Лихорадка (гет)

Две почтенные гостьи озирались по сторонам в просторной гостиной, изучая ее убранство: диваны и кресла, обтянутые парчой, тяжелые бархатные портьеры, потолок с лепниной и большую хрустальную люстру, высокие зеркала в массивных рамах, картины европейских художников, развешенные на стенах. Обе матроны отметили про себя, что обстановка достаточно безвкусная, несмотря на внешнюю дороговизну и лоск.

— Долли, ты уверена, что это необходимо? — с сомнением спросила подругу миссис Элсинг.

— Абсолютно, — твердо ответила миссис Мерриуэзер. — Семья Гамильтон очень дорога мне, я была близка с покойными родителями Чарльза и Мелли. Кто, если не я, возьмет на себя попечительство о младшем поколении? Отец и мать давно почили, Питти, при всем моем уважении к ней, никогда не была толковой опекуншей, а о старом мистере Гамильтоне и говорить нечего. Насчет миссис Уилкс я спокойна — эта девочка всегда знала себе цену и была верна нашим идеалам в любых обстоятельствах, но что до ее брата… Ты сама понимаешь, как женщины определенного склада умеют подчинять себе мужчин, особенно тех, кто легко поддается влиянию.

— Знаешь, Долли, Скарлетт мне тоже никогда особо не нравилась, если быть откровенной. Начиная с того, что она сорвала чужую помолвку, вела себя вызывающе, ходила по госпиталю с недовольным лицом, словно ей глубоко безразличны страдания раненых и умирающих солдат. А тот ее танец с Батлером? Боже ты мой!

— Именно, она как будто не из нашей среды, недаром ее так потянуло к янки. Теперь, судя по всему, Скарлетт собирается бесстыдно хвастаться перед нами деньгами, заработанными ее мужем у врагов Конфедерации. Нет, такого Атланта не потерпит! Если у Чарльза не хватает смелости самому приструнить жену, придется ему намекнуть. Кроме нас этого никто не сделает.

Чарльз появился в гостиной в сопровождении своей супруги, чем несколько обескуражил пожилых дам. Скарлетт поздоровалась с ними вежливо, но очень уж сухо, если не сказать высокомерно, и хозяин предложил гостьям присесть.

— Чарли, — покровительственным тоном начала миссис Мерриуэзер, — извини за столь внезапный визит. Мы с миссис Элсинг пришли к вам по одному чрезвычайно деликатному делу. Личного характера, — добавила она, как бы невзначай взглянув на Скарлетт.

— Я с удовольствием выслушаю вас, миссис Мерриуэзер, — простодушно ответил Чарльз, не удостаивая вниманием ее намек.

— Чарли, это… — терзаемая чувством неловкости, вмешалась миссис Элсинг. — Это очень личный разговор.

— Но у меня нет никаких тайн от Скарлетт. Все, что вы хотите сообщить мне, можете смело говорить при ней.

— Послушайте, Чарли, это совсем не обязательно! Я могу выйти, если необходимо, — Скарлетт поднялась с места, но Чарльз настойчивым движением взял ее за руку и усадил обратно.

— Нет, дорогая, останься. Пожалуйста. Так о чем же вы хотели поговорить со мной?

— Видите ли, Чарли, предмет беседы на самом деле очень деликатный, — вкрадчиво сказала миссис Мерриуэзер. — Это связано с общественной и политической обстановкой, сложившейся в Джорджии. Думаю, для вас не секрет, с какими трудностями нам приходилось сталкиваться на протяжении последних лет. Так вот, от лица всего общества Атланты мы хотели бы выразить надежду, что между нами не будет… никаких разногласий на этой почве.

— Я не понимаю вас, миссис Мерриуэзер, — нахмурился Чарльз. — Мне кажется, между нами и так нет никаких разногласий.

Матроны, поставленные в неудобное положение, переглянулись между собой. Скарлетт молчаливо пронзала их недоверчивым взглядом немного раскосых зеленых глаз.

— Не то чтобы мы вмешивались в вашу жизнь, — поддержала подругу миссис Элсинг, — вы со Скарлетт, конечно, имеете полное право жить так, как считаете нужным и как позволяет вам совесть, но…

Внимательнее взглянув на мужа, Скарлетт вдруг поняла, что его мотивы не так просты и бесхитростны, как казалось. Он с самого начала знал, в каком русле пойдет разговор, и был готов к этому, но с каждой новой фразой почтенных дам Чарльз все больше распалялся внутри. Это был гнев иного свойства, не такой громкий и необузданный, как у О’Хара или Фонтейнов, и оттого более пугающий. Скарлетт, с детства привыкшая к горячему нраву отца, не боялась вспышек его ярости, так как знала, что они быстро и бесследно проходят. Но то, что она наблюдала сейчас, было больше похоже на вскипание лавы в недрах горы, когда ожидание катастрофы едва ли не страшнее самого извержения. К счастью, гнев Чарльза был направлен не на нее.

— Пожалуйста, продолжайте, миссис Элсинг, мы вас слушаем, — спокойно произнес он, но от этой вежливой и дружелюбной с виду фразы миссис Элсинг окончательно стушевалась и замолкла.

— Хорошо, давайте обойдемся без иносказаний, — не выдержав, пошла ва-банк миссис Мерриуэзер. — Чарли, я больше не стану скрывать того, что когда-то мы все очень огорчились, узнав о том, что вы уехали на Север. Для нас это было оскорблением, раной, которую вы нанесли нам в самое сердце. Вы, сын своего отца, офицер Конфедерации, вдруг решили жить среди тех, кто разорил ваш дом и вашу землю, кто убивал ваших боевых товарищей, кто оставлял наших женщин вдовами и детей сиротами. Но это уже неважно, это в прошлом; теперь вы здесь, среди тех, кто до сих пор предан Правому Делу, и нам больно видеть, как вы демонстрируете богатство, нажитое среди ненавистных нам янки. Я прошу вас (и вас, Скарлетт, особенно вас!) проявлять уважение к тем людям, чьи родные умирали от голода и холода, но не сдавались врагу, и вести себя скромнее.

На ее высохших морщинистых щеках разгорелся румянец, а в темных ястребиных глазах пылал праведный гнев. Миссис Мерриуэзер наконец-то высказала в лицо супружеской паре Гамильтон все, что давно просилось у нее с языка. Скарлетт молчала в напряжении, наблюдая за непроницаемым выражением лица Чарльза. Он заговорил не сразу, прежде тщательно обдумав свои слова:

— Что ж, миссис Мерриуэзер, ваше негодование мне вполне понятно, и я могу его оправдать. Но позвольте же и мне сказать несколько слов в свою защиту. Что касается моего отца, то я уверен, что он одобрил бы мое решение начать практику под руководством его хорошего друга и боевого товарища, который не только обучил меня всему, что знал сам, но и протянул мне руку помощи в трудную минуту в память о моем отце. Если из-за этого люди усомнились в моей преданности Делу Конфедерации, то мне нечего им возразить, однако пусть они знают, что не проходило ни дня, ни ночи, когда бы я не вспоминал те ужасные бедствия, через которые нам пришлось пройти, не вспоминал бы тех, кто был убит рядом со мной и кого убивал я. Этой ране в моей душе никогда не затянуться, но знаете, что в десять крат страшнее гибели Нашего Дела? Страшнее осознавать, что в наших силах было предотвратить кровопролитие, но мы не сделали этого. Мы сами позволили войне случиться, своей непримиримостью, своими амбициями и нежеланием идти на компромисс мы выпустили зверя из клетки, а потом уже было слишком поздно. Вот что еще больнее разоренной земли и невинно пострадавших людей. И если уж говорить начистоту, на той стороне вдов и сирот осталось не меньше.

— Чарли, но мы не обвиняем вас ни в чем подобном! — воскликнула миссис Элсинг.

— Что до моей жены, — невозмутимо продолжал Чарльз, — то я не знаю человека, который ценил бы свои корни больше, чем она. Именно она следила за тем, чтобы никто из родных нам людей, в том числе живущих в Атланте, не голодал и не испытывал нужду. Скарлетт много работала, работала наравне со мной; все, что мы заработали, мы заработали честным трудом. Но если у кого-то возникнут сомнения, что я или Скарлетт по-прежнему верны Правому Делу, такой человек имеет полное право не переступать порога нашего дома. Мы все поймем и не будем в обиде.

Он замолчал, и в гостиной на несколько мгновений воцарилась гнетущая тишина. Миссис Мерриуэзер с миссис Элсинг, придя в сильное замешательство, поспешно попрощались и покинули дом Гамильтонов, а Чарльз, глубоко уязвленный их неудавшимися наставлениями, продолжал сидеть на диване, подперев голову рукой.

— Прости, Скарлетт, — тусклым голосом произнес он. — Кажется, я только что сорвал праздник, к которому ты так готовилась.

— О, вы поступили правильно! — с необыкновенным жаром заговорила Скарлетт. — И пусть все эти старые сплетницы… катятся к черту, вот! Я буду даже рада, если они не придут на новоселье. Пусть хоть вообще никто не приходит, праздник состоится и точка!

Чарльз посмотрел на нее с огромной теплотой и улыбнулся. Его карие глаза давно так не светились — Скарлетт уже не помнила, как давно. Ей даже показалось на минуту, что перед ней совершенно неизвестный ей человек, и это было странно. Уж кого-кого, но Чарли она знала как облупленного, он был для нее полностью предсказуем, его мысли казались примитивными и легко читаемыми, как и мысли большинства знакомых ей мужчин. В первый раз он высказал идею, которая шла вразрез с представлениями Скарлетт о нем, и это повергло ее в легкий шок.

— Чарли… то, что вы сказали о войне… — она замялась.

— Да?..

— Знаете, я с вами солидарна. Я тоже всегда думала, что война — это зло, которого нужно избегать всеми силами. Я злилась на тех, кто ее развязал и поддерживал, я даже немножечко злилась на вас. Просто… мне казалось, что вы считаете иначе. Почему же мы с вами никогда не говорили об этом?..

— Что было, то прошло, Скарлетт, — тяжело вздохнул Чарльз. — Нет смысла говорить о том, что уже невозможно исправить, нужно идти вперед и стараться не допускать прежних ошибок. Жизнь ведь продолжается, в конце концов. Даже на пепелище рано или поздно начинают цвести цветы.

— Я тоже так думаю, Чарли! — с радостной улыбкой воскликнула Скарлетт. — Меня так раздражает, что эти старые черепахи до сих пор живут в тысяча восемьсот шестьдесят третьем году и заставляют всех вокруг сидеть в этом болоте за компанию с ними! Пусть не приходят на наш праздник, нам будет только веселее!

— Любовь моя, только давай без «черепах».

Скарлетт с задорной улыбкой слегка пихнула мужа локтем в бок.

— Ну же, Чарли, не будьте таким скучным! Признайте, что они похожи на старых, больших, неповоротливых черепах. «Вы позабыли о Нашем Правом Де-еле», — скрипучим голосом передразнила она миссис Мерриуэзер.

Чарльз, усилием воли подавлявший желание расхохотаться, не выдержал и прыснул со смеху вслед за женой. Смеялись они громко и долго, пока в гостиную не пожаловала Мамушка, чтобы разобраться, в чем дело и почему господа ведут себя так разнузданно. Только она раскрыла рот, чтобы сделать им замечание, как Гамильтоны зашлись новым приступом хохота.

— Нехорошо это, мистер Чарльз, мисс Скарлетт, так паясничать. Срам настоящий! — обиженно надулась служанка.

— Ма… Мамушка, мы это нена… рочно, — задыхаясь от смеха, выдавил из себя Чарльз.

— Ч-честное слово, — добавила Скарлетт, у которой по щекам уже текли слезы.

— Ну и в кого детям быть воспитанными? — проворчала Мамушка, повернувшись к ним широкой спиной и заковыляв к дверям. — Сладу никакого с вами нет, ох, была бы жива старая госпожа!..

* * *

Скарлетт для встречи гостей надела одно из лучших своих платьев — темно-лиловое, бархатное, с лифом, расшитым мерцающим стеклярусом. Она твердо решила, что будет стоять внизу с гордо поднятой головой, сколько бы человек ни удостоили их сегодня своим визитом. Тот, кого Скарлетт больше всего желала видеть на новоселье, придет в любом случае. Все это празднество, все усилия по его подготовке она в конечном итоге посвящала всего одному человеку. Ей безумно хотелось бы, чтобы вместо Чарльза рядом стоял Эшли и принимал вместе с ней гостей, но то были лишь несбыточные грезы, в несбыточности которых Скарлетт находила особое, изощренное упоение.

Чарльз был готов к тому, что после вчерашнего разговора с миссис Мерриуэзер и миссис Элсинг большинство горожан проигнорируют его приглашение, но к своему удивлению и облегчению он увидел, что это не так. Эти две дамы пришли на праздник в числе первых и принесли извинения за свою неучтивость. Вместе с ними на новоселье пожаловали Мейбелл с Рене Пикаром, Хью, Фэнни Элсинг и ее муж, старый доктор Мид со своей женой, миссис Уайтинг, дядя Генри, тетя Питти, Фрэнк Кеннеди и Сьюлин. Последняя, правда, не горела желанием почтить визитом старшую сестру, но за прошедшие годы Фрэнк так сроднился с Уилксами и Гамильтонами, что просто не мог не прийти, к тому же Сьюлин не любила пропускать светских мероприятий.

Мелани не зря накануне посвятила весь вечер репетиции с племянниками: выступление старших детей Чарльза и Скарлетт стало настоящим гвоздем программы. «Старая гвардия» расчувствовалась, глядя, как одиннадцатилетний мальчик проникновенно поет гимн Конфедерации под аккомпанирование младшей сестренки. Когда Мамушка после выступления увела детей в их комнату, кто-то из гостей заметил, что Минни Гамильтон похожа на Бо Уилкса словно родная сестра.

— Это правда, они очень похожи, — с улыбкой подтвердила Мелани. — Оба пошли в свою прабабушку, урожденную мисс Джорджию Уилкс. Дорогие мои, — обратилась она к брату с невесткой, — как вы думаете, Бо мог бы в будущем составить партию для Минни?

— Нет! — выпалила Скарлетт так громко и резко, что толпа гостей разом стихла.

— Почему нет? — внезапно встряла Индия, посмотрев на растерянное лицо Мелли. — В нашей семье так принято.

— А в моей не принято! — категорично заявила Скарлетт, но затем смягчилась, чтобы не портить вечер: — Я хотела сказать, в нашей семье не будет никаких браков по договоренности, только по любви. Мы так решили. Да, Чарли?

Чарльз, с которым жена прежде ни разу не обсуждала будущее детей в таком ключе, приятно удивился, так как ее слова служили напоминанием об их собственной свадьбе.

— Конечно, Скарлетт. Пусть наши дети выбирают в супруги тех, кого выберет их сердце.

Скарлетт, довольно улыбнувшись ему, бросила беглый взгляд на Эшли, что не укрылось от бдительного взора Индии. Мисс Уилкс пожала плечами, сделав загадочное выражение лица, а вызвавший удивление публики инцидент был исчерпан. Вечер продолжился.