Просто безобидная шутка (гет)

Гермиона проснулась, чувствуя себя одновременно и спокойной, и чрезвычайно уставшей, и некоторое время ушло на то, чтобы вспомнить почему. Просыпаться рядом с Гарри всегда заставляло ее ощущать себя очень умиротворенной: это было напоминанием, что, несмотря ни на что, у нее есть такой замечательный друг Гарри и он всегда будет здесь для нее, а она для него. Обычно, однако, она чувствовала большее успокоение, но в этот раз она долго рыдала предыдущим вечером.

Фред. Фред, этот тупой идиот. Он начал сражение и зашел слишком далеко, чтобы завершить его.

Она ближе прижалась к Гарри, решив больше не плакать. Она поговорит с Гарри и Джинни и, может быть, Роном, если он остыл, и они займутся войной с Фредом так плотно, насколько это возможно. Рон, вероятно, не заметит ее обновленную энергию, но почти точно заметит Гарри, так же, как и Джинни; однако Гермиона сомневалась, что кто-то из них выскажет ей это. Они просто будут там для нее и чтобы помочь ей и воздержатся от вопросов о том, почему ожесточилась ее решимость. Если они и спросят, они поймут, если она скажет им, что не хочет об этом говорить.

Гарри перевернулся во сне, и Гермиона улыбнулась ему, прежде чем расположить свою голову у него на груди, слушая биение его сердца, пока сама она составляла планы по уничтожению Фреда. Запястье Гарри лежало на его животе, и она рассеянно посмотрела на его наручные часы, желая, чтобы Гарри ушел из ее комнаты прежде, чем проснутся Лаванда и Парвати. Как раз когда она подумывала разбудить его, раздался знакомый визг.

— О, Господи, как думаешь, это ботинки Фреда?

— Думаешь, это его сумка?

— Тише, давай посмотрим.

Гермиона могла слышать, как Парвати и Лаванда пытались проскользнуть к ее кровати. У Гермионы не было времени, чтобы даже разбудить Гарри, не то, что спрятать. В панике, она просто зажмурилась, притворяясь спящей, пока полог ее кровати не был одернут, и ей хотелось, чтобы она могла просто аппарировать далеко, далеко отсюда, чтобы она могла с миром умереть от стыда.

— О. Мой. Б… АА!

Гермиона открыла глаза, когда запястье Гарри внезапно взметнулось вверх; она повернулась, чтобы посмотреть, и увидела, что Гарри с наполовину закрытыми глазами вцепился в мантию Лаванды мертвой хваткой.

— Кто-либо из вас скажет хоть слово кому бы то ни было, — сказал Гарри спокойным, но угрожающим тоном, — и я убью вас обеих. Ясно?

— Да, Гарри, — пискнула Лаванда. Парвати настойчиво кивала позади нее.

Спустя несколько мгновений Гарри отпустил Лаванду, и две девушки стремглав унеслись прочь, задернув полог вокруг кровати Гарри и Гермионы. Гарри подождал, пока не услышал, что Парвати и Лаванда закончили собирать свои банные принадлежности и покинули комнату, прежде чем повернулся к Гермионе.

— Доброе утро, — сказал он с улыбкой.

— Доброе, — ответила Гермиона, так же улыбаясь. — Это было гениально, кстати.

— Думаешь, сработало? — спросил он.

— Не знаю, — произнесла Гермиона, — но выражения их лиц было достаточно для меня.

Он тихо засмеялся, но затем его лицо стало серьезным.

— Послушай, Гермиона… насчет Фреда…

— Я не хочу говорить об этом, — сказала Гермиона, ее губы сомкнулись в линию.

Гарри вздохнул; по выражению ее лица, он мог почти увидеть, как она отключила чувства, пряча эмоциональную боль и замещая ее праведным гневом и решимостью надрать задницы. Все же, как Гермиона и предполагала, он решил оставить ее в покое, по крайней мере пока. К его удивлению, однако, у Гермионы на уме была другая тема для разговора.

— Хотя я и хочу поговорить о войне с Фредом, — произнесла она, ее глаза замерцали. — Послушай, я думаю, что нам нужно использовать сплетни в свою пользу. Я знаю, что ты не хочешь этого, не взаправду, но можем мы все же обратиться к этому плану? К тому, где ты предлагаешь мне встречаться?

Гарри поморщился. Ему не очень-то нравился этот план: разговор с Фредом в Норе во время предложения перемирия — единственный раз, когда они сделали что-либо в этом направлении, и Гарри чувствовал себя довольно странно насчет всего этого. Ему совсем не нравилась идея о том, что Фред подумает, что он хочет Гермиону, частично потому, что всегда был шанс, что Фред просто скажет: «Эй, ты можешь забирать ее», — и тогда это будет очень… неправильная ситуация. К тому же, была вероятность, что Гарри ошибся насчет того, что бы ни случилось за день до этого, что, может быть, Гермиона ошиблась насчет этого тоже и что Фреду действительно нравится Гермиона, и кто знает, что сделает Фред, если будет думать, что Гарри пытается «увести его девушку»? С таким планом всевозможные вещи могут пойти наперекосяк, и почти все из них обрушились бы своей тяжестью на Гарри; Фред, несмотря на свою шутливую манеру вести себя, был очень умен, и Гарри немного беспокоился о том, что произойдет, если Фред застукает их вместе или узнает их планы. Но все равно, это было для Гермионы, а она была его другом. Черт, она спасала больше, чем однажды, его жизнь и жизнь Рона, и Сириуса, и всего мира, хотя и косвенно. Ему не казалось правильным бросить ее только потому, что он может оказаться в трудном положении, особенно после того, как она провела целый час, рыдая на его плече за день до этого.

— Ладно, — медленно проговорил он, улыбаясь, — но сейчас, когда Парвати и Лаванда видели меня здесь, это может быть сложно.

Гермиона засмеялась.

— Я люблю тебя, Гарри, — сказала она, тряся головой. — В любом случае, я подумала… как ты считаешь, ты сможешь прийти сегодня вечером на отработку? Под предлогом того, что тебе нужна помощь с домашним заданием или типа того?

— Эм… Ну, я должен посмотреть насчет тренировки по квиддичу, — неохотно ответил Гарри. — Но я уверен, что Анджелина не станет проводить ее без Фреда, так что это не должно быть проблемой. А зачем? Каков план?

— По существу, ты появляешься, а я провожу время с тобой, а не с Фредом. Мы должны подготовить почву для этой тебе-нравлюсь-я сцены, чтобы это не было взятым с неба.

Гарри кивнул, хотя он был уверен, что Гермиона просто не хочет контактировать с Фредом прямо сейчас, а хочет, чтобы пришел Гарри, и это сдержало бы Фреда.

— Хорошо, звучит, как план, — сказал он. — Слушай, мне лучше уйти отсюда, прежде чем кто-нибудь еще…

— Да, — согласилась Гермиона. — Нам нужно идти на завтрак, в любом случае. Встретимся внизу через несколько минут.

— Хорошо, — ответил Гарри, улыбнувшись ей прежде, чем уйти, сразу почувствовав себя неуютно, как только он вышел. Они с Гермионой не особо часто обнимались или вроде того на каждодневной основе; они редко делали что-то из такого рода вещей, за исключением таких ночей, как предыдущая. Уходить по утрам всегда заставляло его чувствовать себя странно, как будто он покидал хорошо защищенную крепость и отправлялся на поле боя, заполненное смертью.

К счастью, гостиная была все еще пуста, когда он достиг ее, и он ускорил шаг к своей комнате, не желая, чтобы кто-нибудь увидел его, покидающего девчачьи спальни, во вчерашней одежде. Он поднялся по лестнице за рекордное время и распахнул дверь.

Рон, который стоял у своей кровати и натягивал мантию, повернулся, рассерженно уставившись на Гарри.

— И где же это ты был, а? — прорычал он и, оттолкнув Гарри, помчался вниз по лестнице.

Гарри вздохнул.

— Это будет долгий день, — пробормотал он.

* * *

Четыре утра застали Фреда стоящим рядом с наспех созданным чертежом, полным злодейских планов, которые он досконально объяснял Джорджу и Ли. Когда он наконец закончил повествование своего новейшего плана, он обернулся и обнаружил, что Джордж заснул, а Ли тихо похрапывал. Внезапное осознание обрушилось на него.

— Господи, — в ужасе произнес Фред. — Я становлюсь Оливером Вудом.

Он бросил чертеж в свой чемодан и практически побежал к своей кровати, воспоминания о похожих стратегических встречах среди ночи во времена квиддичной диктатуры Оливера мелькали в его голове. Фред не смог бы даже начать считать, сколько раз его хороший друг врывался в комнату в час ночи и разглагольствовал о квиддичной команде, в то время как Джордж пытался игнорировать голос Оливера и спать, а Ли накладывал заклинание вокруг своей кровати, чтобы заблокировать звук. Сейчас Фред полностью осознал, что он выпускал пар и должен был делать это, чтобы успокоиться, пока не стало слишком поздно.

Все же, Фред не думал, что ночь была потрачена абсолютно впустую, в планировании был резон. Большинство обсуждений, пока Джордж и Ли были, по крайней мере, наполовину в сознании, включало в себя новые способы превзойти Гермиону, так что Фред был уверен, что к утру все его чувства к ней выветрятся из его организма и он будет полностью готов к ее уничтожению. К тому, чтобы надрать ей задницу. Нанести полное поражение.

Когда он проснулся, он хотел Гермиону.

Черт.

Он лежал в кровати, слушая храп Ли и безмолвно ругая себя за то, что влип в это дерьмо с Гермионой. Да, она красивая. Да, она умная. Да, она ходячая неприятность, притворяющаяся Перси. Да, она одна из наиболее обалденных людей, которых он когда-либо встречал. Но она связалась с ним. Поэтому она должна потерпеть поражение.

«О, заткнись», — прошептал голосок (который звучал, как нечто среднее между голосом его матери и Перси) где-то глубоко внутри него. — «Ты просто бесишься, потому что не нравишься ей. Ты знаешь, что весь этот бардак — твоя вина».

Фред попытался опровергнуть это утверждение, но не смог. Это была его вина (хотя он и должен был признать, что, если бы у него был выбор, он сделал бы это еще раз, просто чтобы увидеть выражение лица Гермионы), и все, чего он на самом деле хотел — это понравиться Гермионе. Ему правда не было дела, больше нет. Она могла врезать ему, она могла врезать его брату, она могла опозорить его перед всем магмиром — ему было плевать… И другой голос (который звучал больше, как Джордж) перебил его именно теперь.

«Эй, когда ты позволял хоть чему-то остановить тебя от того, чтобы делать, что ты хочешь?»

Фред нахмурился, шестеренки в его голове внезапно закрутились. Что останавливало его? Ей нравится Гарри, и что? Он все еще может получить ее. Если ей все время нравился Гарри… ну, это же не останавливало ее от поцелуев с Фредом, не так ли? Влюбленность в Гарри, даже свидания с Гарри, не значат так уж много. Черт возьми, если у нее были эти чувства к Гарри с самого начала, тогда это не имеет значения: она достаточно отвечала Фреду. Она не могла и вправду симулировать это, да? Нет, конечно, нет. К тому же, кто сказал, что он не сможет переубедить ее? Если он смог довести ее до того, чтобы сделать половину из тех вещей, которые она сделала недавно, нет сомнений, что он сможет заставить ее влюбиться в него.

Фред ухмыльнулся и сел на кровати в более веселом расположении духа, чем он был за последнее время.

* * *

Открыв дверь учительской и услышав доносящиеся оттуда хихиканье, Снейп застонал. Некоторые из учителей женского пола стали чересчур заинтересованы в том, что бы там к черту ни происходило между Грейнджер и Психопатом Уизли Номер Один, по его мнению. МакГонагалл, Спраут, Вектор, Хуч и Синистра — все следили за Грейнджер годами, практически переживая через нее свою юность. Она была всеобщей любимой ученицей, за исключением тех учителей, у которых больше не училась — другими словами, Снейп не мог войти в учительскую и не услышать ничего о Грейнджер. Большинству учителей так же нравились Психопат Уизли Номер Один и Номер Два, даже хоть они этого и не признавали. МакГонагалл гордилась собой за то, что заставила Грейнджер отомстить Фреду, а другие женщины хвалили ее за это.

Несмотря на то, что Снейпа весьма прельщала идея просто развернуться, уйти в свои комнаты и подождать, пока Грейнджер и Психопат Уизли Номер Один не выпустятся, он знал, что должен положить конец сумасбродству среди учителей, если благодаря этому у него будет хоть минута покоя в течение следующих нескольких лет. Собравшись с духом, Снейп открыл дверь полностью.

— Так Гермиона была в ужасе? — спрашивала у МакГонагалл Спраут.

— Именно, — ответила МакГонагалл. — Никогда не видела, чтобы кто-нибудь бежал настолько быстро, как Гермиона из этой ванной.

— Хотя она и перемещалась довольно медленно по дороге в башню Гриффиндора, — сказала Синистра. — Проходила мимо нее в коридоре — казалось, что она на автопилоте.

— Автопилоте? — сдвинув брови, спросила Вектор.

— Маггловский термин, — ответила Синистра со вздохом, — не бери в голову.

— Разве все вы не чуточку староваты для сплетен? — произнес Снейп, обнаруживая свое присутствие.

— Женщины никогда не бывают слишком стары для сплетен, — съязвила Спраут.

— Хотя мужчины часто достаточно глупы, чтобы называть их старыми, — добавила Хуч, пронзая его взглядом.

Снейп в раздражении закатил глаза и сел.

— Когда вы пятеро собираетесь прекратить этот нелепый обмен сплетнями? Это довольно утомительно.

— Зато весело, — сказала Хуч, — и в большинстве своем потому, что ты считаешь это утомительным.

Остальные засмеялись. Снейп вздохнул:

— Как, ради всего святого, вы можете считать хоть что-то из этого интересным? До тех пор, пока один из них не убивает другого, я не вижу никакой увеселительной ценности.

— Это потому, что ты скучный, Северус, — сказала Синистра, ухмыляясь.

— И тебе даже совсем ни капельки не интересно, Северус? — спросила МакГонагалл, сворачивая длинную серебристую мантию, которая комком лежала перед ней на столе.

— Нет, я… стойте-ка. Это мантия-невидимка?

— Да, — живо ответила МакГонагалл. — Мы решили пойти посмотреть, что Фред и Гермиона вытворяют на самом деле.

— За каким дьяволом вы хотите увидеть это? — с отвращением сказал Снейп.

— В самом деле, в мужчинах нет никакой романтики, — произнесла Спраут, печально покачивая головой.

— Надевать мантию-невидимку, чтобы шпионить за парочкой идиотов-подростков, целующихся во время отработки, тяжело отнести к романтике, — ответил Снейп, снова закатывая глаза.

— Уверен, что не хочешь присоединиться, Северус? — сказала Хуч, хлопая ресницами. — Ты мог бы узнать несколько вещей о свиданиях, — добавила она с насмешкой.

Разгневанный ответ уже вертелся на кончике его языка, когда Снейп остановил себя. Чем бы ни занималась Грейнджер с Психопатом Уизли Номер Один, это точно было против школьных правил, и, вероятно, было достаточно для того, чтобы исключить их обоих или, по крайней мере, назначить взыскания на очень долгое время, когда некто рассчитывал на пренебрежение правилами, располагая двумя учениками в частности. Кроме этого, они оба были гриффиндорцами, и еще несколько нарушенных правил будут значить достаточное количество очков, снятых с Гриффиндора, чтобы обеспечить победу Слизерину в кубке школы.

— Хорошо, — медленно произнес Снейп, наслаждаясь шокированными выражениями на лицах женщин. — Я пойду.

С этими словами Снейп вышел; ему не нужно было смотреть на остальных, чтобы знать, что все они разинули рты в неверии.