В погоне за солнцем (гет)

В тумане странный образ вдруг может появиться.

И конь, и конь, хромой на три ноги.

Мельница, "Сонный рыцарь"

Дверь тихо скрипнула и отворилась. Аларих вошел внутрь гостевой комнаты. Его невеста спала на кровати, а рядом лежал толстый черный фолиант, который парень узнал с первого взгляда. «Предания Огненного края». Эта книга была его любимой.

Ступая как можно более тише, юноша подошел к кровати и присел на небольшой стульчик рядом с ней. Во сне Алкмена казалась беззащитной и хрупкой, будто фарфоровая статуэтка, которую боишься нечаянно разбить. Черные волосы разметались по подушке, резко контрастируя с белым шелком наволочки и сильнее подчеркивая бледность лица. Тонкие руки обвивали подушку, будто ища там защиты.

Девушка пошевелилась и открыла глаза. Как заметил Малахи, их цвет менялся в зависимости от освещения. От яркого оттенка весенней травы, до цвета свежего зеленого мха.

— Аларих? Сколько сейчас времени? — чуть хриплым голосом произнесла Алкмена, приподнимаясь на кровати.

— Около семи часов вечера, Нефела. Моя мать здесь, в Нета, и была бы рада, если бы спустилась к ужину, — ответил парень, протягивая руку к книге.

Кассандра чуть вздрогнула, но покорно кивнула головой.

— Хорошо, я буду на ужине, — неохотно согласилась она, — но при одном условии.

Юноша, перелистывающий «Предания», удивленно вскинул голову. В его серых глазах плескалось недоумение и раздражение.

— Мои родители оказывают тебе честь, а ты просишь об условии? И чего же ты хочешь?

Кассандра немного помолчала, прежде чем снова заговорить. Она села на кровати, обняв колени руками.

— Расскажи мне легенду. Такую, которой нет в этой книге.

Изумлению Малахи не было предела. Чтобы она спустилась к ужину, ей нужно рассказать сказку?..

Парень встал со стула и подошел к окну. В тот же миг, как Алкмена озвучила свою просьбу, он уже знал, что именно он ей поведает.

— Хорошо. Эта история случилась много лет назад, задолго до рождения отца моего отца и его отца…

В тот солнечный день в замке Нета царило праздничное оживление. Еще бы, сегодня молодому Маларихии Крэйнштерну назовут имя его будущей жены! Лорд Арктус Крэйнштерн собрал всех в гостиной, чтобы объявить свою волю.

Так закончилась история Маларихии Крэйнштерна, и началось странствие Ночного Всадника.

— Боги запретили ему приближаться к поселениям людей, и лишь в самую сильную грозу, когда вокруг сверкают вспышки молний, можно увидеть Призрачного Всадника. И доныне он заботится о тех, кто умер в бою, и помогает им попасть на небеса. А так… Вечно он скачет по Огненным землям, и табуны диких лошадей следуют за ним.

Голос Малахи сорвался и затих. Кассандра задумчиво смотрела в окно. Каково было этому несчастному парню — потерять возлюбленную и стать призраком, обязанным вечно скитаться по миру и не находить себе покоя?

— Его огненный меч не знает пощады, и, кроме того, теперь он — Шайтан, дьявол и божество мщения. Он справедлив, но суров. Если где-то творится несправедливость и убийства, Шайтан настигнет виновного и поразит его своим мечом.

— Ты видел его когда-нибудь, Аларих? — тихий голос Алкмены вернул парня к действительности.

Он немного помолчал, по-прежнему глядя в окно. Было лето, и темнело поздно. А потому сейчас еще даже не наступили сумерки.

— Да. Один раз, когда я ловил лошадей для отцовских конюшен, разразилась сильнейшая гроза, и мне пришлось заночевать в небольшой пещерке. Со мной был мой конь Силар и еще три пойманных лошади. И тогда, в одном из ярчайших вспышек молнии, я увидел Ночного Всадника. И по сей день не ведаю, был ли это Маларихия или другой, занявший его место, но я видел Танатоса. Черный конь с огненной гривой, а у всадника — аркан и пылающий пламенем меч. Тогда я, конечно же, знал эту легенду, но никогда не верил ей, — глухо закончил Аларих и повернулся к Кассандре.

— А если бы убили ту, которую ты любишь, ты поступил бы так, как этот юноша? — очень тихо спросила Нефела. Сейчас она представила этого холодного, высокомерного парня на огненном Танатосе, с карающим мечом в руке, и содрогнулась. Так вот откуда взялась традиция закрывать все окна во время грозы и сидеть в доме, не смея показаться наружу…

— Да.

Одно короткое слово, но оно встрепенуло что-то в душе Алкмены. Малахи был настолько разносторонен, что Кассандра не переставала удивляться. То жестокий, то заботящийся о ней, то в ярости, то спокоен, как скала.

— Я никогда бы не бросил ту, которую полюбил, — еле слышно произнес парень, поворачиваясь к ней.

Девушка так и сидела, обняв руками колени и глядя в окно. Она взглянула на юношу. Он словно бог, сошедший с небес. Солнечные лучи, проникая через незакрытое окно, вызолотили его волосы. Малахи казался ангелом, но этот взгляд… Полный холода и пустоты. Нет. В сердце его не было любви, и Кассандра сомневалась, что когда-то будет.

— Ты похож на ангела. Серебряного ангела, сошедшего с небес, — зачем-то сказала Нефела.

Парень не улыбнулся. Но и привычной усмешки или язвительного комментария тоже не последовало. Он поднял руку и взъерошил короткие волосы.

— Никакой я не ангел. Ангел любит всех, а я… Разве что мать. Ну и лошадей немного, — невпопад закончил юноша. Он казался немного рассеянным, словно сильно задумался.

— Но ведь в тебе достаточно любви, чтобы одарить ею кого-то еще, — уже заканчивая ту фразу, Алкмена поняла, что ей не стоило этого говорить.

Аларих посмотрел на нее, и от этого взгляда ей стало не по себе. Ей казалось, что она смотрит в глубину ненадежного серого льда, который сковывает лужи ранней осенью. Девушка поежилась, будто действительно ощутила холод его глаз.

— Кого? Может, ты имела в виду отца? Валентин любит только мою мать, а на меня ему уже давно плевать. Еще до моего рождения он позволил твоему отцу связать нас этой помолвкой, этим обрядом. Или ты считаешь, что моего внимания достойна какая-нибудь напыщенная дама из высшего общества, которых я за всю жизнь перевидал достаточно? — голос парня, как ни странно, становился все тише и тише, что говорило о крайней степени бешенства.

— Или, — продолжил Малахи после мимолетной паузы, — или ты подразумевала себя? Хочешь, чтобы я бросил к твоим ногам мир, а ты в это время бы оплакивала свою несчастную любовь с Дионом Польцким?

При последних словах Алкмена вздрогнула, отводя взгляд. Как он узнал о ее связи с сыном графа? Хотя в последнее время она была рассеянна и вполне могла позволить окружающим видеть, на кого именно направлена ее тоска.

— Я не собираюсь унижаться перед тобой. Эта любовь не нужна ни тебе, ни, тем более, мне. Прими к сведению, что после помолвки ты не увидишь его. Я не допущу, чтобы о моей невесте и будущей жене распускали сплетни, которые могли бы опозорить род Крэйнштернов.

Куда делся тот юноша, что со светлой грустью рассказывал о том, как появился Ночной Всадник? Теперь это был прежний Малахи, жестокий, который прекрасно знал, куда нужно ударить, чтобы причинить как можно сильную боль.

— Мы больше не встретимся. Польцкие отбыли в свое поместье на границах, и я не скоро его увижу, — словно оправдываясь, произнесла девушка.

— Меня это не волнует. Ты станешь моей женой, хочешь ты этого или нет. И постарайся поменьше роптать. Тогда все будет гораздо лучше, чем вообще может быть, — отрезал парень.

Кассандра встала с кровати. Аларих смотрел в окно. Пальцы его немного нервно вертели кинжал, подаренный Нефелой. Губы сложились в горькую ухмылку, от которой у Алкмены почему-то сжалось сердце. Он только что унизил ее, оскорбил, а она может думать лишь о том, что ей жалко этого человека, по сути, только мальчишку.

Девушка подошла к нему. Он отвернулся от окна. Глаза его были закрыты, и Кассандра несмело обняла его.

Внезапно она осознала, что если не сделает этого сейчас, то вряд ли что-то такое произойдет в ближайшее время.

Зажмурившись от страха, Алкмена поцеловала его.

Его губы были холодными и безразличными. Казалось, будто ничто не волновало юношу, словно не к нему сейчас в панике прижималась Кассандра. Нефела целовала его губы и думала о том, что в жизни не была такой дурой, что лишь сделала глупость, и лучшим выходом будет немедленно отпустить Малахи и тут же скрыться, затеряться в Нета, чтобы он не нашел ее.

Но она не успела додумать свою мысль, потому что сердце дрогнуло, остановившись, и застучало вдвое быстрей оттого, что руки этого жестокого мальчишки обняли ее, и он ответил на поцелуй.

С Дионом это было похоже на мягкий плавный полет. Так легкое перышко опускается на землю. Так небольшие волны реки накатывают на песчаный берег, терзаемые слабым ветерком.

С Малахи это было похоже на шторм. Так гигантские волны бросают легонькую лодчонку из стороны в сторону, а налетевший ветер рвет парус. И ты смеешься, потому что выдерживаешь удар стихии и можешь удержаться, не давая буре потопить тебя.

Парень смотрел на худенькую девушку, в испуге закрывшую глаза и так доверчиво к нему прижимавшуюся. Она так боялась, что он оттолкнет ее, что готова была убежать. Аларих это чувствовал: в какой-то момент ее губы дрогнули, а спина напряглась.

У него не было недостатка в девушках. Они сами гроздями вешались на его привлекательную внешность или громкое имя вкупе с деньгами, раз за разом пытаясь опутать его сетями брака. Но ни с одной юноша не испытывал такого количества эмоций. Он сравнил бы это с бешеной скачкой на необъезженном коне: постоянное напряжение, взрыв, адреналин в крови, чувство того, что всесилен.

Обоим показалось, что послышался тонкий треск. Они не придали этому значения, а зря, потому что это треснул тот лед недоверчивости и нежелания сблизиться, понять друг друга, что сковывал их души.

Неизвестно, что произошло бы дальше, если бы не громкий стук в дверь. Парень и девушка отпрянули друг от друга. Откашлявшись в попытке совладать с эмоциями, Малахи произнес:

— Войдите.

Дверь распахнулась, и на пороге показалась Селви.

— Вас желает видеть лорд, Аларих. Он просил вас прибыть поскорее вместе с Кассандрой Гассилдор, — хрипло проговорила служанка. — Он и миледи Крэйнштерн в кабинете.

— Хорошо, Селви. Передай им, что мы сейчас спустимся, — блондин постарался сделать так, чтобы в голосе не было слишком много тревоги.

Старая женщина склонилась и вышла, бесшумно затворив дверь. Аларих нахмурился, временно забывая, что произошло в комнате с полминуты назад.

— Что случилось? Ты чем-то встревожен, — тихий голос Нефелы заставил парня обернуться от двери. Она волновалась за него.

— Отец никогда не вызывает меня в кабинет просто так. Если я ему понадобился, да еще и с тобой, то ничего хорошего это не сулит.

В голове обоих мелькнула предательская мысль о том, что помолвку решились отменить, разрушенные Алтари стихий починили, и все снова будет, как прежде. Только если для Малахи эта вероятность несла почему-то серую, глухую тоску, то для Кассандры была окрашена в зеленый цвет надежды и… сожаления?

— Идем. — скомандовал юноша, направляясь к двери. Алкмена последовала за ним. Оба хранили молчание, не зная и боясь того, что мог принести им этот разговор.

Они миновали коридор и вышли на широкую лестницу, ведущую вниз, где располагались большая и малая гостиные, столовая, кабинет отца и матери Малахи и их спальня, а также библиотека.

Не произнося ни слова, Аларих прошел налево по коридору и остановился у темно-коричневой двери, украшенной затейливой резьбой. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы видеть, что Малахи не хочет открывать дверь кабинета.

Он… нет, не боялся. Боязнь — не та эмоция, которую может проявлять наследник рода Крэйнштернов. Парень опасался того, что может услышать.

Кассандра молча стояла рядом, не собираясь торопить юношу. Все-таки это его отец, и Алариху лучше знать, чего от него ожидать. Наконец, блондин коротко постучал и, услышав изнутри приглашение войти, толкнул дверь и прошел внутрь.

Высокие шкафы с множеством книг, тяжелый дубовый сто, занимающий львиную долю кабинета, удобное кожаное кресло и растопленный камин. Вот и вся скромная обстановка. Ну, это если не считать различных предметов, телескопа, чертежных инструментов, маленького столика для пергаментов и перьев с чернильницами и прочего.

— Ты звал нас, отец?

Валентин Крэйнштерн стоял у камина, опершись на него. За то короткое время, которое Нефела его не видела, он, казалось, постарел.

— Проходите и садитесь. Разговор будет не из приятных, — негромко сказал лорд. В большой серебряной чаше с водой, занимавшей половину стола, Кассандра увидела лицо отца. Они говорят через портал?

И в этот момент раздался тихий голос Арториуса:

— Война началась.