Леса, полные пророчеств (гет)

Помнят ли души двух любящих сердец, с чего все началось? Знают ли они, какой путь им предрешен свыше, определен кем-то или чем-то заранее? Можно ли назвать бракосочетание той точкой отсчета, когда отныне пара становится единым целым и начинает новый, совместный путь?

Свадьба. Торжество любви и поистине прекрасное событие. Чистое сияние, озаряющее надеждой даже трудные и мрачные времена.

Первый день августа был пусть не жарким, но тихим и уютным моментом созерцания середины лета, для свадьбы и не придумать лучшей погоды.

Шатер рядом с «Норой» сверкал сотнями огней: зачарованные светлячки и парящие в воздухе свечи дарили всем присутствующим ощущение беззаботного праздника, словно тревоги и страхи наступающей на пятки войны оставались где-то во внешнем мире, пока в белоснежном шатре царила любовь.

Бокалы громко звенели, поздравления в честь молодоженов — новоиспеченной четы Уизли — лились радостной рекой, и лишь некоторые из гостей казались напряженными даже спустя несколько бокалов вина.

Один из таких гостей — Ремус Люпин, мысленно рассуждавший о пути влюбленных душ среди просторов Вселенной.

Его взгляд наткнулся на старого друга. Ремус усмехнулся, мгновенно узнав его даже под действием оборотного зелья — тот, разумеется, выпил его ради своей безопасности.

Он подошел и радостно потрепал по плечу молодого человека приятной наружности, чьи каштановые с медным отсветом волосы спадали практически на глаза.

— Бродяга, приятно увидеть тебя здесь.

— Как ты узнал меня? — удивление застыло на лице молодого человека. На вид ему было не больше двадцати пяти лет.

Ремус вздохнул, с усмешкой вглядываясь в остатки жидкости на дне бокала.

— Опыт, мой друг. Годы тренировок и преподавание защиты от темных искусств сделали меня специалистом, — увидев, как изогнулась бровь собеседника, а в его глазах мелькнул знакомый озорной огонек, Люпин добавил: — Ты не перестаешь чесать ухо так, словно ты еще в обличье собаки. Это плохая привычка, Сириус!

— Я немного волнуюсь, — тот поправил пиджак, пытаясь занять чем-нибудь руки, — давно не посещал таких мероприятий.

— Не стоит переживать, дорогой.

К кудрявому юноше подошла блондинка с изящными и аккуратными чертами лица. Французский акцент выдавал в ней иностранку.

— На нас никто не обращает внимания, — легко засмеялась она, взяв под руку Сириуса. — Мы — всего лишь гости со стороны жениха.

— Пришлось придумать легенду, что я — дальний кузен Билла, — обратился Сириус к Ремусу, — и я, черт возьми, даже не помню, как меня зовут.

Музыка переменилась и стала немного тише, хотя гомон гостей не утихал. Многие танцевали, но немало гостей расселись за столы, чтобы отдохнуть перед десертом. Как успел заметить Люпин, члены Ордена Феникса были рассредоточены по залу и, помимо увлекающих их разговоров, периодически осматривали территорию, чтобы убедиться в безопасности.

Он отметил, как Фред и Джордж Уизли пускали из рук небольшие фейерверки с конфетти, а их сестра Джинни смеялась рядом, переговариваясь с девушкой с длинными пепельными волосами. Ее Ремус тоже узнал: кажется, Полумна Лавгуд — однокурсница Джинни. Немного странноватая, но очень милая в общении девушка. Удивительно, как со своей проницательностью она не заподозрила в Люпине ничего необычного во время преподавания в Хогвартсе, возможно, из-за юного возраста. Однако Гермиона Грейнджер на третьем курсе догадалась о тайне их профессора, что, помнится, весьма удивило Люпина.

К Ремусу и Сириусу подошли еще двое молодых людей, оба рыжие.

— Гарри, Рон! — спутница Блэка быстрым движением обняла каждого из них и легко чмокнула в щеку, отчего те немного удивленно взглянули друг на друга.

— Флер! — воскликнул Гарри, немного смущаясь, пока Рон мечтательно улыбался француженке. — Как ты узнала, что...

— У меня талант, — подмигнула она Поттеру и вновь взглянула на Сириуса, счастливо улыбаясь.

— Как твое имя, Гарри? — спросил Сириус с усмешкой, потрепав его по яркой шевелюре. — Я хотя бы не рыжий.

— Барни? — предположил Гарри.

— Или Барри? — напомнил Рон.

Флер отвлеклась, выглядывая в толпе гостей кого-то знакомого.

— Посмотрите, Виктор Крам тоже здесь, — она помахала бывшему чемпиону Дурмстранга рукой, как старому другу.

Рон проследил за ее взглядом и заметил, как болгарин вежливо кланяется Гермионе, а та в ответ улыбается на его приветствие.

— Да уж, Крам — двоюродный брат невесты. Поверить не могу, что теперь мы с ним... родственники.

Рон сказал это с таким несчастным выражением лица, и все вокруг подавили усмешки. Сириус и вовсе махнул рукой. Во время операции «Семь Поттеров» Рон был в паре именно с Блэком и все уши ему прожужжал о Краме, к которому он испытывал неприязнь.

— Пойдем-ка, Гарри, за Гермионой. Не стоит надолго оставлять ее наедине с этим…

Не договорив, Рон развернулся и ушел. Рыжеволосый Поттер кивнул и, улыбнувшись Ремусу и Сириусу с Флер, пошел за другом.

Люпин проследил за ними взглядом, задумчиво почесывая щетину. Он выглядел почти всегда чуть более неряшливо, чем следовало бы: сколько ни брейся, волчья натура все равно брала свое.

— А ты, мисс Делакур, сейчас могла бы стать супругой Билла, разве не так? — с ехидством спросил Сириус.

— О, боюсь, что нет, — Флер чуть поморщила нос, — точно не после свидания, которое окончилось нападением тех преступников...

Ремус и Сириус понимающе переглянулись.

Да, старший из детей Уизли некоторое время общался с Флер, приехавшей из Франции пару лет назад. Из их встреч так и не сложилось счастливой семьи по ряду причин, а однажды случилось то, что положило конец мимолетному роману: их вечерняя прогулка завершилась нападением Пожирателей Смерти! Билл к тому времени уже был членом Ордена Феникса и не мог сбежать с поля боя со своей французской пассией, оставив в беде товарищей. Из-под довольно неприятного заклятия Флер вытащил Сириус, а затем в течение пары недель справлялся о ее здоровье.

Флер же настолько прониклась заботой Блэка о себе, что ее дальнейшее появление в доме на площади Гриммо с благодарностями случилось очень скоро. Ворвавшись в мрачные стены фамильного особняка Сириуса, француженка только оценивающе повела бровью. А затем быстро взялась за дело: принялась облагораживать обиталище Блэка и других членов Ордена. Легко и словно невзначай она наводила в особняке домашний уют, попутно растапливая сердце одинокого Бродяги.

Билл же недолго играл роль отвергнутого жениха. Вскоре он встретил в Лондоне давнюю знакомую, Неду Левски, с которой не общался со времен работы в Египте. Та находилась в Британии в поездке, но так и осталась здесь, предпочтя нудной банковской работе целеустремленного жениха и его веселую семейку. Все, что происходило в Британии, Неда приняла воинственно и с азартом, поэтому возвращаться в Египет или в родную Болгарию уже не планировала.

— Я бы сделала все по-другому, — продолжила Флер, а в ее голосе послышалась нотка грусти, — мне не нравится сочетание этих цветов и тканевой обивки кресел.

Сириуса до сих пор не оправдали — режим Министерства пока еще был очень шатким и сомнительным. Того и гляди, Пожиратели захватят власть, открыто объявив на Гарри Поттера охоту. Этому Орден Феникса усердно сопротивлялся. Из-за осадного положения Сириус и Флер не могли пожениться официально, что для них стало лишь формальностью: красивое кольцо на ее безымянный палец Сириус давно надел. Иногда Флер бунтовала из-за тщательной скрытности их отношений, но чувства к Сириусу оказались сильнее.

Ремус Люпин был счастлив за друга: даже обретя свободу после побега, тот чувствовал себя безумно одиноким. Ему была необходима эта девушка, легким смехом оживившая не только особняк на площади Гриммо, но и его хозяина.

А что до него самого... Ремус сжал кулаки. Он не разрешал себе нырять в пучину размышлений о том, насколько тяжелым, хотя и привычным, для него порой становилось собственное одиночество. Такова доля оборотня, и более счастливой участи друга Ремус был рад.

Взглядом он отыскал Рона Уизли, Гермиону Грейнджер и... Да, вот он, Гарри Поттер в обличье какого-то Уизли. Ребята о чем-то переговаривались, озираясь по сторонам, а ранее упомянутый Виктор Крам уже успел отойти.

Они выглядели тревожно — Люпин на ходу отметил напряженность Гермионы и хмурое выражение лица Рона.

Недавно Ремус осознал: он хочет помочь им троим. Нутром Люпин чувствовал, что Гарри с друзьями, вероятно, с началом войны пустятся в бега. Ремус провел немало времени, просчитывая варианты того, насколько сложную миссию мог им поручить Дамблдор перед гибелью. Но когда и как предложить ребятам помощь, он пока не представлял.

Внезапно музыку и шум говорящей толпы прервала вспышка голубого света. Сияние обрело очертания резвой рыси, заговорившей низким голосом Кингсли Бруствера:

— Министерство пало. Скримджер убит. Они уже близко.

Он резко вздохнул и ощутил легкую панику — в крови взыграл адреналин. Люпин подавил неприятное ощущение и сосредоточился. Он коротко взглянул в сторону Сириуса, и по шатру разнеслись несколько вспышек защитных заклинаний, брошенные ими в стороны. Затем Ремус Люпин поспешил найти красный всполох платья Гермионы: по нему оказалось легко обнаружить и ее, и Рона, и Гарри. Они торопились друг к другу навстречу, оглядываясь по сторонам. Ремуса отодвинули в сторону, но взгляда от трио он не отрывал.

Увидев, как они в спешке взялись за руки и трансгрессировали, Люпин с облегчением выдохнул.

* * *

Неприятную тревожную тишину вокруг разрушил глухой хруст — осколки битой посуды.

Гермиона переступила с ноги на ногу и прошептала еще одно «Репаро», чтобы последняя разбитая ими кружка в кафетерии склеилась и вернулась на место. Они навели порядок в кофейне после стычки с Долоховым и Роули, а через минуту собирались убраться отсюда.

— Куда? — решил все же уточнить Рон.

— Площадь Гриммо, — твердо сказал Гарри.

— Но Гарри, а как же... — хотела возразить Гермиона, но быстро кивнула в ответ на решительный взгляд друга.

— Там безопасно.

Они, взявшись за руки, крутанулись на месте, словно их тут никогда и не было. Через несколько секунд перед их взором возникли крыльцо и дверь дома, невидимого для остальных. Дом был защищен заклятием доверия, и хранителем тайны раньше являлся Альбус Дамблдор. После его смерти Сириус как можно скорее нанес новую защиту, усилив заклятие родовой магией, чтобы исключить возможность неожиданного появления Северуса Снейпа и Пожирателей Смерти в доме.

Уверенным шагом Гарри поднялся и, крепче сжав палочку, шепнул пароль. Дверь открылась: он знал, что дом примет его наравне с истинным хозяином.

Особняк встретил их темнотой и прохладой. Не успев выдохнуть, все трое с удивлением уставились на пыльную большую фигуру, летящую прямо на них из глубины коридора. Седовласый старик, казавшийся призраком, настолько напугал Гермиону, что она взвизгнула и закрыла руками глаза, немного нагнувшись, а Рон застыл рядом с ней, пару секунд открывая рот в немом ужасе.

— Мы не убивали вас, не убивали! — торопливо сказал Гарри, и призрак растворился в пыль прямо у него перед носом.

— Это и есть заклятие против Снейпа, о котором говорил отец, — вымолвил Рон, и они прошли чуть дальше, отряхиваясь от пыли.

— Нужно проверить, одни ли мы тут. Гоменум Ревелио, — проговорила Гермиона, выставив палочку перед собой. — Все в порядке. Как давно вход зачаровали? Я бы на месте Флер с ума сошла от такой охраны.

— Пару недель назад, — ответил Гарри и прошел по коридору к лестницам.

Портрет миссис Блэк был тщательно занавешен. Как любил говорить Сириус с ухмылкой: «Чтобы не тревожить ее чувствительную натуру». На самом деле, он просто не желал, чтобы вопли старой ведьмы мешали хозяевам и гостям.

— Что мы будем здесь делать? — спросила Гермиона. — Дождемся Сириуса и помощи из Ордена?

Они прошли за Гарри в подвал. Темнота кухни казалась зловещей и мрачной, но минуту спустя, когда Гарри зажег камин и включил лампы, в помещении стало немного уютнее.

— Мы здесь в безопасности, но никто не будет об этом знать, — тихо сказал Гарри, присев за стол. — Сириус предоставил нам этот дом, пока мы нуждаемся в нем. Мы обговорили с ним это.

— То есть они с Флер не вернутся сюда? — уточнил Рон. — Где же они будут жить?

— Пока — в «Норе». Затем, как все утихнет, возможно, переберутся во Францию, заодно и познакомятся с родителями... Это сейчас неважно, Рон!

Гарри встрепенулся, а Гермиона тем временем поставила тяжелый чайник на старую плиту. Радовало, что дом был жилым — запасы продуктов здесь имелись. Должно хватить на какое-то время, пока они не придумают, что делать дальше.

Через пару минут задумчивого молчания под звуки греющегося чайника, в течение которых каждый из троих размышлял о том, как быстро переменилось их положение, на кухню ясным голубым светом ворвался большой лохматый пес:

— Все наши в безопасности. Действуй по плану. Не отвечай, за нами следят.

Голос крестного эхом отозвался в голове Гарри, а Рон осторожно поинтересовался:

— Что он имел в виду, когда сказал: «Все наши»?

— Я думаю, твоей семьи это тоже касалось, Рон, — ответила ему Гермиона и встала, чтобы разлить чай по кружкам.

Она чуть пошатнулась по пути к кухонным шкафчикам. Очевидно, отдых требовался им всем, и унять дрожь с помощью чашки горячего чая было хорошей идеей.

— Да, я согласен, — кивнул Гарри, думая в этот момент о Джинни.

Для него было крайне важно, чтобы она оставалась в безопасности. И, конечно, он скучал по ней, о чем не сможет признаться своим друзьям ни разу за все время их бегства.

Что ж, война началась — уже бессмысленно это отрицать.

* * *

«Ушли», — спасительная мысль билась в голове Ремуса Люпина. Он цеплялся за нее как за спасательный круг, пока приходилось сдерживать свой гнев во время опросов оставшихся гостей со свадьбы.

Сначала, после появления патронуса Кингсли, члены Ордена взяли на себя защиту шатра от вторжения. Через некоторое время выяснилось: Пожиратели Смерти — не самое неприятное, что могло случиться.

Комиссия из Министерства Магии, назначенная для установления связей присутствующих с объявленным в розыск Гарри Поттером, состояла из нескольких крупных типов неприятной наружности, состоявших, насколько помнили Люпин и Артур Уизли, на службе в Отделе магического правопорядка.

Они прохаживались по гостиной с записными книжками в руках, переходя от гостя к гостю. Тех осталось немного — большинство успели трансгрессировать. Билл и Неда сидели на диване, постоянно переглядываясь; рядом с ними, взявшись за руки, сидели Молли и Джинни. Близнецы стояли чуть поодаль рядом с отцом и что-то тихо обсуждали, но внимание чиновников было сосредоточено не на них. Опросив Виктора Крама, те с удивлением уставились на еще одну участницу минувшего несколькими годами ранее Турнира трех волшебников — никто не ожидал увидеть на этой свадьбе еще и красавицу Флер Делакур. На ее спутника смотрели с подозрением, какое довелось испытать и остальным гостям.

— Сэмюел Уизли, — представился Сириус. — Мой двоюродный дядюшка Артур был весьма любезен, когда отправил приглашение на свадьбу Билла.

Он пояснил, что проживает во Франции и вскоре вернется туда с мисс Делакур, и настороженный взгляд служащего Министерства переместился на француженку, учтиво улыбнувшуюся пару раз.

— Да, все так.

— Полегче, — шепнул ей Сириус, заметив, как лицо Флер изменилось при приближении чиновников. Она хотела бунтовать из-за невежливого обращения, и он это знал. Если бы таким наглым образом прервали ее собственную свадьбу, Флер бы давно устроила скандал и пригрозила обращением в родное Министерство магии.

Сириус мельком взглянул на наручные часы — время, отведенное ему оборотным зельем, ускользало безвозвратно, поэтому ему срочно нужно было уйти. Он подал знак Флер, и она громко объявила:

— Кажется, мне стало плохо от духоты, — и уверенно повела своего спутника наверх, — мне нужно умыться. Сэмюел, помоги мне, пожалуйста. Прошу прощения, дамы и господа.

Их проводили молчанием, однако Артур Уизли тут же вышел вперед.

— Господа, вы же понимаете, что Гарри Поттера сегодня здесь не было. Мы не видели его больше месяца!

— И где же, по-вашему, он может находиться?

— Он может все еще жить у родственников, — уже менее уверенно проговорил Артур, подходя к жене. Молли держала руки сжатыми в кулаки, за одну ладонь ее держала дочь, а за другую — невестка. Было не совсем ясно, что они пытались сделать: утешить миссис Уизли или удержать от скандала.

— Разве на свадьбе не было вашего младшего сына, Рональда?

— Он, к сожалению, болен, — чуть сморщившись, ответил Артур. — Но, безусловно, мы можем отвести вас к нему, чтобы вы смогли опросить его лично.

Ремус переглянулся с близнецами, и те незаметно ему подмигнули. Упыря, живущего на чердаке Норы, переодели Роном — зрелище было весьма впечатляющим. Конечно, при детальном рассмотрении будет ясно, что в одной из комнат наверху спрятан вовсе не Рон, но вряд ли чиновники захотят внимательно проверить заразного больного именно сегодня.

Новоиспеченные супруги, Билл и Неда, сидели с гордо поднятыми головами. Они старались держаться, но было видно, как девушка яростно мечет взглядом в каждого, кто посмел нарушить таинство их с Биллом бракосочетания. Она в нетерпении сминала ладонями подол свадебного платья, а Билл, пытаясь поддержать жену, слегка приобнял ее за плечи. На креслах рядом сидели родители Неды и тихо разговаривали между собой.

— Я бы попросила не расходиться вас всех. Даже тех, кого уже опросили, — услышав этот голос, многие вздрогнули.

Замыкала комиссию, как выяснилось, Долорес Амбридж. Вот уж кто получил выгоду от переворота в Министерстве: еще недавно униженная и обозленная, сейчас Долорес всячески показывала всем вокруг, насколько она важнее всех собравшихся в доме Уизли. Упиваясь властью, она предвкушала расправу и месть над теми, кто позволил себе насмехаться, пока она занимала место преподавателя, а затем и директора Хогвартса. Она помнила каждого, и теперь еще больше, чем раньше, ненавидела всех, кто носил статус существ в магическом мире.

Ремус тяжело вздохнул, переглядываясь с Биллом. Они провели немало времени вдвоем, обсуждая возможные последствия нанесенных ему укусов. Пока ничего страшного и необычного им узнать, к счастью, не удалось. Билл не превращался, потому что Фенрир Сивый искалечил его не в полнолуние, и это радовало Люпина. Сивый — сильный оборотень, и его магические способности легко делали из него вожака любой стаи, поэтому обо всех его возможностях оставалось только догадываться. Билл Уизли не заразился ликантропией, но все же теперь в нем проявлялось нечто волчье. Оставалось надеяться, что со временем никакие иные признаки болезни так и не проявятся.

Фред, Джордж и Джинни застыли с выражением отвращения на лицах, остальные же изо всех сил пытались держаться более приветливо.

— Задача Министерства, как вы знаете, установление всей правды в деле о гибели Альбуса Дамблдора, — завершила свое шествие по комнате Амбридж и внимательно осмотрела присутствующих. — Мы, разумеется, рассчитываем получить от вас информацию о местонахождении мистера Гарри Поттера. Очень важно не упустить ни одной детали...

Спустя час изматывающих разговоров Люпин был готов убежать, хлопнув дверью, однако не смел привлечь к себе еще больше внимания. Амбридж допрашивала Ремуса лично и с особой тщательностью, не скрывая своего презрения к таким, как он. Обеспечить алиби Люпина на несколько предшествующих дней смогли Молли и Артур, заявившие, что Ремус помогал им с приведением дома в порядок перед свадьбой. Глаза Долорес постоянно сужались и к концу беседы превратились в две маленькие щелочки. Верила ли она чете Уизли — вопрос был крайне важным и подвешенным на волоске, но иного выхода, кроме как лгать, у них не было.

— Артур, Молли, я, конечно, же, прошу прощения за то, что пришлось вторгнуться в ваш дом и нарушить семейное торжество. Только ради достижения правды Министерство может позволить себе заступить на вашу территорию. Поимка преступника — дело чрезвычайной важности, как вы понимаете.

В конце концов Амбридж, смерив всех обжигающим взглядом, прошла к выходу, неуклюже и слишком быстро постукивая каблуками.

Ее подчиненные, словно под Империусом, в считанные секунды зашагали за ней. Через две минуты в гостиной остались только семья Уизли и приглашенные ими гости.

Артур несколько раз порывался сказать что-нибудь. Он хотел извиниться, что празднование свадьбы нарушили, но этого никто из уставших гостей не требовал. Собравшиеся здесь члены семьи понимали, что к чему, однако те, кто не знал о присутствии на свадьбе Гарри Поттера, до сих пор осматривали всех с легким недоумением на лицах.

Первым покинул «Нору» Виктор Крам. Он крайне подозрительно смотрел на служащих министерства и на их вопросы отвечал порой слишком резко. Как только комиссия ушла, Виктор сразу же поспешил попрощаться с молодоженами.

— Наверняка пожалел, что не сбежал отсюда сразу, — поддел звезду квиддича Фред, когда Крам ушел.

— Или рассчитывал раздать автографы? — хихикнул Джордж.

Они переглянулись с Недой, однако та лишь улыбнулась в ответ на реплики в адрес кузена — впервые за последнюю пару часов.

Ремус подошел к Биллу.

— Мне жаль, что тебе пришлось вытерпеть это, — сказал он. — Ужасная несправедливость.

Еще пару месяцев назад Билл считался состоявшимся волшебником из чистокровной семьи, но теперь Министерство взяло его под особый контроль. Амбридж многократно уточняла в ходе разговора с Биллом, как тот себя чувствует, и не постеснялась предупредить всех, какие ограничения будут наложены на него, если у Билла проявятся другие признаки ликантропии.

— Брось, Рем, мы с тобой в одной лодке, — оптимизм и уверенность Билла вселяли надежду. — Ты не меньше меня заслуживаешь справедливости.

Ремус кивнул и отступил на несколько шагов к лестнице, чтобы не смущать родителей молодой жены Билла. Те уже горячо прощались с Артуром и Молли.

Спустя несколько минут в доме стало ощутимо свободнее.

— Слава Мерлину, эта старая карга со своими прихвостнями ушла! — сверху донесся голос Сириуса, и через мгновение он спустился в гостиную в своем собственном обличье.

Пояснив, что Флер осталась наверху и уже не вернется, Сириус подошел ближе к Люпину.

— Гарри должен быть в безопасности, я отправил ему патронус...

— Ты... Что? — не веря, переспросил Ремус. — Это какая-то самодеятельность, Сириус. А если бы след от патронуса засекли?

— Не засекли, — резко ответил Блэк, — ребятам тоже важно знать, что с нами все в порядке. Я попросил его не отвечать.

— Довольно рискованное, но мудрое решение, — кивнул Артур, снимая пиджак и вешая его на стул. — Сегодня был непростой день.

Люпин, искоса поглядывая на своего друга, размышлял о том, почему же Сириус так уверен, что с Гарри и ребятами все в порядке. Вероятно, у них был какой-то свой план, иначе Блэк не оставался бы таким спокойным. Судьба крестника волновала его прежде всего.

Через некоторое время в гостиной остались Сириус, Артур, Ремус и Фред с Джорджем, остальные же разошлись по комнатам.

— Гарри находится в моем особняке, — вдруг сказал Сириус. — И я предоставил ему дом до тех пор, пока он нужен им.

Все присутствующие уставились на Блэка, словно тот был иллюзионистом высшего разряда, а из рукава его волшебной мантии вдруг выскочил сам Волдеморт в балетной пачке.

— Надеюсь, вы с Молли не против, если пару недель мы с Флер поживем у вас, — обратился Блэк к хозяину дома. — Вскоре мы попытаемся уехать во Францию.

— Почему ты не хочешь вернуться? — решил уточнить Люпин.

— Не хочу им мешать. Они сбежали, потому что им есть чем заняться. Мы ведь догадываемся, что Дамблдор завещал им не только книжки и побрякушки, но и нечто очень опасное... Какую-то миссию.

Ремус тяжело вздохнул, крутя в руках свой стакан с виски.

— Сириус, разумеется, вы с Флер можете остаться, — Артур улыбнулся и, пытаясь разрядить обстановку, показал на сыновей: — Комната ребят по-прежнему свободна.

— Не очень приятно, — разочарованно отозвался Фред, — едва успели съехать из родного дома, как нас тут же...

— Заменили кем-то другим, — закончил Джордж, усмехнувшись.

Все засмеялись шутке близнецов, и ситуация теперь казалась чуть менее трагичной.

— Я знаю, что делаю, — подвел итог Сириус. — Если вдруг им понадобится срочная помощь, они смогут связаться с нами. Это лучшее, что мы можем дать Гарри, Рону и Гермионе сейчас. У них развязаны руки, но зато мы уверены, что они в безопасном месте.

— Согласен с тобой, — Артур допил виски и чуть поморщился. — Но остальным не нужно знать об этом. Не хватало еще, чтобы Джинни выяснила, где сейчас Гарри — она побежит за ним в ту же минуту. Вы поняли, Фред, Джордж?

Те коротко кивнули отцу, и возникшая серьезность на их лицах вскоре опять сменилась расслабленными улыбками.

— Вот и отлично, — сказал Сириус и поднялся. — Я коротко объясню Флер, что к чему, но без подробностей. Так же и с остальными. Чем меньше людей в курсе, тем лучше для Гарри.

Молчание среди присутствующих означало согласие.

— Что же, благодарю за прием, — Ремус встал, собираясь домой.

Переглянувшись с Сириусом, он коротко кивнул ему.

Уже через пару минут Люпин вышел из «Норы» и, отойдя на несколько шагов, трансгрессировал.

— Так что, как вы считаете? Могут ли трое превратиться в четверых? В конце концов, Дамблдор не зря однажды назначил именно меня вашим учителем защиты от темных искусств. Мне кажется, нам придется столкнуться с такой магией, что и вообразить трудно.

Предложение Люпина повисло в воздухе. Оно было соблазнительным ― ни Гарри, ни Рон, ни даже всегда осторожная Гермиона этого не отрицали. Иметь в помощниках члена Ордена Феникса, их бывшего учителя по защите от темных искусств, верного товарища и друга — разве не заманчиво?

На лице Гермионы дернулась пара мускулов, словно та хотела что-то уточнить, но затем она опустила взгляд, чуть покраснев от смущения.

— Уверен ли ты, что захочешь пойти с нами? — тихо спросил Гарри, не давая сразу ясный ответ Люпину. — Разве дел в Ордене недостаточно?

— Конечно, нам всем есть чем заняться.

Гарри складывал салфетку перед собой на столе, размышляя и взвешивая все «за» и «против».

— А Сириус? Почему он не предложил мне свою помощь и не предупредил, что ты можешь нам помочь?

— Резонный вопрос, — Ремус постарался ответить ему без улыбки. Привязанность Гарри к крестному отцу очень крепка: Ремуса это радовало и слегка настораживало одновременно — не так давно это чуть не стоило Сириусу жизни. — Я уверен, Сириус готов быть с тобой рядом в такое сложное время, но не стоит забывать, что у него есть Флер. Я же гораздо менее ценен.

Гермиона прерывисто вздохнула: ей не нравилось мыслить категориями того, что один человек заслуживает спокойной жизни больше, чем другой, но объективно она была согласна с тем, что говорил Люпин.

— К тому же, у меня есть хорошая коллекция книг по защите от темных сил. Уверен, нам это пригодится.

— У Гермионы тоже много книг, — вставил Рон, и через секунду все разом посмотрели на него. Гермиона и Ремус, переглянувшись, улыбнулись.

— В этом доме хорошая библиотека, — сказала Гермиона, — надеюсь, найдется что-нибудь полезное.

— Но мы же не читальный кружок собираемся открыть! — терпение Гарри кончилось. — Речь идет о реальной опасности...

— Раз уж на то пошло, Гарри, опыта у Ремуса будет побольше нашего или даже Сириуса! — Гермиона вскочила с места и, чтобы занять себя, прибрала пустые бутылки от сливочного пива в раковину.

— Она права, — кивнул Рон.

На минуту они застыли в неуверенном молчании, и Ремус уже решил, что все напрасно: пожалуй, стоило распрощаться с ребятами и уйти, пожелав им удачи.

Он еще раз взглянул на Гарри, пытаясь предугадать по его взгляду возможный ответ.

— Сколько времени тебе нужно на сборы? — решил уточнить Гарри. — Пока мы здесь, нужно держаться всем вместе. У нас пока нет плана, но мы нашли несколько зацепок прямо здесь, в особняке, поэтому собираемся их изучить. Думаю, это займет как минимум пару недель.

Лицо Люпина засияло, а пульс слегка участился.

— То есть ты — вы! — принимаете мое предложение?

— Я думаю, у тебя будет время обдумать все еще раз. Вернешься сюда, как только посчитаешь нужным.

Ремус в радостном порыве пожал Гарри руку. На секунду могло показаться, как будто речь идет о приеме Люпина на работу — вот только вакансию на четвертого участника трио никто не объявлял открытой.

— Несомненно. Мне нужно сделать кое-какие приготовления.

— А мы пока займемся изучением дома, — сказал Гарри. — Ты сообщишь Сириусу, что собираешься помочь нам?

— Конечно, я скажу ему, — ответил Ремус, вставая.

— Я бы хотел, чтобы ты передал ему мою благодарность. За дом.

— Если бы он еще казался чуточку гостеприимнее, — тихо сказал Рон, отчего все опять улыбнулись.

— Разве Кикимер еще не объявлялся? — спросил Люпин. — Если Сириус назначил тебя хозяином дома, то домовик должен слушаться тебя наравне с ним. Хотя, знаешь, Сириус не особо любит своего эльфа... Будьте с ним повежливее — это может сослужить нам неплохую службу.

Впервые Ремус сказал «нам», что означало лишь одно — теперь он заодно с Гарри, Роном и Гермионой. На душе появилось знакомое чувство радости и близости, ощущение связи с кем-то. Ремус был счастлив в эти минуты: он будто осознал, что его одиночество отступило тяжелыми шагами назад, прячась за широкие и светлые ширмы силы и дружбы.

— Я вернусь после полнолуния. Думаю, вы уже продвинетесь в поисках.

В спешке и каком-то оптимистичном предвкушении они поднялись, чтобы проводить Люпина. Осторожность прежде всего — выходить из особняка на Гриммо, 12 следовало очень аккуратно: на площади сутки напролет дежурили Пожиратели Смерти. Они ждали удобного случая, когда удастся перехватить Гарри Поттера, его друзей или же обнаружить зацепку, позволяющей понять, где же в точности те скрываются.

— Черт, а как же полнолуния? — опомнившись, спросил Рон, когда они остались втроем. — Люпин ведь оборотень, а я не забуду этого зрелища, наверное, никогда. Как мы с ним уживемся-то?

— Здесь полно свободных комнат, — отметил Гарри, словно даже не видя никакой проблемы, — думаю, как-нибудь наладим соседство. Он ведь не каждую ночь превращается.

— Еще бы.

— Пожалуй, я поищу в книгах, как варить аконитовое зелье, — задумчиво проговорила Гермиона, — раньше его варил Снейп, но теперь вряд ли он станет помогать Люпину...

— Не упоминай Снейпа, прошу, — сдавленно сказал Гарри, заметно напрягшись. Любое упоминание их бывшего профессора доводило его до приступа гнева.

— Зелье очень сложное в приготовлении, но, в любом случае, мне следует попробовать научиться его готовить.

— Ты справишься, — безапелляционно заявил Гарри.

Втайне он надеялся, что у Люпина есть запасы своего зелья, потому что в последнюю пару лет, как он знал, проблем с трансформациями у Ремуса не возникало.

— Он даже не упомянул, когда следующее полнолуние. Как мы должны понять, когда его ждать? — спросил Рон.

Гермиона уже доставала из своей сумки какие-то бумаги.

— Вот, нашла, — она рассмотрела поближе небольшую книжицу. — Да, подойдет. Это календарь с фазами луны. Повезло, что я взяла из дома именно такой.

С этими словами она развернула календарь лицом к ребятам.

— В этом месяце полнолуние будет восемнадцатого числа, поэтому у нас в запасе есть около трех недель до того, как Ремус вернется. Если он вернется, конечно. Затем полнолуние будет в середине сентября. Не уверена, что этого времени хватит для противоядия, но, возможно, к октябрю что-то и получится.

— Значит, время у нас есть, это главное, — подвел итог Гарри, легко потрепав подругу по плечу.

Ответом Гермионы послужила лишь слабая улыбка. Когда они все успеют, если пока даже унылый, мрачный дом им не покорился? Да, они чувствовали себя здесь в безопасности, хотя бы только потому, что были уверены: новую защиту на дом Сириус поставил совсем недавно, и Гарри после совершеннолетия стал теперь таким же хозяином особняка, как и его крестный. Но обыскать дом им еще только предстояло: некоторые комнаты Сириус и Флер не трогали совсем, а привели в порядок только самые необходимые помещения.

В первую очередь, их интересовали комнаты на верхних этажах, где они не бывали раньше.

— Пойдем, кажется, Рон хотел что-то показать нам.

— Да, конечно, — ответила Гермиона и, вытерев руки, пошла вслед за друзьями.

В мыслях она все еще не могла определиться, как относиться к тому, что их теперь будет четверо. Сколько проблем можно будет избежать, тесно общаясь с их товарищем и опытным членом Ордена? Или, возможно, наоборот, большее количество людей лишь усложнит их задачу по поиску крестражей? Каждое полнолуние нужно будет думать о том, как не попасться под горячую руку оборотня, и теперь трансформация Люпина вызывала больше опасений, чем несколько лет назад.

Она просто стала старше, и ее страхи выросли вместе с ней.

* * *

Сириус Блэк стоял на заднем дворе «Норы» и непонимающе смотрел на своего друга.

— Прости, но что ты сделал? — он словно ослышался. — Ты предложил Гарри помощь? И теперь ты собираешься оставить Орден ради нашего Золотого трио?

Блэк был в ярости. После нескольких лет, проведенных в Азкабане, его нервная система претерпела некоторые изменения. Эмоции, которые и в юности Сириус ценил больше, чем доводы рассудка, теперь зачастую не контролировались им; вспышки то гнева, то депрессивной печали могли настигнуть его совершенно внезапно, прямо посреди разговора. Особенно, если собеседник вытворял что-нибудь эдакое, как вот, например, Люпин!

— Я собираюсь помогать им.

— Да ты спятил, — усмехнулся Сириус, махнув в сторону Ремуса рукой. — Разве Дамблдор хотел, чтобы хоть кто-нибудь из Ордена знал о миссии, которую он поручил Гарри Поттеру? Но нет, ты же у нас святой и решил посодействовать троице подростков, очевидно, не веря, что они смогут сами справиться с поставленной задачей.

Люпин опустил взгляд, терпеливо выслушивая своего друга. Все его слова уже были сказаны Ремусом самому себе, пока он размышлял о посещении им площади Гриммо и разговоре с ребятами.

— Разве не плохо, что рядом с этими, как ты выразился, подростками будет взрослый и опытный маг, член Ордена? Я рассмотрел варианты и предложил Гарри помощь, только и всего.

Сириус сновал туда-сюда, сцепив руки на груди.

— И неужели ты так доверяешь суждению Дамблдора, что им не понадобится помощь? — спросил Люпин.

Блэк остановился.

— Я доверял суждениям Дамблдора раньше, пока это не привело к тому, что я чуть не умер.

— Но Тонкс погибла, — закончил Ремус спустя секунду, скривившись. — Так откуда нам известно, что идея Альбуса, что Гарри должен исполнить свою миссию в одиночку, верна и не подлежит никакой критике?

Сириус с вызовом посмотрел на Люпина. Напоминание о Тонкс немного отрезвило Блэка. Он вспомнил: как бы ни важна была миссия, которую Дамблдор поручил Гарри, тот по-прежнему оставался его крестником и подростком, еще даже не окончившим школу. А о том, что Гарри с друзьями могли пострадать, потому что не имели достаточного боевого опыта, Ремус разумно предпочел умолчать, чтобы еще больше не злить Блэка.

— Рем, — Сириус подошел ближе и медленно вздохнул: всегда было нелегко признавать свою неправоту, особенно ему. — Ты всегда был более здравомыслящим: идея отправить с ребятами кого-нибудь из наших... стоящая.

Люпин старался сдержать улыбку. Все же он до сих пор был способен воззвать к совести Бродяги.

— Мне бывает трудно признать, что для Гарри ты важен так же, как и я, если не больше, — уже тише добавил Сириус; он нахмурился и смотрел на Люпина как-то исподлобья, словно боясь признаться товарищу в своих чувствах. — Наверное, меня задело, что помогать на войне им будешь именно ты, а не я. Хоть и Гарри живет сейчас в моем доме, я же нахожусь в стороне...

— Это не значит, что ты не дорог ему, Сириус, — вздохнул Ремус.

Он предполагал, что бурная реакция Блэка вызвана обычной ревностью и досадой от того, что ему опять придется отсиживаться в штабе, пока война будет вестись где-то за его пределами.

Ремус, передохнув около минуты, решил воспользоваться еще одним аргументом и взмолиться славному Мерлину, что до совести Сириуса Блэка он уже смог достучаться несколькими мгновениями ранее.

— Тебе есть о чем заботиться, — спокойно начал он. — И поверь, тебе сейчас лучше остаться с Флер.

Сириус метнул в товарища острый взгляд.

— При чем тут Флер? Если за нашими дверьми война, я все равно пойду защищать...

— Никто и не спорит, друг. Но пойти с Гарри — сомнительная перспектива в свете того, что тебя ждет. Впрочем, скоро ты и сам узнаешь.

Подозрение во взгляде Сириуса будто бы обрело телесность: он напрягся, пытаясь разрешить загадку Люпина, но не придумал ничего лучше, чем применить физическую силу: Блэк положил ладонь на плечо Люпину и сжал его, не давая пройти мимо.

— Что ты имеешь в виду? — тихо, но отчетливо спросил Сириус.

Ремус, стараясь спрятать свою улыбку, мягко сказал:

— Для поздравлений еще рановато, но все же я за вас очень рад.

Блэк отпрянул от Ремуса — его побледневшее лицо было полно удивления.

Больше года назад, как раз после битвы в Министерстве, они вдвоем напивались до беспамятства: один — пытаясь понять, почему еще жив, а второй — оплакивая смерть дорогой ему женщины. Тогда-то Сириус и заикнулся о том, что впервые за всю жизнь ощутил желание жить для кого-то. Бродяга хотел близости, хотел семьи — настоящей семьи, а не той, которая состояла из друга-оборотня и молодого крестника.

— Не может быть, — Сириус отрешенно покачал головой.

Ремус повел бровями. Его позабавило яростное отрицание Блэка, будто сама возможность появления у него и Флер ребенка была за гранью фантастики.

— Откуда ты можешь знать наверняка? — ступор Сириуса начинал слегка раздражать.

Люпин лишь пожал плечами.

— Не забывай, кто я. Мои органы чувств несколько острее, чем у обычных людей, особенно сейчас, после полнолуния. Я услышал.

— Что ты услышал?

— Два сердцебиения, друг мой. Второе еще довольно слабое, но ошибки быть не может. Через пару недель и ты сможешь его услышать — в обличье собаки. Главное, не напугай этим Флер.

Рем усмехнулся на последних словах. Сириусу предстояло не только принять интересную новость о будущем отцовстве, но и переосмыслить свою жизнь и роль войны в ней.

Еще минуту назад он был готов броситься в опасную авантюру, пойти вслед за Люпином и Гарри, сделать все, чтобы одолеть врагов, но ради чего? Теперь он также готов идти и бороться, и смысл у всего этого появился только сейчас. Разум и здравомыслие Сириуса Блэка будто только что проснулись и заняли в его голове первое место.

— Ты в порядке? — уточнил Ремус.

— Разумеется, — ответил тихо Сириус, а на губах его заиграла едва заметная улыбка.

Он присел на деревянную скамейку возле гаража Артура, где тот хранил домашний инвентарь и свои безделушки с работы. Люпин опустился рядом.

— Так значит, ты планируешь вернуться в мой дом, чтобы жить там с Гарри и его друзьями? Хочешь помочь им в выполнении некой миссии, о которой известно только ребятам?

— Верно. Я не уверен, что они расскажут о своей задаче, поэтому мне придется действовать вслепую и просто защищать их при первой же необходимости.

— Нам нужна возможность связаться друг с другом, — Сириус задумчиво сжал ладонь на подбородке.

Ремус вытащил из кармана пару монет.

— На них наложены Протеевы чары.

— Лихо, — Сириус покрутил монету у себя между пальцами. — Так вот зачем ты просил у меня в долг неделю назад?

— Не только для этого. Нужно было пополнить запас аконитового зелья. Северус, я полагаю, больше не будет варить его для меня.

— Это уж точно, — Блэк усмехнулся. — Что ж, полагаю, это можно считать спонсорской помощью.

Люпин с улыбкой пожал руку другу.

— У меня есть просьба, — Сириус посмотрел Ремусу в глаза. — В доме на Гриммо осталось мое сквозное зеркало — помнишь о таком?

— Да. Еще со школы. Занятная штучка.

— Одно находится у Гарри. Второе должно быть у меня, но я забыл его, торопясь на свадьбу к Уизли, — Блэк покачал головой. — Зеркало станет отличной возможностью поговорить друг с другом.

— Согласен, — кивнул Люпин.

— Найдите это зеркало и отправьте мне. А второе пусть всегда будет при Гарри.

— Хорошо, мы найдем его.

Уже совсем стемнело, но Сириус и Ремус сидели вдвоем на деревянной лавке, уставившись в ночное августовское небо. От земли, казалось, исходило тепло даже сейчас: дни стояли жаркие и чуть душные, и прогулки доставляли удовольствие лишь после заката. Друзья наконец достигли согласия и умиротворенно наслаждались тихим ночным пространством, что замерло перед ними во всей красе.

— А я думал, почему Флер такая эмоциональная в последние дни, — задумчиво сказал Сириус, — устроила мне несколько сцен: видишь ли, хочет вернуться в наш дом…

Они легко и коротко засмеялись.

— То с Молли не поделит кухню, то Джинни вставит какую-нибудь шпильку — даже мне смешно, но приходится сдерживаться, иначе она обижается.

— Женщины, — усмехнулся Люпин.

— Но я справлюсь — теперь есть ради чего.

— Именно, мой друг, — согласился Ремус, посмотрев на Блэка. В глазах того промелькнула искренняя благодарность и, возможно, настоящая преданность. — А я позабочусь о Гарри и ребятах.

— Смотри, как бы не вышло наоборот, — Сириус озорно улыбнулся.

Ремус не ответил и поднялся. Сириус выпрямился вслед за ним.

Уже через несколько минут двор опустел — Люпин трансгрессировал к себе домой, а Сириус Блэк, сдерживая улыбку и чувство безграничной радости, вернулся в дом семьи Уизли.

* * *

Мысленно оглядевшись, Ремус еще раз просчитал, что могло ему понадобиться для жизни на Гриммо. Впрочем, он не был уверен, что они задержатся в особняке Сириуса надолго. Чутье подсказывало, что это лишь временное укрытие для беглецов, передышка, благодаря которой можно набраться сил, разработать план действий и выдвинуться в опасное путешествие.

Задание, данное Дамблдором ребятам, в мыслях Люпина выглядело именно так. Отправиться в странствия, как любил делать сам Альбус, затронуть истоки проблемы, пройти через огонь, воду и медные трубы, чтобы исполнить задуманное. Предполагалось, что окончанием миссии станет гибель Волдеморта. Поэтому Кингсли как нынешний глава Ордена Феникса позволил ему отправиться вслед за Гарри Поттером. Волшебный мир требовалось спасать, врагов уничтожать, а Министерство магии было необходимо вытащить из-под гнета власти Пожирателей Смерти и их предводителя.

Это вся информация, что имелась в его распоряжении на данный момент.

Разумеется, он будет постоянно сопоставлять сведения, которые получит от ребят, с тем, что уже знает. Связаться с Орденом он планировал только в экстренном случае, а шпионить его никто не принуждал. Рем искренне и слегка самонадеянно рассчитывал, что вчетвером они смогут справиться со всеми препятствиями, и помощь им не потребуется.

Ремус вздохнул. Где-то вдалеке брезжила надежда и мечта о том, как они вернутся — живыми, целыми и невредимыми — и сделают отчаянный последний рывок к победе над Темными силами.

Но пока ему приходилось лишь мечтать об этом: о возвращении всего на круги своя, о спокойном мире и равноправии среди волшебников, даже, может быть, о возможной славе. И уж точно о лучшей жизни, чем была у него сейчас.

Разложив последние ингредиенты для зелий по специальным ящичкам, Ремус улыбнулся мыслям: он никогда не жаловался на жизнь. Но, будучи оборотнем, втайне он готов бороться за то, чтобы к подобным ему относились как к обычным членам общества, а не как к его отбросам — ох, вернее, к волшебным существам какого-то там порядка.

Порой Ремусу было унизительно понимать, что он, будучи из рода волшебников, был приравнен министерскими чиновниками к упырям, домовикам и прочей нечисти — так еще говаривал его отец, когда был жив. Поэтому своей жизненной целью он ставил не только борьбу с Волдемортом и его последователями. Его также занимала задача разрешения проблем оборотней в магическом британском сообществе, или хотя бы максимальное способствование этому.

Осталось лишь совсем немногое — выжить в следующие несколько месяцев и приложить все усилия для того, чтобы прийти к победе.

Наступила последняя неделя августа.

Гермиона, нахмурившись, зачеркнула очередной день в своем календаре. Прошло уже достаточно времени с момента, как Ремус навестил ребят на площади Гриммо и пообещал присоединиться к ним после полнолуния. Однако дни тянулись один за другим, а Люпин не возвращался. Ее опасения, что придется выдвигаться на вылазку в Министерство магии без обсуждения операции с Люпином, с каждым днем становились все ощутимее.

Каждый день обсуждение плана проникновения в здание Министерства длилось часами. Они заучивали свои действия наизусть и рассматривали варианты всевозможных помех реализации выбранной стратегии. Не все еще было разложено по полочкам: пробелы в обсуждении порой всплывали совершенно неожиданно и заставляли задуматься, не подыскать ли план получше. Гермиона считала, что новый и свежий взгляд им совершенно необходим, и слегка удивилась, когда Гарри и Рон с ней согласились.

В быту им стало заметно легче: подобревший Кикимер заботился о хозяине Гарри, ежедневно благодаря его за ценный подарок — медальон Слизерина, что принадлежал раньше Регулусу Блэку. Впрочем, домовик не воспылал любовью к Гермионе, и та особо не жалела об этом.

Несмотря на теплые деньки, они не выходили без особой причины из особняка, служившего для них укрытием. На площади Гриммо продолжали дежурить Пожиратели Смерти, и вопрос безопасности вылазок они обговаривали довольно часто.

Когда надоедало разбираться с бумажками, а головы у всех троих начинали болеть от обсуждений и споров, они отдыхали, ужинали и старались лечь спать пораньше, чтобы выспаться перед ранним подъемом и очередной вылазкой к Министерству.

Иногда Гарри и Рон без всяких угрызений совести до половины ночи играли в шахматы или обсуждали квиддич. Гермиона же занималась изучением библиотеки и уже утащила к себе в сумочку несколько интересных книг.

В последний понедельник августа они, как обычно, сели ужинать в кухне, но сработавшая сигнализация заставила их вздрогнуть. Все трое быстро достали волшебные палочки и поторопились в прихожую.

Взмахнув облако серой пыли, перед ними возник Ремус. Вместо приветствия на него были направлены волшебные палочки. Он опустил дорожный чемодан на пол, а затем поднял ладони.

— Я, Ремус Джон Люпин, член Ордена Феникса и оборотень, ваш бывший преподаватель Защиты от темных искусств. Это я, Гарри, научил тебя заклинанию Патронуса, который принимает вид оленя. Я пришел, чтобы помочь в выполнении миссии, порученной вам Альбусом Дамблдором.

Палочки медленно опустились, и только после этого Ремус прошел ближе, подкатив чемодан.

— Я рад, что ты все же пришел, — пожал ему руку Гарри.

— Пришлось подготовиться.

— Пойдемте на кухню, мы как раз хотели поужинать, — позвала их Гермиона.

Собравшись вокруг стола, некоторое время они молчали, ужиная овощным рагу и гренками, которые у Кикимера получались особенно хорошо.

— Вижу, вы наладили быт, — Ремус поблагодарил ребят за ужин.

— Просто нашли подход к домовику, — сказал Гарри с усмешкой, переглянувшись с остальными. — Он помогает с готовкой, да и запасы у Сириуса есть, хватит надолго. Мы выходим из дома, но не больше одного раза за день.

Вскоре они забыли про вкусный ужин и приступили к обсуждению новостей. Люпина они видели почти три недели назад — теперь каждому было что сказать. С трепетом ребята слушали о том, что происходит в «Норе» и как все беспокоятся за беглецов. Рон рассказал: каждый раз, когда он видел возле входа в Министерство отца, с трудом боролся с желанием подойти и поговорить с ним — опасался слежки.

— Все верно, — похвалил Ремус, — я подозреваю, что следят и за Артуром, и за другими членами семьи. Любые способы связи сейчас небезопасны. Даже патронусы пытаются отследить — есть вероятность, что кто-то слил информацию в Министерство о передаче сообщений с их помощью.

Гермиона охнула. Мысленно она рассчитывала: в крайнем случае можно воспользоваться патронусом. Сейчас она решила, что правильнее вообще ни с кем не контактировать и не ставить безопасность их друзей и родных под угрозу.

— А Сириус? — спросил Гарри. — Он ни разу не вышел на связь, хотя у него есть зеркало...

— В том-то и дело, Гарри. Он оставил его здесь, в доме. Сириус попросил нас отыскать зеркало и отправить ему.

— Как нам это сделать? — Рон взял себе еще пару гренок и встал, чтобы налить чай.

— Возможно, Кикимер сможет трансгрессировать к нему, — предположил Люпин. — Главное, найти зеркало. Вам оно не попадалось?

Все трое покачали головой.

— Поищем завтра, — предложил Гарри. — В Министерство пойдем после полудня, а с утра введем Ремуса в курс дела.

Остаток вечера провели в гостиной: Гарри что-то увлеченно рассказывал Ремусу, а Гермиона со всей присущим ей терпением пыталась обучить Рона незамысловатой фортепианной мелодии.

Люпин с удивлением отметил, что троица друзей не находится в панике: похоже, размеренная и вялотекущая жизнь на Гриммо, 12 их вполне устраивала. Горячие ужины, крыша над головой, планирование чего-то, связанного с проникновением в Министерство магии...

Он вздохнул. Все это могло оборваться в один момент, поэтому Ремус хотел не только подготовить ребят к походу в Министерство, но и максимально предугадать возможности и пути обратного возвращения на площадь Гриммо или, если так повернется судьба, запланировать побег в другое место.

* * *

Утро провели за поисками сквозного зеркала Сириуса, но впустую — того нигде не оказалось. Не помогало даже «Акцио», которое, впрочем, действовало на зеркало Гарри. Комнаты они обыскали несколько раз.

После завтрака Гермиона потянулась к стопкам бумаг: то были записи, чертежи и исписанные вдоль и поперек листы со сведениями о нескольких министерских работниках и приблизительные поэтажные планы здания.

Ремус, надев очки, внимательно рассматривал пометки Гермионы, пока Гарри и Рон объясняли ему их план.

— Нам нужно найти Долорес Амбридж и выкрасть у нее одну вещь.

— Вы уверены, что эта вещь всегда при ней?

— Нет, — покачала головой Гермиона, — но, насколько нам известно, в последнее время она носит эту вещь с собой.

Люпин кивнул.

— Альберт Ранкорн — хороший выбор, — он ткнул пальцем в характеристику одного из волшебников, выбранного ребятами для обращения. — Он близок к Амбридж. Хоть и не Пожиратель, но поощряет новую политику против магглорожденных. С ним многие не в ладах, в том числе твой отец, Рон. Это хорошо — большинство сотрудников его побаивается, и никто не будет задавать вопросы, если он заявится в кабинет к Долорес.

— Значит, его я беру на себя, — Гарри решительно потер руки.

— Вторая похожа по описанию на Муфалду Хмелкирк, секретаря Отдела по неправомерному использованию магии. Обычная рядовая сотрудница…

— Она, кажется, присылала мне письма на втором и пятом курсе, — сказал Гарри, почесав голову.

— Третьего я не припоминаю, — Люпин задумался.

— Кстати, у него с собой в портфеле всегда лежит синий плащ, — вставил Рон, и внезапная улыбка озарила его лицо. — Значит, он сотрудник Департамента магического хозяйства.

— Синий плащ? — воскликнула Гермиона. — В наших записях не было информации о цвете его мантии, и ты заявляешь об этом только сейчас?

Люпин кашлянул, чтобы отвлечь Гермиону от упреков в адрес Рона.

— Значит, возможно, это ... Забыл его имя. Кротткот, вроде. Ничего интересного, обычный работяга. Надеюсь, ему ничего за это не будет.

Все переглянулись.

— Мы не успели подобрать человека для тебя, Ремус, — сказала Гермиона с виноватой улыбкой. — Но можно проследить еще за кем-нибудь, если мы решим пойти вчетвером.

Ремус, немного нахмурившись, осмотрел друзей.

— Оборотное зелье действует только на людей, а на меня — нет. Это особенность оборотней: гены с ликантропной мутацией сильнее всех чужих клеток, они просто не дадут мне обратиться другим человеком. Иначе любой оборотень превращался бы в кого-то другого каждого полнолуние, ведь при применении зелья меняется геном человека.

Гарри с Гермионой разочарованно вздохнули, пока Рон словно бы мысленно проговаривал еще раз сказанное Люпином.

— Я могу замаскироваться и ждать вас в атриуме, а затем дать сигнал, из какого камина лучше всего уйти, — предложил Ремус.

— Это не решит вопрос с тем, как попасть в Министерство — у них сейчас очень жесткие порядки: жетоны всякие, списки... — Рон в раздумьях развел руками. — Может, все же втроем идти? Или лучше только нам с тобой, а, Гарри?

— Нет, — ответил Гарри, — нужно действовать всем вместе. Если нас раскроют и придется скрыться, то потом мы можем не успеть встретиться. Поодиночке каждый из нас может привести хвост на площадь Гриммо. Гермиона, может быть, у Ремуса получится пройти под мантией-невидимкой?

Та подумала пару секунд, прежде чем ответить.

— Если только увязаться следом за кем-нибудь в камин.

— Я могу пойти в камин с кем-то из вас.

Все переглянулись.

— Да, пожалуй, — ответила Гермиона.

— В атриуме для обычных посетителей не нужны жетоны, поэтому я могу сделать вид, что жду кого-то из работников, пока вы не появитесь, — Ремус выждал несколько секунд, ожидая реакции ребят, а затем кивнул сам себе.

— Кажется, подходит, — Гарри кивнул.

Договорившись об участии Люпина в операции, они еще некоторое время решали, когда совершить свой налет. Рон с Гермионой не хотели торопиться, ратуя за то, чтобы лучше подготовиться, а Гарри был согласен с Люпином: пойти в Министерство стоит не позднее следующей недели.

— Чем дольше мы планируем операцию, тем больше вероятность, что вещь может быть снова потеряна, — твердо сказал Гарри.

— Именно, — поддержал его Ремус. — Ориентируемся на конец следующей недели. Первого сентября, я думаю, Пожирателей на улицах и в Министерстве будет многовато.

— Я бы посмотрел, как они будут ждать нас у Хогвартс-экспресса с чемоданами, — сказал Рон, и все засмеялись, представив себе эту картину.

В целом, план вырисовывался неплохим. Ремус сделал немало пометок в чертежах Гермионы, и теперь ребятам было еще легче запомнить расположение кабинетов и пути отхода. Они заранее запланировали, к каким каминам будет удобнее подобраться на обратном пути.

В следующие дни они привыкали к жизни вчетвером: Ремус устроился в комнате, которую он занимал раньше, на первом этаже, а по утрам, невзирая на приготовленный домовиком завтрак, сам варил кофе и подавал к столу. По вечерам они также проводили время вместе в гостиной: Рон и Гарри хорошо отвлекались от предстоящего дела игрой в шахматы, иногда приглашая и Люпина сыграть партию или две. Гермиона чаще всего сидела в кресле с очередной книгой из библиотеки Блэков. Когда друзья звали в игру Ремуса, она лишь вздыхала: ей нравилось обсуждать с ним интересные моменты из книг, тем более, как оказалось, большинство из того, что она изучала впервые, он уже читал.

Незаметно наступил сентябрь, а вместе с ним и пролился первый за долгое время дождь, подавая верный знак наступившей осени.

Они оказались правы. В этот день на площади Гриммо дежурили сразу несколько Пожирателей, и Гарри успел их заметить, когда трансгрессировал на крыльцо дома, чуть не выдав себя из-за спавшей с плеча мантии.

Обсуждая новости из «Ежедневного пророка» о назначении Снейпа директором Хогвартса, Гарри просто кипел от злости. Гермиона, на удивление друзей, посреди разговора яростно завизжала, ругаясь на чем свет стоит, и убежала куда-то наверх, столкнувшись в дверях кухни с Ремусом.

— Что это с ней? — спросил Люпин, проводив ее взглядом.

Рон пожал плечами.

— Нам тоже интересно.

Они ждали недолго: уже через несколько минут Гермиона вернулась в руках с картиной и стала протискивать ее в сумочку.

— Гермиона, я думаю, Сириус не очень обрадуется разворовыванию его домашней коллекции живописи, — отметил с ехидством Люпин.

Она грозно зыркнула на него.

— Это — портрет Финеаса Найджелуса Блэка, — пояснила она, и все услышали грохот от упавшей в бисерную сумку рамы. — Второй его портрет висит в Хогвартсе, в кабинете директора, поэтому я спрятала ее на случай, если Снейп попросит Блэка осмотреть дом на Гриммо.

— Здорово придумала, — похвалил ее Рон.

— На доме стоит защита Сириуса, поэтому сам Снейп вряд ли рискнет проникнуть сюда, — размышляла она вслух. — Но удивительно, что Пожиратели не видят особняк, а значит, Снейп не раскрывал им местоположение штаба Ордена.

Ремус задумался над ее словами, но тут лицо Гарри исказилось будто от судороги, и через несколько секунд он сбежал в ванную.

Гермиона сразу же кинулась за ним, многозначительно посмотрев на Рона.

— Опять связь с Волдемортом? Я думал, Снейп научил его защищать разум.

— Он прервал уроки тогда, на пятом курсе, — ответил Рон, поглядывая в коридор. — Гермиона жутко бесится, если замечает, как Гарри позволяет впустить его к себе в разум.

— Не без оснований, — мрачно сказал Люпин.

Рон встал и пошел за друзьями наверх, а Ремус остался и задумчиво водил пальцем по первой странице газеты, где красовалась колдография Северуса Снейпа в директорском кресле. Когда палец Люпина потемнел от краски, он решительно пошел вслед за ребятами, понимая, что откладывать их миссию даже на несколько дней попросту небезопасно.

* * *

Уже поздно вечером Гермиона решила зайти на кухню, чтобы выпить еще чашку чая. Они планировали лечь пораньше, чтобы выспаться, но она никак не могла успокоиться и настроиться на завтрашний день.

К ее удивлению, в кухне она нашла Люпина — тот сидел за столом рядом с дымящейся кружкой и делал какие-то записи в небольшой книжке, казавшейся, на первый взгляд, ежедневником. Услышав, что его одиночество нарушено, Люпин взглянул на Гермиону и улыбнулся, приглашая ее присесть рядом. Она налила себе чай и схватила кружку руками, пытаясь унять дрожь.

— Не волнуйся ты так, Гермиона, — с привычной мягкостью в голосе сказал Ремус. — План просчитан и выучен нами практически наизусть. Мне кажется, даже в Ордене я не готовился к операциям так хорошо.

Она попыталась улыбнуться.

— Поэтому я решила выпить еще ромашкового чая, чтобы успокоиться. Что ты делаешь?

— Я проверяю, все ли взял. Нужно подготовиться не только к самой операции, но и к побегу в случае неудачи.

— Все пройдет гладко, — уверенно сказала она. — Мы все просчитали.

— Вы не можете с точностью знать, получится ли добыть эту вещь, так?

Гермиона чуть помедлила с ответом.

— Да, не можем, но тогда можно попытаться повторить вылазку. Что ты имеешь в виду, говоря о неудаче?

— Если наше местоположение раскроют. Вот, посмотри, — он показал ей небольшую шкатулку, которую достал из кармана брюк. — Нашел в комнате Сириуса. Когда-то он упоминал о такой вещице, вот я и подумал: неплохо взять ее с собой и положить все, что может пригодиться.

Гермиона скользнула взглядом по шкатулке, мгновенно поняв, о чем говорит Люпин.

— Принцип действия такой же, как и у твоей сумочки, я полагаю.

— Заклятие незримого расширения, — сказала она.

Он улыбнулся ей. Гермиона чуть смутилась, но оправдываться явно не собиралась. Ремуса это заинтересовало.

— Да. Ты ведь знаешь, что оно незаконно?

— Знаю, — она резко подняла взгляд, но, впрочем, агрессии в нем не было, — мы на войне, помнишь? Я тоже просчитала возможные пути отхода, когда готовилась летом к нашему побегу. Хоть и Гарри уверен насчет этого дома, но я точно должна знать, что мы не пропадем, если вдруг придется сбежать куда-то еще.

Ремус медленно вздохнул. Его всегда с момента знакомства с Гермионой поражало ее мышление, словно бы перед ним сидела не юная волшебница, а взрослая и умудренная жизнью женщина.

— Ты абсолютно права, — он мягко смотрел на Гермиону, — эти чары малоизвестны и достаточно сложны, поэтому я приятно удивлен, что ты ими воспользовалась, только и всего.

— Спасибо, профессор, — она отвела взгляд, усмехнувшись, — а как же десять очков Гриффиндору?

— Всенепременно, — деловито сказал Ремус, и они тихо засмеялись.

На несколько мгновений они оба погрузились в воспоминания о Хогвартсе: прошло ровно четыре года с момента знакомства Люпина с ребятами. Весь день их троих одолевало легкое чувство грусти, ведь именно сегодня они должны были ехать в Хогвартс на последний курс обучения. Вместо этого они прятались здесь и планировали миссию по вторжению в Министерство магии — отличная задачка для семикурсников!

— Так что же в этой шкатулке? — поинтересовалась Гермиона, решив сменить тему: поддаваться печали ей совершенно не хотелось.

— То, что может пригодиться в быту: запасы продуктов, одежда и хозяйственные принадлежности, приспособления для охоты и рыбалки — кто знает, куда нас занесет. Книги...

— Ты бы знал, как надо мной смеялись мальчишки, когда узнали, что в моей сумочке спрятаны книги.

— Я уверен, что в шкатулке их все же поменьше, — подмигнул он Гермионе, а та тепло улыбнулась Люпину в ответ.

Вслед за упоминанием книг их мысли опять понеслись в разных направлениях: он размышлял, как бы ничего не забыть, а она — все ли в порядке с их завтрашним планом. В молчании, которое не казалось ни одному из них неловким, они провели еще несколько минут. Гермиона, допив чай, отметила про себя, что ее ладони уже не трясутся. Ей стало намного спокойнее: то ли дело в ромашковом чае, то ли в ауре Люпина, уверенной и дающей драгоценное спокойствие. На секунду она подумала: если завтра они сюда не вернутся, с Ремусом ей будет не так уж страшно пойти дальше. Даже если придется скрываться от всех и жить в палатке, которую, конечно, она тоже прихватила с собой.

* * *

Утро выдалось хмурым и слегка туманным.

Переместившись в переулок, куда обычно трансгрессировала выбранная Гермионой волшебница, все четверо заняли свои позиции. Гарри и Рон спрятались за дверью, ведущей в заброшенный зал, где они планировали спрятать бесчувственное тело на время действия заклятия. Ремус встал ближе к улице, чтобы следить за проходящими людьми, а Гермиона, вытянув палочку, принялась ждать под мантией-невидимкой.

Хлоп! Муфалда Хмелкирк появилась на улочке и, едва успела поднять голову, как уже упала навзничь от меткого заклятия Гермионы. Коснуться земли все же не успела — Гарри и Рон ловко подхватили ее и унесли за дверь.

Операция началась успешно, и уже спустя тридцать минут перед Люпином стояли трое министерских служащих: всех их он видел раньше, но лично не знал.

Сам Ремус переоделся в мешковатый костюм, найденный в доме у Сириуса, нахлобучил на себя серую пыльную шапку и сверху укутался в старую дорожную мантию. Непонятно, кто был владельцем этих вещей раньше, но сейчас они добавили Ремусу несколько десятков лет. Он изображал возрастного волшебника: опирался на трость и смотрел вокруг сквозь стекла очков без диоптрий. Бороду и волосы он слегка отпустил заклинанием, чтобы скрыть черты лица.

Жетонов в сумке Муфалды Хмелкирк оказалось предостаточно и для Люпина, поэтому все они смогли беспрепятственно проникнуть в общественный туалет, а оттуда переместиться в Министерство магии.

Атриум изменился: помещение теперь выглядело мрачным и темным. Гарри, Рон и Гермиона отметили отсутствие фонтана в центре. Вместо него в зале возвышалась громоздкая и грубоватая конструкция, при ближайшем рассмотрении которой ребят замутило.

— И это магглы. На положенном им месте, — сдавленно прошептала Гермиона.

Люпин после ее слов отошел в сторону, чтобы не привлекать к себе внимания. Сначала он следил за ребятами, а затем, когда те встали в очередь к лифтам, отодвинулся к камину, через который они должны были сбежать.

Мантия-невидимка осталась у Гарри, чтобы он мог в случае раскрытия незаметно удрать или на время спрятаться.

Люпин заметил ушедшего к лифтам Яксли. Ремус знал, что тот являлся Пожирателем Смерти. Яксли направился как раз туда, где стояли Рон, Гарри и Гермиона.

Люпин напрягся и повернулся в их сторону. Он приготовил волшебную палочку, сжав ту под мантией.

Судя по всему, Яксли обратился зачем-то к Рону, то есть к Кроткотту. Тот побледнел, что-то пробормотал в ответ, и вскоре трио скрылось за решетками лифта, а Яксли с презрительным выражением лица развернулся и ушел в другую сторону, к лотку с какими-то листовками.

Спустя несколько минут он заметил торопившегося к лифтам Артура Уизли: тот выглядел хмурым, хотя и натянуто улыбнулся парочке коллег, заняв очередь у золотых решеток. Артур не заметил Ремуса, и тот поборол желание пойти за Уизли и переговорить с ним.

Позже Ремус прошелся по атриуму, напустив на себя скучающий вид и изредка поглядывая на часы. Волшебников в зале меньше не становилось, но стройные ряды сотрудников министерства теперь разбавили обычные посетители. Ремус разглядывал их с любопытством, как стал делать бы любой другой человек на его месте, ожидающий кого-то из знакомых.

Время тянулось, словно старая лакричная конфета — которые Ремус терпеть не мог. Его слух улавливал множество разговоров сразу, но он старался не заострять внимание на чем-то конкретном, чтобы не упустить Гарри, Рона или Гермиону, если они появятся.

Упоминание седовласым низкорослым волшебником имени Гарри Поттера заставило Ремуса резко обернуться, но волшебник лишь махнул рукой в сторону киоска с газетной продукцией. Люпин подошел поближе и вместо газет на прилавке увидел ровные стопки объявлений с грозной надписью:

«Нежелательное лицо №1»

На него с листовки смотрело ясное лицо Гарри. Раз в несколько минут небольшая стопка вылетала с прилавка в специальное окно на потолке — очевидно, доставка и расклейка объявлений по указанным адресам.

Поневоле скривившись, Ремус отвернулся и увидел Артура Уизли, уже выходящего из лифта, в котором остался... Ранкорн?

Люпин во все глаза уставился на то, как Гарри опять скрылся за решеткой лифта и уехал, а Артур с недовольной гримасой пошел в сторону ближайшего свободного камина.

Ожидание Ремуса стало напряженным. Он медленно перемещался по Атриуму, стараясь не вызывать подозрения у охраны. Вскоре Атриум начал вновь наполняться людьми: одна группа внимательно осматривала лифты, и волшебники долго переговаривалась друг с другом. Другие служащие, привлекшие внимание Люпина, рассредоточилась по залу. Через несколько минут у большинства из каминов находился кто-то из работников Министерства.

Внимание Ремуса было приковано к тем, кто осматривал каминную сеть, но мимо них прошли еще несколько волшебников. Ремус поднял взгляд и охнул: не может быть!

Он заметил девушку в серо-синем плаще. Походкой и телосложением она казалась похожа на ту, о которой Люпин подумал, и на целых несколько секунд это даже вывело его из строя. Он закрыл глаза и вздохнул, отчаянно понимая, что в действительности никак не мог встретить ее. Разве могли в одном отделе работать две похожие друг на друга девушки? Насколько это было возможным?

Тем временем незнакомка повернулась в профиль. Она до сих пор напоминала Люпину ее — Нимфадору Тонкс. Даже прическа издалека показалась ему похожей, хотя, конечно же, Тонкс сменила бы цвет волос спустя несколько минут после встречи. Ее образ уже стирался у него из памяти, поэтому он так отреагировал всего лишь на похожую на Дору волшебницу, выискивая знакомые детали в чужих чертах.

Через несколько долгих секунд девушка в плаще повернулась к нему. Мгновения хватило, и он убедился: грезы не стали реальностью. Девушка быстро отвернулась и ушла в направлении лифтов.

Наваждение рассеивалось, и Ремус облегченно выдохнул. Через секунду он снова чуть не подскочил на месте: краем глаза ему все же удалось заметить фигуру Реджа Кроткотта — тот только что захлопнул за собой золотую решетку лифта. Ремус отметил, что на нем не было синей мантии, и одежда была другая — не та, в которую был одет Рон.

— Ох, Мерлин, — прошептал Люпин, предчувствуя крушение их плана, и взмолился, чтобы ребята появились в ближайшую минуту, иначе камины атриума успеют запечатать.

Ремус постоянно следил взглядом за лифтами. Он подошел к обозначенному ранее камину, откуда они собирались уходить: работники Министерства сюда еще не добрались. Ремус изо всех сил пытался скрыть тревожность: он изобразил недоумение, отчего даже заозирался по сторонам — мол, что это тут такое происходит?

«Какой же я идиот!» — в сердцах подумал Люпин, сожалея о том, что не заколдовал еще пару монет чарами для передачи сообщений — ведь посреди атриума не отправишь сейчас патронуса, чтобы предупредить ребят об опасности.

Пора было уходить. Ремус ощущал это так же четко, какими были действия волшебников, опечатывающих камины.

— Позвольте, — он все же решился обратиться к охраннику, — разве Министерство закрывается для посещений?

Охранник, немного нахмурившись, осмотрел Люпина, собираясь что-то ему ответить, но в это мгновение они оба вздрогнули от резкого голоса:

— Прекратить!

Отскочив в сторону, Ремус заметил Ранкорна, Хмелкирк и Кротткота с женой, однако сначала он не понял, Рона или настоящего Реджа Кроткотта держала за руку невысокая женщина.

Ремус приготовил волшебную палочку: завязывалась суматоха. Гарри спорил с охраной; группа людей, с кем они вышли из лифта, уже перемещались из открытых каминов. Рон, держа поднятой волшебную палочку, другой рукой пытался скинуть с себя цепкие руки миссис Кротткот, а Гермиона оглядывалась по сторонам в поисках Люпина. Найдя того взглядом, она дернула Рона за руку, чтобы двинуться в направлении нужного им камина, но тут...

— Мэри! — настоящий Редж Кротткот вышел из лифта.

Решение ими четырьмя было принято в ту же секунду: нужно уходить!

От нужного камина ребята находились слишком далеко, а Ремус, наоборот, стоял рядом. Он заметил, как Гермиона смотрела на него с выражением ужаса на лица. Ремус хотел дать ей сигнал: пусть они втроем следуют одним камином, а он — другим. Да, рискованно, ведь они могли не успеть встретиться по ту сторону, и пришлось бы трансгрессировать поодиночке, что в их плане было недопустимым.

Из лифта показалась фигура Яксли. Судя по всему, он быстро начал понимать, что происходит, глядя на двух Кротткотов, один из которых верещал хуже старого расстроенного пианино.

Охрана тем временем тоже решила действовать: Ремус, заметив, что парочка крепких мужчин подходит к эпицентру событий, двинулся в ту же сторону. Быстро и тихо оглушив их, Люпин надеялся незаметно проскочить к ребятам. Стражи грохнулись на пол с таким треском, что все разом обернулись.

В этот момент Гарри потянул Рона и Гермиону за руки, а Гермиона воскликнула:

— Ремус, сюда!

Люпин, мысленно ругнувшись, послал заклятие в Яксли, чтобы того отвлечь, и за считанные секунды преодолел то небольшое расстояние, что разделяло его от ребят.

Впрыгнув в последнее мгновение в камин вслед за ними, Люпин ощутил знакомое давление, и еще через секунду они приземлились в туалетной кабинке, тут же высыпав наружу.

Ремус хотел предупредить всех, что Яксли мог зацепиться за них в камине, но его бы никто не услышал из-за визга испуганной Мэри Кротткот.

— Я не ваш муж, уходите! — кричал Рон, отбиваясь.

Действие оборотного зелья кончалось, и он уже начал принимать собственный облик, поэтому миссис Кротткот отпрянула от него с недоумением на лице.

В эту же секунду из соседней кабинки вывалился Яксли, и Гарри со всей силой сжал руки друзей, приготовившись трансгрессировать снова. Гермиона схватила Ремуса, да так крепко, что он чуть не охнул.

Перед глазами каждого из них мелькнуло крыльцо особняка на площади Гриммо, однако давление продолжало расти. Люпин издалека услышал, как Гермиона судорожно вздохнула, а затем их закрутило еще раз, и все потонуло во мраке.

«Не вышло! Мы не вернулись на Гриммо! Дом не защищен!»

Люпин очнулся с тяжелыми мыслями, сразу почуяв запах прелой листвы и хвойных деревьев.

Он резко сел и огляделся: в нескольких футах от него приземлились остальные. Ремус упал обратно на землю от головокружения и попытался собраться с мыслями. Мозг словно воспалился от двойной трансгрессии. Он не знал, как ощущали себя другие, возможно, в силу своего возраста Люпин пережил этот маневр с перемещением не так хорошо, как ему хотелось бы.

— Скорее, Гарри! — до него донесся женский напуганный голос, и Ремус с трудом узнал Гермиону.

— Акцио, бадьян! — через несколько секунд воскликнул Гарри.

Он повернулся и открыл глаза. Моргнув пару раз, различил Гарри и Гермиону: они склонились над Роном — тот неподвижно лежал на земле.

Ремус медленно поднялся на четвереньки и пополз в их сторону: каждое движение давалось с трудом, а завтрак то и дело просился выпрыгнуть наружу. Когда он приблизился к ребятам, Рон уже открыл глаза, но его одежда была залита кровью.

— Рона расщепило, — пояснил Гарри, а затем взглянул на Люпина: — Ремус, ты как?

Люпин сел, приподнял колени и сложил на них голову.

— В порядке, — тихо ответил он, немного привирая: голова до сих пор болела.

— Я не рискнула лечить его заклинаниями, боялась, что сделаю хуже, — Гермиона тряслась, словно лист на ветру.

— Где мы? — тихо спросил Рон, слегка приподнявшись на локтях.

Они осмотрелись. Лес, хоть и простирался далеко, был не таким уж густым и выглядел заброшенным: здесь уже давно не ступала нога человека. На первый взгляд, лучше места, чтобы сбежать, просто не найти.

— Неподалеку в лесу проходил чемпионат мира по квиддичу, и это место...

— Первое, что пришло тебе в голову, — закончил за нее Гарри.

Гермиона, переглянувшись с Люпином, вновь посмотрела на Гарри, но тот уже продолжил осматриваться вокруг.

Ремус считал секунды, чтобы прийти в себя окончательно. Он сделал еще несколько глубоких вдохов и постарался понять, какой способ связаться с Сириусом будет более быстрым и безопасным.

— Экспекто Патронум! — воскликнул он через несколько секунд, и рядом возник ясный, бесформенный сгусток света. Через несколько секунд посреди мерцания выступил нечеткий, но вполне различимый волк. — Передай Сириусу Блэку: мы скрылись, дом могут открыть Пожиратели, необходимо срочно сменить защиту, если она их еще сдерживает!

Патронус-волк быстро умчался в лес, пару раз мелькнув среди деревьев голубоватым отсветом.

— Что ты делаешь? — в изумлении спросил Гарри, вставая на ноги.

— Дом необходимо защитить, — тихо ответил Ремус, опять откинувшись на землю.

Перед его глазами замелькали черные пятна. Боясь потерять сознание, Ремус зажмурился и, снова приподнявшись, опустил голову между коленей.

— Энервейт! — его спасительницей, естественно, стала Гермиона.

Сознание быстро прояснилось: его уже не тошнило, а звуки неожиданно из приглушенных стали четкими и приобрели прежнюю громкость.

— Спасибо, — кивнул он ей, поднимая голову.

Гарри уже нависал над ним.

— Разве безопасно отправлять патронус?

— Это быстрее, чем зачаровывать монету, — пояснил Люпин. — Нужно как можно скорее вернуть защиту на дом, иначе его раскроют всем Пожирателям. А пока есть надежда, что Сириус отвоюет дом и наведет новые чары.

— А если бы ты не смог вызвать патронус? — недоумевал Гарри, присев рядом. — Только зря потратил бы время!

Ремус пожал плечами в легкой растерянности: что сделано — то сделано.

— Как мы вообще здесь оказались? — подал голос Рон. — Я думал, мы вернемся на Гриммо.

Стоявшая рядом с Роном Гермиона всхлипнула.

— Мы вернулись, но Яксли вцепился в меня в последнюю секунду, а я уже переместилась на крыльцо, — она качала головой, глотая слезы. — Я бросила в него заклинанием, но он остался там, на лестнице. Так мне удалось опять трансгрессировать. Это я виновата, что заклятие доверия разрушено!

— Брось, — сказал Гарри опустошенным голосом. Он, конечно, расстроился и считал себя виноватым не меньше самой Гермионы. — Фиделиус пал, но особняк способен защитить себя какое-то время. Если Сириус успеет, то он сохранит дом...

— Но мы уже туда не вернемся, — закончил за него Рон, понимая смысл произошедшего.

Очевидно — все расстроились, потеряв в особняке Блэков убежище. Дом, хоть и был мрачноватым и не казался им особенно гостеприимным, все же давал защиту от чужих глаз. Площадь Гриммо стала за последние недели идеальным вариантом для засады и дальнейшего планирования собственных действий. А сейчас им оставалось надеяться лишь на то, что дом хотя бы не будет захвачен Волдемортом и Пожирателями Смерти.

— Ремус, возможно, мы сможем попасть в твой дом? — тихо предложил Рон. — Все лучше, чем в этом лесу.

Люпин стал отряхиваться от листвы и земляной пыли.

— Не выйдет. Министерство знает, где я живу — я же состою у них на учете. Оборотень ничем не лучше маггловского выродка. Я наплел Амбридж, что уезжаю из страны на какое-то время, поэтому мое незащищенное жилище должно быть пустым. А запасных домов на случай побега я не имею.

Гарри переводил взгляд с Люпина на Гермиону и обратно. Сначала он не понимал, почему Ремус не называет главной причины, отчего Люпину теперь тоже необходимо будет тщательно скрываться. Затем догадался: напоминание Рону, что именно Гермиона выдала Люпина в атриуме Министерства перед Яксли и остальными, стоило бы еще как минимум одной ссоры, а препираться с Роном никому из них троих сейчас не хотелось.

Ремус подтвердил мысли Гарри, едва заметно кивнув ему, а потом они оба посмотрели на Гермиону. Та виновато опустила взгляд.

— Но что мы будем делать дальше? — Рон приподнялся еще выше и снова огляделся по сторонам.

— Сперва наложим защиту, — быстро перехватил инициативу Ремус. — Пока можно остановиться и тут. Гермиона, поможешь?

Она кивнула и вытащила палочку.

— Гарри, поставь пока палатку, — сказала Гермиона. — Протего тоталум. Сальвиа Гексиа.

— Палатку? Где мне ее взять?

— Гарри, ну из сумочки же! — Гермиона на секундочку отвлеклась на друга, а затем снова вернулась к магическим формулам.

Вместе с Люпином они накладывали чары на окружающее пространство, надеясь, что защита обезопасит их от появления неожиданных гостей.

* * *

К вечеру расположились в палатке — та была знакома Гарри, Рону и Гермионе по поездке на чемпионат мира по квиддичу. Они выпили чай, согрелись и обрели способность ясно мыслить.

Палатка была небольшой и слегка тесноватой для четверых. Ребята договорились дежурить по очереди у входа, Люпин поддержал: во время дежурства кого-то снаружи становилось просторнее. С помощью магии они легко наладили быт в крошечной кухоньке и ванной. Четверо беглецов уже не были похожи на отчаянных туристов, решивших пожить несколько недель в палатке без всякой подготовки.

— Так значит, мы застряли в этом лесу, но у нас есть все, чтобы выжить? — спросил Рон. Согревшись в палатке, он приобрел утраченный при расщепе оптимистичный взгляд на вещи.

— Именно так, — ответил Ремус, допивая вторую кружку чая. — Мы можем перемещаться, нужно только подобрать безопасный маршрут. Здесь мы можем пробыть несколько дней или даже больше.

Ребята согласно закивали.

— Когда вы успели подготовиться? — спросил Гарри. — У Гермионы вдруг палатка нашлась, а у тебя полно запасов еды.

— Их не так много, как ты думаешь, — усмехнувшись, парировал Ремус. — Разве было бы лучше остаться посреди леса без всего?

— Наверное, нет.

Рон откинулся на кровати — из-за недавней травмы он поужинал прямо в постели, пока остальные сидели на лавке за небольшим деревянным столом.

— Надеюсь, Кротткотам удалось сбежать, — проговорил он, задумавшись, — из-за нас им достанется.

— Не забывай, откуда мы вытащили его жену. Им бы досталось не только из-за нас, — подхватил Гарри.

Рон согласно вздохнул. Гермиона сидела и сжимала в руках свою кружку: она с какой-то нежностью взглянула в сторону Рона, словно тот очень ее порадовал беспокойством о несчастной семье Кротткотов, попавших под давление министерского режима.

Внезапно Ремус вскочил, почувствовав жжение в кармане брюк: это была зачарованная монета для связи с Сириусом.

— «Дом защищен. Вас всех ищут. У тебя есть монета, идиот!» — он слишком быстро прочитал послание, чтобы замолчать на последнем ругательстве.

Ремус усмехнулся, облегченно вздыхая.

— Это кого он обозвал идиотом? — улыбнулся Гарри, понимая, что Сириусу удалось отвоевать дом.

— Меня, очевидно, — ответил Ремус. — Я понял, что зря отправил патронус — ты был прав, Гарри. Это рискованнее, чем сообщение на монете.

— Протеевы чары? — уточнил Рон, выглядывая с кровати. — Здорово придумали, мы тоже пользовались подобными в Отряде Дамблдора. Гермиона их тогда заколдовала.

Гермиона в удивлении и с легким смущением посмотрела на Рона, а тот ответил ей улыбкой.

— Это сложные чары, — подтвердил Ремус, с интересом взглянув на Гермиону, — не все о них знают, хотя они включены в экзамен Ж.А.Б.А. в Хогвартсе. Действие у них отменное. Нужно было зачаровать несколько монет для сегодняшней операции, но я слишком поздно об этом вспомнил. Гарри, послушай… Удалось ли вам взять то, ради чего мы шли в Министерство?

Гарри смотрел на Люпина несколько секунд, осторожно взвешивая, что именно можно ему рассказать.

— Да, удалось.

Ремус кивнул.

— Отлично.

Гарри вдруг заерзал на стуле, а затем вытащил из-под рубашки медальон Слизерина. Ремус мог поклясться, что видел его раньше у Амбридж на шее. Медальон служил напоминанием о допросе во время свадебного вечера у Уизли.

Гермиона с Роном уставились на друга. Они знали: Поттер не горел желанием рассказывать Ремусу подробности об их миссии, но, как теперь они заметили, его планы изменились. Возможно, Гарри передумал, когда благодаря Люпину они не остались посреди леса без съестных припасов, или же окончательно доверился Люпину.

— Ремус, могу ли я спросить тебя, — начал Гарри и положил цепь с медальоном на обеденный стол, ровно между ними, — знаешь ли ты, что такое крестраж?

На лице Люпина отразились сразу несколько эмоций.

— Я специализируюсь на темных искусствах и достаточно начитан, поэтому, кажется, понимаю, о чем идет речь, но... Серьезно, Гарри?

Поттер терпеливо выдохнул, продолжая буравить взглядом Ремуса.

— Ты хочешь сказать, что это и есть крестраж? — лицо того помрачнело.

Раньше Люпину попадалась информация о темнейшем из всех артефактов, что мог создать волшебник. Но чтобы увидеть его прямо перед собой — такого, как он считал, произойти в его жизни просто не могло.

— Гарри, ты хочешь сказать, что медальон — это крестраж Волд...

— Не называйте его по имени! — взревел Рон, чуть не подскакивая на постели, отчего Гермиона кинулась к нему и села рядом, сжав Рона за руку, чтобы тот успокоился.

— Ладно, — Ремус даже не посмотрел в их сторону. — То есть сейчас перед нами лежит крестраж Сами-знаете-кого, и теперь нужно его уничтожить, чтобы…

— Это не единственный крестраж, — тишина в эту секунду показалась едва ли не мертвой, как голос Гарри снова разрезал ее пополам: — Дамблдор предполагал, что их шесть. Два крестража уничтожены. Это третий и, скорее всего, он еще даже не открывался.

— Шесть? — Ремус сидел, открыв рот. На его лице застыло выражение удивления и отвращения одновременно.

Около минуты все молчали: Гарри переглядывался с Роном и Гермионой, а Ремус просто не мог вернуть себе дар речи.

— Почему же ты не обратился в Орден, Гарри? — наконец, сказал Ремус, откашлявшись. — Или же к Сириусу...

— Ну что ж, Сириуса здесь нет, поэтому я не могу обратиться к нему! — прервал его Гарри, и в его словах Люпин услышал обиду.

Ремус предпринял еще одну попытку:

— В Ордене есть опытные волшебники, кто работает с темными артефактами...

— Дамблдор поручил это лично мне!

— При всем моем уважении к Альбусу мне кажется, он слегка переоценил возможности...

— Я не хочу ставить мнение Дамблдора под сомнение сейчас! — резко ответил Гарри.

Рон с Гермионой молчали, смотря по очереди то на Люпина и Гарри, то на друг друга.

— Один крестраж мы, между прочим, уже нашли, — Гарри махнул в сторону лежавшего на столе медальона и скрестил руки на груди.

— Да, нашли. Но мало найти крестраж — его нужно уничтожить, — сказал Ремус, и на его лице отчего-то застыло сожаление. — Не так много средств, которыми можно избавиться от крестража, потому что это очень, очень темная магия... Темнейшая ее сторона, так скажем, ведь крестраж основан на первобытном грехе — убийстве.

Он обвел ребят взглядом.

— Но способы уничтожить его есть, ведь так? — уже чуть тише спросил Гарри. Он попытался успокоиться, решив: никакого смысла ругаться нет.

— Все, что создано человеком, можно уничтожить, — задумчиво ответил Ремус. — Ты сказал, что медальон не открывался?

Гарри вздохнул и, посмотрев на друзей, все еще сидящих на кровати Рона, завел рассказ, услышанный ранее от Кикимера.

— Регулус... — задумчиво сказал Люпин. — Я помню, конечно, его исчезновение — все вокруг винили Сами-знаете-кого и предостерегали молодых мальчишек, возжелавших власти. А те считали за честь погибнуть ради целей Темного Лорда и провозгласили Регулуса Блэка образцом верности его режиму.

— На самом деле он предал его, — сказал Гарри, а затем поднялся. — Я отойду на минуту. Проверю, как дела на улице.

Он накинул на себя еще одну кофту и вышел из палатки. Медальон остался лежать на столе, и Люпин склонился над ним, аккуратно взял и стал рассматривать со всех сторон.

— Значит, подделка осталась на Гриммо? — спросил он.

— Да, — ответила Гермиона, — Гарри подарил копию медальона Кикимеру. Это очень помогло нам наладить с ним отношения.

Ремус улыбнулся, не отрывая взгляда от крестража.

— А я все гадал, чего он такой добренький. Сириус так и не подружился с Кикимером, но от Флер — француженки и на четверть вейлы — домовик в восторге...

Рон понимающе улыбнулся, а Гермиона чуть слышно вздохнула, самой малой частицей своей души жалея, что такой славы у эльфа поместья Блэков, как и любого другого домовика, ей никогда не сыскать.

Она помогла Рону подняться, и они вместе подошли к столу, за которым сидел Ремус. Он продолжал рассматривать медальон, взвешивая его то на одной ладони, то на второй. Люпин заметил, что медальон должен открыться, но предположил, что обычной магией сделать у них это не получится.

— Как вы узнали о том, что настоящий медальон в Министерстве?

— Наземникус рассказал, — ответил Рон.

— Его привел Кикимер по приказу Гарри, — объяснила Гермиона. — Он сознался, что не так давно выкрал из дома несколько вещиц, в том числе и медальон, а затем отдал Амбридж в качестве взятки.

Ремус повел бровями.

— Ничего другого от Флетчера я и не ожидал. Крайне сомнительный тип, я всегда говорил Альбусу...

Вернулся Гарри и присел рядом.

— Хоть этот ворюга и помог нам узнать, где медальон, я чуть шкуру с него не спустил прямо в кухне особняка — за профессора Грюма.

Все переглянулись с выражением скорби на лицах.

— Я до сих пор не могу понять, зачем Аластор привел его на ту операцию. Можно было, в конце концов, Флер попросить...

— Тогда мне бы пришлось лететь с Грозным Глазом, — сглотнул Рон, чуть побледнев, и это сгладило их наполненное грустью молчание.

— Мы все доверились не тому человеку, — подвел итог Ремус. — И сколько, ты говоришь, времени провел с вами Наземникус? Он никуда не отходил от вас?

— Вроде нет, — ответил Гарри. — А почему ты спрашиваешь? Думаешь, он еще что-нибудь мог прихватить с собой?

Люпин пожал плечами. Они так и не смогли найти сквозное зеркало. Оставалось надеяться, что сам Сириус отыщет его в своем доме, а затем выйдет на связь. Без новостей из внешнего мира было нелегко, и если им придется скитаться несколько недель или даже дольше, поддерживать связь с кем-то из орденцев просто необходимо.

Ремус показал на медальон.

— Гарри, мы все знаем о твоей связи с Сам-знаешь-кем. Возможно, ты чувствуешь что-то от медальона?

Поттер переглянулся со всеми по очереди.

— От него идет какая-то тяжесть, но, мне кажется, это чувствуют все.

Гермиона и Рон согласно кивнули.

— Амбридж вообще носила его на себе в качестве украшения, — скривился Рон.

— Жаба жабой — Амбридж настолько мерзкая, что ей даже от медальона не становилось хуже, — Гарри взял медальон в руки. — Я думаю, он покажет свою силу, когда мы откроем его.

— Я соглашусь с тобой, — Ремус откинулся на лавке, уперевшись спиной в стену палатки. — Уже поздно, вы располагайтесь и отдохните, а я подежурю на улице.

Он встал, проверяя, на месте ли палочка, и приготовился уйти из палатки.

— Я сменю тебя через несколько часов, — сказал Гарри, тоже поднявшись, чтобы пропустить Люпина.

Через пару минут они остались втроем.

Рон тихо кашлянул, прочищая горло.

— Ты не говорил, что собираешься рассказать Люпину о крестражах.

Гарри пожал плечами. Медальон неприятно холодил ему грудь — он не ожидал такого свойства крестража, и ему захотелось забраться под одеяло еще быстрее.

— Так будет лучше, ведь он теперь в одной лодке с нами. И я доверяю Ремусу — так же, как и вам или как доверился бы Сириусу. Так же, как верил Дамблдору.

— Возможно, Ремус прав — Дамблдор переоценил нас. Нападение на Министерство — это не шутки, ведь так? Мы всего лишь школьники! Что будет дальше — ограбление банка?

Гермиона легко рассмеялась сказанным словам, подчеркивая их абсурдность. Гарри и Рон тоже прыснули от смеха, вообразив себя на секундочку злостными грабителями.

— Надеюсь, обойдемся без этого, — зевнул Рон. — Я, пожалуй, пойду спать. Тяжелый был денек.

Он встал и направился к кровати.

— У меня тоже глаза слипаются, — сказал Гарри и поковылял вслед за Роном.

— Спокойной ночи, мальчики.

Гермиона тихо собрала кружки, чтобы не отвлекать друзей. Приведя кухоньку в порядок, она достала вещи первой необходимости из бисерной сумочки и разместила их возле кровати, чтобы не шарить каждый раз в ее недрах.

Рон с Гарри сразу заняли двухъярусную кровать, что стояла в проходной комнате. Рядом в палатке был закуток с еще одной парой спальных мест. Кровати располагались вдоль стен, и Гермиона заняла одну из них, полагая, что Ремусу будет без разницы, где спать. Его рюкзак с личными вещами, который он достал из шкатулки, лежал на полу, и Гермиона зачем-то подняла рюкзак и положила его на свободную кровать. Умывшись за шторой в соседней комнатке, она еще раз мысленно похвалила себя за идею попросить у мистера Уизли вместительную палатку. Конечно, пространство не блистало богатым убранством, но самое необходимое в палатке имелось. За несколько лет даже запах кошек, который она помнила, как сейчас, практически выветрился.

А еще ей вспомнился Живоглот. Не потерял ли он ее после той суеты на свадьбе в «Норе»? Она надеялась, что Живоглот сможет ужиться в «Норе» с ее обитателями и не сбежит в поисках хозяйки.

Гермиона, поежившись, прошлась по палатке еще раз — Гарри и Рон, кажется, уже спали. Как и в первую ночь на площади Гриммо, ей было непривычно слышать в непосредственной близости от себя громкое мальчишечье сопение, иногда переходящее в храп, и Гермиона мысленно взмолилась, чтобы Ремус, ставший ее соседом по комнате, не страдал от проблем с дыханием во сне.

Было прохладно. В палатке горела небольшая печка, но они все равно решили спать одетыми. Гермиона легла на кровать, укутавшись в плед, а затем вздохнула, понимая, что от перенапряжения у нее разболелась голова, а спасительный сон никак не овладевал ею.

Взглянув на пустую кровать рядом, она тихо встала.

* * *

На лес опустилась тишина.

Ремус сначала не обращал на нее внимания, пока вслушивался в тихие разговоры ребят в палатке — те, о чем-то недолго переговорив, вдруг засмеялись, а затем, очевидно, легли спать.

Он остался один на один с лесом. С детства, как он стал оборотнем, лес стал его стихией. Он всегда манил его и будто бы звал, не только в полнолуние, но и в другие дни. Будучи ребенком, Ремус иногда вырывался во время трансформаций в ближайший к дому лес — ох, сколько было раздолья для юного оборотня! Он не помнил практически ничего, что происходило в те ночи. Но всем телом Люпин ощущал свободу, дарованную лесом: земля с пряным запахом, шум листвы и веток, ласкающий слух, закаменелые корни деревьев, дающие ощущение неразрывной связи с тем миром, частью которого он являлся.

Уже студентом Хогвартса Люпин поначалу был лишен удовольствия насладиться лесом в ночи полной луны, поэтому довольствовался лишь небольшими вылазками в Запретный лес. Свободное время он старался проводить на улице вблизи озера или на опушке леса, возле Хагридовой избушки. Когда же лучшие друзья освоили анимагические превращения, Люпин стал намного счастливее: в виде зверей они позволяли себе покидать Визжащую хижину и проводить время в окрестностях леса. Друзья, радуясь приключению, держали Ремуса под контролем и не давали тому убегать слишком далеко. Даже волк внутри его души был счастлив, потому что не чувствовал себя одиноким. Какое-то время Рем даже перестал думать о том, что его жизнь — жалкое и никчемное существование от одного полнолуния до другого.

Ремус вздохнул. Воспоминания о былых временах радовали его сердце и грели душу, но он все равно поежился: вокруг похолодало, а на землю опустилась легкая туманная дымка. Осенний лес, в котором они остановились, не был столь дружественным, как знакомый ему Запретный лес или раскидистая чаща возле родного дома. Ночная тишина словно поглощала мир вокруг. Однако до чувствительного слуха Люпина доносились звуки животных, и легкая суета леса, где царила жизнь, его успокаивала. Приятная мысль: в природе все шло своим чередом. Что белкам да совам до войны волшебников, вовсю набиравшей обороты? Ровным счетом ничего.

Втянув воздух, он на секунду прикрыл глаза, чтобы позволить внутреннему волку стать частью леса и проникнуться им.

Вдруг за спиной раздался легкий шелест открываемой ткани палатки.

Ремус открыл глаза и отодвинулся от дерева, к которому сидел, прислонившись.

— Это я, — тихо сказала Гермиона, подходя к нему.

Она дала ему кружку, полную горячего дымящегося чая, и Ремус был очень ей за это благодарен. Он взял кружку и осмотрел Гермиону: немного сонная, укутанная в одеяло, она казалась ему невероятно милой сейчас. Он невольно улыбнулся, хотя и постарался скрыть эмоции в то же мгновение.

Ремус не забывал, что пошел с ребятами затем, чтобы защищать их. Операция в Министерстве давала Люпину много пищи для размышлений: так ли нужна троице его помощь? Будет ли толк от того, что они живут теперь вчетвером? Возможно, Сириус был прав, когда шутил насчет того, что это ребятам придется заботиться о нем?

Есть ли, в конце концов, смысл в том, что Гарри доверился Ремусу, рассказав о крестражах? Ведь он все равно не был уверен, что их легко уничтожить. Могут пройти недели или даже месяцы, прежде чем они откроют медальон и убьют часть Волдеморта, которая заключена в медальоне. А ведь необходимо найти еще несколько душевных осколков...

Ремус встряхнул головой, прерывая поток собственных бесконечных мыслей.

— Спасибо, Гермиона. Почему ты не спишь?

Она смотрела куда-то вдаль. Видела ли она то, что видел в лесу Ремус? Чувствовала ли она эту жизнь, кипящую вдалеке? Понимала ли она, наконец, что они совсем не одиноки в этом лесу? Им казалось, что они вчетвером укрылись от чужих глаз, но чувство безопасности, как ни крути, было очень хрупким.

— Решила навестить тебя, — просто ответила она. — Мне было бы страшно тут одной ночью дежурить.

Он усмехнулся, сделав глоток чая. Тепло мгновенно разлилось по венам, согревая и даря нечто, похожее на ощущение уюта.

— Я не в первый раз несу подобную вахту. До утра продержался бы легко. Но за чай спасибо..

Они переглянулись, и Гермиона чуть улыбнулась и опустила голову.

— Так почему ты решила трансгрессировать с площади Гриммо именно сюда? — неожиданно спросил Люпин.

Гермиона подняла голову и посмотрела перед собой, вглядываясь в темные деревья.

— Ты ведь знаешь, почему, — после минутного молчания сказала она.

— Да, знаю, — ответил Ремус, делая еще пару глотков чая. — Потому, что мы подготовились к побегу. У тебя была палатка и теплые вещи, я же набрал продуктовые запасы и другую утварь. Подсознательно ты выбрала план, которому и собиралась следовать.

— Да, — сухо согласилась Гермиона и кашлянула — воздух оказался слишком холодным.

Люпин протянул ей кружку с остатками чая, но она отказалась.

— Хотя, конечно, в доме Сириуса было намного удобнее, — он улыбнулся, а затем взглянул на Гермиону: — Ты поступила глупо, позвав меня в Министерстве по имени.

— Знаю, я разнервничалась, — поежилась Гермиона, поворачиваясь к Люпину. Она смотрела на него снизу вверх и вдруг спросила: — Почему ты не выдал меня Рону? Он, видимо, просто не обратил на это внимания, но ведь Гарри заметил! Как он на меня посмотрел...

Ремус допил чай и выплеснул остатки заварки на кучку сухой листвы рядом с собой.

— А зачем мне это? Разве не лучше не давать лишний повод для ссоры? Рон, как мне кажется, раздул бы из мухи слона.

— Не в первый раз, — чуть виновато пожала она плечами, но на лице ее играла улыбка. — Значит, планируешь разруливать наши конфликты?

Он усмехнулся и посмотрел на наручные часы — время было за полночь. Ему оставалось несколько часов дежурства, но, если он будет хорошо себя чувствовать, запросто подождет и до утра, чтобы ребята выспались.

— Вы втроем, хоть и дружите с первого курса Хогвартса, но не жили в замкнутом пространстве длительное время, да еще и с ограничениями. Еды будет не всегда хватать, чтобы наедаться досыта, а на голодный желудок, поверь, ругаться хочется куда больше даже по пустякам.

Она понимающе смотрела на Люпина.

— Да, знаешь, мы и на первом курсе не сразу поладили, — сказала Гермиона и вздохнула. — Кто же будет дружить с такой заучкой, как я? К тому же я была довольно заносчива.

Гермиона улыбнулась, чуть покачав головой и закутавшись в плед еще больше.

— Важно то, кем ты являешься сейчас, ведь так? — Ремус смотрел на нее с улыбкой.

Ему были знакомы переживания Гермионы: и он раньше думал, что не сумеет найти себе друзей даже в Хогвартсе. Страх сближения с кем-то поначалу перевешивал тягу к общению, но благодаря Джеймсу Поттеру Ремус действительно понял: у оборотня, как выяснилось, тоже могут быть друзья. За это он всегда будет благодарен отцу Гарри.

— Ты громко смеялась, когда я ушел — что вы обсуждали, если не секрет? — спросил Ремус.

— О, — Гермиона снова улыбнулась, — я просто удивилась масштабу нашей операции в Министерстве и предположила, что ради добычи очередного крестража нам придется ограбить Гринготтс — самое то для ребят, даже не окончивших школу, да?

Ремус мягко засмеялся.

— Я бы посмотрел на это.

Неподалеку, среди деревьев, взмахнула крыльями и взлетела ночная птица — кажется, сипуха. Люпин проводил взглядом светлый отблеск совы, улетевшей вглубь леса, а Гермиона, зевнув, поежилась.

— Пожалуй, я пойду спать, — сказала она, — здесь стало слишком холодно.

Ремус отдал ей пустую кружку и поблагодарил за чай.

— Спокойной ночи. Отдохни как следует.

— Спокойной ночи, Ремус.

Гермиона скрылась внутри палатки, а он остался наедине с ночной тишиной и тьмой своего любимого спутника — леса. Его чувства были и впрямь несколько острее, чем у обычных людей: он слышал чуть больше и замечал малейшие движения животных среди деревьев, радуясь компании сов и летучих мышей, а не Пожирателей Смерти.

Ремус вздохнул. Горячий чай и разговор с Гермионой подействовали на него волшебным образом, согрев до кончиков пальцев, и дали силы продержаться еще несколько часов дежурства.

Гарри вышел ему на смену около пяти утра, как и обещал вечером.

Ремус сказал, что ночь прошла тихо, а затем ушел в палатку. Отметив, что Рон еще спит, отвернувшись к стенке, он прошел к ванной комнате. Рем быстро умылся и тут же проследовал к свободной кровати. Уместившись на подушке, он укрылся одеялом по самый нос и, едва успев заметить силуэт спящей на соседней койке Гермионы, закрыл глаза и провалился в сон.

Календарь, наконец, перевернулся. Тяжелый день, уместивший в себя налет на Министерство, неудачное перемещение в особняк на Гриммо, бегство в лес и долгие разговоры в палатке, остался позади.

Гарри согрел руки, потерев их. Ночью он спал плохо: опять мучили кошмары. Медальон на груди оставался холодным как лед, и его нахождение рядом с сердцем вселяло в Гарри тревогу. Иногда казалось, что он слышит какой-то посторонний звук, словно из крестража доносилось собственное сердцебиение. Но осколок души Волдеморта был рядом и, вероятно, какую-то форму жизни все же имел. Такие мысли не доставляли Гарри удовольствия.

Не выспавшийся, он смотрел в лес и пытался придумать, что делать дальше. Бесполезно было перекладывать ответственность на других, в том числе на Люпина, как более старшего члена их группы. Гарри сам должен обдумать ситуацию и варианты дальнейших действий. В ближайшее время он планировал разобраться, как уничтожить крестраж, и первые попытки они совершат уже сегодня. Гарри сомневался, стоит ли оставаться на одном и том же месте дольше дня или двух, поэтому решил обсудить это с другими.

Он надеялся — в скором времени медальон получится открыть и уничтожить. Только после этого Гарри собирался выстраивать дальнейшую стратегию.

Гарри встал и отошел от палатки, заходя чуть глубже в лес. Он отыскал большое и раскидистое дерево, а затем достал из кармана вращающийся глаз Аластора Грюма. Внимательно посмотрев на глаз, Гарри на секунду улыбнулся, а затем закопал глаз под деревом и сделал на коре отметку — небольшой крест. Гарри отчего-то уверенно подумал: такие похороны устроили бы Грозного Глаза больше, чем прозябание его волшебного глаза на двери ненавистной Долорес Амбридж.

Гарри почтил память павшего товарища и повертел головой, взглядывая вверх. Примерно в пятидесяти футах от земли на одном из деревьев он вдруг заметил странный знак — белую небольшую линию. Гарри не совсем понял, какого та происхождения — то ли нарисована поверх коры, то ли выгравирована или же выдолблена клювом какой-то птицы.

Гипнотизируя взглядом таинственную линию, он оступился, а затем, подняв голову, уже не смог найти линию снова. Вздохнув, он решил вернуться к палатке.

Следующие мысли потекли в раздумьях, что же значат его сны и видения. Если его предположения верны, Волдеморту пока неизвестно об уничтожении крестражей. Как можно не почувствовать уничтожение части собственной души, большой вопрос, но так произошло с дневником и кольцом. Как видел и чувствовал Гарри, Том Риддл вовсе не беспокоился о созданных им артефактах. Темный лорд решал другой вопрос, который волновал и самого Гарри: что не так с их волшебными палочками? Как далеко Волдеморт зайдет в поисках человека, кто сможет объяснить, как одолеть палочку Гарри Поттера? И что остается делать ему, Гарри, если кто-нибудь все же подскажет Волдеморту секрет победы?

Нервно вглядываясь в верхушки деревьев минута за минутой, Гарри краем уха услышал шевеление в палатке: наверное, это встала Гермиона. Он ожидал, что она выйдет к нему, чтобы поздороваться, поэтому не следил за временем. Гарри продолжал задумчиво вглядываться в небо, медленно становившиеся из темно-синего серым.

— Доброе утро, Гарри, — тихо поздоровались Гермиона, и тот вздрогнул, а затем обернулся.

— Надеюсь, что оно будет добрым.

— Как прошла ночь? — спросила она, подходя ближе.

— Тихо, только белки шуршали.

Гермиона накинула плед ему на плечи и улыбнулась. Они потоптались на месте, чтобы размять затекшие конечности, а затем весело взглянули друг на друга — настроение улучшилось.

— Я вернусь внутрь и вынесу тебе чай, а потом приготовлю завтрак, — сказала Гермиона, отдышавшись.

— Спасибо, — Гарри улыбнулся ей, а затем опять остался один на один с лесом.

Около десяти утра он услышал, как палатка наполнилась шумом, а затем почувствовал запах приготовленной еды.

— Доброе утро, Гарри!

Когда Гарри вернулся в палатку, первым он встретил Ремуса: тот выглядел сонным, но уже разливал чай по кружкам.

— Привет, дружище, — Рон помахал ему рукой.

Позавтракали кашей и чаем с печеньем, а затем с нетерпением приступили к изучению крестража.

Как ни пытались они воздействовать на медальон, тот не поддавался. Они использовали несколько десятков разрушающих заклинаний, а затем с задумчивостью посмотрели на крестраж.

Из любопытства Ремус даже испробовал на медальоне непростительные заклятия, когда ребята вернулись в палатку. Чары лишь отскочили от крестража. Люпин, разведя руками, вернулся и вручил цепь с медальоном Гарри.

— Прежде, чем мы его откроем, нужно знать, чем его уничтожить, — резюмировал Ремус. — Гермиона, ты встречала в книгах еще какую-нибудь информацию?

— Я уже сказала, что знаю, — пояснила та. — Крестраж — очень сильная магическая вещь, потому оружие уничтожение должно иметь еще большую силу. Мы знаем: раньше один из крестражей Гарри уничтожил клыком Василиска, а значит, его яд очень эффективен.

— Конечно, где же нам раздобыть посреди леса еще несколько зубов этой змеи? — усмехнулся Рон.

— Без понятия, — Гарри покачал головой. — У меня есть идея, как открыть медальон. Но уничтожить… эту штуку обычные заклинания не возьмут.

Гермиона продолжала размышлять:

— Еще есть заклятие адского огня — оно упоминается в книге, но это...

— Слишком опасно, — закончил за нее Ремус.

— Да, — подтвердила она. — Этот огонь не поддается контролю.

— Поддается, но требует огромной волшебной силы. Сомневаюсь, что кто-то владеет ею, разве что Дамблдор укротил бы адское пламя — но теперь мы не сможем это проверить.

Гарри разочарованно вздохнул и с тяжелыми мыслями снова надел на себя медальон.

— Я хотел еще раз обсудить, когда нам стоит перебраться на новое место, — сказал он, оглядев всех. — Думаю, стоит чаще передвигаться и, возможно, уже завтра уйти отсюда.

— Собраться сейчас мы вряд ли успеем, поэтому я согласна подождать до завтра, — поддержала Гермиона, держа в руках книгу.

Сидящий рядом Рон с улыбкой покосился на нее, а затем перевел взгляд на Гарри и кивнул ему.

— Ты у нас главный, — сказал Люпин. — Завтра двинемся в другое место. А сегодня, пока не стемнело, я планирую прогуляться в лес, поискать грибов. Гарри, может, ты хочешь пойти со мной?

Тот кивнул и стал допивать чай, пока тот не остыл.

— Отлично, — сказал Рон, — значит, сегодня будет хороший ужин. Я поищу хвороста для печки.

— Я останусь у палатки, — Гермиона встала, не забыв прихватить книгу.

За ее спиной все трое улыбнулись, узнавая привычки мисс Грейнджер: та без чтения не могла провести и дня.

* * *

Прогулка в лесу обернулась для Ремуса и Гарри небольшой корзиной собранных грибов. Люпин рассказал, что успел прочитать в туристической книжке пару статей о съедобных грибах. Он вдохновился прочитанным, и ему не терпелось применить полученные знания на практике. Однако в таком хитром деле, очевидно, важная роль отводилась везению: даже обостренные чувства Люпина и его обычно хорошая интуиция не помогли разжиться грибами так быстро, как им бы того хотелось.

К вечеру Гермиона вызвалась помочь Ремусу с ужином, заодно желая потренироваться в готовке, а Рон выпрашивал у Гарри подробности его видений, которые появлялись из сознания Волдеморта.

— Рон, ну я же не телевизор! — не выдерживая натиск друга, воскликнул Гарри. — Я вижу только то, что наблюдает и думает Сам-знаешь-кто. И я не меньше тебя хочу знать, как там Джинни и остальные!

За ужином снова все сошлись за одним столом, и Гермиона опять высказала опасения по поводу Гарри: в последнее время он не предпринимал попыток закрыть разум от Волдеморта.

Ночью у палатки дежурил Рон, а Гермиона, проснувшись в темноте, вслушивалась в напряженное дыхание Гарри — его опять мучили кошмары. Утром Гарри выглядел хуже некуда, но, позавтракав, все же немного развеселился.

Прибрав вещи, они сложили палатку и с помощью палочки уничтожили следы. Вчетвером они трансгрессировали в предместье небольшого рыночного городка. Гарри, надев мантию-невидимку, отправился на разведку: хотел стащить газету, как они делали, пока жили на Гриммо, и найти что-нибудь съестное, чтобы разнообразить их рацион. Не зная теперь, сколько времени им придется провести в изгнании, они договорились очень аккуратно расходовать запасы продуктов. Те при ближайшем рассмотрении больше не казались никому вечными.

Ремус, Рон и Гермиона ожидали возвращения Поттера под старым мостом. Начался дождь, и Рон уже хотел вздремнуть в ожидании. Вдруг Гарри вернулся, и выглядел он напуганным:

— Дементоры! — сказал он, пытаясь отдышаться. — Я не смог прогнать их.

Гермиона охнула.

— У тебя не получилось вызвать патронус?

Гарри покачал головой и присел на мостовой камень. Мантию-невидимку он уже убрал в рюкзак.

— Очень странно, — задумчиво протянул Люпин. — Неужели здесь так много дементоров?

Заспанный Рон тоже не обрадовался возвращению друга с пустыми руками. Он препирался с Гарри несколько минут, пока Гермиона не воскликнула:

— Стойте, — она взмахнула руками. — Медальон, Гарри! Ты носишь его уже два дня! Сними его сейчас же.

В глазах Ремуса она тут же заметила понимание их совместной ошибки: они недооценили опасность, исходящую от крестража, и степень его влияния на человека.

Гарри раздраженно посмотрел на Гермиону и стянул с себя цепочку, а затем вдруг облегченно вздохнул.

— И впрямь стало лучше, — тихим голосом сказал он. — Не думал, что он так может воздействовать на магию... И на меня.

— Давайте носить его по очереди, — предложил Ремус, беря цепочку и надевая ее на себя.

Так они узнали, что медальон обладает незримой силой: отпечаток души Волдеморта был столь темным, что настроение каждого, кто носил его, заметно ухудшалось; возникала слабость и апатия, хотя влиял крестраж на ребят с разной силой: Гермиона сделала вывод, что на Рона медальон влияет особенно сильно — тот становился очень раздражительным, и его попросту было тяжело терпеть; Гарри, в основном, становился слабее физически, его мучили кошмары, а палочка порой не желала слушаться. Ремус выглядел болезненным, пока носил крестраж на себе, а вот сама Гермиона, к своему удивлению, почти не замечала изменений, когда надевала цепь с крестражем, хотя на ее душе становилось тоскливо — еще больше, чем обычно.

Так, шли дни, они ночевали на одном месте по одной или две ночи, частенько выбирались к людям, стараясь быть очень осторожными, чтобы раздобыть еды, и ни капельки не приблизились к тому, чтобы понять, как уничтожить раздобытый крестраж.

* * *

Никто не заострял на этом внимания, но все четверо понимали: приближалось полнолуние.

Особенность Люпина не давала им расслабиться и забыть, что совсем скоро он превратится в неуправляемого волка — опасного, в первую очередь, для них самих.

Три дня до полнолуния Ремус после ужина выпивал порцию аконитового зелья.

Гарри, обсудив это с Гермионой и Роном, решил все же поднять тему предстоящего полнолуния. Он уточнил, есть ли у Люпина какой-нибудь план — не прямо в палатке же тому обращаться.

— Несколько дней назад во время дежурства я заметил подходящее место — заброшенный домик на берегу озера. Я буду трансгрессировать туда в дни полнолуния, а затем, утром, возвращаться к вам обратно.

— А это безопасно для других? — спросила Гермиона, нервничая.

— То место заброшено, — ответил Ремус. — Благодаря зелью в состоянии волка я довольно тихо себя веду. Это не отменяет, к сожалению, болезненность трансформации.

Он поморщился и дернул головой.

— Наверное, других вариантов нет? — решил уточнить Рон. — Может, Визжащая хижина?

— Нет, Снейпу известно это место, поэтому оно небезопасно, — ответил, качая головой, Люпин. — Я думаю, все пройдет гладко. Это не первое мое полнолуние, к тому же, уже несколько лет я пью противоядие.

Гарри, только что задумчивый и хмурый, вдруг улыбнулся.

— Значит, все будет хорошо. Главное, утром дождаться тебя.

— Да, иначе мне вас попросту не найти.

Еще перед полнолунием Ремус отказался носить крестраж, хотя шальная идея дать медальон на растерзание оборотню внутри себя у него все же промелькнула. Когда выяснилось, что не только его одного заняла подобная мысль, они вчетвером обсудили это. Решили не рисковать: никто не представлял, как крестраж может влиять на настроение обращенного волка. К тому же, все были уверены — оборотень не являлся универсальным оружием.

В назначенный вечер Ремус, поужинав, быстро собрал рюкзак, словно хотел отправиться на прогулку в ближайшую деревню, и без долгих прощаний с ребятами вышел в темноту леса.

— Наверное, нам не стоит так волноваться, — Гарри попытался всех подбодрить, хотя, в первую очередь, он пытался донести эту мысль до Гермионы — за ужином она сильно нервничала.

— Он же не первый раз обращается, — обнадеживающе сказал Рон.

Он взглянул на время и заметно оживился. Уизли снял с шеи цепь с медальоном и передал крестраж Гарри. Затем Рон принялся крутить радио, недавно украденное из старого маггловского гаража с места их предпоследней стоянки. Он слышал, как Фред и Джордж планировали настроить радиовещание из магазина и выходить в эфир раз в неделю, чтобы освещать истинное положение дел в магической Британии.

Рон так и не узнал, удалось им это или нет, но братья, рассказывая о защите их пиратской станции, дали Рону пароль для подключения к любой передаче. Хоть у него еще не получилось подключиться к радиостанции, Рон надеялся — братья не стали бы дурачить его в таком серьезном вопросе. Каждый вечер вне зависимости от настроения он крутил пластмассовые ручки и вслушивался в треск и шорох радиоволн. Отсутствие других сигналов давало им понять, что защитные чары работают правильно.

Несколько раз Рон уточнил у Гермионы, не заглушат ли наложенные ею и Люпином чары вещание из «Всевозможных волшебных вредилок». Каждый раз та терпеливо отвечала: вещание, настроенное с помощью волшебства, пройдет барьер защитных заклинаний.

— Снова ничего, — расстроенно сказал Рон спустя некоторое время.

Гарри уже вышел из палатки на дежурство, а Гермиона собиралась ложиться спать — ранним утром она хотела подменить Гарри, чтобы дать тому отдохнуть, и дождаться возвращения Люпина.

— Завтра попробуешь еще раз, — успокаивающе сказала она Рону.

Тот уже лежал в кровати чуть ли не в обнимку с радиоприемником. Гермиона улыбнулась, покачав головой. Старенький агрегат уж слишком быстро завоевал внимание ее рыжего друга.

— Легко тебе говорить, — печально отозвался Рон. — Мне важно знать, что родные живы и здоровы, знаешь ли.

Улыбка с лица Гермионы пропала. Вот, опять настроение Рона скакало из стороны в сторону. Ей уже начинало казаться, что крестраж влияет на его состояние далеко не главным образом.

— Я тоже беспокоюсь о них, Рон, — как можно мягче постаралась сказать она, передумав садиться к нему на кровать.

— Мы уже скитаемся пару недель, и все без толку, — мрачно продолжал Рон, — а что, если пара недель превратится в пару месяцев или лет? Когда у нас будет хоть какой-нибудь план? Когда Гарри придумает, как уничтожить крестраж?

Гермиона вздохнула. Эту песню она слышала от него уже не в первый раз.

— Я думаю, Гарри делает все возможное. Мы стараемся искать зацепки, но их пока не так много. Словно мы что-то упускаем из виду...

— Вот именно! — воскликнул Рон.

Гермиона шикнула на него, не желая, чтобы до Гарри донеслись отголоски их разговора. Ей не нравилось обсуждать за спиной Гарри правильность его действий. Пару раз она высказала Рону: отсутствие хоть какого-то плана ее очень расстраивает. Она поддержала Рона, считавшего, что Дамблдор должен был объяснить Гарри Поттеру, где искать оставшиеся крестражи и как их уничтожить. Но они втроем, а потом и вчетвером, оказались словно в западне, а неведение и неопределенность в дальнейших действиях расстраивала еще больше.

— Даже Люпин ничего не знает об этих крестражах, а он — член Ордена. На что Дамблдор рассчитывал, когда возлагал на Гарри столь ответственную миссию?

Гермиона слегка удивилась подобному словесному обороту из уст Рона, но продолжать обсуждение, что теперь касалось и Дамблдора, она не собиралась. Гермиона дала понять Рону, что их разговор окончен, а затем отправилась спать.

Перед тем, как закрыть глаза, она в течение минуты смотрела на пустую кровать рядом с ней, размышляя о том, что сейчас происходит в незнакомом ей заброшенном доме у озера.

* * *

Гарри, хоть и слышал краем уха Рона и Гермиону, когда те оставались наедине, старался особенно не вникать в смысл их разговоров, чтобы не расстраиваться. Он и так постоянно думал, что руководитель из него никудышный: плана действий у них не было, а скитаться по заброшенным полям без безопасного места для жилья он устал не меньше остальных. И все же он надеялся: видения из сознания Волдеморта вскоре дадут какую-нибудь подсказку. Иногда даже хотелось обратиться напрямую к Риддлу, вскричав изо всех сил, что ищет обломки его души! Может, тогда Волдеморт сконцентрируется на защите оставшихся предметов, а не поиске разгадки волшебных палочек.

Разговоры в палатке давно утихли; и Гарри медленно дышал, чтобы не растерять тепло. Темная ночь сменялась предутренними сумерками, и лес постепенно оживал. Полная луна светила бледно-желтым, проглядывая из-за деревьев.

Он закрыл на пару секунд глаза, а затем услышал какой-то шорох. Выпрямившись, он понял — всего лишь очередная сова закончила ночную охоту. Гарри проследил взглядом к месту, откуда донесся шум от птицы, и заметил на дереве неподалеку какой-то след. В двадцати футах от земли он увидел отметку на дереве — круг. След в этот раз было видно намного лучше, чем таинственную линию несколько дней назад.

Круг был ровным, словно диск полной луны в небе неподалеку. Гарри несколько секунд любовался симметричным расположением двух окружностей, словно ставшими на мгновение стеклами его очков. Он удивился — ведь они изменили место стоянки, но в другом лесу именно он снова наткнулся на разрисованные деревья. Пока Гарри размышлял, совпадение это или нет, из палатки вышла Гермиона.

— Привет, — сказала она, зевая и протягивая другу чашку с только что заваренным чаем. — Я хотела подменить тебя.

Он улыбнулся.

— Хочешь дождаться Ремуса?

Она, нахмурившись, опустила взгляд, вглядываясь в свое отражение в кружке.

— Я понимаю, — Гарри не стал требовать от Гермионы ответа, — лучше посмотри, что я заметил...

Повернувшись вокруг себя несколько раз, он уже не смог найти взглядом дерево с нарисованным кругом.

— Странно, только что я видел эту отметку. Посмотри и ты получше — вот тут, рядом с луной.

Гермиона послушно повертелась на месте, вглядываясь в соседние деревья.

— Ничего.

Гарри вздохнул, принимая увиденное минутой ранее за игру воображения.

— Гарри, ты не боишься, что это проделки крестража? — осторожно спросила Гермиона, когда тот рассказал ей о линии, замеченной не так давно на дереве в другом лесу. — Ты говоришь, что видишь знаки тогда, когда остаешься один, с медальоном на шее...

Поттер покачал головой.

— Нет, но есть предчувствие, что они имеют значение для меня, — сказал он, допивая чай. — Я пойду, прилягу на пару часов. Спать хочу до ужаса.

Гермиона улыбнулась ему и, поправив одеяло, с которым она вышла, устроилась поудобнее возле дерева. Она поверила другу, и внимательно осмотрела окружающее ее пространство в поисках отметины, о которой ей рассказал Гарри. Но, как ни старалась, ничего интересного на деревьях она так и не увидела.

* * *

Светало. В начале седьмого сумерки еще висели густой пеленой над лесом, но Ремус Люпин точно знал — солнце уже близко к горизонту. Он уже обратился обратно в человека, успел одеться и трансгрессировать в лес неподалеку от палатки, где они остановились.

Его голова раскалывалась, а мышцы и кости изрядно ныли. Опираясь на палку, найденную возле хижины, где он провел ночь, Ремус поковылял к защитному барьеру, выстроенному им самим вчера.

Ощущения после ежемесячных трансформаций он ненавидел: тупая боль, что отдавалась во всем теле, всегда была отчаянным криком его внутреннего волка, которого опять усмирили и не дали вырваться на волю. Контроль над сознанием в волчьем обличье в обмен на кошмарное самочувствие при возвращении к собственному облику в течение суток — таковы последствия приема аконитового зелья. Возле дерева Ремус остановился на секунду, вгляделся в очертания палатки и отдышался, а затем зашагал снова.

— Гермиона? — удивился Ремус, подойдя ближе. — Я думал, дежурит Гарри.

Она быстро поднялась, вглядываясь в Люпина, словно не видела его несколько лет. Пытаясь найти какие-то изменения в его внешности, она чуть улыбнулась и облегченно выдохнула.

— Я выспалась и решила подменить его.

— Ладно, — он устало посмотрел на Гермиону, не желая признаться себе в том, что ожидал по возвращении увидеть первой именно ее.

Они стояли в двух шагах друг от друга, и поначалу Гермиона замерла в нерешительности, а затем сказала:

— Я хотела бы помочь тебе.

Ремус чуть нахмурился, опустив голову. Он посмотрел на палку и отбросил ее в сторону.

— В чем?

Гермиона потянулась за сумочкой.

— У меня есть зелья и мази —они облегчат боль.

Люпин усмехнулся и взглянул Гермионе в глаза — его тронула забота о себе, потому что уже давным-давно он забыл ощущение, когда хоть кому-то не все равно на испытываемую им боль. Каждое утро после полнолуния Ремус пару часов наносил лечебную мазь на заживающие раны, прячущиеся у него под рубашкой. Трансформация из раза в раз была жестокой, и он к этому привык. Но как об этом могла подумать девчонка, живущая с ним рядом всего три недели? Как ей в голову пришла идея, что ему может понадобиться помощь?

— Спасибо тебе, Гермиона, но я бы лучше прилег поспать сейчас, — тихо сказал он в ответ, качая головой, в которой эхом отозвалась боль.

Как же плохо, что зелье против боли уже переставало действовать. После каждой трансформации ему нужно было выпить пару-тройку таких пузырьков, чтобы как можно быстрее прийти в себя.

Гермиона сделала еще шаг навстречу.

— Покажи мне место, где ты был, — вдруг попросила она. — Я просто помогу тебе заживить раны, и мы вернемся обратно.

— Нет! — воскликнул он, резко отшатнувшись.

Люпин чуть не упал, если бы не дерево, растущее рядом.

— Да, — твердо сказала Гермиона. — Хоть кто-то из нас должен знать, где ты собираешься прятаться каждое полнолуние.

Ремус сбросил с плеча рюкзак.

— И почему ты решила, что лучше об этом знать именно тебе? — спросил он, скривившись. — Неужели тебе совсем нечем заняться?

Возможно, последние слова Ремуса прозвучали несколько грубо, но Гермиону ничуть не смутилась. Она не отступила, собираясь во что бы то ни стало попасть с Люпином обратно в то место, откуда он сейчас ушел.

— Если я прошу, значит, это важно.

Он смотрел на нее долго и пронзительно, пытаясь понять, что же на самом деле хочет Гермиона. Позлорадствовать? Исключено. Может, ею движет чистое любопытство или некий исследовательский порыв? Что же скрывается за непонятным желанием всенепременно увидеть последствия трансформации оборотня?

Ремус тяжело вздохнул.

— Зачем тебе это? Я не…

— Я должна знать, что с тобой происходит, чтобы понять, как облегчить твою боль.

Ему хотелось упасть навзничь и остаться без сознания, чтобы не ощущать всю ту слабость, что он чувствовал. Гермиона не могла знать больше, чем он сам — уж точно не в вопросах ликантропии.

— Ремус, я не отстану, — она лишь повела бровями, глядя в ожидании ответа на Люпина.

Он, чуть прищурившись, смотрел ей в глаза, а головная боль становилась все сильнее. Люпин снял рюкзак с плеч и достал оттуда еще один небольшой пузырек с Проясняющим зельем. Быстро осушив его, он вернулся взглядом к Гермионе.

— Ох уж и упрямая ты, — сказал Ремус, и на его лице мелькнула кривая ухмылка.

Он заметил сейчас в ней ту девчонку, которая легко разгадала тайну профессора ЗОТИ и бросила обвинение прямо ему в лицо — не боясь за себя, но ратуя за истину.

— И впрямь не отстанешь, да? — спросил напоследок Ремус.

Гермиона лишь сжала губы, не отводя взгляда. Она не могла объяснить самой себе, почему ей так важно знать, где был Люпин. Еще более важным казалось желание помочь ему прийти в себя, хотя краешком сознания Гермиона понимала — в данный момент она, скорее, мешала Ремусу восстанавливаться после трансформации.

Люпин протянул ей чуть дрожащую руку, решив уступить. Ему хотелось, чтобы Гермиона поскорее оставила его в покое. Если для этого ей нужно непременно узнать что-то об его только что завершившейся трансформации, Ремус готов быть дать ей это.

Гермиона едва слышно выдохнула, принимая руку Люпина. Тот на пару мгновений сосредоточился, а затем трансгрессировал.

Они схватились друг за друга еще крепче в резком рывке, и Ремус вдруг подумал: хватит ли ему сил, чтобы трансгрессировать обратно и доставить их обоих к палатке в целости и сохранности?

Но все получилось — через пару секунд они уже стояли на пороге старого домика. Половицы скрипнули под тяжестью двух людей, и Ремус прошептал заклинание, отпирающее входную дверь.

И вновь его встретили сырость и темнота. В домике ощущалась прохлада: он не решился затопить камин вчера вечером. Оглянувшись, Ремус вздрогнул — некоторые следы обращения он пропустил: ободранная обивка мебели, несколько разбитых чашек и другая посуда валялась на полу в углах комнаты, а ковер в клочья изорван.

Гермиона вздохнула: она тоже заметила, что Люпин не навел порядок.

— Хорошо, что я вернулся, — пробормотал он себе под нос и несколькими движениями волшебной палочки убрал следы пребывания в хижине.

Оглянувшись, Ремус удовлетворенно кивнул, а затем посмотрел на Гермиону: она стояла возле двери, не решаясь пройти дальше.

— Ну как, ты довольна? — спросил он, внимательно следя за ее реакцией.

На самом деле, ему было безумно интересно, как Гермиона отреагирует на близкое знакомство с той его стороной, которая обычно скрыта от глаз людей. Однажды она уже наблюдала картину его превращения, и Ремус, к счастью, не помнил этого, иначе бы стыдился своего позора. Но о последствиях обратного превращения в человека он старался не рассказывать.

Гермиона осматривала помещение: лишь только после произнесенных Люпином заклинаний она поняла, какой он учинил разгром в облике оборотня.

— Я могу залечить твои раны, — решительно заявила Гермиона и подошла ближе к Люпину.

Она подняла руку, но остановилась: на такое нарушение личных границ даже после того, что сделала сегодня, она все же пойти не могла.

Ремус покачал головой.

— Я уверяю тебя, что справлюсь сам. И поверь, сейчас я не пойду у тебя на поводу, потому что считаю это недопустимым.

— Что именно? — она уже достала баночку с целебной мазью.

Ремус зыркнул на бутылек и чуть скривился от колющей боли в позвоночнике, но все же решил стоять на своем.

— Гермиона, ты не должна делать этого, тем более, тратить время на меня...

— Ремус, я не могу спокойно наблюдать, как ты терпишь эту боль! — воскликнула она, взмахнув руками.

На ее лице отразилось сожаление, и чего уж точно не хотел терпеть Ремус, так это жалости со стороны Гермионы.

— Я привык к ней! — он тоже повысил голос и стал ходить из стороны в сторону по небольшой комнате. — Эта боль всегда со мной, с самого детства, и я не хочу, чтобы кто-то делил ее со мной!

Этим он противопоставлял себя своему создателю — монстру, желавшему, чтобы оборотней становилось все больше и больше.

— Я просто... — сказала она тише, вновь обводя взглядом помещение. — Пыталась представить, как это больно. И поэтому я хочу помочь.

Она снова потянулась к его плечу, но Ремус остановил ее ладонь своей рукой и медленно опустил ее вниз.

— Не надо, Гермиона, — он вздохнул и отпустил ее руку, — лучше просто дай мне отдохнуть. Я смертельно устал за прошедшую ночь.

И тут она словно опомнилась: она сбежала с дежурства возле палатки с Ремусом, отчего-то возомнив, что ее желания могут быть важнее его самочувствия.

— Ремус, прости, чем же я думала!

— Если мы сейчас вернемся, то мне станет легче, — он подтолкнул Гермиону к выходу, и та поторопилась выйти на крыльцо.

В нос ударил свежий запах хвойной листвы, а среди деревьев она заметила взошедшее солнце. Птицы уже вовсю начали щебетать и наполнили округу различными звуками. Озеро, где на берегу стояла хижина, удивляло ровной поверхностью и дополняло общую картину спокойствием.

— Тут красиво, — тихо заметила Гермиона.

Ремус ничего не ответил, чтобы сосредоточиться на предстоящей трансгрессии.

— Давай лучше я, — сказала она Люпину и через секунду схватила его за руку.

Хлопок — и они трансгрессировали, оставив лишь легкие круги на воде от резкого порыва воздуха, вызванного их неожиданным исчезновением.

Приземлившись в лесу, уже знакомом им обоим, они зашагали в сторону палатки. Ремус едва держался на ногах, но старался не подавать виду, как сильно устал.

— Знаешь, Гермиона, — вдруг сказал Люпин, и она остановилась, повернув голову в его сторону, — трансформация — это больно. Очень, черт возьми, больно. Но я не хочу, чтобы ты представляла себе это.

Она едва кивнула и опустила взгляд, чувствуя себя виноватой. Зачем, спрашивается, она потащила Ремуса обратно в тот дом на озере? Словно, действительно, у нее нет больше других забот, чем досаждать своим занудством оборотню в первое же утро после полнолуния!

— И еще, — позвал Люпин ее снова, улыбаясь. — Если захочешь прийти после восхода солнца в следующий раз — возьми с собой завтрак.

Гермиона только усмехнулась. Они уже подходили к лагерю.

Замерев возле входа в палатку, они встали рядом и словно бы вернулись на час назад, когда Ремус только что пришел из леса. Гермиона тогда ждала его и выглядывала среди деревьев полную луну — та еще не успела скрыться с небосклона, но уже окрасилась оттенками восходящего солнца.

— С возвращением, — тихо сказала Гермиона, улыбнувшись.

Люпин не смог сдержать улыбки, в один миг прощая причине своего утреннего приключения всю усталость и боль после трансформации. От ее улыбки на сердце стало чуточку теплее и спокойнее.

— Ты обещала дать мне мазь, — напомнил Ремус.

Гермиона спохватилась и, быстро нырнув рукой в сумочку, достала оттуда небольшую баночку. Передав ее Ремусу, она наконец отвела от него взгляд и прислушалась: изнутри палатки никаких шумов не доносилось. Она была уверена, что ребята еще спали.

— Надеюсь, она поможет.

— Она уже помогла, — мягко сказал Ремус и, загадочно улыбнувшись, шагнул внутрь палатки, взглядом позвав за собой Гермиону.

Они сменили место ночевки только на следующий день, когда Люпин восстановился после трансформации. Решив не терять попусту время, они стали тренироваться в защитной и боевой магии.

Поначалу они оттачивали заклинания и дуэльные приемы прямо возле палатки, остерегаясь, что могут пробить защитный барьер. Затем усилили его еще раз, и им стала подвластна территория, вмещающая в себя еще и часть открытой поляны.

Очередной лес находился совсем далеко от жилых деревень, и они рискнули выбраться на открытый воздух, чтобы потренироваться.

Ремус был рад снова чувствовать себя сильным и здоровым, поэтому с легкостью и умением делился опытом магических дуэлей и реальных сражений, в которых он принимал участие. Гарри, Рон и Гермиона ощущали себя как во времена собраний отряда Дамблдора. Мальчишек это крайне воодушевляло: энергии от тренировки в них появилось достаточно, чтобы затем весь оставшийся вечер обсуждать с Люпином стратегию и тактику боя. Они, разумеется, не планировали вооруженное нападение на Пожирателей Смерти, но были очень впечатлены секретами боевой магии.

Еще ребята с упоением рассказывали о том, как они проводили уроки в Выручай-комнате, а Люпин слушал их с огромным интересом. Он удивлялся не только смелости их противостояния режиму ненавистной Долорес Амбридж, но и тому, что их однокурсники многому научились, посещая занятия под руководством Гарри. Ремус с искренней радостью похвалил Гарри, решившего продолжить традицию Люпина интересных и адекватных занятий по защите от темных сил.

Крестраж же пока оставался неприступной крепостью, тяготевшей каждого.

* * *

Утром девятнадцатого сентября Гермиона проснулась немного раньше с необычным предвкушением чего-то радостного. День начинался хорошо — солнце уже потихоньку выглядывало из-за деревьев, прокрадываясь в палатку, и кухоньку залил мягкий утренний свет. Ночью дежурил Ремус, и Гермиона, согрев чайник, поспешила заварить для него чашку кофе. Когда она вышла на улицу, Люпин сразу заметил ее и улыбнулся, а когда заметил в руках Гермионы две кружки с дымящимися напитками — засиял еще больше.

— Ночами становится холоднее, — подметил Ремус, принимая из ее рук кружку.

— И тебе доброе утро, — она по-прежнему улыбалась.

— Как спалось?

— Прекрасно.

Они немного помолчали, наблюдая, как солнце медленно простирается по холмам, неподалеку от которых они остановились. В этих местах осенний воздух уже насытился ароматами прелой травы и подсыхающих листьев. Дожди пока не шли, и в лесах было чисто и сухо.

Гермиона вдруг ощутила себя счастливой: она встретила день рождения, вглядываясь в удивительное утреннее солнце, пока еще дающее уютное тепло. Она и ее друзья, несмотря ни на что, были живы. А со всем остальным они как-нибудь разберутся.

— Знаешь, у меня сегодня день рождения, — тихо сказала Гермиона, стараясь спрятать улыбку за чашкой чая.

— Правда? — Ремус повернул голову в ее сторону — свою улыбку прятать он не стал. — Поздравляю тебя.

Она кивнула. Гермиона прекрасно понимала, что сегодня у нее не будет ни поздравлений, ни подарков, ни именинного торта, не будет даже ласковых слов и письма от родителей. Сердце слегка защемило, и Гермиона постаралась не думать о маме с папой. Ее родители тоже были живы и сейчас находились в безопасности — это придавало ей уверенность в себе и желание бороться дальше, в каких бы условиях она ни находилась.

Она услышала, как Ремус вздохнул полной грудью, и повторила за ним. Опьяняюще свежий и еще прохладный воздух наполнил легкие.

— Расскажи что-нибудь из детства, — попросил Ремус. — Что у тебя ассоциируется с днем рождения?

Гермиона задумалась, слегка нахмурившись. Ее мысли витали вокруг дома и родителей, и погрузиться в приятные воспоминания не было проблемой.

— Знаешь, раньше на мой день рождения мама пекла яблочный пирог, — Гермиона улыбнулась, прикрыв глаза. — С самого утра в доме пахло яблоками и корицей, и наш завтрак начинался именно с маминой шарлотки — настоящее событие для семьи дантистов, уж поверь!

Ремус улыбнулся. И у него были воспоминания о счастливом детстве. Подобные моменты, в особенности, до заражения ликантропией, становились его спасением в самые трудные времена. Это были одни из тех мыслей, которые неизменно помогали ему создать патронус.

— Когда я поступила в Хогвартс, эта традиция пропала — пирог мама стала готовить на Рождество. Но атмосферы моего дня рождения из детства мне не забыть никогда. На четвертом курсе я просила сову Гарри, чтобы она доставила мне пирог из дома. Даже пообещала Букле кусочек, но она съела весь пирог сама, и больше таких попыток я не делала.

Они засмеялись, а на глаза Гермионы навернулись слезы. Сейчас она отдала бы Букле хоть несколько таких пирогов, лишь бы та была жива.

— Чудесное воспоминание, — откликнулся Ремус, ощущая бодрость и приятное тепло внутри от выпитого кофе. — Думаю, ты еще сможешь возобновить эту традицию...

Он замолчал, не решаясь спрашивать Гермиону о родителях: не так давно Гарри упомянул, что Гермиона отправила родителей в безопасное место, и до окончания войны не станет выходить с ними на связь. Люпин был уверен, что столь тяжелое решение далось Гермионе нелегко. Он понимал: несомненно, она скучала по родителям, и напоминать о них он не хотел.

— Я тоже на это надеюсь, — тихо сказала Гермиона, задумчиво глядя перед собой.

Когда они вернулись в палатку, Гарри и Рон уже встали. Только Гермиона переступила порог палатки, они дружно крикнули:

— С днем рождения, Гермиона!

— С днем рождения!

После объятий с друзьями и сытного завтрака они в приподнятом настроении принялись за тренировку. Погода была хорошей, и проводить время в уже порядком надоевшей им палатке совсем не хотелось.

Прилично устав за несколько часов, но довольные и счастливые, они вернулись, чтобы готовиться к ужину. По дороге к палатке их лес озарился счастливым смехом, когда Рон, неожиданно исчезнув из поля зрения, вручил Гермионе букет из красивых сухих листьев, перемежающимся шишками. Она, румяная и довольная, приняла подарок, а в палатке водрузила букетик на кухонный столик для создания праздничной атмосферы.

Медальон было решено отложить в сторону до наступления ночи, поэтому все без исключения в этот день чувствовали воодушевление.

Ремус половину дня размышлял над подарком Гермионе. Ему понравилась история из ее детства, но он не смог бы приготовить яблочный пирог в палатке. Поэтому решил поступить по-другому: пока никто не видел, он достал из своих личных запасов плитку шоколада. Это лакомство он любил, но мог позволить себе крайне редко — хороший шоколад был обычно дорогим, да и его организм не воспринимал больше пары кусочков. Плитка, которую он достал, хранилась для крайних случаев — нападения дементоров, например.

Вздохнув, он произнес пару заклинаний, и спустя пару секунд вместо одной плитки перед ним лежало три. Убрав две шоколадки в волшебную шкатулку, Ремус принялся за колдовство над третьей. Чары разных вкусов и ароматов были знакомы ему еще со времен учебы в Хогвартсе: они знатно развлекались с Сириусом и Джеймсом, экспериментируя с едой и устраивая отличные розыгрыши над другими студентами.

Конца ужина Люпин ждал с особенным трепетом. Он сказал тост, поздравляя Гермиону, а затем достал из кармана пиджака сверток.

— Я думаю, это особенный день для всех нас, и будет правильно закончить его праздничным угощением.

Развернув сверток, он достал шоколад и положил его на стол: Гарри и Рон тут же радостно охнули, а Гермиона лишь улыбнулась.

— Я немного поколдовал над ней, думаю, вы оцените, — сказал Люпин, усаживаясь обратно за стол. — Давайте еще раз поздравим Гермиону!

Они дружно стукнулись чашками, а затем принялись за угощение, которого никто из них не пробовал уже долгое время: из сладкого в их запасах было лишь суховатое печенье — оно хоть и порядком надоело, но всегда служило отличным дополнением к завтраку.

— Ух ты! — первым снял пробу, естественно, Рон. — Это же настоящий праздник!

Следом удивился и Гарри, распробовав свой кусочек.

— Это же огневиски! — воскликнул он.

— А у меня — сливочное пиво, — воскликнул Рон. — Как здорово!

Они засмеялись и взяли еще по кусочку.

— Нет, теперь у меня простой шоколад, — сказал Гарри, — но очень вкусный!

Гермиона заинтересованно смотрела на друзей, а затем тоже взялась за шоколад. Ремус, задержав дыхание, наблюдал за тем, как она пробует десерт: он надеялся, что ей попадется нужный вкус. Секунда, и на губах Гермионы заиграла улыбка. Гарри с Роном посмотрели на подругу в ожидании ее реакции.

— Это яблочный пирог, — сказала она и посмотрела на Ремуса.

В нескольких секундах пересечения их взглядов уместилось много эмоций и скрытых слов: она благодарила его за сюрприз и возвращение в детство, а он был счастлив подарить ей эту радость.

— Да, вкуснятина, — Рону тоже достался вкус шарлотки. — Как же я соскучился по домашней стряпне!

— Тыквенный сок! — воскликнул Гарри. — Словно я попал на ужин в Хогвартсе!

С весельем они прикончили почти всю плитку шоколада, и Ремус успел ухватить один из последних кусочков. Ему тоже досталась шарлотка, и он мысленно обрадовался — чары сработали великолепно, хотя он давно их не практиковал. Пряный вкус печеных яблок, ваниль и корица смешались с ароматным шоколадом — ощущения были отменные! Ему действительно удалось удивить ребят, и Ремус был уверен — кусочки с огневиски, сливочным пивом и тыквенным соком тоже очень походили на оригинал.

Наевшись сладкого, они выпили по еще одной кружке чая. Заварки в их продуктовых запасах было много: когда Ремус нашел в кладовой особняка Блэков несколько сортов чая и чайные листья, он применил заклинание, чтобы уменьшить полученные объемы чая до небольшого пакета. Каждой маленькой горошины заварки им хватало на весь день, поэтому за распитие вкусного чая, а не обычного кипятка, они точно могли не волноваться.

Таким же образом он поступил и с кофе, найдя в запасах Сириуса хорошие зерна. С ними пришлось повозиться на кухне: Ремус несколько раз исправлял свой результат, тренируясь на маленьких порциях, но затем получил тот же эффект: пакет с небольшими горошинами, каждая из которых при заваривании кипятком раскрывалась отличным кофейным букетом. В этом было спасение Люпина: он любил и кофе, и чай — горячий ароматный напиток с самого утра служил залогом хорошего настроения. После ночи дежурства с крестражем на шее или после полнолуния его мог выручить только крепкий кофе — он выпивал сразу две кружки и только после этого падал в кровать, чтобы отоспаться.

Шоколад со вкусом огневиски не опьянял, но все четверо были веселы и довольны. Они с шумом разговаривали и смеялись, даже как-то позабыв, что они не просто выбрались на лесной пикник, а находятся в бегах, и за порогом их тихого и спокойного вечера в магическом мире продолжается война.

Гарри и Рон вышли на улицу, и Ремус, хоть и тоже собирался подышать воздухом, задержался, чтобы помочь Гермионе прибраться после ужина. Она собирала вымытые и высушенные заклинаниями чашки, о чем-то размышляя, и на ее лице была счастливая улыбка.

— Ремус, спасибо, — Гермиона уловила минутку, чтобы поблагодарить Люпина.

Он выровнял скамейку, задвинув ее под стол, и выпрямился, собираясь что-то сказать в ответ. В этот момент Гермиона, повинуясь внезапному порыву, вдруг подошла и обняла Ремуса, сцепив руки вокруг его шеи. От неожиданности он сначала напрягся, не зная, что делать, а потом положил обе руки ей на спину поверх волос, словно приглаживая непослушную копну, и расслабился, ощущая, как по всему телу разливается согревающее лучше любого чая тепло.

— Спасибо, что вернул традицию, — прошептала Гермиона, — я словно вернулась домой, и это было по-настоящему волшебно.

Она улыбнулась и отстранилась, и Ремус выпустил ее из объятий.

— С днем рождения, — мягко сказал он.

Вскоре вернулись ребята, и Рон решил подкрепиться еще одной чашкой чая перед ночным дежурством на улице.

— Ремус, а точно не осталось еще немного яблочного пирога? — шутливо выпрашивал Рон, допивая чай.

Это был хороший день. Гермиона, засыпая, улыбалась. Пусть поздравлений и подарков сегодня было меньше, чем обычно, но теперь она как нельзя лучше понимала их ценность и те маленькие радости, которые могли сделать ее счастливой.

Гермиона пообещала себе — следующий день рождения она обязательно встретит с таким же ощущением счастья и легкости на сердце.

* * *

Вечером через несколько дней Рону, наконец, удалось поймать радиостанцию близнецов Уизли — о той уже ходили легенды.

Рон долго крутил ручку приемника, пока настраивал волну, а затем резко схватил волшебную палочку. Он стукнул ею три раза по радио и под свет бледных оранжевых искр прошептал пароль.

— «Нора», — искры стали яркими, и это означало только одно: у него, наконец, получилось! — Скорее, все сюда!

За столом сидела Гермиона с книгой, а Гарри лежал на кровати и играл со снитчем. Они заинтересованно посмотрели на Рона, а Гарри позвал Ремуса — тот через несколько секунд вбежал в палатку.

— Что случилось?

— Рон поймал радиоволну!

Их предвкушение было прервано знакомым голосом:

— И с вами вновь «Поттеровский дозор»! Как и в прошлый раз, сегодня мы расскажем вам, нашим преданным слушателям, что происходит в магическом мире на самом деле!

Гарри с Роном переглянулись, кивнув друг другу. Они узнали Ли Джордана, бывшего гриффиндорца и однокурсника Фреда и Джорджа.

— Мы в эфире? — спросил еще один голос, и Рон подскочил на стуле.

— Это Фред! — воскликнул он. — Или Джордж?

Гермиона шикнула на него и, оставив книгу на столе, подошла поближе.

— Где один, там и второй, ведь так? — усмехнулся Гарри.

— Конечно, в эфире! — засмеялся второй близнец из радиоприемника.

Гермиона радостно переглянулась с Роном. Как здорово ему было услышать братьев!

— Итак, дорогие слушатели, это наш второй выпуск после нашумевших новостей о нападении на Министерство магии, и в этот раз мы припасли для вас подробности!

— О да, мы клянемся, это очень захватывающе, — интригующе сказал Фред, — поэтому садитесь поближе, чтобы ничего не упустить.

— Сначала это были только слухи, но теперь доподлинно известно: в Министерство второго сентября ворвался именно Гарри Поттер!

— Так он был один или с друзьями? — уточнил Джордж, хотя прекрасно знал ответ.

— В целях безопасности мы не можем раскрывать эту информацию. Кто бы ни был с Гарри Поттером, мы передаем вам привет, ребята!

Гарри переглянулся с остальными.

— И я хочу добавить, — а этот низкий голос принадлежал Кингсли Брустверу — Ремус его сразу же узнал и удивленно уставился на радиоприемник, — что вас всех разыскивает Министерство! Поэтому, где бы мистер Поттер ни находился, лучше там ему и оставаться и уж точно не попадаться на глаза лояльных настоящему режиму волшебников — за ваши головы объявлена награда!

Ремус нахмурился, понимая: его побег однозначно рассекречен. Не совсем понятно, раскрыт ли обман об упыре Уизли. Кажется, им следовало быть осторожнее и разработать несколько вариантов побега в случае их обнаружения, в том числе поодиночке.

— Так что же произошло в Министерстве? — спросил Фред под звуки, похожие на барабанную дробь.

— Проникновение, судя по всему, несло какую-то четко поставленную задачу, о которой неизвестны подробности. Но удалось выяснить: в этот же день на заседании Комиссии по учету маггловских выродков освободили целую группу магглорожденных волшебников и волшебниц!

— О, и мы получили письма от некоторых из них с благодарностями Гарри Поттеру! — вставил Фред в вещание Ли Джордана.

— По словам очевидцев, чьи имена мы раскрывать не станем, во время заседания произошло нападение на председателя Комиссии, заместителя Министра магии и нескольких охранников.

— Невиданное дело! — воскликнул Джордж.

— Наконец-то самой главной Жабе магического мира досталось по заслугам!

Из радиоприемника послышался смех.

— Шутки шутками, Равелин, но поясни нашим слушателям, что известно насчет нового Министра магии? Есть информация, что он связан с темной стороной?

Кингсли прокашлялся.

— Очевидных подтверждений тому нет, — осторожно сказал он, — но Министр удивляет своим поведением рядовых сотрудников Министерства. Есть опасения, что он находится под контролем Сами-знаете-кого.

— Этого еще не хватало! — скривился Люпин в ответ на заявление Кингсли.

— А как обстоят дела в Хогвартсе, Рапира? — спросил Ли Джордан, очевидно, одного из близнецов.

Послышался театральный вздох.

— Учеба только началась, но все мы знаем, что назначение директором Мистера Летучая Мышь повлекло кадровые перестановки: теперь в составе учителей есть сразу несколько Пожирателей смерти, в том числе, брат и сестра Кэрроу. Будто одного Пожирателя, сидящего в самом-главном-кабинете Хогвартса, мало!

Гарри, Рон и Гермиона напряженно переглянулись, и Гарри сжал кулаки. Что еще мог придумать Снейп, чтобы испортить жизнь оставшимся в Хогвартсе студентам?

— Несомненно, того потребовал Сами-знаете-кто, — вставил Бруствер. — Ему это необходимо, чтобы контролировать учеников. А вместе с новой политикой Министерства это наталкивает на определенные мысли.

— Так точно, — резюмировал Ли Джордан. — Напоминаем, если вы — магглорожденный волшебник, советуем скрыться из страны как можно скорее!

— Подробные инструкции собраны в брошюре под названием «Как магглорожденным выжить во время войны». Ее вы можете получить совершенно бесплатно в одном известном магазине в отделе никому неизвестной макулатуры!

Гермиона хмыкнула, а остальные рассмеялись: именно так близнецы частенько называли книги, что она читала в Хогвартсе, «Норе» и даже в штабе Ордена Феникса.

— Дорогие друзья, наш выпуск подходит к концу, — заявил Ли Джордан. — Время следующей передачи вы сможете узнать в течение часа с момента появления волшебных сигналов от радиоприемника, с которого вы выходили на связь сегодня. Пароль для следующей передачи объявит Равелин!

Спустя несколько секунд раздался голос Кингсли:

— Пароль — «Нимфадора».

У Ремуса закружилась голова, и он отшатнулся от ребят на пару шагов.

— До встречи на наших радиоволнах! — попрощался Ли.

— Пожелаем Гарри и его друзьям удачи в исполнении нелегкой миссии, — добавил Кингсли.

— Берегите свои уши, — сказал Фред, смеясь, и Джордж подхватил:

— И другие части тела!

Вещание прервалось, и из радиоприемника послышался белый шум.

Гарри, Рон и Гермиона принялись за обсуждение выпуска «Поттеровского дозора» и не заметили, как Люпин вышел на улицу.

Ремус, тем временем, стоял неподалеку от входа в палатку, облокотившись о дерево, и вглядывался в луну на ясном ночном небе. Он не мог отдышаться, словно только что пробежал забег на короткую дистанцию. Внезапное напоминание о Тонкс подействовало на него отрезвляюще. Он вновь видел ее перед собой, будто живую: такая забавная и вечно хихикающая, она меняла цвет волос каждые полчаса. Поначалу это безумно раздражало Люпина, но, привыкнув к непостоянству Тонкс, невозможно было представить ее совершенно обычной и ничем не выделяющейся из толпы.

Волшебница, угрожавшая всем, кто называл ее полным именем, заставляла Ремуса смеяться практически без повода. Одним своим появлением рядом она делала его жизнь ярче и веселее, и с ней он мог забыть о безрадостных мыслях. Видя в ее глазах вдохновение и заинтересованность, Ремус тогда, в июне девяносто шестого, успел пригласить ее на свидание, но их близкому знакомству не дано было случиться.

Ремус сейчас словно заново переживал тот злополучный день: от нахлынувших воспоминаний у него даже задрожали руки.

Стараясь прийти в себя как можно скорее, он внимательно смотрел на деревья прямо перед их лагерем. Вслушиваясь в тихие разговоры и смех ребят, что доносились из палатки, Ремус немного успокоился и спрятал собственную боль как можно глубже.

* * *

Осень катилась по Англии, невзирая ни на что. Становилось прохладнее, и все чаще небо заволакивали темные тучи, обещавшие затяжные дожди.

Тренироваться в такую погоду на улице было бессмысленно. Однажды они провели занятие под дождем, чтобы уметь обороняться и сражаться в любых условиях, но после такой тренировки вернулись в палатку замерзшие и насквозь вымокшие. Весь следующий день они отогревались горячим чаем и бодроперцовым зельем, чтобы не заболеть.

Дежурства по ночам, особенно когда стало холоднее, не любил никто: оставаться наедине с крестражем в промозглую погоду было тем еще удовольствием.

Они проводили много времени в палатке: Гермиона часто читала, выискивая в книгах ответы на свои вопросы. Ремус занимался чтением или составлением каких-то планов в своих блокнотах, а Гарри и Рон обсуждали дальнейшие действия, играли в шахматы или настольный квиддич. Игру стащил Рон в одной из сельских забегаловок, чем страшно разозлил Гермиону. Та не терпела подобных выходок и всегда старалась оставлять деньги, если они брали что-то без спроса.

* * *

Октябрьское полнолуние прошло так же спокойно, как и в прошлом месяце, за одним отличием: Гермиона не решилась пойти утром к Ремусу, потому что с крестражем в тот момент дежурил Рон. Опасаясь, что может испортить его настроение, она не захотела провоцировать конфликт с самого утра и осталась в палатке.

Ремус вернулся, едва стоя на ногах — Рон помог ему зайти в палатку, а Гарри уложил в постель, пока Гермиона в спешке предложила Люпину кофе с печеньем. Проглотив завтрак, Ремус почти сразу же отключился и проснулся только ближе к ужину.

Гарри спросил у Люпина, почему в этот раз его превращение обернулось таким самочувствием.

— Да, в этот раз было сложнее, — медленно ответил Люпин, — когда полнолуние длится с утра до вечера, я не восстанавливаюсь, хотя и принимаю человеческий облик.

Гарри и Рон заинтересованно посмотрели на него.

— А обращение в таком случае происходит... — начала Гермиона, но Ремус опередил ее мысли:

— В ночь перед полнолунием, — сказал он, подкладывая себе добавки. Каша с консервами — не самый изысканный деликатес, но в таком состоянии Ремус был готов съесть целую кастрюлю. — То есть ночью я не спал, а утром наступило полнолуние, и по мне словно поездом проехались. Сейчас, к вечеру, мне немного лучше. В день нашего знакомства с вами было так же.

Рон ахнул.

— Так вот почему ты спал в поезде почти всю дорогу!

— Именно так, — кивнул Люпин, улыбаясь.

— А почему ты вообще оказался в поезде, с учениками? — спросил Гарри. — Не припомню, чтобы видел других учителей в вагонах, кроме тебя в тот год.

Ремус задумчиво взглянул на Гарри, откладывая пустую тарелку.

— Меня попросил Дамблдор.

— Что? — в один голос воскликнули Гарри и Гермиона.

— Да, так все и было, — пояснил Ремус. — Тогда первой опасностью считался Сириус — он якобы возобновил охоту на Гарри Поттера. Я не знал, что Сириус невиновен, и был готов помочь Альбусу проконтролировать поездку.

— Вот это да, — прошептал Гарри.

— Но это — не единственная причина, — интригующе сообщил Ремус. — Я и сам хотел поехать на Хогвартс-экспрессе, чтобы снова окунуться в волшебную атмосферу первого сентября. Именно в школьном поезде когда-то я познакомился со своими друзьями. Усаживаясь в купе, я хотел вспомнить школьные годы, но еще до момента отправления уснул, потому что был измотан ночным превращением. Дамблдору, правда, я так об этом и не рассказал.

Рон усмехнулся.

— Ты все равно очень помог нам, когда на поезд напал дементор, — сказал Гарри.

— Да, наверное, это меня и спасло перед директором, — Люпин пожал плечами, улыбнувшись.

Гермиона встала, чтобы собрать стопку тарелок, а затем разлила по кружкам горячий чай.

— Значит, превращение зависит от времени наступления полнолуния? — уточнила она, а в это время Рон возвел глаза к потолку: его забавляла привычка Гермионы ко всему на свете подходить с научным интересом.

— Пожалуй, так. Если полнолуние наступает вечером или ночью, то есть после захода солнца, то ночь я провожу в облике оборотня, превращаясь после того, как взойдет полная луна, — пояснил Люпин. — И это — самый удобный вариант. Но если полнолуние наступает утром или днем, то я обращаюсь накануне ночью, а днем продавливаю подушку, потому что чувствую себя плохо до наступления следующего лунного дня.

Гермиона задумчиво вздохнула.

— Этого не встретишь в учебниках.

— Оборотни обычно не пишут книг, тем более, учебников, — сказал Ремус, рассмеявшись. — Не все из нас выбирают жизнь в обществе, чего уж скрывать.

— И ты — достойное из этого исключение, — Гермиона улыбнулась, и Ремус взглянул на нее.

— Если бы еще общество относилось к оборотням лучше, чем сейчас...

Они все грустно вздохнули и закончили ужин в молчании.

Гарри, допив чай, встал и собрался на улицу, прихватив с собой крестраж. В последнее время они откладывали медальон в сторону на время совместных трапез, если не забывали об этом. Выйдя на улицу, Гарри поудобнее устроился на пледе возле дерева и принялся, как обычно, рассматривать снитч, завещанный Дамблдором. Еще одна загадка, к разгадке которой он так и не подобрался.

Вокруг них было столько всего, что, казалось, вот-вот должно открыть тайны. Но они ходили вокруг да около: крестраж до сих пор не уничтожен, снитч служил просто игрушкой, а в видениях Волдеморта он так и не разглядел таинственного вора, увиденного в воспоминаниях Грегоровича... Гарри хотелось рвать на себе волосы, но легче бы от этого не стало: решение насущных вопросов не приходило, чем бы он ни занимался, а постоянные передвижения с места на место ему порядком надоели.

Он и думать не хотел, как устали Рон, Ремус и Гермиона — тем более, их всех разыскивало Министерство. Они вчетвером, конечно, уживались вместе, но с каждым днем молчаливых неприятных минут становилось все больше. Рон все чаще замыкался в себе и грубил, особенно после нескольких часов, проведенных наедине с медальоном. Ремус, казалось, уже ничего не мог придумать нового, хотя каждый день проводил достаточно времени за книгами, а Гермиона наверняка устала притворяться радушной хозяйкой и хранительницей очага их маленького мира в палатке.

Гарри все понимал и бесконечно благодарил друзей за помощь. От безысходности он уже не раз хотел обратиться в Орден Феникса, но пока побаивался выходить с ними на связь. Ему хотелось пообщаться с Сириусом, обсудить новости и планирование стратегии дальнейшего поведения, да и просто высказаться.

В размышлениях о Сириусе и надежде на то, что тот вернулся в дом на площади Гриммо, проходили часы ночного дежурства Гарри.

Под утро, едва пасмурное небо начало светлеть, а Гарри уже почти засыпал, неожиданно его отвлек шум. Обернувшись, Гарри заметил проблеск белой птицы, взмахнувшей крыльями неподалеку. На секунду ему померещилась Букля, но Гарри потряс головой: он был уверен, что в здешних лесах не водится полярных сов — раньше они встречали только сычей да сипух.

Удивленно вглядываясь в сторону, где он заметил птицу, Гарри поднял голову.

— Еще один, — тихо он сказал сам себе, выдохнув в прохладный воздух едва заметный клубок пара.

Гарри разглядывал очередной знак на одном из деревьев. Почти каждое дежурство он видел их в лесу, даже невзирая на то, что раз в несколько дней они меняли место стоянки. Это наводило на мысль: таинственные линии и круги на деревьях, которые не видели остальные — плод воображения Гарри. Скорее всего, галлюцинации появлялись от усталости. Несколько раз во время дежурства он даже случайно засыпал, прислонившись к дереву, и проваливался в мир видений, где Волдеморт по-прежнему охотился за неведомым ему, Гарри, артефактом. А просыпаясь, разглядывал очередную фигурку на коре какого-нибудь старого дерева.

В конце октября под утро во время очередного дежурства Гарри заметил фигуру, которая ранее не появлялась: треугольник. Его это даже слегка позабавило. На минуту Гарри решил, что лес пытается разговаривать с ним и подать какой-то сигнал или загадать ребус, который Гарри предстояло разрешить.

Он прогнал в мыслях все увиденные знаки: линия, круг, треугольник. Возможно, это означало какое-нибудь слово, или же...

— Гарри, как у тебя дела? — неожиданно рядом раздался голос, и Гарри подскочил на месте.

— А, Ремус, это ты, — быстро сказал Поттер, пытаясь унять скачущее в груди сердце.

Люпин зевнул и потянулся, с наслаждением разминаясь. Он подошел к Гарри.

— Все в порядке?

— Да, разумеется, — ответил Гарри и задумчиво поморщился: — Ремус?

Люпин посмотрел на него.

— Да?

Гарри сомневался, стоит ли рассказывать хоть кому-то об увиденном. Он давно уже решил, что в этом вопросе Ремус подходил в качестве доверенного лица больше, чем Рон или Гермиона.

— Это может показаться странным, — начал Гарри и жестом пригласил Люпина отойти чуть в сторону от палатки. — Здесь, в лесу, я вижу знаки.

Ремус заинтересовано посмотрел на него.

— Знаки?

— Да. Обычно это просто символы, которые я замечаю на деревьях.

Люпин хмыкнул.

— Видишь их только ты?

— Если ты задаешь этот вопрос, то, наверное, их и вправду замечаю только я, — пожал плечами Гарри, посмотрев вокруг себя. — Я не хочу говорить об этом Рону — тот постоянно переживает за родных и ничего не замечает вокруг. А Гермиона... Она подумает, что я опять открываю разум Сам-знаешь-кому.

— А ты открываешь?

Гарри замялся.

— Я иногда подсматриваю за ним, — внезапно его пробрала крупная дрожь при мысли о тех убийствах, которые Волдеморт совершил за считанные недели, чему Гарри стал свидетелем.

— Ты же знаешь, что не должен...

— Конечно, я знаю, — остановил его Гарри, — об этом мне постоянно напоминает Гермиона.

Люпин усмехнулся.

— Чего же ты хочешь от меня? Я не силен в легиллименции или окклюменции, к моему сожалению. Даже чутье оборотня не помогает справиться с этими чарами, хотя я пытался.

— Жаль, — просто заявил Гарри, — было бы здорово поучиться у тебя, а не у...

Гарри почувствовал, как в его грудь вновь начало закипать раздражение. Убийца — так про себя он называл Северуса Снейпа.

Люпин вздохнул, отчасти понимая, почему Гарри так ненавидел Снейпа.

— Я думаю, Гарри, — Ремус посмотрел куда-то вдаль, — в лесах всегда таится нечто большее, чем мы привыкли знать.

Гарри внимательно взглянул на Люпина, стараясь не пропустить ни слова.

— Это ведь не обычное путешествие, ты понимаешь. Это — война, и мы боремся за жизнь, даже если кажется, что мы ничего не делаем.

Он дернул бровями и улыбнулся — Гарри такой жест показался успокаивающим. Все, о чем он волновался, казалось абсолютно нормальным, потому что оно тревожило не только его одного.

— Ты видишь знаки на деревьях, а я чувствую эти леса как никто другой, и мне иногда снятся всякие сны...

— Какие сны? — спросил Гарри, заинтересованно посмотрев на Люпина.

— Всякие, — пожал плечами Ремус. — Я даже не запоминаю. И, я уверен, Рону и Гермионе тоже что-то кажется или мерещится.

— Рон сам не свой, особенно в последние дни.

Гарри сцепил руки на груди и поежился.

— Гермиона предлагает идеи, — продолжил он, — но все они не приближают нас к крестражам. Что толку от нашей вылазки в Лондон, все равно Он не мог спрятать крестраж в приюте.

— Зато хотя бы развеялись, — усмехнулся Люпин.

Гарри не разделил его веселье.

— Я все же думаю, что искать надо в Хогвартсе.

— Я согласен с собой, но заявиться в Хогвартс сейчас слишком опасно. Возможно, стоит дождаться каникул — и попробовать на Рождество, например.

Гарри подумал и кивнул. Между ним и Люпином вновь воцарилось молчание.

— Гарри, ты же помнишь? Сегодня — годовщина...

— Да, — тот вздохнул.

Конечно, Гарри помнил. Каждый год с момента, как узнал о настоящих родителях и причине их гибели, он помнил и чтил память Джеймса и Лили Поттеров. В Хогвартсе в этот день обычно царила праздничная суматоха, но Гарри всегда находил пару минут, чтобы обратиться мысленно к родителям и сказать, как он их любит. Это казалось ему странным — чувствовать любовь и благодарность к тем, кого он не помнил. Но в его сердце всегда находилось место для мамы и папы. Те отдали жизнь, защищая сына — это всегда поддерживало Гарри, когда руки готовы были опуститься, и бороться не хотелось. Сейчас, пока они были в бегах, он ощущал зов сердца и собственных родителей особенно ясно.

— Они были потрясающими друзьями, — тихо сказал Ремус. — И, знаешь, уже после нашего с тобой знакомства, я был счастлив узнать, что это не Сириус предал их.

Гарри взглянул на Ремуса.

— Я прожил двенадцать лет, не понимая, как брат мог предать брата, — Люпин покачал головой, проваливаясь в воспоминания, — Они были неразлучны. Новость о том, что Сириус Блэк предал Джеймса Поттера — своего лучшего друга, сломала во мне веру.

Руки Люпина мелко затряслись, когда он делился с Гарри своими эмоциями. Гарри слушал, и его самого пробирала дрожь. Похожее чувство он испытал, когда узнал: разыскиваемый опасный преступник Блэк — его крестный отец...

— А теперь все позади. Когда я встретился с Сириусом, вера во мне вновь обрела смысл. Ты потерял родителей, Гарри. Но у тебя остался он.

Гарри не мог пошевелиться от признания Люпина. Сириус заменил ему отца в последние годы, но сам Ремус... Он был не менее важен для Гарри. Отчего-то он не мог подобрать слов, чтобы выразить эти мысли, а момент тем временем ускользал.

— Ремус, спасибо, — только и сумел сказать он.

— И Сириус хотел пойти с тобой, Гарри, — неожиданно сказал Люпин. — Я его остановил, потому что... Флер ждет ребенка. А отцы не должны покидать своих детей добровольно.

Гарри шумно вздохнул и улыбнулся, услышав новость. Люпин не решался рассказывать об этом ребятам, потому что сам не был уверен, как обстояли дела в особняке Блэков без них. Но в глубине души он надеялся — все было хорошо.

— Это здорово, — лишь сказал Гарри.

— Я очень рад за него, — улыбнулся Ремус.

Он подошел к Гарри и похлопал его по плечу. Они постояли рядом еще пару минут, вглядываясь в просветы между деревьев. Солнце уже вставало, но небо заволокло тучами, пообещав пасмурную и дождливую погоду. Гарри подумал: он оказался прав, принимая решение позвать Ремуса Люпина пойти вместе с ними. Ремус действительно смог помочь им за все прошедшее время, что они были в бегах, а сколько недель в поисках крестражей им придется еще провести? В голову Гарри вдруг закрался вопрос: почему же этого не предвидел Дамблдор?

Единственным развлечением Рона по субботам было ожидание очередного выпуска «Поттеровского дозора».

Остальные, хоть и делали вид, что увлечены другими делами, тоже иногда поглядывали на Рона, крутившего ручки радио. Тот держал волшебную палочку наготове, чтобы не проморгать появление сигнала о выходе в эфир.

— И вновь всем добрый вечер! — тишину палатки разрубил резкий, звонкий голос Ли Джордана — он отменно чувствовал себя перед микрофоном.

Гарри и Рон переглянулись с улыбкой: комментирование Джорданом матчей по квиддичу в Хогвартсе любили все. Даже Минерва МакГонагалл на матчах зачастую садилась поближе к Ли, чтобы узнавать об интересных маневрах в матче самой первой.

— Сегодня у нас необычный вечер.

— Всем привет, — хором воскликнули Фред и Джордж, и в этот момент на сердце Рона опять стало спокойно: голоса братьев вселяли уверенность, что с их родными было все хорошо.

— Давайте поприветствуем и нашего гостя… Бродяга, здравствуй! — сказал Ли.

— Как бы я хотел поприветствовать лично каждого из наших слушателей, — тихим, вкрадчивым голосом сказал Сириус Блэк.

В палатке на миг воцарилась суматоха: Гарри и Гермиона вскрикнули, подскочив на месте, Рон будто прилип к радиоприемнику, следя, чтобы частота не оборвалась, а Ремус с удивленными глазами в ту же секунду оставил кружку с недопитым чаем на столе и подбежал ближе.

— Мы все этого хотим, — сказал Джордж. — И наша цель — освещение правды.

— Сегодня эфир будет посвящен памяти Лили и Джеймса Поттеров.

В этот момент Гарри раскрыл глаза и вовсю уставился на радио, поднажав на Рона, который не хотел уступать ему место.

— Бродяга, ты — друг семьи Поттеров, — начал Ли, и в его голосе слышалась едва уловимая настороженность. — Расскажи, пожалуйста, что-нибудь о них.

Послышался кашель и недолгое молчание. Казалось, будто Сириус пытается собраться с мыслями.

— А разве Ли знает, что Сириус — член Ордена? — вдруг спросил Рон шепотом.

— Нет, — приглушенным голосом ответила Гермиона. — Но, я думаю, Фред с Джорджем объяснили ему ситуацию.

— Невилл с Полумной тоже не знали, что Сириус невиновен, но они пошли в Отдел тайн с нами, не раздумывая, — добавил Гарри и головой кивнул в сторону приемника, откуда уже доносился голос его крестного.

— И я бы не подумал, что война, в которой мы принимали участие, закончится именно так. Джеймс и Лили стали ключевой точкой в противостоянии Тому-кого-нельзя-называть, — проговорил Сириус в полной тишине. — А теперь их сын, Гарри, является такой же фигурой в новой войне.

В палатке Гарри переглянулся с друзьями.

— Я помню Джеймса как верного друга, Лили — как чуткую и добрую девушку. Их семья была уютной гаванью, где каждый чувствовал себя желанным гостем.

Гарри заметил, как Люпин улыбнулся словам Сириуса.

А Ремус будто перенесся назад, в прошлое, в один из многих удивительных вечеров в доме Поттеров, где царила уютная и дружелюбная атмосфера. Как сейчас он помнил первые шаги маленького Гарри; и Сириуса, радостно вручившего ему на первый день рождения метлу для полетов. Он помнил и то, как Лили всегда накладывала ему домашнюю еду с собой, не принимая возражений; как Джеймс и Сириус, обнимаясь на прощание, хлопали друг друга по спинам — казалось бы, взрослые мужчины, но в душе всегда оставались теми же хогвартскими сорванцами.

— И, знаете, у меня было достаточно времени для размышлений, — в голосе Сириуса чувствовалась усмешка, — чтобы представить, какой стала бы наша жизнь вместе с Джеймсом и Лили.

— Какой же, Бродяга? — тихо спросил Фред.

— Намного светлее, чем она была и есть сейчас.

В эфире воцарилось недолгое молчание.

— Это удивительно, ребята, — сказал Ли. — Общаться с человеком, кто был очевидцем тех событий. Но всю правду об их гибели от нас скрывали, ведь так? В предательстве обвинили не того человека?

Сириус молчал, и тишина была прервана кем-то из близнецов:

— Это известный факт: Сириус Блэк, отсидевший в Азкабане двенадцать лет и сбежавший оттуда, не виновен в смерти Джеймса и Лили Поттеров!

— Предателем оказался их школьный друг, Питер Петтигрю! — добавил второй близнец — кажется, Джордж.

— А не Сириус Блэк — тот, кстати, все еще находится в розыске, — вставил Фред.

— Мы верим, что настанет время, когда справедливость восторжествует! — чуть ли не хором заявили близнецы, и из приемника послышался смех всех участников эфира.

— И я хочу в это верить, — сказал Сириус, и Гарри переглянулся с Ремусом: они оба отчетливо заметили сарказм в голосе Блэка.

В течение получаса Ли, Фред, Джордж и Сириус зачитывали письма с воспоминаниями о Поттерах, чем очень растрогали Гарри — тот сидел, улыбаясь и в смущении пряча глаза. На душе у него стало теплее от услышанных историй и благодарностей родителям. Гарри чувствовал себя обязанным каждому из тех, кто считал жертву Джеймса и Лили ненапрасной. Ради них, а не только ради друзей или веры Дамблдора он должен выстоять в этой войне.

Гермиона тихо переговаривалась с Роном, а Ремус с задумчивой улыбкой слушал радио, несомненно, предаваясь воспоминаниям о друзьях.

— Перейдем к другим новостям, — сменил тему разговора Фред. — Есть у нас что-то новенькое из Хогвартса?

— О, несомненно, — отозвался Ли Джордан., — Наши источники сообщают, что директор во всем потакает контролерам из Министерства, а новые учителя...

— Пожиратели! — вставил Джордж негодующе, и Фред поддержал его долгим и протяжным «Фу-у-у!»

— Да, давайте называть вещи своими именами. Кэрроу зверствуют — они всегда были диковаты, а теперь отыгрываются на детях, — заявил Сириус с раздражением.

— По нашим сведениям, ранее существующий «Отряд Дамблдора» вновь возобновляет свою деятельность, — продекламировал Джордан, словно в руках у него был листок с программой кампании. — Ребята объединились, чтобы вместе противостоять противнику в лице директора и тех учителей, кто потворствует режиму Сами-знаете-кого.

— И мы напоминаем всем магглорожденным волшебникам, что в эти опасные и трудные времена лучше скрываться и, по возможности, покинуть страну, — сделал Фред свое традиционное заявление.

— Обязательно ознакомьтесь с брошюрой «Как магглорожденным выжить во время войны », — добавил Джордж. — Бродяга, тебе есть что сказать?

Сириус прокашлялся.

— Давайте пожелаем Гарри Поттеру и его друзьям удачи. Отдельно хочу передать привет Лунатику — если сейчас ты слушаешь радио, то знай, что у нас все хорошо: кое-кто уже меняется в характере.

Ремус был уверен: если бы они разговаривали с Сириусом с глазу на глаз, тот бы ему подмигнул. Люпин мгновенно понял, о чем шла речь, и улыбнулся сам себе. Через мгновение он заметил, как улыбается и Гарри, глядя на радиоприемник.

— Что он имеет в виду? — спросил Рон, а Гермиона, тем временем, кажется, догадалась, что к чему, потому что внимательно слушала Сириуса и заметила реакцию Гарри и Ремуса. Она подняла взгляд, когда Гарри воскликнул:

— Сириус и Флер ждут ребенка!

Рон пару секунд непонимающе смотрел перед собой, а затем заулыбался.

— Как здорово! — Гермиона от радости даже хлопнула в ладоши несколько раз.

— А мы заканчиваем наш эфир, — сказал Ли Джордан, подводя итоги выпуска. — Не забывайте следить за своими приемниками — так вы узнаете время следующего выпуска.

— Будьте начеку! — хором воскликнули Фред и Джордж.

— Пароль для следующего подключения — «Сохатый».

— Всем пока, — попрощался Ли, и соединение прервалось.

Как обычно, после каждого эфира «Поттеровского дозора», в палатке обсуждали новости. И хотя их было немного — это лучшее, на что рассчитывали беглецы, потому что не решались выходить на связь. Отсылать патронусов они побаивались, помня: тех могли отследить. Монеты с наложенными чарами Ремус оставил для экстренной связи с Сириусом и Орденом Феникса. Радиопередача же стала хорошим способом узнать, что происходит в мире, пока они прячутся в лесах. А для Рона каждый выпуск был спасением — голоса братьев поднимали настроение всем без исключения.

Новость о беременности Флер очень обрадовала Гермиону. После эфира она выяснила, что Ремус и Гарри знали об этом раньше, и даже подсчитала примерную дату рождения малыша.

Первый вечер ноября закончился за теплыми разговорами между друзьями. Казалось, их небольшой уютный мир, где они спрятались от ужасов войны, ничего не может разрушить.

* * *

Все четверо прекрасно понимали, на что идут. Гарри еще в начале августа упоминал: не стоит рассчитывать, что особняк Сириуса станет им убежищем надолго — в случае опасности им придется уйти куда-нибудь еще. Поэтому Гермиона и проводила много времени, исследуя дом и размышляя, что же может пригодиться в их необычном странствии. Ремус же, прибыв на площадь Гриммо, быстро пришел к выводу, что в скором времени они покинут дом, и тоже готовился к побегу.

Рон, как и Гарри, хозяйственными вопросами не занимался и был полностью увлечен предстоящей вылазкой в Министерство магии. Он даже не предполагал, что может не вернуться в теплое привычное жилище. Именно Рону пришлось тяжелее других, и он всячески пытался скрывать раздражение от неопределенности и отсутствия плана действий. Крестраж, который приходилось носить по несколько часов в день, выматывал его, и идей относительно их передвижений у Рона не оставалось. Скудный рацион, дожди и опостылевшая рутина их похода настолько осточертела Рону, что он все чаще срывался на конфликты с остальными, особенно в те моменты, когда носил медальон. Не добавляло ему радости и наблюдение того, что с ним хотели общаться все меньше и меньше: Рон видел, как Гарри уже не торопится обсуждать с ним свои видения или сны, хотя тот никому и не рассказывал о них, не желая подвергаться критике. С раздражением Рон все чаще замечал, как Гермиона, если и улыбалась, то не ему, и от этого хотелось сказать что-нибудь неприятное еще больше.

Рон, конечно, не мог признаться, что решился на эту идею с походом не только из-за дружбы и помощи Гарри Поттеру, но и из-за Гермионы. Ему казалось: в начале лета между ними проскочила какая-то искра, и Рон искренне подумал, что быть рядом с Гермионой —возможность заявить о себе в романтическом плане. Нет, он не собирался открыто говорить о своих чувствах во время похода, потому что понимал: поиск крестражей — их первоочередная цель. Но Рон надеялся, как совместный быт подтолкнет их с Гермионой к отношениям после войны. Вот только конца и края этой войне не было видно, и это Рон понимал все яснее с каждым днем, выплескивая собственное недовольство на друзей. Он не сторонился Люпина, но считать за друга не желал и удивлялся, почему Гарри с ним так близок, и с какой радости Гермиона охотнее разговаривала с Ремусом, а не с ним.

Ноябрьские дни тянулись очень медленно, зависая в своей неопределенности. Над всеми все чаще вставал вопрос, что делать дальше, и куда податься в поисках новых крестражей.

В один из вечеров все четверо сидели за ужином в задумчивом молчании. Рон вяло ковырял в тарелке.

— Как-то не густо, даже желудок сводит, — тихо сказал он, посмотрев на Гермиону.

Та чуть не подавилась — она и сама знала, что готовила не очень хорошо. Ремус иногда помогал ей с готовкой, но сегодня на сытный ужин у них не хватило времени. Они переместились на новое место, поэтому ужинать пришлось остатками говяжьих консервов и наспех залитой кипятком кашей.

— Моя мама всегда умела делать еду из воздуха.

Кажется, терпение Гермионы на выходки Рона лопнуло.

— Что ж, Рон, я не твоя мать! — вспыхнула она, откладывая тарелку. — Я приготовила на ужин что успела, чтобы мы не сидели голодными еще час или два. Кроме того, еду нельзя сотворить из ничего — это одно из пяти принципиальных исключений из закона Гэмпа о трансфигурации!

Рон закатил глаза, сжав вилку. Он ненавидел, когда Гермиона начинала строить из себя всезнайку и по любому поводу вставляла в их разговоры книжные правила и определения.

— Опять эти заумные фразы из учебника. Может, ты лучше почитаешь что-нибудь о готовке? — сказал он.

— Что, прости? — переспросила Гермиона, рассердившись пуще прежнего. — Я думала, нашей основной задачей является уничтожение крестражей, и как-то позабыла взять с собой лучшие кулинарные книги Великобритании!

Рон в ответ помрачнел еще больше, а у остальных пропал аппетит: наблюдать за ссорой было не очень приятно. Гермиона быстро встала и, взяв свою тарелку, отошла к раковине. За секунду она вскипятила воду в чайнике, кинула еще один полный злости взгляд на Рона и вышла из палатки.

— Это было невежливо, Рон, — констатировал Ремус, все же решив доесть свою порцию.

Ужин был безвкусным, но в их ситуации бессмысленно было жаловаться на приготовленные в спешке блюда. Ремус тоже иногда вставал за готовку и пытался хоть как-то разнообразить те продукты, что у них имелись, с помощью колдовства. Однако в тех условиях, что они жили, заниматься приготовлением вкусных ужинов совершенно не хотелось, да и бытовой магией Люпин владел не очень хорошо.

— Не тебе указывать, как мне с ней разговаривать, — сказал в ответ Рон.

— А кому же еще? — спросил Ремус и отложил ложку.

Он посмотрел Рону в глаза, пытаясь понять, что тот пытается сообщить им своей грубостью. Рон молча вытер наспех руки о полотенце и встал, чтобы выбросить остатки ужина.

Ремус и Гарри переглянулись: они поняли, что Рон носил крестраж с самого утра. Очередной конфликт наверняка был навеян именно этим фактом.

Гермиона вернулась через десять минут и до следующего дня не разговаривала с Роном. Только после нескольких десятков извинений она кивнула ему, сменив гнев на милость.

Они разбили лагерь на берегу небольшой реки. Люпин с интересом рассматривал воду, думая, какая рыба здесь может водиться.

Ему помогали Гарри и Рон, и уже через полчаса они поймали и разделали крупного лосося. Приготовить рыбу взялся Ремус, и заинтересованная Гермиона помогла ему, а затем наколдовала несколько соусов к готовому блюду.

Вечером они помирились и договорились больше не ругаться из-за еды. Подобревший от жареного лосося Рон согласился, признав ошибку. Когда они почти закончили с ужином, Гарри вдруг подскочил на месте и прислушался к происходящему на улице.

Они замерли в нерешительности: неподалеку от палатки слышались голоса, но вредноскоп не показывал ничего подозрительного. Гермиона заверила, что их защитные заклинания работают, а затем достала свернутые в узел удлинители ушей. Она, Гарри и Рон вслушивались в разговор, а Ремус подошел к выходу из палатки, чтобы выглянуть наружу: в сумерках виднелись лишь силуэты нескольких людей. Незнакомцы разожгли костер и принялись за готовку, а затем уселись, чтобы перекусить. Их оказалось пятеро: трое мужчин и двое гоблинов.

Большего Ремус не сумел разглядеть: обзору теперь мешал костер. Он вернулся к притихшим ребятам. Ремус взял еще один удлинитель и стал внимательно вслушиваться в разговор.

— Гоблины, — шепнул Рон, и Гарри кивнул ему.

— А это Тед Тонкс, — шепнул Ремус, узнав в одном из голосов отца Доры.

Люпин случайно познакомился с ним некоторое время назад — благодаря Нимфадоре, конечно. Вторая встреча Ремуса с родителями Тонкс произошла только на ее похоронах, о чем Люпин вспоминать не любил.

Они все с удивлением узнали голос Дина Томаса: оказалось, тот тоже предпочел скрыться от действующего режима.

— Ремус, ты знаешь гоблинский язык? — шепотом спросил Гарри, и Люпин покачал головой, напряженно вслушиваясь в речь гоблинов.

Те повторяли свои слова на английском для Дина и Теда: обсуждали побег Дирка Крессвела и гоблинскую месть Пожирателям. Как только беседа коснулась меча Гриффиндора и детей из Хогвартса, кто пытался выкрасть его, Гарри, Рон и Гермиона заметно напряглись. Оказалось, что Джинни Уизли с кем-то из друзей пробрались в кабинет директора и выкрали меч Гриффиндора, а Снейп после этого переместил его на хранение в банк. Гоблинов же развеселило, что меч оказался подделкой.

— Что? — беззвучно, в недоумении, спросила Гермиона, переглядываясь с Гарри и Роном.

Те пожали плечами. Снаружи раздался дружный смех, когда Крюкохват сообщил, что ничего не рассказал Пожирателям Смерти о подделке.

Гарри прикрыл глаза, словно задумавшись о чем-то, а затем распахнул их, когда Дин Томас спросил о Джинни и остальных ребятах из Хогвартса.

— Увечить их, сколько я знаю, не стали, — ответил Крюкохват, и Гарри выдохнул с облегчением: он искренне надеялся, что Джинни не даст себя в обиду.

— Так вы верите в эту историю? — поинтересовался Дирк у Тонкса. — Верите, что Снейп убил Дамблдора?

Гермиона бросила взгляд на Гарри: тот напрягся, как бывало каждый раз, когда речь заходила о Северусе Снейпе. В глазах Гарри вновь сверкнул гнев.

— Я знаю Гарри Поттера, — сказал Дин, — и считаю его замечательным человеком — Избранным.

Гарри поднял взгляд — на него смотрели все: Гермиона едва заметно улыбнулась, а Рон по-дружески сжал его плечо. В глазах Люпина Гарри заметил нечто большее, напоминавшее отеческую заботу и преданность. Гарри почувствовал где-то в области груди странное чувство, на несколько секунд придавшее ему сил, уверенности и тепла, идущего изнутри.

Внезапно размышления Гарри были прерваны глухим кашлем одного из путников.

— К «Придире»? Листку для душевнобольных, который издает Ксено Лавгуд? — откашлявшись, спросил Дирк.

— Теперь уже не для душевнобольных, — ответил ему Тед Тонкс. — Вам стоило бы в него заглянуть. Ксенофилиус сообщает факты, которые игнорирует «Пророк», а об этих его морщерогих кизляках в последнем номере вообще нет ни слова. Долго ли ему это будет сходить с рук, я не знаю, но на первой странице каждого номера Ксено твердит, что всякий, кто настроен против Сами-Знаете-Кого, должен считать помощь Гарри Поттеру первейшей своей задачей.

— Трудновато помогать мальчишке, который исчез с лица земли.

— Знаете, то, что его до сих пор не схватили, уже достижение, и немалое, — сказал Тонкс.

Гарри слушал молча и вдруг вспомнил мистера Лавгуда на свадьбе Билла Уизли — необычный танец с дочерью и странноватое выражение лица тогда его очень позабавили. Поттеру не особо верилось, каким образом чудаковатый Лавгуд вещает правду о режиме Волдеморта и поддерживает Гарри Поттера в то время, как сам Гарри куда-то исчез, как могли подумать все остальные.

Разговор на берегу реки смолк: доев ужин и потушив костер, путники собрались и покинули место своего привала, и через несколько минут палатку вновь окружила звенящая тишина.

Гарри не мог вымолвить ни слова, лихорадочно обдумывая то, что услышал от гоблинов.

— Джинни... Меч... — он обратился не то к Рону, не то к Гермионе — та, словно в легком приступе паники, мерила шагами пространство между кухонным столом и двухъярусной кроватью, куда в задумчивости уселся Рон.

Ремус стоял, оперевшись руками на стол, и думал обо всем услышанном. Его больше всего беспокоил Снейп, передавший на хранение в Гринготтс поддельный меч Гриффиндора. Знал ли Снейп о том, что меч — копия? Кто сделал эту копию и для чего? А вопрос, где настоящий меч Гриффиндора, занимал Люпина в эти минуты больше всего.

— Постойте-ка! — воскликнула Гермиона, а затем быстро метнулась к сумочке, лежавшей на ее кровати.

Когда она полезла в сумочку, Ремус уже догадался, что она собирается оттуда достать — раму с портретом Финеаса Найджелуса Блэка, который она забрала из особняка на площади Гриммо.

Рон и Гарри присели рядом с Гермионой в ожидании, когда Финеас Найджелус откликнется на призыв. Бывший директор Хогвартса появился в раме, и Гермиона наколдовала ему на глаза темную повязку. Когда Финеас стукнулся о раму, Гарри и Рон переглянулись, улыбнувшись. Гермиона начала с Блэком вежливый разговор в попытке выяснить что-нибудь о мече Гриффиндора, а Люпин решил не рисковать, поэтому ничего не говорил. Из их беседы он понял: Альбус Дамблдор завещал меч Гарри. В голове у Ремуса вновь появились вопросы: почему Дамблдор оставил Гарри то, что принадлежало школе, а не ему самому? Возможно, еще при жизни профессор хотел, чтобы клинок обязательно попал в руки Гарри? Мысли крутились, словно шестеренки, а беседа Гермионы и Финеаса продолжалась.

— Неважно! — встрял Гарри в разговор. — Какому наказанию Снейп подверг Джинни, Невилла и Полумну?

— Профессор Снейп отправил их на исправительные работы в Запретный лес, к этому олуху Хагриду.

— Хагрид не олух! — вскрикнула Гермиона, отчего Рон и Люпин подскочили, вздрогнув.

— Снейп мог счесть это наказанием, — негромко сказал Гарри, задумавшись, наконец, о Снейпе без явного раздражения, которое было ему присуще в последние месяцы, — но Джинни, Невилл и Полумна, скорее всего, от души смеются над ним вместе с Хагридом. Запретный лес, подумаешь…

Ремус задумался вновь. После убийства Дамблдора он не испытывал доверия к Северусу, но заявленное наказание, как и сказал Гарри, было слишком мягким для провинившихся. Снейп не мог не знать: ссылкой на работы к лесничему ребят из Гриффиндора не напугаешь. Стало быть, за действиями нынешнего директора могло крыться еще что-нибудь. Люпину пока приходило на ум только одно — защита, и в голове у Ремуса это никак не увязывалось с последними действиями Снейпа.

Тем временем Гарри с Гермионой продолжали спорить с портретом профессора Блэка. Ремус постарался дать Поттеру знак, чтобы не злил Финеаса Найджелуса — тот мог запросто разболтать Снейпу о разговоре с ребятами из вредности.

Наконец, Гермиона задала Финеасу нужный вопрос, и Люпин мысленно похвалил ее за сообразительность.

— Профессор Блэк, а не могли бы вы сказать нам, пожалуйста, когда меч в последний раз вынимали из ящика? Я имею в виду, до того, как его забрала Джинни.

— Сколько я помню, в последний раз меч Гриффиндора покидал при мне ящик, когда профессор Дамблдор вскрывал с его помощью некий перстень.

Гермиона стремительно повернулась к Гарри, а затем посмотрела на Люпина: она была удивлена, что тот до сих пор молчал, и разговор пришлось вести ей одной.

— Ну что же, спокойной вам ночи, — нетерпеливо попрощался Финеас Найджелус и на ощупь, но весьма быстро и умело, стал пробираться к выходу.

— Стойте, — воскликнул Гарри, — а Снейпу вы об этом говорили?

Блэк задержался.

— Профессору Снейпу хватает важных предметов для размышлений и без многочисленных причуд Альбуса Дамблдора. Всего хорошего, Поттер!

Через несколько секунд он скрылся, оставив их лицезреть лишь грязноватый холст.

Гарри и Ремус подняли головы практически одновременно, когда Гермиона спрятала портрет обратно в сумочку.

— Меч способен уничтожать крестражи! — воскликнула она, переглядываясь с ними.

— Настоящий меч, вероятно, спрятал сам Дамблдор, — сделал умозаключение Ремус, от нетерпения постукивая руками по столешнице.

— И это он сделал копию, поместив ее в кабинет, — продолжил Гарри, — он не мог отдать мне меч, потому что хотел уничтожить медальон.

Затем они молча переглянулись, мысленно размышляя, где же Альбус Дамблдор мог оставить меч Гриффиндора.

— Точно не в Хогвартсе, — решительно заявил Гарри.

— Может быть, в Хогсмиде, — предположила Гермиона, — или в Визжащей хижине?

Она взглянула на Ремуса в ожидании его реакции, но тот лишь усмехнулся.

— Нет, это небезопасно, ведь Снейп знает, как туда попасть. Но, подождите... — Люпин лихорадочно думал, а затем резко повернулся к Гарри: — Откуда можно достать меч Гриффиндора? Откуда ты доставал его ранее?

Лицо Гарри просияло.

— Распределяющая шляпа?

Они вновь переглянулись, а Гермиона недоверчиво покачала головой, пряча ладони в рукава кофты.

— Какова вероятность, что меч находится именно в Шляпе?

— Да бросьте, это идеальное место, чтобы спрятать настоящий меч! — воскликнул Люпин, взмахнув руками.

Гермиона сидела рядом с Гарри, нахмурившись и покусывая губы.

— Рон, а что ты думаешь? Рон? — позвал Гарри своего друга.

Все замолчали и повернулись в сторону кровати, где сидел Рон. От Гермионы не укрылось его настроение: Рон с раздражением поглядывал на остальных.

— Ух ты, нас тут четверо! Наконец, вы это заметили!

— В чем дело, Рон? — спросил Гарри и встал, подходя к Уизли. — Мы узнали, что нам может помочь, а ты делаешь вид...

— Я узнал главное: моя сестра находится в опасности в Хогвартсе, и она бросается в авантюры из-за тебя!

Гарри уставился во все глаза на Рона.

— Я не просил Джинни, Невилла или Полумну делать этого!

— Конечно, не просил, — мрачно сказал Рон, — но достанется им, а не тебе!

— Рон, Снейп отправил их к Хагриду... — вставила Гермиона негромко.

— Какая разница! — Рон вскочил с кровати. — В следующий раз их могут наказать заклятием Круциатус, но вам будет все равно!

Рон угрюмо усмехнулся.

— Мы знаем, что с Джинни и остальными все хорошо, — Ремус тоже поднялся с места, подходя к Гарри и Рону и обращаясь к последнему. — Думаю, в следующем выпуске «Поттеровского дозора» твои братья расскажут, что случилось в Хогварсте. Пока нам о чем беспокоиться.

Гермиона наблюдала за друзьями, а затем встала и тихо сказала:

— Рон, крестраж все еще на тебе. Сними его, пожалуйста.

Люпин только сейчас обратил внимание на бледное лицо Рона и цепочку на его шее — та недобро блеснула в тусклом свете фонаря под потолком.

Наступило молчание, и оно нарушалось лишь тяжелыми каплями дождя, стучавшими по брезентовой крыше палатки.

Рон молча стянул медальон с шеи и кинул его на кровать, после чего быстро зашагал к выходу из палатки и в два счета скрылся из виду.

Несколько секунд Гарри, Гермиона и Ремус смотрели друг на друга, не в силах вымолвить ни слова.

— Он что, ушел? — тихо спросила Гермиона, осознавая, к чему привела их ссора.

На ее лице застыли удивление и паника. Ремус, посмотрев на Гермиону в этот момент, тяжело вздохнул и решительно двинулся в сторону выхода из палатки.

Когда он ушел вслед за Роном, по щекам Гермионы потекли слезы, которые она не могла больше сдерживать.

* * *

Нырнув на улицу, Люпин поправил воротник: дождь нарастал и грозился перейти в затяжной ливень. Вокруг было темно: Ремус вздохнул пару раз с закрытыми глазами, а затем распахнул их, настраиваясь на ночной лес.

В нескольких футах, чуть ниже по склону, он нашел Рона, стоявшего спиной к палатке. Он смотрел под ноги и стирал грязь с ботинок, пиная каменную глыбу.

Ремус подошел ближе.

— Рон! — позвал Люпин, но тот не обернулся.

Ремус сделал еще несколько шагов вперед, сходя с тропинки. Он скривился на секунду, вляпавшись в лужу с грязью, куда, судя по всему, минуту назад наступил Рон.

Встав рядом с Уизли, Ремус повторил за ним и почистил ботинки о валун.

— Зачем ты пошел за мной? — спросил Рон, чуть повысив голос, чтобы перекрыть шум дождя.

— Ты думаешь, уйти от них — лучшее, что можно сделать сейчас?

— От «них»? Не от «нас»? — решил уточнить Рон, удивляясь вопросу Люпина.

Ремус едва заметно улыбнулся.

— Гарри и Гермиона — твои друзья. Вы затеяли это втроем, и я думал, ты знаешь, на что идешь.

— Это затеял не я, — помотал головой Рон. Он посмотрел на Люпина. — Да, я был готов пойти за Гарри и помочь ему. Но жить в лесу месяцами, бесцельно шататься по полям, упираться в неизвестность день за днем и постоянно переживать за родных — разве так нужно вести войну?

Ремус пожал плечами, вздыхая. За его плечами уже была одна война, и он проводил ее практически также. Сначала прятался в лесах от режима Волдеморта, а затем вступил в открытую борьбу против него вместе с Орденом Феникса.

— Все бессмысленно! — тем временем размышлял вслух Рон. — Почему мы не можем просить помощи у Ордена и вернуться сейчас на площадь Гриммо? Почему с самого начала Гарри решил скрыть от всех свою задачу, если через его разум Сам-знаешь-кто все равно поймет, что происходит? Если бы он рассказал Сириусу о крестражах, мы бы намного быстрее выяснили, куда пропал настоящий медальон, и Наземникус не украл бы его!

Люпин нахмурился, обдумывая озвученный вариант, и мысленно согласился с Роном.

— Скрываясь, мы выигрываем время, — сказал Ремус, — а это — ценный ресурс.

— Мы попросту тянем время, пока наши близкие в опасности,— скривился Рон. — Пожиратели Смерти могут напасть на них в любую минуту!

— Твоей семье предоставлена защита, Рон.

— А еще за ними ведется слежка! — воскликнул он.

Ремус устало взглянул в сторону реки, шум от течения которой смешался со звуками капель дождя.

— Ты считаешь эти причины вескими для того, чтобы оставить своих друзей?

Рон пожал плечами и пнул камень еще несколько раз.

— Я думал, Гарри знает, что делать.

— Даже если он не оправдал твоих ожиданий, подумай о Гермионе.

Рон метнул острый взгляд на Ремуса, и тот понял, что нашел нужную лазейку.

— Она делает очень много, — продолжал Ремус. — Гермиона вложила душу в вас обоих, но… Рон, именно твой уход причинит ей настоящую боль.

Капли дождя стекали по щекам Рона, и со стороны могло показаться: его лицо полно слез.

— Разве Гермиона заслуживает такого удара? — спросил Люпин, не ожидая ответа от Рона.

Он и сам прекрасно знал: нет, Гермиона Грейнджер не должна испытывать боли и душевных мук. Каждый из них — Гарри, Рон или сам Ремус — обязан приложить максимум усилий для того, чтобы сберечь хрупкое сердце той девушки, с которой они делили свой путь в этой войне. Понимал ли это Рон?

Тот о чем-то раздумывал в течение минуты, а затем повернулся к Ремусу. Не сказав ни слова, он кивнул, опустил голову, а затем медленно пошел обратно к палатке.

Люпин выдохнул прохладный ночной воздух и пошел вслед за Роном.

Войдя в палатку, он взмахом волшебной палочки высушил свои волосы и одежду. Рон уже стоял возле стола, где напротив друг друга сидели Гарри и Гермиона. Как успел отметить Ремус, Гермиона часто и взволнованно дышала, словно еще за секунду до того, как они вернулись, она в панике металась по палатке и пыталась одолеть дистанцию марафонского забега.

— Мы думали, ты решил уйти, — сказала Гермиона тихо.

Рон пожал плечами.

— Наверное, в такую погоду только дурак уйдет ночью в лес один, — неуверенно пошутил он, а затем пробормотал извинения, предложив руку Гарри, однако тот ее сразу же принял.

Гермиона, опомнившись, быстро высушила одежду Рона заклинанием, который отчего-то забыл это сделать, когда вернулся. Затем она взглянула на Ремуса и улыбнулась. В ее улыбке Люпин отметил благодарность, а затем прошел к печке, чтобы взять чайник: за несколько минут под дождем он успел продрогнуть. Выпить большую кружку горячего чая показалось ему отличной идеей, чтобы согреться и завершить странный вечер.

Люпин потягивал чай и задумчиво смотрел на безрадостных Гарри, Рона и Гермиону. Трое друзей выглядели очень уставшими. Их примирение, как показалось Ремусу, вышло каким-то скомканным и веяло безвыходной грустью.

И тут ему пришла в голову мысль — возможно, он зря пошел за Роном и уговорил его остаться?

На следующий день Рон пребывал в гораздо лучшем настроении: крестраж он не носил, обедали они оставшимся лососем, а вечер обещал новый выпуск радиопередачи «Поттеровский дозор».

В обусловленное время Рон уселся на кровать и принялся крутить ручки на радиоприемнике, а Гарри с Гермионой устроились рядом. Люпин сидел за столом, листая рунный словарь, одолженный у Гермионы. Его очень заинтересовала книга, которую завещал ей Дамблдор: всего лишь сборник детских сказок — их Ремус, разумеется, читал, хотя уже и подзабыл. Но оригинальный текст, написанный рунами, мог скрывать какой-нибудь тайный смысл, и они поставили себе задачу — дословно перевести книгу, чтобы ничего не упустить. Ремус знал, что Гермиона уже осилила большую часть сборника, и одолжил у нее на пару дней словарь. Он хотел освежить знания древних рун и собирался после очередного полнолуния вернуться к чтению «Сказок барда Бидля».

— Кажется, настроил, — тихо сказал Рон, а затем схватил с небольшой прикроватной тумбочки волшебную палочку и стукнул ею по колонке.

— «Сохатый», — сказал он пароль, и из палочки посыпались светло-оранжевые искры света.

Вместо монотонного шума из приемника теперь была слышна ненавязчивая мелодия.

Спустя минуту голос Фреда Уизли прервал легкую музыку.

— Всем добрый вечер!

Ли и Джордж тоже поздоровались, и пару минут в эфире они втроем обсуждали затянувшиеся дожди.

— Сегодня мы пришли в эфир с потрясающей новостью, достойной обсуждения! — воскликнул Ли Джордан.

— Это просто бомба! — интригующе сказал Джордж.

— Ракета, пушка, петарда! — вторил ему Фред и, в подтверждение своих слов, изобразил голосом небольшой взрыв.

— Это все одно и то же, да? — смеясь, уточнил Джордж. — Новость и правда отличная, прямиком из Хогвартса!

Гарри и Рон в нетерпении переглянулись, а Гермиона уселась удобнее, поджав под себя ноги и укрыв их пледом Рона.

— Все мы понимаем, что назначение Северуса Снейпа директором Хогвартса мало кому по душе, но порой его недальновидность удивляет. Не далее как в прошлые выходные несколько старшекурсников попытались совершить кражу прямо из-под носа Снейпа, из директорского кабинета!

— Что же они собирались украсть? — спросил Фред, удивляясь. — Неужели домашнюю работу?

За микрофоном послышался смех.

— Нет, как бы ни учились вышеупомянутые студенты, свои работы они не крали, — с усмешкой пояснил Джордж. — Это был меч самого Годрика Гриффиндора, основателя самого славного факультета Хогвартса!

Фред и Джордж опять засмеялись и хлопнули в ладоши.

— Да, друзья, представьте себе, древнюю реликвию хогвартского замка попытались вынести из кабинета Снейпа несколько студентов, но им это не удалось.

— Что же с ними случилось потом? — уточнил Фред.

— Естественно, без наказания они не остались, — заявил Ли, — если таковым можно назвать прогулку до лесничего замка и проведенный в его компании вечер.

Из радиоприемника опять послышался смех.

— Согласитесь, странно: что и кому хотел доказать Снейп, когда позволил ребятам вытворить такое?

— Логику того, кто так долго жаждал место профессора ЗОТИ и покинул его через год, нам не понять, — добавил Джордж.

— Один из участников этого веселого мероприятия рассказал нам, что меч был завещан самим Дамблдором Гарри Поттеру — именно поэтому они и хотели выкрасть его.

— Надеемся, Гарри Поттер и его друзья слушают нас в эфире. Еще один наш источник сообщил, что меч уже передали на хранение в банк Гринготтс по распоряжению Снейпа, — сказал Фред.

— А теперь к другим новостям: предупреждаем, что в лесах Британии ведут облаву егеря — а те, как вы знаете, продали свои жалкие душонки Сами-знаете-кому. Поэтому все, кто прячутся или в бегах, будьте внимательнее!

— Давай напомним слушателям, что отличным вариантом будет побег из страны — если вы не желаете вступать в открытую борьбу против Сами-знаете-кого.

— На этом все, дорогие друзья. Пароль для следующей передачи в целях безопасности вы сможете узнать вместе с временем выхода следующего выпуска в эфир, — сообщил Ли.

— Следите за вашими приемниками! — попрощался Джордж.

— До новых встреч! — сказал Фред, и через несколько секунд эфир оборвался.

Люпин отложил «Словник Чародея», развернулся и в задумчивости посмотрел на ребят. Гарри переглядывался с друзьями, Рон поспешил спрятать улыбку от услышанных голосов Фреда и Джорджа, а Гермиона нахмурилась.

— Ничего нового, — растерянно пожала она плечами.

— Зато мы уверены, что с Джинни и остальными все хорошо, — сказал Гарри.

Он ободряюще похлопал Рона по спине, и тот кивнул.

Гермиона поднялась с кровати и, закутавшись в плед, отошла в сторону.

— Если бы мы не знали о подделке меча, то пришлось бы грабить банк. Все, как я и боялась, — мрачно усмехнувшись, сказала она, чем вызвала улыбку у Люпина.

Гарри откашлялся — мысль об ограблении Гринготтса его тоже забавляла. Немного обсудив эфир «Поттеровского дозора», они наконец улеглись спать.

* * *

Перед сном Гермиона иногда задумывалась об их положении. Конечно, она считала, что Рон слишком категорично размышлял об их странствиях, но в его словах была и доля правды. Даже теперь, когда у них появилась ниточка в виде меча Гриффиндора, информации больше не стало, и к уничтожению единственного добытого крестража они не приблизились.

Ее устраивала бытовая сторона их похода: Гермиона не жаловалась на отсутствие хорошей стряпни, и ее не коробил холод, от которого не спасала даже печка, стоявшая посреди палатки. Крестраж она носила дольше остальных, потому что не замечала особых перемен в своем настроении, когда надевала цепочку — во всяком случае, ей так казалось. Несколько раз Ремус или Гарри все же с мягкой улыбкой забирали медальон, когда Гермиона выглядела совсем уставшей.

Она погрузилась в изучение книг. В первую очередь, она занялась переводом «Сказок барда Бидля», но пока не совсем понимала, почему Дамблдор решил оставить ей именно эту книгу. «Тайны наитемнейших искусств», которую Гермиона позаимствовала из кабинета Дамблдора летом, пока пригодились им куда больше, чем сборник детских историй.

Ей казалось: все леса, где они останавливаются, наполнены тайной. Часто по ночам ей снились яркие сны, но Гермиона не знала, встречались в этих снах какие-то знаки или же просто отражалась одинаковая изо дня в день реальность. Иногда во сне она следовала за большим мохнатым зверем — ей казалось, что это был волк, ведущий ее по темным тропинкам леса. Тогда она просыпалась и подолгу смотрела на соседнюю кровать: неважно, спал в этот момент Ремус на ней или нет.

Возможно, именно из-за таких сновидений Гермиона ощущала неясное для ее разума желание помогать Люпину с его ежемесячными превращениями. Ей казалось, что она способна усмирить оборотня. Его Гермиона видела лишь раз, и, конечно, Ремус не позволит ей снова стать свидетельницей его трансформации. Он тщательно оберегал их всех от собственной природы: принимал аконитовое зелье и уходил в заброшенную хижину на время полнолуния, а затем отсыпался после превращений. Попытки Гермионы помочь ему в сентябре казались сейчас глупыми. Ремусу, как она поняла, был необходим покой для быстрого восстановления, а тогда она лишь мешала Люпину скорее добраться до подушки и отдохнуть после трансформации.

Накануне очередного полнолуния, когда Люпин уже покинул их до утра, она заглянула в календарь, чтобы убедиться: луна достигнет пика только днем. Как говорил Ремус, это будет не самая удобная для него трансформация.

Под утро, едва начало светать, Гермиона проснулась. Пройдясь по палатке, она заметила, что Рон еще спал, а Гарри дежурил снаружи. Собрав нехитрый завтрак, она оделась потеплее и вышла на улицу.

— Доброе утро, Гарри, — сказала Гермиона слегка осипшим голосом.

Гарри улыбнулся, как будто ждал ее появления с минуты на минуту.

— Доброе утро, — он взял из ее рук бутерброды и кружку с чаем.

— Как прошла ночь?

— Тихо, — ответил Гарри, откусывая бутерброд, — и морозно.

Он показал рукой на одеяло рядом. Гарри понимал, почему Гермиона проснулась так рано, и знал: через пару минут она уйдет.

— Можешь ничего не говорить, — сказал он ей, улыбнувшись, — возвращайтесь скорее. На тебе готовка завтрака, помнишь?

— Хорошо, — тихо усмехнулась Гермиона и прошлась ладонью по волосам Гарри в приободряющем жесте, на секунду отметив, что ее другу опять необходимо подстричься.

Вскоре шаги Гермионы стихли, а Гарри с наслаждением допил горячий чай. Этой ночью его не мучили кошмары и видения, и он искренне обрадовался этому. Осталось дождаться Гермиону и Ремуса, и дежурство закончится, а значит, можно будет позавтракать и хорошо отдохнуть.

* * *

Гермиона трансгрессировала рядом с домом, который пару месяцев назад показал ей Люпин. Она не уточняла у него, нашел ли он какое-то новое убежище, но все же рискнула, переместившись сюда.

Половицы на крыльце скрипнули, когда Гермиона поднялась. Чувствуя, как краснеют щеки, она попыталась как можно аккуратнее подняться, а затем постучала в дверь.

— Ремус? — позвала она после еще нескольких ударов. — Ты здесь?

Через пару минут она услышала шорох, а затем дверь распахнулась.

— Гермиона? — Люпин выглядел помятым и уставшим.

— Доброе утро, — она коротко улыбнулась, смущаясь самой себе и тому, как опять вторглась в пространство Ремуса.

Он выглядел как любой другой человек, кому довелось в столь раннее время выходить встречать гостей: немного сонный и с растрепанными волосами, Ремус несколько мгновений смотрел на Гермиону, а затем вздохнул.

— Ты такая...

— Упрямая, я знаю, — закончила она за него, не отрывая взгляда от его глаз.

Ремус медленно кивнул, а затем посторонился, пропуская в хижину Гермиону.

Она прошла внутрь дома и осмотрелась: небольшой беспорядок, устроенный Люпином, в этот раз не удивил ее. Дом казался более уютным: Ремус растопил камин.

— Зачем ты снова пришла? — спросил он.

Ремус словно предчувствовал ее появление, поэтому в его голосе не звучало раздражение или непонимание.

— Я принесла тебе кофе, — сказала Гермиона, повернувшись лицом к Ремусу.

Он сел на диван и принялся складывать свои вещи: баночки с заживляющей мазью, несколько пустых бутыльков из-под зелий, бинты и кувшин с водой.

Гермиона присела в кресло, не решаясь сказать что-нибудь еще. Она держала термос в руках, достав его из сумочки перед входной дверью. В случае отказа Ремуса впустить ее она собиралась просто отдать ему кофе и уйти обратно, но ее опасения не оправдались.

— Спасибо, — ответил Ремус, даже не взглянув на гостью.

Он поднялся, медленно вздохнул и достал волшебную палочку, чтобы привести комнату в порядок. Прибравшись, он сел обратно и заметил, как Гермиона налила кофе в кружку и достала из сумочки тарелку с сэндвичами.

— На самом деле, со времен учебы никто так не переживал за меня во время полнолуний и уж тем более не приносил кофе, — сказал Ремус, принимаясь за завтрак. Гермиона налила и себе кофе, но от бутербродов отказалась. — Хорошие были времена, но и сейчас мне есть, что ценить.

Он, наконец, взглянул на нее. Гермиона осторожно наблюдала, не желая мешать Люпину размышлять о друзьях и о юношеских приключениях.

— Вы с Сириусом всегда были так дружны? — спросила она, вспомнив о крестном Гарри.

Люпин покачал головой.

— Нет, раньше он общался со мной скорее потому, что Джеймс поддерживал меня. Почему-то я ему нравился, и я ценил эту дружбу, — Ремус едва заметно улыбнулся. — Мы стали близки с Сириусом только после его возвращения из Азкабана. Теперь я действительно могу назвать его другом.

Гермиона неопределенно вздохнула, принимая ответ. Еще пару минут Ремус доедал последний сэндвич, запивая его кофе. Он поблагодарил Гермиону за перекус, не переставая мысленно радоваться тому, как она скрасила его мрачное утро своим появлением.

— Ты рано встала, раз пришла сюда с завтраком.

Гермиона пожала плечами, а затем поднялась, чтобы помочь Люпину надеть поверх рубашки кофту и куртку. Он сморщился от боли в спине и неловкости, потому что она была вынуждена помочь ему, но все равно поблагодарил Гермиону.

Ремус чувствовал себя разбитым, как и всякий раз после трансформации. Ему казалось удивительным и невозможным: пару часов назад он был оборотнем, а теперь вновь стал собой. Более того, рядом с ним оказалась и Гермиона, и ее присутствие в эти моменты он никак не мог объяснить.

— Ты говорил, что принимаешь зелье, — вдруг сказала Гермиона, — у тебя еще остались запасы? Я думала над тем, что придется варить зелье самой.

Ремус задумался, пока осматривал комнату. Камин он уже затушил, и оставалось лишь поправить решетку.

— Да, еще на пару месяцев хватит, — ответил он. — У меня есть некоторые ингредиенты для зелья, но самостоятельно сварить его я точно не смогу.

— Я думаю, стоит попробовать, — предложила Гермиона. — Но лучше начать заранее, ведь ему следует настояться...

Ремус усмехнулся, глядя на задумавшуюся Гермиону. Она всегда думала о делах и подходила к любой проблеме с перфекционизмом — иногда его это очень забавляло.

— Что? — невольно Гермиона тоже улыбнулась, а затем заметила, что Ремус собрал вещи. — Пора идти?

Он кивнул, и они направились к выходу. От озера рядом с хижиной веяло холодом, и от той поэтичной красоты, что они наблюдали вокруг в сентябре, сейчас не осталось ни следа.

— В чем разница между обращением с зельем и без него? — спросила Гермиона, пока они отходили от лесного домика на безопасное расстояние.

— Ты все же надумала написать учебник об оборотнях? — Люпин легко засмеялся, удивляясь, как он еще способен на смех или разговоры. — Когда я принимаю противоядие, то в обличье волка могу контролировать сознание. Сама трансформация болезненна, но потом я даже могу поспать, хотя, конечно, не так хорошо, как обычно. А без зелья я становлюсь неуправляемым монстром.

Он сказал это так обыденно, потому что привык считать себя чудовищем. Ремус никогда не скрывал неприязни к своей волчьей натуре, и его удивляли расспросы и желание Гермионы помочь.

— С тех пор, как Дамблдор попросил меня вернуться к делам Ордена, я был обеспечен противоядием. Снейп, несмотря на наши отношения, с качеством зелья не подводил никогда. Сейчас же зелье приходится покупать, но если у меня не будет такой возможности — придется вернуться к неконтролируемым обращениям.

— Но тогда, в Хогвартсе, ты принимал зелье, и забыл выпить его только перед трансформацией...

Ремус прервал ее незаданный вопрос.

— Оно имеет накопительный эффект. Да, перед трансформацией необходимо принять еще порцию зелья, но я потерял лишь малую часть контроля после обращения — уже в лесу я услышал вас с Гарри и поэтому убежал еще дальше.

Гермиона покачала головой, глядя себе под ноги — она была удивлена тому, что рассказал ей Люпин.

— Однако у неконтролируемой трансформации есть и плюсы: после обращения обратно в человека я чувствую себя гораздо лучше.

Он остановился, чтобы отдышаться, и взглядом отмерил расстояние, на которое они отошли от хижины. Он должен был еще раз убедиться, что следов их пребывания здесь не осталось. Кто знает, как далеко в лес зашли чертовы егеря? Наткнуться на них было бы весьма некстати.

— С зельем оборотень внутри меня усмиряется, но его энергия требует выхода наружу, поэтому после возвращения к собственному облику мне так паршиво, — пояснил он с усмешкой, задумываясь о том, что если бы не присутствие Гермионы рядом, сил на улыбки у него не осталось бы наверняка.

Она задумчиво кивнула.

— А если не принимать зелье, но выбрать какое-то более безопасное место? — спросила она и взглянула на высокие деревья, рядом с которыми они остановились, чтобы трансгрессировать.

— Я думал о том, чтобы найти подходящий бункер. Если вдруг тебе такой попадется — дай знать, хорошо?

Вместо ответа она улыбнулась.

— Это как палка о двух концах: контроль во время обращения против тяжелого восстановления и неконтролируемая трансформация с легким возвращением к себе, — резюмировал Люпин. — Я лишь радуюсь, что эти превращения каждый месяц не изнашивают организм, и я не чувствую, что сильно меняюсь или старею. И все же, я не совсем человек—с этим мне приходится жить.

Он вздохнул и посмотрел на свою спутницу: Гермиона внимательно слушала, словно собираясь по возвращении законспектировать его рассуждения.

— Но ты намного человечнее других, — тихо сказала она, — и это намного важнее.

— Смею надеяться, — ответил Ремус, не отводя взгляда от Гермионы.

Она протянула ему руку, чтобы трансгрессировать. В этот раз он и не пытался сделать это сам и положился на Гермиону. Силы ему понадобятся для восстановления, поэтому он взял ее за ладонь, и уже через пару секунд они растворились в воздухе с небольшим хлопком.

* * *

В ноябре светало намного позднее. Первые сентябрьские дежурства нравились Гарри больше: краски леса из уныло-серых и мрачных начинали насыщаться лучами солнца довольно рано, а щебетание птиц настраивало на позитивный лад. Сейчас же лес настолько замедлил жизнь и приготовился уйти в зимний сон, что находиться здесь по ночам в одиночестве с крестражем на шее было совсем невесело. Однако солнце уже начинало прокрадываться сквозь мрачные тучи. Пусть день обещал быть хмурым, частичку рассвета Гарри все же увидел.

Оглядываясь и прислушиваясь к утреннему лесу, он не смог не заметить еще один символ — его Гарри раньше не видел. Пытаясь разглядеть знак на дереве, он безуспешно подпрыгнул пару раз на месте. Было слишком высоко, чтобы разглядеть очередное «послание от духов леса» — так Рон однажды в шутку назвал тайные знаки, о которых рассказал ему Гарри.

Решительно оглядевшись по сторонам, Гарри залез на торчащий из ближайшего дерева сук, а затем забрался чуть выше по толстым обрубленным веткам. Земля осталась в десяти футах под ним, и Гарри еще раз посмотрел наверх.

Он с трудом разглядел символ, спрыгнул вниз и отряхнулся, а затем подскочил на месте от шороха поблизости. Быстро развернувшись, Гарри достал волшебную палочку и увидел Гермиону — та появилась из-за кустарников, а затем и Ремуса, идущего за ней.

— Гарри, что случилось? — обеспокоенно спросила Гермиона, уставившись на друга.

Он часто дышал от лазанья по деревьям и выглядел слегка испуганным.

— Все в порядке, просто задумался, — Гарри потряс головой. — Я только что увидел еще один символ!

Гермиона немного нахмурилась.

— Но мы его опять не увидим, так?

— Я привык, что их вижу только я, — быстро сказал Гарри и заметил, как Ремус поднял голову вверх и стал осматривать ближайшие деревья. — Но это что-то новое, не просто линия или круг...

Он попытался изобразить руками ранее замеченный символ, но через секунду неопределенно пожал плечами.

— Может, пойдем в палатку? — спросил Ремус, зевнув.

Вместо ответа Гарри взял одеяло с земли и позвал Гермиону и Ремуса за собой. Они порядком устали, а Люпину сейчас нужно было только одно — скорее добраться до кровати.

— Рон, доброе утро! — поздоровалась Гермиона, заметив, что тот уже проснулся.

Их обычный день закрутился вновь. Гарри захотел вздремнуть после дежурства и снял крестраж, передав его Рону — он лишь тяжело вздохнул, надевая на себя цепь с медальоном. Гермиона после завтрака хотела опять усесться за книжки, но Рон позвал ее на улицу с собой и вновь принялся вести долгие разговоры о неопределенности их похода. Уже к обеду Гермиона жутко устала от их беседы и в мыслях рассчитывала на то, что в скором времени Гарри или Ремус проснутся.

Вернувшись в палатку выпить чаю, они заметили: Гарри уже встал и разложил на столе несколько листов бумаги. Карандашом он рисовал некие знаки: то были линии, круги и треугольники, а рядом стояли цифры, означавшие даты их появления на деревьях в окружении Гарри. Гермиона взяла кружку с чаем и принялась заинтересованно рассматривать записи Поттера.

— И последний символ, который я разглядел сегодня... — Гарри в спешке нарисовал нечто, похожее на треугольный глаз. — Кажется, именно это я видел.

Гермиона задумчиво смотрела перед собой и молчала, пытаясь сосредоточиться.

— У меня есть стойкое ощущение, что я уже видел раньше этот символ, — продолжал тем временем Гарри. — Не могу вспомнить, где именно.

Гермиона резко поставила кружку на стол.

— Знаешь, кажется, мне тоже знаком этот символ, — протянула она, — в книжке, которую завещал мне Дамблдор...

— Серьезно? — удивленно переспросил Гарри, от нетерпения постукивая костяшками пальцев о деревянный стол.

Вместо ответа Гермиона быстро прошла к своей кровати, чтобы взять из-под подушки «Сказки барда Бидля». Она взглянула на Ремуса — тот еще спал, отвернувшись к стенке палатки. Гермиона вернулась к столу, по пути пролистывая книгу. Наконец, она остановилась и показала Гарри страницу книги — на ней был изображен точно такой же знак, что Гарри увидел сегодня в лесу.

— Они одинаковые! — воскликнул, не скрывая своей радости, Гарри. — Значит, это может помочь нам.

Гермиона сделала шаг в сторону, а затем уселась на скамью.

— Не уверена, что он поможет нам, Гарри. Этот символ не является руной, и я не могу его перевести, — она еще раз дотронулась рукой до книги. — Ремус хотел прочитать сборник — возможно, он встречал этот символ раньше и сумеет понять, что тот означает.

Невзирая на то, что Гермиона не знала об увиденном Гарри знаке, в душе он ликовал: порой с этими видениями он совершенно искренне начинал считать себя чуточку свихнувшимся. Будто проникновений в разум Волдеморта, прочих видений и ночных кошмаров ему было мало — еще и знаки на деревьях появлялись то тут, то там! Но теперь у него было подтверждение: символы в лесу — не просто плод его фантазии. Знаки, возможно, имели отношение к Дамблдору, раз они нашли нечто похожее в книжке, которую тот завещал Гермионе. Оставалось одно но...

— Я вспомнил, где видел этот знак, — неожиданно сказал Гарри, и в его голове послышалась веселая музыка и смех гостей на свадьбе Билла и Неды в начале августа. — У отца Полумны был кулон с таким символом. Я разглядел его на свадьбе.

— Что? — переспросила Гермиона. Она слегка нахмурилась, вспоминая летний свадебный вечер. — Я не разговаривала с мистером Лавгудом и не видела этого знака у него на шее.

— Конечно, ты предпочла танцевать с Крамом, — послышался недовольный голос сзади.

Рон подошел к столу, бросив мимолетный взгляд на изрисованные бумаги. Гермиона промолчала, но лишь недоуменно посмотрела на Уизли.

— Это неважно, видели вы его или нет. Я точно вспомнил, что у отца Полумны он был! — Гарри показал символ на бумаге, а затем ткнул пальцем в книгу. — И я думаю, знаки связаны.

— Но ведь это не приблизит нас к остальным крестражам, — пожала плечами Гермиона, а потом вдруг вспомнила про Рона. — А что думаешь ты, Рон? Может быть, тебе встречался этот символ?

Рон смотрел по очереди то на Гарри, то на Гермиону.

— Нет, я впервые его вижу. И я не понимаю, как вы можете так радоваться ерунде на каких-то деревьях в лесу!

В его голосе слышалось раздражение, и Гарри закатил глаза, чем еще больше разозлил Рона.

— Это важно для меня, потому что именно я вижу эти знаки, — пояснил Гарри в нетерпении.

— Мы должны делать только то, что важно для тебя, не так ли? — резко спросил Рон, на что Гермиона удивленно распахнула глаза.

Гарри замер, внимательно смотря на Рона.

— Может, настало время выяснить, что еще тебя не устраивает? — тихо спросил Поттер, стараясь сдержать эмоции: было неприятно и обидно, что лучший друг позволяет себе так думать о нем.

Рон отошел чуть дальше, сцепив руки в кулаки.

— Может, и стоит!

— Рон! — позвала его Гермиона. — Мальчики, успокойтесь! Оба!

— Ну уж нет, — Рон обратился к Гермионе, — и не притворяйся, что я один тут чем-то недоволен!

Затем он снова повернулся к Гарри.

— Сколько времени потрачено впустую, а ближе к Сам-знаешь-кому мы не стали!

— Мы делаем что можем, Рон! У нас не так много информации, а действовать в открытую попросту опасно.

— Какой-то бред, — Рон ходил из стороны в сторону по свободному пространству палатки — между кухонным столом, печкой и двухъярусной кроватью.

— Что здесь происходит? — к ним подошел Ремус, проснувшийся из-за шума.

Пока он в течение нескольких секунд оценивал обстановку, ребята молчали. Люпин отошел к столу и встал со стороны Гермионы, сложив руки на груди.

— У Рона опять есть претензии, и мне интересно выяснить, что его не устраивает, — медленно проговорил Гарри, положив руки на стол и сцепив их в замок.

Гермиона сидела напротив и переглядывалась с друзьями.

— Претензии, как же! — Рон усмехнулся. — Может, пора уже обратиться к кому-нибудь за помощью, раз мы сами зашли в тупик? Сколько еще мы будем просиживать здесь штаны? Можно вернуться в Лондон и подключить Орден Феникса к поиску крестражей, это вполне реально...

— Дамблдор поручил поиск крестражей лично мне, — ответил Гарри, и в его голосе появился металл, потому что о принятых решениях он предпочитал не спорить.

— Сколько еще мы вынуждены будем провести в изгнании только потому, что так решил Дамблдор? Могут пройти годы...

— А ты считал, на Рождество уже вернешься домой? — воскликнул Гарри, давая выход собственному раздражению. — Я думал, ты знал, на что идешь!

— Я думал, ты знаешь, что делаешь! — Рон уже практически кричал.

— Рон, — позвала Гермиона, стараясь обратить на себя внимание. — Рон, сними его!

— Что? — резко, словно разразившийся гром, переспросил Рон.

— Это крестраж! — хором, не сговариваясь, воскликнули Гермиона и Ремус.

Затем она добавила:

— Ты бы не говорил так, если бы не носил его с самого утра!

— Медальон влияет на тебя сильнее, чем на других, — сказал Ремус, делая небольшой шаг вперед и частично загораживая Гермиону от разозленного Рона. — Он воздействует на всех, но...

— Но мне, как всегда, повезло немного больше! — закончил за него Рон, саркастически улыбаясь. — Я и так иногда чувствую себя здесь паршиво, еще и крестраж решил свести меня с ума!

— Он действует на всех, Рон! — воскликнул Гарри, поднимаясь с места.

— Да, но только я вижу постоянные кошмары о том, как пытают Джинни или маму с папой, или как умирает Фред! Почти каждую ночь я вижу это, и я устал! А вам не нужно беспокоиться о родителях!

— Потому что мои родители мертвы! — прогремел Гарри, порываясь подойти к Рону, но Люпин его остановил, другой рукой придерживая Рона.

Гермиона тоже вскочила и закрыла рот дрожащими руками.

— Прекратите, — резким, не терпящим возражений голосом сказал Ремус. — Еще не хватало подраться прямо здесь или начать швырять заклятиями!

Гарри и Рон тяжело дышали, буравя друг друга взглядами, и как один хотели выплеснуть гнев. Если бы не Люпин, их ссора совершенно точно закончилась бы магической дуэлью.

— Если у тебя так много претензий, — сказал Гарри, обращаясь к Рону, когда Ремус отпустил их, — то никто тебя не держит, как и всех остальных.

— Что ж, отлично! — бросил Рон, отряхиваясь.

Он быстро снял цепь с медальоном и кинул его на стол, где уже никто не сидел.

— Наверное, мне лучше уйти!

Повернувшись к кровати, Рон за минуту достал вещи, радиоприемник и спешно покидал их в рюкзак.

Гермиона, тихо всхлипывая, с ужасом подумала: теперь от ухода Рона ничто не остановит. Словно вспомнив про нее, Рон выпрямился, уже закинув рюкзак себе на плечо.

— А тебе тоже лучше без меня, да? Остаешься здесь?

Гермиона, и так белая как мел, побледнела еще больше, а в ее глазах застыли слезы — впрочем, на ее друга они не действовали.

— Рон, мне очень жаль...

— Ясно, — подвел итог Рональд и, взяв в руки свою куртку, быстро прошагал по палатке к выходу. Проходя мимо Люпина, он посмотрел ему в глаза: — На этот раз не вздумай меня останавливать — это плохая идея.

Ремус отвел взгляд и молча отступил на шаг назад, чтобы не преграждать дорогу.

— Рон! — крик Гермионы смешался с всхлипываниями.

Позвав его еще несколько раз, она немного охрипла, и только тогда замолчала, продолжая тихо плакать.

Гарри присел на кровать, где спал Рон, и попытался отдышаться: совладать с эмоциями после всего сказанного ему было нелегко, а реакция подруги выводила из себя еще больше.

Ремус, нахмурившись, смотрел то на Гарри, то на Гермиону и пытался осмыслить произошедшее. Эхом в его голове отдавалось обещание Рона не причинять боль Гермионе, которое тот дал несколько дней назад. Как выяснилось, для Рона были вещи поважнее его друзей и данного им слова. Мысль о том, что Рон предал их, Ремуса покинуть уже не могла.

Так или иначе, они остались втроем. На следующий же день после того, как ушел Рон, им пришлось переместиться в другое место. Собирались они дольше обычного, словно в ожидании, что Рон вот-вот вернется, но этого не произошло.

Гарри и Люпин как могли подбадривали Гермиону, чтобы та не переживала так сильно из-за случившейся ссоры накануне, но она все равно выглядела уставшей и заплаканной. Впрочем, уже через пару дней насущные вопросы безопасности занимали ее мысли больше, чем уход Рона.

В лесах теперь дежурили егеря, и они решили перемещаться каждые несколько дней. Если вдруг стоянка окажется под угрозой раскрытия, они были готовы сорваться в одно мгновение. Каждый день то Гермиона, то Ремус обновляли защитные чары вокруг палатки, и Гарри успел выучить произносимые ими формулы. При наихудшем раскладе — если вдруг придется остаться одному — он сможет защитить себя хотя бы этим нехитрым набором заклинаний.

От холода спасались бесконечными чаепитиями по вечерам, но постепенно в местах, где они бывали, все чаще подмораживало землю. До первого снега оставались считанные дни, и лес уже казался им пустым и безжизненным.

Через некоторое время Гарри вдруг вспомнил о символе в виде треугольного глаза и вновь достал записи, предложив взглянуть на них Люпину.

Ремус долго рассматривал знак, нарисованный Гарри, и сравнивал его с начертанным символом в сборнике Барда Бидля.

— Да, они одинаковые, — подтвердил Ремус. — В книге его нарисовали намеренно. Мне тоже знаком этот символ...

Он пытался вытащить из памяти мысль, похожую на недавно забытое воспоминание, как вдруг обратил внимание на страницу книжки, где нарисовали таинственный символ.

— Смотри! — Ремус указал пальцем на заголовок и перевел его для Гарри: — «Сказка о трех братьях». Значит, символ — это и есть...

Люпин взял чистую бумажку, и, глядя в книгу, нарисовал линию, круг и заключил их в треугольник.

— Дары Смерти, — закончил Ремус.

— Что? — непонимающе спросил Гарри.

— О них говорится в сказке, Гарри, — пояснила Гермиона, сидевшая рядом.

С той секунды, как Ремус нарисовал символ сам, Гермиона поняла: его догадка, скорее всего, верна. На ее лице застыло отстраненное выражение, словно она обдумывала в данный момент сразу несколько вариантов развития событий.

— Старшая палочка, Воскрешающий камень и Мантия невидимости, — кивнул Люпин.

Гермиона взяла из рук Ремуса книгу, а затем прочитала Гарри историю, ради которой, судя по всему, Дамблдор и завещал Гермионе сборник сказок — сейчас она отчетливо увидела эту связь.

— Так эти знаки, — Гарри показал на треугольник, линию и круг, — означают Дары Смерти... из детской сказки?

— Да, — ответил Ремус без тени улыбки. — Некоторые верят в их существование до сих пор.

— Отец Полумны носил этот знак в качестве кулона.

— Отец Полумны? — спросил Люпин, чуть нахмурясь.

— Мистер Лавгуд, — сказала Гермиона.

Ремус снял очки и потер глаза.

— Ксенофилиус? Я слышал, он — знатный чудак. Стоит только пролистать его журнал! Не знаю, каким вестником правды теперь стал Лавгуд.

— Так сказал Тед Тонкс, — вспомнил Гарри разговор беглецов в лесу неподалеку от их палатки.

Ремус кивнул.

— Вполне возможно, что Лавгуд верит — Дары Смерти можно найти. Когда-то я читал книгу с более детальной информацией о Дарах Смерти— не просто детскую сказку, конечно. Еще в Хогвартсе, как я помню. Тогда перед выпускными экзаменами я хотел перечитать ее, но мне не удалось: книгу изъяли из библиотеки.

Гермиона возмущенно повела бровями: такое обращение с книгами казалось ей чем-то вопиющим.

— Кто изъял? — уточнил Гарри.

Ремус пожал плечами.

— Очевидно, директор, — легко сказал он.

— Дамблдор убрал книгу о Дарах Смерти из библиотеки Хогвартса?

— Скорее всего. Сейчас я уже не помню, о чем именно читал. Вероятно, Лавгуд знает больше. Хотя заявиться сейчас к нему в гости я считаю верхом безрассудства.

Повисло небольшое молчание, а затем Гарри решил поинтересоваться:

— А ты, Ремус, веришь в Дары?

Тот усмехнулся и откинулся на спинку стула.

— Я думаю, это лишь сказка, но не удивлюсь, если легенда основана на правде.

— Зачем же ты тогда искал и читал книги о Дарах?

— Это было в Хогвартсе, — улыбнулся Люпин. — Всего лишь научный интерес.

— Разве ты не хотел бы их найти? — задумчиво спросил Гарри, перебирая карандаш в руках.

Ремус вздохнул и переглянулся с Гермионой.

— В моей жизни есть вещи пострашнее смерти, Гарри, и они беспокоят меня с самого детства. А искать что-то из детских сказок — у меня попросту нет на это времени.

На лице Гарри застыло нечто, похожее на разочарование.

— Твой отец, да и Сириус тоже, не верили в правдивость тех сказок и уж точно не бросились бы на поиски Даров Смерти. На такое способен лишь Ксено Лавгуд.

— Понятно, — Гарри чуть усмехнулся, вспоминая необычную внешность отца Полумны и то, как он обратился к самому Гарри на свадьбе. — Но ведь Дамблдор нарисовал символ Даров Смерти в книге, которую завещал тебе, Гермиона. Он был уверен, что ты разгадаешь этот знак!

Гермиона все еще держала в руках сборник сказок.

— Я думаю, Гарри, Дамблдор хотел, чтобы мы сосредоточились на поиске крестражей.

Она вздохнула, и в палатке воцарилась тишина.

— Как я понял, Альбус завещал вам довольно странные вещи, — спустя несколько секунд сказал Ремус и встал чтобы налить всем троим по кружке вечернего чая. — Возможно, их загадка откроется когда-нибудь потом.

— Думаю, вы правы, — с ноткой грусти сказал Гарри.

Он расстроился, но виду не подал. Ему начинало казаться: любой путь, по которому они двигались, вел только к тупику, и тайна Даров Смерти, как и крестражи Волдеморта, останутся далекими от Гарри еще долгое время.

Но почему тогда лес так упорно заставлял Гарри обратить внимание на легенду из детской сказки?

* * *

Втроем им было комфортно: никто не боялся молчания или затянувшихся пауз; а обсуждения теперь происходили с максимальным вниманием каждого. Зачастую результатом ежедневных бесед становились исписанные листы бумаги с планами и стратегиями действий. Они перечисляли всевозможные места, где Волдеморт мог прятать крестражи, или же варианты, что им делать дальше.

Гарри спокойно наблюдал за тем, как Гермиона и Ремус общаются, часто передают друг другу различные книги и обсуждают неизвестные ему заклинания. Сам он в это время погружался в мысли и выстраивал теории о завещанных Дамблдором предметах. Люпин правильно высказался однажды: те были очень странными. Неизменно каждый раз Гарри возвращался к Дарам Смерти и задавался вопросом: хотел ли Дамблдор, чтобы Гарри догадался о них, и, возможно, если директор при жизни верил, что Дары существуют, он тем самым дал подсказку для Гарри, что именно поможет одолеть Волдеморта.

В попытках состыковать сновидения и знания о легенде Гарри предположил: Волдеморт тоже мог разыскивать Дары Смерти. Ему показалось, что странствия Волдеморта как-то связаны с поисками непобедимой Старшей палочки. Пока Гарри не представлял, как Волдеморт сможет ту найти, но если это произойдет — кажется, Том Риддл решит насущный вопрос о взаимодействии волшебных палочек с одинаковой сердцевиной.

Мысли мыслями, но в поисках меча Гриффиндора или другого орудия для уничтожения крестража они не продвинулись. Гермиона обнаружила в одной древней книге несколько сложных заклинаний, которые могли бы помочь уничтожить медальон. Они досконально изучили нужные абзацы в фолианте под замысловатым названием «Забытое и нерушимое: чары и зелья», а затем еще пару дней обсуждали, как применить заклятия. В палатке уничтожать крестраж — непрактично и глупо, но заниматься этим на улице нужно было с большой осторожностью.

Гарри настоял, что испробовать обнаруженные способы уничтожения медальона необходимо, и на рассвете одного из первых декабрьских дней они втроем вышли на улицу.

Крестраж Гарри держал у себя, Гермиона несла в руках книгу и сосредоточенно перечитывала нужную информацию, а Ремус шел впереди них с волшебной палочкой наготове, готовый отразить атаку в любой момент.

Они отошли недалеко и оказались перед небольшой поляной, свободной от деревьев и кустарников. Земля уже замерзла, но снега еще не было: весь лес казался серым неприглядным пятном.

Гермиона долго настраивалась: после изучения книги она выбрала три заклинания, которые могли подействовать на крестраж: первое обращало в прах то, из чего состоит предмет, без возможности обратной трансфигурации.

Сосредоточившись, Гермиона воскликнула, глядя в точности на медальон, лежавший перед ней на плоском камне:

— Rediro pulvis!⁽¹⁾

Из ее палочки полетела вспышка с серым, словно гранит, отсветом. Вспышка достигла медальона и потухла — заклинание словно всосалось внутрь крестража. Повторные попытки Гермионы успехом не увенчались. Она переглянулась с Гарри и Ремусом и отступила назад, понимая: древнее проклятие на крестраж не подействовало.

Второе заклинание взялся испробовать Ремус. Выбранное проклятие сжигало любую форму жизни и действовало даже на неодушевленные предметы, если в тех с помощью магии заключили частичку жизни. Заклятие казалось очень темным и мрачным — но, согласно книге, оно применялось и в медицине. Гермиона напрочь отказалась использовать его сама, хотя считала: именно оно может помочь уничтожить частицу души Тома Риддла в медальоне.

Ремус сам вызвался испробовать заклятие. Применение такой темной магии ему было неприятно: раньше таким заклинанием пользовались не только для помощи и исцеления, но и для умерщвления безнадежно больных. Ремус считал найденное проклятие ничем не лучше обычного смертельного заклинания.

Люпин подглядел в учебник, навел палочку на крестраж и, закрыв глаза на секунду, произнес:

— Adustus in terra⁽²⁾! — алый луч вырвался и понесся навстречу крестражу, а затем...

Ничего не произошло.

— Черт, и это не помогло!

Ремус покачал головой и подошел ближе — убедиться, что заклинание не повредило медальон. От крестража исходил лишь легкий дымок.

Гарри и Гермиона подошли и встали рядом с безрадостными лицами.

— А третье заклятие? — спросил Гарри, но Гермиона покачала головой.

— Я уже говорила, это опасно.

Проклятие, которое они обсуждали дольше всего и так и не пришли к общему мнению, действовало по принципу маховика времени. Оно позволяло отмотать время в заколдованном предмете назад, чтобы вернуть ему первоначальную и лишенную магии форму.

Люпин высказал мнение, что при использовании заклятия частица души Волдеморта может покинуть крестраж, но не будет уничтожена. В лучшем случае она вернется к Тому Риддлу, а в худшем — вселится в другой предмет или человека поблизости, что крайне опасно для самих Гарри, Ремуса и Гермионы.

— Но ведь нужно попробовать что-то еще, Гермиона! — сказал Гарри в нетерпении.

Он не выучил эти проклятия сам, да и Гермиона с Ремусом подглядывали в учебник во время их эксперимента. А вырвать книжку из рук Люпина и произнести темное заклинание с неизвестным результатом — такое мероприятие Гарри считал довольно безрассудным.

— Здесь много написано о зельях, — Гермиона показала на книгу. — Можно выбрать какое-нибудь и воспользоваться им, но...

— Но на это понадобится время, так? — уточнил Гарри, немного злясь — это происходило от безысходности.

— Пара месяцев, возможно, — ответила Гермиона тише, чтобы не раздражать Гарри еще больше.

— Месяцев? — громко воскликнул Гарри, а затем повернулся к медальону и, взмахнув волшебной палочкой, крикнул: — Редукто! Депульсо! Редукто!!!

Камень, где лежал медальон, взорвался с оглушительным треском, и секундой позднее каменная крошка осыпала их троих с головы до ног. Целехонький крестраж лежал среди обломков, поблескивая в свете дня и словно ухмыляясь живой частичкой внутри себя.

Гарри замахнулся палочкой, чтобы использовать еще какое-нибудь разрушающее проклятие, но Люпин перехватил его руку.

— Стой, я слышу чьи-то голоса, — тихо и быстро сказал он.

Они поневоле пригнулись, чтобы скрыть свое местоположение. Голые ветки кустарников и замерзшей травы не служили достойным убежищем, и припасть к земле стало лучшим решением в их ситуации.

Пригнувшись, они обратились в слух: Люпин, полагаясь на обостренное чутье, усиленно сканировал взглядом окружающий их лес: он пытался понять, откуда ждать неизвестных гостей.

— Что там? — донесся до них чей-то громкий, басовитый голос.

— Вспышки какие-то были, как будто от заклинаний, — ответил второй человек: голос его был чуть тише и совсем невнятный, словно он что-то жевал.

Кто бы это ни был, их было двое. Они стояли по другую сторону поляны рядом с тропинкой. Гермиона не заметила этого при выборе места для уничтожения крестража, поэтому сейчас чертыхнулась несколько раз, мысленно себя поругав.

Люпин привстал, чтобы разглядеть путников. Лихорадочно он пытался сообразить, действуют ли защитные заклинания на то место, где они находились.

— Может, свет так блеснул. Кто знает, ну вроде тихо тут, да?

— Угу, — промычал его собеседник.

Ближе подходить они не стали и вернулись обратно на лесную тропинку, а затем ушли в противоположном направлении.

— Похожи на егерей, — негромко сказал Ремус, выпрямляясь. Затем он навел палочку в ту сторону, куда ушли неизвестные волшебники: — Гоменум Ревелио.

Заклинание показало, что местность пуста: те двое ушли достаточно далеко.

— А если бы кто-то из них догадался использовать такое же заклинание? — отдышавшись, спросил Гарри.

Появление незнакомцев успокоило его желание выплеснуть раздражение на крестраж, и теперь Гарри рассуждал более трезво.

— Они бы нашли нас, конечно, — ответила Гермиона, поднимаясь с помощью руки, которую предложил ей Гарри, а затем она заклинанием очистила их троих от каменной пыли.

— Наша защита работает, — сказал Люпин, опустив волшебную палочку.

Последние несколько секунд он проверял, если ли прорехи в установленных ими сигнализациях. Ремус вздохнул:

— Вероятно, мы подошли слишком близко к границе действия защитных заклинаний.

— А кто-то не совсем сладил с эмоциями и вызвал магический всплеск, — Гермиона с укором посмотрела на Гарри.

Поттер кивнул, признавая свою вину.

— Извини.

— Мы не знаем, какой след имеют те два проклятия, что мы использовали, — размышлял Люпин.

Он подошел к медальону, целому и невредимому, лежащему среди осколков и песка. Гарри присел рядом, с ненавистью и отвращением смотря на крестраж.

— Есть ли смысл использовать зелья? — тихо спросил Гарри, поднимая цепочку с медальоном.

Он не требовал ответа от друзей и понимал: для уничтожения крестража нужна магия посильнее.

— Я проверю список того, что нужно для этих зелий, — сказала Гермиона.

Они засобиралась обратно в лагерь и дошли быстрее, чем рассчитывали: не терпелось убедиться, что палатка по-прежнему надежно укрыта от чужих глаз.

Остаток дня они обсуждали утреннее происшествие и опять спорили о неиспользованном заклинания. Оно, согласно книге «Забытое и нерушимое: чары и зелья», поворачивало время вспять в заколдованном предмете и возвращало его в исходное состояние.

«Evertum tempuris⁽³⁾» — всего лишь два слова, но у них так и не хватило духу свернуть время в медальоне Салазара Слизерина. Интуитивно они понимали возможные последствия от освобождения из крестража части души Волдеморта.

Гарри Поттер после долгих обсуждений наконец согласился с Гермионой и Люпином: риск самому стать крестражем, что могло произойти при худшем развитии событий после применения заклинания, ему был не по нраву.

* * *

Ремус Люпин не лгал: крестраж действовал на эмоции и настроение всех, кто хранил его рядом с собой. Рон Уизли слишком близко к сердцу принял эти слова, когда домыслил, что это было сказано в укор именно ему. Но Ремус знал, насколько он сам подвержен влиянию медальона с частицей души Тома Риддла.

Ночные дежурства у палатки давно стали рутинной задачей, которую они выполняли только из соображений безопасности. Ночи стояли морозные, и часто Гарри с Люпином дежурили по очереди, не пуская Гермиону нести вахту одну. Та сначала пробовала идти против мнения друзей, но затем мирно соглашалась и благодарила за проявленную заботу всякий раз, когда один или другой уходили поздним вечером из палатки на улицу.

Ремус в беседе с Гарри как-то признался, что ему снятся странные сны: яркие, наполненные смыслом и тесно пересекающиеся с жизнью самого Люпина.

В видениях Ремус наблюдал искаженные события прошлого: часто он видел роковую битву в Министерстве магии, где его лучший друг, Сириус Блэк, погибал от руки Беллатрисы Лестрейндж. Нимфадора Тонкс в его сне оставалась в живых, хотя в реальной жизни именно она пала в тот злополучный вечер от лихого убивающего проклятия, выпущенного собственной теткой.

Сердце Ремуса разрывалось: иногда утром он не мог вспомнить, кого именно потерял в Отделе тайн тогда, в июне девяносто шестого: Сириуса или Нимфадору.

Его сны были наполнены и другими картинками, где он будто подсматривал за своей жизнью, но будто из параллельной вселенной. Люпин видел, как Тонкс выживает и все же становится важной частью его жизни. Как-то раз Ремус проснулся с улыбкой на лице: только что во сне он видел, как у него рождается сын, а его матерью была Дора. Ремус настолько обрадовался, что рассказал о рождении сына Гарри Поттеру и попросил его стать крестным отцом малышу.

Затем Люпин проснулся и увидел перед собой серые деревья да грязную, чуть обветшалую палатку. На пару секунд он даже пожалел, что его — лишь вымысел: там он был любящим мужем и отцом, а здесь — лишь оборотнем, кто видел смысл жизни в том, чтобы помочь Гарри Поттеру выиграть войну.

Однажды ночью Люпин, вглядываясь в темное пространство окружающего леса, снова ненароком задремал, и ему привиделось еще кое-что.

Это было похоже на воспоминание: Ремус четко ощущал происходящее вокруг: он решил остаться на ночь в доме Сириуса после очередного собрания Ордена Феникса, и поздно вечером в особняке появился Альбус Дамблдор.

Он сообщил, что хочет переговорить с Ремусом наедине. Сириус любезно уступил им кабинет, но когда они остались вдвоем, Дамблдор предложил Люпину трансгрессировать для беседы в Хогвартс. Ремус искренне удивился, но спорить с директором школы не стал, и уже через минуту они материализовались в кабинете Дамблдора. Будучи подростком, Ремусу всегда было интересно разглядеть во всех деталях кабинет директора, но лишь в возрасте тридцати трех лет его мечта стала реальностью, когда по приглашению Альбуса он стал преподавателем в Хогвартсе.

— Ремус, — обратился к нему Дамблдор, усаживаясь в кресло. — Прежде всего, я хотел бы уточнить об успехах в миссии, порученной тебе Кингсли?

— Пока безрезультатно, — ответил Ремус, задумавшись на секунду. — Банда Фенрира Сивого практически неуловима.

— Да, вынужден с этим согласиться, — вздохнул директор.

Люпин заметил, как у Дамблдора на одной руке потемнели пальцы. Захотелось поинтересоваться, что случилось, но Ремус не успел.

— Ты рад вновь очутиться здесь? — спросил Альбус.

— Хогвартс для меня — второй дом. Благодаря вам учеба в школе стала реальностью для меня, и это бесценно.

— Я счастлив, что подарил тебе эту возможность. Ты стал способным магом.

Ремус чуть улыбнулся, слегка смутившись от неожиданной похвалы.

— Смею ли я надеяться, что в минуту опасности ты встанешь на защиту Хогвартса?

— Безусловно, Альбус, — без тени сомнения ответил Люпин. — Я буду защищать школу и всех ее учеников.

— Я рад это слышать, — нечто похожее на облегчение послышалось в голосе Дамблдора. — Однако сейчас я хотел попросить тебя о другом.

Ремус обратился в слух и слегка сжал в нетерпении подлокотники кресла, где он сидел.

— Речь пойдет о Гарри Поттере. Я поручил ему одну миссию, и я хочу, чтобы ты помог ему, — Дамблдор внимательно посмотрел на Люпина, а затем продолжил. — Вне всякого сомнения, мы знаем, что Гарри — тот, кому предстоит свергнуть Тома Риддла. Но в одиночку ему будет нелегко справиться.

— Да, я понимаю, — медленно кивнул Ремус.

— Предвижу твои вопросы… Я прошу об этом именно тебя, потому что считаю верным и надежным человеком, Ремус.

— Спасибо, Альбус.

— Ты близок для Гарри, поэтому он сможет довериться тебе в случае необходимости.

Люпин нахмурился, вспомнив о Сириусе.

— Не стоит забывать, что у Гарри есть друзья и крестный отец. Они не бросят его в борьбе с Волдемортом.

— Думаю, присутствие Сириуса Блэка в этой миссии может скорее навредить, чем принести пользу.

— Но он участвовал во многих операциях Ордена, — попробовал привести разумные доводы в пользу друга Люпин.

Дамблдор вздохнул, словно заранее подготовился к подобному спору.

— Сириус слишком эмоционален. Он больше годится для оперативной работы, чем и занимается в Ордене — дел у него предостаточно. К тому же, миссия довольна опасна. Мы оба знаем, как Гарри может рисковать собой, если его близким угрожает опасность.

Люпин опустил взгляд, вспомнив схватку в Отделе тайн. Когда Поттер увидел, что его крестный чуть не погиб, он безрассудно бросился в погоню за Беллатрисой Лестрейндж. В минуту ярости Гарри оставил друзей и подверг их опасности.

Более того, Ремус понимал: он сам, хоть и важен для Гарри, не несет для него особой ценности и трепета. Они, конечно, сдружились, но отношения с крестным для Гарри были намного важнее.

Теперь же рядом с Сириусом находилась Флер. Судя по всему, Дамблдор не забыл об этом факте и понимал: Делакур благотворно влияет на потомка старинного и могущественного рода. А его, Ремуса — оборотня, в одиночестве коротающего свои дни, было не жалко отправить в опасную миссию, пусть и под предлогом помощи Избранному.

— Не забывай, друзья мистера Поттера также последуют за ним, — тем временем продолжал Дамблдор. — В мисс Грейнджер я уверен. Она уже пообещала Гарри быть рядом — и она сдержит свое слово. Рон Уизли отличается более несдержанным характером, и, возможно, именно ты внесешь баланс в их отношения.

Ремус нахмурился и исподлобья смотрел на директора. Тот, хоть и занимал привычное для директора место, уже не казался Люпину венцом могущества и гарантией безопасности. Дамблдор выглядел болезненно, и Ремус никак не мог отделаться от этой мысли.

— Конечно, Альбус, — сказал Ремус спустя пару минут молчания. — Я помогу Гарри и отправлюсь с ним, если так потребуется.

— Хорошо, — кивнул Дамблдор и приподнялся. — Я думаю, Гарри придется нелегко, и он будет взаимодействовать с очень темной магией. А ты, Ремус, отличный учитель.

— Был, — поправил Люпин.

— Поверь мне, хороших и достойных преподавателей очень мало. Ты — один из них.

— Я рад это слышать, правда, — Ремус тоже встал, понимая, что разговор движется к завершению.

Дамблдор повернулся к хрустальным ящикам и несколько секунд разглядывал что-то в его глубинах, задумавшись. Ремус на мгновение решил: директор забыл о нем.

— Время все расставляет на свои места совершенно правильно, Ремус, — сказал вдруг Дамблдор. — Одного я не могу себе простить — что не смог уберечь Лили и Джеймса в ту роковую ночь.

Ремус сморщился. Воспоминания о гибели друзей всегда причиняли ему боль.

— В ту ночь ты, как и Гарри, лишился разом всякой поддержки. Все твои друзья сгинули, поэтому я рад, что теперь с ним останешься и ты, и Сириус. Беречь и защищать Гарри — это малое, чем мы можем отплатить Лили и Джеймсу за их жертву.

Ремус вздохнул и согласился:

— Да.

Альбус Дамблдор повернулся к нему, взглянув из-под очков прямо в глаза Люпину.

— Мне нужны гарантии, Ремус, что о моей просьбе никто не узнает. Даже Сириус Блэк или сам Гарри Поттер, — строго сказал Дамблдор.

— Конечно, — Ремус чуть задумался перед ответом, но, разумеется, он уже принял условие Дамблдора.

Они пожали друг другу руки. Люпин даже ожидал, что вот-вот их двоих окутает легкая серебряная нить волшебства, сковывающего двух людей Непреложным обетом, но этого не произошло.

— Что ж, Ремус, я был рад с тобой побеседовать, — сказал Дамблдор. — К сожалению, я не смогу проводить тебя сейчас обратно в дом на площади Гриммо, но я сообщу Минерве, чтобы она открыла для тебя камин.

Люпин кивнул.

— До свидания, Альбус.

Ремус повернулся и сделал несколько шагов в сторону выхода, но задержался перед небольшим спуском, ведущим с верхнего уровня кабинета на нижний. Он поневоле залюбовался многочисленными портретами — ими были увешаны все стены. На пару секунд он задумался о великой истории Хогвартса: им правили большое количество сильных волшебников. И Альбус Дамблдор, несмотря на нездоровый вид и преклонный возраст, действительно был величайшим магом, что знал Люпин.

— Ремус? — послышался голос директора сзади.

Он обернулся, и увидел, как Дамблдор, сняв очки, смотрит на него. Альбус взмахнул здоровой рукой и произнес:

— Обливиэйт.

* * *

Ремус проснулся.

Он, кажется, около минуты просто смотрел перед собой и собирался с мыслями.

На душе отчего-то было отвратительно. Ремус поморщился: цепь с медальоном тянула вниз, и он, подумав пару секунд, снял с себя крестраж.

Давящее чувство в груди не проходило, и Ремус нахмурился, когда сильнее сжал медальон в руке.

Он не понимал: то, что он сейчас увидел — всего лишь сон или забытое однажды воспоминание?

Если разговор с Дамблдором произошел на самом деле, то для чего Альбус стер ему память? Ответ лежал на поверхности. Люпин быстро вспомнил слова директора из видения: ради гарантии, что Ремус не расскажет Сириусу о просьбе Дамблдора и придет на помощь Гарри Поттеру.

Значит, Дамблдор не доверял Люпину до конца, хотя он пообещал, что сохранит их разговор в тайне. Или, возможно, старый профессор пожалел, что попросил о помощи Ремуса? Почему не воспользовался магией, чтобы скрепить их договоренность? Непреложный обет позволил бы... Ах, нет.

Ремус покачал головой, обрывая последнюю мысль. В видении Альбус уже был нездоров. Как помнил Люпин, так он выглядел незадолго до смерти. Выходит, Дамблдор предвидел свою возможную кончину и знал, что обет будет разрушен с момента его смерти: чары в этом случае действовали по аналогии с Заклятием доверия.

Вопросы не кончались. Ремус лихорадочно обдумывал и прогонял в мыслях увиденное во сне. Какова вероятность, что видение показало ему собственное прошлое? Трудно поверить, как легко Дамблдор распорядился разумом другого человека. С другой стороны, у Альбуса были причины стереть ему память.

Ремус сжал в руке цепь с медальоном, и ему в голову вдруг пришла идея: может, видение возникло из-за крестража? Волдеморт ненавидел Дамблдора, и, возможно, частичка души Риддла жаждала унижения и оскорбления его памяти.

А если же нет? В таком случае у Ремуса оставался один вопрос: если Альбус Дамблдор стер воспоминание об их встрече, то как Люпин сам решил помочь Гарри в миссии с уничтожением крестражей? Что послужило отправной точкой, где Ремус вдруг понял: предложить ребятам помощь будет отличной идеей?

Эта мысль, помнится, возникла у него словно из ниоткуда. Однажды утром, после обсуждения в Ордене побега троицы друзей со свадебного вечера Уизли, Ремус решил во что бы то ни стало найти их. Даже если Сириус готов был броситься Гарри на помощь, только Ремуса на самом деле ничего не держало от того, чтобы скрыться вместе с золотым трио. У Блэка была Флер, и она ждала ребенка. Ремус понимал: его друг примет верное решение и поставит свою семью превыше сомнительного путешествия для исполнения неизвестной миссии, порученной Дамблдором ребятам.

Альбус Дамблдор... Ремус еще раз нахмурился, вспомнив сновидение. Ему не хотелось верить, что это проделки крестража, жаждущего обратить Люпина против Дамблдора. Слишком много совпадало с реальностью, но представить, что директор Хогвартса внедрил в его голову идею помощи Гарри, а потом стер Ремусу память, было тоже нелегко. И тогда Люпину становилось не по себе: что же еще мог скрывать Альбус Дамблдор? Какую игру вел старый волшебник, когда понял: его конец близок?

Из потока мыслей Ремуса вырвал Гарри Поттер.

— Доброе утро, Рем, — он подошел и встал рядом. — Что-то случилось?

Люпин встряхнул головой.

— Все в порядке.

— Пойдем, Гермиона уже кофе сварила, — позвал его Гарри.

Люпин усмехнулся.

— Она же знает, что я варю его лучше.

Гарри пожал плечами, улыбнувшись.

— Послушай, Гарри, — позвал Поттера Ремус. — Могу я задать вопрос?

Гарри остановился.

— Да, конечно.

Люпин сомневался около минуты, взвешивая свое решение, но потом все же спросил:

— Перед тем, как сбежать, твои друзья обещали быть с тобой, что бы ни случилось?

Улыбка с лица Поттера исчезла, и он призадумался. Гарри словно погрузился в прошлое, вспоминая последние летние деньки на свободе, когда он с Роном и Гермионой отдыхали в «Норе». Подготовка к свадьбе Билла, его собственный день рождения, прибывший Скримджер для оглашения завещания Дамблдора... Все словно смешалось в одно мгновение сейчас в его мыслях, но перед глазами Гарри все же всплыл один разговор.

— Гермиона перед моим днем рождения сказала, что пойдет за мной до конца, — вспоминая их беседу, сказал Гарри. — Иногда я размышляю, почему она не уходит, почему остается здесь, со мной и с тобой... Ей приходится тяжелее, и она всегда много берет на себя...

Ремус вздохнул, соглашаясь с последними словами Гарри. Он всегда был о Гермионе именно такого мнения.

— И тогда я вспоминаю тот разговор, — продолжил Гарри. — Ее твердое решение и обещание, идущее от сердца — вот почему она со мной. Но не загнал ли я ее в ловушку?

Он посмотрел на Ремуса. Ожидал ли он от него какого-то ответа, Гарри не знал сам.

— И, знаешь, сейчас я понял, что Рон... — Гарри осекся на пару секунд, потому что старался до сих пор не вспоминать ссору с лучшим другом. — Рон не давал мне такого обещания, да я и не просил его об этом. Он знал, что так надо, и просто был готов пойти за нами, как в прежние времена. Или же Рон пошел за Гермионой, не желая оставлять ее...

— Но он оставил, — сказал Ремус охрипшим голосом. Он прокашлялся. — Я думаю, если бы Рон мог найти нас, он бы попытался. Ведь его нет в Хогвартсе?

Люпин замечал, что Гарри по вечерам рассматривает Карту Мародеров. Возможно, искал на ней знакомые имена — друзей и однокурсников. Ремус тоже хотел бы взглянуть на карту, но повода попросить ее у него не находилось. Гермиона тоже не интересовалась, зачем Гарри вглядывается в карту, но лишь иногда понимающе вздыхала, когда заставала его за этим делом.

— Нет, хотя я ждал, что он вернется в Хогвартс, — ответил Гарри. — Ему можно больше не скрываться — его не разыскивают, в отличие от нас троих.

Да, Ремус тоже оказался в безвыходном положении, ведь его личность была рассекречена, когда они сбежали из Министерства магии в сентябре. Люпин мог вернуться в особняк на площади Гриммо, но тогда он будет вынужден скрываться, а не участвовать в войне и делах Ордена Феникса, поэтому смысла в этом Ремус пока что не видел. Спустя столько недель скитаний он чувствовал ответственность перед Гарри и Гермионой и по собственной воле не покинул бы их.

После воспоминаний о Роне и его уходе разговор дальше не хотелось продолжать ни Ремусу, ни Гарри.

— Спасибо, что ответил мне. Думаю, нам пора вернуться, — сказал Ремус, и, положив ему ладонь на плечо, повел за собой в палатку.

Оттуда они учуяли приятный кофейный аромат. Люпин усмехнулся. Он был уверен, что варит кофе лучше, чем Гермиона, но все же не сомневался: в этот раз у нее получился отменный напиток.

---

1) Rediro pulvis (заклинание придумано автором) — Обратиться в пыль.

Вернуться к тексту

2) Adustus in terra (заклинание придумано автором) — Сгореть дотла.

Вернуться к тексту

3) Evertum tempuris (заклинание придумано автором) — Перевернуть время.

Вернуться к тексту

Зимние дни окутывали леса и поля Англии, по которым с места на место перемещались Гарри, Ремус и Гермиона. Иногда они уже путали, где бывали раньше, но хорошие и безопасные места для стоянки Люпин обязательно отмечал в ежедневнике, чтобы вернуться по координатам, если потребуется.

Как ни старались они сбежать от снега, перемещаясь все южнее, пару раз снегопад настигал их совершенно внезапно. Однажды Ремусу и Гарри пришлось даже откапывать палатку от снега вручную. После этого Гермиона, помимо прочих заклятий, стала накладывать на палатку усиленный Импервиус, и в сугробах они больше не просыпались.

С едой тоже был порядок: кушали хоть и просто, но сытно. Расходовали собственные запасы и наведывались под мантией-невидимкой в небольшие магазинчики. В такие вылазки Гермиона обязательно ходила с кошельком и непременно оставляла хоть немного денег.

Очередное полнолуние выдалось на середину декабря. Люпин уже ушел в полюбившуюся ему хижину, попрощавшись с Гарри и Гермионой и оставив их в палатке вдвоем. Гарри нездоровилось: его продуло во время последнего ночного дежурства, но вида он старался не подавать. После ужина он около часа собирался с мужеством, чтобы выйти на улицу, и лежал на кровати, бесцельно пялясь в потолок. Гермиона внимательно наблюдала за ним в течение вечера и в какой-то момент присела рядом на кровать.

— Гарри Поттер!

Гарри вздрогнул, и она немного тише добавила:

— Ты выглядишь не очень хорошо.

— Так и есть, — ответил Гарри и приподнялся, чтобы сесть.

После смены положения ему пришлось шмыгнуть носом, и на Гермиону это подействовало совершенно магически: она бросилась за сумочкой и в считанные секунды достала оттуда несколько склянок.

— Выпей на ночь, — она выдала ему пузырьки с зельями.

Гарри еще с учебы в Хогвартсе не любил посещать Больничное крыло, а особенно —вливать в себя лечебные микстуры мадам Помфри. Но за эту осень он простужался уже несколько раз и успел испытать на себе всю прелесть заботы Гермионы, возомнившей себя, очевидно, медсестрой. Гарри же казалось: организм просто требовал отдыха. Ему хотелось отлежаться пару-тройку дней, а не пичкать себя Бодроперцовым зельем. И все же он понимал, что Гермиона действует справедливо, не давая ему совсем разболеться.

Гарри вздохнул и взял пузырьки.

— Спасибо, Гермиона.

Она потянулась к нему и сняла с шеи Гарри медальон.

— Я возьму его.

— Ты его весь день носила, — возразил Гарри, но забирать крестраж обратно не спешил.

Гермиона тут же спрятала цепочку в бисерную сумочку. С помощью магии она сделала внутри специальный кармашек, чтобы мгновенно дотянуться до медальона, когда тот потребуется. Почему-то они прятали медальон в сумку крайне редко, чтобы не терять доступ к крестражу.

— Профессор Блэк его не заметит? — решил уточнить Гарри, вспоминая любопытство Финеаса Найджелуса.

Они несколько раз доставали его портрет из сумки, интересуясь хогвартскими новостями. Мистер Блэк был не особенно приятным собеседником и большую часть времени возмущался темной повязкой, которую Гермиона колдовала каждый раз, когда раму доставали из сумки.

Гермиона пожала плечами. На ее губах дрогнула улыбка, а затем быстро исчезла. После ухода Рона она вообще улыбалась намного реже.

— Я могу подежурить ночью.

— Думаю, мы оба можем остаться тут, — предложил Гарри. — Там холодно.

— Да, знаю, — она пожала плечами. — Наверное, я опять проснусь рано, тогда и выйду на улицу.

Гарри взглянул ей в глаза.

— Почему ты встречаешь Ремуса после каждого полнолуния? — вдруг спросил Гарри.

Он спокойно к этому относился, но ему было интересно, зачем Гермионе наблюдать за обратной трансформацией Люпина и ее последствиями.

Гермиона в задумчивости посмотрела на Гарри.

— Я и сама не знаю. Просто считаю, что мне это нужно.

— Извини, я не совсем понимаю, — Гарри помотал головой. — Я не против, мне лишь интересно.

— Мне хочется помочь ему, — Гермиона вздохнула и посмотрела на друга. — Ты же знаешь меня. Я не могу спокойно лежать в постели всю ночь, зная, какую боль где-то неподалеку испытывает Ремус. Хотя единственное, чем я ему помогаю — лишь приношу кофе, чтобы у него хватило сил вернуться сюда.

Гарри усмехнулся. В этом была вся Гермиона — жаждущая помочь и разделить проблемы друзей, облегчив их ношу.

— Я даже не уверена, что ему это нужно, — тихо добавила она. — Хотя, возможно, Ремус просто слишком вежлив.

— Думаю, после тяжелой ночи увидеть тебя с кофе — это очень здорово. Рем будет дураком, если осмелится прогнать тебя.

Они обменялись скромными улыбками. Гарри под внимательным взором Гермионы выпил один пузырек зелья. Уже через пару минут микстура подействовала: ему захотелось лечь, укрыться одеялом и уснуть.

— Знаешь, когда все закончится… Я хочу справедливости по отношению ко всем существам магического мира. Именно такой должна стать политика Министерства магии.

Гарри моргнул пару раз, пытаясь уяснить смысл сказанного Гермионой.

— Думаю, заняться реальными проблемами оборотней и других существ — это лучшее, чем я смогу заняться после войны, — пояснила она, заметив непонимание в глазах друга.

— Здорово, Гермиона, — Гарри был приятно удивлен ее рассуждениям о будущем. — И меня радует, что ты используешь слово «когда», а не «если».

Она мягко ему улыбнулась.

— Я люблю быть уверенной в том, что делаю.

— И ты уверена? — переспросил Гарри. — В том, что все это небесполезно?

Гермиона молчала всего секунду:

— Конечно.

Гарри заметил: она ответила, чуть запнувшись, но он не стал заострять внимание на этом. Гермиона до сих пор оставалась с ним, и Гарри был уверен в ее преданности.

— Спокойной ночи, — Гермиона сжала ладонью руку Гарри, а затем встала с кровати и ушла к себе.

Как и предполагала, она проснулась незадолго до рассвета и стала собираться. Гермиона наскоро сделала несколько бутербродов и заварила кофе, сняла с себя крестраж и положила его на стул рядом с кроватью Гарри. Тот спал, отвернувшись к стене, поэтому Гермиона не стала подходить близко, чтобы не разбудить его.

Гермиона вышла на улицу и, вдыхая морозный воздух, осмотрела пространство вокруг себя и палатки. Она еще раз обновила несколько защитных заклинаний и поспешила перейти барьер: если они с Ремусом разминутся, ему не пробраться назад.

Она не стала отходить далеко, чтобы трансгрессировать. Уже через минуту Гермиона исчезла из утреннего зимнего леса с характерным хлопком.

* * *

Ремус после обращения всегда чувствовал сильную сухость во рту. Даже напившись вволю в обличье волка, он все равно каждый раз чувствовал невыносимую жажду, превратившись обратно в человека.

Эти ощущения стали частью его жизни, и он привык держать небольшую фляжку с водой в кармане пиджака или мантии. Тренируясь с чарами незримого расширения на шкатулке Сириуса, Ремус испробовал их еще и на фляжке — теперь воды туда входило намного больше. Люпин осушил фляжку и вздохнул, глядя перед собой на тлеющие угли в камине.

Ночь прошла спокойно, но давящее чувство собственной никчемности захватывало его каждое полнолуние. Неполноценность, которую Ремус ненавидел в себе, опустошала его всякий раз, когда наступало время очередной трансформации, и именно поэтому он чувствовал себя разбитым. Люпин знал, что должен до конца принять свою волчью сущность, но до сих пор не мог этого сделать. В этом он честно признавался себе и тем, кто по-настоящему ему дорог.

С самого детства Ремус знал: болезнь всегда будет мешать занять достойное место в обществе. С такими пессимистичными установками он прожил до тридцатисемилетнего возраста — практически половину среднестатистической жизни — и не решался требовать большего от людей вокруг. Подпольная работа в Ордене Феникса и, благодаря Дамблдору, целый учебный год в Хогвартсе в статусе преподавателя — этим Люпин гордился, хотя верил, что способен на большее.

Резкая боль в спине вернула Рема к настоящему. Он забыл взять мазь, которую накануне ему оставила в палатке Гермиона, и сейчас довольствовался лишь несколькими заклинаниями, что смог сам наложить на раны. Те заживали быстро, но причиняли изрядную боль.

В его мыслях опять всплыл образ Гермионы. Здесь, в заброшенной хижине, не так давно она заботливо предлагала ему воспользоваться лечебной мазью, а он отчего-то вопреки всякой логике воспротивился и бездумно отказался. Ремус невольно улыбнулся, задумавшись о Гермионе: ему было интересно, придет ли она к нему еще раз. Зачем она это делала, он не понимал, но всякий раз радовался ее появлению.

Ремус взял фляжку и обнаружил, что вода закончилась. Он чертыхнулся, а затем услышал громкий стук в дверь.

Он подскочил и, сделав пару шагов, понял, что забыл одеться. Ремус сдавил палочку в руке покрепче и лишь запахнул рубашку, прежде чем выглянуть в окно: как он и думал, неожиданным гостем оказалась...

— Гермиона, — сказал Ремус вместо приветствия, открывая дверь.

— Доброе утро, — она выдохнула морозный воздух в теплое пространство дома.

— Заходи, — Ремус на мгновение засмотрелся на румяные щеки Гермионы, а затем скорее пропустил ее внутрь и, оглядевшись, быстро наложил парочку защитных заклинаний, после чего закрыл дверь.

Гермиона уже подошла к столу и достала из сумочки термос, бутерброды и, конечно же, забытую Люпином мазь. Ремус наскоро застегнул рубашку и натянул поверх нее свитер. Тот местами растянулся, но Ремус его очень любил за традиционный цвет Гриффиндора — бордовый.

Спустя пару минут Гермиона протянула Ремусу кружку с горячим кофе, и он принял ее, рассматривая сквозь легкую дымку саму Гермиону.

— Ты в порядке? — спросил Ремус, заметив, что она немного нервничает.

— Да, — Гермиона быстро кивнула. — Гарри вчера заболел, и я оставила его одного...

— Зачем же ты тогда снова пришла? — в голосе Ремуса послышался небольшой упрек, хотя на его губах играла улыбка. — Нужно было остаться в палатке.

Она пожала плечами и отпила немного кофе.

— Ты не оставил мне выбора, — Гермиона показала ему баночку с мазью. — Ты ведь и сам знаешь, что ее нужно наносить сразу после обращения.

— Конечно, знаю. Когда я обнаружил, что забыл ее, то вылечил раны заклинанием и настроился потерпеть несколько часов, пока боль не утихнет, — он сделал еще один большой глоток и взглянул на часы. — Нам пора собираться. Я хотел уйти пораньше.

Гермиона вопросительно взглянула на него.

— Я заметил, что здесь кто-то останавливался за прошедший месяц. Не хочу подвергать нас опасности — думаю, лучше не задерживаться.

Они закончили трапезу, и Гермиона убрала термос в сумку. Ремус отправил остальные вещи в свой рюкзак и вернул мазь Гермионе.

— Исключено, — она взяла банку, но помотала головой. — Я помогу тебе, это не займет много времени.

— Я же объяснил, почему не хочу задерживаться.

— Ремус, ради Мерлина, я не позволю тебе терпеть эту боль, — Гермиона отбросила шарф, который уже почти обмотала вокруг шеи, и уставилась ожидающим взглядом на Люпина.

Ремус уже почувствовал головную боль — прежде всего от воспоминания, какой Гермиона может быть упрямой. Он смиренно вздохнул и опустился на диван. Снимая свитер, он поморщился от жжения в районе позвоночника. Гермиона села рядом, и Ремус задрал рубашку, с трудом сдерживая хриплый стон.

— Ох.

Гермиона не смогла удержаться от вздоха, наполненного сочувствием: вид затягивающийся кожи после раны ее слегка шокировал, но лишь потому, что она никогда раньше не сталкивалась с подобными увечьями. Через секунду она уже осторожными движениями накладывала мазь на поврежденную кожу, а Ремус зажмурил глаза и постарался отбросить сомнения, просто принимая собственные эмоции в данный момент.

— За свою жизнь редко кто осмеливался проявить такую заботу... ко мне, — все же сказал Люпин, ощущая, как саднящая кожа успокаивается. — В детстве меня, конечно, поддерживали родители, особенно мама... В Хогвартсе мне помогала с восстановлением мадам Помфри.

— А друзья? — заинтересованно спросила Гермиона.

Теперь она рассматривала следы от раны — после нанесения лечебного крема кожа стала выглядеть намного лучше.

— Они помогали мне пережить трансформацию, но об ее последствиях обычно не задумывались. После Хогвартса мы были заняты борьбой с Пожирателями Смерти, и я не успевал возвращаться к родителям после полнолуния.

Он вздохнул.

— После гибели Джеймса и Лили мир для меня словно рухнул. Я потерял их всех и просто жил отшельником несколько лет. Незадолго до побега Сириуса я вернулся домой, а Дамблдор узнал об этом и пригласил меня в школу.

Ремус едва улыбнулся: отчего-то ему вспомнилось знакомство с Гарри, Роном и Гермионой в купе Хогвартс-экспресса.

— За все это время никто и не думал, что можно как-то помочь. Я привык и всегда справлялся сам. Поэтому, Гермиона, мне нелегко принять твою помощь, — сказал Ремус, немного повернув голову, — хотя я искренне благодарен за нее.

Гермиона проводила волшебной палочкой над затягивающийся раной, запечатывая ее и усиливая действие мази. Шепча заклинания, она с легкой улыбкой слушала Ремуса, понимая, что минута откровенности не будет бесконечной.

Он повернулся к ней сразу же, как почувствовал, что она завершила работу. Ремус натянул рубашку обратно и надел кофту, тут же отметив, что резкие движения больше не причиняли боли.

— И мне до сих пор не совсем понятно, зачем это тебе, — сказал он, застегивая кардиган. Внезапно его руки опустились, когда шальная идея нарушила ход его мыслей: — Надеюсь, я — не какой-нибудь научный проект?

Только Мерлин знал, почему Ремусу пришла в голову подобная мысль. Гермиона удивилась и даже на секунду потеряла дар речи: отчасти Люпин был прав.

Гермиона подошла ближе и обратила внимание, что в спешке он перепутал пуговицы. Она чуть усмехнулась, чтобы сгладить возникшее молчание. Сделав еще пару шагов навстречу, она легким и аккуратным движением застегнула пуговицы на кофте Ремуса в правильном порядке.

— Ты — друг, а не научный проект, — твердо сказала Гермиона и улыбнулась. — Здесь и сейчас нам необходима помощь, ведь так? Кто мы без друзей?

Она моргнула и отступила на шаг назад, замечая в глазах Люпина нечто необъяснимое, теплое и загадочное — что-то, похожее на искреннюю благодарность.

— После всего, что ты рассказал, я очень хочу, чтобы ты обрел веру в себя. Ты достоин другой, лучшей жизни, которая обязательно наступит, когда все это закончится.

Гермиона легко взмахнула руками вокруг себя, что означало — и он, и она это поняли — неопределенность.

— Разве сейчас можно так уверенно говорить о будущем? — спросил Ремус, хватая в одну руку куртку, а в другую — рюкзак.

— Неразумно не думать о нем, Ремус, — ответила Гермиона, тоже готовясь выйти на улицу.

— Мы на войне, Гермиона, — он взглянул ей в глаза, — неразумно быть уверенным даже в том, что мы останемся в живых.

— Ну нет, — быстро покачала головой Гермиона, — в этом как раз я уверена, иначе какой смысл бороться?

Ремус заметил, как в ее глазах блеснул огонек: Гермиона даже сейчас оставалась смелой и дерзкой гриффиндоркой. Она была уверена в себе, хотя и казалась, на первый взгляд, правильной девочкой-отличницей. Такой когда-то узнал ее Ремус на уроках в Хогвартсе. В ночь их столкновения в Визжащей хижине и бегства Питера Петтигрю Люпин однозначно понял: в Гермионе скрыто намного больше, чем он мог представить, составляя мнение о ней в течение учебного года.

Теперь он вновь увидел совершенно отчетливо внутреннюю опору в Гермионе, и та давала ей уверенность в будущем. Огонь внутри Гермионы сиял, даря тепло и тем, кто находился рядом. Но война жестока, и потери не исключены — Люпин надеялся, что Гермиона Грейнджер сумеет сохранить внутри себя свет, способный привести даже в темные времена к чему-то прекрасному.

Они вышли на улицу, и Ремус закрыл за собой тихо скрипнувшую дверь, а затем запечатал ее заклинанием. Он оглянулся и заметил, что Гермиона стоит на крыльце и смотрит на озеро, уже покрытое льдом. Белая равнина раскинулась перед домом и радовала красотой и совершенством. Солнечный свет едва пробирался через деревья, отчего снег местами мягко мерцал, словно россыпь драгоценных камней.

— Здесь красиво, — вслух отметила Гермиона, вдыхая морозный воздух.

— Да, — согласился Люпин, встав рядом и положив руки на перила. — Даже немного жаль, что я больше не вернусь сюда.

— Это точно?

— Да, — уверенно сказал Ремус. — Не стоит рисковать. К следующему полнолунию я подыщу другое место.

— А зелье? — вдруг спросила Гермиона, вздрогнув.

— Хватит еще на один месяц. Затем я что-нибудь придумаю.

Гермиона отвела взгляд, всматриваясь в застывшее озеро.

— Мне жаль, что мы не нашли всех ингредиентов.

Люпин усмехнулся.

— Это не твоя вина.

Она пожала плечами и опустила голову, рассматривая свои руки. Кожа от постоянного холода стала сухой и потрескавшейся, и Гермиона с трудом сглотнула от неприятных ощущений. Она уже дала себе обещание, что выдержит эту войну до конца, несмотря на условия их скитаний. Кроме нее никто не был уверен в их скором возвращении и победе над темными силами — Ремус и Гарри уже признались ей в этом.

— Кажется, нам пора, — сказал Люпин и повернулся к Гермионе. — Трансгрессируем прямо отсюда?

— Конечно, — она подала ладонь, и Ремус сжал ее прохладные пальцы.

Гермиона успела почувствовать тепло рук Ремуса: она удовлетворенно вздохнула, ощутив себя рядом с ним в безопасности, а затем сосредоточилась и взмахнула волшебной палочкой. Через секунды они вдвоем исчезли с картины одинокого дома у озера в зимнем лесу.

* * *

Ремус и Гермиона переместились посреди лесной тропинки и быстрым шагом направились к палатке, о чем-то тихо переговариваясь. Они едва переступили барьер, как вдруг из палатки выскочил Гарри с поднятой волшебной палочкой:

— А, это вы! — воскликнул он и опустил руку.

— Что случилось, Гарри? — спросила Гермиона, подходя ближе. — Как ты себя чувствуешь?

Гарри отмахнулся и показал в сторону.

— Несколько минут назад здесь проходили егеря, — сказал он. — Смотрели так, будто что-то заметили.

— Гермиона установила усиленную защиту, — Люпин обернулся и посмотрел по сторонам, — я не видел палатку, пока не перешагнул через барьер.

Гарри покачал головой.

— Я не думаю, что они рассмотрели место стоянки. Но вели они себя подозрительно: возможно, они знают, что мы прячемся в лесах.

Он задумался на несколько секунд, а затем посмотрел на Гермиону:

— Кстати, я в порядке. Благодаря тебе и твоим зельям.

Та ответила ему легкой, секундной улыбкой, а затем подошла к палатке.

— Они нас не увидят. Но если вдруг решат проверить место, где стоит палатка, на прочность с помощью магии — защита может рухнуть.

— Надеюсь, до этого не дойдет, — обнадеживающе сказал Ремус. — Я немного отдохну, и можем переместиться в другое место.

— Хорошо, — с облегчением кивнул Гарри и пошел вслед за Люпином в палатку.

Вечером того же дня они были уже совершенно в другом лесу, и Гарри задумался, как реализовать одну свою идею...

— Послушайте, — обратился он вскоре к Ремусу и Гермионе.

Однажды после ужина они втроем рассматривали карту окрестностей, которую позаимствовали из магазинчика неподалеку.

— Я бы хотел посетить Годрикову впадину. Возможно, это немного неразумно и самонадеянно…

Гермиона чуть не выронила из рук карандаш, а Ремус заинтересованно посмотрел на Гарри.

— Ты прав, это неразумно! — воскликнула Гермиона, а затем опустила взгляд: — Хотя я тоже об этом думала.

Теперь взгляд Люпина перекинулся и на Гермиону.

— У меня больше нет идей, где стоит побывать, — пояснил Гарри.

— Это место, где Сам-знаешь-кто потерял свое могущество, — задумчиво произнесла Гермиона. — И именно там нас может ожидать ловушка, Гарри.

Тот вздохнул, бросая взгляд на карту на столе. Еще одна идея пришла ему в голову, и Гарри в один миг достал из-за пазухи сложенный пергамент. Он расправил карту с помощью палочки и тут же сказал:

— Торжественно клянусь, что замышляю только шалость!

Приветственная надпись гласила: «Лунатик, Бродяга, Хвост и Сохатый с превеликим удовольствием и гордостью представляют свое гениальное изобретение — Карту Мародеров», и тут же на пустом пергаменте проступили чертежи Хогвартса и двигающие точки с именами.

Гермиона расправила пергамент, чтобы карта влезла на стол, а затем непонимающе уставилась на Гарри:

— Что это значит?

Ремус же с улыбкой положил руки на карту и погладил проявившиеся от магических чернил надписи. Мысленно он вернулся в беззаботное прошлое, где одной из главных проблем являлось лишь то, что полнолуние так быстро закончилось, а значит, следующую вылазку за территорию Хогвартса для составления Карты они смогут совершить только через месяц. Ремус же не скучал по своим трансформациям, но в создании Карты был заинтересован не меньше остальных, да и сил приложил к ее созданию немало.

— Ремус, можно ли создать такую же карту для Годриковой впадины? — спросил Гарри.

Люпин рассмеялся, подумав, что тот шутит. Затем он отметил, что Гарри настроен серьезно, а потому даже закашлялся от удивления.

— Не уверен, — глухо выговорил Люпин через несколько секунд.

— Почему же? Так мы сможем побывать там и обеспечить себе безопасность.

Ремус покачал головой.

— Нет, точно нет, — он разглаживал карту, лежащую перед ним. — Я не думаю, что обойти все пространство Годриковой впадины и перенести его на карту реально в ближайшее время.

— Но ведь ты составил карту Хогвартса! — сказал Гарри громче и заулыбался. — А ведь он намного больше, чем территория маленькой деревушки.

Ремус даже слегка покраснел от смущения, но все же решил твердо стоять на своем.

— Тогда нас было четверо.

— А сейчас — целых трое!

— Нет, Гарри, эта магия не так проста, как ты думаешь. Нужно не только обойти всю деревню, но и перенести на пергамент все дома, магазины, их владельцев... Я давно не был в Годриковой впадине, и на память не назову даже улицы, где стоит дом твоих родителей. Ведь за этим ты хочешь вернуться туда?

Люпин успешно перевел разговор, и Гарри вздохнул. Конечно, он думал об этом и хотел побывать в Годриковой впадине из-за мамы с папой. Он хотел обрести уверенность в себе — вернуться к истокам и почтить память родителей, посетив место их гибели. Гарри понимал: Ремус прав, и для составления карты деревушки нужно посетить Годрикову впадину не один раз— есть ли в этом смысл?

— Гарри, если ты хочешь, мы можем туда отправиться, — тихо проговорила Гермиона, — но лучше сделать это только однажды, ведь так?

Люпин согласно кивнул и выжидающе посмотрел на Гарри.

— Да, вы правы, — согласился он.

Гарри взглянул на карту Хогвартса перед собой и сразу нашел точку, подписанную именем Джинни Уизли. Он проследил за ней в течение нескольких секунд: это очень успокаивало.

— Я понимаю твое желание, Гарри, — сказал Ремус, ладонью указав на Поттера. — И мы посетим Годрикову впадину. Возможно, мы найдем подсказку, что делать дальше. Но прежде всего — осторожность.

— А что, если Дамблдор спрятал меч Гриффиндора именно там? — вслух размышляла Гермиона. — Отдал на хранение кому-нибудь, кто до сих пор там живет?

— Меч? — Гарри уже свернул карту и обратил внимание на подругу: — Ты думаешь, меч может быть там?

— Вполне вероятно. Дамблдор знал, что ты догадаешься — ведь сам Годрик Гриффиндор оттуда родом.

Гарри заинтересованно посмотрел на Гермиону, чем рассмешил ее:

— Только не говори, что ты этого не знал.

Люпин подавил смешок, но через несколько секунд они, переглянувшись, хором засмеялись. Гермиона достала из сумочки книгу «История магии» и передала ту Гарри. Он схватил учебник и перевернул его к себе корешком.

— Батильда Бэгшот, — медленно прочитал он. — Помню, кто-то упоминал, что она до сих пор живет в Годриковой впадине...

Гермиона подпрыгнула на месте.

— Она наверняка была знакома с Дамблдором! Вдруг он оставил меч именно ей?

Гарри переглянулся с Люпином, а тот неопределенно пожал плечами.

— Она очень стара, насколько я знаю, — сказал Ремус. — Нам остается лишь надеяться, что она до сих пор в здравом уме.

Гермиона переглянулась с друзьями и медленно вздохнула: теперь поход в Годрикову впадину точно состоится.

* * *

Они тщательно подготовились. Планировали прийти в деревушку под покровом ночи, когда людей вокруг будет не так много. Они решили воспользоваться оборотным зельем, и во время короткой вылазки Гарри удалось добыть волосы двух магглов для него и Гермионы; Ремус же планировал спрятаться под мантией-невидимкой. Они потренировались в нанесении скрывающих и защитных заклинаний и рассчитали — отправиться в канун Рождества в Годрикову впадину будет хорошей идеей. Ночью в честь наступающего праздника на улице обычно слоняются люди, что давало им шанс затеряться среди остальных и не привлекать внимания.

Гермиона крепко держала при себе бисерную сумочку — туда они сложили все свои вещи — и когда они трансгрессировали, еще раз проверила, на месте ли сумка.

Недавно выпал снег, и до сих пор в свете фонарей можно было разглядеть мерцающие снежинки, медленно опускающиеся на площадь посреди деревни.

Ремус поправил на себе мантию-невидимку и остался стоять прямо за Гарри и Гермионой, размышляя, куда они пойдут. Двое друзей тихо переговорили друг с другом и двинулись вперед, а Люпин поспешил за ними. Он старался не отставать, чтобы никто не заметил отдельно идущих следов.

Ремус не захотел выйти вперед, хотя и знал, где находится то, что заинтересует Гарри. Кладбище рядом с церковью — раз. Обелиск, который при приближении волшебников превращался в памятник семье Поттеров — два. Руины дома, где Гарри прожил первый год жизни с родителями и где потерял их — три.

Он позволил ребятам самим пройти этот путь, шагая за ними след в след. По пути Люпин высматривал дом старухи Бэгшот: они не теряли надежды, что она, возможно, имела связь с Дамблдором незадолго до его смерти.

Гарри и Гермиона шли вперед. Быстро миновали площадь и прошли мимо паба с доносившейся оттуда музыкой и пением рождественских колядок. Затем они двинулись к обелиску посреди площади, и Ремус вновь с придыханием наблюдал, как памятник меняет облик и принимает очертания некогда знакомых ему людей — дорогих сердцу Джеймса и Лили. Сходство было отдаленным, но каменное изваяние служило напоминанием: когда-то у парнишки, который шел сейчас перед Ремусом, была настоящая любящая семья.

Ремус сглотнул, наблюдая за реакцией Гарри и Гермионы.

Церковь, а за ней калитка: да, именно там погребены те, кто увековечен в камне посреди площади. Ремус заметил: ребята не знают, куда идти дальше, поэтому вышел вперед, оставаясь невидимым.

— Следуй за мной, — сказал он Гарри, когда прошел мимо него.

Тот вздрогнул на секунду, но потянул Гермиону за рукав и последовал за Люпином.

Ремус пришел на могилу Поттеров первым. Гарри сказал, что заметил могилу матери и сестры Дамблдора, и они с Гермионой задержались на несколько минут.

— Не понимаю, почему он не сказал мне, что его семья тоже жила здесь, — сетовал Гарри, пытаясь скрыть раздражение.

Вскоре его мысли оборвались, когда он поднял голову и увидел мемориальные доски родителей. Тишина внутри его сердца заглушила все звуки из церкви и оставшейся позади площади. Гарри вчитался в гравировку, а затем удивленно спросил:

— «Последний же враг истребится — смерть». Это же лозунг Пожирателей, зачем он здесь?

— Здесь совсем другой смысл, Гарри, — прошептала Гермиона сдавленным голосом.

Ремус молчал, не в силах сказать что-нибудь еще. Вид могил и надгробных камней всегда вводил его в ступор. Джеймс и Лили всегда оставались большой утратой в его жизни, и потому он не смел говорить, не желая нарушать их покой.

Вдруг Гарри и Гермиона попятились, отходя назад, к калитке. Ремус отступил от могил друзей, следуя к выходу с кладбища.

— Где же нам искать дом Батильды? — спросил Гарри.

Он выглядел подавленным и растерянно огляделся.

— Не знаю, сейчас пройдем по другой улице, — Гермиона посмотрела по сторонам. — Ремус, ты здесь?

— Да, — ответил Люпин, подойдя ближе к ней, чтобы не пришлось сильно повышать голос.

Они зашагали в сторону, прошли мимо толпы ликующих прихожан церкви и повернули на широкую улицу.

— Погодите, — Гарри на секунду остановился.

Затем он побежал вперед. Для пожилого человека, кем он стал с помощью оборотного зелья, такая выходка казалась странной, но Люпин тут же понял, что к чему.

— Куда же ты? — непонимающе воскликнула Гермиона.

— Там его дом, — проговорил Ремус охрипшим голосом.

Он подошел ближе и взял Гермиону за руку, потянув ее за собой. Она вздрогнула — Люпин до сих пор оставался невидимым, — но все же покорно пошла за ним, прибавляя шаг.

Вскоре они втроем оказались возле полуразрушенного дома, и Гермиона охнула от удивления. Она прикрыла рот ладонью: так на нее произвел впечатление вид семейного дома Поттеров, о котором она столько слышала раньше. Сейчас уцелевшие стены обвил высохший плющ, припорошенный снегом, а пространство вокруг дома, как и разрушенная часть второго этажа, утонули в сугробах.

Тропинка на первый взгляд казалась расчищенной, но когда они подошли, стало заметно — снег был утоптан прохожими.

Гарри прочитал надпись на табличке:

— «Здесь в ночь на 31 октября 1981 года

были убиты Лили и Джеймс Поттер.

Их сын Гарри стал единственным волшебником в мире,

пережившим Убивающее заклятие.

Этот дом, невидимый для магглов,

был оставлен в неприкосновенности

как памятник Поттерам

и в напоминание о злой силе,

разбившей их семью».

Он тяжело вздохнул.

— Как же это странно. Ничего не помнить, но быть частью этого всегда.

Гермиона не смогла сдержать слез и взяла Гарри за руку, а он показал пальцем на табличку и граффити в свою поддержку.

Люпин вздохнул, а в мыслях как сейчас он слышал звонкий смех Лили и остроумные шутки Джеймса... После рождения Гарри и Ремус, и Сириус гостили у Поттеров реже: все были заняты делами Ордена, а Ремус вообще на несколько месяцев уезжал из страны по заданию Дамблдора. Последний раз они собирались вместе незадолго до дня рождения Гарри, а потом Поттеры были спрятаны — и, как оказалось, обречены.

— Еще пару лет назад пожеланий было намного меньше, — сказал Ремус и улыбнулся, хотя Гарри и не мог видеть его реакции. — Люди знают о тебе, Гарри, и они верят в тебя.

Поттер немного воодушевился, и на его лице просияла мимолетная улыбка.

— На самом деле, это здорово, — сказал он.

Затем Гарри повернулся влево и вздрогнул от неожиданности. Неподалеку он увидел закутанную в тряпки старуху, и она медленно приближалась прямо к ним. Остановившись неподалеку, старуха оглядела всех: Гарри с Гермионой — те держались за руки, и даже Люпина. Ремус, хоть находился под мантией-невидимкой, отчетливо понял: дряхлая волшебница видит и его.

— Вы — Батильда? — спросил Гарри, решив взять инициативу в свои руки.

Ремус наблюдал, как он пытался общаться со старухой, а затем как та повела Гарри и Гермиону за собой. Ремус пошел следом и напоследок обернулся на разрушенный дом Поттеров. Он редко бывал здесь, в последний раз — как раз пару лет назад вместе с Сириусом. Тогда Блэк рассказал свою историю, и Ремус выслушал друга. На могиле Поттеров Сириус признавался в постоянном чувстве вины, сомнениях и давился воспоминаниями, понимая, чьи действия привели к предательству Петтигрю и гибели любимых друзей. Люпин принял эту боль наравне с собственной: он пообещал Сириусу, что рано или поздно рана на сердце затянется, но шрамы от потери Джеймса и Лили останутся навсегда.

Ремус вынырнул из воспоминаний и оглянулся: ребята уже вышли из проулка и торопились вслед за неприветливой волшебницей, и Люпин поспешил за ними.

Они подошли к жалкой лачуге: мрачный дом выглядел заброшенным и неуютным. В нос Люпину ударила смесь неприятных запахов, и он чуть не повернул обратно, потому что оставаться рядом было попросту тяжело. Он не разглядел старуху, но по описанию та вполне походила на Батильду Бэгшот.

Червячок сомнения уже точил Ремуса изнутри, но смрад из покосившейся хибары мешал сосредоточиться. Он чувствовал себя отвратительно, а затем заметил Гермиону — та тоже с трудом сдерживалась, чтобы не зажать нос рукой. Она выглядела настороженной и озиралась по сторонам каждые несколько секунд.

Люпин, преодолев себя, переступил порог, и запах стал еще зловоннее. Он скинул с себя мантию, но тут же понял, переглянувшись с Гермионой, что делать этого не стоило: свежий воздух в лачуге отсутствовал.

— Гарри уже пошел с ней наверх, — прошептала Гермиона, испуганно оглядываясь.

Ее взгляд зацепился за яркое пятно на каминной полке. Гермиона приблизилась к буфету у стены и взяла небольшую книжицу в руки, а затем посмотрела на Ремуса.

— Что-то не так, — коротко сказал он, пока мысленно пытался сообразить, что из увиденного в покосившемся доме с низкими потолками настораживало больше всего. — Здесь как будто никто не живет.

Гермиона сглотнула, сдерживая тошнотворный позыв. Нос защекотало, и она едва удержалась, чтобы не сделать глубокий вздох.

Ремус лихорадочно соображал, оглядываясь по сторонам. В его мозг каким-то образом ворвалась страшная догадка: меча, конечно же, у Батильды нет. Но вот кое-кто мерзкий мог добраться до дома старухи Бэгшот задолго до них самих.

Сердце бешено стучало, когда Люпин сгреб в охапку Гермиону и потащил ее вверх по лестнице. Она успела лишь громко выдохнуть да засунуть книжку, что держала в руках, к себе в карман.

— Это ловушка, нужно уходить отсюда, — крикнул Ремус.

Наверху он услышал странный шум: громкий треск вперемешку с шипением и скрежетом. От этих звуков Ремус еще сильнее сжал ладонь Гермионы в руке, и в считанные секунды они поднялись по оставшимся ступенькам.

— Вспыхни!

Гарри уже отбивался от возникшей перед ним огромной змеи заклинаниями, пока та пыталась совершить прицельный прыжок.

— Остолбеней! — еще раз крикнул Поттер и, упираясь ладонями в пол, сдвинулся в сторону.

Ремус выкрикнул несколько заклятий, и змея отползла назад, но явно не за тем, чтобы спрятаться. Каждый из троих понимал: счет идет на доли секунды, прежде чем чудовище набросится вновь.

— Уходим, — скомандовал Ремус.

Змея сделала выпад вперед, а Гарри вскрикнул, упав посреди комнаты. Люпин сосредоточился и отправил в змею еще несколько проклятий:

— Випира Эванеско! Редукто! Ах, черт, Авада...

Гермиона, не отпуская руки Ремуса, нащупала и резко схватила за пальцы Гарри. В этот момент их троих скрутило и вышвырнуло куда-то в темноту. Секунда, и они унеслись прочь из душной, невыносимо прогнившей лачуги Батильды Бэгшот и из Годриковой впадины.

Накануне Рождества почти каждый дом сиял праздничными огнями, мог похвастаться шумными гостями и отличными угощениями.

Вот и особняк на площади Гриммо, 12, впервые за много лет наполнился очаровательным рождественским духом. Миссис Уизли в ответ на приглашение Сириуса Блэка слегка посетовала, что проведет праздник вне дома, но радушно пообещала приготовить что-нибудь особенное. Когда пожаловали первые гости, Флер с улыбкой и почтением приняла и расставила блюда от Молли на лучшие места, не забыв расхвалить ее за внимание и заботу.

На Гриммо заглянул и Кингсли Бруствер. Он прибыл прямиком из министерства магии и спешил поделиться новостями с Артуром и Сириусом. Еще до ужина они уселись в малой гостиной с рюмкой огневиски за обсуждением происходящего за порогом особняка. Фред и Джордж слонялись по этажам и придумывали розыгрыши над Кикимером, а Джинни, устав от их шуток, переместилась в кухню к матери и Флер, решив помочь с ужином.

— Как ты себя чувствуешь? — поинтересовалась Молли у Делакур, пока нарезала хлеб и раскладывала его по тарелкам. — Джинни, дорогая, поставь на стол.

— О, миссис Уизли, спасибо, — ответила Флер, поправив платье.

Еще днем она крутилась перед зеркалом не меньше получаса, стараясь выбрать аккуратный наряд для заметно округлившегося живота, и постоянно переживала.

— Все хорошо, хотя в последнюю пару недель мои ноги устают от любой прогулки и раздуваются, как дирижабль!

Флер забавно надула щеки, а затем улыбнулась.

— Да, мне это знакомо, — Молли звонко рассмеялась. — Когда я вынашивала Джинни, тоже страдала от отеков. А какая стояла жара! Я проходила с опухшими лодыжками почти все лето, а затем так и не смогла влезть ни в одну пару любимых туфель!

Молли бросила полный нежности взгляд на дочь. Конечно, она ничуть не сожалела о лодыжках, что пострадали из-за беременности единственной дочерью. Джинни мимолетно заметно улыбнулась матери в ответ, поправляя салфетки на столе.

— Фред пригласил Анджелину, — тихо сказала Джиневра.

— Но разве… — недоуменно посмотрела миссис Уизли сначала на дочь, а потом на кухонную дверь.

— С позволения Сириуса, разумеется, — пояснила Джинни.

Молли в ответ кивнула, а Флер пересчитала количество приборов. Женщины обвели взглядом стол и удовлетворенно вздохнули: пора начинать ужин.

— Я всех позову, — бросила Джинни и ловко проскользнула между столом и шкафом, выходя из кухни.

Флер, втянув носом прохладный воздух из коридора, достала волшебную палочку. Спустя мгновение она распахнула окна и дверь, чтобы проветрить помещение перед ужином. Еще одним взмахом палочки она зажгла свечи в рождественских венках, расположенных по центру стола, и улыбнулась сама себе.

— Благодарю за приглашение, Флер, — сказала миссис Уизли.

Флер взглянула на Молли с едва заметным удивлением.

— Мы давно никуда не выбирались на Рождество, и на самом деле рады составить вам компанию.

Делакур просияла в ответ и в очередной раз разгладила несуществующие складки на своем наряде. Платье из мягкой шерсти бордового цвета с длинными рукавами и невесомыми воланами по линии плеч сидело по фигуре и делало акцент на животе. Отчего-то Флер немного этого смущалась, хотя Сириус заверял, что она отлично выглядит. Возможно, ей казалось немыслимой идея ожидания ребенка посреди того хаоса, что происходил сейчас в волшебном мире. Или, может быть, она жаждала получить от Сириуса не просто клятву в любви и обещание женитьбы в неопределенном будущем, но и возможность наконец стать его законной супругой на самом деле.

— Здорово, что у вас получилось прибыть к нам, — наконец, вымолвила Флер.

Голос показался ей глухим, и она почувствовала, как от смущения краснеют щеки — во время беременности это происходило с ней постоянно.

— Время сейчас непростое... — неопределенно добавила Флер, мысленно отсчитывая, сколько времени прошло с того момента, как Джинни вызвалась позвать гостей к ужину.

— Тут ты права, — вздохнула Молли и поправила скатерть, а затем улыбнулась.

В кухню вбежали Фред и Джордж — они держали за руки Джинни, затем подтянулись Артур и Кингсли. Последним вошел хозяин дома.

— Еще мы позвали Билла и Неду, — уточнила миссис Уизли. — Но они предпочли провести первое семейное Рождество дома, в коттедже «Ракушка».

Фред, ухмыльнувшись, переглянулся с Джорджем.

— А от нас так просто не избавиться, да, мам? — улыбнулся Джордж, уже протягивая руки к закускам.

Так или иначе, за столом всем хватило места, и это показалось всем непривычным. Усевшись, они оглядели друг друга, словно подумав об одном и том же. Когда собирались здесь после собраний Ордена Феникса, обычно стоял невообразимый шум и гам, но теперь в кухне было просторно.

— Дорогие друзья, — Сириус поднялся с места, чтобы нарушить неловкую тишину, воцарившуюся за праздничным ужином. — Сегодня — Сочельник, и я рад поздравить каждого с Рождеством.

Ответом было молчание. Блэк взял в руку бокал с вином и задумчиво осмотрел его, чуть всколыхнув темно-красную жидкость.

— За этим столом с нами должны быть и те, кто ушел с опасной миссией во благо всех нас. Гарри — мой крестник, а с ними его друзья — Рон и Гермиона, и мой верный товарищ — Ремус. Они дороги нам, и все мы переживаем.

Сириус вздохнул, обведя взглядом всех присутствующих.

— Я предлагаю выпить за наших друзей и пожелать им удачи, — он поднял бокал повыше, и все последовали его примеру. — Пусть они вернутся целыми и невредимыми.

Миссис Уизли всхлипнула, и недолгая тишина нарушилась звоном бокалов.

— Удачи, Гарри, — заговорили хором Кингсли, Артур и близнецы.

— Ох, ну где же они сейчас? — Молли Уизли продолжала утирать слезы. — Разве невозможно выйти на связь? Хоть словом обмолвиться, как они...

— Думаю, нет, Молли, — ответил Кингсли Бруствер, накладывая себе в тарелку порцию жаркого. — Гарри действует по инструкции Дамблдора. Мы думаем, у него все идет по плану.

— Но мы ничего о них не слышали вот уже четыре месяца! — воскликнула Джинни, сжимая вилку.

— Зато они наверняка слышали нас, — сказал Фред, поиграв бровями. — Мы дали Рону пароль от нашей передачи.

— Надеемся, он разобрался, как настроить приемник, — усмехнулся Джордж.

— Уверен, для Гарри и остальных важно знать, что с нами тоже все в порядке, — сказал Сириус.

Он аккуратно разрезал мясо на тарелке и попробовал, а затем глотнул еще вина и добавил:

— У них есть возможность выйти на связь, если потребуется.

Сириус вдруг вспомнил сквозное зеркало: он так и не нашел его после возвращения на площадь Гриммо. Он тешил себя мыслью, что Люпин, в случае чего, уж точно сможет выйти на связь.

Джинни слегка успокоилась после слов Сириуса и продолжила ужинать. Близнецы, желая подбодрить сестру, вовсю шутили и рассказывали о новых изобретениях для магазина. Кингсли восхитился застольем и осыпал Флер и миссис Уизли комплиментами, отчего те расплылись в улыбках. Артур молча ел, а Сириус бросал заботливые взгляды на свою возлюбленную.

Фред отошел, чтобы встретить Анджелину — та должна была трансгрессировать с минуты на минуту. На несколько мгновений за столом воцарилась легкая тишина. Воспользовавшись моментом, Флер тоже взяла слово на правах хозяйки вечера и поблагодарила всех за теплую компанию.

— Я надеюсь, следующее Рождество мы отпразднуем в таком же составе, — вставил Сириус.

Он легко поцеловал Флер в щеку и поднял бокал:

— И четверо наших друзей будут с нами! Еще раз: за Гарри, Рона, Гермиону и Ремуса!

— Ура! — за столом все подняли бокалы и дружно чокнулись.

В этот момент в кухню вошли Фред с Анджелиной.

— Видишь, меня всегда так встречают, — сказал Фред подруге, и все рассмеялись.

Ужин продолжался до позднего вечера. Все потихоньку перебрались в гостиную — отдохнуть после вкусных пирогов миссис Уизли. В кухне остались только Молли и Флер. Француженка вздохнула и достала волшебную палочку, чтобы начать уборку, но миссис Уизли замахала руками:

— Иди отдыхать!

Флер благодарно кивнула и ощутила, как щеки опять заливает румянец, а потому поспешила выйти в коридор. Поднявшись на этаж выше, она заметила: со стороны выхода гуляет сквозняк.

Подойдя ближе, Флер с удивлением обнаружила рядом с распахнутой настежь дверью Джинни. Та стояла на пороге, опустив руки, и смотрела перед собой. На улице —ни души. Падал редкий снег, изредка зависая в невесомости при свете фонарных столбов на площади. Картина казалась умиротворяющей, но Джинни расслабленной и спокойной не выглядела.

Флер медленно подошла к Джинни — та едва заметно дрожала и медленно выдыхала изо рта пар, который тут же растворялся на границе теплого дома и морозной улицы.

— Как ты? — тихо спросила Флер.

Она боялась задать ненужный вопрос и прекрасно понимала: несмотря на внешнюю холодность, эмоции Джинни Уизли могли вызвать мощный ураган.

Та встряхнула головой и слегка повернулась.

— Мне очень тяжело жить в неведении, — отчего-то Джинни сказала Флер правду. — Неопределенность выматывает.

Уголки губ Флер чуть приподнялись — о, об этом мисс Делакур, втайне желавшая скорее стать миссис Блэк, знала совершенно точно.

— Отчасти я могу тебя понять, — сказала Флер.

Она предпочла не смотреть на Джинни во время их необычного разговора, а разглядывать снежинки, залетающие на порог дома.

— Знаешь, когда по глупости во время Турнира трех волшебников я упустила сестренку в этом проклятом озере... Я выдумала, что она может погибнуть! — Флер шумно вздохнула, а затем продолжила: — Меня настолько захватила паника, когда я выбыла из испытания! Мадам Максим утверждала, что Габриэль поднимут после окончания задания, а я не верила. Этот час ожидания запомнился мне навсегда.

Джинни отвела глаза в сторону, но, когда француженка снова заговорила, посмотрела на нее вновь.

— Когда твой брат, Рон, выплыл вместе с Габриэль, я молилась, — Флер грустно улыбнулась. — Затем появился Гарри, и я поняла, насколько у него доброе сердце. Он — самый младший участник, и проявил милосердие и великодушие, о котором забыли мы все. Турнир можно было завершать уже тогда! И тот мальчик бы не погиб... Седрик, так его звали — я помню, конечно.

При упоминании Седрика Диггори Джинни вздрогнула и посмотрела на мурашки, медленно ползущие по рукам.

— Но я ждала всего лишь час, и время казалось бесконечным. А ты ждешь так долго...

Флер медленно вздохнула. Положив руку на живот, она подвела итог:

— Думаю, если бы что-то случилось, они связались бы с Орденом.

Джинни проглотила слова, которые хотелось прокричать: а что, если уже никто не может подать сигнал? Они могут попасть в плен или того похуже — их могут убить Пожиратели Смерти!

— Я просто... переживаю за всех них, — наконец, выговорила Джинни. — Рон — мой брат, а Гермиона — подруга...

— А Гарри — твое сердце. И за него ты переживаешь немного больше, — Флер улыбнулась, взглянув на Джинни.

На этот раз она постаралась не отводить взгляд, и Джинни ответила: сначала посмотрела на Флер робко и недоверчиво, а затем разглядела в ней понимание и поддержку, хотя так и не решилась кивнуть в ответ.

— Ты очень сильная, — сказала Флер, — и обязательно выдержишь эту разлуку.

Джинни внезапно захотелось рассказать что-нибудь еще. Как Гарри решил, что им лучше не встречаться, и ее жутко злило; как он вместе с Роном и Гермионой сбежали со свадьбы Билла, даже не предупредив ее. Гарри хоть раз мог связаться с ней — отправить Патронуса, наконец, но и даже этого он не сделал, а просто позволил сердцу Джинни разрываться на части!

— Спасибо тебе, — смогла выговорить Джинни.

Она не ожидала узнать теплоту в холодной красавице, которая на Турнире в окружении французской свиты произвела на нее не самое приятное впечатление. Особенно насторожилась Джинни после случая у озера, когда Флер в считанные секунды расцеловала Гарри в обе щеки, благодаря за спасение сестры.

— Сириус тоже переживает, — добавила Флер. — Ох, сколько чайных пар из фамильных сервизов он разбил, пытаясь разгадать, где сейчас Гарри!

Хотя Флер думала, что ей не удастся разрядить обстановку забавной историей, Джинни все же переглянулась с ней и улыбнулась. Неужели сработало?

— Думаю, пора закрыть дверь, что скажешь? — Флер, заметив, что Джинни одета в легкое платье, поежилась от холода и потянула за дверную ручку.

— Спасибо, — усмехнулась Джиневра. — Если мама заметит, как мы стоим здесь на сквозняке...

Флер как можно тише захлопнула дверь.

— Пойдем скорее, — заговорщицки улыбнулась она и кивнула в сторону гостиной, а затем упорхнула, словно бабочка, по длинному коридору.

Джинни глубоко вздохнула, выгоняя остатки свежего, зимнего воздуха из легких. Она вдруг поняла: дышать после разговора с Флер Делакур, как ни странно, ей стало намного легче.

Уже поздно вечером, когда гости трансгрессировали по домам, Флер крутилась в спальне перед зеркалом. Она сняла заколку и с наслаждением встряхнула волосами: пряди, до этого убранные назад, с легкостью упали на плечи.

— Ты прекрасна, — сказал Сириус, обняв Флер сзади.

По привычке он положил обе руки ей на живот и поцеловал ее в открытую шею.

— Все прошло замечательно, ты отлично справилась!

Флер усмехнулась в ответ и быстро покачала головой.

— Твое мнение слишком... — она призадумалась, словно бы вспоминая подходящее слово.

— Субъективное? — уточнил Сириус и рассмеялся. — Как ты себя чувствуешь?

— Все хорошо, — ответила она и пожала плечами. — У малыша словно тоже праздник. Надеюсь, танцы скоро закончатся, и мне удастся быстро уснуть.

Они тихо засмеялись, а Сириус в это мгновение почувствовал себя счастливым.

— Может, нам все же стоило провести вечер вдвоем? — спросила Флер.

Она вспомнила слова Молли, что старший сын и невестка предпочли остаться у себя дома и не идти на праздник в дом Блэка. Несмотря на то, что Флер когда-то встречалась с Биллом, она обрадовалась бы их встрече. Флер даже иногда думала: проблемы в общении с семьей Уизли могли появиться, если именно она вышла бы замуж за Билла Уизли. Но судьба распорядилась иначе: Флер стала частью жизни совсем другого мужчины, и это делало ее особенно счастливой.

— Уже через год ты будешь мечтать выбраться куда-нибудь из дома, уверяю тебя, — легко засмеялся Сириус.

В его памяти возникла Лили Поттер: осень восемьдесят первого года она всегда радовалась гостям, потому что на тот момент они с Джеймсом уже несколько месяцев практически никуда не выходили. Лили тогда с усмешкой сказала: с появлением ребенка любая женщина спустя какое-то время мечтает выбраться из дома. Только сейчас Сириус об этом вспомнил.

Улыбка на его лице вдруг померкла. Флер заметила перемену настроения и прижалась к Сириусу чуть сильнее. Он видел в глазах Флер то, что ему было так необходимо: понимание.

— Спасибо тебе, — сказал он.

Блэк медленно вздохнул, зарываясь носом в светлые волосы, чтобы продлить миг счастья и отпустить переживания за крестника, его друзей и своего лучшего друга. Сириус даже не совсем понимал, за кого беспокоился сильнее и порой чуть не сходил с ума от размышлений. Где они и почему ни разу не вышли с ним на связь, за исключением того случая, когда неудачно сбежали из министерства магии?

Флер не лгала Джинни Уизли, когда говорила: Сириусу не все равно, что происходило с беглецами. Он не раз жалел, что не отправился вслед за ними, но каждый раз любящий и понимающий взгляд Флер Делакур его останавливал.

— Je t'aime, — почти неслышно прошептала Флер.

Она положила ладонь на лицо Сириусу, и он прильнул к ней, на секунду зажмурившись от удовольствия.

— Moi aussi, mon amour.

Сириус уже не думал, отвечая на французском — эти фразы он знал наверняка.

Флер рассмеялась, и они с Сириусом провели еще некоторое время в молчании перед зеркалом, мысленно вернувшись к своим друзьям: где они сейчас, в порядке ли они?

Они думали об этом каждый день. Сердцем Сириус и Флер находились с ними, и в рождественский сочельник они желали еще сильнее, чтобы у Гарри, Рона, Гермионы и Ремуса все было хорошо.

* * *

Они уже сбежали из Годриковой впадины, но Гермиона до сих пор тряслась от необъяснимого, липкого чувства ужаса, которое она испытала во время схватки в доме старухи Батильды.

После трансгрессии их выкинуло на равнину среди снежных холмов. Лес находился чуть поодаль, а большего ночью разглядеть было невозможно.

Несколько шагов они тащили Гарри вдвоем — тот до сир пор не пришел в себя после обморока, а затем Ремус кивнул Гермионе и указал место для стоянки. Люпин пытался отдышаться и держал Гарри, пока Гермиона в спешке и дрожащими руками выводила палочкой волшебные пассы, чтобы установить палатку.

Оказавшись внутри, Люпин сразу подтащил Поттера к кровати и уложил его: Гарри трясло и ломало от неизвестных кошмаров. Гермиона совершенно запаниковала бы, если бы не Ремус: когда она бросалась из стороны в сторону по палатке, судорожно глядя в сторону Гарри, он схватил ее за руки:

— Успокойся! — твердо сказал Ремус.

Он и сам не мог ни на чем сосредоточиться из-за паники Гермионы. Она вдруг как-то обмякла в его руках, и Ремус испугался на секунду, что Гермиона сейчас расплачется. Но она послушно замолчала, медленно вздохнула пару раз и посмотрела ему в глаза.

— Что нам делать? — спросила Гермиона.

Она лихорадочно осматривала лицо Люпина и вглядывалась в его морщинки и шрамы, словно пытаясь вычитать в них ответ. Ремус даже немного смутился от такого пристального, изучающего и близкого взгляда, но виду не подал.

Через несколько секунд Гермиона вздрогнула:

— Крестраж! Он все еще на нем.

Не сговариваясь, так же держась за руки, они переместились к кровати, где лежал Гарри, и осмотрели его. Люпин быстро оттянул ворот свитера Гарри и расстегнул рубашку, чтобы добраться до крестража. Медальон был горячим, и руками снять цепь не удалось. Гермиона с помощью нескольких заклинаний попыталась избавить Гарри от крестража, а затем из ее палочки вылилась струйка холодной воды: она надеялась, что это хотя бы остудит металл.

Гарри метался по кровати в судорогах. Гермиона с Ремусом переглянулись, соображая, как снять с него медальон. В мыслях Гермионы пронеслось желание применить парализующие чары, но Люпин просто навалился на Гарри:

— Просто сними его скорее!

Гермиона послушалась, и спустя несколько попыток крестраж поддался. Сняв его с груди Гарри, она в ужасе уставилась на ожог, оставленный медальоном, и тут же потянулась к сумочке за заживляющей мазью.

— Его еще змея укусила, — сказал Ремус, заметив следы на руке у Гарри.

Гермиона, держа в руке баночку с мазью, призвала из аптечки пузырек с бадьяном, а медальон решила пока спрятать в сумочку.

Вскоре она обработала раны, а Люпин уже сидел в соседнем кресле, наблюдая за действиями Гермионы. Гарри выглядел куда лучше, хоть и беспокойно спал, изредка мечась по постели. У него был жар, и Гермиона наколдовала в чашке холодную воду, а затем аккуратно обтерла лицо и шею друга.

Люпин засмотрелся на это, разглядев в столь обычных действиях огромную заботу. Неудивительно, что Гермиона помогала и ему после трансформаций: возможно, ее предназначение — целительство? Или дело в самой Гермионе: она не могла оставить друзей в беде и отдавала все силы, чтобы помочь им в трудной ситуации.

В попытках успокоиться Гермиона говорила себе: самое страшное уже позади. Они улизнули и остались живы, крестраж с Гарри снят, а его рана от укуса змеи обработана. Осталось только дождаться, пока он проснется.

Люпин ощутил легкое головокружение и решительно встал, чтобы переодеться, а затем взмахом волшебной палочки согрел воду в чайнике. Уже через пару минут он протягивал Гермионе большую кружку с чаем, и она благодарно взглянула на него.

Взглянув на Гарри, она встала и отошла в их небольшую ванную комнатку. Пальто она сняла давно, но одежда прилипла к коже, и ей хотелось поскорее переодеться. Казалось: одежда до сих пор пахнет чем-то зловонным и неприятным. Гермиона призвала из сумочки запасные джинсы и теплую рубашку и быстро оделась, чтобы не замерзнуть. Она вышла и сразу схватила плед с кровати, накинув его себе на плечи.

Ремус так и стоял с двумя кружками в руках, не решаясь отвести взгляд с Гарри — снова будто видел ночной кошмар. Гермиона тяжело вздохнула, заметив это. Она снова села на стул рядом с Гарри, но губку взять не успела: Люпин дал ей в руки кружку с чаем.

— Спасибо, — ее голос был сиплым и тихим.

Она сделала несколько глотков и с интересом взглянула на Люпина.

— Успокаивающий чай?

Ремус вернулся в одно из двух кресел, что стояли в двух шагах, и кивнул:

— Я добавил капельку зелья. Думаю, не повредит.

Она слабо улыбнулась и отметила про себя, что Гарри тоже не помешал бы такой чай. Несколько минут они сидели в молчании, глядя на Поттера. Он шумно вздыхал во сне, словно беспокойный ребенок, но не просыпался. Гермиона с кружкой в руках пересела в кресло и устроилась поудобнее. Она допила чай и только тогда почувствовала, что холод и пустота начинают ее отпускать.

Страх, наконец, уходил прочь, хотя картина нападения огромной змеи на Гарри до сих пор стояла перед глазами. А что могло случиться, если бы они с Ремусом поднялись на пару секунд позднее!

Люпин в задумчивости смотрел на потолок палатки, откинувшись в кресле. Спать он не хотел: мысли в его голове после произошедшего сменялись слишком быстро. Он взглянул на Гермиону и заметил, как она задремала, свернувшись клубочком будто котенок. В руках она до сих пор держала кружку с остатками чая, и Ремус, присев возле Гермионы, аккуратно забрал из ее рук чашку, чтобы та не упала.

Он вернулся в кресло и опять засмотрелся на Гермиону. Успокаивающее зелье действовало быстро, и он не удивился, что она все же уснула. Ремус облегченно вздохнул: Гермиона Грейнджер нуждалась в отдыхе гораздо больше, чем он.

Однако через несколько минут Гермиона открыла глаза и приподнялась, сразу же проверяя, не выпала ли кружка из ее рук.

— Я заснула, да? Надолго? Как он? — тут же спросила она, часто моргая.

Ремус не смог сдержать улыбки.

— Прошло всего десять минут.

Гермиона поправила плед на коленях.

— Кажется, я смертельно устала после того, что случилось.

На нее стали наваливаться воспоминания, и она посмотрела сначала на Гарри, потом на Люпина:

— Мы зря пошли за этой старухой! И вообще, нужно было отказаться от посещения Годриковой впадины...

Ремус покачал головой.

— Ты не смогла бы остановить Гарри. Он шел туда не только за мечом Гриффиндора, он хотел вернуться к родителям.

Гермиона грустно вздохнула. Вид разрушенного дома Поттеров, могилы Джеймса и Лили — их трудно забыть или выкинуть из головы. Она удивлялась, почему Гарри никогда не бывал там раньше.

— Змея могла нас убить или еще хуже...

— Хуже? — переспросил заинтересованно Люпин.

Он приподнялся в кресле.

— Если змея принадлежит Сам-знаешь-кому, она могла вызвать его. Гарри ведь кричал что-то, пока мы перемещались.

Люпин кивнул.

— Возможно.

Гермиона, нахмурившись, смотрела на Гарри, а потом словно вспомнила что-то важное.

— Ремус, мне послышалось, что ты запустил в змею смертельным проклятием, — она внимательно посмотрела на Люпина.

В глазах Гермионы плескалось осуждение. Ремус пожал плечами — оправдываться он не хотел.

— Я пытался хоть чем-то атаковать змею. Чары исчезновения не подействовали, и я просто решил убить ее, — он взял свою волшебную палочку с подлокотника кресла и рассмотрел ее. — Но я промахнулся...

Ремус задумчиво взвесил кипарисовую палочку в руке, прогоняя в мыслях последние секунды нахождения в Годриковой впадине, и вдруг понял, что выпущенное им заклятие все же достигло цели.

— На самом деле я попал, но заклинание отскочило от змеи, — медленно проговорил Ремус и взглянул на Гермиону, нахмурившись. Воспоминание, как зеленый луч отразился от змеи словно от зеркала, а затем потух, наводило его на совершенно безумные мысли.

— Отскочило? — переспросила Гермиона, изогнув бровь. — Сколько способов ты знаешь пережить смертельное проклятие, если ты не Гарри Поттер? Его невозможно отразить...

Люпин усмехнулся мрачной шутке Гермионы и снова призадумался.

— Погоди, если змея принадлежит Сама-знаешь-кому, а заклятие на нее не подействовало...

— Но оно должно было?

— Да, если только...

На краю сознания забрезжила мысль, способная объяснить странный случай с отражением смертельного проклятия, выпущенного Ремусом Люпином в огромную змею.

Ремус захотел достать книгу о тайнах наитемнейших искусств, которую они изучили едва ли не до дыр осенью. Тогда они нуждались в любой информации о крестражах и способах их уничтожения. Гермиона опередила Люпин — она помнила прочитанное в книге практически наизусть.

— А что, если змея — это крестраж? Смертельное проклятие не действует на крестражи. Мы пытались заколдовать медальон...

— Потому что только создатель крестража может уничтожить его с помощью заклинания Авада Кедавра, — закончил ее мысль Люпин.

Гермиона вздрогнула от слов Ремуса, хотя прекрасно понимала, что на войне столкнется с ними не раз.

Они долго смотрели друг на друга, осознавая очевидное и казавшееся невероятным. Совсем недавно они приблизились к еще одному куску души Волдеморта, но опять не имели никакого шанса его уничтожить! Если змея на самом деле являлась крестражем, картина вырисовывалась совсем печальная: уничтожить чудовище будет очень непросто.

— Ты уверена? — спросил еще раз Ремус.

Втайне он лелеял надежду, что все же промахнулся и не попал заклятием по цели. Но нет: мозг четко выдавал картинку того, как он ударил в змею, но заклинание не сработало.

Гермиона опустила плечи, борясь с желанием расплакаться от безысходности. Она держалась из последних сил и коротко кивнула Ремусу вместо ответа.

— Это нехорошо, — резюмировал Люпин и вновь взглянул на свою волшебную палочку, а затем убрал ее за пояс.

— Что... нехорошо? — спросил Гарри, просыпаясь.

Он был мокрым от пота и до сих пор шумно дышал. Сон и видения о Волдеморте смешались с последними словами Ремуса, которые он смог расслышать.

Люпин и Гермиона неуверенно переглянулись друг с другом.

— Долго я проспал? — Гарри приподнялся, потирая виски. — Если честно, голова раскалывается, и шрам болит до сих пор.

— Уже почти рассвет, — Ремус взглянул на часы и встал, собираясь сварить кофе.

— Плохо тебе было, Гарри, — Гермиона пересела к нему на постель.

Она потрогала лоб Поттера: когда убедилась, что жар спал, дотронулась до его руки:

— Тебя укусила змея. Рану я обработала, но медальон будто намертво прилип, мы еле сняли его с тебя.

— Где он сейчас?

— Я убрала его в сумку, пусть лучше там полежит пока.

Гарри покачал головой, когда разглядел небольшой бесформенный ожог на груди.

— Что произошло там, наверху? — спросил Ремус, заваривая кофе в чашках

Гарри описал, как Батильда превращалась в змею. Заметив, как Гермиона вновь побледнела, он предпочел умолчать о подробностях.

— И звала она меня, потому что только я мог ее понять, — сокрушался Гарри своей невнимательности. — Змея вызвала его, и мы чудом не попали прямо в лапы Сам-знаешь-кого!

Люпин прокашлялся.

— Это точно именно та змея? — спросил Ремус.

— Да, разумеется, — уверенно сказал Гарри, вставая с кровати. — Он поручил змее дождаться нас. Догадался, что мы придем!

— Ну, это было несложно, — пожал плечами Ремус. — Хоть и неизвестно, сколько змее пришлось ждать тебя.

Гарри вздохнул и вспомнил мысли Волдеморта, куда вновь успел заглянуть. На несколько мгновений Риддл испытал восторг, ведь змея схватила Поттера! Затем — разочарование…. Должно быть, ловушка в доме Батильды ждала их давно, а старушка Бэгшот все это время была мертва... Гарри поморщился, не желая больше думать об этом.

— Зря мы пошли в Годрикову впадину, — мрачно сказал он. — Это я виноват, да еще и вас потащил за собой.

— Я тоже хотела там побывать, — тихо сказала Гермиона. — Думала, Дамблдор оставил меч в деревне.

Ремус тоже взглянул на Гарри и передал ему чашку с кофе. Он не изъявлял желания идти в Годрикову впадину наравне с Гарри или Гермионой, но ему не удалось отговорить их от этой вылазки. Наоборот, Ремус поощрял их планы, хотя ему-то уж следовало раньше догадаться, где кроется капкан Волдеморта.

Пару минут они провели в тишине, смакуя чуть остывший кофе. Гарри уже подзабыл, как на него раз за разом набрасывается змея Волдеморта, слегка расслабился и взбодрился: главное, они смогли выбраться!

— Ладно, я пойду на улицу, осмотрюсь. А вы отдохните.

Гарри осмотрел уставшего Люпина — тот за ночь не сомкнул глаз, и бледную, словно мел, Гермиону. Его подруга была чем-то обеспокоена и расстроена: он узнал напряженный взгляд и заметил морщинку между ее бровей.

— Где моя волшебная палочка, Гермиона? — спросил Гарри, вставая с места.

Он посмотрел вокруг себя, но палочки не обнаружил, поэтому взглянул на Гермиону: ее лицо осунулось еще больше, а в глазах, кажется, скопились слезы.

— Ох, Гарри, — дрожащим голосом сказала она. — Я совсем забыла про нее, но, кажется...

С этими словами Гермиона достала из сумочки два обломка остролиста, едва соединенных между собой пером феникса.

Гарри сокрушенно смотрел на волшебную палочку — теперь та стала бессмысленными обломками. Он не мог поверить своим глазам.

Ремус, увидев в руках Гермионы остатки палочки Гарри, в ту же секунду уронил лицо в ладони. Только через несколько секунд он вновь решил взглянуть на друзей.

— Может, ты попытаешься ее починить? — спросил Гарри.

В глубине его души плескалась надежда, хотя умом Гарри понимал: палочка сломана безвозвратно.

— Вряд ли это поможет. Помнишь, палочку Рона так и не смогли починить, пришлось покупать новую…

Под протестующим взглядом Гарри она все же достала палочку:

— Репаро!

Обломки палочки соединились с небольшим дымком. Но первая же проверка на простейшие чары окончательно расстроила Гарри. Более того, палочка снова разломилась надвое после простейших попыток зажечь свет на конце палочки или призвать пустую кружку.

— Гарри, постой, — сказал Ремус, вскинув палец вверх. — В той старинной книге я встречал одно заклятие... Погоди-ка!

Он бросился к рюкзаку и вскоре достал оттуда небольшой потрепанный учебник «Забытое и нерушимое: чары и зелья». Ремус в спешке листал книгу. Он не хотел давать Гарри ложную надежду, но все же не мог не попробовать заклинание, о котором узнал не так давно.

— Вот.

Он остановился на нужной странице, и Гарри с Гермионой подошли ближе, чтобы разглядеть текст в книжке.

Люпин направил волшебную палочку на обломки, что Гарри все еще держал в своей руке.

— Reparo Animum ⁽¹⁾.

Из палочки Ремуса вырвался тонкий серебристый луч и окутал обломки легкой прозрачной вуалью. Через пару секунд мерцание потухло — согласно книге, в таком случае починить вещь не представлялось возможным. Гарри покачал головой, когда прочитал пояснение, и расстроился еще больше. Он будто лишился магической силы —осознание этого навалилось на него, словно большая змея Волдеморта прошедшей ночью.

— Гарри! Тут написано: вернуть объекту первоначальный вид возможно только с помощью высшей магической силы, — Гермиона зачитала сноску в конце страницы.

Но Гарри Поттера новость не обнадежила, а скорее разозлила:

— Где же, интересно, мне взять такую силу, я теперь даже без палочки остался!

Гермиона снова виновато посмотрела на него и отдала книгу Ремусу.

— Я знаю, что это ничего не исправит, но мне очень, очень жаль, — сказала она, опустив голову. — Когда мы собрались трансгрессировать, я слишком сильно вцепилась в твою руку, и палочка вылетела... Наверное, она повредилась при перемещении.

— Пусть будет так, — мрачно сказал Гарри, отворачиваясь.

Он надел куртку и посмотрел на подругу

— Воспользуюсь твоей палочкой, хорошо? На время дежурства.

Гермиона быстро закивала и с готовностью протянула волшебную палочку Гарри. Он взял ту и взвесил в собственной руке, но не почувствовал теплоты или другого ощущения единения с магией, заключенной в палочке.

— Заодно потренируюсь, — коротко сказал Гарри.

Он шумно вздохнул и вышел на улицу.

Гермиона рухнула в кресло как подкошенная и посмотрела на Ремуса. Она не ожидала от него поддержки, но знала: Люпин не станет напоминать, какая Гермиона глупая, раз по ее вине один из них остался без оружия.

— На самом деле, палочку могло зацепить заклинанием — мы все пытались атаковать змею, — задумчиво сказал он. — Но я не буду защищать тебя перед Гарри, чтобы не расстраивать его еще больше. Нам сейчас негде достать новую палочку.

Гермиона вздохнула и встала, потирая глаза. Какая же длинная ночь! Она с досадой отметила, что наверняка запомнит наступившее рождественское утро как худшее в жизни.

— Разве тебе не нужно тоже отдохнуть? — спросила Гермиона у Ремуса, проходя мимо него к кроватям за шторкой.

— Я лягу попозже, — ответил Люпин.

Он не чувствовал сильной усталости и сначала хотел просмотреть записи в ежедневнике, для чего уже надел очки и собирался сесть за стол.

— Отдыхай, Гермиона, и постарайся не переживать так сильно. Гарри не выбрался бы оттуда без тебя.

— Без нас, — поправила она.

Она встряхнула подушку и упала на нее, укрываясь пледом.

— Надеюсь, он это оценит, — тихо, с легкой улыбкой, сказал Ремус.

Он собирался обязательно проведать Гарри через некоторое время и поговорить с ним. Но Ремус понимал: ему нужно побыть одному, чтобы не злиться на Гермиону. Для волшебника потеря волшебной палочки была огромной неудачей, а в их ситуации случившееся могло обернуться настоящей катастрофой.

---

1) Reparo Animum (заклинание придумано автором) — Восстанавливаю разум.

Вернуться к тексту

Рону Уизли казалось, что его путешествие в одиночку порядком затянулось.

Думал он об этом достаточно. А еще чаще в его голове мелькала мысль: он повел себя по-детски глупо, разругавшись в пух и прах с Гарри Поттером — своим лучшим другом. Он не перестал считать Гарри таковым: за годы обучения в Хогвартсе он сблизился с ним даже больше, чем с братьями или сестрой. С другой стороны, Рон не понимал, почему к его мнения никто не желал прислушиваться. И Гермиона, и Люпин были в чем-то с ним согласны, но открыто признавать собственные сомнения не хотели.

Перед уходом от друзей Рон чувствовал огромную усталость и даже обиду от того, что его не воспринимали всерьез. Советы он давал дельные, а вопросы задавал правильные: их скитания давно можно было прекратить, если бы они обратились за помощью. Крестражи, вероятно, обнаружились бы быстрее, как и меч Гриффиндора — тот словно сквозь землю провалился.

Интересно, насколько оставленные им друзья приблизились к решению задачи за те полтора месяца, что они не виделись? Может, они нашли меч? Или наконец поняли, как уничтожить медальон? Вероятно, они уже обнаружили и другие предметы, прячущие в себе осколки души Волдеморта?

Рон Уизли не имел ответов на свои вопросы, но они постоянно крутились у него в голове.

Первые дни, когда трансгрессировал от них в лесу, Рон добирался до ближайших фермерских деревень. Он искал укрытие, и на подходе к одной деревушке его схватили егеря. Уму непостижимо, как Рону хватило смелости и сообразительности притвориться случайным магглом. Он солгал им и наобещал различных сокровищ с фермы, разговорил парочку особо доверчивых типов, а затем под покровом ночи удрал от них. Рон превзошел себя, стащив у егерей несколько чужих волшебных палочек.

Рон тщательно скрывался еще пару недель и совсем исхудал. Не зажившие раны, полученные от егерей, уже мешали ему, а возможности обработать их и отдохнуть как следует у Рона не имелось.

Несколько раз он пробовал отправить к Гарри и Гермионе сообщение с патронусом, но его бодрый Джек-рассел-терьер всегда возвращался обратно, не сумев доставить сообщение адресатам. Он не вызывал патронус слишком часто, да и с каждым разом получалось все хуже.

За неделю до Рождества Рон подхватил простуду и уже находился на грани отчаяния. Тогда он решился связаться со своими родными и отправил сообщение с патронусом Биллу. В тот же день он отправился по заданным координатам к брату домой.

Коттедж «Ракушка» встретил Рона теплом, уютом, горячим обедом и изумительными домашними ароматами. Свежие простыни, терпкий запах зажженных восковых свечей, свежеиспеченный хлеб — Рон сразу ощутил себя чуточку счастливее. Через какое-то время его обида прошла, и тогда появилась цель: как можно скорее найти покинутых друзей.

Рон не мог рассказать брату, ради чего они с Гарри сбежали в лес. Но разговаривали они с Биллом и Недой в те дни долго. Рождество Рон тоже провел с ними, хотя уже понимал: пора оставить хозяев коттеджа «Ракушка» наедине и не стеснять их жизнь, несмотря на проявленное радушие и гостеприимство.

Ранним утром в Рождество Рон впервые услышал, как среди немногих его вещей в рюкзаке раздался голос, зовущий его по имени. Сначала он думал, что сбились чары, наложенные отцом на радиоприемник, и голос шел именно оттуда. Затем Рон удивился еще больше, когда понял: он услышал собственное имя из делюминатора, который ему оставил Альбус Дамблдор.

За завтраком он показал его Биллу и Неде.

— Довольно занятная вещица, — сказал Билл. — Я только слышал о ней — ведь это, кажется, изобретение самого Дамблдора. Вроде Тонкс рассказывала, как они его использовали...

— Я наслышана о таких приборах — раньше их использовали мои коллеги, — сообщила Неда, пока рассматривала делюминатор, похожий на большую зажигалку. — Принцип действия схож, но эта штучка намного меньше тех инструментов, которые я видела.

— Но как я мог услышать оттуда голос? — в недоумении спросил Рон.

Он потряс делюминатор в руке и прислонил его к уху. Вновь ему послышалось собственное имя, а шепнувший его голос показался Рону смутно знакомым, но очень тихим.

— О таком я не знаю, — Неда лишь улыбнулась Рону и стала заниматься уборкой тарелок со стола. — Чей голос ты слышишь?

Рон пожал плечами, еще раз прижав делюминатор к щеке.

— Ночью мне показалось, что голос принадлежит Гермионе.

Билл хмыкнул, а Неда отложила полотенце.

— Что? — во взгляде Рона появилось непонимание.

Его брат покачал головой, а Неда взглянула Рону в глаза.

— Это та, которая осталась с Гарри? — уточнила она.

— Да, это она.

При мысли о Гермионе Рон слегка покраснел от смущения и принялся разглядывать свои тапочки.

Неда, должно быть, прекрасно помнила, кто такая Гермиона. Еще на свадьбе Рон заметил, как молодожены беседовали с Гермионой и Виктором Крамом.

— Возможно, делюминатор тоже служит для передачи сообщений? — предположил Билл.

— Но у ребят ничего подобного не осталось, — покачал головой Рон.

Пока допивал чай, он заметил, как Неда отчего-то загадочно улыбалась.

Вскоре Рон засобирался в путь. Билл предложил «Ракушку» в качестве укрытия не только Рону, но и остальным. Еще он посоветовал отправить патронус в полнолуние и выбрать адресатом Люпина. Такой способ мог сработать, ведь Ремус каждый месяц уходил из-под защиты, наложенной ребятами на палатку. Рон горячо поблагодарил брата и невестку и после недолгого прощания трансгрессировал на одну из возможных стоянок. Он знал, что периодически ребята возвращались на старые, проверенные места.

Несколько недель назад он останавливался в заброшенном домике на берегу озера. Рон понял: именно туда уходил Ремус Люпин на время трансформаций. Тогда он не спрашивал, где находится домик, но об этом наверняка знала Гермиона. Рону было известно, что она как минимум дважды отправлялась к Люпину сразу после полнолуния, хоть и не понимал, зачем это ей было нужно.

Еще несколько дней Рон перемещался с места на место, стараясь наткнуться хоть на какие-то признаки недавнего пребывания Гарри, Гермионы и Люпина. Тщетно: то ли он был невнимательным, то ли ребята заметали следы слишком хорошо.

Он посетил почти все места, где они останавливались осенью. Каждый вечер и ночь Рон держал делюминатор рядом и вслушивался в него так же, как слушал приемник, крутя ручки в ожидании радиопередачи Фреда и Джорджа. «Поттеровский дозор» продолжал вещать и выходил в эфир раз в пару недель, но Рон пропустил последний выпуск, запутавшись в датах и днях недели — календаря у него с собой не было.

Месяц вновь сменился. Наступил январь, и первые его дни были настолько морозными, что Рон остановился неподалеку от Тинворта, где находился дом Билла и Неды — там климат был намного мягче.

Изо дня в день Рон размышлял, куда еще податься, чтобы встретиться с друзьями. Он уже успел соскучиться — казалось, на столь долгое время он не расставался с Гарри и Гермионой уже очень давно.

Когда в мыслях он возвращался к Гермионе, то не понимал, как дальше быть. Рон осознал, что причинил ей боль своим уходом. Стоило ли возвращаться теперь? Если так, то защиты Гермионы становилась его главной целью. Помочь Гарри — да, это тоже важно. Но именно чувства к Гермионе помогли ему переосмыслить свои поступки и цели в войне, которую он вел в одиночку, пока скитался по лесам один.

Предательски в голову закрадывалась мысль: может, Гермионе уже не нужна его защита? Гарри и Люпин спасут Гермиону, даже если придется рискнуть жизнями. Но у Гарри Поттера была более важная миссия, а Люпин, как ни крути, оставался оборотнем и периодически сам представлял огромную опасность для других людей.

В лесах Рон продолжал видеть странные сны. По ночам Рон наблюдал, как его братья умирали, но затем он привык к подобным снам и практически перестал о них беспокоиться. Он успокоился, когда понял: его семья находится в относительной безопасности, хоть и является ключевым звеном Ордена Феникса.

Из разговоров с Биллом Рон узнал, что «Нора» и «Ракушка» защищены заклятием доверия и множеством других защитных чар. Фред и Джордж закрыли магазин и стали вести скрытую торговлю через проверенные каналы сбыта. Они старались лишний раз не высовываться, но продолжали выходить в эфир с «Поттеровским дозором». За Джинни Рон переживал меньше всего. Он знал, как была крепка духом его сестрица, раз отважилась на кражу меча Гриффиндора из кабинета Снейпа. В Хогвартсе, по словам Билла, тайно действовал отряд сопротивления, и защитники у Джинни наверняка имелись.

Рон Уизли мог даже выбрать, чем заняться дальше. Вернуться в Хогвартс к сестре или присоединиться к близнецам казалось заманчивой идеей. А еще он мог включиться в работу Ордена Феникса, и Рон признавался себе: наверняка это полезнее, чем поиск крестражей. Он по-прежнему считал, что пора подключить Орден к их миссии. Сама идея бегства в лес и скитаний вчетвером, когда Сириус Блэк отвоевал особняк на площади Гриммо у Пожирателей Смерти еще в начале сентября, выглядела, по мнению Рона, довольно глупой.

Однажды утром Рон вновь проснулся от непонятного шороха, доносившегося из делюминатора. Едва разлепив сонные глаза, он тут же нащупал прибор, похожий на зажигалку. Если вдруг услышит еще что-нибудь — он не должен это пропустить.

Спустя несколько минут из делюминатора раздался отчетливый голос Гермионы. Рон подскочил на месте и заулыбался. Он оказался прав — в прошлый раз его звала именно она!

Голос вновь позвал его по имени, и Рон словно почувствовал себя сильнее. Он прижал делюминатор к груди и ощутил тепло, идущее изнутри прибора. Теперь ему казалось: загадочное тепло может привести хоть на край света. Но он точно знал, куда ему следует пойти.

И тогда в том месте, где делюминатор соприкасался с одеждой, на секунду возникло небольшое сияние. Рон знал: свет не исчез, а переместился внутрь, и погаснуть он уже не сможет.

Рон Уизли мог сделать любой выбор. Но его сердце, несмотря на все размышления, осталось верным единственному пути. Сквозь пространство и время он приведет его к Гермионе Грейнджер — девушке, которая позвала его со всей душой и надеждой на то, что он вернется.

* * *

Первые дни тысяча девятьсот девяносто восьмого года оказались ветреными и холодными.

Гарри, Гермиона и Ремус проводили все дни в палатке, а ночные дежурства теперь превратились в короткие обходы. Как ни пытались они согреться горячим кофе, чаем и синим пламенем, холод все равно проникал под кожу каждого. Настроение и общая атмосфера до сих пор были подавленными из-за недавнего происшествия в Годриковой впадине.

Гарри предпочитал пользоваться палочкой Гермионы, хотя Люпин предлагал ему свою. Подруга каждый раз покорно соглашалась, потому что чувствовала себя виноватой, раз один из них остался без оружия.

Когда они собрались и переместились в очередной раз, Гарри и Ремус осмотрелись и посильнее укутались в шарфы.

— Это Королевский лес Дин, — пояснила Гермиона, поймав их взгляд.

Она уже доставала палатку из сумки, пытаясь скрыть дрожь в ногах.

— Должно быть не так ветрено. Раньше я гуляла здесь с родителями, поэтому решила трансгрессировать сюда.

Пока устанавливали палатку и наносили защиту вокруг, Гарри нашел плюсы: ветер не беспокоил их, и стоянку почти не заметало снегом. Однако Ремус предложил в следующий раз отправиться на юг в поисках более теплой зимы. Палатка не предназначалась для зимних походов, и все их однообразные дни сводились к тому, как бы согреться. Если вдруг кто-нибудь нападет, то замерзшими пальцами они едва сумеют защититься. Поэтому вопрос погоды и стоянки стоял остро.

Чтобы не обсуждать их неудачную вылазку в Годрикову впадину, они занялись чтением книги из дома Батильды Бэгшот. Гермиона прочитала ее первой, ведь это она умыкнула книжонку из дома старухи. Гермиона сразу же обратила внимание Гарри на фотографии молодого Дамблдора и другого юноши — Геллерта Гриндевальда.

Поттер забрал книгу и листал ее в течение пары дней, раздражаясь все больше и больше. Читать о целях и планах молодого Альбуса Дамблдора было нелегко, когда ему предстояла трудная задача, поставленная самим Дамблдором. Часами напролет они обсуждали с Гермионой, что Дамблдор мог оставить Гарри больше информации о крестражах. Разговоры обычно заканчивались фразами Люпина, общий смысл которых был таков: сейчас они имеют лишь то, что у них есть, и бессмысленно ворошить прошлое и мысли других людей — нужно самим браться за дело и вершить историю.

Ремус взялся за книгу последним, когда Гарри с радостью отдал ее и пообещал вернуться к чтению позднее. Не без труда пробираясь через тщеславный язык написания Риты Скитер, возомнившей себя автором бестселлера, Ремус узнал новую информацию о Дамблдоре. Впрочем, пока было непонятно, насколько та им сможет пригодиться.

В день, когда они втроем переместились и расположились в королевском лесу Дин, Люпин уже дочитывал книгу, быстро перелистывая тонкие странички.

— Ничуть не лучше обычных ее статей в желтых газетах, — резюмировал Ремус.

Он отбросил книгу на стол, за которым сидел Гарри и допивал чай — скоро он выходил на ночное дежурство.

— Она же писала в «Ежедневном пророке», а не в…

— А я что говорю? — Ремус усмехнулся. — Эта газетенка задолго до нашего побега продалась Министерству. «Пророк» выдает в печать лишь то, что заранее одобрено марионетками Сам-знаешь-кого.

Гарри медленно кивнул, соглашаясь с Ремусом. Они уже слышали от Теда Тонкса: сейчас лишь журнал «Придира» печатает новости, похожие на правду о происходящем в магическом мире. Гарри не раз вспоминал загадочного Ксенофилиуса Лавгуда и даже думал навестить его. Однако после посещения Годриковой впадины планировать новое путешествие казалось неразумным — нужно хотя бы обзавестись собственной волшебной палочкой, а не использовать чужую. Без неё Гарри ощущал себя неуютно, словно он совсем лишился возможности колдовать. Подобное чувство иногда казалось ему странным: ведь до одиннадцати лет он и вовсе жил без осознанного использования магии. Но в его жилах текла волшебная кровь, и этого никак не изменить.

Палочка Гермионы его слушалась, но единства с ней он не ощутил ни разу с самого Рождества. Поэтому Гарри размышлял, где можно найти для себя новую палочку. Забавно, как его мысли пересекались с идеями Тома Риддла — ведь тот тоже был занят поисками палочки, которая позволит ему одолеть врага. Но Гарри сам помог ему: палочка из остролиста сломана. Парадокс от воздействия двух палочек с одинаковыми сердцевинами больше не действовал, и информацию об этом необходимо скрывать от разума Волдеморта как можно дольше.

Гарри вздохнул, пытаясь оттянуть момент выхода на улицу, но вскоре послышался шум: это Гермиона зашла в палатку. Она отряхнула плед от снега и приставила руки к синему огоньку.

— Даже нашу поляну немного замело, — коротко сказала Гермиона и положила свою волшебную палочку на стол рядом с Гарри.

— Наверное, стоит податься куда-нибудь южнее, — предположил Гарри, вставая.

— Зима в самом разгаре, но скоро и здесь будет теплее, — отозвался Ремус, разливая чай по чашкам.

Гермиона благодарно взглянула на него, уселась за стол и с наслаждением принялась за чай. Гарри взял палочку и засобирался на улицу.

— Удачи тебе, — сказала Гермиона.

Она слегка улыбнулась другу: эти слова Гермиона говорила каждый раз, когда кто-то из них уходил на ночное дежурство.

— Спокойной ночи, — ответил Гарри.

Вскоре он вышел в темноту, на пару секунд запустив в их пристанище морозный воздух и немного снега.

Люпин проводил Гарри взглядом и вновь погрузился в чтение книги, а Гермиона, выпив чай, ушла спать — время уже близилось к полуночи.

Ремус спустя еще некоторое время тоже отправился к кровати. Отодвинув занавеску, он с удивлением обнаружил, что Гермиона еще не спит. Она сидела, подогнув под себя ноги, и будто дремала. Как только Люпин подошел к своей кровати, она тут же подняла голову.

— Не спишь? — спросил он, зевая.

— Я задумалась, — нахмурившись, ответила Гермиона.

Ремус прилег на кровать, вытянул ноги и посмотрел в потолок палатки.

— О чем?

Гермиона, если и удивилась, то не подала виду. У них не было привычки разговаривать перед сном — иногда лишь перекидывались парой фраз. Спать они ложились в разное время, как и вставали утром. Моментов, когда они вот так оставались наедине друг с другом в палатке, практически не было. Отчего-то это показалось Гермионе интересным.

— О том, правильно ли я поступаю… Сколько ошибок я уже совершила, и к чему это привело.

Неожиданно для себя она не увела разговор в сторону, пытаясь отгородиться от собственных мыслей, а сказала правду. Люпин еще несколько секунд глядел в потолок, а затем вновь сел и посмотрел на Гермиону.

— Не нужно брать на себя лишнее, — сказал он. — Если бы каждый думал об ошибках прошлого, нам бы не осталось, за что бороться в будущем.

Гермиона чуть улыбнулась в ответ.

— У нас столько времени, чтобы обдумать каждый шаг, но ошибки все равно происходят. Я не знаю, хватит ли у меня сил справиться.

Ночная тишина нарушилась завыванием ветра снаружи. Оба на миг подумали о Гарри, дежурившем на улице.

— Я тоже ошибался, и не раз: просчитался в Министерстве магии, позволил Гарри затянуть нас в Годрикову впадину, не сумел остановить Рона, когда он захотел уйти...

Гермиона легко улыбнулась: она не считала просчеты Люпина серьезными.

— А когда-то я доверился предателю, из-за которого убили моих друзей, — сухо добавил Ремус.

Призрак усмешки на его лице испарился, как и улыбка Гермионы. Он встал и отвернулся, задумавшись.

— Если бы с вами пошел Сириус, а не я, то, возможно, дела бы шли намного лучше. Это тоже я считаю ошибкой.

Гермиона заинтересованно посмотрела на Люпина и поудобнее устроилась на кровати.

— Он точно вразумил бы Гарри. У меня нет такого влияния на него. Возможно, вы бы уже нашли меч и уничтожили крестраж. Сириус мог убедить вас вернуться в его дом — это намного правильнее, согласись: вести войну лучше из надежного укрытия, а не так...

Ремус обвел взглядом пространство вокруг. Словно в подтверждение своих слов он дал понять Гермионе, что считает их засаду в лесу ошибкой.

— И да, это мои просчеты, — пожал он плечами. — Я иду за Гарри, потому что верю ему. И, вероятно, потому что я до сих пор — человек Ордена Феникса и Альбуса Дамблдора.

После его слов Гермиона будто поняла простую вещь: ее собственные проблемы показались ей крохотными, когда она подумала и о других людях. Об этом ей стоило помнить, хотя иногда казалось: только о других Гермиона и думает, забывая порой заботиться о себе самой.

— Мне кажется, уход Рона — это тоже моя вина, — тихо сказала она.

На лице Ремуса отразилась усмешка — Гермиона сразу заметила ее.

— Что? Опять думаешь, что слишком много беру на себя?

Ремус промолчал, но улыбнулся ей с заботой и какой-то невесомой, едва уловимой нежностью. На какое-то мгновение Гермиона даже забыла, как винить себя, и робко улыбнулась в ответ.

— Он ушел из-за медальона, — сказал Ремус и медленно встал. — Никто из нас не повлиял бы на его решение. Возможно, Рон искал нас, но защитные заклинания не пускают его обратно.

Гермиона вздохнула и кивнула: она и сама думала об этом. Однако снять защиту хотя бы на день она ни за что не решилась — это было бы слишком рискованно в их ситуации.

— Он может даже сейчас искать нас, — задумчиво сказал Ремус, посмотрев в сторону выхода из палатки, — если мы будем внимательнее, то он сможет найти нас очень скоро.

На самом деле, Люпин сомневался, что Рон со дня на день может вновь появиться в их жизни. Но надежда на это, как ему казалось, многое значит для Гермионы. И Ремус, и Гарри замечали ее переживания, поэтому им иногда хотелось, чтобы тот вернулся обратно. Люпин искренне желал защитить Гермиону Грейнджер и не позволить ей страдать. Если возвращение Рона Уизли успокоит ее и сделает немножко счастливее, он согласится на это без долгих раздумий.

— Если он вдруг вернется, я, конечно, сначала отлуплю его, — с усмешкой сказала Гермиона.

Ремус, улыбаясь, повернулся.

— Я бы посмотрел на это, — сказал он и подошел немного ближе, а затем показал на кровать. — Можно?

— Конечно.

Гермиона дала подушку Ремусу и придвинула к нему плед. Люпин сел, и они устроились рядом, пару минут слушая призрачную ночную тишину — с улицы тоже не доносилось ни звука.

— Не стоит думать, что ошибки совершаешь только ты, — сказал Ремус, — мы не идеальны, но это лишь означает, что мы — обычные живые люди. Знаешь, я часто вспоминаю битву в Отделе тайн...

Гермиона наклонила голову, внимательно слушая Ремуса. Он задумчиво смотрел перед собой, а между бровей у него залегла морщинка, говорящая о тяжести мыслей.

— Тогда ошиблись все: я, Сириус и старый эльф Кикимер; от Гарри Поттера до Альбуса Дамблдора; от школьников до опытных авторов…

Он говорил, и у него захватывало дух. Признавать вину было нелегко даже спустя несколько лет.

— Ошиблись даже Пожиратели Смерти — а, значит, и Сам-знаешь-кто потерпел поражение. Из-за этих ошибок чуть не погиб Сириус, были ранены твои друзья... Пострадала и ты, помнишь?

Гермиона кивнула, поневоле прижав руку к груди. Темное проклятие Антонина Долохова доставило ей немало хлопот и до сих пор иногда напоминало о себе ноющей болью в области сердца. Воспоминания о той битве навевали печаль: она знала, к чему привели их ошибки тогда и поэтому посмотрела на Ремуса, словно читая в его глазах то, о чем думала сама.

— И была убита Тонкс, — тихо, почти шепотом сказала Гермиона, а глаза ее защекотало от подступающих слез.

Ремус не смог ничего ответить. Слова будто застряли где-то в горле, образуя тугой неприятный комок. Он ни с кем не обсуждал смерть Нимфадоры Тонкс, кроме Сириуса. Даже сейчас Ремус с трудом признавался, что ее гибель имела для него значение.

Они молчали, не решаясь что-то сказать друг другу. Тишина из спокойной и уютной превращалась в мрачную и трагическую.

— Мне нравилась Дора, — сказала Гермиона, нарушая их молчание. — Я и Джинни успели подружиться с ней.

Она взглянула на Ремуса. Заметив в его глазах немую боль, Гермиона поняла: вероятно, она ошиблась снова — не следовало напоминать ему о Тонкс. Она ведь знала, что Дора нравилась Люпину. Как помнила Гермиона, та вечно шутила и дурачилась, но в присутствии Ремуса жутко смущалась и становилась еще более неуклюжей. Однажды Тонкс призналась им с Джинни, что вскоре пойдет на свидание с Люпином и страшно от этого волнуется, а они вдвоем подбадривали ее шутками и уверениями: все пройдет хорошо.

Гермиона сглотнула — во рту пересохло. В памяти это всплыло только сейчас. Она даже не знала, насколько тогда успели продвинуться отношения Ремуса и Тонкс.

— Она мне тоже нравилась, — сказал Люпин.

Гермиона не сразу разобрала его слова, хотя тут же поняла, что это признание дается мужчине рядом с ней очень тяжело.

— Мы даже сходили несколько раз на свидания, Дора была такой забавной... Я познакомился с ее родителями — это вышло случайно. Тонкс потом извинилась тысячу раз за вечер, что не хочет быть настырной и торопить наши отношения.

Люпин легко улыбнулся — оказывается, это возможно. И дышать не так трудно, когда воспоминания о Нимфадоре появляются в мыслях.

Образ Тонкс казался уже чуть приглушенным, и он мог забыть какие-то моменты их встреч и разговоров. Но Ремус помнил то приятное, теплое чувство к яркой и сильной женщине, что разгоралось сильнее с каждой их встречей. Когда она умерла практически на его глазах — эта картинка никак не хотела стираться из памяти — Ремус вдруг ощутил, как связь между ними оборвалась, а его сердце, раненое и опустошенное, вновь закрылось. После ее смерти он запечатал чувства где-то глубоко внутри себя и отказывался думать, что отношения с Тонкс были для него дороги. Люпин помнил, как вновь встретился с Тедом и Андромедой после смерти их дочери и даже не смог сказать им что-то, кроме скромных слов сожаления об их утрате.

Только Сириус видел, как Ремус изо дня в день закрывается в себе все больше и больше. А затем они откровенно поговорили о том, что беспокоило каждого: и это был не один вечер выпивки и разговоров. Они обсуждали причины и следствия, разбирали действия каждого из участников событий в Отделе тайн и строили планы мести тем, кто причинил им боль.

Первой их целью стала Беллатриса Лестрейндж — Пожирательница, которая убила Тонкс, свою родную племянницу, и чуть не отправила Сириуса за занавес Арки смерти. Блэк поклялся, что доберется до Беллатрисы и убьет ее, но Пожирательница лишь грязно рассмеялась в ответ. Ремус, наверное, никогда не забудет мерзкий хохот сумасшедшей Лестрейндж, отчаянный крик Гарри Поттера, считавшего, что его крестный убит, и взрыв в груди самого Люпина от понимания, что всегда живая и энергичная Нимфадора теперь мертва.

Сириус помог ему справиться с этой потерей и прожить горе утраты. Они вернулись к нормальной жизни, так и не погрузившись в бездну депрессии и отчаяния с ежедневным желанием забыться в выпивке. Сразу после этого Блэк встретил на одной из операций француженку с красивым именем, и его жизнь потекла по новому руслу. Ремус был благодарен Сириусу за поддержку и уже не смел беспокоить друга своими проблемами и душевными терзаниями.

Осталось ли что-то от этих переживаний сейчас?

Ремус взглянул в глаза Гермионы Грейнджер. Она смотрела на него столь внимательно, будто понимала его боль совершенно также, как и он сам. Ремус вдруг понял: он доверяет Гермионе настолько, что может поделиться с ней ничем не украшенными и даже несколько необдуманными мыслями.

— Возможно, это глупо... — сказал он, замирая на секунду в нерешительности. — Но я иногда размышляю кое о чем.

— О чем же? — тихо спросила Гермиона, сжавшись под одеялом еще больше.

Ей было жутко интересно узнать, чем Ремус хотел поделиться, и она внимательно посмотрела на него.

— Недавно я видел во снах, что Тонкс выжила в той битве. Это выглядело словно нечто альтернативное нашей реальности, — он крутанул указательным пальцем в воздухе. — Яркие сны, где я и она...

Гермиона чуть склонила голову: она вслушивалась в тихий, мягкий голос Ремуса и не желала упустить ничего из потока его сокровенных мыслей.

— Мы были счастливы, — Люпин выдохнул, — у нас получилась настоящая семья и даже родился сын!

Его мимолетная улыбка неожиданно растаяла.

— Но у этого была своя цена — в той реальности в Отделе тайн погиб Сириус.

На лице Гермионы промелькнуло удивление, смешавшееся с ужасом. Она знала лишь со слов других, какие эмоции тогда испытал Гарри. В течение нескольких минут ее друг думал, что Сириус умер и с отчаянием погнался за Беллатрисой Лестрейндж, когда она едва не отправила своего кузена за занавес, из-за которого не возвращаются.

— Это снилось мне не один раз — здесь, в лесах, в течение нескольких месяцев, — Люпин наклонил голову и потер лицо ладонями, словно пытался избавиться от ночных наваждений, преследовавших его. — Иногда я просыпался и, черт возьми, не сразу понимал, кто из них на самом деле остался в живых.

Он взглянул на Гермиону и попытался понять, не смотрит ли она на него как на сумасшедшего. Но она, хоть и казалась уставшей, слушала очень внимательно. Ремус заметил легкую россыпь мурашек на ее руках, будто Гермиона с легкостью представила рассказанное.

— Но это не самое страшное, — он мрачно улыбнулся, быстро покачав головой.

Он вновь мысленно оценил, насколько уже доверился Гермионе, а затем решил рассказать все, как есть:

— Я задумался, Гермиона. Представь себе, какое-то время я размышлял: какая жизнь была бы лучше: с Сириусом или с Тонкс, если вдруг та реальность могла бы оказаться правдой.

Ремус не заметил этого, но по щеке Гермионы скатилась слеза. Она не стала украдкой ее вытирать, чтобы не привлекать внимание Люпина. Она так боялась спугнуть его мысли и чувства, что, казалось, почти перестала дышать.

— А ведь у Сириуса скоро родится ребенок! — чуть громче сказал Ремус и горько усмехнулся. — Но я размышлял. И, пусть на какую-то долю секунды, был готов пожертвовать счастьем единственного друга, чтобы понять, каково это — любить и быть любимым.

Его проняла мелкая дрожь, и Ремус медленно вздохнул, собираясь с мыслями.

— Хотел бы я настоящую семью с Тонкс? — он взлохматил волосы руками, пропуская их через пальцы. — Да, наверное. Но не ценой жизни Сириуса Блэка.

— Каждый хочет быть счастливым, — вмешалась в его размышления Гермиона. — Ты не предавал Сириуса, если думал об этом.

Ремус опустил голову, не зная, верить ли словам Гермионы. Он порой ненавидел себя, когда задумывался о невозможном, но от этого не менее тяжелым, выборе. Жизнь Сириуса и его личное счастье, или жизнь любимой женщины, которая, вероятно, действительно могла бы стать его женой, если бы выжила, а не была убита своей безумной теткой.

— Это неправильный выбор, я понимаю, но эти мысли испугали меня, — признался Ремус и дернул плечами, вздыхая: — Есть что-то странное в этих лесах, где мы останавливаемся, ведь раньше я не видел таких необычных снов.

Ремусу вспомнился еще и сон о Дамблдоре: являлось ли правдой то, как он заставил Люпина забыть о просьбе помочь Гарри Поттеру?

— Да, может быть, — задумчиво сказала Гермиона и зевнула. — Рону тоже снились кошмары, и те постоянно повторялись. А Гарри видит различные знаки на деревьях, хотя мы их не замечаем... Кто знает, что еще скрыто в этих лесах?

Люпин улыбнулся сам себе. Снаружи послышался тихий, но четко различимый шорох, будто хрустнуло несколько веток: возможно, неуклюжая сова сорвалась с одного из ближайших деревьев.

Ремус и Гермиона переглянулись. На секунду они напряглись, а затем расслабились. С улицы больше звуков не доносилось, да и Гарри молчал — возможно, он сам решил размяться или прогуляться вокруг палатки.

Спустя некоторое время Люпин, вздохнув, откинулся на подушку и посмотрел наверх.

— Если вернуться к разговору о наших ошибках… Думаю, лучше сосредоточиться на том, чтобы смотреть в будущее.

Он сказал кратко, но Гермиона поняла его. Она поправила плед, укрываясь еще больше. Разговор с Люпином настолько успокоил ее, что момент умиротворения хотелось продлить, хотя она понимала, что очень устала и скоро уснет.

— Когда-то я думал: раз нас четверо, справиться с миссией Гарри удастся легко, — он усмехнулся. — Прошло столько времени, но мы по-прежнему не сдвинулись с места. Полагать хоть на минуточку, что это будет приключением, было большой ошибкой.

Он почувствовал, как Гермиона улыбнулась — она сидела рядом и щекой прислонилась к его плечу.

— Иногда мне кажется, что я держусь из последних сил, — почти шепотом сказала Гермиона, рассматривая узор на своем пледе, едва различимый в сумраке.

— Ты очень сильная, Гермиона, и ты обязательно справишься. Что бы мы делали без тебя, ума не приложу!

Ремус говорил мягко, и голос его убаюкивал Гермиону лучше любой колыбельной.

— Ты преувеличиваешь, — она улыбнулась и прикрыла глаза, — но, надеюсь, ненамного.

— Я говорю недостаточно.

Он вдруг задумался, как загадочно прозвучал его ответ. Но пока даже сам Ремус не понимал скрытого смысла в том, что только что сказал. Он коротко вздохнул и продолжил свою мысль:

— Не стоит недооценивать силу тех людей, которые верят в нас. Даже мыслями иногда можно спасти, как и погубить...

Пламя от керосиновой лампы легко задрожало, танцуя в темноте. Гермиона смотрела на невесомый огонь, склонив голову на плечо Люпина.

Ремус тоже наблюдал за успокаивающей пляской огня в лампе, а затем задумался, что уже не хочет вставать. Он почувствовал эгоистичное желание продлить минуты расслабления и тепла от засыпающей рядом с ним Гермионы. Из глубин разума он слышал: она находилась слишком близко. Но причин встать и уйти, оставив Гермиону одну, у него не нашлось.

Огонек в лампе, заколдованный гаснуть, когда люди вокруг засыпали, через несколько мгновений потух.

Гарри Поттер вышел к палатке и с радостным предвкушением посмотрел на Рона, стоявшего рядом. Они оба чуть тряслись от холода, поэтому разум поторопил Гарри: пора было заходить внутрь. Рон двигался следом, оступился на торчащем корне дерева и чуть не повалился на Гарри — а тот задел ногой пустую кастрюлю, оставшуюся после вчерашнего ужина.

Гарри с тихим смехом переглянулся с Роном, и они вошли в палатку. Внутри было тепло, и друзья сразу же слегка расслабились после мороза снаружи. Рон не успел осмотреться по сторонам, как из-за приспущенной занавески на них выскочил Ремус Люпин, держа перед собой волшебную палочку. Он хоть и заметил Гарри, палочку все же не опустил, а потом его брови взлетели вверх, едва он заметил стоявшего рядом Рона.

Следом за Люпином выскочила Гермиона.

— Гарри, что-то случилось? — спросила она, сонно моргая, а затем взглянула на Ремуса. — Ты так подскочил, даже я проснулась...

— Да, — радостно ответил Гарри, перепрыгивая с ноги на ногу в нетерпении. — Я тут привел кое-кого.

Гермиона медленно повернула голову и наконец обратила внимание на Рона. Она приоткрыла рот от удивления, а ее ладонь, успевшая схватить Ремуса за плечо, опустилась. Гермиона судорожно вздохнула, делая пару шагов навстречу к Рону. Тот, обрадовавшись, неловко улыбнулся и раскрыл руки для объятия, но неожиданно Гермиона подбежала к Рону и стала бить его ладонями.

— Рональд! Уизли! Ты! Бесчувственная! Последняя! Задница!

Каждое восклицание сопровождалось хлопком или ударом, и Рон едва успевал прикрываться руками.

— Гермиона, стой! — воскликнул Гарри, замахав руками.

— Где моя волшебная палочка? — она обратилась в сторону Гарри, но тот и не думал отдавать ей палочку, вмиг вообразив, что она может натворить. — Отдай мне мою палочку!

Гарри лихо отскочил назад, Люпин поддержал его рукой, а Гермиона вновь повернулась к Рону.

— Столько времени! — кричала она. — Мы могли погибнуть!

Гермиона замахала руками в сторону Уизли, а затем замешкалась и обратила внимание, что Гарри и Ремус подошли немного ближе.

— Гермиона, успокойся, — позвал ее Ремус.

Она, взлохмаченная, повернулась к нему и попыталась отдышаться, но ее судорожный вздох прервался и превратился в хрип.

— Ему было все равно! — воскликнула она с обидой, которую различили все трое в ту же секунду.

Потом Гермиона закашлялась и снова повернулась к Гарри и Рону.

— Как вы вообще встретились? Что здесь происходит?!

В ярости Гермиона оглядела всех. Гарри предусмотрительно сделал несколько шагов назад, чтобы она вновь не попыталась забрать у него палочку. Ремус держал руку вытянутой в сторону Гермионы, жестом предлагая ей присесть и успокоиться. А Рон так и стоял посреди палатки, все время порываясь что-то сказать.

— Гермиона! — Гарри, поймав момент, вновь обратился к подруге. — Рон спас мне жизнь!

Она уставилась на него, скрестив руки на груди.

— Рон, расскажи ей! — сказал Гарри.

Рон показал им меч Гриффиндора, а из кармана достал разбитый медальон.

Люпин в изумлении распахнул глаза и подошел к Рону. Надев очки, он взял медальон, который уже не был крестражем, и принялся его рассматривать, пока Рон и Гарри рассказывали о своем ночном приключении.

Ремус посмеивался, наблюдая за реакцией Гермионы, ее надменностью и сарказмом в адрес Рона, но вот рассказ о светящемся шаре из делюминатора заставил его задуматься. Когда-то Альбус предупреждал его о возможных сложностях в отношениях Гарри, Рона и Гермионы. Разговор был лишь сном, но может быть, Дамблдор знал немного больше, чем говорил? А лес показал Ремусу немного больше, чем просто сон?

Друзья продолжали выяснять отношения, пока Ремус в задумчивости разглядывал медальон и меч, которые Рон выложил на стол.

— Какой формы был тот патронус, что привел тебя к мечу? — уточнил Ремус.

— Лань! — ответил Гарри, чуть не расплескав чай из кружки.

— Я подумал, что это и есть патронус Гарри, поэтому поспешил за ним, — сказал Рон.

— Но кто отправил патронус? — спросила притихшая Гермиона.

— Не знаю, — вздохнул Гарри и снова посмотрел на меч. — Как здорово, что мы нашли его.

— Знать бы теперь, что делать дальше, — легко усмехнувшись, сказал Рон.

Люпин долго сидел, поглаживая пальцами рукоятку меча, инкрустированную рубинами, и размышлял о произошедших событиях.

Гермиона еще дулась на Рона пару дней, но скоро язвительные шутки и надменные интонации пропали из ее речи, и их общение стало прежним.

Они вчетвером много разговаривали, словно пытаясь наверстать упущенное время, которое провели порознь друг от друга. Гарри и Гермиона с жадностью слушали любые новости, которые Рон узнал, пока жил у Билла. Гарри подобрал себе палочку — взял одну из отобранных Роном у егерей. Чувство обиды на Гермиону до сих пор напоминало о себе, когда он нащупывал осколки собственной волшебной палочки, хранимых в мешочке от Хагрида.

Рон рассказал: на домах семьи Уизли теперь стоит защита. «Нора» и «Ракушка» находились под заклятием доверия, и Артур и Билл, как хозяева домов, сами выступали хранителями тайны.

— Разве это возможно? — решил уточнить Гарри. — Странно же быть самому себе хранителем.

— Да, это возможно, — подтвердила Гермиона, — но немного нелогично, я думаю.

Гарри в задумчивости постукивал пальцами о столешницу.

— Тогда почему мой отец не стал хранителем тайны сам, а доверился предателю Петтигрю? — спросил он друзей.

Через некоторое время его взгляд остановился на Ремусе, будто тот точно мог назвать причину трагичной ошибки Джеймса Поттера. Но Люпин молчал — он сам до конца не понимал, почему все произошло именно так, а не иначе, осенью восемьдесят первого года.

— Я думал об этом, — после недолгого молчания ответил Ремус. — Обычно Фиделиус используют как обряд между двумя людьми. Я удивился, что Артур и Билл стали хранителями тайны — раньше такое не практиковалось.

— Правильнее, если бы они стали хранителями друг у друга, — вмешалась Гермиона. — Так Фиделиус подействует в полную силу.

— Да, ты права, — сказал Рем и вздохнул, снова взглянув на Гарри. — Дом Сириуса тоже запечатан Фиделиусом, но после смерти Дамблдора хранителями стало слишком много людей. На дом наложили другие защитные чары, в том числе и родовую защиту, частью которой являешься и ты, Гарри.

— Но почему именно Хвост? — Гарри покачал головой, возвращаясь к теме Джеймса и Лили. — Чем отец думал? Как можно было так просчитаться?

Ремус снял очки и протер их. На несколько секунд вокруг воцарилась тишина.

— Джеймс доверял Сириусу как самому себе, — медленно стал размышлять Люпин. — Его он и назначил хранителем тайны. Сириус, в силу своего максимализма, предложил идею, а Джеймсу показалось вполне разумным заменить хранителя. Вы и так в курсе этой истории — Сириус выбрал того человека, которому в тот момент доверял больше.

— Потому что считал предателем тебя, — закончил за него Гарри.

Ремус в ответ пожал плечами.

— Оборотни в то время перешли на сторону Сам-знаешь-кого: Сивый действовал быстро и беспощадно. Я месяцами работал по заданию Ордена в различных стаях, поэтому Сириус усомнился, что я до сих пор верен Дамблдору...

— Но ведь кто-то же посоветовал Сириусу сменить хранителя, — размышлял Рон.

Он, нахмурив брови, подумал, что неплохо бы обсудить с братом и отцом защиту домов еще раз.

— Насколько я знаю, нет, — ответил Люпин. — Сириус всегда утверждал, что это исключительно его идея, и она возникла словно из ниоткуда...

Ремус оборвался на полуслове. Его словно поразила острая молния, а в голове стали крутиться обрывки сна-воспоминания, где Дамблдор, ненавязчиво махнув рукой, посмотрел в глаза Ремусу Люпину и произнес заклятие забвения. А что, если и тогда, давным-давно, мысль о замене хранителя принадлежала вовсе не Сириусу Блэку? Да и сам Ремус занялся разведкой именно по заданию руководителя Ордена Феникса. Дамблдор отправил его на несколько месяцев к оборотням, и это побудило Сириуса выбрать в хранители жилища Поттеров другого человека, оказавшегося предателем.

— Думаю, сейчас уже поздно что-то обсуждать, — Ремус устало зажмурился, потирая переносицу. — Выводы сделаны: теперь хранителями становятся хозяева. Но твоих родителей это все равно не вернет, уж прости.

Гарри согласно кивнул. Ремус побоялся задеть его, напомнив еще раз о родителях. Люпину и самому было больно вспоминать о Джеймсе, Лили и о трагедии, что случилась с ними, с маленьким Гарри, оставшимся сиротой, и Сириусом, который провел двенадцать лет в Азкабане.

— Разве Сириус не зачаровал дом Фиделиусом вновь? — заинтересованно спросила Гермиона.

Она решила увести разговор от неприятных воспоминаний. Ей это удалось — внимание Гарри, Рона и Ремуса переключилось. Оказалось, раньше они почти не задумывались о том, как был защищен особняк Блэка теперь.

— Летом он назначил хранителем меня, — живо откликнулся Ремус. — Но в сентябре мы раскрыли адрес дома Яксли...

— Простите, — одними губами прошептала Гермиона, но на это никто не обратил внимания.

— Сириус должен был стереть ему память. После этого он наверняка назначил хранителем кого-то еще.

— Может быть, Флер? — предположил Гарри. — Или он сам, по аналогии с отцом Рона и Биллом.

— Нет, — Ремус едва нахмурился и покачал головой. — Сириус знает, как действует Фиделиус — он бы подыскал другого человека на роль хранителя. И он не стал бы подвергать такому риску Флер.

— А что произойдет с теми, кто был в курсе тайны от Дамблдора? — Рон, положив руки под голову, внимательно слушал и был сейчас похож на прилежного ученика. — Мы ведь все стали хранителями...

— Ничего. Но после наложения свежих чар раскрыть адрес дома может только новый хранитель, — ответил Люпин.

Беседа, как и некоторые другие их разговоры, вдруг напомнила ему один из уроков в Хогвартсе — дело, которым он так любил заниматься.

— Поэтому после смерти Дамблдора было очень важно назначить нового хранителя.

— Снейп, получается, тоже стал хранителем тайны на какое-то время, — продолжил размышлять вслух Рон.

— Совершенно верно, — подтвердил Ремус.

— Но ведь он так и не появлялся на Гриммо, — сказала Гермиона. — Это немного странно, ведь так?

— Он прекрасно знает, что на дом наложено множество других заклинаний, — усмехнулся Люпин. — Вряд ли Снейп рискнет заявиться к Сириусу, чтобы проверить, как работает защита.

— Так, давайте не будем про Снейпа! — воскликнул Гарри, пытаясь скрыть раздражение. — Не хочу ничего слышать про него.

Рон, Гермиона и Ремус переглянулись и как-то быстро притихли, останавливая обсуждение. Они старались уважительно относиться друг к другу, в том числе понимали, почему Гарри так ненавидит Северуса Снейпа.

— Фиделиус — очень тонкая магия, не стоит ее недооценивать, — подытожил Люпин. — Очень важно довериться правильному человеку. Много кто горевал, что такое случилось с твоими родителями, Гарри. Дамблдор тоже сожалел, я уверен. Думаю, для него это стало куда большей трагедией, чем мы можем себе представить.

Люпин вновь согрел чай, и ребята схватились за кружки. В легкой дымке пара от горячего чая Гарри продолжил размышлять: действительно ли дом Сириуса вновь защищен достаточно, чтобы никто из Пожирателей не проник внутрь? С легким предвкушением Гарри ожидал, когда ляжет в постель, чтобы вновь отыскать точку с именем Джинни Уизли на Карте Мародеров — без этого он не мог уснуть уже много ночей.

* * *

Наступало очередное полнолуние, и Ремус становился все более хмурым и неразговорчивым. Остальные, понимая его настроение, старались поддерживать боевой дух и общались между собой, позволяя ему погрузиться в чтение книг.

Ремус переживал, что пузырьки с аконитовым зельем кончаются. Перед полнолунием он выпил предпоследний пузырек, а еще один оставил для восстановления после обращения. Раньше он откладывал мрачные мысли, но теперь Ремус оказался перед перспективой бесконтрольной трансформации в следующем месяце и даже не имел запасного плана, где бы раздобыть противоядие. Он мог бы попросить Сириуса, и тот наверняка бы отправил зелье с Кикимером, но подвергать их всех опасности из-за этого Ремус не желал.

Еще у Люпина была надежда: к следующему полнолунию их скитания по лесам закончатся. Возможно, они решат вернуться в особняк Сириуса, в «Нору» или посетить Билла с женой — это Ремус вполне допускал. Рон и Гарри были настроены решительно после уничтожения медальона: растягивать бессмысленные поиски еще на несколько месяцев они не собирались.

Так или иначе, Люпин, собираясь уйти в очередной раз, выглядел очень задумчивым и изможденным.

Он не хотел поднимать тему, куда пойдет в предстоящее полнолуние, но вечером за ужином Рон неожиданно рассказал, как в декабре он останавливался на ночь в небольшом лесном домике возле озера.

— Я заметил, что там кто-то был, — Ремус обрадовался, что в хижине бывал Рон, а не кто-то посторонний. — Поэтому решил больше не возвращаться туда, чтобы не рисковать. У меня есть на примете еще одно место.

— Если бы не делюминатор, то я отправил бы тебе патронус, — бодро сказал Рон, обратившись к Люпину и поскреб ложкой свою тарелку. — Мои сообщения до палатки не доходили, но я надеялся, что в полнолуние ты получишь послание.

Ремус задумался на секунду.

— Да, это бы сработало, — ответил он, — я не накладываю столько чар на место, где провожу полнолуние.

Ремус допил чай, стараясь не обращать внимания на несколько долгих взглядов, адресованных ему Гермионой, а затем пошел проверить рюкзак, который обычно брал с собой.

— Ремус, — негромко позвала Люпина Гермиона.

Она нырнула под занавеску и оглянулась — Гарри и Рон вышли на улицу, чтобы решить, кто останется дежурить ночью.

— Ты ведь не забыл мазь, так?

Ремус слегка усмехнулся, мысленно вспоминая содержимое рюкзака.

— Вроде нет, — ответил он, а затем закинул рюкзак на плечо.

— Удачи, — ее голос стал еще тише, и Гермиона, словно немного нервничая, поправила волосы, пропуская Люпина к выходу.

— Спасибо, — Рем обернулся перед выходом и посмотрел на нее, — до встречи утром.

Напоследок улыбнувшись, он одним шагом вышел на улицу, быстро прикрыв за собой полог палатки. Гермиона вздохнула и поежилась, а затем принялась за уборку после ужина. Ребята вернулись, когда она закончила, и они втроем уселись возле печки, закутавшись в пледы. Будто находились они не посреди леса на северной окраине Лондона, а в родной гриффиндоркой гостиной.

Ремус Люпин трансгрессировал прямо к лесному озеру и с давящим чувством в груди поднялся на небольшое крыльцо. Зайдя в дом, он осмотрелся. Он отметил: в этот раз никто в хижину не заходил, помимо него самого месяц назад.

Он немного приврал за ужином в палатке, когда сказал, что собирается подыскать более безопасное место. Безусловно, такие мысли постоянно крутились в голове Люпина, но в это полнолуние искать что-то новое ему не хотелось.

Он быстрыми и уже привычными движениями с помощью палочки навел несколько защитных заклинаний и зажег камин. Присев на кушетку возле очага, он позволил себе на несколько минут расслабиться и понаблюдать за огнем. В уютных, светлых языках пламени Люпину мерещились события последних недель, и в голове постоянно возникали мысли. Те кружились то вокруг их неудачного похода в Годрикову впадину, то вокруг внезапного возвращения Рона вместе с уничтоженным крестражем...

Ремус с каждым днем все сильнее ощущал, как отдаляется от ребят, словно бы его цель — помощь Гарри Поттеру — переставала быть первостепенной. Гарри, Рон и Гермиона вновь сплотились и выстраивали новые планы в своей миссии. Он же словно чувствовал, что не видит себя в дальнейших приключениях золотого трио. Временами его сковывало ощущение приближающейся развязки войны. И Люпин не собирался прятаться в засаде и бездействовать, пока снаружи их палатки разворачивалась настоящая битва.

Ремус покачал головой, пытаясь прогнать из пламени, а заодно и из своей головы образ Гермионы Грейнджер, ненароком уснувшей у него на плече в ту ночь, когда Рон вернулся. Рядом с ней Ремус чувствовал себя спокойнее и сильнее: возможно, дело было в том, что она доверяла ему. Ремус понимал с каждым днем все яснее: защита Гермионы для него важна так же, как и Гарри.

В мыслях возник неожиданный вопрос: насколько дорога ему стала Гермиона? Он пока не мог дать ответа: слишком резко разум прерывал эти странные мысли, идущие из самого сердца, как и тогда, во время обсуждения его необычных снов и ее ошибок. Их количество, как все же считал Люпин, Гермиона несколько преувеличивала.

Ремус поднялся и присел к камину, вручную подкинув туда дрова. Обыденность помогла вернуться из размышлений: самым важным сейчас было его предстоящее обращение. Каждый раз перед трансформацией он уверял себя, что не причинит никому вреда — глупая мантра вошла у него в привычку пару лет назад.

Тогда по заданию Ордена он путешествовал по Европе, собирая информацию в нескольких стаях. По нелепой случайности во время полнолуния среди оборотней разгорелся конфликт, и Ремус поневоле стал его участником. Превратившись, он сильно ранил молодого оборотня — тот выжил, но Люпину пришлось бежать, заметая следы, иначе бы остальные члены стаи свалили вину за произошедшее именно на него. Ремус выбрался из этой истории лишь с парочкой новых шрамов и истрепанными нервами, но с тех пор опасность причинения вреда другим существам стояла для него особенно остро. Он не мог позволить себе допустить подобное вновь.

Ремус глубоко вздохнул, откладывая волшебную палочку на аккуратно сложенную одежду, и опустился на колени.

Луна почти взошла, и оборотень был готов прожить эту ночь в своем зверином обличье.

Когда Люпин вернулся и отдохнул после полнолуния, они решили придерживаться курса, который предложил Рон: планировали трансгрессировать на юго-запад от Лондона, к побережью. По словам Рона, где-то в Корнуэлле находился коттедж «Ракушка», где жили Билл и Неда Уизли. Гарри согласился: держаться поблизости от знакомых казалось разумным, а более мягкий климат делал этот вариант очень заманчивым.

Попав на заброшенную ферму вблизи городка с коротким названием Мир, Гарри с Ремусом выбрались в один из магазинчиков, чтобы запастись продуктами. Гарри заметил выброшенную кем-то свежую газету, и за обедом они по очереди изучили все статьи и заметки вплоть до прогноза погоды.

Ремус предложил вернуться к тренировкам: они все порядком засиделись в разгар зимы. Гарри, Рон и Гермиона радостно закивали, поддержав его идею.

— Я думаю, вам нужно уметь не только сражаться в бою, но и уметь работать с темной магией, — такими словами Ремус решил начать их очередное занятие.

Они практиковались в магии после завтрака, пока все были сыты, внимательны и бодры. Найдя укромное место в лесу недалеко от палатки, Люпин оглядел их и переступил с ноги на ногу, чувствуя в себе желание научить друзей чему-то новому.

Гарри и Рон заинтересованно переглянулись, а Гермиона задумалась, словно была на уроке, и сложила руки на груди.

— Конечно, обычно ситуация во время битвы зависит от вашего противника, его навыков и опыта, — продолжал Ремус, сжав руки в замок, — но есть магия, которая является чистым злом, особенно в руках тех, против кого мы боремся. Я говорю о Непростительных заклятиях.

Гарри почти не удивился: в его глазах не отразились никакие эмоции, словно он заранее знал, что имеет в виду Люпин.

На лице Рона застыло выражение отвращения, и он нетерпеливо топтался на месте, пытаясь скрыть волнение.

Гермиона была напряжена: она стояла, не двигаясь, лишь в ее глазах при близком рассмотрении можно было заметить тревогу.

— Я хочу, чтобы вы научились защищать себя, — сказал Ремус и сглотнул: он тоже нервничал, опасаясь ставить перед ребятами такую задачу.

— Мы будем практиковать друг на друге Непростительные заклинания? — уточнил Рон и брезгливо поморщился. — Это же отвратительно!

Гарри переглянулся с ним.

— Это необходимо, Рон, — сказан он, а затем посмотрел на Гермиону и Ремуса. — Я испытал на себе эти заклятия. Единственное, что я подумал после — то, что я должен бороться с такой магией, но не знаю как.

Ремус посмотрел на Гермиону, словно спрашивая, что же думает по этому поводу она. Гермиона медленно вздохнула, поджав губы. Она обдумывала ответ и несколько раз переводила взгляд то на Гарри, то на Рона.

— Я согласна, — сказала Гермиона, и в ее голосе была слышна неизбежность. — И с тем, что это отвратительно, и с тем, что это необходимо.

Люпин выдохнул, сбрасывая напряжение, но его сосредоточенность никуда не делась. С одной стороны, он был доволен — его идею ребята посчитали обоснованной и разумной. Но с другой — пока не представлял всей сложности предстоящей тренировки.

— Нам известны три заклятия, которые считаются Непростительными, — Ремус решил начать с теории, — и они имеют схожую природу, потому что воздействуют на нервную систему человека и его психику. Насколько мне известно, создателем этих заклинаний был один и тот же волшебник, поэтому структура чар держится на одном принципе действия.

Гермиона слегка кивнула, подтверждая слова Люпина — естественно, она читала об этом раньше. Рон и Гарри, напротив, слушали с интересом.

— Заклятие подчинения — Империус — действует на психику и волю человека, — Ремус демонстративно показал пальцем на свой висок. — Поэтому ослабить силу чар можно, натренировав мозг действовать по одному сценарию.

— Да уж, на уроках с Барти Краучем-младшим мы сполна насладились этим заклинанием, — с мрачной усмешкой сказал Рон, — то-то он веселился, наверное, раздавая детям по Империусу...

Гарри улыбнулся, а Гермиона поспешила напомнить:

— Гарри — единственный с курса, кто смог нейтрализовать действие Империуса.

Тот кивнул, вспоминая уроки на четвертом курсе, поэтому понадеялся, что сейчас справиться с этим заклинанием ему будет проще.

— Да, я наслышан о ваших экстремальных уроках по защите от темных искусств с Пожирателем Смерти в качестве преподавателя, — Ремус улыбнулся сейчас, но в тот момент, когда он об этом узнал, ему было не до шуток. — Должен сказать, Грозный Глаз вел бы уроки в похожей манере.

На этом раз улыбнулись Гарри и Рон, переглянувшись друг с другом.

— Гарри, как ты сопротивлялся заклятию? — опередив Люпина, спросил Рон.

Удивительно, но раньше ему и в голову не приходило поинтересоваться у лучшего друга, каково ощутить на себе действие Непростительных заклятий. А ведь Гарри был единственным, кто пережил все три заклинания. Вспомнив об этом, Рон вздрогнул.

Гарри немного помолчал, взглянув на Ремуса, но тот лишь едва кивнул, потому что тоже желал узнать его стратегию защиты от Империуса.

— Когда Крауч-младший накладывал на меня заклятие, это было похоже на ощущение легкости и блаженства. Такое спокойствие — ничего не нужно решать, — вспоминал Гарри.

Рон в это мгновение улыбнулся, сравнив его слова с тем, что помнил он сам.

— И я просто воспротивился его голосу, который приказывал прыгать на стол, скакать по стульям... То еще удовольствие, все колени себе разодрал.

Ремус улыбнулся.

— Я думаю, — сказал Гарри, подводя итог, — важно вступить в диалог с голосом, который отдает приказ. Тогда появится возможность сопротивления.

— Я так и не смог побороть Империус, — поделился, понизив голос, Рон. — Если честно, я даже просил Фреда и Джорджа потренировать меня в этом.

— И они согласились? — с ужасом спросила Гермиона, в удивлении посмотрев на него.

— Они сказали, что я безнадежен и они не хотят рисковать, чтобы их не застукала мама.

— Она бы прибила их, — хихикнул Гарри, но, заметив реакцию Гермионы, быстро замолчал.

— Пожалуй, я не стану рассказывать Молли об этом, — Ремус кашлянул, а затем посмотрел на Гермиону: та, помотав головой, перевела взгляд с Рона на Люпина.

— Я тоже не смогла сопротивляться и вышла к доске записывать заклинания, которые изучила последними, — поделилась она. — Всем это казалось забавным, но мне было не до смеха. Мысленно я спрашивала себя, зачем делаю это, но все равно не могла остановиться.

Ремус щелкнул пальцами.

— Чтобы избавиться от Империуса, необходимо нащупать точку невозврата, — четко продекламировал он. — Тебе почти удалось, Гермиона, а у Гарри точно это получилось. Когда часть вас поймет, как вы делаете нечто исключительно по воле заклинателя, а не самого себя, воспротивиться и сбросить заклинание будет намного проще.

Он оглядел всех троих: на лицах Гарри и Гермионы Люпин заметил понимание. Но Рон пожал плечами, а затем спросил:

— Но как это сделать? Я, кажется, опять больше всех подвержен влиянию темных сил...

— У меня есть один секрет, — с улыбкой сказал Люпин.

Он раскрыл руки ладонями вверх, а затем сжал указательные пальцы обеих рук в медитативных жестах.

— Осознайте часть себя, почувствуйте хотя бы свои пальцы на руке, а лучше на руках и ногах сразу. Так вы найдете опору, и сознание начнет брать верх. Попробуйте: ощутите кончики пальцев и проведите между ними линию, помогающую понять, что это — ваше тело, и оно принадлежит только вам.

Ребята, прикрыв глаза, застыли на своих местах, и Ремус осмотрел их.

— Улавливаете эту связь? — спросил он, и Гарри, Рон и Гермиона открыли глаза. — Держитесь за нее, мысленно говорите себе, что вы держите контроль над разумом и телом. Когда голос начнет приказывать, используйте сознание, чтобы отказать ему.

Ремус постарался объяснить все, что знал сам, к чему он пришел после многочисленных тренировок в штабе Ордена — в юности и сейчас. В ходе операций и стычек с Пожирателями ему приходилось сталкиваться с попытками наложения Империуса, но усилием воли он их сбрасывал. Хотя это порядком сбивало с толку и выводило из боевой готовности на несколько минут, поэтому даже для себя Ремус считал тренировку совсем не бесполезной.

— Давайте попробуем, — предложил Люпин. — Гарри, попрактикуйтесь пока с Гермионой, а я посмотрю, как справится Рон. Договорились?

Рон кивнул, и они приступили к тренировке. Подчинить его своей воле заклятием оказалось легче легкого, поэтому Ремус посвятил достаточно времени, чтобы помочь Рону как следует сосредоточиться. Гарри тем временем перекидывался заклинаниями с Гермионой: Гарри не поддался ни одному Империусу, сбросив их все в считанные минуты. Гермиона выглядела напряженной: она сумела преодолеть заклинание Гарри только через несколько попыток, а до этого ей пришлось несколько раз оббегать палатку. Они вдвоем присели на лежащий рядом ствол дерева, чтобы отдохнуть, и о чем-то переговаривались, наблюдая за товарищами, когда у Рона, наконец, получилось сбросить Империус.

— Здорово! — радостно воскликнула Гермиона и пару раз хлопнула в ладоши.

Рон, вытерев пот со лба, пожал Люпину руку. Затем они поменялись, и теперь Рон встал в пару с Гермионой, а Гарри подошел к Ремусу.

— Вполне хорошо! — Люпин сразу оценил реакцию Поттера и его умение сопротивляться заклинанию.

И все же один из десятка раз Ремусу удалось взять Гарри под контроль, ровно как и наоборот: в итоге они по очереди отжимались прямо на снегу, чем привлекли внимание Рона и Гермионы.

— Отличные результаты, — усмехаясь, поддержал их Рон. — Гермиона мне тоже отдохнуть не дает.

Однако Рон уже очень хорошо начал справляться с заклинанием, которое накладывала Гермиона, и она осталась довольна его успехами.

Поменявшись снова, Гарри дал Рону еще парочку советов, прежде чем приступить к практике. Люпин замер в паре шагов от Гермионы и посмотрел ей в глаза. В них он читал некую таинственность, словно она была заинтригована: получится или нет одолеть заклятия каждого из них.

— Империо! — без предупреждения выпалил Ремус.

Он не дал Гермионе шансов подготовиться. Ее взгляд прояснился, но уже через несколько мгновений Ремус понял: сила чар ослабевает, и сосредоточился еще больше, чтобы подавить волю Гермионы. Мягким голосом внутри ее головы Ремус выводил Гермиону из лабиринта, где она пыталась цепляться за собственное сознание и телесные ощущения. Примерно через минуту Люпин отметил, что хрупкая грань сознательного и бессознательного в Гермионе разрушилась. Она подчинилась ему и заговорила вслух на французском, и Гарри с Роном, прервав свое занятие, в удивлении уставились на подругу.

— Фините, — тихо сказал Ремус, коротко взмахнув палочкой.

Гермиона даже прикрыла рот ладонью, поражаясь действию заклинания.

— Я даже не уверена в том, что сейчас сказала. Я давно не практиковалась.

— Я приказал тебе процитировать в оригинале стихотворение из финала «Отверженных» Гюго, — пояснил Ремус, присаживаясь на бревно.

— Совершенно точно: я не помню, как это звучит на французском.

— Показательный пример того, что Империус может заставить делать то, что человек даже не умеет или давно забыл, как это делается. Тебе почти удалось сбросить заклятие.

— Еще раз, — попросила Гермиона и, взмахнув волосами, снова подозвала Ремуса к себе. — Сдается мне, ты специально испытываешь нас на прочность.

Люпин лишь усмехнулся — она, конечно же, была права. Он намеренно пробивал защиту, о которой сам недавно рассказал ребятам, тренируя их разум быть сильнее. Ремус проделал это и с Гарри, и с Роном — те, кажется, не обратили на процесс вторжения в разум должного внимания.

Со второго раза Гермиона не без труда, но преодолела Империус, и настолько обрадовалась, что слегка подпрыгнула на месте. Сама же она, как ни пыталась, пробить сознание Люпина не смогла — всякий раз он быстро сбрасывал ее заклинание. После окончания практики она хитро смотрела на него, словно подозревала: он рассказал не обо всех секретах борьбы с заклятием подчинения.

Ремус же, находясь под чарами Гермионы, чуть было не поддался ей. Даже его собственный внутренний голос шептал: можно расслабиться и довериться Гермионе, но он не стал пускать ее дальше и преодолел Империус, как следует поднапрягшись.

— Дело лишь в опыте. Снятие заклятия требует тренировки и определенной сноровки.

Ремус подводил итоги, встав рядом с большим деревом, пока ребята отдыхали, усевшись на бревно и вытянув ноги.

— Но мы все справились, это была отличная работа! — похвалил он их.

В приподнятом настроении они ушли в палатку, чтобы прервать свои тренировки легким ланчем и чаем.

После обеда небо заволокло тучами. Они остановились в укромном месте, и лишь порывы ветра иногда нарушали тишину вокруг. Гермиона, когда они снова вышли на улицу, то и дело поглядывала вверх в ожидании снегопада.

— Круциатус, — мрачно вздохнув, объявил Люпин. — Темное и мощное проклятие, сила которого напрямую зависит от черноты души того, кто произносит это заклинание — поэтому Пожиратели Смерти особенно хороши в его применении.

Рон и Гермиона стояли рядом, а Гарри был на полшага впереди.

— Пыточное проклятие воздействует только на мозг и обманывает нервную систему, — медленно говорил Ремус, надеясь, что смысл его слов понятен ребятам. — Важно помнить, что боль, которая возникает из-за применения Круциатуса, не является реальной.

Гарри хмыкнул, недоверчиво покачав головой.

— Я знаю, — поспешил отреагировать на его эмоции Ремус, — что проклятие заставляет испытать невыносимую боль. Но на самом деле ее не существует.

Он замолчал, ожидая, что Гарри хочет еще что-то сказать, но тот лишь кивнул в ответ.

— Это важно помнить. Ослабить действие Круциатуса возможно, если действовать так же, как и с Империусом: нужно вернуть разуму контроль над телом.

Последние слова он проговорил медленно и четко, стараясь, чтобы формула отпечаталась в головах Гарри, Рона и Гермионы.

— Вы можете удерживать сознание на своем теле — найдя точку, где боли нет. Можно сосредоточиться на очень сильных воспоминаниях, связанным с телом — таким образом, вы замыкаете внимание на себе и пробуете вспомнить, что Круциатус не может причинить реальной боли.

Они смотрели на Люпина хмуро и настороженно, пока не представляя, как можно защититься от пыточного проклятия.

— Мне помогают воспоминания о моих трансформациях, — сказал Ремус чуть тише. — Нет ничего более реального в моей жизни, чем это. Поэтому сознание быстро переключается: я вновь начинаю ощущать себя, и Круциатус ослабевает.

— Кажется, у меня не будет проблем с такими воспоминаниями, — горько усмехнулся Гарри.

Он вспомнил детство в доме тетушки, и Гермиона посмотрела на него с сочувствием.

— Я в детстве столько подзатыльников от братьев получил, — начал размышлять Рон, но затем резко скривился. — Но знаете, тот случай на втором курсе со слизняками — это было ужасно.

Люпин с интересом посмотрел на Рона, и он вкратце рассказал ему о неудачной попытке наложить порчу на Драко Малфоя.

— Да уж, не самое приятное ощущение. Думаю, ты можешь поработать именно с этим воспоминанием, — подбодрил его Рем, а затем уточнил у Гермионы: — Ты вспомнила что-нибудь?

На ее лице он заметил задумчивость и удивился тому, что ей есть из чего выбирать свои самые неприятные воспоминания: отчего-то Ремус был уверен, что у Гермионы была более счастливая и спокойная жизнь, чем у ее друзей.

Гермиона медленно кивнула.

— Да, думаю, я справлюсь.

— Хорошо, — Ремус негромко хлопнул в ладоши. — Надеюсь, принцип борьбы с Круциатусом понятен, и мы можем приступить к практике — если вы этого захотите.

— Конечно, — не раздумывая, сказал Гарри. — Круциатус может надолго вывести из строя, поэтому важно знать, как его можно преодолеть.

— Да, пора потренироваться, — Рон казался смелее, чем утром, когда они только приступали к изучению Непростительных заклятий.

Гарри и Рон смотрели на Люпина с интересом, но Гермиона все еще выглядела встревоженной. Ремус перехватил ее взгляд, и он прекрасно понимал мотивы ее волнений.

— Вы должны знать: у меня нет цели причинить вам настоящую боль и, тем более, наслаждаться ею, — Ремус поморщился и крепко сжал в руке свою волшебную палочку, мысленно настраиваясь, — и мне категорически это неприятно.

— Я хочу этого, — твердо сказал Гарри.

Он казался Ремусу настолько решительным, что это удивляло. Люпин стал замечать за Гарри этот настрой: казалось, его боевой дух уже ничто не может сломить, даже отсутствие собственной волшебной палочки. Ремус почувствовал гордость за то, кем становился Гарри Поттер, и большое уважение к нему.

— Давай начнем, Ремус, — позвал его Гарри и, чуть запнувшись и понимая сомнения своего бывшего преподавателя, а ныне — хорошего друга, добавил: — Когда ты будешь готов, конечно.

Люпин кивнул и в течение минуты собирался с мыслями. Рон и Гермиона отошли суть дальше к палатке: Рон приобнял ее одной рукой. Гермиона, хоть и храбрилась, до сих пор переживала, хотя прекрасно понимала, что должна увидеть и почувствовать, как применяется это страшное заклинание.

— Круцио, — спокойно сказал Ремус, направив палочку на Гарри.

У того подкосились ноги, и он упал на колени, стиснув зубы. Гарри не терял сознания, но его тело исказила судорога, и через несколько секунд он коснулся руками мерзлой земли, впечатываясь в ту своими пальцами. Боль, похожая на мощные электрические импульсы, на некоторое время завладела им полностью, но Гарри не сдавался, цепляясь по совету Ремуса за те ощущения, которые иногда вспыхивали в шраме на лбу.

На секунду показалось, что терзания стали еще сильнее. Краем сознания Гарри стал понимать: боль из шрама реальнее той, которую он испытывает от заклинания Люпина. Мышцы рук и ног потряхивало, и Гарри чуть не рухнул на землю, поэтому опять вцепился руками в заснеженную траву и хвойные иголки, пытаясь выстоять.

За пределами собственного тела Гарри не слышал ничего: ни сдавленных вздохов Ремуса, вынужденного продолжать пытку, ни судорожных всхлипов Гермионы, спрятавшей лицо на плече Рона.

Гарри вновь сосредоточился на ощущениях и провалился глубже в памяти. Доставая из самых недр детства давно забытые страницы, он ощутил боль и обиду маленького мальчика, которого оскорбляли и зачастую били. Неожиданно это помогло ему вернуться в сознание, словно убежавшее за пределы тела — подальше от навязываемой Круциатусом боли.

Изо рта Гарри вырвалось несколько низких стонов, когда он, наконец, почувствовал расслабление. Контроль над сознанием возвращался, и боль, будто не зная, куда ей деться, медленно угасла. Гарри открыл глаза и посмотрел на свои руки, запачканные в грязи. Он тяжело вздохнул, пытаясь посчитать время, в течение которого он корчился на земле от боли, пока Люпин не прекратил его пытку. Отчего-то Гарри казалось, что именно Ремус остановил действие заклятия. Вдруг он услышал:

— Фините, — Ремус опустил руку и отвернулся, спрятав лицо в ладонях.

Он отошел на пару шагов и попытался выровнять дыхание, но даже через несколько секунд чувствовал тошноту, подкатывающую к горлу. Наблюдать за тем, как его собственная магия причиняет страдания близкому человеку, было нелегко, и Ремус изо всех сил держался, чтобы не дать волю эмоциям.

Гарри с трудом встал и сделал несколько шагов вперед.

— Рем, я справился, — шепотом сказал он и ободряюще похлопал Люпина по плечу. — Слышишь?

— Да, — так же тихо в ответ сказал Ремус и пожал руку Гарри, приобняв его, — извини меня.

— Все в порядке.

Когда они повернулись к Рону и Гермионе, Гарри даже смог улыбнуться.

— Это было нелегко, но плохие воспоминания действительно помогают, — поделился он с друзьями впечатлениями, присев на бревно.

Его руки до сих пор мелко дрожали, и Гарри глубоко дышал, чтобы быстрее прийти в себя. Рон выглядел испуганно и все время поглядывал на Гарри.

— Думаю, слизни тебе помогут, друг, — попытался пошутить Гарри, чтобы подбодрить Рона, но тот лишь закатил глаза в ответ.

Гермиона присела рядом с Гарри, схватившись за его руку, и стала внимательно следить за Роном: он уже вышел на середину поляны и встал напротив Люпина. Тот встряхнул головой несколько раз и посмотрел на Рона:

— Готов? — спросил Ремус, вытягивая волшебную палочку перед собой.

Рон кивнул.

— Круцио, — выдыхая, проговорил Ремус.

Красный луч из его палочки достиг цели в одно мгновение.

Рон охнул и как подкошенный упал на землю. Ремус на несколько мгновений запаниковал: ему показалось, что заклятие в этот раз далось легче, и его собственная палочка не сопротивлялась так рьяно, как в случае с использованием заклинания на Гарри. Люпин цеплялся за эту мысль, чтобы меньше уделять внимания терзаниям Рона, тем самым стараясь уменьшить силу проклятия.

Рон бился в судорогах несколько минут, а затем с остекленевшим взглядом перевалился на бок и попытался схватить пальцами сухую траву, покрытую инеем. Рона еще потряхивало, но Ремус догадался, что сила проклятия ослабевает. Он оказался прав: Рон вскоре приоткрыл глаза, и Ремус краем глаза заметил, как приподнялась Гермиона, чтобы поспешить помочь Рону подняться.

— Фините, — едва выговорил Люпин, а затем отшатнулся и присел на бревно.

— Он тоже смог, — тихо сказал Гарри, сидевший рядом.

Они наблюдали, как Гермиона поддерживает Рона: на его лице даже после пытки Круциатусом в течение нескольких минут промелькнула довольная улыбка.

Отдохнуть после такого пришлось всем: несколько минут они сидели и молчали. Ремус призвал из палатки кружки и чайник, тут же согрев в нем воду, и раздал ребятам по паре долек шоколада из своих запасов. Их короткий перерыв закончился, когда Ремус встал, чтобы отнести в палатку чайник с кружкой, но тут его остановил голос Гермионы:

— Кажется, теперь моя очередь?

Ремус чертыхнулся: он думал, что после всего увиденного Гермиона сама передумает пробовать Круциатус на себе. Но она, естественно, была непреклонна в своем желании не отставать от друзей и испытать себя. Люпин развернулся и мрачно посмотрел на Гермиону: в ее глазах страха он не заметил.

— Даже не думай.

Он отлевитировал посуду внутрь палатки, понимая: нескольких секунд будет недостаточно, чтобы объяснить — Круциатуса от него она не дождется.

— Ремус, мы же договаривались, — медленно проговорила Гермиона с интонацией, напомнившей отчего-то Люпину Минерву Макгонагалл.

Он вдруг на мгновение вновь ощутил себя студентом, не сдавшим вовремя эссе по трансфигурации, как бывало несколько раз на старших курсах в Хогвартсе. Это воспоминание помогло слегка расслабиться, чтобы не вступить в конфликт с Гермионой. Он демонстративно опустил и спрятал за пояс свою волшебную палочку.

— Я не буду этого делать, Гермиона. Ты, очевидно, сошла с ума, если считаешь, что я позволю себе пытать тебя.

Он был спокоен, и его тон не терпел возражений. Гермиона несколько раз порывалась что-то сказать, но все же молчала, собираясь с мыслями.

— Разве я не должна понять, что это такое? — спросила она и оглядела всех сразу.

Но и Ремус, и Рон, и Гарри были настроены одинаково: никто из них не собирался поддержать Гермиону в ее сомнительном желании.

— Как мне бороться, если вдруг в меня попадут Круциатусом? Или будут специально пытать?

Она в отчаянии отвернулась от них, взмахнув руками. Ее грудь часто вздымалась, и она, хоть умом и понимала причину их отказа, все равно разозлилась.

— Даже у меня получилось с первого раза, Гермиона, — ободряющим голосом сказал Рон, быстро переглянувшись с Гарри. — Ты обязательно справишься, если вдруг такое произойдет.

Она резко обернулась к ним.

— Гарри! — вопрошающе воскликнула Гермиона. — Ведь ты можешь...

— Нет, Ремус и Рон правы, — отрезал он, помотав головой. — Никто из нас не будет делать это с тобой.

Она отрешенно оглядела еще раз всех троих и заметила на лицах друзей огромную усталость. Они, казалось, едва держались на ногах, но все равно терпели ее глупые требования. Гермиона словно опомнилась, вглядываясь по очереди в их лица.

— Хорошо, — тихо ответила она, а в ее глазах застыли непрошеные слезы.

Гермиона постаралась быстро успокоиться, понимая, наконец, что действительно не готова сейчас к Круциатусу. Да и на улице к вечеру похолодало, а они провели почти весь день на улице. Каждый из них поежился, когда резкий порыв ветра поднял пыль и легкую порошу снега вокруг них.

— Давайте скорее зайдем, — попросила она, прижав воротник куртки поближе к шее.

Рон и Гарри тут же устремились к палатке, а Ремус дождался Гермиону и пропустил ее вперед себя. Перед тем, как зайти внутрь, она задержалась на секунду и вполоборота посмотрела на Люпина.

— Извини, — она опустила взгляд, — я не подумала о том, как это было тяжело для тебя.

Он устало вздохнул и, не желая ничего отвечать, рукой подтолкнул Гермиону вперед.

За ужином, который Гермиона сегодня постаралась приготовить быстро и с особенной заботой, они вновь нарушили молчание.

— Авада Кедавра, — тихо сказал Ремус, когда они почти доели. — Последнее заклинание из Непростительных. И против него нет никакой защиты.

Рон от неожиданности вздрогнул и резко отпустил ложку; раздалось неприятное глухое звякание — ложка упала на пол. Рон, коротко извинившись, полез под стол.

— Мы знаем только один случай, когда человеку удалось преодолеть заклятие смерти, — Люпин жестом показал в сторону сидевшего рядом Гарри.

Тот на пару секунд застыл с удивлением в глазах и куском сухаря во рту.

— Ты выжил из-за магического обряда, когда твоя мама принесла себя в жертву ради тебя. Но больше таких случаев спасения от смертельного проклятия неизвестно.

Гарри с трудом проглотил кусок хлеба и, отставив тарелку, поднял взгляд, чтобы осмотреть друзей. Ремус, тем временем, налил себе чай.

— От этого проклятия можно лишь увернуться или воспользоваться физической преградой.

— Я помню, в Министерстве магии Дамблдор оживил статую, чтобы заслониться от заклинаний Сами-знаете-кого, — Гарри задумчиво провел рукой по волосам, пытаясь вспомнить детали того вечера. — И Фоукс тогда защитил Дамблдора, а затем снова воскрес.

— Верно: фениксы — существа высшего магического порядка, они преодолевают смерть и возрождаются из пепла. Физическая преграда тоже может помочь, — кивнул, размышляя, Люпин. — Но надолго ее может не хватить: взорвут, и ты снова останешься без защиты.

— А защитные чары? — решила уточнить Гермиона.

— Обычный щит может помочь, но лишь единожды, большей силы ему не выдержать, — Ремус призадумался, нахмурившись, и затем дополнил свой ответ: — Если опыт и сила волшебника, который использует смертельное проклятье, выше, то щит не выдержит потока темной магии и разрушится. Рисковать с любыми щитовыми чарами — такое себе занятие, вот что я скажу. Но в экстренной ситуации это лучше, чем ничего.

— То есть лучшая стратегия — не попасть под заклятие? — переспросил Рон. — Или, как говорил Крауч-младший...

— Постоянная бдительность! — хором закончили Гарри, Рон и Гермиона.

Они, не сговариваясь, тихо засмеялись, вспоминая школьные времена, когда перспектива настоящей войны и необходимости знания Непростительных заклятий казалась им чем-то призрачным и отдаленным.

— Да, — едва заметно кивнул Ремус и опустил чашку на стол, словно ставя точку в их самом необыкновенном уроке защиты от темных искусств.

На ночь остался дежурить Люпин, чтобы ребята отдохнули после тяжелого дня. Подобные тренировки изрядно выматывали, и Ремус знал это не понаслышке. Он вернулся в палатку ближе к утру и едва смог разбудить Гарри, который должен был его подменить. Что-то бурча себе под нос, Гарри почти встал, но Ремус похлопал его по плечу, давая возможность поспать еще пару часов. У Гарри едва хватило сил отблагодарить Люпина и блаженно улыбнуться, прежде чем снова провалиться в сон.

После дежурства Ремус едва стоял на ногах. Он чувствовал, что скоро уснет, поэтому после встречи с Поттером сразу прошел за занавеску. Он мельком взглянул на Гермиону: та спала, укрывшись по плечи одеялом. Он сделал пару шагов к ее кровати и присел, чтобы рассмотреть в сумрачном свете свечей ее лицо — оно было спокойным и умиротворенным. На губах Ремуса заиграла легкая улыбка, а затем, когда он задумался о прошедшем дне, та пропала.

— Я бы никогда не сделал тебе больно, — почти неслышно, одними губами, сказал Ремус.

Он почувствовал, как глаза слипаются от усталости и встал, чтобы тут же лечь в свою постель и уснуть через минуту.

Гермиона услышала, как дыхание Люпина выровнялось. Убедившись, что он заснул, она открыла глаза. Чтобы снова уснуть, она стала рассматривать тени от свечей на потолке, размышляя над словами, которые ей удалось расслышать.

Следующие дни проносились слишком быстро, так казалось всем четверым: они выстраивали теории о других крестражах и размышляли, куда следует податься, чтобы их найти. Все были воодушевлены, ведь оружие против крестражей — меч Гриффиндора — было у них в руках. Помнили и о практике: к Непростительным заклинаниям больше не возвращались, но и Гарри, и Рон были рады смене обстановки и возможности потренироваться во время импровизированных дуэлей. Егерей больше не встречали, да и Рон утверждал: мерзкие егеря, продавшие свою душу Волдеморту за несколько галлеонов, вряд ли пойдут по маршруту, которым они следовали.

Погода потихоньку сменялась — уже в феврале чувствовалось приближение весны. До побережья было далеко, но климат уже смягчился. Густые леса оставались позади, и им приходилось останавливаться вблизи разрушенных ферм и на окраинах небольших по периметру лесных земель. К населенным пунктам они почти не приближались.

После возвращения Рона молчаливых часов среди их времяпрепровождения почти не осталось. Гарри и Рон едва ли не каждый вечер снова играли в настольный квиддич или шахматы, а Ремус зачастую к ним присоединялся, если не был занят чтением книги или пролистыванием своего ежедневника, куда он регулярно вносил какие-то записи. Гермиона любила просто сидеть рядом и наблюдать за ними. В спокойных вечерах она иногда ощущала странное предчувствие: долго так продолжаться не может. Они не могли просто прятаться в ожидании, что кто-нибудь посторонний разрешит их проблемы, найдет все крестражи, уничтожит Волдеморта и восстановит мир в магической Британии. Она отчетливо понимала, что надеяться было не на кого. Им будет необходимо выбраться из уютного кокона, который они сами себе создали в последние дни.

Гермиона вздохнула, посмотрев с нежностью на друзей: Гарри и Рон пожали друг другу руки, закончив очередную шахматную партию.

В соседнем кресле сидел Ремус, и он тоже сделал глубокий вдох, откладывая книгу. Исподлобья он вглядывался в Гермиону, замечая улыбку на ее лице и заботу во взгляде, адресованную друзьям. Люпин наблюдал за ней уже несколько дней, все чаще замечая, как после возвращения Рона Гермиона Грейнджер стала чаще улыбаться.

От перемен в ее настроении в лучшую сторону их квартет словно обретал когда-то утраченную уверенность в завтрашнем дне. Ремус чувствовал это, но он не мог не заметить и другие эмоции: отчего-то ему было нелегко наблюдать, как Гермиона все больше общается с Роном. Они проводили вместе довольно много времени, или же сам Ремус слишком часто обращал на это внимание, потому что все они находились в замкнутом пространстве.

Однако когда Гермиона находилась рядом с Гарри, даже если вдруг обнимала его или заботливо гладила по голове после очередной стрижки, Ремус почти не замечал этого. Но когда перед глазами появлялась картина Рона и Гермионы, обменивающихся теплыми улыбками друг с другом, словно какая-то лампочка внутри него начинала мигать красным светом, предупреждающим об опасности. Природа этих ощущений оставалась для него неизвестной, и он задумывался об этом всякий раз, если вновь замечал Гермиону и Рона, сидевших рядом и о чем-то говорящих друг с другом с улыбками на лицах.

Признаваться, что это неприятно именно ему, Ремус не торопился. Он вспоминал и о том, как Рон ушел от них в ноябре и причинил своим друзьям настоящую боль. Теперь же, казалось, гармония в их маленьком мире восстановилась, и Ремус заглушал чувство тревоги, стараясь думать о других вещах. Но времени на размышления было слишком много: мысли неизбежно возвращались к Гермионе и к тому, почему ему не нравилось наблюдать за ней и Роном. Откладывая эти сомнения в самые далекие и темные подвалы собственной души, Люпин старался думать о повседневных вещах.

В один из вечеров Рон вновь стал настраивать радиоприемник: его братья теперь выходили в эфир немного реже, но передача «Поттеровский дозор» по-прежнему существовала.

— ...А еще с вами вновь я, Бруно! — в палатку из радиоприемника ворвался звонкий голос Ли Джордана.

На заднем плане уже слышались перешептывания близнецов Уизли. Рон, как только услышал знакомые голоса братьев, тут же заулыбался.

— Давайте обсудим, что же нового и интересного случилось за эту пару недель в нашем непростом мире? — начал свою речь Ли. — Война в самом разгаре, как мы помним, и у нас есть возможность предостеречь всех волшебников, кто находится в бегах от нынешнего режима.

— Опасайтесь егерей! — нетерпеливо сказал Джордж.

— Они дурно пахнут! — вставил Фред, и все трое ведущих засмеялись.

— Егерям вновь расширили полномочия: они могут доставить волшебников из списков прямиком в Азкабан, — не теряя серьезного настроя, сообщил своим слушателям Ли Джордан.

— Без суда и следствия? — уточнил Джордж. — Кажется, это напоминает начало восьмидесятых...

— Эй, народ! Нужно объяснить Министерству, что совсем скоро наступит новое тысячелетие, и глупо возвращаться в прошлое! — продекламировал Фред. — Бруно, напомни, о каких списках идет речь.

— Разумеется. Министерство магии утвердило список скрывающихся от правосудия лиц, то есть всех тех, кто неугоден новому режиму. Второй список содержит перечень магглорожденных волшебников и тех лиц, кто не подтвердил статус крови в специальной комиссии Министерства.

Фред с Джорджем возмутились, а Гарри, Рон и Гермиона переглянулись, понимая друг друга без слов: наверняка все они фигурировали в обоих списках.

— К следующему выпуску мы обязательно раздобудем оба списка и зачитаем, чтобы вы могли обезопасить себя. Люди в этих списках — жертвы, а не преступники!

Микрофон перехватил Джордж:

— Также напоминаем, что Гарри Поттер, согласно министерским сводкам, является нежелательным лицом номер один, поэтому за его поимку и сопровождение в министерство предлагают...

— Взятку они предлагают, иначе не назовешь! — прервал его Фред.

— Аврорат, по нашим данным, уже подчиняется марионеточному правительству, — поспешил напомнить Ли, — поэтому не спешите обращаться к ним за помощью. Рискованное дело, независимо от статуса крови!

Послышался шелест бумаг, а затем один из близнецов спросил:

— Какие новости из Хогвартса?

— О, это настоящий очаг сопротивления действующему режиму, — усмехнулся Ли Джордан. — Удивительно: за любые проступки директором назначаются какие-то глупые и банальные наказания вроде чистки котлов или отработки у лесничего. Чем же руководствуется Снейп, когда он может дать волю слугам Сами-знаете-кого?

— Неужели он защищает детей? — воскликнул Джордж, а затем медленно и зловеще рассмеялся.

— Глупости, — отмахнулся Фред, — планы директора нам пока неясны, но мы следим за ним, не сомневайтесь!

— Еще стало известно о том, что некоторые ученики не вернулись с рождественских каникул в Хогвартс. Исчезновение отдельных персон кажется загадочным: например, эксцентричная Полумна Лавгуд, по словам ее отца, осталась на домашнем обучении.

— Мало ли каких еще морщерогих кизляков Полумна с отцом решили исследовать в этом семестре? — предположил Джордж, усмехнувшись.

Затем инициативу перехватил Ли Джордан:

— А теперь давайте зачитаем письма и обращения наших слушателей: большинство из них содержат слова поддержки Гарри Поттеру и его друзьям...

— Что абсолютно естественно, конечно, — с усмешкой в голосе сказал Фред, будто поддержка нежелательного лица номер один среди их слушателей было делом настолько обычным, как восход солнца каждым утром.

Гарри тепло переглянулся с Гермионой, а Рон увеличил громкость, покрутив рычажок на приемнике.

Ремус внимательно слушал первые обращения, содержавшие теплые пожелания Гарри, Рону и Гермионе. Многие, кто знал ребят лично, верили: Золотое трио по-прежнему неразлучно, и победа в войне наступит благодаря их усилиям. О Люпине знали единицы, поэтому писем ему не писали, но он не обращал на это внимания. Пока шла передача, он позволил себе погрузиться в собственные мысли на несколько минут, пока в задумчивости выводил пальцами невидимые узоры на ежедневнике.

Через пару недель наступало очередное полнолуние. Ремус понимал: в этот раз ему придется поднапрячься, чтобы найти место для трансформации. В ночь обращения он станет настоящим оборотнем, а его человеческий разум уснет. Совсем малая часть Люпина этому могла бы даже порадоваться — физически не угнетенное обращение в полнолуние давало ему больше энергии для восстановления после. Но большой груз ответственности и недовольство собой мешали любому проявлению истинных эмоций Ремуса.

Он знал, что может трансгрессировать хоть на площадь Гриммо, но не имел на это никакого права. У Ремуса были на примете места, где он когда-то проводил свои полнолуния и считал эти места подходящими, но нужно было выбрать один из вариантов и не прогадать. Перемещаться по стране любым способом сейчас было во много раз опаснее, чем год назад.

Одна из ферм на севере графства Уилтшир, где они однажды останавливались в прошлом месяце, неплохо подходила для предстоящей трансформации, и Люпин пришел к выводу, что отправится, скорее всего, именно туда.

Его размышления прервал Гарри, который хлопнул Ремуса по руке:

— Рем, ты слышал? — позвал он его.

Люпин непонимающе взглянул на Гарри, и тот кивнул головой в сторону Рона и радиоприемника. Ремус переключил внимание, и до него донесся голос Фреда Уизли:

— Повторяю, нам пишет Бродяга: он передает привет Лунатику и сообщает, что ему необходимо вернуться домой!

Эти слова Фред проговорил четко, словно ведущим эфира было необходимо, чтобы информацию точно услышали и приняли во внимание.

Гарри переглядывался с Гермионой и Роном, а Ремус, хоть и услышал послание, смотрел куда-то в сторону, находясь словно бы в оцепенении.

Фред и Джордж еще что-то рассказывали в эфире и смеялись над своими шутками, но этого, кажется, никто из четверых уже не расслышал. Все смотрели друг на друга и обдумывали слова Фреда, которые прозвучали как сообщение от Сириуса Блэка, адресованное Люпину.

— Следите за вашими радиоприемниками! — напомнил Ли Джордан. — Пароль для следующей передачи появится за день до следующего выпуска!

— Знаете, за чем еще нужно следить? — спросил вдруг Джордж. — Наша станция стала подвергаться магическим воздействиям, словно кто-то постоянно ищет способ прорваться в эфир. Мы разбираемся с этим и обещаем, что шпионы будут пойманы, а помехи устранены!

— Это точно! До скорой встречи, друзья! — попрощался Ли.

— Пока-пока! — воскликнули одновременно Фред и Джордж.

Затем, после короткой музыкальной заставки, эфир отключился, и наступила тишина.

Обычно после каждого эфира они были в приподнятом настроении: громко обсуждали услышанное и вспоминали шутки, озвученные близнецами. Но сейчас молчание затянулось, и Гарри с Гермионой посмотрели на Люпина. Рон, выключив приемник, присоединился к друзьям и взглянул на Ремуса.

— Что? — Ремус неосознанно дернул плечами и приподнялся в кресле.

— Это прозвучало как послание от Сириуса, ведь так? — предположил Гарри, и в его глазах появился лихорадочный блеск: он был рад хоть какому-то сообщению от крестного.

Люпин не мог не согласиться. Но ему с трудом верилось, что столь важное сообщение о необходимости возвращения его друг передал бы столь необычным способом.

— Странно, что он сделал это по радио, — Рон задумчиво почесал затылок и, вздохнув, забрался с ногами на кровать Гарри.

— Он должен был использовать монету, как в прошлый раз, — Рем рассматривал свои руки, опустив голову.

— Но что, если это и правда Сириус? Или Кингсли? — тихо предположила Гермиона и потерла замерзшие руки.

Гарри встал и принялся расхаживать по палатке: дежурить ночью предстояло ему, и он торопливо собирался, размышляя о Сириусе и о возможном скором уходе Люпина.

— Я думаю, стоит подождать, — проговорил Ремус, выныривая из своих мыслей.

Он тоже поднялся и передал Гарри волшебную палочку, которой тот пользовался. Последнюю минуту он искал в палатке именно ее, но забыл, как палочка выглядела, а Ремус заметил ее лежащей на столе.

— Завтра я сам свяжусь с Сириусом, с помощью Патронуса или монеты, если не дождусь от него сообщения.

Рон переглянулся с Гермионой, а Гарри закивал, все еще держа в руке волшебную палочку. Прихватив небольшой термос, он в скором времени вышел на улицу, а Люпин смотрел ему вслед в течение нескольких минут.

— Ты слышала, Гермиона? — сказал Рон. — Полумна не вернулась в школу.

— Да, Рон, я слышала, — безэмоционально отреагировала Гермиона. — Думаю, Луна посчитала, что остаться с отцом и поддержать его для нее важнее.

— Но в Хогвартсе наверняка безопаснее... — воскликнул Рон, но затем осекся: он не знал, каково теперь жить в школе под гнетом режима Волдеморта и его верных Пожирателей Смерти. — Было когда-то, по крайней мере.

На это невеселой ноте они замолчали, думая каждый о своем. Люпин, кивнув Рону и Гермионе, ушел спать. Он посчитал: утром можно принять более взвешенное решение, если перед ним встанет задача покинуть Гарри, Рона и Гермиону.

Ремус слышал, как Гермиона тихо переговаривается с Роном, а затем как они оба быстро выходят из палатки — вероятно, чтобы обсудить случившееся с Гарри. Выйти на улицу вслед за ними Люпин не захотел, понимая, что друзьям нужно уединение, и лишь накинул на себя плед да подоткнул под голову подушку, проваливаясь в сон.

* * *

Ремус не переставал видеть в своих снах Нимфадору Тонкс, но ничего нового в сновидениях не происходило. Видения из другой его жизни обрывались, когда у них с Дорой родился сын, и Люпин старался запомнить хотя бы эти драгоценные моменты своей альтернативной истории. Иногда, просыпаясь, он старался восстановить хронологию событий в сновидениях, но цепочка обрывалась воспоминанием о том, как во сне он смотрит на Тонкс и держится с ней за руки. Сына в тот момент рядом не бвло, а сами они стоят в темноте ночи посреди каменного замка, очень похожего на Хогвартс.

Обдумывая свои сны, Ремус не совсем понимал: почему он не видит, что было дальше — как растет их сын, как живут они с Дорой? Конечно, Люпин попросту считал смешным обижаться на собственное подсознание, которое не выдавало желаемых картинок.

Но именно в ночь, когда Ремус слишком быстро уснул, не успев обдумать, отчего же его друг Сириус передал сообщение через радиоэфир, он увидел сон, тесно переплетенный с реальностью — настоящей или какой-то другой, пока он этого не понимал.

Перед его глазами вновь возникли ночь и замок — теперь он понимал, что это действительно Хогвартс. Ремус взглянул на безоблачное небо: растущая луна показалась над окрестностями замка, но быстро скрылась за верхушками Запретного леса, а звезд и вовсе не было видно.

Повернув голову, Ремус увидел Нимфадору. Та отвела взгляд от окна и посмотрела Ремусу в глаза. В них он заметил слишком много эмоций сразу: и смелость, и решительность, и страх вместе с неуверенностью и тревогой. Но в ее взгляде он рассмотрел нежность и заботу, и его сознание заполнила единственная мысль...

— Люблю тебя, — шепотом сказала Тонкс то, о чем подумал Ремус, и сжала его руку еще крепче.

Отчего-то он спрятал улыбку — возможно, из-за неуместности ее признания, ведь наверняка неспроста они находились в замке ночью.

Ремус сделал глубокий вдох: свежий ночной воздух ворвался в его легкие. В следующую секунду он заметил, что Тонкс рядом не было. Взглянув на руки, Ремус с удивлением отметил, какие они грязные: ладони были запачканы сероватой пылью, черной копотью и кровью, отчего кожа стала липкой. Несколько ссадин на костяшках пальцев неприятно зудели, а в раны попал песок от раскрошенного камня. В ушах звенело, а сердце стучало так, словно готово было выпрыгнуть из груди — Ремуса будто оглушили. Он совершенно не понимал, что происходило вокруг.

Обернувшись вокруг себя от резких звуков, он заметил вспышки заклинаний, летящих в его сторону, поэтому быстро вскинул волшебную палочку вверх, чтобы отразить их. Атака продолжалась: Ремус отступал назад, не успевая даже смотреть себе под ноги. Еще шаг; небольшой камень попал под ноги, и он оступился, на секунду потеряв бдительность.

В этот же момент ему в грудь попало заклятие. Яркой фиолетовой вспышкой оно озарило Ремуса и пространство вокруг. Люпин упал, не выдержав мощной ударной волны, и в следующее мгновение внутри грудной клетки разлилась жгучая боль, вызванная заклинанием.

Каждый вздох давался с трудом, и Ремус хрипел, хватая ртом спасительный воздух. Дышать стало чуть легче, но боль не утихала. Ремус понял: боль, а значит и внутренние повреждения — реальны.

Он пытался перевернуться и встать на корточки, но в какой-то момент его отшвырнуло попавшим в него новым проклятием: сейчас это был Круциатус, он не сомневался. Ремус откинулся и пытался сосредоточиться на том, кем он был на самом деле, и на том, что никогда не знал боли страшнее, чем от ежемесячных перевоплощений в оборотня. Боль от пыточного заклятия быстро угасла, но жжение в легких осталось — Ремус захрипел, пытаясь набрать в грудь больше воздуха.

Он услышал рядом торопливые шаги и заметил подошедшего к нему человека: худое, бледное лицо, лихорадочный блеск в глазах и перекошенная ухмылка — Люпин, кажется, знал этого человека — он был Пожирателем Смерти. Взглянув на Ремуса, тот злобно усмехнулся и вскинул палочку еще раз, поразив Ремуса еще одним невербальным заклинанием. Фиолетовая вспышка вновь на секунду ослепила, а затем его внутренности снова зажгло от резкой, скручивающей боли.

Люпин захрипел, зажмурив глаза, пытаясь подтянуть руки к груди; в ладони до сих пор была зажата его собственная палочка, и Ремус пытался сконцентрироваться, чтобы обезоружить противника или хотя бы оглушить его.

Он услышал чьи-то крики неподалеку, и резкий звук заглушил слова очередного проклятия Пожирателя.

Но Ремус, заметив вырвавшийся зеленый луч из волшебной палочки, уже не сомневался, что это означает. В тот же момент он узнал Пожирателя — его палачом стал Антонин Долохов.

Последние мысли, которые пронеслись у него в голове, были о сыне: Тонкс оставила его со своей матерью. Взмолиться о том, чтобы Дора выжила и вернулась домой к малышу, он не успел. Зеленая вспышка и смертельное проклятье достигли его, быстро и беспощадно погружая в темноту.

* * *

Ремус резко проснулся, шумно вдыхая, и сразу сел. В сумраке он вспомнил, где находится, и смог разглядеть, что в соседней кровати спала Гермиона, отвернувшись к стенке палатки.

Он попытался взять себя в руки и успокоить дыхание, но сердце продолжало бешено стучать в немом испуге. Ремус чувствовал холодный пот, стекающий у него по спине, а затем, повинуясь инстинкту, он прижал ладони к грудной клетке и ощупал ее, словно бы убеждаясь, что заклятие из сна не оставило повреждений.

Он опустил руки и голову между коленей, выравнивая дыхание. Посидев так около минуты, он поднялся и тут же почувствовал спазм в груди. С трудом сдерживаясь, чтобы не разбудить Гермиону, он быстро вышел из-под занавески и в два шага оказался в небольшой туалетной комнате. Мгновение — и он наложил заглушающие чары. Откашлявшись, Ремус умылся и помотал головой в разные стороны, чтобы отогнать сновидение и вспышки заклятий, до сих пор мелькавшие перед глазами разноцветными огоньками.

Он поднял голову и взглянул в небольшое зеркальце, которое Гермиона прикрепила рядом с умывальником еще в первую неделю их походной жизни, и заметил в своих же глазах необъяснимый страх.

Что это было, понять он пока не мог, но точно знал, что ему следует проанализировать связь увиденного с теми снами, что он наблюдал раньше. Этой ночью Тонкс несколько мгновений опять находилась рядом, но затем их пути разошлись, а Ремус, сцепившись с Долоховым, не смог выбраться из той дуэли живым... Осознание смерти, пусть во сне, будто окатило Люпина с ног до головы ледяной водой. Он вспомнил последние мысли о сыне, оставшимся с бабушкой: сначала Ремус не понял, зачем Нимфадора ушла от маленького ребенка. Затем, поразмыслив несколько секунд, он осознал, что и в его реальности Тонкс наверняка поступила бы так же: самоотверженно бросилась в бой, рискуя всем, что она имела, ради справедливости и защиты невинных — именно так она и погибла в Отделе тайн. Ремус наклонил голову, разглядывая отражение в маленьком зеркальце, а затем, наполнив с помощью заклинания умывальник водой, еще раз умылся.

Идею лечь снова спать он отбросил сразу и, пытаясь сообразить, какой сейчас час, вышел из палатки на улицу.

Гарри сидел у соседнего дерева и разглядывал волшебную палочку, которой пользовался последние недели. На его лице легко читалось сомнение — Гарри не скрывал от друзей, что новая палочка не особо ему подходила. Услышав хруст веток, он обернулся:

— А, это ты, — пробормотал Гарри.

Удивление в его глазах никуда не делось, и он продолжал разглядывать Ремуса, пока тот садился рядом на торчащий из земли корень дерева. Люпин взял небольшую ветку и принялся крошить ее в своих пальцах, все еще слегка дрожащих от малейшего усилия.

— Да, привет, — опомнившись, поздоровался Ремус. — Сон странный приснился, я вышел подышать.

Гарри понимающе кивнул, и снова уставился на свою палочку.

— Я давно уже заметил — сколько бы лесов мы не сменили, необычные сны все равно преследуют всех нас, — задумчиво сказал Гарри, а затем, взглянув на Люпина, усмехнулся, пожав плечами.

— Если хочешь, иди отдыхать — я подежурю до завтрака, — предложил Ремус, когда Гарри зевнул в третий раз с того момента, как он к нему подошел. Затем он встал. — Только налью себе кофе. Тебе принести что-нибудь?

Гарри отрицательно покачал головой в ответ, добавив, что лучше сначала поспит.

Вернувшись в палатку, Люпин быстрыми и точными движениями вскипятил воду в чайнике и наскоро заварил кофе. Уже выходя вновь на улицу, он успел заметить движение за его спиной — вероятно, проснулся кто-то из ребят. В следующее мгновение он услышал сонное сопение Рона и убедился: проснулась Гермиона. Останавливаться, чтобы поприветствовать ее, он решительно не хотел — на это попросту, казалось, не было сил.

Поменявшись местами с Гарри, Ремус сжал в ладонях кружку с ароматным напитком и медленно вздохнул, ощущая, как терпкий кофейный запах заполнял его изнутри и приятно щекотал вкусовые рецепторы.

Если бы Ремус курил, то сейчас с удовольствием бы затянулся, но он давно бросил эту привычку, толком даже не успев понять, отчего же магглы так превозносят свойства табака и никотина и недооценивают их влияние на свой организм. Как волшебник и оборотень, он видел малейшие нарушения в функционировании собственного организма. Здоровье близких ему людей со временем тоже становилось для него понятным и предсказуемым. После нескольких дней эксперимента с курением Люпин осознал изменения в себе — этого понимания хватило, чтобы выбросить недокуренную пачку сигарет в мусорку. Иногда он наблюдал, как Сириус курил трубку, но предпочитал не зудеть на тему правильности привычек старого друга, особенно после его длительного заточения в тюрьме.

— А что, если это был Сириус? — голос Гарри вывел Ремуса из своих рассуждений и воспоминаний.

Люпин взглянул на Поттера снизу вверх, тут же немного выпрямляясь — он вытянул спину вдоль ствола многовековой сосны. Он подумал пару секунд, в глубине души прекрасно зная: ответ на вопрос лежал на поверхности

— Тогда я уйду, — сказал он и выдохнул, будто ответственность, тяжелой ношей лежавшая на его спине, была сброшена в ту же минуту. — Если Ордену или Сириусу нужна моя помощь, я должен буду отправиться к ним. Потому что помочь тебе мне так и не удалось.

Ремус слегка улыбнулся, будто извиняясь перед другом, и это была его первая улыбка после пробуждения.

— Не говори так, — оборвал его Гарри и в очередной раз зевнул. — Я думаю, ты нам очень помог, и я благодарен тебе за это.

Счастливая, искренняя улыбка вновь появилась на лице Люпина, а затем Гарри скрылся в палатке. Ремус вдруг вспомнил о времени и достал из кармана часы. Пальцы наткнулись на зачарованную монету, и Рем вновь задался вопросом, почему Сириус не воспользовался ею для связи.

Он взглянул на часы: было около семи утра. Горизонт начинал светать, и уже просыпались первые утренние птицы, чтобы легкой трелью разбудить лес ото сна.

Ремус допил кофе и прислонился затылком к дереву, пытаясь расслабиться и не вспоминать о странном сне, казавшимся предзнаменованием. Совсем скоро он подскочил на месте от ощущения жжения в кармане. Ремус чертыхнулся и достал монетку, а затем внимательно вгляделся в нее. Прочитав послание, он поднял голову и вздохнул, понимая, что предчувствие вновь его не обмануло:

«Тебе нужно вернуться. Оборотни. Приказ Ордена».

Еще через час из палатки были отчетливо слышны тихие разговоры и позвякивание посуды. Когда Ремус зашел внутрь, Гермиона расставляла тарелки, а Рон рассказывал, как во сне он бежал за кентаврами, пытаясь выведать у них предсказание будущего. Те лишь твердили ему, что нужно было лучше учить прорицания в школе, а не жульничать сейчас.

— Вот уж Трелони обрадовалась бы, — со смешком сказал Гарри, принимаясь за омлет, приготовленный Гермионой: они уже привыкли к ее готовке, и Гарри считал, что завтраки у его подруги получались лучше всего, о чем постоянно ей напоминал.

Люпин кивнул Рону и Гермионе и взглянул на Гарри — тот выглядел бодрее, чем час назад. Ремус поставил кружку на стол, а затем уселся рядом с Роном, но приниматься за еду не торопился.

— Я возвращаюсь, — сказал он.

Смех Рона оборвался, а с лица Гермионы пропала улыбка, которой Ремус успел на минутку залюбоваться, пока садился за стол и наблюдал за последним их беззаботным утром в таком составе.

Ремус достал монету и покрутил ее в руках. Надпись уже пропала, поэтому он не стал передавать ее ребятам.

— Это был Сириус, — пояснил он, с аппетитом поедая омлет с бутербродом.

Гарри, Рон и Гермиона внимательно посмотрели на Люпина в ожидании подробностей

— Он написал, что мне необходимо вернуться по делам Ордена. Кажется, у них какие-то проблемы с оборотнями, но я не уверен.

— Ясно, — сказал Гарри, в один миг становясь серьезным, и переглянулся с друзьями, — ты уйдешь сегодня?

Ремус кивнул, доедая яичницу.

— Наверное, после завтрака.

Казалось, так будет правильнее: растягивать сборы и прощание на весь день абсолютно не хотелось.

Чай допивали в тишине, только Рон хрустел печеньем, настороженно поглядывая на Гермиону. Она, нахмурив брови, разглядывала то пустую тарелку, то случайно попавшие в кружку чаинки, словно пытаясь вычитать в них какое-то предсказание, хотя подобным никогда не увлекалась. Надолго ее не хватило, и она подняла голову, наконец встречаясь взглядом с Люпином. Гермиона заметила, что Ремус тоже слегка растерян от известий Сириуса. В его глазах она видела сомнение, но спустя считанные секунды его взгляд смягчился. Теперь Ремус смотрел подбадривающе, будто уверял Гермиону: все будет хорошо.

— Ремус, я хотел попросить тебя, — сказал Гарри, отвлекая внимание Люпина. — Не нужно говорить Сириусу или кому-нибудь еще о том, чем мы занимаемся. Я думаю, так будет правильно.

Ремус подумал немного, а затем согласно кивнул.

— Это ваша миссия, поэтому только ты, Гарри, должен решать, кому об этом стоит знать, — он поддержал Гарри, потому что заметил некоторую неуверенность в его словах.

— Вчера вечером мы обсудили твой возможный уход, и Гермиона предложила использовать заклинание, которое позволит сохранить нашу тайну, — осторожно начал Гарри, а затем взглянул на подругу в поисках поддержки.

— Я нашла этот обряд в одной книге из библиотеки Сириуса, — нервно сглотнув, объяснила она. — Это намного проще, чем Непреложный обет или Заклятие забвения, оно лишь позволит...

— Конечно, если это безопасно для меня.

— Я считаю, никакого вреда от ритуала не будет, — уверенно продолжила Гермиона, взбодрившись легким согласием Люпина, — оно скроет нужную информацию и не даст случайно рассказать лишнее.

— Ладно, — снисходительно улыбнулся Ремус, слегка сощурив глаза. — Если вам так будет спокойнее, я готов пойти на это.

Послышались облегченные вздохи Гарри и Гермионы. Для них действительно было важно сохранить в тайне то, чем они занимались последние месяцы.

— Хорошо, — короткая улыбка мелькнула на лице Гарри, и он поспешно встал, заканчивая завтрак, и ушел к своей кровати, принимаясь что-то искать. — Гермиона, не могла бы ты одолжить мне бумагу и перо?

— Мы же не в Хогвартсе, Гарри, возьми карандаш, — закатив глаза, Гермиона тоже встала из-за стола.

Она отлевитировала пустые тарелки и чашки в раковину и через минуту вернулась, передавая Поттеру нужные вещи: Гарри редко что-то писал или рисовал в ходе их обсуждений, поэтому при себе ничего, кроме небольшого блокнота, не имел. Его единственная шариковая ручка, прихваченная еще прошлым летом из дома Дурслей, кажется, потерялась среди остальных вещей.

Ремус еще минуту посидел за столом, пытаясь отсрочить свои сборы — он не любил возню с рюкзаками и проверкой, что ничего не забыто. При перемещениях с палаткой эта процедура для него упростилась, и даже в полнолуние он уходил, особо не задумываясь о своих вещах. Но сейчас он покидал ребят, зная, что в палатку больше к ним не вернется, а увидятся они в следующий раз, как он предполагал, после каких-то значимых событий.

Закончив сборы, он застал троих друзей стоящими рядом в их импровизированной гостиной: между двухъярусной кроватью, где спали Гарри и Рон, и кухонным столом — там же, рядом, стояли пара кресел.

Гермиона внимательно смотрела на Ремуса, и он заметил в ее руках небольшую книгу: та была старинной, судя по царапинам и потертостям на обложке.

«История чистокровных семей: известные фамильные заклинания и родовые обряды», — прочитал Люпин на корешке. Да, эту книгу он тоже когда-то пролистывал, но прочитать всю не успел. В сумочке Гермионы действительно находилось намного больше книг, чем мог себе представить каждый из них.

Гермиона подошла к Ремусу и передала ему в руки книгу, а в ее ладони остался небольшой отрезок обыкновенной нити. Интуитивно понимая, что следует делать, Люпин протянул Гермионе свою руку.

— Ты читал про этот обряд? — спросила она, на мгновение удивившись его реакции.

Он помотал головой и слегка улыбнулся, выражая полнейшее спокойствие:

— Я доверяю тебе, — негромко сказал Ремус, взглянув Гермионе в глаза.

Она аккуратно обернула нить вокруг его запястья и стала завязывать узелок на конце.

— Нужно будет сказать вслух, какую именно и чью тайну ты обещаешь хранить в секрете, — тихо пояснила Гермиона.

Она с интересом наблюдала за Люпином и не могла подумать, что человек, которому предлагают произвести неизвестный обряд, может так расслабленно и покорно смотреть, как над ним совершают колдовство. Гермиона настолько удивилась, что некоторое время еще пыталась найти ответ на странное ощущение, возникшее внутри нее.

— Гарри может подсказать тебе...

— Я справлюсь сам, — уверенно сказал Ремус.

Через несколько секунд узелок был завязан; Гермиона отпустила руку Люпина и сделала шаг назад.

— Я, Ремус Джон Люпин, обещаю сохранить тайну Гарри Поттера и его друзей о миссии, которую они преследуют в этой войне, и о том, где они находятся в данный момент времени.

Гермиона на секунду прикрыла глаза, будто вспоминая заклинание, которое собиралась произнести, а затем подняла волшебную палочку, посмотрев сквозь нее в глаза Люпину.

— Tenet secretum, — сказала Гермиона.

Из ее волшебной палочки вырвалась легкая светящаяся нить. В считанные мгновения та окутала запястье Ремуса подобно настоящей нити, уже завязанной на его руке. Нить засияла легким светом, а затем пропала, будто ее и не было.

Ремус завороженно смотрел на происходящее, мысленно любуясь утонченной магией, которую он только что увидел. Когда свечение погасло, он потрогал свое запястье. Ему не показалось: нить, завязанная Гермионой, действительно растворилась в воздухе. Рон и Гарри внимательно смотрели на него, как будто тоже не до конца разобравшись, что произошло.

— Волшебство какое-то, — неуверенно пробормотал Рон.

С опаской он взглянул на Гермиону: его всегда восхищало и немного пугало то, как она творит чудеса, о которых он вообще не знал. Гермиона усмехнулась и, покачав головой, отвернулась. Ремус тоже улыбнулся Рону, а затем еще раз оглядел палатку, в которой жил вместе с ребятами несколько месяцев.

Обрывки воспоминаний проносились у него в голове: их первые дни, наполненные страхом и неопределенностью будущего; день рождения Гермионы, после чего они свыклись с мыслью о том, что жить в лесу им придется, возможно, еще долго. Тренировки, которые приносили удовольствие всем; их напряженная атмосфера, когда Рон стал особенно сильно подвержен влиянию крестража, и его уход, разразившийся словно гроза в сгущающейся тьме… Затем Ремус вспомнил тихую, печальную гармонию, воцарившуюся в их с Гарри и Гермионой трио — теперь он понимал, что квартет не был создан для того, чтобы существовать долгое время.

Люпин вспоминал полнолуния: боль превращений в оборотня и обратно приглушалась, потому что эти мгновения были наполнены неожиданной заботой Гермионы — это, разумеется, он будет помнить особенно долго. Ремус был благодарен судьбе и лесам, в которых он очутился: заколдовав однажды шоколад для Гермионы Грейнджер в день ее восемнадцатилетия, Ремус Люпин вдруг и сам прикоснулся к неизвестному волшебству, и оно заняло определенное место в его сердце.

Итак, он был уверен, что ничего не забыл: немногочисленные вещи давно сложил в рюкзак, а часть хозяйственных и продуктовых припасов перекочевали в сумочку Гермионы. Люпин забрал по ее просьбе некоторые книги, чтобы вернуть их Сириусу. Рон усмехнулся и уточнил, не захочет ли она что-нибудь перечитать. Гермиона отстраненно улыбнулась, а Гарри уже подошел к Люпину, вскидывая ладонь для рукопожатия.

— Я благодарен тебе за помощь, — сказал Поттер, — и за приятную компанию.

Ремус притянул к себе Гарри, и рукопожатие переросло в объятие: он был рад находиться рядом с Гарри и поддерживать его все эти месяцы. Гарри в глубине души осознал, что счастлив просто знать друга своего отца и крестного, отличного учителя и верного товарища. Через минуту Гарри дал Ремусу небольшой клочок бумаги.

— Если вдруг что-то пойдет не так, это — координаты нашего следующего места, и ты сможешь вернуться. И еще...

Гарри достал из кармана сложенный в несколько раз пергамент и протянул его Люпину.

— Я буду признателен, если ты...

— Конечно, я передам, — закончил за него Ремус, кладя в карман письмо для Сириуса.

Гарри похлопал Ремуса по плечу, желая удачи. Теперь тот уверенно протянул ладонь Рону. Даже если между ними и возникали какие-то недомолвки, то все эти мелочи блекли в свете главных целей, ради чего они собрались именно в таком составе.

— Спасибо, — Рон кивнул, пожимая руку Люпина.

В его взгляде читалась уверенность и, как смел надеяться Ремус, ответственность. Игры закончились — это понимал каждый из них.

— Держись за своих друзей, — посоветовал ему Рем, улыбаясь Рону в ответ.

Он смотрел ему в глаза еще несколько секунд. Рон понял, что Ремус хотел еще ему сказать, и кивнул, оставаясь серьезным: беречь Гермиону Грейнджер с недавних пор стало для него приоритетной задачей.

Рон сделал шаг в сторону, и перед Ремусом осталась лишь она — самая сложная причина, почему ему вовсе не хотелось возвращаться к прежним делам.

— Гермиона, — мягко сказал Ремус, и она подошла к нему чуть ближе.

Закусив губу, она натянула рукава на пальцы и нервно заправила прядь волос за ухо. Гермиона старалась спрятать волнение за мимолетными отвлекающими жестами, но бесполезно: Ремус прекрасно понимал ее, хотя скрывать собственные чувства у него получалось все же лучше.

— Не бойся совершать ошибки — именно они делают тебя самой собой.

Понимание промелькнуло в ее глазах, и Гермиона кивнула: воспоминание об их недавнем ночном разговоре заставило ее легко улыбнуться. Ремус отступил назад и осмотрел всех троих еще раз.

— Я хочу, чтобы каждый из вас помнил: вы всегда можете вернуться и вступить в войну с поддержкой Ордена Феникса.

Гарри переглянулся с Роном, а затем решительно кивнул Ремусу.

— Гарри, — Люпин вновь слегка улыбнулся, обращаясь к Поттеру, — многие люди надеются на тебя, но лишь единицы знают, каково тебе на самом деле.

Гарри, чувствуя небольшое смущение от того, что Ремус подчеркнул его статус Избранного, сглотнул и хотел опустить голову, но вдруг передумал отводить взгляд.

— Помни, что мы, — сказал Ремус и кивнул в сторону Рона и Гермионы, — верим в тебя, поддерживаем и защищаем то, что дорого нам всем. Мы готовы быть с тобой до самого конца.

Люпин шумно вздохнул, и Гарри понял, что настала пора прощаться. Ремус поправил рюкзак на плечах, проверил флягу с водой во внутреннем кармане куртки, а затем подошел к выходу из палатки. Рон и Гарри расступились, и в этот момент Ремус на секунду остановился, быстро взглянув на них и одной ладонью уже держась за грубое полотно, служащее им занавеской у входа.

— Берегите друг друга.

Ремус вышел, а его слова остались витать в воздухе и в мыслях каждого. Гарри повернулся к Рону и долго смотрел на него — тот выглядел растерянным и слегка расстроенным. Сам Гарри словно ощущал: теперь, когда Люпин закрыл за собой полог палатки, груз ответственности стал еще тяжелее.

Они больше не могли рассчитывать на помощь и совет более старшего и опытного человека, и сейчас любые действия предстояло тщательно спланировать. Гарри чувствовал: в их жизни грядут изменения, но пока они казались не рассветом после долгой ночи, а надвигающейся грозой.

Рон думал примерно о том же, пытаясь представить, как они снова будут жить втроем, принимая все решения сообща — как раньше, во время учебы в Хогвартсе. Была в этом своеобразная ностальгия, но война вовсе не казалась Рону Уизли интересным временем, чтобы предаться воспоминаниям о прошлом.

Пока Гарри и Рон размышляли, как теперь изменится их жизнь, Гермиона стояла на прежнем месте и не могла пошевелиться: она не верила, что Люпин так быстро ушел от них. Ее руки сжались в кулаки, и она решительно протиснулась между друзьями, а затем выбежала прочь.

* * *

Ремус медленным шагом отходил от палатки, всегда соблюдая примерно одно и то же расстояние перед тем, как трансгрессировать в другое место. Он остановился недалеко от намеченной точки и взглянул перед собой, а затем глубоко вздохнул: легкие заполнил запах леса и едва начинающейся весны.

Сколько деревьев за последние полгода промелькнуло перед его глазами, он не мог и сосчитать. Пройденные ими леса были похожи друг на друга, но Люпину иногда казалось: все они были связаны каким-то призрачным волшебством, словно части одного целого организма. Как иначе объяснить те странности, что происходили с ними? Видения Гарри, похожие на галлюцинации, и необычные сны, поражающие своей реальностью, у Рона и самого Ремуса.

Все чаще в последнее время Люпин задумывался: их мир, возможно, не был единственным, а жизненный путь каждого человека постоянно зависел от случайных событий и выбранных вариантов поведения. Теория непростая, но иначе он не мог объяснить сновидения, где проживал другую жизнь с женщиной, что сейчас абсолютно точно была мертва.

Рон тоже рассказывал им о кошмарах, в которых кто-то из его родных погибал. После возвращения Рон обмолвился: пока он странствовал в одиночестве, его преследовали сны, где он уничтожает крестражи с помощью меча. Когда Рон заметил январской ночью тонущего Гарри и меч Гриффиндора на дне озера, то знал, что нужно делать.

Все эти совпадения казались Люпину необычными. Они не слышали от Гермионы рассказов о подобных сновидениях, но Ремус понимал: всякий раз лес, словно нечто живое, пытался обратить их внимание на несущественные детали.

Ремус поправил рюкзак и хотел пойти дальше, но тут услышал резкий шорох за спиной. Он повернул голову и от удивления вскинул брови:

— Гермиона?

Она пыталась отдышаться и, встретившись с Ремусом взглядом, замерла без движения на несколько секунд. Гермиона выбежала из палатки, забыв надеть пальто или еще одну кофту, поэтому мелкая дрожь проняла ее сразу же после остановки.

Ремус подошел к ней, вглядываясь в непривычно бледное лицо и глаза, будто полные слез. Он собирался спросить, зачем же она догнала его, но Гермиона в один шаг преодолела оставшееся между ними расстояние и обняла Ремуса, спрятав лицо у него на груди. От неожиданности он даже не успел сообразить, как нужно отреагировать, и просто положил руки сверху, чтобы она не замерзла.

Спустя минуту дыхание Гермионы выровнялось, но она не спешила выпускать ткань его куртки из пальцев.

Гермиона пыталась найти в себе объяснение, почему ей было необходимо еще раз увидеться с Люпином, но пока она лишь чувствовала тепло от объятия. Прикрыв глаза, она вслушивалась в стук его сердца и успокаивалась. Ощущение безопасности обволакивало ее — только насытившись этим чувством, Гермиона медленно отстранилась.

— Мне очень жаль, что тебе нужно уйти, — выговорила она, стараясь придать голосу бодрость.

Должна же Гермиона как-то оправдать бегство за ним? Сердце твердило, что она поступила совершенно правильно.

Ремус взглянул на нее с улыбкой, но глаза его выражали грусть.

— Мне тоже, — сказал он, опуская руки. — Но я должен вернуться — Ордену требуется моя помощь.

— Я понимаю, — поспешно кивнула она.

— Некоторое время я чувствовал, что мое нахождение с вами уже бесполезно, — признался Ремус.

Он наблюдал за реакцией Гермионы: не хотелось напоследок обидеть ее своими словами

— Поэтому я не удивился, получив сообщение от Сириуса. Я был готов к такому исходу.

Гермиона некоторое время вглядывалась в Ремуса, а затем слегка прищурилась:

— Твои глаза, — сказала вдруг она, и Люпин заинтересованно посмотрел на нее, — они цвета леса.

Гермиона кивнула в сторону, мысленно сравнивая окружающее пространство с глазами того, кто стоял напротив нее. Она посмотрела на Ремуса еще раз, словно видела его впервые: в серо-зеленых глазах Люпина отражались краски голых стволов деревьев вперемешку с пышными соснами и покрытая инеем сухая земля с остатками прошлогодней травы. Из-за деревьев проглядывало пасмурное утреннее небо — даже это в его глазах она сейчас видела совершенно ясно.

Ремус удивился ее мыслям и тому, как внимательно Гермиона смотрела на него. Казалось, она заглядывает не только в глаза, но и немного глубже, осторожным и невесомым движением руки стучась в самое его сердце. Он мог поклясться, что чувствовал тепло, идущее изнутри.

— Я не думал об этом, — с улыбкой ответил он, пожимая плечами. — Знаешь, я ведь так и не поблагодарил тебя.

Гермиона моргнула, чуть нахмурившись, а Ремус продолжил:

— Ты так помогала мне. Это бесценно.

Она едва смутилась, чувствуя прилив крови к холодным щекам. Искренняя благодарность всегда оставляла теплый след в ее душе.

— Иногда я думаю, как бы мы жили без тебя все эти месяцы? — спросила Гермиона, обращаясь скорее к себе, а не к Люпину. — Только представлю: нас трое, а все эти ссоры... Рон бы все равно ушел, а мы с Гарри остались бы вдвоем!

Она помотала головой, словно не веря собственным словам.

— Как бы мы прошли этот путь, выжили ли мы — как знать? — она встряхнула плечами, и на ее лице читалось сомнение. — Мы рисковали не выбраться из Годриковой впадины тогда, перед Рождеством...

— Вы бы справились в любом случае, — уверенно сказал Ремус.

Губы его тронула улыбка. Он сам слишком часто рассуждал, «что было бы, если»: условий и вариантов всегда хватало. Вдруг в мыслях пронеслось одно воспоминание, и Ремус призадумался на мгновение, стоит ли говорить об этом Гермионе.

— Есть кое-что, о чем я не говорил Гарри, но мне кажется, это важно.

Она, заправив волосы за ухо, обхватила локти ладонями и посмотрела на Люпина. Он, машинально достав волшебную палочку, мысленно произнес согревающее заклинание для Гермионы. Затем еще немного подумал, прежде чем поделиться размышлениями.

— В ту ночь, когда вернулся Рон, — начал он немного неуверенно, оглянувшись по сторонам, — Гарри сказал, что пошел в лес за патронусом.

— Да, он видел лань. Но мы так и не выяснили, кому она принадлежит, — торопливо напомнила она и опустила руки вниз, потому что уже не чувствовала холода.

Люпин закусил губу и немного нахмурился: еще пару секунд он думал, стоит ли говорить о своих предположениях.

— Раньше такой патронус был у Лили Поттер.

— У матери Гарри? — переспросила Гермиона, удивившись.

— Да, — Ремус вздохнул и еще раз огляделся будто в ожидании, что за Гермионой подтянутся и Рон с Гарри. — У меня есть предположение, кому принадлежит патронус, но я не уверен...

— И кому же?

Люпин приподнял бровь:

— Снейпу.

— Не может быть! — она ахнула и схватилась руками за лицо, а затем взглянула на Люпина: — Но если подумать...

Она лихорадочно соображала: в голове уже рождались совершенно неожиданные теории, объясняющие, почему у Лили Поттер и Северуса Снейпа были одинаковые патронусы.

— Я в этом еще не уверен, — быстро сказал Ремус, тут же пожалев о том, что поделился с Гермионой своей догадкой. — И я хочу разузнать среди членов Ордена Феникса о телесной форме патронуса Снейпа.

— Я не слышала, что Пожиратели Смерти используют патронусы, но Снейп точно умел наколдовать его, — отстраненно сказала Гермиона, призадумавшись.

Ремус неопределенно вздохнул, не зная в точности, следовало ли обращать на эту интересную деталь внимание. Гермиона была права: сознание Пожирателей и их разрушительная деятельность противоречила природе Патронуса. Тот являлся воплощением чистой и светлой магии — в этом Ремус был уверен совершенно точно. Северус Снейп мог вызвать Патронуса, и еще во время работы в Хогвартсе это убедило Люпина, что ему можно доверять. Во всяком случае, Ремус точно обсудит догадки с Сириусом по возвращении в Лондон, и уж потом сделает выводы. Но стоило ли напрягать этим Гермиону?

— Как это все странно, — пробормотала Гермиона, поежившись от холода. — Мы снова остаемся в неизвестности, а большинство крестражей еще не найдены.

— Вы обязательно справитесь, — мягко ответил Люпин.

Гермиона отвернулась и посмотрела куда-то вдаль. Она была тихой и задумчивой, словно рассматривала интересную книгу в библиотеке, а потом, опомнившись, повернулась обратно к Ремусу.

Он искал ее взгляд из-под опущенных ресниц: больше всего ему хотелось дать Гермионе уверенность в том, что все будет хорошо.

— Я иногда боюсь, что война попросту не кончится, — горько усмехнулась она, качая головой.

— Брось, — его рассмешило заявление Гермионы, и он взял ее за руку. — Где Гермиона Грейнджер, уверенная в завтрашнем дне? Ты не боишься войны, я знаю это, и ты выстоишь до конца.

Они снова встретились взглядами. Ремус продолжал держать Гермиону за руки, пытаясь через кончики пальцев передать ей собственное спокойствие. Да, конечно, он тоже был не уверен в том, что делать дальше. Насколько затянется война — этого никто не знал. Бездействовать и опускать руки он права не имел — теперь Люпин уверился в этом абсолютно точно.

— Иногда я бываю и такой.

Она ответила и наклонила голову, пряча улыбку, за которой пыталась скрыть подступающие слезы. Гермиона понимала: время шло, и Люпину необходимо было уйти.

— И это здорово, — сказал он ей.

Ремус вдруг почувствовал, что сможет дать Гермионе опору прямо сейчас.

— Конечно, мы не приблизились к другим крестражам, но чутье подсказывает мне, что скоро все может закончиться. И, Гермиона, — он чуть наклонился и посмотрел ей в глаза, — в самом финале — возможно, в разгаре битвы… Я постараюсь быть рядом, чтобы защитить тебя — я обещаю. Осталось лишь немного — пережить войну.

Она сглотнула слезы, не отводя взгляда, потому что видела в глазах Ремуса ту же боль, что овладела сейчас ею, и сожаление от вынужденного расставания.

Пальцами руки он вытер слезы с ее щеки, и Гермиона замерла, слегка повернув голову. Ей хотелось спрятаться в его руках и отдать Люпину всю накопившуюся грусть. Она посмотрела в серо-зеленые глаза, излучающие тепло и надежду, и медленно кивнула, принимая его обещание.

Ремус не хотел убирать руки с ее лица, тем более, Гермиона сама прижалась к его ладони. Через пару секунд он все же смог перебороть себя и опустил руку.

— Все будет хорошо, Гермиона, — мягко улыбнулся он, изо всех сил стараясь поверить в то, что говорит. — И мне пора уходить.

Она лишь кивнула, не в силах сказать слова прощания.

— До встречи, — он напоследок улыбнулся ей.

Поправив рюкзак на плече, Ремус развернулся и пошел вдоль кромки леса. Когда его фигура потерялась среди деревьев, Гермиона услышала легкий хлопок, означавший, что Люпин трансгрессировал.

Возведя глаза к небу, она позволила последним слезам скатиться вниз по щекам, а затем наспех вытерла лицо рукавами кофты.

Дрожа от прохладного ветра, она вернулась в палатку.

* * *

— Ушел? — спросил Гарри, когда Гермиона вернулась.

Он дал ей кружку с горячим чаем и пригласил сесть рядом с ними за стол. Гермиона лишь кивнула в ответ, понадеявшись, что не выглядит слишком заплаканной. Гарри и Рон прекрасно понимали, какие эмоции переполняли их подругу: у самих на душе было тоскливо.

— Кажется, не дано нам путешествовать вчетвером, — мрачно сказал Рон, постукивая пальцами по столешнице.

Гарри неопределенно пожал плечами, исподлобья поглядывая на Гермиону: та молчала, сжимая кружку с горячим напитком, и глядела в сторону, мимо них, и Гарри точно знал: она все еще там, в лесу, прощается с Люпином.

— Он сказал что-нибудь еще? — спросил Гарри, стараясь отвлечь подругу от грустных мыслей.

Гермиона взглянула на Гарри с легким подозрением, словно бы тот владел легилименцией, а она не успела заметить, как он этому научился, и почувствовать проникновение в свой разум. Рассказывать о предположении Люпина ей пока не хотелось: Гермиона точно знала, что рассуждения о патронусе и Северусе Снейпе разозлят Гарри, и ничем хорошим их диалог не закончится. Поэтому Гермиона решила: умолчать часть их с Ремусом разговора будет разумно.

— Он считает, что конец войны не так далеко, как нам кажется, — осипшим голосом сказала Гермиона и кашлянула.

Она сделала еще несколько глотков чая, чтобы не заболеть после прогулки на прохладном воздухе.

— Я вот думал, что война кончится к Рождеству, — усмехнулся Рон, напоминая о том, какими мелочными были их конфликты в прошлом.

Теперь воспоминания о тех ссорах не доставляли боли каждому из них, а некоторые моменты вспоминались даже с усмешкой. Рон не вспоминал о претензиях к хозяйственности Гермионы и ее умения готовить. За несколько месяцев она научилась этому нехитрому мастерству, хотя Рон понимал, что с уходом Люпина их рацион станет немного скуднее. Он вздохнул — как ни крути, с бытовой точки зрения вчетвером им было комфортнее всего. Одно Рон знал точно: теперь он не один, а с друзьями, и значит, вместе они переживут любые испытания.

Гарри тоже улыбнулся в ответ на реплику Рона, но затем стал серьезнее.

— Только в наших руках понимание того, когда закончится война, — его слова прозвучали слишком громко в спокойной тишине.

Каждый из них чувствовал: пора действовать и выбираться из кажущейся безопасности навстречу борьбе за лучший мир.

Остаток дня они провели в разговорах и построении планов: хоть у них и было несколько догадок относительно местонахождения крестражей, Гарри настаивал, что как минимум один из них Риддл спрятал в Хогвартсе. Это усложняло задачу — проникнуть в Хогвартс незамеченными было практически невозможно. А от мыслей, что змея Волдеморта также являлась крестражем, всем троим становилось не по себе.

Трансгрессировали на новое место они на следующий день, собираясь вновь дольше обычного. Каждый оставлял небольшую надежду, что Люпин мог вернуться. Но Гарри считал непозволительным отставать от плана: сменить стоянку требовалось из соображений безопасности. Они остановились в графстве Сомерсет, в лесу неподалеку от небольшого городка, название которого не успели запомнить, хотя внимательно изучили карту до перемещения.

Пополнив запасы в местном супермаркете ранним вечером, когда там толпились люди, Гермиона внимательно записала в блокнот сумму, которую потом должна была вернуть. Маггловские деньги у нее закончились в прошлом месяце, а расплатиться галлеонами и сиклями было невозможно, как и обратиться в Гринготтс за обменом. Рон несколько раз в шутку спросил, что же она собирается делать со своими долгами. Гермиона однажды ответила под стать ему: долги у них совместные, а не только ее. Гарри, когда услышал перепалку друзей, рассмеялся и сказал, что Рон с Гермионой напоминают ему сварливых супругов.

На новом месте они сытно поужинали и немного расслабились, отпуская тревоги и заботы прошедшего дня, когда их еще было четверо. В сгущающихся сумерках Гарри, Рон и Гермиона вышли на улицу, чтобы подышать воздухом и полюбоваться на вид, что открывался из долины. В этот раз они расположились в красивом месте, которое с приходом весны станет еще живописнее. Рон предложил вернуться сюда через несколько недель, а Гарри неопределенно ответил:

— Посмотрим, где мы будем через месяц или два.

Вопрос трансгрессии туда, где они раньше не были, стоял остро: переместиться в незнакомое место магия попросту не позволяла. С Ремусом они трансгрессировали на основе его опыта и чаще в те места, где тот когда-то бывал. Изредка, чтобы продвинуться еще дальше, они изучали в доступных им журналах и листовках из магазинов соседние города и графства, чтобы при перемещении подробно представить себе следующую остановку. Сейчас, оставшись втроем, они составляли перечень мест, куда могли направиться дальше. Выбирали как ранее посещаемые Роном или Гермионой места, так и что-то неизвестное — с тщательной подготовкой.

Они медленно двигались по курсу, предложенному Роном. Если в течение месяца они не продвинутся в поисках крестражей или других зацепок, которые могли к ним привести, Гарри настроился остаться в коттедже «Ракушка» на некоторое время, а затем отправиться за помощью к Сириусу. Никто из них не считал подобный план провалом собственной миссии, и такой вариант развития событий они воспринимали спокойно — до назначенного срока оставалось больше четырех недель.

Гарри долго вглядывался в горизонт: тот казался очень далеким из-за пустых сельских полей. Лес, оставшийся позади, уже подступал к ним темнотой.

Рон и Гермиона ушли в палатку, о чем-то тихо переговариваясь — кажется, она хотела прочитать вслух несколько глав из непрочитанной ранее книги, которую тоже стащила из библиотеки дома на площади Гриммо. Гермиона, конечно же, пообещала вернуть всю позаимствованную литературу, поэтому торопилась прочесть все книги с книжных полок в ее сумочке.

Гарри улыбнулся, подумав о Гермионе и ее «карманной» библиотеке, и мысленно попрощался с последними лучами солнца, спешно убегающими за низкие тучи. Он повернулся и пошел обратно к палатке, остановившись неподалеку, чтобы счистить грязь с ботинок о выступающие корни деревьев. Палочку он с собой не взял, а заносить в палатку грязь не хотелось, потому он усиленно стирал прилипшую к пяткам глину.

Подняв голову, первые несколько секунд его сознание не отметило, как что-то вокруг изменилось. Только за несколько шагов до палатки Гарри понял, за что зацепился его взгляд: он опять увидел их — знаки на деревьях. В этот раз их было намного больше: поблизости и вдалеке, на верхушках деревьев и совсем рядом, на высоте трех футов. Он отчетливо видел проклятый треугольный глаз с кругом внутри, предположительно обозначавший символ неких Даров Смерти из детской сказки.

— Ого, — от неожиданности пробормотал Гарри.

Он оглянулся по сторонам снов и даже протер о свитер очки, а затем снова их надел: символы не исчезли. Гарри смотрел на них около минуты, молча следя за паром, который выпускал изо рта, и только потом вспомнил о своих друзьях.

— Рон! Гермиона! — воскликнул он, стараясь не отводить взгляда от знаков на деревьях.

«Так они точно не пропадут, — думал Гарри, — и когда ребята выйдут на улицу, станет ясно, страдаю я галлюцинациями или нет».

— Скорее идите сюда!

Из палатки послышался шорох, и уже через несколько секунд друзья выскочили на улицу. И Рон, и Гермиона держали наготове палочки и озирались по сторонам.

— Что случилось? — сдавленным голосом спросила Гермиона.

— Тише, тише, — он показал ладонями, чтобы они опустили палочки. — Лучше обернитесь вокруг и скажите, что вы видите?

Рон уже опустил руку с зажатой в ней волшебной палочкой и всмотрелся в сумрак надвигающейся ночи. Гермиона по-прежнему стояла выпрямившись и с оружием наготове.

— Гарри, я не понимаю, — помотала она головой.

В этот момент Рон присвистнул от удивления, а Гарри просиял: друг тоже увидел их!

— Смотри выше, Гермиона, — Рон показал ей рукой в сторону одного из деревьев.

Еще несколько секунд Гермиона вглядывалась в темноту, прежде чем разглядеть то, что давно уже заметили Гарри с Роном.

— Что это?

Впрочем, она сама уже знала ответ на вопрос. Гермиона опустила палочку и подошла ближе к ребятам. Теперь они встали рука об руку и осматривали окружающий их лес, с каждой минутой замечая все новые знаки: те будто слегка подсвечивались изнутри. Когда глаза друзей привыкли к темноте, символы проявились особенно четко.

— Ух ты, — это все, что смог сказать Рон, когда нарушил их молчание спустя пару минут.

— Я же говорил, что видел все эти чертовы знаки, — Гарри обрадовался, понимая, что символы не были игрой его воображения, но постарался все же спрятать довольную улыбку — чтобы не выглядеть чуточку помешанным.

— Мы верили тебе, Гарри, — Гермиона взглянула на него и вдруг поежилась от вечерней прохлады.

Рон рукой притянул ее к себе.

— Чем дальше в лес, тем интереснее, — сказал он, тоже смотря на Гарри. — Что будем делать с этим?

Улыбка пропала с лица Поттера, и он призадумался, посмотрев на своих друзей.

— Одно мы знаем точно: этот символ означает Дары смерти.

— Да, он был в книге, — добавила Гермиона, — и, вероятно, оставлен там рукой Дамблдора.

— Еще этот знак был на шее у отца Полумны, — вспомнил Рон, хотя Гарри с Гермионой прекрасно это помнили.

Гарри коротко кивнул и вновь отвернулся к деревьям. Они словно попали в древнюю пещеру, где каменные стены были исписаны причудливой наскальной живописью, вот только символ был один и тот же.

Все трое думали об одном: если Лес так явно намекает Гарри Поттеру о Дарах смерти — с них и следует продолжить путешествие.

Подумав еще немного, Гарри вернулся взглядом к друзьям: Гермиона внимательно следила за ним, а Рон тем временем все еще поглядывал на верхушки деревьев, будто пытаясь отыскать что-то новое. Гарри еще раз возвел глаза к небу, различая в вечернем сумраке первые звезды.

— Значит, вскоре мы навестим Ксенофилиуса Лавгуда.

Переместившись с тихим хлопком на первую ступеньку крыльца дома на площади Гриммо, 12, в Лондоне, Ремус понял, что, как оказалось, отвык от обычного мира, наполненного людьми и множеством событий.

Он замер возле спасительной двери особняка своего друга, но не торопился постучать или зайти внутрь. Ремус развернулся лицом к площади — та распростерлась перед ним как на ладони. В будний день по площади туда-сюда сновали магглы, не замечая ни возникшего из воздуха человека с рюкзаком на плечах, ни двери дома, возле которой он появился.

Было пасмурно и свежо. В начале весны в Лондоне шли дожди, и от сырости обычно было грязно. Сейчас, кажется, дождик только собирался: еще пару минут назад едва проглядывающее из-за плотных серых туч солнце спряталось окончательно и погрузило площадь Гриммо в мрачное настроение.

Ремус медленно набрал полную грудь воздуха, стараясь ощутить аромат возвращения к цивилизации, но в его легкие настолько забился холодный запах леса, что хотелось скорее зайти в дом.

Решившись, Люпин достал волшебную палочку, чтобы произнести отпирающее заклинание и пароль, установленный Сириусом еще летом. Пароль остался прежним, несмотря на вторжение Пожирателей Смерти в сентябре. Ремус нахмурился неосторожности Сириуса и открыл дверь, наконец ныряя в темноту наполненного магией особняка.

На входе его встретили защитные чары, и Люпин легко преодолел их, потому что сам не раз проверял работу заклинаний.

— Я Ремус Джон Люпин, оборотень и друг хозяина дома, Сириуса Блэка, — сказал он чуть охрипшим голосом и закашлялся от пыли, окутавшей его с головы до ног.

Из другого конца коридора послышался шум шагов, а затем его сменил грохот, будто что-то упало.

— Чертовы тролли, — ругнулся Сириус.

Он поморщился от удара — запнулся о подставку для зонтов. Сириус прошел ближе к двери, прихрамывая, и только тогда увидел вошедшего.

— Сколько времени прошло, друг!

Ремус усмехнулся:

— Это не двенадцать лет, не драматизируй.

Сириус, прищурившись на секунду, показал на Люпина пальцем, а затем рассмеялся. Они обнялись, похлопав друг друга по спине. Вдвоем прошли по коридору и вышли к лестнице — там их ждала Флер.

— Здравствуй, Ремус, — поздоровалась она, кивая ему с улыбкой.

Ремус оглядел Флер: да, она изменилась за несколько месяцев беременности, а ее взгляд уже наполнился необъяснимым сиянием.

— Bonjour, — поздоровался Ремус, остановившись перед француженкой. — Ты прекрасно выглядишь.

Флер слегка покраснела, смущаясь, и позвала друзей на кухню.

— Для ужина еще рановато, — принялась бормотать Флер, расставляя на столе чайные чашки и несколько блюд с закусками.

Сириус уже уселся за стол, приглашая Ремуса присоединиться.

— Как вам жилось вчетвером? — задал свой первый вопрос Блэк.

Ремус, немного не ожидавший такой резкости, посмотрел на друга с улыбкой:

— Неплохо, — уклончиво ответил он. — Все живы и здоровы.

О том, что на некоторое время их квартет превратился в трио из-за ухода Рона, он предпочел пока не рассказывать.

— Лучше расскажи, как дела в Ордене, — попросил Ремус.

Он почувствовал, что изрядно проголодался — как только Флер поставила перед ним чашку с чаем, он с аппетитом принялся за приготовленный ею пирог, а на десерт решил позволить себе пару небольших пирожных с шоколадным кремом.

Сириус коротко посвятил его в текущие дела.

— Об остальном поговорим попозже, в кабинете — через пару часов у нас назначена встреча с Кингсли Бруствером.

Люпин проглотил последнее пирожное на блюдце и благодарно кивнул Флер, когда та вновь наполнила его кружку чаем.

— Ремус, я приготовила для тебя чистые полотенца в комнате для гостей, — сказала она, когда трапеза была окончена.

— Я признателен вам, — коротко улыбнулся Люпин ей в ответ.

— Брось, — Сириус отмахнулся. — Это ведь я выдернул тебя из безопасного места. Вернуться к себе ты не можешь, а значит, наш дом и в твоем распоряжении тоже.

— Сириус, напоминаю: я вернулся из леса, где жил в палатке несколько месяцев, а не с морского курорта. Я просто рад... дому.

Он сказал это с легкой усталостью в голосе. И Сириус, и Флер как-то быстро поняли, что Люпин хочет отдохнуть с дороги. Уже через минуту Флер ловко упорхнула к выходу из кухни и, выглянув в коридор, показала на ближайшую дверь.

— Спасибо, — поблагодарил их Ремус и подхватил рюкзак.

— Увидимся, — кивнул Сириус и приобнял Флер, мимолетно поцеловав ту в висок.

Прикрыв за собой дверь, Ремус глубоко вздохнул: как странно вернуться в этот дом после стольких месяцев жизни отшельником.

Он принял душ и побрился, вычистил одежду и даже успел прилечь ненадолго на кровать поверх постеленного пледа. Заснуть не получилось, поэтому Ремус лишь полежал с закрытыми глазами.

В назначенное время он встал и подошел к кабинету Сириуса: тот открыл после первого же стука, словно поджидал его. Оглядевшись по сторонам, Ремус присел в одно из кресел напротив Сириуса. Тот заметил, что лучший друг испытывает дискомфорт, поэтому достал из бара бутылку с огневиски. Люпин коротко кивнул, и Сириус разлил янтарную жидкость по бокалам, а затем протянул один Ремусу.

— Я действительно чувствую себя странно, — признался Люпин, делая глоток.

— Рем, до полнолуния еще пара недель, ведь так? — спросил Блэк, разводя руки в стороны.

Он не понимал беспокойства Люпина и его отстраненности.

— Да. Просто необычно находиться здесь, когда я знаю, где Гарри, Гермиона и Рон...

В мыслях Блэка мелькнуло, наконец, понимание: Люпин просто отвык от прежней жизни. Для него вошли в привычку банальные вещи: палатка, теплая куртка, горячий чай и сытный обед — желательно, каждый день. Мгновение, и Сириус удивился собственной бесчувственности: сам он слишком быстро привык к жизни на свободе. Переживания друга напомнили панику, которая случилась и с ним сразу после побега из тюрьмы.

— А мы так уже несколько месяцев жили и даже не знали, где вы и что с вами, — не уколоть друга Сириус попросту не мог.

Он действительно все эти месяцы испытывал раздражение от того, что и Ремус, и Гарри не торопятся выйти с ним на связь. Рем хмыкнул, нахмурившись. В молчании они сделали еще по паре глотков огневиски.

— И, собственно, главный вопрос: чем ты занимался вместе с Гарри?

— И ты прекрасно знаешь, что я не смогу дать ответ, потому что пообещал ему, — на лице Ремуса играла усмешка. — Более того, я связан заклинанием.

На лице Блэка застыло удивление: он был поражен, что Гарри считал свою миссию настолько сложной и опасной, что запретил Люпину рассказывать о том, чем они занимались. Хотя Сириус был готов поспорить: в одиночку Гарри не решился бы поставить Ремусу ультиматум, поэтому решил уточнить:

— Неужели? Это была идея Гарри или...

— Гермионы.

— Да, я так и подумал, — Сириус усмехнулся, разглядывая остатки жидкости в бокале.

— Могу лишь сказать… Они ищут то, что поможет навсегда покончить с Ним. Без выполнения этой миссии бесполезно пытаться уничтожить Волдеморта.

Ремус пожал плечами с легкой улыбкой и отметил про себя, что называть Риддла по имени и без использования завуалированных фраз намного приятнее. Он знал, что на имя Волдеморта наложено Табу, но в доме, защищенном Фиделиусом и множеством других чар, можно было не бояться произносить его имя вслух.

— Вот как, — Блэк задумался. — И насколько вы приблизились к цели?

— Думаю, не очень, — Люпин откинулся в кресле и закинул нога на ногу.

Огневиски уже подействовал, и мышцы Ремуса наполнили приятная тяжесть и тепло.

— И прошло столько времени, — с ноткой разочарования в голосе подвел итог Сириус. — Почему вы не обратились за помощью к Ордену?

— Потому что такова воля Дамблдора, когда он дал задачу Гарри, то разрешил рассказать об этом лишь нескольким людям, — Люпин был непреклонен.

— Гарри — семнадцатилетний мальчишка!

Сириус едва удержался, чтобы не подскочить на месте. Ситуация показалась даже смешной: в юности все было с точностью до наоборот, и это Люпин зачастую ругал их с Джеймсом за очередные проделки.

— А ты, Ремус, взрослый мужчина и член Ордена Феникса! Разве не разумно убедить их вернуться в штаб-квартиру и продолжить поиски чего-то важного отсюда? Вы могли погибнуть по какой-нибудь нелепой случайности...

— Они справятся, — твердо заявил Ремус.

Он ни капли не сомневался в ребятах, когда уходил — иначе бы просто не смог их оставить.

— Мы уже обсуждали с тобой разумность решений Альбуса Дамблдора в последние годы жизни...

Ремус понимал: в Блэке говорит не только беспокойство за ребят, но и обида. Сам Сириус до сих пор оставался в неведении, а Люпин не мог нарушить обещание, данное Гарри, и, возможно, Альбусу Дамблдору — если вдруг сон, когда-то увиденный Ремусом, был правдой.

— Сириус, я бы рассказал тебе обо всем, — вздохнув, сказал Ремус. — Я думаю, это справедливо. Но полагаю, Дамблдор хотел, чтобы как можно меньше людей знали о том, чем занимается Гарри. Если о том, как уничтожить Волдеморта, будет знать слишком много людей, то они все будут в опасности. Если Он узнает хоть на секунду от любого из наших, что мы ищем...

— Это какое-то оружие? — спросил Сириус, взболтнув жидкость в своем бокале.

— Не совсем, — подумав секунду, ответил Люпин, — но уничтожение этих предметов гарантирует, что Он сгинет навсегда.

— И никакой Хвост не позволит ему возродиться? — в глазах Блэка мелькнул огонек ненависти — до сих пор он сожалел, что тогда, в Визжащей хижине, не прикончил Питера Петтигрю.

— Именно так. К тому же, Дамблдор знал, что Сам-знаешь-кто силен в легиллименции. Он может узнать, что его секрет открыт.

— А в окклюменции из Ордена силен разве что Снейп, — задумчиво сказал Сириус. — Значит, чем меньше людей знает, тем надежнее?

— Думаю, да, — протянул Ремус, откидываясь на спинку кресла, — Дамблдор действовал именно так, поручая эту миссию исключительно Гарри — ведь, согласно пророчеству, Волдеморт должен пасть от его руки.

Сириус медленно допил огневиски и поставил стакан на стол, и Ремус, опомнившись, сделал то же самое.

— Если представится случай, Гарри расскажет тебе о том, чем занимается, — сказал Ремус.

На самом деле он не был уверен, что Гарри Поттер поступил бы именно так, но подбодрить Сириуса сейчас для него было важнее.

— Кстати, раз уж ты вспомнил Снейпа... — Ремус поднял голову, вспоминая разговор с Гермионой утром в лесу.

— Не появлялся здесь, слава Мерлину, —Блэк закатил глаза.

— Ты знаешь, какой у него Патронус?

Вопрос Люпина заставил Сириуса задуматься.

— Понятия не имею, — Блэк размял костяшки пальцев и тоже откинулся в кресле. — К чему ты спрашиваешь?

Ремус встал и подошел к камину, где тлели угли, отдавая пространству кабинета последнее тепло.

— Помимо всего прочего, Гарри искал меч Годрика Гриффиндора. В январе он нашел его, а путь к реликвии указал патронус.

— Чей? — спросил Сириус, а затем его брови поползли вверх от удивления. — Это был патронус Снейпа?

Ремуса всегда удивляла быстрота реакции Блэка и его сообразительность, и он только улыбнулся, когда их мысли понеслись в одинаковом направлении.

— Тем патронусом была лань, — Ремус оглянулся. — Насколько я помню, Лили Поттер тоже могла вызвать лань. А Северус, как мы догадывались...

— Был неравнодушен к Лили, — закончил за него Блэк и тоже встал.

Ремус хмыкнул.

— Даже больше, если до сих пор его патронусом является лань.

— А это не может быть просто совпадением?

Сириус сомневался и не скрывал это, но тут же, подумав пару секунд, покачал головой.

— Кто угодно, и это могло быть совпадением. Но не Снейп — и не с Лили.

— Я тоже так думаю, — кивнул Люпин. — Вероятно, поэтому Снейп и стал шпионом, а Дамблдор умело использовал его чувства к Лили...

От размышлений о личности Северуса Снейпа, его мотивах и целях у Ремуса уже начинала кружиться голова, ведь он думал об этом не первый день. Поэтому Люпин решил вернуться к тому, что произошло в лесу Дин.

— Именно патронус, как говорит Гарри, привел его к мечу Гриффиндора. Удивительная ночь, поверь мне, — Ремус слегка улыбнулся.

Ремус умолчал, что та ночь была полна событий: вернулся Рон, и вдвоем с Гарри они смогли уничтожить медальон, а в это же время между ним самим и Гермионой произошел откровенный разговор, затронувший самые глубины его сердца.

— Если тот патронус действительно принадлежал Снейпу, то назревает вопрос: откуда у него меч Гриффиндора? — Ремус наконец высказал то, что его беспокоило больше всего.

— От Дамблдора? — усмехнулся Сириус, которого в поведении погибшего волшебника не удивило бы уже ничего.

Люпин задумался еще больше, развивая в голове эту идею. Мысли перескакивали с одной на другую, выдавая новые варианты произошедшего, а затем он хлопнул себя по лбу.

— Снейп — директор в Хогвартсе, как я раньше не вспомнил об этом! — воскликнул он, сетуя на то, что нужная информация была у них прямо под носом все это время. — Меч — реликвия, она находится в кабинете директора.

Ремус развел руками, поражаясь собственной глупости.

— А значит, он мог просто взять меч и отнести его туда, где мы были!

— Как он вас нашел, тебя не интересует? — Сириус вскинул руку, словно бы взвешивая возможные ответы.

Люпин, засунув руки в карманы брюк, прошелся по комнате, а затем снова сел в кресло. Его настигло воспоминание, как Гермиона, выкладывая вещи из сумочки, громко сказала, что они приземлились в королевском лесу Дин. Возможно, это услышали не только Гарри и Ремус...

— Нас мог услышать Финеас Найджелус Блэк, — предположил Люпин, взглянув на Сириуса — тот обернулся, услышав знакомое имя, — его портрет был у нас с собой, а второй портрет висит как раз...

— В Хогвартсе!

— В кабинете директора, то есть — у Снейпа под носом, — закивал Ремус.

Догадка была ошеломляющей. Он и раньше опасался, что профессор Блэк с портрета может передавать информацию Снейпу так же, как и им он рассказывал о происходящем в школе.

— Ты обвиняешь моего предка в шпионаже, — усмехнулся Сириус. — Постой, а как у вас оказался портрет, если он висел у меня дома...

На его лице тут же появилось понимание, а Ремус подтвердил догадку Сириуса:

— Его позаимствовала Гермиона, когда мы были здесь. Она взяла портрет с собой.

От удивления Сириус слегка растерялся и замешкался с ответом, но затем на лице проявилась озорная ухмылка.

— Мисс Грейнджер осмелилась разорить запасы живописи благороднейшего семейства Блэков?

— Я вроде упоминал, что ты будешь недоволен, но Гермиона была непреклонна, — Люпин едва сдержал смех.

— Чертова ведьма, — Сириус не сдержался и рассмеялся, ударив ладонью по столу. — Обязательно припомню ей эту дерзость!

— Брось, Сириус, ты даже не понял, что из твоей коллекции что-то пропало. Кстати, я тоже должен буду тебе вернуть одну вещицу — шкатулку с наложенным заклятием незримого расширения.

— Рем, да ты ничем ее не лучше! — Сириус лишь отмахнулся, все еще смеясь.

Еще пару минут они успокаивались, сдерживая приступы хохота. Сириус предложил выпить еще по бокалу огневиски, но Ремус, вспомнив, зачем друг позвал его к себе в кабинет, покачал головой.

— Значит, ты всерьез думаешь, что Северус Снейп действует на стороне Гарри и помогает ему?

Люпин с сомнением взглянул на Сириуса и развел ладони в стороны.

— В это очень трудно поверить, соглашусь.

— Особенно после того, как он убил Дамблдора, — Блэк поморщился, пытаясь погасить в себе злость по отношению к Снейпу.

Он считал, что Дамблдор пригрел у себя на груди змею, когда доверился Снейпу.

В дверь кабинета легко постучали, и та открылась. Кингсли Бруствер прошел в кабинет, а Сириус в этот момент переглянулся с Флер, стоявшей в коридоре. Она скрылась за дверью, неслышно ее прикрыв.

— Приветствую, друзья, — сказал Кингсли, пожимая руку Сириусу и Ремусу. — Ремус, я рад тебя видеть. Смею надеяться, что у Гарри и его друзей все хорошо, иначе мы бы уже знали хоть что-то об их странствии?

— Вряд ли он расскажет что-то, я уже пытался, — вставил Сириус, жестом предлагая Брустверу и Люпину усесться в кресла.

Ремус улыбнулся.

— Если Гарри нужна будет помощь, он обратится за ней сам, — лаконично ответил Ремус.

— Конечно, мы готовы выйти с ним на связь, если это потребуется, — Кингсли потер ладони и переглянулся с Люпином. — Ремус, я вызвал тебя не только для того, чтобы узнать, как у вас идут дела.

— Я надеюсь, — шутя, ответил Рем, и Бруствер просиял в ответ.

— Орден вышел на группу оборотней в Восточной Европе. По слухам, там наследил Сивый, а его поимка является приоритетной задачей именно по твоей части, Ремус.

Люпин медленно кивнул, сложив руки в замок на коленях. Этого он ждал — оперативной работы, требующей высоких магических навыков, опыта и физической силы. Люпин даже соскучился по этому, ведь в последний раз на подобное задание он отправлялся прошлой весной, еще по приказу предыдущего руководителя Ордена — Альбуса Дамблдора.

— Сроки обозначены? — решил уточнить Ремус. — Когда выдвигаться в путь?

Кингсли покачал головой.

— Нет, ты останешься на месте, пока я не получу сигнал, а пока тебя ждет работа в разведке среди молодых оборотней. С Сивым возможен другой вариант развития событий, если он вернется в Лондон — тогда спецоперация пройдет здесь, в Британии.

Ремус и Сириус переглянулись друг с другом.

— Армию оборотней, которую создает Сивый, необходимо перетащить на нашу сторону, — Кингсли взглянул на часы, — поэтому уже через пару дней мои люди введут тебя в курс дела. Ты отправишься на переговоры.

— А они готовы слушать? — Ремус изогнул бровь, выражая сомнение.

Мысленно он согласился с Кингсли: образумить молодых оборотней — важная задача, за которую он возьмется с полной ответственностью и большим энтузиазмом. Бруствер, как и ожидал Ремус, ответил не менее загадочно:

— Это предстоит выяснить тебе.

Люпин в ответ кивнул и переглянулся с Сириусом. Блэк, мельком посмотрев на часы, вспомнил о скором ужине.

— Господа, предлагаю спуститься вниз. Думаю, Флер уже ждет, когда мы соизволим наговориться о делах и порадуем ее своей компанией.

Кингсли улыбнулся и встал.

— С удовольствием поужинаю у вас, Сириус. Тогда нам стоит поторопиться — через полчаса я уже должен вернуться.

— Отлично, надеюсь, Флер уже накрыла на стол. Я голоден и уже отсюда слышу чудесный аромат мясной поджарки и овощного рагу.

Ремус тихо засмеялся и про себя удивился: в молодости Сириус равнодушно относился к тому, что подавали на стол. После долгих лет же заключения в Азкабане он стал ценить любую мелочь, напоминавшую о домашнем уюте.

Они спустились в кухню и вскоре расположились за столом. Флер за ужином с вдохновением поделилась новостями о своем самочувствии.

— Мы все еще спорим, стоит ли сразу готовить детскую комнату, — щебетала она, искоса взглянув на Блэка. — В моей семье каждый младенец всегда спал с родителями, несмотря на то, что во всей Европе отселить беззащитного кроху в другую комнату прямо с рождения — это абсолютно нормально!

Сириус закатил глаза у нее за спиной, отчего Люпин и Кингсли подавили смешки, чтобы не перебивать речь француженки.

— Думаю, Ремусу лучше пожить здесь, чтобы не привлекать внимания, — сказал Кингсли, переглядываясь с остальными. — Нужно, чтобы о Фенрире Сивом вы оба узнали одновременно, если вдруг потребуется помощь.

— Я не уверен, что не помешаю...

— Ох, Лунатик, брось! Твоя комната — через коридор от кухни, ты прекрасно знаешь это!

Флер закивала.

— Конечно, Ремус, оставайся!

— Твой дом до сих пор под наблюдением Министерства Магии, — огорошил Люпина Кингсли. — Они ждут, что рано или поздно ты вернешься туда — с Гарри Поттером или без него.

Ремус удивленно ставился на присутствующих: такого он не ожидал.

— Вот и решили: сидим тут и не высовываемся, — отшутился Сириус.

Так Ремус Люпин, едва вернувшись в Лондон из полугодовых скитаний по лесам, обрел дом и семью в лице лучшего друга, его невесты и их будущего ребенка.

И неожиданно Ремусу очень захотелось, чтобы малыш Сириуса и Флер родился в мире, не омраченном войной и страхом за близких. Ради этого стоило бороться, и совсем скоро его ждала еще одна важная миссия на пути к мирному времени, которое, как ожидал и надеялся Люпин, было уже где-то поблизости.

Большинство вечеров в доме на площади Гриммо проходили спокойно, за исключением собраний Ордена Феникса. Тогда поднималась суета: семья Уизли всегда отличалась непосредственностью и бурным выражением любых эмоций, даже если Артур и Молли появлялись в штабе без детей.

В первый раз, когда рыжеволосая супружеская пара появилась в одиночестве, Сириус долго выглядывал в коридор, предполагая, что за друзьями увязались чьи-то чужие дети. С удивлением он обнаружил, что Артур и Молли Уизли прибыли к ним вдвоем: перекрикивались они будь здоров и вообще очень редко оставались в тишине. Молли обычно тут же бросалась помогать Флер, и болтовня перемещалась на кухню. Артур в это время уходил в кабинет к Сириусу передохнуть перед собранием и блаженно закрывал глаза на пару минут — побыть в тишине. Сириус и Ремус однажды заметили уединение Артура, с улыбкой переглянулись и не посмели тревожить главу семейства Уизли до прибытия других членов Ордена.

Как-то Люпин, вернувшись из очередной краткосрочной поездки, где он весьма успешно пообщался с молодым и перспективным оборотнем, отсыпался в своей комнате до вечера, а затем удивился шуму в коридоре. Собрание в тот день не планировалось, и, чтобы утолить любопытство, он вышел наружу. Ремус сразу же заметил близнецов Уизли возле кухни.

— Ты представляешь, какие это возможности? — тихо говорил один другому. — Эти приспособления использовались в войне, но мы их игнорируем! А Пожиратели Смерти — те даже не додумаются воспользоваться реальной взрывчаткой...

Ремус усмехнулся и подошел ближе.

— Вы что же, обсуждаете, как можно применить маггловское оружие в магической войне?

Фред и Джордж испуганно заозирались, но потом чуть расслабились, увидев, что к ним подошел Люпин. Тот не мог отругать близнецов, ведь сам на уроках в Хогвартсе учил их перед сдачей экзаменов:

— Теория важна для С.О.В., но в жизни и настоящей борьбе не стоит недооценивать противника, — говорил тогда Люпин. — Не сбрасывайте со счетов все возможности, которые есть как в магическом, так и в маггловском мирах.

Кажется, Фред и Джордж Уизли усвоили его уроки, раз теперь обсуждали применение в поединках с Пожирателями Смерти взрывчатку.

— Здорово, что ты присоединишься к нам! — перевел тему Джордж. — Увидишь, как это все происходит. Ты, надеюсь, слушал наши эфиры раньше?

Совсем скоро в эфир выйдет новый выпуск «Поттеровского дозора» — а Люпин окажется по другую сторону эфира и увидит, как создаются выпуски пиратской магической радиопередачи. В предвкушении он забежал на кухню, чтобы приготовить себе кофе: ужинать они, как и в дни собраний Ордена, наверняка будут поздно.

— И вы постоянно выходите в эфир отсюда? — решил поинтересоваться Ремус.

В гостиной особняка Фред и Джордж уже расположили вокруг себя необходимый инвентарь. Передвижная радиостанция заняла пару кофейных столиков и оказалась более мобильной, чем представлял себе Люпин.

Ремус остановился у входа и прислонился к косяку широкой арки, наблюдая за близнецами.

— Мы то здесь, то там, — задумчиво сказал Фред, разматывая провода.

Джордж в это же время устанавливал несколько микрофонов по периметру столов — так, чтобы ведущие с удобством расположились на диване и в соседних креслах. Он прояснил ситуацию:

— Сначала мы проводили выпуски из нашего магазина: наверху есть несколько жилых комнат. Но пару месяцев назад нам пришлось закрыться — в Косом переулке слишком опасно. Дома под Фиделиусом идеально подходят для радиостанции, потому что каждый раз нас пытаются отследить.

— Кто? Министерство? — заинтересованно уточнил Ремус и отпил кофе из кружки.

— Я думаю, все сразу, — усмехнулся Фред, усаживаясь на диван. — И Министерство Магии во главе с Авроратом, и некоторые Пожиратели знают, что оппозиция нынешнему режиму выходит в эфир с новостями. Но они не могут нас поймать — эфир, как ты помнишь, защищен паролями.

— И не только, — добавил Джордж. — Каждый, кто подключается с помощью своей волшебной палочки к радиоприемнику, связан особым заклинанием. И во время эфира оно распространяется на любые другие палочки в определённом радиусе. Если вдруг узнаешь нас и захочешь рассказать, кто именно ведет передачи, то вспомнишь какую-нибудь дурную шутку — про горных троллей, к примеру...

— Только отборные шутки про троллей авторства Фреда и Джорджа Уизли — к вашим услугам, — интригующе закивал Фред.

Ремус усмехнулся, в очередной раз приятно удивляясь находчивости близнецов.

Через полчаса в гостиной появился Ли Джордан и шумно поздоровался. Он достал несколько исписанных листов бумаги с заметками для эфира.

— Сегодня придется начинать с плохих новостей — есть несколько объявлений о гибели магглов.

Фред с Джорджем, прекратив смеяться, взяли из рук Джордана записи и склонились над столом, изучая их.

— Чертовы Пожиратели, — тихо ругнулся Фред.

Люпин, оставив кружку на каминной полке, подошел ближе, держа руки в карманах.

— Батильда Бэгшот? — воскликнул Джордж. — Ну и ну! Когда ее нашли?

Ремус на секунду замер, похолодев. Неужели они только-только обнаружили тело старухи Бэгшот в ее доме в Годриковой впадине?

— Я даже не знал, что она дожила до таких лет, — пожал плечами Ли, — но ее тоже убили.

— Она погибла еще до Рождества, — сухо сказал Ремус.

Его голос прозвучал, казалось, слишком громко в создавшейся тишине. Ребята взглянули на Люпина с легким недоумением и интересом.

— Мы были у нее в Сочельник, — коротко объяснил Ремус. — В то время старуха уже умерла, а в доме нас ждала ловушка: змея Волдеморта напала на Гарри. Мы успели уйти.

— Да вы везунчики, — вздохнув, сказал Фред после недолгого молчания.

Люпин лишь неопределенно пожал плечами в ответ. Они бы, возможно, могли себя считать удачливыми, если бы смогли найти и уничтожить еще парочку крестражей. Но Ремусу теперь оставалось только переживать за друзей и надеяться, что без него они смогут достичь в своей миссии больших успехов.

— Сегодня придет Кингсли? — уточнил Джордж у Ли Джордана.

Тот кивнул в ответ.

— Интересно, что он скажет насчет нового псевдонима? — спросил Фред, приманивая палочкой к себе бутылку с водой со стола, а затем улыбнулся: — Я придумал ему прозвище — Министр. В прошлый раз Кингсли отказался и назвал его неполиткорректным. А зря. Когда наши победят, он может возглавить новое правительство.

Джордж закатил глаза, удивляясь тому, как далеко заходят мечты его братца.

— Он по-прежнему просил звать его Равелином, — ответил Ли, проверяя, настроен ли микрофон.

— Рем, тебе тоже нужно что-то придумать, — вскинув брови, с улыбкой сказал Фред.

Люпину ничего не оставалось. Он решил опередить близнецов: те уже начали переглядываться друг с другом, мысленно соревнуясь на лучший псевдоним для него.

— Пусть будет Ромул, — сказал Люпин, особо не задумываясь. — Ромул и Рем — вскормленные волчицей братья. Достаточно символично?

— И очень интересно, — согласно кивнул Джордж.

Фред засмотрелся в потолок — очевидно, пытался придумать что-нибудь еще.

— У нас все готово, — отметил Ли.

Джордж по его команде стал выводить пассы волшебной палочкой над пультом радиостанции: небольшой радиоприемник заискрился бледно-оранжевым светом. Люпин с интересом смотрел на призыв — раньше он только наблюдал, как к нужной радиоволне подключается Рон.

— Выход в эфир через десять минут, — объявил Джордж и уселся рядом с Фредом на диван.

Ли поправил микрофон еще раз и открыл пару блокнотов, решив напоследок перечитать сводки новостей.

Дверь гостиной вновь открылась. Мимо Ремуса, чуть не сбив его с ног, прошли Сириус и Кингсли Бруствер. Сириус выглядел взволнованно: слишком резкие движения выдавали в нем крайнюю обеспокоенность. На лице Кингсли, как мог заметить каждый из присутствующих, эмоции почти не отражались.

— Что-то случилось? — заметив настроение Блэка, спросил Ремус.

Когда Сириус повернулся к нему, сомнений не осталось: пострадал кто-то из своих. У Люпина по спине пробежали противные мурашки.

— Тед Тонкс погиб, — мрачно объявил Сириус.

Нахмурившись, он присел на одно из свободных кресел и исподлобья всех осмотрел. Ремус на пару секунд зажмурился, а затем сглотнул ком, образовавшийся в горле.

— Я получил сообщение от Андромеды, — пояснил Сириус, сцепляя ладони в замок. — Тонкса, Дирка Крессвела и гоблина, что с ними путешествовал, схватили егеря и попытались доставить в Министерство... или в Азкабан, кто их там разберет. Они пытались бежать, и егеря применили силу. Тед сумел выхватить свою палочку у одного из нападавших и трансгрессировать домой.

Все слушали молча, не решаясь что-то спросить или добавить. Кингсли стоял рядом с Ремусом, опустив голову — казалось, таким образом он выражал скорбь по потерянным людям.

— Он умер на руках у Андромеды, — голос Сириуса сорвался на последних словах, и он закрыл лицо ладонью, пытаясь отстраниться от всех присутствующих на несколько секунд.

Семья Тонксов была близка Сириусу: с Андромедой он любил общаться еще с детства, несмотря на то, что она, как и остальные Блэки, была слизеринкой. Но Сириус и Андромеда были похожи: оба пошли против семьи. Их, как считали предки, отстранили от рода. После учебы Андромеда занялась семьей. Сириус редко заглядывал к ним в гости, но они продолжали сохранять теплое общение до его заключения в тюрьму. Когда Сириус сбежал из Азкабана, он не решался обратиться к кузине за помощью. Как только удалось обустроить жизнь на площади Гриммо и перестать бояться каждого шороха, он связался с Андромедой в надежде на восстановление общения. Она, на удивление, приняла известия от Сириуса с радостью, и их отношения стали близки к той дружбе, что возникла между ними в детстве. В Ордене Феникса Сириус встретился и с племянницей Нимфадорой, чему был приятно удивлен. Та тоже обрадовалась встрече с дядей Сириусом. Все вместе они успели несколько раз встретиться до того, как Нимфадора...

Сириус снова сжал кулаки. Боль за Андромеду, теперь оставшейся не только без дочери, но и без мужа, затянула его сердце тягучей печалью.

— Как она? — тихо спросил Ремус, подойдя немного ближе к Сириусу.

Тот поднял голову, взглянув на друга.

— Сейчас с ней Флер, — не отвечая на вопрос, пояснил Сириус. Он кивнул головой в сторону двери. — Я сказал Андромеде, что она может рассчитывать на нашу помощь в любое время.

Тем временем зашевелились Фред и Джордж, показывая соведущему на часы — эфир начинался с минуты на минуту.

— Скоро выходим, — объявил Ли Джордан и надел наушники. Затем он повернулся к Люпину и Кингсли. — Занимайте места.

— Корабль «Поттеровский дозор» отправляется в путь через десять...

На лице Сириуса промелькнула беспокойная ухмылка на шутку Джорджа, но он решил не оставаться на эфир.

— Я займусь делами, свяжусь с Молли и Артуром, — сказал он, обращаясь к Кингсли и Ремусу.

Бруствер в ответ кивнул, а Ремус проводил друга долгим сочувствующим взглядом.

— Поехали! — Ли Джордан закрутил рукоятки на панели, настраивая звук.

Джордж выстрелил заклинанием в радиоприемник, чтобы начать вещание волшебного радио.

Люпин, задумавшись, пропустил приветственные речи ведущих, а затем Ли Джордан зачитал новости о пострадавших и погибших. Ремуса вновь захлестнула волна сожаления: Тед Тонкс ему нравился, хоть и виделись они всего пару раз. Еще больше ему было жаль Андромеду — та едва оправилась от смерти дочери, если от такого вообще можно оправиться, а теперь получила новый удар судьбы в виде гибели мужа, словно испытаний в ее жизни было недостаточно.

Ремус прикрыл глаза и едва заметно покачал головой. Хорошо, что Сириус и Флер, Молли и Артур захотели помочь миссис Тонкс — та не оставалась одна. Но Теда и Нимфадору заменить или вернуть к жизни невозможно, а их насильственная гибель от рук сторонников Волдеморта навсегда сделает Андромеду Тонкс несчастной.

Тем временем в микрофон заговорил Кингсли Бруствер, и Ремус вернулся из своих мыслей, чтобы понять, о чем говорят в эфире. Бруствер за несколько минут успел дать рекомендации по защите себя и близких и порассуждать на тему стереотипов в обществе.

А затем Ли Джордан, вещающий под псевдонимом «Бруно», дал слово Люпину, задав неожиданный вопрос:

— Некоторым нашим слушателям не хватает веры в лучшее... Ромул, скажи, ты действительно считаешь, что Гарри Поттер до сих пор жив?

Ремус, поразмыслив около секунды, вспомнил: Гарри, Рон и Гермиона наверняка слушали выпуск — и ему сразу захотелось их поддержать.

— Да, — твердо ответил Люпин. — Я ни на минуту не сомневаюсь, что о его гибели Пожиратели Смерти кричали бы на всех углах. Они не упустили бы такой случай подорвать боевой дух противников нового режима. Мальчик-Который-Выжил воплощает все то, за что мы сражаемся: торжество добра, силу чистой души, необходимость продолжать сопротивление.

Речь показалась ему самому несколько сумбурной, но глянул на близнецов — те одобрительно закивали, подняв большие пальцы вверх.

Ли внимательно посмотрел на Ремуса и задал ему еще один вопрос. Люпин вновь задумался. Что бы он сказал Гарри? Они о многом успели поговорить, безусловно. И все же он захотел напомнить Избранному:

— Я сказал бы, что все мы мысленно с ним, — ответил Люпин и добавил после короткого колебания: — И еще я сказал бы ему: всегда следуй своему инстинкту, он почти никогда не ошибается.

Ремус встретился взглядом с Кингсли. Тот смотрел внимательно, словно желая заглянуть ему глубоко в душу. На секунду он подумал, что Кингсли, вероятно, является сильным легилиментом, раз был уважаемым работником Аврората. Люпин встряхнул головой и стал слушать диалог Ли Джордана и Кингсли, вставляя и свои реплики в эфир.

Выпуск шел своим чередом. Ремус немного отстранился от безрадостных мыслей, и эфир напомнил ему обычный разговор между собраниями Ордена Феникса. Они успели обсудить недавний арест Ксенофилиуса Лавгуда и побег Хагрида, а в конце выпуска роль специального корреспондента примерил на себя Фред: он завел фееричный рассказ о Волдеморте. Перед началом эфира Фред поделился, что написал финал выпуска сам, поэтому все с нетерпением ждали его перформанса — и ожидания оправдались.

— ...Берегите друг друга! Не теряйте веры! Спокойной ночи! — Ли Джордан завершил эфир и крутанул ручку на пульте.

Все пятеро одновременно поднялись и легко поаплодировали друг другу.

— Поздравляю с дебютом, — сказал Ли Джордан и пожал Люпину руку.

На короткое время их захватило общее ликование от успешно проделанной работы: заколдованный радиоприемник постоянно искрил, показывая, сколько слушателей подключилось к эфиру. Понимание того, что «Поттеровский дозор» был нужен жителям магической Британии, окрыляло их всех.

Фред и Джордж стали с шумом обсуждать выпуск, помогая Ли собрать оборудование, а Кингсли Бруствер подошел ближе к Люпину.

— Как твоя поездка, Ремус? — коротко спросил он, не отводя взгляда от ребят.

Люпин выпрямился, не позволяя себе вновь окунуться в размышления по поводу трагедий, о которых они рассказали в эфире.

— Все прошло лучше, чем я ожидал, — набрав полную грудь воздуха, ответил он. — Мне удалось пообщаться с вожаком одной из стай новообращенных оборотней — всем им не больше года.

Бруствер внимательно слушал рассказ, подперев кулаком одной руки подбородок.

— Леон, так зовут вожака, рассказывал, какую суматоху навел Сивый в попытках завербовать оборотней. Те разбежались по ближайшим районам, но Леону удалось собрать их в одном месте. Толковый парнишка, я хочу сказать. Леон готов сотрудничать — по крайней мере, об этом мы договорились.

Ремус замолчал — больше рассказывать было не о чем, но своей вылазкой в Бристоль он гордился. В стае, на которую он наткнулся, числилось около двадцати оборотней. Удивительно, как Леон организовал их всех. Предприимчивый парень родом из Франции —Ремус понял, что тот обладал харизмой, когда проговорил с ним несколько часов. Люпин самонадеянно и интуитивно возложил надежду, что за Леоном смогут пойти и другие оборотни. Поэтому столь важно было рассказать ему о происходящем в магическом мире и о том, что их создатель — Фенрир Сивый — подчиняется темному волшебнику, кто хочет поработить всех оборотней, а неволшебников — уничтожить. Такое Леону оказалось не по нраву, и он согласился с Люпином: режиму нужно противостоять.

— Отлично, — кивнул Бруствер в ответ на рассказ Люпина, полный энтузиазма. — Пока мои люди разрабатывают еще одно направление в Сассексе, поэтому скоро вновь потребуются твое участие и дипломатический опыт.

Ремус кивнул, наблюдая за сборами близнецов: те уже укладывали по сумкам микрофоны. Ли Джордан отдавал комментарии по поводу речи Фреда, чем всех рассмешил. Вскоре Фред, Джордж и Ли собрались и, пожав друг Люпину и Кингсли руки, вышли из гостиной.

— А операция с Сивым? — решил уточнить Ремус, оставшись с Кингсли в тишине.

Тот неопределенно пожал плечами.

— Пока никак: Сивый появляется без всякого графика и тут же уходит, поэтому мой шпион не может дать больше информации. Но мы ждем, Ремус.

Люпин медленно вздохнул, думая о том, что война не закончится, пока все оборотни не будут пойманы. С тем неистовством, что Фенрир Сивый пропагандировал жестокие и первобытные ценности, им предстояла огромная работа. Важно было образумить вервольфов и объяснить им: их жизнь не заканчивается после заражения ликантропией, и состоять в обществе, а не скитаться по лесам, превращаясь в дикарей, вполне возможно.

Именно такие цели ставил себе Люпин: как никто другой он понимал, насколько оборотням необходима поддержка, особенно в первые годы после заражения. В детстве он сам получил ее сполна от родителей, а позже от Альбуса Дамблдора и школьных друзей — поэтому Ремус всегда осознавал важность этого. Молодым оборотням была необходима внутренняя опора и ориентир нормальной жизни. А все, что мог им дать Сивый — разрушение и хаос.

Ремус и Кингсли вышли из гостиной вслед за близнецами и Ли Джоданом. Люпин услышал, как те уходят, прикрыв за собой дверь. Бруствер тоже как-то быстро ушел, коротко сообщив, что свяжется с Сириусом позднее. Сам того не замечая, Ремус понял, что стоит один посреди темного коридора, прогоняя у себя в мыслях эфир «Поттеровского дозора».

— Ох, Ремус, это ты, — из гостиной с открытым для перемещений камином вышла Флер. Она выглядела уставшей, но все же улыбнулась Люпину: — Сириус с Медой будут чуть позже.

Француженка не могла выговорить полное имя Андромеды, поэтому стала его сокращать — сама Андромеда, кажется, даже умилилась, когда узнала о прозвище.

— Они еще в доме Тонксов? — уточнил Ремус, подходя ближе к Флер, пока та отряхивалась от летучего пороха.

— Да, Молли с Артуром тоже там, — закивала она. — Я ушла пораньше, потому что очень устала.

Ремус понимающе улыбнулся. Конечно, ей нелегко было провести весь день на ногах, тем более, в такой ситуации. От Флер не ждали большой помощи, но она все равно не смогла оставить Сириуса и его кузину без поддержки.

— Поужинаем позднее, но ты, если хочешь, можешь поесть — в духовке есть мясная запеканка, — Флер прошла к лестнице и обернулась, уже держась за перила, — я пойду прилягу — ноги жутко болят.

— Конечно, отдыхай, — кивнул Ремус. — Я дождусь Сириуса и Андромеду.

Делакур улыбнулась ему и ушла наверх, тихо и медленно ступая по лестнице, а Ремус ушел в кухню. Там он налил чай и взглянул на духовку. Решив подогреть ужин, он покрутил ручки и присел рядом за стол.

С некоторым трепетом и волнением он ожидал встречи с Андромедой Тонкс и пытался подобрать нужные слова, но в голову ничего хорошего не приходило. Он может только посочувствовать и дать посильную поддержку, а еще помочь разобраться с текущими делами — домом, похоронами, уборкой. Они едва были знакомы: это во снах снах Ремус знал Андромеду как мать жены и бабушку своего сына, но здесь она была ему практически чужой.

Ремус вздохнул, думая о тех словах, которые он сказал в эфире, адресуя их Гарри Поттеру. Ему хотелось, чтобы Гарри прислушался к ним и следовал интуиции. Ремус знал: в этом есть сила Поттера, и тот должен верить инстинктам, а еще быть очень осторожным, чтобы не навредить друзьям и самому себе.

Он надеялся, что ребята будут внимательно просчитывать дальнейшие шаги, ведь они понимали: сидение на одном месте не приблизит их к победе над Волдемортом.

Когда Люпин попал из изолированной от всех палатки в реальный мир, он вдруг понял и ощутил всей своей сущностью: события на самом деле развивались очень стремительно, а война набирала обороты слишком быстро.

* * *

Казалось, тяжелая огромная люстра с тысячами резных деталей вот-вот упадет: просто рухнет с высоты и подгребет под себя все пространство зала, а заодно и Малфоев, Лестрейндж и саму Гермиону.

Она снова приоткрыла глаза, пересилив себя, потому что последнюю минуту пыталась забыться в спасительной темноте. Но голос Пожирательницы Смерти, мучившей ее Непростительными заклятиями, заставил содрогнуться.

Вновь сосредоточив взгляд на хрустальной массивной люстре, Гермионе удалось слабо пошевелить руками и ногами. Пальцы рук сильно засаднило — они были стерты в кровь, а ногти поломались от усердных попыток схватиться за что-нибудь во время пытки, которая казалось ей нескончаемой.

События стали развиваться слишком быстро: Гермиона поняла это совершенно точно, когда очутилась посреди ночи в поместье Малфоев. Беллатриса Лестрейндж приказала оставить ее в зале, а Гарри и Рона отвели в подземелье. Гермиона не раз слышала оттуда голоса, но от мыслей, что друзья за нее переживают, легче не становилось.

— Нет! Она должна знать! — послышался визгливый голос Пожирательницы, а затем раздались быстрые шаги на каблуках: — Что еще вы там взяли, что еще? Отвечай! Круцио!

Гермиона даже не успела зажмуриться, как мощная сила проклятия снова достигла ее. Резкая боль, словно мощный электрический разряд, сковала тело судорогой, а пальцы опять схватили каменные плиты пола, цепляясь за жизнь.

Гермиона постаралась мысленно сосредоточиться, чтобы ослабить действие Круциатуса: все, как учил их с ребятами Люпин. Первые попытки не увенчались успехом, хотя Гермионе на несколько мгновений даже казалось, что она справляется, а сила заклятия ослабевает. Но затем Беллатриса опять выплюнула «Круцио!» — заклинание, которое вжилось в ее волшебную палочку словно родное и абсолютно естественное — и волна боли вновь накрыла Гермиону, выбивая из головы все мысли.

После минуты пытки пронизывающими до костей, ломающими весь мир вокруг ощущениями Гермиона начала хвататься за краешек сознания, пытаясь противодействовать Круциатусу. Вдалеке мелькнул силуэт Драко Малфоя, и Гермиона вцепилась в его образ изо всех сил, чтобы удержаться в сознании. Она пыталась вспомнить все случаи, когда Малфой оскорблял ее или другими способами давал понять, что ненавидит Гермиону и ее друзей. Она вспоминала в деталях случай, когда так разозлилась на заносчивого белобрысого змееныша, что влепила ему пощечину — и то, как после этого жутко болела рука, хотя в душе в тот момент удовлетворенно мурлыкала торжествующая справедливость.

Очень быстро Гермиона поняла: даже Драко Малфоя недостаточно, чтобы ее сознание вернулось к настоящей боли, причиненной ей когда-то. Возможно, сам Малфой сейчас был счастлив: его недальновидные детские мечты сбывались. В его доме пытали невинных людей, а прямо перед ним сейчас на полу лежала Гермиона Грейнджер — измученная, униженная и практически неживая.

Силы, которые у нее оставались, чтобы идти с Гарри до конца, силы, которым она была благодарна в течение долгих месяцев, когда они скитались по лесам и жили в стесненных условиях — все эти силы сейчас, казалось, совершено покинули ее.

Заклятие ослабло: Гермиона не надеялась, что она сама поборола Круциатус — сопротивляться в таком состоянии не получалось. Беллатриса Лестрейндж отвлеклась и отошла в сторону, когда чей-то мужской голос окликнул ее, и она завела с обладателем голоса разговор, частицы которого долетали до сознания Гермионы.

— Наглости тебе не занимать, Сивый! — Беллатриса повысила тон. — Грязнокровка принадлежит мне! А если от нее что-нибудь останется потом, можешь забирать и делать с ней все, что пожелаешь!

Гермиона прикрыла глаза и ощутила на щеках горячие слезы — те стали бы для нее спасением, если бы в слезах можно было утонуть.

Если она выживет после издевательств Беллатрисы, ее отдадут на растерзание Фенриру Сивому — жестокому оборотню, кто становился зверем не только в полнолуние, а являлся им каждый день.

От бессилия хотелось завыть и раствориться сквозь камень, но она четко понимала, что это невозможно. О трансгрессии без волшебной палочки в таком состоянии не могло быть и речи.

Коварная люстра будто злорадно усмехалась, отражая от хрустальных подвесок происходящее внизу, и Гермиона вновь отвернулась от нее.

— Милочка, — сказала Беллатриса Лестрейндж неожиданно тихо и почти ласково.

Она резко приблизилась к Гермионе, и та замерла, задержав дыхание. Пожирательница присела на корточках рядом с Гермионой.

— Если ты расскажешь, как и где вы украли этот меч — как ты говоришь, подделку, так уж и быть, я прогоню Сивого ни с чем. А ведь он не тот ваш жалкий дружок-оборотень, нет… Фенрир с тобой разговоры водить не будет. И я даже не трону твоих приятелей в темнице, обещаю.

Лицо Беллатрисы скривилось в ухмылке. Гермиона мельком взглянула на нее и поняла совершенно точно, что ни одно из условий Лестрейндж не выполнит. Та лишь играла с жертвой и дразнила заманчивой возможностью освободиться. Вызывать Гарри и Рона на допрос она, скорее всего, не будет — сразу сообщит о них Волдеморту, как только удостоверится, что меч в ее сейфе не трогали.

— Ну же, отвечай!

В голосе Пожирательницы зазвучал металл: Беллатриса дала понять, что выпрашивать больше ничего не собирается.

Не в силах сказать ни слова, Гермиона лишь помотала головой, стараясь сдержать слезы. Ничего она не знает и большего сказать не сможет. Пожирательница, которая, по слухам, сильна в окклюменции, должна быть знакома с легилименцией. Разве она не может залезть к ней в мысли? Проще, чем пытка — однако не доставляет такого удовольствия, как Круциатус прямехонько в грудь.

— Драко ушел за гоблином? — уточнила Беллатриса, даже не отворачиваясь от Гермионы и буравя ту ненавидящим взглядом.

— Да, — быстрый ответ, кажется, Нарциссы Малфой, разрезал тишину зала. — Белла, давай допросим остальных или вызовем Темного Лорда...

— Молчать!

Гермиона, пока Пожирательница спорила с сестрой, действительно успела задаться мыслью, владеет ли Лестрейндж легилименцией — ведь она как-то догадалась об оборотне, что был с ними рядом. Гермиона попыталась убрать прилипшие к губам волосы, но Беллатриса схватила ее за запястье и с силой прижала к полу.

— Я покажу тебе, как врать! — завизжала Беллатриса, наседая на Гермиону и зажимая ей рот рукой.

Гермиона никак не ожидала, что в следующие несколько секунд Беллатриса станет резать ее руку острым кинжалом, оставляя на белоснежной коже кривую надпись-клеймо, поэтому с хрипом завопила от невыносимой боли, сосредоточенной в левом предплечье. Вот она — реальная боль, испепеляющая до самых костей, которая оставит шрамы не только на руке, но и в сердце Гермионы.

Завершив кровавую надпись, Беллатриса вскочила с нее и быстрым шагом отошла в сторону: из темницы привели Крюкохвата.

Кажется, Гермиона теперь готова была противостоять Круциатусу — нужное воспоминание навсегда останется с ней. Хотя умереть ей хотелось сейчас чуточку больше, чем выжить и вновь испытать на себе пыточное заклятие, а затем и злобу оборотня Сивого...

В ее голове возник образ Ремуса, держащего ее за руки; мягким голосом он утверждал, что Гермиона справится с любыми сложностями.

Ей стало обидно, и слезы вновь брызнули из глаз. Люпин, когда отказался тренировать Гермиону в сопротивлении Круциатусу, не мог предвидеть, что в скором времени именно Гермионе придется испытать на себе мощь пытки от Непростительного заклинания. Но то, с каким упорством Ремус отказывался, а потом заверял Гермиону, что не причинит ей боль...

Разве боль, которую она вытерпела сейчас, возникла не из-за того, что Люпин всего лишь побоялся тогда применить к ней «Круцио»?

Разве это — не самый конец, где, по словам Ремуса, он обещал быть рядом, чтобы защитить Гермиону?

Ее сознание помутилось. Периодически она погружалась в темноту и изредка всплывала на поверхность, где все та же тяжелая люстра смотрела прямо на нее, обещая поглотить целиком.

Разве это не финал? Ей было настолько больно — кажется, смерть уже любовно устроилась рядом и в ожидании неминуемого успокаивающе поглаживала костлявыми пальцами руку Гермионы, искромсанную острым кинжалом.

Гермиона услышала какой-то скрежет и распахнула глаза: на секунду ей показалось, что тяжеловесная люстра угрожающе пошатнулась.

— Полагаю, — раздался голос Беллатрисы, — грязнокровка нам больше не нужна. Забирай ее, Сивый, если хочешь.

Со стороны лестницы, ведущей в подземелья, раздался отчаянный крик и топот, а затем зал осветили вспышки заклинаний. Началась схватка, и Беллатриса схватила Гермиону. Та находилась на грани обморока и висела в руках Пожирательницы безжизненной куклой.

— Стоять, или она умрет!

Беллатриса что-то гневно кричала, сдерживая Гермиону железной хваткой, но она не слышала, потому что практически потеряла сознание.

В какой-то момент Гермиона очнулась от острого кинжала, который практически разрезал кожу на шее, но сил предпринять какую-то попытку спастись у нее не осталось.

Голова Гермионы запрокинулась, но она набралась мужества и вновь открыла глаза, чтобы увидеть Гарри и Рона. Как им удалось выбраться из подземелья, она не знала, но уже в следующее мгновение различила какое-то суетливое движение наверху, под потолком.

Проклятая хрустальная люстра предательски звенела и дрожала, но никто не обращал на это внимания.

Гермиона охнула от удивления, когда разглядела среди тускло сияющих подвесок два огромных глаза, наблюдающих за всеми сверху. Беллатриса тоже перевела взгляд наверх.

В следующую секунду люстра, а вместе с ней и весь мир, обрушился на Гермиону Грейнджер, а звон в ушах перебил голос Рона, зовущий ее по имени.

Коттедж «Ракушка», что стоял на окраине тихого местечка Тинворт в графстве Корнуэлл, иногда казался миражом, сливаясь с окружающим пейзажем и горизонтом.

Воздух вокруг пропах морем. С наступлением весны ветер приносил яркие и свежие смеси из запахов цветущих деревьев, зеленеющих полей, свежескошенной травы и морской соли — та после каждого порыва ветра оседала на коже невесомой пылью.

Билл Уизли любил новый дом, где они с Недой жили со дня свадьбы. Зима на побережье прошла легко и незаметно, и уже беззастенчиво ступала большими шагами по округе весна, внося в их мир новые живописные краски.

Этого Биллу, как оказалось, не хватало в родном доме. Когда-то, едва окончив школу, он сбежал в другую страну — в поисках новых и ярких ощущений. Египет завораживал его древней историей, но больше всего он расслаблялся после поездок к морю, где соленый воздух проникал до самых легких. Но и этого старшему из детей Уизли оказалось недостаточно.

Вернувшись в родную страну, Билл продолжил тосковать по шумному ветру морского побережья, пока не стал планировать свадьбу. Он занялся вопросами жилья и вскоре с радостью согласился выкупить коттедж у дальней родственницы.

Коттедж одиноко увядал на морском берегу, когда Билл впервые увидел его — их будущий дом. Дикие поросли цветов и различных сорняков заполонили некогда красивый приусадебный участок, но Билла и Неду это не остановило: после первых же смотрин они влюбились в живописное место.

Они заселились в «Ракушку» после свадьбы. Неда долго пошучивала над мужем, когда тот принял целебные травы за обычные сорняки. Остаток лета и всю осень она занималась садом. С наступлением весны Билл понял, что внезапно обнаруженная страсть супруги к оформлению цветников и выращиванию лекарственных растений как нельзя лучше вписалась в его картину жизни, которая когда-то казалась лишь мечтой.

Билл знал: война продолжалась, но в их отдаленном от цивилизации местечке трудно было поверить, что Волдеморт и его последователи действительно существуют. Война казалась неудачным сном или мифом, каким и казался загадочный коттедж «Ракушка» любому гостю их дома.

Они защитили дом и участок от вторжения недоброжелателей всевозможными заклинаниями и даже решились на использование Фиделиуса, усилив его действие множеством маглоотталкивающих заклинаний. Некоторые жители Тинворта знали о красивом заброшенном доме на побережье, и нельзя было допустить, чтобы кто-то из местных жителей выискивал этот старый дом — для их безопасности.

Понимая, что их дом может стать убежищем, Билл сообщил адрес жилища сразу нескольким людям. Многих хозяева не ждали: лишь родных, членов Ордена Феникса и, конечно же, Гарри Поттера. Когда у них гостил Рон, Билл объяснил, что они могут прибыть в Тинворт в любое время, если так будет необходимо.

Но встретить однажды недалеко от дома разношерстную компанию — Гарри, Рона, Гермиону, их школьных товарищей, старика Гаррика Олливандера, гоблина и домового эльфа — Билл никак не ожидал.

Выйдя после завтрака на улицу, он несказанно удивился, заметив вдалеке группу людей. Разглядев гостей, Билл выбежал из-под купола защитных заклинаний, удивляясь с каждой минутой все больше и больше. Так или иначе, в его доме расположились сразу несколько волшебников и гоблин, а домовика, спасшего Гарри Поттера и его друзей, похоронили.

Раненые и исхудавшие, их гости постепенно оправлялись от полученных травм. Больше всего за прием и помощь был благодарен сам Гарри: он понимал, что пребывание в коттедже «Ракушка» затянется на несколько недель, и однажды передал Биллу небольшой мешочек с золотом.

— Гарри, я думаю, тебе следует убрать это, — на лице Билла появилась беззаботная усмешка.

— Возьми их, — настаивал Поттер, протягивая галеоны. — Я не знаю, на какое время мы задержимся здесь, и мне не хочется стеснять вас с Недой. К тому же, помимо еды, могут понадобиться какие-то лекарства.

Билл призадумался: да, их запас успокаивающих, укрепляющих и заживляющих зелий заметно уменьшился после прибытия Гарри и его товарищей. Хотя Неда не жаловалась и успевала готовить на всех сразу, он понимал: Гарри предлагает помощь, чтобы поблагодарить их за гостеприимство. Поэтому Билл кивнул и принял мешочек.

Гарри еще прошлым летом снял приличную сумму со счета в Гринготтсе, когда осознал собственные перспективы и запланировал побег. После свадьбы он отдал деньги на хранение Гермионе, а та предусмотрительно убрала галлеоны к себе в сумку.

Сейчас Поттер, уверенно отдавая часть денег Биллу, радостно просиял: он действительно обрадовался тому, что мог хоть как-то возместить старания Билла и его затраты на гостей. Те оказались проблемными: то гоблин не хотел ни с кем разговаривать и презрительно смотрел на всех, то Олливандеру требовались целебные зелья и травяные настои, а Гермиона иногда кричала по ночам во сне от пережитых в особняке Малфоев пыток и будила всех живущих в доме.

Через пару недель неожиданно раздался стук в дверь. Большинство обитателей «Ракушки» уже позавтракали: Неда собирала тарелки со стола, а Билл собирался дойти до моря, но так и застыл с дождевиком в руке, глядя в сторону двери.

— Это мы, Сириус Блэк и Ремус Люпин! — послышался голос снаружи. — Мы — члены Ордена Феникса, и адрес этого дома назвал мне ты, хранитель тайны!

Билл осторожно подошел к выходу и открыл дверь: впустив порыв ветра внутрь, в дом зашли Сириус и Ремус.

Со стороны лестницы послышались торопливые шаги, и через несколько секунд напротив входной двери остановился Гарри Поттер. Он глядел на крестного и его друга во все глаза:

— Сириус! — мгновение, и Гарри опередил всех, накинувшись на Блэка с объятиями.

Ремус заулыбался, встретившись, наконец, с Гарри, и тоже обнял его, похлопав по спине.

— Вот мы и снова встретились, — тихо сказал Люпин, усмехнувшись.

Тем временем Билл поздоровался с Сириусом, пожав тому руку:

— Какие новости? Что нового в Ордене? Мы тут немного засиделись...

— Да, сейчас расскажем наши новости, — кивнул Люпин.

Он снял ботинки, полные песка: из-за волнения Сириуса они неудачно трансгрессировали и приземлились на пляже, а затем споткнулись о камни.

— Как поживает Флер? — спросил Билл, улыбнувшись.

Он подошел к Неде и приобнял ее, однако продолжал внимательно смотреть на Сириуса.

— О, прекрасно, — не помедлил с ответом Блэк, тоже разуваясь под пристальным взглядом крестника. — Уже заметно округлилась и каждые двадцать минут переживает по поводу внешности.

Сириус, отшутившись, покачал головой, а остальные рассмеялись. Неда пригласила всех к столу и разлила по кружкам для Люпина и Блэка горячий кофе.

— Вы здесь оказались случайно, или кто-то... — хотел было спросить Билл, но Гарри его перебил:

— Это я отправил Сириусу патронус, — он тоже уселся за стол, но от кофе и чая отказался.

Неда вышла из кухни, чтобы не мешать разговору.

— Наконец-то светлая мысль мелькнула в твоей голове, — сказал Сириус, укоризненно глядя на крестника. — Ты мог начать общаться со мной раньше.

— Да, я знаю, — Гарри покачал головой, чувствуя себя виноватым.

Они жили в «Ракушке» уже три недели, а он только вчера решился позвать Сириуса, до последнего взвешивая все «за» и «против».

В кухню вернулась Неда: она выглядела несколько раздраженной, чего не мог не заметить Билл.

— Ох уж этот гоблин, — тихо ответила Неда на немой вопрос мужа, — опять требует принести завтрак в комнату!

— Я разберусь, — пообещал Билл.

— Гоблины такие, да, — согласился Сириус, — им в радость помыкать волшебниками.

— Крюкохват нужен нам, — сказал Гарри, вздыхая.

Он и сам прекрасно понимал, что гоблинские повадки надоели почти всем обитателям дома: разве что Полумна Лавгуд не обращала на Крюкохвата никакого внимания.

— Надеюсь, Гарри, ты помнишь, как осторожно нужно вести дела с гоблинами, — поспешил напомнить ему Блэк.

— Я тоже говорил ему об этом, — усмехнулся Билл, встав рядом с женой у плиты.

— Я бы сказала, что это опасно, — добавила Неда. — Сейчас гоблины заявляют, что не станут лезть в войну волшебников. А потом конфликт может начаться и с ними — из-за разрушений, которые маги причинят друг другу.

Все с интересом посмотрели на нее, будто забыв, что раньше Неде приходилось работать с гоблинами — в Болгарии, как и в Египте, где та познакомилась с Билом, банковским делом тоже преимущественно занимался гоблинский народ. С монополией на золото по всему миру надменность гоблинов по отношению к магам удивляла: те считали, что волшебники постоянно притесняют их.

— В моей стране не раз бывало такое: после небольшого конфликта между волшебниками, в ходе которого страдало гоблинское имущество, разгоралась война с их представителями. Впрочем, каждый раз восстание быстро подавлялось. И от этого гоблины не стали относиться к нам лучше.

Неда обвела всех присутствующих долгом взглядом, а потом все же схватила поднос с чашкой кофе и, извинившись, снова вышла из кухни. Билл задумчиво посмотрел ей вслед, размышляя, как бы еще раз объяснить гоблину правила проживания в их доме.

— Но как с вами здесь оказался гоблин, черт возьми? — воскликнул Сириус, по очереди глядя то на Гарри, то на Билла.

— Он прибыл с нами из Малфой-мэнора, — ответил Гарри.

Через секунду он взглянул на дверь: в кухню на этот раз вошел Рон. Младший брат Билла мельком посмотрел на гостей, прошел мимо, а потом резко остановился и повернулся к столу.

— Ремус? — воскликнул Рон с нотками удивления в голосе. — Сириус!

Еще одна порция дружных рукопожатий, и вот уже все вновь уместились за столом.

— Я как раз пытался объяснить, как в нашей компании оказался гоблин, — вернулся к предыдущей теме разговора Гарри, поглядывая на Рона — тот налил себе чашку чая и взялся хрустеть песочным печеньем.

— Ты рассказал о побеге из поместья Малфоев? А о Добби?

Гарри покачал головой. Рон взглянул на Люпина и Сириуса:

— Домовой эльф Добби спас нас, но сам погиб...

— Беллатриса Лестрейндж его убила, — перебил его Гарри и сжал кулаки пол столом.

С момента прибытия в коттедж «Ракушка» в списке людей, которых он ненавидел, второе место совершенно заслуженно заняла Пожирательница Смерти, убившая домовика. Золото, разумеется, Гарри отдал Северусу Снейпу — он ничуть не сомневался, вписывая людей на этот сомнительный пьедестал. Волдеморта, убившего его родителей, престранным образом занимал лишь третье место в этом списке. Пока Гарри расставил приоритеты именно таким образом.

— Просто ужас, если бы она попала в кого-то из нас, — пожал плечами Рон и тряхнул головой, погружаясь в воспоминания.

Гарри переглянулся с ним, а Сириус, вздохнув, подметил:

— Беллатриса — очень упряма в том, что касается наказаний, — Блэк прищурился, держа руку на подбородке. — Думаю, она целилась именно в домовика — за предательство.

— В любом случае, его очень жаль, — подхватил Рон, а его лицо помрачнело. — Мы еле унесли ноги после того, как выбрались из темницы, и едва успели вытащить Гермиону...

— Кстати, где Гермиона? — вдруг спросил Ремус, встрепенувшись.

Только сейчас ему показалось странным то, что она не вышла поприветствовать их с Сириусом, хотя они гостили в «Ракушке» уже не меньше получаса. Гарри и Рон переглянулись друг с другом, не зная, как подступиться к деталям попадания в плен в доме Малфоев.

— Она спит, — отозвался Билл, не понимая сомнений Гарри и своего брата. — Ночью ей опять снились кошмары, и утром Неда дала Гермионе успокаивающие зелья. Обычно после тяжелой ночи она встает незадолго до обеда.

Люпин нахмурился, переваривая услышанное, и только собрался задать уточняющие вопросы, как Сириус его опередил, кладя руки на стол и внимательно глядя на Гарри и Рона.

— Так-так, выкладывайте, что произошло у Малфоев и почему вашей подруге снятся после этого кошмары...

По мере непродолжительного рассказа из уст Гарри и Рона лицо Люпина становилось все мрачнее. Сириус тоже как-то осунулся, задумчиво переплел ладони в замок, но, взглянув на Ремуса, сильно удивился: тот сидел, стиснув кулаки, и словно едва сдерживался, чтобы не помчаться в ту же минуту в особняк Малфоев для учинения мести Беллатрисе.

— Ремус! — позвал Сириус, задев друга по плечу.

Люпин слегка кивнул, приходя в себя.

Сириус оглядел Гарри и Рона и сокрушительно сказал то, что и так все знали.

— Моя кузина — бесчувственная дрянь. Ей доставляет удовольствие причинять людям боль, и оттого ее пытки... так жестоки, — закончил он намного тише, жалея, что решил озвучить собственные мысли.

— Это было ужасно, — Рон содрогнулся и отложил печенье, скривившись.

— И Питер Петтигрю мертв, — вдруг вспомнил Гарри, вновь обратившись к крестному и к Люпину.

Те переглянулись, но промолчали.

— Его убила рука, наколдованная Волдемортом...

Гарри осекся, назвав Темного Лорда по имени — в прошлый раз такая оплошность привела к нападению на них егерей. Рон тоже заметил ошибку и кинул быстрый взгляд в его сторону. Дома, защищенные Фиделиусом, позволяли обойти Табу на имя Волдеморта, но произносить его нужно было осторожно: это могло войти в привычку.

— Он на секундочку засомневался, прежде чем выстрелить в меня заклинанием, представляете, — продолжил Гарри, опустив взгляд на свои ладони. — Хвоста погубило милосердие.

Сириус, пытаясь скрыть презрительное выражение лица, хмыкнул и переглянулся с Люпином.

— Это ничуть не оправдывает его прежние поступки, — Ремус отреагировал спокойнее, лишь небольшая морщина залегла между его бровями.

Спустя некоторое молчание, окутавшее их всех, Гарри встал из-за стола.

— Ты нашел зеркало? — спросил он у Сириуса, меряя шагами пространство кухни. — Я не рассказал, что Добби нашел нас благодаря тому, что я увидел кого-то в зеркале...

Блэк внимательно слушал Гарри, сложив руки на груди. Он переглянулся с Ремусом, покачал головой и посмотрел на крестника:

— Нет, в моем доме нет этого зеркала, — ответил Сириус и задумчиво нахмурился: — Возможно, оно было украдено. Я пообщался бы с Наземникусом Флетчером, но он словно сквозь землю провалился после того, как из-за него убили Грюма...

Рон тем временем смотрел на Люпина: тот выглядел хмурым и обеспокоенным, иногда оглядываясь в сторону лестницы, ведущей наверх.

— Я могу проводить тебя к Гермионе, — неожиданно даже для самого себя предложил Рон, придвинувшись ближе к столу, чтобы Ремус его расслышал.

Люпин, поразмыслив несколько секунд, кивнул, и они встали.

— Возможно, она уже проснулась, — Рон быстро оглянулся, пока они поднимались на второй этаж.

Подойдя к светлой двери в узеньком коридоре, Рон постучался несколько раз, прежде чем войти. Внутри было тепло, хотя из-за приоткрытого окна возник небольшой сквозняк. Сюда попадали уже дневные солнечные лучи, а кровать, где спала Гермиона, находилась в тени.

Она лежала, отвернувшись к стене, и спокойно дышала. За несколько месяцев жизни в палатке Ремус настолько привык видеть Гермиону спящей, что поневоле на его лице заиграла улыбка. Впрочем, он вновь нахмурился, как только вспомнил, по какой причине Гермионе пришлось воспользоваться успокаивающими зельями.

На другой кровати рядом с окном сидела Полумна Лавгуд. Она пролистывала книжку о растениях, одолженную у хозяйки дома, и уже предвкушала послеобеденный поход на пляж, чтобы отыскать дикорастущие сухоцветные альпиноски, о которых вычитала утром. Увидев Рона и Ремуса, она чуть прищурилась и улыбнулась.

— Здравствуйте, профессор Люпин, — кивнув, вежливо сказала она.

Ремус улыбнулся и пробормотал ответное приветствие. Луна отложила книжку и поднялась с кровати. Рону она тоже улыбнулась, а затем взглянула на Гермиону.

— Она скоро проснется, — будто напевая, сказала она.

А затем вышла из комнаты и прикрыла за собой дверь, оставляя Рона и Ремуса наедине со спящей Гермионой.

— Я много думал о том дне, когда мы тренировались противостоять Непростительным заклятиям, — Рон поморщился и пожал плечами. — Правильно ли мы тогда поступили, отказав Гермионе?

Ремус едва нашел в себе силы отвести глаза от Гермионы и вновь посмотреть на Рона.

— Ты же слышал Сириуса: Беллатриса очень жестока. Я не сомневаюсь, что сила ее проклятий намного больше, чем мы можем себе представить, — проговорил Люпин и с трудом сглотнул комок в горле.

Было нелегко представить, что Гермиону пытала сама Беллатриса Лестрейндж — одна из наиболее приближенных к Волдеморту Пожирателей Смерти. То, что Гермионе по ночам теперь снились кошмары, казалось вполне очевидным. Люпин задумался, какие последствия понесут пытки: панические атаки могли продолжаться длительное время — именно это его и беспокоило. Впрочем, отвечая Рону, Ремус не надеялся, что его слова помогли ему хоть немного успокоиться. Бесполезно: никто из них не предполагал, что Гермиона станет жертвой Беллатрисы. В то же время виноваты были они все, включая Люпина — потому что не смогли ее защитить.

Ремус в задумчивости смотрел на Гермиону: та все еще спала, и ему очень хотелось, чтобы ее сон был спокойным.

— Если хочешь остаться с ней еще немного...— предложил Рон, медленно отходя к двери, но Ремус, не отрывая взгляда от Гермионы, покачал головой.

— Думаю, нам с Сириусом уже пора уходить, — Люпин отступил назад, и через несколько секунд они с Роном вышли из небольшой спальни, которую полуденное солнце озарило светом почти полностью.

Когда они спустились вниз, Рон уселся на диван в гостиной — там уже сидел Гарри, а Ремус, услышав, как Сириус разговаривает с Биллом, подошел к ним.

— Ремус, дружище, — Блэк на секунду повернулся. — Я как раз рассказывал, что в приоритетных задачах Ордена стоит уничтожение оборотня, искалечившего и тебя, и Билла...

— Я буду рад поучаствовать в этой операции, — закончил за Сириуса Билл.

Ремус вздохнул, с легким недоумением оглядев Блэка и хозяина дома, а затем, заметив во взгляде Билла воинственность, медленно кивнул:

— Как только станет известно, где он, мы сообщим тебе.

Операция не будет легкой — все это прекрасно понимали. Но толковый человек, хорошо владеющий боевой магией, и, кроме того, очень заинтересованный в исходе дела, был им крайне полезен.

Билл кивнул и, засунув руки в карманы, отошел в сторону. Сириус тем временем хлопнул в ладоши.

— Ремус, кажется, нам уже пора, — на этих словах он взглянул на свои карманные часы, а затем еще раз посмотрел на Билла. — Кингсли обещал зайти позже с последними новостями.

Они еще раз обменялись рукопожатиями с Биллом; Гарри и Рон тоже подошли, и Ремус, наконец, приблизился к Поттеру:

— Гарри, ты помнишь, что я говорил тебе тогда, в эфире «Поттеровского дозора»?

Тот кивнул.

— Будь осторожен, — Ремус посчитал, что еще одно наставление лишним не будет. — Вы чудом спаслись из Малфой-мэнора, но пора стать еще внимательнее.

Они обменялись долгими многозначительными взглядами, и каждый из них надеялся, что эти обещания будут выполнены. Ремус отступил, и Сириус с Гарри обнялись еще раз.

— Ты уверен, что не хочешь ничего передать ей? — прошептал Сириус.

Гарри зажмурился на пару мгновений, но затем уверенно покачал головой.

Сириус успел рассказать, что сейчас в его доме живут Фред, Джордж и Джинни. Сначала те, как и объяснял Билл, поселились вместе с родителями у тетушки Мюриэль, но вскоре постоянная отправка близнецами посылок с заказами «Всевозможных волшебных вредилок» настолько разозлила старуху, что та попросила братьев подыскать себе другое жилище. Молли хотела взбунтоваться, но Фред и Джордж обратились к Сириусу, пообещав ему небольшой процент от выручки, и уже через пару дней переехали со всеми вещами на площадь Гриммо. За ними неожиданно увязалась сестра, сказав, что они с Флер отлично поладят.

Родители пребывали в легком шоке, когда остались одни, но мысленно согласились: особняк Блэка — одно из самых безопасных мест в Англии. Несколько дней назад к Мюриэль перевезли Гаррика Олливандера, которому требовался уход — да и жить тому было негде. Уизли раз в пару дней заглядывали в гости к Сириусу и удивлялись, как он и Флер хорошо ужились с взбалмошными близнецами. О проценте от выручки Молли и Артур, естественно, не знали, а Джинни чувствовала себя неплохо в их компании.

Гарри вздохнул, вспомнив Джинни: он скучал по ней и уже не скрывал этого факта ни от кого. Он понимал, что Джинни достаточно будет знать, что с ним все хорошо. Лишние слова и эмоции могли навредить им обоим, ведь война была в самом разгаре — этого Гарри боялся больше всего.

Из кухни выглянули Неда и Полумна: заметив, что Сириус и Ремус собираются уходить, Полумна помахала им обеими руками, а Неда улыбнулась.

— Не смеем задерживать обитателей «Ракушки», — воодушевленно сказал Сириус. — А если вам станет тесно, отправляйте к нам Дина и Полумну...

— Он точно собрался открыть филиал Хогвартса прямо в центре Лондоне, — тихо пробормотал Ремус.

Его, кажется, расслышали все — в гостиной раздались смешки.

— Отличная идея, — Сириус сделал вид, что задумался. — Между прочим, Финеас Найджелус гордился бы, что я пошел по его стопам.

Они открыли дверь и вышли наружу, а Ремус напоследок поднял ладонь в знак прощания.

— Так уж и быть, место профессора по защите от темных искусств можешь снова занять ты, — послышался голос Блэка, обращенный к Люпину, а затем дверь за ними захлопнулась.

Билл отошел в сторону кухни, а Гарри и Рон все еще стояли у двери и улыбались — появление Сириуса и Ремуса очень подняло им настроение сегодняшним утром.

Через несколько секунд сверху послышался шум, а затем скрипнула лестница: вниз медленно спускалась Гермиона. Пригладив волосы, она оглядела гостиную, а затем слегка нахмурилась, останавливая свой взгляд на Гарри и Роне:

— Привет, — поздоровалась Гермиона и неуверенно дернула плечами, держась за перила лестницы: — Мне показалось, что...

Рон улыбнулся подруге: та наконец выглядела отдохнувшей.

— Здесь только что были Сириус и Ремус, — Гарри сделал несколько шагов ей навстречу. — Я отправил Сириусу патронус, и они навестили нас тут!

Гермиона приоткрыла рот от удивления, затем ее лицо просияло.

— Это же здорово! — она, наконец, спустилась. — Но почему же вы меня не разбудили? Я была бы рада повидаться с ними...

— Просто никто не хотел будить тебя, — Рон усмехнулся, снова усаживаясь на диван.

— Глупости какие, — возразила Гермиона, подходя к двери.

Она почти прикоснулась к ней, испытывая сильное желание выйти на улицу вслед за Сириусом Блэком и Ремусом Люпином: ведь они не виделись так давно, и она соскучилась!

Гермиона вздрогнула: образ Ремуса, возникший у нее в мыслях, испарился. Она так и не дотронулась до ручки, а затем развернулась.

— Спасибо за зелье, — Гермиона поблагодарила Неду. — И прошу прощения, что опять всех разбудила ночью...

Никто не винил Гермиону: она была не виновата, что просыпалась среди ночи из-за кошмаров. Гермиона оглядела всех по очереди и расслабилась: в лицах друзей она не замечала осуждения, за что была очень благодарна.

— Зелья имеют накопительный эффект, — сказала Неда, подходя к двери, ведущей в сад. — Скоро, возможно, они совсем тебе не понадобятся.

Гермиона улыбнулась в ответ на слова Неды. Сама она на это отчаянно надеялась, желая вернуться к прежнему ритму жизни. Полумна, тем временем, чуть подпрыгнула на месте и потянулась за накидкой, чтобы составить Неде компанию.

Гермиона снова повернулась к входной двери: та неумолимо притягивала ее к себе.

Решив послушать свой внутренний голос, она схватила плед с дивана и подалась к двери, в глубине души рассчитывая, что недавние гости не перешли защитный барьер. Гермиона вышла на улицу, и ее окутал ветер: разумеется, она ошиблась, и Сириуса с Люпином уже не было видно. Подавив легкое разочарование, она не стала заходить внутрь, а прошла несколько шагов вперед и приблизилась к утесу. Было безоблачно: под таким ветром, несущим на материк освежающий морской воздух, любые тучи рассеивались, словно пыль.

Гермиона почувствовала, как ей становится легче. Голова словно очищалась от мыслей и кошмаров, что овладели ею с того момента, как проклятая малфоевская люстра обрушилась на нее и Беллатрису Лестрейндж. Тогда мир словно разделился на две части: в одном задыхалась в гневе Пожирательница Смерти, а в другом осталась Гермиона и ее воспоминания о бесконечной боли, которую она пережила. Обостренные чувства со временем притупятся, но шрамы не исчезнут никогда — она была уверена в этом.

Гермиона услышала, как к ней подошли Рон и Гарри; они встали рядом, подставляя себя ветру. Каждый из них медленно вздыхал, отдавая пейзажу вокруг свои тревоги и сомнения. Гермиона взяла за руку Рона. Быстро переглянувшись, они снова перевели взгляды вперед: отвести глаза от бескрайнего Кельтского моря было невозможно. Рон положил свободную руку на плечо Гермионы. Она, вытянув руку, дотянулась до ладони Гарри и крепко ту сжала.

Гарри в этот момент чувствовал единение с природой и друзьями. Он понимал: в скором времени все изменится. Его, как и других некоторых людей, которых он знал, не покидало ощущение близости кульминации войны. Собраться с мыслями и нырнуть в бурлящий поток событий казалось нелегким делом, но Поттер знал, что это необходимо — прежде всего для него самого, и он был к этому готов.

Сейчас и потом они все равно будут вместе, чтобы повернуть мир на новый путь, как бы ни было страшно в глубине души от неизвестности будущего каждому из них.

Ветер шумел, а морю были нипочем переживания молодых людей: оно равнодушно бросало волны о скалы, разбивая вдребезги призраки неоправданных ожиданий и забытых надежд.

Предпоследняя апрельская неделя уже утомительно тянулась к окончанию, когда Ремус Люпин уставшим взглядом просматривал содержание книги об искусстве защитной и боевой магии, позаимствованной им из библиотеки Сириуса. Семейство Блэков всегда гордилось собраниями сочинений на многочисленных стеллажах, и книг о темной магии здесь находилось немало. Изучил ли хоть один человек все эти книги, Люпину было неизвестно, но сам он часто захаживал в библиотеку, чтобы взять очередной томик с многообещающим названием и усесться за его прочтение вечером после ужина.

Сегодня они припозднились: Флер и Джинни уже разошлись по комнатам, а близнецы остались в гостиной, обложившись стопками бумаг. Хоть Фред и Джордж не окончили Хогвартс, с бухгалтерией магазина, ушедшего на дистанционную работу, они отлично справлялись.

Сириус сидел в любимом кресле, закинув ноги на стол — так он позволял себе делать только в присутствии Ремуса. Выпуская дым из трубки, он разглядывал потолок, а его мысли крутились вокруг недавней стычки Пожирателей Смерти с несколькими членами Ордена на окраине Лондона. По счастью, маглов рядом не оказалось, но их ребята были выведены из строя на несколько дней, пока не пройдут все последствия пойманных темных заклинаний.

Блэк вздохнул и посмотрел на Лунатика: вечером они по традиции отдыхали у него в кабинете, иногда планировали дела или операции, обсуждали новости. Изредка они просто наслаждались тишиной, и Сириус в эти мгновения обычно задумывался о предстоящем отцовстве — этот факт привносил в его жизнь интригующее предвкушение. Он помнил переживания Джеймса и Лили, когда Гарри только родился, их эмоции и радостно сияющие глаза, но пока никак не мог сопоставить это с самим собой. Блэк уже не был таким молодым, как его друзья — поэтому им овладели настороженное ожидание и легкая обеспокоенность, что присуще всем новоиспеченным родителям.

Ремус с интересом поглядывал то в книгу, то на Сириуса, погружаясь в свои мысли. Днем он вновь встречался с вожаком стаи в Бристоле. Тот поведал новости: в их районе заметили еще несколько оборотней-одиночек, и они приложат усилия, чтобы пригласить тех к себе в стаю и объяснить, что творится в магическом мире. Ремус обрадовался общению с Леоном — он доверился ему и делегировал часть своей работы по объединению оборотней против режима марионеточного Министерства.

Немногие прислушивались к ним и соглашались, что Фенрир Сивый не станет предлагать оборотням в Британии спокойную и мирную жизнь. Только объединение и победа над Волдемортом и его соратниками давала шанс вервольфам восстановить права — за это Люпин боролся всей душой. Он с энтузиазмом объяснял, чем собирался заняться после войны: побороться за то, чтобы жизнь оборотней стала лучше, и их приняли в магическом сообществе.

Послышался треск в камине, сообщающий о вызове, и через несколько секунд во вспыхнувшем пламени появился силуэт Кингсли Бруствера.

— Хорошо, что вы оба здесь! — торопливо пробасил Кингсли.

Сириус подскочил на сиденье и спустил ноги, а Люпин отбросил книгу и подошел поближе к камину.

— Это Сивый!

Низкий голос разрезал уютный вечер в кабинете Блэка, и друзья успели обменяться взглядами, прежде чем Кингсли продолжил:

— Он был замечен в Хогсмиде несколько минут назад.

— В Хогсмиде? — воскликнул Сириус, повысив голос. — Что, Мерлина ради, он там делает? Он один?

— Нет, конечно, — ответил Бруствер, качая головой. — Думаю, он патрулирует деревню по заданию Сам-знаешь-кого, чтобы выследить Поттера.

Ремус подошел еще чуть ближе, чтобы Кингсли мог его видеть.

— Но ведь рядом Хогвартс, и Сивый может опять пробраться на территорию...

— Да, поэтому медлить нельзя, — заявил Кингсли. — Отправляйтесь в «Кабанью голову» и выслеживайте Сивого оттуда. У него есть подкрепление, но это всего лишь пара человек — егеря, скорее всего. Я вызову остальных.

— Ровно в полночь мы на месте, договорились? — сказал Ремус, взглянув на часы.

Им предстояли срочные сборы: Ремус достал из пиджака волшебную палочку и взвесил ее на ладони, а затем протер древко, не собираясь больше выпускать палочку из рук. Сириус тем временем вышел из кабинета — послышались торопливые шаги по лестничным пролетам.

Ожидание Сириуса, наверняка решившего предупредить Флер, ничуть не утомило Ремуса — уже через несколько минут Сириус вернулся. Друзья посмотрели друг на друга и слегка улыбнулись, кивнув: каждый словно дал молчаливое обещание во что бы то ни стало вернуться домой целым и невредимым. На лице Блэка едва заметно сияла усмешка: он всегда предвкушал успех операции заранее, ничуть не сомневаясь в собственных силах. Они вышли в коридор и за несколько секунд преодолели расстояние до входной двери.

Особняк спал, и даже близнецов не было слышно. Ремус взглянул еще раз на Сириуса и понял по его брошенному назад короткому взгляду, что он не успел ничего сказать Флер — та уже уснула. Уходить, не сказав никому ни слова, было тревожно, но Люпин и Блэк знали, что вернутся уже очень скоро.

Прикрыв за собой дверь, они застыли на первой ступеньке и вгляделись в темноту перед ними. Слежки на площади Гриммо не заметили и, подняв палочки перед собой, одновременно трансгрессировали.

Несколько мгновений спустя тугой узел, куда они попали во время перемещения, распался, и воздух вновь наполнил легкие.

Впрочем, Сириус едва не закашлялся от сделанного вдоха: они переместились в небольшой сарай, стоящий во внутреннем дворе бара «Кабанья голова», и пахло здесь отнюдь не выдержанным огневиски.

— Почему именно сюда? — чертыхаясь, вопросил Сириус, отряхивая пиджак от опилок и старого сена.

— Отсюда легко выбраться за изгородь, и весь Хогсмид — как на ладони, — пояснил Люпин, тоже стряхивая с волос пыль.

Через пару минут они вышли наружу, предварительно оглядев пространство переулка рядом с баром. Дорога была темной — добраться до улицы проще простого. Фонари тускло подсвечивали небольшие здания, и почти во всех окнах отсутствовал свет.

Сириус внимательно вглядывался вперед, не рискуя использовать «Люмос», и полагался на чутье друга-оборотня: обостренные ощущения всегда помогали им во время слежки или для прикрытия. Через несколько минут патрулирования Ремус прислушался и подал знак Сириусу, в каком направлении уловил движение чужаков. Вскоре до них донеслись чьи-то приглушенные возгласы.

— Гоменум Ревелио, — Люпин успел проверить улочку, по которой они с Сириусом шли к площади.

Рядом никого не было, но шум голосов по-прежнему нарастал. Пройдя еще немного вперед, они приблизились к небольшой деревенской площади. Ремус мысленно удивился — столкновение, судя по всему, назревало именно здесь, в самом центре Хогсмида. Их окружили магазинчики и кафе, которые и Люпин, и Сириус помнили еще со школы; объединяло же их в это время одно — все заведения закрылись, а двери и окна некоторых даже заколотили досками.

Сириус и Ремус одновременно замерли, выискивая Сивого или членов его шайки: если неподалеку велась какая-то дуэль, то ее участники взяли тайм-аут — стало тихо. Несколько человек Люпин заметил в конце дальней улицы и подал еще один знак Сириусу, чтобы тот уходил в сторону. Окружить противника казалось хорошим планом, и Блэк кивнул, а затем скрылся за калиткой ближайшего сада и исчез без единого звука: трансгрессия привлекла бы ненужное внимание, поэтому он решил добраться пешком.

Через несколько секунд, пока Ремус размеренно дышал и подходил еще ближе к предполагаемому месту, где скрывались люди, здания вокруг осветились вспышками заклинаний. Люпин, наконец, смог различить расположение всех фигур на площади: четверо орденовцев вели атаку на троих незнакомых ему людей — скорее всего, егерей, судя по их неопрятному виду.

Как ни старался, Ремус не мог почувствовать, где находился Фенрир Сивый: он ощущал присутствие оборотня неподалеку, но разглядеть того пока не удавалось.

Раздались одновременные вскрики нескольких волшебников, а площадь осветили красные вспышки. Двое противников были повержены, третий же отбивался до последнего, но с новым заклятием упал навзничь возле захламленных мусорных баков.

Держа наготове палочку в руке и несколько боевых заклинаний в уме, Люпин держался в темноте; Сириуса отсюда разглядеть он не мог. Когда знакомые волшебники сгруппировались плотнее, Ремус заметил движение по краям площади и тихо выругался.

Орденовцы не успели моргнуть, как их окружили противники пострашнее: из-за кустов и садовых калиток со всех сторон выходили Пожиратели Смерти. Люпин резко выдохнул, заметив и оборотня: теперь он хорошо разглядел Сивого — тот скалился, словно хищник, поймавший долгожданную добычу.

Пожирателей было больше в два раза: восемь против четверых орденовцев, не считая Сириуса и Ремуса. Подкрепления могло и не быть, хотя Бруствер обещал, что созовет на подмогу еще несколько волшебников.

— Вот и попались, — едко заметил один из Пожирателей, держа перед собой палочку.

Он стоял спиной, поэтому черт лица Ремус разобрать не мог. Раздались смешки, и он заметил, кто стоял рядом: Торфин Роули и Антонин Долохов. Сердце на секунду болезненно сжалось, но он быстро отбросил тревожные нотки и сосредоточился: план, которому следовали они с Сириусом, велел ждать начала схватки.

Орденовцы по неслышной команде вскинули волшебные палочки и ударили серией заклятий в противников, стараясь обезоружить и сбить тех с ног.

Пожиратели почти в полном составе бросились в разные стороны и стали хаотично стрелять заклинаниями. Столкновение началось, и площадь вновь озарилась разноцветными огоньками.

Ремус, вздохнув, издалека начал выцеливать ближайших к нему людей. Роули, Долохов и парочка державшихся друг за друга волшебников — кажется, то были брат и сестра Кэрроу — быстро расступились и начали швырять заклятиями в ответ. Ремус быстро уворачивался от насылаемых сглазов, но уже через пару минут почувствовал, как пульс и скорость дыхания увеличились. Он видел, как Сириус атакует других Пожирателей, как те отворачиваются, и сам едва успевал взмахивать в разные стороны палочкой, не тратя время на произнесение заклятий. Количество противников вскоре уменьшилось: двоих Кэрроу оглушили, а еще парочку незнакомых Пожирателей ударной волной выкинуло за пределы площади. Но тише не становилось — градус схватки нарастал.

Ремус успел переглянулся с Сириусом: тот встревоженно вскинул голову, а затем расслабился, убедившись, что они целы. Раздались несколько хлопков трансгрессии.

«Что за идиот забыл наложить антиапппарационные чары?»

Да и они с Блэком хороши — прибыли на место последними и совершенно забыли об этом. Ремус не заметил среди всех Билла Уизли и мысленно обрадовался: он надеялся, тому не придется принимать участие в операции.

Редкие вспышки заклинаний в темноте рассыпались в уходящие от площади улицы. В этот момент Ремус заметил, как знакомый силуэт удаляется в один из переулков, стараясь раствориться в темноте: это был он!

Ремус бросился вперед, мысленно отметив: на площади почти никого не осталось. Орденовцы небольшими группами стали оттеснять Пожирателей, но это казалось ему бессмысленным — те могли трансгрессировать в любой момент.

Сириус заметил, куда именно побежал Люпин, и бросился за ним. Затем, подумав секунду, резко остановился и трансгрессировал, решив пойти ва-банк.

Ремус бежал проулком, догоняя тень Фенрира Сивого. Едва выйдя на более широкую часть дороги, где сплетались воедино несколько узких улочек, выстрелил несколькими оглушающими и обездвиживающими проклятиями, но они не достигли цели. Фенрир заметил погоню за собой и остановился. Он развернулся, держа перед собой волшебную палочку, и приготовился к дуэли с Люпином.

— Опять ты, — пролаял громким басом Сивый, скалясь в сторону, где стоял Ремус. — И опять против меня! Остолбеней! Круцио!

Из палочки оборотня вырвалось несколько лучей красных оттенков. Ремус с удивлением и некоторой задумчивостью отметил, что Сивый оставлял за собой дымок, похожий на кровавый след. В этом была сущность оборотня перед ним: жажда крови и жестокость Сивого обескураживала, как и алые вспышки заклинаний, что он использовал.

Ремус увернулся, пусть и без такой легкости в движениях, что несколько минут назад. Он с настороженностью отметил: Фенрир не пятился назад — наоборот, он мелким шагом приближался к Ремусу.

— Еще не поздно уйти на правильную сторону, Люпин, — выкрикнул охриплым голосом Фенрир, играя с палочкой в руке.

— Не дождешься, — лениво бросил Ремус, посылая в оборотня еще несколько проклятий.

— Протего, — Сивый с легкостью отбил угрозу.

Ремус удовлетворенно отметил, что его догадка верна: Фенрир не пользовался невербальной магией, и оставалось только воспользоваться этим преимуществом. Не приближаясь, он отправил из вскинутой палочки еще несколько заклинаний, а Сивый ловко уворачивался от них, иногда отвечая режущими или пыточными заклятиями.

Рядом раздались хлопки. Ремус не обернулся, собираясь послать в Фенрира очередную группу заклинаний, желая связать оборотня и опрокинуть того на холодную уличную брусчатку.

Рядом пронесся свист пролетевшего сгустка энергии. Пурпурный всполох заклинания достиг Ремуса, ударяя со спины, прямо под ребра. Люпин вздрогнул и почувствовал, что падает на землю он сам, а не Фенрир, в которого упорно стрелял заклинаниями за доли секунды до того, как в него не попало неизвестное проклятие.

Каждый вдох давался Ремусу с трудом. Легкие прожгло болью, и он откинулся на камни, повернув голову в сторону. Он разглядел, как Сивый угрожающе смеется и хлопает в ладоши. Затем в поле зрения Люпина попал Антонин Долохов: тот медленно подошел к Фенриру. Двое переглянулись, и их лица мрачно злобно просияли.

Ремус хрипел, пытаясь приподняться на локтях, но едкая боль под ребрами не давала сделать хоть одно движение. Он едва заметил, как Сивый и Долохов наблюдают за ним, а затем Антонин стал подходить ближе.

В мозгу Ремуса в этот момент происходила паника: «Черт возьми, я уже видел это во сне!»

Пожиратель также наносил ему удар проклятием, причиняющим сильную боль, а затем приближался, чтобы вскинуть волшебную палочку и произнести два слова, обрывающих жизнь каждого, кто столкнется с их подлинной силой.

Люпин в отчаянии предпринял еще одну попытку подняться. Он сжал зубы и почувствовал кровь у себя во рту, а затем перекатился на бок — но какая разница, как встречать смерть: глаза в глаза или же отвернувшись от убийцы?

Когда Пожиратель вскинул палочку — по обычаю, смертельное заклинание произносили вслух, чтобы использовать всю свою магическую мощь, — раздалось:

— Петрификус Тоталус! Остолбеней!

— Авада Кедавра!

Ремус повернул голову и едва прижал ладони к лицу от слепящего единства разноцветных лучей. Красная вспышка достигла Долохова и откинула его на несколько футов, за садовую изгородь. Смертельное проклятие же соскочило с прямой линии — палочка Антонина выпала у него из рук. Отразившись от камня, зеленый луч отскочил в сторону. В это же мгновение Сивый подался вперед, чтобы напасть на Люпина и неожиданно возникшего рядом Сириуса Блэка.

Люпин, задержав дыхание, увидел, как Сириус вновь вскидывает волшебную палочку. Оборотень неумолимо приближался в прыжке и уже раскрыл пасть с кривыми и уродливыми зубами.

— Авада Кедавра! — быстро выкрикнул Блэк.

Но еще на середине первого слова зеленый луч всеми забытого смертельного заклинания Антонина Долохова задел Фенрира Сивого, и тот упал рядом с Ремусом — уже бездыханный и, кажется, с выражением застывшего удивления на лице.

Мертвая тишина пронзила улицу, и только через несколько секунд Ремус вспомнил, как дышать. К нему возвращался слух, а резкий гул в ушах понемногу отдалялся.

— Мерлину и не снилось такое, — сдавленно пробормотал Сириус, подползая к Люпину.

Он помог стащить тяжелую руку Сивого, прижавшую Ремуса сверху.

— Ох, — выдохнул Люпин, выкарабкиваясь из-под оборотня, чьи глаза до сих пор были открыты, но теперь в них не было ни злобы, ни жестокости — они были совершенно пусты и безжизненны.

— Надо схватить второго! Ты как? — быстро прошептал Блэк, тряхнув Ремуса за плечо.

Люпин с удивлением обнаружил, что боль в груди практически исчезла. Под ребрами еще немного ныло, а пальцы рук тряслись от пережитых спазмов. Он подумал, что заклинание, посланное Долоховым, утратило свою силу. Во время падения Пожиратель выронил палочку и, вероятно, потерял сознание, утратив связь с заклинанием.

Сириус, опершись на ладони, поднялся в один прыжок, а затем подал руку Люпину, помогая встать и ему. Вместе они вновь подняли волшебные палочки и за несколько шагов подошли к изгороди, куда отшвырнуло Долохова. Забор представлял собой невысокое кованое ограждение с каменными столбами, а позади него сложили различный хлам: старую мебель, доски и хозяйственные принадлежности.

Приподнявшись на цыпочках, они вдвоем взглянули за забор: свет уличных фонарей с перекрестка сюда почти не доставал, и им пришлось приглядеться. Ремус первым обнаружил Долохова и на секунду отпрянул от изгороди, вцепившись в руку Блэка, а затем показал пальцем в сторону.

Сириус недоуменно взглянул в указанном направлении и застыл с открытым ртом: Долохов, раскинув руки, упал на одну из досок, служащих стеллажом для хранения инвентаря. В груди Антонина зияла кровавая дыра — приглядевшись, они поняли, что тот неудачно приземлился на инструменты, крепко держащиеся в отверстиях стеллажа. Голова Долохова запрокинулась, а глаза и рот до сих пор были открыты: так же, как и Фенрир Сивый, он встретил смерть лицом к лицу.

Пространство за изгородью оказалось чьим-то задним двором. Люпин сразу же задумался — необходимо убрать тело.

— Получается, я укокошил сразу двоих? — отстраненно спросил Сириус, когда они отлевитировали тело Пожирателя на улицу и сбросили его рядом с трупом оборотня.

— Сивого убило проклятие, выпущенное Долоховым, — хрипло ответил Ремус, протерев ладонями лицо от пыли и пережитых эмоций.

— Разве? — уточнил Сириус и вдруг опустился на брусчатку.

— Да, я видел, — кивнул Люпин, чувствуя огромную усталость.

Мельком взглянув на часы, он понял, что схватка длилась недолго — шел второй час ночи. Но они ощущали себя совершенно разбитыми. Ремус присел рядом с Сириусом и сложил трясущиеся руки с палочкой наизготовку на подогнутые колени.

— Долохов погиб случайно.

Сириус поднял взгляд на Сивого и Долохова, чьи тела лежали неподалеку.

По традиции, в таких ситуациях они уничтожали тела, чтобы их не забрали другие Пожиратели. Родных, которым важно устроить похороны, насколько они могли знать, у этих двоих не было, и оставить тела на улице они не могли.

— Инсендио, — сказал Люпин.

Языки пламени стали обволакивать оборотня и Пожирателя Смерти, чьи глаза до сих пор оставались открытыми. Зрелище показалось Ремусу жутким, и он отвел взгляд, посмотрев на Сириуса. На секунду показалось, что в глазах друга стоят слезы.

— Знаешь, я бы не сожалел, если бы он погиб от моей Авады, — сказал Сириус, перебирая между пальцами камень, поднятый с земли. — Я видел, как Долохов выстрелил в тебя своим фирменным — эта гадость чертовски болезненна. Тогда, в Отделе тайн, мне тоже прилетело именно этим заклятием...

Ремус внимательно смотрел на Блэка, разглядывая в отражении его серых глаз отблески огня. Через минуту от тел остался лишь прах. Огонь потух — улица вновь утонула в темноте.

— И я кое-что понял… Несмотря на то, как не доверял тебе семнадцать лет назад, сейчас я с легкостью убью за тебя... И, думаю, умру тоже.

— Не говори так, — оборвал его Ремус. Позволять Блэку умирать он точно не собирался. — Ты спас мне жизнь, Бродяга.

Около минуты они сидели в тишине и темноте, вслушиваясь в звуки на соседних улицах. Казалось, схватка закончилась везде, потому что после нескольких услышанных ими вскриков наступила полная тишина.

— На площади еще могли остаться оглушенные Пожиратели, — вспомнил Люпин, поднимаясь.

Он подал руку Сириусу, чтобы тот встал. Блэк, пробормотав что-то в ответ, поднялся, чтобы снова пойти на площадь. Они еще раз взглянули друг на друга — также, как и перед началом битвы, а затем слегка улыбнулись, удивляясь превратностям судьбы и тому, как в очередной раз они смогли спастись.

Ремус Люпин удовлетворенно выдохнул и перевел взгляд вперед: опасный враг, терроризировавший его с самого детства, был уничтожен. В мыслях зияла какая-то пустота: он пытался осознать случившееся. Война еще не окончена, но он, казалось, выиграл главную битву: не только Сивый представлял опасность для Люпина. Видение, когда-то предсказавшее Ремусу смерть от руки Антонина Долохова, едва не осуществилось — если бы не Сириус Блэк. Ощущение двойственной реальности, которое он чувствовал, когда жил в лесу — после снов о своей альтернативной жизни, вновь напомнило о себе.

Ремус зажмурился на пару секунд, а затем странные ощущения пропали. Он обернулся — Сириус успел отойти на несколько десятков шагов и махнул рукой в его сторону, остановившись возле улицы.

Он подошел и с удивлением отметил: Сириус ждал его не один — рядом стоял Аберфорт Дамблдор. Тот выглядел бодро для своих лет, даже бодрее погибшего брата Альбуса — морщины не так глубоко лежали на его лице, а волосы еще не полностью покрылись сединой. Аберфорт сжимал руку на подбородке и выглядел немного хмуро.

— Они не первую ночь патрулировали деревню, — его голос в ночной тишине звучал слегка хрипло. — Вы хорошо поработали.

Аберфорт позвал их к себе, и они быстро дошли до «Кабаньей головы». Дамблдор налил Люпину и Сириусу по рюмке крепкого алкоголя. Он рассказал: орденовцы благодаря подмоге дали отпор нападавшим. Двоих Пожирателей, не считая Сивого и Долохова, ликвидировали, четверых оглушили, обездвижили и схватили; двое ушли с неприятными последствиями заклятий, а егеря сбежали. Почти половина Пожирателей Смерти трансгрессировали, но главная цель операции — взятие в плен или уничтожение оборотня Сивого — была выполнена.

Ремус медленно опустошал предложенный бокал и ощущал, как тепло распространяется по телу. Пальцы уже не тряслись так сильно, а сердце слегка замедлило свой ход, словно успокаиваясь от пережитого. Невозможно отрицать — каждое столкновение с врагами выплескивало в кровь огромное количество адреналина и кортизола, и организм реагировал именно так: сначала всплеском эмоций и сосредоточенности, необходимых для боя, а затем наступала пора расслабления и торможения. Люпин взглянул на Сириуса, отмечая у него похожее состояние: Блэк до сих пор казался бледным, а руки тоже слегка дрожали.

— Сивый и Долохов — очень весомая убавка со стороны Сами-знаете-кого, — рассуждал Дамблдор, постукивая пальцами по деревянной столешнице. — Как это случилось?

Он взглянул на Сириуса, и тот сглотнул, слегка нервничая. Шумно вдохнув, Сириус допил алкоголь и поставил стакан на стол.

— Кажется, я прикончил обоих, — тень вины проявилась на лице Блэка, и он на пару секунд опустил голову, а затем посмотрел на Аберфорта. — Оглушил Долохова в момент, когда тот хотел убить Ремуса... Долохова отбросило за забор, и он не выжил, а его заклятие отскочило и попало в Сивого.

Аберфорт хмыкнул. В его быстром взгляде читались одобрение и некоторое отстраненное равнодушие к переживаниям Сириуса.

— Так им и надо, что уж скрывать, — сказал Дамблдор. — Вы защищали себя.

Взгляд Сириуса устремился на каминную полку, где стояло небольшое зеркало, знакомое ему еще с беззаботного юношества. Он встал и подошел ближе, а затем взглянул с недоумением на Аберфорта.

— Твоя вещица, да? — уточнил он с легкой усмешкой. — Признаться, я так и думал, когда мальчишка Поттер выглядывал из него.

Люпин переглянулся с Сириусом, а в мыслях обоих начало нарастать понимание. Пазл, возникший в коттедже «Ракушка» после рассказа ребят, наконец, сложился.

— Чертов Наземникус, — ругнулся Блэк, сложив руки на груди.

— Да, я купил зеркало у него, — подтвердил Аберфорт. — Я верну его, но... позднее.

Ремус заинтересованно взглянул на Дамблдора, и тот поймал его взгляд — все такой же таинственный.

— Не надеюсь, что вы поймете, — он хитро взглянул на Сириуса. — Но все же попрошу оставить мне зеркало еще на некоторое время. Вполне вероятно, что в скором времени его здесь найдет сам Гарри Поттер.

Сириус с удивлением посмотрел на Аберфорта.

— Звезды говорят, война скоро кончится. Близится время перемен, — туманно объявил Дамблдор, напомнив интонацией брата — тот иногда высказывался столь же таинственно.

— К тебе в кабак недавно Трелони заходила, судя по всему, — тихо рассмеялся Сириус.

Он обернулся и снова посмотрел на каминную полку. После слов Аберфорта он передумал забирать зеркало, да и во всяком случае — тот его купил. Нечестно отнимать зеркало, хоть и украденное у Сириуса, без какого-либо денежного возмещения.

— Не совсем, — к удивлению Люпина и Блэка, Аберфорт ничуть не обиделся на шутку Сириуса. — Я поддерживаю связь с кентаврами, и один из них как раз недавно приходил с очередными предупреждениями. Обычно я не слушаю его россказни, но кентавр был настойчив: грядут перемены.

Он махнул рукой в сторону Запретного леса, кромка которого виднелась из окна комнаты.

— Ты, Люпин, ведь путешествовал с Поттером по лесам, — сказал вдруг Дамблдор.

Никому не хотелось возражать, хотя Аберфорту, конечно, не говорили, где скрывался Гарри с друзьями.

— Ты должен был заметить: леса тоже встревожены и нацелены избавить магический мир от всего, что порождает войну.

Ремус задумчиво смотрел на огонь, медленно потрескивающий в камине, вспоминая дни и ночи, проведенные в лесах вместе с ребятами — безусловно, то время было наполнено своими тайнами.

Оттого крайне необычно, что подобные мысли они услышали от приземленного и прямолинейного Аберфорта Дамблдора, но общение с кентаврами, очевидно, слегка повлияло на его мировоззрение.

— Вот и кентавры чувствуют, что конец близок, — подвел тот итог и шумно высморкался, поднимаясь с места.

— Конец чего? — осмелился уточнить Люпин, тоже вставая со стула и подходя к Сириусу.

— Прежнего мира, — вновь ответил загадкой Аберфорт и повел ночных гостей к выходу: — Не забывайте, в Хогсмиде комендантский час. Сегодня улицы патрулировали Пожиратели Смерти — поэтому чары не сработали, когда вы появились. Трансгрессируйте из сарая или уйдите подальше по горной тропе...

— Мы прогуляемся, спасибо, — поспешно ответил Сириус, вздрогнув при воспоминании о миловидном сарае, больше напоминавший, судя по аромату, загон для скота и место для хранения забродившей выпивки.

Аберфорт не почувствовал сарказма и молча отвел Сириуса и Ремуса к выходу, а затем, коротко кивнув, закрыл за ними дверь.

— Добрый старикашка, — отшутился Блэк со странным выражением задумчивости на лице.

У Ремуса хватило сил лишь молча кивнуть.

Поднимаясь вверх по тропинке, куда указал Аберфорт Дамблдор, Люпин осторожно вслушивался в крадущуюся ночь. Сириус тоже молчал, задумчиво запустив руки в карманы брюк, и шел следом. Поднявшись на небольшой холм, Ремус и Сириус остановились, потратив несколько секунд на то, чтобы оглядеться.

Решили переместиться вместе, чтобы не создавать лишних звуков. Перед отправлением они провели минуту в молчании: Сириус глубоко вздохнул пару раз, глядя на ночное небо, усыпанное созвездиями. Без труда отыскав звезду, в чью честь его назвали, он мысленно поблагодарил небесную синеву — за то, что все еще жив и имеет право любить и быть счастливым.

Ремус же, вглядываясь в далекие горы и окружающий Хогсмид лес, понимал — Аберфорт прав. Кентавры понимали тайны будущего как никто другой, и если они давали совершенно определенные предсказания в отношении ближайшего будущего — к ним стоило прислушаться. Оборотни, как и кентавры, тоже ощущали близость перемен. Одного взгляда на Запретный лес и всемогущие звезды над его верхушками хватало, чтобы убедиться: скоро все изменится. К лучшему ли?

Оставив этот вопрос в прохладном воздухе среди холмов деревушки Хогсмид, Сириус и Люпин трансгрессировали. Раздался хлопок, эхом отразившийся до ближайших домов. В этот момент с востока над горизонтом уже медленно поднимался первый рассветный луч, знаменующий начало дня и неся за собой сотни шансов на великие перемены.

Все происходило слишком быстро.

Как в прошлый раз, когда они с Сириусом умчались по вызову Кингсли в Хогсмид, все случилось накануне ночи.

Услышав призыв Аберфорта Дамблдора прийти на помощь в Хогвартс, Люпин и Блэк встревожились. Чуть позже засуетились и Фред с Джорджем, получившие сигнал по зачарованным монетам бывшего Отряда Дамблдора.

«Поттер в Хогвартсе! Будет битва! Нужна помощь!» — гласили все доступные каналы связи. Близнецы предлагали передать это сообщение в эфире их радиостанции, но Люпин их отговорил — времени бы это заняло немало.

Уже идя по тайному проходу вслед за братьями Уизли, Ремус с удивлением услышал одного из них:

— Джинни, мама тебя убьет!

— Нет, скорее просто покалечит, чтобы Джинни вернулась, — ответил второй.

Их сестра молчала, торопясь пройти между проходом из кабака Аберфорта в замок.

Люпин трансгрессировал вслед за Фредом и Джорджем, но не заметил, как вместе с ними увязалась несовершеннолетняя Джинни. Молли и Артур будут совершенно правы, если запретят дочери вступить в бой. Но Ремус понимал, почему Джинни так стремилась в замок: едва узнав, что Гарри находится там, ее уже ничто не могло остановить.

Ремус вздохнул, а в следующую секунду они вчетвером уже выходили в проем, ведущий в Выручай-комнату. Ступая за портрет, Люпин услышал, как по проходу бежит кто-то еще, и придержал раму: вскоре рядом показался Сириус.

— Все в порядке? Она останется дома? — уточнил Ремус.

Он уже оглядывал толпу, что собиралась в комнате. Почти все, кто находился здесь, казались знакомыми, хотя не всех студентов он помнил по именам.

— Да, — Сириус прищурился на мгновение, но на его лице не было ни тени улыбки. — Если Флер будет плохо себя чувствовать, то отправится к Андромеде.

Прощание Блэка и француженки вышло скомканным: Флер весь день выглядела очень уставшей. В спешке их сборов на вызов Дамблдора она тряслась в руках Сириуса, заверявшего, что он будет крайне осторожен. Люпин вышел в коридор как раз, когда Флер начала говорить что-то на своем языке.

— Напомни мне потом выучить французские ругательства, — задумчиво сказал Блэк, тоже озираясь по сторонам. — Кажется, я понял далеко не все из того, что говорила Флер.

Ремус не смог сдержать усмешки, переглянувшись со своим другом, а затем вновь начал рассматривать присутствующих.

— Где Гарри? — громко спросил Сириус, и на его голос обернулись сразу несколько человек. Затем послышались несколько возгласов и вскриков:

— Это же Блэк!

— Сириус Блэк?

— Это он, точно!

Сириус выставил свою волшебную палочку в оборону, чтобы в случае необходимости отразить атаку, но все же надеясь, что выяснение отношений закончится мирным путем. Ремус, заметив суматоху, тоже выступил вперед и заслонил собой Блэка. Фред и Джордж уже объясняли ученикам что-то о Сириусе. Из прохода появились Молли, Артур и Кингсли. Уизли, заметив своих сыновей и дочь, устремились сразу к ним. Бруствер, заметив переполох возле Сириуса, встал рядом и громко продекламировал:

— Сириус Блэк является членом Ордена Феникса. Сегодня он борется с Волдемортом наравне с нами, как это и было прежде!

Упоминание имени темного волшебника, который вот-вот собирался, по уверению Поттера, атаковать Хогвартс, отрезвило тех некоторых студентов, которые вооружились палочками, направив их в сторону Сириуса и Люпина. Еще несколько секунд слышался шепоток среди присутствующих:

— Профессор Люпин тоже здесь...

— И я вас уверяю, что Сириус Блэк никогда не был Пожирателем Смерти! — сказал Ремус и выставил вперед ладони.

Студенты, услышав заявление бывшего учителя, слегка помедлили и отступили дальше. Защитников пропустили в замок — Сириус, Люпин и Кингсли подошли ближе к центру. Через портрет продолжали заходить люди.

— Где Гарри? — переспросил Блэк у Невилла Лонгботтома, оказавшегося поблизости — тот подошел как раз после объявления Кингсли.

— Он прошел в замок и направился с Полумной Лавгуд в гостиную Когтеврана.

Невилл уже видел Сириуса, поэтому не боялся бывшего заключенного: Гарри после битвы в Отделе тайн рассказывал ему историю крестного. Невилл тогда проникся уважением к Блэку и некоторым сочувствием к его судьбе, заточившей невинную душу в Азкабан на целых двенадцать лет.

— А Рон с Гермионой? — уточнил Ремус, когда убедился, что их нет в Выручай-комнате.

— Они вышли вскоре после Гарри, и я не слышал, куда они направились, — Невилл пожал плечами, а затем его позвал Дин Томас, и он отошел к однокурснику.

Тем временем Кингсли стоял возле большого стола, собрав вокруг себя членов Ордена Феникса, и распределял силы сторонников, рисуя волшебной палочкой в воздухе условную карту замка и окрестностей.

— Ремус, Сириус, Артур — мы возьмем на себя территорию вокруг замка. Каждый со своим отрядом и с разных сторон света, — вещал Кингсли, и все его слушали очень внимательно. — Фред и Джордж — за вами потайные ходы, потому что только этот проем, — Бруствер указал на портрет позади себя, скрывающий проход в кабак Аберфорта, — не известен Пожирателям. Остальные будут в замке. Эвакуация уже началась. Деканы встанут на защиту башен Хогвартса, остальные преподаватели и персонал вольны присоединиться к любой из вышеуказанных групп.

Отдав указания, Кингсли посмотрел на всех с высоты своего роста: волшебники объединялись в небольшие группы, чтобы уйти в оборону.

Люди начали расступаться, отодвигаясь к выходу. Из прохода также прибыли оборотни из Бристоля — Леон получил сообщение Люпина и тоже явился на зов по заданным координатам. Ремус с улыбкой поприветствовал каждого, а затем они с Кингсли распределили вновь прибывшие силы.

— Готов поспорить, Аберфорт в шоке, — усмехнулся Сириус, подзывая к себе оборотней, что должны были следовать с ним в северную часть замка.

— За меня можешь не переживать, Блэк, — раздался из-за портрета громкий голос Аберфорта Дамблдора. — А за тобой я, пожалуй, присмотрю.

Дамблдор кивнул Кингсли и встал неподалеку от Сириуса. Когда толпа стала редеть, наружная дверь открылась вновь — и появился Гарри Поттер. Он, быстро обернувшись по сторонам, подошел к крестному — в один миг они обнялись, а затем отступили друг от друга — времени на обмен приветствиями у них не было.

Ремус, тихо переговорив с Леоном, отправил их группу из Выручай-комнаты и заметил, как Молли и Артур спорят с Джинни. Та в попытке настоять на желании пройти в замок даже бросила упрямый взгляд на Гарри, но он тоже был непреклонен. Однако затем именно расстроенная Джинни сообщила Гарри, что Рон с Гермионой ушли в сторону туалета. Ремус услышал часть их разговора, когда уже уходил по лестнице вслед за Молли и Артуром.

Сириус еще раз подошел к Гарри:

— Будь осторожен, слышишь? — сказал Блэк, легко сжав крестника за плечи. — Я бы сказал, что геройствовать не нужно, но это полная чушь, ведь так? Для Гарри Поттера настало время быть героем до самого конца.

Гарри растерянно посмотрел на Сириуса, и легкая улыбка тронула его губы.

— Спасибо, Сириус, — сказал Гарри, от волнения сбиваясь на шепот. — И вы будьте осторожны. У меня есть дело в замке.

Он посмотрел на Блэка, отчаянно желая рассказать все о том, чем он занимался предыдущие месяцы и как искал крестражи. Ему казалось несправедливым, что Ремус Люпин знал об этой миссии, а Сириус — нет, и сердце слегка щемило от досады, что времени на переговоры совсем не осталось.

— Я не могу пока рассказать, — добавил Гарри.

Он словно бы в очередной оправдывался перед крестным и самим собой за то, что они упустили столько времени, но Сириус в ответ лишь кивнул.

— Мы будем защищать Хогвартс, сколько потребуется.

Это стало финальной точкой в их коротком разговоре. Только теперь Гарри до конца осознал: грядет битва — самая настоящая — и все эти люди собрались в замке только ради того, чтобы дать Гарри шанс победить Волдеморта.

Он обнял Сириуса снова, будто сомневаясь, что ему удастся сделать это еще раз. Гарри не был уверен, что и в этот раз он выйдет сухим из мутной глади воды, похожей на ту, что отливала чернотой в пещере Северного моря, прятавшей один из крестражей Волдеморта. Такой казалась ему грядущая схватка.

Время шло, и все командующие покинули Выручай-комнату, чтобы занять свои посты.

Сириус едва успел нагнать Ремуса на границе северной и восточной части замка.

— Я уже почти догнал своих, но решил дождаться тебя, — мягко сказал тот, оглядывая запыхавшегося друга. — У нас есть время до полуночи, ты слышал?

Сириус скривился. Угрожающий и зловещий голос Волдеморта, казалось, проник в разум каждого из присутствующих в замке. Хотелось поскорее его забыть, но это было невозможно — только не сейчас, в окружении войск Пожирателей Смерти и их сторонников.

Несмотря на суету, их окружила минутная тишина: из поля зрения уже уходили последние из отряда Люпина — Билл и Неда.

— На севере, за Хогсмидом, видели великанов, — Ремус махнул рукой в сторону. — Я попросил отправить вам на подмогу Хагрида с братом.

Сириус все еще восстанавливал дыхание после пробежки от Выручай-комнаты и осматривал территорию. С севера на восток тянулся Запретный лес — темный и могущественный; он казался в эти минуты особенно мрачным и скрывал в себе серьезную опасность. Огней деревни Хогсмид из Хогвартса было не различить, но Ремус и Сириус точно знали: жители не посмеют выйти на улицы в столь угрожающий час.

— А Кингсли и Артур? — спросил Блэк, вдыхая полной грудью ночной воздух.

Он словно пытался оттянуть момент неизбежного, но время до полуночи еще оставалось.

— Кингсли охраняет южную часть, — призадумавшись на пару секунд, ответил Люпин. — Артур ушел на запад: заодно попытается убедить гигантского кальмара утащить парочку врагов в озеро к русалкам.

Они нервно усмехнулись и вновь перевели внимание вперед, на раскинувшуюся перед ними равнину.

Гремучая ива, растущая неподалеку, шелестела на ветру молодой зеленью. Так уж получилось — Люпин выбрал направление защиты, имевшее для него большое значение. Ива, посаженная в год, когда он поступил в Хогвартс, теперь казалась доброй подругой, слегка капризной и противоречивой — впрочем, как и любая особа женского пола. А в Запретном лесу он провел столько времени, что лишь по одному шороху мог предвидеть, каких монстров тот в себе прячет.

Сириус повернул голову чуть влево — над квиддичным полем вовсю сверкали лучи защитных заклинаний. Вспышки создавали вокруг школ сверкающий купол, дающий не надежду, но время — на мобилизацию сил защитников замка.

— Такого мы еще не видели, а? — тихо спросил Сириус, понимая — пора расходиться.

Сияние защитного купола отразилось в их глазах. Ремус взглянул на друга и вдруг ощутил совершенно внезапное чувство дежавю. Когда-то во сне он стоял перед битвой — с Тонкс, и они глядели друг на друга, даже не думая прощаться. Но Ремус знал: в той реальности его настигла смерть. И сейчас в своем настоящем он стоял рядом с Сириусом Блэком: тот же пейзаж ночью, едва сверкнувшая растущая луна и беззвездное черное небо.

Означало ли это, что при любом раскладе сегодняшняя битва станет финальной точкой в войне? Кто бы ни выжил, какие бы встречи ни случились, сколько бы путей ни предстало перед каждым из них — история закончится там, где когда-то началась: в замке Хогвартс.

Ремус вздохнул, возвращаясь из мыслей в реальность.

— Нам пора в путь, — он взглянул мельком на часы, — до полуночи осталось несколько минут.

— Гарри ведь не сдастся? — почти шепотом спросил Сириус, вероятно, у самого себя, потому что тут же ответил на вопрос сам: — Нет, он крепкий малый... И феноменально везучий, так?

Ремус не смог разделить иронию друга:

— Нам бы чуточку везения этой ночью, Бродяга, — сказал Ремус приглушенно и взял наизготовку волшебную палочку: нужно было заполнить брешь в куполе из защитных заклинаний над Запретным лесом.

— У Слизнорта, кажется, осталось еще немного зелья. Между прочим, мог и поделиться, — Сириус кивнул в сторону замка.

— Думаю, ему нужнее, — Ремус не смог сдержать улыбки в этот раз, но быстро посерьезнел, когда им с Сириусом пришлось разойтись.

Медленно вздохнув, каждый из них шагнул в темноту, и тишина быстро сменилась голосами волшебников — те согласованными действиями настраивали защитные чары. Люпин присоединился к ним, на ходу отметив несколько слабых мест. Маги закружили вокруг, не приближаясь к лесу: оттуда чувствовалось приближение чего-то зловещего.

Когда полночь наступила, Хогвартс подвергли атаке: со всех сторон защитный купол испытывали на прочность, и волшебники с замиранием сердца наблюдали, как легкая пелена разрушается под натиском темных чар. Второпях они восстанавливали бреши, но защитное поле становилось все более хрупким. Несколько напряженных минут спустя стало ясно: поддерживать купол над замком бесполезно — рано или поздно схватка случится.

Люпин взглянул на север: вдалеке редел туман. Приглядевшись, Ремус охнул, когда заметил дым от горящего квиддичного стадиона. Над едкой дымкой виднелись огромные силуэты, движущиеся медленно и неуклюже: великаны приближались к Хогвартсу. Неизвестно, что творилось в Хогсмиде: у каждого, кто вглядывался на север — в серую подрагивающую от устрашающих великанов мглу — холодело сердце.

Из Запретного леса, наконец, выбирались чудища. Акромантулы резво приближались и атаковали, но добрая половина из них была остановлена Гремучей ивой. Цепкими и неожиданно очень длинными ветвями она не давала пройти огромным паукам, ломая им лапы и отшвыривая в сторону леса. Пауки с резким и неприятным визгом отлетали назад и больше не возвращались, постепенно отползая обратно на безопасную территорию.

Некоторые акромантулы пробирались ближе, и тогда отряд Люпина старательно отражал атаки, бросая в пауков множественные серии связывающих, оглушающих и воспламеняющих проклятий. Ремус отметил, как ловко Неда Уизли справлялась с окружившими ее пауками: те сначала падали без движения по одному, а затем рухнули все разом, когда Неда использовала неизвестное ему заклятие.

— Так держать! — похвалил ее Ремус, а заодно и всех остальных.

Оборотни, обладающие большей физической силой, держались ближе к лесу и отражали нападение егерей и Пожирателей Смерти, пытающихся пробежать через их барьер. Неподалеку сразу с несколькими егерями бился Леон, и Ремус даже отвлекся на пару секунд, чтобы удовлетворенно отметить: парень, хоть был молодым и, на первый взгляд, неопытным, оказался весьма изворотливым бойцом. Он легко уворачивался от заклятий и играючи запускал в противников чары оглушения и парализации.

Постепенно они сдвигались ближе к замку, чтобы объединиться с другими группами. Разветвленная оборона потеряла смысл: Люпин видел, что Пожиратели Смерти уже прорвались к Хогвартсу. Оставаться на месте означало стать легкой добычей для противников.

Из огромной паучьей стаи мимо Ремуса и остальных пробежали несколько тварей и быстро скрылись из виду, а Билл и Неда побежали вслед за ними. Ремус подал сигнал Леону и, обернувшись, рванул в сторону замка, на ходу пытаясь увидеть, что творится на севере.

— Осторожнее! — крикнул он, приближаясь к воротам.

Вдалеке послышались звуки взрывов, и многовековые стены замка вздрогнули — сверху посыпалась каменная пыль. Ремус почувствовал укол в сердце: снова перед его глазами оживала картинка из сновидений, лишь только он пока не успел запачкаться в крови, как в другой реальности.

Секундами мимо него проносилось время, а Люпин стоял, задумавшись, что же еще он упускал из виду. Он находился посреди битвы в замке, и вокруг замелькали вспышки заклинаний. Среди шума Ремус расслышал голос Хагрида и разъяренный крик его брата-великана.

Увернувшись от очередного проклятия, Люпин приблизился к Биллу и его жене, прикрывая их со спины: Неда прицеливалась в убежавших акромантулов, пока Билл отбивался неподалеку от Пожирателя Смерти в маске.

Взрывы звучали все ближе. Мимо пронеслась группа учеников — возможно, кто-то из них был уже совершеннолетним, поэтому они не эвакуировались: вряд ли Минерва МакГоннагал, возглавившая защиту Хогвартса в сегодняшней битве, позволила бы детям остаться.

Ремус, Билл и Неда находились в коридоре возле центрального входа, и Люпин услышал за поворотом чьи-то знакомые голоса. Он обернулся в поисках противника и старался понять, кто же находится неподалеку, надеясь, что Сириусу удалось вернуть отряд в замок без потерь.

Со стороны раздался оглушительный взрыв такой силы, что пол под волшебниками содрогнулся. Ремус покачнулся, но Билл успел подхватить его под руку. Неда вдруг подняла голову и вцепилась в мужа. Ее взгляд остекленел: с верхних этажей на них летела огромная каменная глыба — осколок от стены, которую повредило недавним взрывом.

— Ох, черт, — выругался Билл.

Ремус едва вскинул волшебную палочку, но в то же мгновение каменная глыба, вспыхнув равномерным сиянием, с громким треском рассыпалась. Серая удушающая пыль осела на Люпине и чете Уизли.

Переборов приступ кашля, Ремус наспех вытер ладони и лицо от каменной крошки, чтобы разглядеть, что произошло. Сквозь пыльный туман он наконец заметил Леона — тот стоял в точности напротив них, едва не задавленных огромным камнем.

Люпину хватило сил улыбнуться. Он до сих пор не мог отдышаться, но ему отчаянно хотелось поблагодарить спасителя. Ремус вскинул ладонь вверх, и Леон, довольно улыбнувшись, кивнул ему.

В следующую секунду француза поразила зеленая вспышка заклинания: пока слова смертельного проклятия разносились эхом по стенам, Леон уже рухнул замертво. На его лице по-прежнему играла улыбка: он успел спасти жизнь сразу нескольких людей, а это было, в понимании павшего бойца, бесценной наградой.

* * *

Ночь плавно опустилась на Лондон, но ей было не до сна: Флер Делакур, изнемогая от духоты, проветривала одну за другой комнаты особняка на площади Гриммо. После ухода Сириуса она еще долго продолжала ругаться, но изменить его решения не могла, что обескураживало Флер еще больше. Ей казалось немыслимым смиренно согласиться с тем, что ее оставили в доме одну, пока все — даже Джинни — ушли в Хогвартс.

Да, ей было нелегко — последние недели беременности ужасно утомляли, но теряться в догадках и неизвестности она боялась даже больше, чем услышать плохие известия. Думать о неприятном не хотелось, и когда ушли Сириус, Люпин и близнецы с Джинни, Флер в попытках успокоиться около часа слонялась по дому.

Она решила принять душ, чтобы успокоиться, но внезапные судороги в пояснице подкосили ее прямо в ванной. Флер вскрикнула от неожиданности и замерла с полотенцем в руках, а затем легкая волна боли вновь накрыла ее, отчего Флер покрепче вцепилась в бортик ванны, чтобы не упасть.

Через несколько минут, полных паники и метаний по ванной комнате и коридору третьего этажа, она начала осознавать, что происходит. Флер вернулась в ванну, но быстро поняла, что вода не успокаивает ее боль, и ушла в спальню.

Она глядела в потолок, растянувшись на кровати, и размышляла о необычной ночи, наступившей несколько минут назад. Новая схватка, чуть более ощутимая, чем предыдущие, заставила Флер подняться и, схватив сумку с подготовленными вещами, накинуть на плечи легкую мантию. Она быстро нацарапала записку Сириусу и оставила ее на небольшом столике рядом, а затем, набрав в руку летучего пороха, вступила в камин.

Прибыв к Андромеде Тонкс, Флер почувствовала себя лучше: особняк на Гриммо был, на ее вкус, мрачноватым, а в доме у кузины Сириуса всегда казалось уютнее. Андромеда, зная о грядущей битве, тоже еще не ложилась спать и даже думала присоединиться к тому, что происходило в Хогвартсе. Когда из камина появилась Флер Делакур, миссис Тонкс быстро забыла о своих планах.

Ромашковый чай с шиповником слегка расслабил двух женщин, но болевые ощущения Флер остановить не смог.

— Мы знали, что скоро все начнется, — добродушно сказала Андромеда с улыбкой на лице.

Она уже расстилала чистое белье на кровати в бывшей комнате Нимфадоры и приглушила свет, оставив несколько свечей — те трепыхались от малейшего движения воздуха. Также хрупко и неуверенно чувствовала себя и Флер, побаиваясь происходящего, но с уверенностью проживая новые схватки.

— Но какого черта он молчит, Меда? — вопрошала Флер в минуты, когда боль ее отпускала. — Они что, все там позабыли про нас?

Андромеда терпеливо сказала:

— Значит, сейчас еще не время. Узнаем, когда будет что узнавать.

Флер громко дышала, то раскачиваясь все больше и больше, то замирая в какой-нибудь одной удобной позе, позволявшей ей расслабиться.

Конечно, она хотела, чтобы Сириус был рядом с ней в этот момент. Теперь она пожалела, что реагировала так эмоционально на его уход: возможно, стресс и переживания повлияли на запуск древнейшего природного механизма, благодаря которому на свет появлялось дитя.

Андромеда обтирала Флер влажным полотенцем и приговаривала что-то ободряющее, пока та закрывала глаза, пытаясь спрятаться от очередной накатывающей волны боли. Миссис Тонкс, поглаживая Флер по распущенным, слегка слипшимся волосам, отчего-то вспоминала собственную дочь: именно так она помогала бы и ей — если бы Нимфадора дожила до момента, чтобы встретить свою любовь и создать семью.

Изредка поглядывая на часы, Андромеда не волновалась о кузене, хотя Флер периодически о нем вспоминала. Андромеда взглянула в окно и приметила, что на востоке медленно загорался рассвет. Переведя взгляд на Флер, она догадалась — схватки близятся к логическому завершению.

Аура вокруг Флер стала меняться. Миссис Тонкс, почувствовав едва уловимое изменение, отошла на минуту — подготовить чистые простыни и наколдовать воду в графине.

Флер затихла, перестав реагировать на боль: та тоже на время отпустила, давая передышку и возможность собраться с силами. Вернулась способность мыслить, и в мгновения тишины в своем теле Флер вдруг почувствовала четкое намерение своего ребенка. Дочь находилась рядом, и все, что требовалось малышке — сотрудничество с матерью. В последние дни Флер сильнее верила в то, что родится, скорее всего, девочка. Теперь она ясно ощущала волны энергии, исходящие от ребенка, и эта энергия была насыщена магией вейл — предков рода Делакур.

Ощущала она и страх ребенка от неизвестности, что ожидала вне материнской утробы. Флер слегка улыбнулась, мысленно обещая малышке: в этом мире ее очень любят и ждут, а ее жизнь будут оберегать как самую большую драгоценность, которую доверили небеса и высшие силы.

— On t'attend, bébé,⁽¹⁾ — прошептала Флер внутрь себя, надеясь, что дочь услышит ее.

В голове щелкнул переключатель: боль, если казалась раньше чем-то лишним и устрашающим, теперь воспринималась как должное. Флер почувствовала огромную благодарность к собственному телу и тем волнам, которые оно посылало на протяжении последних часов. Теперь она приготовилась нырнуть в глубокую воду с новыми силами.

Первый луч солнца, еще красноватый и тусклый, озарил потолок, когда Андромеда вернулась в комнату.

А Флер Делакур наконец распахнула объятия для боли, чтобы пережить ее и помочь дочери пройти самый последний и сложный отрезок пути. Она предстала перед новой волной боли, и та теперь не пугала. Глубина и сила океана, куда нырнула Флер, почти поглотили ее. Но она точно знала, что выплывет на поверхность — совсем не так, как когда-то в мутной воде Черного озера во время одного из испытаний чемпионского турнира. Тогда Флер была всего лишь девочкой-подростком, боявшейся темных существ. Самым страшным проступком в жизни она считала именно то, что не сумела вытащить сестру, когда испугалась маленьких цепких тварей, напавших на нее посередине озера.

Теперь Флер выросла и не боялась утонуть в океане боли. Волны накрывали ее одна за другой, но на их пике Флер больше не испытывала страха: боль стала желанной подругой, встреча с которой приближала к рождению дочери.

Она вновь погрузилась в глубокий океан: Флер раскинула руки, плывя по его волнам, и вскоре увидела дорожку, откуда можно выплыть на поверхность — для этого нужно было расслабиться еще больше.

Ее дочь тоже нашла этот путь, и Флер приготовилась пройти его легко и с улыбкой на лице, держа за руку новую священную душу, являющуюся в этот мир.

---

1) On t'attend, bébé (фр.) — Мы ждем тебя, малышка.

Вернуться к тексту

Ремус наблюдал, как упал Леон: поверженный, никак не ожидавший нападения со спины и абсолютно неживой. Осознание произошедшего ломало изнутри и наконец принесло понимание неизбежности потерь в сегодняшней битве.

— Нет, — Люпин скривился и помотал головой.

Он все еще не верил в смерть оборотня, а затем попытался пробраться вперед. В тот же момент Неда потянула его резким движением на себя.

— В него ведь кто-то стрелял, — быстро сказала она.

Билл метнулся в сторону и за секунду обезоружил и оглушил Пожирателя Смерти, убившего оборотня минутой ранее.

— Это Мальсибер, — коротко сказал Билл.

Ремус, повернув голову в его сторону, послал связывающее заклинание, и цепи сомкнулись на ногах Пожирателя с оглушительным лязгом. Люпина оглушили отчаяние и ярость, и он осознал: если бы сейчас чуть менее владел эмоциями, запросто бы послал смертельное проклятие в связанного Пожирателя — настолько боль затопила его сердце в эти мгновения.

Ремус оттащил тело Леона к стене и на пару секунд сжал его руку — та еще была теплой; затем он закрыл глаза мертвому и встал.

Отлевитировав Мальсибера на улицу, он не церемонясь бросил его на обуглившуюся траву. Он едва помнил, как заметил одного вервольфа из стаи Леона и коротко рассказал ему, кто убил их вожака, а затем небрежно махнул рукой в сторону связанного Пожирателя. Люпина не заботило, что произойдет дальше: оборотни стаи сами решат, что сделать с убийцей.

Ремус вернулся в замок и вновь окунулся в шум битвы. Тут и там мелькали вспышки проклятий и волшебные палочки, рассекающие с огромной скоростью пыльный воздух. Его затянуло в Большой зал, и здесь он увидел Сириуса, Аберфорта Дамблдора и преподавателей Хогвартса, держащих оборону и не пропускающих внутрь зала Пожирателей Смерти.

— Ремус! — окрикнул его Артур Уизли, взмахнув рукой.

В Большом зале было тише, чем в коридорах. Люпин упал на колени и зажмурился, избавляясь от каменной пыли в глазах, но его тело сотрясала мелкая дрожь: воспоминания о моменте убийства Леона были свежи.

— Ремус, дружище, ты как? — рядом неуклюже приземлился Сириус. — Мы оттеснили почти всех из замка...

В разум Ремуса врывалась вся картина происходящего. Большой зал стал убежищем: сюда сбегались раненые, а члены Ордена Феникса и преподаватели защищали вход в главное помещение замка изо всех сил.

Вместе с Сириусом, вторгшимся в течение мыслей Ремуса, он вдруг вспомнил нечто очень важное — обещание, данное им когда-то. Теперь он четко понимал, что время его исполнения настало.

— Где Гарри, Рон и Гермиона? — тихо спросил Ремус, вглядываясь в Блэка сквозь пелену слез в глазах.

Сириус на секунду оглянулся, когда в коридоре раздался грохот, и поморщился, а затем схватился за ногу.

— Пока бежал, лодыжку подвернул, — быстро пояснил он, смотря на Ремуса, а затем нагнулся чуть ближе: — Я недавно видел Гарри — он успел крикнуть что-то про Снейпа и Визжащую хижину, а потом мне пришлось вернуться сюда.

— А Гермиона? — выдохнул Ремус, вытирая ладони о порванные штаны.

— Она с ним, конечно. Как и Рон, — ответил Блэк, снова озираясь по сторонам.

Люпин, опираясь на руку Сириуса, поднялся: его шатало из стороны в сторону, но он уверенно двинулся в сторону выхода из Большого зала и замка.

— Мерлина ради, куда ты? — крикнул Сириус.

Он, прихрамывая, выбежал вслед за другом. Отразив парочку лихо пролетающих мимо заклятий, Сириус бросился вдогонку за Люпином. Тот побежал быстрее — Сириус медленно догонял его, на ходу уворачиваясь от появившихся снова великанов и акромантулов со стороны Запретного леса.

Ремус бежал вперед, не слыша окликающего его голоса. Шум битвы сменился шелестом ветра, и вскоре он увидел Гремучую иву, беспокойную и нервно потряхивающую большими неугомонными ветвями.

Сириус остановился рядом, и они оба одновременно заметили Гарри, Рона и Гермиону, вылезающих из тайного прохода возле корневищ могучего дерева. Вскарабкавшись наружу, ребята едва передвигали ногами, и отчего-то они выглядели крайне подавленными. Люпин и Сириус не рискнули бежать к ним навстречу, и уже через минуту Гарри, Рон и Гермиона приблизились к ним.

Ремус, все еще пытаясь отдышаться, смотрел только на нее. На лице Гермионы он заметил грязь и копоть; на подбородке кровоточила глубокая ссадина, а глаза наполнились слезами, когда она взглянула на Гарри. Тень какого-то необратимого сомнения мелькнула в мыслях Люпина, пока он разглядывал Гермиону, бесконечно радуясь тому, что та была жива и почти невредима.

— Снейп мертв, — мрачно объявил Гарри, когда Сириус слегка ослабил объятия. — А мне нужно в замок.

Гермиона всхлипнула и отвернулась к Рону, вытирая слезы о рукава его рубашки.

— Мы опять видели патронуса-лань, — сказала Гермиона, поглядывая на Гарри. — Он привел нас к хижине Хагрида, но там никого не оказалось...

— Затем я заглянул в сознание Волдеморта и увидел, как он ждет в Визжащей хижине Снейпа, — продолжил Гарри, и его лицо не выражало практически эмоций в преддверии возвращения в атакованный Пожирателями замок. — Когда мы пришли, Волдеморт сразу же убил его...

Ремус и Сириус переглянулись: время утекало безвозвратно. Знать, что еще один человек из их жизни пал жертвой войны, было нелегко. Даже Сириус, которого Снейп раздражал с детства, застыл на минуту с отстраненным выражением лица, а затем покачал головой.

— Снейп лишь встал на его пути, — сказал Гарри и вспомнил о флаконе с воспоминаниями в руках Гермионы.

Вновь раздался страшный голос Волдеморта: в этот раз тот не отражался от стен Хогвартса, но словно прорывался из-под земли. Голос угрожал и заставлял подчиниться, но Волдеморт отзывал войска: битва была приостановлена.

— Все будет хорошо, Гарри, — осторожно сказал Сириус, кладя ладонь на плечо крестнику.

Вид у Гарри был измотанный и обреченный, но подавать виду о принятых в эти секунды решениях он не собирался.

— Нам нужно в замок, — опомнился Рон, делая шаг в сторону.

Гарри с Сириусом пошли вслед за Уизли, торопящимся к семье. Гермиона на секунду осталась одна — без лучших друзей, которые разом ушли вперед. Ее руки тут же перехватил Люпин и легко потянул за собой в сторону замка.

— Это была та самая лань, понимаешь? — бормотала она, пока шла, не разбирая дороги, вслед за Ремусом. — Если бы Волдеморт не вызвал Снейпа, он дождался бы нас у Хагрида, я уверена...

— А что же Гарри? — уточнил Люпин, не выпуская маленькую холодную ладонь Гермионы из своей руки.

— Я пыталась намекнуть о Снейпе, но Гарри не верил: он ведь так его ненавидел!

Гермиона всхлипнула и оступилась, когда заметила опрокинутых навзничь мертвых акромантулов. Она сильнее вцепилась в руку Ремуса, и он уверенно повел ее за собой вновь.

— Нам осталось убить лишь змею, а потом Гарри пойдет к нему, я знаю...

Ее голос сорвался, и Гермиона с шумом выдохнула: боли в легких накопилось достаточно за длинный день, вечер и ночь, которая началась с разрушительной битвы. Ремус остановился и повернулся к Гермионе, взглянув ей в глаза.

— Он справится, слышишь?

В эту секунду Ремус постарался успокоиться сам: для него было важно самому поверить в то, что он говорил Гермионе, чтобы она хотя бы немного расслабилась.

— Мы все справимся. Я рядом.

Он обнял ее, прижав ее голову к себе, словно утешая маленького ребенка. Гермиона несколько раз вздрогнула в рыданиях — Ремус почувствовал, как ткань его пиджака увлажнилась от ее слез, и зажмурился, сжимая Гермиону в объятиях еще сильнее.

Ремус пообещал, что защитит ее, и он выполнит обещание, несмотря ни на что. Каким бы ни был исход сегодняшней ночи, Ремус будет рядом и поддержит Гермиону — подставит ей плечо, защитит от летящих заклинаний, отразит хоть с десяток смертельных проклятий и, если будет нужно, убьет за нее.

Гермиона глубоко вздохнула, стараясь не утонуть в знакомом успокаивающем ощущении, что всегда мягким покрывалом окутывало ее, когда она находилась рядом с Люпином.

— Нам пора в замок, — тихо сказал Ремус.

Они вновь двинулись вперед: мимо разрушенных стен внутреннего двора Хогвартса, разломанных на щепки дверей, мимо обугленной мебели, горой сваленной у одной из стен; мимо драгоценных камней, хаотично раскиданных по каменному захламленному полу.

Приближаясь к Большому залу, Ремус знал наверняка, что их ожидает внутри. Когда он был там с Сириусом, туда уже подтягивался народ, чтобы подлечить раны, а теперь свое место в главном зале замка заняли мертвецы — два ряда тел, лежащих посередине зала. Монотонный звук скорбного плача сотрясал стены вокруг; потолок почернел, как майская ночь, в которую вершилась битва. Казалось, сам замок сейчас оплакивал погибших — от окружающей атмосферы по коже расползались сотни мурашек.

Ремус пригляделся и с падающим сердцем заметил семейство Уизли, склонившееся над одним из погибших. Рон, вернувшись с улицы, припал к телу брата, а Молли рыдала, не в силах отпустить окоченевшие руки сына.

Рядом же стоял и Джордж — его Ремус узнал по изуродованному уху, потому что когда-то собственноручно перематывал его рану обрывком рубашки, чтобы остановить кровь и довезти до «Норы» живым. Джордж смотрел невидящим взглядом на потолок Большого зала, словно вопрошая у воздуха, отчего же сегодня не стало его самого близкого человека — брата-близнеца.

— Фред? — тихо прошептал Ремус, взглянув на Гермиону.

Она кивнула, отпустила его ладонь и подошла к Джинни, обнимая ту со слезами на глазах. Уточнять что-то еще не было сил, и Ремус прошел вперед к друзьям. Рука замерла в воздухе, когда он заметил Джорджа, но через пару секунд Люпин опустил ее, не решаясь нарушить личное пространство человека, потерявшего сегодня часть себя.

Ремус оглянулся по сторонам и попытался посчитать потери со стороны защитников замка: судя по всему, погибших было около пятидесяти. Его взгляд упал на пол: место между телом Фреда и другим погибшим, лежавшим чуть дальше, осталось пустым. В голове Ремуса на секунду мелькнула вспышка: ему ясно показалось, как на этом месте мог лежать он сам, а рядом — держащая его за руку Нимфадора Тонкс.

Ремус помотал головой, чтобы отогнать призрачное видение смерти, и тогда он заметил тело Леона и нескольких членов его стаи, стоявших рядом.

Люпин протиснулся сквозь толпу и напоследок сжал плечо Артура Уизли, выражая их семье бесконечное сожаление. Подойдя к оборотням, Ремус рассказал, как погиб их предводитель.

Никто не заметил, как из зала ускользнул Гарри Поттер, чтобы выведать тайны бывшего профессора, которого он, сам не понимая почему, с момента смерти Дамблдора до сегодняшней ночи отчего-то сильно ненавидел. После смерти Снейпа ему словно бы стало легче, но не от того, что тот ушел из жизни. Вглядываясь в последние мгновения ему в глаза, Гарри заметил в них глубокое спокойствие, смирение и надежду — таких эмоций прежде он не замечал ни у кого. Предчувствие, о чем могут поведать воспоминания бывшего зельевара, заполняло Гарри ровно с той скоростью, что он приближался к омуту памяти, расположенному в кабинете Альбуса Дамблдора.

В Большом зале царила скорбная передышка. Тела погибших переместили в один из уцелевших классов: Минерва МакГонагалл наложила несколько охлаждающих заклинаний, превращая комнату в подобие морга, и запечатала дверь.

Какое-то время все держались вместе: ожидание новой битвы пугало и утомляло многих из присутствующих — кто-то залечивал раны у мадам Помфри, кто-то пытался вздремнуть, но многие сидели на лавках в напряженном ожидании хоть каких-нибудь новостей.

Холодный голос, с издевкой сообщивший, что Гарри Поттер мертв, стал полнейшей неожиданностью для защитников Хогвартса. Поднялась суматоха, и все выбежали к главным воротам. Происходящее напоминало дурной сон: и то, как Хагрид опустил тело Гарри на землю, и то, как Волдеморт насмехался над Поттером, пока из их толпы доносились редкие крики сопротивления — Том Риддл заставлял замолчать всех, кто смел поднять голос против него.

Сириус не отрывал взгляда с места, куда упал его крестник: его охватило какое-то оцепенение, не дававшее сделать ни шага вперед — казалось, пошевелишься, и все это станет правдой. Он вспомнил о женщине, ждущей его дома на площади Гриммо, и пара горячих слез спустилась по щекам Сириуса. Теперь, когда Гарри не стало, он не видел причин бороться и возвращаться... Да, Флер стала его светом и надеждой, но был ли смысл в дальнейшей битве, если войну они уже проиграли? Чья-то жизнь вот-вот должна была оборваться — мрачное предзнаменование опустилось на территорию замка, и об этом шептались кентавры, бродившие возле руин Хогвартса.

Блэка душила боль, тисками сдавливающая грудь, и он медленно раскачивался из стороны в сторону, пытаясь унять зверя внутри себя, пока Волдеморт продолжал свое шоу.

— Ложь! — выкрикнул Сириус.

Он собирался выйти вперед, но его сдерживала крепкая ладонь Люпина, стоявшего рядом.

— Хватит врать всем и насмехаться над невинным парнишкой!

Волдеморт оскалился, заметив, кто к нему обращается.

— Это же Сириус Блэк, — ехидно протянул Риддл, делая шуточный поклон. — Возможно, ты, наконец, примкнешь к нашим рядам? Блэки всегда выбирали правильную сторону.

Сириус усмехнулся на заявление Волдеморта: ему вспомнился младший брат, отдавший жизнь за то, чтобы свергнуть темного волшебника, до сих пор стоявшего перед ним во плоти.

— Никогда, — Сириус плюнул на землю, и в этот момент легкое подобие улыбки испарилось с лица Волдеморта. — Ты пришел сюда убивать, но сам отсиживался за пределами битвы! Ты не жалел жизней, а теперь предлагаешь спасение, но цена таким словам — меньше кната! Мы будем бороться до последнего — за Гарри и то, что он означал для нас. Я стану первым, кто выйдет на бой.

Вокруг замка воцарилась зловещая тишина, не предвещающая ничего хорошего.

— Тогда ты будешь уничтожен, — холодно ответил Том Риддл на пламенную речь Сириуса. — Думаю, Беллатриса почтет за честь...

— Да, мой Лорд, — тут же отозвалась Лестрейндж, коварно улыбаясь. — Мне доставляет особое удовольствие пытать и убивать предателей рода Блэков...

— Чуть позже, Белла, — Волдеморт махнул рукой, и Лестрейндж снова спряталась в толпе.

Сириус хрипло рассмеялся, глядя на эту сцену, и в этот момент Ремус еще сильнее сжал его плечо, оттягивая друга назад, в толпу.

— Не сейчас, — коротко бросил Люпин, внимательно вглядываясь на другую сторону.

Сириус заинтересованно посмотрел на него, но все же молча отвернулся и продолжил ненавидящим взглядом буравить Беллатрису — та отвечала ему взаимностью. Они должны будут сойтись в решающей схватке — Сириус понимал это и мысленно готовился к дуэли.

Волдеморт обратился еще к одному человеку, посмевшему сказать слово против его воли — им оказался Невилл.

Ремус тем временем пытался понять, какую крохотную деталь он упустил из виду, и продолжал усиленно осматриваться вокруг. Чутье оборотня не успокаивалось, и где-то на уровне подсознания он стал догадываться, что происходило на самом деле. Оставалось лишь присмотреться и прислушаться, чтобы понять и предсказать, что будет дальше.

На мгновение возле замка воцарилась вопрошающая ожидающая тишина. Люпин стоял неподалеку от Пожирателей, охранявших тело Гарри, и наконец услышал звук, дающий надежду ему и всему магическому миру — лишнее сердцебиение.

Дальнейшее происходило с огромной скоростью. Сразу после того, как Невилл убил Нагайну, Гарри Поттер вскочил на ноги и скрылся под мантией-невидимкой. Волдеморт взревел от ярости, и битва началась вновь, возвращая всех в Большой зал.

Люпин бился вместе с другими оборотнями против шайки Фенрира Сивого — те после стычки в Хогсмиде и гибели своего жестокого предводителя рвали и метали. Сириус сцепился с Беллатрисой, оттесняя Гермиону, Джинни и Полумну назад, но затем смертельное заклятие едва не задело Джинни. Молли Уизли грозно выступила перед ними и за пару минут разгромила Беллатрису. Сириус лишь изумленно повел бровью, когда от мощного оглушающего, как ему показалось, проклятия, его ненавистная кузина схватилась за сердце. В эту самую секунду Блэк добил ее тем же заклинанием: от двух красных вспышек в районе груди Пожирательница опрокинулась навзничь. Чаша весов слегка покачнулась: многие переглядывались друг с другом, и во взглядах людей засияла надежда.

В этот момент Избранный вступил в игру, чтобы исполнить предначертанное и завершить, наконец, вторую магическую войну.

* * *

Вступающий в силу день озарил своими первыми лучами комнату уютного светлого дома.

Малышка закричала, и Андромеда не смогла сдержать слез, смотря на единство двух прекрасных созданий: мать и дочь. Когда-то и она испытала подобное счастье, родив Нимфадору — та сделала их с Тедом жизнь намного счастливее. Воспоминания о муже и дочери не принесли боли, обычно накрывавшей с головой, поэтому Андромеда вернулась из мыслей в настоящее, чтобы помочь Флер.

Она быстро проверила новорожденную девочку, укутала ее в чистое покрывало и переложила на живот к Флер, чтобы согреть и успокоить малышку равномерным стуком материнского сердца. Андромеда знала: первые минуты жизни были огромнейшей ценностью, и контакт ребенка с матерью в эти мгновения даровал им чувство удовлетворения и безопасности: они перешли черту, но все еще были вместе — так начинается любая новая история.

Андромеда, залюбовавшись на минуту, вскоре засуетилась, призывая графин с водой, стаканы и полотенца.

— Как ты, дорогая? Поздравляю тебя, — тихо сказала Андромеда, боясь напугать малышку.

— Je suis heureuse, — пробормотала Флер, а затем зажмурилась. — Я счастлива.

На глазах Андромеды блеснули слезы: в ее руках на этот свет появилось чудо. Это исцеляло изнутри миссис Тонкс, и ее жизненная сила словно бы пробуждалась где-то из глубин души. Она мысленно поблагодарила Флер за ощущение целостности и за то, что та решилась прийти и пережить столь сложный путь вместе с ней.

Андромеда напоила Флер сладким чаем с засушенными фруктами и, пока та задремала, уткнувшись носом в макушку ребенка, прибралась в комнате. С помощью волшебной палочки она отправила в стирку грязное белье и убрала пыль на полках, а затем присела выпить чай после бессонной ночи.

Через окно в комнату влетел серебристый лохматый пес:

— Мы живы, Гарри победил! Война окончена! — сказал патронус голосом Сириуса.

Андромеда улыбнулась — Флер уже заснула, но патронус все равно доставил ей сообщение — улыбнулась, задумавшись на минуту и выискивая в памяти счастливые моменты. Андромеда наколдовала сияющего маленького ежа и попросила Сириуса прийти сразу домой к Тонксам. Она удивилась: патронус, на удивление, вышел ярким и получился с первого раза — такого не случалось уже давно.

Андромеда забыла об отправленном сообщении и принялась за домашние дела: наступило утро, и она стала готовить завтрак, впервые за долгое время на нескольких персон.

Необычайно легкий настрой сопровождал все действия миссис Тонкс: осознание победы сил добра и начала новой, мирной жизни потихоньку откладывалось в ее мыслях, и пейзаж за окном в это утро казался ей особенно красивым.

Стук в дверь заставил Андромеду вздрогнуть, но она быстро вспомнила, что сама позвала Сириуса, и поспешила впустить его. Увидев двоюродного брата, она охнула: вид у него был тот еще.

— Пожалуй, сначала тебе следует умыться, — пробормотала Андромеда вместо приветствия.

Она даже не подумала, что Блэк тоже разволновался после сообщения, отправленного Андромедой немного раньше.

— Что случилось, Меда? — Сириус в нетерпении только отмахнулся от просьбы кузины посетить ванную комнату.

— Все хорошо, — она мягко улыбнулась. — Твои девочки в полном порядке.

Сириус приоткрыл рот от удивления. Он пригладил волосы, пытаясь стряхнуть с них пыль, а затем опустился прямо на ступеньку, ведущую от входной двери в небольшую прихожую. Сириус взглянул на Андромеду: лицо его, несмотря на усталость, засияло, а улыбка на губах была безмятежной и счастливой.

— Дочь, — медленно повторил он и покачал головой, на несколько секунд опустив лицо на ладони, не веря в то, что он, наконец, стал отцом. — Как себя чувствует Флер?

— Она заснула, — ответила миссис Тонкс с усмешкой. — Тебе лучше привести себя в порядок. Я пока приготовлю завтрак.

Сириус, резко поднявшись, спустя мгновение скрылся в ванной.

Когда он вышел, то сразу наткнулся на внимательный, проницательный взгляд Андромеды; прошло несколько секунд, а затем она тихо спросила:

— Кто, Сириус?

Блэк нахмурился, но взгляд с сестры не отводил, поняв ту без лишних слов.

— Фред Уизли, — он сглотнул.

Объявлять о смерти юноши, кто еще вчера вечером весело шутил в его собственном доме, было за гранью того, что он представлял себе, когда шел в Хогвартс.

— И еще... — Сириус выждал секунду, прежде чем продолжить: — Беллатриса мертва. Я и Молли победили ее в дуэли.

Андромеда вздохнула.

— Что ж, это справедливо — за все, что она совершила. А Цисси?

— Малфои живы, — Сириус подошел немного ближе, наконец, переведя взгляд на кухонные принадлежности вдоль стены, залитой солнечным светом. — Нарцисса помогла Гарри Поттеру, солгав Волдеморту.

— Неожиданно, — Андромеда вздернула брови, искренне удивившись. — Но Нарцисса всегда ставила интересы мужа и сына превыше всего остального.

— Так или иначе, их судьба сейчас в подвешенном состоянии. А Нарцисса вовремя сделала вклад в их будущее.

Андромеда разгладила руками передник, задумавшись.

— Признаться, я рада, что Белла не смогла утащить Нарциссу в эту бездну.

— Я тоже, — неопределенно пожал плечами Сириус. — Надеюсь, Нарцисса достойно вынесет судебные заседания — Гарри наверняка поспособствует, чтобы ее и Драко не наказали.

Закипел, наконец, чайник, который Андромеда грела на плите, чтобы заглушить звуки их разговора.

— Твоя жена... — миссис Тонкс дернула плечами, поняв, что оговорились, и затем исправилась: — Флер — очень сильная девочка. Ступай к ней, а я принесу чай.

Сириус, опомнившись, улыбнулся сестре. В его глазах сразу появилась нежность, а морщины на лбу разгладились.

— И не мешало бы уже сделать ее своей женой, — услышал он, выходя из кухни в темный коридор.

Флер проснулась, когда услышала, как открывается дверь в спальню, и приподнялась на подушках, все еще держа малышку на руках. Она улыбнулась, когда увидела Сириуса, и даже не пыталась передать, какие эмоции испытывала. Всего одна ночь, но сколько было пережито каждым из них!

Сириус присел рядом и, будто спрашивая разрешения, замер с протянутой рукой, намереваясь дотронуться до малышки. Она кивнула, а затем расплылась в улыбке, когда Сириус аккуратно погладил их дочь по голове и взял маленькую ручку между своими пальцами.

— Спасибо, — прошептал Сириус. — Ты прекрасна. Вы обе великолепны.

Андромеда присоединилась к ним спустя несколько минут. Вручив по тарелке омлета Сириусу и Флер, она расставила на прикроватном столике чай, тосты и булочки со сладким кремом. Сириус с большим аппетитом набросился на еду.

— Я сбежал прямо из Хогвартса, когда МакГонагалл и Кингсли созвали срочное собрание.

— У всех была бессонная ночка сегодня, — Андромеда хмыкнула, разливая чай по чашкам.

Флер, аккуратно положив малышку рядом, приподнялась, чтобы тоже позавтракать. За прошедшую ночь они все изголодались настолько, что завтрак прошел в тишине.

— Сириус, умоляю, расскажи, что произошло в Хогвартсе, — пробормотала Флер, с благодарностью глядя на Андромеду. — Очень вкусно, Меда, спасибо.

— Мы победили, и это главное, — Сириус слегка прищурился, явно не собираясь рассказывать своей возлюбленной всей правды. — Гарри храбро выстоял до конца и исполнил пророчество, а Волдеморт...

Он призадумался, отпивая чай из кружки, и через секунду заметил две пары глаз, смотрящих на него в нетерпении.

— Он погубил сам себя, — пожал Сириус плечами. — Теперь все будет хорошо.

— Но ведь нужно еще поймать всех его сторонников, оставшихся на свободе, — вставила Андромеда, прекрасно осознавая, что с выигранной битвой война не завершилась.

— Безусловно, — кивнул Блэк. — Еще нужно восстановить разрушенное: МакГонагалл в ужасе, какой ущерб причинили замку за одну ночь.

— А что же Северус Снейп? Ведь он — директор Хогвартса, — уточнила Андромеда.

Затем она, быстро сообразив, почему именно Минерва МакГонагалл возглавила школу, резко замолкла и резко поставила чашку на стол, едва не расплескав чай.

— Его убил Волдеморт, — спустя секунду все же решил ответить Сириус. — Каким бы Снейп ни был мерзавцем, все это время он действовал на стороне Гарри...

— Ох, — вздохнула Флер, прикрыв рот ладонью.

Сириус же мысленно решил, что с остальными известиями следует все же повременить.

— Главное, что мы сейчас здесь, ведь так? — как-то поспешно сказала Андромеда в попытке перевести разговор на другую тему. — Вы уже решили, какое имя будет у вашей дочери?

Они втроем вновь направили взгляды на сопящую малышку, лежащую рядом с Флер в мягкой пеленке.

— Андромеда! — вдруг посмотрел на сестру Сириус. — Ты так помогла Флер! Может, нам следует ее назвать...

— Нет, ни в коем случае, — замахала руками миссис Тонкс в ответ. — Мою судьбу не назовешь счастливой, поэтому воздержись от подобной идеи.

Она улыбнулась, понимая, что у молодой матери уже наверняка заготовлено имя для малышки. Флер задумчиво на них посмотрела:

— На рассвете, когда она родилась, я испытала огромное счастье и облегчение. Единственное, о чем я подумала в тот момент: победа! И теперь ты говоришь, — она обратилась к Сириусу, — что на рассвете Гарри победил Того-кого-нельзя-называть. Я подумала, что нашей дочери подошло бы имя Виктуар.

Андромеда и Сириус смотрели на Флер, не сводя глаз.

— Это французское имя, — пояснила Делакур, опустив взгляд. — В Англии оно должно звучать как Виктория.

— Нет, Виктуар — звучит очень красиво, — тут же отреагировал Сириус.

Он взял Флер за руку и оставил легкий поцелуй на ее пальцах, а затем положил ладонь поверх покрывала, под которым спала их дочь.

— Это очень красиво, дорогая, — Андромеда, склонив голову, не могла сдержать улыбки: наблюдать за семейным счастьем кузена ей доставляло огромную радость. — И так символично.

— Да, я тоже об этом подумала, — Флер улыбнулась в ответ и легко выдохнула от понимания, что ее идея пришлась Сириусу по душе.

— Виктуар Блэк, — сказал Сириус негромко, поглаживая дочь, — добро пожаловать в наш мир!

Они втроем чокнулись кружками с чаем и тихо рассмеялись, беспокоясь, чтобы не разбудить малышку.

— Знаете, вы сделали меня такой счастливой сегодня, — призналась вдруг Андромеда, возвращая пустую чашку на столик. — Я будто обрела себя после этой войны и всех потерь, что у меня случились. Рождение вашей дочери что-то разбудило в моей душе, отогрело желание жить. Я очень рада, что ты доверилась именно мне, Флер. Я не могу помочь родной дочери, как и ей уже не суждено стать матерью. Но этой ночью словно снова обрела семью.

Сириус и Флер, переглянувшись, посмотрели на Андромеду с большой благодарностью.

— Ты и есть наша семья, — сказал Сириус, сжимая руку Андромеды.

Начинался новый день — теплый, солнечный и полный надежды. Рассвет подарил победу тем, кто был на стороне справедливости — теперь же колесница раскрутится с еще большей силой, врываясь в светлое будущее без войны.

Начиналась новая жизнь — и сколько всего радостного и доброго будет в ней. Появление на свет чистой души, дождавшейся победы над мраком — лучший дар, что могли ожидать те, чья судьба была полна сомнений и противоречий.

Начинался новый мир — прекрасный и удивительный, закручивающий всех в водоворот приключений, интересных событий и поистине счастливых открытий.