Лихорадка (гет)

О, это буйство красок! Впервые со свадьбы Эшли с Мелани, которая виделась ей в траурных темных тонах, Скарлетт оказалась на большом мероприятии. На фоне светло-серых мундиров выздоравливающих офицеров из госпиталя, как пестрые бабочки, мелькали наряды юных незамужних девушек, были слышны их звонкий, заливистый смех и галантные комплименты кавалеров.

Скарлетт страшно завидовала этим особам — еще год назад она так же порхала в прелестном муаровом платье по паркету, приковывая к себе восхищенные взгляды мужчин и завистливые — женщин. А теперь она была вынуждена степенно сидеть в сторонке в компании Мелани и других замужних (либо давно вдовствующих) дам, чей возраст варьировался от семнадцати до шестидесяти, обсуждать детские болезни и до тошноты надоевшее Правое Дело. И никаких тебе кружев, рюшечек, воланчиков! Однако Скарлетт изловчилась и приколола на платье густого темно-зеленого цвета изящную брошь с изумрудами, чтобы совсем уж не быть похожей на старую птицу. Да она легко бы заткнула за пояс всех этих так называемых «королев» бала! Ей бы только разочек пройтись в кадрили, ей бы станцевать вальс…

Вдруг среди матрон, возглавлявших это почетное «заседание», возникло оживление. До Скарлетт долетел разговор миссис Уайтинг и миссис Мерриуэзер:

— Я считаю, неправильно было приглашать этого человека на наш благотворительный вечер. На его родине в Чарльстоне у него ужасная репутация, он не вхож ни в один приличный дом!

— Дорогая, вы не правы. Капитан Ретт Батлер героически прорывает блокаду и снабжает Конфедерацию оружием и товарами. По-моему, одного этого достаточно, чтобы закрыть глаза на многие его грехи, ведь мы здесь собрались не ради праздного развлечения, а чтобы принести пользу нашим доблестным воинам.

Услышав имя Ретта Батлера, Скарлетт слегка похолодела. В еще большее смятение она пришла, когда увидела, что этот высокий, загорелый франт с нагловатой улыбкой под ниточкой темных усов направляется прямо к ним. Учтиво поприветствовав старших дам и перемолвившись с ними несколькими фразами, Ретт посмотрел на Скарлетт, и в его глазах блеснул уже знакомый огонек, от которого ей стало не по себе. Однако, вопреки ожиданиям миссис Гамильтон, он проигнорировал ее и обратился к сидящей рядом Мелани.

— Миссис Уилкс, если я не ошибаюсь?

— Да, капитан Батлер, это я, — скромно и с достоинством ответила Мелли.

— Я имел честь год назад присутствовать на празднике, где была объявлена ваша помолвка. Вы помните меня?

— Да, конечно, я помню вас.

— Чрезвычайно польщен и рад встрече, — Ретт улыбнулся ей, обнажив крупные белоснежные зубы, и затем как бы невзначай заговорил со Скарлетт: — Мисс О’Хара, и вы здесь! Право, не ожидал увидеть вас в Атланте. Могу ли я надеяться на танец?

Не успела Скарлетт открыть рта, как за нее ответила миссис Мерриуэзер:

— Капитан Батлер, миссис Гамильтон замужем за офицером армии Конфедерации и очень уважаемым в городе молодым джентльменом. Вам придется выбрать другую даму.

Ретт насмешливо вскинул брови.

— Надо же! Я не знал, прошу меня извинить, миссис Гамильтон, — сказал он с неприкрытой издевкой в голосе, от которой Скарлетт захотелось во всеуслышание поставить его на место, но правила хорошего тона запрещали так себя вести, к тому же, формально Ретт не сказал ничего оскорбительного. Не считая того, что пригласил на танец замужнюю даму, а отличить замужнюю даму от незамужней девушки так же легко, как конфедерата от янки — по одежде.

Вечер продолжался, а Ретт Батлер все время держал Скарлетт в поле зрения, заставляя ту кипеть внутри от негодования. Она разом вспомнила все наставления матери и приняла холодный, неприступный и величественный вид, однако никакая внешняя холодность не могла скрыть огня в ее глазах и пунцового румянца на щеках. Миссис Мерриуэзер на пару с миссис Уайтинг, судя по их взглядам, уже начинали подозревать что-то нехорошее, и Скарлетт под предлогом неважного самочувствия поспешила удалиться в комнату для отдыха.

К ее досаде, подол ее платья зацепился за гвоздь, торчавший из пола, и девушка чуть не упала. Она со злостью дернула юбку — та не поддавалась. Скарлетт повторила попытку.

— Зачем же портить такое прелестное платье? — услышала она за спиной знакомый баритон и обернулась.

Ретт наклонился, ловко отцепил юбку от гвоздя и пристально посмотрел на Скарлетт так, будто хотел проникнуть взглядом под темно-зеленую ткань ее наряда.

— Я разочарован, миссис Гамильтон, — вздохнул он.

— Чем? — вспыхнула Скарлетт.

— Когда я увидел вас в Двенадцати Дубах, меня поразили живость вашего характера, ваш неуемный темперамент и незаурядность вашего ума. И что же я вижу? Прошел всего год, и вы восседаете в компании преданных Правому Делу престарелых матрон так, словно вам самой за пятьдесят. А я, признаться, без особого уважения отношусь к фанатикам.

От возмущения Скарлетт будто проглотила язык, но затем быстро взяла себя в руки и гордо ответила:

— Ваше поведение, капитан Батлер, очень вызывающее. Я не желаю с вами разговаривать.

— Желаете. Иначе вы бы не стояли здесь до сих пор, а ушли туда, куда собирались пойти.

И он был прав. Скарлетт сама прекрасно понимала, что ей не стоило бы удостаивать его даже взглядом, но этот мужчина, почти что в открытую плюющий на правила приличия, пробуждал в ней любопытство.

— И как давно вы замужем, позвольте поинтересоваться?

— Год.

Ретт приподнял брови и покачал головой.

— И весь этот год ваш муж, я полагаю, пребывает на войне?

— Где же ему еще быть, капитан Батлер? — сверкнула зелеными глазами Скарлетт.

— Такое милое создание целый год недополучает внимания публики! — с сочувствием, в искренности которого Скарлетт сильно сомневалась, воскликнул Ретт. — Хотя не спорю, есть нечто романтично-патетическое в том, как благородные дамы Юга ждут мужей с войны, будто средневековые английские леди своих рыцарей из Крестовых походов. Но вам не кажется, что за семь веков эти понятия, хм, немного устарели?

— Устарели? — поразилась Скарлетт, ведь эти правила, которым учила ее мать, казались чем-то незыблемым и непреложным, как смена времен года.

— Сами посудите, — Ретт приблизился к ней медленной, грациозной поступью, — зачем прятать молодость и красоту за этим никому не нужным благочестием? Представьте, что война продлится еще лет пять…

Скарлетт испуганно воззрилась на него.

— …неужели все эти годы вы будете обходиться без танцев, смеха, мужского внимания? А если вы — не дай Бог, конечно! — станете вдовой, вам вообще придется похоронить себя заживо.

— О, не говорите так! — в суеверном ужасе воскликнула Скарлетт.

— Разумеется, я желаю вашему супругу удачи на поле боя и долгих лет жизни, но война есть война, нельзя исключать такой вероятности.

Скарлетт глубоко и часто дышала, растревоженная его речами.

— Одного взгляда на вас мне было достаточно, чтобы понять, как сильно вы хотите танцевать и блистать на этом балу, — обворожительно улыбнулся Ретт.

— Но это было бы неуважением… — попыталась было возразить миссис Гамильтон.

— К вашему мужу? Что же он за человек такой, что осуждает жену за невинные развлечения?

— Вы говорите какие-то странные и неприятные вещи, — Скарлетт, как дитя, которого перехитрили, обиженно надула губы.

— Моя дорогая миссис Гамильтон, разница между нами в том, что я эти вещи говорю, а вы о них думаете.

Она стала пунцовой, как томат. Положение спасла, как ни странно, Мелани, позвавшая сноху обратно в зал, чтобы послушать объявление доктора Мида. Обращаясь к публике с трибуны, тот призвал дам пожертвовать свои драгоценности на благо госпиталя, чтобы раненым солдатам хватало медикаментов и перевязочных материалов. Женщины и девушки, охваченные патриотическим экстазом, дружно принялись снимать с себя украшения и опускать их в высокий цилиндр доктора Мида.

Скарлетт с кислой миной рассталась с изумрудной брошью и золотым колье, в глубине души радуясь, что не надела более роскошных украшений, доставшихся ей в приданое от матери. Мелани медлила опускать в общую кучу свои серьги с маленькими, изящными сапфирами и с тоской смотрела на них, положив на ладонь.

— Свадебный подарок Эшли, — сказала она негромко и грустно улыбнулась.

Ретт неожиданно поспешил вмешаться.

— Доктор Мид, — сказал он непривычно серьезным для себя тоном, — я намерен выкупить серьги миссис Уилкс, полностью возместив их стоимость в ваш фонд.

— Да, разумеется, разумеется! — растерянно закивал доктор.

— О, капитан Батлер! — Мелани со слезами на глазах подарила Ретту самую теплую улыбку. — Вы так добры! Эти серьги очень дороги мне как напоминание об Эшли!

— Я догадался об этом, миссис Уилкс. Пусть лучше они останутся у вас как залог любви и преданности вашего супруга.

«А мои украшения не стал выкупать! — с раздражением подумала Скарлетт. — Может, они мне тоже дороги!»

— Попрошу еще минуту вашего внимания! — замахал рукой доктор Мид. — Еще минуту внимания!

Дальнейшее его предложение на несколько мгновений повергло публику в шок. Близились танцы, и доктор решил устроить аукцион, по результатам которого выигравший джентльмен мог пригласить на танец даму по своему выбору. В еще больший шок гости праздника пришли, когда капитан Батлер, выложивший сто пятьдесят долларов золотом, пригласил повести кадриль миссис Гамильтон.

— Но, капитан Батлер, — робко шепнул ему доктор Мид, — миссис Гамильтон замужем. Может быть, вы выберете кого-нибудь из незамужних молодых леди?

— Нет, я приглашаю миссис Гамильтон, — твердо во всеуслышание повторил Ретт.

— Я принимаю ваше приглашение, капитан Батлер! — громко выпалила Скарлетт, и изумленные взгляды всех присутствующих тотчас обратились к ней.

Ее щеки разрумянились, грудь высоко вздымалась от радостного волнения, и ей было абсолютно все равно, что будут говорить у нее за спиной. Это — ее вечер!

— Возмутительно! — прошептала подруге миссис Мерриуэзер. — Бедный Чарльз Гамильтон, он не заслужил такого позора! Вам не кажется, что стоит как-то сообщить ему об этом?

— О нет! Нет! — ответила та. — Я в ужасе от идеи доктора Мида, это самый скабрезный случай на моей памяти. Пусть лучше дурная слава о нашем вечере, который мы затеяли ради Правого Дела, останется в этих стенах.

Скарлетт упивалась своим триумфом под бодрые звуки кадрили, будучи первой на этом балу и в прямом, и в переносном смысле. Девицы смотрели на нее с осуждением и завистью одновременно, но им пришлось смириться с поражением в борьбе за первенство в танце. Ноги Скарлетт порхали легко, невесомо, словно не было ни года перерыва, ни беременности, ни родов. Запоздалое раскаяние начало приходить к ней тогда, когда оркестр грянул Виргинский вальс.

— Капитан Батлер, не прижимайте меня так к себе, — сказала она, грациозно вальсируя под волшебную музыку. — Обо мне после этого вечера и так пойдет много толков.

— Вот именно. Один или два дюйма дистанции уже не сделают погоды, мне думается.

— Вы совершенно невозможный человек. А если… если мой муж узнает?

— Вас заботит его мнение? — Ретт скривил усы в усмешке.

Скарлетт стушевалась.

— Но… это же… неуважение.

— Я вас умоляю, миссис Гамильтон. Если и есть на свете человек, которого вы уважаете меньше всего, то это ваш доблестный супруг.

Она проглотила его слова как оскорбление. Что бы сейчас сказала Эллин, которая тщательно и заботливо наставляла дочь относительно правил поведения замужней леди? Так или иначе, пылкий энтузиазм Скарлетт вдруг угас, и яркие огни бала уже не радовали так, как это было пять минут назад. А виной тому была презрительная ухмылка ее импозантного, искусного партнера.