть ей благодарны, — поправил меня Советник. — Это возможное будущее. Сейчас великому учёному семнадцать лет, и она стоит на перекрёстке своих жизненных путей. Ты видела, как она сможет изменить мир... Если не вмешаться.

В голове промелькнули слова Затерянной: \"Из двух путей не выбирают — выбирают между тем, что предназначено, и тем, чему будущим никогда не стать...\" Кажется, я начинала понимать, о чём шла речь.

— Я должна буду изменить её судьбу? — догадалась я.

— Совершенно верно. Отныне ты — демон-хранитель Екатерины. Ты отправишься к ней, повлияешь на её выбор и столкнёшь с пути науки. В самом деле, кому нужны эти тысячи никчёмных жизней, когда талант можно направить совершенно в другое русло?.. Впрочем, сейчас речь об этом не идёт... Просто сверни её с этого пути.

— И всё? — разочарованно спросила я. — Я полагала, мне предстоит какое-то серьёзное, интересное задание...

— Ты даже не представляешь, каким оно может стать интересным, — негромко сказал Первый Советник, отчего мне сразу стало неуютно.

— Дали бы хоть парня в хранимые, что ли...

— Ты забываешь третий закон, Мефистофия? — строго спросили у меня.

— Да помню, помню... Демон, выполняющий задание, ни на каком основании не должен влюбляться в Лишённого, иначе Лишённого ждёт смерть, а демона — изгнание, — наизусть процитировала я.

— Предосторожности лишними не бывают... Ты отправляешься немедленно. Возможное будущее должно быть разрушено, и в твоих интересах сделать это как можно скорее.

Даррелл махнул рукой. За Девятью Тронами, там, где был знаменитый Портальный Камень, вспыхнул сияющий круг — проход в такой желанный новый мир.

Тэфи за моей спиной подхватил вещи и заторопился к порталу. Я хотела было последовать за ним, но меня задержали.

— Помни, Мефистофия, остерегайся агентов Света! Они могут быть опаснее, чем ты думаешь. Не выделяйся без необходимости... И ещё одно. Среди твоих вещей уже есть всё необходимое — об этом позаботились. Подробные инструкции ты получишь уже по прибытию. Но осталась одна маленькая деталь. Имя. Называться Мефистофией или даже Фестой в том мире, мягко говоря, опрометчиво. Какое имя ты выберешь себе? — спросил Даррелл. Я торопливо стала перебирать в уме все знакомые мне имена Лишённых той страны, в которую меня отправляли.

— Может, Мария?

В воздухе полыхнула яркая вспышка. Вихрь разнородной энергии разлетелся по залу, разметав мои вещи, отшвырнув Тэфи к стене и заставив вздрогнуть даже самих Советников. Мне же эта волна вреда почти не причинила, только в голову ударила жгучая боль.

— Ты думай, какими именами называешься! — прошипел Четвёртый Советник. — Мы знали, что ты странная, но чтобы настолько!

— Я пошутила... — сконфуженно прошептала я. Первый Советник неотрывно смотрел на меня — жаль, что под серебряной маской не было видно его лица.

— Тебя будут звать Варварой Местниковой. А теперь иди и больше не задерживай нас.

— А отчество? — вспомнила я. Даррелл ответил каким-то странным голосом:

— Пусть будет Андреевна.

Перед тем, как шагнуть к порталу, я оглянулась на Советников. Те уже, казалось, совершенно забыли про меня. Кто-то негромко переговаривался, кто-то шелестел документами. Четвёртый Советник же и вовсе встал с трона, чтобы приоткрыть окно. Никаких сопроводительных речей, никаких особых напутствий. Это для меня сейчас самый важный момент в жизни, а для них — обычный рабочий день, полный рутинной работы.

— Господин Корнел, Совет ждёт вас! — крикнул Восьмой Советник, передав стопку документов Девятому Советнику, который тут же принялся деловито перелистывать их.

Поняв, что мне нужно как можно скорее покинуть Тронный Зал, я сделала глубокий вдох. Посмотрела в сиявший круг — там не было видно ничего, только слабые вихри, менявшие цвет, лениво кружились вокруг одной крошечной искры. Я протянула руку, ощутив слабое покалывание и прохладное дуновение ветра — ветра уже другого мира. Внешнего мира. Как бы то ни было, я всё же победила в Играх — и теперь меня ждала награда.

Последнее, что я видела перед тем, как нырнуть в портал, была медленно открывавшаяся дверь и тёмная, неясная фигура на пороге Тронного Зала.

\"Прощай, Даймонес. Надеюсь, что навсегда. Корнел, я буду ждать тебя!..\"

* * *

На окраине Даймонеса, на самом побережье моря, стояла одинокая башня. Она не была маяком — никакие корабли никогда не заходили в эту бухту, никто не тревожил покой моря, кроме крикливых острокрылых чаек. Серые перья морских птиц потемнели от грязи, и они больше сидели на пустынном берегу моря, чем носились над свинцовой водой.

За окном башни неистово бился ветер. На Даймонес надвигалась гроза.

В двадцатые годы прошлого столетия один знаменитый российский писатель отметил интересную вещь: люди, в общем-то, не меняются; они подвергаются всё тем же слабостям, те же пороки висят на них тяжёлыми камнями, те же простые добродетели знакомы их сердцам.

\"Вот только квартирный вопрос испортил их\".

Такой короткий, совсем обыкновенный и даже обыденный приговор был вынесен роду человеческому в полном соответствии с временем и местом, где тёмные силы глазами создавшего их писателя ревизовали мир людей.

С тех пор прошёл почти целый век. Изменилось ли что-то? Разумеется. Новое время распахнуло дверь новым грехам, плотно облепившим людей и пригнувшим их к земле. Бросаясь из стороны в сторону, пытаясь в нарочитой эпатажности обрести свободу от опостылевшей серости, люди, как капризные дети, хватались то за одну яркую игрушку, то за другую. Вот только эти игрушки не выдерживали чудовищного давления и рассыпались прямо у них в руках; тогда человечество расставалось с ними безо всякого сожаления и искало забвения в новых пороках, не забывая, впрочем, и старых.

Что может быть надёжней старого доброго квартирного вопроса? Особенно в крупных городах, где войны за недвижимость приобретают масштабы войны за выживание. Там некоторые люди ходят по улицам, не отрывая глаз от асфальта, производят в уме сложные финансовые подсчёты и наконец скрываются за широкой банковской дверью с одной обречённой мыслью: \"Ипотека\".

Но есть и такие, кто не может найти средств даже на то, чтобы войти в эту дверь. Такие люди ходят совсем хмуро, с неясной завистью скользя взглядом по новеньким многоэтажкам в центре мегаполиса. Квартирный вопрос висит над ними почти материально, качаясь большим вопросительным знаком, кирпичным или шлакоблочным, жёлтым, серым или цветным — в зависимости от вида \"жилищного недуга\". И как раз такой вопрос висел над сёстрами Коромысловыми, каждое утро и каждый вечер стукая их по голове очередным напоминанием о том, что так дальше жить нельзя.

* * *

\"Так дальше жить нельзя,\" — сказала Людмила Степановна, взглянув однажды утром в зеркало. Неизвестно, что она увидела там вместо своего худого морщинистого лица и что навело её на такие размышления, однако факт оставался фактом. Дальше так жить действительно было нельзя — проблема в том, что жить по-другому пока не представлялось возможным.

Сёстры Коромысловы проживали в маленькой однушке в центре одного из окраинных районов города. Тот город был довольно-таки большим, хотя и не дотягивал до громкого звания мегаполиса, и цены на жильё в нём кусались не намного меньше, чем в столице. Пытаясь найти хоть какой-то выход, Людмила Степановна проводила целые часы за бесполезными расчётами, скупала все газеты с объявлениями, а ежедневно заходить на сайты по купле-продаже недвижимости и вовсе вошло у неё в привычку.

Людмиле Степановне Коромысловой было пятьдесят шесть лет. Людмила Степановна была старшей из трёх сестёр, самой практичной и наиболее приспособленной к городской жизни. Её природная энергичность и практический склад ума позволяли хоть как-то сводить концы с концами и время от времени заглядывать в будущее, однако был у неё один очень большой недостаток — чрезмерная расчётливость. Сталкиваясь с проблемой, Людмила Степановна пыталась не просто решить её, а непременно найти самый рациональный, самый правильный и наименее затратный способ решения. Пару месяцев назад, когда на кухне прорвало трубу, Людмила Степановна наотрез отказалась вызывать сантехника по номеру, написанному на жёлтой бумажке у домашнего телефона (ведь не может же она доверить такое ответственное дело кому попало! А вдруг придёт очередной краснорожий пьяница и только доломает ей всю сантехнику?), а залезла в Интернет и принялась скрупулёзно просматривать досье частных \"специалистов\", читая все отзывы, сверяя цены и едва ли не изучая биографию. Длилось это до тех пор, пока горестный вопль средней сестры и струйка воды, с жизнерадостным журчанием подтекавшая под дверь, не сообщили о том, что торопиться было уже поздно.

В молодости Людмила Степановна сменила очень много мест работы, всякий раз без особого труда меняя образ жизни. Она умела неплохо приспосабливаться к постоянно менявшимся условиям, благо ни мужа, ни детей у неё не было и ничто не связывало её, не мешало странствовать по городу в поисках лучшей жизни. Но по мере того, как пенсия становилась всё ближе, профессиональная гибкость Людмилы Степановны начала изменять ей. Уволившись из очередной фирмы по причине разногласий с новым начальником, она искала новую работу в течение целых трёх месяцев, чего не было никогда раньше, — когда-то казавшаяся востребованной и редкой, её специальность перестала быть таковой. Рынок труда заполнили более молодые и образованные специалисты, и брать на работу пятидесятилетнюю женщину, пусть даже одинокую, энергичную и с отличным здоровьем, никто не хотел. Наконец Людмиле Степановне удалось устроиться снова, за меньшую зарплату и в менее надёжную организацию, но она уже не жаловалась. На большую пенсию ей рассчитывать не приходилось, а Людмила Степановна слишком привыкла к обеспеченной жизни, пусть даже и в однокомнатной квартире, чтобы рисковать своей, как она чувствовала, последней работой. В самом деле, у неё было всё, что требовалось. Каждый год она ездила отдыхать, тратила деньги расчетливо, но не скупясь. Проблема собственного жилья волновала её мало. Её полностью утраивало жить в уютной однушке, и она просто не видела необходимости откладывать деньги или брать ипотеку в банке.

Увольнение грянуло неожиданно, как гром среди ясного неба. На смену Людмиле Степановне пришла молодая очкастая блондинка с умным взглядом, пару лет назад получившая второе высшее образование. Уволенная не питала иллюзий — ей можно было забыть о поисках приличной работы. Но всё было бы ещё ничего, в конце концов, у Людмилы Степановны оставались кое-какие довольно приличные сбережения, да и пенсия, какая-никакая, а была. Однако через неделю ей позвонила Зинаида, её младшая сестра, с которой до того у Людмилы не было практически никаких контактов, и попросту сообщила, что ей негде жить.

В противоположность старшей сестре, Зинаида не была создана для самостоятельной жизни. Не поступив в институт, Зинаида почему-то всё же не вернулась домой, в деревню, а осталась в городе. Через месяц она известила о том, что вышла замуж за обеспеченного директора магазина и больше ни в чём для счастья не нуждается. Весёлая и красивая девушка, Зинаида умела казаться обаятельной. А это, как обычно и бывает, вполне успешно заменило ей ум и высшее образование.

До поры до времени.

Уже через год после свадьбы Зинаида исчезла из дома. Разъярённый муж искал её везде, явился даже в деревню к родителям (увидев их, кстати говоря, первый раз), но и там беглянки давно не видели. В милицию заявлять не пришлось — вскоре Зинаида сама позвонила, сообщив, что \"нашла своё счастье с другим, более чутким и внимательным человеком\". И закрутилась карусель бесконечных знакомств, ссор, расставаний и снова знакомств... Время шло, и Зинаида Степановна, уже постаревшая и потерявшая былое обаяние и красоту, в конце концов сама оказалась брошенной — очередной сожитель пятидесяти двух лет женился на своей симпатичной секретарше и без церемоний выставил так и не остепенившуюся сорокапятилетнюю Зинаиду из дома вместе с вещами.

Идти той было некуда. Родители Коромысловых к тому времени уже умерли, дом в деревне был продан и вырученные от него деньги загадочным образом растворились. Устроиться на работу Зинаида при всём желании не могла, да и желания, собственно говоря, не было. Оставался один выход — искать номер старшей сестры, проживавшей и работавшей, насколько она помнила, где-то в * районе, и по-родственному просить приюта для заблудшей и уставшей от жизненной карусели сестры.

Скрепя сердце, Людмила Степановна разрешила Зинаиде поселиться в своей квартире, только по той причине, что осознавала всю безвыходность положения. Теперь уволенной предстояло содержать ещё и свою безработную сестру. Порой Людмила выходила из себя, кричала, что она не собирается таскать на шее нахлебницу, будь та ей хоть сто раз сестра, требовала от той устраиваться на любую работу, но в глубине души понимала, что изнеженная сестра не создана для того, чтобы в сорок с лишним лет внезапно начать самостоятельную жизнь.

Где двое — там и третий. Вернее, третья. Младшая Коромыслова, Татьяна, не обладая ни умом старшей сестры, ни красотой средней, имела наименьшие шансы устроиться в городе и влиться в городскую жизнь. Невзрачной, тихой, как мышь, девушке все пророчили спокойную жизнь в родительском доме, замужество скорее по расчёту, чем по любви, и небогатую, но крепкую семью. Однако все предсказания пошли прахом, когда Татьяна Коромыслова, сразу же после отъезда Зинаиды в город, также исчезла из дома. Соседи видели только, как она шла вместе с вещами к станции, сопровождаемая неизвестным молодым человеком. Случившееся было воспринято как позор семьи, даже о том, что и Зинаида вышла замуж без согласия родителей, как-то позабыли. Одно дело — Зина, известная искательница амурных приключений, и совсем другое — тихая любимица родителей Таня.

За двадцать лет Татьяна звонила семье всего несколько раз, девять раз родителям и два раза Людмиле — между ней и семьёй словно встала непроницаемая стена. Татьяна Степановна действительно вышла замуж, жила вместе с мужем в городе и работала воспитателем в детском саду. Своих детей у неё долго не было, и она уже практически потеряла надежду стать матерью, когда в тридцать восемь лет, неожиданно для неё самой, у них с мужем родился долгожданный сын Михаил. По мере того, как ребёнок рос, стало очевидно, что до того крепкая семья трещит по швам. Муж Татьяны Степановны связался, по её словам, с \"тёмными людьми\", перестал ночевать дома, возвращался порой очень поздно и пьяный. Тихая и кроткая, Татьяна всегда выносила выходки своего мужа, но когда начались побои, она всё же не выдержала. Забрала сына, свои немногочисленные вещи и отправилась на вокзал. А через несколько дней через знакомых Татьяна Степановна нашла новый номер старшей сестры Людмилы и со слезами в голосе обратилась к ней за помощью.

Вот так и получилось, что в однушке с крохотной кухней теперь проживало аж четыре человека — три сестры Коромысловы и мальчик Мишаня, которому было к тому времени уже шесть лет. Всё смешалось в доме Коромысловых. Несчастная Людмила Степановна была вынуждена выстраивать бюджет, исходя лишь из своей пенсии, сбережений и маленькой зарплаты Татьяны. По мере того, как Миша рос, жизнь вчетвером в одной комнате стала напоминать филиал ада. Цены на жильё росли с ужасающей скоростью, и в конце концов Людмила Степановна пришла к выводу, что нужно покупать жильё метражом побольше. В любом случае. Хотелось бы, конечно, как минимум, двушку, но мечтать не вредно. Денег не хватало даже на однокомнатную квартиру в самом плохом районе.

Родственники? Были какие-то родственники, и проживали они в этом же городе, но сёстры о них ничего не знали, кроме того, что те носили фамилию Чижевские и было у них, кажется, двое детей.

Квартирный вопрос становился всё тяжелее и тяжелее. Он висел над Людмилой Степановной как занесённый молот, грозя в любой момент обратиться в камень, упасть ей на шею и утянуть ко дну.

* * *

Устав от бесконечных расчётов, Людмила Степановна вышла прогуляться на улицу. Осень наступила как-то слишком резко — ещё листья на деревьях не пожелтели, а воздух уже промёрз и отсырел, а над городом нависли многослойные облака, серые, как грязная вата. Людмила Степановна пробормотала себе под нос что-то про метеорологов-шарлатанов и подняла воротник пальто.

Серая улица не спала. Люди шли по тротуарам, но медленно, вяло и как будто неохотно. \"В такое время завидуешь медведям — началась у них спячка, и до тех пор, пока не наступит весна, они могут спокойно спать. А мы обречены жить людьми,\" — недовольно думала Людмила Степановна, сворачивая на проспект Ленина, чтобы зайти в продуктовый магазин.

Но до продуктового магазина она так и не дошла. Привыкшая зацеплять взглядом всё, что касалось объявлений по поводу недвижимости, Людмила Степановна и в этот раз заметила альбомный лист в формате А4, небрежно обвёрнутый вокруг фонарного столба и приклеенный к нему скотчем. Яркие синие буквы, написанные округлым почерком, сообщали:

\"Срочно продам квартиру. Улица Ватутина, пятый этаж, 2-х комнатная, 45 кв.м. Цена * ,обращаться по тел. 295-**-**. \"

Увидев цену, Людмила Степановна замерла на месте. Сняла очки, вплотную приблизила лицо к столбу — может, это какая-то ошибка? Зачем-то огляделась по сторонам, водрузила очки на переносицу и снова вгляделась в синие буквы — нет, цена действительно была именно такой.

Далее Людмила Степановна действовала решительно. Достав из сумки складной ножик, который она уже давно носила на всякий случай с собой, она разрезала скотч и отодрала лист бумаги, орудуя очень аккуратно, чтобы часть бумаги не осталась на столбе. Затем она свернула лист, положила его в сумку и поспешила домой, попутно производя в уме сложные подсчёты. Пару раз она даже натыкалась на людей, не замечая их, и хриплым голосом извинялась, всякий раз мысленно возвращаясь к лежавшему в кармане сумки объявлению.

* * *

Вечером состоялся семейный совет. Людмила Степановна уверяла сестёр, что это просто дар судьбы, что нужно немедленно звонить хозяевам, и если дело обстоит так, как написано в объявлении, брать квартиру, брать немедленно, ведь по такой цене сейчас не найти и однокомнатной.

— А денег-то хватит? — скептически спросила Зинаида, украдкой рассматривая себя в зеркале.

— Займём. Я сегодня же позвоню кое-каким своим бывшим коллегам, я уверена, что соберу необходимую сумму... Дело не в этом...

— А в чём? — тихо спросила Татьяна, зашивавшая сыну рубашку.

— А... — Людмила Степановна осеклась, но затем продолжила твёрдым голосом, — Всё это очень подозрительно. Таких цен просто не бывает.

— Ах, Люда, теперь не всё ли равно? — закатила глаза Зинаида, — Жить в этом аду больше просто невозможно. Это маленькое чудовище...

— Не смей так говорить о моём сыне... — негромко предупредила Татьяна, не поднимая глаз. — Ты не приносишь в семью ни гроша, а распоряжаешься, как самая главная...

— Можно подумать, ты много приносишь, — фыркнула сестра. Людмила кашлянула, обращая на себя внимание и тем самым прекращая начинавшуюся ссору.

— Всё ясно. Мы покупаем эту квартиру... практически в любом состоянии. Я звоню хозяевам.

— Дай бог, чтобы она уже не была проданной, — вздохнула Татьяна, — Дай бог успеть...

Людмила Степановна вышла в коридор и набрала номер, указанный в объявлении.

Трубку подняла некая пожилая женщина, очень старая, с дребезжащим голосом. Она подтвердила, что квартира двухкомнатная, именно с такой площадью, даже с балконом и недавно сделанным ремонтом. Когда Людмила Степановна, скрывая волнение, спросила о цене, хозяйка подтвердила и цену. Людмила Степановна хотела спросить о причине такой низкой цены, но всё же передумала, решив про себя, что возьмёт квартиру в любом случае.

Старушка с печальным голосом сказала, что квартиру ей нужно продать как можно скорее и что объявление было написано ею ещё тем же утром. Договорились на осмотр квартиры через два дня.

На прощание хозяйка произнесла:

— Дай бог вам здоровья... Берите, берите, хорошая квартира... А с меня нет, достаточно с меня...

— Чего достаточно? — спросила внимательная Людмила Степановна.

— Всякого... забот... с квартирой... — невнятно ответила хозяйка, — Так я вас жду во вторник, в два часа...

— Конечно. Да.

С той стороны послышались гудки. Людмила Степановна положила трубку, ощущая себя в некотором смятении. С одной стороны, всё складывалось как нельзя лучше, а с другой — чего-то хозяйка недоговаривала. Как бы ни упустить чего-то важного и не остаться потом в дураках.

\"Видно будет, когда посмотрим квартиру,\" — решила она.

* * *

Во вторник, десятого сентября, около двух часов дня сёстры стояли перед железной дверью с намалёванными белой краской цифрами 26. Был с ними и Миша — мальчик отказался оставаться дома, ему до ужаса хотелось посмотреть на \"новый дом\". Тщетно мать говорила ему, что идут всего лишь смотреть и ничего ещё не решено — Миша уже с важным видом мечтал о том, где он поставит свою кровать и что стол у него будет обязательно у окна и никак иначе.

\"Три-ли-лии-ааа-ли\" — странными звуками отозвался из глубины квартиры дверной звонок.

Никто не открывал.

Людмила Степановна начала злиться. Ну что это такое — назначать такую важную встречу и уйти из дома! Она позвонила ещё раз — никто не открывал. Более того, звонок неожиданно оборвался на полутрели и замолчал.

— Может, постучать? — деловито предложила Зинаида. Людмила посмотрела на неё с досадой и несколько раз стукнула рукой в дверь. Гулкий шум разлетелся по всему подъезду, но в квартире была по-прежнему тишина. Сзади что-то зашуршало, вздрогнули и загудели металлические перила.

— Ай, ма-а-ма! Я коленкой ударился! — заревел мальчик. Татьяна бросилась к нему, на ходу доставая из сумки зелёнку и вату, а Зинаида сказала:

— Ну, только рыдающих детей для полно счастья не хватает!

— Помолчи, — оборвала её Людмила Степановна. Мелькнувшее было солнце снова зашло за тучу, и в подъезде словно потемнело. Со стен осыпалась штукатурка. Медленно качалась лампочка, висевшая на проводах, как на нитках, готовых в любой момент оборваться. Людмиле Степановне захотелось выйти из подъезда на свежий воздух и уже не возвращаться сюда, как... как в ловушку.

Что за странности! Женщина сама усмехнулась своим глупым мыслям и позвонила в дверь снова. Звонок исторг какой-то уже не звон, а стон или хрип.

Зашаркали шаги. Заскрипел отодвигаемый засов. Широкая металлическая дверь медленно открылась. На пороге стояла, видимо, сама хозяйка — совершенно седая женщина, выглядевшая старше семидесяти лет, в нелепом цветастом халате не по размеру и коричневых тапочках, надетых на шерстяные носки.

— Прох-ходите, — произнесла она, прислоняясь к косяку, чтобы дать гостям пройти, — Звините... Не слышу уж ничего...

Пропустив вперёд всех четверых, старуха только повернулась было к двери, чтобы закрыть её, когда та вдруг захлопнулась сама со страшным грохотом, от которого вздрогнули все, кроме хозяйки. Старуха только невнятно пробормотала что-то и прошла в комнату.

— Ветер сегодня гуляет, — нехотя ответила она на немой вопрос Людмилы Степановны.

Осмотревшись, Людмила Степановна поняла, что квартира, в общем-то, ничего. Окна выходили не на солнечную сторону, отчего в комнатах царил лёгкий полумрак, однако это был даже плюс — летом не будет жары. Комнаты были непроходными, коридор — не широким, но достаточно длинным. Санузел раздельный. Кафель, плитка, сантехника — всё было не то чтобы новым, но в очень хорошем состоянии. Такой же новой выглядела и кухня вместе с гарнитуром. Вот мебель в комнатах, которую хозяйка также собралась продавать, была достаточно старой, советских времён, монолитная, крепкая и основательная, из тех, что, как говорится, \"на века\".

Сёстры прошлись по всей квартире, вполголоса обсуждая недостатки и преимущества квартиры. Разговаривали в основном Людмила и Зинаида — Татьяна была занята хныкавшим сыном и лишь изредка с неясной тревогой оглядывалась по сторонам.

Приблизившись к подоконнику в большой комнате, Людмила Степановна провела по нему пальцем и поморщилась. Слой пыли был едва ли не сантиметровым.

— Мне кажется, здесь нужно сделать влажную уборку, — заметила она.

— Вчера, — дребезжащим голосом отозвалась лежавшая на кровати старуха.

— Как вчера?

— Вчерась делала. Пылищи... пылищи в последнее время... развелось...

Людмила Степановна обеспокоенно посмотрела на хозяйку. Та лежала неподвижно, сложив на груди руки и закрыв глаза. Казалось, той было всё равно, что у неё по дому ходят потенциальные покупатели. Людмиле Степановне невольно подумалось, что такими людей кладут в гроб. Она поёжилась и в очередной раз испытала желание покинуть странную квартиру.

Из соседней комнаты пришла Зинаида.

— У вас лампочка перегорела, — сообщила она. — Внезапно заискрила, страшно так, я думала, аж пожар может случиться...

— Теперь всё может случиться.

— Да что такое?! — не выдержала Людмила Степановна. — Почему вы срочно продаёте квартиру? Почему здесь так быстро пылится мебель? Почему сами захлопываются двери, почему всё ломается и рушится?

— Сны, — неопределённо сказала хозяйка, с кряхтением привстав и свесив ноги в тапочках с кровати, — Всё время сны. Гонют меня отсюда, понимаете? Гонют!

В её старческом голосе слышался явственный ужас. Она осеклась на полуслове и принялась качаться из стороны в сторону, подняв морщинистые руки.

— Заберите... Заберите эту квартиру... бога ради...

Резкий ветер распахнул незапертое окно. Окно ударилось со всего размаху о стоявший рядом шкаф. С пронзительным звоном треснуло стекло, словно покрывшись тонкой паутиной линий.

— Что здесь происходит? — как человек здравомыслящий, Людмила Степановна терпеть не могла всяких псевдомистических вещей. — Вы продадите нам квартиру? Нас всё устраивает. Мы берём её, слышите? Берём!

Последнее слово она почти прокричала, стараясь донести его до хозяйки, сидевшей с полуживым видом. \"Она хочет только избавиться от квартиры! Что ж, нам же лучше, этим легко воспользоваться... Она согласится на всё, какую цену мы бы ни назвали,\" — лихорадочно обдумывала Людмила Степановна.

Неожиданно в коридоре послышался топот. Сёстры торопливо оглянулись: в комнату буквально влетел Миша, тяжело дышавший и размахивавший руками.

— Там... там... — больше он ничего не мог сказать и только показывал куда-то в сторону прихожей. Сёстры, не говоря ни слова, ворвались в коридор и, едва не наткнувшись на дверь, замерли на месте.

— Они, — сипло произнесли из комнаты, — Девка и рогатый...

Рядом с входной дверью стояла высокая и худая девушка лет восемнадцати-девятнадцати, одетая в джинсы и кожаную куртку. Её очень густые, длинные чёрные кудри сливались с тёмной курткой, спадали на лоб и даже на глаза. У её ног громоздилась куча сумок и мешков, с которыми возилось некое непонятное и неизвестное науке существо — маленький рогатый полукарлик-полукозёл, с гладким зазубренным хвостом, красной морщинистой мордой и чёрными глазами без зрачков. В то время как существо было занято багажом, девушка с ленивым интересом разглядывала сестёр.

Только спустя пару мгновений Людмила Степановна поняла, что настораживало в облике девушки, не говоря уж о чертообразном существе. Девушка была красивой, но необычайно бледной, с миндалевидными глазами ярко-карего цвета, переходящего едва ли не в красный. На щеках и на носу темнели пятна, похожие на ожоги. Может, это всего лишь игра освещения?.. Людмила Степановна нахмурилась: самоуверенное выражение лица странной незнакомки ей не нравилось.

— Вы кто такая, девушка? Как вы сюда попали? — строгим тоном хозяйки осведомилась Людмила Степановна. Девушка удивлённо приподняла брови.

— Нет, Тэфи, ты это слышал? Мы приходим к себе домой, а нам предъявляют претензии!

Рогатый, не отрываясь от своей возни с сумками, хихикнул:

— Лишённые, госпожа. Их хлебом не корми, дай прогнать нашего брата. Вот, помню я, на Украине, пару веков назад...

— Так вы — родственница хозяйки? — перебила Коромыслова-старшая.

— Нет, — искренне удивилась девушка, — С чего вы взяли?

— Эта квартира принадлежит нам! Мы почти заключили договор!

Девушка села прямо на пол и вытянула ноги.

— Скучные вы тут все какие-то. Какой договор? Не заключали вы ничего. А хозяйка, я думаю, не против уступить мне эту норку, так ведь?

Сёстры обернулись и увидели хозяйку квартиры, опиравшуюся на стену и с суеверным ужасом смотревшую на странных гостей.

— Так ведь? — повторила черноволосая чуть тише.

— Да-а-а... — прохрипела старуха.

— Вот и славно. Комнатки маленькие, но жить можно. Тэфи, распаковывайся, — зевнула девушка, — мы остаёмся.

— То есть как это... позвольте.... — от такой наглости Людмила Степановна никак не могла найти нужные слова. Гостья встала с пола, не спеша отряхнула джинсы и повернулась лицом к сёстрам. Увидев совсем близко страшные ожоги, Людмила Степановна бессознательно отпрянула.

— Уходите, — серьёзно сказала девушка, негромко, но внятно. — Больше не пытайтесь купить эту квартиру: она не продаётся. Вчетвером в одной комнате тяжело, понимаю, но что поделаешь? И да, Зинаида Степановна, советую поспешить, вы не выключили утюг на кухне.

— Дешёвый трюк... — буркнула под нос Зинаида, но задумалась. Постойте... утюг... За пять минут до выхода она гладила себе юбку, а потом... Телефонный звонок... Вот чёрт!!!

Заметив, как сестра изменилась в лице, Людмила Степановна заподозрила неладное. С этими фокусами нужно было завязывать. Вот так и отбирают у старых и впечатлительных людей квартиры: несколько глупых иллюзий, внушение — и всё. Пиши пропало. Нет, так просто нахальная девчонка, взявшаяся неведомо откуда, квартиру не получит. Сделка уже почти состоялась, желанная цель была так близко...

— Не смейте отбирать квартиру у беззащитной женщины!

— Беззащитной? У этого божьего одуванчика лихое прошлое, знаете ли. Вы сами у неё спросите — она расскажет. Обменные махинации... контрабанда... недвижимость... Фамилия Винниковых вам о чём-нибудь говорит? Вижу, что говорит... да и так, по мелочи. Всякое веселье было, ну да не мне вам напоминать, Дарья Алексеевна, — гостья доброжелательно улыбнулась хозяйке, которая, всё так же широко раскрыв глаза, начала медленно сползать по стене и упала бы, не подхвати её Татьяна Степановна. \"Шантаж!\" — поразила догадка Людмилу Степановну.

— В общем, так. Забирайте благочестивую старушку и... дверь там, я вас не задерживаю!

— Я вызову полицию! — крикнула Людмила Степановна, теряя самообладание. Черноволосая рывком подняла правую руку. Между тонких и длинных пальцев промелькнули багровые искры, слабо засветилась обожжённая кожа. Зрачок расширился настолько, что едва не затопил каре-красную радужку.

— Правда?

— Люда... Люда... хозяйке плохо... пойдём, Люда... бросим всё это... — зашептала Татьяна.

— Утюг, Люда... — простонала Зинаида.

Людмила Степановна всё медлила. Становилось ясно, что квартиры им не видать, как своих ушей... Но с другой стороны, разве можно просто так взять и уйти?

Девушка тем временем наклонилась, чтобы поднять одну из сумок, и только тогда заметила мальчика. Гостья замерла и неизвестно отчего нахмурилась. Миша же не выказывал страха, молча стоял, прислонившись к стене, и с любопытством смотрел на девушку. Татьяна Степановна бросилась было к сыну, но девушка остановила её властным жестом — и Татьяна, неожиданно для себя, подчинилась.

— Как тебя зовут? — спросила девушка. Людмиле Степановне это показалось странным — ведь знала же незнакомка имена всех остальных членов семьи! — но она промолчала.

— Мишаня... я больше люблю, когда меня Мишей называют, — серьёзно сообщил мальчик.

— Миша? Интересно...

Незнакомка опустила глаза и, увидев ссадину на коленке мальчика, протянула руку, указательным пальцем слегка коснувшись кожи. Миша вздрогнул.

— Не бойся, Миша. Я не причиню вреда... тебе, — пробормотала девушка, особо выделив при этом последнее слово. Её пальцы осторожно прикоснулись к ранке, а затем Миша увидел, как края рассечённой кожи сходятся, багровое пятно рассасывается, а сама рана исчезает.

— Спасибо, — восторженно прошептал мальчик. — Ты волшебница?

Людмила Степановна возмущённо фыркнула, и это стало ошибкой. Девушка резко обернулась, и сёстры с ужасом увидели ярко-красные зрачки её потемневших глаз.

— Довольно! Я достаточно тратила времени на Лишённых. Забирайте мальчика и хозяйку и уходите! Я не волшебница, я демон, а это — мой дом, и если нужно доказать это, то вы станете первыми на очереди в Нижний мир!

\"Сумасшедшая, наверно,\" — подумала Людмила Степановна, подыскивая одно объяснение странной ситуации за другим. Она попятилась, видя, как со всех сторон, из всех тёмных углов коридора надвигается нечто извивающееся, тёмное и прозрачное, как петли ожившего тумана. \"И я тоже сумасшедшая... и мы все...\"

— Вон из моего дома! — рявкнула черноволосая. Тёмно-багровые тени ринулись на сестёр изо всех углов, но те успели, толкая друг друга, выскочить из квартиры через приглашающе распахнутую железную дверь. Татьяна тащила за собой сына, Зинаида помогала идти старой хозяйке, постоянно бормотавшей что-то, но не сопротивлявшейся.

Дверь захлопнулась — сама собой, никто к ней даже не прикоснулся. Последнее, что видела Людмила Степановна, были красные тени, плясавшие на стенах, злорадная ухмылка рогатого существа и горящие глаза на бледном лице.

Нечто вроде грома прокатилось по подъезду, а затем всё стихло. Людмила ухватилась за перила. Привычный мир в её глазах вдруг куда-то исчез, а на его место встал другой — словно мозаика, составленный из то вспыхивавших, то темневших цветных пятен. В голове нарастал ровный гул. Всё так же крепко ухватившись за перила, Людмила Степановна начала медленно сползать на пол. Где-то справа то ли закричала, то ли захрипела старая хозяйка.

— Скорую, срочно скорую! — крикнула темнота голосом Татьяны Степановны. Так и не успев понять, кому требовалась скорая, ей самой или старой хозяйке, Людмила Степановна потеряла сознание.

* * *

Людмилу Степановну отпустили из больницы в тот же день, а вот Дарью Алексеевну, хозяйку злополучной квартиры, госпитализировали. Нервное потрясение оказалось для старушки слишком сильным.

Кое-как раздобыв у той телефон её внучки, Людмила Степановна позвонила внучке прямо из больницы, вкратце сообщила о случившемся и попросила приехать. Уже через десять минут в приёмном покое появилась крашеная блондинка лет двадцати пяти и сразу начала требовать, чтобы её пропустили к Дарье Алексеевне. Насилу Людмила Степановна уговорила напористую женщину вначале выслушать её рассказ о произошедшем.

Выяснилось, что ни о каких странностях квартиры внучка хозяйки не знала. Не знала она и о желании бабушки срочно продать эту квартиру. Много раз Евгения (так звали молодую женщину) повторяла, что всё это — чудовищная афера, что их обманули, запугали всякими мистическими штучками, чего сама Евгения, будь она там лично, ни за что бы не допустила. Людмила Степановна только качала головой, скептически относясь к самоуверенным заявлениям.

Наконец их обеих пропустили в палату к больной. Перед этим врач строго предупредила их, чтобы они не волновали Дарью Алексеевну, давление у которой только-только пришло в норму.

Первым делом, разумеется, Евгения стала требовать у бабушки объяснений: как так вышло, что она, умная женщина, позволила себя так откровенно запугать? Почему она, в конце концов, не позвонила внучке? Почему не забрала, уходя, ни документы, ни деньги? Почему...

— Постой... Женя... — с трудом прохрипела старуха. Евгения тут же замолчала, а Людмила Степановна, до того деликатно глядевшая в окно, приблизилась к кровати.

— Я не понимаю тебя, что ты... Продала я квартиру, ты сама говорила, надо продать... давно говорила... два... двух лет... — продолжила Дарья Алексеевна. Евгения прикусила губу.

— Так это когда было! — возмутилась она, — Но так, ни с того ни с сего...

— Деньги здесь, — оборвала её старуха и коснулась дрожавшей рукой прикроватной тумбочки. Недоумённо переглянувшись с Людмилой Степановной, Евгения достала из единственного отделения маленький чёрный чемоданчик и стопку каких-то документов, втиснутых в один файл. Обе женщины подошли к окну и, сдёрнув файл, пробежали взглядом по строчкам.

— Договор купли-продажи... невозможно... — охнула Евгения.

— Постойте, имя, имя, где имя... Так-так... Местникова Варвара Андреевна... кто это?

Женщины повернулись к Дарье Алексеевне, но та лежала с закрытыми глазами и не подавала виду, что слышит их. Тогда Людмила Степановна снова заглянула в текст договора.

— Дата рождения... 18 августа 1841 года... что?!

— Вы о чём? Тысяча девятьсот девяносто пятый год... всё нормально, — пожала плечами Евгения, — Ну, не считая того, что я в первый раз вижу имя этой особы.

— Показалось, — пробормотала Людмила Степановна, — Знаете, Евгения, похоже, эта девушка и есть та самая аферистка, отобравшая квартиру.

— Так отобравшая или купившая?

Ответа у Коромысловой-старшей не было.

Евгения взяла в руки чёрный чемоданчик. Промучившись некоторое время с мудрёным замком (который, к слову, открылся лёгким нажатием кнопки сбоку), молодая женщина заглянула внутрь и, побледнев, тут же снова захлопнула чемодан. На удивлённый взгляд Коромысловой она ответила торопливым шёпотом, озираясь по сторонам:

— Там действительно деньги, наличные... Целые пачки, очень, очень много...

— Пересчитаете дома, — задумчиво ответила Людмила Степановна, — Мой номер у вас есть, как пересчитаете, сообщите мне сумму. Если она вас удовлетворит, думаю, всю эту историю можно и замять... Несмотря на то, что квартиры мы так и не получили.

— Мы и сами хотели перевезти бабушку к нам, чтобы было легче присматривать за её здоровьем, — кивнула Евгения, — Так что это не проблема.

— Но будьте очень осторожны. У вас есть пакет? Оберните чем-нибудь чемодан и положите в пакет, — зашептала Людмила Степановна, — Вы на своей машине?

— Да.

— Отлично. В таком случае я отправляюсь домой. Вам советую тоже не задерживаться.

— Хо... хорошо, — согласилась Евгения, недоумевая про себя, как так вышло, что она безоговорочно подчиняется приказам полузнакомой женщины.

— До свидания, Дарья Алексеевна, поправляйтесь, — обратилась к больной Людмила Степановна и, попрощавшись с Евгенией, ушла из больницы.

* * *

Тем же вечером Людмила Степановна зашла в единственную комнату своей родной, хоть и тесной, квартиры и произнесла, обращаясь к обеим сёстрам сразу:

— Мне звонила Евгения. Деньги пересчитаны, сумма очень крупная. Единственное что, Дарья Алексеевна так и не сказала, когда и зачем успела продать квартиру, но это уже неважно. Женщина даже довольна. Благодарила меня, правда, неизвестно, за что...

— Как хорошо, что всё обошлось, — вздохнула Татьяна, — И никаких неприятностей...

— Но я по-прежнему живу в одной комнате с твоим бесёнком! — недовольно перебила Зинаида. Сестра лишь улыбнулась.

— Ты не видела настоящих бесят.

— Да уж... — невольно поёжилась Зинаида, вспомнив девушку и \"рогатого\". Из кухни никак не выветривался запах горелой ткани — утюг она тогда действительно забыла выключить... И всякий раз, бросая взгляд на обугленную дыру в покрывале, лежавшем на корзине для грязного белья, она морщилась, как будто та девушка была виновата в её забывчивости.

Сёстры сели пить чай, всё ещё обсуждая историю с квартирой. Людмила Степановна только протянула руку, чтобы выключить закипевший чайник, когда телефон в её кармане снова зазвенел, и Коромыслова-старшая, на ходу доставая его, вышла в коридор.

Вскоре сёстры услышали её встревоженный голос, что-то спрашивающий, будто уточняющий. Затем снова тишина. Затем опять удивлённые вопросы. Все молчали, только тихо звенела ложка, которой Татьяна Степановна размешивала сахар в чашке.

Через пару минут Людмила Степановна вернулась. Её лицо выражало крайнее недоумение.

— Что случилось? — наконец спросила Татьяна, когда сестра села и отхлебнула чая из чашки.

— Деньги. Когда Евгения перевернула пачки денег, то увидела, что каждая купюра крупно подписана какими-то фамилиями и датами. Чаще всего встречалась фамилия Винниковых, правда, с разными именами. А рядом ещё мелкое примечание, с номерами... кгхм... статей Уголовного Кодекса. Евгения взяла с меня слово не сообщать об этом в полицию и вообще сказала, что уничтожит эти злополучные деньги.

— Вот это да! — вырвалось у Зинаиды.

— Мне кажется, это имеет прямое отношение к Дарье Алексеевне. Вы видели её лицо, когда та девчонка назвала фамилию Винниковых? Она шантажировала её, но я не понимаю, почему испорченные деньги...

— Надписи не выводятся?

— Нет. Это тупик.

В кухне воцарилось молчание.

— И ещё одно, — вертя в руке чайную ложку, продолжила Людмила, — Дарье Алекссевне очень плохо. Врачи опасаются, что она может не выжить. Она вроде как звонила Евгении и просила нам передать... Да-да, именно нам, — сказала она, заметив недоверие на лице Зинаиды, — чтобы мы нашли нашу родственницу, некую Катерину Чижевскую. Она повторяет, что это очень важно.

— Бред какой-то! Очередное полоскание мозгов! — фыркнула Зинаида. — Так мы и бросимся искать какую-то Катерину!

— Но откуда ей вообще знать, что Чижевские — наши родственники? — тихо спросила Татьяна.

— Не знаю, ничего не знаю... — закатила глаза Зинаида, — Как бы то ни было, это уже не наше дело. Бедная старушка уже начинает сходить с ума, вот и говорит невесть что. Ну ладно, можете продолжать свои таинственные разговоры сколько угодно, а я пойду, у меня дела. В отличие от некоторых, у меня есть планы на вечер.

Обычно в таких случаях Людмила Степановна начинала ворчать: \"Вот пусть твои планы тебя кормят, поят и содержат!\". Однако на сей раз она промолчала. Она была занята своими мыслями.

— Мы найдём эту Катерину, — решительно произнесла она, когда Зинаида, уже почти одетая, стояла перед зеркалом, — Особо искать не будем, но обязательно встретим.

— Почему это? — от удивления Зинаида выронила помаду. Сестра подняла голову и посмотрела на неё тяжёлым взглядом.

— Потому что наша загадочная Варвара Местникова тоже ищёт её, — спокойно сказала сестра.

— А! А-а-а! А-а-а!!!

Из абсолютной пустоты начали появляться первые ощущения. Сначала я поняла, что мои уши режет чей-то пронзительный крик. Затем осознала, что этот крик был, в общем-то, моим собственным.

И наконец пришла боль: жуткое жжение на лице и руках, будто на кожу плеснули раскалённой лавой.

Продолжая кричать не своим голосом, я попятилась и неожиданно ткнулась спиной в какой-то острый выступ. Лихорадочно повернувшись, я, по-прежнему с закрытыми глазами, нашарила тёплую стену, а за ней — загадочное углубление, где свет бил в сомкнутые веки не так ослепляюще, как снаружи.

Я обхватила руками какую-то колонну и уткнулась лицом в стену, тихо всхлипывая. Жжение понемногу проходило, хотя каждый удар сердца отдавался на повреждённой коже пульсировавшей болью.

На фоне приглушённого ровного гула послышался голос Тэфи:

— Госпожа, госпожа Феста! Ох, да как же, да неужто так можно? Вас не предупредили, да разве ж вы сами не знаете?

— Чего не знаю? — спросила я, пытаясь вернуть своему голосу твёрдость, однако вышел какой-то писк.

— Откройте глаза, госпожа Феста, только осторожно! Вы в тени, можете не бояться... Да что же такое, одно наказанье...

Послушавшись, я приоткрыла один глаз. К моему удивлению, слепящего света как не бывало. Прямо перед моим носом была какая-то стена, выкрашенная бежевой краской. Чуть левее — маленькая обшарпанная дверь с криво висевшим старым замком. А мои руки обнимали металлическую трубу.

Переведя взгляд на сами ладони, я только охнула. На коже темнели жуткого вида ожоги.

— Что же теперь делать? — растерянно сказала я, — Если так выглядят мои руки, как же тогда пострадало лицо?! Ф-ф-ф... О-ё-й... Как больно...

Слуга посмотрел на меня и сочувственно зацокал языком.

— Ничего страшного, госпожа. Среди вашего багажа должна быть одна мазь... Она не только залечит ожоги, но и впредь будет защищать кожу, чтоб не повторялось.

— Да в чём дело-то?

Я наконец разжала руки, зашипев при этом от боли, отвела лицо от стены и повернулась в противоположную сторону.

А там висел огромный купол неба, глубокого, как перевёрнутое море. Многоярусные облака клубились друг над другом и медленно плыли в разные стороны. Эти облака были самых разных цветов: от светло-серебристого до серо-фиолетового, но везде, стоило облачному покрову истончиться, сквозь него пробивался свет. Его лучи пронзали небо и воздух, казались нестерпимо яркими и почти осязаемыми. Остро захотелось снова зажмуриться, потому как этот свет жёг не только глаза, но и саму демонскую душу, наполняя её невыносимой ненавистью и отчаянной тоской.

Отведя глаза и снова уткнувшись лицом в стену, я спросила у Тэфи:

— Это что, дневная звезда так жжётся?

Слуга посмотрел на меня, как на идиотку.

— Конечно! А вы не знали, что солнце — дневная звезда Внешнего мира — невыносимо для демона? Особенно сразу после перехода, когда организм... Госпожа! Вы что, плачете?

Тыльной стороной ладони я смахнула злые слёзы, неизвестно отчего выступившие на глазах, и поспешила сменить тему:

— А разве чёрты не боятся солнца?

— Вообще-то боимся, но я как раз таки успел приготовиться, — ответил слуга, — К тому же, мы всё же чаще бываем во Внешнем мире. Служба обязывает. Вот и иммунитет, какой-никакой, а есть.

— Ну и ладно. Что мы тут, будем целую вечность торчать? Доставай свой крем, и пойдём... Куда, кстати, идти? Мы на какой-то крыше, что ли?

Выходить из тени, чтобы удостовериться в этом, я пока побоялась. Но поверхность, на которой я стояла, резко обрывалась в нескольких метрах от меня, а неподалёку вырисовывались силуэты прямоугольных зданий с плоскими крышами, находившимися на том же уровне.

— Да, портал вывел вас на крышу жилого дома, госпожа.

Весело. Могу поспорить на любимую заколку, что это Совет мне так удружил, весьма удачно выбрав место для портала. Да и ещё и про солнце \"забыли\" напомнить. Спасибо, господа, вовек не забуду.

— Эй! Эй, ты! — донесся до меня чей-то крик. Я нехотя повернула голову, прищурилась, благо солнце как раз зашло за тучу, и увидела, что на крыше соседнего дома стоят двое каких-то мужчин, одетых в мешковатые комбинезоны, и машут руками. Я, конечно, плохо знакома с местными обычаями, но вряд ли они хотели поздороваться.

— Чего? — проорала я в ответ.

— Слезай оттуда! Как ты вообще... попала? Вот сейчас... — ветер заглушил голос кричавшего, и конец фразы остался неизвестен.

Моя голова сама собой склонилась, а лицо приняло виноватое выражение — всего на миг. Я как-то позабыла, что меня отчитывают не преподаватели-демоны, а всего лишь Лишённые, к тому же, судя по одежде, не из высшего сословия. Они выглядят как взрослые мужчины, и они действительно взрослые по меркам своего народа, вот только я старше их века на полтора.

— А не хочу!

— Ну погоди... — и мужчина выдал целую тираду ругательств, услышав которые, я удивлённо присвистнула. Смотри-ка, оказывается, они для обоих миров одинаковые.

— Ну, Тэфи, что делать будем?

— Пора идти, госпожа.

— Я тоже так думаю.

Не обращая больше внимания на продолжавших что-то кричать Лишённых, я стала рассматривать маленькую обшарпанную дверь, по размеру больше подходившая чёрту, чем демону (пардон, конечно же Лишённому). Зато замок на двери висел поистине огромный и тяжёлый. Такой, казалось, не открыть просто так. Наверняка на нём стоит какое-нибудь защитное заклина...

П-ф-ф, опять забыла, где нахожусь!

Я фыркнула и приложила ладонь к дужке замка. Под моей рукой тяжёлый металл нагрелся, раскалился и размягчился настолько, что дужку можно было попросту порвать, что я и сделала. Дверь со скрипом открылась. Добро пожаловать в новый мир.

* * *

Спускаясь по бесконечным ступеням, я не переставала удивляться тому, насколько маленькими и правильно-квадратными казались лестничные клетки. У нас всё по-другому: лестницы предпочитались витые, спиральные, с узорчатыми перилами и высокими ступенями, окна очень высокие, отчего на лестнице всегда светло. Здесь же ты будто спускаешься на дно огромной прямоугольной клетки. Не считая странной краски на безлико-голубых стенах и надписей самого различного содержания.

Этажей через семь я устала.

— Тэфи, а сколько в доме всего этажей? — выдохнула я, опускаясь на корточки, — Этот дом случайно не бесконечный?

— Нет, этажей десять ещё, госпожа. Не больше, — утешил слуга. Я ужаснулась:

— Бедные Лишённые! Как же они столько этажей поднимаются!

— Наверняка у них есть свой, более быстрый, способ передвижения. Вы бы воспользовались кольцом, а то мы долго будем так ко Внешнему миру адаптироваться.

— Чего?

Тэфи открыл было рот, но тут же захлопнул его, махнул рукой и полез в одну из моих сумок, которые всё это время покорно тащились за мной по воздуху.

— Что ты ищешь? — поинтересовалась я.

— Вот, — чёрт выудил маленькое кольцо с синим ромбовидным камнем, — Это Воспоминание, кольцо, в котором хранится обновлённая память и опыт нескольких Лишённых. Ничего личного, кое-какие технические знания, знания о структуре мира, о его устройстве...

— А в Школе мы зачем столько десятилетий про Внешний мир зубрили?!

— Подождите, госпожа Феста! Всегда вы перебиваете, ничего-то нельзя вам сказать, всё время вперёд куда-то лезете, зачем... вот были бы мы дома, в Триаде, как в старые времена, когда...

— Тэфи!!!

— Ох, простите... Так, о чём я? Да, Воспоминание. Не всему же вас в Школе могли научить, пусть даже за столько лет! Сами учителя, если на то пошло, о Внешнем мире знают из книжек, многие там и не были никогда. Поэтому и знания у вас поверхностные. Во всяких тонкостях техники, последних новшествах и всё такое они не очень разбираются. А прогресс у Лишённых о-го-го как быстро бежит! В Даймонесе давно за ним не успевают, да оно нам, признаться, и не очень надо, с магией-то. А вот победители Игр могут запросто в сложную ситуацию попасть, вот как вы сейчас. Для таких Совет и делает кольца-Воспоминания, такая, знаете ли, выжимка из жизненного опыта некоторых Лишённых.

— Погибших?

Тэфи многозначительно промолчал. Я осторожно взяла кольцо, не решаясь надеть его.

— А это не больно?

— Госпожа боится боли? — вопросом на вопрос ответил слуга, хитро блеснув глазами, — Тогда, может, и не стоило так рваться во Внешний мир?

Я вспыхнула и рывком надела кольцо на палец. К моему удивлению, я не почувствовала совсем ничего. Ну, может, нечто вроде щекотки в голове, как будто в моих мыслях что-то шевелилось, обосновываясь на новом месте. Почёсывая в затылке и досадуя на эту щекотку, я вдруг поняла, что есть и более короткий способ спуститься на первый этаж: лифт. Эдакая прямоугольная кабинка, автоматически спускающая или поднимающая Лишённых на любой этаж.

— Нам нужен лифт, — решительно сказала я и отправилась его искать. Серебристая, наглухо закрытая дверь обнаружилась совсем недалеко, за углом, там, где шли ответвления дверей личных помещений Лишённых. \"Квартир\", — услужливо подсказала мне новая память. Пусть будет так.

Признаюсь, что в лифте я ехала с раскрытым от удивления ртом. Во-первых, сама маленькая кабинка была ужасно непривычной и вызывала во мне нечто похожее на клаустрофобию. Во-вторых, ряды светящихся кнопок, которыми управлялся лифт. В Даймонесе есть электричество, благо эту технологию мы у Лишённых переняли уже давно, однако в ограниченных масштабах. Электричество использовали только в административных учреждениях и в богатых домах. С магической же точки зрения стихия электричества была для нас слишком нова, мы ещё плохо понимали её природу, а потому и подчинить её своим силам было трудно. Большинство добывалось путём заимствованных приспособлений Лишённых, но это было, во-первых, обременительно, во-вторых, недостойно демонов перенимать знания Лишённых. А в-третьих, как верно заметил Тэфи, в мире, где всё управляется магией, в электричестве попросту нет необходимости.

Я могла бы попробовать опустить лифт и так, с помощью магии, только для этого нужно знать его устройство. В этом смысле Воспоминание ничем помочь не могло — видимо, несчастные Лишённые таких тонкостей и сами не знали. К тому же, если я теперь живу во Внешнем мире, надо следовать его правилам и подчиняться его порядку.

Наконец ощущение медленного падения пропало. Пол под ногами вздрогнул. Проём лифта открылся, и я шагнула наружу. Замерев перед большой дверью, около которой горел огонёк кнопки домофона, я вспомнила про мазь.

— Слушай, а где эта твоя мазь?

— Не надо, — ответил Тэфи, бережно корректируя траекторию полёта сумок, часть из которых едва не застряла в лифте, — До дома подождёте. Слишком у неё сильный запах, да и побочные эффекты на какое-то время могут проявиться. Лучше наденьте капюшон да спрячьте руки в карманы. Авось пронесёт, день пасмурный.

— Ну ладно... Дома так дома... А где дом-то? Куда идти, ты знаешь?

— Э...

Тэфи хлопнул себя по лбу.

— Штоб мне спиртом захлебнуться! Как же я мог забыть? Это ж надо было первым делом... Вот, держите, — он достал из маленького серого мешочка какую-то круглую дощечку, блестящую, похожую на зеркало из чёрного стекла. Я заглянула в это зеркало: оно не отражало ровным счётом ничего. Только загадочно поблёскивало в электрическом свете лампочек.

— Опять артефакт какой-нибудь?

— Обсидиан, Двустороннее Зеркало. Одна из немногих вещей, которая может связать два мира. Будет передавать вам указания Совета.

Точно услышав слова Тэфи, чёрное зеркало нагрелось. На его поверхности медленно, точно выплывая из чёрной глубины, проявлялись слова, начертанные тонкими белыми линиями. Почерк витиеватый, несколько старомодный, но вполне различимый.

\"С прибытием, Мефистофия. Совет Девяти выражает надежду, что всё прошло гладко и вы не привлекли внимания Лишённых.\"

— Ну, это как сказать, — хмыкнула я, наблюдая, как появляются новые слова.

\"Вам следует найти ваш новый дом. Он находится по адресу: ул. Ватутина, дом *, кв. 26. Карта с подробными указаниями проявится на Обсидиане через несколько секунд. С заселением могут возникнуть некоторые сложности, устранение которых исключительно в вашей власти. Но помните: никаких убийств. Внимания Лишённых без необходимости не привлекать. Действовать аккуратно. Последующие указания поступят на новом месте.\"

— Убийств? Да за кого они меня принимают? Хотя, если они окажутся слабонервными, я не виновата...

Слова исчезли, и зеркало в моих руках снова стало непроницаемо чёрным — на пару мгновений, а затем по нему снова заскользили тонкие линии. На сей раз мне совершенно отчётливо рисовали карту района.

— Ну что, пойдём домой, гнать Лишённых? — зевнула я, — Знаешь что? Держи карту сам, я в ориентировании полный ноль. И да...

Я окинула слугу оценивающим взглядом. Маленький рост, копыта, зазубренный хвост, изогнутые рога, красная морщинистая морда. На Лишённого ну никак не тянет.

— Ты бы замаскировался, что ли... а то получится так, что засвечусь не я, а ты. Не думаю, что здесь каждый день по улицам ходят краснорожие рогатые коротышки.

Слуга обиженно шмыгнул носом.

— Обижаете, госпожа! Я уже давно на себя иллюзию накинул. Это только вы, как даром наделённая, видите меня в истинном обличии, а для всех Лишённых я — трёхлетний мальчик с карамелькой на палочке.

— Правда? — заинтересовалась я, — Я хочу это видеть!

Прикрыв глаза и настроив зрение таким образом, чтобы иллюзия смогла подействовать на него, я открыла глаза снова... И едва не покатилась по полу от хохота. Вместо чёрта передо мной стоял маленький мальчонка в толстых зелёных штанишках, с обиженным пухлощёким лицом, а в правой руке он действительно держал разноцветный леденец на палочке.

— Ха-ха-ха-ха!

— Отсмеялись, госпожа Феста? Можем идти? — хмуро спросил чёрт.

— Ха-ха... подожди... а-ха-ха... ну у тебя и физиономия... всё, пойдём... а-ха-ха... нет, подожди... — я снова вернула обычное зрение, и, увидев Тэфи в нормальном обличии, немного успокоилась.

Я нажала на светящийся кружок кнопки домофона, услышав тонкий, почти комариный, писк, толкнула дверь и невольно прикрыла глаза — таким ярким после полутьмы подъезда показался мне солнечный свет, даже пробивавшийся через пелену туч.

Я оказалась в маленьком квадратном дворе, расчерченном правильными линиями тротуаров и квадратами пыльных клумб. Здесь, как и в Даймонесе, стояла осень — многие листья были сухими и жёлтыми — однако даже при этом зелёного цвета было непривычно много. Просто буйство зелёного цвета, заключённого в серую клетку асфальта. За стеной дома, из которого я вышла, что-то проносилось мимо с ровным гудением. \"Автомобили...\" — сказала мне моя новая память.

— Вещи возьмите, госпожа Феста.

— Что? — я отвлеклась от созерцания двора и увидела, что Тэфи бережно опускает до того висевшие в воздухе сумки на землю.

— Я один не донесу, да и странно, согласитесь, Лишённым видеть, как тридцатилетний... то есть трёхлетний малыш тащит сумки своей старшей сестры... ну или мамы, кто как увидит.

— Ещё чего не хватало! — возмутилась я, — Чтобы я, демон, несла вещи вместо своего слуги? Да ни в жизни.

Слуга многозначительно качнул чёрным зеркалом в своих руках.

— Мне так Совету и сказать, что победитель Мефистофия хочет засветиться только из-за расовых предрассудков?

Нехотя я всё же закинула за спину одну сумку, другие повесила на плечи и буркнула:

— Какие мы слова-то знаем, \"расовые предрассудки\"... Всыпать бы тебе за них, алкогольная твоя морда...

Тэфи ничего не ответил, но физиономия у него выглядела довольной.

Кое-как распределив вещи, мы отправились куда-то за угол дома, руководствуясь загадочной картой. Тэфи, волоча пару мешков, шёл впереди, уткнувшись в Обсидиан. Пару раз он едва не врезался в припаркованные автомобили, так, что мне приходилось брать его за шкирку и направлять обратно на тротуар.

Наконец мы вышли к шоссе, где я снова не смогла сдержать удивлённого вздоха: мимо проносились десятки, сотни тех странных скоростных безхорсанных карет, которые Лишённые называют автомобилями. По дороге, уворачиваясь от колёс машин, летел прозрачный пакет, уносимый то в одну, то в другую сторону волнами воздуха. А там, с другой стороны дороги, были те же прямоугольные высокие здания, в которых темнели сотни правильных и одновременно безликих окон. На мой несчастный разум обрушилось сразу столько информации о новом мире, что я обхватила виски руками и застонала.

— Госпожа Феста, с вами всё хорошо?

— Да, наверное... Сейчас пройдёт...

Выглянуло солнце и тут же больно полоснуло моё открытое лицо. Я вздрогнула и натянула капюшон поглубже.

И мы снова отправились вперёд — куда-то вдоль шоссе, к далёкому забору то ли сквера, то ли парка. Голова болела, ныла обожжённая кожа, и я успокаивала себя только одной мыслью: скоро я приду домой, разгоню каких-нибудь Лишённых и наконец-то смогу отдохнуть. К тому же вспомнилось, что с самого отъезда из Триады я ничего не ела. Желудок, точно откликаясь на мои мысли, тоскливо заурчал.

Время от времени я поглядывала на Тэфи, шагавшего впереди и постоянно бормотавшего себе что-то под нос, и не могла удержаться от улыбки, вспоминая смешного ребятёнка, каким его видели Лишённые.

* * *

— Как много Лишённых... почему им не сидится дома... — ворчала я, лавируя в потоке людей, стремительно шагавших мне навстречу по узкому тротуару вдоль шоссе. Мужчины и женщины, дети и взрослые, все казались мне слишком любопытными. Перефразируя старый внешнемировский анекдот, \"что-то выдавало демонессу: то ли проницательный взгляд, то ли таинственное выражение лица, то ли обожжённая до красноты кожа\". Я осознавала, что в своей чёрной, наглухо застёгнутой кожаной одежде привлекаю внимание, а тут ещё эти ожоги... И сумок подозрительно много... Мне не нужно было даже проникать в мысли Лишённых: интерес прямо-таки читался на их лицах.

Внешность самих Лишённых была очень разнообразной. Начиная от цвета волос, который мог быть и тёмным, и светлым, и русым, и каштановым, и кончая одеждой самого разного стиля и из самого различного материала. Их лица казались мне чересчур смуглыми, будто испачканными в пыли, и какого-то неприятного жёлтого оттенка. На их фоне я смотрелась, наверное, чёрной вороной с обожжённым бледным лицом. Жуть! Я даже фыркнула, представив, какое произвожу впечатление на окружающих.

— А вот мы и пришли! — воскликнул Тэфи, оторвавшись от карты, — Вот он, ваш новый дом!

Я с любопытством подняла голову. Мы стояли перед девятиэтажным домом безлико-серого цвета, довольно длинным, в нём было шесть или семь подъездов. Тэфи решительно затопал к самому крайнему подъезду, то есть к первому, я не спеша пошла за ним.

Мы остановились перед металлической дверью, поставили на лестницу сумки и перевели дух.

— Вы чувствуете что-нибудь, госпожа Феста? В квартире кто-то есть? — спросил слуга.

Я села на одну из сумок, закрыла глаза и начала осторожно сканировать подъезд внутренним зрением. В лифте ехали трое каких-то пожилых женщин с мальчишкой, я вскользь заглянула в их мысли и едва не расхохоталась: какое совпадение! Им тоже нужна эта квартирка! Прямо яблоко раздора какое-то.

В самой квартире не было никого, кроме одной одинокой старушки. Кое-как исследовав её память (всё-таки до пятого этажа неблизкое расстояние), я с облегчением выдохнула и открыла глаза.

— Ну как?

— Убирай иллюзию, Тэфи. Сейчас устроим небольшое представление, — я подмигнула слуге и потянулась, разминая руки.

Убивать не убивать, но попугать-то можно? Чуть-чуть... чтобы больше не зарились на то, что принадлежит демону?..

* * *

... Когда дверь захлопнулась, я облегчённо выдохнула и плюхнулась на кровать.

— Ну, вот и всё, Тэфи. А ты боялся.

Чёрт неодобрительно покачал головой.

— Влетит вам, госпожа Феста, от Совета... ой, как влетит... Зачем надо было демагогию разводить да ещё сходу, первым же попавшимся Лишённым открывать, что вы — демон?

— Ну... да, соглашусь, — неохотно признала я. — Это я, конечно, зря ляпнула. Но зато у них теперь и мысли об этой квартире не возникнет... я надеюсь. Для их же блага. Дело за малым: устранить саму возможность последствий, чтобы они в полицию не побежали. Старуху я не боюсь, у неё разум от старости такой податливый, что ей и без особой магии можно внушить всё, что угодно. Младшие сёстры до ужаса непрактичны, одна от скромности готова под стол забиться, вторая во всяких квартирных вопросах ничего не смыслит и смыслить не хочет. Вот старшая — дама напористая такая. А вообще, хороший опыт... по большому счёту это первые Лишённые, которые мне встретились. В холодильнике есть что-нибудь поесть?

Не дождавшись ответа, я сама кое-как поднялась с кровати и добрела до кухни. В двухэтажном холодильнике, совсем новом, судя по всему, нашлись только пачка маргарина, майонез и кольцо копчёной колбасы.

— М-да, продуктами надо запастись... Тэфи! Эй, Тэфи, ты где?

Молчание.

— Ау! — забеспокоившись, я поспешила обратно в зал — там никого не было.

— Тэфи, ты так не шути...

Мир всё-таки незнакомый, мало ли что может случиться...

Слуга обнаружился в спальне, где он аккуратно складывал в углу последние сумки. Закончив с этим, он неторопливо обернулся и с грустью развёл руками:

— Мне пора, госпожа.

— Как пора? — удивилась я, — Куда?

— Вы ведь уже устроились в новом мире, как я посмотрю, — вздохнул Тэфи, — А потому мне пора идти. Ведь я, говоря прямо, не ваш слуга, я казённый, Огненная башня — мой дом. Подселят в вашу комнату нового демона, и буду я служить ему...

Тэфи уходит? Я даже не могла найти, что на это ответить. Даже представить было трудно, что мой слуга, который был рядом всю мою сознательную жизнь, уйдёт от меня к кому-то другому. Тэфи верно говорил: иногда он был мне едва ли не нянькой, и никто не знал меня лучше, чем он. Я же за эти десятилетия так привыкла к нему, что даже не задумывалась об этом.

— А может, не надо? — с тоской спросила я.

— Что, будете скучать по старому алкашу? — улыбнулся слуга. Я смутилась, вспомнив, как часто обзывала его таким образом.

— Да нет. Просто постель застилать некому будет.

Но Тэфи не проведёшь. Старый слуга понимающе кивнул головой.

— Конечно, конечно... только не беспокойтесь. Одна вы не останетесь, госпожа Феста. Сейчас я... минуту...

Он отвернулся от меня, опустил голову и сомкнул руки, бормоча что-то. Через несколько секунд рядом с ним что-то полыхнуло, и из воздуха шагнул другой чёрт — совсем ещё молодой, с изогнутыми рогами и такой же, как у Тэфи, красной мордой. Одет он был, однако, не как мой слуга, в холщовые штаны и мешковатую рубаху, а в миниатюрного размера джинсы и чёрную футболку со скромной надписью \"я — царь Вселенной\". Вид у новоприбывшего был нахальный и, я бы сказала, вызывающий.

— Дядя? Откуда ты здесь? — поразился он, не обращая на меня никакого внимания.

— Знакомьтесь, госпожа Феста, мой племянник Веннер, гонец во Внешнем мире. А ты, Венька, смотри, это — твоя новая хозяйка, победительница Игр, посланная во Внешний мир Советом с важным заданием. Будешь служить ей, как самому Темнейшему бы служил! И не приведи Дьявол госпоже что-то не понравится, уж я позабочусь, мигом вылетишь в Нижний мир, как пробка из бутылки!

— А у тебя всё такой же алкогольный юмор, дядя, — протянул Веня, — Вообще я, в отличие от некоторых, себя в рабство не продавал. Я гонец, существо свободное...

Я только поражённо перевела взгляд на сконфузившегося Тэфи.

— Госпожа, простите идиота! Столько лет дома не был, отвык от порядка, позабыл, как с господами себя вести надо... Венька, а ну, наглец, извинись! Уж вы как-нибудь перевоспитайте его... а так, парень он хороший, служить будет не хуже, если заставить...

— Заставим, — пообещала я, разглядывая Веньку, который стоял вроде как с независимым видом, постукивая копытом по полу. Однако в глазёнках чёрта уже проглядывало беспокойство. Это хорошо, значит, мозг есть. А остальное я ему вправлю.

— Прощайте, госпожа Феста. Удачи вам, — хрипловатым голосом произнёс Тэфи и телепортировал. В отличие от демонов, чёрты владеют телепортацией от рождения.

— И ты прощай, — сказала я уже в пустоту.

Венька выжидающе смотрел на меня.

— Достань что-нибудь поесть. Да, и попить тоже. Минеральной водички, можно без газа, — приказала я и развернулась, чтобы пойти в комнату отдохнуть.

— Я вам что её, на фантики покупать буду? — фыркнули сзади, — Деньги где?

Честное слово, еле удержалась, чтобы не ответить в рифму.

— Какие деньги, Веня? Ты чёрт или кто? Уже еды достать не можем?

— Какая же вы победительница, если не знаете, что красть во Внешнем мире запрещено, как вам, так и нам? Сумки свои проверьте, какой-нибудь артефакт с денежками да найдётся, — снисходительно пояснил Веня.

Поневоле мне пришлось последовать его совету, и в одной из сумок действительно обнаружилась маленькая деревянная шкатулка с узорной резьбой на крышке. Внутри лежала пятитысячная купюра и записка: \"Каждый день здесь будут появляться пять тысяч рублей. Создавать деньги искусственно или превращать в них что-либо КАТЕГОРИЧЕСКИ ЗАПРЕЩЕНО. (См. 16 закон пребывания демона во Внешнем мире)\".

Повертев бумажку в руке, я хмыкнула и вручила её своему новому слуге.

— Держи, что ли. Где магазин, разберёшься?

— Да уж получше вас знаю, — надменно ответил тот и телепортировал прежде, чем я успела в него чем-нибудь кинуть.

Надо всё-таки заняться его перевоспитанием... Но это потом, всё потом. Сейчас я хочу только одного — отдохнуть. Магия во Внешнем мире отнимает много сил.

И задёрнуть занавески тоже надо. Пусть окна выходят на тёмную сторону, но даже при этом во Внешнем мире слишком яркая звезда.

* * *

Валяясь на диване и откусывая от куска колбасы, я смотрела телевизор (шли новости, которые то и дело комментировались внутренним голосом Воспоминания), когда пришло новое сообщение от Совета. Чёрное зеркало нагрелось, почти раскалилось, так, что я почувствовала запах горелой ткани — ткани мешка, в котором оно лежало.

Как только я взяла Обсидиан в руки, он успокоился, остыл и на чёрной поверхности медленно проявились буквы:

\"Наши поздравления, Мефистофия. Вы вполне успешно устроились во Внешнем мире, несмотря на то, что нарушили при этом десяток правил, что, без сомнения, будет учтено Советом. Ваша следующая задача — первичное обустройство быта, а также подготовка к непосредственному выполнению вашего главного задания. Координаты школы, в которой учится Екатерина, вы получите завтра утром. Совет Девяти\".

Буквы пропали.

— Дали бы хоть маленький отпуск после Игр или просто выходной... — недовольно сказала я зеркалу. Поверхность осталась тёмной.

Я только хотела отложить зеркало в сторону и вернуться к увлекательнейшему просмотру новостей чужого мира, но Обсидиан потеплел снова, и снова из глубины выплыли тонкие белые линии.

\"Привет, дорогая Феста. Надеюсь, ты хорошо устроилась во Внешнем мире? К.Т.Л.\"

Я едва не выронила зеркало из рук. Корнел! Он здесь!

Тэфи объяснил мне, что для того, чтобы ответить на сообщение, нужно написать свой ответ прямо на поверхности зеркала — чем угодно, хоть пальцем. Но поверхность зеркала слишком маленькая, и мне поневоле пришлось воспользоваться карандашом.

\"И тебе привет, Корнел. Устроилась я хорошо. Вот только не называй меня так. Никакая я не дорогая, я бесценная.\"

Что за бред я пишу? А, ладно. Было уже поздно — тонкие буквы растворились в глубине зеркала. Ответ не заставил себя ждать.

\"Для меня ты бесплатная\".

Сразу вспомнились звёздное небо, шелест листьев над головой, невидимый вулкан за горизонтом... Я вспыхнула от негодования и никак не могла найти подходящие для ответа слова.

\"Прости, я пошутил. Кажется, неудачно,\" — он будто бы видел меня через это зеркало! — \"О задании не спрашиваю, хотя, без сомнения, оно должно быть интересным. Моё мне так не показалось... Любопытное, но не более того. Кстати, нам нельзя говорить друг другу о наших заданиях — они независимы друг от друга и несовместны.\"

\"Как? Разве не Советник говорил, что задания будут похожи, что надо будет поддерживать контакт друг с другом...\"

\"Не в нашем случае. Нас трое, и для нас, видимо, сделано исключение. Задание Деймоса, например, мне тоже неизвестно\".

\"Очень жаль\".

Я выронила из рук карандаш и не успела написать продолжение, а когда нашла его, на поверхности виднелись уже новые буквы:

\"Но связь терять всё же не советую. Мало ли что может случиться, ты мне ещё понадобишься. И моё желание никто не отменял, ты же помнишь, Феста?\"

\"Ты его уже придумал?\"

\"Не совсем. Так, есть некоторые мысли... Но не сомневайся: оно будет достаточно жестоким. Тебе понравится.\"

Надписи исчезли, и зеркало снова превратилось в ничего не отражающую чёрную гладь. Я отбросила Обсидиан в сторону и задумалась.

Всё-таки я не одинока в этом мире. А это уже многое значит, что бы ни ждало меня впереди...

И какое бы желание Корнел ни загадал. Кто знает, вдруг оно мне и вправду понравится?

Мне нравилась высота. Разумеется, я не ангел, чтобы сердцем тянуться к небу: чем ближе небо, тем сильнее оно давит своей синевой. Нет, мне нравилось смотреть с высоты вниз, лениво наблюдая за точками Лишённых и потоками их машин. Их Земля — моя протянутая ладонь. Интересные маленькие создания...

Под крышей лоджии, где я мог не опасаться жгучих небесных лучей, было довольно уютно, хотя, пожалуй, немного жарковато. Окна полностью занавешены, оставлено только одно, открытое, через проём которого я и смотрел вниз.

За спиной тикали настенные часы, перекликаясь с другими часами из соседней комнаты. Этому дуэту вторил тонким звуком будильник за стенкой шкафа, создавая раздражающее многоголосие. Удивительное дело: все часы были настроены вроде бы с точностью до секунды, но тикали в разное время, не совпадая ни одним ударом. Это раздражало.

В большой квартире было уютно и пусто. Бледно-золотые тона обоев, светлое дерево немногочисленной дорогой мебели, чёрные матовые экраны техники — вот и всё, что окружало меня. Где-то там, внизу, разумеется, был целый мир — но он всё ещё был чужим для меня, и порой от этого становилось даже одиноко. За стенами квартиры жили другие Лишённые... однако я ещё не видел никого из них, поэтому и само их существование представлялось чем-то абстрактным.

Сонный и тоскливый покой, обступавший со всех сторон, начинал надоедать. Хотелось выбраться — а куда? Зачем? Если призадуматься, те слова, которые я сказал Фесте когда-то, относились и ко мне самому. Мой собственный мир останется со мной, куда бы я ни пошёл.

Выше самых высоких крыш, там, где белели и клубились дымчатые облака, кружилась большая белая птица с острыми крыльями. Чайка, если кольцо-Воспоминание, сидевшее у меня на пальце, говорило правду. Внутри вскипела глухая ярость. Захотелось выхватить лук, застрелить эту ненавистно-светлую птицу, чтобы только подломились её белые крылья и она упала вниз, в грязь, под безжалостные колёса автомобилей... Я уже поднял было руку, когда вспомнил, где нахожусь. Стрелять птиц из окон во Внешнем мире явно не принято. И вообще, то, что я едва не поддался мимолётному желанию, дурной знак — значит, этот мир уже начал влиять на меня. Прежде я бы не обратил внимания на такую глупость.

Я допил кофе, поставил чашку на столик и оглянулся на лук, прислонённый к стене на расстоянии вытянутой руки от меня. Внешний мир казался безобидным, но ничего нельзя утверждать наверняка, и я предпочитал не рисковать без нужды. А особенно с таким заданием...

Признаюсь, никогда в жизни я ещё не волновался так, как тогда, заходя в Зал Девяти Тронов. Мне повезло... но можно ли это считать везением?

* * *

— Господин Корнел, Совет ждёт вас! — услышал я громкий голос.

Ступив через порог зала, я успел заметить вдалеке, за Девятью Тронами, тёмный силуэт Фесты, растворявшийся в серебряном круге портала. Затем портал всколыхнулся, пошёл рябью, и силуэт исчез.

— Подойдите ближе, — велел мне Второй Советник. Прочие члены Совета в мою сторону даже не посмотрели, перебирая бумаги и негромко переговариваясь. Однако я чувствовал их напряжённое внимание, которое они безуспешно пытались скрыть. По какой-то причине я интересовал их даже больше, чем та, которая только что шагнула в портал. Я медленно шёл к Девяти Тронам, пока Даррелл властным жестом не велел мне остановиться.

— Итак, Корнел, — задумчиво произнёс Советник, — Наш благородный мальчик. Всё-таки сумел добиться своего... Самоотречение — вещь похвальная в Анжелии, но здесь, в нашем грешном тёмном мирке, она не поощряется.

— Это было не самоотречение и не благородство. Вы не можете об этом не знать, господин Советник.

Всё ясно: меня проверяли. Я старался говорить как можно спокойнее, но отчего-то мои слова позабавили Даррелла.

— Вот как! Значит, вы не благородный юноша, а попросту проницательный и расчётливый? Этот расклад устраивает нас больше, хотя, признаться, также настораживает.

— Откуда ты узнал про Мефистофию? — перебил Первый Советник. Краем глаза я заметил, как замерли Пятый и Седьмой Советники, чуть обернувшись в сторону говорившего, и понял, что отнюдь не весь Совет посвящён в планы Первого Советника. Даррелл явно знал больше других. Его внимательный взгляд буквально сверлил меня через прорези маски.

— Говори! — резко приказал Первый Советник. Я молчал.

— Ладно, оставим это, — Даррелл чуть наклонился вперёд, — Важно другое. Раз уж ты такой умный, — источники знаний мы ещё выясним, — что же с тобой желать? Сам понимаешь, делать тебя третьим победителем в наши планы не входило.

— Я — второй победитель.

— Для Фесты было приготовлено отдельное задание. Для Деймоса тоже, разумеется. Не вмешайся ты так самонадеянно в церемонию объявления, ничего непредвиденного бы не возникло.

— Не вмешайся я, победителей было бы по-прежнему трое, просто второй стал бы лишним!

Я начинал злиться. Страх, вопреки моему твёрдому тону пробравшийся в моё сердце, делал меня уязвимым. Я шёл по лезвию ножа — стоило мне сказать что-нибудь не то, и я бы оступился. Меня в самом деле не было в планах Совета, а знал я слишком много...

— Сначала самым простым решением проблемы предполагалось попросту избавиться от неё, однако выход всё же был найден. Тебе повезло, Корнел Тёмный Лучник — для тебя есть задание, и задание довольно интересное.

— Какое?

— Две недели назад во Внешнем мире произошла стычка наших разведчиков и одного из агентов Света. Наших было больше. Надо отдать агенту должное, он оказался очень стойким — чтобы сломить его ментальную защиту, потребовались усилия лучших телепатов Канцелярии. В конце концов удалось выяснить одну любопытную вещь... Как ты знаешь, не мы одни устраиваем соревнования с поездкой во Внешний мир как главным призом. Совсем недавно, буквально за день до того, как был пойман несчастный агент, состоялись очередные Соревнования в Лицеях Анжелии. Одному из победителей Пятого Лицея досталось совершенно особенное задание, успешное выполнение которого, скажем так, очень сильно противоречит нашим собственным планам. Можете себе представить, Корнел — этот юный ангел настолько сильно воспротивился заданию, что был готов отказаться от него и остаться в Анжелии, опозорив и себя, и свою семью, лишь бы не выполнять волю судей!

— Могу только догадываться, что такого ему поручили, — задумчиво сказал я.

— Как видишь, юноша бы и сам не прочь отказаться от задания, да на его беду, его всё же переубедили. Твоей обязанностью будет попытаться переубедить его ещё раз, и уже не столь гуманными способами.

— Я должен буду его убить? — спокойно спросил я.

— Это было бы идеальным вариантом, — улыбнулся под маской Второй Советник, — Его задание тебе знать необязательно. Скажем лишь, что оно заденет тебя лично. Сильно заденет. Поэтому в твоих интересах покончить с ним прежде, чем он...

— Кто этот ангел?

— Приятно видеть такое служебное рвение, верно, коллеги? — Даррелл обернулся к Третьему Советнику. Было видно, что Второй Советник очень доволен.

— Главное, чтобы ты, Корнел, был осторожен, — сказал Шестой Советник, Кронес. — Тот ангел, о котором идёт речь, очень опасен. Это не первое задание, которое он выполняет, и предыдущее вполне показало его силу. Тогда нашему посланцу справиться с ним не удалось, посмотрим, удастся ли это тебе. Ангела зовут Матвей. Тебя отправят в тот город, где он живёт. Более точных координат пока нет, но мы уверены, что ты найдёшь его — или он тебя.

— Я выполню это задание, господин Советник.

По настоянию Совета я произнёс клятву, закреплявшую за мной это задание, и направился к порталу, где Реми вместе с вещами уже поджидала меня.

— А кинжальчик-то, который артефакт, мне знаком, — услышал я за спиной негромкий голос Даррелла, — Старина комендант не мог яснее обозначить свой интерес в этом деле.

— Он едва не оказал нам услугу, — ответил кто-то, кажется, Третий Советник.

— С ним придётся поговорить... А вы, Корнел, ступайте. Не задерживайте нас, — повысил голос Второй Советник, — Деймос, вы следующий!

Мне пришлось шагнуть в портал, хотя моим желанием было спрятаться где-нибудь за троном и дослушать этот занятный разговор до конца. Чего-то всё же не хватало, чтобы обрывки информации, которой я располагал, сложились наконец в цельную картину.

* * *

Да, это Несс дал мне кинжал, но у него были на то причины. Авторитет Совета Девяти был в то время очень шатким. Демонов настораживали вечно таинственные планы правителей, практически отрёкшихся от дел насущных и отвернувшихся от собственного народа. Всё, что интересовало Совет — это Игры, которые в том году и вправду обещали быть особенными, потому как в тот раз у Совета был особый интерес. Который очень не нравился Нессу. Всё же комендант Ледяной башни не мог в открытую идти против Совета, поэтому и предпочёл устранить проблему с моей помощью. Нельзя сказать, чтобы я был против... или за... но Феста... я знаю её очень давно, и вот просто так, цинично её убить?

Тогда, в лабиринте, бы ни за что не решился на это, если бы не Диала. Из-за этой назойливой девчонки я едва не упустил Фесту, которая воспользовалась случаем и попросту убежала. А я ничего не мог сделать, только смотреть ей вслед! Чтобы не отдать победу просто так, я и метнул кинжал, позабыв на миг, какую страшную вещь держу в руках.

К счастью ли или к сожалению, артефакт не причинил Фесте вреда. Азарт битвы полностью захватил меня, и я легкомысленно позволил себе отдаться этому азарту. Желание победить — это прекрасно, но чего может стоить мне победа? Об этом я задумался слишком поздно. Я был вторым победителем, и у моих ног приветственно шумела толпа. Феста пришла третьей.

Несс был бы доволен и этим, в конце концов, он не настолько кровожаден, чтобы без причины желать девчонке смерти, но Совет... Ему нужна Феста. Нужна победа Фесты. И особенно в этом заинтересован почему-то Даррелл, — так мне сказали обрывки воспоминаний в голове коменданта. Поэтому Феста всё равно стала бы победительницей, а меня бы попросту устранили. Есть много способов... Нет, не убийство, это привлекло бы внимание... Но мало ли, несчастный случай, досадная случайность и всё: победитель Корнел из Ледяной башни не сможет отправиться во Внешний мир! А вместо него поедет Мефистофия, занявшая третье место.

Моя победа путала Совету все карты. Я им не нужен. Благоразумнее отказаться от победы самому, чем дожидаться, пока за меня это сделает Совет.

Вот только у Несса было другое мнение.

— Как?! Ты?! Посмел?!!! — кричал комендант, вцепившись руками в столешницу так, что побелели костяшки пальцев, — Ты хоть понимаешь, что натворил?! Теперь она победила, и... Что будет теперь? А кинжал?! Ты своими собственными руками отправляешь меня в тюрьму, в подземелья Собора! Зачем? Зачем, Корнел? Зачем, объясни мне, нужно было всё выкладывать Совету, зачем?

Я взглянул на стол, который полностью покрылся коркой льда. В комнате было уже так холодно, что при каждом выдохе изо рта вырывались облачка пара.

— Вы же не хотите заморозить всю башню, господин комендант?

Несс посмотрел на меня, будто очнувшись, выдохнул и сел обратно в кресло, закрыв глаза.

— Или ты скажешь, в чём дело, или я тебя убью, мальчишка, прямо здесь и сейчас.

У меня было своё мнение на этот счёт, но злить Несса ещё сильнее я не хотел. Я изложил ему свои мысли насчёт намерений Совета. Мне показалось, что я сумел убедить его в необходимости своих действий.

— Допустим. Я не подумал об этом раньше. Всё-таки ты отправишься во Внешний мир. Пусть она тоже будет там, с этим уже ничего не поделать. Корнел, у меня есть подозрение, что победа Фесты нужна им не просто так... Они хотят изменить миропорядок, нарушить равновесие... А у неё есть сила — случай с Ретари только доказал это.

— Чтобы один демон нарушил равновесие Сил? Какими бы способностями... — начал я с сомнением, но Несс перебил меня.

— Ты не знаешь Совет! Думаешь, чем они занимались все эти годы? Пойми, им нет дела до Даймонеса, даже Внешний мир их почти не интересует. Они знают способ, как сделать из неё оружие. Это погубит всё, это погубит всех нас, Корнел! Они, — комендант огляделся по сторонам и понизил голос, — погрязли в научных изысканиях, в самых тёмных тропах магии... Потеряли связь с реальностью... такое бывает...

Я поражённо смотрел на Несса. Он обвиняет Совет, и в чём? В сумасшествии? В измене?

— Если развяжется война со Светом, мы не выстоим. Совет может этого не помнить, но мы-то, простые демоны, знаем, насколько мы слабы. Если Мефистофия выполнит задание, каким бы оно ни было, Свет воспримет это как вызов, как знак войны. Даймонес падёт. Пострадают тысячи демонов, обычных демонов, не готовых к воплощению слепых амбиций Совета Девяти. Лучше погибнет одна, чем многие... ты меня понимаешь?

Я медленно наклонил голову в знак того, что понял его слова.

— Так вы хотите, чтобы я устранил Фесту?

— Пойми, так будет лучше... — лихорадочно зашептал комендант, — Совет просто не понимает всей опасности...

Я смотрел на Несса и не узнавал его. Обычно невозмутимый, он был охвачен странным возбуждением. Признаться, я засомневался, а всё ли в порядке с головой у самого коменданта. Скрыв улыбку, я поклонился и поспешил покинуть кабинет: карета, которая должна была везти меня в Собор, уже ждала у ворот башни.

* * *

Далеко внизу завыла полицейская сирена. По тоненькой полосе шоссе промчался, распугивая остальные машины, бело-синий автомобиль, мигавший вращавшейся лампочкой. Звук сирены постепенно затих, скрывшись вместе с машиной, и снова я слышу лишь ровный гул городских дорог.

Убить Фесту, чтобы помешать Совету... убить ангела Матвея, чтобы угодить Совету... Я напоминал сам себе киллера, который по глупости нанялся сразу к двум противоположным сторонам. Зачем они поручили это ста семидесяти пятилетнему \"мальчишке\", почему не воспользовались услугами какого-нибудь наёмника из тех, которые шляются без работы по Внешнему миру, время от времени от скуки убивая пару-тройку Лишённых? Я не хотел быть убийцей. Разве демоны существуют лишь для того, чтобы убивать себе подобных?

Снова вопросы, которые останутся без ответа. Если я сам не разберусь в этом — сам, без чьей-либо помощи. Деймос... он силён, и, судя по всему, далеко не глуп, но слишком обособлен, что ли. Как и все в Тёмной башне, именно он был способен стать убийцей с ледяным сердцем, убийцей, лишённым малейших эмоций и чувств. Кто знает, что поручил ему Совет. Нет, обращаться к нему и искать его было бы по меньшей мере глупо.

Феста. Я не мог знать, где она, но всем своим существом чувствовал — и не мог найти этому объяснения, — что она сейчас здесь, в этом же городе. Я ощущал это так же отчётливо, как и то, что она постоянно думает обо мне и ничего не желает так страстно, как встретить меня. Я видел её упрямые глаза, с такой же ненавистью смотрящие в небо, густые чёрные локоны, делающие её такой приметной среди остальных Лишённых. Ненавидит — пусть, в её варианте ненависть и есть настоящее чувство. Знаю, мне должно быть всё равно. Но я сентиментален. Мне нравилось осознавать, что такая сильная и яркая демонесса, запертая, как и я, одиночеством в этом чужом мире, вся без остатка тянется ко мне.

Этот светлый, яркий воздух Внешнего мира был враждебен нам обоим. И пусть здесь гораздо больше свободы — мне потребуется время, чтобы привыкнуть к ней и перестать при малейшем шорохе искать рукой свой верный лук.

Краем глаза я заметил на маленьком столике, у двери лоджии, слабое свечение и обернулся: Обсидиан явно требовал моего внимания. Ну, не он, конечно. Одно из двух: либо Феста, либо Совет.

И, как обычно бывает, худший вариант оказался верным. Совет присылал мне координаты некой школы для Лишённых и приказывал на следующий же день отправиться туда с тем, чтобы стать одним из её учеников. Якобы это облегчит мне поиски ангела. Когда я спросил напрямую, в том ли классе \"учится\" нужный мне ангел, Совет не ответил. Только повторил приказ, и чёрное зеркало снова потемнело.

Яснее некуда. На сей раз у меня хотя бы есть чёткие указания.

Я поднялся, чтобы закрыть окно, и снова увидел её. Белую чайку. Она насмешливо пронеслась совсем рядом с домом, едва не коснувшись крылом пластиковой рамы, и поднялась ещё выше, стремительная, быстрая, как стрела... Нет. Стрела быстрее.

На сей раз я не смог удержаться от искушения. Она дразнила меня своими крыльями — я ненавидел, когда меня дразнят. Зазвенела тетива лука, мгновенно появившегося в руке, и нечто чёрное, тонкое метнулось птице вслед. Мой глазомер не подвёл меня: птица, ставшая уже далёким белым пятном, взмахнула крыльями в последний раз и начала падать. Ветер крутил её, ломал её перья, и сила тяготения неотвратимо приближала её к колёсам машин. Визг тормозов. Глухой стук и звон стекла.

Я удовлетворённо улыбнулся и вытянул руку. В ней тут же оказалась чёрная стрела, наполовину измазанная блестящей алой кровью. К наконечнику прилипло маленькое белое перо.

Что ж, ангел Матвей. Береги свои крылышки.

В гостиной, стены и даже потолок которой были богато отделаны мрамором и тёмными драгоценными камнями, было прохладно, несмотря на теплившийся в углу камин. Впрочем, камин уже потухал — угли едва-едва тлели, и по ним вместе с искрами прокатывались волны кровавого жара. На столе сидела, болтая ногами, маленькая черноволосая девочка в сером платье. Она что-то бормотала себе под нос и забавлялась, то сжимая руки, то вновь разводя ладони в стороны. Когда её пальцы касались друг друга, между ладошками пробегали упругие волны — жаркие и красноватые, точь-в-точь как те, которые поддерживали медленно стынущее тепло камина.

Слуги поклонились синхронно, точно один демон, и покинули гостиную, унося с собой бесчувственную женщину. Вышел из комнаты и мужчина в чёрном. Осталась лишь девочка — плача, она сводила ладошки вместе и разводила их в стороны, точно пыталась склеить то, чему уже никогда не стать целым.

* * *

Честное слово, ещё дома, в Даймонесе, я считала, что у меня худший в мире слуга. Посудите сами: от обязанностей отлынивает, нос суёт не в свои дела, забывчив и чересчур простодушен… не говоря уж о том, что каждый вечер его каморку приходится занавешивать, чтобы бронебойный запах перегара не забивал нос. Как я завидовала своим знакомым, слуги которых были молчаливы, исполнительны и практически незаметны для посторонних глаз! Но теперь оказывается, что мой Тэфи был просто идеален по сравнению с этим мелким чудовищем по имени Веннер.

Началось всё ещё вечером, когда Венька вернулся из магазина с пакетами в руках. Ни дать ни взять послушный мальчик, которого бездушная мамаша отправила в магазин, поручив самому тащить домой огромные пакеты.

Оказавшись в квартире, Венька тут же убрал иллюзию, небрежно швырнул пакеты на стол в углу комнаты и без церемоний плюхнулся прямо в моё кресло, уставившись в телевизор.

— Нет, ну это нормально вообще?!

Не услышав ответа и решив отложить разборки на пару минут по причине мучившего меня голода, я нетерпеливо заглянула в пакет. Там лежал пакет яблок, мятых и полусгнивших (где он такие вообще нашёл?), огромная пачка чипсов, заполненная на две трети воздухом и бутылка пива. В другом пакете же и вовсе обнаружились какая-то засушенная рыбина, погнутая банка консервов, пакет сухарей и мороженое в вафельном стаканчике.

Пока я, открыв рот от удивления, рассматривала этот странный набор продуктов, нахальный голос с кресла пропищал:

— Мороженка — это мне! И пиво тоже моё! У меня сегодня вечером матч, так что одной бутылки маловато будет.

— Какой бутылки? — не поняла я. Чёрт повернулся, и я увидела, что у него в руке ещё одна бутылка из зелёного стекла, в которой был явно не лимонад.

— Ты совсем обалдел?! Какое пиво? Мелкий ещё пиво тырить в магазинах! За деньги своей хозяйки! Да тут нормальных продуктов и нет совсем! Ты на что мои деньги тратишь, сволочь краснорожая?!

Чёрт досадливо наморщил нос. По демонским меркам ему не было ещё и двухсот лет, да и вообще для обыкновенного внешнемировского гонца Венька вёл слишком уж лихой образ жизни.

— А футбол я, что, с чаем буду смотреть? — вякнул чёрт и осекся, увидев моё выражение лица.

— Какой футбол? — прошипела я, — Это моя комната и мой телевизор… Быстро пошёл на кухню и приготовил мне ужин. Быстро, я сказала, иначе мигом выбью всю дурь из твоей безмозглой головы!

Венька неохотно сполз с кресла и поплёлся к пакетам с продуктами. Я сердито выдохнула и уселась на освободившееся место, ища взглядом пульт. Сзади что-то зашуршало.

— Госпожа… как там тебя… Фиеста, короче, а из чего я готовить-то буду? Хотите салат из воблы с яблочками? Или могу предложить говяжьей тушёнки с мёдом. Вкус — во!

И снова я слышу в его голосе откровенную издёвку. Я вскочила с кресла, подошла к слуге и, схватив его за ворот, подняла над полом так, что его морда оказалась на одном уровне с моим лицом. Лишившись опоры под ногами, чёрт нервно дёргал копытами и хлестал по воздуху зазубренным хвостом.

— Что глаза забегали? Будешь готовить из того, что купил, и не приведи Темнейший, мне не понравится!

— Да-да, хо… хорошо…

Я отпустила его, и Венька шлёпнулся на пол, как мешок с картошкой. Решив предоставить ему самому подниматься и тащить продукты на кухню, я выудила из пакета мороженое и снова уселась в кресло.

— Моё мороженое…

— Ты ещё здесь?!

Мне под руку подвернулся вылетевший из пакета кулёк с яблоками. Разорвав его, я швырнула яблоком в чёрта, метко попав ему между рогов.

— Ай! Фестия, ну хорош! Я больше не буду… А!

— Меня! Зовут! Феста! Запомни! Глупое! Ты! Существо!

В паузах между словами я кидала в Веньку всё новые яблоки, отскакивавшие от него и падавшие на пол с глухим стуком. Вскрикивая и уворачиваясь от фруктовых снарядов, чёрт кое-как подхватил пакеты и скрылся в кухне. Через полчаса передо мной был вполне приличный ужин: фруктовый салат, макароны с рыбой и чай с сухариками. Макароны, как выяснилось, Венька нашёл в шкафу хозяйки. Он так забавно махал хвостом, стоя передо мной и преданно заглядывая мне в лицо своими большими глазами, что я смилостивилась и отдала ему бутылку пива. А футбол он отправился смотреть на кухню — там тоже был телевизор, правда, совсем маленький, но и то было для нерадивого слуги слишком большой поблажкой.

А в том, что конфликт не исчерпан, я убедилась уже утром, когда проснулась от странного шороха в тумбочке. Мгновенно открыв глаза, но не шевелясь, я увидела Веньку, а точнее, его хвост. Судя по всему, чёрт втихаря копался в моей тумбочке.

Интересно, что ему там надо? Я прикрыла глаза и прикинулась спящей, чтобы незаметно, из-за полуприкрытых век следить за Веннером. Где-то через минуту чёрт осторожно выпрямился. В его руке что-то блеснуло. Он замер, оглянулся на меня и направился к двери, согнувшись в три погибели и стараясь не цокать, благо мягкий ковёр заглушал все звуки.

— А ну стоять! — я откинула одеяло и бросилась к нему. Венька пискнул и попытался выскользнуть за дверь, но я успела схватить его за хвост.

— Руку! — требовательно приказала я. Отвернувшись, Венька разжал ладонь, и на пол упал простенький артефакт — камень Удачи, который я купила лет семьдесят назад, ещё будучи ребёнком. В то время среди маленьких демонов Огненной башни были очень популярны такие вот камешки, про них ходили целые легенды… Я смутно помнила какие, но будто бы существовал один главный камень, созданный самими Девятью для внешнемировских шпионов, а потом об этом камне узнали хитрые маги-ювелиры и сделали много-много подделок, которые тоже приносили удачу, но не могли сравниться с тем, самым первым артефактом. Суть в том, что, по поверью, подделку практически невозможно отличить от настоящего камня, и многие отчаянно верили, что их камень Удачи и есть созданная самими Девятью уникальная вещь…

— Вещи из дома выносим, а?

— Я… я только хотел сам… попользоваться… я бы вернул на место, вы бы даже не заметили! — заныл Венька.

— Попользоваться?

Венька заскулил от боли — моя рука жгла его хвост, как раскалённые щипцы. Чёрт дёргался, но вырваться у него никак не получалось.

— Будешь ещё без спросу мои вещи брать? Будешь ещё не слушаться? — кипя от злости, повторяла я.

— Да подавись ты своим камнем! — услышала я в ответ истеричный визг.

Резкая ударная волна отбросила чёрта на стену. Он упал, запрокинув голову, и захныкал, судорожно ловя ртом воздух. Я же подобрала с пола камень Удачи и убрала его обратно в тумбочку. Было уже почти девять часов — пора было собираться в школу к Лишённым, на первую встречу с моей подопечной. Необходимые координаты пришли на Обсидиан ещё накануне.

Приготовив мне завтрак, Венька тут же слинял. Видимо, не хотел лишний раз попадаться мне на глаза, чему я была совсем не против. Лучше бы я жила одна, без слуги, честное слово. Ну Тэфи, ну удружил…

* * *

Школа для Лишённых оказалась всего лишь маленьким и узким трёхэтажным зданием, расположенным между двумя шумными перекрёстками. Забор школьной территории был старым и явно нуждался в ремонте. Прикинув, что, чтобы добраться до школы через главный вход, мне пришлось бы потратить минут на пять больше, я хладнокровно пролезла через отверстие в заборе и зашагала напрямик, через сухую траву и гнилые листья.

Около школы никого не было видно — учебный день был в самом разгаре. Это я пришла через два часа после начала занятий, и то потому, что не любила рано вставать. В конце концов, школа Лишённых — это не даймонесская Школа. Подождёт. И направляюсь я туда не для учёбы.

Пиная бурые листья, превращавшиеся под ботинками в какую-то грязную кашу, я рассеянно смотрела себе под ноги и пыталась вернуть ощущение реальности. Вот уже второй день я была во Внешнем мире — и меня никак не покидало такое чувство, будто бы я находилась в необычно долгом и подробном сновидении. Всё вокруг было таким новым и необычным, — и здания, и деревья, и люди, и их автомобили, — что я уже ничему не удивлялась. Частично из-за Воспоминания, которое постепенно и ненавязчиво адаптировало меня к новой жизни, частично из-за того, что никто не может удивляться вечно. Этот мир казался каким-то неестественным и картонным — протяни я руку, дёрни за невидимую верёвку, и занавес откроется… И я снова окажусь в своём привычном грозовом мирке, в котором небо стального цвета, а в воздухе чувствуется вулканическая пыль. Вот только мне не хотелось обратно. Да, пока Внешний мир не оправдывал моих ожиданий. Он был скучен и сер, и жизнь здесь текла однообразным потоком Лишённых. Но я тут только второй день, никого не знаю, нигде ещё толком не была. И потом, моё задание — должно же в нём быть хоть что-то интересное?

Было и ещё кое-что, что волновало меня. Мой сон. Первая ночь, проведённая во Внешнем мире, оставила в моей сонной голове какое-то странное видение, подозрительно похожее на воспоминание. Будто это было когда-то давно... мои родители... Да, это были они. С самого утра я изо всех сил напрягала память, пытаясь выловить хоть какие-то образы... Но чем чаще я возвращалась мысленно к своему сну, тем меньше деталей мне удавалось вспомнить. Прошлое, дразняще мелькнувшее в глубинах моего прошедшего Стирание разума, ускользало от меня и постепенно растворялось без следа. Кажется, это была большая комната... камин... женщина в длинном платье — моя мама... Как она выглядела? Какого цвета было её платье? Тот высокий силуэт у окна — мой отец? Не помню, ничего не помню, вот чёрт... впервые за столько лет увидеть картину своего детства, чтобы забыть её, как только проснусь!

Возможно, причина такого неожиданного прорыва подсознания крылась в перемещении. Ещё Тэфи говорил мне, что преодоление межмирового барьера, даже сравнительно безболезненным портальным способом, не проходит бесследно. Возможны лёгкая слабость, незначительные изменения в психике... А оно вот как повернулось. Но это значило, что мои воспоминания не были стёрты окончательно! Они были всего лишь затёрты, затемнены, скрыты... Большая разница, если вдуматься. Рано или поздно я снова увижу этот сон, я была уверена в этом.

* * *

— Класс... Тихо, тихо! Мне нужно кое-что вам сказать... Да тихо же ты!

Видимо, последняя фраза была адресована кому-то конкретно, но кому, я не видела. Я стояла перед дверью, за которой шумели голоса. Классная руководительница, которую звали Наталья Николаевна, пыталась донести до своих непослушных учеников новость, которую сама узнала только что. Весьма необычным способом. Я поморщилась и потёрла виски: ненавижу вторжения в чужие сознания. Телепат из меня не ахти, да и внушать что-то чужому подсознанию — дело нелёгкое. Я в себе-то разобраться не могу, а лезу в чужие мысли.

Предварительной обработке сознания уже подверглись последовательно директор школы, завуч и даже охранник, который не хотел пропускать меня в школу посреди урока. Подумаешь...

Теперь вот классная руководительница.

— Так получилось, что... да прекрати же ты!.. Что с этого дня вас в классе станет на одного человека больше. Теперь в одиннадцатом \"Б\" не тридцать человек, а тридцать один.

— Какой ровный счёт испортился. Тридцать один — это как тринадцать наоборот. Несчастливое число, — буркнул кто-то у самой двери.

— Перевели всё-таки Камышеву? Да ладно? — удивился какой-то парень.

— Нет, не Камышеву. Эта девушка приехала из другого города, который далеко отсюда... Не помню, из какого точно, так что она сама вам расскажет.

— Среди четверти? — недоверчиво спросил девчачий голос.

— Обстоятельства, — извиняющим тоном сказала Наталья Николаевна. Хотя ни про какие обстоятельства она знать не знала. Лишённые так устроены — дай им только основу, а легенду они сочинят себе сами. О ком хочешь и о чём хочешь.

Решив, что настало время выйти из-за кулис, я решительно открыла дверь и тотчас оказалась под прицелом множества любопытных глаз. Сидят по двое за партой, смирно, как паиньки, и смотрят на меня.

— Её зовут...— начала было Наталья Николаевна, но я не любила, когда в моём присутствии обо мне говорили в третьем лице.

— Я Фес... Местникова Варвара Андреевна, — произнесла я, чуть скривившись от недовольства. Мне не везло с именами. Моё внешнемировское имя было каким-то грубым и рваным: вар-вар-вар... Как будто что-то варится в кастрюле, булькая и лопаясь кипящими пузырями.

— Варвара, — повторила Наталья Николаевна, быстро взглянув на меня, — Так что прошу любить и жаловать. Садись на любое место, Варя. А почему у тебя нет с собой никаких принадлежностей? Учебники не выдали, наверное, ну а почему ты даже тетрадки никакой не взяла?

— Это мой первый день. Считайте, что я пришла на пробу, — лениво сказала я. В классе кто-то захихикал.

— Скорее тогда мы принимаем тебя на испытательный срок, — не осталась в долгу классная руководительница. Голос её из доброжелательного превратился в холодно-вежливый. Кажется, я ей не нравилась.

Я повернулась лицом к классу, сканируя его взглядом и осторожно касаясь мыслей тех, кто мог быть мне интересен.

На первой парте сидел носатый парень какой-то неместной внешности. Поймав мой взгляд, он заулыбался и принялся подмигивать мне, как семафор, но я уже отвернулась. С ним мне было всё ясно. Сразу за ним сидели две практически одинаковые холёные девицы, похожие на кукол, только одна была блондинкой, а другая — брюнеткой. Презрительно изогнув брови, они смотрели, кажется, на мою одежду. Перед тем, как отправиться в школу, мне пришлось зайти в местный магазин, чтобы приобрести что-нибудь — мои даймонесские вещи выглядели, пожалуй, слишком своеобразно для этого мира. У меня было всего около четырёх тысяч рублей, поэтому я не могла позволить себе много — так, купить какие-нибудь брюки и кофту. Юбки я терпеть не могла.

Сначала, помнится, я заскочила в какой-то дорогущий бутик, в котором вся одежда была очень однообразной, как и цена — на всех ценниках было много-много нолей. Сконфузившись, я тут же выскочила из магазина, не на шутку забеспокоившись: вдруг тут везде цены такие? Но через пару улиц мне попался ещё один магазин, с виду не столь пафосный, без неоновых вывесок и непрозрачных стёкол витрин. Там мне удалось кое-что купить, вот только, если судить по реакции моих новых одноклассниц, я сделала не слишком удачный выбор. Но я только-только попала сюда, когда бы я успела разобраться в местной моде? Тем более я здесь совсем не для этого. Если моя одежда кажется кому-то безвкусной — это их проблемы. Я одеваюсь, как считаю нужным, а есть у окружающих вкус или нет, меня не волнует. Я перевела взгляд на соседний ряд.

Впереди сидели двое парней: один высокий, нескладный и взъерошенный, как воробей, другой — блондин с большими, прямо-таки огромными голубыми глазами. Он мечтательно водил ручкой по листу бумаги, едва прикрытому для вида учебником, что-то рисуя.

За третьей партой сидела круглолицая девушка в очках, русые волосы которой были стянуты на затылке в тугую косу. По её носу и щекам были рассыпаны маленькие рыжие веснушки. Выражение лица серьёзно-задумчивое, как у молодого учёного, столкнувшегося с чем-то, до сих пор ему неизвестным. Подняв голову, она посмотрела на меня с вежливым интересом.

Я мимоходом коснулась её мыслей и поняла, что не ошиблась. Девушку звали Катериной Чижевской.

Зависть — плохое чувство. В этом я была убеждена с самого детства. В жизни у каждого своя собственная дорога, и глупо желать поменяться с кем-то своей судьбой. Люди состоят не только из достоинств, но и из недостатков, и это естественно. Когда мы говорим, что кто-то красивее нас, или умнее, или общительнее, мы всего лишь констатируем факты. Во все времена самым глупым свойством людей было, как я считаю, именно стремление выстроить окружающих соответственно некой надуманной иерархии. Отсюда и социальное неравенство, и предрассудки, и прочие общественные пороки, вызывающие столько негативных эмоций. Займитесь собой, совершенствуйтесь — и для зависти у вас просто не останется времени.

К чему я это? Не обращайте внимания. Просто всё это — размышления самого обыкновенного среднего человека, который не добился успеха ни на каком поприще, кроме учебной деятельности. Однако успехи в учёбе изо всех возможных жизненных успехов наименее заметны. Они не приносят денег, особенно на ранних стадиях, не приносят и особой славы, потому что для простых людей все эти олимпиады, научные достижения, защиты научных работ представляются чем-то абстрактным. Ну, балуются эти странные очкарики наукой и пусть балуются. У них своя атмосфера. Даже отличные школьные оценки, в сущности, мало что значат. Если у человека нет никакой жизни, ни личной, ни обычной, пусть тешится своими уроками.

Единственное, чему мои подруги завидовали совершенно открыто — мой брат. Нашли чему завидовать. С двенадцати лет удивляюсь, почему Лёша для них — эталон мужской красоты... Стоит моим подругам оказаться поблизости от моего дома, они тут же начинают напрашиваться ко мне \"на чай\". Мне-то что. Пусть заходят. Правда, не думаю, что безэмоциональная спина моего братца, замуровавшего себя в лабиринтах компьютерных игр, способна удовлетворить их нездоровый интерес. \"Ах, твой Лёшка такой красивый! Такой молчаливый, стесняется, наверное\", — вздыхали они, шурша пакетами с печеньем и бросая в сторону двери его комнаты тоскливые взгляды. Поначалу он ещё выходил из комнаты, налить себе чаю или спросить у меня, заходила ли я в магазин по пути из школы. Но вскоре Лёшке надоели застенчивые смешки моих подруг, и он стал запираться у себя в комнате. Впрочем, его затворничество только сильнее заинтриговало девушек, особенно Марину. Пылкая натура, не обделённая от природы воображением, она возвела моего брата на призрачный пьедестал своего идеала и проводила у меня целые часы в тщетной надежде увидеть его хоть одним глазом.

— Катька? Ты одна пришла? — доносится из комнаты Лёшкин голос, как только я поворачиваю ключ в замке.

— Одна, — успокаиваю я его.

— Ну и ок. Посуду помой, — зевает Лёха и, как ни в чём не бывало, снова надевает наушники, сосредоточенно и даже ожесточённо щёлкает мышкой, убивая очередного виртуального врага.

Так и проходит моя жизнь. Я сижу в своей комнате, зазубривая строение пищеварительной системы пресмыкающихся, Лёша за стеной щёлкает мышкой, в ванной гудит стиральная машина. Мне кажется, в нашем доме вечно что-то стирают. У нас и вещей-то столько нет, сколько приходится работать несчастному автомату.

— Как мы тебе завидуем! В такой семье живёшь! Отец — инженер, наверное, бешеные деньги зарабатывает! Мама такая вся интеллигентная, постоянно по театрам ходит. Брат у тебя красавчик... — вздыхают девчонки, сидя в кафе за одним столиком со мной. Я вежливо улыбаюсь, но молчу. Переубеждать бесполезно.

— Да и сама ты капец умная... — добавляет Марина, подперев рукой щёку, — Никто из параллели столько баллов за пробный экзамен по химии не получил.

— Это потому, что химию сдаёт четыре человека.

— Ну, не отпирайся. Знаешь же, что ты гений. Везёт же кому-то родиться с такими мозгами.

Наверное, она думает, что мне льстят такие слова? Поначалу действительно льстили, но постепенно начали раздражать, в основном из-за того, что это было неправдой. Им, как посредственным ученицам, было гораздо проще оправдывать мои успехи некими врождёнными способностями, чем признать, что мои успехи — всего лишь плод многолетней, я бы сказала, хронической ответственности. С детства привыкнув слушаться родителей, я так же почтительно относилась и к учителям, выполняя все их требования, которые касались классной либо домашней работы. Постепенно я стала открывать в привычной, рутинной зубрёжке некий азарт. Азарт получения нового знания, которое могло поставить меня на более высокую ступень. Мой спокойный интерес и каждодневные, ровные усилия давали соответствующий результат. И завидовать тут нечему — это всего лишь норма. К тому же, у многих девушек были другие, более существенные достоинства — Марина была красивее меня, Вера — веселее и общительнее, Галя меняла молодых людей как перчатки. Но я им никогда не завидовала. Все мы люди с совокупностью своих отличительных черт. Меня устраивала моя средняя, размеренная жизнь.

Нормальная жизнь, в которой нет места для ненужной зависти ненужным людям.

Как вам мои доводы? Убедительно? Примерно эти слова я внушаю себе вот уже много лет. На самом деле зависть, необоснованная, нездоровая зависть — мой бич. Хуже всего то, что я завидую не людям, не их общественному положению или врождённым качествам, а потенциальной себе. Девушке, которой я могла бы стать, если бы не была Катей Чижевской...

Та личность — сильная, яркая, уверенная в себе, неудержимо страстная и амбициозная. Призрачная жизнь другого человека дразнила меня каждый день. Меня окружали разные люди — и почти в каждом из них того, идеального человека, было больше, чем во мне. Я выдумала себе свою противоположность и с тех пор мучительно завидую ей. Я, настоящая я, не то чтобы красивая, но вполне себе симпатичная. Люди называют меня доброжелательным, умным, спокойным человеком, а в моём подсознании смеётся другая девушка, злая, эмоциональная и безрассудная. Чёрная тень моей души, которая сидит занозой у меня внутри... Это было моё проклятье, моя страшная зависть.

В конце концов, я всего лишь человек, а люди так устроены, что мечтают стать другими людьми. Хоть иногда... хоть на миг.

Просто почувствовать, каково это — испытывать запретные желания, любить и ненавидеть, как любят и ненавидят только в книгах, всегда добиваться своего и играть людьми, словно интересными мне куклами. Но взгляд, которым встречает меня моё отражение в зеркале, пустой и усталый. Как долго я ещё буду серым спокойным существом без амбиций? \"До тех пор, пока ты будешь собой. Ведь, что бы там ни говорили, человек не меняется. Меняться — значит менять себя. Ты — это ты, а все прочие размышления абстрактны и не соответствуют действительности\", — печально думаю я.

Я провожу рукой по своему отражению и не чувствую ничего — только гладкую поверхность прохладного стекла. А чего я ожидала, что из зазеркалья появится она, тень моей души? Пора бросать эти глупости. Зависть — в самом деле плохое чувство.

* * *

— Катька, ты в школу?

Я застёгиваю куртку и насмешливо кричу в ответ:

— Как положено! Не всем же учебные заведения прогуливать.

— Сегодня зачёт, а у меня автомат Калашникова, — отозвался Лёха и зевнул, — Мусор вынеси.

— Сам вынесешь, хотя бы прогуляешься. А то твой отпечаток на компьютерном стуле останется на века и со временем окаменеет.

— Не говори как мама, а то я начну вас путать. И вообще, школота, иди учиться.

Я улыбнулась и закрыла дверь. Ворчит-то ворчит, но мусор он вынесет, я знаю. И даже обед приготовит, если я задержусь. На секунду я представила, что бы стало с моими подругами, если бы они узнали, что мой Лёха ещё и хозяйственный...

Но иногда я прекрасно понимаю Лёху. Мне тоже хочется сесть перед компьютером и отключиться от внешнего мира, чтобы никого не видеть. И это говорит человек, у которого только две недели назад закончились летние каникулы, когда он действительно никого не видел? Тень внутри меня пакостно усмехнулась.

* * *

В тот день я пришла в школу позже обычного, почти перед самым звонком. Первым, что я увидела в кабинете биологии, были две худенькие спины Близняшек, Арины и Наташи. Они не были сёстрами, но во многом напоминали друг друга, только одна была блондинкой, а другая — брюнеткой. К тому же, блондинка Арина была более сдержанной и замкнутой, брюнетка Наташа — более живой и подвижной. Обе они были богаты, красивы, имели множество знакомых как в школе, так и за её пределами, и дружили ещё с первого класса. Одну было невозможно представить без другой.

Были времена, когда Близняшки напоминали мне мой запретный идеал. Я жадно слушала, о чём они говорят, пыталась подражать их манере одеваться, даже делала попытки найти с ними общий язык, но всё было бесполезно. Со мной они были неизменно вежливы, но дистанцию держали. Позже, уже в старших классах, мне стало мучительно стыдно за свои пустые и бессмысленные унижения, тем более что к тому времени и уже поняла суть этих двух холодных кукол. В них не было настоящей, природной непосредственности, которой мне так не хватало. Они были насквозь искусственны, настолько, что их настоящая сущность ещё с детства осталась погребена под завалами гламурных масок. Живого огня в них было меньше, чем в холодильнике.

— Здорово, — вынырнув откуда-то сбоку, Марина бесцеремонно ухватила меня за локоть и потащила к первому ряду, — Что уставилась, как в музее?

— А почему ты кричишь?

— Я не кричу, это у меня голос такой, — обиделась подруга и без перехода добавила: — Хочешь пирожок? Я положила себе с утра целых три, а потом поняла, что не съем.

— Когда не съешь, тогда и отдашь...

Пока я приготавливалась к уроку, подруга успела одним махом вывалить на меня кучу каких-то непонятных сплетен и закончить всё это фразой:

— Ну всё это, конечно, ерунда. Слышала бы ты, что про твоего Лёшку говорят! Будто бы он уже давно... ну... Я защищала его как могла, конечно, но эти дуры...

Я сразу поняла, о чём речь. Некоторые отвергнутые поклонницы любят мстить Лёхе такими вот низкими способами, попросту рассказывая про него небылицы, чтобы вызвать всеобщее презрение. Мне было всё равно, Лёхе тем более, потому как он об этом ровным счётом ничего не знал, а результат всего этого, как правило, получался строго противоположным. Пиар работал на полную катушку. Моего брата в глаза видели единицы, но знаменит он был на всю школу. Любопытство юных мечтательниц не знало границ.

— Не обращай внимания. Я же не обращаю.

— Кстати, как у него дела? — Маринка села напротив меня. Её большой рот с пухлыми губами был приоткрыт, как будто она приготовилась ловить каждое моё слово.

— Так же, как всегда, — я пожала плечами, — Живёт, как овощ, на улицу почти не выходит. Ничего интересного.

Марина недоверчиво моргнула. Я рассеянно смотрела на неё и подумала, что подруга ну совершенно не взрослеет. Такое же симпатичное, но простоватое лицо в обрамлении светло-русых волос, такой же высокий голос, какой был у двенадцатилетней девчонки, когда мы ещё только начинали общаться.

Ещё с тех пор у неё было полно знакомых молодых людей, многие из которых нравились ей самой, но ни о ком она не говорила столько, сколько о моём брате. Странно устроен человек: из множества вариантов он выберет именно тот единственный, что ему недоступен, и будет из-за этого мучиться, получая в своих эмоциях необходимый ему азарт и интерес. \"Девочка, хочешь быть счастливой? — Нет, я должна страдать!\"

В моей же личной жизни был хронический штиль — такой, какой бывает в самых тихих морских заливах.

За все семнадцать лет своей жизни я встречалась с парнем всего однажды. Это был приятный, образованный и неглупый юноша, с которым мы дружили уже около года. Но когда наши отношения перестали быть дружескими, они продлились всего чуть больше трёх недель. Этого времени нам хватило, чтобы понять, что мне лучше без отношений. Ни к чему имитировать эмоции, которых у тебя нет. Мы расстались вроде бы друзьями, но ни разу с тех пор не созванивались и не виделись.

Мне нравились и другие парни. Я не избежала вечной истории любой девчонки — симпатии к однокласснику. Задумчивый и загадочный художник с голубыми глазами, Ванька Демьяненко привлёк меня своей спокойной мечтательностью и золотистым отливом светлых волос. Кроме того, у него был настоящий талант — его картины, особенно портреты, выглядели как живые. Я никак не могла понять, как обычные человеческие руки могут создать такую хрупкую красоту. В те времена я тоже пыталась научиться рисовать — моей мечтой было когда-нибудь нарисовать Ванькин портрет и хранить его у себя, как тоненькую нить, связывающую нас с ним.

Моё спокойное чувство, не требовавшее отклика, становилось всё тише и постепенно растаяло совсем, оставив внутри лишь лёгкую дымку. Ванька продолжал рисовать свои портреты, а мои карандаши и краски пылились в нижнем ящике письменного стола...

...Когда прозвенел хрипловатый, режущий уши звонок, Марина нехотя пересела на своё место, через парту от меня, а я открыла тетрадь по биологии, чтобы повторить материал. У всех тетради как тетради — тоненькие, растерявшие как минимум половину своих сорока восьми листов на черновики, а у меня прямо целая папка со множеством вложенных листочков и рисунков, изображающих строение живых организмов.

Повторяя домашнее задание, я целиком погрузилась в это занятие и не сразу поняла, что урок биологии, в общем-то, никак не желал начинаться. А всё потому, что в наш класс пришла новенькая.

Я была немало удивлена. Дело в том, что в наш класс практически никогда никто не приходил. Все новенькие, как правило, отправлялись в параллельный класс, где училось много слабых учеников. Каждый год кто-то из тех двоечников был вынужден искать себе школу попроще и уступить место кому-то из новых учеников. Появление новенькой именно в нашем классе, да ещё в середине сентября, было явлением весьма странным. Но все абстрактные мысли сразу ушли из моей головы, когда я увидела саму новенькую.

Я никогда ещё не встречала людей с такой необычной красотой. Во всём облике Варвары Местниковой было что-то хищное и в то же время очень уязвимое, как будто она скрывала свою собственную натуру за бронёй самоуверенности. Она выделялась среди нас, как ястреб в курятнике: густые, чёрные, как смоль, кудри не уместились бы ни под одну шапку, тёмные глаза блестели, а длинные ресницы как будто бросали тень на её бледные, точно фарфоровые скулы. Одежда её была тоже, мягко говоря, своеобразной: чёрные узкие брюки с металлическим ремнём, то ли женские, то ли мужские ботинки и необычная кожаная куртка, под которой виднелась полупрозрачная майка белого цвета с узором из больших красных лепестков.

Пока Варвара переговаривалась с Натальей Николаевной, я заметила, что в классе новенькой весьма интересуются, особенно парни. Эдуард выпрямил спину и в упор уставился на Варвару, буквально гипнотизируя её. Влад Воробьёв пихнул локтем своего соседа по парте, Ваньку, но тот только отмахнулся, не отрывая карандаша от бумаги. Муза — она дама нравная, приходит редко, и обидеть её слишком уж легко, что было лучшему художнику нашего класса прекрасно известно.

Когда Варя направилась к нам, ища взглядом, куда бы сесть, я опустила голову и вернулась к своей биологии, потому как не могла допустить и мысли о том, что именно моя парта заинтересует новенькую. Но тут кто-то коснулся моей руки, и я с удивлением увидела прямо перед собой копну чёрных кудрей.

— Привет! — громким шёпотом сказала Варвара, — Как тебя зовут?

Я вежливо приподняла брови. С чего бы такое странное внимание к моей скромной персоне?

— Катя.

— Варвара... хотя знаешь что? — вдруг перебила сама себя девушка, — Мне не очень нравится моё имя. Зови меня Фестой.

— Как-как? А почему Фестой?

Я всегда считала, что у моего удивления есть рамки. Так вот, эта новенькая с каждой минутой их расширяла.

— Это... имя. Одного персонажа, вряд ли ты его... вернее, её, знаешь. Забудь, в общем. Просто называй меня так.

— Как скажешь, — равнодушно пожав плечами, я перевернула страницу конспекта и снова погрузилась в учёбу.

Мои ожидания не оправдались: несмотря на то, что на прошлом уроке Наталья Николаевна поставила мне точку в журнал, сегодня она вызвала к доске не меня, а двоечницу Шебанову. Я разочарованно закрыла тетрадь и поняла, что Варвара, ну или Феста, задумчиво смотрит на меня.

— Что? — с некоторой тревогой спросила я.

— Ничего. Просто я вижу, ты увлекаешься биологией?

Я кивнула головой.

— Узнаю свою детскую наивность. Я из естественнонаучной школы, тоже увлекалась биологией и химией, кстати. Убила кучу времени, сил, а толку ноль. Не буду рассказывать подробностей, но я так разочаровалась в этой биологии, что перешла в вашу школу. Там меня уже забодали всякими костями и химическими формулами.

— М-м-м... сочувствую... Красивый кулон, кстати.

— А? — Феста посмотрела на себя и прикоснулась к маленькому чёрному треугольнику с лабиринтом внутри, висевшему у неё на шее, — Ой, вот я шляпа... меня же засекут...

Она поспешно сняла с шеи кулон и убрала его в сумку.

— Не обращай внимания. Все имеют право на маленькие секреты. Ну что, Катя? Надеюсь, ты меня не бросишь? Я всё-таки тут новенькая, ничего не знаю.

Я с сомнением посмотрела на свою новую соседку по парте. Весь её решительный вид говорил о том, что она в состоянии сама разобраться с чем бы то ни было. Но, может быть, она просто ищет друзей? Каким бы ни был человек, на новом месте всем бывает не по себе.

— Хорошо, я тебе помогу. Только давай поговорим потом, хорошо?

— Ну ладно.

Феста положила голову на парту и сделала вид, будто слушает Шебанову. Я по привычке открыла следующий параграф, чтобы ознакомиться с темой сегодняшнего урока. И тут внутри меня проснулась моя тень. Она коварно зашептала:

\"Ну что, Катерина? Приветствуй новенькую. Если она не сможет тебе помочь, то никто не сможет\".

* * *

В течение всего учебного дня я не переставала удивляться поведению новенькой. Каждую перемену вокруг неё собиралась целая толпа любопытных, среди которых преобладали представители сильного пола, но Фесту это, кажется, не особенно интересовало. Иногда она даже с тоской посматривала на меня, будто говоря: \"Да освободи ты меня уже от этих идиотов, они мне надоели!\" Я ободряюще улыбалась, но не вмешивалась.

Хотя нет, пожалуй, сначала расспросы ей льстили.

— Какая такая загадочная история привела вас в наш класс, мадемуазель? — поинтересовался Рома Нестёркин, чуть наклоняясь к Фесте. Та посмотрела на него снизу вверх и ответила:

— \"Загадочная\" — это от слова \"загадка\". Намёк понят?

— О, разумеется. Просто я думал, что вы соизволите утолить наше любопытство.

— Как тебя зовут? Роман? Поразительно, ты выражаешься так же, как один мой знакомый с очень похожим именем. \"Мадемуазель, наше любопытство...\" Меньше пафоса, юноша. За партой реверанс делать неудобно.

Влад довольно хохотнул. Он постоянно соперничал с Ромкой и торжествовал, когда того ставили на место.

— В такой курточке реально неудобно. Что, натуральная кожа, что ли?

— Реально натуральная, — передразнила Феста и ухмыльнулась, — А из чьей кожи... тебе лучше не знать.

Я с недоумением подняла голову. Если это такая шутка, то у Варвары какое-то своеобразное чувство юмора.

Вокруг неё стоял уже почти весь класс из тех, кто не ушли в столовую. Лишь Ванька Демьяненко продолжал что-то рисовать за своей партой.

— Что ты делаешь после школы, Варь? — Влад, кажется, был настроен весьма решительно.

— После школы я иду домой. К себе и одна.

— Ну как же, почему мы не можем вас прово... — завёл было шарманку Рома, но одного насмешливого взгляда Фесты хватило, чтобы он умолк.

— Много вопросов.

— А ты надолго к нам или так? — с любопытством спросила Марина.

— Как получится, — туманно ответила новенькая. — Зависит от некоторых школьных предметов. И вообще, отвяньте от меня минуты на две. Мне надо позвонить.

Она встала, вытащила из сумки нечто похожее на планшет и выскользнула в коридор.

— Ребят, не хочу вас разочаровывать, но кажется, вы ей надоели, — сказала я.

— Ну как же, Катька, тебе лучше знать.

— И зачем она к тебе села вообще, никакого же интереса.

— Зато спокойствие хоть какое-то есть.

— Пф, спокойствие, — фыркнул Влад, — Не всем нравится амёбный образ жизни.

Феста вернулась совсем скоро и быстро убрала свой планшет обратно в сумку. Лицо её было озабоченным, а на щеках алел застенчивый румянец.

— Друг звонил, — пояснила она мне. Ну как \"пояснила\"... Я единственная не засыпала Фесту вопросами, потому что понимала: это бесполезно. Хотя чутьё подсказывало мне, что на мои вопросы Феста ответила бы, не уклоняясь. Недаром же она так стремилась найти со мной общий язык, правда, неизвестно, зачем...

На уроках Варвару пока что к доске не вызывали. Оно и понятно, первый день всё-таки. Но иногда, когда учитель или кто-то из соседей по ряду обращался к ней с вопросом по урокам, Варвара отвечала не сразу. Даже если вопрос был простым, она задумывалась на какой-то миг и бросала взгляд на своё кольцо с синим камнем в форме ромба. Затем она говорил ответ, и всегда ответ был правильным. Похоже, у Варвары-Фесты целая коллекция необычных украшений.

К концу дня, когда интерес класса несколько утих, Феста всё же рассказала мне кое-что о её прошлом. Она была сиротой (родители погибли в автокатастрофе под Москвой) и приехала к нам в город, когда умерла бабушка, воспитывавшая её с детства. К тому времени Фесте было уже восемнадцать, и опёка ей не требовалась. Кое-какие сбережения у её семьи были, поэтому она могла закончить образование, не думая о деньгах.

Узнав об этом, я стала смотреть на Фесту другими глазами. С виду самоуверенная и насмешливая, она, по всей видимости, стала такой только благодаря своей нелёгкой судьбе. Самостоятельность и одиночество диктуют свои законы. Возможно, она не смогла бы справиться с проблемами, вставшими на её пути, если бы не была сильной личностью. Ей действительно нужна была помощь. И потом... едва увидев её, я поняла, что именно такой я всегда мечтала стать. Это была она — тень моей души, тень моей вечной зависти.

\"Мы обе можем быть друг другу полезны. Пусть мы слишком разные для того, чтобы стать подругами, не это главное. Простой и прагматичный подход. Ничего личного. Посмотрим, как наша новенькая раскроет себя на новом месте. И ещё, зачем ей нужна ты, Катерина...\"

— Ну, проходи, что ли... — пробормотала Катя, повернувшись, чтобы закрыть дверь. Я не заставила себя упрашивать и шагнула в прихожую, оказавшись лицом к лицу со своим отражением, пялившимся на меня из большого, в полный рост, зеркала. Я махнула рукой своему растрёпанному двойнику. Зазеркальная Феста ухмыльнулась и ответила мне тем же.

— Куртку повесь сюда, в гардероб. Здесь, слева, комната Лёшки, она всё время закрыта, а прямо — моя, — сдержанно произнесла моя подопечная. Заперев дверь и разувшись, она аккуратно поставила сапоги в шкаф, туда же повесила своё серое пальто, взяла сумку и открыла среднюю дверь с волнообразной стеклянной вставкой. Все её движения были выверенными и точными, как у машины. Переодевшись, я поспешила за ней, не без любопытства кинув взгляд в сторону наглухо закрытой и совершенно непрозрачной двери комнаты Катиного брата — насколько я поняла, в определённых кругах очень известной личности.

Комната Катерины была вполне в её духе — идеально прибранная, светлая и какая-то безликая. Вся немногочисленная мебель расставлена по принципу \"максимум свободного пространства\", как фигуры в тетрисе. На стеклянных полках несколько сувениров, которые на расстоянии не отличишь друг от друга. Маленький, но новый телевизор с квадратным матовым экраном. Единственное, что в этой комнате хоть как-то говорило об увлечениях хозяйки — подробная схема строения человеческого организма и батальон склянок с какими-то химикатами на центральной полке приземистого шкафа. Жуть как интересно.

Тем временем моя подопечная начала разбирать свою сумку. Каждый учебник — на строго отведённое ему место, каждую тетрадь — аккуратненько в стопочку и в стол. Мне бы во времена моего обучения в Школе и в голову не пришло по возвращении домой тут же разобрать вещи. Чаще всего моя сумка вместе со всеми тетрадями валялась где-то под стулом до утра следующего дня, когда я, спохватившись, что безнадёжно опаздывала, начинала всё судорожно вытряхивать из этой сумки прямо на пол и засовывать туда новые тетради в рандомном порядке...

— Отвернись пока, я переоденусь.

Какие мы скромные. Я фыркнула, но послушалась, несмотря на острое желание ляпнуть что-нибудь в роде: \"А на пляже ты тоже приказываешь всем отворачиваться?\".

С тех пор, как мы с Катей познакомились, прошла уже неделя, но Чижевская, хотя и не противодействовала моим попыткам найти с ней общий язык, держалась на относительном расстоянии. И в гости-то, признаться, я напросилась сама — но не потому, что мне был интересен Лёшка или колбочки с растворами серной кислоты. Моя цель была чисто практической.

Пока Катя переодевалась, я кинула взгляд на её шкаф. Одна из дверок шкафа была зеркальной — сплошная отражающая поверхность практически в полный рост. Замечательно! Именно то, что нужно.

— Я всё. Чай будешь?

Я обернулась и увидела Катьку в беленьком то ли халатике, то ли сарафане, деловито переплетавшую свою косу. Чувствовалось, что моё присутствие для неё не особо много значило. Она вела себя почти так же, как если бы была дома одна.

— Конечно, буду. Печенье, я смотрю, у тебя уже есть, — я кивнула на пакетик, лежавший на письменном столе и немного выбивавшийся из чисто деловой обстановки комнаты.

— Оно старое. Но, если хочешь, я...

— Чего молчишь? — раздался мужской голос из коридора, — В магазин, говорю, зашла?

Дверь открылась, и в проёме показалась русоволосая голова молодого парня, года на три старше Кати. Я машинально сравнила его с теми восторженными описаниями, которые отводили ему Катины подруги, и подумала, что те явно преувеличивали. Для Лишённого юноша был и правда довольно симпатичным, но всё же не шёл ни в какое сравнение ни с Корнелом, ни даже с Роменом.

Заметив меня, Алексей смущённо кашлянул и тут же скрылся в коридоре, захлопнув дверь.

— Он не очень любит, когда у меня гости... Думаю, ты понимаешь, почему. Лё-ёш, у нас только хлеба нет, я вечером схожу! Или сам сходи! — закричала Катя в прихожую.

— Больно надо! — донеслось в ответ.

Катерина нахмурилась и отвернулась. Я уже давно поняла, что, хотя у неё с братом были хорошие отношения, Катя втайне завидовала ему — его внешности, его популярности даже среди незнакомых людей. Сама же девушка считала его компьютерным овощем, ведущим амёбный образ жизни, и ставила себя гораздо выше него. Ох уж эта гордыня. Мой любимый порок, если признаться.

Сложив вещи и повесив их в шкаф, Катя ушла на кухню готовить чай. Я же, пользуясь случаем, решила поподробнее исследовать её комнату, стараясь запомнить расположение мебели. Прямо напротив шкафа — сложенный диван, справа от дивана — письменный стол, у окна кресло... Отлично, осталось отметить точные координаты. Я только достала из сумки Обсидиан, когда сообразила, что понятия не имею, как это делать. На кухне забулькал электрический чайник.

— Подожди немного, вода закипит! — донёсся оттуда Катин голос.

Выхода не было — мне был нужен помощник. Прислушавшись, я убедилась, что Катя всё ещё на кухне, а её брат в другой комнате, и негромко сказала в пустоту:

— Веннер! Ты мне нужен!

По счастью, чёрт не заставил себя ждать. Он обнаружился прямо на Катином офисном стуле, махая хвостом и болтая в воздухе копытами. Я невольно позавидовала такой точной телепортации.

— А вы мне нет. Что надо, госпожа Феста?

Мысленно велев себе оставить разборки до дома, я протянула слуге Обсидиан и спросила:

— Знаешь, как отметить координаты этой комнаты?

Венька хмыкнул, сполз со стула и каким-то хитрым образом прокрутил ладонями чёрное зеркало. Затем он резко убрал руки, а Обсидиан завис в воздухе, вращаясь с нарастающим ускорением, пока не стал напоминать то ли шар, то ли цилиндр. Я только положила на пол под ним свою сумку, на случай, если артефакт остановит своё вращение и упадёт, когда грани зеркала вспыхнули и прямо передо мной оказалась трёхмерная полупрозрачная модель района.

— Та-ак... Мы вот здесь, — удовлетворённо сказал Венька, ткнув когтем в маленькую мерцавшую точку на шестом этаже одного из домов, — Сейчас всё будет.

Он сделал какое-то хитрое движение рукой, как будто сворачивал пространство вокруг в единый упругий шар, и поместил этот шар в трёхмерную модель. Искра, показывавшая наше местонахождение, ярко полыхнула.

Затем Венька бесцеремонно остановил вращение Обсидиана (модель района тут же исчезла) и убрал его в мою сумку. Всё это заняло не более двух минут.

— Слушай, а ты молодец... — нехотя признала я, наблюдая за его движениями. — А теперь потрудись свалить, пожалуйста. Сейчас сюда придёт Лишённая.

Венька только отмахнулся и подошёл к столу.

— О, что это? Печеньки? Зашибись, надо будет тоже купить, а то дома жрать нечего. Интересно, сколько им лет?

Где-то на кухне зазвенела чайная ложка, которой размешивали сахар в чашке.

— Сейчас, Феста, иду!

Я зашипела на непослушного слугу:

— А ну брысь отсюда! А то будет тебе печенье с плесенью и вобла с яблоками!

Мелкий упрямец хотел было качать права, но я вскочила со стула и схватила его за воротник рубашки.

— Проваливай, или...

— Феста! Открой дверь, пожалуйста, я с подносом! — совсем рядом крикнула Катя.

Я заметалась по комнате в поисках, куда бы спрятать непослушного чёрта. Моё взгляд упал на приоткрытое окно, на котором, по счастью, не было сетки.

— А? Извини, я занята! — заорала я и бросилась к окну, таща Веньку за собой. Краем глаза я видела, как задёргалась ручка двери, как будто кто-то пытался её открыть без помощи рук. Недолго думая, я открыла окно ещё шире и попросту вышвырнула Веньку из него. За слугу я не беспокоилась: надо будет — телепортирует ещё в воздухе. Будет знать теперь, как меня бесить.

Ручка наконец щёлкнула, и дверь открылась. В комнату протиснулась Катя с подносом в руках.

— Чем это ты занята? — поинтересовалась она, ставя поднос на стол. Затем она заметила открытое окно и её брови взметнулись вверх.

— Ты мои вещи выбрасываешь, что ли? — то ли в шутку, то ли всерьёз спросила Катя.

— С ума сошла? Зачем мне. О, чай с мятой, обожаю! — я схватила с подноса ближайшую чашку и отпила из неё, стремясь уйти от неудобного вопроса.

Девушка села рядом и дотронулась до своей чашки.

— Чай же совсем горячий, как ты его пьёшь? — удивилась Катя. Я спохватилась, что вода и правда едва ли не кипит. Мне-то, как демону, к тому же выросшему в Огненной башне, было всё равно, а вот Кате это могло показаться подозрительным.

— Да нормальный чай. Может, ты разбавила и забыла?

Пока Катя с недоумением смотрела на меня, я схватила пульт, лежавший на столе, и включила телевизор. Не люблю тишину, особенно такую неловкую тишину.

С экрана на меня тут же уставилась гладкая и толстая физиономия какого-то мужика в костюме. Важно надувая щёки и тоскливо глядя своими глазами-щелями куда-то выше камеры, он бормотал, тщательно разделяя слова:

— За текущий квартал в нашем городе было построено... Привлечены инвесторы... Крупнейшее спортивное событие, смею сказать, не только в истории нашего города, но и в истории всего нашего региона...

— Кто это? — спросила я.

— Мэр. Скоро выборы, вот он и отчитывается перед народом, стремясь остаться на второй срок.

Особого уважения в голосе подопечной не было. Я усмехнулась — как человеку, выросшему в Даймонесе, тема недовольства властью мне была довольно-таки близка.

Пока толстощёкий мэр продолжал заниматься самым увлекательным в мире делом — расхваливал себя и свои заслуги, я пила чай, а Катя вертела в руке какую-то конфету в блестящей фиолетовой обёртке, то разворачивая её, то снова заворачивая, как будто думала, есть или не есть.

— Катька, а ты не хочешь сходить в клуб?

Как и многие другие мысли, эта пришла мне в голову совершенно спонтанно. Ответом мне стал удивлённый взгляд.

— Зачем?

— Ну как \"зачем\"? У тебя, можно сказать, молодость мимо проходит. Ты же, кроме своих одноклассников, никого не видишь! Да и среди тех у тебя друзей немного. Проведёшь жизнь среди скелетов и пробирок?

\"Она в чём-то права, конечно...\" — услышала я отчётливую Катину мысль, — \"Но ни в какой клуб я не пойду. Ещё чего! Меня вполне устраивает моя жизнь, без неприятностей и ненужных знакомств.\"

— Да ладно тебе, давай сходим. Я тебя в обиду не дам, — лениво пообещала я, — А в какой именно, придумаем. Район у вас большой, клубов полно.

— А ты в них была раньше?

— А как же, — не моргнув глазом, соврала я. Лицо Кати было непроницаемым, но я ощущала, что она колеблется.

— Мне нет восемнадцати, — нашлась она. Я поморщилась.

— Ерунда. Я сделаю так, что тебя пропустят. Только скажи, пойдёшь со мной или нет?

— У меня как бы есть родители и брат, ты думаешь, меня отпустят?

— Так, а ну хватит придумывать отговорки! Лёхе твоему не будет никакого дела, а родителей я тоже беру на себя. Отпустят, не парься. Или не ты не хочешь настоящей жизни? Не хочешь раз в жизни потанцевать, почувствовать себя красивой, яркой, живой? Сколько тебе, семнадцать? И ты все эти годы была \"ха-арошей девочкой\"? Тебе пора расслабиться, Катька!

Я знала, о чём говорила. Внешне Катя казалась холодной и безэмоциональной, но я-то видела, что в своих мечтах она всегда пыталась стать другой. То, что она про себя называла \"тёмной стороной души\", было её единственным больным местом, и манипулировать этим не составляло труда.

Теперь-то я отлично понимала Корнела. Нет ничего увлекательнее, чем играть с людьми, которых видишь насквозь.

— Нет, наверное, я не пойду, — Катя отвела взгляд и взяла свою чашку. Да она просто боится себя!

— А ну перестань! Пойдёшь! Пойдёшь, и тебе понравится! — заупрямилась я, хотя вообще очень смутно представляла себе клубы, — Я прошу тебя просто пойти со мной, вот и всё! Ты подруга мне или нет?

\"Ну, это спорный вопрос...\" — сказал мне Катин насмешливый взгляд. Я отпила чаю, постаравшись успокоиться. Мои нервы были опасно напряжены. И, как оказалось, беспокоилась я об этом не зря.

— Варя! Феста! У тебя чай кипит!!! — Катерина аж вскочила со стула. Я посмотрела на чашку в своей руке: вода и вправду закипела.

— Ой-ой-ой! Ф-ф-ф... — разыграла я небольшой спектакль, поспешив поставить чашку на стол. Чай тут же остыл и вернулся в своё предыдущее некипящее состояние.

— Я просто подлила горячей...

— Когда? Я не видела.

Пока меня спасало только то, что Кате, как человеку здравомыслящему, и в голову не могла придти всякая мистика. А ещё кто-то постучался в дверь, весьма кстати.

— Катя, можно тебя на минутку? — это был Лёша собственной персоной. Когда Катя вышла из комнаты, я парой глотков допила чай и подумала, что можно идти домой. Даже нужно. Цель свою я выполнила, координаты сохранила. Рабочий день окончен. Теперь я могу позволить себе немного свободного времени.

Катя со мной столкнулась уже в прихожей, где я зашнуровывала ботинки.

— Уже уходишь? — со смесью удивления и облегчения спросила она. Я кивнула.

— Мне позвонили, надо идти. Вечерком ещё созвонимся.

— Ну ладно, — пожала та плечами. — Я как раз собиралась к практической работе по химии готовиться.

— Мой тебе совет: лучше отдохни. В этих практических химиях нет ничего интересного, говорю тебе как человек с большим опытом.

По глазам вижу: отдыхать не хочет. А придётся. Я мысленно соединила своё сознание с её и послала пару мысленных импульсов. Катерина тут же поморщилась и прикоснулась ладонью ко лбу.

— Что, голова болит? — посочувствовала я.

— Да, видно, день тяжёлый... Ладно, может, вздремну на полчасика.

— Угу. И не думай, что я забыла про клуб. Мы договорились, помни!

— Мы? Мы не договорились.

— Зато я договорилась. Адьёс, Катька.

Перед тем, как выйти из квартиры, я не удержалась, подошла к закрытой Лёшиной двери и крикнула:

— Лучше сохранись, потому что у этого мутанта непробиваемый щит!

Удивлённый и вместе с тем яростный возглас раздался за дверью. Убили-таки Алексея. Ну а что, раз защиты никакой.

— Пока, овощ! К стулу не приклейся!

Пока Катя с открытым от удивления ртом осмысливала происходящее, я помахала ей рукой, подхватила свою сумку и вышла из квартиры. Спускаясь вниз, я услышала, как позади неохотно захлопнулась металлическая дверь.

* * *

Домой я отправилась через парк.

Засунув руки в карманы, я привычно разглядывала прохожих. Размеренный шаг и прохладный осенний ветер настраивали на философские размышления.

Я жила во Внешнем мире уже неделю, да и кольцо-Воспоминание неплохо помогало, однако я никак не переставала удивляться — удивляться причудливой и такой разнообразной архитектуре, хитрым техническим устройствам, местной природе, одежде, внешности и манерам поведения Лишённых... Каждый раз, проходя по улице и лавируя между прохожими с непроницаемыми лицами, я, словно девчонка, крутила головой и читала свою новою жизнь, как читают странную, но интересную книгу.

Особенно меня заинтересовали дети. В Даймонесе мы практически не видели детей младше шестидесяти лет, поскольку в Триаде их не было, а за пределами Восточного района, где демоны жили семьями, мы бывали редко. Маленькие демоны заметно отличаются от детей Лишённых — их лица лишены свойственной детям-Лишённым пухлости, ротик часто кривится, глаза практически всегда прикрыты, будто они спят. Радужки крохотных демонов всегда чёрные, лишь с возрастом они могут поменять цвет на карий, зелёный или льдисто-голубой.

Младенцы-Лишённые, проезжавшие мимо меня в колясках, крепко державшиеся своими пухлыми лапками за погремушки, были совсем другими. Их огромные светлые глаза широко раскрыты и с каким-то серьёзно-удивлённым видом черпают окружающее пространство. Взгляд зачастую рассеян, расфокусирован и как будто туманен, но вместе с тем кажется, что эти малыши знают, что хотят увидеть. Нет ещё той наивной бойкости, которая появляется, когда ребёнок начинает ходить. Они ещё не говорят как люди и не мыслят как люди, но кто знает? Никто не помнит себя младше определённого возраста. Эдакое своеобразное Стирание. Эти малыши, как и я, появились во Внешнем мире совсем недавно и не успели ещё забыть тот мир, откуда пришли...

Откуда они пришли? Откуда приходят все души? Я не знаю, и, наверное, никто из демонов не знает. У нас всё проще — источник наших сущностей в Нижнем мире, там наше начало и там же нас ждёт конец. А Лишённые... мы называем то место, откуда приходят их души, Сердцем Мира, но ровным счётом ничего о нём не знаем.

А вот малыши-Лишённые знают, пусть и забудут совсем скоро. Пока в их больших глазах ещё было это большое и важное знание, а я ловила себя на том, что немного завидовала им. У меня же со всех сторон только одно — Тьма... Неужели я и вправду завидую Лишённым? Неужели в чём-то они сильнее нас? Недаром ангелы называют их по-другому — Наделёнными...

Это скорее в духе Катьки — презирать людей и одновременно завидовать им. Да и вообще, для демона у меня какие-то странные размышления.

* * *

Всю серьёзность с меня как ветром сдуло, когда прямо перед собой я увидела уже знакомое мне толстощёкое лицо многонеуважаемого мэра. Он \"ослепительно\" улыбался с огромного рекламного стенда и призывал голосовать исключительно за себя, любимого. \"Самохвалов Вадим — кандидат номер один!\" — бодро гласила надпись.

Слева от столба, на котором и висел стенд, прямо на травке расположилось нечто вроде палаточного лагеря. Между палатками стоял стол со стопками листовок, за которым хлопотали две девушки с одинаковыми бело-зелёными повязками. К слову, всё на поляне было бело-зелёного цвета: ленты, свисавшие с веток деревьев и кустов, сами палатки, плакаты и даже рупор, с которым по полянке бегал лохматый низкорослый юноша. Из рупора доносилось:

— Голосуйте за нашего кандидата номер один! Вадим Александрович Самохвалов — гарантия процветания! Наш девиз — завтра будет лучше, чем сегодня!

— А сегодня кто делом заниматься будет? — фыркнула я. Уж больно скользким и двусмысленным показался мне этот слоган.

Юноша бросил на меня беглый взгляд, но от своей работы отвлекаться не стал и продолжил кричать всякую чушь в рупор. Разглядывая плакат, я услышала, как какая-то пожилая женщина громко ругалась с девушками около стола. Те вежливо парировали, но терпение у них было на исходе.

— Кандидат! Объясните мне, как его найти, дайте только телефон, адрес, и мы покажем ему народную любовь! Похвалим за процветание!

— Уважаемая, не всё, что происходит в городе, в компетенции Вадима Александровича...

— По телевизору-то что-то другое говорят! Он лично обещал это... заняться вопросом расселения, ещё в прошлом квартале! Вам что, запись интервью показать? — не унималась женщина.

— Ну так всё делается, дома сносят...

— Вот именно! Сносят! А новые, новые где?! Нам с детьми что, в подвале жить? Бомжами нас сделать хотите? А туда же: улучшенная планировка, парковка, детский сад, метраж, хухры-мухры всякие! Выборы скоро — пускай делает, как обещал, а то в обещаниях нам жить тесновато! Писала, пишу и буду писать, раз слов не понимаете! Слышать не хочет — в Москву пожалуюсь!

Несчастные девушки переглянулись с отчаянием в глазах. Дело переговоров не двигалось с мёртвой точки. Вспомнив вечные даймонесские \"жилищные\" восстания в бедных кварталах, я невольно посочувствовала этой женщине. Ещё раз посмотрев на плакат, я запомнила дату выборов: двадцать второе сентября. У меня в голове появился некий смутный замысел... Правда, совсем пустяковый, но надо же как-то развлекаться в этом скучном мирке?

А пока что я хотела обойти политический балаганчик и пойти дальше, но кто-то, стоявший прямо за палаткой, окликнул меня:

— Варя! Варвара!

Я увидела светловолосую голову, коричневую громоздкую сумку и поняла, что это был Ванька Демьяненко. Мой новый одноклассник.

Во многом он отличался от своих ровесников. То без причины весёлый, то неожиданно задумчивый. Его ярко-голубые глаза и золотые волосы делали его похожим на ангела. Я в жизни не видела ни одного ангела, но, увидев Ваньку в первый раз, забеспокоилась и осторожно коснулась его сознания — не агент ли Света? Нет, всего лишь Лишённый. Хронический и неисправимый.

Наивное, мечтательное создание, любившее и умевшее рисовать. Рисование было единственной вещью, в которой его тонкая душа могла \"выразить себя\". И не только себя... Как-то, подойдя к Ваниной парте, я заглянула ему за плечо и увидела рисунок, практически законченный портрет. Очень узнаваемо и натуралистично, хотя и не без идеализации. Чёрные локоны, острые скулы, широко раскрытые карие глаза... карие? Они были красными!

— Эй! — я заволновалась. Вдруг он что-то заподозрил? Хотя его сознание и было сознанием обычного человека, кто их знает, как эти ангелы умеют маскироваться... — Почему у меня радужки красные?

Парень вздрогнул, дёрнул рукой и нечаянно перечеркнул карандашом половину листа. Оборачиваться не стал — напротив, отвернулся и пробормотал:

— Я не думал, что ты увидишь...

— Ну так почему? И не ври, что нет коричневого карандаша. Вон он лежит, я вижу.

— Дело не в этом. Мне так захотелось, и всё. Может, это странно... но тебе бы подошли глаза такого цвета.

— За кого ты меня принимаешь? — с намёком спросила я.

— А ты?

Иван обернулся, так, что его глаза оказались прямо напротив моих. Я не выдержала его взгляда и выпрямилась.

— Да рисуй хоть фиолетовые, мне-то что, — нарочито небрежно ответила я и ушла.

Он меня настораживал, этот парень, а его пристальное внимание раздражало. Да и станешь тут раздражительной, когда ты — демон на задании, а всякие тут задают странные вопросы и рисуют твой портрет с красными глазами...

Я вообще удивилась, что Ваня решился меня окликнуть. Обычно он постоянно наблюдал за мной, но никогда не заговаривал первым.

— Привет, Феста. Ты от Кати идёшь? — тем временем спросил парень.

Я машинально кивнула и только потом поняла, что Иван-то назвал меня моим истинным именем, которого, кроме Кати, никто не знал...

Мои руки сами собой согнулись в локтях, а пальцы сжались, приготовившись к мгновенной огненной атаке. Ванька отступил на шаг и тоже поднял руки, словно защищаясь.

— Что с тобой? Я не хотел ничего плохого! Просто я услышал, как тебя называла Катя...

— Всё равно. Не называй меня так. Ей можно, тебе — нет, — постепенно успокаиваясь, я опустила ладони.

— Хорошо, Варь, — печально сказал Иван, поправляя на плече сумку. Я подумала, что он похож не только на ангела, но больше — на эльфа, вымышленное внешнемировцами волшебное существо. Разве что Ваня был невысок и уши у него были самыми обычными, круглыми.

— Я только что из художественной студии. Хочешь, я тебя провожу?

— Нет, — уже привычно отрезала я и, решив больше не терять время, прошла мимо. Мне было уже ясно, что Ванька и сам не знал, зачем окликнул меня.

— А знаешь что, Феста? На месте Кати я был бы осторожен! — донеслось мне вслед.

Я быстро обернулась, но Ваньки уже не было. Странный Лишённый. Впрочем, богатая фантазия иногда интуитивно открывает такие знания, которых разуму не получить никакой логикой. Может, оно и правильно. Иногда я сама была такой же.

* * *

— Госпожа Феста, что вы задумали? — удивился слуга, наблюдая за тем, как я металась по комнате, то заглядывая в окно, за которым была глубокая ночь, то сверяя свои наручные часы с настенными.

Я оглянулась и поняла: придётся рассказать. А то не отвяжется.

— Видишь ли, недоразвитый раб мой, мне не повлиять на выбор Кати, действуя лишь внешнемировскими методами, притворяясь её подругой, наставляя на путь ложный и всё такое. Без магии не обойтись. А как проще всего повлиять на человеческое сознание? Когда человек спит! Я проникну к ней в дом, а затем — и в её мысли. Не люблю телепатию, Темнейший бы её побрал, но делать нечего...

Венька нахмурился. Его хвост беспокойно заколотил по воздуху, задевая мебель.

— Это как? Через зеркало, что ль? Используя координаты, которые я засёк, и так далее?

— Именно так.

— Да вы ж не умеете!

Допустим, но напоминать-то мне об этом зачем?

— Справлюсь. Не труднее, чем комендантскую подпись подделывать.

— А у вас и такое было? — хохотнул чёрт, — Весёленькая биография примерной ученицы!

— Хватит болтать, — оборвала я его, — Лучше опять раскрути Обсидиан, чтобы проекция района появилась.

Продолжая хихикать, Венька достал Обсидиан, раскрутил его в воздухе, и передо мной появилась уже знакомая объёмная карта, на которой сияли две точки — одна, красная, показывала моё нынешнее местонахождение, другая, синяя — \"сохранённые\" координаты Катиной квартиры.

Я застегнула на руке часы, взмахом руки приблизила всё ещё вращавшийся Обсидиан и подошла к зеркалу. Из прозрачной глубины на меня напряжённо смотрели карие — нет, теперь уже красные — глаза.

— Пора! Пожелай мне удачи! — произнесла я.

— Счастливо провалиться, госпожа Феста! — послушно пожелал добрый Веня.

Я дотронулась до синей искры и почувствовала её пульсировавшее тепло. Быстро ухватив искру пальцами, я поместила её прямо в зеркальную гладь, которая тут же заволновалась и зарябила. Пара мгновений — и вот уже передо мной не отражение старых обоев и хозяйкиной мебели, а стена со стеклянными полками и кровать, на которой спала Катя, накрывшись одеялом с головой и отвернувшись к стене.

Только я подняла ногу, чтобы шагнуть в ту, другую комнату, когда Венька неожиданно подал голос:

— Постойте! Вы как собираетесь возвращаться? Зеркальный проход действует считанные секунды. Через улицу, конечно, тоже вариант, но сомневаюсь, что вы в темноте не перепутаете улицу Ватутина с Васильевским сквером.

— Ой, точно... А как тогда?

— Демон... Тоже мне, любой чертёнок и то бы догадался. Вы сохраняли координаты квартиры Лишённой? Вот и координаты своей квартиры сохраните.

С неохотой, но всё же мне пришлось признать его правоту. Как я сама не сообразила? Я повторила увиденный мной ранее Венькин жест, как бы сворачивавший пространство (не без применения магии, разумеется) и поместила кусок пространства в проекцию. Красная точка ярко сверкнула.

Убедившись, что ничего не забыла, я сделала глубокий вдох и шагнула в зеркало...

... В Катиной комнате было сумрачно, но не темно — фонарь, светивший прямо за окном, озарял стены и потолок жёлтыми огнями. Медленно и тихо, задержав дыхание, я кралась по мягкому ковру, в котором утопали ноги, к кровати моей подопечной. Русые волосы Катьки, волнистые из-за неизменно заплетаемой косы, причудливо рассыпались по подушке, лезли Кате в глаза и даже в приоткрытый рот, мешая дышать. Но Катя спала так крепко, что даже не замечала этого.

Я села на пол рядом с низкой кроватью и, в упор уставившись на Катю, осторожно коснулась её сознания. Хранимая тут же вздрогнула во сне и что-то пробормотала. Где-то на улице, сверкнув фарами, пронёсся автомобиль.

Я пугливо замерла. Надо действовать осторожнее. Спящий разум — очень хрупкая вещь. Одно неловкое действие, и она проснётся.

— Тшш... тихо...

А вот и образы её сновидений — какие-то огромные часы в большом зале, кипы тетрадей (куда же без них, родимых), и симпатичный светловолосый юноша. Мне потребовалась немалая доля воображения, чтобы узнать в герое Катиных снов хорошенько идеализированного Ивана Демьяненко.

Роясь в Катиной памяти, я узнала, что совсем скоро у той районная олимпиада по биологии. Покопавшись хорошенько, я выудила все образы и воспоминания, связанные с бесконечными олимпиадами, в которых Катя принимала участие. Что ж, с этим можно работать.

Она, Катя, сидит в тесном квадратном кабинете. Ученики везде — слева, справа. Вечный принцип \"по одному за парту\" грубо нарушен: участники сидят по трое, даже местами по четверо. Рядом с ней, Катей, сидит кто-то худой и костлявый, но кто — она не видит, так как не может повернуть голову. Она поглощена задачей.

Много, много буковок \"Х\". Это хромосомы? Обозначение? Переменная? Буквы прыгают по странице и щёлкают своими половинками, как ножницы.

\"Дайте, дайте же мне решить! Перестаньте!\" — слышу я тревожную мысль Кати и, еле заметно улыбаюсь, продолжаю натиск...

Буквы исчезают. На их месте тут же появляются молодые ростки. Катя узнаёт их — обычные бархатцы, подобные тем, что она сажает каждый год перед школой. Они возвышаются над тетрадным листом, всё шире раскрывая свои бархатные оранжевые лепестки, пока не открывается сердцевина. Открывается в прямом смысле. \"Пить! Пить! Пить!\" — пищат маленькие щёлки цветов. Катя пугается и отшвыривает тетрадь. Тетрадь послушно падает на пол, но бархатцы никуда не деваются. Теперь они растут прямо из стола, хлопая лепестками, словно ресницами, и всё громче пища: \"Пить! Пить! Пи-и-ить!!!\"

\"Нет, нет... перестаньте... — бормочет Катя во сне. Извини, но это ещё не всё...

Хромосомы возвращаются. Она знает, что ей надо собрать из них набор человеческих хромосом, а иначе ей никогда отсюда не выбраться. Становится душно и тесно. Противно щёлкая, пищат бархатцы. Хромосомы прыгают в воздухе, похожие на чёрных, геометрически неправильных стрекоз. Одни — больше. Другие — меньше.

\"Даун! Даун! Даун!\" — теперь пищат цветы, она становятся всё выше, они растут, их цветы уже размером с голову Кати. Лепестки раскачиваются, как под порывами ветра, хотя уже так душно, что трудно дышать. В ротовых расщелинах шевелятся гадкие, покрытые струпьями язычки...

\"Не-е-е-т,\" — стонет Катя и рывком переворачивается на другой бок.

Пытаясь спастись от плотоядных растений, Катя нечаянно толкает локтем своего соседа. Он поворачивается к ней, обнажая пыльную и давным-давно сгнившую черепную коробку...

— А-а-а-а-а!!!

Я едва успела разорвать контакт и спрятаться за спинкой кровати. Катерина вскочила, как ужаленная, и нервно, шумно задышала, пытаясь прийти в себя. Она повернулась к окну, так, что жёлтый свет фонаря упал ей на лицо. Это привело её в себя. Дыхание выровнялось. На несколько мгновений прижав ладони к лицу, Катя снова упала головой на подушку. Всё правильно: как известно, после приснившегося кошмара сразу нужно снова заснуть. Ну, не совсем сразу, чтобы не вернуться в не успевший рассеяться кошмар, но и не медлить, пока воображение и страх окончательно не лишили сна.

Скорчившись в неудобной позе за кроватью, я ждала, пока Катя снова заснёт. Услышав её крик, я испытала даже нечто вроде угрызений совести и решила пока ограничиться одной попыткой. Прости, подруга, но задание есть задание. Я — демон, и не обещала, что всё будет гладко и безболезненно.

Наконец Катя снова заснула, и я смогла выпрямиться. В общем-то, вот и всё, можно уходить. Дело сделано. Теперь мысли о хромосомах, бархатцах и скелетах станут вызывать у моей подопечной нервную дрожь. Но мне захотелось ещё немного развлечься...

Комната Лёшки была совсем не похожа на комнату его сестры. Ни намёка на порядок, повсюду валялась одежда, какие-то тетради, коробочки из-под дисков. Вяленький ночник бросал на потолок танцующие тени. Несчастный компьютер, видимо, не выключался даже ночью — по экрану монитора ползла заставка спящего режима. Хозяин комнаты тоже находился в спящем режиме. Он лежал на диване совершенно одетый, свесив одну руку на пол, и негромко сопел носом.

Алексею не снилось ничего особенного — так, какие-то размытые изображения деревьев, ярлыки приложений, полосатые кроссовки. Совершенно типичная солянка воспалённого компьютером разума. Мне же захотелось немного разнообразить скучные Лёшины сновидения.

Он сидит на поле, среди подсолнухов. Высокие такие, похожие на перевёрнутые блины с чёрной икрой. Слева, справа, прямо — только поле. А вот позади пропасть, коварная такая, замаскировавшаяся лопухами. Туда лучше не соваться.

Лёша начал волноваться. Эта девчонка ему не нравилась, она его до ужаса раздражала, а теперь и вгоняла в краску, и... Отступать некуда, позади пропасть. Девица, продолжая мудрить что-то со своей одеждой, медленно, словно ненароком, приближается к нему.

— Отойди! — отчётливо произнёс Лёша. Я не выдержала, хихикнула и едва не потеряла контроль над его разумом. Но тут же его вернула.

За спиной Марины послышался шорох, подсолнухи раздвинулись, и на поляну вышли ещё несколько девушек — худые и полные, веснушчатые и бледные. Все в одинаковых хламидах.

Повсюду ярко-оранжевые лепестки. Медленно, как в невесомости, мимо пролетают цветные шарфы и платки. Откуда-то сверху доносится женский визг... А лепестки и тряпки вспыхивают огнём, пропасть озаряет красное зарево, и жара, жара, страшная жара...

Когда Лёша вздрогнул и проснулся, едва не упав при этом с дивана, я была уже за шкафом. Зажимала себе ладонью рот и пыталась сдержать тем самым рвущийся наружу хохот.

— Жарко... — простонал Лёша и снова лёг на диван, мгновенно вырубившись. Я выскользнула из его комнаты и направилась к зеркалу. Хватит развлекаться, пора домой!

А всё-таки кое-кто ещё долго не захочет смотреть на подсолнухи.

Визит \"разносчика снов\", к моему глубокому удовлетворению, не был безрезультатным. На следующее утро Катя явилась в школу невыспавшаяся, с синими кругами под глазами, рассеянная. Усаживаясь на своё место, нечаянно смахнула локтем все мои учебники и тетради.

— Ты чего? — я изобразила удивлённый вид. Заторможенно, словно в замедленной съёмке, хранимая повернулась ко мне и широко зевнула, даже не пытаясь прикрыть рот ладонью.

— Голова болит. Не выспалась, — буркнула она.

— Кошмар приснился?

Вместо того, чтобы аккуратно, как обычно, повесить сумку на крючок сбоку парты, Катя уронила её прямо на пол и опустила голову.

— Откуда ты знаешь? Ну да... А сегодня, как назло, биология первым уроком...

— Домашку не сделала?

— Сделала...

Она оборвала сама себя и снова взглянула на меня. Я смотрела ей в лицо с самым участливым видом, на который была способна.

— Давай об этом не будем, ладно?

— Как скажешь. Как Лёша?

Катя помолчала, приводя свои мысли в порядок, и только потом ответила:

— Он тоже какой-то странный с утра. Представляешь, в шесть часов ворвался ко мне в комнату, бледный как смерть, сказал к нему не заходить, забрал мой настольный вентилятор и ушёл.

Я хмыкнула, догадавшись, зачем её брату с утра срочно понадобился вентилятор.

— Я сразу поняла, что у него не все дома! — заявила я и сменила тему, заговорив о предстоящем походе в музей, организовать который вдруг вздумалось нашей классной. Катя отвечала односложно. Ей хотелось упасть головой на парту и отключиться от внешнего мира.

Через пару минут начался урок. Классный руководитель и по совместительству учительница биологии Наталья Николаевна, едва появившись в кабинете, вызвала Катю к доске — отвечать домашний параграф. Я мысленно присвистнула. Вот умница, делает, как раз то, что я хочу. И заставлять не пришлось.

Катя отупело смотрела на доску и будто не слышала, что сказала учительница.

— Чижевская, ау! Местникова, толкни её! Она что, спит?

— Нет, извините... а-а-а... — девушка уныло зевнула, — Всё в порядке.

— Раз так, давай отвечать, — голос учительницы потеплел. Катю она любила, как любой учитель любит увлечённых его предметом учеников. От таких обычно не бывает неожиданностей. Они стабильно и упорно грызут гранит столь любимого ими предмета.

Но не в этот раз.

— Я не готова, Наталья Николаевна.

Сказав это, Катя вздрогнула, точно сама испугалась своих слов, но промолчала. Перед её глазами хищно щёлкали склизкие хромосомы. Плотоядные бархатцы жадно тянули свои щупальца из болота кошмара. Ей? Отвечать сейчас про генетику, ядра, ДНК, или, самое страшное, хромосомы?

\"Это же глупо,\" — убеждала себя Катерина, сжав руки, — \"Всего лишь кошмар...\"

Но справиться не получалось. Противный, брезгливый ужас сковывал её мысли и заставлял молчать.

— Екатерина! Да что с тобой? Ты заболела? — встревожилась биологичка.

Катя кивнула. Признаться в этом было намного проще, чем выкладывать чушь про мучивший её всю ночь, повторявшийся из раза в раз кошмар.

— В медпункт?

Девушка замотала головой и прошептала нечто вроде: \"Нет, скоро пройдёт\".

— Бедная, тебе же спать надо по ночам, а ты всё учишься, учишься... — пробормотала Наталья Николаевна и открыла журнал, чтобы вызвать отвечать кого-то другого. И вдруг моя тихая подопечная резко вскинула голову.

— Вот именно! А что я учу? Физику? Нет! Алгебру, историю, может быть? Только биологию, всё время её! Вашу биологию, Наталья Николаевна, — зло процедила она.

Класс ошеломлённо притих. Даже я была поражена, и сразу же — обрадована. Нет, ну какая же Катя молодец! Она сама делает за меня мою работу! Подкинешь какой-нибудь жалкий сон и всё, готово!

И тут же я поняла, что это маленькое восстание не было следствием исключительно моего воздействия, по сути, совсем пустякового. Катя действительно устала, и устала давно. Чтобы поджечь пороховой погреб, не обязательно палить в него из пушки. Хватит и небрежно брошенной спички.

Наталья Николаевна растерянно провела ладонью по столу.

— Хорошо-хорошо! Успокойся! Я и вправду часто тебя спрашиваю. Но домашнее задание всё-таки надо делать, Катя. В следующий раз не подводи меня, хорошо?

Глаза Кати потухли, плечи опустились. Она уже жалела о своём всплеске агрессии.

— Извините. Больше так не буду.

\"Не будешь? А что будешь? Допоздна сидеть с учебниками, дожидаясь ночи? Когда твоя любимая биология придёт к тебе во сне и будет мучить тебя? Видишь, до чего ты довела себя! Просто посмотри!\"

Внутренний голос Кати, носивший необычное имя Феста, особо не церемонился.

\"Она привыкла, что ты повинуешься ей во всём! Кто, как не она, заставляет тебя отдавать себя без остатка? Ради слепых амбиций, ради премий и благодарностей! За каждого победителя олимпиад она получает немаленькие деньги. А что получаешь ты? Грамоты, которыми можно разжигать плиту, потому что от них никакой пользы? Пустые поздравления важных дядь в очках, которые тут же забывают о твоём существовании? Головную боль, бессонницу, страх? Тебе пора расслабиться, Катька!\"

— Феста? — неуверенно прошептала моя подопечная. Я вздрогнула от неожиданности. Неужели?..

— Что ты делаешь после школы? — продолжила она. Облегчённо вздохнув, я ответила:

— То же, что и ты. Хочешь, сходим в ближайшее кино? У меня там есть связи, нас могут пропустить за бесплатно!

На самом деле никаких связей, разумеется, не было. Но когда ты — демон, для тебя всегда и повсюду день открытых дверей.

* * *

День шёл за днём. Катя, измученная ночными кошмарами и моими коварными приглашениями то в парк, то в кино, отвлекавшими её от уроков, делалась нервной и раздражительной. Мне оставалось только направить её раздражение в нужное русло. И отчасти мне это удавалось — одна несделанная работа по биологии следовала за другой. После того, как раствор серной кислоты, пролившийся прямо на парту, испортил ей единственный форменный пиджак, на контрольной работе из головы (совершенно неожиданно, разумеется!) вылетели все формулы, а учительница начала спрашивать её каждый урок, химия как предмет также утратила для неё привлекательность. Тетради лежали в ящиках стола. Склянки с веществами грустно пылились на стеклянных полках.

Я начала думать, что моё задание близко к своему завершению. Прошло всего лишь чуть больше недели, а каков результат! Ещё месяц, и Катя окончательно забросит все мысли о карьере учёного.

Мне же учёба в школе Лишённых неудобств не доставляла. Все нужные решения и ответы мгновенно говорило мне Воспоминание, а некоторые предметы и вовсе были мне уже знакомы, например, география и история.

Проблемы иногда возникали разве что с историей, потому что в Даймонесе мы изучали историю Внешнего мира в целом, а тут надо было знать именно историю России. Иногда меня и вовсе заклинивало, и...

В общем, однажды на уроке истории Николай Владимирович, высокий, словно вытянутый, чем-то похожий на кузнечика историк рассказывал нам о событиях перед Первой мировой войной. Я в это время, забывшись, рисовала в тетради саламандру.

— Мдэ... будем говорить, это событие серьёзно повлияло на международную политику... что произошло потом, вы все... мдэ... знаете. Итак, из-за чего началась Первая мировая война в классическом понимании? Местникова!

Хвост у огненной ящерицы выходил каким-то надломанным. А тут на голове были ещё пара шипов...

— Варвара, вы слушаете меня?

У историка была отвратительная привычка называть всех на \"вы\". Он всегда обращался к ученикам высокопарно и как-то брезгливо, как Советник к чёртам-слугам.

— Угу? — полувопросительно отозвалась я, прикрыв тетрадь ладонью.

— Повторяю вопрос. Из-за чего началась Первая мировая война?

Воспоминание услужливо полыхнуло у меня на пальце, но ответ на вопрос возник в моей голове мгновением раньше. Многодневная зубрёжка и доведённые до автоматизма ассоциации вопроса с ответом уже сделали своё дело.

— Первый Советник Донетриус Андрел тайно заключил обменно-силовой договор с эстами, среди которых оказался предатель; Совет Девяти узнал об этом, и...

Зловещая тишина подсказала мне, что что-то я делаю не так. Даже болтуны на задних партах перестали шептаться. Сбоку послышались нервные смешки.

— Прошу прощения? — ледяным тоном произнёс учитель.

И только тут я вспомнила, где нахожусь и какую глупость только что сморозила. Мне захотелось откусить свой глупый язык, чтобы больше не выдавал меня.

— Извините... я задумалась.

— О чём?

— Я просто читала недавно книгу, и... ну, в общем... запуталась... — впервые я покраснела, отвечая на вопросы Лишённого.

Не дав Николаю Владимировичу опомниться, я отбарабанила правильный ответ, который прошептало мне кольцо, и опустила голову, уткнувшись в свои каракули на тетрадных полях.

После звонка ко мне сразу же подскочил Влад, длинноногий, взъерошенный, как искупавшийся в луже воробей, под стать своей фамилии — Воробьёв. Его бойкость и достаточно нахальная манера общения одновременно и нравились мне, и слегка раздражали. Не терплю, когда какой-то Лишённый ухитряется быть заметнее меня и привлекать внимание без исключения всех вокруг.

— Варенька, ну ты даёшь! Это какой же книгой так надо зачитаться, э?

— Ты читаешь фэнтези? — басом пробурчал другой мой одноклассник по прозвищу Саныч, типичный качок с нетипичной склонностью к фэнтези — фильмам, книгам, компьютерным играм. Насколько я сумела понять, помимо спорта, это было единственным его увлечением.

— Читаю, — согласилась я, чтобы не вызвать дополнительных вопросов. Но вышло только хуже.

— Ух ты! Круто! — искренне восхитился Саныч, — А я никогда не слышал о таких книжках! Ну там, Совет Девяти и всё такое... дашь почитать?

— Не советую, Саныч! — захохотал Влад, — Эта книжка наверняка разрушит твою хрупкую детскую психику!

Обладатель хрупкой детской психики не обратил на его слова никакого внимания. Пришлось врать дальше.

— Нет, у меня её нет. Вернула знакомой.

— Хоть название скажи, а? — жалобно пробасил Саныч. В его маленьких глазах читалась тоска по великому и магическому печатному слову.

— Отстань, — огрызнулась я. — Катя! Катька! Ты куда запропастилась? Они сейчас меня съедят!

— Как ты там говорила? Совет Девяти? — неожиданно переспросил Воробьёв, наклоняясь надо мной. — Кто это?

— Так один восточный султан по прозвищу Темнейший называл свой гарем, — огрызнулась я. Я ожидала, конечно, удивления, но реакция парня была и вовсе неадекватной. Он заржал как конь, упав рядом со мной на стул и стуча по парте ладонью.

— Ой, я не могу... гарем... а-ха-ха... Ну конечно, тебе же лучше того... знать... ха-ха... читательница...

Ванька Демьяненко быстро взглянул на меня и оторвал карандаш от бумаги. Убрал альбом в свою сумку, закрыл её и вышел из класса.

* * *

— О, Варя, привет! Ну что, идёшь с нами?

Я с притворным удивлением посмотрела на парней.

— А где Руслан? Разве он не идёт?

Денис, двадцатипятилетний парень, познакомившийся со мной в одной из социальных сетей два дня назад и с места в карьер предложивший мне сходить с ним и его друзьями на футбол, отчего-то замялся. Хотя неудивительно — когда твой друг, не болевший простудой с пяти лет, имеющий телосложение и здоровье молодого быка, вдруг ни с того ни с сего оказывается на постельном режиме с температурой тридцать девять и диагнозом \"бронхит\", ещё как задумаешься.

А причина была проста — парню просто не повезло. Мне было лень покупать дорогущий билет самой, тем более что их за два дня до матча практически не достать. Руслан не жмот — он отдал другу уже ненужный ему билет просто так и правильно сделал. Дальновидно. Через два дня пойдёт на поправку, так уж и быть.

— Но у нас есть для тебя сюрприз! Наш ходячий микроб решил тебе кое-что подарить! — подмигнул Денис. Я не стала притворяться удивлённой и мигом завернула всю интригу.

— Где? — спросила я, протянув ладонь, — Мы и так опаздываем.

— А ты откуда знаешь? — проворчал парень, отдавая билет, — Ничем-то тебя не удивишь...

Паша, ещё один друг Дениса, стоял рядом, молчал и задумчиво разглядывал меня, неопределённо улыбаясь при этом. В этой улыбке для меня также не было никакого секрета.

Дело в том, что у Дениса, симпатичного добродушного парня со склонностью к знакомствам в Интернете, уже была девушка. Изменщиком Дэн не был, а привычка писать красивым девушкам из социальных сетей осталась. Поэтому он решил совместить приятное с полезным — знакомиться с девчонками самому, а на прогулку приводить какого-нибудь друга с целью потом спихнуть эту девчонку на него. И ему приятно пообщаться, и другу помог, и все довольны. Даже девушка Дениса, ровным счётом ничего об этом не знавшая.

Вот только меня этот план не устраивал.

* * *

Стадион на меня особого впечатления не произвёл. Каждая из шести игровых арен в Даймонесе была побольше размером. Да и людей было не очень много — матч был достаточно рядовым, уровня чемпионата страны. Что меня удивило, так это то, что большинство зрителей были в шарфах и футболках одного из двух цветов — видимо, цветов играющих команд. Места у нас были средние по цене, одни из верхних на центральной трибуне. Я уселась на своё сиденье, скинув сумку на соседнее (Денис укоризненно на меня посмотрел), и нетерпеливо вздохнула. Внизу бегали, разминаясь, футболисты и запасные в ярких оранжевых куртках.

Командные игры были для меня в новинку. В Даймонесе есть свои спортивные соревнования, но сугубо индивидуальные. Командный дух в силу определённых причин не поощряется. Поэтому мне было очень даже интересно ознакомиться с этим видом развлечений Внешнего мира.

Оказалось, тоже, в общем-то, мало интересного. Бегают себе парни, пинают мячик. Иногда для разнообразия падают на травку, где с удовольствием катаются с минуту, сохраняя при этом трагическое выражение лица, а потом, получив от судьи штрафной, с чистой совестью поднимаются и бегут дальше. Ни азарта, ни эмоциональной вовлечённости. Я быстро заскучала и начала посматривать на парней. Те не замечали моего равнодушия. Их внимание было приковано к маленьким фигуркам внизу.

Нет, так дело не пойдёт.

\"Маревич устанавливает мяч... \" — звучало у меня в голове. — \"Он ударит сам или даст пробить десятому номеру? Нет, всё-таки идёт сам... Удар... И что это?! Невероятно!\"

Телевизионный комментатор, чьи мысли я подслушивала, чуть не захлебнулся от удивления.

\"Его нога проходит мимо мяча! Он просто не попал по мячу! Какой конфуз! Но, впрочем, Маревич спешно извиняется и пробует нанести удар повторно... что? Глазам не верю! Его нога как будто прошла сквозь мяч! Могу поспорить, мы ещё не раз увидим этот момент в замедленном повторе...\"

— Варя, видела, что там происходит?! — возбуждённо повернулся ко мне Паша.

— Не-а, — лениво ответила я и отправила себе в рот горсть чипсов.

Стадион загудел. Несчастный футболист снова установил мяч. Нервно облизал губы. Разбежался и пнул мяч со все силы. На этот раз мяч послушался и поднялся с грешной земли, вот только...

\"Почему он бежит в другую сторону? Кажется, Маревича пора заменить,\" — лихорадочно отстреливал свои впечатления комментатор, — \"Он явно не понимает, что делает... Только вдумайтесь: он зачем-то на полной скорости бежит к своим воротам! Более того: виртуозно обыгрывает защитника своей же команды и... Вратарь явно не готов к такому повороту событий! Снова удар... Го... гол\".

Все притихли. Только колыхалась потревоженная сетка ворот.

Я съела ещё пару чипсов. В наступившей тишине хруст показался неожиданно громким.

А потом всё встревожилось снова. Кто-то смеялся в голос, кто-то тормошил соседей по ряду, призывая всех делиться впечатлениями. Кто-то прижимал ладони к лицу или со злобой бил кулаком в сиденье. На поле тоже творилась какая-то чепуха. Забуянившего внезапно Маревича увели с поля, спешно заменив на другого полузащитника. Забитый им мяч засчитали как автогол, однако комментатор тут же объявил, что решение это предварительное, и если у несчастного футболиста врачи обнаружат какие-то проблемы с психикой, то оно может быть пересмотрено.

Пока что игра возобновилась. А когда у меня кончились чипсы, я снова заскучала.

\"Синие явно не собираются уступать \"белым\", тем более после того, что произошло с их полузащитником... Они организовывают атаку за атакой, стремясь забить ещё один мяч, на этот раз в правильные ворота. \"Белые\" тоже понимают, насколько зыбко во всех смыслах их преимущество, и отнюдь не отсиживаются в обороне. Так, на поле два мяча... мгновенный перерыв в игре. А пока пауза, хотелось бы сказать пару слов о новом нападающем... что? Ещё один мяч? Похоже, за оградой кто-то балуется и выбрасывает на поле запасные мячи. Но футболисты не торопят игру и ждут, пока эта неприятность будет устранена, по ходу восстанавливая свои силы.\"

— О, Варвара! Что ты здесь делаешь? — кто-то хлопнул меня по плечу. Я повернулась и увидела Влада Воробьёва собственной персоной. На его шее красовался большой шарф синего цвета.

— Тебя ищу. Заныкал Катину тетрадь по физике, фан-любитель?

— Слушай, хорош строить из себя телохранителя! Пришла же ты сюда без неё. Со своими телохранителями, как вижу, — парень махнул рукой в сторону сидевших к нему спиной Паши и Дениса.

— Да брось. Какие телохранители... А кто это с тобой?

Сосед Влада поднял светловолосую голову и я с удивлением узнала своего второго одноклассника.

— Ванька? Какая нелёгкая занесла тебя на футбол?

— Влад пригласил. А я решил, почему бы и нет, — негромко ответил Демьяненко, пристально разглядывая меня. Отчего-то я вся вспыхнула и отвернулась. Там футболисты без моего присмотра остались.

\"По какой-то загадочной причине неувязка с мячами никак не может быть устранена... Будто кто-то с трибун бросает всё новые мячи, однако складывается ощущение, что мячи появляются в воздухе уже над полем. Один из них даже ударил по затылку нападающего команды хозяев Щербакова... Впредь он будет внимательнее! А если бы так во время игры?\"

— Ну они там вообще дают! Что за фигня у них происходит? — не переставал удивляться Денис.

— Понятия не имею, — я пожала плечами. Краем глаза я поймала в воздухе пятно яркого света и надела капюшон. Облака всё-таки рассеялись, какая досада. Снова придётся прятать лицо. Или нет... странно, вроде бы просвета в облаках нет. Что же тогда сверкнуло?

\"Футболисты в замешательстве: свистка всё нет и нет. Судьи о чём-то переговариваются друг с другом, попутно уворачиваясь от новых мячей... Стадион шумит, ещё немного и все попросту вырвутся на поле, чтобы узнать причину загадочного происшествия... ага, кажется, судья принимает решение об остановке матча...\"

Эй, нет, ещё рано!

\"Фух, мячи перестают сыпаться. Больше того: уже упавшие попросту рассеиваются в воздухе! Что это, иллюзия? Проекция? Хитрый трюк, призванный сорвать матч? Как бы то ни было, в свете произошедшего с Маревичем всё это выглядит очень, очень странно... Впрочем, матч всё же возобновляется. Судья даёт свисток\"

Игра продолжилась, но ни футболисты, ни зрители никак не могли придти в себя. Люди больше разговаривали друг с другом, обсуждая произошедшее на поле. Какое-то время всё шло спокойно — я дала им передохнуть и кое-как влиться в игру заново. Естественно, это было ещё не всё.

Через какое-то время команда \"белых\" предприняла довольно удачное наступление на ворота противника. Прорвавшись с левой стороны (или с левого фланга, как выразился комментатор), футболисты, действуя короткими, но точными пасами, постепенно приближались к воротам. Нападающий обыграл защитника, обманул вратаря, ударил по мячу и... мяч попал в штангу.

Вроде бы ничего удивительного. Если бы перед этим ворота не приподнялись бы и резвой черепахой не переползли влево на несколько метров. По стадиону пронёсся нервный вздох.

После отскока мяч попал снова к \"белым\", которые предприняли ещё одну попытку. И снова штанга! На этот раз противоположная. Ворота бегали туда-сюда, издеваясь над футболистами. Судья яростно засвистел. Я уже не сдерживала хохот; Денис смотрел на меня с некоторым удивлением.

— Прекратить! Прекратить! Матч оста... — закричал было судья, но внезапно осёкся, — Какой может быть футбол, когда такой хороший день! Верните нам мячики! Какая несправедливость — на столько человек всего один мяч! Даёшь равноправие и благополучие! У каждого должен быть свой мяч! Ван, ту, фри!!! Давайте танцевать!

Конечно, голос, произносивший сей монолог, был заботливо усилен мной так, что разнёсся по всему стадиону.

Грянула ритмичная музыка. Ворота пустились в неторопливый пляс, двигаясь туда-сюда с грацией мамонтов. Мячи в такт стукали по газону. Судья танцевал, раскручивая свисток над головой. Футболисты бежали. Стадион стонал от необычного зрелища.

Лишённые, перебивая друг друга, орали что-то нечленораздельное, некоторые звонили своим знакомым и делились впечатлениями, призывая, чтобы те включили трансляцию.

— Я на стадионе! Да-да, который наш! Тут такое творится! — кричал в трубку Влад, постоянно оглядываясь по сторонам, — Давайте сюда!

Одного лишь Ваньку, казалось, не задевало происходящее безумие. Заметив, что я смотрю на него, он поднял голову и улыбнулся.

— И зачем ты это делаешь? — спросил он совершенно спокойным голосом. Я замерла на месте.

— Кто, я? Я ни... ничего!

Небо расчертила огненная полоса. Потом ещё одна... и ещё... люди, казалось, совершенно не замечали того, что под облаками метались ослепительные крылатые силуэты. Один взгляд на них прожигал тёмную сущность насквозь, наполнял ненавистью и страхом. Ангелы! Здесь ангелы! Они почувствовали всплески тёмной силы и явились сюда...

Я сорвалась с места и рванулась к выходу, расталкивая людей, тоже спешивших покинуть обезумевший стадион. Извивалась, как змея, прерывисто дышала, постоянно наступала на чьи-то ноги, а у самой в голове единственная мысль: \"Ну что, Феста? Доигралась?\" Я бежала так быстро, словно от этого зависела моя жизнь. В сущности, так оно и было.

Меня даже уже не особо волновало, что скажет Совет. Как бы то ни было, он узнает об этом чуть позже, а мне надо ещё дожить до этого. Ангелы! Ну конечно! Какая же я дура, что возомнила себя единственной носительницей высших сил в этом городе!

***

Я давно потеряла из виду и Дениса с Пашей, и Влада, но Ванька бежал следом за мной и постоянно выкрикивал моё имя:

— Феста! Феста!!! Подожди же ты!

Однако я не останавливалась до тех пор, пока стадион он остался далеко позади. Завернув в какой-то пустой и сумрачный дворик, со всех сторон отгороженный высокими зданиями, я резко повернулась, рванулась к Ваньке и схватила его за воротник.

— Что тебе от меня нужно?! — зашипела я, — Какого ты вызвал ангелов? Если они найдут меня, я тебя прикончу!

Я была вне себя от ярости и чувствовала, что уже не могу сдерживаться. В сердце забился тёмно-алый огонь. Щёки запылали.

— Я не шучу! Я правда убью тебя!

Иван поднял голову, чтобы мои горячие пальцы не касались его шеи и прошептал, так тихо, что мне пришлось напрячь слух:

— Тебе нечего бояться... Я тебя не выдам...

Моя хватка чуть ослабла.

— А ангелов кто вызвал? Будто я не знаю, с какой радости они мгновенно узнали обо всём.

— Не знаю, о чём ты говоришь, но... пожалуйста, выслушай! Я могу помочь тебе и я тебе помогу.

— Так ты — один из них?

— Нет. Я обычный человек.

— Тогда откуда?.. — начала было я, но парень меня перебил:

— Я понял это с самого начала. Когда увидел тебя. По всему — по одежде, по глазам, по поведению, — было видно, что ты не такая, как мы. Ты другая. Но я этого не боюсь, я останусь с тобой и буду помогать тебе... если ты захочешь.

— Помогать мне?

Что за бред... Неужели он имеет в виду моё задание, связанное с Катиным возможным будущим? Как он стал бы помогать мне?.. да и вообще... откуда?

— Я знаю, у тебя есть враги, — горячо продолжал Ванька, — но я не боюсь. Даже помощь человека может пригодиться. Вдвоём мы сможем противостоять этим злодеям.

Кому? Совету, что ли? А-а, моя бедная голова...

— Подожди, — внезапно я замотала головой, — Кем же ты меня считаешь?

— Не знаю... героиней... ты должна что-то найти, или спасти, или сделать... Пожалуйста, не смейся, я знаю, что это так!

Я считала мысли Ваньки и окончательно поняла, в чём дело. Да... ха-ха-ха... О Темнейший, этот мальчишка, начитавшийся книг и насмотревшийся фильмов, попросту принял меня за супергероя! Светлого воина, спасающего мир! Мне тут же стало стыдно за свои тревоги и нелепые откровения. Навалилась усталость. Захотелось поскорее попасть домой, упасть на кровать и забыть на какое-то время об устроенном мной же сумасшествии.

— Шёл бы ты домой, Вань, — замученно ответила я. Мне тоже хотелось домой, так сильно, что я практически видела свою комнату — небольшую, сумрачную, заставленную громоздкой мебелью. На полу — пыльный ковёр (демоны выше уборки, а Веньку фиг заставишь), на кровати — мягкое, словно бархатное покрывало... А вот и Венька. Как всегда, роется в моих вещах... минуточку! Он посмел залезть в мою синюю сумку для хранения особо редких артефактов и талисманов! Ну, я ему сейчас задам!

Моё сознание было настолько вымотанным, что даже не видело разницы между воображением и явью. Я протянула руку, чтобы схватить чёрта за его кривые рога, и в этот момент земля ушла у меня из под ног...

* * *

Я лежала, уткнувшись носом во что-то мягкое и пушистое. Ковёр.

— Госпожа Феста! — пискнул Венька и отступил к кровати, — Я не знал, что вы умеете телепортировать! Я-то что, я ничего... просто...

В его голосе не было и следа привычной наглости. Я отрешённо подумала, что чем-то чёрт всё-таки похож на своего дядю.

Кажется, я действительно дома. Да, в этом нет никаких сомнений. Часы на стене. Мебель. Тяжёлые шторы. Наконец, ковёр подо мной. Всё это было совершенно реальным и осязаемым. А это, как верно сказал Венька, могло означать только одно.

— Телепортация, — пробормотала я, поднимаясь на ноги. — Я умею телепортировать...

Конечно, это было круто и всё такое. Повторюсь, что никто из моих ровесников ещё не открывал в себе способности к невидимости или к телепортации. Мои силы обнаружили свою новую грань, очень даже полезную в сложившихся обстоятельствах.

И всё же что-то меня смущало. Что-то тяжёлое, как камень, лежало внутри и наполняло леденящим холодом. Что-то я сделала не так... очень сильно ошиблась...

— Ангелы... телепортация... Ванька... о нет!

Я рухнула на кровать.

Вспышка телепортации очень яркая. Это сильный выброс энергии, который нельзя не заметить. Если поначалу ещё был шанс, что ангелы не узнали меня в толпе, то сейчас я сильно облегчила им работу. И больше того: я грубо нарушила запрет на применение явной магии в присутствии Лишённого, нечаянно телепортировав перед самым носом у этого мальчишки. Как я теперь появлюсь в школе? Что, что, что мне теперь делать?

Чёрное зеркало Обсидиан требовательно засветилось у меня на столе, но я даже не стала подходить к нему. Пожалуй, хватит с меня высших сил на сегодня.

Да. Я проявляла чудеса конспирации. Вряд ли ошибусь, если скажу, что светлые силы всего города были осведомлены о присутствии какой-то маленькой и очень нахальной демонши. Сюжет с происшествием на футбольном матче каждый час появлялся в новостях. Катя начала сторониться меня; ей уже казалось, что полоса странностей в её жизни и моё появление — звенья одной цепи. За что не люблю умных людей — напридумывают себе правду, а ты мучайся и пытайся продолжать водить их за нос.

Ванькин взгляд преследовал меня везде: на уроке, в коридоре, в столовой. Даже дома мне казалось, что из-за шторы выглядывает светловолосая голова и подмигивает, мол, я же знаю твою тайну. Не прячься. Нам надо поговорить. Но я избегала его, как могла. Даже Влад и тот как-то странно на меня посматривал, смеясь и болтая меньше, чем обычно.

Пока, впрочем, самой серьёзной опасности — рассекречивания Светом — я успешно избегала. Подумаешь, ворота на футбольном матче попрыгали. Там сидели сотни, если не тысячи зрителей, не считая персонала и всех остальных. Если ангелам нечего делать, пусть ищут...

Пожалуй, очевиднее всего меня выдавала моя внешность. Уже несколько дней я ходила кругами около магазина, не решаясь купить контактные линзы и краску для волос. Глаза и так жутко слезились от солнца, так что экспериментировать с ними мне не хотелось. Что же касалось краски для волос, то тут было две проблемы. Первая: я жалела свой натуральный чёрный цвет. Во всяком случае, он мне хотя бы шёл, а как смотрелась бы огненно-рыжая или даже каштановая копна, мне было сложно представить. И вторая: мне было лень. Как представлю, сколько нужно возни с моими кудрями, дрожь берёт.

А Совет... А Совет молчал. Даже странно. Казалось бы, за мои выходки мне полагалось немало здоровой критики в нездоровой форме. Я ожидала чего угодно: угроз, предупреждений, наказания, даже отзыва в Даймонес... Но ничего не было. И от этого становилось ещё страшнее.

* * *

В отличие от меня, он конспирацией озаботился. Встретив его в один из пасмурных и дождливых дней в городском парке, я даже не сразу его узнала. И всё же не смогла не заметить его прямую, высокую фигуру, маячившую вдали и в компании двух других размытых силуэтов двигавшуюся мне навстречу. Каштановые волосы, потемневшие от дождя. Идеально выглаженные брюки. Расстёгнутое серое пальто, за которым виднелась светлая рубашка с тщательно завязанным галстуком. Пусть глаза юноши были зелёными, а не чёрными, но взгляд, полуулыбка-полуусмешка бледных губ, — всё это смутно привлекало меня, манило чем-то запретным, дразнящим, ужасно знакомым.

— Корнел!

Оказавшись лицом к лицу с юношей, я не смогла сдержать радостного возгласа и едва не бросилась к нему. Но Корнел чуть отступил, разрывая дистанцию, и поправил с нейтрально-приветливой улыбкой:

— Кирилл Корденов.

— Я не знала, что... Не думала, что увижу тебя... Это же невозможно, так не должно быть, нам бы не разрешили... — все мои мысли и чувства прорвались фонтаном бессмысленных и незаконченных фраз. Мой лучший враг был слегка удивлён, но не больше — словно он ожидал меня встретить и лишь чуть не угадал со временем.

— Это моя знакомая по форуму, — между тем пояснял он своим спутникам — двум каким-то вполне обычным парням. Я мельком посмотрела и сразу же забыла о них. Что мне какие-то Лишённые.

— Как она тебя назвала? — переспросил один из парней.

— Она не знает моего настоящего имени, только ник, — поморщился Корнел, словно объясняя очевидные вещи, — Кстати, и я не знаю её имени. А ник — Мефи...

— Феста, — поспешно перебила я, — Мой ник — Феста. А имя — Варвара Местникова.

— Варвара. Что ж, забавно, — одними губами улыбнулся Корнел. — Если позволите, я отведу знакомую на пару слов.

Мы отошли в сторону, чтобы Лишённые не услышали наш разговор.

— Своеобразное имя... Вар-вар-вара... — задумчиво произнёс демон. — Тебе вообще везёт с именами.

— Сама знаю.

— Как твоё задание?

Он поднял голову, и я заметила у него под глазами тёмные круги. И вообще вид у Корнела был хоть и невозмутимый, но явно уставший. Видимо, не всё шло так гладко, как хотелось бы.

— Почти готово уже. Думаю, через месяц можно будет считать его законченным, — самодовольно сообщила я.

— Так быстро? Надо же, способная девочка... Да, тебе не кажется, что ведёшь себя слишком развязно? Я бы даже сказал, несерьёзно. Ты не можешь подождать, пока задание не будет выполнено и клятва не развеется?

— Клятва Совету? О чём ты?

— Об ангелах, конечно же. Не скажу, что город кишит ими, но глупо с твоей стороны пускать во все стороны салют из тёмной энергии.

— Я тоже удивлена, что Совет не отозвал меня обратно.

— Не отзовёт. Я слышал, у них там другие проблемы.

— Вот как? Пока я сижу тут и изнываю со скуки, в моём родном мире происходит что-то важное, а я об этом даже ничего не знаю? Какая жалость! И что это за проблемы?

Но Корнел был в своём репертуаре.

— Меньше знаешь — крепче спишь.

В ответ я попыталась съехидничать.

— Кстати, а твоё задание? Уже выполнил, наверное, десять раз? Совет прислал медаль \"За особые заслуги перед Даймонесом\"?

— С моим заданием возникли... хм... некоторые проблемы. Знаешь ли, моё задание какое-то странное. В нём явно скрыт подвох, будто меня пытаются направить на ложный путь, отвлечь от чего-то, чтобы не совался в чужие...

Словно опасаясь проговориться, демон оборвал фразу и нетерпеливо обернулся.

— Кажется, мне уже пора идти. Не хочешь ничего сказать на прощание? Не думаю, что нам позволят увидеться ещё раз.

— Н... нет.

— Ну что ж, тогда прощай.

Корнел отступил на шаг. Затем вдруг схватил меня за подбородок и резко притянул к себе.

— Ты же не будешь об этом жалеть, верно?

В горле точно ком застрял. Я не могла ответить ни \"да\", ни \"нет\". Боялась даже пошевелиться. Его лицо приблизилось к моему вплотную, я задержала дыхание и невольно закрыла глаза, чувствуя, как бьётся пульс у меня в висках.

— Внешний мир не идёт тебе на пользу. Ты размякла, стала сентиментальной. Этого следовало ожидать.

Холодные пальцы небрежно скользнули по моему лицу. Я открыла глаза, чтоб увидеть, как самоуверенный наглец уходит к своим приятелям-Лишённым. Полы пальто хлопали от ветра за его спиной. Мне хотелось нервно смеяться и плакать, а больше — догнать его, закричать, дать волю своему гневу...

Ну почему каждый раз, когда я встречаю его, то веду себя подобно собачке, потерявшей хозяина и преданно заглядывающей в лицо первого же встречного? И пусть он ударит меня, оскорбит, станет смеяться — мне всё равно. Я выбрала его, а демоны, как известно, не ищут лёгких путей.

* * *

— Мы похожи на детский сад.

— Великанский детский сад.

— Именно. Кто водит одиннадцатиклассников по музеям? Тем более мы в нём уже два раза были.

— Да ладно тебе. Видишь, сколько народу пошло. Даже по сто рублей отдали.

— Синдром прогульщика. Быть готовым на всё, лишь бы не идти в школу. Да, Варя? Не вижу в тебе краеведческого энтузиазма.

— Зато ты им просто светишься, — огрызнулась я. — Покажите мне человека в здравом уме, которому эта муть будет интересна?

Обе подруги, Катя и Марина, синхронно обернулись в мою сторону.

— Ты будешь удивлена, но по выходным туда даже очередь, — серьёзно сказала Катя. — И вообще, в том, чтобы знать историю своей родины, нет ничего глупого или смешного. Не все мыслят так, как ты.

— Бери выше, подруга: никто не мыслит так, как я. Да мы, кажется, уже пришли?

— А? — Катя рассеянно заозиралась по сторонам. С ней часто такое бывало: увлекшись разговором, она могла легко пройти нужный поворот и вообще забыть, куда направлялась. Я бесцеремонно ткнула пальцем через дорогу.

— Видишь, вывеска на здании? И кто после этого ходильщик по музеям, ты или я?

— Как-то ты странно выражаешься, — заметил Демьяненко, в компании Влада Воробьёва обогнавший нашу неторопливую девичью тройку.

— Кто бы говорил. Знаете, девчонки, а ведь он недавно предлагал мне свою помощь.

— В чём?

— Понятия не имею. Минут пять нёс чушь про какую-то миссию, помощь и про то, что он просто человек. Пикап-мастер, одним словом.

Несчастный парень покраснел как помидор и ускорил шаг. Мне нравилось его дразнить, будто я мстила ему за свой недавний и, как оказалось, пустяковый страх.

— Так, подождите немного у входа! — крикнула Наталья Николаевна, оглядываясь прямо посередине проезжей части и полностью игнорируя мигающий светофор, — Я за билетами!

— Может, перейдём дорогу-то? — заорал в ответ Ромка.

Галдящая компания старшеклассников пересекла неширокую полосу и столпилась возле старинных деревянных дверей трёхэтажного особняка на углу перекрёстка. Я понятия не имела, как он выглядел внутри, но снаружи он был так себе — потемневший, с облупившейся краской, сохранивший на себе следы безуспешных усилий отреставрировать местную достопримечательность.

Классная руководительница скрылась внутри. Не имея возможности всем вместе разместиться на узком асфальтовом пятачке возле дверей, старшеклассники разбрелись кто куда. Я отстала от Кати с Мариной и задержалась у самого светофора.

Бывают же в мире совпадения! Оказывается, наш одиннадцатый класс был не единственным, кто подготовке к ЕГЭ предпочёл потерянный впустую день. Через пешеходный переход не спеша шла ещё одна компания, предводительствуемая пожилой учительницей. Этот класс был поменьше нашего — человек пятнадцать, не больше. Остальные либо самоотверженно отправились на учёбу, либо просто под шумок остались валяться дома.

Чтобы идентифицировать толпу номер два, мне хватило нескольких секунд. Одиннадцатый \"Б\" класс сто тридцать первой школы соседнего с нашим района. Некоторые парни, завидев наших, начали перешёптываться, их лица приняли самоуверенное и одновременно напряжённое выражение. Наши встретили новоприбывших многозначительными усмешками.

— Чего это они на наших так смотрят? — спросила я у Кати. Лишний раз рыться в памяти Лишённых ради такой мелочи не хотелось.

— Сто тридцать первые... старая история, — вздохнула Чижевская. — Всё началось где-то лет пять назад, на областных соревнованиях по какому-то виду спорта среди школ. Не помню, то ли по волейболу, то ли по баскетболу... Если совсем коротко, то наши тогда победили, а сто тридцатые подняли шум из-за судейства. С тех пор мы везде и всегда — принципиальные соперники. Дошло даже до \"стрелок\". В последний раз досталось их парням, и они вроде притихли на какое-то время... Вот только не нравится мне всё это. И занесло же их сюда в это же время!

Я продолжала приглядываться к новоприбывшим и отметила, что, пожалуй, лишь двум юношам не было никакого дела до моих одноклассников. Они шли в компании нескольких симпатичных девушек, постоянно смеявшихся и кокетливо поправлявших волосы. Один из этих двух парней был тоже, пожалуй, как пишут классики, \"недурён собой\". Темноволосый, улыбчивый, галантный, он явно привык находиться в женском обществе, постоянно шутил и смеялся вместе с девушками. Его товарищ сильно отличался на него — низкорослый, блондинистый, с широкими и крепкими плечами. Походка напряжённая, руки в карманах. В своей весёлой компании он выглядел неестественно серьёзным и даже угрюмым.

Проходя мимо меня, темноволосый парень в костюме неопределённо улыбнулся куда-то в мою сторону. Видно было, что такая улыбка предназначалась у него для всех представителей противоположного пола, которые были чуть симпатичнее крокодила. Я в ответ на эту улыбку только насмешливо фыркнула. Успела уже насмотреться во Внешнем мире на таких вот индюков. Блондин тоже удостоил меня взглядом — тяжёлым и пристальным, будто на меня уронили груду тяжёлых камней. Я в ответ высунула язык.

Компания сто тридцать первой школы прошла в музей сразу, не задерживаясь у входа. Показалась и Наталья Николаевна, чтобы позвать нас внутрь. Я отвлеклась на неё, когда чья-то сильная рука грубо схватила меня за шарф и потащила куда-то за угол.

Я захрипела от удивления и боли. Кое-как отбиваясь, но не издавая ни звука, я оглянулась на нападавшего... И увидела прямо перед собой злые светло-серые глаза.

— А ну не вертись! Не привлекай внимания, тварь, иначе я тебя задушу!

— Варя! Что происходит? — удивлённо вскрикнула Катя. Я замахала руками, показывая, что всё нормально и на помощь звать не надо (хотя сама и не была в этом уверена). Послушно тащась куда-то за схватившим меня за горло парнем, я удивлялась, как ему удалось подобраться незаметно. Ведь я же, кажется, видела, как он зашёл вовнутрь! Или нет?

Резкий удар чуть не выбил из меня всё дыхание — меня хорошенько приложили спиной о каменную стену.

— Попалась, тёмная?! Что привело тебя сюда? Отвечай! — зашипел блондин, не отпуская мой шарф. Зрачки сощуренных глаз были сужены так, что казались змеиными, будто я пыталась смотреть в лицо василиску.

— Какая... Кхх... Пусти...

Видя, что я попросту не могу ничего выговорить, парень чуть ослабил хватку.

— Если ты думаешь, что я просто так тебя отпущу, ты ошибаешься. Повторяй: что тебе надо от него? Вы, мерзкие создания, ни одной улыбки не отдаёте просто так. И я не верю в совпадения. Повторяю вопрос: что тебе нужно от Дмитрия Роднева?

— Это тот парень, который в костюмчике? — удивилась я. — Да я его в первый раз вижу!

— Так, ладно... Допустим, что я тебе поверил, и у тебя другое задание...

— Что?!

Откуда этот парень знает о задании? Как он мог вот так... с одного взгляда...

Светлые волосы.

Серые глаза.

Задание. Хранимый Лишённый. Вывод напрашивался только один.

— Ты — ангел?! — с ужасом выдохнула я.

Губы парня исказились в подобии улыбки. Он явно наслаждался моим смятением и страхом.

— Я догадался сразу, что ты глупа и неопытна, как только увидел, как ты крутишь во все стороны головой, даже не экранируя своё магическое поле... Похоже, в Нижнем мире серьёзные проблемы, если они выпускают на задание таких, как ты!

Я попыталась боднуть его и одновременно укусить державшую меня руку. Резко дёрнулась, извернулась, и мой шарф сбился куда-то набок, а вместо него обжигающе-горячая ладонь коснулась моей кожи. И я вскрикнула. Это было очень больно, точно раскалённые щипцы, а не пальцы сжимали моё горло. Лицо парня тоже исказилось — контакт с моей кожей был для него не менее болезненным.

— Ну что? — прохрипел он, — Убедилась теперь?

Он убрал руку и затряс ею в воздухе, чтобы унять боль. Я с шумом втягивала носом воздух и потирала шею, но была слишком ошарашена и растеряна, чтобы бежать, как того требовал здравый смысл.

Да и ангел особо не спешил вершить правосудие. Он смотрел на меня вроде бы и ясно, но как-то недоверчиво. Будто пытался во мне кого-то узнать.

— Матвей! — заорали от входа в музей, — Ты что там, застрял?

— Скажите, что я догоню! Не ждите меня! — отозвался ангел.

Момент был неподходящий, но я рассмеялась.

— Матвей? Нет, я, конечно, слышала, что вы там любите библейские имена! А как тебя по-настоящему зовут, ангелочек?

— Так меня и зовут. Одной буквой имя отличается. Но тебе это знать совершенно ни к чему. Лучше назови мне своё имя! — неожиданно потребовал он.

— Варвара, — хмыкнула я. Тут же к моей щеке прижался обжигающе горячий палец, вынудив меня отдёрнуться.

— Предупреждаю. Не врать. Твоё внешнемировское имя мне неинтересно. Скажи мне истинное, даймонесское, — чётко и отрывисто приказал Матвей.

— Ага, щас!

Во мне с запозданием проснулась ответная злость. Похоже, я совсем забыла, как надо разговаривать с обидчиками — языком силы.

Однако первая же моя попытка выставить ладонь для атаки была отбита чем-то невидимым, но очень хорошо ощущаемым. Моя рука замерла на полпути, словно её зажали в каменные тиски. И ведь этот ангел даже не пошевелился!

— Ты прижата в угол. Даже не пытайся сопротивляться. В своё время я уже победил одну, подобную тебе. Только та была в разы тебя сильней и оказалась достойным соперником. В тот раз меня хорошо наградили. Не заставляй меня добиваться награды вторично.

Я быстро соображала, что это значило. Этот Матвей уже победил одного демона, вернее, демонессу... Но когда он успел? Время во Внешнем мире летит так быстро, а на вид ангелу было не больше девятнадцати — по здешним меркам, разумеется. Или он на время возвращался в Анжелию? Интересно...

И тут я вспомнила. Одна из победительниц прошлых Игр, Люцифера, по счёту Восьмая среди победителей Игр с этим именем, вернулась в Даймонес. Раненая. Почти покалеченная. Правда, это были только слухи — саму демонессу никто не видел. Её забрал Совет, и с тех пор о её судьбе было ничего не известно. Но за такое унизительное раскрытие и поражение \"наградой\" ей послужили явно не выговор и даже не даймонесские подземелья...

Я вздрогнула при одной мысли об этом.

Так вот кто этот парень! Тот самый ангел, победивший Люциферу! И теперь моя судьба висит на тоненьком волоске, разделяющем его ладонь с моей шеей!

А вот это уже серьёзно, Феста. Сомневаюсь, что ты выкрутишься и на сей раз.

— Не испытывай моё терпение! Мне нужно твоё имя! — не унимался упрямый ангел, продолжая прижимать меня к стене.

— Не скажу, — угрюмо буркнула я.

— Хорошо. В таком случае я дарю тебе жизнь!

— Чего-о?!

— ...и по тридцать восьмому закону Перемирия, как подаривший жизнь побеждённому врагу, имею право на один вопрос, на который ты обязана дать верный ответ!

— Зубрилы... Все законы помните...

— Lux conseurat vite!

Клятва сохранения жизни прозвучала из его уст, как небесный гром. Я ощутила неясную дрожь, точно электрический разряд пронзил меня, и поняла, что клятва услышана. Мы связаны тем вопросом, который он сейчас задаст мне. И я должна буду ответить правду, ведь древние межмировые клятвы нерушимы...

— Как твоё имя?

— Феста.

Ответ прозвучал прежде, чем я успела осознать вопрос. А когда осознала, то чуть не расхохоталась безудержным, нервным смехом. И это я после этого глупа? Иметь право абсолютно любого вопроса, от секретных тайн Даймонеса до тайны моего личного задания, и потратить этот вопрос лишь на то, чтобы спросить, как меня зовут? Неужели я ему настолько понравилась?

— Феста — сокращённо от Мефистофия? Неоригинально... И какая же ты по счёту? Десятая? Двенадцатая? — задумчиво протянул Матвей. Видно было, что думал он совсем о другом. Хотелось бы мне знать, о чём.

— Тринадцатая. Да, знаю, счастливое число. У тебя всё, святоша? Поторопись, пропустишь познавательную лекцию о крае великом, — насмешливо пропела я, растеряв весь свой страх. Стало окончательно ясно, что убивать меня ангел не собирался. А раз так, почему бы в отместку не потрепать ему нервы, как тому же Ваньке?

— Кстати, почему мы так страстно прижимаемся к стенке? Скучновато в Анжелии, да? Понимаю! Но боюсь, наши развлечения не для хорошеньких светлокрылых мальчиков. Или ты хочешь попробовать?

Я нахально прикрыла глаза и изогнула шею. Матвей с ужасом и брезгливостью отдёрнул руки.

— Сгинь, создание Тьмы! Я узнал, что хотел. И помни: ещё раз увижу рядом с Родневым — уничтожу, а мне это не составит труда, уж поверь.

— Какие мы жестокие! Да я знать не знаю твоего Роднева! Подумаешь, улыбнулся мальчик один раз... А-а, я поняла! Ангелочек ревнует! Вот только... хе-хе... кого именно...

Матвей побагровел и сжал кулаки.

— Проваливай!

— Галантно, аж слов нет! Чему вас в вашем Верхнем мире учат? — обиделась я и нехотя отошла от стены, — Ну что ж, пойду, раз ты прогоняешь. Но мне кажется, мы ещё увидимся, Мотечка. Не скучай! И скажи своему хранимому, чтоб мыл руки перед едой!

Матвей на это ничего не ответил, развернулся и широкими шагами быстро пошёл ко входу в музей, догоняя своего подопечного.

Не желая лишний раз испытывать судьбу, я отправила Кате сообщение, что не пойду в музей, и отправилась домой. Лимит впечатлений пока исчерпан, а до великого музейного искусства мне больше не было никакого дела. Тем более что все эти часы там будет ошиваться этот белобрысый монстр, по недоразумению носивший ангельский ранг. Что они там за звери? Мы, демоны, проще. Правда, и вещи друг у друга тырим, и обманываем, и манипулируем, и нож можем в спину метнуть — но делаем всё это легко, непринуждённо, с загадочной улыбкой на холодном лице. Мы не живём, а играем с жизнью — своей и чужими. Изящно и очень увлекательно. А этим подавай всякую справедливость, возмездие, сопровождаемое неприкрытым насилием. Дикари.

* * *

В конце сентября — начале октября по городу традиционно проходит волна районных олимпиад. Для определённых личностей это отдельный этап жизни, вырезающий целую неделю из школьных будней и заполняющий эту неделю бесконечными повторениями, зазубриваниями и, в качестве кульминации, — самими олимпиадами.

Собственно, на районную олимпиаду по биологии Катя могла не идти совсем. Как победительница прошлого года, на городской этап она проходила вне конкурса. Но олимпиадная лестница — путь долгий и трудный, и, как выразилась моя подопечная, \"форму надо набирать заранее\". Мне же лучше, быстрее справлюсь со своим заданием. Мой план был прост, как всё гениальное — чтобы Катя окончательно низвергла себя с пьедестала юного учёного, достаточно опустить ниже плинтуса её текущие результаты. Тем самым я убивала двух зайцев: и рушила Катину уверенность в себе, и лишала её учебных достижений. Очень удобно. Возможно, провалив районный этап, Катя откажется и от городского. А уж к этому я приложу все усилия!

— Ты уверена, что хочешь дожидаться меня? Когда ты будешь писать тест по истории? — озабоченно спрашивала Катя, с некоторой тревогой посматривая по сторонам. Вокруг кучками толпились юные биологи, вопреки стереотипам, не очень похожие на \"ботаников\". Стиль одежды не деловой, а самый обычный, большинство в джинсах. Олимпиадники, уже не первый год знакомые друг с другом, беззаботно болтали и даже смеялись, видимо, оценив какую-то удачную биологическую шутку.

— Это мои проблемы, когда я буду писать тест. Не отвлекайся, повторяй свою биологию, — я ткнула пальцем в раскрытую Катину тетрадь.

— Так ты же меня и отвлекаешь...

— Ну подумаешь, больше не буду. А куда это все пошли?

Катя оторвала взгляд от тетради и внезапно куда-то заторопилась.

— Похоже, вывесили списки кабинетов. Я пошла!

— Я с тобой!

Подопечная посмотрела на меня, как на психически больную.

— Куда, в кабинет? Кто тебя туда пустит? Сиди уж здесь, если тебе так хочется...

— Хорошо-хорошо! — я примиряюще подняла руки, — Как скажешь. Иди, я подожду здесь.

— Три часа! — напомнила Катя, — А я всегда сижу до последнего!

— Ничего, у меня с собой плеер есть.

— Мой плеер!

— Не будь занудой, тебе он всё равно пока не нужен. Беги уже, а то напишут всё без тебя.

На ходу пряча тетрадь в сумку, Катя поспешила к дальней стене, где юные олимпиадники, толкаясь и перешёптываясь, искали в списках свои фамилии. Пользуясь тем, что на меня никто не смотрел, я отошла за угол и вытащила из кармана один маленький, но очень полезный артефакт — обманный карандаш. Эта маленькая штучка помогала на время менять внешний облик, достаточно было на коже начертить определённый знак. Знак для невидимости представлял собой две косые полосы внутри треугольника. Чудесная вещь, но были у неё и свои недостатки: действие артефакта было кратковременным, не более получаса. Кроме того, иллюзия распространялась только на Лишённых. Наделённых даром простенький артефакт обмануть не мог.

Таким нехитрым образом став невидимкой, я дождалась, пока толпа олимпиадников слегка рассосётся, и проскользнула к спискам. Фамилия Чижевской стояла напротив номера 323. Третий этаж, стало быть. Ну хорошо...

Кабинет триста двадцать три оказался довольно большим, просторным и до противного светлым. Я даже пожалела, что надела куртку без капюшона — было бы чем прикрыть лицо.

Когда я появилась в классе (слава Темнейшему, дверей никто не закрывал), все олимпиадники уже сидели на своих местах, по одному за партой. Кто-то сосредоточен, кто-то взволнован, кому-то попросту скучно. За первой партой второго ряда устроился темноволосый высокий юноша, развалившись на стуле, как на кресле. Чёрный костюм сидел на нём как влитой и придавал его облику этакую развязную элегантность. В джинсах и свитере юноша точно растерял бы половину своей привлекательности. Когда солнце выглянуло из-за туч, косой луч упал ему прямо на лицо, отчего он поморщился и отвернулся от окна. И тогда я вспомнила, что уже видела его, причём не так давно. Да несколько дней назад, во время памятного похода в музей! Дмитрий Роднев, как тесен мир!

Осознав, что значило присутствие здесь этого парня, я замерла и осмотрелась по сторонам: не наблюдается ли поблизости чья-то блондинистая голова со злыми светлыми глазами? Или на сей раз ангел-хранитель отпустил своего подопечного одного? Кажется, так и есть, если исходить из двух фактов. Первый: его не было видно. Второй: меня пока никто не тронул.

— Через пять минут я вам раздам задания, пока подпишите тетради, приготовьте ручки, уберите всё постороннее на задние парты, — привычно забубнила организатор, очкастая учительница неопределённого возраста. Все тут же зашуршали, завозились, следуя указаниям. Катя сидела у самого окна, через проход от Роднева. Повернув голову, она случайно столкнулась с ним взглядом. Юноша улыбнулся и кивнул ей, точно они были уже сто лет знакомы. Катя машинально улыбнулась в ответ. Да они, кажется, успели познакомиться в этом чёртовом музее! Меня аж дрожь пробрала. Только этого мне не хватало.

Наконец олимпиада началась. Время моей невидимости стремительно истекало, поэтому действовать следовало быстро.

Для начала я мысленно \"напомнила\" Кате про мучившие её биологические кошмары. Девушка тут же нахмурилась и принялась тереть лоб, отгоняя наваждение. Хищные плотоядные цветочки и ножницы-хромосомы были полной ерундой по сравнению с кошмарами из последней серии. Любой работник морга проснулся бы от таких в холодном поту. Мысли Кати пришли в полный беспорядок. Больше всего ей хотелось накрыть ладонью ненавистные задания и никогда их не видеть.

Второй шаг был банальным. Я решила не выпендриваться и просто изменить условия задач так, чтобы Катя абсолютно ничего не поняла и зашла в тупик. Внеся немного хаоса в упорядоченную систему условий и предоставленных данных, я неслышно вздохнула, потёрла виски... и оторопела.

Откуда-то снизу слышалось тихое шипение. Ноги, хотя и были в сапогах, моментально заледенели. Странный холод поднимался всё и выше по телу, парализуя не только движения, но и мысли. Голова закружилась. Медленно, как в замедленной съёмке, я протянула руку и ухватилась за стену.

Лишённые тоже что-то почувствовали. Все оторвались от своих задач, стали недоумевающе переглядываться и ёжиться от непонятного им самим холода. Шипение постепенно усиливалось, напоминая уже тихий свист кипящего чайника.

\"Катя... Катя...\" — почему-то стучало в моей голове. Я была уверена, что моей хранимой угрожала опасность. Мгновенно забыв про олимпиаду и про своё задание, я оттолкнулась от стенки и на негнущихся ногах попыталась приблизиться к Чижевской, которая прислушивалась к чему-то, крутила головой по сторонам и ровным счётом ничего не понимала.

Оконные стёкла стремительно темнели, будто закоптившись изнутри. Солнечный свет становился всё тусклее и тусклее, пока кабинет не погрузился в сумрак. Организатор, до того только открывавшая и закрывавшая рот, сорвалась с места и с коротким \"сидите здесь, я узнаю, в чём дело\" унеслась куда-то в коридор, торопливо захлопнув дверь. \"Предлог\", — отчётливо поняла я, — \"Боится...\"

Твёрдо решив забрать Катю и валить отсюда куда глаза глядят, я продолжала медленно, сопротивляясь парализующему холоду, идти по проходу.

— Ребят, что п-проиходит-то? — наконец подал голос Роднев. Я не удержалась и ответила:

— Г-глубинный хо-холод, Дим! Нас хотят превратить в ледяные статуи!

— Кто говорит? — обалдел юноша, — Откуда ты зна...

— А-а-а!!!

Воздух пронзил истошный девичий визг. Какая-то юная олимпиадница с задней парты, поджав под себя ноги, всхлипывала и указывала дрожащей рукой в один из углов кабинета. В этом углу лениво шевелилось чёрное облако, медленно выползавшее к центру кабинета. Короткие туманные отростки, точно щупальца, молниями выстреливали в разные стороны и тут же втягивались обратно. Наконец \"облако\" оторвалось от угла и, перетекая, как ртуть, деловито направилось в нашу с Катей сторону.

— Кать... — зашептала я. — Это итл... Если он прикоснётся к тебе, твоя кровь замёрзнет... Беги скорей, вон там, вдоль окна, я попытаюсь его задержать...

— Феста?! Что ты здесь делаешь? Почему я тебя не вижу?

— Делай, как тебе говорят! — огрызнулась я.

Встряхнув замёрзшими руками, я приготовилась дать бой итлу — одному из неказистых внешне, но на деле самых опасных существ Нижнего мира. Не один демон погиб от своей самонадеянности, дождавшись, пока сгусток живой тьмы медленно парализует его мысли и ощущения. Откуда он мог здесь взяться? Ответ один: какой-то демон вздумал вызвать его и натравить на Катю, позабыв все законы поведения демона во Внешнем мире.

Кто-то уже давно мог задуматься, почему мы тратим столько усилий, чтобы просто изменить неугодное нам будущее некоторых Лишённых? Не проще ли решить все проблемы, попросту уничтожив этих людей ещё в детстве? Когда-то так и было. Но убийство Лишённого — довольно яркое пятно на внешнемировской карте, нехило привлекающее внимание светлых. Защищая людей, ангелы открыли на демонов настоящую охоту. Увеличили количество своих агентов в несколько раз, взяли под контроль судьбы самых значительных Лишённых Внешнего мира... Немало демонов погибло тогда, не успев даже понять, откуда прилетел смертельный луч света. В те времена едва не разразилась настоящая война, которая могла стереть сам человеческий мир как таковой. И был заключён договор, по условиям которого Свет строго ограничивал число своих агентов, а мы, демоны, в свою очередь клялись не убивать Лишённых. Закон этот был не то чтобы нерушимым, но одно было совершенно точным: за убийство Лишённого можно было приобрести немало неприятностей.

А это значило, что кто-то из агентов Тьмы последнего набора серьёзно нарывался. Впрочем, мне стоило поразмышлять об этом позже.

Первая же огненная атака заставила итла вздрогнуть. Алые искры пробежали по поверхности \"облака\", но тут же потухли; в мою сторону выстрелило длинное щупальце, подкосив мне ноги. Я упала, больно стукнувшись спиной о парту.

Молодые ботаники к тому времени кое-как справились с парализованными конечностями и по одному выползали из кабинета в коридор, вздыхая и всхлипывая. Осталась только Катя. Дрожа, как осиновый лист, она вцепилась в подоконник и никак не двигалась с места.

— Уходи... же... ты... — выдавила я, пытаясь серией молний раздробить вязкое тело тёмного существа. Итл вздрагивал, как желе, но и не думал распадаться.

— Я не могу тебя бро-бросит-ть!

— Бросай свой ч-чёртов героизм! — простонала я, из последних сил посылая всё новые заряды. — Скоро у меня кончатся силы, и теб-бе придётся п-плохо...

По мере того, как итл приближался ко мне, моё сознание погружалось во мрак. Я уже с трудом соображала, что делаю. Кажется, пытаюсь огненными волнами дезориентировать итла... или нет? Или просто согреть свою медленно застывающую кровь?

\"Корнел, Корнел... где же ты... ты же чувствуешь, что я в беде, не можешь не чувствовать... приди, помоги мне, пожалуйста, помоги...\"

— Катя!

Дима Роднев стоял в проходе, шатаясь, и пытался шагнуть обратно в кабинет, но у него никак не получалось. Он будто отмахивался от кого-то руками, от кого-то, кто не пускал его внутрь.

— Феста!!! Угол! — взвизгнула Катя, заставив меня очнуться от оцепенения и поднять голову. В том самом углу, откуда появился итл, копошились какие-то новые тени... ещё итлы... и кто-то склизкий, крылатый, похожий на летучую мышь...

Итлы и темнокрыл! Мне не выстоять против всех этих монстров одной! Надо бежать, но как, куда? Путь к выходу отрезан, не в окно же? В таком состоянии я просто вывалюсь в него и разобьюсь, как самая обычная Лишённая. Ведь у меня, увы, до сих пор нет крыльев.

— Катя, Дима, уходите! — мой голос был уже больше похож на хрип. Огненные снаряды, отрывавшиеся от моей ладони, становились всё слабее и слабее. Ещё немного, и итл приблизится ко мне на критическое расстояние.

Краем глаза я увидела, что Дима как-то странно дёрнулся, стукнулся о дверную ручку и медленно сполз на пол. Отпихнув его с дороги, в кабинет ворвалось нечто большое, крылатое, сияющее. Тёмные твари замерли и будто съёжились под ослепительными лучами света.

Потемневшее стекло разбилось вдребезги с пронзительным звоном, болезненно отозвавшимся в моей голове. Лучи солнца осветили кабинет, рассеивая тьму и холод, прожигая насквозь скользкие тела нижнемировских монстров. Это было последнее, что я успела заметить, прежде чем нечто подхватило меня и куда-то понесло, прямо по воздуху. Свет ударил мне в глаза, я закричала, попыталась сопротивляться, но была для этого слишком слаба. Темнота, привычная и совсем не страшная, стала моим спасением от яростного света, холода и боли.

* * *

Открыв глаза, я обнаружила, что лежу под каким-то навесом, прямо на земле. Голова слегка кружилась, но в целом всё возвращалось в норму, и сырость, проникавшая мне под куртку, беспокоила меня больше, чем холод.

Надо мной туда-сюда металась какая-то крылатая фигура, шагавшая то в одну сторону, то в другую, и постоянно поднимала голову к небу, точно ожидая чего-то. Я застонала, чтобы привлечь внимание, и попыталась привстать. Фигура тут же обернулась ко мне.

Матвей.

Он больше не светился — видимо, боевая магия Света была больше не нужна. Но его крылья никуда не делись — огромные, серебристо-голубые, с двумя росчерками тёмно-синего цвета на каждом крыле. Обнаружив, что я очнулась, ангел присел на корточки. Крылья затрепетали, будто под порывом ветра, сложились и исчезли.

— Ты в порядке? — нехотя процедил он.

— В полном...

Матвей кивнул и опустил голову.

— Что произошло? — поинтересовалась я.

— Это мне у тебя стоило бы спросить! Откуда я знаю, кто из твоих дружков натравливает на тебя тёмных тварей...

— Я не о том! Зачем ты меня спас?

— Не хочу неприятностей, — буркнул Матвей.

Меня. Он кинулся спасать не своего ненаглядного Роднева, а меня. Почему? Я уже совсем ничего не понимаю!

— Каких неприятностей?

— Меньше знаешь — крепче спишь.

Я разозлилась настолько, что села, наплевав на головокружение.

— Может, я сама решу, что мне знать и как мне спать?

— Тогда, может, и мне не стоило вмешиваться? Ты и сама неплохо справлялась, — огрызнулся ангел. Я не нашла, что ответить.

Хотя нет, нашла.

— Да перестань, признайся уже, что я тебе нравлюсь, — вздохнула я, — А я признаюсь, что мне нравятся героические мужчины. Или не признаюсь. Как пойдёт.

— С каким бы удовольствием я бросил бы тебя там... — со злостью буркнул Матвей, поднимаясь с земли и отряхивая джинсы. — Но пока у нас есть проблема поважнее.

— Какая?

— За тридцать секунд сочинить правдоподобную версию всего, что произошло.

Я оглянулась и увидела, что совсем неподалёку стоят Катя и Дима. Стоят и с немым вопросом смотрят на нас. Кажется, и вправду придётся многое объяснять.

Меня часто спрашивали, почему я, не пожелав остаться во Внешнем мире после выполнения задания, решился снова участвовать в Соревнованиях. Кто-то полагал, что мне было мало наград и почёта, кто-то открыто говорил, что я чересчур тщеславен; находились даже и такие, кто считал меня одержимым. \"Ты не сумел убить её и теперь коришь себя за это. Ты исполнил своё задание безупречно, но тебе всегда будет казаться, что ты так и не закончил его. Юный ангел, тебе не знать покоя, пока ты не истребишь всех тёмных, вставших на твоём пути... или не станешь одним из них\".

Слова моего старого учителя глубоко запали мне в душу. Может, потому, что они ужасно возмутили меня, а может, потому, что в чём-то я был с ними согласен. Что-то в самом деле не давало мне покоя... Никогда не думал, что захочу вновь вернуться в суетливый мирок с картонными городами и заблудшими людьми, но я не мог представить себе спокойной, счастливой жизни в Анжелии. Странно. Шёл к этому долгие десятилетия, а теперь — не мог.

Всё было слишком просто. Молодая хорошенькая демонесса считала себя изощрённой и искусной во всём, что касалось тёмной магии. Всякие яды, заговорённые клинки, заклинания-ловушки, иллюзии были её козырями, с помощью которых она когда-то победила свои Игры и попала во Внешний мир. Возможно, среди своих ей и вправду не нашлось равных, ведь у всех тёмных примерно одинаковые методы борьбы. Вот только к честному бою они не готовы. Стоило только застать её врасплох, лишить всех козырей и хитростей, и битва сразу закончилась. Я часто вспоминаю её, лежавшую на куче каких-то гнилых тряпок на полу заброшенного завода, где я наконец загнал её в угол. Она молчала и даже не пыталась сопротивляться. Смотрела на меня пустыми и бессмысленными глазами, дышала через силу, каждый новый выдох вырывался из её груди со свистом и хрипом. Такое существо подошло уже к своей последней черте, за которой находились безумие или смерть.

Я поднимал руку — и снова опускал её. Весы выбора качались передо мной, почти видимые и осязаемые. На одной чаше было написано \"жизнь\", на другой — \"смерть\". И если кто-то считает, что ангелы всегда выбирают жизнь, то он жестоко ошибается. Я знал многих, перед кем и выбор бы не стоял.

Я выбрал жизнь. И, словно злясь на себя за эту сентиментальную слабость (или трусость?), ударил её со всей силы. Нет, не убивать, просто ранить, но так, чтобы эта рана осталась у неё на всю жизнь. Вспышка света, острый раскат грома, пронзивший заброшенное помещение... и вот она лежит, так же, как прежде, глядя куда-то сквозь меня. Полуоторванная рука лежит тут же, на куче тряпок, рядом с ней. С мелодичным журчанием текут ручьи тёмной крови. Демонесса не кричит, не стонет и даже не шевелится; только медленно поднимающаяся и опускающаяся грудь напоминает о том, что она жива. Зная, что шок скоро пройдёт и надо что-то делать, я принял решение моментально. Оставлять её во Внешнем мире нельзя. Необходимо было отправить её в Нижний мир, телепортировать туда, но до самого Даймонеса я бы не смог её \"добросить\". Не хватило бы сил. Поэтому я отправил её в преддверие Даймонеса, в так называемые Пограничные Земли. Оттуда она бы не смогла вернуться в мир Лишённых, а какой-нибудь даймонесский патруль непременно подобрал бы её... Пару минут спустя всё было кончено: я выполнил своё задание. А что ждало в будущем эту искалеченную, жалкую тварь с именем Люцифера, которая не без иронии называла себя во Внешнем мире Людмилой? Какое мне дело. Её наказали, наверняка... И очень жестоко, если я что-то знаю о демонах. Но ведь всякое наказание для демона — это всего лишь шаг назад, в изначальную Тьму, из которой они вышли и куда непременно должны вернуться...

— Матвей? — полувопросительно позвал знакомый голос. Еле слышно шелестя подолом своего платья, мать приблизилась ко мне и села рядом на скамью. Я не смотрел на неё и знал, что она тоже на меня не смотрит. По воздуху тихо и легко, как птичьи перья, опускались на землю первые осенние листья. В Анжелии долгое лето, но осень наступает каждый год в своё время, погружая всё вокруг в меланхолию и какую-то загадочную солнечную ностальгию.

— Ты весь день в саду. Чем ты занимаешься?

— Вот... читаю.

Мама взглянула на небрежно брошенную рядом книгу и открыла её.

— Закладка на сто девятой странице. Уже третий день.

— Значит, я просто думаю, — резче, чем нужно, ответил я. Мама положила книгу на скамью и вздохнула.

— Ты сам не свой с тех пор, как вернулся оттуда, — помолчав, сказала она, — Неужели ты до сих пор думаешь о той девушке, которую обрёк на погибель?

— Она — просто демон. Каких тысячи. Одинаковых и заслуживающих одинаковой участи.

Мама осторожно коснулась моих волос и пригладила непослушный вихор на макушке. Она всегда так делала, когда хотела меня успокоить.

— Не пытайся казаться более жестоким, чем ты есть на самом деле. Не стоит стыдиться жалости. В конце концов, она была живым существом, в котором горела живая искра Света — пусть извращённого и искалеченного Тьмой, но всё же Света... И мне трудно понять тех, кто рвётся гасить эти искры без сомнений и промедления. Всякая жизнь достойна жалости.

— Опять твои рассуждения о жалости, мама! Они — создания Тьмы, понимаешь? Они несут зло во Внешний мир, губят Лишённых, убивают нас из-за угла. А мы их, значит, должны жалеть? Всепрощающие ангелы читают демонам проповеди вместо того, чтобы защищаться? Тогда можно утешаться только тем, что наши сущности достанутся Свету после первой же атаки даймонесских тварей!

— Ты судишь о том, чего не знаешь, сын. Разве ты жил когда-то жизнью демона? Разве ты можешь знать, что творится в их душах, чем они живут, как мыслят, что чувствуют? За всю свою жизнь ты встретил лишь одну слабую девочку, от которой тут же избавился... мягко говоря, негуманным способом. И теперь ты снова хочешь того же? Отправиться во Внешний мир, чтобы убивать и расколоть этим своё сердце до конца?

Я вздрогнул и повернулся к матери, встретившись с ней взглядом. Она сидела прямо, с высоко поднятой головой, как и положено ангелу высшего круга и жене генерала второго ранга; только по глазам можно было заметить, насколько она встревожена и взволнована.

— Откуда ты знаешь, что я снова собрался участвовать в Соревнованиях?

— Нетрудно заметить, как ты бледнеешь по мере их приближения. Тебе не стоит участвовать в них, Матвей. Не искушай себя большим злом, чем то, которое тебе пришлось совершить. Ты выполнил задание, сохранив и приумножив честь своей семьи. Многие семьи боролись бы за право назвать тебя Учителем их детей. Ты не знал бы ни нужды, ни одиночества до конца жизни.

Я поднял правую руку и закатал рукав. Возле самого запястья серебристым узором сиял знак Аэнтель, знак моей победы и успешно выполненного задания. Такой же знак был на руке моего отца и моей матери, как и многих из моих предков — в самом деле, потомки продолжали блюсти честь своих родителей. Наш род — один из самых уважаемых в Анжелии. Мой отец, Кастерос Справедливый — генерал армии Света, участвовавший ещё в Сумеречной войне. Моя мать, Лютера Леонерия — самая талантливая ученица Третьего Лицея Анжелии за всю его историю. И я, Матфей Леонерий, известный во Внешнем мире как Матвей Ледров — победитель сорок третьих Соревнований и... что-то ещё последует за этим \"и\". Обязательно. Вопрос только в том, что.

— Вызови крылья, — неожиданно потребовала мать, поднявшись со скамьи. — Я хочу ещё раз взглянуть на них.

— Я не люблю лишний раз вспоминать об этом, — поморщился я. — Тебе очень нужно?

— Да.

Я недовольно вздохнул. Сосредоточился, расправил плечи, ощутив за своей спиной невесомое дыхание ветра... и снова увидел, как наяву, маленькую фигурку на кирпичном гнилом полу. Жалкую, слабую, побеждённую. Память нахлынула меня и захлестнула целой волной чувств — гордостью, презрением, упоением от осознания собственной силы, эйфорией победителя. Лопатки кольнуло острой, но мгновенной болью — крылья, приобретённые после памятного путешествия во Внешний мир, раскрылись за моей спиной.

Мать приблизилась ко мне, коснулась пальцами лёгких перьев. Я ничего не почувствовал.

— Хороший, благородный цвет, как и положено крыльям сильного ангела. Серебристый, чистый, как лунный свет, с оттенком бледно-голубого закатного неба... Но эти полосы? О чём говорят они?

Её рука скользнула по моему крылу.

— Тёмная полоса перечёркивает тебя, как грозовая молния. Ты смятён, Матвей, ты запутался в самом себе, а тьма, как червоточина, мучает тебя и усугубляет твои противоречия. Ты должен успокоиться, забыть, вернуться к нормальной жизни. Откажись от Соревнований! Если ты победишь, — а я знаю, ты победишь, — твоё новое задание может разрушить тебя. Для каждого из ангелов Внешний мир опасен: он может размыть наше сознание, расколоть сердце, заставить сомневаться в том, что составляет саму нашу жизнь и её смысл. Для тебя он опаснее в тысячу раз. Тебе не стоило участвовать и в первых Соревнованиях!

— Мама, перестань, — я начинал злиться, — Это моя жизнь и моё решение! Я благодарен тебе за совет, но, став победителем однажды, я могу делать выбор сам, тебе так не кажется?

— Да, конечно... Извини, что потревожила тебя.

Мать повернулась и зашла в дом. Мне не хотелось уходить, но приближался вечер, и в саду становилось холодно. Решив взять куртку и вернуться обратно под яблоню, я отправился к себе в комнату.

Но мне стоило догадаться, что мать не сама захотела завести со мной тот серьёзный разговор. Как только я вышел из комнаты, ко мне подошёл слуга Натаниэль и передал просьбу отца немедленно подняться к нему в кабинет. Мне оставалось только подчиниться.

Большой прямоугольный стол из вишнёвого дерева перегораживал добрую половину кабинета и словно олицетворял собой тот барьер, который всегда разделял нас с замкнутым, вечно занятым, суровым отцом. Когда я вошёл, отец даже не поднял головы — он всё так же сидел в своём кресле, уткнувшись в неизвестные мне записи и схемы. Я сел по другую сторону стола, на неприметный треугольный стул, и принялся с увлечением рассматривать обои, точно не выучил ещё наизусть их рисунок. Так прошло пару минут.

— Ну? — наконец пробурчал отец, отложив стопку своих схем в сторону и опершись локтями на стол, — Мама сказала, что ты снова хочешь участвовать в Соревнованиях?

— Да.

— Прошлые были для тебя неудачными, ты сам это знаешь. Не льсти себе напоминаниями о том, что ты вошёл в историю как ангел, быстрее всех выполнивший своё задание. Да и крылья твои, хоть и получены довольно рано, ещё не до конца заслужены. Ты был слаб, вот в чём проблема. Не смог убить ту девчонку. Переложил ответственность в руки даймонесского Совета! Не получи ты уважение и признание всей Анжелии, я сам первый во всеуслышание заявил бы, что ты струсил или того хуже — просто не пожелал марать руки.

Я молчал. Это было в духе отца-солдата — во всём искать проявление трусости. Но мне нечего было ему возразить — что я мог сказать, когда и сам не знал причины своего поступка?

— Матвей, я верю, что ты сильный боец. Может, это всё влияние твоей матери? Послушать её оды про жалость и всепрощение, так перед самим Темнейшим в финальной битве опустишь руки... Когда ты был во Внешнем мире, ни разу не слышал такую мысль, как \"добро должно быть с кулаками\"? Демоны и ангелы — не нападающие и защищающиеся, а две противоположные непримиримые силы, ведущие вечную битву на поле боя мира Наделённых.

— Анна считает иначе, — заметил я. Отец махнул рукой, едва не уронив со стола чернильницу.

— Андария всего лишь девчонка. Её дело — петь песни в рассветных рощах, лечить раненых зверушек и мирить повздоривших детей. Что она может знать о настоящей войне! Поверь, Матвей...

Звонкий согласный звук неожиданно царапнул мой слух.

— Отец!

— Что? Ну вот, я потерял мысль. Зачем ты перебил меня?

— И ты, и мама стали называть меня внешнемировским именем. Почему?

Генерал ответил не сразу.

— Потому что ты уже не тот Матфей, который был раньше. Ты изменился, и это твоё новое имя... В общем, мама считает, что оно даже подходит тебе больше. Оно звонче, сильнее... Не думаю, что для тебя есть принципиальная разница. Но вернёмся к Соревнованиям. Разумеется, хорошая битва встряхнула бы тебя и отвлекла от глупых мыслей...

Я недоверчиво нахмурился.

— ...и всё же я, как и мама, не советую тебе участвовать. Кто знает, сколько ещё тараканов появится в твоей голове после следующей командировки во Внешний мир? Тебе стоит успокоиться. Воин, раздираемый собственной сложностью, бесполезен в битве.

— Я понял.

— Но решение, надо полагать, всё равно примешь сам?

Я не ответил. Отец вздохнул и неожиданно легкомысленным, юношеским жестом взлохматил свои изрядно поседевшие волосы.

— Наградили же светлые силы таким сыночком! Ну иди тогда, что встал? Особое приглашение нужно? Мне пора работать. Во Втором Лицее опять недовольны копиями моих боевых схем с Сумеречных битв. Я и сам, признаться, заметил недочёты. Теряю внимательность. Мне стоило бы заняться этим ответственнее... Эх, бумажная волокита!

Склонив голову, я повернулся и вышел из кабинета.

* * *

С Анной Андарией я знаком давно, с самого детства. Она была моей соседкой, более того — дочерью друзей нашей семьи. Леонерии и Андарии сражались вместе ещё в тех самых Сумеречных войнах и после получили владения по соседству.

Прежде я не обращал внимания на это тихое, незаметное, сентиментальное существо. Она немного пугалась меня; я её редко видел и у меня, в общем-то, не возникало желания ближе сходиться с ней. Всё изменилось после моих первых Соревнований. В Лицее я больше не появлялся и вообще мало общался с ровесниками, но временами молчание всё равно начинало надоедать. Отец, который безвылазно сидел в кабинете, или мать со своими проповедями о жалости — не самые лучшие собеседники.

— Ну, о чём ты хотел поговорить?

Она стояла у ворот своего дома, слегка растрёпанная, в лёгком белом платье похожая на тонкий солнечный лучик. Анна, в детстве невзрачная и серая, к своему восемнадцатому десятилетию расцвела и превратилась в настоящую юную красавицу, с очень длинными золотистыми волосами и наивными синими глазами, в которых вечно стоял некий печальный вопрос.

— Я... может, в парк? — неожиданно для себя предложил я. Анна пожала плечами.

— Почему бы и нет? Пойдём, если хочешь. Только ненадолго, скоро у нас обед. Ты же знаешь, мама не очень любит, когда я опаздываю.

Я только хмыкаю в ответ. Совместный обед? В нашей семье это трудно даже представить.

Парк находился совсем недалеко, а потому был обычным местом для наших прогулок. Шагая по утоптанной тропе и касаясь головой низко нависавших ветвей деревьев, я молчал и только иногда посматривал на свою спутницу. У меня никак не получалось произнести вслух то, что я собирался ей сказать. Анна посматривала на меня с лёгким удивлением, но терпеливо ждала, когда я решусь заговорить. Отчасти чтобы оттянуть время, я принялся собирать цветы — маленькие белые и нежно-голубые, похожие на колокольчики, а потом отдавал их ей. Я знал, что она любила цветы. Пока я срывал очередной цветок, её тонкие пальцы умело вплетали стебельки в маленький венок.

— Скоро мне пора домой, — мягко напомнила она. Я вздохнул, выпрямил спину и, глядя прямо перед собой, сказал куда-то в пространство:

— Анна, я... я хочу снова участвовать в Соревнованиях.

Тут же мне под ноги что-то упало. Только когда я наступил на это, я осознал, что это был недоплетённый венок.

— Да, я знаю, ты будешь меня отговаривать, — торопливо продолжил я, — Родители, каждый по своему, тоже пытались меня отговорить, но я хочу знать, что ты думаешь об этом.

Я был готов услышать в ответ что угодно, но девушка просто сказала:

— Не знаю.

— То есть?

— Какое бы решение ты ни принял, ты всё равно раскаешься в нём, особенно если принял его не сам. Так что решать тебе. Но я думаю, что ты поступишь правильно, если вернёшься во Внешний мир.

— Почему ты так думаешь? — мягко говоря, я был очень удивлён. Анна взяла меня за руку и легко пожала её.

— Что бы не говорили вокруг, ты не сможешь остаться. Твоё предыдущее задание принесло тебе много боли, да и сам ты принёс её немало. Второе задание должно тебе помочь... ощутить себя ангелом, тем, кто помогает людям, а не несёт смерть. Ты пройдёшь через него, и тебе станет легче.

— Спасибо, — отчего-то у меня пересохли губы. Оказывается, я очень волновался, и её слова вызвали во мне чувство облегчения и благодарности. Наконец-то для моего решения найдено хоть какое-то оправдание. В самом деле, я не раздумывал, участвовать в Соревнованиях или нет. Я просто собирал для этого аргументы.

— Она была демоном, но иногда мне казалось... что она похожа на Наделённых, — зачем-то заговорил я, как будто продолжая незаконченную тему. — Смеялась вместе с ними, дружила, проводила время. Разумеется, всё это прикрытие и обман, но как можно так искусно притворяться... она же...

— Понимаешь, Матвей, — вздохнула Анна, — Ты никогда не задумывался, отчего с каждым годом нам всё труднее распознавать демонов среди Наделённых? Недавно на одной из лекций магистр Даниэль высказал одну интересную мысль. Он считает, что корень всех проблем не в Наделённых, хотя они тоже, разумеется, меняются, а в нас. В ангелах и в демонах. Мы ведём борьбу за Наделённых, за их души и их загадочный Внешний мир, стремимся изменить их, сделать похожими на нас самих, а что вместо этого? Мы заимствуем их изобретения, их имена, образ жизни... Мы становимся всё больше похожи на самих Наделённых. Граница между добром и злом размывается. Уже нельзя сказать, что ангелы — Свет в чистом виде, а демоны — Тьма.

— Но магия, которую мы используем...

— Всего лишь инструмент для достижения цели. Инструмент может быть каким угодно. Важно то, что наши сущности меняются. Демоны порой дружат, жалеют, сочувствуют, даже искры любви иногда им знакомы. Да и мы, ангелы, не так чисты сердцем, как в древние времена.

— Во времена сотворения мира, — пробормотал я, восстанавливая в памяти давным-давно прочитанный учебник по истории Троемирья, — крылья первоангелов были чистыми и белоснежными, а крылья перводемонов — чёрными, как пустота. Проходили тысячелетия, сущности терялись в паутине Внешнего мира, серели и утрачивали первоначальные силы. Крылья ангелов приобрели сотни разных оттенков и узоров, оставляя неизменным лишь искру Света; то же относилось и к демонам, чьи крылья больше не темнели до абсолютной черноты.

— Да, именно так он и говорил. Недаром же наши крылья светло-зелёные, бледно-жёлтые, серебристые, но не белоснежные. Ангелов с белоснежными крыльями больше нет. А демоны... какого цвета были её крылья? — вдруг спросила она.

— Не знаю. К тому времени у неё ещё не было крыльев. Но мне почему-то кажется, что это был бы тёмно-зелёный цвет. Бархатный такой. Может быть, с коричневыми пятнышками возле основания.

— У тебя хорошее воображение!

— Нет, просто она носила однотипную одежду.

Мы замолчали и прошли несколько метров, слушая лишь отдалённое пение птиц. Остро захотелось снова сойти с тропы и нарвать цветов, чтобы хоть чем-нибудь занять руки.

— А ведь ты тоже участвуешь в этом году, — неожиданно вспомнил я, — Ты хочешь победить?

Анна грустно улыбнулась.

— Я не ты, я не воин. Конечно, мне бы хотелось увидеть Внешний мир, Наделённых... Но победить? Не думаю, что у меня получится.

— А кто сказал, что Коллегии нужны только воины? — возразил я. — Нужны и советчики, и целители, и вообще... Ты не такая уж и слабая в магии Света! А по части исцеления тебе вообще равных нет!

— Конечно, я бы хотела победить, но не ради себя, — неожиданно произнесла Андария.

— А... ради кого? Ради семьи?

— Нет, хотя это важно, конечно. Я бы хотела... отправиться туда вместе с тобой и помочь тебе... Если, конечно, тебе понадобится моя помощь...

Я с удивлением взглянул на неё и увидел, что девушка густо покраснела. Пряча взгляд, она пробормотала:

— Наверное, не имеет значения. Но я всё равно постараюсь победить. Чтобы просто помочь... ведь может же такое случиться, что где-то в огромном Внешнем мире я кому-то нужна?

Анна Андария. Ангел-целительница, ангел-утешительница, ангел во всех смыслах этого слова. Как же я завидую тебе, что в твоём сердце никогда не бывает бурь. Всё светло, просто и гармонично. Я очень рад тому, что ты есть у меня. Рядом с тобой мрак рассеивается, мир становится чуть яснее и понятнее.

— Я тоже хотел бы вернуться во Внешний мир вместе с тобой, — ответил я. Девушка счастливо улыбнулась, и мне показалось, будто из-за облаков выглянуло солнце.

— Будем надеяться на лучшее. Что ж, я, наверное, пойду, уже пора. Утром мне принесли какую-то маленькую птицу со сломанным крылом... Не знаю, что это за птица, но ей наверняка очень хочется летать! Мама обещала достать для меня кое-какие лекарства из лечебницы, думаю, у меня получится...

— Конечно, получится. Когда у тебя не получалось вылечить животное? Ты и ангелов неплохо лечишь.

— Не так хорошо, как мама, мне ещё учиться и учиться. Ну, до завтра, Матвей! Сегодня я буду занята, а так — заходи в любое время, даже без приглашения заходи. У меня для тебя всегда есть чай и печенье.

— Ореховое, моё любимое?

— А как же! — Анна рассмеялась, махнула рукой на прощание и побежала домой, легко и беззаботно, как девчонка.

Я тоже отправился домой, размышляя о том, почему и Анна стала называть меня Матвеем. Они что, сговорились? Или я и в самом деле изменился?

* * *

— Дамы и господа! Поздравляю вас с успешным завершением сорок четвёртых Соревнований Анжелии! — звенел голос над стадионом. — Перед вами двое победителей нынешнего года, представляющих Пятый Лицей! В чём-то результат был предсказуемым, но несмотря на это, в нём присутствует и элемент неожиданности!

Ещё бы. Я и сам был поражён, узнав результат. Точнее, поднявшись от портала по лестнице и увидев там...

Но начать решили, тем не менее, с меня.

— Один из двух — знаменитый Матфей Леонерий, двенадцатое десятилетие обучения. Этот юноша уже известен всем нам, не так ли? Весьма похвальное желание идти до конца и не ограничиваться одним-едиственным заданием побудило его сделать ещё один шаг вперёд и доказать, что он по-прежнему один из лучших. Тот, кто готов безвозмездно отдать себя служению во имя Света!

Я неуклюже махнул рукой, изображая приветствие. Настоящий шквал аплодисментов и радостных криков толпы был мне ответом. Где-то там, на трибуне, сидела моя мать и прятала в глубину своего сердца страх за сына, оставляя на лице лишь гордость и счастливую улыбку. Отец не пришёл. Но не потому, что ему было всё равно, и не потому, что у него было слишком много дел, как он сказал нам. Он не любил толпы и не принимал показных эмоций на виду у всей Анжелии. Ещё перед прошлыми Соревнованиями он говорил, что всё это — недостойное и бессмысленное перенимание обычаев Наделённых, в духе \"хлеба и зрелищ\". Однако я знал, что где-то далеко отсюда он сидел, по-детски прижав колени к груди (как он всегда делал, когда волновался), и неотрывно смотрел в яркий экран передатчика. На котором натянуто улыбался и махал деревянной рукой его непослушный сын.

— Да, Матфей Леонерий стал победителем. Но вторым победителем! Лишь одному ангелу оказалось под силу обойти героя прошлых Соревнований, точнее, юной прекрасной девушке одиннадцатого десятилетия обучения. Перед вами абсолютная победительница и лучшая ученица Пятого Лицея Анжелии — Анна Андария!

Шум толпы в моих ушах стал похож на далёкий морской прибой. Вместо того, чтобы в ответ поприветствовать зрителей, Анна повернулась ко мне со своей счастливой улыбкой — и я, к своему удивлению, заметил, что по её щекам катятся слёзы.

— Ань, ты чего?

— Я никогда не могла себе даже представить... — я едва смог расслышать её тихий голос в безумном гуле стадиона.

— Вот видишь, всё как ты и хотела. Мы вместе отправимся во Внешний мир. Ты стала первой, ты обошла меня! Это потрясающе!

— Я недостойна этого...

— А ну, прекрати! Иначе я скажу, что ты струсила и захотела остаться дома. Выше голову, Аня! И крепись: внимание всей Анжелии — вещь непростая. Следующие несколько часов ты будешь улыбаться, смотреть в глаза журналистам и благодарить всех подряд.

— Разве не этим я занимаюсь всю свою жизнь?

Анна засмеялась, смахнув слезу со своей щеки.

... Когда я упоминал о нелёгких часах журналистского внимания, я знал, о чём говорил. Ни я, ни Анна не любили толпы и поэтому уже после нескольких минут нам ужасно захотелось сбежать ото всех в наш парк и спрятаться там в тени старых золотых вязов.

Когда толпа чуть поредела, к нам наконец пробилась мать Анны. В отличие от дочери, та даже не сдерживала слёз, и я бы не сказал, что они были такими уж счастливыми. Мелия Андария так же, как и многие из нас, вовсе не ожидала победы своей дочери, и осознание того, что её Анна окажется где-то далеко, в чужом и полном опасностей мире, рискуя жизнью ради выполнения задания, пришло к ней только теперь.

— Матвей! — едва понимая, что делает, женщина обхватила обеими ладонями мою руку, — Прошу тебя... Ты опытный, сильный... Позаботься о ней, не оставляй её, прошу... Я боюсь, она может не справиться, Матвей!

— Мама! — укоризненно произнесла Анна, но та её даже не услышала.

— Поверь, я знаю, о чём говорю... В своё время я тоже победила в Соревнованиях, и хотя задание мне досталось совсем простое, я едва не осталась навечно в тех ужасных землях.

— Вы говорите так, будто нас в Даймонес отправляют, — заметил я.

— Чем дальше, тем труднее ангелу сохранить себя во Внешнем мире. Порой Наделённые и сами творят ужасное зло, достойное демонов. Если бы не они, мой муж бы не...

— Мама, успокойся... — Анна порывисто обняла готовую разрыдаться женщину, — Давай отойдём и немного прогуляемся. У Матвея ещё есть дела.

— Ты о них, что ли? — возмутился я, кивнув головой в сторону журналистов.

— И о них тоже. Но вообще советую тебе найти своих родителей. Уверена, они тоже хотели бы с тобой поговорить, ведь времени совсем мало, скоро нам предстоит ехать во Дворец.

Обнимая мать одной рукой и шепча ей что-то на ухо, Анна оставила меня одного посреди толпы. Я оглядел оставшихся, едва заметно морщась при виде очередного адресованного мне восхищённого взгляда, но подумал, что предпочёл бы раздать ещё полсотни интервью, чем разговаривать сейчас с матерью, чьи слова всегда были до противного предсказуемы.

Что ж, мать и отец, простите меня! Ваш упрямый сын всегда поступал по-своему. Поступит и сейчас, даже если потом будет всю свою жизнь сожалеть об этом.

* * *

— А-а-а-ррр!

Камень вывернулся из-под моего ботинка, отлетел в сторону и попал прямо в бампер стоявшего рядом автомобиля. Обиженно заныла сигнализация. Я раздражённо щёлкнул пальцами, заставив её замолчать.

— Я до сих пор не могу поверить в это! Как они могли так поступить со мной?! За что, почему именно мне подложили эту...

— Успокойся. Я по-прежнему не вижу в твоём задании ничего плохого, — примиряюще произнесла Анна, чуть приотставшая. Чемодан на колёсиках стукал её по ногам и мешал идти.

Я резко обернулся к ней, пытаясь разглядеть на лице девушки хотя бы признак насмешки.

— С ума сошла? Приказать это мне — мне?! Найти ещё одну демонессу, ещё одну такую же нахальную развязную девку из Нижнего мира?

— В этом есть определённая логика.

— В этом издевательство! А ещё Свет!!!

Камней больше по дороге не попадалось, поэтому я ограничился тем, что хорошенько пнул бордюр.

— Интересно, далеко эта улица? — задумчиво спросила Анна, достав из внешнего отдела сумки большую карту.

— Нашла о чём беспокоиться! Вот меня оскорбили, предали, посмеялись надо мной...

— Перестань истерить, — недовольно произнесла девушка, пряча карту обратно, — Я всю дорогу слышу твоё \"я\" и \"меня\". Если бы я тебя не знала, то сказала бы, что это эгоистично. Ты выполняешь задание не ради себя.

— Но они могли поручить мне что угодно! — простонал я, — А что я получил? Ладно, я должен её разыскать. Это полбеды. Но... защищать?! \"Защищай её, Матвей, всеми своими силами и всей своей жизнью, потому как её жизнь очень важна для Света и для всего Троемирья!\" Ты когда-нибудь слышала такой бред? Ангел-хранитель демона! Вселенная закрывает лицо руками и добровольно сдаётся в сумасшедший дом!

— Это искупление. Ты обрёк на вечные муки одну демонессу, теперь ты должен спасти жизнь другой. Тем более это явно не простая демонесса, раз её жизнь настолько важна для Света.

— Правда ли? А может, это просто выдумки? И имя у неё самое банальное. Мефистофия! Жуть, назовут же. У них там, в Даймонесе, совсем крыша едет.

— Она здесь на задании. Значит, победила в Играх. А это говорит о том, что она — ученица одной из Школ. Соответственно, сирота, получившая имя после Стирания. Их имена не говорят ровным счётом ни о чём, ведь их дают не родители...

— Ложные сведения, Ань. Я хорошо помню лекции. В последние сотни лет демоны всё чаще не заморачиваются по этому поводу и оставляют детям имена, полученные при рождении.

— Ужасный обычай, — вздохнула девушка, — Отнимать детей у родителей и стирать им память только для того, чтобы лишить их родительской опеки, воспитать безжалостных игроков, готовых на всё, чтобы пробиться в жизни.

— Жестоко. Но гениально. Им нечего терять, поэтому они отдают себя целиком Внешнему миру и своему заданию.

Анна едва не поперхнулась.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что...

— Нет.

Пару минут я слышал только грохот колёсиков по асфальту и стук каблуков. Затем она всё же решилась заговорить снова:

— Матвей, я понимаю, у тебя нелёгкие отношения с родителями...

— Вовсе нет. У нас замечательные отношения. Просто они — идеальные, правильные ангелы, волей судьбы воспитавшие такого сына... с расколотыми тёмной молнией крыльями. Я иду и чувствую, как эта молния раскалывает меня всё сильнее. А всё из-за тёмной девчонки, которую я обязан хранить. Я боюсь, Анна. Боюсь, что расколотыми окажутся не только мои крылья, но и моя душа. Я и так какой-то неправильный ангел.

— А она — неправильный демон.

Анна остановилась. Смотрела на меня пристально и серьёзно, как будто пыталась в моих глазах прочесть целую жизнь.

— Вы нужны друг другу. Поэтому тебе досталось это задание.

— Бред! Я сам убью её, если будешь так говорить!

— Эм... Матвей...

— Я сказал: замолчи! Ещё одно слово, и тебе придётся искать другое жильё!

— Матвей...

— Что неясного?!

— Мне... не совсем удобно...

Словно в подтверждение своих слов, девушка споткнулась о колесо чемодана. Я со стыдом осознал, что всё это время Аня сама тащила громоздкий чемодан и со своим небольшим ростом наверняка избила себе все ноги.

— Давай сюда. Куда там поворачивать?

— Дойдём до перекрёстка, перейдём дорогу и сразу направо.

Звук шагов. Эхо проезжавших за домами машин. Шелест ветра.

— Прости меня, Ань. Я сам не знаю, что на меня нашло.

— Ничего страшного. Я привыкла...

На проспекте Кирова, неподалёку от перекрёстка с улицей Ватутина, в незаметном на первый взгляд подвальчике находится одно кафе. Кажется, что самое примечательное в нём — практически полное отсутствие рекламы. Маленькая вывеска спряталась где-то между огромными мигающими буквами, рекламирующими магазин бытовой техники, и табличкой с лаконичной надписью "Успех. Нотариальная контора". Гости из других районов крайне редко заходят в это кафе, но оно в этом и не нуждается. Оно и без того слишком популярно. Цены невысокие, при том, что ассортимент ничуть не хуже предлагаемого в хороших ресторанах. Это место, где можно хорошо поесть, посидеть с друзьями, зимой — даже просто погреться. Тут встретишь кого угодно — школьников, столпившихся большими шумными компаниями возле сдвинутых столиков; усталых студентов, уткнувшихся в свои планшеты; офисных служащих, заскочивших на бизнес ланч; родителей и бабушек с маленькими детьми... Но такую странную компанию, как наша, подвальчик принимал впервые.

Крайний стол, находившийся прямо под бумажным оранжевым светильником, показался мне самым удобным. За ним мы и устроились, предварительно раздевшись и повесив куртки на вешалки у входа. Обстановка была в целом уютной, почти домашней, и располагала к разговорам по душам. Хотелось бы, конечно, избежать этого разговора, но выхода не было. Мы с Матвеем и так оттягивали этот момент, как могли. Это было идеей Матвея — отправиться в какое-нибудь спокойное место, чтобы обсудить всё уже по прибытию. И теперь мы с ним выжидающе смотрели друг на друга, в ожидании, пока кто-нибудь из нас не придумает довольно убедительную легенду. Задача не из простых, если вспомнить все попросту необъяснимые обстоятельства...

— Итак, кто же вы? — хмуро спросила Катя, пока Дима листал меню. — Да-да, вы оба. Нетрудно заметить, что вас что-то связывает. Фокусники? Сектанты? Может, ролевики какие-нибудь? И зачем вам мы с Димой?

— Прошу прощения? — темноволосый парень поднял голову. — Я кому-то нужен?

— Не отвлекайся. Потом передашь мне, когда выберешь.

Роднев пожал плечами и снова уткнулся в списки блюд. Мы с Матвеем понимающе переглянулись. Наши подопечные явно нашли общий язык.

— Мы... скажем так, представители своеобразных... э... организаций... — путано начала я, — которые как бы заинтересованы во всём происходящем во Внешн... в городе...

— Но что-то пошло не по плану, — ехидно закончил Матвей. — И на твою опекуншу ведут охоту, причём её же собственные союзники. Поэтому я и здесь.

— Ты тут вообще при чём? — удивилась я.

— Ты — моё задание. Отправляясь во Внешний мир, я поклялся защищать твою жизнь.

Повисла неловкая тишина. Катя недоумевающе переводила взгляд с меня на Матвея и обратно. Дима завис, забыв перевернуть страницу. Мы с Матвеем смотрели друг на друга. Вот так же, наверное, в 1250 году был изумлён гонец тёмных войск Кларион, когда ангел-стражник, перехвативший его, сохранил ему жизнь и более того: защитил от подоспевшего патруля.

— Они там рехнулись совсем? — наконец выдавила я. Матвей смерил меня недовольным взглядом.

— Не поверишь, у меня был тот же вопрос. Но приказы, как ты знаешь, не обсуждаются.

— Может, отношения вы выясните в другом месте, а сейчас наконец объясните нам, что произошло? — не выдержала Катя.

— Если скажем напрямую, вы нам не поверите, — вздохнула я.

— Давай без демагогии! Я достаточно натерпелась от тебя за этот месяц и имею право знать правду, даже если вы оба окажетесь сумасшедшими и нам придётся сдать вас в психиатрию!

— Катя права, вы обещали нам всё рассказать, когда мы придём в кафе,— поддержал Дима, поправляя манжеты на рукавах рубашки. Разборки разборками, но о внешнем виде надо заботиться всегда.

— Судя по всему... да отстань ты, Дим, со своим меню!.. вы не союзники, скорее, антагонисты, особенно если вспомнить вашу первую встречу, — начала Катя, нервно царапая ногтем скатерть. — К нам обоим у вас какой-то нездоровый интерес. Вы появились здесь несколько недель назад, но уже успели набиться к нам в друзья. Следуете за нами повсюду, очевидно, с какой-то определённой целью. При всём этом вы, кажется, знаете друг друга совсем недавно. Обладаете какими-то необычными способностями, которые позволили тебе, Феста, стать невидимой, а Диминому другу — прости, забыла твоё имя, — защитить нас и безопасно спустить Фесту наружу через окно. Я не говорю уже про все те необычные вещи, которые происходят с нами с тех пор, как появились вы. Я пытаюсь найти логичное объяснение, но не могу, не могу...

Девушка сняла очки, положила их на стол и опустила голову на руки. Упорядоченная система мироустройства, сложившаяся в её голове за все семнадцать лет, медленно рушилась у неё на глазах. Новой системы пока не возникло, поэтому в сознании Катерины царил настоящий хаос. В кои-то веки законы столь любимой ею логики оказались бессильны.

"Давай ты! Я не знаю, что сказать!" — сверлила я ангела сердитым взглядом. "А почему сразу я? Сама разбирайся!" — читалось у его на лице.

Я только открыла рот и набрала воздуха, чтобы разразиться очередной чушью, когда колокольчики над входной дверью мелодично зазвенели. В подвальчик спустились трое новых посетителей. Пользуясь отсрочкой, я рассматривала их во всех глаза. Это были две женщины и мальчик лет шести. Пока женщины снимали пальто и вешали их на вешалки у входа, мальчишка уже деловито протискивался за угловой столик. Видимо, сюда его привели далеко не в первый раз.

— Феста!

Я отмахнулась от Катиного шипения. Одна из женщин, немолодая, полноватая, но энергичная, крикнула мальчику: "Миша! Иди сюда, куртку повесим!" — и мальчишка нехотя полез обратно. Когда я услышала голос, то отчего-то вздрогнула. Что-то определённо знакомое было в облике этих новых посетителей, вот только что?

Негромко переговариваясь, женщины прошли как раз мимо нашего столика. Свет от лампочки упал на лицо той, которая позвала мальчика, и я поняла: передо мной были сёстры Коромысловы.

Матвей с удивлением смотрел, как я хватаю меню и тщетно пытаюсь спрятаться за ним едва ли не целиком.

— Что с тобой?

— Тсс! Они меня знают, — умоляюще зашептала я.

Как правило, взрослые Лишённые, по жизни целеустремлённые, удивительно ненаблюдательны. Обе женщины прошли мимо, ничего не заметив, и я уже облегчённо выдохнула, когда детский голос ябеднически пропищал:

— Тёть Люд, здесь та волшебница!

— Какая ещё волшебница? Хватит говорить всякую ерунду, разденься уже наконец, — раздражённо ответила Людмила Степановна.

— Ну та, которая в квартире была, с рогатым таким, — попытался объяснить Миша.

— Это был чёрт. Действительно. Вот чёрт, — буркнула я, швырнув меню на стол. Дальше прятаться было бесполезно. На меня уже обратили внимание.

— Надо же... — протянула Коромыслова-старшая, медленно приближаясь к нашему столику, — Варвара Андреевна! Вот уж не ожидала встретить вас здесь.

— Не поверите, но взаимно.

— Как квартира? Топят хорошо? — продолжала допрос женщина. Видно было, что она сама не знала, что сказать, но и отпустить меня так просто не могла.

— Пока ещё никак не топят, — ответила я, стараясь не смотреть ни на Матвея, ни на Людмилу Степановну. — Но мне и так тепло.

— Понятно. Что ж, я рада. А как там ваш карлик, как верно выразился Миша, рогатый?

— Он вернулся обратно. Его место не здесь.

— Она умерла.

Я не выдержала и обернулась. Людмила Степановна стояла с поджатыми губами и смотрела в пол.

— Кто?

— Старая хозяйка вашей квартиры. Скончалась на прошлой неделе. Врачи сказали, что какое-то нервное потрясение было для неё слишком сильным. Скажите мне, Варвара Андреевна, вас не мучает совесть? Нет? Вы убили человека.

— Я... не убивала, — отчего-то замялась я. — И вообще не я виновата. Просто кто же знал, что она такая слабонервная... и я ничего не отнимала, просто забрала то, что принадлежит Тьме, а через неё — мне. Вы вообще знаете, какие дела в своё время крутились вокруг этой скромной двушки в тихом районе? А какое прошлое её хозяйки?

— Не имеет значения. В конце концов, шут с ней, с квартирой... Это всего лишь вещь... Но человеческая жизнь? Разве вы, кто бы вы ни были, имели право?..

— Сколько раз повторять: я не убивала её! — рассердилась я. — И вовсе не демоны решают, кому из Лишённых жить, а кому умереть. Мы — просто инструмент, посредники, если хотите. Если она умерла, значит, так было решено. И почему я вообще тут перед вами оправдываюсь? Гуляйте, Людмила Степановна. Вас сестра уже заждалась. Зинаиде привет.

Фарфоровая салфетница с глухим стуком упала на пол. Нет, не разбилась, но определённо треснула. Катя, продолжавшая сжимать в руках пустоту, сидела неподвижно, как статуя.

— Де-де... демоны?

— Так ваша подруга ни о чём не догадывалась? — притворно удивилась Коромыслова-старшая. — Чижевская, верно? Екатерина?

— Да, это я... — побелевшими губами прошептала моя подопечная.

— Я поздравляю вас, моя дорогая троюродная племянница. Вы — её задание. Она здесь, чтобы перечеркнуть вашу жизнь. Остаётся только надеяться, что она уже не сделала этого... Ну-ну, моя дорогая, успокойтесь! В конце концов, я ваша родственница, кстати, тоже пострадавшая от этой особы, и вы всегда можете ко мне обратиться. Вот моя визитка, здесь номер телефона, доступный для звонка в любое время. Идём, Миша. Мы уходим в другое кафе.

— Пока! — неожиданно крикнул мальчик и махнул рукой перед тем, как тётка взяла его за плечо и повела к вешалке, где стояла, растерянная, младшая сестра Людмилы Татьяна.

Я помахала в ответ, затем быстро схватила со стола меню, раскрыла его и загородилась им от испытующих взглядов. Молчание настораживало. Когда я поняла, что буквы не складываются в слова, а картинки с изображением блюд и вовсе коварно накладываются друг на друга, обречённо вздохнула.

— Да, вот представь себе, Кать! Меня подослали из другого мира, чтобы ты не стала великим учёным, как тебе предназначено. Веришь?

— Я догадывалась, что всё это не просто так, — глухим, будто надтреснутым голосом отозвалась Чижевская, бездумно вертя в пальцах визитку родственницы. Мою уснувшую, но вопреки всем законам всё же существующую совесть ощутимо кольнуло.

— Весело... А ты? Тоже демон? — присвистнул Роднев, обращаясь к Матвею. — Тоже пытаешься испортить мне жизнь?

— Ангел я, разве непонятно? — огрызнулся Матвей, легонько отталкивая парня. — А ты мне вообще не нужен. Так, прикрытие для отвода глаз, чтобы все думали, что я твой хранитель. На самом деле моё задание — не ты, а она.

Дима насмешливо фыркнул, сделав вид, будто ему всё равно, но видно было, что он уязвлён. Катя, будто бы успокоившаяся, внезапно заупрямилась снова.

— Бред какой-то. Ангелы, демоны... Не поверю, пока не увижу собственными глазами!

— Могу крылья вызвать, — пожал плечами Матвей. — Только я посшибаю тут всё, да и посторонние увидят.

— И почему у меня ещё нет крыльев? — тихо проворчала я.

— Потому что ты слабачка и неудачница, — не замедлил с ответом Матвей.

— А ну повтори! — я медленно начала вставать с места, поднимая алеющие руки. Чижевская дёрнула меня за рукав.

— Я сказала не убивать друг друга, а просто показать свои силы! Для того, чтобы подраться, у вас ещё будет возможность, и не одна.

Поняв, что Катя права и я в самом деле веду себя глупо, я села обратно на диван и задумалась. Что бы такого показать Кате? Чтобы у неё не осталось сомнений в реальности происходящего?

— Что-нибудь небольшое, — посоветовал Матвей. — Огонёчек там, простенькую иллюзию, левитацию, телекинез, ментальную магию... Только пожара не устраивай. Новости я смотрел, мне хватило. Куда теперь будет ходить молодёжь, без "Премиума"? Хорошо ещё, никто не пострадал.

Я вспыхнула и опустила взгляд. Всё-то он знает. Нет, он определённо следил за мной ещё до нашей встречи. Тогда к чему был весь тот спектакль с прижиманиями к стене и выпытываниями имени? "Да понравилась ты ему," — пакостно прошептало самолюбие. Я немедленно одёрнула себя — сейчас не время для глупостей.

— Я просто немного погорячилась. Этот парень был слишком настырным.

Встретив вопросительные взгляды ангела и двух Лишённых, я мысленно закатила глаза. Но потом решила: почему бы и нет? Хотите доказательств — будут вам доказательства.

И я начала свой рассказ.

* * *

— Ну блин, ты же обещала!

Катя, одетая в махровый халат и поддерживавшая рукой здоровенный тюрбан из полотенца на голове, поджала губы. Сразу было видно: мою хранимую, обычно тихую и спокойную, укусила муха упрямства.

— Это ты сама себе обещала. Я же давно сказала, что никуда не пойду.

— Ну и сиди здесь со своей биологией!

Я развернулась и начала спускаться по лестнице. Почти сразу же за моей спиной захлопнулась дверь. Вредина и зануда. Всё-таки предпочла остаться дома, чем пойти в клуб с подругой. До того мне не очень хотелось идти туда одной, без Кати, не теперь я решила: а почему бы и да? Делать мне решительно нечего, а развлекаться как-то надо.

Клуб, который я присмотрела ещё накануне, находился довольно далеко. Чтобы добраться до него, мне пришлось сесть на маршрутку, перед этим прождав её минут двадцать — час был уже поздний, транспорт ходил редко. Маршрутка была почти пустой и ехала быстро. Вместе с душным воздухом лёгкие заполняли едкие бензиновые испарения. Фонари и фары встречных автомобилей скользили по сидениям жёлтыми огнями. На меня всепоглощающей волной нахлынула тоска, оставив ощущение тупиковости и безысходности. Куда я еду, одна, в чужом мире? Для чего?

Скука стала моим проклятием. Поток впечатлений, заполнявших мою голову в первые дни, уже давно ослабел, и наступил какой-то эмоциональный откат. Перед Катей и прочими Лишёнными я продолжала строить из себя энергичную и самоуверенную особу, но когда я оставалась одна, моё лицо утрачивало всякое выражение, застывало, как каменная, холодная маска.

В такие минуты я понимала, что хочу домой. В Даймонес. К друзьям, врагам, занудам-учителям.

"Тебе просто нужна какая-то цель. Вспомни, к чему ты стремилась все сто лет своей сознательной жизни: тебе нужна была победа в Играх. Неудивительно, что теперь, когда ты добилась своего, тебе так трудно без нового ориентира. Жизнь не делится на "до" и "после". У тебя ещё будут приключения, вот увидишь!"

"Хотелось бы верить..."

Через десять минут я была уже на месте. Клуб располагался в отдельном здании, похожем на космический корабль неправильной формы. Чёрные непрозрачные стёкла со всех сторон отражали мою одинокую растерянную фигуру. Рассердившись на себя за такой жалкий вид, я решительно отправилась внутрь, коротким взмахом руки отстранив фэйс-контроль. Двое важных мужчин в костюмах тут же замерли на месте, как столбы.

Оставив в гардеробе верхнюю одежду, я спустилась вниз. Слева от лестницы, за перилами, стена была зеркальной. Я быстро взглянула на себя и нахмурилась. Короткое чёрное платье, купленное специально для этого случая, было, пожалуй, слишком открытым, но это ничего. На шпильках тоже было, в общем-то, не очень удобно, однако раз уж так надо... Единственное, насчёт чего я даже не думала — макияж. Внешность у меня по здешним меркам и без того яркая. Кудри только во все стороны лезут, чтоб их...

Пульсация басов, от которой дрожали стены, становилась всё отчётливее. Вскоре послышались отдельные пронзительные звуки, подразумевавшие нечто вроде мелодии. Я открыла двустворчатые прозрачные двери, и меня тут же затопило темнотой, громом музыки и слепящими лучами лазеров.

Слегка пошатываясь и избегая столкновений с танцевавшими, я пробилась в дальний угол и уселась на высокую табуретку за какой-то стойкой, где закрыла глаза и замотала головой, пытаясь привести в порядок свои ощущения. Неужели Лишённым это нравится?

— Прошу прощения! — заорали мне в ухо. Открыв глаза, я увидела прямо перед собой бледное лицо ушастого, веснушчатого парня лет двадцати пяти. — Вам помочь?

На мгновение мне захотелось хорошенько вмазать по его нахальной физиономии, но я сдержалась.

— Нет! — резко ответила я и отвернулась к стойке, за которой, как оказалось, были целые стеллажи бутылок. Я быстро соображала. Ну не просто так же я здесь появилась. Идти танцевать одной с моей стороны глупо, к тому же я и не умела. Так почему бы не...

Я схватила нечто вроде меню, лежавшее тут же, на стойке, и быстро окинула взглядом списки коктейлей, даже не потрудившись обратить внимание на цены.

— Может, вам что-нибудь заказать? — снова проорал настырный парень. Я только отмахнулась от него и жестом подозвала бармена. Насмешливого вида юноша, чем-то напоминавший Корнела, выжидающе наклонился ко мне.

— Мне "Пина Колладу", ещё "Санрайз" и... — я пробежала взглядом список, — и ещё текилы. Две.

Бармен посмотрел на меня очень странно, но ничего не сказал, только чуть склонил голову и отошёл. Я отвернулась к танцполу. Ушастый парень куда-то скрылся, чему я была очень рада. Голова начинала кружиться от громкой музыки, а басы, от ударов которых вздрагивало всё вокруг, отдавались могучим пульсом, словно это было сердцебиение громадного существа, поглотившего меня всеми со всеми этими людьми; и с каждым новым ударом внутри меня гулким эхом откликалась тёмная пустота. Кажется, в таких случаях у Лишённых принято напиваться?

Первый коктейль показался мне обыкновенным сладким соком. Я опустошила бокал в несколько глотков и даже собралась было возмутиться: мне что, подсунули безалкогольный? Как они смеют? Мне, которой вот больше полутора веков как есть восемнадцать?! Но потом я махнула на это рукой и залпом выпила золотистую жидкость из рюмки, которая, по всей видимости, оказалась текилой. Вот тут алкоголь уже явно был, да такой, что я едва не закашлялась от неожиданности.

— А что это вы тут, девушк, одна пьёте? — гаркнул кто-то за моей спиной. Оказалось, тот настырный парень вернулся с подкреплением в виде гориллообразного качка, который был уже под хорошим градусом.

— Тебя забыла спросить, — огрызнулась я. Ушастый тут же довольно загоготал и ткнул друга кулаком в ребро.

— Слушай, это… не приставай к девушке. Моя очередь. Почему вы не танцуете?

Парень широко развёл руками, будто указывая на весь танцпол, и чуть не сшиб при этом мой второй коктейль.

— Эй! Осторожнее со своими граблями!

Я отодвинула бокалы подальше и закрыла лицо руками. Где-то внутри по жилам разливалось странное тепло. Кровь бросилась к лицу. Внезапно мне стало очень душно, а откуда-то, то ли из прошлого, то ли из настоящего, донёсся насмешливый голос Корнела:

«Организм демона сильнее и выносливее организма обычного человека, но в определённом смысле совершенно не адаптирован ко многим факторам. Например, к тому, что Лишённые называют вредными привычками. Разум демона, суть которого составляют тьма и магия, не настолько устойчив, насколько это может показаться».

— Ой, да заткнись ты! — вслух воскликнула я. — И без тебя тошно!

Парни непонимающе переглянулись. При этом тот, который спрашивал меня про танец, продолжал во избежание крепко держаться за стойку.

Я схватила вторую рюмку и так же, стараясь не морщиться, выпила её залпом, с презрением отбросив лимонную дольку, прилагавшуюся для закуски, куда-то в толпу. Мне хотелось смеяться и плакать, а ещё больше — найти Корнела и убить его. Убивать долго и мучительно, так, чтобы это понравилось нам обоим.

«Феста! Остановись! Ты слишком пьяна! Тебе хватит, ты можешь выдать себя!»

Диала, а ты что делаешь в моей голове? Убери из неё свой участливый голосок, а не то… не то…

Я подняла голову и в упор уставилась на парней. Один из них, видимо, превратно истолковавший мой взгляд, сел рядом и попытался взять меня за руку. При этом он говорил что-то, но я, оглушённая музыкой и алкоголем, не разбирала ни слова.

«Варвара… Мефистофия… Феста… имена твои — только маски. Кто ты, моя странная подруга?» — Катя, закутанная в полотенца и халаты, смотрела на меня своими огромными серьёзными глазами из-за стёкол очков. — "Зачем ты здесь? Кто тебя вообще сюда приглашал? И что, скажи мне, что я тебе сделала такого, почему ты так поступаешь со мной?"

"Катя, прости. Я марионетка. Я делаю, как мне приказали..."

Меня охватила странная слабость. Бокал с недопитым коктейлем выскользнул из пальцев и упал мне под ноги, разбившись на несколько стеклянных осколков. Не беда. Закажу ещё...

... Потом всё слилось в какую-то единую, болезненную и страшную карусель. Вот я хрипло смеюсь, стараясь перекричать музыку, когда у соседней стойки дерутся двое пьяных парней. Когда их разняли, я приуныла и даже подумывала самой влезть в драку, но, по счастью, что-то меня отвлекло. Следующая картина — я на брудершафт пью с тем самым ушастым парнем. Захлёбываясь, он выкрикивает мне на ухо какие-то жалобы — то ли на бывшую девушку, то ли на всю свою жизнь, я так и не смогла разобрать. После шут знает какого коктейля я прониклась сочувствием и начала говорить что-то в духе: "Пойдём! Кто они, где? Я... ик... демон, я разберусь..." Парень ничего на это не отвечал, только повторял, что он один в мире и что только я его понимаю...

... Бросив ушастого пить в одиночестве, я танцую в какой-то незнакомой компании. Крутя головой во все стороны и закрывая глаза, я не сразу замечаю, что ко мне уже давно пытается приклеиться ещё один парень, рыжий и какой-то нескладный, длинный, как вешалка. Потом появляется такая же рыжая девушка, растрёпанная и злая. Оттолкнув своего парня, она почему-то принимается выяснять отношения со мной. Меня же долго разжигать не надо. Несколько отрывистых фраз, пара оскорблений — и вот я уже хватаю её за волосы вспыхнувшими, ярко-алыми руками. Девчонка не визжит, отбивается молча, но совершенно не замечает того, что её волосы начали тлеть и даже дымить...

... Потом — я не могу вспомнить, почему так получилось — мы с ней уже сидели у бара, обнявшись крепче лучших подруг, и рассказывали друг другу свою нелёгкую женскую долю, совершенно при этом не слушая друг друга. "Он... гад, козёл, за каждой юбкой бегает... А я не могу без него, люблю потому что... дура я глупая, дуры мы все глупые!" — вытирает слёзы рыжая. "Это-то что! Он... ну, не тот, который твой, а который мой... он не мой, конечно, ну просто... короче, блин... Он вообще меня убить хотел! А потом пожертвовал победой, ради меня, представляешь? А теперь снова делает вид, будто меня нет! Обманщик, подлец, мапуни... манипулятор! Самый лучший в мире манипулятор!" — "Да запомни, нет, послушай меня! — с уверенностью отвечает мне рыжая. — Все они такие, понимаешь, все!"

... Я сижу на корточках возле зеркала в туалете и собираю осколки зеркала. Неизвестно, я ли разбила его или кто-то другой — мне почему-то кажется необходимым собрать осколки и починить их. Однако я упорно путала склеивающее заклинание с разбивающим, в результате чего осколков становилось всё больше и больше. Мне было весело, и представлялось, что это глупая, но увлекательная игра...

... Какой-то тёмный угол за стойкой. Ушастый, видимо, снова меня отыскавший, прижимает меня к стене, шепчет на ухо какую-то ерунду и пытается обнять. Я терплю ровно до тех пор, пока его лицо не наклоняется к моему предельно близко, а руки в своём путешествии не переходят границы всякого приличия. Я взвизгиваю, заглушая музыку, ударяю парня по лицу. Он отстраняется, шипит, держась за щёку, но мне этого мало. Теперь я знаю, что это он, этот смешной Лишённый — он причина всех моих несчастий.

Я размахиваюсь и со всей силы посылаю по воздуху ударную огненную волну. Парень отлетает к стойке и падает, ударившись о неё спиной. Я в бешенстве хватаю со стойки первый же попавшийся бокал и швыряю его об стену. Кто-то позади меня вскрикивает.

— Больная! Ненормальная! — орёт ушастый парень, даже не пытаясь подняться с пола и держась ладонью за опалённую щёку. При этом он добавлял ещё множество других слов, но их я пропущу по цензурным соображениям.

Лишённые, окружившие меня, расступились, и за их спинами мне показались какие-то тёмные силуэты в капюшонах, из-под которых веяло тьмой и холодом. Они пришли за мной. Забрать в Даймонес! Ха! Я вырвалась оттуда, и теперь меня так просто не взять!

Я расхохоталась и подняла руки, призвав на помощь все свои магические силы. Как давно я не давала им выхода!

Тьма бурлит, огонь течёт по венам, сердце — огромный пылающий шар...

... Память пощадила меня, начисто стерев картину разгрома и разрушений, устроенных мной в ночном клубе. Опомнившись, я обнаружила, что стою на коленях на асфальте и мотаю головой, пытаясь избавиться от жуткой тошноты. Наконец, руки, которыми я держалась за бордюр, подкосились, и меня стошнило в траву.

Я откашлялась и попыталась встать, для чего мне пришлось обхватить руками фонарный столб. Перед глазами всё плыло и мелькало цветными пятнами, среди которых отчётливо выделялось одно, большое, ярко-красное, полыхающее пятно. Я прищурилась — клуб горел. Визжали люди, кто-то бежал, кто-то ругался матом на всю улицу... На меня удушливой волной накатил ужас. Это всё я? Это уже не детские забавы... это огонь... это Тьма... это смерть...

Меня трясло. Взглянув на свои руки, я увидела, что все сосуды на них просвечивали огненно-алым цветом. Я абсолютно не контролировала свою магию! А там, в клубе... кто-то, кто искал меня... Надо прятаться, надо бежать!

Бежать? Я не в состоянии даже идти. Пусть будут прокляты Лишённые вместе с их коварным сладким ядом...

— Венька... Венька! Веннер! — не узнавая свой хриплый голос, позвала я куда-то в пустоту.

Ничего. Только ветер пронёсся по улице, взметнув языки пламени над крышей горящего здания. Алые отсветы освещали улицу, как днём. Где-то вдалеке завыла пожарная машина.

— Венька, где ты, Темнейший тебя побери?! Мне нужна твоя по-омощь! — чуть не провыла я и внезапно замолкла. Прямо передо мной воздух задрожал, будто бы загустел и внезапно порвался надвое...

"Феста! Помоги мне, вытащи меня отсюда!" — бледный и пугающе худой мальчик тянул ко мне свои руки, похожие на тонкие палочки, с той стороны пространства. — "Они не дадут мне покоя, не дадут мне уйти, как уходили все остальные... Я хочу исчезнуть, но не могу этого сделать! Только ты можешь мне помочь, прошу тебя..."

"Нет! я..."

Видение исчезло. Очередные глюки пьяного сознания? Или же... Да нет, бред какой-то! Он погиб, он не мог просто так со мной говорить...

— Госпожа Феста! Ну вы и в... Эх, не буду говорить, во что. А ещё мне запрещали гулять! — пропищал чей-то ехидный голос. Слуга стоял передо мной, качал рогатой головой и ухмылялся.

— Венька, давай до дома, а? Телепортируй меня, я сама боюсь не справиться.

— А как же пешочком? Одна нога здесь, другая там?

— Быстро, я сказала! — рявкнула я и застонала от боли, стрельнувшей в голову.

— Беда с вами. Аура моего дядюшки к добру не приводит. Нашли кому воспитание демонов доверить... Держитесь за мою руку, что ли...

Яркая вспышка.

А дальше — утро. Болезненное, хмурое и полное всяческого рода нехороших предчувствий. Пусть никто при пожаре не пострадал, пусть, судя по новостям, никто меня толком не запомнил (что странно), случившееся было слишком сложно назвать везением. Скорее уж полным провалом. А что сказал бы на это Корнел, я даже представить боялась.

* * *

— Кто такой Корнел?

— А? Что? — непонимающе переспросила я.

— Корнел. Ты дважды упомянула его имя, — настойчиво повторил Матвей.

Нормально. Я ему такую историю поведала, а его интересует только, кто такой Корнел.

— Второй победитель Игр. Мы отправились сюда вместе.

— Что же он тебя не защитил?

— Да потому что я одна, Темнейший тебя побери! Никто не должен знать о нашем задании и никто не должен видеть нас с ним вместе! — я отвернулась к противоположной стене, на которой висели большие квадратные часы... Похоже, мой рассказ затянулся.

Я перевела взгляд на свою хранимую. Катя сидела бледная, но с виду совершенно спокойная.

— Теперь я тебе верю, — только и сказала девушка. — Я тоже смотрела новости.

— Кхгм! Новости — это прекрасно, но может, вы уже что-нибудь закажете? — вежливо кашлянул официант, незаметно подкравшийся откуда-то сзади. Я вздрогнула, открыла меню и ткнула пальцем в первое же попавшееся блюдо.

— Вот! Мне салат "Цезарь" с креветками.

— Как насчёт коктейля? — ехидным шёпотом спросил Роднев, но ангел ткнул его локтем. Официант отметил что-то в своей записной книжечке.

— Это всё? А вы что-нибудь будете заказывать?

Катя взяла себе жаркое, Роднев без стеснения заказал самый дорогой салат и роллы, Матвей же ограничился вишнёвым пирожным. Забавно. Грозный ангел возмездия оказался сладкоежкой.

Когда официант унёс заказ на кухню, снова наступило молчание. Катя задумчиво складывала из салфетки лебедя, Матвей смотрел куда-то в пустоту. Диму разрывало от любопытства, но заговорить он не решался.

Внезапно зазвенели колокольчики у двери, а Матвей встрепенулся и выпрямился. Замахал руками и закричал на всё кафе:

— Аня! Я здесь!

К нам подлетело какое-то хрупкое белокурое существо в "дутой" куртке и смешной шапке с красным помпоном. У девушки, с виду Катиной ровесницы, был дружелюбный и одновременно крайне застенчивый вид. При виде этого создания рука словно автоматически тянулась погладить её по голове и дать какой-нибудь пряник, чтобы не грустила.

Приветливо улыбнувшись нам, девушка повернулась к Матвею.

— Я тебя повсюду ищу! Ты сказал, что будешь дома в два часа... Я бы не беспокоилась, просто, мало ли что... И телефон твой не отвечает, — каким-то виноватым голосом сказала она.

— Анна, перестань. Мы в подвале, здесь и связи-то нет, — отмахнулся Матвей. — Да, знакомься. Это Катя, Димина новая знакомая. Олимпиадница, кстати. Будущий учёный.

— Очень приятно! Анна Андропова!

— Катя Чижевская, — та нерешительно пожала протянутую руку. — Извини за нескромный вопрос, но я не могу его не задать. Вы что, живёте вместе?

— Вроде того. Он... мой брат, — залилась краской Аня.

"Как бы не так! Ангелов семьями во Внешний мир не отправляют. Она — его напарник, вот и всё. А только ли напарник? Какая застенчивая! Просто покатайте меня на карусели и подарите мне воздушный шарик! Неудивительно, что такую хочется беречь и защищать," — с досадой подумала я.

— Ложь тебе всегда плохо удаётся, — улыбнулся Матвей. — Можешь не напрягаться. Они всё знают. Анна — моя, так сказать, коллега. Мы с ней вместе победили в Соревнованиях. И да, она тоже ангел.

— С виду что-то не похоже, — поднял бровь Роднев.

— Зато я очень похож, — хмыкнул в ответ его хранитель. — Вспомни нашу первую встречу.

— Да уж...

Что у них была за первая встреча, мне бы очень хотелось узнать, но тут разговор был прерван. Вернулся официант с подносом, на котором стояли наши заказы.

Мы быстренько разобрали блюда, пока Анна присаживалась рядом с Матвеем и снимала куртку. Украдкой наблюдая за ней, я подумала, что внешность у неё была слишком уж смазливой, даже для девчонки-ангела. Хотя много ли я их видела.

Заметив, какими печальными глазами Анна смотрит на еду, Матвей усмехнулся и пододвинул к ней своё пирожное.

— На, ешь. Я всё равно не голодный, ради приличия заказал.

Девушка засмущалась, кивнула. Затем перевела взгляд на нас с Димой, и Матвей спохватился, что представил не всех.

— Хм... так вот. Это Дмитрий Роднев, мой хранимый и по совместительству моё прикрытие. Давно хотел вас познакомить, но случая как-то не представлялось.

"Конечно, ага! Не представлялось! Просто ты боялся, что Дима симпатичнее тебя и вполне способен увести твою подружку."

— Ну а это... эм... в общем, это и есть моё задание. Мефистофия Тринадцатая, победительница сорок четвёртых Игр Даймонеса, собственной персоной.

Катя аж подавилась.

— Мефистофия?

— А она тебе и этого не говорила? — удивился Матвей. — Думаешь, имя "Феста" имеет хоть что-то общее с именем "Варвара"?

— Ну и имечко...

— Саму бесит, — не удержалась я. — Поэтому, если что, Ань, я Феста. Договорились?

— Никаких проблем! — ободряюще улыбнулась Анна.

Тьфу, как мило. Просто картина маслом: демон, два ангела и два человека. Сидят и мирно болтают, не забывая поглощать свои салатики. Кстати, мой "Цезарь" с креветками оказался ничего себе, съедобный. Особенно мне понравились креветки, жаль, что их было всего четыре. Но всё же лучше, чем обед в нашей школьной столовой или в столовой Огненной башни.

Могла ли я представить себе, скажем, лет десять назад, что всё так обернётся?

Я отодвинула тарелку. Действительно, как-то глупо всё получилось. Совет Девяти дал мне задание, которое, судя по всему, их не очень-то интересует. Какой-то демон пытается натравить на меня монстров, чтобы... зачем? Вот чего я не могла понять. Чтобы убить меня, достаточно исподтишка метнуть кинжал, подкрасться во сне, подстрелить из лука... В последнее время я стала настолько безалаберной, что не ставила никакой защиты. Нет же, ко мне подослали низших тёмных зверушек, вполне безобидных — если бы я не была застигнута врасплох. Зачем? Кто? И по чьему приказу?

И какой во всём этом интерес у Света, если он даже приставил ко мне одного из своих лучших агентов? Надо бы спросить у него, может, он знает чуть больше меня.

— Эм, Матвей... Надо поговорить.

— Пожалуйста, — пожал плечами ангел. — Выйдем?

Он только начал подниматься с места, когда на улице что-то громко хлопнуло. Зазвенело стекло. Все посетители кафе разом подняли головы и прислушались. Прозвучало ещё два хлопка, один за другим, и завизжала автомобильная сигнализация. Маленькие окошки под потолком, и без того практически не пропускавшие свет, закрыла непрозрачная, густая чёрная пелена.

— Демонша, оставайся здесь! Анна, за мной! — приказал Матвей, хватая куртку.

— Ещё чего! — возмутилась я и вскочила с дивана. — Я с вами!

— Кому сказал, сиди здесь!!! — рявкнул ангел, сжав кулаки. Я приготовилась спорить, но...

На лестнице послышались чьи-то торопливые шаги и тяжёлый хрип. Дверь рывком открылась, задев жалобно звякнувшие колокольчики. На пороге стоял юноша, одной рукой державшийся за собственное плечо. Судя по всему, он был ранен. На ткани пальто медленно расплывалось багровое пятно.

— Быстрее, все на улицу, — хрипло произнёс Корнел. — Охота началась.

Стараясь сохранять невозмутимый и даже надменный вид, я медленно поднималась по центральной лестнице на последний этаж. Одной рукой я цеплялась за перила, второй держалась за живот, как будто у меня что-то болело. Наверное, со стороны это смотрелось очень глупо — старшекурсница Шестой Школы, участница Игр, одна из фавориток и вообще довольно известная личность крадётся в лечебное крыло, пряча под кофтой свёрток с украденными из столовой пирожками.

Я бы и не подумала опуститься до такой банальной кражи, если бы пирожки нужны были мне самой. Просто дёрнули меня тёмные силы накануне навестить Кеель с Роменом. А те сразу принялись жаловаться на то, что их плохо кормят. Честно говоря, пресная каша, которой в нашей башне пичкали больных, вызывала у меня вполне искреннее сочувствие к однокурсникам. Поэтому я согласилась раздобыть для них что-нибудь, чтобы не ныли.

Первые три этажа мне удалось преодолеть без приключений, однако перед четвёртым на меня налетели какие-то мальчишки, с задорными криками гнавшиеся друг за другом и перепрыгивавшие через несколько ступенек сразу. Я не удержала равновесие и не слишком грациозно растянулась возле перил, уронив при этом пакет с пирожками прямо на ступени. Тот порвался, пирожки разлетелись по всей лестнице, где на них тут же стали с ругательствами наступать другие ученики.

— Если найду — прикончу на месте! — закричала я вслед мелким нахалам, пытаясь собрать хоть что-то из уцелевшего. Протянув руку к очередному пирогу, я увидела, что чья-то нога в мужском ботинке хладнокровно наступила на него, размазав яблочную начинку.

— Эй! Что за... — я подняла голову и поперхнулась собственными словами, столкнувшись взглядом со стальными глазами коменданта. Тот без церемоний схватил меня за плечо и поставил на ноги.

— Диала. Вот от кого я не ожидал. Мелкое хищение провизии из столовой... Не твой уровень, совершенно не твой...

— Покажите мне пункт правил, запрещающий относить остатки обеда к себе в комнату, — буркнула я.

— Нет. Это ты покажи мне пункт правил, разрешающий это делать. Или рискнёшь утверждать, что знаешь правила лучше коменданта? К тому же, если не ошибаюсь, направляешься ты не к себе в комнату, иначе поднималась бы по другой лестнице. Ты несёшь это в лечебное крыло?

Враньё в данной ситуации представлялось мне бессмысленным. Я кивнула. Лариус брезгливо поднял пакет, в котором сиротливо болтались два с половиной пирога, и буркнул заклинание. Я ошеломлённо наблюдала за тем, как начинка заползает внутрь, а сам пакет становится совершенно целым.

— Держи. Микробов нет, — поморщился комендант, передавая мне пакет. В ответ я сумела только моргнуть.

— Можешь отнести свои калории больным, как и собиралась. Заодно передашь им там моё поручение.

— Кому, Кеель с Роменом?

— Глупая девчонка, зачем они мне? Конечно, персоналу. Мне не нравится, что наш лазарет уже несколько дней является форменным общежитием. Хладнокровные пусть отправляются в свою башню, хватит им отнимать наши средства и время. Кого можно выписать, пусть выписывают. Тех же Кеель и Роменуса, я считаю, вполне можно отправить на занятия.

— Занятиям они не обрадуются, а вот смене пайка — вполне, — неожиданно для себя заметила я. Лариус многозначительно посмотрел на мои пирожки.

— Охотно верю. Лечебное крыло и не должно быть отелем. Всё поняла? Передашь мой приказ.

— Поняла, господин комендант.

Я повернулась первой и продолжила подниматься, прижимая к себе злополучный пакет, когда меня догнал голос Лариуса:

— И ещё одно. Не задерживайся там. Когда вернёшься к себе, наведи в кои-то веки порядок в комнате. И приберись хорошенько! А то знаю я ваши гадюшники.

Едва не споткнувшись о ступеньку, я обернулась — но комендант уже спускался вниз, не обращая на меня больше никакого внимания.

Прибираться? Но мой слуга только накануне всё вымыл. С чего Лариус вообще заинтересовался моей комнатой? Или он имел в виду нечто другое? Мне показалось, что его голос чуть прервался на слове...

Гадюшник.

Моя Нарсея! Он знает о ней, но не стал наказывать, напротив, намекнул, чтобы я её перепрятала... Да и кое-какие другие артефакты могут показаться, мягко говоря, нежелательными. Что, неужели нагрянет начальство? Тогда он прав, мне стоит поспешить.

Решив, что голодные однокурсники подождут, я изменила направление и помчалась в свою комнату. К счастью, всё было как обычно, никаких следов обыска или вторжения. Телепортировав Черноспинку и запрещённые артефакты в свой тайник, расположенный в небольшой рощице между Огненной и Ледяной башнями, я вздохнула с облегчением, шуганула некстати высунувшегося чёрта-слугу и во второй раз отправилась в больничное крыло. На сей раз я добралась до него без каких бы то ни было странностей.

* * *

— Так, значит, обыск? — с набитым ртом спросил Ромен, вытирая испачканные вареньем пальцы прямо о простыню. Кеель ела гораздо аккуратнее и даже искала глазами какую-нибудь салфетку, но не нашла и со вздохом вытерла край рта больничным полотенцем.

— Да. Думаю, по той же причине он велел выписать всех, кого можно. Чтобы успели подготовиться.

— А ты уверена? — с сомнением спросила однокурсница. — Вдруг он просто сказал тебе вымыть пол, а благодаря тебе на уши поднимется вся башня? Наша комендантская гусеница заметит шумиху, и устроит обыск уже сам.

Я покачала головой. Поначалу у меня тоже были сомнения, но нет... Лариус только казался грубым и прямолинейным, на самом деле он далеко не дурак. Если он закрыл глаза на некоторые мои грешки, значит, у него были на то причины.

— На вашем месте я была бы готова к чему угодно, — тихо сказала я, оглянувшись в сторону закрытой двери, — После Игр всё стало по-другому. Лариус странный, ходит, никого не видя, даже к первокурсникам не придирается. В Школе отменяют одно занятие за другим. Вчера я ездила, как оказалось, только на Основы Стихийной магии — ни истории Троемирья, ни менталки не было. Нам сказали, что преподы болеют, но...

— Норд заболел? — поперхнулся Роменус. — Он, конечно, дряхлый старичок, однако за все свои сто семьдесят лет я не слышал, чтобы он хотя бы чихнул!

— Чего им бояться? — перебила Кеель. — Никто из них к Играм отношения не имел. Скандальная получилась ситуация, но, в конце концов, Совет принял решение сам! Все видели, как Первый Советник объявил Фесту третьей победительницей...

— А точно ли Первый Советник? Кто-нибудь видел его лицо под маской?

После внезапно высказанной догадки Ромена наступила тишина.

— Да нет, бред какой-то! — я отмахнулась и повернулась к окну. С той стороны медленно опускались серые густые хлопья. Вероятнее всего, вулканический пепел. Иногда защита купола Триады тоже даёт сбой, пропуская всякий извергаемый в атмосферу мусор.

За дверью, ведущую в соседнюю палату, послышались звон разбитого стекла и негромкая, но эмоциональная ругань. Стукнув подносом об косяк, в палату протиснулась целительница.

— Эй, посетительница! Помоги мне убрать осколки!

— В уборщицы не нанималась, — проворчала я, но всё же собрала с пола остатки каких-то склянок и положила их на поднос, который целительница к тому времени уже поставила к Кеель на кровать.

— Мне-то зачем? Выкини в мусорное ведро. Жаль, редкое лекарство, — вздохнула демонесса.

— А что там было? — машинально спросила я.

— Разогревающий отвар на основе листьев красной макреции и яда Черноспинки. Первого-то хоть завались, со вторым проблема... Иначе мы бы твоего Роменуса мигом на ноги поставили. Храбрится парень, упрямится, и молодец, да только одного морального сопротивления мало. И призвал же ледяную тварь на свою голову!

— Я вообще-то здесь! — возмутился Несравненный. — И не на свою голову! Она оказала достойное сопротивление не кому-нибудь, а самой победительнице Игр!

— Лежи уж, непоседа, сейчас хоть мазью раны помажем... а ты, Килька, что пялишься? Свои таблетки можешь принять сама, вон они, на подносе лежат. Прав комендант, тебя можно уже выписывать. Хватит на безмаечного Ромена слюни пускать! Развела бы вас по разным палатам, места только нету, а жаль...

— Чего-о?

В ответ на мой удивлённый взгляд Кеель, метко наречённая Килькой (мы до такого прозвища сами бы не додумались), густо покраснела и пробормотала: "Как мне надоели её идиотские шутки".

Пока первая запивала лекарства, а второй стоически терпел обрабатывание ран, я стояла у окна и бездумно вертела в руках пустой пакет из-под пирожков. Мне и в голову не могло придти, что яд Черноспинки — лекарство от замерзающей крови. В моих глазах это было только оружие, редкое и очень полезное в бою. Если бы я знала чуть больше... Ромен и правда мог бы поправиться, и не только он...

"Тьфу, тоже мне, демон! Сентиментальная размазня!" — одёрнула я себя. — "Только попробуй себя раскрыть, кто-нибудь обязательно настучит начальству, и тебя отравят этим же самым ядом. Хотя, может, стоит принести немного для Ромена? Совсем чуть-чуть? Скажу, что купила на сбережения..."

Мои размышления прервал удар колокола.

— Кажется, пора ехать в Школу! — спохватилась я, отворачиваясь от окна. — Сегодня занятия начинаются поздно, опять отменили половину уроков. Вот не хочется ехать! Чувствую, ничего хорошего нас там не ждёт.

— Кто-то что-нибудь натворил? — шепотом предположила Кеель, когда целительница ушла в другую палату. — Из преподавателей, из учеников?

— А может, и не они, — продолжила я, — вдруг что-то случилось там, во Внешнем мире?

— Феста и Корнел... — Ромен пробормотал эти два имени совсем невнятно, будто про себя.

— Без них всё равно как-то не то. Они, конечно, себе на уме, но могли бы знать, что происходит... Может даже, они и знают, да что толку? У нас нет с ними никакой связи.

— Бери выше! За это время у них там недели две прошло, не меньше, — вдруг отозвалась однокурсница, приподнимаясь на кровати. Глаза её блестели. — Наши два дня — слишком короткий срок для перемен здесь, но вполне достаточный для перемен там. Что, если это и вправду они?

— Да, но мы-то тут при чём?

Второй гулкий удар колокола оповестил о том, что надо торопиться.

— Ладно, я побежала. На всякий случай приберитесь... в комнатах, когда вас выпишут. Выздоравливайте и всё такое. Ромен...

Парень вопросительно посмотрел на меня, так пристально, что мне пришлось отвести взгляд. Что со мной? Неужели я волнуюсь? Сердце предательски сильно застучало в груди.

— Я могу помочь тебе. Твоя кровь перестанет застывать, ты сможешь обходиться без этих противных мазей.

Пока ошеломлённый Роменус не стал задавать вопросов, я быстро вышла из палаты, плотно прикрыв за собой белую дверь.

* * *

— Сколько времени уже прошло с начала занятий?

— Двадцать минут, — вздохнул кто-то из толпы.

— Может, пойти к директору?

— А может, по домам? Кареты ведь ещё не уехали?

— Вот ты и езжай, а мы не хотим разгребать последствия.

— Если сбежим все, ничего не будет! Это же география, Тайнлер мужик не вредный. Он и сам, наверное, проспал.

— А если нет?

— Знал бы, остался в башне...

— Перестаньте! — наконец мне надоело слушать нестройное нытьё однокурсников. Я подошла вплотную к запертым дверям и приложила ухо к замочной скважине. С той стороны была абсолютная тишина.

— Кажется, там и правда никого нет. Предлагаю компромисс — не разъезжаться, но и здесь не торчать, чтобы глаза не мозолить. Пошлите на первый этаж, в Западное крыло.

— Диала дело говорит, — поддакнула Ланера, одна из моих однокурсниц, известная подхалимка с полным отсутствием собственного мнения.

— Опять же там диванчики есть. Посидим... уж если прятаться от преподов, так с комфортом... — протянул Банео из Ледяной башни. Его оборвала ученица из Тёмной башни по имени Кассандра.

— На вашем месте я бы не злила учителей в такое время. Все боятся облавы, но если что, первыми пострадают ученики.

— Постой... облава? О чём ты? — на девушку моментально посыпались недоумённые возгласы. Та только загадочно улыбнулась и прислонилась спиной к стене, не удостоив нас ответом. Тёмнобашники, что с них взять.

— Кто хочет, может оставаться здесь, я никого не заставляю.

Возможно, это прозвучало резковато, но я и в самом деле не собиралась никого уговаривать. Просто уведомляла о том, как собиралась поступить сама. Но почему-то, когда я направилась к лестнице, за мной последовали все без исключения. Даже темнобашники, продолжавшие сохранять такой вид, будто они делают всем нам большое одолжение.

Стараясь не шуметь и шикая друг на друга, мы начали спускаться по главной лестнице. Сначала я шла первой, но затем засмотрелась на гобелены и приотстала. Старые, выцветшие, висевшие ещё со времён строительства самой Школы (а было это ни много ни мало четыре тысячи лет назад), они казались совсем ветхими, но никто не мог даже прикоснуться к ткани — незримое защитное поле препятствовало этому, сохраняя гобелены нетронутыми.

Около узкого занавешенного окна висел гобелен с изображённым на нём Хеггавирисом. Чёрный дракон, раскрыв огромные крылья, пожирал целый отряд светлых, чьи лица были искажены от боли. Остатки войска не бежали — ангелы никогда не бегут с поля сражения — но выглядели очень жалко, занеся свои бесполезные копья и заслоняя друг другу обзор своими белоснежными крыльями. Я прикрыла глаза, и на миг мне показалось, что я слышу утробный рёв адского существа, крики умирающих и характерный треск заклинаний, разбивающихся о непробиваемую чешую...

Правда, потом вперёд вышли двое — братья-ангелы, чьи имена были под запретом, но всё равно известны каждому: Артано и Дертаэр. Пока Артано отвлекал внимание дракона на себя, Дертаэр сумел послать своё копьё в единственное незащищённое место дракона — точно под горло. Но поскольку даже такая серьёзная рана не могла убить тёмную тварь, к тому же способную регенерировать, Артано призвал на помощь первозданную, очень редко используемую магию. Он трансформировал свою оболочку, проще говоря, своё тело в чистую энергию, высвободив тем самым весь Свет, заложенный в него Создателем, и последним импульсом направил её прямо в дракона.

Так погибло одно из самых страшных нижнемировских существ. Погибло и дало основу для создания Тёмной башни Триады.

Точно желая прикоснуться к прошлому, я протянула руку и провела ею вдоль незримой преграды. Мне показалось, или змеиные зрачки Хеггавириса немного сдвинулись? Испугавшись, я отдёрнула ладонь и услышала сзади себя требовательный голос:

— Эй ты! Подойди сюда!

Оглянувшись по сторонам и убедившись, что других адресатов быть не могло, я осторожно приблизилась к директору. Господин Фаэрос Вергихий был невысокого роста, приходилось смотреть на него сверху вниз и одновременно сохранять почтительное выражение лица, что было, прямо скажем, непросто.

Обычно деловитый, уверенный директор был явно чем-то обеспокоен. Он постоянно оглядывался по сторонам и хмурился, точно кто-то мог подслушать его в его же собственной Школе.

— Ты ведь из Огненной башни, девочка?

Я кивнула. Директор достал из внутреннего кармана плаща какой-то запечатанный конверт и вручил его мне.

— Значит, так, — облизав губы, быстро заговорил он. — Можешь передать своим, что занятия отменяются. Бегом к каретам и езжай в Огненную башню. Передашь это вашему коменданту, и чем скорее, тем... В общем, быстро!

-Господин директор! — запоздало крикнула я вслед уже развернувшемуся директору.

— Чего ещё?

— Что с нашими учителями? Прибыл Совет? — невпопад выпалила я.

— Нет, не прибыл... Не задавай вопросов, быстро домой! Я сам не знаю на них ответов...

Чёрный с золотым подбоем плащ только мелькнул за поворотом в боковой коридор. Тряхнув головой, чтобы отогнать назойливо лезшие в неё неразрешимые загадки, я поспешила к диванам на первый этаж, где уже собрался весь курс. Передав им, что занятий не будет, и вызвав тем самым целую бурю возмущённых и обрадованных возгласов, я выскользнула во внутренний двор. Уехали уже почти все кареты, кроме одной. Я мысленно поблагодарила кучера за его медлительность и забралась внутрь.

— Куда, госпожа?

— Огненная башня!

Пока карета раздражающе медленно тащилась по дороге, я задумчиво разглядывала конверт. Совершенно непрозрачный, перевязанный обыкновенной серой лентой. Просветив его, я не обнаружила ничего, кроме стандартных в таких случаях защитных чар — видимо, Фаэрос слишком торопился, чтобы тщательно защитить своё письмо от прочтения. А как незаметно снять стандартные заклинания, знал каждый старшекурсник. Через пару минут в моих руках было само письмо, точнее, короткая записка, написанная неровным почерком:

"Ждать больше нельзя. Ниенну арестовали. С минуты на минуту прилетят Стервятники. Ты должен быть осторожен. Ф.В."

— Кто такая Ниенна и что за Стервятники? Не Советники же? Выдумают себе шифр, а ты мучайся, — пробормотала я, пряча письмо обратно в конверт.

Я выглянула в окно и увидела совсем близко шпиль Ледяной башни. Почти приехали.

Карета проехала ещё несколько метров и почему-то остановилась. До меня донеслось недовольное ржание хорсанов и ворчание кучера. Дверь распахнулась. На пороге кареты был Роменус Третий. Выглядел он, прямо скажем, неважно. Белый, как смерть, дрожащий от холода, он был в одних штанах и лёгкой рубашке, из-под которой просвечивали бинты.

— Выписали? — зачем-то спросила я. Тот неопределённо мотнул головой.

— Вроде того. Диала, послушай, что я сейчас скажу! Тебе лучше не возвращаться в Огненную башню. Вообще в Триаду не возвращаться. Делай отсюда ноги, пока к тебе никто не прицепился!

— Да что произошло?

— Несс арестован, — выдохнул парень.

— Не может быть!

— Его забрали полчаса назад. Можно сказать, на моих глазах. По-видимому, он сопротивлялся, и они нейтрализовали его. По всей башне ведутся обыски. Старшекурсников допрашивают, а особенно строго — тех, кто мог иметь какие-либо связи с Тёмным Лучником.

— Что же он натворил? — простонала я. — За что на нас это?..

— Думаю, не только он. Феста тоже. Скорее всего, в вашей башне сейчас происходит то же самое... Сама понимаешь, в очереди на допрос ты стоишь под первым номером.

— Лариус что-то знал. Но вряд ли это ему помогло... Директор дал мне это, — я показала конверт. — Здесь говорится, что какая-то Ниенна арестована, и что могут прилететь какие-то Стервятники.

— Тайные стражи... — Ромен вцепился в дверцу кареты, кажется, он совсем ослабел, — Диала, это очень плохо. По мелочам Стервятников не гоняют. Это даймонесское дело! Дело против Совета, если не против самого...

Парень замолк и медленно опустился на землю. Я вскочила и схватила его за плечо:

— Ромен! Ромен! Не закрывай глаза! Вот чёрт... где твоя мазь?

— Её забрали во время обыска... Темнейший, как же холодно! Хотя фиг с этим, ничего не поделаешь. Я попробую вернуться в башню, всё равно никуда не денусь, они обещали меня забрать, да только отвлеклись, и я сбежал...

Не слушая прерывистое бормотание, я кое-как втащила Ромена в карету, захлопнула дверцу и заорала:

— Что встал? В Огненную башню, быстро!

Карета тронулась. Очнувшись от тряски, Роменус замотал головой и поднял на меня мутный взгляд:

— Зачем? Без меня ты бы скрылась быстрее. И в Огненной башне тебе делать нечего.

— Я не брошу тебя. А ещё мне нужен Лариус, — коротко ответила я.

— Странный у тебя вкус...

Несмотря на неподходящий момент, я усмехнулась.

— Ну, раз Корнел оказался во Внешнем мире и успел уже собрать неприятностей...

— Аналогично, — невпопад пробормотал раненый. — Фесте явно сейчас не до счастливых детских воспоминаний о Несравненном.

Я не ответила, только вцепилась в спинку сидения, мысленно умоляя чёрта-кучера ехать быстрее. С каждым ударом сердца уходили драгоценные мгновения, и меня не покидало ощущение, что становится поздно, непоправимо поздно...

* * *

Велев Ромену ждать меня в карете (да он бы и не уполз далеко в таком состоянии), я направилась к воротам, прячась между деревьями. Парень был прав — около ворот уже стояли несколько служебных карет, запряжённых мелнорами. Кучерами были не чёрты, а демоны в иссиня-чёрной служебной форме. Стараясь не попадаться им на глаза, я проскользнула в рощу, где у меня был тайник, и призадумалась.

Судя по всему, в башню лучше не соваться. Там полным ходом идут обыски и допросы. Лариус? А как я его сейчас найду? Даже если его ещё не забрали...

Внезапно около главного входа в башню показалась какая-то долговязая фигура в форме органов правопорядка. Демон некоторое время переговаривался с кем-то, остававшимся в холле, затем махнул рукой и побежал к одной из карет, которая, как назло, находилась совсем недалеко. Я вжалась в дерево, пригнула голову и задержала дыхание, чтобы ни малейшее движение не могло меня выдать.

— Господин Норнаэт, коменданта нет в башне! — заорал страж, перекрикивая ржание мелноров и хлопанье их крыльев.

— Этого не может быть, — ответил ледяной голос из кареты. — Ему некуда было скрыться. Если его успели предупредить...

— Неизвестно!

— Башню прочесать снизу доверху, допросить всех, особенно старшекурсников, если понадобится -добывайте информацию любыми средствами. Я даю вам такие полномочия. Скоро прибудут Стервятники, они наведут порядок... Пока они обрабатывают Школу и тех, кто сейчас там.

— Есть, господин!

Пока демон бежал обратно в башню, я, пятясь, отползала в кусты. Только скрывшись за густыми ветками деревьев, я смогла перевести дух.

Всё ясно. Лариус почувствовал неладное и сбежал. Посмотрев на ставший уже бесполезным конверт, я сунула его во внутренний карман. Выкинуть его было бы слишком опасно — вдруг кто найдёт?

Отправлюсь в свой тайник. Там у меня были кое-какие припасы, на всякий случай, кроме того, артефакты и Черноспинка, чей яд мог помочь Ромену. Листья красной макреции, кажется, хранились у меня в травяном мешочке, спрятанном в том же тайнике.

Под корнями большого старого дуба, тщательно замаскированная ветками и гнилыми листьями, есть небольшая нора. Зимой туда практически не забраться, но сейчас ещё осень, и пусть там наверняка достаточно грязи, важно главное — доступ есть. Быстро найдя нужное мне дерево, я разгребла руками сваленные в кучу ветки, пробормотала заклинание, снимая защиту, и пролезла внутрь. К счастью, там всё было нетронутым. Забрав всё, что могла унести с собой, я заглянула в мешок, где лениво ползала Черноспинка. Та увидела меня и попыталась броситься, но я вовремя стукнула её слабым энергетическим импульсом.

— А ну сидеть! Хозяйку не узнаёшь?

Нарсея издала тихое шипение, недовольно свернулась на дне мешка и опустила голову, изредка молниеносно высовывая свой раздвоенный язычок. Скоро тебе придётся расстаться с частью своего яда, дорогуша! Инструменты у меня есть, условия, правда, не лабораторные, но ничего не попишешь.

Проблема другая: куда теперь? Возвращаться в башню — ещё чего! Там меня наверняка уже поджидают. Ехать в центр Даймонеса? Жить там в подворотнях, прятаться от патрулей, зная, что тебя наверняка ищут? Не самая лучшая идея, особенно если учесть состояние Ромена.

Решив пока отложить эту проблему, я забрала всё необходимое, усыпила Черноспинку, чтобы не дёргалась, и поползла обратно. Около карет было настоящее оживление — хлопали дверцы, стражи носились в башню и обратно, перекрикивались друг с другом и махали руками. Из холла самой башни доносилась какая-то возня, ругань и тонкий, совсем ещё детский плач. Меня передёрнуло. Нет, не вернусь, ни за что.

Короткими перебежками добравшись наконец до кареты, оставленной в отдалении от ворот, я закинула вещи внутрь, забралась сама и приказала кучеру, нервно ёрзавшему на козлах:

— Поехали отсюда! Как можно дальше от Даймонеса! Держись малолюдных дорог и избегай центральных улиц.

— Но госпожа... Я не могу...

— Это приказ! Иначе я размозжу твою башку, клянусь именем Темнейшего!

Пару секунд чёрт колебался, но в конце концов инстинкт самосохранения перевесил, и он нехотя тронул вожжи. Я хлопнула дверцей кареты и привалилась спиной к сиденью. Ромен смотрел на меня с выражением бескрайнего удивления.

— Где ты была? Откуда эти мешки?

— Тут припасы и кое-какие полезные артефакты. Они помогут нам продержаться некоторое время. Ты прав, в башне вовсю ведутся обыски. Лариус успел почуять неладное и сбежал, но допрашивают всех, даже первокурсников...

Я вспомнила детский плач, доносившийся из башни, и вздрогнула.

— Да что они могут знать? Совет просто срывается на всех подряд, — с досадой сказал Ромен и скривился, схватившись рукой за грудь. — У тебя нет никакого покрывала или вроде того? Мне кажется, что я превращаюсь в сплошную ледышку...

— Приедем, и я постараюсь тебе помочь. У меня ведь есть своя Черноспинка — ты ведь не знал, нет? — да и листья макреции найдутся. Сварим отвар, поставим тебя на ноги... — пробормотала я, роясь в мешках с вещами. Как назло, из одежды обнаружился только плащ-невидимка. Тепла от него было мало, но я всё же закутала парня в него так, что видна была одна голова, плававшая будто бы в воздухе. Забавно.

— Проблема в том, что нам некуда ехать, — мрачно продолжила я. — В Даймонесе нас быстро найдут, а больше...

— Мы поедем на вулканические каньоны.

— Что?

Роменус даже привстал от волнения.

— Вот уж никогда не думал, что мне это пригодится! В общем, лет сто назад, ещё будучи совсем сопляком, я любил всех доставать. Один раз, когда мы с Фестой играли в догонялки, она сбежала на вулканические каньоны. Я, понятное дело, за ней, но быстро потерял её из виду, едва не заблудился, но в конце концов набрёл на одно очень странное здание. Ума не приложу, кому понадобилось строить хижину в этих проклятых местах, однако она там была. Спрятанная за скалой, достаточно хитроумно. Я наткнулся на неё чисто случайно. Она пустует уже очень давно, а места там завались. Думаю, послужит нормальным убежищем на какое-то время. Припасы там тоже есть, с голоду не умрём — в своё время я зачем-то натаскал туда всякой всячины. Думал, вдруг мне надоест жизнь в Ледяной башне, ну... меня ведь тоже доставали, когда я был мелким.

Прервав поток детских воспоминаний Ромена, я торопливо спросила:

— А вода там есть?

— Подземные источники. В чистом виде воду из них, конечно, пить нельзя, но если немного поколдовать...

— Значит, решено! Едем туда! Эй, слышишь?

Передав кучеру приказ везти нас на каньоны, я обернулась и увидела, что глаза Ромена закрыты, а сам он распластался по всему сидению, отчего накидка чуть ли не полностью сползла с него.

— Ромен! Открой глаза! Не смей, слышишь? — находясь в панике, я несколько раз ударила парня по щеке. Тот мигом очнулся.

— Уж и поспать нельзя, — слабо улыбнулся он.

— Нельзя, во сне кровь застывает быстрее. Держись, нам не так уж далеко ехать. Мы прорвёмся, вот увидишь...

Карета медленно везла нас в дикие земли, покачиваясь и проваливаясь в дорожные ямы. Я хлопотала над раненым однокурсником, в Триаде велись обыски и аресты, а где-то безумно далеко, во Внешнем мире, Феста и Корнел нарывались на очень серьёзные неприятности.

* * *

В Тронном зале Собора было непривычно много демонов. Помимо Совета в полном составе, здесь присутствовали министры, начальники органов правопорядка, несколько чиновников среднего ранга, а около дверей замерли похожие на хищных птиц Тайные стражи. На чиновниках были серые плащи, на Советниках — чёрные.

Стоял страшный шум. Министры спорили, разводили руками и перебивали друг друга. Советники обеспокоенно переговаривались между собой, мелкие чиновники пытались вставить слово в тот или иной спор, но их никто не слушал. И только Стервятники сохраняли молчание. Их не волновало ровным счётом ничего из того, что не касалось их работы.

— Почему бы просто не отправить отряд во Внешний мир? Их бы сразу поймали, и не было бы никаких неприятностей! — горячился министр образования.

— Да потому что они связались со светлыми! А светлые под прикрытием старших ангелов! Отправить туда отряд — значит, развязать в городе настоящую войну! — отвечал ему военный министр.

— Как будто они уже не развязали её! Призвать из Нижнего мира полчища монстров, натравить их на Лишённых, превратить город в полигон для своих магических экспериментов! И при этом всё, что мы предпринимаем — это допрашиваем здешних учеников и сажаем в подземелья преподавателей! Почему преступления совершают одни, а отвечают за них другие?

— Разумеется, вы правы, дерзких юнцов нужно наказать, — громким голосом перебил Пятый Советник. — За эти дни убито уже десять Лишённых, пострадало ещё шестеро. Но они были бы не способны провернуть это самостоятельно. Те, кто их вырастил, выучил магии и... определённым образом подготовил... определённо несут ответственность.

— А ангелы? — вставил кто-то из чиновников. — С чего им покрывать все эти безобразия? Вообще, вам не кажется странным, что никто не сделал ничего, чтобы поймать этих маленьких наглецов, парня и девчонку? С какой стати Свет поощряет бессмысленную бойню?

Первый Советник поднялся со своего центрального трона и резким поднятием руки прекратил разгоравшийся скандал.

— Довольно, — донёсся его голос из-под маски. — Вы нашли коменданта башни, где жила девчонка?

— Нет, господин Первый Советник, — ответил один из Стервятников хриплым, точно простуженным голосом. — Мы обыскали всю башню, но так и не нашли. Ни малейшей зацепки, куда он мог бы направиться.

— Это неважно. Пока его дочь в наших руках, он не представляет для нас ни малейшей угрозы. Что Несс, комендант Ледяной башни? Развязали ему язык?

— Да. Он хотел поражения третьей победительницы и потому вручил своему ученику кинжал-артефакт. Кроме того, он полагал, что её победа входит в ваши планы и собирался расстроить их всеми средствами, как он предполагает, чтобы предотвратить большую войну.

— Маразматик и идиот... — пробормотал Даррелл, переглянувшись с Третьим Советником.

— На данный момент он находится в своей камере. Привести?

— Не стоит, — холодно отрезал Первый Советник. — Знакомые преступников, может быть, приятели?

— Судя по всему, мальчишка не отличался общительностью. Да и девчонка не спешила секретничать со всей башней. Мы взяли только одну.

— Приведите её сюда. Все остальные — прочь. Я поговорю с ней наедине. Даррелл, останься. Ты можешь мне понадобиться.

Недовольно переговариваясь, министры, чиновники и остальные члены Совета проследовали в Малый Тронный зал. Когда двери с тяжёлым грохотом закрылись, открылась другая дверь, небольшая, ведущая в холл этажа. Двое Стервятников выволокли девушку лет ста семидесяти, с короткими, неровно подстриженными волосами. Одета она была в больничную пижаму.

— Как тебя зовут? — негромко спросил Эндариан, как только Стервятники покинули зал.

— Кеель, — хмуро ответила девушка. Она не выглядела напуганной, скорее, уставшей, и разглядывала окружавшее её убранство даже с некоторым любопытством. Первый Советник встал, спустился с возвышения и подошёл к окну, точно больше всего его занимали тяжёлые бархатные шторы.

— Ты хорошо знала Мефистофию?

— Я с ней знакома.

— Не надо преуменьшать. Дружба в наше время неизбежна, это явление, которое просочилось к нам из Внешнего мира уже давно. Тебе ничего не грозит. Вы ведь сражались в лабиринте? И она не хотела причинять тебе вреда.

— Как видите, — ответила Кеель, — моя больничная пижама говорит лучше меня.

— Если бы она хотела причинить тебе вред, ты бы не стояла здесь сейчас. Скажи, она ведь применяла не только тёмную и стихийную магию? В лабиринте, на уроках, на тренировках... К изначальной энергии примешивалось ещё что-то, противоположное, может быть, даже напоминающее Свет...

Девушка выглядела очень удивлённой.

— Такого не было! Никогда!

— Я сказал, что тебе не причинят вреда, — голос Эндариана стал совсем тихим, — если ты будешь говорить правду.

— Но это была только наша магия, клянусь! Если я лгу, пусть пустота разобьёт моё тело на осколки, а сущность мою поглотит адское пламя, пусть оно...

— Довольно. Допустим, ты не врёшь, хотя всё это очень удивительно.

Первый Советник наконец повернулся к девушке и неожиданно протянул ладони к своей серебряной маске. Та с лёгким стуком упала ему под ноги. На Кеель смотрел демон лет четырёхсот, с начавшими седеть густыми волосами, с глубокими морщинами на лбу и пустым, холодным взглядом чёрных глаз.

— Многие считают безымянных ни на что не способными. Если демон прошёл Стирание, говорят они, то он — отброс общества, от рождения наделённый не более чем жалкими задатками силы. Тот, кого ничего не ждёт, и которого можно не опасаться. Поверь мне, девочка, это не всегда так... Ты держишь голову прямо, ты храбришься, но я ясно вижу твой страх. Окажись я на твоём месте, возможно, я боялся бы не меньше тебя, ибо в своё время я тоже был безымянным.

— Вы учились в Школе?.. — выдавила Кеель.

— Да, как и всякий, прошедший Стирание. Учился, участвовал в Играх, стал первым, выполнил задание и вернулся, потому что почувствовал в себе настоящую силу, которую так и не смог заглушить серый Внешний мир. Опасен каждый от нас, и более всего — тот, от которого ничего не ждут...

Эндариан приблизился к девушке почти вплотную. Та пыталась отвести взгляд, но у неё ничего не выходило.

— Сто лет назад Мефистофия убила своего друга. Хаос наградил её за этот дар, дав ей новую, опасную для неё самой силу... она не могла забыть об этом, даже если ей очень этого хотелось, ведь это стало частью её. Ты знаешь об этом? Ведь она рассказывала тебе?

— Нет, ничего! Мы с ней тогда даже не общались, а потом... разве у меня хватило бы смелости спросить... Клянусь, мне она ничего не говорила...

Её глаза встретились с бездонными зрачками демона. Не несколько мгновений оба, девушка и Советник, застыли подобно каменным статуям. Но этот поединок не нёс в себе ничего, даже отдалённо похожего на равенство сторон. Губы девушки дрожали, в глазах показались кровавые слёзы, однако она так и не смогла опустить взгляд, пока Эндариан не отпустил её. Окончательно ослабев, Кеель упала к его ногам.

— Даррелл! — резко приказал Первый Советник. — Найдите в Огненной башне девушку по имени Диала. Доставьте её сюда, вероятнее всего, она — та, что нужна нам.

— Давно бы доставили, — отозвался Второй, — но её в башне нет. Иначе она тоже стояла бы перед вами. Её нет ни в Триаде, ни в Школе — сбежала, как и комендант.

— Отыскать, — прервал его Эндариан. — Девчонку — в подземелья, она ещё может пригодиться. Передай остальным, что они могут вернуться в Тронный зал...

Он снова отвернулся к окну и одной рукой отодвинул тяжёлые шторы. Провожая взглядом серые хлопья, танцевавшие за окном, он будто бы совсем забыл о происходящем — до тех пор, пока почтительное покашливание за спиной не заставило его оторваться.

— Господин Эндариан, Совет хотел бы кое-что прояснить.

Семеро стояли перед ним полукругом, Даррелл — в отдалении, делал вид, что вовсе ни при чём. Интересно. Что заставило их назвать его, Первого из Советников, по имени? Неужели всё настолько серьёзно, чтобы пренебречь вековым этикетом аристократов Тьмы?

— Вы отослали нас, когда беседовали с арестованной. Вы не удостоили нас ни одним доказательством того, что всё, что мы делаем — ради наказания истинных виновников происходящего. Вы просто приказали — и мы поверили вам, как верили долгие двести лет, как велит нам верить наш долг.

Пятый Советник, Ларелий, никогда не отличался блистательным умом. Тем качеством, которое привело его к власти, была потрясающая гибкость характера, он, подобно хамелеону, мог принимать любую форму и придавать любое значение словам, которые нашёптывали ему другие. Кто предпочёл сделать его своим рупором на этот раз? Впрочем, неважно. Все смотрели на него с одинаковым ожиданием. Этого не могли скрыть даже непроницаемые серебряные маски.

— Если вы пришли сюда, чтобы высказать мне своё недоверие...

Повисло молчание. Он наслаждался им, просто потому, что знал, на чьей стороне настоящая сила, а эти чиновники, которым вздумалось поиграть в интриги, по-прежнему заблуждались.

— Мы просто хотели поинтересоваться, — произнёс Кронес, — долго ли нам ещё слепо следовать приказам, глубинной сути которых мы до сих пор не можем понять? Нам скормили сказку о том, что негодные дети натворили безобразий во Внешнем мире, что угрожает всему миропорядку, и мы сделали всё, чтобы принять меры, даже не вскрыв эту нарядную, но простенькую обёртку. Мы можем обмануть народ, господин Эндариан. Для того и нужны журналисты. Но обманывать друг друга? Не зашли ли вы слишком далеко?

Даррелл в своём углу нервно хмыкнул, и непонятно, было это хмыканье одобрительным или осуждающим.

— Или, может быть, вы забыли, что такое Совет Девяти? Что это Совет Девяти, а не Трёх, не Двух, не Одного? Вы поклялись служить Даймонесу, как и все мы, но если окажется, что ваши личные интересы прикрыты точно такой же обёрткой, то мы...

— Вынесете мне импичмент? — ледяным тоном спросил Эндариан. — Забавно. Давно додумались? Нордео, вы могли бы дождаться более подходящего момента для переворота. Я разочарован. У вас шаблонное мышление, господин Советник. Зато, надеюсь, хорошие защитные артефакты, иначе вы не решились бы приблизиться ко мне с такой жалкой чушью.

— Двести лет! — ровный голос Седьмого Советника дрогнул, точно тот пытался не перейти на крик, — Двести лет мы следовали любому вашему приказанию. Мы рылись в старинных библиотеках, находили самые древние летописи времён сотворения мира, приносили их вам, а вы, милостиво кивая головой, кидали их в огонь, стоило нам отвернуться. Мы посылали своих лучших демонов на поиски никому не нужных артефактов, разрабатывали заклинания, смысла которых так и не смогли постичь — не значит ли это, что в них не было смысла вовсе? Город недоволен, господин Первый Советник. Они считают, что мы бросили их, что мы их предали. Но в действительности предатель был только один...

— Довольно! Ваши тщательно подготовленные высокопарные речи не стоят ни минуты моего времени! — рявкнул Первый Советник. Прочие отшатнулись. — Если бы у меня возникло такое желание, вы каждое утро собственноручно готовили бы мне завтрак и каждую ночь приносили мне бокал вина; вы устилали бы мне путь своими парадными плащами, сдували бы пыль с моего трона и отгоняли мух от окон моих покоев. Все ваши силы, соединённые вместе, не стоят и десятой части вот этого!

Резким движением Советник снял левую перчатку, высоко поднял руку, и все увидели большую звездообразную печать, сверкавшую на безымянном пальце.

— Нет, я ничего не забыл. Это вы забыли, кому служит Совет Девяти, и кто даёт власть Первому Советнику.

— Печать Темнейшего... — сдавленно прошептал Нордео.

— Я получил её буквально десять лет назад, как знак того, что я выполняю его план. План того, кто создал этот мир и повелевает половиной Вселенной, того, кто явился из изначальной Тьмы и благодаря кому ваши жалкие тела способны имитировать разумную деятельность. Или вы не служите ему? Не признаёте его власти? Вы готовы пойти против Темнейшего?

Первым на колени опустился Кронес. За ним, почувствовав напряжение, Ларелий. За ним — все семеро, и последним — сам Нордео. Тяжело, будто ему подрубили ноги.

— Прочь. Возвращайтесь к своим делам и более не отнимайте моё время. Релециус, кажется, у вас была назначена встреча с кабинетом министров? Нордео, ваше задание по подбору демонов для поисков Диалы остаётся в силе. Кронес, генерал Бартемий ожидает вас в приёмном зале, — бросил Эндариан, равнодушно наблюдая, как Советники поднимаются и покидают Тронный зал, пребывая в полном смятении.

Когда закрылись двери, остались лишь двое — Эндариан и Даррелл.

— Это было эффектно, но на мой взгляд, слишком много пафоса, — хмыкнул Второй Советник. — К чему сложности, если проблему можно решить гораздо проще?

Собеседник не ответил ему.

— Я начинаю сомневаться в твоей верности, Даррелл. Клятва клятвой, но твоя роль постороннего наблюдателя выглядит слишком уж идеальной.

— Или, как вы сказали Нордео, нужно лишь верно подгадать момент.

— Ты исказил мою мысль, хотя я не нуждаюсь в завуалированных угрозах. Сам понимаешь, за последние десятилетия я привык быть настороже. Опасен тот, от кого ничего не ждут...

— Например, Мефистофия.

Эндариан опустил голову. В самом деле, какое неудачное имя. Так называют каждую десятую девчонку, но разве за сотнями одинаковых имён можно скрыть истинную сущность демона? И вот теперь он обречён вздрагивать каждый раз, когда слышит это имя.

— Если вы не возражаете, я тоже вернусь к своим обязанностям, господин, — с еле заметной насмешкой произнёс собеседник, — Вот только последний вопрос — что делать с девчонкой и комендантами? Кстати, всех настораживает, что облава идёт только на двух комендантов, хотя башен в Триаде три, как и победителей.

— Деймос невиновен в том, что происходит, — сказал Первый Советник.

— О, да. Разумеется. А всё же, что делать с девчонкой? Вы по-прежнему думаете, что она может пригодиться?

Эндариан улыбнулся. Даррелл видел его абсолютно бесстрастным, видел разгневанным и посылающим проклятия, видел презрительный холод и обжигающую ненависть — но улыбка настораживала и пугала больше, чем самая страшная ярость.

— Может быть, она в самом деле ничего не знает. Может, врёт. Может, нет. Кто знает? Без связи с Мефистофией она — всего лишь слабое средство, от которого легко отказаться. Отдайте её Призракам.

Кто? Кто решится по-настоящему пойти против этого демона? Кто решится встать на его пути и навлечь гнев самого Мрака? Глупцы, непроходимые глупцы!

Даррелл себя глупцом не считал, а потому коротко поклонился и вышел из Тронного зала, успев заметить за своей спиной яркую вспышку телепортации.

Матвей сидел на корточках и внимательно рассматривал происходящее по ту сторону стеклянных дверей. Ледяной ветер шевелил его светлые волосы, забирался под куртку и заставлял ангела недовольно ёжиться, но он не двигался с места и по-прежнему сверлил взглядом пустую улицу.

Там было спокойно. Тёмная волна прокатилась мимо кинотеатра, в котором мы отсиживались, и исчезла где-то во дворах. Итлы, темнокрылы и ландавры отступили. Их было много, больше трёх десятков — настоящий боевой отряд Нижнего мира.

Всё, что напоминало об ужасной бойне, творившейся на городских улицах несколько минут назад — тела двух маленьких девочек и пожилого мужчины, лежавшие посреди шоссе, да выбитые стёкла витрин магазинов и дверей самого кинотеатра. Под конец битвы Матвей сумел каким-то образом экранировать помещение, затрудняя проникновение вражеской магии, а Корнел создал несколько весьма жизнеспособных иллюзий, которые отвлекли внимание нижнемировских существ. Пока те, не обладавшие значимым интеллектом, убедились, что атакуют пустышки, ангел и демон совместными усилиями ударили по ним — и всё было кончено. Светлая и тёмная волны смешались, столкнулись друг с другом и хорошенько бабахнули, что только усилило губительный эффект.

Оставшиеся монстры скрылись во дворах. Теперь на улице были лишь пугающая пустота, трое мёртвых Лишённых, не успевших убежать от смертельного холода, несколько чёрных стрел Корнела и ветер, завывавший среди осколков в оконных рамах. Не визжали автомобильные сигнализации, не выла сирена полиции, не кричали люди. Казалось, что весь район вымер, опустошённый угрозой, перед которой Лишённые были бессильны.

Я практически не принимала участия в битве, но это была не моя вина. Матвей попросту запер меня и Анну в холле, намертво заблокировав выход. Поначалу я горячилась, собиралась выбить дверь, но после нескольких безуспешных попыток поняла, что это бесполезно. После Катиной олимпиады я так и не успела толком восстановить силы. Да и магия Матвея носила необычный характер — мне никогда ещё не приходилось снимать заклинания Света. Я попросту не знала, что с ними делать.

Возможно, Анна могла бы без труда открыть дверь, но она игнорировала моё желание оказаться на улице и как ни в чём не бывало успокаивала паниковавших Лишённых, у которых внезапный сбой в электричестве прервал киносеанс. Те рвались на улицу, кто-то ругался, кто-то пытался вызвать администрацию. Анна мягко, но уверенно объясняла всем и каждому, что снаружи кинотеатра обвалился карниз, заваливший двери, что скоро приедут МЧС и всех освободят. И, как ни странно, ей верили.

Спустя некоторое время Матвей заглянул внутрь и сказал, что мы с Анной можем выйти. Лишённых он, впрочем, не пустил и снова заблокировал за нами дверь. Мы оказались в узком проёме между первыми и вторыми входными дверями. Пол был усеян осколками стекла, при каждом дыхании изо рта вырывалось облачко пара — температура воздуха после битвы ощутимо упала.

Пока я жадно вглядывалась вдаль, ловя в тени домов малейшие подозрительные силуэты, Матвей пытался уговорить меня немедленно телепортировать. А мне не хотелось. Во-первых, мои силы ещё не вернулись окончательно, а телепортация — вещь крайне энергозатратная. Во-вторых, мне было просто невыносимо отсиживаться в безопасности, пока снаружи другие сражались за меня без моего участия. Гордость не просто ныла, она шипела, кусалась и царапалась. В-третьих, кто сказал, что дома меня не поджидает засада?

Но мне не хотелось озвучивать все эти причины, поэтому я только упрямо повторяла "нет".

— А если они вернутся снова? Второй раз у нас такой трюк не пройдёт! — рассердился Матвей. — Им нужна только ты, понимаешь? Из-за твоей глупости уже погибли Наделённые, и погибнут ещё, если ты не образумишься! Взгляни на свою хранимую!

Я повернулась туда, куда указал ангел. В самом углу, между двумя торчащими рамами, сидели Катя и Дима. Катя плакала, уткнувшись лбом в Димино плечо. Парень сидел зажмурившись, молчал и машинально гладил девушку по волосам.

— Чего она ревёт? — удивилась я.

— И ты спрашиваешь? — зло прошептал Матвей. — На её глазах убивали людей. Холод Нижнего мира останавливал их сердца, как китайские игрушки.

Я посмотрела на трупы погибших, ощутив комок в горле, но при этом видя в них сломавшиеся куклы. Не более того.

— Я не плачу, — хрипло сказала я.

— Ты демон. Для вас чужая жизнь не значит ровным счётом ничего. Будь на месте этой девочки твоя Катя, стала бы ты переживать?

Слова ангела, внешне простые, неожиданно задели меня за живое. Я воскликнула:

— Можешь не продолжать! Я знаю, что ты скажешь. Они пришли за мной, ведь так? Им нужна я, так почему я не выдала им себя? Не отдала все свои силы, не пожертвовала собой, ведь это моя вина?!..

— Ты же знаешь, я бы ни за что не позволил тебе рисковать своей жизнью! — пылко ответил Матвей. Я замерла, так и не успев закончить свою фразу.

— ... потому что не готов погубить свою репутацию из-за какой-то демонши! Я не хочу выговора от начальства! И так в прошлый раз...

— Да пошёл ты!

Я ударила кулаком в дверь, выбив оставшиеся стёкла в верхней секции, и едва не зарычала от злости и боли — осколки впились в костяшки пальцев, оставив кровавые полосы. Матвей замолчал. Даже Катя в углу перестала шмыгать носом.

В моих глазах ангел только что разделил с Корнелом звание самого наглого и раздражающего негодяя во всём Троемирье. Лучнику, похоже, не нравилось новое соседство — он осуждающе смотрел на меня и качал головой.

Несколько раз резко дёрнув ручку, прежде чем Матвей снял своё заклинание, я открыла внутреннюю дверь и вернулась в холл, где Анна по-прежнему возилась с Лишёнными.

— Феста? Всё в порядке? — озабоченно спросила она, повернув голову. Мне захотелось хорошенько ударить огненной молнией прямо в её смазливое лицо, но я сдержалась и отошла к стендам, с которых трагично и пафосно смотрели на меня персонажи прокатных фильмов.

Протянув руку, я прикоснулась к нарисованному мечу одного из героев и подумала: какое ничтожество эти выдуманные Лишёнными картинки! Пытаясь почувствовать настоящий огонь сражений, неистовство любви и ненависти, великую игру и первобытный зов стихий, люди создают себе компьютерных воинов, рисуют им иллюзорных противников и сами жуют попкорн, давясь впечатлениями. Они — Лишённые, они лишены дара магии и истинной силы, но упорно не жалеют понимать этого! В то время как моя жизнь была в сотни раз опаснее их выдуманных игр, только, в отличие от них, была настоящей. Разве они могли знать о ней? Ни черта они не знают!

— Жалкий картон! Неужели Лишённым так интересно смотреть на пустышки? Никакие компьютерные эффекты не дадут им жизни, — вырвалось у меня.

— Люди и не ищут в них реальности, — внезапно услышала я голос Анны за своей спиной. — Те истории, которые пишут Наделённые, могут казаться простыми, слишком пафосными и наигранными, но люди всё же верят в них... видят в них себя. Вспоминают. Возможно, это и спасает их от Внешнего мира.

— Картонки спасут от мира, который они создали себе сами? — фыркнула я.

Девушка не ответила.

— Скоро уже вечер. Наверное, надо уходить отсюда. Пойду спрошу у Матвея, долго ли он собирается ждать.

Стук каблуков за спиной сообщил о том, что Анна и в самом деле ушла.

И что теперь? Зачем ты на меня смотришь? Хочешь, я подниму руку и ты сгоришь вместе со своим игрушечным мечом? Может, тогда эти наивные люди поймут, за что отдают свои миллиарды кукловодам в режиссёрских креслах?

Возможно, я слишком сильно злилась на Матвея и поэтому срывалась на безобидных стендах... но меня и правда раздражало то, что целое стадо за моей спиной пришло сюда глазеть на несуществующую битву, в то время как мы ограждали их от настоящей и вовсе не романтической.

"Особенно ты. Защитница. Лишённые должны радоваться, если ты просто не спалишь кинотеатр", — ехидно добавил внутренний голос.

Анна права, пора уходить. Ещё немного и я взорвусь, как бочка с порохом под артиллерийским залпом.

Протиснувшись через толпу возбуждённо галдевших людей, я наконец оказалась у выхода, потянулась к ручке, но моя ладонь замерла на полпути, стоило мне услышать голос Анны совсем рядом — по другую сторону двери. Она разговаривала с Корнелом, оба стояли ко мне спиной и не замечали, что я рассматриваю их через потемневшее, будто бы закопчённое стекло.

— У меня есть опыт, я могу помочь!

— Нет, — отвечал ей Корнел, — Ты умеешь лечить ангелов, но я — демон, к твоему сведению, и твоё малейшее прикосновение сделает нам обоим очень больно.

— Всё равно, — упрямилась Анна, — Если не перевязать рану, ты можешь потерять много крови, и это лишит тебя сил. Мало ли что ещё может случиться? Снимай пальто. И рубашку тоже, иначе мне сложно будет добраться до раны.

— Перестань!

— Снимай-снимай.

Я едва не присвистнула, наблюдая, как неуступчивый и своенравный лучник, ворча, вытаскивает руки из рукавов, подчиняясь слабой светлой девочке. Видимо, есть у неё какая-то власть, которой у меня никогда не было, да, наверное, и не могло быть…

Пойти, что ли, всё-таки разнести этот стенд.

— Аня, давай быстрее, мы и так засиделись здесь. В ближайшие пару дней, думаю, к нам не сунутся. Кто бы ни призвал этих тварей на нашу голову, он потратил на это уже немало сил. Учитывая, что, скорее всего, действует он в одиночку... А тебе, Кирилл, следовало рассказать мне раньше о том, что ты — напарник Мефистофии, — заметил Матвей, пытавшийся магией восстановить разбитые стёкла.

— Меня зовут Корнел, и я не её напарник. Как думаешь, почему я оказался в твоём классе? Поверь, исповедоваться у светлого в мои планы не входило.

— Да, экранировался ты хорошо, должен признать. Исследовав твой разум, я принял тебя за Наделённого. Как такое вообще могло случиться?

— У меня были хорошие преподаватели по ментальной магии. А я был не самим плохим учеником, куда лучшим, чем Феста.

— Почему ты бросился искать нас?

— Потому что неожиданно для себя подслушал один разговор. Мы оба, я и она, были обмануты Советом. Нам дали ложные задания, чтобы ничто не мешало достижению истинной цели Первого Советника. Ты точно поклялся спасти Фесту?

— Будь это иначе, ничто бы не заставило меня даже приблизиться к ней.

— Тогда тебе стоит вести себя осмотрительнее. Если бы я захотел, я бы смог пристрелить тебя ещё в тот день, когда появился в вашем классе. Хочешь, открою тайну, светлый?

Пока за дверью стояла тишина, я судорожно вздохнула.

— Меня послали убить тебя. Но это было слишком простой задачей, чтобы не иметь подвоха...

— Знаешь, — тихо произнёс Матвей, — Я уже слышал кое-что о тебе — да, от неё самой. И я тебя уже ненавижу. Если бы не война, я бы первый прикончил тебя на месте, и никто во всей Анжелии не осудил бы меня за это.

— Замечательно, — холодно ответил лучник. — Ты ведёшь себя в точности в соответствии с планами Совета. Давай, я не против. Устроим бой, убьём друг друга и оставим Фесту одну против них.

— Не вертись, а то прикоснусь! — пригрозила Анна, возившаяся с его раной.

— Мы ещё поговорим, — бросил мой хранитель. Он развернулся... и только тут заметил, что я смотрю прямо на него через толстое стекло. Матвей замер на миг, затем тряхнул головой, буркнул под нос какое-то ругательство и открыл дверь.

— Пора расходиться. Тёмные твари ушли достаточно дале...

Мощный взрыв сотряс кинотеатр.

* * *

— Ну вот, ещё и с другой стороны обвалился! — всплеснула руками Аня, обращаясь к застывшим на месте Лишённым, — Теперь точно никому не следует выходить. Сейчас мы проверим, что там...

— Кто вы вообще такая? — выкрикнул какой-то парень из толпы. Ангел тут же вытащила из кармана книжечку в красной обложке, раскрыла её, подняла высоко над головой, чтобы все могли её видеть, и тут же убрала обратно. Я в растерянности посмотрела на Матвея, который едва заметно кивнул в ответ.

Старый трюк ангелов. Им часто приходилось работать с Лишёнными в экстремальных условиях, когда было необходимо безоговорочное доверие, а аргумент "мы ангелы, ща разберёмся" звучал, мягко говоря, неубедительно. Потому те и шли на такого рода мелкие жульничества.

Матери начали подзывать к себе детей, чтобы те не разбежались по кинотеатру, кто-то начал вполголоса ругаться, а некоторые отнеслись к происходящему философски и отправились в буфет. Засмотревшись на них, я даже позабыла на миг, что на самом-то деле никакой карниз не падал и никакие МЧС не спасут нас от...

А что, чёрт возьми, произошло?

— Светлый, за мной. Взрыв донёсся со стороны малой лестницы, — бросил Корнел. Он успел накинуть рубашку, но пальто надевать не стал. Сквозь белую повязку на плече проступало пятно крови, однако в целом выглядел лучник неплохо. Будто бы подтверждая это, он встряхнул рукой, и в его ладони тускло полыхнул материализовавшийся лук. За время, проведённое Корнелом во Внешнем мире, уровень его мастерства определённо повысился — телепортация артефактов не входила в стандартный комплект умений учеников.

— Ты ранен! — возмутилась Анна. — Тебе лучше остаться!

Но кто бы её слушал. Корнел уже протискивался через толпу, направляясь к дальней лестнице. За ним широкими шагами шёл Матвей. Я, не желая снова оставаться в арьергарде, растолкала нескольких Лишённых и тоже последовала за ними.

— Аня, позаботься о Диме и Кате! — донёсся только голос Матвея.

На какое-то время я потеряла обоих из виду, пока не вынырнула из толпы и не оказалась в узком коридоре, ведущем к лестнице на второй этаж. Той лестницей редко пользовались. Раньше она вела в малый зал кинотеатра, но после того, как оборудование в нём сломалось, зал закрыли, и коридор стал своего рода никому не интересным тупиком.

Оказавшись в этом коридорчике, я тут же ткнулась носом в спину Корнела.

— Что там случилось? — я выглянула из-за плеча демона. Сбоку от лестницы находилась маленькая дверь, нечто вроде чёрного хода, ведущего прямо на улицу — насколько я помнила. Но на сей раз хлипкая дверь оказалась просто слабым местом, которым было грех не воспользоваться.

В стене зияла большая дыра.

По ту сторону пространства ехали машины, шли прохожие, важно вышагивали голуби, высматривая на тротуаре хлебные крошки. С низких деревьев медленно падали серо-бурые листья.

До безобразия мирная картина, словно не было никакого сражения по ту сторону здания не более пятнадцати минут назад. И словно никакой взрыв не избавил кинотеатр от ненужной, в общем-то, секции стены.

Корнел, до того натягивавший тетиву, недоумённо опустил свой лук. Сделал несколько шагов вперёд, выглянул на улицу...

— Корне-е-ел! Назад! Это ловушка!!! — заорала я, в этот же миг юноша дёрнулся, будто его чем-то ударили, упал и перекатился на ту сторону проёма, ухитрившись не выпустить при этом из рук свой лук. Однако стрела всё же вылетела, откатилась куда-то на тротуар, прямо под ноги ничего не замечавших прохожих, и Корнел принялся одним луком отбиваться от кого-то невидимого, уклоняясь от ударов и одновременно пытаясь призвать на помощь магию. Всё это происходило в абсолютной тишине...

"Много всяких иллюзий, под которыми обычно скрываются другие участники Игр. Например, в прошлый раз, когда я была в самом начале лабиринта, я увидела зеркало. Большое, во весь проход, в золотой раме. Оно преграждало мне путь. А в нём было моё отражение, которое вдруг начало жить своей жизнью и атаковало меня. Я еле успела уклониться, а ударить в своё же отражение духу не хватило — это же моё отражение, я не могла атаковать себя... Так я и бегала от атак, уклонялась, а отражение смеялось мне моим голосом, пока случайно я не споткнулась и не упала прямо на зеркало. Оказалось, что зеркала-то никакого не было — я просто вывалилась на другую сторону пустой рамы, а на меня пялился Неймар с моего курса... Иллюзия сохранялась, пока мы были по разные стороны рамы, и мы казались друг другу своими отражениями".

Едва вспомнив слова моей тёзки, сказанные перед началом Игр, я остро ощутила дежавю: точно такая же иллюзия! По ту сторону не было никаких прохожих, голубей, машин — только Корнел и...

Боковым зрением я увидела, как Матвей метнулся на помощь лучнику, а затем и сама рванулась сквозь проём. Уши резко заложило, в глазах потемнело, движения замедлились, словно я пробивалась через толстую пелену. Оказавшись по ту сторону, я не смогла сдержать постыдного визга. Как их много! Из пелены тумана, аж потрескивавшего от тёмной магии, ползли, окружая кинотеатр полукольцом, десятки итлов. Темнокрылы, безликие сгустки мрака с кожистыми крыльями, будучи энергетические вампирами, метались в воздухе, пытаясь коснуться Корнела и по капле лишить его жизненных сил. Двухголовые ландавры, похожие на помесь бульдога со львом, роняли на асфальт капли кислотной слюны, рычали и огрызались друг на друга, предвкушая свежую плоть...

Световой блок, который попытался было выставить Матвей, не выдержал и секунды — темнокрылы разметали его буквально в пыль. Скрестив ладони, ангел ударил снова, но яркая вспышка отчего-то практически не причинила монстрам вреда, а я и Корнел почувствовали сильное головокружение — чужая магия отзывалась болезненным гулом в висках и истощала наши силы. Да, Свет эффективнее против Тьмы, чем сама Тьма, но что толку, если мы не можем объединиться?..

Сама я оказалась зажата между тремя итлами и сразу двумя ландаврами — рычащих "псов" я держала на расстоянии с помощью Мерцающего Щита, а натиск ледяных слизней кое-как сдерживался Факельным заклинанием. Всё бы хорошо, но в качестве топлива Факел отнимал слишком уж много сил...

— Феста! Куда ты полезла?! — заорал Матвей, отбиваясь от монстров чем-то вроде сверкавшего солнечным светом меча. Вырвавшись из круга, он расправил плечи и успел вызвать крылья, прежде чем ландавр вцепился ему в бедро. Круговым ударом меча ангел лишил того одной из голов и тяжело взлетел, оказавшись прямо надо мной. Были бы у нас у всех крылья...

Но Матвей не собирался бежать, как мне показалось сначала. Он использовал своё преимущество высоты и короткими взрывами расстреливал итлов и ландавров, которые были бессильны достать его с земли...

— Сзади! — закричала я, едва не сорвав голос, и парень обернулся как раз вовремя, чтобы не дать темнокрылу с разлёту вцепиться в его сонную артерию.

Сколько прошло времени? Не знаю... Безумное мельтешение вспышек, скрежет металла, рычание и вой хаосом заполнили моё сознание. Казалось, что разум существовал отдельно от тела и с отрешённым удивлением наблюдал, как тело из последних сил пытается своими огненными вспышками не дать кругу сомкнуться.

И тут, в какой-то момент, время замедлилось. Нечто произошло — я ощутила это совершенно ясно — произошло за моей спиной, около самого проёма в стене, куда я так ни разу и не обернулась... медленно, слишком медленно, моё тело поворачивалось, чтобы увидеть острие гигантского клинка, опускавшееся прямо в грудь упавшему лучнику.

Он увернулся — в последний момент, и острие пронзило ему бок, а не сердце. Даже не пронзило, скорее, просто задело. Нечто ужасающее, неправильное было в клинке, едва не убившем моего... может, то, что этот меч не держала ничья рука?

— Не выйдет, — прохрипел Корнел, перекатываясь и вставая на колени перед невидимым врагом, — Если я тебя не вижу, это ещё не значит, что я тебя не знаю!

Пущенная мной огненная волна пшикнула, налетев на невидимую преграду — некто отбил её, даже не приложив для этого усилий. Сразу я почувствовала холод в конечностях — пока я отвлеклась, итлы подползли слишком близко. Собрав остатки сил, я заключила себя в пылающую сферу, которую у нас в башне называли Последней Защитой — она не оставляла ни малейшей возможности атаковать, зато при уничтожении выбрасывала значительное количество огня, окончательно лишавшее сил, но способное причинить значительный ущерб врагу.

Если Корнел не выстоит, я разрушу сферу сама.

Первый удар меча Корнел отбил луком — однако верный артефакт, которому были не страшны ни огонь, ни металл, разлетелся на части. Коротенький кинжал, последнее оставшееся оружие, был явно бесполезен против здорового двуручного меча, поэтому следующий выпад был отбит уже магическим щитом. Выставив вперёд ладонь, Корнел качнулся от удара, но устоял. Мне, стоящей сбоку, было отлично видно, как капли крови пропитывают алым некогда безупречно белый рукав рубашки.

Он долго не простоит.

Не выдержит.

Не сможет.

Я... Нет...

Тёмная вспышка словно выжгла все органы чувств. Исчезли зрение, слух, ощущение пространства. Исчезло само пространство и время. Осталась только Тьма, отзываясь которой, возбуждённо стучало сердце...

* * *

— Феста! Феста! Очнись! — повторял кто-то прямо надо мной. Я попыталась вздохнуть, но вырвался какой-то тонкий писк.

— Сколько можно валяться? — ответил другой голос, низкий, мрачный — кажется, Матвей. — Ань, почему она не открывает глаза?

— В следующий раз тебя ударит импульсом силы с такого близкого расстояния, и посмотрим, когда ты очнёшься, — возмутился девичий голос. Анна.

— Как она свои-то крылья получать будет? Хлопнется в обморок ещё в процессе трансформации. Хотя какие такие крылья, о чём я...

— Матвей!!!

— И вовсе незачем так орать, — буркнула я, нехотя открывая глаза. Размытые пятна сочувственно смотрели на меня, пока зрение не сфокусировалось и я не узнала в них Матвея с Анной.

— Ну слава небесам, — улыбнулась Анна. — Матвей прав, пора вставать. Люди и так косятся на нас с подозрением. Лежишь посреди тротуара...

— Подождите, — перебила я, — Корнел... что с ним? Где он?

Ангелы переглянулись. Ужас захлестнул меня ледяной волной.

— Кор...

Но тут они расступились, и я увидела его. Пару мгновений молчала, пытаясь привести в порядок свои мысли, и затем невольно воскликнула:

— Клянусь именем Темнейшего, мне нравится этот цвет!

— Мне тоже, — усмехнулся лучник и слегка расправил крылья. Большие, такие же, как у Матвея, только густого фиолетового цвета. Очень тёмного, бархатного, заставляющего вспомнить о ночном небе. Когда при порывах ветра перья колыхались, казалось, что по ним пробегают стальные блики — или мерцают маленькие звёзды.

— Надо полагать, мы победили?

Я приподнялась и наконец осмотрелась вокруг. А вокруг всё было как обычно — ходили Лишённые, на этот раз настоящие, вдали слышался гул автомобилей, стайка пролетающих птиц показалась из-за крыши многоэтажки.

— Мы избавились от всех следов... многим пришлось подчистить память... — прошептала Аня. — Обретение крыльев демоном — мощный тёмный ритуал, нечто вроде магии нового уровня... Похоже, твой друг и сам не ожидал, на что способен. Монстры из Нижнего мира погибли мгновенно.

— А невидимка?

— Он сбежал, — мрачно ответил лучник. — Но непременно вернётся. Ведь его целью был вовсе не я. Я просто встал на его пути.

— Ну что, Аня, — я повернулась к девушке. Моё настроение, как и самочувствие, стремительно улучшалось, — Теперь только мы с тобой бескрылые? Неравноправие какое-то, честное слово.

— Рождённый ползать — летать не может, — усмехнулся Матвей. — Вставай уже. Пора возвращаться за Катей и Димой, они по-прежнему в кинотеатре отсиживаются, ждут наших впечатлений и комментариев. Думаю, теперь-то точно можно надолго забыть об этих тварях.

Я поднялась на ноги, отряхнулась и прислушалась к себе, нет ли каких-то болезненных ощущений. Слегка кружилась голова, побаливала нога, видимо, упала я не совсем удачно. Но тяжёлых ранений нет. Вроде обошлось.

— На этот раз точно сам будешь рассказывать, — ответила я Матвею и улыбнулась. Он нерешительно улыбнулся в ответ, глаза его просветлели, будто солнечный луч показался из-за тучи после жестокой грозы. Да, порой ангелы невыносимы, язвительны и занудны, резки и чересчур категоричны, но… каждый раз, когда Матвей или Анна улыбались, моё сердце заполняла лёгкая грусть, суть которой я никак не могла познать. Что-то трудноопределимое, забытое, очень далёкое.

Момент был прерван телефоном Матвея, зазвонившим во внутреннем кармане его куртки. Морщась, тот расстегнул "молнию" и достал надрывавшийся смартфон.

— Ты его не раздолбал! — восхитилась я.

— Тихо, — огрызнулся Матвей. — Алло! Да! Нет, всё нормально, мы уже справились! Не надо никуда приезжать! То есть как "уже"?.. А ты где? Ты с Родневым сейчас? Чижевская тоже с вами? Беда... мы будем через пару минут.

— Кто звонил? — спросила Анна, когда Матвей дал отбой.

— Да... своевременная светлая помощь, тоже мне... кто-кто, Влад Воробьёв, конечно...

— Чего-о?!

Мой возглас разогнал всех голубей в округе.

Сеансов было два — на пять тридцать и на восемь часов. На данный момент большие часы над центральной кассой показывали ровно пять. Помявшись немного, Влад наконец просунул нос в крохотное окошко (голова туда бы не пролезла при всём желании) и заорал, едва не оглушив кассиров:

— Можно билеты купить?

— Незачем кричать, молодой человек, — недовольно буркнула полноватая кассирша, тяжело усаживаясь на стул и ставя рядом с клавиатурой стакан с чаем, — Вам на пять тридцать?

— Угу.

— Сколько?

Воробьёв обернулся и принялся нас считать. Пару раз сбился, выругался себе под нос, но в конце концов сказал в окошко:

— Извините, что так долго. Я гуманитарий. Семь вроде как.

— То есть как семь? — возразил Матвей. — Считать научись! Восемь!

Кассирша терпеливо прихлёбывала свой чай, пока Влад снова осматривал нашу компанию и считал — для верности, на пальцах.

— Где восемь-то? — не понял он, — Мы с тобой и Анька — это три, потом Катя и Варя — плюс ещё два, это пять. Ещё твой дружбан и этот малознакомый мне тип с деревяшкой — семь.

— А Арсений?

Влад закатил глаза.

— Как ты думаешь, дубина, зачем нам эти билеты? Не наслаждаться же искусством! Нам просто надо время убить, пока Сенька не приедет. Учитывая, что у него дела и вообще он в другом конце города, раньше чем через два часа он не явится.

— И зачем нам его тогда ждать?

— Мне пофиг, — пожал плечами Влад. — Тебе потом с вашим начальством разбираться. Сенька сказал, что вы все ему нужны — значит, нужны. Да что у вас дома, молоко убежало грабить консервные банки? Посмотрим фильм, не переломимся. Итак, девушка, нам семь билетов где-нибудь в середине.

— Десятый ряд, места с десятого по семнадцатый, — донеслось из окошка, — пойдёт?

— А почему бы и нет.

— Тысяча семьсот пятьдесят рублей.

Ангел многозначительно пихнул Влада в бок, но тот не поддался и сам выложил две тысячи рублей. Пока кассирша отсчитывала сдачу, Матвей буркнул:

— Потом я отдам тебе деньги, имей в виду. За себя и за девчонок.

Я стала гадать, причислена к этим "девчонкам" или нет. Суммы, которые ежедневно давала мне моя "коробочка", уходили быстрее, чем я рассчитывала. Причём на достаточно крупные покупки — телефон, ноутбук, телевизор, хорошую одежду... В кошельке у меня грустно звенели сто сорок рублей с какой-то мелочью.

Но у Влада были другое мнение, нежели у Матвея.

— Отвали, — полушутливо произнёс он, — Если бы не я, вы бы уже спокойно разошлись по домам. Считайте это возмещением ущерба.

Корнел, не так давно наречённый "малознакомым типом с деревяшкой", которая в действительности была останками верного лука, поднял брови. Кажется, его мнения в этой странной компании никто не собирался спрашивать.

В ожидании начала сеанса мы перекочевали в небольшой буфет, находившийся за главной лестницей. Пару минут сдвигали столы и стулья, чтобы все могли уместиться, тем временем неугомонный Влад сгонял к продавцу и взял, помимо попкорна, несколько бутылок с лимонадом.

— А ну прекрати сейчас же! — зашипел Матвей. Ясное дело, неприятно, когда ты ангел-защитник, к тому же парень, а за тебя в кафе платят.

— Мои деньги, что хочу, то и делаю, — по-детски надул губы Влад, усаживаясь между ним и Родневым. — Ну что, все в сборе?

В сборе были все. Я оказалась прямо посередине, слева от меня сидел Матвей, справа — Корнел. Мучительная дилемма. Я буквально боялась пошевелиться, потому как не могла решить, к кому из них я больше боюсь прикоснуться.

За соседним столом мирно паслось семейство Лишённых с двумя детьми. Ближе к лестнице шумела и кидалась едой компания школьников-подростков. У входа в буфет выясняла отношения какая-то парочка. Правда, казалось, что выясняет отношения только она, причём сама с собой. Парень смотрел по сторонам с таким видом, будто безумно интересовался постерами на стенах.

Словно и не было... ничего.

Как мне позже сообщили, пока я валялась на тротуаре без сознания, оперативно прибывшая группа ангелов устранила все последствия нашей битвы. Светлые "отремонтировали" кинотеатр, прибрались на улицах, изменили память многочисленным свидетелям произошедшего. Единственное, чего они не смогли "отменить " — смерти людей.

Позже в новостях сообщат о крупной аварии на федеральной трассе, в результате которой погибла молодая семья. О девочке, умершей от остановки сердца. О мужчине, не справившемся с управлением строительного крана. А правда... Зачем Лишённым правда? Они приходят сюда смотреть фильмы — что ж, пусть продолжают их смотреть.

Непонятно одно.

— Матвей, — сказала я, не поднимая головы, — Почему твои не помогли нам раньше? Почему ограничились тем, что соизволили прибраться, а до того терпеливо наблюдали за тем, как нас убивают? У вас в Анжелии все такие?

— Значит, так было нужно. Мы должны были справиться сами. Подумаешь, несколько одичавших нижнемировских монстров! Не легион Даймонеса. Тем более не в правилах Света так явно помогать Тьме, пусть даже в сражении против такой же Тьмы. Мы с Аней — другое дело. Это наше задание.

— Вы, светлые, просто двуличные подонки, — не выдержала я. — Раньше мне казалось, что у вас гуманнее относятся к Победителям, не выбрасывают их просто так на произвол судьбы. А вы... вы используете даже своих!

— Не смей!

Вспылив, ангел развернулся ко мне и схватил меня за локоть. Я вскрикнула, чувствуя, как его ладонь даже сквозь ткань прожигает моё тело — кажется, он был серьёзно разозлён. Отодвинувшись от него и оказавшись вплотную к Корнелу, я покраснела, как помидор, но всё-таки вырвала свою руку.

— Псих!.. А, хотя все мы тут психи.

— Поэтому и собрались, — радостно поддакнул Влад, уже начавший жевать попкорн, не дожидаясь не то что начала фильма, но даже открытия зала. Катя пробурчала что-то себе под нос, не соглашаясь с этим утверждением.

— Кстати, о психах, — вспомнила я. — Ты так толком и не рассказал о себе. Почему я не смогла распознать в тебе светлого? Я же проверяла твой разум!

— Ну я ж уже говорил! Я не светлый, не тёмный, не голубой и вообще нормальный среднестатистический человек. Про вашу тусовку мне известно от Сеньки, которого мы все тут ждём. Он мой хранитель.

— Ангел-хранитель, — уточнила Анна.

— А бывают демоны-хранители?

Несколько человек многозначительно обернулись в мою сторону.

— Ну... мда... нет, ангел-хранитель. Сначала я думал, что он просто новый знакомый из волейбольной секции, но так получилось, что ему пришлось рассказать мне правду — иначе задание было не выполнить.

— Какое задание?

Оживление в глазах Влада погасло. Он опустил голову и принялся ковыряться пальцем в коробке с попкорном.

— Можешь рассказать, это не секрет, — великодушно разрешил Матвей. Его напарница добавила:

— Но если тебе трудно об этом говорить, никто не заставит тебя это делать.

— Да нет, всё нормально... В общем, есть у меня девушка, Женька, тоже из волейбольной секции. Ангелы там в своей конторе как-то предвидели, что через много-много лет у нас с ней родится сын, который станет гениальным писателем и откроет людям много нового о их внутреннем мире. Или что-то в этом роде. Сенькиным заданием было проследить за тем, чтобы мы с Женькой не ссорились, не расставались и вообще как можно скорее поженились.

— ..но? — нетерпеливо спросил Дима, когда Влад замолк, точно припоминая подробности.

— Ваши, Варвара, тоже прислали к нам своего. Его задание — сделать так, чтобы у Женьки... чтобы она никогда не смогла иметь детей. Как мне объяснил Арсений, это дело на самом деле очень сложное, человеческие тела не так-то просто взять под контроль, особенно когда речь идёт о такой тонкой работе. Даже стереть или изменить память в разы легче. А для того, чтобы выполнить своё задание, демону нужно было доверие Женьки и контакт... очень близкий контакт.

Я не смела даже пошевелиться.

— Для начала он дождался подходящего времени, когда у меня были соревнования и Женьку я практически не видел. Потом он затемнил, спрятал все её воспоминания обо мне и убедил в том, что она с ним уже очень долго встречается. Ну а затем... этот подонок напросился к ней домой. Ладно, Сенька по каким-то своим каналам узнал об этом и кинулся искать меня. Я, как идиот, упрямился и не понимал, зачем должен за пять минут до матча сломя голову ехать на другой конец района и ломиться к Жене. А он был уверен, что только моё присутствие могло сломать магию тёмного. Тогда Сенька рассказал мне правду, продемонстрировал кое-что, и я решил поверить ему. Как выяснилось, оказался прав. Приехали мы как нельзя вовремя. Всё закончилось нормально. Сенька сражался с вашим, но тот бежал. Память вернулась к Женьке, как только я появился в комнате...

— Это ужасно, — мои собственные мысли выразил чужой тонкий голос. Катя сидела бледная и не сводила глаз с рассказывавшего Воробьёва.

— Насколько я понял, для демонов это нормально, — пожал плечами Влад. — Мы успели вовремя, и теперь я ни за что не потеряю Женю, чего бы мне это не стоило. Надеюсь, Сенька всегда будет рядом, чтобы помочь нам — в конце концов, он ангел, а мы обыкновенные люди.

"Давай рассуждать логически," — насмешливо произнёс голос Корнела в моей голове, — "Подумаешь, девочка бы детей иметь не смогла. Все живы-здоровы. Пусть Лишённые останутся в непросвещённости относительно своей нравственности — хоть ангелы любят об этом поболтать, практической пользы это всё равно бы никакой не принесло. А ты, Феста? Если Катя не станет учёным и не изобретёт лекарство, умрут десятки. Нет, не десятки. Сотни, тысячи..."

"Заткнись! Тебе вообще не положено знать о моём задании!"

"Сейчас это значения не имеет. Теперь, когда мы знаем, что это обманки, прикрытие даже от нас самих — наши задания просто пустой звук. И вообще, ты демон или сопливая внешнемировская девочка? Тебя так интересует судьба этой Жени? На твоих глазах убивали людей, ты и бровью не повела".

"Не надо, Корнел, это неправда..."

У меня не было сил даже на то, чтобы спорить с ним. Я положила голову на руки и закрыла глаза. Темнейший, какой же долгий день!..

— А что дальше? — буркнула я в стол, не надеясь, что меня услышат. — Влад, как ты понял, что я — демон?

Но Воробьёв услышал.

— Догадаться было несложно. Подозрения у меня были с самого начала, особенно когда ты ляпнула на уроке истории про Совет... Ну а про стадион и говорить нечего. Да и всякие другие загадочные происшествия. Пожар в Премиуме, мистика всякая на городских выборах. Это ведь ты сделала недействительными все бланки для голосования? Мы с Сенькой круто повеселились, читая их. Я сказал ему о своих подозрениях, он как-то связался со своими и вышел на Матвея. Ну а дальше — дело техники.

— Так вот кто был стукачом…

— Эй, я бы попросил! Если бы я не свёл вас с Ледровым, вас бы с Катей уже... не знаю что, но вам лучше знать.

— Может, пойдём? — перебил Корнел, взглянув на часы. — Я не тороплю, но полагаю, что идёт уже вторая реклама, если не трейлер.

— Ох, блин, точно! Спасибо, чувак, а то мы и правда засиделись, — Влад вскочил из-за стола, не забыв прихватить с собой свою коробку с попкорном и лимонад.

Корнел лукавил: до начала было ещё две минуты. Но я его понимала. Лучший способ заставить человека подняться со стула — сказать, что он уже везде опоздал.

* * *

Фильм был хорош – настолько, что заставил даже меня признать это. Подобно Лишённым, сидевшим на соседних рядах, я полностью погрузилась в происходившее по ту сторону экрана и неожиданно для себя поняла, что была бы не прочь остаться там. Пару раз, когда моменты были особенно напряжёнными, я словно просыпалась и переводила взгляд на свои руки – лёгкое алое свечение говорило о том, что я и в самом деле воспринимала кино как реальность. Меткие комментарии Роднева, чавканье Влада и шиканье Кати несколько портили впечатление, но в целом... пожалуй, мне стоило пересмотреть своё мнение относительно внешнемировского кинематографа. В этом фильме, обычном приключенческом фильме с элементами фэнтези, было нечто, чего так не хватало моим собственным приключениям. Да, они были опасными и местами чересчур увлекательными… Но в них не было цели, не было смысла, не было ничего.

Я просто пыталась спасти свою жизнь.

Убого и тускло, не правда ли?

…Когда вспыхнул свет, я долго моргала, щурилась, крутила головой по сторонам, и начала собираться одной из последних, когда многие зрители уже выходили из зала и сдавали 3D-очки. Матвей с Димой негромко обсуждали что-то, Корнел молча ждал у конца ряда, Анна с мечтательным выражением лица смотрела на титры, не забывая машинально застёгивать куртку.

— Я никогда не думала, что он может мне понравиться, — щебетала какая-то девушка через ряд от меня, обращаясь к своей подруге, — но в этом фильме… Даже ты не можешь не признать, что он великолепен! Не понимаю, почему ему никак не дадут "Оскара"?

— Потому что он посредственный актёр, вот почему, — отрезала её собеседница. – В нём нет ничего, кроме симпатичной мордашки, на которую все клюют. Вот сам фильм…

— Он хорош, — не удержалась я, крикнув чуть ли не через ползала, — Но я знаю фильм, который гораздо интереснее!

— Это какой же? – спросила вторая из девушек. Её подруга нетерпеливо произнесла:

— Какая разница, пошли уже.

Я ясно ощущала, что раздражаю её.

Пропуская вперёд всех сидевших на моём ряду, я немного задержалась у крайних сидений, где меня ждал Корнел. Все остальные уже прошли к выходу, мы же замедлили шаг. Редкая возможность перекинуться друг с другом парой слов.

— Так какой фильм ты считаешь лучшим? – неожиданно повторил чужой вопрос лучник. Я едва не споткнулась о ступень, выиграв, впрочем, тем самым пару секунд для ответа.

— Я вообще-то не к тебе обращалась.

— А всё-таки?

— Моя жизнь. Ведь кому-то доставляет удовольствие наблюдать за ней в Верхнем и Нижнем мирах. Правда, Лишённые ничего обо мне не знают, но если бы они могли…

Корнел рассмеялся – тихо и будто бы немного печально.

— Вот что мне нравится в тебе – твой здоровый эгоизм, который воспринимает весь мир как декорацию своего личного спектакля.

— Ты можешь не соглашаться, — продолжила я, — но так оно и есть. Я – главный герой. И ты… мы оба главные герои.

До конца подъёма осталось около десяти ступеней.

— Только двое? Не слишком ли мало для такого грандиозного фильма? Не я тот, кто поклялся перед тремя мирами защищать тебя. Если в этом фильме и два героя, то второй из них никогда не звал себя Тёмным Лучником.

— О ком ты? Ах, да. Неважно. Он третий… он всего лишь светлый, которому приказали повсюду таскаться за мной. Но они просчитались. Всё будет так, как я захочу!

— А ты знаешь, что именно хочешь?

Пять ступеней.

— Я ненавижу этих светлых и то, что они спасают меня! Я не просила этого, понимаешь?

— Не уходи от ответа.

Корнел остановился. У входной двери нас нетерпеливо окликали контролёры, но он даже не замечал их.

— Я вижу, что ты ненавидишь его. Вижу тот азарт, с которым ты провоцируешь его, и ту злобу, с которой ты смотришь на несчастную светлую девочку. Ты в самом деле его ненавидишь, а мне, как ты знаешь, слишком хорошо знаком этот симптом.

Я начала задыхаться. Зачем он говорил мне это?

Три ступени.

— Ты идиот, Корнел? Он ангел!

— Ты же сама признала, что живёшь внутри фильма. А в фильмах, как ты знаешь, возможно всё. Что до меня, то не думаю, что понадоблюсь ещё. Скорее, привлеку к тебе лишнее внимание. Ты же помнишь лекции, которые нам читали в Школе? Демона легче обнаружить, если он рядом с другим демоном. А эти светлые, неужели они правда думают, что я собираюсь выслушивать инструкции от хранителя твоего одноклассника?

Лучник осторожно дотронулся до моих волос и тут же опустил руку. Я смотрела ему в глаза, не видя в них ничего, что было бы привычным для меня. Возможно, мне не стоило молчать, но говорить было нечего...

— Твой фильм не романтический, и в нём нет места тому, что всем девушкам так хочется видеть в любовных романах. Я думаю, Матвей сумеет развеять твою скуку, а я – прости, я не в силах больше развлекать тебя.

Он слегка склонил голову, словно показывая, что разговор окончен, отступил на шаг и быстро достал из внутреннего кармана плоское чёрное зеркало. Одно лёгкое прикосновение, яркая вспышка, и Корнел исчез.

Я поняла, что ряды кресел у меня в глазах расплылись, а в горле застрял какой-то горький ком. Слёзы? Нет! Ни за что! Я подняла подбородок вверх и взглянула на потолок, откуда ослепляли холодным светом электрические лампы.

— Феста! Ты где там? – закричала Катя откуда-то от выхода. Я взяла себя в руки и продолжила подниматься. Мир не рушился, не осыпались стены и лестница не падала в бездну. Мною овладела пустая рассеянность, которой хотелось только забыться и уснуть, оставив в прошлом чересчур насыщенный день.

Две ступени. Одна. Ноль.

* * *

— Второй Победитель Даймонесских Игр, Корнел Тёмный Лучник! Ты слышишь?

—Одного не могу понять. Вы называете людей

И впервые демон не нашёл, что ответить.

"Диалоги Двух Миров"

За окном лил октябрьский дождь — серый, тяжёлый, проникающий всюду своей удушливой влагой. Сильный северо-восточный ветер сорвал последние листья с деревьев на городских улицах, лишь отдельные багровые и жёлтые пятна продолжали гнить на ветвях. Солнце не показывалось уже несколько дней, а над городом висела огромная неподвижная туча. Когда задувал ветер, казалось, что погода вот-вот изменится, туча сдвинется со своего насиженного места и откроет небо для света — но ещё не все излишки влаги покинули тучу, а с ними та уходить не желала.

Лишённые, разумеется, сидели дома и старались не выходить на улицу без нужды. Редкие прохожие, мелькавшие на тротуаре по ту сторону оконного стекла, проносились резко и стремительно, защищаясь зонтами от отвесного ливня. И снова на улице лишь вода и пустота.

Я лежала на мягком, тщательно начищенном ковре головой к окну и смотрела на прозрачные струи, стекавшие по стеклу извилистыми линиями. Шея была запрокинута в ужасно неудобном положении, но мне было лень вставать, поэтому я не двигалась с места. Мир медленно кружился вокруг меня — или я вокруг мира. Я уже так долго оставалась на одном месте, что мой разум был согласен на любую иллюзию движения.

Шёл пятый день моего домашнего ареста.

Когда в кинотеатр пришёл Арсений, хранитель Влада, я пожалела, что не телепортировалась вместе с Корнелом. Первым делом старший ангел, чьего истинного имени я так и не узнала (а был он явно выше Матвея в иерархии Анжелии), отчитал меня за то, что я себя так вызывающе вела с момента моего появления во Внешнем мире. Затем досталось Матвею, не сумевшему вовремя взять ситуацию под контроль и едва не провалившему задание. Даже Дима с Катей получили свою порцию люлей — за то, что таскались с нами и тем самым подвергли себя опасности.

— Вы не ангелы и не демоны, вы всего лишь люди, лишённые высших сил. Глупо было надеяться помочь друзьям! Разве вы не понимаете, что стали для них обузой? — горячился Арсений.

— По-вашему, бежать куда глаза глядят было безопаснее? — фыркнула Катя. Обычная невозмутимость вернулась к ней, и девушка не испытывала ни малейшего страха, находясь рядом с ангелом.

— Действительно, — нерешительно произнёс Матвей, — К тому же их обоих могли использовать в качестве заложников, чтобы выманить нас, разве нет?

А вот юный Леонерий боялся своего старшего коллегу. Ну ладно, не боялся. Скажем так: чересчур сильно уважал.

И почему-то эта мысль приносила мне немалое удовлетворение.

— Вы переоцениваете противника. Опасность, которая грозила вашим хранимым в случае их отступления, была гипотетической, а та, которой вы их в результате подвергли — реальной...

— А вот и нет! Вероятность события, указанного Матвеем, была как минимум соразмерна вероятности негативных последствий от принятого нами решения! — самодовольно парировала Катя. Ну всё, понеслось, Чижевская в своей стихии.

Катерину поддержал Дима, и неизвестно, до чего дошёл бы спор, если бы я не кашлянула, привлекая к себе внимание. Хотя лучше бы не привлекала, честное слово. Потому как решение, которое вынес уполномоченный Света, было равносильно наказанию. Он велел мне немедленно отправиться домой и не выходить до тех пор, пока трое ангелов объединёнными силами не отыщут таинственного врага. Вокруг моего дома Арсений, Матвей и Анна натянули тройную защиту, которая противостояла любым попыткам проникновения снаружи чего-либо, относившегося к Нижнему миру, будь то монстр, чёрт или демон.

— Подождите! А как же Венька? — встревожилась я, когда Арсений уже шептал последние заклинания, защищавшие окна квартиры. Тот сперва закончил ставить защиту, устало встряхнул руками и только потом безразлично спросил:

— Кто такой?

— Чёрт, мой слуга.

Презрение на лице ангела было прямо-таки эталонным.

— Если ты так нуждаешься в этой мелкой твари, то пусть он живёт с тобой, не покидая квартиры. Если же нет, передай ему, чтобы держался отсюда подальше.

— А есть я что буду? Запасов надолго не хватит!

— На первом этаже, если ты не в курсе, есть магазин, где вполне можно купить всё необходимое. На него защита распространяется, но не вздумай уйти хоть на шаг дальше! Иначе купол попросту не пустит тебя обратно. Помни, что враг будет ждать подходящего момента и не позволит тебе просто так погулять.

— Да вы же запираете меня в клетке! Сколько я буду здесь томиться, день, неделю, год, может быть?!

И так я терпела уже слишком долго. Стопка тетрадей, лежавших на столе, вспыхнула мгновенно, точно облитая маслом.

Арсений и бровью не повёл. Я не заметила ни малейшего его движения, но пожар прекратился так же внезапно, как и начался. Даже удушливый запах горелой бумаги улетучился без следа.

— Хочешь свободы? Прошу! Тебя никто здесь не держит. Не думаю, что ты продержишься без защиты хотя бы два часа.

На это возразить было нечего — я прекрасно знала, что он прав...

Наконец защита была поставлена, все вопросы разрешены, и ангелы покинули мою квартиру. Последним выходил Матвей — мне показалось, что на прощание он улыбнулся и виновато пожал плечами. Но я была слишком сердита, чтобы обратить на это внимание.

— Ну и пожалуйста! Скатертью дорожка, тюремщики! — бросила я вслед ангелам и в сердцах захлопнула дверь — так, что стёкла в окнах задребезжали.

Веньку я решила не звать. Постоянно находиться в его обществе было удовольствием ниже среднего. Уж лучше одна посижу. А Веннер давно просил у меня отгул — пусть гуляет...

Я никогда не считала себя гиперобщительной — скорее, наоборот, если на то пошло. Однако столкнувшись с вынужденной изоляцией, я была к этому не готова. Интернет и телевизор не могли заменить мне живого мира, который я презирала, но к которому уже так привыкла.

Поначалу я пыталась связаться с Корнелом через Обсидиан. Всё было безрезультатно. То ли чёрное зеркало отказывалось реагировать на мою магию, то ли сам лучник не хотел связываться со мной. С горечью вспоминая нашу последнюю встречу, я понимала, что скорее причиной было второе. Ошибки, ошибки, сколько же ошибок я совершила... И почему он никогда не ошибался? Непринуждённо балансировавший между подлостью и героизмом, Корнел безупречно, как по нотам, играл свою партию. Партитура его игры велела покинуть меня — и вот я снова одна...

Иногда мне звонила Катя, рассказывала последние события в школе или просто пыталась меня развлечь. У неё всё было спокойно, как и у Димы — ангелы пристально следили за ними, на случай, если опасения Матвея по поводу заложников всё же окажутся верными. Но при этом ни Арсений, ни Матвей не ограничивали свободу Лишённых. Судя по Катиному смущённому тону, они с Димой довольно неплохо проводили время.

Словно спохватываясь, что говорить всё время самой невежливо, она спрашивала, что нового у меня, но моё раздражение ясно давало ей понять, что нового ровным счётом ничего. Тогда она перестала меня спрашивать и об этом.

* * *

Шея уже начала болеть. Я только решилась подняться и отправиться на кухню за каким-нибудь бутербродом, когда на мой недавно купленный телефон позвонил незнакомый номер.

Я встревожилась. Мало ли кто это мог быть? Секунд пятнадцать я в замешательстве смотрела на дисплей, а в моей голове проносились нотации Арсения, подробно перечисляющего, чего мне делать ни в коем случае не следует — как объясняют глупым детям, из любопытства открывающим дверь кому попало.

"Да что это такое! Ты уже трубку взять не можешь без разрешения их светлых величеств! Ты ли это, Феста, фаворит и победитель Игр? Что ж, беги, зови Арсения, жалуйся ему! Вот бы в Даймонесе видели тебя сейчас!"

Эта мысль подхлестнула меня, как огненный бич. Рука сама собой схватила телефон и нажала на "принять вызов".

— Алло, Мефистофия?

— Матвей? — с души как камень свалился. — Ты, что ли? Не называй меня полным именем, ну сколько раз говорить!

— Хорошо, Мефистофия, больше не буду, — ехидно ответили по ту сторону провода.

— Откуда ты знаешь мой номер?

— От Катерины, конечно, от кого же ещё.

— А что случилось?

— Ничего... просто я подумал... тебе, наверное, жутко скучно там одной? У Кати с Димой учёба, Корнел твой снова пропал неведомо куда.

— Он не мой, — огрызнулась я, — Но в целом ты прав. Я скоро с мухами разговаривать начну.

— Есть предложение получше. Не хочешь пригласить меня к себе? Под моей защитой тебе точно ничего не грозит, да и вообще...

— Это в какой же ты безысходности, если захотел со мной общаться... А у Арсения спросить ты не забыл?

— Будешь ехидничать — не приду.

— Всё-всё-всё! Когда тебя ждать?

На несколько секунд Матвей замолчал, прикидывая.

— Ну... наверное, где-нибудь через три часа. Стол накрыть успеешь.

Я чуть не рассмеялась:

— Ещё чего! Я в жизни ничего не готовила.

— А вот Анна хорошо готовит. Совсем развратила вас аристократическая жизнь в Даймонесе. Спихнули всё на слуг и ничего не делаете. Ладно, в общем, буду часа в четыре.

— Только не думай, что я тебя очень жду!

— Угу, конечно. Заранее подготовиться не забудь, я не буду ждать под дверью, пока ты накрасишься.

— Иди ты!

Матвей расхохотался. Вообще ангел был в непривычно хорошем настроении.

— Не скучай, тёмная!

— Не надейся, светлый!

Положив трубку, я подошла к зеркалу и пару минут созерцала свою раскрасневшуюся физиономию. Апатия окончательно сдалась и уступила меня лихому предчувствию приключений.

* * *

Самовнушение — великая вещь. Это благодаря ему мне удалось убедить себя, что яичница с бутербродами нужны мне самой. А затем — что я попросту не голодна. Не выкидывать же продукты? Придёт Матвей, отдам ему, так уж и быть.

Ну и замучилась я с этой готовкой, должна признать. И впервые пожалела, что рядом нет Веньки. Помогла бы себе магией, да как? Разогреть яйца до нужной температуры? Плита и сама неплохо с этим справлялась. Порезать колбасу левитационным заклинанием? Проще криво отпилить кухонным ножом. Несколько минут я, нервничая, бегала по кухне, то и дело дёргая деревянной лопаточкой полужидкий белок. А ещё мне захотелось выпендриться, и к яйцам я добавила хлеба с помидорами. Тонкие ломтики помидор тут же свернулись, их сок растворился в яичнице; хлеб же моментально подгорел с одной стороны, но перевернуть его я не могла, так как сама яичница ещё не прожарилась. Слишком поздно до меня дошло, что сначала жарят хлеб, и только потом выливают на сковородку яйца.

Как бы то ни было, к четырём часам стол был и в самом деле накрыт. Я сидела в комнате, уткнувшись в экран ноутбука, и делала вид, что никого не жду.

Звонок в дверь. Я по-прежнему сижу, не двигаясь с места. Мне было интересно, что предпримет Матвей, зная, что я в любом случае дома.

Снова звонок, на этот раз более громкий и требовательный. Я начинаю глупо улыбаться и изо всех сил прислушиваюсь к происходящему в прихожей. Позвонив безрезультатно ещё несколько раз, стоявший за дверью явно занервничал. Следующие звонки были отрывистыми, точно кто-то пытался передать сигнал SOS.

— Мефистофия! Феста! — закричал знакомый голос. Нервничает, ещё как! Ну ладно, пора открывать дверь, а то решит ещё, что со мной что-то случилось, и кинется звать Арсения с Анной.

Я была уже на полпути к прихожей, когда ослепительный золотой луч пробился через замочную скважину. В следующий миг хлипкая дверь попросту слетела с петель и упала, ударившись о противоположную стену. Я только успела вскрикнуть и отступить вглубь комнаты. Ох, и достанется же мне сейчас...

Матвей вихрем ворвался в квартиру, сунулся сначала в кухню, но быстро понял, что там никого нет. Тогда он забежал обратно в прихожую, толкнул запертую дверь второй комнаты — безрезультатно. Ангел обернулся, тяжело дыша и приготовившись взламывать вторую дверь...

— Привет, Мотечка! Ты уже пришёл? А я, кажется, не слышала твоего звонка, — лениво зевнула я.

На пару мгновений Матвей замер, а затем кинулся меня душить. Я поспешно спряталась за комнатной дверью.

— Больно будет не только мне, но и тебе! — предупредила я.

— Вот какого?! — заорал Матвей. — Я думал, тебя уже в живых нет! Думал, всё, провалено задание! А ты решила просто поиздеваться...

— Ну, не горячись. Не отбирай у меня мою фишку. Если мы устроим пожар одновременно, тушить его будет некому. Между прочим, мог бы для начала позвонить мне на телефон! Так что успокойся и почини дверь, вандалище!

— Знаешь ли... — выдохнул парень, но его гнев уже остыл. Он оглянулся на выбитую им дверь и его лицо приняло сконфуженное выражение. Нехотя Матвей поднял дверь, приставил её обратно и принялся бормотать заклинания.

— Когда закончишь, проходи на кухню! — миролюбиво предложила я и сама отправилась туда. Всякое желание издеваться загадочным образом отпало.

Моя яичница, как ни странно, Матвею понравилась. Хоть он и ехидничал, что готовила я, видимо, на костре и безо всякой посуды, но ел вполне охотно. Я сидела напротив него и старалась отогнать назойливо лезший в голову образ гостеприимной хозяюшки. Ангел доел яичницу и бутерброд, отодвинул тарелку и спросил:

— А пить у тебя есть чего-нибудь или вода из крана?

— По заказу могу и воды из крана. Чистейший источник, "мечта химика" называется. От одной извести сколько пользы... Но я знаю кое-что, что ещё полезнее!

Уже предвкушая выражение лица ангела, я с хитрым видом вытащила из кухонного шкафа бутылку лучшего французского вина. Довольно крепкого, в отличие от того, которое нам давали в нашу бытность в Триаде.

— Ты... что? — Матвей едва не поперхнулся. — То, что ты любительница выпить, я уже понял, но меня в это не втягивай!

— Я не буду пить, это тебе. Всегда было интересно, как оно на ангелов действует.

— По правде говоря, я и сам не знаю, — неожиданно признался тот, — Но говорят, что ничего хорошего оно ангелам не даёт. Посуди сама: если у демонов так крышу сносит, как у тебя в клубе, что же я тогда натворю?

— А хочешь, я всё-таки разделю её с тобой? Натворим вместе!

— Ты говори, да не заговаривайся. Я никому не позволю так с собой обращаться. А будешь настаивать — разобью бутылку к чертям даймонесским. Как твой хранитель, имею право.

— Ну ты и зануда. А Корнел бы согласился!

— Так что же он тогда не пришёл?

На кухне повисло неловкое молчание. Ангел сглотнул и опустил голову.

— Ладно, извини. Наверное, мне не стоило так говорить.

— Да нет, ты прав. Просто мне ужасно скучно... Не удивляйся, что я так странно себя веду. Вам не стоило меня изолировать, если вы, конечно, не хотели оставить на месте этого дома дымящийся котлован.

— ... и на его дне — хохочущую демоншу с бутылкой в руке. Ну да.

Мы дружно рассмеялись, и напряжение немного развеялось.

После обеда мы перекочевали в комнату, где Матвей тут же улёгся на диван и принялся рассматривать потолок. А там было на что посмотреть. Будучи под домашним арестом, я придумала себе своеобразное занятие: лёжа на спине, водить взглядом по белой поверхности и усилием мысли рисовать на ней причудливые узоры. Ящерица Огненной башни, Огневичка, была единственным законченным изображением. Она вполне себе мирно свернулась на потолке в окружении ярко-рыжих лепестков пламени и багровых разводов, похожих на трещины в земной коре. Завитки и изгибы чередовались с размашистыми мазками — так по мере создания "шедевра" менялось моё собственное настроение. Позже мне хотелось дополнить триумвират символами других башен, но никак руки (ну или мысли) не доходили это сделать.

— Даймонесская фауна? — поинтересовался Матвей, с живым интересом разглядывая саламандру.

— Символ моей башни, моего дома. Я жила там с тех пор, как прошла Стирание. Во всём Нижнем мире это единственное место, куда я не прочь вернуться...

Ангел повернул голову и в упор посмотрел на меня.

— Нам всегда внушали, что демонам чужды привязанности и чувства. Им нечего терять, поэтому они так отчаянны и хитроумны. Ностальгия по дому не входит в качества типичного демона, или я не прав?

— Я просто нарисовала картинку, — сухо ответила я. На эту тему мне говорить не хотелось, и я поспешила перевести стрелки:

— Уж вам-то тоска по дому точно свойственна. У меня нет другого предположения, зачем ещё тебе нужна Анна, кроме как таскаться за тобой живым сувениром. Кстати, где она? Удивлена, что ты не привёл её с собой!

— Я и сам удивлён. Утром ей кто-то позвонил, а затем она сказала мне, что должна "кое с кем встретиться". Мне одному тоже скучно...

— Так вот почему ты пришёл ко мне!

"Ну почему, почему все меня используют? Есть ли способ вырваться из этой дурацкой закономерности? А я тут старалась, готовила, понимаете ли... Яду ему в бутерброды, варвару неблагодарному..."

— Да, Феста, с тобой невозможно разговаривать! Вот Анна поняла бы меня правильно...

— Ещё раз назовёшь её имя, и я тебя выгоню.

— А что, Корнел выше такого мелочного ехидства?