Леса, полные пророчеств (гет)

Комнату Гермионы в замке залил солнечный свет: утро было в самом разгаре.

Живоглот уже вернулся с прогулки и разлегся посреди кровати, громко заурчал и стал умываться своими большими неказистыми лапами. Гермиона взглянула на кота и улыбнулась: хорошо, что после Рождества она забрала его в Хогвартс — с котом ей жилось здесь намного веселее. Она часто общалась с Джинни и Луной, но все равно иногда чувствовала тоску по дому, а кот часто смешил ее и убаюкивал мурлыканьем не хуже колыбельной. Рон даже в шутку жаловался, что Гермиона стала ему меньше писать, когда забрала Живоглота из «Норы», а она лишь ухмылялась в ответ. Раздался стук в дверь — через секунду на пороге появилась Джинни.

— Привет! Ты еще не собралась? — с легким удивлением спросила та, разглядывая заваленный бумагами письменный стол Гермионы.

На кровати, помимо рыжего лохматого кота, были разбросаны вещи из шкафа, а на полу лежал открытый чемодан.

Гермиона пожала плечами, мельком взглянув на беспорядок.

— Решила разобрать документы перед отъездом.

— Кажется, уборку нужно было начинать неделю назад, — присвистнула Джинни с улыбкой присела на свободную часть постели.

Живоглот лениво зыркнул на гостью, но утренний ритуал не прекратил.

— Сбор через пару часов, а ты еще не завтракала?

— Нет аппетита, — пробормотала Гермиона.

Она взяла мусорную корзину из-под стола и сбросила туда одним движением руки большую часть макулатуры со столешницы.

— Выпью чай в поезде.

— Так намного лучше, — Джинни оценила опустевший стол.

— Я уже заканчивала, и мне не понадобилась целая неделя, — Гермиона улыбнулась.

Закончила уборку она легким взмахом волшебной палочки: учебные принадлежности подлетели к чемодану и плавно погрузились внутрь.

Затем Гермиона собрала вещи с кровати, а Джинни любовалась летним пейзажем из окна.

— Хорошая у тебя спальня. Здесь уютно, — сказала задумчиво та. — Жаль, что мне не предложили стать старостой. Даже Рон, понимаешь, имел такую честь…

Она закатила глаза, вспомнив о брате.

— Зато ты стала капитаном школьной сборной и отлично себя проявила, ведь так? Я могу замолвить словечко о тебе перед МакГонагалл.

Джинни усмехнулась, но ничего не ответила — она уже увлеклась обзором предстоящего квиддичного сезона в журнале, который принесла с собой.

— Значит, ты сработалась с Ноттом? — уточнила Джинни, взглянув на Гермиону поверх журнала.

— Не поверишь, даже с Малфоем удалось пообщаться без ругани и выяснений отношений.

Джинни усмехнулась.

— О дивный новый мир, — нараспев сказала она.

Некоторое время они молчали, но спустя четверть часа Гермиона закрыла чемодан.

Экзамены и выпускной промелькнули в ее жизни очень быстро: казалось, прием по случаю годовщины битвы и бал в честь семикурсников прошли один за другим.

Гермиона отлично провела время, хотя сердцем понимала: Гарри с Роном в этот момент ей очень не хватало. Она несколько лет представляла себе, как они получат аттестаты об окончании школы вместе, а затем станцует с каждым из лучших друзей. Поскольку Гарри и Рон отсутствовали на выпускном балу, Гермиона танцевала с Невиллом. Во время подготовки к Святочному балу на четвертом курсе он изучил движения из классических танцев и уверенно вел в танце. Невилл, в отличие от Рона на свадьбе Блэков, не стремился отдавить Гермионе ноги, чему она мысленно радовалась. Еще ей удалось станцевать с Теодором Ноттом — они дружелюбно болтали, обсуждая совместную работу во время учебы на последнем курсе.

Вспоминая это сейчас, перед отъездом, Гермиона улыбалась. Теперь аттестат был у нее в руках, и она считала свою миссию в школе магии завершенной: для обычной девочки, до одиннадцати лет не знавшей, что волшебный мир существует, ее достижения казались впечатляющими.

— Гарри с Роном встретят нас, — сказала Джинни перед тем, как выйти из спальни старосты. — Надеюсь, не опоздают.

— Мы не пропадем, — откликнулась Гермиона, а Джинни усмехнулась в ответ.

До отъезда оставались считанные минуты: с легким выдохом Гермиона оглядела опустевшую комнату и, подхватив рыжего кота на руки, вышла, закрыв дверь.

Уже в поезде она вслушивалась в тихий разговор соседей по купе: Невилл как раз рассказывал Джинни и Луне, что со следующего года вновь посетит Хогвартс — профессор Спраут позвала его на стажировку.

— Поэтому мы встретимся с вами в сентябре, — сказал Невилл с улыбкой.

Лучи солнца еще согревали пространство купе, а из приоткрытого окошка доносился аромат свежескошенной травы: они проезжали шотландские фермерские луга. Луна зачитывала черновики статей для нового выпуска «Придиры 2.0», а Джинни дочитывала журнал про квиддичу, не особо слушая подругу.

Гермиона всматривались в поля, что мелькали за окном, и старалась раствориться в этом пейзаже. Голова немного болела: на завтрак она так и не успела, потому что предпочла еще раз подойти и попрощаться с Минервой МакГонагалл. Они даже обнялись с директором, и та поблагодарила Гермиону за поддержку во время всего учебного года.

Несмотря на то, что Гермиона не выспалась ночью, сон не шел и сейчас. Она прикрыла глаза, вдыхая свежий летний воздух из форточки, и размышляла о последних днях в Хогвартсе: хотелось запомнить их как одни из самых счастливых — в ожидании светлого будущего и с огромным чувством удовлетворения от той помощи, что она дала школе за прошедший год.

Дивный новый мир был все ближе: это Гермиона ощущала сейчас особенно остро. Хогвартс-экспресс быстро мчал вчерашних студентов вперед — навстречу взрослой жизни.

* * *

— Ты готова? — спросил Рон, беря Гермиону за руку.

Она, не раздумывая, кивнула. В другой ладони Гермиона сжимала небольшую сумочку, где вместила все необходимое для их путешествия: она позволила себе эту маленькую шалость, хоть и знала, что наложенные ей чары запрещены законом. Ранее Кингсли Бруствер дал ей разрешение — так почему бы не воспользоваться им и сейчас?

Через три недели после возвращения из Хогвартса Гермиона обсудила с Роном поездку, которую она планировала несколько месяцев.

Австралия казалась ей совершенно далеким и неизведанным миром. Она никогда там не была, но отправила туда родителей в июле девяносто седьмого года, когда поняла: войны не избежать, а в Англии стало опасно жить даже обычным маглам, не говоря уж о родителях подруги Гарри Поттера.

Рон, конечно, поддержал Гермиону и сразу согласился поехать с ней. Он поддерживал ее и во время подготовки к поездке: интересовался, почему она выбрала именно Австралию (это далеко от Англии, а волшебное сообщество там очень небольшое), где живут ее родители (они купили дом), кем они станут работать на новом месте жительства (стоматологами, конечно) и как ей удалось все это провернуть за короткое время — тут Гермиона уклончиво улыбнулась и отвела взгляд, но Рон понял: в дело опять вступил Конфундус.

Рон хотел взять отпуск, но она пообещала, что они управятся за выходные. Уже в последнюю июньскую пятницу Рон вернулся из Министерства с подготовленным порталом для перемещения в Мельбурн и обратно.

Гермиона крепко обняла его, благодаря за помощь.

— Смотри, что теперь у меня есть.

Рон достал из кармана пиджака солнечные очки и примерил их, чем сильно удивил Гермиону — она не замечала, чтобы волшебники пользовались подобным аксессуаром.

— Думаю, мне идет! И пригодится в поездке.

Гермиона отложила ежедневник.

— Это вряд ли, — сказала она. — В Австралии сейчас зима. Не такая, как у нас, но скорее всего, там уже прохладно.

Рон снял очки и с крайне озадаченным видом посмотрел на Грейнджер.

— Как это — зима?

— Очень просто... — Гермиона вдруг удивленно распахнула глаза. — Погоди, ты разве не знаешь, что в Австралии другой климат, а времена года противоположны нашим?

Рон молча опустился на диван.

— Я не могу понять: сейчас даже в Лондоне лето, а в стране, где есть океан и эти... кенгуру... — он нахмурился, а затем посмотрел на Гермиону: — Правда, зима?

Гермиона постаралась скрыть улыбку. Даже некоторые маглы не в курсе об особенностях австралийской погоды, и смеяться над Роном сейчас как минимум невежливо, но...

— О, я тебя понимаю, — она постаралась сохранить невозмутимый вид. — Я тоже долгое время об этом не знала. Целых восемь лет, пока родители не купили мне энциклопедию о странах Австралии и Океании, потому что об остальных континентах я уже все прочитала...

Рон отмахнулся от подруги и тут же снял с себя очки, закидывая их обратно в портфель.

— Теперь понимаешь, почему мы называли тебя ходячей энциклопедией? — ехидно заметил он, но смех Гермионы это не остановило.

В назначенный час она была серьезна: медленно вдохнула, еще раз кивнула Рону, и он нажал кнопку на портале в виде автоматической ручки.

Их закружило в калейдоскопе ярких красок, и уже через несколько секунд они приземлились на другом конце планеты. Гермиона долго отряхивалась, словно путешествовала не с помощью портала, а через каминную сеть, пока Рон не вывел ее из переулка на широкую улицу.

— Я до последнего надеялся, что насчет зимы ты пошутила, — проворчал Рон, застегивая пальто еще на пару пуговиц. — Сложно поверить, что в Лондоне сейчас теплее.

Гермиона пожала плечами. Казалось, что они перенеслись во времени: под ногами шелестела едва пожухлая трава, а воздух словно наполнился осенней тоской. Солнце редко выглядывало из-за облаков и практически не грело. Жителям большого города погода не казалась странной; в вечер выходного дня на улицах кипела жизнь.

Рон с интересом оглядывался, словно не бывал ранее в магловских районах.

— Хочу заглянуть в какой-нибудь магазин, — сказал он, осматриваясь. — Нужно привезти папе что-нибудь интересное.

Гермиона кивнула, махнув рукой в сторону ближайшего супермаркета, и дала Рону несколько купюр. Пока она определяла их местоположение и искала, как добраться до родителей, прошло не меньше двадцати минут. Довольный Рон вышел из магазина с небольшим пакетом сувениров, и Гермиона улыбнулась, увидев его.

— Я разобралась с картой.

Они сели на автобус и добрались до пригорода — небольшого района под названием Вуллерт.

— Не думала, что они выберут именно этот дом, — пробормотала, задумавшись, Гермиона.

Она объяснила Рону, что два года назад подготовила документы для приобретения нескольких домов в Мельбурне. Ее родители, когда частично лишились памяти, внезапно сообразили, что переезд в Австралию — наилучшее для них решение. Также Гермиона была уверена, что и на другом континенте ее родители по-прежнему трудились стоматологами: рядом с документами на недвижимость она оставила в родном доме буклеты частных австралийских клиник. Она продумала план до мелочей, и теперь, когда они петляли небольшими улочками к нужному адресу, была спокойна.

— А твой настоящий дом? — спросил Рон, удивляясь, почему не интересовался этими вопросами раньше. — Родители помнят о нем?

— Да, — она кивнула. — Но на доме стоят отталкивающие чары. Родители считают недвижимость в Англии не более чем хорошей инвестицией и не планируют возвращения до моего вторжения в их жизнь.

Выйдя из автобуса, Гермиона и Рон пошли неспешным шагом по улице, держась за руки. Рон чувствовал, как Гермиона волновалась: ее ладони были холодны как лед. Невооруженным взглядом было заметно, как она мелко дрожала.

— Успокойся, девочка моя, — ласково сказал Рон и заключил ее в объятия.

Она уткнулась в его грудь и через минуту немного расслабилась: в кольце его рук стало немного теплее, и дрожь быстро прошла.

Рон несколько раз повторил, что все будет хорошо.

— Я знаю, — улыбнулась Гермиона в ответ. — Просто я соскучилась по ним. Это ведь странно: познакомиться вновь со своими родителями.

Уизли оставил легкий поцелуй на волосах Гермионы и собирался пойти дальше, когда она воскликнула:

— Мы пришли!

Она показала пальцем на небольшой двухэтажный домик, стоявший поблизости.

Дом с бежевыми каменными стенами и зеленой крышей особо не выделялся среди остальных. Гермиона признала: первое впечатление оказалось ошибочным. Ее родителям, вернее, мистеру и миссис Уилкинс, дом действительно мог понравиться.

Подходя к дому, она чувствовала, как ноги становятся каменными, а ладони холодеют. У дверей Рон выступил вперед, собираясь с мыслями. Он решительно позвонил, а затем постучал, и тот же темп отбило сердце Гермионы — так гулко и быстро оно стучало.

Вскоре дверь распахнулась, и на пороге возникла мать Гермионы — ее улыбка излучала спокойствие и дружелюбие.

— Добрый вечер, миссис Уилкинс? — официально начал Рон. — Мы из городского отдела, хотим переговорить с вами.

Гермиона, закусив губу, наблюдала, как Рон на ходу сочиняет легенду о том, кто они такие. Излишних подробностей он не дал, ведь им нужно было попасть внутрь. Гермиона предупредила его — долгая болтовня может насторожить ее маму.

— Хорошо, заходите. Я позову мужа, — та поманила их рукой. — Вендел?

Пока Гермиона и Рон стягивали пальто и шарфы, из гостиной вышел отец Гермионы.

Увидев родителей вместе, живыми и невредимыми, она вдруг вздрогнула, а к глазам подкатили слезы. Быстрый взгляд родителей едва скользнул по ней, и Гермиона постаралась сдержаться. Рон, оценив ситуацию, попросил стакан воды для своей спутницы.

Расчет был верным: в субботу вечером их пригласили на чай. Гермиона улыбалась привычной сервировке и сухофруктам с орехами, поданными к чаю: в их доме обычно хранились только полезные сладости. Ее мать выставила на стол вазу с печеньем, которое удивительно пахло медом и корицей. Рон загляделся на десерт и сглотнул слюну, да и сама Гермиона с наслаждением вдохнула: ее мама редко, но очень вкусно пекла.

Миссис и мистер Уилкинс присели за стол. Гермиона отпила чай, чтобы согреться, но к печенью пока решила не притрагиваться. На ее удивление, Рон тоже не притронулся к выпечке — видимо, волновался не меньше самой Гермионы.

— Мы хотим задать вам пару вопросов, — начала Гермиона, слегка кашлянув. — Скажите, известно ли вам что-нибудь о семье Грейнджер?

Рон метнул на подругу косой взгляд, но он свою задачу выполнил и теперь доверился Гермионе — ей лучше знать, как говорить с родителями.

На лице Моники и Вендела появилось замешательство. Они переглянулись, но затем мистер Уилкинс отрицательно покачал головой.

— Возможно, вы встречали их раньше, до вашего переезда в Австралию? Где вы раньше жили? — Гермиона сделала вид, что задумалась. — В Англии?

— Да, в Лондоне, — ответила Моника, и в ее глазах читалось сомнение. — Но к чему вы спрашиваете?

Гермиона уже сжимала в дрожащих руках небольшую фотографию, хотя знала: еще рано показывать ее.

— Знакомо ли вам имя — Гермиона? Возможно, с ним что-то связано?

Моника посмотрела прямо в глаза дочери. Никакого узнавания: блок был очень сильным. Прежде чем изменить родителям воспоминания, Гермиона несколько дней составляла формулы для магического ритуала.

Однако миссис Уилкинс слегка занервничала — она не выпускала из рук лежащую на столе салфетку.

— Очень странный вопрос, — сказал Вендел, взглянув на жену.

— Мы не знаем никого с этим именем, но... — Моника поправила пряди волос, небрежно выпавшие из прически и медленно вздохнула. — Это имя отсылает к древнегреческой мифологии, — она сделала еще одну паузу. — Если бы у нас с Венделом родилась дочь, то мы бы назвали ее Гермионой.

Рон посмотрел на подругу: в ее глазах уже появилась решительность.

— Но все же нам не совсем понятно, к чему эти вопросы, — вздохнув, сказал мистер Уилкинс.

Гермиона тем временем положила на стол фотографию, которую держала в ладони. Семейная пара на фото однозначно была мистером и миссис Уилкинс, только моложе на двенадцать лет. Между ними на снимке можно было заметить маленькую девочку. Вендел и Моника сначала не рассмотрели, кто на фото, но затем мистер Уилкинс взял снимок и поднес его ближе к свету.

— Как у вас оказался наш снимок? Кто это с нами? — спросил Вендел.

Его жена, тем временем, не сводила глаз с фотокарточки в течение нескольких секунд, а затем посмотрела на Гермиону.

— Кто эта девочка на фото? — спросила она требовательным тоном.

В ее взгляде появилось удивление вперемешку с сомнением: собственная память, должно быть, казалась Монике и Венделу сейчас такой же ненадежной, как маленькая лодка в бушующем море.

Гермиона оглядела родителей и медленно выдохнула: предстояла самая сложная часть разговора.

— Это ведь вы? — предположил Вендел, переводя взгляд с фото на дочь, сидевшую за столом.

— Да, — она уверенно кивнула. — Меня зовут Гермиона Грейнджер, и я — ваша дочь.

* * *

Рон устало потер глаза: был поздний вечер. Они с Гермионой уже вернулись в Англию и из точки прибытия в Министерстве сразу же отравились домой.

Он не представлял, как она выдерживала скопившееся напряжение. Когда перед ними возвысилась «Нора», Рон крепко прижал к себе Гермиону.

— Все будет хорошо, — сказал он второй раз за этот долгий день, прекрасно понимая, что его слова не смогут успокоить ее.

Сначала все шло неплохо: во время диалога Гермионы с родителями Рон не вмешивался, лишь мысленно поддерживая Грейнджер. Она ответила на целую кучу вопросов о том, что произошло, и смогла убедить Вендела и Монику довериться ей. Гермиона не рассказала им о магии, посчитав, что родители сами вспомнят необходимое, когда она произнесет нужные заклинания.

Уизли ободряюще сжал руку Гермионы, когда она встала позади родителей и достала волшебную палочку.

Процесс обращения вспять заклятия, использованного Гермионой, был намного сложнее первичного колдовства. Рон с восхищением и легким трепетом следил за тем, как Гермиона произносила словесную формулу, подглядывая в небольшой листок бумаги в своей руке. Кажется, о такой магии он даже не слышал, всегда считая, что память изменяется или стирается обычным «Обливиэйт».

После окончания ритуала несколько минут мистер и миссис Грейнджер приходили в себя. Сначала их глаза словно затуманились легкой дымкой, но потом пелена во взгляде обоих рассеялась. Гермиона внимательно смотрела на самых родных людей и не решалась хоть что-то сказать. А затем тишина была нарушена, и Рон уже не помнил, кем именно.

Шок и паника — самое безобидное, что читалось во взгляде четы Грейнджер. Родители хоть и обняли Гермиону, но затем стали задавать вопросы, к которым она и Рон не были готовы. Миссис Грейнджер повышала голос, справедливо возмущаясь тому, что Гермиона натворила: рискнула психическим здоровьем родителей; наплевала, что у тех могло быть собственное мнение; лишила их памяти о единственной дочери и поступила, в конце-концов, абсолютно эгоистично!

Гермиона не ожидала такой реакции, поэтому ее оправдания были слабыми. По ее признанию Рону, она рассчитывала, что возвращение памяти не вызовет затруднений в их отношениях. В крайнем случае Гермиона надеялась, что сможет попросить у родителей прощения, и это незамедлительно повлечет за собой примирение: в детстве такое срабатывало безотказно.

Сейчас же виноватый взгляд Гермионы и искренние извинения не помогли: отец был очень взволнован, а мать Гермионы едва сдержалась, чтобы не выгнать дочь из дома.

— Уходите, — когда все более-менее успокоились, сказал мистер Грейнджер.

— Но, папа, — умоляюще взглянула на родителей Гермиона. Она вновь тряслась, лихорадочно смотря то на отца, то на мать. — Я же...

— Нет, Гермиона, ты не права, — покачала головой миссис Грейнджер. — Ты причинила нам боль, и мы не можем так скоро это забыть. Вся наша жизнь тут оказалась фальшивкой, и теперь нам нужно многое обдумать.

Она взглянула на мужа — тот, нахмурившись, стоял в проходе, сложив руки на груди.

— Мы знаем, как тебя найти. А сейчас я все же попрошу вас уйти, уже очень поздно...

Она устало посмотрела на гостей, которые ворвались не только к ним в дом, но и в их жизнь.

После этой фразы Рон с Гермионой вышли за дверь, сделав вывод, что дальнейшие попытки достигнуть примирения бесполезны.

Рон, зайдя домой, коротко покачал головой, глядя на родителей — те сразу догадались, что в их миссии что-то пошло не так. Они с улыбками поприветствовали Рона и Гермиону и позвали их к столу. За ужином Гермиона рассказала о случившемся, и Молли и Артур ее поддержали:

— Дорогая, это был трудный для тебя шаг, — миссис Уизли поставила перед Гермионой большую чашку ароматного ромашкового чая. — Но ты поступила так ради их безопасности.

— Я тоже согласен, что твой поступок можно объяснить, — кивнул Артур. — Может, это последствие обращения заклинания?

Гермиона пожала плечами, а Рон в который раз удивился ее выдержке и сильному характеру. Он и раньше знал, что Гермиона — очень храбрая девушка, и в этот раз она с достоинством выдержала неприятный разговор с родителями, сдержав свои эмоции и боль перед ними. Гермиона не успела рассказать матери и отцу, что пережила за два года и какие ужасы войны увидела, а те даже не заметили шрамов на руке дочери и следы от глубоких ран в ее душе — те, хоть и немного затянулись, иногда напоминали о себе ночными кошмарами.

Несмотря на угрюмое настроение, Гермиона неплохо держалась за ужином и даже улыбнулась, когда Рон презентовал отцу пакет с австралийскими сувенирами. Вместе они рассматривали игрушечных кенгуру, мельбурнские газеты, авторучки и брелки до позднего вечера.

Когда же Рон проснулся около полуночи и заметил, что Гермионы рядом нет, то он неслышно открыл дверь и выглянул в коридор. Прислушавшись, он понял, что она, очевидно, находится на первом этаже: Рон бы узнал из сотни ее тихие всхлипы.

— Все наладится, Гермиона, дай им немного времени, — этот голос Рон тоже знал.

Чуть перегнувшись через перила, он успел заметить, как возле камина на диване сидели они: Гермиона, утирающая слезы, и его мама.

Молли обняла Гермиону и гладила ту по волосам, успокаивая настоящей материнской заботой.

В душе Рона разлилось приятное тепло, и тоска, захватившая его сегодня, вдруг отступила в темноту. Он всегда заверял Гермиону — в «Норе» она может расслабиться и чувствовать себя как дома. Его семья принимала друзей своих детей и относилась к ним с такой же теплотой и заботой.

Сегодня Гермиона почувствовала это на себе и была благодарна семье Уизли. Ведь как бы она ни храбрилась, пережить в одиночку такой удар ей было не под силу.