В погоне за солнцем (гет)

Той, что тверже металла,

Канцлер Ги, "Ezzelino"

Прощальный пир вышел немного не таким, как думала Кассандра. Да, здесь были и веселье, и смех, и радость, но в воздухе витало что-то неуловимо тяжелое, тоскливое и скорбное. На лице Тайренн, обращенном к Малахи, девушка видела жалость и сострадание. На миг ей показалось, что рыжеволосая почему-то испытывала вину по отношению к юноше, но потом Алкмена решила, что померещилось.

Они разошлись к шести часам. Триада — наверх, заниматься своими делами, а парень с девушкой направились в свои комнаты, собраться и приготовиться к возвращению домой. Им предстояло телепортом перенестись в Нортхейм, куда Дастан переправит лошадей с помощью заклятья.

Нефела уже давно собрала две седельные сумы, оставив себе лишь два кинжала, которые спрятала в складках плаща. На руке болтался браслет-доспехи, на пальце синими искрами переливалось кольцо. Решив заглянуть и проверить, как там Аларих, она приоткрыла дверь его комнаты.

Парень стоял около окна. Собранные вещи валялись на кровати, а юноша задумчиво гонял по пальцам огненный шарик. Теперь, когда Алтари были починены, магия снова вернулась к людям в прежнем объеме.

— Что-то случилось? — негромкий голос Алкмены оторвал Малахи от увлекательнейшего занятия — перекатывания огонька. Он повернулся к ней и как можно беспечнее ответил:

— Нет, все нормально. С чего ты вообще это взяла?

Не нужно ей знать, что совсем скоро ему придется покинуть ее навсегда. Может и не нужна эта свадьба? Еще не поздно отказаться… Но, глядя в зеленые глаза Кассандры, юноша с тоской понял, что природный эгоизм не даст ему отпустить ее прямиком в утешающие объятия Диона Польцкого.

— Ты напряжен и собран в последнее время. Даже на пиру вы с Тайренн стреляли друг в друга глазами. Не могу сказать точно, но по крайне мере половина этих взглядов означала медленную и мучительную смерть, — чуть улыбнулась девушка.

Малахи со вздохом погасил шарик огня пальцами и привлек Нефелу к себе. Она казалась такой маленькой и хрупкой в его объятиях, что Аларих чувствовал нежность к этой девочке и потребность оберегать и защищать.

«Конечно, ты ее защитишь. Только вот ты будешь ее ненавидеть. Ну, или в лучшем случае просто считать очередной девушкой, пытающейся заарканить стража», — насмешливо прошипел внутренний голос.

Да, ему не будет дела до своей жены. Он пройдет обряд и станет Ястребом, а стражу Триады не к лицу иметь какие-либо личные связи. У него есть только долг.

— Нет, Кассандра. Просто сегодня мы отправляемся домой, и я… Дома идет война. Эти дни мы были оторваны от внешнего мира, и я боюсь узнать, кто погиб или был ранен.

Парень не лгал ей. Наряду с неотвязной мыслью о будущей службе и расставании с Нефелой его преследовали кошмары и мысли о погибших в деревнях, городах или, не приведи боги, уже в Нортхейме и Нета?

— Сегодня мы вернемся домой, — эхом отозвалась девушка. — Не стоит переживать из-за того, что уже случилось. Мы все узнаем на месте, Малахи. Идем. Нас ждут наверху.

Она легонько поцеловала его в щеку и вышла из комнаты. Тяжело вздохнув, Аларих взмолился:

— Пусть хоть она будет счастлива…

Собравшись с мыслями, он поднял свои вещи и отправился по узким лестницам и переходам к вершине сторожевой башни. Бесконечные ступеньки и повороты выматывали, раздражали, и, когда юноша наконец оказался наверху перед кругами телепортов, он был разозленным и замотанным.

Тайренн, стоящая рядом с Сигурдом, хихикнула:

— Смотри, даже Кассандра скорее тебя пришла. Что-то ты не особо быстрый сегодня.

— Отстань, — беззлобно отмахнулся Малахи, подходя к Нефеле, которая уже стояла в круге, выложенном красным сверкающим камнем.

Тай скорчила ему рожицу, но тут же посерьезнела.

— Удачи вам. Мы с вами прощаемся, потому что никто по своей воле не сможет пройти к Триаде второй раз.

Аларих поцеловал руку Тайренн и кивнул Дастану и рыцарю. Целитель усмехнулся, а воин отсалютовал мечом. Оба они уже успели попрощаться с Кассандрой, потому всего лишь улыбнулись ей.

— Прощайте, Махаон и Алкмена! — сверху прорычал Вараг. Площадка для него была слишком узкая, а потому он сидел на круглой крыше соседней башни, уцепившись за нее когтями.

Малахи с удовольствием помахал дракону. Все-таки они успели подружиться. И оба знали, что Аларих еще вернется сюда.

— Пора, — негромко сказал Дастан. Сигурд стоял, опершись на парапет. В глазах его было сострадание. Парень отвернулся и наткнулся глазами на Тайренн. На лице ее проступила вина пополам с жалостью.

Махаон обнял Нефелу, другой рукой удерживая их вещи.

— Нортхейм!

* * *

Слепящая вспышка белого света — и они уже стоят на вершине башни телепортов. Внизу было слышно ржание Силара и Дарака, но кроме этого раздавался шум и грохот. Встревоженно переглянувшись с Алкменой, Аларих ступил в круг, переносящий к подножию, и исчез вместе с девушкой.

Кассандра выступила из круга вместе с парнем и оцепенела. Вокруг, неподалеку от телепортов, стояло не менее сотни бойцов Воздуха и Земли.

— В седло, скорее! — прокричал Малахи, на бегу вскакивая на Силара и закрепляя сумки. Алкмена последовала его примеру, понукая Дарака. Им повезло, что враги стояли довольно далеко, и догнать их, скорее всего, не получилось бы.

Но беглецов все-таки заметили. Раздались выкрики, и около двух десятков конных ринулись в погоню.

— Браслет, Кассандра! — приказал парень, встряхивая рукой. Черно-красные потоки металла прокатились по его телу, застыв броней. Девушка тряхнула артефактом, и одежда стала доспехами.

Повернувшись на скаку, юноша повернул ладонь к преследователям и что-то выкрикнул. На пути их возникли фрагменты огня: кони шарахались, а люди падали на землю, не сумев удержаться на испугавшихся лошадях. Впереди уже были видны тяжелые ворота города, которые почти открылись. Малахи прикрикнул на Силара, и жеребец понесся еще быстрее, выжимая предельную скорость.

Навстречу беглецам из города высыпало около полусотни кавалерийцев, и преследователи прекратили погоню. Затормозив и развернув коней, Воздушные и Земляные убрались подальше.

Аларих с облегчением достиг города и, пропустив вперед Алкмену, поехал следом. Город изменился. Под угрозой осады он стал похож на военный лагерь: то тут, то там стояли палатки, раздавался стук деревянных мечей и скрежет точильных камней. Нортхейм готовился к битве. С улиц исчезли женщины и дети, остались только стражники и воины. Все в броне и с оружием.

Слава богам, Малахи опознали сразу же. Мужчины посторонились, пропуская его на дорогу к Нета. Не оборачиваясь, парень поскакал наверх, надеясь поскорее попасть к отцу.

Кассандра ехала сразу же за ним, пытаясь не отстать. Когда впереди показались закрытые ворота замка, девушка выругалась. Опять не везет?

Малахи не стал тратить время на просьбы впустить. Не останавливаясь, он поднял руку и толкнул воздух, открывая ворота замка. Спешившись и бросив поводья конюху, юноша быстро оказался внутри Нета и зашагал по коридору мимо комнат, направляясь к кабинету отца. Кассандра, отставая лишь на шаг, следовала за ним. Короткий стук, невыразительное «Войдите», и Аларих прошел внутрь.

Валентин Крэйнштерн сидел за столом и что-то сосредоточенно обсуждал через портал с лордом Воды. Арториус поднял голову и прервался на полуслове. Увидев сына, он изменился в лице, но тут же взял себя в руки.

— Ниокрис, у нас гости.

Гассилдор лишь бросил на них короткий взгляд и отвернулся, но дочь успела заметить, что глаза у него потеплели.

— Хорошо, что вы вернулись. Нортхейм, как вы успели, наверное, заметить, скоро будет в осаде. Расскажи нам, Малахи, как все прошло.

Алкмена порадовалась, что длинный рассказ об испытаниях и тяготах их пути придется озвучивать не ей. Она почти задремала, когда Аларих произнес:

— А теперь я хочу поговорить с вами наедине. Нефела, выйди, пожалуйста.

Пожав плечами, девушка поднялась и покинула комнату. В коридоре ее встретила Селви.

— Госпожа, давайте я провожу вас в комнату.

Тем временем парень в кабинете Крэйнштерна заговорил снова:

— Я рассказал вам не все. Мы наткнулись на Воздушных, и Кассандру прокляли «Поцелуем на ночь».

Лорды переглянулись, но молчали. Наконец, их общую мысль высказал Ниокрис. Кашлянув, он недоуменно произнес:

— Но, Малахи, ведь после этого заклинания нельзя выжить…

— Да, но я провел обряд Следования-по-следам и прошел на перепутье, уговорив ее подождать три дня. А потом прилетел дракон и забрал меня к Триаде. Чтобы вылечить ее, они потребовали у меня стать их стражем.

Валентин недовольно нахмурился:

— Что это значит, сын?

— Мне дали время, чтобы жениться…

Лорд Огня прервал его:

— Ты больше не должен брать в жены миз Гассилдор. Алтари восстановлены, и магия снова стала стабильной.

Махаон закрыл глаза. Ну как они не понимают? Для него уже давно не имело значения то, что он именно должен жениться на Кассандре. Он любил эту девушку с таким переменчивым характером. Она иногда была тиха, как горящее пламя свечи, покойна, как огонек в домашнем очаге. А иногда ярость ее, обида и раздражения дали бы сто очков самому страшному лесному пожару.

— Я люблю ее. Она сотворила для меня это, — Аларих снял с пальца кольцо и передал отцу. Тот покрутил перстень в руках и отдал юноше.

— Цветок амариса? Что у вас там вообще происходило? Насколько я знаю, это растение…

— Давай послушаем парня, Ниокрис, — мягко предложил Крэйнштерн.

Малахи вздохнул, собираясь с мыслями. Он на секунду прикрыл глаза, а затем открыл и начал рассказывать дальше:

— Триада потребовала, чтобы я забыл Кассандру, тебя, отец, свою семью и друзей и стал бы их стражем. На пару с Ночным Всадником. Только вместо Танатоса, огненного жеребца, у меня был бы Вараг, черный дракон. И полные силы четырех стихий.

— И ты согласился? — не поверил ушам Валентин. — Но почему?

— У меня не было выбора, — негромко ответил парень, глядя мужчине прямо в глаза. И было там, в серой глубине, что-то такое, что Арториус не стал больше расспрашивать. Все-таки, если бы с Мельдикой что-нибудь стряслось, Крэйнштерн сделал бы все, что мог, но спас ее.

— Мне дали время, чтобы жениться на ней, но на утро после свадьбы я окажусь в замке Триады. Я не буду ее помнить, но я всегда буду любить ее. Они не сказали, насколько затянется моя служба, но может статься, что я переживу Кассандру на несколько столетий.

Мужчины молчали. Оба осознавали, что влюбленный юноша, сидящий перед ними, заплатил поистине страшную цену за жизнь Алкмены. Сделать ее своей женой, а потом не видеть и не слышать, не знать и не помнить. Удивляться ей, не имея прошлых воспоминаний о былой жизни, и лишь служить Триаде, убивая и воплощая собой весь ужас и справедливость.

— Что случилось потом? — негромко поинтересовался Гассилдор.

— Дальше Триада провела обряд, и я оказался на перепутье. Маг, рыцарь и воин дали мне часть своих сил, чтобы я смог вывести девушку, но мне самому едва удалось выбраться оттуда.

Малахи поежился, вспоминая ледяной ветер и ослепительно-белые сугробы, испуганное лицо Кассандры и гаснущие очертания портала.

— И по сей день не ведаю, как я смог вернуться, но после этого я потерял сознание. У меня было магическое истощение такой степени, что я должен был умереть. Но Нефела…

— Сложила для тебя Похоронную Песнь, — перебил юношу лорд Воды, задумчиво глядя на него.

— Похоронную Песнь? — недоуменно спросил Валентин.

Никорис вздохнул и принялся за объяснения:

— Это старинный магический обряд. Высшее колдовство. Упоминания о нем остались лишь в самых старых и потрепанных фолиантах, но и их найти непросто. Смысл несложен: складывающий должен сплести букет из тринадцати растений и возложить на голову больного. Венок Похоронной Песни убирает все наносное и ложное, оставляя лишь чистую искренность. И тогда больной должен сам решить, останется ли он на этой земле или пойдет дальше. Во многом решение зависит от того, кто будет связывать цветы. Если любимый или родственник — то шансов, несомненно, гораздо больше. Но в случае отказа вернуться, оба погибают.

— И она решилась на это? — с неподдельным уважением в голосе переспросил лорд Огня.

— У нее, в отличие от меня, был выбор. И тринадцатым цветком она выбрала амарис.

— Цветок перепутья? Но он мог быть истолкован как вестник смерти, — негромко предположил Валентин. — Она могла ошибиться с амарисом. Не сомневаюсь, двенадцать цветков были выбраны верно, но этот… Слишком двулик его смысл.

Малахи тяжело вздохнул. Когда Тайренн объяснила ему про этот обряд, он готов был собственноручно задушить Кассандру. Ладно, ему было тогда плевать, жить или нет. Но она? Девушка, которую он спасал, убила бы и себя тоже ради практически нулевой попытки его спасения?

— Но она справилась. И теперь, в преддверии осады Нортхейма, я должен как можно скорее жениться на ней и отправиться к Триаде. Чем быстрее я получу силы четырех стихий, тем будет лучше для всех, — тяжело было Алариху произносить это, но правда есть правда. Даже если выглядит серой, без единого зеленого цвета надежды.

— Но неужели ты не хочешь побыть с ней еще? — в голосе Ниокриса Гассилдора звучало неподдельное изумление и непонимание.

— Нет. Понимаете, каждый день лишь продлевает агонию. Сколько бы я ни уклонялся, мне придется стать их стражем. Я больше не могу!

Лорды молчали. Каждый из них знал, что для любимой они сделали бы все, что угодно. И этот мальчишка, сидящий перед ними, сам сломал свою судьбу, чтобы Кассандра была жива.

— Мы нарушим традицию. Ваша свадьба пройдет завтра утром. — произнес Ниокрис, а Крэйнштерн согласно склонил голову.

— Спасибо, — выдохнул Малахи, ощущая, как с сердца падает здоровенный камень. Он так переживал, что лорды заупрямятся, и война затянется. А теперь с его новыми силами у них появится шанс победить.

— Можешь идти, Аларих, если у тебя нет больше вопросов.

Парень молча склонил голову и покинул комнату. Махаон прошел по коридору и поднялся к себе. Его не было здесь меньше месяца, но было ощущение, что прошло очень много времени.

Или он просто вырос?

Юноша подошел к резному столу из темного дерева и сел в кресло. Придвинул к себе чистый лист пергамента и перо, обмакнул в чернила и начал писать.

Слова не желали составлять предложения, а сердце рвалось от тоски в свете предстоящей разлуки. Он должен был бы по-хорошему поговорить с Кассандрой, но его сил не хватило бы на то, чтобы сказать ей, что он ее покинет. И Малахи решил доверить свои мысли пергаменту.

В раздражении парень сжег пергамент с едва ли парой-тройкой строк и в раздражении сжал перо. Он совершенно не представлял, что ей можно написать. Но говорить в лицо он был не в силах. В отчаянье Аларих запустил пальцы в волосы. Мысли разбегались, а в душе, определенно, полыхал опустошающий лесной пожар.

В дверь постучали. Малахи буркнул что-то невразумительное, позволяя войти.

На пороге показалась Кассандра. Парень улыбнулся почти естественно, про себя отмечая, что она прекрасно выглядит. Видимо, камином она успела побывать в Гарет и переодеться. На ней было черное платье с небольшим вырезом и короткими рукавами.

— Чего грустим? — поинтересовалась она и неискренне улыбнулась. Подойдя к юноше, она поцеловала его в щеку и отстранилась, но Махаон удержал ее и поцеловал в губы. У него было слишком мало времени, чтобы позволить себе отвлекаться на что-либо, кроме Алкмены.

— Нефела… как ты?

Он не закончил вопрос, но девушка прекрасно поняла, о чем речь. На лице ее отразилась скорбь, и она произнесла:

— Дион Польцкий был убит. Его похоронили в Гарет, потому что он всегда говорил, что это единственное место, где он хотел бы покоиться. Я боюсь, Малахи. Но я знала его всю жизнь. Ты пойдешь со мной?

Парень молча кивнул и поднялся из-за стола.

* * *

Простое кладбище в цитадели Водных. Десятки и сотни надгробий и имен, чьи-то сыновья и матери, жены и мужья, братья, сестры, дети…

Кассандра стояла около могилы человека, который показал ей целый мир. Он оказался не тем единственным, но она любила его, пусть и недолго. Белое надгробие и выбитые строки:

Здесь покоится великий воин Дион Польцкий, павший в битве при Арслене. Вечная память и слава.

Она не хотела плакать, но слезы все равно текли по щекам, заставляя дрожать и жаться к Алариху в поисках защиты и успокоения.

Странно, но Малахи вовсе не чувствовал зависти или злобы к этому парню. Оказалось, он одним из первых положил свою жизнь на этой бессмысленной войне. А ведь ему было семнадцать.

Смерть равняет всех по своей мерке, и все люди пред ней одинаковы. Богатый ты или бедный, прославленный воитель или обедневший купец — все рано или поздно попадают в ее лапы.

И Аларих стоял перед белым надгробием, держа в объятьях Кассандру, и думал, что когда-нибудь, вот также, в бою, смерть заберет его с собой.