Честный. Честный? Честный обмен! (джен)

Снейп и Люциус Малфой

Хогвартс, служебные апартаменты в подземелье донжона

Удивленный неожиданным поворотом беседы, Снейп включил свой фирменный сарказм:

— Скромные вы, Малфои. Ну что это такое — дальний родственник излечил гнилокостное? Не эпично и даже на слух противно. Вот Уизли хвастаются, что их прямой предок ни много ни мало — Мордреда поленом гонял!

— Если Мордред пришел требовать долг, то так и было, — не дрогнув лицом, подтвердил Малфой. — Подозреваю, что у рыжих в родовом кодексе записано: «Не отдавать долги — дело чести, дело доблести и геройства»… А что касается гнилокостного, Анри Малфуа его не излечил. Он от него погиб в битве при Куртре!⁽¹⁾

— Иногда с тобой сложно, лорд Малфой, — вздохнул Снейп. — У тебя намеки такие или поток нетрезвого сознания?! Избежал своей участи, погибнув от гнилокостного… Это ж какая была участь?! Не говоря о том, что битва при Куртре была магловская. И что гнилокостное — не боевое проклятье: кастуется долго, действует медленно. Его практиковали наемные убийцы, пока их цех не вырезали под корень…

— Насчет наемных убийц — интересная догадка, при случае расскажу французским родственникам, — проигнорировав недовольство Снейпа, заметил Малфой. — А в битве при Куртре маги участвовали с обеих сторон. Думаешь, почему французы как с ума посходили? Одни лезут под копыта, другие прут на копья…

— Ментальная магия, жалящее на лошадей… Это можно было устроить, — согласился Снейп.

— Так и воевали во времена становления Святой Инквизиции. Магия оставалась неотъемлемой частью жизни: заговоренные доспехи, амулеты от женских болезней и дудочки для изгнания крыс… Но костры святош уже горели, и нечестивое колдунство стало фигурой умолчания. Оно есть, но у врага, а мы добрые христиане, возьми, сотник, этого увальня да поставь в строй... Анри Малфуа, кстати, был некромант не из последних.

— Рад за него, — теряя остатки терпения, буркнул Снейп.

— Это еще не все. Умерев от гнилокостного, Анри… — Малфой подвесил эффектную паузу и закончил: — … вернулся домой и прожил долгую жизнь!

— Подменыш! — без тени сомнения заявил Снейп.

Малфой усмехнулся:

— Как сказать. ПрОклятый Анри похоронен в склепе замка Малфуа. Лежит иссохший, плоский, как лепешка, из костей остались одни зубы, полный набор — ему двадцати не исполнилось. Однако не сохранилось, а скорее и не было записей о его смерти или упоминаний о трауре в тот год. Сунули тело с глаз долой, как изношенный сапог, а жизнь Анри продолжалась. В той же — подчеркиваю — нише упокоен глубокий старик, второй экземпляр Анри Малфуа! Согласно семейным хроникам, после битвы он вернулся в замок и, ни с кем не встречаясь, отправился к духовнику на исповедь, а потом две недели молился, запершись и вкушая только воду. После чего оставил нечестивые привычки.

— Это в смысле женщин?

— Нет, он плодился, как нанявшись, двух жен заездил, а в пожилом возрасте взял в услужение молодую вдовушку. «Оставил пятнадцать законных детей и девять признанных бастардов», это цитата, наверняка были и непризнанные. А «нечестивые привычки», я полагаю — колдовство. Малфуа-вернувшийся был сквибом или магом крайне ограниченных способностей.

— … И трудился над тем, чтобы в его род вернулась магия, — подхватил Снейп. — Какая часть его детей родилась волшебниками?

— Кто ж мне скажет! Мы с его потомками не настолько близкие родственники… Те, кто унаследовал способности, сейчас живут в магическом анклаве. Эта ветвь рода утратила капиталы и влиятельность, я у них кое-какую недвижимость скупил по-родственному. А замок достался безнадежным сквибам. Фамилию они сохранили и даже приросли баронским титулом, но забыли о своей магической крови и много поколений женятся на маглах… Впрочем, это их континентальные дела, — с оттенком презрения резюмировал Малфой. — Слава Мерлину, задолго до этого Арманд Малфуа примкнул к Вильгельму Завоевателю, заслужил в боях этот мэнор и основал мой род!

Пережидая малфоевский приступ самолюбования (у каждого свои недостатки, не правда ли?), Снейп трансфигурировал из щепки бокал, плеснул вина и посмотрел на просвет. Хваленый кларет играл рубиновыми огоньками, а должен был — светло-рубиновыми. И вкус… — он покатал вино на языке, — … вкус вяжущий, как у красных вин.

— На бочонке написано кларет, — перехватил его взгляд Малфой. — Реально старое вино, просто раньше любое красное называли кларетом.

— Знаю… — Снейп отхлебнул вина, и вернулся к истории Анри Малфуа. — Значит, прОклятый некромант успел переехать в тело какого-то бедолаги. Полагаю, он сам отправился на исповедь к духовнику, а то ведь наследники могли вздернуть конкурента на воротах замка. Двухнедельные молитвы в уединении — ни что иное как домашний арест, пока судьбу новоявленного рыцаря решал кардинал или, скорее, папа… Интересные были времена! Совершил темнейший ритуал, и беги к духовнику. Он и грех отпустит, и замолвит словечко перед иерархами… Сотню лет спустя отцы инквизиторы сволокли бы на костер и некроманта, и его впавшего в ересь покровителя.

— Положим, темным этот ритуал сочла бы разве что банда двоечников дедушки Дамблора. Им и петуха зарезать — темная магия, — заметил Малфой. — Анри был добрым христианином и не мог отнять человеческую жизнь ради сохранения своей… Хотя отнимал же в бою! Не понимаю этих тонкостей… Короче говоря, составленный им ритуал имеет обязательное условие: обмен телами возможен, если оба участника при смерти. Теперь понимаешь, почему он обменялся со сквибом?

Снейп думал недолго:

— Для сквиба любое проникающее ранение в живот — верная смерть по тогдашним временам, а магу только палочкой махнуть да выпить кроветворное. Я бы одними зельями вылечился, оно медленнее, зато надежнее.

— Ритуал называется «Честный обмен», — добавил Малфой.

— Узнаю христианское лицемерие. Один обменял смерть от раны на смерть от проклятья, другой получил жизнь — честней не бывает!

— Это суждение одинокого человека. А семейному всегда есть, что и за кого попросить у волшебника. Даже мне… — чуть слышно вымолвил Малфой и стал смотреть на огонь.

— Люц, у меня один вопрос, — тихо сказал Снейп. — Это в принципе повторимо?!

Малфой чуть заметно улыбнулся и прикрыл веки:

— А то стал бы я тебе рассказывать...

1) Битва при Куртре, она же Битва золотых шпор 11 июля 1302 г. Эпическое поражение французской рыцарской конницы от едва обученных фламандских ополченцев с копьями и дубинами.

Бой завязали вооруженные луками и арбалетами наемники с задачей взломать строй фламандских копейщиков. Однако гг. рыцарям показалось невместно отдавать победу мужичью. Игнорируя приказы командира (графа д’Артуа, внука Людовика VIII, то есть лица с наивысшей возможной на поле боя репой), рыцарская конница в благородном наступательном порыве стоптала своих стрелков и со всей дури нанизалась на копья фламандцев.

В память о (чванстве и глупости) победе в церкви Богоматери города Куртре вывесили пятьсот пар золотых рыцарских шпор, снятых с убитых. Еще больше затрофеили: потери рыцарей оценивают в полторы тысячи.

Вернуться к тексту