В погоне за солнцем (гет)

Сердце мое меня не может понять,

Пустое состоянье.

Кукрыниксы, "Падение"

Утро застало их уже в пути. Большую часть времени ехали молча, не тратя времени на разговор. Впереди уже высились горы, на вершинах которых сверкающими шапками лежал снег. О вчерашней выходке Аларих не вспоминал, предпочтя забыть то, что бесконтрольная стихийная магия могла уничтожить его. Погода портилась, и потихоньку набегали облака, грозящие превратиться в полноценные тучи, несущие дождь.

Силар неторопливой рысцой бежал по полям, изредка пофыркивая и встряхивая головой. Дарак шел справа, не отставая. Кассандра устало потерла висок. С самого утра у нее болела голова — верны признак приближающегося дождя. Странное дело, но на такое проявление родной стихии ее организм всегда отзывался весьма однозначно.

— Привал сделаем в горах. Там есть несколько пещер. Правда, проехать там не удастся. Придется идти пешком по тропам, — произнес Малахи, бросив мимолетный взгляд на девушку.

— Хорошо, — кивнула та, чуть подобрав поводья. Внезапно ее посетила какая-то мысль: она улыбнулась и посмотрела на юношу.

— Скажи, что ты знаешь о крылатых конях?

Парень нахмурился, припоминая легенды и мифы из «Преданий» и других книг.

— Вынужден признать, то слышу о таком впервые. Что ты имеешь ввиду?

Кассандра улыбнулась. Ей польстило, что она знала что-то такое, о чем не ведал этот самоуверенный юноша.

— Это вроде как легенда, но достоверно известно, что они обитают в горах.

На заре времен, когда в Норвеле выросли только маленькие первые деревца, уже стояли великие Наранские горы. Тогда было иное время, и боги ходили вреди людей, не боясь предательства и подлости. В горах текло множество шумных широких рек, нет, не те узкие потоки, что сейчас, но глубокие и быстротечные, опасные водоворотами и перекатами. Реки — пристанище кэлпи, речных коней, водяных духов, иногда спасающих тонущих, а порою и заманивающих людей в омуты. И горы, где было полно воздуха, стали домом для арнэла — лошадей-призраков, нематериальных и не существующих в мире живых. Люди считали, что если арнэла явятся кому-то, то это — величайшее благо, высшее благословение богов.

Кассандра замолчала. В детстве отец часто рассказывал ей о летающих конях, и она, честно говоря, считала это выдумкой, пока в одном старом фолианте не наткнулась на рисунок. Изображенная на ней крылатая лошадь была в точности, как лорд описывал дочери калата. Всегда белые или серые, потому что наполовину кэлпи, водяные духи, воздушная густая грива и большие белые крылья, почти прозрачные, потому что наполовину арнэла — духи воздуха.

— Ты очень интересно рассказываешь, — заметил Малахи. В его взгляде читалось некое удовлетворение, полученное от истории. — Ты видела крылатых калата?

— Нет. Но в одной книге в библиотеке я наткнулась на точное их описание, — удрученно покачала головой девушка. — Я бы хотела прокатиться на таком…

— По мне, так и «Крыльев Пламени» хватит, — усмехнулся юноша, глядя в небо, затягивающееся тучами.

Дальше они снова молчали, слушая, как шумит ветер и изредка пофыркивают кони. Малахи думал о девушке, которая ехала рядом. Могла ли Нефела стать когда-нибудь для него такой, какой была Мельдика для его отца? Матери в этом отношении несказанно повезло. Валентин искренне любил ее и доверял, чего не скажешь о большинстве жен в знатных семьях. Все-таки браки по расчету ну никак не подразумевают любовь, страсть, заботу или хотя бы привязанность. Жены рожали наследников рода, а дальше супруги жили каждый своей жизнью, вращаясь в определенных кругах. Нелюбимые женщины пытались забыться в балах, охоте, знатных пирах, мужчины воевали, затевали дуэли, изучали таинство магии. И так было всегда.

Только вот Аларих поймал себя на мысли, что не хочет, чтобы и его жена стала такой: хладнокровной, расчетливой женщиной, осторожно — чтобы не приведи боги не навлечь позора на семью! — заводила любовников, меняя их как перчатки. Нет, Малахи не любил Кассандру, и даже не был к ней привязан, но что-то вздрагивало в его сердце при мысли о ней. Все эти совместные прогулки, истории, то, как она вчера переживала за него, пока он творил заклятие — все это постепенно делало свое дело, и девушка переставала быть для него просто человеком, с которым он будет вынужден делить кров всю жизнь. Она поцеловала его два дня назад, сама, не думая о том, другом, который остался в ее прошлой жизни.

Крэйнштерн поежился. Неизвестно еще как бы он сам себя вел, если бы его поставили перед фактом, что он должен забыть любимую и стать мужем посторонней девушки, да еще и из клана другой стихии! А она молодец. Если не считать того срыва, после которого Нефела отправилась в Нета, Кассандра исправно держала в себе весь этот ужас и тоску расставания.

Парень вздрогнул. Он что, начинает понимать ее? Сочувствовать ей? Да уж.

«Вот бы так с Воздушными и Земляными. Погулял недельку, потравил друг другу байки, которым почти полторы тысячи лет, и мир заключен», — невесело подумал юноша.

От невеселых мыслей его отвлек тяжелый низкий звук, донесшийся со стороны леса.

— Рог, это охотничий рог Ветра! — вдруг вскрикнула Алкмена, натягивая поводья и поворачивая коня к Малахи. — Они часто охотились на пограничных землях, и я знаю этот звук!

— Ветер есть повсюду, он слышит и видит все, даже то, что скрыто, — побелевшими губами повторил парень слова, которые давным-давно говорил сыну Валентин Крэйнштерн. — Нам нужно скрыться!

С этими словами юноша толкнул коня и прикрикнул на него, заставляя перейти в галоп. Как только они достигнут Наранских гор, Воздушные перестанут быть для них угрозой. Они не полезут наверх, хотя в горах их сила и возрастает. Рядом во весь опор мчалась Кассандра: свободные черные волосы развевались за спиной, в глазах страх и охотничий азарт… азарт дичи, бегущей прочь от охотника.

Где-то справа снова хрипло рявкнул рог, и Аларих практически слился с конем, прижимаясь к его шее и уговаривая скакать быстрее. Впереди поле заканчивалось, и начинались горы: где-то там, в каменном кольце и начиналась крутая тропа, уводившая путника в перекрестье дорог и горных речушек.

Сейчас, скачущие по открытому полю, они были легкой добычей. Но маги Воздуха оказались умнее и сильнее, чем думал юноша. «Никогда нельзя недооценивать противника, сын», — часто говорил его отец и, как всегда, был тысячу раз прав.

Воздух перед ними словно сгущался, постепенно уплотняясь. Воздушные не полезли в открытую схватку. Ветер видит и знает все: они действовали издали, заклятьями надеясь обезвредить противника на расстоянии. Кони, недоуменно фыркая, рвались вперед, но воздух перед ними был тверже стали. Вскинув руку, Малахи активировал магию браслета, артефакт, восстановившийся за ночь, выпустил длинную струю огня. Кнутом взрезав затвердевшие пласты воздуха, Аларих уничтожил колдовство. Теперь нужно было скрыться в горах. Отряд магов не полезет за ними, если путники сумеют подняться к Наранским горам. Дарак и Силар устали, но продолжали нестись вперед, словно заговоренные. Кассандра утирала кровь с лица: видимо, ее вскользь задело одно из атакующих заклинаний.

Горы были уже близко, тропа крутым подъемом уходила вверх, и осталось всего-то ничего, когда воздух маленьким смерчем закружился вокруг Алкмены, мгновенно впитавшись в ее тело.

Девушка вздрогнула, но не остановилась, лишь подстегивая коня и торопясь убраться подальше от леса. Малахи первым взлетел по крутому откосу, поднимаясь все выше и выше. Наконец, он достиг небольшого плато, расположенного метрах в пятидесяти от земли. И остановился, прислушиваясь к тяжелому дыханию Силара, поглаживая лошадь по голове и утирая пот.

И вот здесь его и настигло последнее заклинание Воздушных. Его-то и запустили, наверное, не надеясь на успех. Фантом. Самое простенькое, но оно оказалось самым страшным из всего, что довелось сегодня испытать юноше.

Сначала он подумал, что маги ошиблись, и расстояние не позволило заклятью действовать. Но потом лошадь загарцевала под ним, и Аларих мгновенно подобрался, пытаясь успокоить коня и как-то удержаться в седле. А потом Силар встал на дыбы и, резко опустившись на передние ноги, взбрыкнул задними, выбросив парня из седла. Малахи упал на край плато и вцепился руками в камень, чувствуя, что вот-вот соскользнет. Девушка, спрыгнув на землю, метнулась к нему, но не успела. Парень сорвался вниз.

Отчаянно закричала Кассандра. Дернув браслет, она попыталась вспомнить что-нибудь, что смогло бы остановить падение юноши, но ничего такого в простеньком арсенале девушки не было. Алкмене лишь оставалось беспомощно наблюдать, как летел вниз этот юноша, почему-то сейчас значивший для нее столько, сколько не значил никто.

Забыт Дион Польцкий, забыты разные парни, с которыми она крутила романы раньше. Есть только он, этот странный человек, не любивший ее, но берегший, всегда берегший, с того дня, как впервые ее увидел. И сейчас он падал вниз, не имея возможности спастись.

Где-то далеко отсюда, в малой гостиной Валентин Крэйнштерн замолчал, прерываясь на полуслове от разговора с генералом Мином. Что-то больно кольнуло его в сердце.

«Сын…»

А в своей комнате проснулась в слезах Мельдика Крэйнштерн, ощутив панический страх, дурное предчувствие, которое ледяной змеей пригрелось в душе.

«Сын…»

А на холодном плато застыла худенькая девушка, чьи волосы трепал северный ветер и чье сердце сейчас рвалось на куски.

* * *

Малахи Крэйнштерн стремительно падал вниз, в пропасть. Не было никаких шансов спастись, но он не собирался сдаваться. Слишком мало он прожил, всего лишь каких-то почти семнадцать лет, чтобы умереть на острых камнях от подлого заклинания людей Воздуха.

Как он был глуп! «Фантом». Простенькое заклинание первого круга, которому учат детей. Оно вызывает короткую галлюцинацию, временно отключая мозг. Он ошибся. Заклятие было направлено не на него, а на Силара. Коню почудилось что-то, и он сбросил Малахи прямиком в бездну.

Здесь, в горах, магия Огня не имела такой силы, как на земле или под землей. В горах властвовал Воздух. Аларих падал вниз, и ему чудились голоса, произносившие: «Нет, Аларих. Это не твой час и не твоя судьба. Твоя магия не поможет тебе…»

Юноша стиснул зубы. Они пытаются сломить его! Хотя… ради чего ему жить? Ради женщины, которая не любит его и никогда не сможет полюбить, не в силах забыть того единственного, кто занял ее сердце?

Или ради отца, для которого Маларихия всегда был только орудием, пешкой, которую нужно было в нужный момент превратить в ферзя, чтобы выиграть партию? Нет. Ради матери? Мать… Что-то в душе юноши треснуло, с радостным вскриком высвобождаясь и улетая прочь: снова заклинание Воздушных, направленное на помутнение разума, на то, чтобы Аларих не захотел жить! Не дождетесь.

Отец. Он всегда любил своего сына, этот жесткий и холодный человек, интриган и манипулятор. Улыбка на лице и смех в серых глазах лорда. Да.

Мать. Прекрасная женщина, посвятившая себя воспитанию и заботе о сыне. Радость, которую она испытывала, увидев парня, можно было потрогать, настолько она была материальна. Да.

Кассандра Гассилдор. Девушка-загадка, девушка, перевернувшая его мир, заставившая понять себя и по-новому взглянуть на многие вещи. Его судьба, его путь, его жизнь. Девушка с глазами яркой весенней листвы, с волосами чернее самого темного неба. И душой, чей свет затмил для него солнце. Да.

— Девушка-загадка, девушка-мечта, девушка-надежда, — прошептал Малахи.

И ледяной северный ветер подхватил эти слова и донес их до маленькой фигурки, стоящей на коленях на холодных камнях. Она утерла слезы, катившиеся из глаз, и улыбнулась:

— Тогда пусть я буду твоей надеждой.

Браслет на руке Алариха накалился до предела, обжигая руку. Парень закрыл глаза. Ему нечего было терять: в час, когда магия Огня практически исчезает, творить любое заклятье было бы безумием. Но он был безумцем.

Обычно для заклятья не требовалось слов, но сейчас они будто рождались внутри юноши.

— Кровь, текущая в наших жилах — огонь!

В Нета Валентин схватился за руку — по ней медленно стекала струйка крови. Сидящий рядом в кресле генерал Мин почувствовал жжение. По его рукаву бежала темно-алая кровь. И улыбка озарила бледное лицо лорда: он справится…

— Тепло наших тел — огонь!

В спальне леди Крэйнштерн стало нестерпимо жарко, но сквозь слезы она чувствовала облегчение — это ее сын, он все сможет. Он ведь не один, она всегда с ним рядом, как и его отец. Ему нужно только очень-очень постараться…

— Благословенное пламя домашнего очага — огонь!

Во всем Нортхейме и даже на дозорных башнях вокруг ярко полыхнули камины, сигнальные костры и простые свечи. Люди выходили из домов, чтобы посмотреть, как далеко на севере в небе полыхал огонь.

Вокруг Малахи закручивался вихрь. Освобождаемая стихийная магия, бесконтрольная, ничья, никакая, не добрая и не злая, сгущалась вокруг него, словно тучи на грозовом небе.

— Свет души нашей — огонь!

Артефакт накалился добела, выбрасывая сверкающие искры. Где-то вдалеке, в лесу в дерево ударила молния, мгновенно испепелив человека, наславшего проклятие на юношу.

Камни стремительно приближались. «Крылья Пламени». Единственное заклинание, что могло бы помочь Алариху, не срабатывало. Оставалось последнее, что он мог.

— Любовь в наших сердцах — огонь!

И высоко в горах, на каменном плато улыбнулась Кассандра. Сердце чуть дрогнуло и ухнуло куда-то вниз, а браслет раскалился, отзываясь на зов собрата и выбрасывая сноп искр.

И это сработало. Заклятье расцвело, багровым свечением отражаясь от серых скал. Сильные крылья, состоявшие из чистого огня, раскрылись за спиной юноши. Но высота была слишком мала. Всегда, когда Малахи летал или прыгал с отвесного утеса, он выходил вверх, когда до земли было вдвое больше, чем сейчас. Крылья напряглись, ловя воздух, и Аларих вышел вверх, почти коснувшись носом острых камней.

Радость и ликование переполняли все его существо. Он смог, он взлетел, он сделал это! Он прорвал ограничитель артефакта, подчинил стихию Огня и теперь сможет использовать заклятия четвертого круга!

Где-то далеко, в Нортхейме, остановилась кровь у лорда Крэйнштерна и генерала Мина. Оба улыбались — все получилось. А Мельдику отпустил жар, полыхавший в теле, и на залитом слезами лице проступило облегчение — справился.

И Малахи видел, как внизу не спешила подниматься с колен девушка, которой он обязан своим спасением. Она так и стояла у края обрыва и плакала, не в силах остановиться — настолько сильны были ее переживания и ее счастье.

За спиною было два огненных крыла, над ним — полыхающее красным маревом небо. Стихия, разбуженная парнем, не спешила успокаиваться, расцветая вокруг жаркими очагами пламени и света. Солнце пробило тучи, и теперь желтое светило на фоне кровавого неба выглядело довольно неестественно, хоть и красиво.

Сейчас он чувствовал себя повелителем мира. Еще бы. За ним — не только крылья. За ним — вся мощь разбуженной стихии, а под ним — земля, земля, готовая покориться…

Кассандра смотрела на небо, которое сейчас было цвета крови, цвета тлеющих ярко-красных раскаленных углей, раздуваемых ветром. Он смог, он справился. Малахи казался отсюда карающим ангелом — высоко в небе, с крыльями из чистого огня, готовый отомстить и наказать любого.

Слез не осталось. Она выплакала все еще тогда, когда он падал вниз, не в силах остановиться или замедлиться. Когда он призывал огонь. Когда называл ее Надеждой…

Аларих закрыл глаза. Огненные крылья легко ловили воздух, поднимая его все выше, туда, где в кровавом мареве полыхало яркое солнце. В его жизни так мало было таких минут, когда он чувствовал, что нужен, что он не бесполезен. Если бы не кровь отца и крестного, генерала Мина, если бы не тепло тела матери, свет и жар от сотен костров в Нортхейме — он бы не смог. И если бы все это было, но не было этого стука сердца, сводящего его с ума, этой девочки, что отдала ему свою любовь — он бы не выжил. Тогда, когда Малахи падал в пропасть, он не думал о том, что в случае выигрыша покорит себе стихию. Не представлял себе, как небо станет огнем, затмевая свет солнечных лучей. Нет.

Он думал лишь о том, что если проиграет, то никогда больше не увидит улыбки этой девочки, девочки подарившей ему жизнь.

— Спасибо, Нефела, — тихо произнес юноша, зная, что та, которая стоит сейчас на плато, все равно его услышит.

Она подарила ему надежду. Позволила почувствовать, каково это, когда тебя любят. И помогла. Если бы не она — его бы не было.

Все время кажется, что не хватает какой-то малости. Вроде и знаешь, что тебе нужно, а чувствуешь, что чего-то нет. Так было и сейчас.

Вся покоренная стихия простерлась у его ног, словно верный пес, бывший раньше озлобленным и самостоятельным, но узнавший в человеке хозяина и подчинившийся. Малахи мог все, что угодно, но единственное, чего он желал — это спуститься вниз, к Нефеле и обнять ее, давая без слов понять, что он чувствует.

Он посмотрел на нее как раз вовремя, чтобы увидеть, как она без сознания падает на стылую землю.