Новые маги (джен)

Николас готовил. Напевая про себя какую-то мелодию на старофранцузском, он творил. Сами собой нарезались овощи, снег растаял и собрался в водяной шар, который тут же закипел, чтобы поочерёдно принять в себя нарезку. Рядом в переплетениях огня парило пропитанное чем-то пахучим мясо. Кулинарная магия занимала немного внимания, и Фламель повернулся к тому, кого привлёк запах.

— Гарри, как тебе?— поинтересовался он.— Атика мне подарила ускоритель времени, тесто скоро подойдёт, и Пернелла налепит пирожков,— Николас покосился на сверкание магии из-за белого горизонта.— Если будет в настроении. Если нет, это сделаю я. Как тебе наша экспедиция?

— Приключение,— одним словом сформулировал Гарри.

— Лаконично,— оценил Николас.— О чём ты хотел поговорить?

— Вы научите меня химерологии?— выпалил мальчик. Фламель чувствовал, что маленький Поттер робеет перед ним — что ж, это естественно, робеть перед человеком старше тебя в шестьдесят раз. Интересно, смелость, направленная на познание — Гриффиндор или Ровенкло? Дурацкая система Хогвартса… То ли дело Шармбатон! Но там есть свои предрассудки.

— Это зависит от тебя,— молвил знаменитый алхимик.— Мой опыт химеролога не так уж велик, как учитель я плох. Прежде всего, я алхимик, алхимик и зельевар, целитель и чародей. Химеры…— Николас проводил взглядом зелёный ручеёк мелко нашинкованной петрушки.— Химерология во многом похожа на алхимию. Алхимик трансмутирует неживое в неживое. Зельеварение как область алхимии создаёт из того, что некогда было живым, нечто полезное. Химерологи превращают живое в живое. Ты знаешь первое правило алхимии?

— Разве такое существует?— недоумённо спросил Гарри.— Есть много разных правил.

— Есть принципы — законы, лежащие в основании вещей,— объяснил Николас.— И первый из них звучит так: из пустоты получишь только пустоту; сколько потратишь, столько вернётся; сумма качества и количества в начале равняется такой же в конце — это константа. Константа, неизменность — не в наших силах изменить самую природу вещей. Магглы называют это законом сохранения. В химии — закон сохранения массы и закон сохранения энергии. В ядерной химии — единый, общий закон сохранения энергии-массы. Алхимики называют его по-разному. Закон Равноценного Обмена, Принцип Равновесия, Аксиома Константы,— Фламель сделал паузу, и Гарри не замедлил спросить:

— А какое это имеет отношение к химерологии, сэр?

— Я бы мог многое рассказать об аспектах этого принципа применительно к разным областям науки и жизни,— отвечал алхимик, жонглируя ингредиентами для пикника.— Верен он и для химерологии. Одна из форм этого закона: чем больше сил и вдохновения ты вложишь, тем большего достигнешь. Только тот, кто чувствует,— Николас неопределённо махнул рукой, как бы показывая, что под «чувством» имеет в виду нечто большее,— может достичь высот. Алхимик,— Фламель пристально смотрел на мальчика,— должен чувствовать тонкие движения энергии и материи. Быстрые и медленные, скрытые и явные. Красота и глубина, скрытая в каждой крупинке материи. Точность и гармония тончайших преобразований. Терпение и быстрая реакция, наблюдательность и спокойствие — неотъемлемые качества истинного алхимика и зельевара. Творческая интуиция ведёт нас наравне с муторными расчётами. Таков наш путь. Можешь ли ты сказать, что требуется химерологу, Гарри?

— Знания,— неуверенно начал мальчик. Фламель одобрительно кивнул.— Чтобы менять, надо знать, как это всё работает?

— Верно, Гарри, однако знания требуются везде, будь то волшебство, маггловская наука или обыденная жизнь. Вопрос лишь в качестве и количестве знания. Химерология отличается тем, что многие вещи делаются интуитивно. Слишком мало мы понимаем в работе живого организма. Но без этого понимания… Ещё?

— Точность… аккуратность…— мальчик не сразу сформулировал мысль.— Осторожность! Чтобы случайно не… убить.

— То же, что требуется от целителя,— кивнул Фламель.— Ещё одна сходная область. Целитель восстанавливает, химеролог изменяет. Разумеется, задача химеролога тяжелей и куда более творческая. Целителю достаточно знать, как, что и когда восстановить. Узнать образец, отклонения от него и способы вернуть состояние пациента к идеальному. Или хотя бы не позволить ситуации ухудшиться. Химерологу же конечное состояние и способы изменения приходится придумывать. Очень творческая задача. И ответственная, ведь ты создаёшь не новое зелье или заклинание, а новый организм. Чары не могут размножаться, зелья не имеют инстинктов. Говоря честно, к химерологам я отношусь с подозрением,— легко вздохнул алхимик.— Слишком опасны бывают их творения.

— Так вы не будете меня учить?— сделал мальчик неправильный вывод.

— Я не уверен, что смогу обучить тебя правильно,— поправил Фламель, отправляя один из шаров воды в кастрюлю настаиваться и снимая с огня порцию мяса.— Знания, умения — как блюдо. Мало приготовить по инструкции, надо готовить с душой,— лук нарезался и отправился в салат,— правильно подавать и знать определённые тонкости. Отрасль знаний — как национальная кухня. Не уверен, что смогу рассказать тебе тонкости химерологии. Не уверен, какие навыки будут лучше: полученные самостоятельно, по книгам, или от меня. Как думаешь сам?

— Вы сомневаетесь, что сможете обучить меня правильно?— уточнил Гарри.

— Я не учитель,— мягко подтвердил Николас.— Алхимик, экспериментатор — не учитель. Тем более, это не моя область. Решай сам, как тебе будет удобней. Подумай, Гарри, у тебя есть время. А пока что почитай вот это,— Николас выхватил из воздуха две книжки в ветхом переплёте.— Не обращай внимание на внешний вид,— и протянул и мальчику.

— «Введение в общую биологию», «базовые принципы химерологических преобразований»,— прочитал ученик Атики.

— Это теория,— любезно пояснил алхимик.— Самые основы. Читай и решай. В конце экспедиции дашь ответ. А пока что…— чары распространения звука, в отличие от «соноруса», не оглушали, а просто доносили звук до цели,— Прошу всех к столу, дамы и господа!

* * *

— Говоришь, попробовать поучить тебя чему-нибудь?— задумчиво произнёс Фламель после того, как все поели и отдохнули, а Гарри изложил свою мысль.— На пробу, значит. Что ж, давай. Дай-ка руку.

Знакомое чувство аппарации. Ощущение от аппарации с разными людьми разнилось. Когда аппарируешь с Атикой, кажется, что тебя буквально протаскивают, плавно, но с большим усилием. Наставница предпочитала прямые порталы и портключи, так что с ней Гарри аппарировал редко. Дедушка перемещался рывком, причём очень странным. Будто протискиваешься сквозь трубу, растягиваясь и сжимаясь одновременно. Минерва Макгонагалл перемещалась неспешно и медленно, словно опасаясь чего-то. Николас же Фламель аппарировал Гарри… никак. Просто миг назад они стояли во временном лагере, миг спустя — в безжизненных снегах.

— Магия, Гарри, это не всегда видимое. Более того, тихое, незаметное волшебство чаще всего — самое эффективное. Как многое ты знаешь о боевой алхимии?

— Почти ничего,— признался Гарри, вспоминая светофильтр, который делала Атика в прошлое посещение этого мира.— Наверное, как-то с «археа» связано?

— Верно,— улыбнулся Николас.— И не только с ним. Вот тебе наглядный пример,— Фламель смахнул с палочки какие-то чары — в отдалении вспыхнуло, среди снега расцвёл пламенный цветок. Гарри нахмурился.— Не гадай, я просто добавил фтора и поджёг снег. Или можно сделать так,— взмах палочкой, что-то едва заметное сорвалось ввысь — и грохнуло ярким взрывом.— Водород,— пояснил алхимик.— Шар чистого водорода. Хочешь что-то спросить?

— Это слабее обычной боевой магии?— Гарри вспоминал, что сделала Атика с одной дюной, вспоминал кучу разрушительных чар — рядом с этим «показательное выступление» Фламеля не смотрелось.

— Максималист,— уголками губ улыбнулся Николас, становясь похожим на наставницу и дедушку сразу.— Максимализм свойственен юности. Мои чары — специфичны. Их сущность не в силе, а в направлении атаки. Я могу обратить воздух ядом, незримым, без капли колдовства. Не временное создание — а превращение, синтез. Могу в такой же яд — но игнорирующий щиты. Не все, зато большинство воздушных фильтров проходит свободно. Боевой алхимик, Гарри,— неторопливо продолжал Николас,— очень неудобный противник. Мы управляем веществом слишком далеко, слишком легко, слишком быстро и слишком смертоносно. Наша защита и без усиливающей магии — очень прочна. Прямо в бою мы можем творить вещество, поглощающее магию. Алхимик — маг материи, ему подвластна любая её форма. Мы комбинируем материю и магию, используем в тандеме. Ты владеешь «каменным лучом». Знаешь, кто его изобрёл?

— Алхимик?— уже догадался Гарри.

— Верно. Боевой алхимик, которому понадобилось пробивать многослойные щиты. А вот алхимические щиты держат подобные удары играючи. Мы не такие гибкие, как трансфигураторы, уступаем специалистам по щитам и чистым боевикам, но остаёмся неприятным противником. С нами предпочитают не связываться. Превратить кровь в раскалённый свинец, призвать дождь магоактивной кислоты или инициировать разъедающую лучшие щиты реакцию — это боевая алхимия. Подготовленный алхимик ходит в самостоятельно преобразованной одежде, держащей разряд «авады», имеет в кармане набор алхимических гранат, личный накопитель, дающий шанс сравняться с сильнейшими из чистокровных, зелья мгновенного действия и прочие полезные мелочи. Было время,— мечтательная улыбка — мальчик понял, что Николас вспоминает,— когда дуэт алхимика и чародея штурмовал родовые поместья. Небезуспешно. Почти всегда алхимик владеет целительством, а это, минимум, небольшой арсенал тонких проклятий. Если сражаешься против алхимика, будь готов, что первые же вскользь пропущенные чары станут фатальными.

— Тогда,— решился прервать Гарри,— не могли бы вы показать что-то… специфичное, сэр?

— Разумеется,— степенно кивнул Николас.— Для начала — одна любопытная магоактивная кислота. Нехорошая штука, испаряющее вещество за счёт окружающей энергии. Приоткрой, пожалуйста, ментальные щиты, я покажу тебе необходимые заклятья.

* * *

Пятеро исследователей стояли вокруг трёхмерной иллюзии, созданной Эммелиной. Образ она брала со спутника, подключение к которому организовала Пернелла. Иллюзия изображала, с одного края, знакомую снеговую равнину, в центре — опушку леса, дальше — непонятную белая муть. Деревья, разумеется, давно мертвы, однако на многих сохранились листья, заключённые в намёрзший саркофаг. Листья серебрились, пускали солнечные блики, как и ледяные дорожки на мёртвых стволах.

«Красиво»,— подумал Гарри. И тут же отметил, что ему неприятно смотреть на мёртвый лес. Что-то в глубине души тянулось к живому, хотелось, чтобы этот лес позеленел, меж деревьями протянулись звериные тропки. Значит, Атика была права с химерологией?

— Диспозиция такова,— начала Пернелла.— Лес занимает около десяти тысяч квадратных километров — на глаз прикинула. Форма — почти идеальный круг. Край выглядит именно так,— она бросила взгляд на иллюзию.— Что творится в центре — понятия не имею. Это-то мы и намерены узнать.

— На самом деле,— взял слово Фламель.— Лес был гораздо больше. Вмороженные остатки деревьев я нашёл далеко от этого круга. Сохранились только волшебные породы — прекрасный материал для оригинальных палочек! Точно утверждать не могу, но вероятно, что круг — это центр некоего могущественного ритуала, отдача от которого прокатилась по всей планете.

— Он как-то связан с этим холодом?— полюбопытствовал мальчик.

— Прямо — нет,— уверенно ответила Эммелина.— Я нащупала погодное проклятие — оно полностью автономно. Но возможно, у проклятия и круга одна причина.

— На самом деле,— добавила миссис Фламель.— Мы не уверены, что внутри лес — эта дымка блокирует всякое излучение, магическая аномалия, которую нашли, и есть её присутствие. Что внутри…— она развела руками.— Мы уже попробовали послать внутри автономные чары и артефакты — ни один не вернулся. Чары познания и нити сенсосети исчезают внутри. А дракончик — спасибо твоему «археавис», Гарри — вернулся. Другие зверьки и птицы — тоже. Пелена препятствует только магии. Внутрь можно проносить артефакты под щитом — он развеивается, и только. Под этой дымкой высокий волшебный фон, исследовать отсюда неудобно. Так что предлагаю…

— Нет,— отрезала Эммелина.— Без меня с детьми.

— Именно ты мне и нужна,— хмыкнула Пернелла.— Хотелось бы обойтись без излишне активной магии. Николас останется с детьми неподалёку,— она открыла заготовленный портал,— а мы с тобой войдём и осмотримся. Послушаешь душу мира. Пока что мы понятия не имеем, с чем столкнёмся.

— Можно мне с вами?— немедленно спросил Гарри. Он чувствовал, что этот лес скрывает какую-то тайну, манящую, интересную…— А что!— выражение лиц явно говорило, что думают об этой идее взрослые.— Я с Атикой в двух экспедициях бывал.

— Как Атика оценивает твои навыки,— внимательно посмотрел на него Николас.

— Опытный аврор,— ответил Гарри. И поник. Ему стало ясно, что на разведку не пустят. Было как-то обидно. Как будто зря учился — вот, казалось бы, время применить умения на практике, но…

— Сам всё понял,— удовлетворённо кивнул Фламель.— Пойдём,— и потянул мальчика в портал.

Эммелина и Пернелла выпили какого-то зелья, активировали ритуалы, обернувшие их плотной плёнкой, бодро полетели в сторону леса. Луна наблюдала с невозмутимым любопытством. Фламель присел перед Гарри, посмотрел спокойно и тепло, точно угадал его мысли:

— Не терзай свой ум. Дело не в том, что ты плох. В навыках и опыте — здесь ты перегоняешь многих. Дело в том, что мы слишком хороши, а ты считаешь приключением то, что на самом деле — серьёзная работа. Безусловно, интересная, но даже сейчас ты не видишь всех угроз, не представляешь, что мы делаем и зачем. Атика может позволить себе делать мало — только необходимое. Её интуицию сложно обмануть. Нам приходится осторожничать.

— Тогда расскажете, как именно… сэр?— взял себя в руки Гарри, привычно очистив сознание от эмоций, как называла это Атика, «перезагрузившись».

— Это уже другой разговор,— улыбнулся Николас. За его спиной безмятежно слушала Луна.— Слушай и запоминай. Во-первых…

* * *

…Во-первых, выпили общеукрепляющее зелье, зелье удачи — отдалённое подобие Феликс Фелицис — и эликсир скорости. Минимальный необходимый набор.

Во-вторых, Эммелина и Пернелла воспользовались заранее подготовленным Атикиным ритуалом: наполнить силой да сказать волшебное слово, и тебя окутывает плотная мистическая сеть, словно кутаешься в незримое одеяние. Так, кстати, Атика её и назвала: «Шаль». Вообще, Атика в последнее время свои плетения любила называть как предметы одежды. Шаль нивелировала резкие переходы в окружающей среде, от температуры до ментальных атак. Бесценная вещь — закончила её подруга недавно, проверили возле Серой Арки.

Под Шалью Пернелла скомпоновала в систему несколько простых щитов. Вложила в них побольше энергии — это последняя линия обороны. Поверх Шали — «маниментум», в него — Зеркало Энергий. Затем проделала то же самое с Эммелиной, позволила ей вставить в «маниментум» духовный и силовой щиты.

Третьим этапом Пернелла разогнала сознание лёгким трансом, поймала брошенную Эммелиной духовную нить, провела её через щиты и установила прямую связь. Затем перевела ментальные щиты на боевой режим и сместила транс в сторону мгновенной реакции. И только тогда вошла под сень плотно-белой завесы.

Первый шаг. Туман обрушился на щит. Не как магический шторм вокруг Арки, разрушая волшебство хаотическими флуктуациями. Не как упорядоченный магический поток, подобно тому, что сдерживала Атика после снятия Ритуала Покоя. Туман, подобно вампиру, вытягивал из щита энергию, капли, просачивающиеся из-за Зеркала Энергий, обратились струйкой, ручейком… Пернелла рванулась вперёд и выбежала из тумана. Следом выскользнула Эммелина. Они огляделись.

«Плотность магии на Зеркало — гигануман на кубический метр,— машинально сообщила Пернелла.— Тип энергии… неопределим. Похоже на мифическую стихийную. Агрессивна, наш щит пока держит. Интересное место».

«Надо было брать с собой Атику,— отозвалась Вэнс.— Она сталкивалась со стихийными силами, даже воевала со стихийными магами».

«Знаю,— мысленный кивок.— Второй раз тревожить её несколько неприлично,— на самом деле, Пернелла не представляла, как Атика отреагирует на стихийную волшбу. Может и Адское Пламя вызвать. Призраки прошлого…— Пробуем сами. Что чувствуешь?»

«Подожди»,— мягко и как-то плавно пронеслась её мысль — Пернелла поняла, что Вэнс входит в особое состояние сознания, смолкла, занялась магией познания.

* * *

Внутренние щиты Эммелина убрала сразу. Чуть помедлив, развеяла «маниментум» с наполнением. Шаль легко пропускала её восприятие, не мешала ощущать мир. Эммелина прикрыла глаза, развела руки в стороны, словно пытаясь обнять необъятное… Скрепы спали с души, она открылась миру, а мир открылся ей. Мисс Вэнс раскрыла глаза — мелькнула мысль, что сейчас в них кружатся серые вихри — и заново осмотрелась.

Вверх устремились деревья-гиганты. Покрытые толстой бронёй ледяной корки вплоть до последнего листика, они казались выточенными изо льда. Деревья стояли довольно редко, вздымаясь в небеса кристальными колоннами, и странным образом отражённый свет не оставлял ни единой тени. Порыв ветра заставил листики зазвенеть; облака льдинок сверкающими ручейками ринулись вниз.

Она пронизывала всё, от последней снежинки до промёрзших сердцевин мёртвых древ. Свежая, струящаяся холодящими ручейками сила — такая же мёртвая, как и лес. И в то же время живая — сила сплеталась в гигантское заклятье, ниточки которого были подобны клеткам живого организма. Каждая ниточка трепетала, звенела, пела свою неповторимую в унисон остальным. А в центре леса и в далёких небесах нити соединились с духами… льда? Холода? И того, и другого вместе.

Целую вечность вчувствовалась она в лес. Заповедник чуждой, новой силы, место иного порядка. До этого она встречала отголоски подобного только в своих горных экспедициях или полётах над океаном. В горных и морских просторах ощущалось нечто большее, чем просто дикая сила и живая свобода. Да, поняла Вэнс, это и есть магия стихий. Не чуждая сути мира, подобно тому, что шло из Серой Арки, а скорее другая грань, иная естественность, самим своим присутствием меняющая мир. Оживляющая и умертвляющая одновременно.

Когда понимание достигла пика, а инсайт заполнил сознание, Эммелина потянулась и бросила себя вовне. Чувство времени пропало. Она стала лесом, стихией льда и многоуровневым комплексом чар. Она проникла в каждую щёлочку леса… кроме самого его центра, где концентрация стихии сбивала самосознание. Она позволила холоду струиться над собой и сквозь себя. И когда он прошёл сквозь неё, она оглянулась на его путь, и там, где был лёд, остался след. Наконец, она разорвала контакт, вернулась в себя и глубоко выдохнула. Получилось.

«Наконец-то,— вместе с ней выдохнула Пернелла, разжав кулаки.— Результаты потом, пока придумай, что нам делать с этими. Просто если я прибегну к тяжёлой, как говорит Атика, магии, исследовать будет нечего».

Эммелина с некоторой натугой включила зрительное восприятие, осязание и слух как нечто отдельное, разрушая синестезию-слияние. Закрыла и открыла глаза. Десятка три элементаля льда, сияющие магически, тонко звенящие духовно и пышущие хладом физически, три десятка водоворота сверкающих снежинок, скользящих с неприкрытой угрозой.

«Что же, сцену я осмотрела,— ровно ответила Вэнс.— Теперь пришло время для танца».