В погоне за солнцем (гет)

Одиночество не для нас с тобой,

Оригами, "Одиночество"

Крылья, еще мгновения назад так непоколебимо державшие его в воздухе, словно надломились. Малахи кувыркнулся и чуть не упал, выравниваясь. Почти сложив их за спиной, он стремительно несся к земле, где недвижимой лежала Кассандра.

Мелькнула мысль о том, что он не сумеет затормозить и разобьется о камни, но Аларих доверял себе. В последний момент парень резко выровнялся и опустился на плато, кинувшись к Алкмене.

Девушка не дышала.

Проклятье! Она не может умереть. Малахи чувствовал, как его с головой затопило отчаяние. Так вот что это было за колдовство: «Поцелуй на ночь», медленный яд, от которого не существует отворота. Жертва вдыхает его вместе с воздухом, а кровь разносит по всему организму. Но откуда у Воздушных такой сильный артефакт, позволяющий им использовать это заклятье? «Поцелуй на ночь» — это заклинание никак не ниже четвертого уровня магии!

Юноша смотрел на лежащую перед ним Нефелу. Со стороны казалось, будто она просто устала и заснула, но она не дышала.

Парень не знал, что делать. От такого колдовства не существует противоядия, и нет ни единого шанса вернуть Кассандру к жизни. Но она ведь так нужна ему, он не сможет быть один!

— Не уходи, не смей! Я ведь только обрел тебя и не могу потерять… — словно в бреду шептал Малахи, положив ее голову себе на колени.

Ее волосы, оказывается, мягкие, словно шелк. И тяжелые. Наверное, ветру тяжело ворошить их, когда она скачет на лошади или правит маленькой лодкой…

Великие боги, у него уже едет крыша. Что там говорил отец про этот яд?

И словно наяву Крэйнштерн услышал голос Валентина:

— Думай, сын. Время не может остановиться, но может подождать.

Подождать… Конечно! Сейчас душа Нефелы находится на перепутье, и, проведя обряд, он сможет убедить ее подождать, не уходить навсегда. А потом он отправится к Триаде, и отдаст все, что они попросят, чтобы вернуть девушку с того света.

Медленно он достал короткий кинжал и сделал маленький надрез на своей руке и руке Алкмены. Соединив ладони так, чтобы порезы соприкасались, юноша закрыл глаза, пытаясь пробиться к Кассандре.

Ему удалось это почти сразу. Просто исчезло плато под ногами и ослепительное багровое небо. Малахи стоял посреди снежной пустоши. Странно, но холода он не чувствовал, хотя одежда на нем была летняя. Ветер трепал волосы, встряхивал лежавший вокруг снег и заунывно выл. Парень находился в центре снежной пустыни, но прямо перед ним начиналась тропинка, ведущая, казалось, в никуда. А на тропе стояла она.

Здесь, на перепутье, Алкмена была одета в простое белое платье, длиной до самой земли. Черные волосы резко контрастировали с царившим вокруг сиянием снега. Кассандра уверенно шла по тропинке и не видела Алариха. Он двинулся за ней, но идти оказалось тяжело. Там, где для девушки была ровная тропинка, юноша увязал в непролазных сугробах, не желавших пускать на перепутье живых.

— Нефела? — девушка, идущая впереди, оглянулась. На губах ее блеснула улыбка, и Малахи перевел дух. Ну, слава богам, она не станет сопротивляться.

Среди тех, кто побывал на перепутье в результате обряда, ходили легенды о том, как души не желали возвращаться на землю, полную проблем и зла, и спешили уйти на тропинке туда, где их ждал лучший мир.

— Что ты здесь делаешь, Аларих? — она больше не улыбалась. Лицо ее было серьезно и выражало недоумение.

— Я…я пришел, чтобы забрать тебя.

При этих словах Алкмена с удивлением посмотрела на него:

— Зачем, Малахи? Здесь хорошо, здесь… легче. Мое сердце не болит здесь. — с этими словами она повернулась и продолжила путь.

Парень в растерянности остановился. Почему она не хочет вернуться? В этой снежной пустоши нет ничего живого. Время здесь будто замерло. Это мертвое место.

Уходи, мальчик. Отпусти ее и возвращайся. Тебе не место здесь.

Юноша резко обернулся. Голос звучал прямо у него в голове, но парень все-таки надеялся, что ему показалось и с ним говорит кто-то видимый. А Нефела тем временем уходила все дальше, легко ступая по тропке и не оборачиваясь.

— Постой! — Малахи ринулся следом, но коварные сугробы не давали ему двигаться так, чтобы догнать девушку. Слепая ярость опалила его сознание. Они не заберут ее, нет, не посмеют! Снег отразил отблески пламени. Сугробы стремительно таяли на пути Алариха, которому страх и ужас потерять, не успеть, даровали силу сжигать и сметать.

Но Кассандра все равно была быстрее. Снежная пустошь, а вместе с ней и тропка стали снижаться, и Малахи увидел небольшую речку, не покрытую льдом. Тихо журча, переговаривалась вода, странный туман — или пар? — поднимался над берегами, и юноша остановился, задумавшись.

А, может, не стоило идти за ней, за этой девушкой, с которой его не связывает абсолютно ничего, кроме нежеланного обоими брака? Нужно отпустить ее, позволить уйти туда, где небо — такого синего оттенка, что не ведают люди.

Где солнце светит ярче и трава зеленее и гуще, чем в подлунном мире. Где нет злобы и предательского удара в спину, никто не отравит тебя ядом, зная, что тебе уже не спастись.

Аларих сделал шаг назад. И снег образовал позади него ровную тропинку. Парень повернулся, чтобы уйти.

Браслет раскалился настолько сильно, что юноша вскрикнул. Наваждение схлынуло, не оставив после себя ничего. Он пошел вперед, чувствуя, что магии, способной растопить снег, у него уже не осталось. Он выжался по полной, не оставив ни крохи, и теперь дня два придется восстанавливаться.

Снег становился все гуще и тверже, словно постепенно обращаясь в лед. Налетевший ветер злобно подхватил колючие снежинки и швырнул в лицо Малахи, надеясь сбить с ног, замести, остановить. Но парень все равно шел, потому что…

— Это тебе. — впервые за несколько дней девушка заговорила первой.

Юноша взял у нее нож, отметив, что пальцы у Алкмены ледяные.

Шаг.

— Прости меня, я… я просто не могу находиться в Гарет. Он… он уехал, а мне слишком тяжело сейчас быть дома. Можно, эту ночь я проведу здесь?

Но Аларих этого не сделал.

Шаг.

— Миледи, я признателен вам, что вы решили посетить нашу скромную обитель. Но почему вы не предупредили нас? Мы бы подготовили вас достойный прием. — в голосе Крэйнштерна таилась едва различимая угроза.

— Отец, я думаю, что миледи устала за сегодняшнюю прогулку, и надо отправить ее отдыхать. Селви!

Шаг.

Аларих вошел внутрь гостевой комнаты. Его невеста спала на кровати, а рядом лежал толстый черный фолиант, который парень узнал с первого взгляда. «Предания Огненного края». Эта книга была его любимой.

Шаг.

— Расскажи мне легенду. Такую, которой нет в этой книге.

— Хорошо. Эта история случилась много лет назад, задолго до рождения отца моего отца и его отца…

Шаг.

— Ты похож на ангела. Серебряного ангела, сошедшего с небес, — зачем-то сказала Нефела.

— Никакой я не ангел. Ангел любит всех, а я… Разве что мать. Ну и лошадей немного.

Шаг.

Парень смотрел на худенькую девушку, в испуге закрывшую глаза и так доверчиво к нему прижимавшуюся. Она так боялась, что он оттолкнет ее, что готова была убежать. Аларих это чувствовал: в какой-то момент ее губы дрогнули, а спина напряглась.

Шаг.

— Я почти сделал это, Кассандра. Ограничители магии можно сломать. Только нужно делать это спонтанно. И, тем более, ночь — не время для Огня.

— Да, да, Аларих. Ты это почти сделал, но до какого состояния ты себя довел? У тебя же могло быть магическое истощение! А если бы артефакт расплавился? Я чувствовала это, металл готов был поменять форму. Ведь жидкий металл — тоже в каком-то роде вода.

Шаг.

Нет, Малахи не любил Кассандру, и даже не был к ней привязан, но что-то вздрагивало в его сердце при мысли о ней. Все эти совместные прогулки, истории, то, как она вчера переживала за него, пока он творил заклятие — все это постепенно делало свое дело, и девушка переставала быть для него просто человеком, с которым он будет вынужден делить кров всю жизнь. Она поцеловала его два дня назад, сама, не думая о том, другом, который остался в ее прошлой жизни.

Шаг.

Кассандра Гассилдор. Девушка-загадка, девушка, перевернувшая его мир, заставившая понять себя и по-новому взглянуть на многие вещи. Его судьба, его путь, его жизнь. Девушка с глазами яркой весенней листвы, с волосами чернее самого темного неба. И душой, чей свет затмил для него солнце. Да.

Шаг.

— Тогда пусть я буду твоей надеждой.

Каждая мысль, каждое воспоминание, вспышкой мелькнувшее у него в голове, прибавляли ему сил. Аларих закрыл глаза, вспоминая ее улыбку, когда он парил в небе и сделал последний шаг.

К лодке.

В суденышке сидела Кассандра и стоял высокий, худой старик.

Оставь ее. Отдай мертвых этому миру и возвращайся туда, где светит солнце.

Теперь Малахи не сомневался в том, что именно этот лодочник и говорил с ним раньше.

— Нет. Кассандра, ты не можешь уйти, ты не должна покидать наш мир! Останься здесь хотя бы на три дня!

Все заготовленные слова про долг, отца, семью, судьбу Норвела куда-то делись.

— Почему я должна задержаться? Лодка ждет меня, — в зеленых глазах девушки было равнодушие.

Аларих чувствовал нетерпение лодочника, и понял, что именно сейчас и наступает тот самый миг, когда стираются все грани и условности. Момент силы, когда нет лжи, и ценится только правда, сказанная в отчаянье, уже без всякой надежды.

— Потому что я люблю тебя.

Вот и все. Малахи не успел получить ответа, а под ногами снова было злополучное плато, над головой свистел ветер, а где-то в стороне фыркали Силар и Дарак.

Оставалось единственное, что мог сделать парень. Закрыв глаза, юноша опустился на колени, обратив лицо на север, и негромко произнес:

— Я знаю, что вы меня слышите. Рыцарь, чародей и целитель. Вы пристально следите за нами еще с того момента, как было произнесено ваше имя. Вы Триада, высший суд и единственные, кто может мне помочь. Вам прекрасно известно, что требуется от вас Норвелу. Но я хочу попросить вас о другом, как человек, а не представитель Стихийных. Помогите этой девушке. Если все удалось, то она пробудет с Привратником еще три дня, прежде чем он поведет ее дальше. Я отдам все, что в моих силах, чтобы спасти ее.

Он устал. Видят боги, он сделал все, что мог. Силы остались только на то, чтобы растянуться рядом с девушкой и закрыть глаза.

* * *

А в трех днях пути от плато, перед плоской чашей с водой, которая в диаметре была около метра, стояли трое. Высокий воин с черными волосами и в доспехах был справа. Напротив него расположился немолодой мужчина, почти старик, в черном плаще. А в середине стояла рыжеволосая девушка. На вид ей можно было дать не больше двадцати лет.

— Ну, что скажете, братья?

Только что они смотрели в Отражение, наблюдая, как мальчик кинулся на перепутье за девушкой, которая умерла.

— Ну что сказать, Тайренн? Мальчишка силен, гораздо сильнее отца. Да и умершая была не промах, — произнес воин.

— Да нет, — досадливо отмахнулась рыжеволосая. — Он только что просил помощи. Мы можем послать дракона.

Старик задумчиво потеребил короткую черную бородку, пронизанную седыми волосами.

— Он дерзок и отважен, но в прошении его не было почтения.

Рыцарь потер лоб и вздохнул:

— Но он полез за ней к Привратнику. Его не отогнало даже проклятие сомнений. Такой поступок заслуживает уважения, Дастан.

— Я понимаю это, Сигурд, но любит ли он ее по-настоящему? — не унимался Дастан.

Тайренн рассмеялась. Триада была поистине удивительна. В них было все: и единство, и яростные споры и не менее спокойные примирения.

— Успокойтесь, мальчики. Сигурд прав: если мальчишка, после того, как сам не погиб и выжался подчистую, отправился за ней да еще и применил там магию — значит, она ему действительно дорога. Но и Дастан верен в своих сомнениях насчет искренности его чувств.

— Что будем делать, Тай? — произнес рыцарь, глядя на девушку.

Та вздохнула, раздумывая.

— Сигурд, отправь кого-то из драконов, только выбери поспокойнее. А то пошлешь Варага, как обычно, и он опять кого-нибудь испепелит по дороге.

— Я виноват, что этот упрямец слушается только тебя? — улыбнувшись, спросил мужчина. Тайренн отмахнулась от него.

— В общем, ты понял. А ты, Дастан, доставь их вещи и лошадей сюда. Как раз, дракон прилетит к ним завтра днем, а послезавтра вечером будет здесь. После этого, если девушка, конечно, осталась на перепутье, мы проверим его.

Дастан нахмурился. Тайренн была непредсказуема, но именно она удерживала в узде постоянные ссоры его и Сигурда.

— Как ты собралась испытывать его? — поинтересовался воин, озвучивая мысли мужчины. — По обычному сценарию, три испытания?

— Нет, Сигурд. Ты помнишь, один уже как-то просил у нас помощи, но отказался выполнить свою часть сделки в обмен на жизнь любимой, и она умерла.

На лице рыцаря отразилось сомнение.

— Ты думаешь, этот мальчишка согласится? Да брось, Тайренн, что тебе стоит попросить его о чем-то другом…

— Нет. Это его судьба. Я смотрела его в Отражении.

Все трое замолчали, обдумывая сложившуюся ситуацию. Наконец, Тай произнесла:

— Решено. Если он согласится на то, что в свое время отверг другой, девушка будет жить. Вараг давно готов. Тем более, что Танатос и Шайтан не справляются.

— Ты отдашь Варага? — изумился Дастан. Дракон был любимцем девушки: она часто летала на нем, когда нужно было срочно и быстро куда-то попасть.

— Да. Кстати, Сигурд, я передумала. Отправляй его. Пусть знакомятся, — задумчиво произнесла девушка, разглядывая картину на стене.

Башня — ну, это как сказать. Когда волей высших сил они перенеслись сюда, больше всего это напоминало развалины. Половины досок в полу не было, крыша сгнила и прохудилась. Триада сама перестраивала Тройственную башню, находившуюся рядом с ущельем черных драконов. Из башни достроили небольшой замок и хозяйственные постройки. Откуда приходили люди, становившиеся им слугами — никто из троих не ведал. Но их было много, и недостатка людей Триада не испытывала. Постепенно, не сразу, вознесся Тройственный замок, на самом краю ущелья, где гнездились черные драконы. Неизвестно почему, но от природы яростные и агрессивные, эти существа сумели ужиться с людьми, и Триада постепенно приручала их. А сейчас вожак стаи и вовсе Вараг — любимчик Тайренн и вообще просто лапочка, когда не пугал встречных тем, что пытался испепелить.

Через ущелье вел тонкий навесной мост, старый, как и сама пропасть. Половины досок не было, веревки истерлись и от любого прикосновения готовы были рассыпаться. А шатался он — будь здоров! Магией Триада закрепила мост, не давая ему упасть вниз, и постепенно это стало своего рода проверкой. Тот, кто струсит и не пойдет по нему — не достоин посетить замок. Ну а того, кто с первого раза пробегал по нему, закрывая глаза, или медленно проползал, в отчаянье держась за истлевшие веревки — встречал кто-то из тройки.

— Ну, что, решено? — нетерпеливо спросила Тайренн. Не стоит так задумываться, ох как не стоит. А то она улетит мыслями в заоблачные высоты, а Сигурд и Дастан друг друга перегрызут.

В очередной раз спорившие о чем-то мужчины оглянулись на нее. Было видно, что они вообще не заметили, что она ушла в себя.

Тай улыбнулась. Несмотря на то, что смертным они казались, по меньшей мере, жестокими ужасными, владели телепатией, телекинезом и прочая и прочая, девушка всегда удивлялась как они, эти спорщики, да и она сама, умудряются выглядеть так грозно и непоколебимо. Ведь в душе они — просто те, кто когда-то были людьми.

Они не живы и не мертвы. Они просто есть и все. Богиня, притворявшаяся нищенкой, щедро одарила их. Давно прошло то время, когда не знающие друг друга, оторванные от родных и близких, они жались по углам в поисках чего-то знакомого. Ничего, обжились, свыклись. Дружба их была крепкой, несмотря на все ссоры, споры и разногласия мужчин. Просто в этой их ипостаси, обычных людей, они были одиноки. И все что у них было — они сами.

* * *

Малахи спал беспокойно, ворочаясь на жестких камнях, впивающихся в спину и бока, и крепко сжимая холодную руку Кассандры в своей. Ему снились кошмары, каких не было уже лет шесть, не меньше. А под конец ему приснилось, будто большой черный дракон смотрит на него.

Открыв глаза, Аларих подумал о том, что сошел с ума. Но, протерев глаза руками и пару раз ущипнув себя, убедился, что это не последствия ужасного магического истощения, чему виной был вчерашний день.

Прямо на него смотрели желтые немигающие глаза дракона.